В оригинале книжка называется «The master of Petersburg», но переводчик по одному ему понятным причинам решил название изменить. Как объясняет сам Сергей Ильин — «значения слова «master» — «мастер» и «хозяин». Мы остановились на нейтральном варианте «Осень в Петербурге», благо действие происходит осенью»

(ссылка: http://www.langinfo.ru/index.php?sect_id=1533). Имхо — так себе обоснуй, потому что если бы имелся в виду «хозяин Петербурга», это был бы роман не про Достоевского, а про Нечаева. А вообще — отличный подход просто! Я, положим, не уверена, как переводить без контекста (можно ли считать целый роман контекстом, хехе?) слово corazon, так буду переводить его как «утюг» — а что, можно найти что-то общее, если очень сильно постараться.

Ладно, по поводу перевода я еще устрою потом пятиминутку ненависти)

Роман, на самом деле, замечательный. Раньше мне никогда не приходило в голову такое сравнение, но это действительно — своего рода мост между Кутзее и Достоевским. С удивлением обнаружила, что у них очень много общего — пресловутый психологизм, например, любовь к мелким уточнениям и деталям, по большей части нелицеприятным. Знаете, у меня так себе зрение, но очки я обычно не ношу. А когда надеваю, смотрю вокруг и не перестаю поражаться — сколько вокруг мелочей. Вижу морщинки на лицах, вижу неаккуратно убранные пряди, небольшие пятна на одежде, вижу ржавчину на машинах и вывесках, вижу каждую мишуринку на праздничных украшениях. Так вот, и Кутзее, и Достоевский оставляют оба такое же впечатление — как будто надела очки.

Однако различие, имхо, состоит в том, что Кутзее направлен на себя, а Достоевский — вовне. У Достоевского действие — это всегда настоящее действие, даже когда читателю и хочется верить, что это болезненный бред, потому что такой жути просто не может быть. У Кутзее отличить реальность от игры воображения героев зачастую невозможно. При этом Кутзее приближается к Достоевскому в том, когда ФМ описывает крайние психологические состояние героев (вот не помню, явление черта Ивану — было? или мне привиделось).

Кутзее приближается к Достоевскому и со стороны героев. У них обоих большинство героев — обычные средние и мелкие люди, слабые, склонные плыть по течению, живущие как попало и где попало. Безнадежные во всех отношениях и прекрасно это осознающие (апофигей того, о чем я говорю — это, конечно, «Записки из подполья»).

Но здесь как раз и проявляется основное различие, причина, по которой Кутзее никогда не будет волновать людей так, как Достоевский. У ФМ обязательно найдется герой, который будет дрыгать лапами изо всех сил, как та лягушка, пытаясь вырваться не сколько из окружения, сколько от себя самого, от навязанного автором ощущения собственной мерзости. Герои у ФМ постоянно пытаются что-то изменить и измениться, и в этом доходят до крайности, совершая невероятные поступки, как вверх по шкале, так и вниз (от Алеши до бесовщины). Герои у Кутзее сидят тихо, пускают слюни и смотрят свои «мультики». Они тоже немного заражены авторским безумием, но в отличие от персонажей Достоевского, это сплошь тихие сумасшедшие. И даже если с ними что-то случается, это происходит именно по воле случая (история судьи в «Варварах»), а не потому, что они сами что-то *сделали*.

«Осень» — роман, в котором героем выступает сам Достоевский. ФМ возвращается из Дрездена в Петербург на похороны непонятно как погибшего пасынка. В процессе выясняется, что пасынок его был связан с «Народной расправой», а убила его охранка за сотрудничество с Нечаевым. Встречается ФМ и с самим Нечаевым (отличные сцены, между прочим. Не ожидала от Кутзее такой прозорливости ни разу — человек живет в прямом смысле на другом конце света, а как точно угадал!). В итоге роман заканчивается тем, что ФМ, насмотревшись на нечаевщину, начинает писать «Бесов».

На самом деле, конечно, ничего подобного не было. Пасынок Достоевского (реально существовавший) пережил своего приемного отца и преспокойно умер в преклонных летах. В это время ФМ в Питер из Европы не возвращался. Короче, критики, назвавшие «Осень» историческим детективом — пожалуйста, убейте сибя с разбегу ап стену, измазаннуйу йадом. Спасибо.

Это Кутзее, а значит, бреда и переживаний куда больше, чем действия. Практически ничего плохого *в действительности* не случается — но как верно подмечает и сам автор, в голове у героя (и остальных героев) такая разруха, что ничего стороннего и не надо.

Теперь пятиминутка ненависти про перевод. Можете сколько угодно утверждать, что Ильин в принципе хороший переводчик, что Набоков и Фрай. Я читала гарепотера в его переводе, и это порнография. Пусть на самом деле Ильин этого текста и в глаза не видел, а трудились над ним два десятка негров с первого курса Патриса Лумумбы — там стоит его имя. Все. Ильин говорит в интервью, что издатель попросил его сделать текст «под Достоевского», и он попытался. В общем, что именно *попытался* — очень заметно, особенно в начале. Читаешь текст, там кутзее-кутзее — и раз, попадается какое-нибудь «прошу-с». Ты сидишь, хлопаешь глазами и не понимаешь, что оно у Кутзее делает. Дальше хуже — переводчик вошел в раж и вовсю использует «лексику Достоевского» к месту и не к месту (например, «мыть» вместо стирать, «платье» вместо «одежда»). Притом, что у самого Кутзее, как я подозреваю, ничего подобного нет и не могло быть по определению. Вопрос — зачем? Зачем править Кутзее под Достоевского, если со стилистической точки зрения это авторы принципиально разные. Кутзее — стилист, как и Набоков, он плетет паутину слов и определений, он слова явно выбирает, смотрит, как они на бумаге, как они звучат. Достоевский пишет принципиально иначе — вы замечали, что при всей длине и сложности предложений ФМ очень легко читается? Я думаю, дело в манере письма, точнее даже, не письма, а в том, что ФМ свои романы диктовал. Его речь — речь разговорная, пусть в ней много повторов, много «лишних» слов, но воспринимать ее, как и всякую разговорную речь, гораздо проще, чем письменную.

Переведя Кутзее «под Достоевского», переводчик сделал только хуже. В итоге получилось, что и без того не слишком простую, но все равно безупречную стилистику Кутзее он еще больше усложнил нашей устаревшей лексикой. Нет, попытка в целом неплоха, с точки зрения составления этакого «словаря Достоевского», однако стиль текста, мне кажется, пострадал совершенно неоправданно.

Мы уже встречали раньше этот прием. Годо так и не пришел. Точно так же нет в этом романе и варваров. Ну, практически нет. Собственно, роман не о них, а о некой саморегулирующейся системе, в которой все в итоге понимают, что от них ничего не зависит.

Пожалуй, это само правдоподобное и самое безжалостное описание варваров из всех, что я встречала в литературе. Самое деромантизированное. Они просто слабые и дикие (простите за каламбур). Их воинственность не что иное как постоянное напряжение, к которому вынуждает агрессивная среда. Они и не думают ни на кого нападать – самим бы выжить! Их принятие судьбы не amor fati, а faute de raison.

Действительно, цивилизованному человеку нечего с ними делить. С ними даже спать толком не получается, как показала практика главного героя. Слишком уж они бесхитростны, и поэтому для полноценного контакта надо самому обладать некоторыми звериными качествами.

Их даже не жалко. Можно понять человека и можно понять собаку, но понять нечто среднее – сложно.

От текстов Грина, во всяком случае, от романов, остается странное впечатление — моря и солнца. Я вполне понимаю, что это звучит безмерно банально и пафосно, и, более того, почти никакие детали ландшафта в самих текстах на это не указывают. Но в то же время представить какое-то другое место действия, с другим климатом, просто невозможно. В моем не слишком бурном на ландшафт воображении это всегда — поросшие лесом холмы на побережье теплого моря, всегда лето. Короче говоря, Крым, в котором я никогда не была. Причем такое благоприятное место не делает истории мягче и спокойнее; разве что яркий солнечный свет делает все более резким и отчетливым, все детали и движения. Место, где легко дышится, но при этом необязательно легко живется. Кажется даже, что все события, от традегий до самых мелочей, на этом пронзительном свете приобретают какую-то особую значительность. Будто, утрачивая тень, они приобретают второе дно, нечто аллегорическое, странное, и вроде бы не происходит ничего особенного — но при этом не покидает ощущения, что происходит нечто необычайно важное.

Про сам роман можно сказать то же, что и про «Блистающий мир»: изумительная гармония сюжета и формы, слияние этих двух в одно целое, направленное только на то, чтобы передать основную мысль автора, или даже не мысль, ощущение. Все говорит об этом: дорога никуда.

Географически — это дорога Тиррея из Покета и обратно в Покет. Он куда-нибудь пришел в итоге? Никуда, все эти годы, что мы знаем его — одно сплошное возвращение, простите за каламбур, почти вечное.

Точно так же — от и до — вся жизнь, закольцованный сюжет. В финале мы встречаем тех же, кого видели в начале, только они чуть изменились, стали другими? Впрочем, не более другими, чем можно естественно предположить исходя из прошедшего времени. Разве милые девочки Футроза стали именно хуже? Я бы сказала, что они просто наконец выросли, и, как и у многих взрослых после столкновения с «реальным миром», стали чуть жестче — иначе и быть не может. Разве и сам Тиррей, начавший свою «карьеру» несчастным брошенным ребенком, не закончил ее вполне логично для такой судьбы, умерев в тюрьме от воспаления? Как бы сильно ни любил и ни стремился он, как бы ни хотели ему помочь другие — никто ничего не изменил в итоге.

Грин честно предупреждает нас о том, что будет, историей Сайласа Гента, который отправился короткой нехоженой дорогой и погиб на ней. История проще некуда, классический вид страшилки, но такие притчи и не должны быть сложными. Что это была за дорога? Мы прекрасно знаем: дорога никуда. Тиррей шел по этой дороге все время: шел не в какое-то место, а то к определенным людям, то спасаясь, и наконец пришел. Quoth the Raven: nowhere.

Иногда жаль, что я не занимаюсь всерьез литературным анализом. По-моему, Грин для этого, как и Набоков — просто клад. Читаешь его, и кажется, что это просто несколько бессвязный полуфантастический текст, который непонятно почему оказывает такое воздействие на умы и души, и тревожит, и оставляет ощущение, что ты что-то опустил. Но стоит только начать разбирать, и становится видна почти идеальная задумка, идея, которая воплощена и в содержании, и в форме, причем и там, и там — не прямо, а иносказательно, как бы гадательно, как сквозь мутное зеркало. Смотри, что увидишь и какие выводы сумеешь сделать. Название — главная подсказка.

Что такое таинственное «никуда», куда пришли герои? Не смерть :) Нечто совсем другое. Иначе в дороге не было бы смысла, согласитесь, смерть-то можно прекрасно встретить, не выходя за порог своего дома. Иначе все мучительные усилия, которые препринимались последние две трети книги для спасения Давенанта, были бы напрасными — но разве остается такое ощущение, что они напрасны? Нет, наоборот, его друзья добились своего, хотя, может, и не в состоянии сформулировать, чего именно. Например, сумели вернуть ему утраченную жизнь, или даже дать нечто большее. И, может быть, не только ему.

Сборник весьма своебразный. В него включены рассказы, относящиеся к разным мирам Ле Гуин, объединенные одной темой — темой секса. А также вообще отношений полов, вопросов семьи, брака и т.д. Читателя, который привык к публикациям Ле Гуин советского периода, они могут поразить своей откровенностью — я, помнится, в свое время была изрядно удивлена.

Что сказать, вполне логично: в СССР секса не было, и цензура такое не пропускала. Зато потом отыгрались, собрав все «рейтинговые» вещи Ле Гуин под одной обложкой. На мой вкус — не очень удачная идея, потому что остается ощущение, что как-то слишком этого много. Категорически не советую начинать с этой книги знакомство с Ле Гуин, иначе можно начать думать, что автор повернута на сексе. А вот если соотнести эти произведения с другими вещами о соответствующих мирах — получается вполне гармонично, просто как развитие «мира».

Действие происходит примерно через 200 лет после событий «Левой руки тьмы», но сюжетно с романом рассказ никак не связан. Более того, рассказ на самом деле был написан раньше и является первой попыткой развития Гетенской темы. Герой — молодой король Аргавен (очередной), который в результате психологического воздействия, оказанного на него какой-то борющейся за власть партией, вынужден улететь лечиться на Оллюль, и возвращается на родину спустя много лет. Простая история, нечто подобное логически вытекает из самой идеи длительных космических путешествий. Но это отнюдь не делает ее плохой. История очень мягкая и плавная, сам стиль повествования нетороплив и рефлексичен, нет резких переходов, нет никаких неожиданностей. И при этом совершенно пронзительная. Драма воспринимается отвлеченно, скорее не сердцем, а разумом, что делает ее универсальной.

Настолько глупо, что даже смешно) Больше ничего и не скажешь. Мне вот интересно, почему это Сарамаго католическая церковь осуждает, а Брауна до сих пор верующие не забили камнями? Я совершенно не религиозный человек, но даже для меня весь этот бред звучит несколько святотатственно и немного неприятно (я имею в виду концовку романа). Религиозные «откровения» — на том же уровне, что и «философия» Коэльо. Не просто для бедных, а для «нищих духом».

Впрочем, читать вполне можно, например, если вас случайно посадили в одиночную камеру на пару лет с единственной книжкой. Как водится, лихо закрученный сюжет, который так и просится быть переделанным в сценарий. Довольно легко написано, довольно живо, язык (во всяком случае, русский перевод) вполне нормальный.

Единственная по-настоящему понравившаяся линия — отношения Арингаросы и Сайласа (в русском переводе Библии этого героя зовут «Сила»). Впрочем, Браун, естественно, и тут переврал библейский сюжет (я о том моменте, когда цитируется библейская история о том, как «упали стены темницы»). Во всяком случае, Арингароса — единственный персонаж, который вызывает интерес и симпатию.

PS В связи с отзывом jonx чуть ниже про «в книге есть одна мысль» подумалось: а ведь, натурально, одна)) Причем мысль «Иисус имел потомков от Марии, и это ты»:haha: по своему, гм, своеобразию вполне конгениальна идее Курехина и Шолохова, что Ленин был одновременно грибом и радиоволной (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD_-_%D0%B3%D1%80%D0%B8%D0%B1). Так же подробно обосновывается и имеет такую же историческую ценность))

«Ожерелье» — своего рода приквел к роману про Роканнона. Небольшая зарисовка про высокородную ангья, которая решила вернуть давным-давно принадлежащее их роду украшение. Краткий пересказ: за все надо платить, и цена может быть гораздо выше, чем ты даже мог себе представить. Красиво, но не задевает; очень в духе всех остальных «эндемических» историй Ле Гуин, в которых *контакт* не является основной темой.

После «Роканнона», по доброй традиции Ле Гуин, хочется плакать, причем непонятно, отчего. То ли от жалости (опять же, непонятно, к Роканнону или к Могиену, или к той тысячи людей, которые погибли в один миг), то ли от безысходности. Вообще мне кажется, прием для Ле Гуин очень характерный, я уже как-то говорила.

Своеобразное строение сюжета: история разворачивается, казалось бы, если не на пустом месте, то из событий весьма обыденных. Начнем с того, что у героев легкие неприятности. Или не легкие, но и не мировая катастрофа, просто жизнь, и надо что-то с этим делать. Дальше следует путь, тема дороги, как пишут в школьных сочинениях. Причем остается такое впечатление, что ты вместе с героями поднимаешься на гору: сначала проходишь равнину, и это легко и естественно. Дальше — предгорья, становится чуть сложнее, чуть больше препятствий, чуть больше боли, страха, разочарования, усталости. Наконец ужасно усталые, вымотанные, почти отчаявшиеся, вы подходите к перевалу. И перейти его героям удается скорее не потому, что они твердо знают, что им туда надо, видят цель, не замечают препятствий и т.д. — я бы сказала, что ими движет уже привычка, некая сила инерции, когда продолжать идти становится проще, чем взять и остановиться. Именно поэтому герои зачастую не замечают, в какой момент они проходят высшую точку, центр повествования.

А дальше идет не просто обрыв — пропасть. И только уже упав в нее, герои и читатель заодно понимают, как же высоко они забрались. И как больно им будет падать, потому что дальше, что бы ни случилось с героем — только пропасть. По сравнению с тем, как высоко они были до этого.

И «Роканнон», и «Левая рука тьмы» вполне вписываются в эту структуру. Медленное, не совсем плавное, но достаточно ровное развертывание сюжета — и пропасть, и смерть. Все. Этого больше никогда не повторится. Этой вершины, этого человека, который на ней так и остался, не смог спуститься с героем в долину по другую сторону хребта.

И только тогда читатель вместе с героем начинает задумываться: может, важна была не цель пути, и даже не сам путь, а спутник, который был рядом? опять категорический императив, что ты будешь делать!

Еще один типично ле гуиновский момент, который есть и в ЛРТ — схема сближения. Когда речь идет о контакте между представителями некой панкосмической организации и местным населением, именно местный житель первым проходит свою половину пути. Первым принимает решение и осознает, что вот, это загадочное существо рядом — не просто ужасный инопланетянин, а друг настолько близкий, что можно ради его дела отдать жизнь, и не только свою. Достигает со своей стороны максимальной степени сближения, я бы сказала.

Инопланетянин же, при всей своей развитости, куда более — если не слеп, то осторожен. Хотя я бы сказала, что слеп. Потому что от обоих текстов остается стойкое ощущение, что герой не отдает себе отчета в том, насколько важен для него спутник. И не ценит то, что у него есть в настоящий момент. Причем если разбирать отдельные события, вроде бы он ведет себя совершенно правильно, но по итогам все равно в голове настойчиво звучит: не ценил, не ценил. И сумел оценить только после того, как потерял. Впрочем, в «Роканноне» этого чуть меньше, а цели и сюжета — чуть больше. Там нет такого мучительного, медленного и робкого сближения, есть просто дружба изначально, как данность. Но тем не менее, драма «Роканнона» — все из-за той же потери.

Вечный сказочный сюжет, «отдай мне то, чего в своем доме не чаешь». А герой, который до сих пор не осознал ни своих чувств, ни того, чем же он рискует — соглашается, отдает. Получая взамен некий дар, возможность закончить войну, возможность заключить союз. И только потом узнает, что же отдал, но уже ничего не вернуть и не переиграть.

Единственное, о чем я жалею — притом, что структура романа, как всегда, идеальна — что не раскрыта тема этих таинственных слепых крылатых существ, которые строили идеальные города. Помню, еще при первом прочтении они заинтриговали меня ужасно. Понятно, что это никак не вписывалось бы в сюжет дальше, что сами по себе они неважны, но все же это момент слишком интересный, слишком загадочный, чтобы просто так расставаться с ним.

Моя любимая история у Борхеса оказалась и самой неуловимой: как я ни старалась, найти в интернете текст «Истории воина и пленницы», на который можно было бы дать ссылку, мне не удалось Придется цитировать:

Борхес, как всегда, гениален в своих случайных — или не случайных — догадках. Потому что, по-моему, это идеальное изображение самого возвышенного рода любви: любви к чему-то, что не является тобой, а прямо противоречит тебе. В обычном эгоизме мы любим в других прежде всего себя, в чужом с удовольствием распознаем нечто родное и знакомое. Тут вам и «родство душ», и «мне кажется, я видел этот город раньше», и «именно об этом я всегда мечтал». Возможно, это какой-то природный инстинкт, потому что оно кажется таким правильным, таким естественным.

Описанный же вид любви выходит за рамки всех инстинктов, и прекрасен именно в своем противоречии «естественному порядку».

Алые паруса сюжетно произвели совершенно ожидаемое впечатление, то есть практически никакого. Да, я, позорище, в детстве не читала, но к своим годам каким-то образом, в силу того, что «витает в воздухе», вполне успела ознакомиться с сюжетом. Это плоский и глупый сюжет детской сказки для самых маленьких. Я не хочу сказать *плохой* — никакой просто, не того уровня, которого в принципе ждешь от авторского произведения.

Поразило другое — язык и стиль. Я вообще раньше не читала Грина, я была в шоке. Поначалу мне было даже довольно тяжело, пока привыкала, пока вчитывалась. Потом начала ловить кайф. Русский язык Грина — это нечто совершенно невероятное, господа. Длинные, запутанные предложения, невероятные тропы. Просто невероятные, ни одного штампа, ни одного «устойчивого выражения».

Кажется, я понимаю, в чем суть: Грин типичный нон-конформист в языке. Положим, надо описать какое-то явление или чувство, уже сто раз описанное до этого. Есть несколько избитых, но вполне приличных выражений, знаете, «так говорят». Грина за употреблением подобной жвачки языка я не поймала ни разу. Потому что он исходит не из текста, а из описываемого предмета, и подбирает совершенно неожиданные, неслыханные выражения и определения. Но всегда — просто невероятно точные. Дома доберусь до книги и покажу, что я имею в виду. Тропы, которые вне контекста казались бы плохим употреблением, именно в данной фразе, в данной ситуации раскрывают то, что хотел донести автор, гораздо лучше, чем сотня избитых фраз. Я в полнейшем восхищении!

Только представьте, какой это невероятный труд, трудолюбие и тщательность нужны для этого! Насколько проще покориться всему читательскому опыту и использовать те же привычные слова, выражения, сравнения. Насколько тяжелее уйти от этой манеры думать по шаблону и взглянуть на описываемый предмет совершенно новым взглядом.

Я знаю, как это описать: Грин пишет, как человек, который при огромном словарном запасе ничего не читал. Он не повторяется. Он выбирает именно те слова, которые подходят к ситуации, а не те, которые принято употреблять. И в выборе своих тропов он настолько предельно конкретен, что сравнение, удачное в одой строчке, будет глупым и невероятным в другой.

«Блистающий мир» поразил. Это невероятный роман, просто невероятный, и страницы с 50 его до конца я ходила — как летала, и ждала, что будет, и не хотела читать дальше, чтобы не заканчивался.

Грина очень ругали за отсутствие сюжета, за несвязность повествования. И это притом, что текст оставляет после себя совершенно волшебное послевкусие, какое бывает утром в день рождения или в канун Нового года. Не чудо, но обещание чуда. Предвушение.

И, кажется, не нашлось сообразительного и талантливого критика, который мог бы растолковать, в чем же дело. Откуда взялось это странное ощущение от столь несвязного текста, который не ведет ни к чему и заканчивается ничем.

Я скажу: от безупречного единства формы и содержания. Даже не так: идея романа, то, как она развивается и какой в итоге оказывается, безупречно гармонирует с оборванным, не реализованным сюжетом.

Блистающий мир на мгновение возникает — и тут же тает. В воздухе остается только легкая дымка, которая напоминает о нем, и тревожит, и не дает покоя. Кому-то это в радость, а кто-то не может смириться с существованием чего-то недоступного, вне нашего контроля и досягаемости.

Этот роман по определению не мог иметь завершенного сюжета (в смысле, развиваться по нарастающей и честно закончиться чем-то великим), потому что это было бы предательством автора по отношению к самому себе. Да, безусловно, в этом случае он был бы, наверное, более читаем и продаваем, но цель-то не в этом! Помните первую встречу Друда и Руны Бэгуэм, монолог Руны, что вот человек, который мог бы стать великим, привлечь к себе массы, повлиять на огромное количество людей.

Друд говорит: «Нет».

И это нет — цель и смысл всего текста. Автор говорит: нет. Нет, я не буду рисовать супермена, нет, я не буду рисовать страдающего героя, нет, я не буду рисовать любовный роман. Таинственный летающий незнакомец им и остается до конца, не предавая ни себя, ни автора.

Грином стоит восхититься уже за безупречный вкус, за величайшее чувство меры. Автор, удержавшийся нарисовать героя, который мог бы стать символом поколения. Вот пример величайшего авторского самоконтроля и самоограничения. Потому, что с действительно героическим героем очень сложно не уйти в пафос, в банальщину, в занудство, наконец. Раскрытые тайны перестают интриговать.

И, более того, просто не хочется. Грин добился своего, претворив в жизнь гораздо более изящную идею. Реальность и блистающий мир только соприкоснулись, но так и не соединились. Текст оставляет удивительное волшебное ощущение — знаете, как говорят, будто ангел пролетел. Его никто не видел и не слышал, но краешком души можно почувствовать. И это стоит многих героических эпосов, да.

Читала уже после фильма и была приятно удивлена. Оказалось — не такой уж и бред, как экранизация. И герои не вызывают такого неприятия, и сюжет не столь дурацкий. Нормальное такое фэнтезийное чтиво. Другое дело, что я ни разу не славянофил, и эта гипертрофированная «русскость» выглядит местами смешной — но издержки жанра, ничего не поделаешь. Открыла пару героев, в фильме совершенно несправедливо испорченных. Неплохо в целом, готова продолжать.

Очередное, а больше и сказать нечего. Автор по-прежнему курит веселую странную траву, но она уже несколько поднадоела; думаю, на этой книге из серии я и остановлюсь. Единственное совершенно гениальное озарение — упоминание о том, что Великая Зуби в какой-то момент читает «Мартина Хайдеггера в пересказе Чумы-дель-Торт». Интересно, какой процент читателей ТГ может оценить прелесть сей фразы? Я лично была в полном восторге.

Вроде и неплохо, и очень гладко, и местами смешно — но книгу именно мучила, причем мучила долго. Успех «Порри Гаттера», видимо, им не повторить. А придумать что-то свое, чтобы и идея, и исполнение — не получилось. Идея-то замечательная: книжка про всякие детские страшилки и кошмары. Но с героями и исполнением как-то хуже, не могу даже сказать, почему, но не увлекают они.

Очередная бредятина. Аффтар курит плохую, тяжелую траву. Впрочем, читается лучше, чем женские журналы. В центре сюжета (который весь целиком состоит из занудных и непонятных описаний драконобольных матчей) — ах, проблема выбора и случая. И какие проблемы мы ставим, какой глубокий философский смысл!

Если честно, когда в нем не видно никакого смысла, оно получается лучше))

Аффтар, как всегда, жжот. Книжка написана так же хорошо, с тем же тонким юмором и умным дном, что и предыдущие.

Но что ее отличает — это почти болезненная нервозность, для Зайчика совсем нехарактерно. Вопросы, на которые никак нельзя дать однозначного морального ответа. В сочетании с формой это смотрится дико. Хотя, не спорю, освещение проблемы антисемитизма — одно из самых адекватных, что я *вообще* встречала в литературе. Но все же никак не могу привыкнуть, что мой обожаемый забавный Зайчик стал писать так, что книжка не просто развлекает, но и *задевает*.

Это одна из самых сильных книг, что я читала. По окончании меня просто потрясывало, я засиделась на работе допозна, потому что не могла оторваться от экрана.

Жуткая вещь, необычайно красивая именно тем, что просто и по-человечески страшная. Пробирающая, без всяких возвышенных фантазий, картинных ужасов и морей кетчупа.

Льва Абалкина банально жалко — система сначала сломала человеку жизнь, а потом уничтожила его. Зачем — так и непонятно. Можно было бы еще как-то понять и оправдать это, если бы действительно была цель. Но в данном случае именно непонятность и смутность угрозы делает причиненный вред непомерно большим.

Кто-то на фанатском форуме написал, что вариант «Абалкин — диверсант странников» с точки зрения идеи и сюжета гораздо интереснее вариант «Экселенц — старый дурак». Не могу согласиться. Просто речь идет о слишком разных по уровню сюжетах.

Роман неровный, да. Мне даже кажется, что у авторов получилось немного не то, что они задумывали — ведь по тексту это очередные приключения, пусть и драматические. А по идее, которая открывается за всей этой шелухой — социальная драма.

Классическая трагедия Ивана Карамазова, ни больше ни меньше. Беда только, что бога в этом мире нет, и вина за причиненное зло ложится непосредственно на людей. Злые Стругацкие ставят проблемы, но никогда не дают ответов)) Грустно, на самом деле, потому что у меня их тоже нет.

Вещь не вторичная, а даже третичная. Если творчество аффтара вторично по определению, то эта вещь вторична уже по отношению к остальному творчеству аффтара. Попросту говоря, это помесь «Генома» и «Спектра». В финале, как всегда, разворачивается вселенский апофигей, раскрываются грандиозные тысячелетние планы злобных вредителей, которые недалекий хомячо рушит походу. Порадовало, правда, что в итоге главенство во вселенной ему не светит и он скромно возвращается домой к родителям. Умные родители спрашивают: что курил ребенок? То ли аффтар поумнел, то ли я отвыкла. Впрочем, обязательная йуная красавица, которая в финале отдается герою, а потом торжественно погибает (дабы его не мучала совесть, что надо жениться), таки присутствует.

Скучно и невнятно.

Осталось впечатление, что автор писал-писал, а потом ему это надоело и он решил книжку оборвать на середине. Резко, бессмысленно. В итоге непонятно, а зачем это все вообще писалось? Исчезновение Сумирэ вполне логично, оправданно и обоснованно, но оно должно иметь какой-то смысл. А просто жил человек и исчез — это в жизни так бывает, а не в литературе.

В общем, чтобы оправдать начало, надо написать еще одну такую книгу. Пока — только огрызок сюжета, который я бы отдельным произведением публиковать не стала.

И еще пришла к выводу, что Хураками своего звания модного писателя ничем не заслужил. В смысле, не сделал ничего настолько плохого. Его можно читать. Одни книги хуже, другие лучше, средний уровень.

Матушка Ветровоск, как всегда, невероятно рулит! Моя обожаемая альтер эго Магратт, впрочем, тоже.

Книшка наглядно показывает, что зло, к которому давно привык, вовсе и не зло даже, а так — мелкое неудобство. В нем даже есть свой шарм. А вот когда вампиры начинают вовсю хлебать святую воду и лопать чеснок в таких количествах, что ближе чем на сто метров к ним не подойдешь — вот тогда дело плохо.

Книжка, пожалуй, лучшая из последнего (на русском)

Милая и весьма злобная сатира на Голливуд. Заодно наглядное пособие по строительству потемкинских деревень на песчаных почвах. В результате, как всегда, мир спасает больше случайность, чем герои. Книга из цикла про Незримый Университет, но непосредственно главные герои там не наши волшебники.

Чувствую, кинозвездам здорово икалось.

Long live Pratchett! разумеется.

Книга про то, как Ринсвинд спасает мир. А еще есть кенгуру, рекламирующий пиво, парад трансвеститов, бог, не знающий о сексе и чудесный волшебники во главе с нежно любимым мной Тупсом. В общем, книжка обычная для ПТерри — умная и смешная.

На полноценные ужасы никак не тянет. Скучно и затянуто. Что за дурацкая манера пересказывать все интересные моменты глазами и ушами третьих лиц. Причем третьи лица обычно оказываются дряхлы, косноязычны и придают самой захватывающей истории привкус старушечьих сплетен.

Но как притча вполне ничего себе. Понравился момент, что Хайд начал постепенно брать верх. И вообще идея возможности безнаказанно творить зло в чужом обличье. Это к вопросу о двуничии. Мысль привлекательная, как ни крути, хотя лично мне кажется несколько слишком простой.

Дурацкий путанный и бессмысленный расказ. Представитель «самой свободолюбивой» американской нации, которая в перспективе попала под тотальное русское господство, борется против режима. Фу. Его казнят много раз, перед каждой смертью перенося память в тело клона. В итоге палачи ломаются и страдальца отправляют в ссылку на другую планету.

Признаться, при всей любви к Карду, очень разочарована.

Философская сказка про псевдо-идеальный мир, где с самого рождения определяют склонности и способности человека и подбирают соответствующую работу. Неплохо, но по сравнению с «Игрой в бисер» очень вторично.

Рассказ о мальчике со сверъестественными способностями, который может, используя электромагнитное поле своего мозга, влиять на здоровье других. О целом клане психов, которые, чтобы увеличить эти способности, заключают на протяжении поколений кровнородственные браки.

Несмотря на интересную идею, написано весьма вяло, невнятно и смутно. Начинается как попало и заканчивается ничем.

В лучших традициях Тани Гроттер вообще — не особо, но читабельно. Хорошо на даче в +35, когда мозги настолько плавятся от жары, что не перестаешь удивляться выкрутасам сюжета. А выкрутасы знатные; обычно ход творческого замысла и вымысла все же имеет такие закономерности, но что происходит в голове у аффтара — невообразимо. Невозможно понять, куда его герои кинутся в следующий момент, какой дурацкий эпизод произойдет или вещь появится. Такое впечатление, что книшки сочиняются под легким наркотическим опьянением. Это не тянет на пародию, поскольку логика полностью отсутствует, но все равно забавно.

Это продолжение «Звезды — холодные игрушки». Причем продолжение очень даже неплохое. Концовка вообще мне крайне симпатична по признаку своей малозначительности. А то обычно мы либо мир спасаем, либо мир просираем нах. А тут такой минимализм (для Лукьяненко) — начинаешь думать, что афтар взялся за ум и прошел курс лечения от гигантомании. Очень неплохо, серьезно.

Неплохое чтиво в качестве кашки для мозгов. Когда болеешь, со скоростью роман в день. Стандартные космические приключения, в который стандартный лукьяненовский герой (молчел среднего возраста, тряпка по внешности и характеру, не отличающийся никакими совершенно достоинствами) ни с того ни с сего оказывается спасителем мира/планеты/галактики, нужное подчеркнуть. Причем спасает, опять же, не за счет открывшихся достоинств, а за счет высокой моральности. Настоящий Обломов, «голубиная душа», и как это до меня раньше не доперло.

Впрочем, написано хорошо и интересно. Поэтому, повторяю, чтиво для расслабления — самое то.

Отвратительная, сырая вещь. Бог с ним, что сюжет рожден, видимо, в страшных муках, либо просто высосан из пальца. Аффтар хорошими сюжетами и не грешил никогда, в общем. Но текст меня неприятно поразил. Мало того, что картонный герой, который вызывает дикое неприятие. Но и само описание, характеры, детали — такие же картонные. Резкость просто не наведена. Для Лукьяненко это, в общем, нехарактерно, потому и возмущаюсь. Такое впечатление, что книшку написал трехлетний ребенок, научившийся держать карандаш, но ничего не знающий об окружающем мире и не умеющий видеть детали. Было скучно, в общем. Книшка на редкость неумелая.

Зайчик, как всегда, неподражаем. Чем больше читаю, тем больше удивляюсь: за столько романов цикла стиль не изменился и не испортился. И не перестаю восхищаться величиной художественного замысла; вымысел даже не для того, чтобы как-то особо разыграть читателя и потом объявить ему: «ага, попался!», а просто ради вымысла, искусство в себе. Боюсь даже представить, какой это труд, притом, что далеко не все скрытые аллюзии я по привычной ненаблюдательности замечаю, а кое-где просто не знаю. Но то, что «просекаю», неизменно приводит меня в полнейший восторг. Зайчик рулит, короче.

Неплохая НФ-повесть «для легкого чтения». Хорошо, по-лукьяниновски четко и точно написанная. Правда, за неделю сюжет забывается напрочь, зато в процессе чтения — не оторваться.

Чудесная книжка в лучших традициях леди Фрай. Мягкое, ненавязчивое и очень оптимистичное повествование. Ситуация с Тихим городом благополучно разрешилась, сэр Макс теперь сидит в кофейне в Кеттари и вспоминает минувшие дни. Замечательное легкое чтение для плохого настроения и лени.

По правде, уже поднадоело, и дочитывала цикл просто по инерции. Как-то мимо меня прошла эта книжка. Очень хорошие все подробности и мелкие детали, но самые судьбоносные и сюжетоопределяющие моменты в книге, как всегда, обрисованы в одном-двух предложениях и совершенно нелогичны. Меня постоянно мучал вопрос: почему так, а не иначе? Может быть, более внимательный читатель нашел бы какие-то намеки и раньше по тексту, но я рассматриваю подобную литературу как отдых для мозгов и просто не заморачивалась. Поэтому для меня все сюжетные повороны находятся за гранью банальной логики. Наверное, в этом и подразумевается «глубина», которой я упорно не вижу. Нет общего замысла — ни в рамках книг, ни в рамках цикла. Складывается впечатление, что сюжет формируется буквально по ходу написания. Что неудобно для читателя.

Я окончательно деградировала, видимо. Беда книг Лукьяненко в том, что они начинаются очень здорово и интересно, и по-настоящему скучно становится, только когда ты уже перевалил за середину. Дочитываешь хотя бы потому, что интересно, чем все закончится.

«Линия грез», кстати, более ровная вещь, чем многие другие. Приятная особенность — то, что в конце нас ждет не вселенский апофигей, а всего лишь маленький личный.

Главный герой у Лукьяненко всегда один и тот же, и ни в одном из своих воплощений не вызывает симпатии, но тут он просто превзошел сам себя — я прочитала книгу вчера и успела забыть, как его звали. Совершенно проходной персонаж.

Вердикт: читать можно, чтобы убить время. Книга, о которой быстро забываешь.

Собсно, это маленький рассказик про неизвестно на сколько отдаленное будущее из Имперской серии. Никакой, ну совершенно. Надо дальше читать, хотя как потенциальная завязка совершенно не впечатляет.

Лукьяненко воистину несчастный автор. Читая его, я все время вспоминаю «имею возможность купить козу, но не имею желания». Так же и у Лукьяненко — ему потрясающе удаются всякие бытовые и социальные мелочи. Афтар — воистину «бог деталей», человек очень наблюдательный и проницательный в жизни, видимо. Его книжки затягивают именно своей достоверностью, близостью к нашей жизни независимо от того, в какое время и на какой планете происходит действие. Ему бы писать социальный экшн в духе Улицкой, с поправкой на менее изощренного читателя. Так нет же, бедному автору хочется большего! Хочется чего-то такого глобального и великолепного, чтобы все в конце офигели от величия замысла. Чтобы на карту были поставлены судьбы мира/вселенной, нужное подчеркнуть. Беда лишь в том, что играть с подобными сюжетами хорошо, если вам 9 лет и вас зовут darkkiller. Простительно, скажем так. Уважающие себя писатели за такое не берутся, поскольку подобный максимализм изжили уже лет в 17 и теперь играют исключительно во «взрослые» мелочные игры. А вот Лукьяненко почему-то тянет, правда, ничем хорошим это не заканчивается. Его мудрствованиям слегка не хватает здравого смысла, философствованиям — тонкости (все они вообще очень напоминают Коэльо и прочих де Куатье), а сюжетам — умеренности. Именно глобальность замысла в итоге портит все, что так хорошо начиналось — уже в который раз (с Дозорами та же ботва).

Что еще сказать... очень справедливым было недавно увиденное во френдленте замечание, что Лукьяненко, видимо, не дурак поесть. Потому что каждая из 7 частей «Спектра» начинается с того, что герои долго и обстоятельно готовят еду и жрут, полируя все это дело различными алкогольными напитками, с указанием не только названий, но и адресов-телефонов оптовых поставщиков, практически. В сочетании с коэльософствованием и финальным чуть-не обретением героем безграничного могущества это необычайно смешно.

Лавкрафт неизменно очарователен. Его повести обладают какой-то странной притягательностью, не свойственной ни классическим ужасам, ни обыкновенной классике вообще. Наверное, дело в стиле, потому что сочетание жутких по сути сюжетов с плавным, обстоятельным и изящным описанием неподражаемо. Его стиль заставляет вспомнить скорее Тургенева и Набокова, чем Кинга или Стокера — текучее, захватывающее повествование, где каждое слово на своем месте. Лавкрафт крайне редко использует банальные приемы, когда ужас выходит на сцену неожиданно. Он обстоятелен, и за счет этого мгновенный эффект несклолько смазывается (потому что при прочтении уже можно предсказать, чем рассказ закончится), но зато от первой до последней страницы сохраняется неизменная атмосфера.

Лавкрафтовский бестиарий — отдельная песня. По нему уже начали шить плюшевые игрушки, и если я наконец пойму, как их заказывать, обязательно заимею себе плюшевого Ньярлатхотепа. В общем, это уже объект культа.

Отдельно надо сказать про тот аспект личности Лавкрафта, который не проявляется в художественной литературе — язвительность и своеобразное чувство юмора. Речь об эссе «Сверхъестественный ужас в литературе». Лавкрафт прошелся практически по всей литературе ужаса — от истоков до его времени, для каждого автора найдя свое «доброе» слово. Читать его критику, откровенно говоря, интереснее, чем некоторые книги, хотя я с грустью признаю, что из названных им имен мне знакомы хорошо если одна десятая. Что говорит, опять же, о ненормальной эрудиции автора.

У Лавкрафта сочетается две трудносочетаемые вещи в художественной литературе — пробирающие до костей сюжеты и безупречный стиль. Из-за этого он стоит особняком от большинства авторов в мировой литературе вообще, которые обычно грешат только чем-нибудь одним.

Первая часть — «Белые камни Харумбы» — такая же очаровательная и ненавязчивая, как большинство предыдущих повестей. Милое чтение, когда нечего делать и не хочется думать.

«Лабиринт Мёнина» — совершенно очаровательная выдумка. У меня ощущение, что Макс Фрай каким-то подозрительным образом угадывает блуждающие в наших головах обрывки мыслей и внятно их излагает. Знаете, такие подсознательные идеи, которые к «коллективному бессознательному» вроде как наукой не отнесены, но и безумием одного автора не являются. Речь о дверях.

А вот «Тихий город» не понравился совершенно. Такое впечатление, что автор уже не может придумать ничего очаровательно-увлекательного, как раньше, но писать-то надо! В итоге получается сочетание какой-то мрачной достоевщины с неуловимыми страданиями Иванушки Бездомного. Совершненно выбивается из стиля Фрая.

Не скажу, чтобы это была *самая* неудачная из всех пародий. Нет, она вполне читабельна. После первых десяти страниц даже перестаешь замечать перегибы аффтарского юмора (типа фирмы «Носки сэконд-хэнд»).

Беда этой книги в том, что чувством юмора, как, например, у Жвалевского и Мытько, аффтар не старадает ни разу, поэтому и книшшка получилась не пародией, а неумелой подделкой под Роулинг. Хорошо бы еще, если бы автор смог развить самостоятельный сюжет или придумать оригинальных персонажей — и чужая основа бы «заиграла». Но нет, характеры совершенно картонные, сюжет оставляет желать лучшего (откровенно говоря, прочитала книгу буквально пару недель назад и уже благополучно успела забыть, о чем речь).

Некое удовольствие доставляет только степень авторского сумасшествия: предугадать, в какую степь сейчас кинется сюжетная линия, совершенно невозможно. Равно как увидеть какую-то логику в выборе героев и их поведении.

В общем, это можно читать, если уж совсем нечего больше, но ощущения удовлетворения по прочтении не останется. Разве что тем, что книга наконец закончилась.

В моем представлении, «Порог» — идеальный пример философской притчи. История, которая сделала бы честь и Гессе. Объяснюсь: «Порог» впечатляет больше всего именно своей разноплановостью, тем, что в одной такой маленькой повести так изящно и легко сведены три огромнейшие и важнейшие темы, или линии.

Первая линия — как раз то, что относится собственно к фантастике в ее классическом представлении. Некий волшебный мир, или даже не особо волшебный — а просто другой. Мир, который притягивает и манит, мир, в котором все не так, как в твоем собственном. В котором действуют некие полусказочные персонажи, на которых читатель (или лирический герой, вернее, героиня) смотрит снизу вверх влюбленными глазами, и не видит в них изъянов. Фэнтези и фэнтези.

Вторая линия куда более интересна. Суть ее — в бегстве от привычного мира, в попытке как-то уйти, найти какую-то тайную дверь, знаменитую «зеленую дверь». Выйти за пределы собственной скучной, надоевшей реальности. Скажите, кто в детстве не представлял себе, что где-нибудь вот там, в лесном уголке, за поворотом, или в темном подвале, или где угодно — находится, собственно, *проход*. Порог. Я лично — еще как. Ценность Ле Гуин — в том, что она сумела воскресить это ощущение, что вот сейчас, здесь откроется нечто тайное, нечто другое и *только мое*. Чувство совершенно волшебное, и очень сильное именно потому, что оно связывает фантастический мир с реальностью читателя.

Третья и последняя линия — не борьба с чудовищем, нет. Борьба с собственным отвращением к другому человеку, к захватчику, к незваному гостю. Мой волшебный мир, и только мой! Никаких отвратительных грязных животных в нем! Именно это испытывает героиня. Именно от этого она за порог периодически убегает, и именно это ей в итоге придется преодолеть. С одной стороны — чтобы сохранить свою сказку. С другой — чтобы из своей сказки вырасти и научиться, наконец, жить в собственном мире и общаться с людьми из собственного мира. Сказка не лопается, как в «Алисе», но суть все равно та же.

Пожалуй, из всего читанного у Ле Гуин, «Порог» мне кажется наиболее безупречной вещью.

Начало было замечательное, но «синдром Перумова» дает о себе знать. Первые страниц сто я продиралась с боем, мучительно вспоминая, о чем же идет речь. Невольно всплывает кто-то из героев Коэльо, вьюнош, мечтающий написать роман, где на каждой странице появлялся бы новый герой, дабы читатель не мучился запоминать. Удивительно похожая ситуация, герои размножаются, как кролики в загоне, причем одного человека в первой книге называют по имени, во второй по фамилии, в третьей по прозвищу, а в четвертой по титулу, вот и поди догадайся.

Это так, в качестве затравки.

По структуре книга неприятно напоминает незабвенную «Войну и мир». С той разницей, что у Толстого мне всегда больше нравилась война, а тут я ее быстренько пролистывала, запинаясь о незнакомые имена и термины — и сразу в мир. Конкретно — к Луизе Арамона, потому что это самое интересное из оставшегося. Как связаны эти две линии, непонятно совершенно, кроме любви всех присутствующих к герцогу Алва. Камша окончательно ударилась в сериальность, и книга начинается неизвестно где и заканчивается непонятно на чем.

Про сюжетные линии: 1. Морские баталии — может, они и неплохи до известной степени, но, думаю, для тех, кто разбирается в морских терминах и прочем, они будут смешны, а для тех, кто не разбирается — скучны. Впрочем, я бы не отказалась на досуге почитать слеш с Кальдмеером, остается только написать оный))

2. Луиза Арамона стала как-то скучнее, во всяком случае, ее былой ум кажется уже обычным бабьим стервизмом. Катарина не то чтобы начала вызывать теплые чувства, но перестала бесить, что странно.

3. Альдо выставлен каким-то картинным дебилом и злодеем. Может, так и бывает, что милым мальчикам власть кружит голову, но все равно не верю. Долго смеялась над: «четыре цепи стихий, и пятая — цепь Повелителя». Бла-бла, «и одно, всесильное, властелину Мордора»

Неожиданно понравился Придд. И вообще, пожалуй, сцена (на Ходынке) в Доре — самая сильная на всю книгу. А Придд удивительно хорош, и именно тем, что *неоднозначно* хорош)) Можете кидать в меня чем хотите, но это интереснее, чем мученничество святого Алвы у бесструнной гитары.

Пошли по героям:

Алва, как Люциус Малфой, сидит в Багерлее и, видимо, отдыхает от трудов ратных. А автор отдыхает от Алвы, все счастливы, кроме читателей.

Дикон — перестал бесить и вызывает только вежливое недоумение в духе «и так бывает».

Альдо — уже говорила, нелепый и неестественный персонаж.

Матильда, Луиза и Айрис — превратились в гротесные пародии на самих себя. Сильно упрощенные, скажем так.

Кальдмеер — слеша мне, слеша!

Валме — как-то не к месту возмужал. Я понимаю, что Алву как центрального героя надо заменить хоть кем-то, но не им же!

Робер, наконец — пожалуй, единственный, кто остался «при своих». Правда, сюжету это ничего не дает.

Вердикт: роман проходной во всех смыслах. Теперь уже понятно, что будет сериал, Камша не старается довести книгу до мало-мальски логического финала. И вообще наплевала и на логику, и на старых персонажей.

Маленькое злобное замечание: помните, в самом первом романе — длинное и занудное предисловие от лица какого-то небожителя? Готова поспорить, что его тихо замнут, и оно «не выстрелит». Ибо как на это вывезти, не представляю.

Знаете, пожалуй, это одна из самых красивых книг про любовь, что я читала. И самая красивая пре- и недо-слешная история.

Дело начинается в монастыре, где встречаются два юноши. Один из них — Гольдмунд — приехавший на обучение молодой человек, второй — его наставник, послушник Нарцисс. И насколько естественен в своих порывах, страстях и прочих несуразных юношеских пригрешениях Гольдмунд, настолько же безупречен, холоден и собран Нарцисс. Гольдмунд, разумеется, влюбляется, хотя, конечно, ни разу не отдает себе в этом отчета. Нарцисс одновременно притягивает его и держит на расстроянии, больше по природной склонности, чем из сознательного желания поиздеваться. Они становятся близкими друзьями, но — не более того. И в каждой фразе из этих глав эротики и романтики больше, чем во всех пвп вместе взятых.

Почему-то такой недо-слеш всегда вызывает у меня гораздо больше волнения, чем пятьдесят страниц подробно описанного секса. Потому что неслучившееся, то что могло бы быть, будь персонажи чуть другие, гораздо заманчивее реальности. Пожалуй, по силе несбывшегося книжку можно сравнить только с «Левой рукой тьмы». Но Урсула — почти наш человек, она знала, что писала, в конце концов. О чем думал Гессе и как он *не видел*, я не могу понять, эстет и моралист Гессе, у которого каждый второй сюжет, от «Игры в бисер» до «Демиана» — так и сквозит этой сдержанной страстью. Только в «Волке» она находит выход, но, должна признать, «Волк» безупречнее с точки зрения формы и содержания, и в то же время не оставляет таких эмоций. А «Нарцисс и Гольдмунд» — безусловно, вершина романа о несостоявшейся любви, которая «держит» героев всю жизнь, хоть они и упорно отрицают ее существование. той самой, с которой, как говорил Фрай, можно пройти через ледяную пустыню

Это трилогия: «Северное сияние», «Чудесный нож» и «Янтарный телескоп».

Книга названа «детской для взрослых сердец» и, по-моему, это первый случай, когда на обложке написали нечно, соответствующее содержанию. Она действительно детская, потому что главные герои в ней дети, а еще есть ведьмы, ангелы, медведи и прочие сказочные создания. И еще потому, что персонажи умирают легко и безболезненно, как и во всех истинно детских книгах.

Сюжет совершенно изумительный, в нем-то и заключается самый кайф. Трудно описать в двух словах, потому что по бредовости и неожиданности его и сравнить не с чем. Я лично вспоминала «Начало конца» Redwitch в том плане, что в каждый поворотный момент ждешь движения в определенную сторону, следования каким-то канонам (а в сказках это как раз очень сильно), но автор каждый раз не оправдывает — причем очень неожиданно — твоих ожиданий. И, что самое лучшее, в итоге автор не запутывается в сюжетных ходах, а умудряется сплести все нити в один весьма изящный узор. На третьей книге я вспоминала «Ксеноцид» Карда, на второй — «Талисман» Кинга. Такое впечатление, что автор все же использовал какие-то заимствованные приемы, не столько сюжетные ходы, сколько общий антураж, но итог все равно неожиданный.

Жутко смутилась, обнаружив слеш. А потом еще больше — гет (сhan!)

Выпады в сторону церкви и религии, откровенно говоря, не знаю, как и оценивать. С одной стороны, как-то нехорошо, а с другой — просто фэнтези же! Мне все больше кажется, что главное в книге — не столько нравственно поучительный финал, сколько извилистый и забавный путь к нему. И все детали (ненависть главной героини к своим родителям, медведь-пропойца, детская любофф) вторичны, автора просто «несет», но несет интересно! Единственная деталь, которая зацепила именно с эмоциональной стороны — изображение преддверья страны мертвых как глобальной помойки, где все рушится и люди живут в разваливающихся хибарах неизвестно как.

В целом: интересно, как написано, но ждать какого-то особого финала не стоит, потому что, имхо, идея с финалом гораздо слабее тех, что появляются по ходу текста. Но прочитать стоит как разрядку для мозгов, потому что, в отличие от детектива, все равно не угадаешь, что автор выкинет, и каждый раз приятно удивляешься.

Глупо как-то писать рецензии на Булгакова — как и на всю безусловную классику. А в моем представлении Михаил Афанасьевич как раз такой классик, что стоит только сказать фамилию — и сразу всем все должно стать понятно.

Понятно, что текст со всех сторон совершенно безупречен. Безупречен и по содержанию, и по форме. На самом деле, я, пожалуй, не знаю других таких писателей, которым удавалось бы так сочетать это. Во-первых, содержание: очень умно, глубоко и искренне, с чувством юмора и огромной человечностью. А во-вторых, форма: любое предложение Булгакова можно просто взять — и в музей под стекло. Каждый раз, когда пытаешься сказать то же самое по-другому, понимаешь, что получается только хуже. У Булгакова каждое слово на своем месте, каждое слово максимально точно соответствует тому, что необходимо сказать. Идеальные фразы. Идеальный стиль. Вот то, что отличает Булгакова в моих глазах от всех остальных классиков.

«Записки юного врача» — набор маленьких историй из жизни и врачебной практики молодого человека, которого сразу после медицинского университета направили единственным врачом в богом забытую деревню во многих верстах езды от всякой цивилизации. И там он борется не только с болезнями, но с собственной неуверенностью и трусостью, с крестьянским невежеством, с отчаянием. Истории очень достоверные, как в плане медицинском (автор любезно избавил нас от детального описания нелицеприятных подробностей, но и нескольких моментов достаточно, чтобы ужаснуться), так и в плане психологическом. Все страхи, усталость, неуверенность, раздражение на себя и пациентов — верится в каждое слово (впрочем, у Булгакова иначе и не бывает). И при всем при том — очень хорошие и светлые; даже те, в которых спасти не удалось. А по итогам — совершенно незаметно для себя — проникаешься и к самому герою, и к врачебной профессии в целом огромным уважением и симпатией.

Единственный из читанных до сих пор романов Сарамаго, который показался мне скучным. Что сказать, язык все так же прекрасен, перевод все так же прекрасен. Но основной ценности Сарамаго — душераздирающего смешения реального и фантастического (фантастический сюжет и более чем реальные детали) — этого нету. Роман про то, как медленно поднималось и наконец поднялось восстание португальских крестьян против злобных землевладельцев. Многим людям, думаю, как и мне, кто родился в СССР, одна мысль о восстании крестьянства против угнетения настолько набила оскомину, что слышать про это не хочется, не то что читать. Вне зависимости от качества текста.

Красиво, но занудно)

Единственное, чего не хватает книге — эпиграфа из ВЗ, конкретно — из истории про Ноя. Любой момент, в зависимости от того, хочет автор наспойлерить или нет. Впрочем, автора можно понять: коли тебя отлучили от церкви (если не ошибаюсь), какие уж тут эпиграфы.

Книга прекрасная и жуткая. Точнее, наоборот, сначала жуткая, жуткая и жуткая, и только потом прекрасная. В любом случае, я не помню, чтобы какой-то текст за последнее время оказывал на меня такое *физическое* воздействие: от двух моментов меня реально трясло, без шуток, сердцебиение и мурашки по всей спине. Сжимаешься сам, сжимаешь лапками книжку — и не можешь оторваться никак, потому что единственная возможность избавиться от этого ощущения — это читать дальше.

Сарамаго, зараза такая, любитель социальных экспериментов. Или, чего уж там, скажем прямо: опытов над людьми. Надо отдать ему должное, в своих опытах он предельно честнен и по возможности соблюдает чистоту эксперимента, то бишь, старается ни в чем не отходить от того, что традиционно понимается под людской природой. Моей подругой, когда я рассказала ей сюжет романа, было высказано следующее мнение: если задать Сарамаго вопрос, над чем вы сейчас работаете, в ответ он лишь разразится жутким хохотом, как какой-нибудь заштатный властелин зла, и будет совершенно прав при этом.

Объяснюсь. Сюжет «Слепоты», как и «Перебоев в смерти», как и «Каменного плота» (который я не читала, но мне так кажется) основан на следующем принципе: что будет, если? Что будет с обществом, с культурой, с цивилизацией, с каждым отдельным человеком, если взять — и изменить какой-то из кажущихся неизменными показателей физического мира. Что, если люди вдруг перестанут умирать? Что, если люди вдруг внезапно ослепнут? Похоже на дешевый ужастик, но не ведитесь, автор честно отрабатывает свою славу: этот ужастик не из разряда дешевых, и вы еще пожалеете, что не пошли вместо него вот на тот новый мультфильм.

За считанные дни мы получаем общество внезапно — и заразно — слепых. А дальше — за мной, мой читатель — можете представить себе, что с ним творится. Современное, подчеркну, общество, вся цивилизованность которого основана прежде всего на способности видеть. Не верите — примерьте на себя. Практически все, что я делаю в своей жизни, кроме сна, связано со зрением. Пялюсь в монитор 12 часов в сутки на работе и неизвестно, сколько еще дома. Причем не только мне, зрение еще необходимо тем, кто обеспечивает человечество жизненно необходимыми ресурсами, типа воды и электричества. Стоит этим святым людям ослепнуть — все останавливается, цивилизация в лице своих материальных достижений будто перестает существовать. Но ведь слепым нужно как-то жить и что-то есть. Более того, поскольку слепота в данном случае постигает всех, а не только старых и немощных, и остальные вполне человеческие инстинкты в них не заснули. Представьте себе прекрасную картину, и не забудьте задержать дыхание — ведь чтобы убирать дерьмо, тоже нужно его видеть.

Роман движется по наклонной, с каждым поворотом сюжета — все хуже и хуже, новая ступень вниз. И тут начинаешь невольно останавливаться и оглядываться, инстинктивно бояться, что же будет: либо нас ждет вариант «Перебоев в смерти», когда напасть закончилась так же внезапно, как и началась, либо — «Гроздьев гнева», когда не заканчивается ничего, кроме жизни конкретных героев. И никто не обещал и не гарантировал ни катарсиса, ни исцеления. Как ни печально, по мере продвижения по тексту во второй вариант верится все больше. Впрочем, ура мне, я честно дотерпела, не заглядывая в конец (на ослепленных статуях святых в церкви, впрочем, чуть не плакала, потому что решила, что вот оно уже).

Я не в состоянии четко сфомулировать, о чем этот текст — в смысле керигмы — да и не думаю, что оно надо. Прочитайте и сами все поймете по произведенному эффекту. Странное дело, кстати, но витиеватый и на вид довольно тяжеловесный слог Сарамаго, с многочисленными авторскими отступлениями, поговорками, каламбурами — не просто не снижает эффект, а наоборот, увеличивает его. Наверное, потому, что за счет прекрасного перевода ты и текста-то, собственно (в смысле слов на странице) не замечаешь, а лишь следишь за потоком авторской мысли, как за поворотом кадра (не думая, что это на самом деле человек держит камеру). И читается так же — как вниз под гору с разбегу, казалось бы, такие предложения длиной на страницу, такие тропы, но как только до них доходит дело, они кажутся делом самым естественным, и их проскакиваешь, не замечая. Легче Сарамаго читается только Достоевский)) Но и его русский язык не столь хорош (это был поклон в адрес уважаемого переводчика)

Сарамаго странный автор) Я читаю у него уже третий роман — после «Поднявшегося с земли» и «Евангелия от Иисуса» — и они все совершенно разные. Похожи единственно стилем, манерой письма. Но темы, сюжеты, исторические периоды, герои, проблематика — не похожи ни капли. Явление замечательное и очень редкое, особенно среди классиков такого уровня, потому что обычно садятся на одну тему и едут, да, она удается отлично и новую книгу Павича, Кутзее, Кундеры, Фолкнера и тд открываешь в надежде прочитать все то же самое.

Но если вы читали Сарамаго раньше — каждый раз об этом можно смело забывать. Все не то и не так)) Это восхитительно, и как ему удается не повторяться — я не понимаю.

«Перебои в смерти», как это ни странно, — очень милая и добрая история. Не возьмусь пересказывать, поскольку это испортило бы все вмечатление от книги. Разве что немного, из стандартных аннотаций: имеем небольшую страну без выхода к морю, с конституционной монархией и довольно архаистическим укладом жизни. Имеем смерть (не Смерть!), работающую конкретно в этой стране и специализирующуюся исключительно на людях. И вот эта самая смерть решает немного разнообразить свою деятельность — и начинает проводить всякие эксперименты. Причем не со зла, а исключительно с целью помочь людям, сделать так, чтобы им было легче и удобней умирать, в общем, чтобы ее появление не вызывало у них привычного отторжения. смерть по большому счету — неплохая женщина)) Правда, как и всегда с благими намерениями, все идет немного наперекосяк. И в попытках исправить предыдущие ошибки смерть совершает новые, все больше и больше очеловечиваясь. Вот и все. Сюжет прост, но к нему прилагаются неизменные Сарамаговские отступления — десять шагов направо, десять налево, а еще давайте завернем за угол и посмотрим, что там твориться, а ну как что-то интересное.

И при этом — о чудо! — несмотря на, казалось бы, тяжелую тему, написано очень живо и легко, и впечатление остается очень хорошее. смерть у Сарамаго не раз напоминает Пратчеттовского Смертя. Притом, что Сарамаго никогда не шутит прямо, впечатление, по сути, такое же))

Отличный русский перевод и огромный респект человеку, который его делал. Впрочем, чего я, все русские переводы Сарамаго отличные) Рекомендую двумя лапами.

Совершенно потрясающая книга. Я нежно люблю Сарамаго per se, а тут такой случай — невероятно талантливый автор берется за столь тонкую и болезненную тему.

«Евангелие» стоит прочитать всем вне зависимости от отношения к христианской или любой другой религии. Хотя бы потому, что это вторая на моей памяти книга (после «М и М»), которую можно истолковать и как религиозную, и как анти-религиозную. Римская католическая церковь, кстати, окрестила ее «пасквилем на Новый завет», но мнение ярых канонистов, имхо, не должно приниматься во внимание. Речь идет об общем впечатлении, которое оставляет текст, а не о его соответствии символу веры. И вот оно-то как раз двоякое.

Сюжет, собственно, прост и безыскусен: биография Иисуса от зачатия до распятия. Не в духе Ренана, разумеется, а в духе Сарамаго: медленное, почти томительное развитие, подспудное нарастание, а потом — стремительная развязка. Она потрясает, и это невероятно, потому что вряд ли найдется человек, который и так не знал бы, «чем там кончилось».

Книгу надо пережить, потому что без этого, боюсь, не понять концовки. Думаю, все писалось ради нее, в итоги все ручейки сливаются в одну реку, которая и прорывает плотину. Последние страницы перед распятием — откровение совершенно теологического характера.

За два тысячелетия много всякого придумали и про Иуду, и про других апостолов и участников действа — только фигуру Иисуса никогда «не трогали» (Лео Таксиля в расчет принимать не будем). У Сарамаго Иисус действительно — герой книги, а не безвольная игрушка в руках Бога. Странно, что мне никогда раньше не приходила в голову мысль, которую сумел опровергнуть один Сарамаго: из всех людей, пожалуй, у одного Иисуса не было пресловутой «свободы воли». По канону, скажем так. Ведь действительно — не было.

А «Евангелие» написано так, будто она есть. В этом-то и состоит основное отличие. Сарамаго один понял, что цели и идеалы Бога и человека слишком расходятся — поэтому они просто не могут прийти к консенсусу. Другое дело, что Бог, увы, несравненно сильнее.

Мне бы очень хотелось рассказать, в чем же суть этого подхода, другого угла зрения — но я не хочу испортить никому впечатление спойлерами. Если кто-то читал — интересно было бы обсудить.

Книга, правда, потрясающая. Во-1, потому что честная. Во-2 — из-за этого великолепного теологического пируэта в конце — жуткого и, опять же, честного (в отличие от Библии).

цитата: «И они все погибнут из-за тебя? — спросил Иисус. Ну, если ставить вопрос в такой плоскости — да, но скорее — не из-за, а за меня [...] Ну и так далее, в том же духе, разница только в мелких подробностях мучительства, которые слишком долго объяснять, а так все одно и то же — обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен месом, распят, задушен, удавлен, обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, колесован, четвертован, повешен, привязан к хвостам лошадей и разорван на части, отсечены груди, вырван язык, ослеплен, побит каменьями, забит, как ни странно это звучит, деревянными башмаками, и опять — ...»

Как-то очень не повезло мне с первой книгой. Хапнула наугад, что было дома, и это оказалась просто феноменальная хня. Весь текст — своего рода путеводитель по городу Портленду, от борделей до музеев. С адресами, телефонами и временем работы. Иногда в качестве бесплатного приложения к статистической информации автор рассказывает маленькие истории о людях и вещах, но в основном они совершенно неинтересны. До конца надеялась, что за этой бездной ненужных и неинтересных сведений скрывается интрига, какой-нибудь сюжет, хоть самый завалящий (а ведь действительно неплохая форма для романа) — надеялась зря, все будет так же, как и начинается. «Поешьте здесь и посмотрите вот это».

Что сказать, судя по этой книге, в Паланике погиб прекрасный составитель путеводителей для журнала «Афиша». Для полноценного путеводителя не хватает, на самом деле, всего трех мелочей: карты, расписания работы городского транспорта и информации о курсе доллара... ну, хотя бы к евро.

Это что угодно, ни никаким боком не литература. Учитывая, как сейчас обстоят дела с американскими визами, — я вряд ли поеду в Портленд, так что потраченных пары часов жалко.