Незаурядностью, тоскливой беспросветностью, неожиданностью и осязаемой реальностью альтернативного мира, созданного автором, повесть «Сердце мрака» напоминает произведения российского фантаста Василия Щепетнёва («Седьмая часть тьмы», «Марс, 1939 г.» и др.), а плотностью идей и информационной насыщенностью — классические вещи соотечественника Дукая Станислава Лема.

Жаль, что на русский язык переведена лишь малая толика творчества Яцека Дукая...

Были «Люди как боги» Герберта Уэллса, «Люди как боги» Сергея Снегова, «Сами боги» Айзека Азимова, «Американские боги» Нила Геймана, «Трудно быть богом» Аркадия и Бориса Стругацких… Теперь есть «Боги богов» Андрея Рубанова. Книга-размышление о природе и сути власти, которую можно растаскивать на цитаты, открывая на любой странице. Рубанов мыслит афористично, а формулирует предельно чётко: «Власть – это прежде всего паранойя». Его предыдущие романы («Сажайте, и вырастет», «Великая мечта», «Йод», «Психодел», «Хлорофилия», «Живая земля» и др.) тоже набиты подобными чеканными формулировками.

Рубанов часто говорит, что любит вещи братьев Стругацких. И действительно, он – достойный продолжатель традиций АБС, которые, помимо прочего, любили встроить в свои сюжеты нечто таинственное, необъяснённое до конца. У Стругацких – Золотой Шар, машина, исполняющая сокровенные желания, у Рубанова – Золотая Планета с загадочным артефактом, неиссякаемым источником жизненной энергии под названием Разъём; у Стругацких где-то за кадром – могущественные Странники, у Рубанова на периферии романа – не менее могущественная Дальняя Родня; у Стругацких – живые машины, киборги и репликанты, и у Рубанова они есть. Но я не собираюсь обвинять писателя в идейном плагиате и заимствовании отдельных фантастических элементов. Это было бы просто смешно. Своим романом «Хлорофилия» Андрей Рубанов убедительно доказал, что не лыком шит по части воображения. Многие фантасты применяют идею гиперперехода, но мы же не возмущаемся, не ищем её первооткрывателя и обладателя прав на использование гиперскачков в их текстах. Самое главное – для чего и как писатель использует общепринятые фантастические допущения в СВОЁМ эксклюзивном авторском мире. Допускаю, что в книгах других фантастов найдётся и ограничение, введённое Рубановым – прыжок через подпространство, переход в гиперстатус в его мире могут совершать только живые тела, плюс газы и жидкости. Кстати, именно поэтому человечество будущего в романе «Боги богов» использует биомы – живые космические корабли, наделённые способностью чувствовать и мыслить. Мыслят они, правда, несколько ограниченно и, словно собаки, бесконечно преданы своему хозяину-пилоту. Так вот, живые механизмы есть во многих фантастических произведениях, но я что-то не припомню, где ещё настолько ярко и точно была описана и обоснована сама суть единения машины и пилота. На протяжении романа автор неоднократно возвращается к этой теме, и неоднократно объясняет-доказывает – биома надо искренне любить. Только в этом случае можно добиться стопроцентной уверенности в том, что машина не подведёт. Конечно, управление живым межзвёздным кораблём – дело непростое, именно поэтому будущих пилотов сызмальства тщательно отбирают по генетическому предрасположению к подобной деятельности, а потом долго учат-воспитывают в Пилотской академии.

Подробно описывая эмоциональные высоты связи биома и человека Рубанов противопоставляет ей традиционное взаимное непонимание людей. Например, в обычной жизни пилоты испытывают определённую психологическую неудовлетворённость в отношениях с женщинами, поскольку не могут достичь с ними полного душевного слияния. Но эта мысль высказывается лишь мельком. Главное в книге – проблемы взаимопонимания человека и мира в целом. Человек – это бывший пилот Марат, юный угонщик биокораблей, сбежавший из космической тюрьмы (попросту угнавший её вместе с заключёнными), являющийся одним из лучших во Вселенной специалистов по управлению биомами. А мир – удивительная Золотая планета, где оказываются герои: странное место, населённое дикарями, застрявшими в матриархате, пахнущее ванилью и шоколадом, здесь даже соль – сладкая... Марата сопровождает Жилец, матёрый, прожжённый уголовник-рецидивист, почти полностью подчинивший себе волю юноши, фактически ставший его «пилотом» (способ управления – ненависть и запугивание), заставляющий растерявшегося в столкновении с непонятной действительностью молодого человека совершать бесконечные преступления. Писателя давно интересует тема тотального личностного доминирования, Рубанов исследует её во многих своих крупных произведениях, а роман «Психодел» посвятил ей практически полностью. «Боги богов» – книга том, как «хороший» человек Марат, умевший любить биомов и жизнь, под давлением Жильца и обстоятельств превращается в жестокого владыку и безжалостного убийцу, о том, что делает безграничная власть с людьми. Разумеется, это лишь достаточно примитивное толкование месседжа романа, под завязку насыщенного размышлениями и вопросами.

Машину, чтобы она сделала то, что тебе нужно, требуется любить, а человека — приходится принуждать. По ходу для этого нужны боги. Кто они? Даже при поверхностном размышлении – это Марат и Жилец (Хозяин Огня и Великий Отец Хозяина Огня), на крови создающие цивилизацию Золотой планеты, при этом грубо нарушающие человеческие законы, запрещающие вмешиваться в ход развития чужой истории (ещё одна отсылка к АБС). А вот кто боги этих богов? Дальняя Родня? Кровь Космоса, мистическая астропрана, обожествляемая Маратом? Служба контроля за экспансией разума (КЭР), прибывшая на Золотую планету для проведения зачистки? Умеющие существовать в Пустоте монахи-космиты из обители внутри астероида? Таинственный Разъём? Мать Матерей, которой поклоняются кланы аборигенов? Девочка, подбрасывающая дровишки в звёздный костёр Небесного Огня? А, может, это мы – читатели?

«Производственный рассказ №2» Бориса Штерна. ранее нигде не выходивший... В своё время Штерн не захотел его публиковать... Я, конечно, ничего не имею против публикации, но самую элементарную вычитку надо было сделать. А то начальник литейного цеха — то Яков Яковлевич, то — Лев Яковлевич. Да и другие ошибки и непонятки имеются. Штерну такое бы не понравилось...

Тим Скоренко «Законах прикладной эвтаназии» облёк в форму научно-фантастического романа свои размышления сразу же на несколько «скользких» тем. Гуманно ли помочь уйти из жизни мучающемуся от нестерпимой боли пациенту онкологической клиники? В нашей стране закон это сделать не позволяет. Таким образом, ответ однозначен – это не помощь, это — преступление, это — убийство. Но насколько гуманен такой ответ по отношению к корчащемуся в муках безнадёжному раковому больному?.. Ведь в мире есть страны с разрешённой эвтаназией… А оправданы ли опасные опыты над людьми, проводимые пусть даже с самыми благими намерениями? Например, с целью изобретения лекарства против рака или СПИДа? Всем известно, что при создании любых лекарственных препаратов проверка их действия на людях необходима. А до какой степени можно рисковать, осуществляя эксперименты по изучению пределов физических возможностей человека? В СССР были случаи гибели лётчиков-испытателей из отряда космонавтов, но ведь подготовку космонавтов никто не остановил… А можно ли насильно уложить человека в анабиоз? Последний вопрос для нас не актуален, гибернаторы пока не разработаны, но автор книги думает и об этом.

Действие романа «Законы прикладной эвтаназии» развивается в трёх временных слоях: в последние дни Второй мировой войны в оккупированной японцами Маньчжурии, в современной России и в Москве далёкого будущего (2618 год). Все три слоя времени связывает девушка из грядущего – Майя. Рассказывая её удивительную историю, автор ставит перед читателем целый ряд этических дилемм. При этом Скоренко отталкивается от страшных событий конца тридцатых — первой половины сороковых годов, подробно описанных японским писателем Сэйити Моримурой в документальной книге «Кухня дьявола». «Кухня дьявола» — это секретное подразделение Квантунской армии («отряд 731»), дислоцировавшееся примерно в 20 км от тогдашнего Харбина (теперь Харбин разросся, в наши дни на месте «кухни дьявола» – городские кварталы). Сотрудники «отряда 731» работали над созданием бактериологического оружия, которое предполагалось обрушить в первую очередь на советскую Сибирь, а, кроме того, проводили изуверские опыты над людьми. В ходе медицинских экспериментов было, по разным оценкам, уничтожено от трёх до десяти тысяч человек. В качестве подопытных использовали военнопленных, это были китайцы, русские, монголы, корейцы, иногда — просто похищенные окрестные крестьяне. Им давали трёхзначные номера и за людей больше не считали, называя «брёвнами»… Им прививали чуму, холеру, тиф, заражали сифилисом, газовой гангреной, вводили различные химические вещества, подвергали обморожению… Летом 1945 года, незадолго до атомной бомбардировки Японии, упомянутой мною выше, и освобождения Маньчжурии Советской Армией, Майя попадает в оккупированный Харбин, а затем – и в «отряд 731». Прежде, чем вернуться в родное 26-е столетие, ей придётся пройти немало испытаний. И во всех временах Майя обязательно оказывается в центре трагических событий, связанных с непростым морально-этическим выбором, который должны сделать герои романа. От этого выбора зависят судьбы очень многих людей, а, может быть, и всего человечества. Поначалу Майя — лишь пассивная участница событий, увлекаемая их потоком, но, преодолев нелёгкий путь, героиня делает свой главный выбор и отстаивает его, вмешиваясь в происходящее и кардинально его изменяя.

В романе «Психодел» Андрей Рубанов очень убедительно рассказывает о том, как страшно жить и о том, как все мы так или иначе жрём друг друга... Одни пожирают свою жертву осознанно, другие — даже не замечают, что делают... Одни делают это быстро, другие — медленно, смакуя и растягивая удовольствие…

Наверное, всё так и есть, ведь наша жизнь всё больше становится похожей на естественный отбор в мире дикой природы. Возможно, самые жуткие гонки на выживание происходят в именно Москве, я в этом плохо разбираюсь, я не москвич. Писатель Рубанов, родившийся в Подмосковье, уже давно обитает в столице, он лучше знает. Он в своих книгах много и часто о Москве и москвичах пишет. Объясняет столичную жизнь, а заодно и жизнь вообще. Объясняет цинично, но с логикой у него всё в порядке… Долго и трудно выбирался Рубанов из провинции (см. его роман «Великая мечта»), пробовал себя на разных поприщах, предпринимал что-то, сидел в тюрьме в девяностые (см. его роман «Сажайте, и вырастет»), прессекретарстововал у мэра Грозного в нулевые (см. его роман «Йод»), Но настоящим московским циником Рубанов , слава Богу, так и не стал. Потому как верит в женщину, которая может спасти и себя, и своего любимого мужчину от хищного мира. Такие женщины в его произведениях хотя бы на заднем плане, но всегда есть. А в романе «Психодел» такая женщина — главная героиня...

А ведь я читал эту книгу! В глубоком детстве, лет в шесть, как только читать научился. Возможно как раз именно она, наряду ещё с несколькими вовремя попавшими в мои руки фантастическими книжками и привила мне непреходящую любовь к фантастике. Вот только напрочь не помню, откуда я её взял? Из школьной или поселковой библиотеки, или у кого-то из знакомых? В моём личном собрании её никогда не было. А, может, она и принадлежала нашей семье в те давние годы, но попросту исчезла, это ведь бывает с книгами...

Прочёл.

Названию соответствует.

Я не люблю вещи, где без конца убивают и насилуют, но прочёл. После «Сада Иеронима Босха», романа, в продвижении которого меня некоторым образом обвиняют, да ещё неосторожно мною этому роману предсказанной «Бронзовой Улитки» от Бориса Натаныча – пришлось прочесть. И книга как раз оказалась под рукой...

Почему человек с Божьим даром и богатейшим воображением пишет такие садистские романы? Правда, я Скоренко почему-то без ужаса и чувства гадливости читал. Помню, в своё время от вещей Сергея Кузнецова я почти мучился… O`Санчес меня напрягал «Кромешником»… Даже Точинов меня иногда пугал… А, может, просто постарел я и стал заскорузл, уже на всё эстетически наплевать… Ну у Скоренко-то в «Оде» есть отмазка. У него же все прирезанные, пристреленные и придушенные на следующий день воскресают, целёхонькие, новенькие. И снова изобретательно режут и душат друг друга. Но я спокойно читал, совсем не греясь тем, что мёртвецы завтра оживут. Наверное, просто пофигу. Не от возраста, а от равнодушия. Не люди же! Персонажи. Да ещё в выдуманном мире. Но читал. Это со счетов нельзя сбрасывать! Я читал и не сбрасывал, в смысле – не бросал. Наверное, было интересно, куда автор вырулит.

Эволюция главгера Риггера началась, но как-то не закончилась. Если не считать, конечно, что он значительно усовершенствовал своё умение убивать. Я-то думал, что берсерк Риггер, потеряв своё бессмертие и снова обретя его (прикончив на тяжёлом эволюционном пути немереное количество народу), красиво расстанется с вечной жизнью. Фигвам. Не расстался. А я – разочарован. Герой не изменился, зачем кино?

Ещё, наверное, читал потому, что Скоренко бодро пишет, ритмично так, и шрифт в книжке хороший, чёткий.

Полностью здесь:

http://lartis.livejournal.com/768900.html

Да, книжка замечательная...

Действительно, по просьбе составителя (и заказу издателя) я написал к «Новым марсианским хроникам» предисловие, которое непонятным образом исчезло при вёрстке.

Позднее предисловие вышло на диске-приложении к журналу «Мир фантастики», а составитель сборника Алексей Калугин выложил его на своём сайте. Так что, при некотором желании с ним можно ознакомиться:

http://www.alekseykalugin.ru/index.php?togive=think_read&id=12

Основанный на смелом применении авторского «новояза» и рискованной стилистической игре, но при этом сугубо научно-фантастический роман. Отмечен несколькими жанровыми премиями, в том числе премией «Бронзовый Икар» «За настоящую НФ». Расшифровывая свой призыв к чтению этой книги, размещённый на первой странице обложки «Я, Хобо»: «Да ведь это — «Золото бунта» от НФ! Всем, у кого мозги не окончательно разжижились — одолевать непременно», добавлю, что Алексей Иванов в своём романе «Золото Бунта» создал особую языковую реальность, и этот же фокус замечательно проделал Сергей Жарковский. Использовать язык не только как инструмент, но и как материал высказывания не каждому под силу, далеко не каждому...

Отличный журнал, приглашающий своими текстами задуматься над происходящим вокруг нас.

Какие ниже смешные мнения. :)

Журнал упрекают в пессимизме, в отсутствии «хорощей фантастики», в низком качестве прозы... Правда, ни один из хулителей не объясняет, что такое высокое качество прозы. И что такое «хорошая фантастика» тоже не объясняет. Хоть бы примеры привели, что ли... Если вы чего-то не понимаете, не стоит демонстрировать это непонимание всему свету. Ваше мировоззрение не сходится с мировоззрением главреда «Полдня» Бориса Стругацкого? Организуйте свой журнал и покажите, как надо смотреть на мир.

Быков, Прашкевич, Житинский, Дубинянская (я назвал первых пришедших на ум авторов «Полдня») — по-вашему не умеют писать? Да, они действительно не умеют писать по-вашему. И слава Богу!

А что касается невесёлости некоторых вещей, так ведь жизнь за окном не даёт особого повода для веселья. Вы посмотрите на эту жизнь. Она ждёт нашего вмешательства. И журнал «Полдень» каждым своим номером напоминает всем нам об этом.

И тираж «Полдня» кое о чём говорит. В наше время 18 с лишним тысяч экз. — это достаточно много для фантастической периодики.

Секрет Данихнова мною не разгадан. Зачем он такой? Почему он такой у нас? Ладно, пусть будет… Главное, что он точно показывает нынешнюю гнетущую атмосферу, её безнадёжность и тухлятину. И людишек показывает, в большинстве мерзких и противных, всем вокруг недовольных, но послушных. Конечно, у меня нет полной уверенности, что Данихнов хотел поведать нечто именно о нашем времени, ведь действие в его романах обычно происходит в мирах, не аналогичных земному и достаточно сюрреалистичных. Тем не менее, лично я книгу «Девочка и мертвецы» воспринял как отражение окружающей действительности. Мысли, навеянные прочтением «Девочки», были сродни послевкусию от нового романа Дмитрия Быкова «Остромов, или Ученик чародея». Быков наваял толстенный, не всегда легко читающийся фолиант, чтобы передать состояние нарастающей беспомощности, разочарования и безысходности, Данихнов передал те же ощущения текстом более лёгким и значительно меньшего объёма. Похоже, Данихнов, словно обэриут-абсурдист Александр Введенский, умевший «выражать сложнейшие смыслы, не поддающиеся обиходному толкованию» и передавать крушение цивилизации на метафизическом уровне, считает, что время открывает себя только в смерти.

Хотелось бы надеяться, что Данихнов ошибается.

Но Введенский-то не ошибался…

Вот, например, что он (Введенский) пишет. У него даже тарелки есть. Совсем как у Данихнова. :))

«Когда он приотворил распухшие свои глаза, он глаза свои приоткрыл. Он припоминал все как есть наизусть. Я забыл попрощаться с прочим, т.е. он забыл попрощаться с прочим. Тут он вспомнил, он припомнил весь миг своей смерти. Все эти шестерки, пятерки. Всю ту — суету. Всю рифму. Которая была ему верная подруга, как сказал до него Пушкин. Ах Пушкин, Пушкин, тот самый Пушкин, который жил до него. Тут тень всеобщего отвращения лежала на всем. Тут тень всеобщего лежала на всем. Тут тень лежала на всем. Он ничего не понял, но он воздержался. И дикари, а может и не дикари, с плачем похожим на шелест дубов, на жужжание пчел, на плеск волн, на молчанье камней и на вид пустыни, держа тарелки над головами, вышли и неторопливо спустились с вершин на немногочисленную землю. Ах Пушкин. Пушкин.»

На такие книги не стоит писать рецензии. Это всё равно, что писать рецензии на библию. Ведь рецензия — всегда в той или иной степени навязывание мнения рецензента, его субъективная оценка, его личное понимание произведения, его изложение содержания книги. Кстати, пересказывать книгу тоже не стоит. Лишь в том случае, если читатель наберётся смелости и терпения, сам её одолеет, сам пройдёт необходимые «круги ада», лишь том случае он чему-то научится и сделает свои выводы. Эту книгу лучше воспринимать сознанием, незамутнённым ничьим предварительным вмешательством, почва должна быть неподготовленной, вы всё сами правильно поймёте, если уже созрели для понимания…

Это будет некомфортное и тяжёлое чтение. Это жестокая и жёсткая книга. Вызывающая отторжение. Местами даже отвратительная. Неправда, что литература вообще не действует на людей. Именно такие книги меняют читателя, отшлифовывают его взгляды, помогают понять себя, осознать своё место в огромном, странном и очень недружелюбном мире. А ведь настолько враждебным этот мир сделали сами люди... Как им стать добрее и лучше? Как выздороветь морально и физически? Кто им поможет? Нужен ли им Мессия? Есть ли Бог? Есть ли Бог в нас?

Автор пытается ответить…

«Падение Софии» имеет подзаголовок «Русский роман». Возможно, это и есть самое подходящее обозначение жанра этой вещи, поскольку идентифицировать его более точно я затрудняюсь.

Вещь, стилизованная под классический роман 19 века, с соответствующим слогом и антуражем, в которой «чистопородный петербургский уроженец», студент Трофим Городинцев, неожиданно получивший от своего скончавшегося дяди (Трофим и понятия не имел, что у него есть дядя) в наследство имение Осинки в шестидесяти с лишком верстах от Санкт-Петербурга, отправляется вступать им во владение и мило сводит знакомство с соседями. Вместе с Городинцевым мы наблюдаем череду персонажей разной степени странности (тут вам и что-то гончаровское, и тургеневское, и лесковское, и даже диккенсовское). Эдакая кондовая Россия, обошедшаяся без самоубийственных революций начала 20 века. Кондовая, да не совсем, поскольку параллельно привычной русской обломовщине в романе присутствуют электромобили и электроизвозчики с автонавигаторами, космические научные экспедиции, какие-то краснорожие пришельцы. А ещё — загадочные убийства, лесные разбойники, таинственные незнакомки и незнакомцы. А студент наш в казалось бы спокойной и застойной провинции оказывается в самом центре странных и запутанных событий.

Лёгкий язык, невесомый юмор, радующие слух и душу диалоги персонажей, неспешное повествование сделали для меня эту книгу настоящим лакомством. Елена Хаецкая, признанный мастер историко-фантастического романа не разочаровала и в этот раз. И — низкий поклон луганским издателям.

Люблю писателя Вячеслава Рыбакова за его пронзительную прозу, за его волшебный слог, за естественность, которая кому-то может казаться нарочитой, но мне-то, постоянному читателю Рыбакова, ждущему его новых произведений, с незапамятных времён отслеживающему его эволюцию, понятно, что эта пронзительность, сдирание с себя кожи и надрывная эмоциональная откровенность, граничащая, на взгляд некоторых, с бесстыдством – это настоящий Рыбаков, он на самом деле так думает, он и читателя пытается объять и разоружить своей откровенностью. Герои Рыбакова отнюдь не супермены (правда, обычными людьми их тоже не назовёшь), они много размышляют-рефлектируют, это такой авторский приём – писатель, подробно излагая сомнения персонажей, разбирается вместе с читателем в противоречивом и трагическом бытии нашем. Кстати, Рыбаков и в публицистике своей так же эмоционален и откровенен. За что и страдает. Обзывают его по-всякому… Конечно, в художественных вещах Рыбакова его фирменные публицистические вставки могут запросто отпугнуть читающего (читатель у нас разный: кто-то ещё не дорос до размышлений, кто-то никогда не дорастёт), но для меня они всегда не менее интересны, чем непосредственно сюжет (и в «На чужом пиру», и в «На будущий год в Москве», и в «Звезда Полынь» и в «Се, творю»). Другое дело, что я не всегда согласен с заявлениями и выводами Рыбакова-публициста. Но как спорить с художником? Он так видит. А Рыбаков – настоящий художник, мастер… Отечественной фантастике бесконечно повезло, что он есть у нас: писатель от Бога, замечательный стилист, человек прошедший школу братьев Стругацких; драбант Бориса Стругацкого, давно выросший в самостоятельную, независимо и отдельно мыслящую личность, часто несогласную с учителем; учёный-филолог, отлично разбирающийся (редкий случай!) в научно-технических проблемах, смело берущий сочетание научных парадоксов с парадоксами этическими за основу сюжета своих произведений; публицист, искренне болеющий за Россию, напряжённо размышляющий о её политическом будущем и настоящем…

Как-то я писал о «разрывах» между словами, о давно всем известной истине про мысль изреченную – вот и у Рыбакова мимоходом, но тоже есть об этом: «Одним словом не сказать. Даже двумя. Вселенная — сложная механика, её коротким определением не уговоришь, не обманешь… Сказал — опошлил. Лучше даже не пробовать». Но как раз именно Рыбаков умеет адекватно передать словами свою Вселенную, не искажая и не опошляя её. Мне так кажется… Подробнее о романе ничего писать не хочу, тут уже есть отзывы, пересказывающие содержание. Читая, я весь был там — в тексте, эмоционально и почти физически, мне стало совсем худо, когда автор жутко убил … (не скажу кого). Впрочем, худо, наверняка было и Рыбакову, который вдруг сам, незаметно, исподволь начинает появляться на страницах книги, то ли как автор, то ли как Творец, пытаясь что-то подсказать героям, помочь им, спасти их, но они настолько живые и настоящие, что уже не слушаются Сидящего на престоле…

P. S

«Се, творю» — научно-публицистический любовный шпионский фантастический роман. Чтение следует начинать со «Звезды Полынь» — первой книги цикла «Наши звёзды», в который входит и «Се, творю».

Яна Дубинянская — фантаст (использую мужской род, чтобы подчеркнуть полную свою серьёзность и уважение к творчеству писательницы, «женский» оттенок прозы которой всё-таки уловим), работающий на стыке фантастики и настоящей «большой литературы», а, может быть, и внутри оной. Точная оценка зависит от того, в каком именно гетто сидит оценивающий. И, уж несомненно, Дубинянская входит в невеликую когорту фантастов, неустанно «подтаскивающую» фантастику к боллитре. Люди в её произведениях — живые и реальные, а используемые ею фантастические допущения — смелы, глобальны и вполне научны. И в «Гаугразском пленнике», и в «Н2О», и в «Глобальном потеплении», и в «Письмах полковнику», которые я только что прочёл. Ненавязчивые аллюзии (название последней книги) на «Полковнику никто не пишет», помогают нам (само собой тем, кто читал повесть Маркеса), как-то домыслить ауру вокруг образа «Лилового полковника». Но это вовсе не значит, что автору не хватает собственного воображения. Дубинянская умеет создавать свои вселенные. История обычной учительницы с необычным прошлым, разыскивающей убийц своего отца-экс-диктатора и загадочный Ресурс в Срезе, параллельном, почти сказочном мире с инициированными и дикими драконами, где она в когда-то провела детство (была принцессой!), рассказана мастерски. А замечательные письма Эвиты Роверта отцу, завершающие каждую из глав романа, постепенно и органично знакомят читателя с внутренним миром и драматической биографией главной героини, вводят, так сказать, в самую суть.

В финале романа есть разъяснение одного из ключевых моментов (оно мне, недавно прочитавшему «Се, творю» Вячеслава Рыбакова, очень по душе пришлось). Не хочу спойлерить, поэтому конкретику не привожу, просто сошлюсь на известное выражение: «Легче верблюду пролезть в игольное ушко, нежели богатому попасть в рай», только «богатого» в нём надо заменить на «исполненного нечистых помыслов». Не сговариваясь, Дубинянская и Рыбаков ставят на пути собравшихся шагнуть в новый мир один и тот же барьер, преодолеть который дано далеко не всем. Собственно, барьер сей ставят не писатели, его ставит их внутренняя нравственная природа, их совесть, их Бог...

За что их и люблю (я о Славе и Яне), потому как тоже верю в этого Бога.

Более полный отзыв (с обсуждением) — у меня в ЖЖ:

http://lartis.livejournal.com/740053.html

Мудрый Владимир Дмитриевич Михайлов в своё время поделился выстраданным: «..Непрерывное пространство моей мысли приходится воплощать словами, а между словами всегда имеются «разрывы», потому что одним и тем же словом можно обозначить, допустим, десять состояний души, которые близко друг к другу, но не одно и то же… Почувствовать это внутри себя – я могу. Передать словами — получается куда более коряво…».

Таким образом, воплощённая вещь непременно отличается от некоего задуманного идеала. Насколько велико это отличие — знает только писатель. Но ведь не менее важно то, как месседж автора поймёт читатель, чем он заполнит эти «разрывы между словами». Как бы не было полноценно произведение в художественном отношении, «разрывы между словами» в нём обязательно есть, и окончательную плоть этот «каркас» обретает уже в голове читающего, поэтому тезис «словам должно быть тесно, а мыслям просторно», меня иногда смущает. Мне кажется, что мысли, возникающие при прочтении, должны всё-таки как-то соответствовать контексту прочитанного, а то ведь случается, что автор диву даётся – насколько превратно его поняли.

Но это не о писателе Дивове. Олега Дивова даже при его «рубленой» стилистике с разрывами и между словами, и между предложениями, читатель понимает верно. Трудно неправильно понять, например, «Выбраковку»… Тем не менее, долгожданный новый роман Дивова «Симбионты», похоже, внёс некоторый раскол в сплочённую аудиторию его «ядерных» читателей. «Дивов уже не тот», «чтиво для подростков», «слишком политкорректен и неоригинален» — говорят одни; «Дивов не повторяется», «умён», «как никогда злободневен» – не соглашаются другие. И все по-своему правы: Олег Дивов в «Симбионтах» действительно не тот, он другой, но (для меня) по-прежнему узнаваемый; Олег Дивов в «Симбионтах» действительно злободневен, но не слишком оригинален. А как оригинально описать нашу действительность? Она какая-то совсем неоригинальная… Роман для подростков? Действительно, хоть автор и обошёлся без злобных пришельцев, «Симбионты» ненавязчиво перекликаются (опять же, для меня) с книгами «Главный полдень» Александра Мирера и «Синдикат «Громовержец» Михаила Тырина, романами о тинейджерах и для тинейджеров. Тем не менее, я, совсем уже не подросток, и даже не молодой человек, читал «Симбионтов» с удовольствием, лишь иногда спотыкаясь на дублирующих друг друга и повторяющихся «типанаучных» объяснениях, вызванных, скорее всего, тем, что автор боялся перенапрячь ум нетренированного молодого читателя и максимально разжёвывал нанотему (не объём же добирал?). Роман про школьную любовь? Отлично! Значит, книга подойдёт читателям всех возрастных категорий, не забывшим, что это такое. Автор слишком политкорректен? А, может быть, пора и с помощью фантастики потихоньку начинать культивирование доверия к государству? Спорный, конечно, вопрос, но, тем не менее… Ведь сказал же кто-то, не будем показывать пальцем, что «государство – это мы».

Закругляясь, отмечу, что роман «Симбионты» – оптимистический (и это здорово! чернуха обрыдла), что в нём нет вампиров и иных, и, самое, пожалуй, главное: он — научно-фантастический и полностью соответствует очень нравящемуся мне определению НФ Грегори Бенфорда, поскольку насквозь проникнут атмосферой научного поиска. В этой связи книга Дивова своим настроением напомнила мне роман Вячеслава Рыбакова «Звезда Полынь». Да, кстати, передо мной лежит его продолжение — «Се, творю». Надо браться…

Слова Поля Дирака «Красота уравнений важнее, чем их соответствие экспериментальным данным», взятые Геннадием Прашкевичем и Алексеем Гребенниковым эпиграфом к «Третьему экипажу», как нельзя лучше передают суть этой вещи. Красивые фрагменты большого пазла, расположенные по порядку букв греческого алфавита и перемежающиеся цитатами из «Гамлета», каждый читатель может сложить во что-то своё, соответствующее степени его понимания. Даже последовательность чтения главок не очень важна, всё равно что-то сложится... Ведь красота — страшная сила, которая спасает мир, но губит человечество, а мир — замкнут. И «все отчаянно ждут возвращения, в прошлое или будущее — неважно».

Можно ли верить посланиям? Можно ли верить посланиям, полученным от Чужих? В конце концов, повесть «Третий экипаж» — тоже послание...

Да уж, закрутил Малицкий интригу... Любители экшена и кровавых загадок будут удовлетворены. Отчасти удовлетворён и я, поскольку писатель любезно выполнил мою давнюю просьбу, высказанную в кратком отзыве на роман «Компрессия» (2007):

http://lartis.livejournal.com/525298.html

Действие новой книги Сергея Малицкого происходит в наше время и в нашей стране, в романе много близких моему сердцу лирических отступлений о любви и жизни, грамотно размещённых между погонями, схватками, взрывами и расчленениями. Есть и самое главое — надёжно спрятанная от читателя тайная подоплёка происходящего, на объяснение которой тот надеется до самого финала и глотает страницу за страницей во всё ускоряющемся темпе.

Но, по-моему, автор ещё не всё рассказал...

Читал эту книгу в год выхода с вожделением.

Она стала одним из кирпичиков, заложивших в детстве мою непреходящую любовь к фантастике...

Но того, что Татьяна Гнедина была внучкой Парвуса, не знал...

Спасибо Фантлабу!

Цитирую автора: «Будущее — это всегда принципиальная новизна, то, чего нет, то, что по природе своей несовместимо с текущей реальностью. Будущее не столько надстраивает настоящее, сколько разрушает его, оно всегда не такое, как мы его представляем». .

В повести «Звезды и полосы» описано будущее, каким его Столяров представил. Но ведь он сам сказал, что будущее «всегда не такое, как мы его представляем», а значит будущее, описанное автором, никогда не наступит. Да и хорошо. Лично меня оно не привлекает.

Исследование Геннадия Прашкевича «Адское пламя», печатавшееся в журнале «Проза Сибири», тематически примыкает к его «Малому бедекеру по НФ». Это размышления писателя о том, какой могла быть составленная им Антология советской фантастики. Прашкевич пишет: «Октябрь 1917 года страшной стеной отгородил Россию от остального мира. Начался невиданный, неслыханный до того, поистине фантастический эксперимент по созданию Нового человека. Это ведь главное дело любого режима – создание Нового человека. Человека угодливого или запуганного, работящего или пьющего, агрессивного или смирного, духовного или ограниченного, бессловесного или болтливого – какой человек на данный момент нужен режиму для решения насущных задач, такого и следует создать».

Вечная, актуальная тема…

Новый человек создаётся и сейчас.

Каким он будет?..

«Малый Бедекер по НФ» – книга бесконечная.

Геннадий Прашкевич пишет её много лет.

Самый полный на данный момент вариант вышел в серии «Звёздный лабиринт: коллекция» издательства АСТ (Москва). Отдельные главы, публиковавшиеся до этого в московском журнале «Если» (2002) и киевской «Реальности фантастики» (2004), получили ряд престижных литературных фантастических премий, в том числе – две «Бронзовых Улитки» от Бориса Стругацкого. Органичной частью вошло в «Малый Бедекер» эссе «Возьми меня в Калькутте», опубликованное ранее в журналах «Простор» (1993) и «Постскриптум» (1997). В обычной жизни бедекер – это название широко распространенных путеводителей по странам, содержащих обширный фактический материал (по фамилии немецкого издателя Карла Бедекера, ещё в начале 18 века организовавшего в Кобленце фирму по их выпуску). Немец Бедекер составлял свои путеводители на основе сведений, полученных им в заграничных путешествиях. Сибиряк Прашкевич создаёт свой фантастический бедекер, используя бесценную информацию, полученную на протяжении большого путешествия во времени, которое мы называем жизнью… Первый том (фактически изданный) посвящён людям, которых автор знал достаточно близко. Это живые лаконичные заметки о братьях Стругацких, о Валентине Пикуле, Юлиане Семенове, Иване Ефремове, Викторе Астафьеве, Виталии Бугрове, Борисе Штерне, Михаиле Михееве, Георгии Гуревиче, Сергее Снегове, о многих и многих других прозаиках и поэтах. «Хотелось представить людей, которые во многом определили мою жизнь, такими, какие они были на самом деле, без литературоведческих мифов». Второй том, над которым он продолжает работать, посвящен проблеме алкоголя в жизни писателей. «Я вспомнил, кто из моих друзей за последние десять лет ушел из жизни по этой причине, и ужаснулся – восемьдесят процентов, не меньше. Алкоголь в России всегда был силой чудовищной, разрушительной, и не имеет значения, кто с этим сталкивается – обнищавший вахтер запущенного заводского общежития или преуспевающий академик». Третий том станет книгой об основном инстинкте. «Я не собираюсь скрывать каких-то темных сторон даже своей собственной жизни. В конце концов, пора хотя бы попытаться понять, что именно одного писателя толкает к созданию «Доктора Живаго», а других – «Пикника на обочине»…»

Пароход «Петербург», на котором Антон Чехов в 1890 г. возвращался с Сахалина, сделал остановку в Коломбо. Великий руссский писатель сошёл с парохода и провёл несколько дней на Цейлоне. Антон Павлович много написал о Сахалине и ничего — о Цейлоне... Ничего, кроме нескольких строчек в письме своему издателю Суворину: «Цейлон — место, где был рай. Здесь, в раю, я сделал больше ста верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, я им скажу не без гордости: «Вы — сукины сыны, в свое время я имел сношение с черноглазой индуской. Где? В кокосовой плантации в лунную ночь…»

Говорят, что путевые заметки Чехова о Цейлоне всё-таки существовали, но их сожрал мангуст, которого писатель купил на одном из цейлонских базаров (и, между прочим, привёз в Россию, дав зверьку «симпатичное» прозвище «Сволочь»).

Михаил Назаренко предложил свою версию пребывания Чехова на Цейлоне.

Версию мистическую, детективную и поэтическую.

Я ему поверил.

Так могло быть...

Повесть захватила, с интересом читал до последней страницы. Кроме обязательной для автора (известного российского НФ-возрожденца) научно-фантастической темы, присутствует мелодраматическая составляющая (описание жизни, замужеств, любовей главной героини) и злободневная социальная нота (проблема неполноценных детей, специнтернат).

В первые минуты после прочтения ощущал эдакое хорошее послевкусие от поглощённого добротного произведения, несмотря на порой скомканные переходы в описаниях событий, наверняка связанные с сокращениями повести для журнала. В общем, вроде бы «чудо – тайна — достоверность» по АБС, всё в меру, всё в нужных пропорциях. Кульминация, катарсис...

Но...

С пояснениями Первушина читать здесь:

http://lartis.livejournal.com/686574.html

Название сборнику фантастических повестей и рассказов «Великий Краббен» дала повесть Геннадия Прашкевича.

С подачи одного из литературных «коллег» книгу затребовали на контрольное рецензирование в Госкомиздат РСФСР, и там рецензентам сразу не понравилось имя главного героя повести – Серпа Ивановича Сказкина, обнаружившего в кальдере острова Итуруп дожившего до наших дней плезиозавра. Впрочем, рецензентам в этой повести много чего не понравилось. Книгу объявили вредной, нарушающей идеологические устои. Даже невинный каламбур «Кто сказал, что Серп не молод?» был признан надругательством над символикой СССР. В итоге тридцатитысячный тираж «Великого Краббена», уже поступивший в продажу, приказом Госкомиздата был отозван из книжных магазинов и уничтожен. Позднее одна женщина, которая при этом присутствовала, рассказывала, как происходил процесс. Есть специальная машина, которая называется «Тайга». Она рубит в лапшу книги, и «лапша» идёт в макулатуру. Но машина не может рубить переплёты. Поэтому перед уничтожением книги завезли в артель слепых, и там вручную сдирали с них обложки. Мистическая картина — слепые с книжками... Но некоторая часть тиража уцелела, — один только магазин «Военная книга» продал за рекордно короткий срок тысячу экземпляров, благодаря чему до сих пор на встречах с читателями Прашкевич подписывает эту памятную книгу.

Из эссе Геннадия Прашкевича «Возьми меня в Калькутте»:

«…А помнишь, как в селе Коблево, под Николаевым, теперь это все заграница, на Соцконе-89 ночная гроза вырубила освещение? А заодно пропала в номерах вода. А значит, вырубилась канализация.

В начавшемся ужасном дожде в канавке перед порогом в наш флигель утонула молодая крыса. Кричала верблюдица Дашка, на мохнатом боку которой мы масляной краской нарисовали шашечки и вывели два слова: Коблево—Таллин.

Это мы утешали Мишу Веллера, не знавшего, как ему приобрести билет в Эстонию.

Некая девушка, ходившая по грязи в белых носочках, подружилась с Толей Гланцем, а он познакомил с нею меня и Борю Штерна. Девушка оказалась милая, но из Литвы. Окончание ее фамилии говорило о том, что она девственница. Мы, конечно, пытались исправить положение и всяко заманивали ее в соседний флигель, который называли между собой Домом культуры имени Отдыха, но наша новая приятельница обожала свободу и литературу. Правда, научила нас словосочетанию — туман патинки. Я вас люблю, так это переводилось. И уговорила всех троих написать рассказ под одним названием. Мы, дураки, так и поступили, но, не желая печатать наши рассказы, девственница отделилась со своей Литвой от России, и рассказы несколько позже напечатал Боря Завгородний в странной книжке, не имевшей титульного листа, оглавления и выходных данных.

Черное море величественно клубилось под окнами, но воды, самой обыкновенной воды, не было ни в барах, ни в столовых, ни, о Боже, в одном туалете. В вечерней мгле десятки любителей фантастики боязливо копошились в сырых кустах. Аркадий Натанович Стругацкий, добыв где-то брезентовый плащ, тащил по лестнице ведро воды, сердитый, как жук в муравейнике.»

Повесть «Великий Краббен» Геннадия Прашкевича дала название сборнику фантастики «Великий Краббен» (1983), где она была впервые напечатана. Сразу после выхода сборник по доносу одного из недругов Прашкевича затребовали на контрольное рецензирование в Госкомиздат РСФСР, и там рецензентам сразу не понравилось имя главного героя повести – Серпа Ивановича Сказкина, обнаружившего в кальдере острова Итуруп дожившего до наших дней плезиозавра. Впрочем, рецензентам в этой повести много чего не понравилось. Даже невинный каламбур «Кто сказал, что Серп не молод?» был признан надругательством над символикой СССР. В итоге всю книгу объявили вредной, нарушающей идеологические устои. Тридцатитысячный тираж «Великого Краббена», уже поступивший в продажу, приказом Госкомиздата был отозван из книжных магазинов и уничтожен. Позднее Геннадий Прашкевич вспоминал: «Одна женщина, которая при этом присутствовала, рассказала мне, как происходил процесс. Оказывается, есть специальная машина, которая называется «Тайга». Она рубит в лапшу книги, и «лапша» идёт в макулатуру. Но машина не может рубить переплёты. Поэтому перед уничтожением книги завозили в артель слепых, и там вручную сдирали с них обложки. Мистическая картина! Но некоторая часть тиража всё-таки уцелела, — один только магазин «Военная книга» продал за рекордно короткий срок тысячу экземпляров, благодаря чему я до сих пор на встречах с читателями подписываю ту памятную книгу.»

Думаю, что нынешний читатель с трудом поймёт, как повесть Прашкевича могла стать поводом для эдаких катаклизмов вокруг своего первого издания.

Но прочитать её стоит.

P.S.

Тем, кто ставит мне минусы за этот отзыв.

Спасибо!

Напишите свой образцовый отзыв и дайте мне ссылку.

С любовью, Ларионов :smile:

Отличная вещь, одна из моих самых любимых у Прашкевича.

«Чудеса чудесами, но каждый знает, что истинных чудес только два… Вселенная и Человек.»

Повесть прочитал в 1996-м в сборнике «Шкатулка рыцаря». Вообще, надо сказать, отличный сборник Олди сделали. Собрали туда очень разноплановые произведения Геннадия Мартовича Прашкевича, тем не менее, сборник не получился эклектичным, а очень хорошо представил читателю всю разносторонность и разнообразие писателя Прашкевича. Я эту книжку часто открываю и фрагментарно перечитываю. Ох, как не хватает мне у современных авторов той стилистической отточенности, которая так легко даётся Прашкевичу. А «Демон Сократа» — отличная повесть об ответственности учёного и о том, что даже на роковых ошибках можно учиться...

Вернувшись с ИПК, дочитал «Ложную слепоту» Уоттса, о которой так много шумели, а я всё никак не мог найти книжку. Голову не сломал, поскольку голова моя была как раз в подходящем состоянии. И книжка замечательная, что бы про неё некоторые не говорили. Один только, на мой взгляд, недостаток, и весьма существенный: противостоят «Роршаху» (и всему тому, что он воплощает), вовсе не люди. Ведь что такое команда «Тезея»? Группа гено- и психомодифицированных существ с реконструированным вампиром во главе. В их поступках практически нет человеческой логики да и чувства у них нечеловеческие.

Чему я могу у всех этих инопланетян научиться? :)

P.S.

Купить удалось именно то издание, где на обложке — логотип «Fantlab рекомендует».

УМЕТЬ ВЫСЛУШИВАТЬ САМОГО СЕБЯ…

Игорь Сахновский начал работу над этой книгой в 2002-м году в средневековом шотландском замке Готорнден неподалёку от Эдинбурга. Награждённый за свой дебютный роман «Насущные нужды умерших» (1999) британской международной литературной премией The Fellowship Hawthornden International Writers Retreat, обеспечивающей месяц комфортного затворничества в Готорндене за счёт Эдинбургского университета, писатель провёл тридцать дней в уединении (гостей приводить не разрешалось), занимаясь исключительно литературным творчеством. Судя по тому, что «Человек, который знает всё» вышел лишь в 2007-м, условия для завершения романа на родном Урале (Сахновский живёт в Екатеринбурге) были не столь благоприятны, как в уютной Шотландии. Тем не менее, вернувшись из творческого отпуска, автор время даром не терял и, успешно сомещая службу в должности редактора глянцевого потребительского гида «Я покупаю» с писательским делом, в 2003-м году получил Гран-при Всероссийского конкурса «Русский Декамерон» за «лучшее произведение любовно-эротической тематики», а в 2005-м выпустил сборник «Счастливцы и безумцы», вошедший в шорт-лист премии «Национальный бестселлер-2006». Роман «Человек, который знал всё» на момент написания этой рецензии включен в список финалистов «Русского Букера-2007» и в шорт-лист самой крупной (по финансовому наполнению) литературной премии «Большая книга-2007». Заинтригованный такой единодушно-высокой оценкой новой книги И.Сахновского критиками «основного потока», а также тем, что в её основе лежит абсолютно фантастический корневой сюжет, я решил непременно прочесть роман. И прочёл.

Автор романа всецело находится в контексте мейнстрима и (поскольку — ноблес оближ) не ограничивается тривиальным детективным сюжетом, а копает глубже. Во второй части романа Безукладников оказывается за границей, хладнокровно (даже несколько флегматично) воюет теперь уже с международными спецслужбами и прочими охотниками за его феноменальным даром — лакомым куском абсолютно для всех: от политиков и военных до бизнесменов и гангстеров. Претерпевая заметную метаморфозу, из ничтожной личности и слабака он превращается в незаурядного (вроде бы) человека. Я пишу «вроде бы», потому что вовсе не уверен в правильности этого утверждения. Писатель как бы стесняется полноценно и объёмно показать то, что происходит непосредственно с героем, что делается внутри него. В ряде глав книги повествование ведётся от лица второстепенного персонажа, некоего Игоря, не очень близкого приятеля Безукладникова, и читатель вынужден довольствоваться скудными впечатлениями Игоря (судя по всему, это — сам автор, внедрённый в пространство романа) от чрезвычайно редких встреч с Безукладниковым, а также догадками Игоря о скрытой сути происходящего. В тексте есть электронные и обычные послания Игорю от Александра Платоновича и его любовницы, которые помогают пролить дополнительный свет на ряд загадочных обстоятельств. По этой информации читатель достаточно легко достраивает внешнюю картину событий, но совсем не видит картину внутренних эволюций главного героя. Мешает излишняя «сжатость» книги. Для получения более развёрнутого восприятия читателю очень пригодился бы феноменальный дар Безукладникова… К сожалению, обычным людям приходится довольствоваться всего лишь зачатками провидческих способностей, которыми Всевышний наделил нас весьма скупо. Но отчаиваться не стоит. Говоря словами главного персонажа, надо «…уметь выслушивать тишину и самого себя. Ведь буквально всё, что мы хотим знать о своём настоящем, прошлом и будущем, — в нас уже присутствует. Более того, оно страстно желает быть услышанным».

Несмотря на кажущуюся поверхностность, этот занимательный авантюрно-интеллектуальный триллер даёт достаточно пищи для размышлений. Написан роман чрезвычайно лёгким, изящным слогом: Сахновский умеет и любит работать со словом, он — автор двух поэтических сборников. А ещё — роман донельзя кинематографичен. Последнее заметил не только я. Ещё до выхода книги ею заинтересовались киношники. Съёмки уже ведутся. Сценарий будущего фильма написал сам Игорь Сахновский в соавторстве известным театральным режиссером Владимиром Мирзоевым (он же — режиссёр будущей картины). Роль Безукладникова сыграет Егор Бероев, в картине также снимаются Екатерина Гусева и Максим Суханов.

© Владимир ЛАРИОНОВ, ноябрь 2007.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #12, 2007.

UPD

Отличная книга, а фильм, к сожалению, не получился...

В 1972 г. купил «Львов» (в книге «Бегство Земли») в книжном магазине посёлка Зарубино Любытинского района Новгородской области. Прочёл, конечно, запоем, аналогов-то в те времена действительно было — «раз-два и обчёлся». Храню до сих пор, несмотря на все свои переезды. Несколько раз в детстве-отрочестве перечитывал, последний раз открывал относительно недавно. Достойный перевод Мендельсона, крепкий сюжет, критика звериного оскала капитализма в лице ММБ (Межпланетного Металлургического Бюро)...

Многое по-прежнему актуально.

Вот, выхватил несколько пассажей (из диалогов Тераи Лапрада и Стеллы Гендерсон) , на которые в детстве не обращал внимания:

— Но я вижу, у вас очень мало современных земных писателей.

— А зачем они мне? На большинство и времени терять не стоит. Что может быть скучнее мелочного ковыряния в чувствах, а тем более в пороках городских людишек-му-равьишек? Может быть, для вас и для всех, кто вырос в больших городах, в этом есть какая-то ценность. А для меня... Читать об интригах салонных хлыщей, которые и дня не прожили, если бы их вынуть из-под стеклянного колпака, — нет уж, увольте!

.....

— Всё-таки, что вы расскажете вашим читателям об Эльдорадо?

— Что это прекрасный мир, к сожалению, пока еще населенный дикарями, но когда-нибудь и здесь расцветет цивилизация.

— Ваша цивилизация с ее зловонными городами, автоматами, с кока-колой и эрзац-шампанским, с трехсотэтажными небоскребами и абстрактной рекламой? С полунищим пролетариатом, отупевшим от телевизоров? С политическими клубами, спортивными клубами, собачьими клубами и тому подобным? С бесчисленными страховыми обществами, которые заботливо опекают вас от колыбели до могилы?

Пишут о в металогичности рассказа «Терминус». См. статью Ольги Чигиринской «Проблема жанра относительно фантастики» в ж-ле «Полдень» (апрель, 2009)

Конечно, можно, наверное, говорить о том, что космический корабль-развалюха в рассказе — это социалистический лагерь второй половины пятидесятых, переживающий серьёзнейший кризис (сталинская модель социализма не прививалась, Венгрия (события 1956 года) и Польша (рабочие волнения в том же 1956-м с человеческими жертвами, приход к власти Гомулки) требовали независимости и демократии.

А стенку реактора, в которой Терминус течи заделывает, при желании можно с Берлинской стеной сравнить...

При очень большом желании.

Я лично не склонен к ажиотации вокруг металогичности рассказа «Терминус» (1961). На мой взгляд, в «Терминусе» металогичности не больше, чем в написанном примерно в то же время рассказе забытого советского фантаста Глеба Анфилова «ЭРЭМ» (1962), где робот заделывает прорыв в стене кремниевого кристаллизатора и, разрушаясь от высокой температуры, вспоминает своё «детство».

Не со всеми тезисами автора я согласен, но водораздел между фантастикой и «мэйнстримом» Чигиринская определила точно. Если фантастический текст не предполагает металогичного прочтения, на книжную полку «большой литературы» он не попадёт.

Вещь явно не закончена. Безусловно интересна как завязка романа, но не как отдельное произведение.

«Зверь с той стороны» композиционно сделан несколько неровно, но зато написан хорошим слогом. На мой субъективный взгяд, автору зело удалась часть 2-я — «Фуэте очаровательного зла» (всего частей в книге — три, причём 3-я часть по объёму больше, чем взятые вместе первые две). В «Фуэте» очень «вкусно» повествуется о том, как влюблённый шестнадцатилетний романтик-девственник Костя, полностью потерявший соображение от прелестей сексапильной потомственной красотки-сатанистки и охмурённый демагогическими умствованиями её брата, чуть было не становится земным вместилищем сатаны. Не сам Костя, конечно, а его юное, непорочное тело. Любопытны в этой же части шутливо-эзотерические рассуждения одного из персонажей (дяди Тёмы) о дефиците поступления свежего материала в российские отделения Эдема и Преисподней из-за большевистских подходов, «напрочь демонтировавших Душу у человека». Именно тем, что Душа в коммунистической России была объявлена категорией материально-приземлённой, этакой банальной совокупностью электрических сигналов мозга, считает дядя Тёма, объясняется агрессивно-неодолимое стремление Князя Тьмы осуществить немедленную инфильтрацию в нашу реальность.

«Ежели Рай, Ад и сопутствующие метаформации являются предметами религиозно-духовной культуры, то в тонком мире, связанном с обществом атеистов, они постепенно разрушаются».

...

Если человек агрессивно убеждает себя, что души у него вовсе нету, ей рано или поздно приходит конец».

...

«Итак, перед нами открывается картина адской трагедии. Преисподняя ветшает, грешники поступают с перебоями, в рядах бесов депрессия и уныние. Стало быть, дабы не зачахнуть, дьявольской вотчине вкупе с её нечистыми рогато-копытными, врняющими серой гегемонами, остаётся единственный выход. Самый простой. Просочиться в наш мир. Овеществиться. Когда гора не идёт к Магомету...»

В романе, кстати довольно много подобных, по-своему достаточно интересных, «лирических отступлений», «размышлизмов между делом».

Дюжина смертей и тринадцать воскрешений в теле того же человека в реальностях чем-то похожих друг на друга, но по существу разных, описанных Андреем Пасхиным (Песахом Амнуэлем) в его «Исповеди» («Искатель» #6, 2009) — много это или мало? Почему это случилось с героем, чудо это или наваждение, Господний дар или Господнее проклятие? Печальная повесть...

Но пару раз я всё же улыбнулся.

«Когда-нибудь придумают слова, способные выразить самые глубинные человеческие ощущения, самые сложные эмоции. Язык развивается, у наших пещерных предков не было и сотой доли нынешнего словарного запаса. А мы, сегодняшние, со своим убогим русским, в котором все-то две сотни тысяч слов, покажемся нашим далеким потомкам такими же пещерными людьми, не способными выразить словами самые, возможно, важные духовные искания...»

По поводу приведённой выше цитаты улыбка получилась скептической, потому как не разделяю я авторского оптимизма. Словарный запас нашего современника на глазах скукоживается, оснований к тому, что тенденция эта в будущем изменится, я не вижу.

Ну а цитируемому ниже я улыбаюсь уже вместе с автором: «...в школе я мечтал стать не астрономом, а писателем. Мечтал стать известным, как Семенов, прославивший себя романом «Живые и мертвые». Как потрясающе показаны там государь-император и его семья, их страдания о родине в дни тяжких испытаний! Хотел писать, как Фалеев, я зачитывался его «Молодой гвардией», поручик Кошевой, партизан, духовный наследник Дениса Давыдова, не давал мне спать по ночам...»

В повести «Жук в муравейнике» Экселенц попросту пристрелил Льва Абалкина вместе с его непредсказуемым для судьбы человечества внутренним потенциалом. Синякин же предусмотрительно наградил младенцев Медника несокрушимой защитой, они благополучно вырастут. О судьбе человечества позаботиться некому...

Это необычное жизнеописание из рода мистификаций, перекликающихся по духу своему с приснопамятной «Историей советской фантастики» доктора Рустама Каца и фильмом «Первые на Луне» Алексея Федорченко, может запутать даже тех, кто хорошо знает историю. А тех, кто не знает — тем более. Но, поскольку вышеупомянутые знайки и незнайки книгу Гурского вряд ли когда-либо прочитают (её тираж — 800 экз.), то ничего страшного нет.

Автор некорректно поступил с читателем. Ведь в начале рассказа герой (Денис) однозначно позиционируется, как человек. Автор изначально называет его человеком. Не один раз. А потом вдруг сообщает читателю, что это не так. Если бы Денис подавался как человек через восприятие других персонажей рассказа, всё было бы нормально, оставалось бы пространство для маневра и у автора, и у читателя. Но человеком-то героя сам автор называет. А потом вдруг передёргивает. Несолидно и нелогично. Мне даже как-то неловко стало по прочтении...

Виталий Забирко уверенно чувствует он себя в жанре НФ, нынче не очень популярном. Умело объясняет непонятное и таинственное, смело подводит философскую базу под свои художественные построения, органично и достоверно сочетает научное обоснование фантастического элемента с захватывающим и непредсказуемым сюжетом, лёгкостью изложения, хорошим литературным языком. Автора настолько привлекает научная проблематика, что свой роман «Рай под колпаком» о «гуманитарном нашествии» чужаков из многомерной Вселенной, он закончил любопытным теоретическим приложением-бонусом под названием «Топологическая теория строения атомов», дающим представление о многомерности пространства и объясняющим многие ранее необъяснимые факты (в частности — периодичность системы элементов, существование стабильных и нестабильных изотопов, явление магнетизма и т.д.).

Шедевр.

Прошлое порой лучше не ворошить: восстановленная истина может оказаться слишком непредсказуемой…

УЗНИКИ ДОЛИНЫ СОВЕСТИ

Еще одна история о роковом даре: герой нового романа Марины и Сергея Дяченко Влад Палий обладает способностью буквально насмерть привораживать к себе и женщин и мужчин. Естественно, происходит это помимо его воли. В «Жизни Кости Жмуркина», Ю.Брайдера и Н.Чадовича главный герой не контролирует последствия воздействия своей «злонравной» любви, но, по крайней мере, это – его личное, ему принадлежащее, испытываемое им чувство. Палий же «очаровывает» потенциальную жертву, иногда абсолютно ничего не чувствуя по отношению к ней, искренне ее не замечая, не обращая на нее внимания, просто побыв некоторое время рядом. Что уж говорить о том случае, если Влад сознательно захочет кого-то привязать к себе, создать «узы» — так авторы называют незримые цепи, приковывающие окружающих к нему. Люди, плотно пообщавшиеся с Палием пару недель, а при близком контакте (например, сексуальном) и значительно меньший срок, «западают» на Влада, нуждаются в нем, не могут существовать без него, готовы сделать для него все, что угодно. При разлуке со своим личным божеством они впадают в депрессивное состояние, у них «обостряются все хронические болячки», начинается ломка пострашнее наркотической. Несчастные должны хотя бы раз в три дня на минуту встретиться с объектом поклонения, подержаться за его руку, сделать себе спасительную инъекцию общения с Владом. В этой книге все почти, как в жизни, только краски сгущены – ведь невидимые неразрывные «узы» связывают многих из нас и в реальной действительности: зависимость в супружестве по расчету, дружба не на равных, рабская привязанность к пахану-хозяину, безответная несчастная любовь. Если дружба настоящая, а любовь взаимная – эти узы еще прочнее. «Мы спутаны ремешками и бельевыми веревками, шелковыми шарфами и льняными простынями. Узы похожи на паутину, на сетчатые пластмассовые авоськи… На упряжь. На украшение. На силок». В романе самые близкие Владу люди, лишившись его общества, просто умирают. А в жизни мы разве никогда не были близки к смерти только из-за того, что рядом не было того единственного человека, без которого жить нельзя, бессмысленно, невозможно?

(с) Владимир Ларионов. Опубликовано в журнале «Лавка фантастики», № 10.

Полностью читать здесь: http://www.tm-vitim.org/rezonans/search/mode=show_article&a_id=228

Повесть «Дом в центре» бывшего ленинградца, а ныне израильтянина Леонида Резника, развёрнутая в роман, впервые была опубликована в России в 1990 году небольшим по тем временам тиражом 10 тыс. экз. Авантюрно-фантастическая проза Л.Резника ничуть не устарела, ведь настоящие приключения — это жанр, который не подвержен моральному износу. Писатель умеет занимательным и очень ясным языком рассказать «про приключения»: читатели не успевают дух перевести, а главный герой, только что выбравшийся из одной необычной ситуации, уже попадает в другую. В 1990-м году, когда Л.Резник покинул нашу страну, российская фантастика потеряла многообещающего автора, не сумевшего вписаться в неблагоприятные российские реалии конца прошлого столетия. Думаю, что многое потерял и сам Резник, ведь его судьба, как фантаста, могла сложиться более удачно, но не мне об этом судить… Во всяком случае, «Азбука-классика», выпустив сборник Леонида предоставила самобытному автору, одному из зачинателей и основоположников отечественного фэнтези, хороший шанс вернуться к своему читателю и обрести новых поклонников.

ПОТОМУ ЧТО МЫ ПИЛОТЫ…

Андрей Лазарчук, судя по названиям его произведений («Иное небо», «Штурмфогель»), в детстве мечтал стать лётчиком. Недавно появилась ещё одна книга с аэроназванием, написанная им совместно с супругой Ирой Андронати — роман «За право летать». Присутствие соавтора заметно по живым диалогам, изобретательному юмору и чисто женскому «ути-пути» на тех страницах, где речь идёт о детях. Знакомая нам, традиционная манера письма Лазарчука практически не изменилась: рваное повествование, фрагментарное изложение материала, манипулирование огромным количеством действующих персонажей. Продвинутые любители фантастики (такие, как я) без особого труда расшифровывают ребусы бывшего турбореалиста, привычно вылавливая из массива текста крупицы информации, необходимой для понимания сути происходящего. А вот потребителям «бульварного чтива», приученным издательской политикой последних лет к бездумному поглощению тупых фантастических боевиков и изнеженным фэнтезийной жвачкой, приходится туго. Так называемые «простые» читатели жалуются на запутанность и головоломные скачки сюжета, недоговорённости, лакуны и кажущиеся логические провалы этой необычной космической оперы. Что ж, у них всегда есть выход – отложить в сторону сию трудную книгу, плотно нафаршированную идеями, героями и событиями. А мы попробуем перелистать страницы романа.

2014 год. Земле угрожает оккупация. Раса зеленокожих пришельцев-имперцев с неясными целями производит массовые «изъятия» людей. Инопланетяне применяют хронооружие, уничтожившее электронную связь, превратившее в бесполезный хлам компьютеры и земную оборонительную технику. На помощь людям приходят красавцы марцалы — ещё одна раса, внезапно вынырнувшая из глубин космоса. Новоявленные союзники делятся своими «ноу-хау» и плечом к плечу с землянами отражают атаки агрессоров. Из-за особенностей воздействия хроносдвигов на человеческий организм успешно противостоять имперцам в орбитальных боевых схватках могут только дети. Дети и пилотируют боевые ракеты, ценою своих жизней защищая планету от нашествия-инвазии. Авторы не случайно посвятили книгу памяти Александра Мирера, написавшего, ставший теперь классическим, роман «Дом скитальцев», в котором именно подростки, иммунные к тотальной зомбификации, спасают Землю от порабощения.

Двумя инопланетными расами, свалившимися на головы ошарашенного человечества, авторы не ограничиваются: в романе ещё есть крутые до невозможности коты-разведчики эрхшшаа, «покорители пространства и строители кораблей». А ещё – раса Свободных, космических цыган, обладателей коконов Опи, которые могут левитировать, перемещаться без ракет в межзвёздном пространстве и заниматься сексом в открытом космосе. Есть соперничество двух всесильных международных структур. Есть подпольная организация, недовольная существующим политическим раскладом, а в её рядах — ещё одна подпольная организация. Есть пятая колонна и экстремисты самых разных мастей. Есть со знанием дела описанные бои в космосе и драки на Земле. Есть «Т-зоны», транспортные средства — «зайчики», сторожевики «Арамисы», антигравы и гравигены. Есть брэйнеры, симпаты, эмпаты и полусущества-полуустройства — супершлемы-визиблы. Есть обсценная лексика… Есть какие-то смутно знакомые мне личности, с которыми я, кажется, встречался в реальной жизни… В довершение ко всему славные и добрые друзья землян — марцалы оказываются отнюдь не такими уж славными и добрыми….

С количеством разнообразнейших наворотов на страницу для одной, не очень толстой книги с обложкой, похожей по цвету на кожу имперцев, пожалуй, действительно вышел перебор. Даже для продвинутых читателей, к каковым я себя опрометчиво причислил… Зато какой мощный задел для заявленного супругами цикла «Космополиты»!

© Владимир Ларионов, апрель 2002 г.

Опубликовано в «КО» #18 (1872) от 29 апреля 2002 года

СНОВА НАПАСТЬ

Виктор ТОЧИНОВ. Пасть. Роман. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 381 с. – (Ночной дозор). 7 000 экз. (п).

ISBN 5-17-015164-0

Виктор Точинов предуведомил свой дебютный роман «Пасть» словами: «Автор до сих пор не определился с названием: глагол это или существительное?». На самом деле значение глагола «пасть» в смысле «утратить своё доброе имя из-за предосудительного поведения» не имеет никакого отношения к содержанию книги, потому как главные герои отнюдь не роняют себя в глазах окружающих. «Пасть» в смысле — «быть убитым» для названия романа, пожалуй, годится, поскольку убитых, а точнее, загрызенных насмерть, на его страницах более чем достаточно. А в самую точку мы попадём, если всё-таки будем считать название именем существительным, понимая слово «пасть» в значении: «ротовая полость зверя». Именно такой зубастой расшифровкой можно «ухватить» суть этого романа, написанного в жанре детективного хоррора.

Некая закрытая Лаборатория ведёт секретные исследования по синтезированию препаратов, вызывающих генетические мутации. Цель экспериментов – продление человеческой жизни и создание суперособей, способных выжить и адаптироваться в любой среде. В основе одного из таких препаратов (он называется «штамм 57») – сыворотка, извлечённая из останков ликантропа (человековолка). Подразумевается, что существование волколаков или оборотней многие десятилетия назад действительно имело место быть, и не где-нибудь, а на наших родных российских просторах. «Штамм 57» очень быстро превращает человека в «крайне опасную, почти неуязвимую смертоносную тварь». Краткая фабула романа: препарат, похищенный из Лаборатории, вместе с водой из артезианской скважины попадает в организм бизнесмена Колыванова, отдыхающего в своём загородном доме. Колыванов мутирует в ликантропа, начиная серию кровавых расчленёнок убийством своего одиннадцатилетнего пасынка. Прикончить ужасного монстра, организм которого приобрёл колоссальную способность к регенерации, практически невозможно. Спецслужба Лаборатории, пытаясь предотвратить биологический апокалипсис и утечку информации, ищет пропавшую ампулу с препаратом и, теряя сотрудников одного за другим, ищет вервольфа. Жена Колыванова, наняв частного детектива, ищет пропавшего мужа. Ликантроп ищет и без особого труда находит новые жертвы.

Роман написан уверенным выразительным слогом с использованием массы убедительнейших подробностей и квазидокументов. Чувствуется — уж если Точинов берётся что-то описывать, то это «что-то» он добротно изучил и проработал. Даже третьестепенные персонажи книги, прежде чем их растерзает зловещий оборотень, успевают обрасти характерами и подробностями биографии. Поклонники Стивена Кинга и Дина Кунца могут смело приобретать эту жуткую книгу, несколько тревожных вечеров диванного адреналина им гарантированы. К тому же, в действие романов Кинга и Кунца происходит в далёкой и чужой нам Америке, а у Точинова события развиваются под Питером, в близкой и узнаваемой отечественной действительности. Чем хороши такие книги? Читатель, вынырнувший из почти реального кошмара «Пасти», оклемается-отдышится и значительно толерантнее отнесётся к окружающей его кошмарной реальности. Ещё одно «достоинство» романа – читателю не нужно тратить время на поиски скрытого в книге смысла. Подтекст и недосказанности в ней отсутствуют напрочь, а все загадки и неясности по ходу дела получают вполне логичное объяснение. Похоже, что триллер Виктора Точинова достаточно органично вписывается в мистическую серию «Ночной дозор» издательства АСТ. В серию, которая начинает обретать своё сумеречное лицо.

P.S. В подражание В.Точинову. Не могу с уверенностью сказать: глаголом или существительным является слово «напасть» в названии этой рецензии.

© Владимир Ларионов

Опубликовано в журнале «ПИТЕРbook», август, 2003 г.

Роман «Война за Асгард» появился как нельзя вовремя. Он послужил своеобразным аргументом в дискуссии о кризисе в современной фантастике (о том, что фантастика в последнее десятилетие якобы сдаёт свои позиции, о её «русеньком» языке, об отсутствии ярких и нестандартных фантастических произведений) в пользу обоих спорящих сторон. Можно сказать, Война» несколько примирила противоборствующие стороны. Сторонники «литературного» подхода к оценке современной фантастики удовлетворены добротной сюжетной канвой, языком и стилистикой «ВЗА», последователи «технической парадигмы» довольны фундаментальным научным подходом к описываемым событиям (правда, некоторые апологеты предельной наукообразности и придираются к отдельным техническим неточностям).

Умная, печальная, светлая книга... Роман-инициация, так бы я обозначил жанр этой вещи.

Пересказать сюжет можно двумя предложениями, а можно, пересказывая, новый роман написать. Кто мы? Где нам искать себя? Как нам обрести себя?

Цитата:

"— Это ваша книга, понимаете, Владимир Эрнстович, — продолжала Варвара, не дослушав Бермана и, похоже, не расслышав ни одного сказанного им слова. Это ваша личная книга, и только вы можете понять все, что написали, не только слова, не только конструкции слов и предложений, но каждую мысль, которая за ними стоит, и каждый мир, который стоит за мыслью. Для других… для меня тоже, пока я не прочитала предисловие… это просто текст, местами великолепный, местами занудный, но в целом замечательная литература, не знаю, как насчет «Букера», но вы, Владимир Эрнстович, раньше действительно так хорошо не писали…»

ЕСТЬ ЛИ У «МЕРТВЯКОВ» ДУШИ?

Ярослав Веров, известный своим достаточно нестандартным дебютным фантастическим романом «Хроники вторжения» (2002), выдал на суд читателей ещё более неформатное произведение, эдакий своеобразный «новодел», базирующийся на классической поэме Николая Васильевича Гоголя. «Господин Чичиков» — необременительное, но не совсем чтобы уж лёгкое чтение. Сознательно используя наши, ставшие почти уже архетипическими, впечатления от классического романа позапрошлого века, Веров показывает нам сюрреалистическую картину похождений субъекта со знаковой фамилией Чичиков в сегодняшней реальности.

Хоть и разъезжает Чичиков по губернскому городу Н. не в рессорной бричке, а на трёхсотом «Мерседесе», охотится этот господин неопределенного возраста, выглядящий, как деловой человек средней руки, всё за теми же «мёртвыми» душами. Но это не усопшие крестьяне, числящиеся по «ревизским сказкам» и сделавшиеся предметом незаконных сделок, которые заключал с незадачливыми русскими помещиками предприимчивый гоголевский персонаж. Наш Чичиков (зовут его Сергей Павлович) скупает вполне живых людей, правда, с умершими душами. Такое иногда бывает — человек живёт, а душа его давно умерла… Автор романа называет подобных индивидуумов «мертвяками», наделяя их (видимо, в компенсацию за утерю дыхания Божьего) сверхъестественными способностями. «Мертвяки» — незаменимые работники и идеальные слуги, они умеют телепортировать предметы, выворачиваться наизнанку, организовывать на документах нужные визы, проходить сквозь стены и даже поворачивать время вспять. Чичиков собирает сведения об организациях города Н., в которых случались удивительные события и необъяснимые скандалы, поскольку повышенная концентрация необычных происшествий вокруг какого-либо учреждения – верный признак того, что сотрудники-«мертвяки» в нём наличествуют. Это может быть магазин элитных стройматериалов «Эъ», Институт прогрессивной кибернетики (ИПК) и даже городская тюрьма. Удостоверившись, что в очередной подозрительной конторе полным-полно носителей мёртвых душ, Сергей Павлович по-тихому приобретает их у хозяев-работодателей, оформляя обычную купчую, которую даже не нужно заверять у нотариуса, после чего «мертвяки» немедленно и загадочно исчезают.

Господин Чичиков, занимаясь поисками своего странного «товара», вынужден постоянно встречаться с самыми разными людьми. Автор использует это обстоятельство, чтобы продемонстрировать нам своеобразный человеческий паноптикум, обширнейшую галерею сатирических персонажей. Надо сказать, что остроумные описания новейших похождений Чичикова, его контактов с бизнес-дельцами, барыгами от науки и медицины, бандитами и жуликоватой администрацией вымышленного города Н. в этом романе-фантасмагории вовсе не кажутся высосанными из пальца. Читатель охотно верит, что именно бессмысленное общение с загадочными чичиковыми и безудержно-бессовестное удовлетворение личных потребностей и есть основное занятие, которым поглощены в нашей истинной, всамделишной действительности чиновники и власть имущие всех рангов. Ведь практически любые его (читателя) контакты с представителями административно-бюрократического болота являются тому ярким и безусловным подтверждением…

В «Мёртвых душах» есть места, где Н.Гоголь сравнивает Чичикова с чёртом; в своё время В.Набоков, анализируя поэму, называл её главного героя «агентом дьявола», «адским коммивояжером». Писатель Я.Веров пошёл дальше, сделав своего, современного Чичикова магом, бессмертным существом с особыми полномочиями, «ассенизатором нашего говённого мира». К чему приведут иррациональные гешефты главного героя, с каким могущественным антагонистом придётся столкнуться Чичикову? Что общего между владельцами мёртвых душ? Где обитают астральные паразиты? Чем закончатся таинственные эксперименты по «растормаживанию» сверхспособностей человека, проводимые в Институте прогрессивной кибернетики? Наконец, кто скрывается под личиной заурядного программиста по имени Артём?

Прочитайте сей занимательный роман и вы всё это непременно узнаете…

© Владимир ЛАРИОНОВ

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #9 (25), 2005.

НА КОГО НАСТУПИТ ВЕЧНОСТЬ?

Общеизвестно, что Александр Громов предпочитает работать в области твёрдой НФ. Роман «Завтра наступит вечность» и есть та самая классическая НФ с приключенческой подкладкой. Та самая, да не совсем. На этот раз Громов не злоупотребляет в игрой в научную достоверность, отказываясь от подробного изложения истории появления «живых» артефактов в вечной мерзлоте якутской лесотундры, равно как и от рационального объяснения принципа их работы. Самовоспроизводящиеся генераторы и приёмники энергошнура, на который можно подвесить кабину лифта и отправить людей и грузы на Луну, «Кошачий Лаз» в неизвестные миры (ближе к концу книги появятся огромные Врата, открывающиеся «туда, не знаю куда») функционируют — этого вполне достаточно. Процессы знакомые, НФ-классиками давно и неоднократно описанные. Вспомним хотя бы аналогичную лотерею с перемещениями в неизвестность, описанную в романе «Врата» американцем Фредериком Полом, космический лифт сэра Артура Кларка, наконец, «Гиперболоид инженера Гарина» нашего соотечественника Алексея Толстого. Технический стержень для накручивания сюжета имеется, а художественного воображения автору не занимать… Два предприимчивых геолога, нашедшие комплекс артефактов, создают государство в государстве — Корпорацию, которая нещадно эксплуатирует чудесные дары природы (или презент от суперпродвинутых технологически пришельцев, не суть важно). Широчайшие возможности, которыми располагает Корпорация, не дают покоя государству в лице его силовых структур. Начинается схватка за обладание «Deus ex machina», схватка, в которой все средства, вплоть до подсаживания человеку ментоматрицы искусственно созданной личности, хороши…

В центре событий оказывается технический гений-самородок, дерзкий насмешник, шалопай и нигилист Святополк Горелкин, бывший сотрудник НИИ, нежно любящий и чувствующий аппаратуру, которая отвечает ему полной взаимностью, безотказно функционируя в его присутствии. Имея прирождённые задатки лидера, ум, не зашоренный подобострастно-осмотрительным уважением к чужим авторитетам, владея колобком-Привратником, запросто открывающим Врата в чужие миры, Святополк толком не решил ещё, как всем этим богатством грамотно распорядиться. Читать о злоключениях Горелкина на Земле, на невидимой орбитальной станции «Гриффин» (отсылка к «Человеку-невидимке» Герберта Уэллса), на планете-прииске Клондайк и в симпатичном, но чрезвычайно опасном мире под названием Надежда, безусловно, интересно…

Но Громов не был бы Громовым, если бы бездумно гнал своего героя через испытания, не ставя перед ним и читателем важные и сложные вопросы. Возможно ли лояльное экономическое и политическое сосуществование государства и структур, подобных Корпорации, покупающих свою независимость подачками центральной власти (в данном случае – тоннами золота и платины)? Как поведёт себя Свят Горелкин, потенциальный олигарх, почти Бог, хозяин Вечности на посту главы Темпорального Треста, компании, которую он собирается основать? Как правильно, с умом и пользой для всех использовать колоссальные технические возможности, находящиеся в распоряжении Святополка? А самое главное, сможет ли Свят жить в согласии с самим собой и примириться с нелёгким грузом памяти о прошлом? Это не фигура речи, имеется в виду память о конкретном прошлом человека совершенно иных, чем у Горелкина, установок и убеждений, специального агента ФСБ майора Олега Берша, которым наш герой когда-то был.

Финал, как это часто бывает у Громова, открыт. Поразмышляв над прочитанным, читатель сам найдёт ответы. Если захочет, конечно.

(с) Владимир Ларионов, ноябрь 2002 г.

Опубликовано в журнале «Звёздная дорога» #12, 2002.