Давно не был на Фантлабе по причине учебных завалов, вот, наконец, возвращаюсь. И сразу к другим новостям. С всплеском популярности "Хранителей" в последние несколько месяцев в разных источниках то и дело публиковались рейтинги главных комиксных героев. Редакторы сайта IGN.com справедливо подметили, что не бывает настоящего героя без соответствующего злодея. Да мы ведь и читаем графические, с позволения сказать, новеллы как раз ради перипетий борьбы со злом, а не только для ознакомления с жизнеописанием карнавальных чудаков.
Короче говоря, портал IGN.com вывел рейтинг сотни главных комиксных суперзлодеев. Открытий — масса, особенно на нижних этажах чарта. Сумасброды и лиходеи, расчетливые бароны криминальных структур и безумные ученые, алчные властолюбцы и съехавшие с катушек идейные борцы, невообразимые мутанты, пришельцы, зомби и прочая нечисть всех мастей; а также всяческие трагические вампиры и мощные фигуры столпов мирового злодейского ремесла. И, конечно же, Папа Карло из параллельной вселенной, предстающий в качестве чародея-главаря объединенных сил ополоумевших героев фольклора.
Здесь приведу, естественно, не всё, а только первую десятку.
10.АМБАЛ (он же Кингпин, он же Уилсон Фиск)(KINGPIN).
Вселенная: Marvel (в первую очередь Спайдермен)
Упитанный криминальный авторитет и автор всевозможных прожектов по захвату власти над миром, срываемых, как правило, Спайдерменом.
----
9.ТЕМНЫЙ ФЕНИКС(DARK PHOENIX).
Вселенная: Marvel (Люди-Икс)
Потерявшая контроль над своими ментальными сверхспособностями Джина Грей.
----
8.ЛОКИ(LOKI).
Вселенная: Marvel
Божественный рогатый гигант из скандинавской мифологии, вечно борющийся со своим братом Тором. Чтобы насолить брату, балуется с планетой Землей.
----
7.РАС АЛЬ ГУЛ(RA'S AL GHUL).
Вселенная: DC Universe
Практически бессмертный уберзлодей аристократического склада. Интеллектуал, спец по боевым искусствам и давний антагонист Бэтмэна.
----
6.ДАРКСАЙД(DARKSEID).
Вселенная: DC Universe
Неулыбчивый кабаньеро весьма неприятного характера: имеет личную планету с авторитарным режимом имени себя и стремится насадить ту же формацию по всему космосу. Без привлечения референдумов и прочих демократических процедур.
----
5.ГАЛАКТУС(GALACTUS).
Вселенная: Marvel
И еще один злодей поистине космических масштабов, на этот раз из вселенной Marvel. Правда, власть ему не нужна, он хочет одного — кушать. В еде неприхотлив, на завтрак предпочитает пару-тройку планет. Отдельный анекдот — биография Галактуса, полная поражений от земных супергероев и повторяющихся клятвенных заверений больше не пытаться съесть Землю.
----
4.ЛЕКС ЛЮТОР(LEX LUTHOR).
Вселенная: DC Universe
Главный враг супергероя №1 — Супермена. К тому же лысый.
----
3.ДОКТОР ДУМ(DOCTOR DOOM).
Вселенная: Marvel
Злодей графской стати и многих талантов: ученый-изобретатель, маг, искатель древних знаний. Король небольшой восточноевропейской страны Латверии. Свой бронекостюм снабдил портативной ядерной установкой.
----
2.ДЖОКЕР(JOKER).
Вселенная: DC Universe
Как важно быть серьезным — это не про него.
----
1.МАГНЕТО(MAGNETO).
Вселенная: Marvel (Люди-Икс)
Один из самых детально проработанных и противоречивых комиксных персонажей ever. Стратег и мастер магнетизма, время от времени играющий на стороне наших.
-----------------------
P.S.: для желающих продолжить ознакомление с комиксными героями и злодеями всех стран, времен и поколений:
Мой личный сайт дня — вот этот забавный ресурс о жонглировании. Даже захотел побаловаться, благо там выложено анимированное пошаговое обучение по жонглированию — как перейти от 1 к 5 шарикам, с освоением всяческих трюков. Пока умею обращаться только с двумя.
А еще, оказывается, есть вид спорта, объединяющий волейбол и жонглирование:
Воллейклаб (Volleyclub) – это командный вид спорта, объединяющий в себе волейбол и жонглирование булавами:
Вместо мяча через сетку перекидывается булава.Играют обычно командами по два или три человека на обычной волейбольной площадке с натянутой сеткой.
Все игроки держат в руках по булаве («своя булава» — self club).
Кроме того, в игре участвует «игровая булава», которую так же, как мяч в волейболе, перекидывают между игроками.
А еще ведущие жонглеры соревнуются между собой, чуть ли не как фокусники в пристовском "Престиже"; существуют конкурирующие международные объединения жонглеров. Пожалуй, самый колоритный персонаж в этой среде — Джейсон Гарфилд:
цитата
Джейсон Гарфилд — очень незаурядная фигура в мире жонглирования. Он прославился не только тем, что он классный жонглер и основатель Международной Федерации Жонглеров (World Juggling Federation (WJF)), но и своим скверным характером. Про Гарфилда говорят: "Я люблю его ненавидеть".
Итак, Джейсон Гарфилд родился 9-го августа 1974 г. в штате Коннектикут, США. Он разработал концепцию так называемого "спортивного жонглирования", и даже планирует сделать жонглирование олимпийским видом спорта. Он выступает категорически против мнения, что жонглирование — это удел клоунов и уличных артистов. Он говорит: "я ненавижу большинство жонглеров". Гарфилд время от времени записывает пародии на других жонглеров. Наиболее известная пародия — "Оскорбление Криса Блисса " (Chris Bliss Diss).
В 2000 году Джейсон Гарфилд основал Международную Федерацию Жонглеров (World Juggling Federation (WJF)), чем озадачил весь жонглерский мир, разделив его на две части: на приверженцев спортивного жонглирования и тех, кто больше рассматривает жонглирование с эстетической точки зрения, противопоставив свою организацию уже существующей "Международной Ассоциации Жонглеров" (International Jugglers' Association), созданной за более чем 50 лет до WJF — в 1947 году.
И вот немного о той самой истории с пародией на другого ведущего жонглера Криса Блисса:
цитата
В 2006 году размещенное в Интернете видео "Финале", исполненное Крисом Блиссом, стало сенсацией. Этот ролик был просмотрен 20 миллионов раз в течение 40 дней. Это видео вызвало переполох в жонглерском мире. Жонглеры были удивлены и смущены успехом такого несложного выступления. Джейсон Гарфилд, один из самых лучших технических жонглеров, записал пародию на выступление Криса Блисса, исполнив ее под ту же музыку, но жонглирую пятью мячиками.
-------
А вот и ссылки на, собственно, ролик Блисса и пародию Гарфилда:
Автор статьи:Din Tomas; данная рецензия была написана для конкурса "Фанткритик", и попала в его шорт-лист. Здесь она приводится в несколько отредактированном варианте, первоначальный можно посмотреть здесь.
О СЛЕПОТЕ ЗРЯЧЕСТИ
Мы были и остаемся слепыми. Слепыми, которые видят. Слепыми, которые, видя, не видят.
В 1999 году в Париже был открыт концептуальный ресторан «Dans le noir» («В темноте?»), посетителям которого было предложено получить «уникальный сенсорный опыт»: на время обеда добровольно лишиться зрения. То есть буквально – отведать французской кухни в абсолютной тьме, в окружении незрячих официантов. Ресторан быстро стал популярным, приобрел статус социально значимого проекта и чуть ли не полевого психологического исследования.
Впечатления посетителей «Dans le noir?» можно свести к одному слову: «открытие». Книга отзывов полнится шоком познания иной реальности: «находишься будто вне времени и пространства», «после выхода из ресторана заново познаешь цвета, неприятности кажутся несущественными, и хочется благодарить Бога за счастье видеть мир». Наглядная иллюстрация того, что в нормальных условиях человек слабо представляет истинную радость зрения и не воспринимает зыбкость привычной действительности.
Схожие выводы формулирует и Сарамаго в «Слепоте». Как и в своих последующих «Перебоях в смерти» и «Двойнике», португальский автор со словами «а что, если…» берет простейшее, но щекотливое допущение и далее уверенно и слегка отстраненно выводит следствия. Безымянных жителей безымянной страны беспричинно поражает эпидемия «белой болезни»: той же, по сути, слепоты, только с плавающим перед глазами молочным туманом вместо черной кофейной гущи. Правительство экстренно организует для незрячих спартанский карантин, наспех маскируя беспредел гражданственными речами, но все равно не справляется с жутким недугом, то ли передающимся через «взгляд» слепца, то ли распределяемым по результатам глобальной небесной лотереи. Лишь одной женщине выпадает счастливый жребий, но в разворачивающемся кошмаре ей еще предстоит пожалеть о сохранившемся зрении.
«Слепота» принадлежит к тому роду историй, в которых личность рассказчика важнее коллизий сюжета и внутреннего движения героев. Логично, что прошлогодняя экранизация романа в исполнении Фернанду Мейреллиша была встречена прохладно: без фирменных авторских интонаций фантазия о всеобщей незрячести изрядно теряет в очаровании, попросту усыхая до схематичного второразрядного хоррора.
Более всего по сумме впечатлений роман напоминает душевную беседу со старым философом, рассказывающим в очередной раз одну из своих любимых притч, с многочисленными отступлениями, отвлеченными размышлизмами, прихлебыванием чая и подмигиваниями слушателю. Причем генетика истории не совсем ясна: то ли рисующийся в воображении седой мудрец излагает своего авторства умственное упражнение с тысячью подсмыслов, то ли осовремененную античную легенду (тем более что незрячесть – важный мотив древнего мифотворчества; хотя преемственность «Слепоты» в этом отношении сомнительна, поскольку в тексте не прослеживается никаких гомеровских или, скажем, эдиповских реминисценций).
А может, это вообще быль, которую повествователю случилось наблюдать в далекой молодости (в эпизоде книги как раз выведен прозрачный образ писателя, ослепшего, но продолжающего творить). Тогда вполне объяснимо, что в памяти рассказчика сохранились лишь профессии и особые приметы действующих лиц: доктор (офтальмолог, по иронии судьбы), жена доктора (она-то и сберегла зрение), старик в черной повязке, девушка в темных очках, первый слепец, жена первого слепца… вот, кстати, и практически полный перечень героев «Слепоты».
Совершенно стивенкинговский гарнитур, присутствует даже маленький мальчик. У короля ужасов он бы, возможно, и был единственным зрячим, да еще с экстрасенсорными способностями; у Сарамаго это нарочито обыкновенный мальчик, за 368 страниц подающий голос лишь репликами типа «где мама?». Образы персонажей «Слепоты» начисто лишены рельефных изгибов и не представляют никакой самостоятельной ценности; но своей откровенной обыденностью служат Сарамаго в качестве переменных для подсчета среднего арифметического по человеческим слабостям. И это оказывается едва ли не страшнее тревожных галлюцинаций Кинга.
Через частную историю выживания семи человек в белом хаосе, своеобразным карандашным наброском потенциально эпического полотна, автор показывает подлинно апокалиптические сюжеты; в том числе россыпь сцен, отвратительных почти до сюрреализма. Не только зрение потерял человек, но и систему нравственных сдержек и противовесов. Раз никто никого не видит, зачем чего-то стесняться? Что бы ни произошло, ты неотличим от прочих, анонимен, ты всего лишь молчание во тьме, слепой среди слепых. Поэтому зрячая жена доктора выступает выносной коллективной совестью объединившейся вокруг нее крохотной группки, и спасает от падения в бездну хотя бы микрообраз человечества. Совесть, в отличие от правосудия, не может быть слепой, — постулирует Сарамаго.
Роман вообще гладко трактуется через аналогию физической слепоты и утери твердых ценностно-этических ориентиров. Неслучайно герой-доктор мимоходом горько замечает: «Я всю жизнь заглядывал людям в глаза, а ведь это единственная часть тела, где, быть может, еще пребывает душа, и если их тоже не станет, то…». Пока число «ослепших» колеблется в допустимом интервале, за здоровье социума можно не беспокоиться, но когда отклонение от нормы нормой становится, описанного в «Слепоте» кромешного ада не избежать. С другой стороны, даже один «зрячий» может удержать окружающий его мир от полного распада.
Но это лишь первая и самая поверхностная смысловая подкладка текста. Глубже спрятан следующий пласт идей: иллюзорности самодовольного благополучия современного общества. На практике декларируемый гуманистический прогресс фальшив и пустотел, словно трухлявый пень; и в сколь-нибудь экстремальных условиях инстинктивно-первобытное начало с сухим счетом побеждает морально-правовые надстройки. Вот это и есть настоящая слепота, вынесенная в заглавие и проиллюстрированная в романе даже избыточно подробно, – дремучее незнание истинных пропорций биологического и социального в человеке; кротовья беспомощность перед силами собственного подсознания.
Важно, что идейный заряд равномерно рассеян по тексту, преподнесен без лишней дидактики. Правда, Сарамаго регулярно вспенивает спокойную гладь романа натуралистическими встрясками, сюжетно обоснованными, но все-таки дешевыми по своей сути. Тем более что при чтении «Слепоты» не испытываешь эффекта присутствия, персонажам-манекенам не сопереживается; в происходящем мало внутренней интриги, напряжения. Автор с читателем будто бы с безопасного расстояния, из-за толстых стекол, следят за изощренным лабораторным экспериментом, с умеренным интересом протоколируя ход событий. При этом старшего лаборанта время от времени «пробивает» на абстрактные философствования и лингвистического толка заметки на полях. Вот показательная выдержка: «…в слепых глазах старухи мелькнуло недоверчивое выражение, хотя и это тоже всего лишь общепринятая формула, применяемая в подобных обстоятельствах, фигура речи, ибо в глазах, какие ни будь они, хоть зрячие, хоть слепые, хоть вообще вырванные, никакого выражения нет и быть не может, эта ко всему безразличная двухместная карета повезет, кого в нее ни посади, и заберет себе всю славу, хотя все бремя разнообразной визуальной риторики берут на себя веки, ресницы, брови».
В то же время извилистый, слегка академичный, полный невесомых полуулыбок и словесного жонглирования, уникальный стиль Сарамаго почти нивелирует недостатки текста. Погружаясь в густой, пряно-ароматный авторский слог, вдруг обнаруживаешь, что в твоей читательской мускулатуре остались еще непроработанные мышцы, их-то и упражняет литературный фитнес-тренер Сарамаго. Здесь необходимо сказать отдельное спасибо постоянному переводчику автора Александру Богдановскому, виртуозно воспроизведшему изысканную португальскую вязь на русском языке.
Итог: великолепно рассказанная и переведенная философская задачка для ума с сильным этическим накалом.
Экранизация: в 2008 г. Фернанду Мейреллиш ("Город бога") представил публике свою экранизацию произведения Сарамаго. Главную роль сыграла Джулианна Мур. Почти все критики отмечают некоторую медлительность, эстетизированность и пустотелость картины, при том, что Мейреллиш достаточно прилежно воспроизвел букву романа. Впрочем, те же рецензенты добавляют, что фильм все-таки не лишен красоты и шарма, благодаря изобретательной режиссуре и всяческим визуальным фокусам.
«Отель "У погибшего альпиниста» — это такой легкий щелбан Стругацких детективному жанру, самоуверенно заявленный в подзаголовке и вовсе как «отходная жанру». Как минимум пол-текста действие «Отеля» развивается строго по ГОСТам классического герметичного детектива, не придраться даже литературному сан.инспектору. Закрытая, уединенная локация? Есть – труднодоступный горный пансионат (у того самого неудачливого альпиниста), куда приезжает на отдых полицейский инспектор и бумажный крот Петер Глебски. Практически сразу в повести четко очерчивается и круг действующих лиц; компания собралась в отеле, мягко говоря, пёстрая и причудливая:
1) манерный гипнотизер-фокусник дю Барнстокр, опекающий то ли племянницу, то ли племянника, короче, холерического подростка-байкера неопределенного пола по кличке Брюн.
2) в высшей степени эксцентричный физик-кибернетик с замашками человека-паука Симон Симонэ, он же замогильно хохочущий «унылый шалун»
3) господин Мозес — массивный старикан с генеральской выправкой, приклеенной к руке кружкой горячительного, а также паранойей, склерозом и маразмом на разных стадиях. И с обворожительной женой модельных пропорций.
4) болезненный и скрытный алкогольный интроверт и любитель солнечных ванн Хинкус.
5) румяный персонаж женских полуночных мечтаний – могучий холоднокровный потомок конунгов Олаф, которого гостиничный пес Лель почему-то хронически путает с деревом.
6) владелец отеля Алек Сневар – бытовой философ, паранормалист-любитель и механик-конструктор, специализирующийся на вечных двигателях.
С таким паноптикумом образов можно даже обойтись без сценария, достаточно поместить весь сумасбродный ансамбль в любое закрытое помещение и стенографировать происходящее. Вот и в отеле, едва в него заселяется лишь только половина упомянутых фигурантов, начинает твориться какая-то чертовщина со все возрастающей степенью тяжести: сперва первоапрельское баловство вроде непонятных мокрых следов в пустом коридоре, потом мелкое воровство и записки с угрозами, и, наконец, убийство. Разумеется, в закрытой изнутри комнате на верхнем этаже здания.
В этом месте у любого поклонника детективов должны загореться глаза; вот она, классика, Агата Кристи в чистом виде: допросы одного за другим постояльцев-подозреваемых, поиск мотивов и заусенцев в алиби, логико-дедуктивный метод и эвристичная развязка. Разве что инспектор Глебски, взваливший на себя расследование, не имеет привычки напомаживать усы или подмигивать стеклянным глазом, как некоторые его обаятельные коллеги, он скорее советский трудяга-инструкционист и скучный приверженец субординации. Он добросовестно следует проверенным следовательским алгоритмам, без лишних вывертов и задвигов про серые клеточки или психологию подследственных. Довольно гладкий и прозрачный образ на фоне прочих, видимо, для удобства читателя в отождествлении с главным героем (а также для дополнительной подсветки смыслов повести, но о них позже).
А теперь предупредительный знак: если вы еще не знакомы с сюжетными коллизиями повести, лучше бросить данный текст и пойти за книгой. Потому что читать «Отель», зная о его главной фишке – то же самое, что смотреть представление фокусника, зная, где у него в цилиндре потайное дно и куда именно в пиджаке вшит бубновый туз. Тоже интересно, но лишь с точки зрения техники исполнения, без волшебства.
Увы, секрет фокуса Стругацких беспардонно раскрывается чуть ли не в каждой второй аннотации, не говоря о рецензиях, что значительно обедняет интригу и сводит на нет авторский сюрприз, тщательно и с ехидными ухмылками подготовляемый в течение ста с лишним страниц. Предполагалось, видимо, что читатель будет ошарашен резкой перепрошивкой повести, внезапным вторжением гудящего нарочито философского скай-фая в медитативное, равномерно напряженное пространство детектива. А в оглушенном состоянии легче проникнуться и нравственно-идейной начинкой, не заметив, как авторы вокруг наспех собирают пулемет из мясорубки.
Но если с самого начала отслеживать в «Отеле» сигналы будущего появления пришельцев и разыскивать в каждом диалоге намеки на внеземную сущность персонажей (отдельное развлечение, кстати), то впечатления заметно деформируются, и риск остаться в недоумении гораздо выше. В любом случае, повести ощутимо не хватает хитрости, нетривиальных решений. Чугунно-прямолинейная развязка с пришельцами и бандитами — это даже не deus ex machina, это незамысловатая балаганная пародия на подобное писательское жульничество. Тут можно разве что вежливо улыбнуться, верится в разворачивающуюся катавасию с трудом. Сюжет откровенно приносится в жертву ради озвучивания высоких идей, особенно громких на контрасте с пляжно-развлекательной тишиной детектива. Идеи-то, конечно, важные: конфликт долга и человечности, духовная незрелость людской расы, неспособность к диалогу на всех уровнях вплоть до межкультурного, мимикрирующие под людей гуманоиды и т.п. Вот только на фоне общей несуразности истории вечные темы превращаются в китч, тем более будучи обозначенными поверхностно и декларативно, словно с политической трибуны. Да и в конце концов, эти проблемы в разных вариациях формулировались в фантастике и до, и после 1970 г., причем поглубже и в более причесанном виде.
«Отель» пытается в узких рамках повести играть сразу на нескольких полях, но в результате и перспективная детективная линия на середине заключается в скобки и жирно перечеркивается, и дальнейший гуманитарный посыл оказывается неуклюж и даже неестественен, плохо воспринимается в условиях композиционного хаоса. Понятно, что в последней трети Стругацкие намеренно, публично и со смаком расправляются с фамильными чертами детектива: усложняют обстановку и персонажей, выводят разгадку за пределы детерминированных обстоятельств, оставляют простор для работы мысли. Но слишком уж явно пролегает водораздел между частями, условно говоря, пера Агаты Кристи и Саймака; чересчур навязчива бьющая прямо в лоб дидактика «Отеля». Тут бы самое место экспериментам с формой: изощренней переплести жанры, чтобы текст все время переходил то в одну, то в другую епархию (а то и в третью, если не отбрасывать сневаровскую паранормальщину); поиграть с читателем, чтоб он до конца не понимал, по каким правилам все-таки разворачиваются события. И вдобавок слегка завуалировать и усложнить мораль, отчего смысловой подтекст бы только выиграл.
***
«Отель» спасают небьющиеся авторские козыри – безупречный стиль, всепронизывающая ирония; персонажи насыщенной цветовой гаммы с их полусмешной, полупечальной кутерьмой; мягкий, хорошо поставленный слог. Почти физически приятно и уютно кутаться в заснежено-курортную, слегка аристократичную, слегка чудную атмосферу повести, неторопливо разгадывать ее; и с ворчаньем, но все же разделить метафизические раздумья инспектора Глебски.
Оценки:
Сюжет – 6 Персонажи – 8,5 Атмосферность – 9 Стиль – 8,5
Общая оценка — 7
ЦИТАТЫ:
Разговор за столом
«Разговор за столом направлял хозяин. Говорили о загадочном и непознанном, а точнее – о том, что в отеле происходят в последние дни странные вещи. Меня как новичка посвятили в подробности. Дю Барнстокр подтвердил, что действительно два дня назад у него пропали туфли, которые обнаружились только к вечеру в номере-музее. Симоне, похохатывая, сообщил, что кто-то читает его книги – по преимуществу специальную литературу – и делает на полях пометки – по преимуществу совершенно безграмотные.
Хозяин, заходясь от удовольствия, поведал о сегодняшнем случае с дымящейся трубкой и газетой и добавил, что ночами кто-то несомненно бродит по дому. Он слышал это своими ушами и один раз даже видел белую фигуру, скользнувшую от входной двери через холл по направлению к лестнице. Госпожа Мозес, нисколько не чинясь, охотно подтвердила эти сообщения и добавила, что вчера ночью кто-то заглянул к ней в окно. Дю Барнстокр тоже подтвердил, что кто-то хдит, но он лично считает, что это всего лишь наша добрая Кайса, так ему, во всяком случае, показалось. Хозяин заметил, что это совершенно исключено, а Симон Симонэ похвастался, будто он вот спит по ночам как мертвый и ничего такого не слышал. Но он уже дважды замечал, что лыжные ботинки его постоянно пребывают в мокром состоянии, как будто кто-то ночью бегает в них по снегу.
Я, потешаясь про себя, рассказал про случай с пепельницей и сенбернаром, а чадо хрипло объявило – к сведению всех присутствующих, — что он, чадо, в общем ничего особенного против этих штучек-дрючек не имеет, оно к этим фокусам-покусам привыкло, но совершенно не терпит, когда посторонние валяются на его, чадиной, постели. При этом оно свирепо целилось в меня своими окулярами, и я порадовался, что приехал только сегодня».
Мечты инспектора
«Я был один. Благословенное небо, всеблагий Господи, наконец-то я был один! Я знаю – нехорошо так говорить и даже думать, но до чего же в наше время сложно устроиться таким образом, чтобы хоть на неделю, хоть на сутки, хоть на несколько часов остаться в одиночестве! Нет, я люблю своих детей, я люблю свою жену, у меня нет никаких злых чувств к моим родственникам, и большинство моих друзей и знакомых вполне тактичные и приятные в общении люди. Но когда изо дня в день, из часа в час они непрерывно толкутся возле меня, сменяя друг друга, и нет никакой, ни малейшей возможности прекратить эту толчею, отделить себя от всех, запереться, отключиться...
Сам я этого не читал, но вот сын мой утверждает, будто главный бич человека в современном мире – это одиночество и отчужденность. Не знаю, не уверен. Либо все это поэтические выдумки, либо такой уж я невезучий человек. Во всяком случае, для меня две недельки отчужденности и одиночества – это как раз то, что нужно. И чтобы не было ничего такого, что я обязан делать, а было бы только то, что мне хочется делать. Сигарета, которую я закурю, потому что мне хочется, а не потому, что мне суют под нос пачку. И которую я не закурю, если мне не хочется, именно потому, что мне не хочется, а вовсе не потому, что мадам Зельц не выносит табачного дыма... Рюмка бренди у горящего камина – это хорошо».
Единственное чадо покойного брата дю Барнстокра
«Дитя неохотно выбралось из кресла и приблизилось. Волосы у него были богатые, женские, а впрочем, может быть, и не женские, а, так сказать, юношеские. Ноги, затянутые в эластик, были тощие, мальчишеские, а впрочем, может быть, совсем наоборот – стройные девичьи. Куртка же была размера на три больше, чем требовалось. Одним словом, я бы предпочел, чтобы дю Барнстокр представил чадо своего дорогого покойника просто как племянницу или племянника. Дитя равнодушно улыбнулось мне розовым нежным ртом и протянуло обветренную исцарапанную руку».
Господин Мозес и анекдот про филе
«Тут дверь в столовую за моей спиной загрохотала и задребезжала, как будто ее толкали плечом с большой силой.
– На себя! – крикнул хозяин. – На себя, пожалуйста!
Я обернулся, и в ту же секунду дверь распахнулась. На пороге появилась удивительная фигура. Массивный пожилой мужчина с совершенно бульдожьим лицом, облаченный в какое-то нелепое подобие средневекового камзола цвета семги, с полами до колен. Под камзолом виднелись форменные брюки с золотыми генеральскими лампасами. Одну руку он держал за спиной, а другой сжимал высокую металлическую кружку.
– Ольга! – прорычал он, глядя перед собой мутными глазами. – Супу!
Возникла короткая суета. Госпожа Мозес с какой-то недостойной торопливостью бросилась к столику с супами, хозяин отвалился от буфета и принялся совершать руками движения, означающие готовность всячески услужить, Симонэ поспешно набил рот картофелем и выкатил глаза, чтобы не загоготать, а господин Мозес – ибо, несомненно, это был он, – торжественно вздрагивая щеками, пронес свою кружку к стулу напротив госпожи Мозес и там уселся, едва не промахнувшись мимо сиденья.
– Погода, господа, нынче – снег, – объявил он. Он был совершенно пьян. Госпожа Мозес поставила перед ним суп, он сурово заглянул в тарелку и отхлебнул из кружки. – О чем речь? – осведомился он.
– Мы обсуждали здесь возможность посещения Земли визитерами из космического пространства, – пояснил дю Барнстокр, приятно улыбаясь.
– Что это вы имеете в виду? – спросил господин Мозес, с огромным подозрением уставясь поверх кружки на дю Барнстокра. – Не ожидал этого от вас, Барн... Барл... дю!
– О, это чистая теория! – легко воскликнул дю Барнстокр. – Господин Симонэ подсчитал нам вероятность...
– Вздор, – сказал господин Мозес. – Чепуха. Математика – это не наука... А это кто? – спросил он, выкатывая на меня правый глаз. Мутный какой-то глаз, нехороший.
– Инспектор... – проворчал Мозес. – Фальшивые квитанции, подложные паспорта... Так вы имейте в виду, Глебски, у меня паспорта не подложные. Память хорошая?
– Не жалуюсь, – сказал я.
– Ну так вот, не забывайте. – Он снова строго посмотрел в тарелку и отхлебнул из кружки. – Хороший суп сегодня, – сообщил он. – Ольга, убери это и дай какого-нибудь мяса. Но что же вы замолчали, господа? Продолжайте, продолжайте, я слушаю.
– По поводу мяса, – сейчас же сказал Симонэ. – Некий чревоугодник заказал в ресторане филе...
– Филе. Так! – одобрительно сказал господин Мозес, пытаясь разрезать жаркое одной рукой. Другую руку он не отнимал от кружки.
– Официант принял заказ, – продолжал Симонэ, – а чревоугодник в ожидании любимого блюда разглядывает девиц на эстраде...
– Смешно, – сказал господин Мозес. – Очень смешно пока. Соли маловато. Ольга, подай сюда соль. Ну-с?
Симонэ заколебался.
– Пардон, – сказал он нерешительно. – У меня тут появились сильнейшие опасения...
– Всё, – сказал с унынием Симонэ и откинулся на спинку стула.
Мозес воззрился на него.
– Как – все? – спросил он с негодованием. – Но ему принесли филе?
– М-м... Собственно... Нет, – сказал Симонэ.
– Это наглость, – сказал Мозес. – Надо было вызвать метрдотеля. – Он с отвращением отодвинул от себя тарелку. – На редкость неприятную историю вы рассказали нам, Симонэ.
– Уж какая есть, – сказал Симонэ, бледно улыбаясь».
[примечание Din Tomas – продолжительные поиски в интернетах так и не дали ответа, что же это за анекдот про чревоугодника и филе :) ]
Курьез с потомком конунгов Олафом
«Пока меня отряхивали, ощупывали, массировали, вытирали мне лицо, выгребали у меня из-за шиворота снег и искали мой шлем, конец троса подхватил Олаф Андварафорс, и меня тут же бросили, чтобы упиться новым зрелищем – действительно, довольно эффектным. Всеми покинутый и забытый, я все еще приводил себя в порядок, а изменчивая толпа уже восторженно приветствовала нового кумира. Но фортуне, знаете ли, безразлично, кто вы – белокурый бог снегов или стареющий полицейский чиновник. В апогее триумфа, когда викинг уже возвышался у крыльца, картинно опершись на палки и посылая ослепительные улыбки госпоже Мозес, фортуна слегка повернула свое крылатое колесо. Сенбернар Лель деловито подошел к победителю, пристально его обнюхал и вдруг коротким, точным движением поднял лапу прямо ему на пьексы. О большем я и мечтать не мог. Госпожа Мозес взвизгнула, разразился многоголосый взрыв возмущения, и я ушел в дом. По натуре я человек не злорадный, я только люблю справедливость. Во всем».
Финальная нота «Отеля» (спойлеры!)
«Совесть у меня болит, вот в чем дело. Никогда со мной такого не было: поступал правильно, чист перед Богом, законом и людьми, а совесть болит. Иногда мне становится совсем плохо, и мне хочется найти кого-нибудь из них и просить, чтобы они простили меня. Мысль о том, что кто-то из них, может быть, еще бродит среди людей, замаскированный, неузнаваемый, мысль эта не дает мне покоя. Я даже вступил было в Общество имени Адама Адамского, и они вытянули из меня массу денег, прежде чем я понял, что все это только болтовня и что никогда не помогут они мне найти друзей Мозеса и Луарвика...
Да, они пришли к нам не вовремя. Мы не были готовы их встретить. Мы не готовы к этому и сейчас. Даже сейчас и даже я, тот самый человек, который все это пережил и передумал, снова столкнувшись с подобной ситуацией, прежде всего спрошу себя: а правду ли они говорят, не скрывают ли чего-нибудь, не таится ли в их появлении какая-то огромная беда? Я-то старый человек, но у меня, видите ли, есть внучки...
Когда мне становится совсем уж плохо, жена садится рядом и принимается утешать меня. Она говорит, что, если бы я даже не чинил препятствий Мозесу и всем им удалось бы уйти, это все равно привело бы к большой трагедии, потому что тогда гангстеры напали бы на отель и, вероятно, убили бы всех нас, оставшихся в доме. Все это совершенно правильно. Я сам научил ее говорить так, только теперь она уже забыла об этом, и ей кажется, что это ее собственная мысль. И все-таки от ее утешений мне становится немножко легче. Но ненадолго. Только до тех пор, пока я не вспоминаю, что Симон Симонэ до самой своей смерти так и не сказал мне ни одного слова. Ведь мы не раз встречались с ним – и на суде Хинкуса, и на телевидении, и на заседаниях многих комиссий, и он так и не сказал мне ни одного слова. Ни одного слова. Ни одного».
«Отель «У погибшего альпиниста» на пленке В 1979 г. студией Таллинфильм была выпущена полнометражная экранизация повести Стругацких. Фильм был снят на эстонском языке, а затем дублирован на русский язык на студии Ленфильм.
Режиссер: Григорий Кроманов
Сценарий: Аркадий и Борис Стругацкие
В ролях:
Улдис Пуцитис (Инспектор Глебски) [на русский дублировал Александр Демьяненко]
Если судить по информации Кинопоиска, фильм вышел на DVD буквально на днях, 24 марта 2009 г. Фильм вполне доступен для покупки в интернет-магазинах.
Имеющиеся отзывы и оценки говорят о неплохом качестве экранизации, близости к тексту, отличной операторской работе и интересной колористике. Забавно, что художником по костюмам был Вячеслав Зайцев (да, тот самый). С другой стороны, отмечается и недостаток иронии, присущей Стругацким; а англоязычный пользователь IMDB крайне недоволен техническим исполнением картины и бессодержательной электронной музыкой, а также выдвигает множество претензий к режиссеру: то, что он не в полной мере использует классный актерский состав и неверно подбирает планы.
В 1979 г. картина получила приз «Серебряный астероид» на ежегодном Международном кинофестивале фантастического кино в г. Триесте (Италия).
В 2007 г. Акелла выпустила в России адвенчуру на основе повести (а в 2008 и 2009 вывела ее, соотственно, на французский и американский рынки). Разработку вела украинская студия Electronic Paradise.
Судя по всему, «Отель» как квест представляет собой тоскливое действо, близкое к тексту, но совершенно беспомощное по жанровым меркам; с красиво отрисованным, но абсолютно безжизненным отелем. Разумеется, утеряны и интонации Стругацких.
Tonight, a comedian died in New York. Somebody knows why. Somebody knows.
РОРШАХА ТЕСТ — один из тестов, применяемых для исследования личности и ее личностных нарушений. Испытуемому предлагается дать интерпретацию десяти симметричных относительно вертикальной оси чернильных клякс. Каждая такая фигура служит стимулом для свободных ассоциаций — испытуемый должен назвать любые возникающие у него слово, образ или идею. Тест основан на предположении, согласно которому то, что индивид "видит" в кляксе, определяется особенностями его собственной личности.
Если лет через 20-30 Вам вдруг придется проходить тест по истории искусства, то в вопросе «Охарактеризуйте «Хранителей» одним словом» просто отвечайте – бескомпромиссность. Это, во-первых, жизненная философия альфа-героя ленты Роршаха, презирающего половинчатые решения и гнилое общество под коркой политкорректности. Во-вторых, фильм подчеркнуто дистанцируется от прочих жанровых экзерсисов, не пытаясь быть дружелюбным со зрителем и покорно укладываться в прокрустово ложе жанра «кинокомикс вульгарис». Примерно та же история с первоисточником – ни на что не похожим творением Алана Мура и Дэйва Гиббонса, быстро получившим скипетр и державу первого среди графических романов (и единственного комикс-лауреата Hugo), а также почетный ярлык «для тех, кто не читает комиксов». И еще штрих: журнал Time включил Watchmen в список ста лучших романов на английском языке.
То есть у Снайдера и его команды изначально стояла только задача интерпретации: поймать нужный ракурс подачи готового сюжета и верно расставить акценты, грамотно переосмыслить чисто комиксные трюки и вживить их в экранное действо. В результате «Хранители» достаточно аккуратно и талантливо воспроизводят оригинал, с неизбежными редакциями, но, главное, без превращения полифоничного альтернативно-исторического полотна в цветастый балаган с переодеваниями. Стилистически фильм выдержан резко, начиная с хлестких, гениально сконструированных вступительных титров, с которыми удивительно гармонируют создающие настроение балладные переборы Дилана. Водораздел пролегает сразу: либо ты седлаешь эту настроенческую волну, либо остаешься трезво недоумевать у экрана.
Одно из узловых отличий «Хранителей» от поточного superhero-movie – это новое ударение в слове «сверхлюди». В голливудской практике давно привыкли делать его на первый слог, но Снайдер вслед за Муром преобразил жанровую фонетику. Прежде всего люди, а потом уже «сверх». Неслучайно в насыщенной галерее образов лишь один герой действительно вышел за пределы человеческих возможностей – доктор Манхэттэн. Зато вышел уж так капитально, что фактически переродился в другую форму жизни, почти безучастную к мельтешению сапиенсов, и тем более к их смущению при виде его особенно выдающейся синей сверхспособности. Образ доктора Джона – это интеграл понятия «супергерой»: получил свою силу в результате лабораторной аварии, умеет летать, телепортироваться, читать мысли, преобразовывать материю… короче, всё, чем по отдельности владеют рядовые легиона «менов» с разными приставками. При этом любопытно, что в ницшеанских категориях Манхэттэн застрял на середине пути к сверхчеловеку, так как не еще не до конца отринул прежние моральные нормы и сомневается в собственном статусе. Метафизические искания – лейтмотив линии Манхэттэна; и очевидно, что через синего доктора Мур пытается углубить концепт классического «убера».
Остальных хранителей из толпы выделяют лишь профессиональная спецодежда и разряд КМС по единоборствам; и внутри у них не пламенный ура-энтузиазм борьбы с мировым злом, а личные мотивы, комплексы и фобии, вполне реальные и осмысленные. Особенно это касается Дэниэла Nite Owl Драйберга. С Драйбергом удобно отождествляться: спокойный, добрый, без вредных привычек, силу использует лишь во благо, в свободное время тихо изучает птиц. Типичный диагноз «ночного геройства», когда надеть маску – значит стать другим человеком. Противоречие обличий – и есть внутренний конфликт Драйберга; правда, эта тема давно активно разрабатывается в литературе и даже комиксах, и вполне подробно формулировалась еще в «Повелителе мух».
Интересное сценарное сальто: если Драйберг использует маску, чтобы приспособиться к окружающему миру, то Роршах, наоборот, — чтобы закрыться от него, обезличиться. И в отличие от Совы, непримиримый радикал-одиночка Роршах строго следует афоризму «обстоятельства переменчивы, принципы – никогда». Это предельно мужской образ-паттерн, которому почти инстинктивно хочется подражать. Хотя есть в «Хранителях» и другой подчеркнуто маскулинный образец – тестостероновый Комедиант. Яйца, табак, перегар, шотган… ну, вы знаете. Одним словом – мужик, из тех, что составляют трудовой хребет любой нации; и предпочитает он нормальные мужские развлечения: женщин, пушки, сигары. Логично, что именно Комедиант служит штатным траблшутером в правительстве: вопросов не задает, работой увлечен, иногда даже слишком.
Наконец, самый умный человек в мире и египтолог-любитель Озимандиас очерчен в фильме, к сожалению, довольно бегло и схематично (хотя ясно, что заметным упрощениям подвергнуты все портреты и биографии комикса), притом, что в нем невооруженным взглядом видны черты типичного героя Достоевского с его дилеммами по поводу цены слезы ребенка (неожиданной важный мотив «Хранителей», прекрасно знакомый русскому читателю). А еще Мур ловко закодировал судьбу героя в самом его имени жирной гиперссылкой на стихотворение английского классика Шелли:
-------------------------------------------
Я встретил путника, он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень -
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что смогли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая... И небеса над ней...
-------------------------------------------
Но ключ к самостийности «Хранителей» в значительной мере даже не в рельефно-человечных супергероях, а в свободном духе, небоязни экспериментировать, изобильности творческих приемов и тонкой самоиронии; словом, во всем, что в целом формирует безупречно выверенный стиль. Это когда Комедиант стреляет в Кеннеди и предотвращает Уотергейтский скандал, позволив Никсону подольше задержаться на посту; а Хрущев и Фидель Кастро в это время принимают парад боеголовок на Красной площади; когда авторы не страшатся отдаления от земной реальности и взаправду, широкими мазками, творят параллельную историческую плоскость. Это когда изящно обыгрываются жанровые штампы, и на смену опереточному антагонизму «герой-злодей» приходят глобальные проблемы и выбор меньшего зла из ряда неоднозначных альтернатив. Когда без оглядки на политкорректность зрителя закаливают холодным душем провокативных сцен. Когда саундтрек не звучит тупым фоновым эмбиэнтом, а остроумными штрихами придает картинке дополнительное измерение. Когда, наконец, каждый третий кадр постмодернистски подмигивает контекстуально-историческими, кинематографическими и еще черт знает какими ссылками, инвентаризация которых требует отдельной объемной статьи. Вот это — откровение для кинокомиксного жанра.
Как роман Мура был своеобразной ревизией жанра, так и «Хранители», эволюционировав, все же сохранили некоторые родовые признаки кинокомикса, вроде мелких сценарных условностей, гиперболизации конфликтов, архетипных ступеней аттестации супергероя: спасение детей из пожара, расправа над хулиганами в переулке, непременные костюмы из цирковой гримуборной. Но важно, что фильм и не строит из себя глубоко трагическую драму, смотреть которую следует с постным выражением лица (что недопонимают многие возмущенные граждане). Наоборот, нужно просто расслабиться и прочувствовать сардоническую интонацию Снайдера, черный юмор и легкую самоиронию львиной доли эпизодов.
***
«Хранители», в конечном счете, – это такой глобальный тест Роршаха с кляксами: многое можно разглядеть в медленно расплывающихся по лицу чернилах – и акт агрессивного давления на умы молодежи, и антироссийскую агитку, и гнилой западный трэш с насилием и сексом. При желании можно заподозрить ленту и комикс в изощренном product placement технологии электронных чернил. Но иногда клякса – это просто клякса.
Just like the good old days
Саундтрек "Хранителей"
-----
1. Desolation Row (My Chemical Romance)
2. Unforgettable (Nat King Cole)
3. The Times They Are A-Changin' (Bob Dylan)
4. The Sound Of Silence (Simon & Garfunkel)
5. Me & Bobby McGee (Janis Joplin)
6. I'm Your Boogie Man (KC & The Sunshine Band)
7. You're My Thrill (Billie Holiday)
8. Pruit Igoe & Prophecies (Philip Glass)
9. Hallelujah (Leonard Cohen)
10. All Along The Watchtower (Jimi Hendrix)
11. Ride of the Valkyries (Budapest Symphony Orchestra)
12. Pirate Jenny (Nina Simone)
-----
примечание: здесь не учтен 21 трек, написанный композитором Тайлером Бейтсом специально для фильма.
облако тэгов
