Последняя мысль по поводу этого романа (посетила меня на последних страницах) — а он был бы отличным сюжетом для артхауса. Множество слоев, за которыми вроде бы и угадывается, но все никак не обнажится содержимое. Классический постмодерн, личность героини-рассказчицы противостоит герою-писателю, она пишет ему письма о своих приключениях, а он пишет книгу о ее истории.

Такое чувство, что Кутзее перечитал «Робинзона Крузо», а потом заснул и ему приснился сон по мотивам (особо испорченные могут считать, что он вовсе не засыпал, а просто чего-нибудь накурился, не суть). Книга Дефо здесь — отправная точка, ступенька, с которой отпущенное на свободу подсознание прыгает в бездну.

И что мы там находим, в этом бездне? Два момента, один занудно-литературоведческий, второй типично-кутзеевский.

Занудно-литературоведческий заключается в бесконечном перемешении рассказчика и героя, точнее, рассказчиков и героев, потому что их довольно много. И меньший и наименее значимый из них — сам Робинзон Крузо, потому что мы все знаем его, потому что Крузо — это «вершина айсберга» подсознания, а Кутзее сначала держит нас над водой, а потом опускает все глубже и глубже, к основанию айсберга. Книга о приключениях на острове пишется, но слишком тяжело и мучительно; эти муки остаются для нас за кадром, зато в кадре мы видим их отображение в реальной жизни героев. Женщина жаждет рассказать одну историю. Мужчина жаждет написать другую. Чем не единство и борьба противоположностей :silly: К тому же фигура дикаря-Пятницы. У Кутзее у него вырезан язык и, соответственно, он лишен речи, да и не доказано еще, способен ли понимать чужую (во всяком случае, в большей степени, чем собака понимает команды). Весь его образ — прекрасная метафора для «неписца», темного безгласного начала. Помнится, был у Набокова такой рассказ, что-то про грозу и Илью-пророка и слова, наконец пришедшие после долгих мук. Изо рта Пятницы после долгих мук льются то звуки необитаемого острова, то вода, и нельзя быть уверенным, что дарование слова таки состоялось. С тем же успехом это может быть росписью в писательской беспомощности.

А типично-кутзеевская — это тема одиночества. Не сон разума творит чудовищ, а одиночество разума. Герои Кутзее настолько одиноки, что постепенно сходят с ума или кажется, что сходят, — просто по той причине, что у них нет представления о «норме», которое только и может быть почерпнуто, что из общения с другими и сопоставления. Никто не гарантирует, что все происходящее в романе — не плод больной фантазии его главной героини, женщине, которую высадили на необитаемом острове пираты.

Предположим, в попытках защититься от безумия, которое несет с собой одиночество, ее разум создает фантомы других окружающих ее людей. Но женщина, увы, не Господь Бог, так что и люди у нее выходят сильно увечные. Вот молчаливый Крузо, романный герой, больше всего похожий на настоящего — потому что ей не надо было ничего придумывать самой, а можно было сразу взять расхожий романный образ. Вот немой Пятница, тоже расхожий образ, а немотой его наделила уже увечность воображения. Вот преследующая ее девочка, заявляющая, что женщина-героиня — ее мать; это уже плод навязчивой идеи. Вот и сам мистер Фо, несуществующий писатель, который не отвечает на ее многочисленные письма. На что она пытается его вдохновить, когда он сам может быть лишь плодом ее больной фантазии.

В целом, над этим романом более интересно задумываться постфактум, чем собственно читать его.

Так исторически сложилось, что я не читала раньше Хайнлайна — притом, что другие классики вроде Брэдбери и Ле Гуин были освоены в далеком детстве. Думаю, в данном случае это скорее минус — по мере чтения я раз за разом замечала приемы и идеи, которые много раз встречала до этого. Но учитывая, что «Дверь в лето» была написана в 56 году, когда моих родителей еще не было даже в проекте — подозреваю, Хайнлайн все-таки был первоисточником.

История в целом оставляет такое ощущение правильности, что кажется чуть ли не идеальным фантастическим романом. Драма и последующие приключения героя классически заканчиваются свадьбой. Но при этом все написано так живо, что не вызывает отторжения, какое вызывают женские романы с аналогичным костяком сюжета — хоть конфликт и слегка надуманный за счет появления в тексте нужных персонажей ровно в нужное время. Хайнлайн очень хорош тем, что он не «пропускает» никаких логических построений, и то, что делает и думает его герой, читателю тоже начинает казаться самым правильным и естественным, потому что все отлично объяснено.

Несмотря на заморозку человека и путешествия во времени роман не то чтобы сильно фантастический. Игры со временем играют все-таки вспомогательную, а не сюжетообразующую роль — куда и как будет двигаться сюжет, решают сами герои. И тут главный герой поступает очень умно и изящно.

Пара реплик про главного героя: обычно такие стандартно-мужественные, доверчивые и правильные личности вызывают смесь раздражения и неверия. У меня, во всяком случае. Но в «Двери в лето» Хайнлайну удалось описать главгера так, что отношение к нему скорее нейтральное, с примесью симпатии. Зато кот Пит однозначно рулит! При всей моей нелюбви к кошкам это именно тот подвид кошачьего племени, который не вызывает у меня раздражения в литературе — боевой котище себе на уме. И при этом все равно милый.

Очень забавно наблюдать, кстати, насколько наивны были представления о будущем. Хайнлайн пишет в 1956. В 1970 году у него уже есть роботы, которых можно научить мыть посуду и пылесосить (здесь был тягостный вздох :weep: ). Более того, в 70 году людей уже закладывают в холодный сон, чтобы они могли проснуться через десятки лет и жить дальше. А в 2000 году есть не только такие супер-роботы, глубокая заморозка и тд, но и путешествия во времени.

При этом эти милые наивные люди всю дорогу продолжают печатать на печатных машинках)) Никакому фантасту, даже Хайнлайну, и в голову не могло прийти, что в будущем проблема домашнего хозяйства отчасти будет решена, конечно, но совсем иначе: домохозяйки будут сидеть в интернете и им будет наплевать, что у них «на кухне грязной посуды курган непочатый».

Милое, наивное время 56 год. Как-то сильно изменилась фантастика в тех пор — кажется, сейчас уже никто не пишет о том, что в 2050 году будут такие и такие замечательные девайсы. Ничего лучше конца света в 2012 и ЧМ в 2018 уже не ждем, а жаль.

А какая была бы отличная идея — робот, который делает всю работу по дому...

В порядке ознакомления с современной отечественной фэнтези))

Вообще на мой взгляд это очень классный и дорогостоящий в плане привлечения читательского внимания и интереса прием — слияние «нашего», реалистичного и обыденного мира с некой таинственой волшебной изнанкой. Это вам не «в тридевятом царстве, тридесятом государстве», когда сразу понятно, что конкретному читателю ничего интересного не светит — все волшебные события происходили на далекой планете, в иной вселенной, да к тому же давным-давно. Совсем другое дело, когда магический мир прячется буквально в двух шагах, в наше же время, в нашем же городе, вот вам реальные адреса, пароли, явки. По тем же улицам, по которым ты ходишь на работу, ходят и совсем иные существа, наделенные огромным могуществом, мудростью, долголетием, а главное — способные впустить и тебя в этот интереснейший мир. Это ужасно заводит. На мой взгляд, блистательный пример отыгрыша этого приема — «Дозоры» Лукьяненко. Ведь черт возьми, при прочтении иногда хочется, чтобы это оказалось правдой, а?))

Панов по сути использует ту же идею. Его Тайный город существует прямо сейчас и в самой Москве, все Великие дома и прочие злачные места имеют конкретные адреса, которые можно найти на карте. И наш герой, обыкновенный среднестатистический человек, в итоге развязавшейся в романе заварушки таки оказывается своим.

Формально — все отлично, но все-таки меня совершенно не зацепило. Слишком много мелочей, о которые я периодически спотыкалась, слишком скучно прописан сюжет. Скучно не в смысле бессобытийно, а в смысле, что все события там примерно одного плана: одна группировка «мочит» другую. И так раз за разом. Как-то не создается впечатление, что это действительно фэнтези, что там есть магия и тд., а сильно уж похоже на традиционную классику про ментов и бандитов. Я не то чтобы нежная барышня и была против, чтобы кто-то кого-то мочил, но не все же время.

Опять же, прописанность мира оставляет желать. Впрочем, памятуя о том, что в цикле еще куча томов, есть надежда, что дальше будут какие-то новые открытия, но пока имеем, что имеем. Слегка раздражает привычка валить в одну кучу имена и названия — тут вам и славянская мифология (навь), и славянская история (чудь), и французы (де гир, сент-каре), и рыцарские ордена, и испанцы (сантьяго, ортега), и внезапно индийская мифология (асуры). В общем, взглянули звери на пейзаж и прошептали: ералаш. По какому принципу три Великих Дома, на которые и делится население всего Тайного города, восходят названиями к рыцарскому ордену, племени древних славян и миру мертвых в мифологии двевних славян же, я так и не поняла. В принципе нет ничего плохого в том, чтобы тырить из истории и мифологии, даже профессор именно так и сделал, но здесь как-то слишком в лоб, что ли.

Все это богатство было мне посоветовано для болезни, когда я попросила чего-нибудь простенького и с активным сюжетом. Таким и оказалось, в общем. Насчет продолжения не уверена.

А потом они взялись за руки и убежали навстречу рассвету... :leb:

Давненько я не читала настолько женских романов)) Приключения молодой девушки, жесткие, захватывающие — и чем все заканчивается? Она находит себе мужчину и уезжает с ним. Мне даже слегка обидно. Хотя чего греха таить, в процессе я получила изрядное удовольствие. Написано, как всегда у Дафны, очень живо и интересно. Но при этом все характеры все равно плоские, как в сказках: вот наша героиня, вот банда злобных бандитов, вот таинственный викарий-альбинос. Вот наш герой, его брутальная внешность и плохая наследственность скрывают нежное любящее сердце ягненка :haha: Ладно, насчет героя я загнула, конечно, но объяснить внезапно вспыхнувшую между парочной великую любовь Дафна как-то не потрудилась. Ах, девицу впервые поцеловали и она готова бежать за этим человеком на край света, теряя тапки. Ну и дура, что тут скажешь.

Лично мне гораздо интереснее фигура викария. Причем с момента его появления в кадре и до последней сцены. Зловещая неоднозначная личность, рисующая карикатуры на своих прихожан и ведущая темные делишки. Несомненно, он гораздо интереснее дружелюбных неотесанных выпивох с пустошей. Очень жаль, что глупенькая и ну очень правильная героиня его не оценила. Впрочем, что с нее возьмешь — она в итоге выбрала человека своего уровня, а священник, несомненно, был в этом обществе белой вороной. Хотя по-моему, он единственный хоть как-то украшал тоскливый пейзаж в плане характеров персонажей. Обычно Дафна великолепно рисует персонажей, делая их одновременно привлекательными и отталкивающими, но настолько живыми, что им сочувствуешь и в них можно влюбиться. Здесь буквально несколько действующих лиц и они набросаны штрихами.

Сюжет тоже не вызвал у меня особого удивления. Нет, преступления, это, конечно, плохо, но в данном случае вообще не было эффекта неожиданности, который и придает таким историям всю прелесть. Точнее, единственная неожиданность была как раз связана с образом викария, да и то подобный обоснуй кажется мне весьма сомнительным. Во всяком случае, козла отпущения нашли как-то слишком быстро и грубо. В итоге я остро ему сочувствую, хотя бы по той причине, что с ним в книге было неинтересно, а без него немедленно стало все понятно и ужасно скучно.

Не знаю, если честно, чего я ждала от этого романа вообще (истории про обстановку на дорогах?) и от Быкова в частности (чего-то очень злободневного, остроумного и с большой долей политики). Все не то. «Эвакуатор» — история о том, в какие игры играют взрослые люди. И какие сказки они друг другу рассказывают.

Сказка, кстати, стандартная — вариация на тему бесконечных Золушек, внезапно встретивших прекрасного принца, который придет и спасет. Ну и что с того, что принц на самом деле представляется инопланетянином, который увезет героиню от всех наших российских бед и катаклизмов в прекрасное далеко. Тожет ничего себе вариант, тем более, что про «принцев не бывает» мама говорила, а про инопланетян предупредить явно забыла — отчего бы не поверить. И вот инопланетянин рассказывает свои байки про прекрасную родину, а девочка слушает, слушает..

Кажется, Быков задался целью доказать, что женщина любит на самом деле вовсе не ушами. Точнее, ушами — ровно до определенного момента. А потом уже надо переключаться на другие способы, иначе уйдет, уйдет, и никакие красивые слова и богатое воображение не сравнятся с грубой реальностью. Мужчинам, навреное, обидно)) Как же так, а ведь всегда говорили!..

С другой стороны, красивые слова и богатое воображение героя оказались настолько хороши, что их хватило на целый роман. В обоих смыслах слова «роман», да. И это было действительно интересно читать — при всем безумии выдумки. Прежде всего интересно потому, что хоть это и сказка, но безнадежно взрослая, то есть, несмотря на действительно фантастические допущения, она все равно развивается по взослым законам реального мира — что делает ее очень похожей на правду. Настолько, что страновится даже страшновато местами, хотя и прекрасно осознаешь, что тебе просто рассказывают историю. А еще одна особенность этой «взрослой» сказки о принце — отсутствие традиционного морально-нравственного урока. Наверное, потому, что если рассказчику быть честным с собой, то урок выходит в том, что инопланетян не бывает, как, впрочем, и принцев.

Не могу сказать, чтобы у Быкова был какой-то выдающийся собственный стиль. Скорее суть его стиля заключается в удачной компиляции чужих цитат. Честное слово, я мало где видела, чтобы при таком объеме цитирования все было исключительно к месту и в тему. И вполне логично, книжные взрослые говорят цитатами, как книжные дети, да. Слог с одной стороны очень простой, но именно такие «внешние» украшения и делают его весьма интересным.

Несмотря на то, что я слегка разочарована концовкой («принцев не бывает, ыыы! :weep: ), мне все равно, пожалуй, понравилось.

«Один в зеркале» — роман почти такой же странный и невесомый, как и «2017», но значительно менее экшновый. В жизни героев не происходит практически ничего такого, чего не было бы в обычной жизни обычных людей — совершенно страндартные и радости, и горести, — не то чтобы даже стандартные, но очень-очень достоверные, похожие на правду. Действительно, как признается автор, история, списанная с ближних и дальних знакомых.

Но это нисколько не отменяет общей сложности и запутанности романа — просто, в отличие от «2017», сложность перенесена исключительно на внутренние переживания героев, которые, кажется, обусловлены событиями реальной жизни очень в малой степени. Зато в головах у них — настоящая вселенная, аккуратно вскрытая автором и выставленная в разрезе на всеобщее обозрение.

Между прочим, я заметила это только сейчас: в Славниковой невероятно много от Набокова. На самом деле, она и пишет именно как Набоков, только своим слогом и на свои темы. А в целом отношение автора к персонажам, отношение автора к собственному тексту — совершенно то же. В частности, в конце этого романа я узнала прием из одного набоковского рассказа, название запамятовала, сборник «Весна в Фиальте», что-то про двух братьев: как в конце повествования все стащенные на сцену вещи пропадают, расходятся по домам.

И точно так же присутствует весьма характерная для Набокова какая-то даже антипатия к своим персонажам. Потому что, кажется, автор исследовал все их грязные закоулочки настолько хорошо, что лучше бы он не делал этого — и персонаж, действительно, показан со всех сторон, в том числе и с той нелицеприятной стороны, которая видна обычно только самому герою. Но в результате этого открытия всех шероховатостей герои — пара средних лет, он старше — оказываются совершенно неспособны нормально жить вместе, как и вообще все люди. Просто потому, что у них, как бы сказать, не сходятся кромки, и трение вызывает только раздражение и боль, на которые любовь помогает лишь закрыть глаза. На самом деле, текст совсем не такой пафосный, как я пишу, а наоборот, полный мелких житейских деталей, включая такие мелочи, которые и не принято описывать в литературе (за исключением современной японской).

«Басилевс» — столь же откровенно странный рассказ-повесть. То же обилие деталей — как реальных вещей, так и закоулков души и биографии героя. В центре — странная женщина, автор говорит, что она ангел, я считаю, что вампир, обитающий в заброшенном доме. Странное существо, вызывающее в окружающих людях желание облагодетельствовать его. Я встречала таких людей, и это действительно ужасная зараза — другое дело, что у меня своевременно успел сработать защитный механизм и включить жуткое раздражение по поводу человека, который нифига не делает и чего-то от тебя ждет. Здесь показана гипетрофированная версия этого паразитизма.

«Конец Монплезира» — забавная, но довольно злобная история про совершенно обычного художника из тусовки, каким-то чудом оказавшегося действительно талантливым. Но поскольку во всем остальном, кроме рисования, он так и остался совершенно обычным, ни к чему хорошему его талант, увы, не привел.

«Мышь» — милая история пралюбовь с хорошим, на удивление, концом) Про любовь, про устройство личной жизни и как злобные школьные учителя могут все разрушить, а на самом деле выходит — что спасти)

Книга из последних русских букеров, и благодаря этому приобрела дурацкую яркую обложку, которая ничуть не связана с содержанием, и стоит в большинстве книжных рядом со всякими робски и прочей тусовочной хренью. И при этом совершенно нагло и откровенно относится к разряду классики русской литературы — просто по уровню.

Довольно сложно описать сюжет — просто потому, что в нем переплетено слишком много нитей, слишком много линий. Имеется некий город неподалеку от Рифейского хребта, провинциальный центр, достаточно далекий от Москвы и Питера и, соответственно, свободный от всех штампов, приписываемых «типичным городам». Я жила в подобном областном центре, и действительно, ощущается некая почти неуловимая разница в ментальности, в восприятии действительности — в каждом городе своя. И часть населения рифейского города, отдавая дань традиционному в каждой провинции виду сумасшествия, занимается втихушку старательством — потому что Рифейский хребет просто обязывает это делать. Тут смешались все уральские легенды, известые по России — и бажовская Каменная Дева, и Великий Полоз.

Роман почти реалистичный, во всяком случае, практически все, что происходит с героями, укладывается в причинно-следственные законы. И в то же время воздух, которым они дышат, проникнут чем-то ненормальным, чем-то полусказочным. Потому что если отдельным человеком еще управляют правила логики и здравый смысл, то поступки народов в целом совершенно выходят за эти рамки. А тут еще столетие октябрьской революции, и что-то витает в воздухе и стучится в сердца, пытаясь найти выход. Все, больше не буду спойлерить, пожалуй.

В итоге мы имеем вполне современный исторический контекст — достаточно жесткий, кажущийся даже немного нереальным в определенных областях, касающихся, скажем, крупного бизнеса. Но в то же время твердо стоящий на грешной земле. Героев, которые тоже обычные люди, и стоят на земле чуть менее твердо. И — мифологический план, маленькие, почти крошечные, но очень странные события или совпадения, немного странное поведение персонажей — будто они действуют не по своей воле, будто что-то ведет их. Все это в целом дает совершенно потрясающий эффект.

Сюжет течет очень плавно, и переходы от реальности к сказочности почти не ощущаются — потому что и сами герои не чувствуют их, во всяком случае, не отдают себе отчета. Все это наводит на странные солипсические мысли, а также заставляет задуматься о границах нормальности в принципе.

Но за вязью текста и читатель толком не просекает, что происходит что-то странное. Дело в потрясающем русском языке Славниковой, который можно сравнить только с Грином — она очень точна в формулировках, и в то же время очень образна. Никаких штампов, но длинные, тякучие фразы буквально затягивают, как затягивает Набоков, — притом, что речь идет подчас о вполне реальных и простых вещах.

Я понимаю, что ничего не объяснила, но пересказывать сюжет в данном случае — медвежья услуга, а описать атмосферу книги короче почти нереально. Роман не легкий для чтения, пожалуй, даже тяжелый, но все же я настоятельно рекомендую его. Потому что Славниковой удалось, не прибегая ни к каким классическим приемам и открытым словам, создать удивительное впечатление: что жизнь имеет двойное дно, что за гранью обыденного скрывается другой мир с другими законами — в котором присутствие бога ощущается куда острее. Если использовать затронутую в книге тематику — что в куче обычного ила и грязи можно найти драгоценные камни.

Хорошо написаный роман с глупой идеей. Читать было увлекательно, но по итогам осталось недоумение и, пожалуй, даже разочарование. Тема интернета, СМИ, зомбоящика и тд. как некоего вселенского зла, за которым еще и стоит какая-то могущественная организация, почти поработившая человечество, откровенно задрала. Особенно смешно эта тема выглядит применительно к России, учитывая, что и в столицах-то компьютером умеют пользоваться далеко-далеко не все, а всей остальной стране виртуальные опасности не грозят еще много лет. К тому же тема подана настолько в лоб и концовка настолько дурацкая, что вызывает даже некоторую оторопь. Нет, я понимаю, что 14-летний герой, жаждущий славы, не будет задумываться о том, откуда у него берется вода в кране и как на нем отразится глобальная информационная катастрофа. Но авторам-то не 14, а по всему выходит, что глупости героя хороши и правильны.

Не знаю, может, предполагалось, что читатели проникнутся терзаниями мальчика-героя. Но у меня он своим тупизмом и просто неприличным эгоизмом вызывает только глухое раздражение. Не знаю, каким надо быть кретином, чтобы производить эксперименты по испытанию своих сверхспособностей на своих же родителях. Да и в остальном... чиксы и бабки — вот и все желания. Какая дешевка, господи! Нет, это вполне логично и, наверное, большинство мальчиков в этом возрасте действительно хотят именно этого. Но мне казалось, что если он какой-то избранный и особенный, то должна же эта особенность хоть в чем-то проявляться! Саша в «Вита Ностра» вызывает если не симпатию, то уважение, потому что видны ее работа и результаты этой работы. А у Арсена только бесконечное нытье. Нам говорят, что он умен, талантлив и вообще выдающийся перс, но по его словам и поступкам этого незаметно, а заметно как раз обратное. Кому, спрашивается, верить, авторам или собственным глазам? И очень заметно по его отношениям к окружающим, что все остальные ему по большому счету действительно не нужны. Добро бы его эгоизм еще проводил к какому-то интересному результату, личностному развитию и тд. — так нет же, как был скучным сопляком, так и остался.

Инопланетное существо, обитающее в информационных сетях и фактически владеющее миром, причем с одной целью — вернуться домой к маме — это просто гылол! :leb:

Вообще Орсон Скотт Кард рулит, я бы сказала. История про мальчика-геймера, ведущего реальные войны, хоть и немного другого плана, история про бестелесное существо из интернета — где-то я все это уже видела, короче :spy: Кажется, в этом романе нет ничего своего, никакой собственной авторской идеи, а только понадерганное из чужих книжек. Причем понадерганно и подано оно так, что получилось гораздо хуже, чем в первоисточнике. Финал меня вообще очень удивил, что это было? Точнее, меня интересует, вот он красиво заявил «нет» — и что потом? В данном случае «потом» было бы как раз самой интересной частью, потому что я себе это слабо представляю и было бы забавно посмотреть, как это представляют себе авторы. Но, видимо, никак. Обидно.

Написано, повторюсь, хорошо, легко, быстро — и поэтому сюжет захватывает. Нет топтания на месте, нет скучных эпизодов. Но если подумать, остается ощущение некоторой глобальной авторской наивности. Такое чувство, что авторы знают то, о чем пишут (сетевые игры, мир интернета, современные технологии и тд), очень-очень поверхностно, поэтому и акценты у них расставлены так странно, и делают они из мухи слона и наоборот. «Вита Ностра» была совершенно блистательная вещь с интересной и удивительной идеей и действительно таинственным *новым* миром. В «Цифровом» большинство читателей встречаются с совершенно повседневными вещами, которым неожиданно пытаются придать какой-то глубокий зловещий смысл. Все равно что восстание машин описывать с примерами восстания холодильника и микроволновки. Не впечатляет, согласитесь :smile:

Меня очень мучает один вопрос: интересно, когда Сарамаго писал этот свой *последний* роман, он осознавал, что роман будет последним?

Дело вот в чем — такое чувство, что на этом отрезке текста сконцентрировано большое количество вопросов, которые автор наконец-таки решился задать. Причем не глобальных вопросов без ответа, типа «будет ли когда-нибудь мир во всем мире», и не вопросов, на которые можно при желании найти конкретный ответ, типа «куда деваются деньги из бюджета». А вопросов как раз того типа, которыми задается любой *непредвзятый*, то есть мыслящий логично и не ослепленный верой человек, читающий Ветхий Завет.

«Каин» — это сборник неозвученных вопросов по ВЗ. Вопросов типа почему? за что? зачем? вы что, в сговоре? и разве это справедливо?

Если честно, я в отношении ко всем этим историям очень понимаю Сарамаго и очень разделяю его позицию. Огромный интерес при полнейшем отсутствии веры, трепета, ощущения божественной благодати и тд. Но хочется все-таки понять, почему христианство (а тогда еще вовсе иудаизм) движет народами по сей день, почему век за веком цитируют одни и те же довольно странные для нормальной логики истории и что-то в них находят. Что же такое находят? Ответа нет.

Каин, как известно, за совершенный грех обречен вечно скитаться по земле. Вот он и скитается, уже практически неподвластный божьей воле (потому что «что написал, то написал»), и его заносит в разные времена и разные истории из Ветхого Завета. Вот его заносит аккурат к началу жертвоприношения Авраама, вот он наблюдает, как падают стены Иерихона, вот видит серу и пламя, истребляющие Содом и Гоморру. И везде, натурально, вместо того, чтобы проникнуться величием момента, пасть на колени и возопить «благословен ты, боже», сует свой нос куда не следует и задает неуместные вопросы. Типа «А ведь в Содоме, как в любом городе, должны были быть маленькие дети, еще не грешившие. Им-то за что мучительная смерть в огне?» Да, меня при чтении ВЗ всегда тоже очень интересовали вопросы именно такого типа. Я знаю, конечно, что на большую часть этих вопросов уже давно ответили теологи, но будем честны, во-1, сколько людей читают саму Библию, и сколько — теологов. А во-2, их ответы в основном как-то не очень удовлетворяют.

Я говорила о вопросах по ВЗ. Но было бы ошибочно надеяться, что на них найдутся какие-то ответы, Сарамаго написал отнюдь не новое «Sic et non», а скорее нечто, этому великому креативу противоположное. Согласитесь, иногда отсутвие ответа уже и является ответом. Например, молчание в ответ на вопрос Исаака типа «ты что, правда собирался меня убить тут, что ли?» Как заметила походя мелькнувшая в тексте жена Иова, «сатана — не более чем орудие господа, тот, кому поручается доводить до конца грязные дела, которые господь не может подписать своим именем».

Кажется, Сарамаго опять написал нечто такое, за что его можно с полным основанием отлучить от церкви во второй раз) Или даже отправить в ад к Малатесте, например)

С нетерпением ждала пируэта в конце — как же без него — и дождалась. Признаться, вот такого поворота я никак не ожидала. Очень изящно) У Сарамаго выходит уже два романа про героев-богоборцев. Только в «Евангелии» Иисус эту битву все же проиграл. А «Каин» хоть и странным образом, но, похоже, выиграл. Как сказал герой в нежно любимом мной «Адвокате дьявола»: «так, значит, свобода воли?» :wink:

Единственный вопрос, который мучает меня после прочтения каждой книги про Плоский мир — «как, уже все?» Эта штука как мед, который если есть, то его сразу нет)) Книжек по Плоскомирью почему-то уже давно не выходило на русском, так что «Вор времени» — роман из цикла про Смерть, да еще и в прекрасном переводе Жикаренцева — настоящий подарок.

Если честно, я успела так соскучиться по Птерри, что первый пароксизм читательского довольства накрыл меня уже на первых десяти страницах начиная от слов типа «О, Удурок, внемли...» :haha:

В целом по сюжету мне одно интересно — чем конкретно Птерри так не угодили бедные аудиторы? Эти тихие вежливые люди с планом счетов и пачкой первичных регистров бухгалтерского учета под мышкой, в очках и серых костюмах? Я уже начинаю бояться, что кто-либо из «большой четверки» может подать на него в суд — потому что Аудиторы в этом романе в очередной раз выступают в роли вселенского зла.

Впрочем, зло это получается забавное и глупое. Зато нечеловечески жгут все пять всадников Абокралипсиса, включая Смертя, Местечковый Недород, Драчку, Прыща и Ронни-молошника. Последние сто страниц, со спасением вселенной с использованием дорогих конфет настолько прекрасны и эпичны, что куда там всем фантастическим эпикам! А еще там есть прекрасная грозная госпожа Сьюзен, вокруг которой все традиционно складываются штабелями и боятся дышать.

В общем, обычный (гениально смешной) роман Птерри)) Скучала по нему.

С перечитыванием — или точнее, открытием заново это сборника — я четко вспомнила, за что я так любила фантастику в далеком детстве, когда еще были матерчатые бежево-розовые книжечки «Библиотеки фантастики», которые собирал дядя. Дело было совершенно не в сюжетах — не то чтобы лет в 8-10 они меня сильно занимали, во всяком случае, «Гиперион» в том возрасте я, кажется, ниасилила.

Но у Брэдбери, как и у моей любимой Ле Гуин, есть нечто другое, и на мой взгляд гораздо более ценное. Всепроникающая, огромная романтичность. Муза дальних странствий. То самое чувство, которое заставляет детвору в поисках приключений забираться в заброшенные дома, и то же самое, которое заставляет мучительно скучать по близким, если они вдруг уезжают. Романтичность, с одинаковой силой тянущая сердце в два разных направления — вперед к новым мирам, марсианским городам, новому порядку и открытиям, и назад, к дому, где вырос, к умершим родственникам и устаревшим традициям. Все «Марсианские хроники» пронизаны этими двумя противоречивыми чувствами. Практически в каждом рассказе очень заметно, что какое-то их них берет верх. Но в целом все равно нельзя сказать, что в большей степени воспевал Брэдбери, и это придает рассказам еще большую, слегка болезненную притягательность.

Брэдбери поднимает очень много больших и сложных тем — не только абстрактные отношения с марсианами, но и более чем конкретные проблемы человеческого сволочизма вплоть до атомной войны на земле. Но при этом он умудряется сделать это так тонко, что совершенно не кажется, будто он специально эксплуатирует больные вопросы, — все очень логично вписывается в общую картину хроник. Даже совершенно немарсианский рассказ «Будет ласковый дождь» наглядно говорит не только о происходящем на земле, но также и о том, чего ждать оставшимся или летящим с Марса. А смутные, призрачные появления марсиан — в «Ночной встрече» или «Мертвом сезоне» — так и остаются под знаком вопроса, но не меняют общей атмосферы хроник, не обещают никаких глобальных перемен в области, не подвластной человеку.

Пришло в голову, что всегда и во всех рассказах у Брэдбери деятелями, от которых зависит дальнейшее развитие сюжета, являются только люди (за исключением, разве что, «Иллы»). Даже в историях с 1-3 экспедициями можно сказать, что дело было прежде всего в людских ошибках, а марсиане... существовали ли они вовсе? Получается, что «Марсианские хроники» — это истории вовсе не о столкновении двух цивилизаций, а о том, как ведут себя представители одной, нашей цивилизации, попав в необычные условия. Центром так или иначе остается человек и его мысли, чувства и поступки. Только в условиях Марса еще больше расширяется диапазон возможного — и самые фантастические сюжеты рождаются и без участия каких-либо марсиан.

Это не художественное произведение, а сборник критических статей. Точнее, даже не совсем критических, а выполненных в том духе, в котором в советские времена писали предисловия к изданию классиков — немного биографии, немного в целом о творчестве, немного о конкретной вещи. Интересно, хотя и несколько по верхам.

Впрочем, в данном случае это даже к лучшему, потому что из 21 упомянутых Кутзее авторов я читала только пять, и *слышала* еще о шести. При этом я не испытываю даже особых мук совести, потому что остальные — авторы, которые действительно на русском языке никак не являются широко известными. Не говоря уж о том, что Кутзее пишет об авторах очень разного порядка и уровня — от Фолкнера до Грэма Грина. Каждое эссе довольно короткое, не больше двадцати-тридцати страниц, и ни по объему, ни по глубине не тянет на полноценное литературное исследование. Зато отчасти дает некоторое представление об авторе и его вещах.

Впрочем, подозреваю, целью Кутзее были вовсе не детaльные исследования, а просто реализация желания высказаться по интересующему его довольно узкому вопросу. Заявленные в названии эссе темы на самом деле гораздо шире, чем есть в тексте, потому что в тексте Кутзее обычно посвящает себя какому-то одному аспекту творчества автора, или даже какой-то одной линии одного романа — и тут уж дает себе волю. Увы, в большинстве случаев я мало могу оценить, насколько его наблюдения и выводы соответствуют действительности — из-за незнакомства с конкретными текстами. Чувствую себя невеждой, но не то чтобы фатально

Больше всего мне, пожалуй, понравились эссе про Грасса, Уитмена и, конечно, Беккета. Грасса и Уитмена просто сразу хочется броситься читать и перечитывать. А по Беккету, мне кажется, Кутзее попал просто превосходно. Точнее, изумительно сформулировал то, что является квитессенцией творчества Беккета: «Beckett was an artist possessed by a vision of life without consolation or dignity or promise of grace, in the face of which our only duty — inexplicable and futile of attaintment, but a duty nonetheless — is not to lie to ourselves». По-моему, это самое точное и правильное, что в принципе можно сказать о Беккете.

Может, и в других эссе были такие прозрительные моменты — но я их упустила. В целом — читать, пожалуй, интересно только в том случае, если вы уже знаете достаточно много о разбираемых авторах. Особенностью Кутзее является то, что он, в отличие от советских предисловий, не поет разбираемым авторам дифирабмов, и местами честно признает, что вот эта вещь слаба, и в целом автор не заслуживает того места, которое занимает, или забыт не зря, или раньше писал лучше. Воспринимается даже как-то несколько неожиданно — зато ему невольно начинаешь верить.

Честно говоря, создается впечатление, что все ярые поклонники этого романа — какая-то секта. Во-1, никто не может внятно объяснить, чем же роман так велик. Во-2, про него и слышали-то немногие, а читали и того меньше. В-3, непосвященным в сии великие тайны (типа меня) роман кажется, как бы помягче выразиться, очень странным, и только.

Знаете, бывают такие картинки, на которых на первый взгляд нарисован орнамент, и только приближение-удаление их к глазам позволяет увидеть за ним какое-то другое изображение, как бы на втором слое. Гугление показало, что они называются стереограммами. Так вот, я никогда не умела их «видеть» правильно, и видела только этот первый орнамент. По аналогии не исключаю, что то же самое и с «Испанским сном» — я вижу только верхний слой, невнятную чехарду каких-то людей и событий, местами смешных, местами неприятных, но в обоих случаях откровенно диких. Может, кто-то способен увидеть за этим и второй, более глубокий слой, но не я.

Слово «фантасмагория» тут подходит лучше всего. Текст — и правда мешанина персонажей и эпизодов, в котором есть место и бандитским разборкам (фи), и порнографической истории из далекой деревни (сюжетик для газеты СПИД-Инфо), и еще более порнографической переписке по электронной почте (о, как же стремно читать это в метро! :haha: ), и монархическому заговору, и совсем странной (но не сыгравшей) испанской мистике. В связи с этим сложно определить жанр, с одной стороны, это бытовуха, с другой — драма с детективным уклоном, с третьей — мистика. Персонажи вроде и достаточно живые, но все равно отличающиеся от обычных людей какими-то слишком ярко выраженными личностными характеристиками, которые затмевают все остальное. При этом они в своих неурядицах и приключениях вызывают примерно столько же сочувствия, сколько герои мультиков — чуть-чуть, да и то с насмешкой. А что до симпатии — разве что эта смешная личность, князь Георгий. В нем есть что-то привлекательное, по крайней мере.

Проблема с персонажами еще и в том, что с каждым буквально из них связаны моменты, которые меня сквикали необычайно. А именно — обилие секса вообще и порнографии в частности. Если в романе на протяжении пяти страниц не встречалось слова «п**да», я уже начинала удивляться, не приболел ли автор. При этом все упоминания никакого воздействия, аналогичного традиционным лав-стори, не производят, в том числе по той причине, что больно уж неприглядно все подано. Да, считайте меня старой ханжой, но я так и не поняла, зачем это было нужно. Под конец места с перепиской по имейл, целиком посвященной вопросам, кто кому что и куда, я уже пролистывала — в конце концов, автор не изобрел ничего такого, чего взрослые люди и так не знают)) Возможно, тут был тонкий авторский замысел, в который мне просто не дано проникнуть.

Зато автор отыграл на сюжете. Я практически весь первый том неудомевала, к чему же все это — в смысле, все происходящее. И только ко второму тому наконец смогла расслабиться и начала получать удовольствие. Прелесть этой книги в том, что абсолютно невозможно предсказать, куда в следующий момент вильнет сюжет, какие новые герои, линии и тд. вылезут. Причем не как в стандартных приключенческих книгах — с героями в одном мире происходят примерно одноплановые приключения. Нет, у Аксельруда внезапно меняется все — и герои, и жанровая принадлежность, и степень серьезности, и общее мироустройство. Сейчас, несмотря на все жалобы на этот роман в процессе, поймала себя на том, что немного скучаю — в следующей книге, которую я взяла, можно предсказать содержание уже по оглавлению)) Мой лично любимый эпизод — а точнее, целая линия, — это полет на воздушном шаре со страусом. Страус жжот и местами пепелит, стиль автора — тоже) Вообще третий том как-то гораздо веселее остальных, или я наконец прочувствовала.

По итогам — «Испанский сон» понравился мне всем, что в нем есть забавного и безумного. Учитывая, что порядочную часть событий можно толковать именно в этом ключе — скорее да, чем нет. Но, с другой стороны, совершенно не понравился всем остальным, что в нем есть. Ни порнографией, ни заигрыванием с «судьбами России». Совершенно неожиданный невнятно-революционный финал не вызывает никакого трепета, а скорее привычное недоумение — на мой взгляд, Славникова в «2017» сделала то же самое гораздо лучше и сильнее, у нее действительно пробирает, а у Аксельруда — впечатление сумятицы. Поэтому, несмотря на то, что написано прекрасно, никак не могу считать этот роман серьезным или глубоким. Странная вещь.

Все читанные мной романы Сарамаго (числом шесть штук) развивались более ли менее по одному принципу: сначала автор бросает фантастическое допущение, а потом смотрит, что из этого выйдет. Допущение всегда архи-фантатическое, не что-то из области научной фантастики или маловероятного, а совершенно нелогичное, необъяснимое никакими законами природы и непредсказуемое явление. Чистой воды фантастика, в общем. Зато все остальные действия героев представляются как раз логичными — и вполне разумными с учетом сложившейся безумной ситуации. И практически нигде автор не заставляет своих героев идти против здравого смысла или обычной человеческой глупости, если хотите.

«Вот только с ежиком вышел прокол» (с) В «Двойнике» и само фантастическое допущение (что некий человек обнаружил в своем же городе своего полного дневника в физическом смысле слова), и дальнейшие действия героев в эту структуру не вписываются. Во-первых, эка невидаль, двойник. Околофантастическая литература и так просто кишит двойниками. Сходу вспомню два достаточно авторитетных, но и не то чтобы всемирноизвестных романа — «Отчаяние» Набокова и «Козел отпущения» Дю Морье, в которых тема двойничества встречается и раскрывается точно так же, как у Сарамаго. Двойники, встретившись, имеют печальную склонность к подменничеству, и этот сюжетный ход никак нельзя назвать оригинальным — в отличие от всего, что придумывал Сарамаго в остальных романах.

Я так против двойничества, потому что для приличного сюжета это недостаточно. Есть в двойничестве даже что-то безвкусное. Двойничество может быть одной из побочных линий или точком для развития сюжета — но не самим сюжетом. То, что происходит с сюжетом, когда тема двойничества выходит на первый план и заменяет все остальные, можно наблюдать на примере Сарамаго: тоска-тоска, первые двести страниц практически непроглядная. В том числе, кстати говоря, потому, что Сарамаго опять же изменяет второму излюбленному приему: «фантастическое допущение»=>«реалистические последствия». То, что происходит с героем после того, как он узнает о существовании двойника, реализмом можно назвать с большой натяжкой. Посудите сами: на случайно взятой кассете вы увидели актера, похожего на вас, как две капли воды, что вы будете делать? Правильный ответ: да ничего! Что у меня, других забот, что ли, нету. (я понимаю, что в этом случае сюжета не вышло бы вообще, да). А наш герой, теряя тапки, ринулся этого двойника разыскивать, втянул в эту шпионскую историю свою любовницу, мать, коллег — так и не ясно, с какой целью. Ну, нашел. Мне как читателю больше всего хотелось первые две трети текста развести руками и сказать: ну и что?

Какое-то действие начинается только под конец романа, и больше всего происходящее там напоминает трагифарс. Дурацкие заигрывания героев (никто из них не уверен, насколько серьезно он сам относится к факту двойничества и насколько серьезно относится второй) приводят к весьма печальным последствиям. Которые, впрочем, тоже отдают дешевым фарсом. Законы жанра неизбежны. Подмена состоялась, хоть и была невольной. Только концовка, пожалуй, и искупает все тягостное впечатление от романа — она хлесткая и жуткая.

Отдельно хочу заметить про перевод — этот роман переводил НЕ Богдановский, и это очень сильно заметно. С переводом Голубевой непонятно, зачем вообще нужен фирменный стиль Сарамаго с его длиннотами, его накручиванием, его авторскими вступлениями и насмешечками, с каламбурчиками и непонятно чьей прямой речью. Перевод Голубевой прост, и читается достаточно легко, но в отличие от Богдановского, не создает впечатления произведения искусства сам по себе. Как стиль, ради которого будешь читать не важно что. Может, плохо смотрела, но не увидела вообще ни одного каламбура — неужели их правда не было? А еще — при чтении нет того ощущения полета, когда слушаешь хорошо поставленную *устную* речь, и после недолгого вчитывания вообще перестаешь замечать слова на бумаге. На выходе — просто текст. Просто длинноты. Скучно.

Давненько я не читала Маркеса. И то ли от непривычки, то ли правда так — у меня было стойкое ощущение, что это не Маркес, а вовсе даже Бёлль. Прием, безупречно использованный в «Бильярде в половине десятого». План реального времени — очень короткий, и большую его часть герои занимаются фактически ничем, какой-то незначительной рутиной, мельчайшими деталями — как ощущается одежда, какая погода на дворе. Основное действие происходит в плане прошлого, причем в разные периоды и с точки зрения разных героев. И так поступательно, медленно, шаг вперед — два назад — раскрывается смысл и значение того, что происходит сейчас, в настоящем.

Далекая деревушка Макондо, уже пережившая период своего расцвета и теперь постепенно ветшающая, исчезающая, разрушающаяся. Все друг друга знают и все так или иначе состоят во взаимоотношениях. Единственный, кто подвергнут остаркизму — странный доктор, много лет назад пришедший в Макондо и оставшийся жить, который только и делал, что нарушал неписанные нормы сельского общежития, то есть был неприятен и недружелюбен и отказывал в помощи. И вот теперь этот доктор лежит мертвый в своем затхлом доме, и тот, кто будет хоронить его, рискует заразиться его остаркизмом, отчуждением, испытать неприязнь всего мира.

Но постепенно открывается, что все совсем не просто с этим человеком, и отношения с другими жителями у него таки были, давние, странные, но сидящие в них, как заноза. И в итоге становится понятным, не логически, но эмоционально, почему эта семья все-таки пришла его хоронить, как бы тягостна и неприятна ни была вся эта история, у них не было другого выхода.

Из всех «классических» антиутопий, что я читала, Хаксли отличается наибольшим градусом безумия. При всей проработанности системы у меня постоянно было легкое дежа вю, будто я читаю, к примеру, Дика.

Причем такой эффект производит вовсе не первая линия — современная цивилизация, в которой граждан выращивают искусственно, генетическим методом формируя классы — по уровню умственного развития и предназначению для определенного рода работы. С ней-то как раз все понятно и логично, четкая общественная структура, иерархия, четкая логика во всем. Ведь это действительно проблема, и до сих пор проблема — что все сильно умные и подметать трамвайные пути никто не хочет. Много ли русских лиц на наших стройках? — то-то же. А так общество разбито на классы, каждый из которых работает по своим меркам максимально эффективно. Несмотря на аморальность идеи генетического программирования нельзя не признать, что что-то в этом есть. Научная осуществимость — другой вопрос.

Классическая феодальная пирамида, все просто и наглядно. Но и в этом обществе, разумеется, в итоге находятся маргиналы — только в отличие от всех остальных маргиналах во всех остальных обществах, они не в подполье и оппозиции, а у руля. Классический прием социальных антиутопий — добравшись до персонального кабинете главгада, находим там и запрещенную Библию, и прочие недоступные простому человеку девиации. Сложно было не догадаться, что так и будет. Собственно, я поняла все уже в тот момент, когда Бернарду предлагали Исладнию — *что* такое окажется эта самая Исландия. Сборище выбракованных маргиналов, которые, собственно, и представляют собой цвет человечества))

Хотя от этого момента у меня осталось легкое неудовольствие. Потому что подвох не доведен до абсурда. А было бы так прекрасно узнать, что все эти пять классов — от альф до эпсилонов — существуют только затем, чтобы маргиналам-ученым было удобно. Что только для этих антисоциалов и работает вся фордовская экономика. Не могу поверить, что умные циничные люди, собравшись вместе, не устроили бы все именно так. Мустафа Монд — он, похоже, слегка привирает насчет ограничений науки — иначе какой смысл? Ведь стабильность — ценность только в глазах всех качественно модицифированных особей, а для таких, как он сам — наверняка нет.

А вот ощущение медленного безумия а-ля Дик накрыло меня с появлением темы индейцев, Дикаря в «цивилизованном мире» и тд. Нет, я вполне представляю, что оно было призвано показать, как чудовищен был бы такой антиутопичный мир для «истинно свободного» человека с развитой духовностью. Или что-то в этом духе. Но сами по себе события, происходящие с Дикарем, от и до — настолько не вяжутся с этим насквозь логичным миром антиутопии, где у каждого так или иначе есть свое место — что вызывают легкий клин левого полушария. Такое чувство, что Дикарь забежал сюда из какого-то другого романа, потому что в классический жанр социальной антиутопии он не вписывается. В «Мы», «1984», «Фаренгейт, 451» есть четкая структура: власть-общество-человек бунтующий. Людей совсем *вне* этого общества нету. Хаксли сломал привычную схему социальной антиутопии, введя в нее неучтенный элемент. И несмотря на то, что антиутопия этот элемент в итоге перемолола, классический мир антиутопии уже разрушен. А в данном случае — разрушен дважды, с одной стороны, Мустафой Мондом, а с другой — Дикарем.

В целом — мне лично Хаксли из всех упомянутых классических антиутопий был, пожалуй, наиболее интересен. Потому что антиутопии тоталитарного формата, когда все равно несчастливы, мы и так уже наблюдали в жизни, и в вариациях похуже 1984. А Хаксли куда больше похож на фантастику тем, что ничего подобного нет и пока не светит (хотя с другой стороны, можно ли считать воплощением такой анти?утопии, скажем, рабовладельческие государства античности? или Индию с варнами? — тоже полная социальная стабильность, и без малейших генетических модификаций).

Моя беда и счастье в том, что я начала читать «Евразийскую симфонию» аккурат с конца, с последнего романа. Так уж вышло. И вот наконец добралась до того, который был написан первым. В этом «Деле» знакомятся два главных героя — Баг и Богдан, дается первая картина прекрасного государства Ордусь, упоминаются Конфуций и его прекрасные ученики Му Да и Ман Да и к Багу приходит жить наглый рыжий кот Судья Ди.

Первый роман одновременно сильнее и слабее последующих. Слабее — потому что чем дальше по тексту, тем больше прорабатывалась тема Ордуси как исторического объединения Руси и Орды в результате альтернативного развития истории. Тем больше прорабатывается тема просто убийственно рчажных комментариев к 22 главе Лун-Юя с участием упомянутых учеников Конфуция с неприличными именами.

Но все же первый роман хорош тем, что весь этот восторг открывается в нем впервые. East is East, West is West and never the twain shall meet — вот основная тема конкретного романа, одетая во вплоне обычный детективный сюжет о краже культурных реликвий.

При всей своей любви к ван Зайчику не буду спорить — детективные сюжеты у него и правда очень так себе. Но в данном случае, имхо, сюжет как раз не главное, а главное — это социально-политическое, гм, устройство Ордуси. Которое с одной стороны представляет собой тончайшее стебалово над нашими российскими реалиями, а с другой — вполне жизнеспособную утопию. Это вопрос вкусов, конечно, но Ордусь нравится мне как никакая другая фантастическая и фантазийная страна, и она, пожалуй, единственная, в которой действительно хотелось бы жить. Ордусская ментальность и уклад жизни как-то мне очень импонируют. Вполне вероятно, не в последнюю очередь потому, что все это подано с тонким и умным юмором и великолепно написано, так что где не согласишься, там хотя бы улыбнешься. Печально, что на этом серию я, собственно, и дочитала всю(

Если честно, это какой-то капец и ФМГ. Иначе объяснить, зачем кому-то понадобилось печатать 90% содержащейся в сборнике макулатуры, просто невозможно. Когда вы пишете, дорогие современные авторы, такое впечатление, что вы бредите. Отсюда и «рассказы», подписанные никами — я бы своим именем такое тоже постеснялась подписывать.

Начнем с того, что Хармс и Павич уже все свое написали. И подражать им нет никакого особого смысла. Тем более, что подражать толком и не получается, а получается некое жалкое подобие — тут в рассказе торчат уши Хармса («имя-отчество схватил рояль и ударил им другого имя-отчество»), тут — лапы Павича (древнемонгольские/китайские/восточные герои в нелогичном калейдоскопе событий). Причем то, что у Павича и Хармса получается восхитительно, тонко, умно и изящно, в «современном переложении» выглядит просто нелепо. Как детские каракули по сравнению с постимпрессионизмом.

Неприятно поразило обилие мата на квардартый сантиметр текста. Видимо, пора кому-нибудь донести этим переросткам советского режима, что ругаться матом совершенно не круто и не свидетельствует о причастности к богеме, потому что в таком случае эта богема заседает на корточках с семками у каждого второго подъезда.

В общем, на мой взгляд, большая часть из рассказов не достойна не то что потраченной бумаги, а даже потраченного времени автора.

Пройдусь только по тем немногим, которые понравились:

Елена Заритовская, «Химера» и «Стеногрыз» — тоже травища, конечно, но как-то очень тонко и мило написанная, аж за душу берет)

Сам М-Фрай, «Сказки народов мира, рассказанные во сне» — очаровательное дурашество в духе Фрая, в лучших традициях. Кстати, во второе издание это не вошло.

Лена Элтанг «Сказки города Ноли» — одна из лучший серий сказок в сборнике, милая, умная и забавная. Во втором издании этого тоже нет.

Елена Хаецкая «Рассказ о Горьком Гансе» — просто хорошая сказка в классическом духе. На фоне остального просто бальзам на душу.

Линор Горалик «Сказки для неврастеников» — жесткие, умные и печально-смешные истории вполне в духе Горалик. Прожызнь. Люблю ее.

Евгений Шестаков, Сказки про ежиков, пьяных и похмельных — бред сивой кобылы, но жуть как забавно. И написано, между прочим, очень неплохо.

Какой-то роман-обманка.

Если не закапываться вообще, а читать как читается, есть большая вероятность не понять практически ничего. Медлительный, довольно тягостный и скучный текст, на протяжении которого практически ничего не происходит. Пожилой врач возвращается в Португалию после шестнадати лет, проведенных в Бразилии.

Но отчасти дело в неготовности читателей. Кто знает португальского поэта Фернандо Пессоа, который является к нашему герою в виде призрака? Кто знает достаточно хорошо его биографию, чтобы оценить, как ловко Сарамаго продолжил начатую Пессоа игру, ни разу не сбившись с такта?

Пессоа был странный человек, создатель кучи гетеронимов, то есть не псевдонимов, а вполне состоятельных отдельных литературных личностей. Каждому из его аватар выделялось отдельное направление в его творчестве, придумывалась биография, они читали и критиковали друг друга на страницах газет. Они были настолько разные и настолько отличные от самого Пессоа, что не удивительно, что один из них (а может и все, мы просто не знаем) в итоге обрели и самостоятельную жизнь. Сенсационист Алберто Каэйро, певец мира, данного нам в ощущениях, и никаких общих фраз. Футурист Алваро де Кампос. И наш Рикардо Рейс, неоклассик, язычник по греко-римскому образцу.

Впрочем, это не дает ответа на вопрос, почему именно Рикардо Рейс.

Однако заставляет изменить взгляд на скучное недо-существование доктора. Потому что если всмотреться в его совершенно пустую и скучную жизнь, рутинный быт, понимаешь, что она просвечивает насквозь. Декорации качественные, но все же декорации. Однако когда в съемной квартирке или гостиничном номере встречаются уже мертвый Фернандо Пессоа и никогда не существовавший Рикардо Рейс, становятся видны все швы и торчащие нитки. Интересно, можно ли считать «Год смерти» полноценной мениппеей или все же нет? Как бы там ни было по науке, а прием some personages are already dead неизменно производит встряску. Печально, увы, что оригинальное впечатление, на которое рассчитывал, должно быть, Сарамаго, надо только его соотечественникам — ну или специалистам от этой литературы, остальным же приходится копать и читать, и пока они занимаются этими невольными научными исследованиями, эффект стирается.

Идея чудо как хороша, не поспоришь. Но вынуждена признать, что я не то чтобы слишком мало знаю о Пессоа и о Рейсе — а скорее слишком недавно, в мою личную культуру они, как бы сказать, не входят, и поэтому психологически остаются для меня именами на бумаге. Да, был такой поэт. Поэтам это вообще свойственно — быть, в том числе после смерти.

Это был мой первый опыт с Рушди и, признаюсь, я была очень удивлена. Основываясь на неких смутных слухах о его биографии я скорее ожидала, что Рушди окажется чем-то в духе Солженицына с иламским отливом, будет жестким и чрезмерно реалистичным (сожженные женщины, война против неверных, невежество, нищета и море ненависти). Но «Флорентийская чародейка» находится просто на другом полюсе от всего этого. Первый и основной ее слой — на уровне эмоционального восприятия — это красивая восточная сказка. Сказка про любовь, приключения, войны, генеалогические интриги и размышления о тщете всего сущего :smile: Как и положено, в ней присутствуют бродяга-авантюрист, женщины дивной красоты (не все реально существующие), облеченный безграничной властью правитель, дом Медичи, а также янычары и четыре друга детства.

«Чародейка» удивительно красиво написана и на мой вкус, отлично переведена Е.Бросалиной (правда, было несколько мест, где я запиналась о словечки типа «трахаться» и «пристер джон», но я так и не поняла, переводческий это баг или авторская фича). Она воспринимается действительно как сказка, и несмотря на то, что сюжет течет нелинейно, а по классическим восточным канонам истории в истории с их последующим слиянием, — несмотря на все это, текст совершенно не наскучивает. Эту историю можно читать еще долго, от нее как-то не устаешь, несмотря на всю ее медлительность и плавность. Действие то топчется на месте в описании деталей, мелочей, то забегает вперед, то возвращается к предкам героев и делам давно минувших дней. Все вместе оказывает совершенно завораживающее впечатление.

За этим впечатлением не так и просто заметить второй план — собственно исторический, а не литературный. Потому что героями романа в том числе являются Никколо Макиавелли, вполне реальные Медичи, не говоря уж о вполне легендарном Америго Веспуччи. И это совершенно не скрывается, никаких заигрываний с догадливостью читателя в духе Эко. Напротив, у Рушди все подано совершенно в ином свете — так, как было удобно автору. Отсюда читатель невольно оказывается на совершенно другой точке зрения на всех персонажей, очень отличной от стандартно-исторической. И за счет этого они, сколь бы ни были реальными, также воспринимаются как герои почти сказочные. Нет никаких «читательских комплексов» оттого, что понимаешь, что что-то не улавливаешь или недопонимаешь в романе по своей общей необразованности. Вообще говоря, мне сложно судить, насколько исторически реальны все остальные герои книги — мне было просто лень смотреть. Учитывая приведенные автором список литературы — подозреваю, это была огромная работа и реальны практически все. В таком случае остается лишний раз восхититься автором, потому что *невидимый* труд — признак высочайшего мастерства.

В результате от текста получаешь прежде всего эстетическое наслаждение, и потом уже, при желании и некотором усилии со стороны читателя — интеллектуальное. А еще — что и отличает роман от настоящей сказки — невольно проникаешься симпатией и сочувствием к героям, которые, несмотря на всю волшебность и себя, и мира, кажутся вполне живыми.

По мере чтения данного романа и трилогии вообще неоднократно задумывалась, как же несправедлив наш мир. Одним достается все, а другим — ничего. К авторам-фантастам это в том числе применимо. Иные авторы из кожи вон лезут, чтобы придумать мало-мальски интересных героев, расы, технические хреновины и космические идеи. И все равно у них упорно рождаются сплошь эльфы, тролли, бластеры и «война за Землю». А у Олдей все это не то что не является основой сюжета — вообще особой роли все детали в сюжете не играют. И тем не менее оригинальные идеи, персонажи, словечки, изобретения встречаются в таком дьявольском, просто неприличном изобилии, что становится даже как-то жалко, что не раскручивается каждая из многочисленных линий, каждая мысль, каждая деталь.

У Олди отлично прописан не только передний план, но и задний, скажем так. Более того, задний план, второстепенные герои и детали, настолько новые и яркие, что на них невозможно не обращать внимание, из-за чего планы подчас сливаются. С другой стороны, нельзя представить, куда героя «приключит» на следующей странице, и то, что в первой книге было второстепенной линией, выходит на первый план. Вообще это очень изящно сплетенный узор, в котором нити то исчезают, то появляются снова. Только оценить его в масштабе одного тома невозможно, нужно принимать в расчет все три. Тогда как раз достигаешь «точки фокуса».

Картинка получается очень пестрой, но ужасно интересной. Прежде всего тем, что Олдям удалось одновременно создать и интересный мир, с очень необычными расами, деталями, космическими хреновинами и тд. Но более того — еще и написать приключения героя в этом мире очень динамично, забавно и неожиданно. Более того, традиционно, сделать это с большим вкусом и изрядным юмором. Как верно было замечено, приключения с героем случаются, а сам он не предпринимает к тому ни малейших усилий. Просто вся олдевская вселенная регулярно поворачивается именно таким образом, чтобы как только несчастный Борготта выбрался на периферию основной движухи, тут же сбросить его опять в центр.

Кстати, забавно движение текста: постепенно приключения наращивают размах, вы заметили? И если в первом томе у нас вполне личные конфликты и личные неприятности героя, то к концу эпопеи они приобретают вполне вселенский характер. И оказывают влияние на само устройство фантастического мира. Причем это происходит так легко и исподволь, что «эпичности» совершенно не чувствуется, за что авторам большое спасибо. Может, потому что сам герой ну совершенно не-эпичен, а напротив, ну даже слишком живой и более чем реалистичный.

По моим ощущениям, третья часть самая сильная. Но, может, не потому, что она действительно лучше, а просто потому, что она последняя, закрывающая. В ней сплетаются все сюжетные нити, все сестры получают по серьгам, а Борготта наконец-то вылезает из задницы :haha: Правда, непонятно, надолго ли))

Забавный роман, на самом деле, кажется, было ошибкой с моей стороны читать «Ойкумену» как цикл, то есть не подряд, а с небольшим разрывом. Если б она была устроена, скажем, как ВК, частями одной большой книги, было бы куда удобнее воспринимать. А так на самом деле «Куколка» — это средний из трех романов без начала и без конца, начинается примерно там же, где заканчивается предыдущий, и заканчивается так, что концовка совершенно неощутима и там вполне могла бы быть еще одна глава. В силу этого впечатление получилось странное, как и с первым романом: вроде замах большой, но заботливо повешенные охапки ружей так и не стреляют. А хотелось бы.

Потому что мир — беру свои слова по поводу первого романа назад — ужасно интересный. Но, мне кажется, в этом отчасти кроется и проблема его восприятия — слишком уж он проработанный и естественный. Не дается никаких намеков о *истории* этого мира, о том, как теоретически развивался наш с вами техногенный мир, чтобы породить в итоге расу техноложцев и вступить в контакт с другими расами. Все уже дано «как есть», и это убавляет чисто фантастичности и прибавляет фэнтезийности. Потому что на самом деле все эти новые расы воспринимаются скорее в том же ключе, что и традиционные фэнтезийные эльфы и гномы, а технологическиое развитие мира и космические полеты в данном случае ничего особо не значат.

«Куколка» весьма насыщена действием, на мой взляд, даже чересчур. Как-то, имхо, не пристало героям Олди бегать, драться и стрелять, как каким-то, простигосподи, попаданцам. К тому же боевые действия происходят хоть и с общих рамках сюжета, но, кажется, немного не по делу. И на мой вкус не очень вяжутся со всем остальным. Все-таки «Куколка» слабее первого романа, и прежде всего потому, что в ней нет общей идеи, на базе которой строился бы весь сюжет. В «Кукольнике» это была профессия невропаста, изумительная придумка авторов. В «Куколке», конечно, герой тот же, но и эта идея никак особо не раскрывается, и новых настолько общих для всего сюжета не появилась. Хотя ружья висят и аж покачиваются от нетерпения))

В целом — хорошее продолжение очень интересной задумки. Но лучше читать все сразу, а как отдельный роман (без первой части) это читать вообще невозможно.

В этом романе очень много всего, даже больше, чем обычно у Олдей. К традиционному прекрасному языку и стилю прибавляется не только прекрасная проработка мелких деталей, черточек, персонажей, но и совершенно новый космооперный мир, с кучей разных рас, держав, планет, каких-то подозрительных опасных космических флуктуаций и тд. По «Кукольнику» очень чувствуется, что это первый роман трилогии, и в нем сразу сделан «задел» на остальные. Потому что в рамках данного конкретного текста и сюжета такое обилие общих, макрокосмических деталей и информации об устройстве мира, такое обилие всего, что в самом сюжете роли не играет, смотрится, пожалуй, слегка излишним. Не то чтобы оно затрудняло восприятие самого сюжета — скорее просто отвлекает.

В связи с тем, что в начале обрисован цельный фантастический мир, в котором столько всего нового и интересного, дальнейшая линия главного героя смотрится по сравнению с ним немного куцо. Что, впрочем, не отменяет того, что сюжет очень увлекательный, и сама идея отличная. С другой стороны, этим «Кукольник» выгодно отличается от многих других космоопер: в нем шикарные космические декорации служат по сути только «фоном» для развития сюжета, не подменяя сам сюжет. Не будет никаких масшабных галактических войн и набившей оскомину проблемы «контакта». А будут местами забавные, местами довольно жесткие, но более чем неожиданные похождения Лучано Борготты, невропаста, «кукольника». Надо, дейстивительно, быть Олдями, чтобы позволить себе такую невероятную роскошь и расточительство — нарисовать цельный, оригинальный и достаточно внятный космический мир только в качестве фона :smile: Вот это я понимаю проработка мелочей!)

Олди, как всегда, неуловимо забавны — своей игрой слов и названий, которые довольно неожиданно перекликаются с нашими реалиями, как очень тонкая сатира. Антураж космооперы придает особую прелесть тому, что часть второстепенных героев — актеры крепостного театра, а часть — типа древние римляне. Описание всех рас и планет оставляет четкое ощущение, что это слегка переиначенные, но очень-очень узнаваемые на нашей земле типы и народности. В итоге получается на самом деле изящная, но довольно злобная сатира на классические фантастические романы, где авторы напридумывают кучу всяких иноплатенятских рас, мучительно выдумывая, чем же они друг от друга отличаются и как они могут контактировать. Олди этой проблемой особо не заморачиваются. На самом деле, даже несмотря на весь антураж, этот роман прекрасно мог бы быть исполнен и в жанре фэнтези, в рамках одной планеты, потому что космический антураж — действительно только «декорации», а не полноценное место действия, оказывающее влияние на сюжет и героев.

В целом ощущение странное. С одной стороны, было ужасно интересно читать, потому что и фантазия, и язык, как всегда, прекрасны. С другой стороны — осталось легкое чувство «недотянутости» — для полноценной НФ у романа слишком большой замах и слишком незначительный по сравнению с ним центральный сюжет, а для пародии пародийности все же недостает.

Симпатичная фэнтезятина для младшего школьного возраста, хотя не скажу, чтобы сколько-нибудь выдающаяся. Действие происходит в мире, в котором волшеники имеют монополию на власть, а простолюдины, не способные повелевать духами, вынуждены им подчиняться. Ах да, магии как таковой в этом мире тоже нет — во всяком случае, из этой первой части трилогии складывается впечатление, что магия заключается только в умении вызвать духа и удержать его в повиновении. Соответственно, плененные духи делают за волшебников всю работу, и по способностям вызвать и удержать в подчинении духа той или иной силы и определяется могущество самого волшебника.

Весть антураж этого дела вполне традиционен — пентакли, свечи, заклинания. Автор в части «магической техники» не стал придумывать ничего нового и пошел по проторенной дорожке. И черт бы с ним, с антуражем, но беда в том, что само устройство этого мира не то чтобы противоречиво — оно вообще толком не прописано. Никаких обширных декораций (а жаль, ведь это-то самое интересное). Половина романа вообще проходит в комнате главного героя, что делает неплоую возможность поставить по нему пьесу :biggrin: но изрядно вредит художественной части.

Главных героев, собственно, два. Не в меру нахальный и самоуверенный мальчишка, решивший через голову своего наставника вызвать могущественного демона, чтобы отомстить другому «взрослому дяде», который его обидел. И тот самый могущественный демон, наш герой Бартемиус.

Тут, кстати, забавно, как ловно построено противостояние героев. Часть читателей от 14 и младше по идее должна «болеть» за мальчика, который весь из себя молодец, постоянно демонстрирует высокие моральные качества, классическое образование и невероятное упорство, которое честнее назвать упрямством. Зато более взрослые читатели, включая меня, думаю, куда больше симпатизируют демону. Да, несмотря на несколько тысяч лет, мудрости он не приобрел, зато он очень забавен, ехиден и у него, скажем так, правильная жизненная позиция взрослого человека. Вообще на мой лично взгляд, если бы не фигура Бартемиуса, роман был бы совершенно плох и скучен, но демон придает ему изрядный шарм.

Сюжет в итоге довольно интересный, хотя и фантастическое везение героев, и фантастическое тупоумие всех главгадов ну очень неправдопообны. С другой стороны, из этой книги мог бы выйти очень неплохой детский фэнтезийный фильм, в духе «Гарри Поттера». В ней очень много таких моментов, которые именно четко визуализируются. И при этом у Страуда на мой вкус как раз нужная степень безобоснуйности, чтобы это имело успех.

Не верьте тому, кто говорит, что «Общага» — это предтеча прекрасного «Географа». То есть, конечно, оно, может быть, и так, но разница между ними примерно как между Коэльо и Хайдеггером, хотя и то, и другое величают философией. «Географа» можно не любить, это уж на вкус на цвет, но нельзя отрицать, что он очень здорово написан, умно, едко и смешно. Это очень зрелый и очень качественный текст. А вот «Общага» — юношеская поделка, совершенно никчемушная и беспомощная.

Действие происходит, натурально, в общаге, которая представляется просто квинтессенцией всего мерзкого и бессмысленного, что в принципе бывает в общагах. Какое там, что по идее люди собрались здесь, чтобы учиться в каком-то вузе — забудьте. Учиться никто и не думал. Герои поголовно занимаются тем, что пьют как слепые лошади и трахаются все со всеми, тоже как слепые лошади :haha: По пьянке ведут себя уже не как лошади, а просто как сволочи, в общем, кто бывал в таких компаниях и ситуациях, тот поймет. В изложении Иванова выглядит особенно неприятно по той простой причине, что все люди, конечно, не образец нравственности и трезвенности, но обычно кроме пьянок и промискуитета бывает у них в жизни еще хоть что-то. У ивановских героев не бывает ничего, как у бомжей в подвале. Правда, один из героев, самый маленький мальчик, мечтает тайком о «райском острове Тенерифа» (именно так, с «а» на конце), но это как-то даже, кхм... (была я на том Тенерифе, кстати, обычный вулканический остров, ничего не растет и все побережье застроено отелями)

Но хуже того — совершенно внезапно, ни с того ни с сего посреди пьянки или с тяжкого похмелья герои вдруг заводят длинные речи «о душе, о боге». Философия кухонная, изд.2-е, испр. и доп. И серии «ах зачем я на свет появился, ах зачем меня мать родила». Видимо, эти «философские» вставки призваны подтвердить, что герои все же люди, думают и чувствуют, и страдают, ах бедняжки, от несовершенства себя и этого мира. Но в контексте всех остальных событий (см. выше) это выглядит очень нелепо и смешно. Фактически стиль романа описывается известным анекдотом: «Жена, ты Шопенгауэра читала?» — «Нет». — «В койку»:haha:

Местами читала откровенно по диагонали, особенно «пафосные» места. Картины творящегося в общаге разврата и падения нравов не вызывают ужаса, а только легкое отвращение. Философские разговоры раздражают своей пафосностью. Очень слабо.

общий занудный вывод 1: Если разобраться, по итогам опять же прийдем к классическому выводу, что зло порождает зло, равнодушие порождает равнодушие и безответственность порождает безответственность. И если взрослые люди, столкнувшись с таким, еще могут как-то справиться, то дети просто теряются.

общий занудный вывод 2: Знаете, бывают такие ситуации, когда делаешь какое-то большое сложное дело. И внезапно рушится самая главная составляющая, самая важная. И от отчаяния, что это произошло, опускаются руки, и ты уже сам доламываешь все остальное, в лучшем случае пускаешь на самотек и заявляешь, что «не очень-то и хотелось». Потому что в это самое важное было вложено больше всего труда, душевных сил и надежд, так что без него, кажется, остальное уже не имеет смысла и ценности.

В «Маленьком друге» та же история. Практически за рамками действия, жутко и бессмысленно убивают маленького ребенка, старшего из троих детей, всеми любимого и обласканного мальчика. А дальше в тексте, через двенадцать лет, мы видим уже обломки семьи, которая этой трагедии не пережила. По той же безумной логике, что если вот так легко можно разрушить самое дорогое, что было у них как у семьи — значит, семья как таковая не имеет смысла.

Населяющие сюжет персонажи — маленькая девочка, ее старшая сестра, их мать, отсуствующий отец, несколько бабок-сестер — только формально именуются родственниками. На самом деле по глубине участия в жизни друг друга и силе чувств друг к другу они скорее сошли бы за просто знакомых. Одинокие бабушки за столько лет слишком привыкли к своему одиночеству, чтобы разделять его с кем-то, и появление внуков — только приятный десерт в их жизни, но отнюдь не всегда желанный. Мать девочек слегка спятила от горя, махнула рукой на свою жизнь и уже почти никак не влияет на окружающий мир. А дети растут в этой атмосфере всеобщего безразличия, как сорная трава.

То, что мы видим в романе, те характеры и отношения — уже результат многолетнего распада семьи. И главная героиня, 12-летняя девочка, может быть сколь угодно умной и самостоятельной, но при этом ее ужасно жалко. Просто по той причине, что классического «беззаботного детства» как такового у нее не было, не было оберегающего ее семейства, которое объяснило бы ей, что нельзя ходить одной по ночам, грубить взрослым и ввязываться в опасные взрослые игры. Харриет — маленькая взрослая, и ее безбашенность — это, мне кажется, не уверенность всех нормальных детей, что в экстренной ситуации прибегут родители и спасут, а элементарное отсутствие жизненного опыта.

И девочка напару со своим приятелем из вполне благополучной семьи ввязывается в опасную игру: втемяшив себе в голову, что ее брата убил один из однокашников, она начинает выслеживать и преследовать его. А однокашник успел за эти 12 лет вырасти в классического отморозка, вора, наркомана и психопата, посидеть в тюрьме и, разумеется, возненавидеть весь белый свет и детей из «аристократических кварталов» в том числе. К тому же у него есть своя семейка, и по всем как на подбор тюрьма плачет горючими слезами. Для мальчика-приятеля это всего лишь захватывающая рисковая игра, но для девочки — реальная борьба не на жизнь, а на смерть. Классический случай борьбы с воображаемым противником, только здесь этот противник персонифицирован, вооружен и очень опасен.

При таком накале страстей сюжет разворачивается очень медленно и вяло. Тихий провинциальный городок, южный штат, визиты к родственникам, быт, быт, пересуды, ненавистный летний лагерь, скука, скука. Все это описано настолько достоверно и точно, что становится очень хорошо понятно, почему ребенок готов был ринуться в опаснейшую авантюру, лишь бы не умереть от тоски и придать своей никому не нужной жизни некоторый смысл. Очень грустно выходит, и да, как ни банально звучит, вот что получается, когда дети растут без любви и присмотра. (кстати, если не ошибаюсь, в «Милых костях» очень похожая ситуация, в книге пожестче, чем в фильме)

«Пегий пес, бегущий краем моря» — повесть, уже гораздо больше похожая на то, чего я ждала от Айтматова вообще. Замкнутый мирок какого-то северного племени, мальчик, впервые вышедший в море на охоту со взрослыми мужчинами, и, как водится, трагедия. Эпическая история из жизни малого народа, о которой потом будут слагать нерифмованные песни и легенды с большим количеством сложных тропов. Все как водится в эпосе.

Нужно быть большим мастером, чтобы такая история не стала убийственно скучной. Признаюсь, по мере чтения я периодически вспоминала «Старика и море» и все больше опасалась, когда же от тоски засну сидя. Но ничуть не бывало. Потому что при всей эпичности самой истории она написана очень живо и реалистично. Не то чтобы страшно, но пробирает еще как. Несмотря на общее ощущение *правильности* — текст складывается очень гладко, и с героями происходит именно то, что и должно происходить, можно догадаться об исходе уже по первым страницам. Но при всем этом — написано великолепно, плавно, напевно, мягко и очень сильно. Непросто вчитаться, а потом непросто оторваться. У Айтматова удивительный слог, вроде бы простой, но при этом одновременно мягкий и слегка пафосный, слог, каким рассказывают легенды и притчи.

«Тавро Кассандры» очень удивило. Признаюсь, я никогда раньше не читала Айтматова, не в последнюю очередь потому, что была свято уверена: советский классик с таким именем должен неизбежно писать нечто убийственно занудное, например, про подвиги киргизского народа на почве сельского хозяйства и борьбы с пьянством, этакий Шолохов с киргизским отливом. Ждала такую, очень, эмн, малонациональную литературу.

А напоролась на гуманистическую фантастику, по странности идей, мягкости повествования и отсутствию прямых выводов сильно напоминающую иные вещи Стругацких.

В основе романа — идея, которая прекрасно бы пошла какому-нибудь американскому фантастическому боевичку. О том, что под воздействием облучения с космической станции на лбу беременных женщин проступают знаки, то самое «тавро Кассандры». И этими знаками эмбрионы сигнализируют, что они не хотят рождаться в этот ужасный мир, и будь их воля, предпочли бы этого не делать. Та еще завязка, согласитесь? Но того, кто ждет массовых шествий и глобальной картины, постигнет разочарование; нет, шествия даже будут, но скорее на периферии текста, для общего фона. А в центре — история ученого, политика и молодого человека из команды политика, переплетение их судеб вокруг и из-за этого страшного открытия и человека, его сделавшего. По сути, всю историю можно свести к этим четверым, при желании даже к этим двоим — советскому ученому, который, находясь на космической станции, посылает на землю таинственные лучи, и американскому ученому, который (себе на беду) поверил ему и начал ратовать за претворение в жизнь его идей.

Такая задумка по своей глобальности и, прямо скажем, бредовости, грозила бы превратить любую серьезную вещь с ее участием в дурацкий фарс. Но Айтматову, во многом, имхо, именно благодаря *камерности* текста, удалось этого избежать. И отлично показать, как можно написать хороший текст на базе самой безумной идеи — нужно только поделить эту безумную идею на ограниченное количество очень живых людей в мире жесткого реализма. Это, безусловно, большой плюс текста. А минус — в том, что за фигурами героев сама идея как-то потусклела и стала незначительной. Замах был силен, но в итоге все закончилось фактически ничем. Фантастическое в романе, и без дого довольно дохлое, растворилось в социальном и психологическом, так и не успев независимо воплотиться в сюжете. А жаль, было бы интересно.

В итоге, мне кажется — чтобы написать трагическую историю про двух непонятых ученых, необязательно было так широко замахиваться и приплетать сюда космические лучи и традегию человека как биологического вида. Остается острое ощущение несоответствия между недотянутой фантастической частью и всем остальным прекрасным текстом. Впрочем, по мере прочтения не могла оторваться, так было интересно, и не в последнюю очередь — потому что текст не подчиняется ни стандартным законам фантастики, ни стандартным законам социальной прозы.

Давно мне в руки не попадалось таких просто ужасно симпатичных вещей)) Читать «Город» — все равно что сидеть в уютном кресле, завернувшись в мягкий плед, с большой чашкой горячего шоколада в руках, и наблюдать за какими-нибудь резвящимися щенятами. Чистейшая книгофильская радость)

А все почему — потому что действие происходит в стране, где все поголовно жители исповедуют культ Литературы вообще и Книги в частности. Что, разумеется, влияет на всю остальную их жизнь, экономику, политику, систему ценностей. Короче, тем, кто читает даже в очереди в супермаркете и не может выйти из любого книжного с пустыми руками — вам сюда :smile:

Но мало того, что страна — прелести добавляет еще и главгер, начинающий писатель-динозаврик. Судя по описанию и поведению — ужасно плюшевый, так и тянет схватить и потискать)) К динозаврику прилагаются еще куча разнообразных населяющих этот мир забавных волшебных рас со всякими смешными названиями. В книге «говорящих» слов и названий действительно очень много, и переведена она великолепно. Более того, текст дополняется собственными авторскими иллюстрациями — поэтому очень рекомендую читать именно с бумажного издания, в электронке изрядная часть прелести теряется. К тому же у нашего динозаврика такая умильная морда, что просто умри все живое :biggrin:

Сюжет, в общем, вполне сказочный. Динозаврик приходит в тот самый Город Мечтающих Книг (книги мечтают, разумеется, о том, чтобы их прочитали) — и тут же напарывается на разнообразные приключения, в апофигее приводящие к путешествию по катакомбам Города. Все приключения, само собой, с очень четким букинистическим отливом)) Но при этом ничуть не скучные, а весьма необычные и интересные) Вообще я бы сказала, что это отличная *детская* книжка, которую взрослым *тоже можно* читать. Но, думаю, будь мне лет на пятнадцать меньше, она бы привела меня еще в больший восторг — а так я, признаться, не столько прониклась захватывающими приключениями, сколько безостановочно каваилась от общей книгофильской атмосферы, игры слов, в общем — текста. В формате: ой, динозаврик, кофе, книги, няняня! :lol: Истории про муми-троллей сейчас вызывают у меня примерно те же ощущения)

В общем, это прекрасная сказка. Рекомендую всем, кому хочется почитать что-то интересное и необычное, при этом не особо напрягая голову и сердце. Очень *милый* текст, по-другому не скажешь)) Хочется иметь книгу в доме, чтобы читать потом своим детям) Как бы там ни было, а даже при обилии культурологических ссылок и скрытого цитирования мировой классики — все равно роман рассчитан именно на то детское, что есть в читателях)

В моей жизни периодически — раз в год примерно — появляются такие книжки, которые производят впечатление «протащило по камням, перевернуло и шмякнуло» :smile: «Дом» как раз из таких. Тащило так, что неделю я ни о чем другом не то что говорить — думать не могла, настолько «занырнула» в эту описанную реальность, что собственная реальность стала казаться мне какими-то декорациями, раздражающе несоответствующими тому, что происходит внутри.

Роман потрясающе затягивающий, в него погружаешься, как в подземную пещеру, сначала очень неудобно, потом — страшно, а потом глаза привыкают к темноте, голова — к чувству толщи земли, и в итоге вживаешься в эту реальность, а то, что было раньше, всякое небо над головой и просторы, как-то забываешь. Петросян написала именно такой роман, очень *другой*, гораздо более фантастический в своем роде, чем большинство фантастики. Потому что в нем действительно создается совершенно иная реальность, очень отличная от нашей, и в то же время очень обширная и гармоничная. По мере чтения происходит кардинальная смена угла зрения, общего взгляда на мир. Во всяком случае, происходит с теми, кто вчитывается, а не абстрагируется, потому что абстрагироваться от таких вещей нет смысла — в этом вся их суть и прелесть, что ты сам немного меняешься под них в процессе чтения. Чем дальше читаешь, тем глубже погружаешься, роман под 1000 страниц, так что успеваешь занырнуть настолько глубоко, что еще долго будешь всплывать, иначе рискуешь кессонной болезнью — слишком резким окажется расхождением между миром тем и миром твоим реальным.

Где-то на сотой странице я думала, что по итогам буду громко возмущаться, почему меня не предупредили. Да, я не читаю аннотации и чужие отзывы. Поэтому не знала заранее, а когда узнала, было поздно, что тот самый Дом — это интернат для детей-инвалидов. Другое дело, что учитывая общую волшебность и мистичность романа, со временем это перестает пугать и вообще иметь значение. Это ни разу не Гальего. Скорее — «Республика ШКИД» с сюрреалистическим отливом. Впрочем, если бы я знала заранее, я бы не стала читать и очень много бы потеряла. Даже страшно подумать, что это была бы целая потерянная иная реальность.

Кажется, я не в состоянии ничего внятно объяснить про эту книжку. Попробуем с начала. Есть некий Дом-интернат, где живут дети школьного возраста. Читают и цитируют античных классиков, говорят удивительно едкие и мудрые вещи, разрисовывают стены, дают друг другу клички и не называют имен, образуют «стаи» и назначают вожаков. А еще — ходят на «обратную сторону» Дома, где поля и маленький пыльный городок, из которого при удаче можно попасть в совершенно уже сказочный Лес. Кто-то ходит сознательно, кто-то проникает случайно, кому-то вообще нет туда доступа. Но веянья с «изнанки» незаметно пронизывают весь Дом и всех его обитателей, не важно, осознают они это или нет. Их замкнутый мирок и так совершенно другой, но в отличие от нашего, у них этих миров целых два.

Мне кажется, все-таки центральная или одна из центральных — тема или проблема свободы. Той, которая от слова «все относительно». Относительно ценностей и мира физически полноценных людей, воспитанных в нормальных семьях, дети-инвалиды в детском доме — это несвобода в квадрате. Во-1, ограниченные собствеными физическими невозможностями. Во-2, ограниченные социально, материально и психологически (не буду углубляться, тут и так можно вывести всякие проблемы и отсутствие возможностей для самореализации, образования, работы, создания ячейки общества и тд).

А Петросян делает совершенно уникальную вещь. Она *практически*, на опыте доказывает, что несвобода — понятие относительное. Потому что несвобода есть ограничение нашего развития. Но стоит только определить, что развитие у нас должно идти по другому пути, что нужно не то, а это — и несвободы уже нет. Потому что нет предела тому варианту и способу развития, который мы выбрали и обозначили главным и важным. Который только и представляет ценность в нашем обществе, нашем кругу, нашем *мире*.

Петросян создала полностью свой мир. Закрытый от влияния извне и от проникновения в него ценностей их «наружности», «наружных» представлений о свободе. А поскольку в этом внунтреннем мире ничто не нарушает гармонию, там прекрасно формируется своя система ценностей и своя этика. Границы мира искусственны, но это единственное искусственное, что в нем есть, все остальное — очень логично и естественно. И дети в свое мире на самом деле свободны, точно так же как здоровые люди из «наружности» свободны в своем. Вот это просто дивно.

И еще — вечный постулат: чудо возможно ровно постольку, поскольку ты в него веришь. И остальные. Для неверующего оно обернется только непонятным казусом, для верующего это — такая же сторона реальности, как и все остальное, подчиняющаяся своим законам, которые можно знать или хотя бы угадывать. Что такое «другая сторона» Дома — вопрос в такой же степени неразрешимый, как и тот, что такое «Блистающий мир» Грина. Даже странно, что их никто не сравнивают. Блистающий мир мелькает и исчезает, изнанка Дома не проявляется в нашей реальности, а что там чувствуют и вспоминают больные дети — кто их разберет. Может, Друд просто эксцентричный чудак, а Слепой — ребенок, за отсутствием основного чувства слишком сильно утративший соприкосновение с реальностью и ушедший в мир своих фантазий. А может, это действительно другие реальности, просто нам недоступные.

С другой стороны, сама *реальная* реальность Дома, в котором — уже обладает достаточной степенью инаковости, чтобы ее можно было считать иной и волшебной. Мысль чудовищная, но в этой реальности хочется оказаться хотя бы ненадолго. В некоторой степени это обусловлено волшебностью замкнутого на первый взгляд пространства Дома, которое на второй взгляд оказывается безграничным. Но еще и потрясающе живыми и интересными героями, очень разными и очень яркими. Невероятно привлекательными. Я по доброй традиции, впрочем, все время болела за Слепого. Остальные не хуже, но это исключительно вопрос персональных предпочтений))

От концовки просто пробирает ужасом. Вообще мне кажется нет ничего страшнее подобной безысходности одновременно физического и морального плана — вот почему за все времена люди не изобрели лучшего наказания, чем тюрьмы.

Интересная и страшная тема — где же проходят границы цивилизованности и нормальности? И почему человек такая тварь, что может привыкнуть ко всему, даже к тому, что первоначально казалось ему чудовищным и совершенно нестерпимым. Абэ прекрасно удалась реконструкция того, как происходит это изменение — его даже сломом не назовешь, потому что дело не в какой-то травме или одном событии, а просто в проходящем времени. Прошло всего лишь немного времени — и человек уже перестает дергаться, выискивает в существующем положении какие-то подозрительные положительные стороны и вообще rolling stone has no moth. Так можно привыкнуть и к жизни в песчаной яме, большая часть которой происходит в отгребании песка от своего жилища, постели с песком, еде с песком, отсутствии всего привычного и необходимого — на практике оказывается, что для физического выживания все это не нужно.

Психологическое выживание — другой вопрос. Яма с песком, это, конечно, крайний и очень жесткий образ, но легко экстраполировать его и на все остальное. Провинциальный город, из которого мечтали уехать и не уехали. Работу, которую мечтали найти и не стали искать. Пару музыкальных инструментов, которые мечтали освоить, но в конце концов прекрасно обошлись и без них. Действительно, без всего этого вполне можно жить. «Зеленые замыслы, встаньте как пламень, вечная память, мечта и надежда, ты вышла на паперть? вечная память!»

Разумеется, это было предопределено и понятно, что все завершится именно так. Попав в круговорот рутины, привычки, усталости, психологической и какой угодно зависимости от других, из него уже сложно вырваться. Но тем лучше, что есть этот роман, потому что без метафор иногда трудно оценить, насколько глубока яма с песком, в которой ты сидишь.

Подводя итог: оттого, что Иванов не стал писателем-фантастом, мы не только ничего не потеряли, а даже кое-что приобрели. Потому что его фантастика по сравнению с реалистичным «Географом» — «жалкое, душераздирающее зрелище».

В целом остается впечатление какой-то сумбурности текстов. Будто автор хотел засунуть сразу очень много, не оглядываясь при этом на такие мелочи как связность сюжета, психология, обоснуй, детали и тд. И хорошо в фантастических текстах как раз то, что потом еще лучше стало в реалистичных — едкий злобный юмор, прекрасный отточенный слог, очень живые и натуральные диалоги (со стороны это кажется даже странноватым, а задумываешься — ведь люди и правда именно так и разговаривают). Все остальное, что, собственно, должно быть в фантастике — мягко скажем, так себе.

«Земля-сортировочная» — пожалуй, самое лучшее из сборника. Потому что это злобный трешевый стеб, а ехидные злобствования Иванову удаются лучше всего. Знаете такой довольно распространенный в космической фантастике сюжет, когда какое-нибудь отдаленное захолустье неожиданно становится ареной Последней Великой Космической Битвы. И вот некий местный юноша с горящим взором своими решительным патриотическими/ героическими/ коммунистическими действиями решает исход битвы в пользу «наших»:super: А теперь представьте глубоко совковую реальность дальнего села Сортировка, пьющих мужиков, местных свиней, станционную столовку, проходящие без остановки поезда. Из этой реальности можно сделать всегда две вещи: либо очень трагично (гибель села, безысходность и тд), либо очень смешно (что Иванов и делает). Пришельцы вселяются в людей и ведут таким образом между собой войну. До последнего не очень понятно, то ли это правда пришельцы, то ли у героев просто белая горячка от плохо очищенного самогона. Особую прелесть прибавляют местные имена и названия, я лично больше всего каталась от сельских улиц имени Мартина Лютера Кинга и Ингмара Бергмана:haha: В целом это дурашливо и забавно.

«Победитель Хвостика» странная история. Я в процессе долго пыталась понять, что же о ней думать, и сейчас, дочитав, вспоминаю именно эту историю. Но при этом не могу искренне сказать, что она чем-то конкретным очень хороша. В ней сочетается некий мистический сюр (ведьмовские ритуалы, духи леса, одичавший троллейбус) и суровый быт затерянной в лесах биостанции. Быт скучноват, хоть и описан весьма забавно, со «злобными недоумками» (читай — все остальные ученые кроме героя), мелочными спорами за «кто взял мою кружку» и сочинением друг про друга обличительных стихов. И эти два мира или аспекта — бытовой и сюрно-магический — как-то не очень стыкуются, слишком они разные по стилистике, по эмоциональной окраске. В итоге то волшебное, что есть в «магическом» и то забавное, что есть в «бытовом», дают на стыке чистый сюр. И этот сюр качеством вышел, имхо, хуже, чем были магический или бытовой мир в отдельности, так что не стоило, пожалуй, сочетать несочетаемое.

«Охота на «Большую Медведицу» — трагифарс про злобных жестоких детишек и несчастных безобидных космических пиратов, этими детишками угнетаемых. Детям нельзя давать оружие, не для их безопасности, а для безопасности всех окружающих, это еще режим Пола Пота подтвердил. Ибо энтузиазма хватает, а мозг еще не вырос, и не выходит из таких юных ленинцев ничего хорошего. Забавно и печально, но все равно не то чтобы посредственно, а как-то... совсем не ново и не интересно.

«Корабли и галактика» действительно наводят на мысль, что автор писал их в третьем классе на уроках. И в очередной раз подтверждают, что для фантастического романа *недостаточно* придумать много новых слов, новых животных, рас и эпох и костяк десятка космических легенд, а также написать Много Слов С Большой Буквы, Как Будто Это Прибавляет Им Смысла.

Нет, в воображении Иванову, конечно, не откажешь. Более того, лучше бы оно у него работало послабее, ей-богу. А то на выходе получили чистый дистиллят от фантастики, состоящий почти исключительно из фантастических идей, легенд, тварей, и начисто лишенный всего остального, чему полагается быть в литературном произведении (логичного сюжета, прописанных деталей, психологии персонажей, лирических отступлений и тд.) Сюжет развивается по принципу «герой внезапно осознал Великую Тайну Вселенной, открытую в Какую-То Эпоху Очередной Древней Цивилизацией и полетел к Очередной Планете чтобы изменить Судьбы Галактики» :leb: Не знаю как вам, а мне смешно. По формальным признакам вроде фантастика-фантастика, но на самом деле фантастическая составляющая настолько доведена до абсурда, что я до сих пор сомневаюсь, не тонкий ли это стеб. Потому что в отсутствие обычных, скажем так, литературных составляющих, все эти фантастические детали начисто лишены смысла, и на 50 странице уже все равно, та Великая Тайна или какая-то другая, тем более что отличаются они только названиями.

Не скажу чтобы я была большим фанатом литературных мистификаций — но здесь это скорее не мистификация, а размышление на вольную тему, теоретизирование в романно-эпистолярной форме. Проще говоря — якобы письмо Аврелию Августину от его бывшей любовницы, своего рода ответ на его «Исповедь». Тому самому Августину, автору «О граде божьем», Августину, «доктору благодати». По сути — письмо обиженной женщины, которую покинули не просто ради другой — ради «благочестивой жизни», спасения души и святости.

Сама идея подобного толка обладает для меня огромной, слегка болезненной привлекательностью. Вообще тема регилии и личности в религии, роста или падения, реакции других на это всегда была мне невероятно интересна, потому что с моей точки зрения религия сама по себе есть некий переход за грань, прыжок в опасную бездну. Я очень долго гонялась по России за этой книгой, в итоге нашла ее во Львове в украинском переводе :lol: и замечательный armitura за несколько вечеров перевел мне ее «с листа»))

А теперь представьте, какой огромный труд — написать такое письмо сейчас, написать его так, как написала бы его женщина в начале 5 века нашей эры. Мне кажется, Гордеру это удалось великолепно. Мистификация вовсе не мистификация, а скорее стилизация, робкая попытка исторической реконструкции. Он так дивно попал в «августиновский» слог, в его длинноты и периоды. Нашел такие аргументы против христианства, какие мог бы привести только любящий и принимающий человек, не столько упреки, сколько выражение сожаления. Вообще совершенно прекрасно сделано все, что касается проблемы соотношения римской образованности, мелких остатков язычества (не в сознательной религиозности, а скорее в отношении к жизни в целом) и все сильнее и жестче звучащего христианства. Может быть, мне показалось, но какие-то контраргументы Флории я могла читать раньше у Цельса в «Правдивом слове». Впорчем, эти аргументы до сих пор логичны.

И еще это великолепно сделано с психологической точки зрения. Такой *женский* взгляд, женский в хорошем смысле этого слова, просто как свойство. Взгляд любящей умной женщины. Примеряя на себя — я бы подписалась под каждым словом. При этом в тексте нет ничего такого, чего обычно боятся в христианстве — безумия, фатального для личности увлечения как упадка и зависимости, но если очень логичные упреки, очень точные указания на противоречия. «Vita brevis» не тянет на критику христианства просто потому, что она показывает столкновение двух совершенно разных миров, которые оперируют разными ценностями и, если угодно, разными логиками. И ценности и логика Флории Эмилии мне гораздо ближе, чем высокие построения самого Августина. Письмо очень проникновенное и очень живое, и соверешенно незаметно, плавно и исподволь очень глубоко задевает за живое.

Странная историческая мистификация с невероятно сложным персонажем внезапно оказалась психологически куда сильнее многих современных романов о любви. Это восхитительно.

Есть книги объективно плохие и объективно хорошие. А есть такие, которые, будучи какими угодно, плохими или хорошими, попадают неожиданно по нашим больным местам, точкам воздействия, или, если угодно, точкам развития. Кому чужда идея образования как способа изменения или даже перелома личности — тот вряд ли оценит этот роман, наверное. Я лично просто не могла оторваться. А казалось бы, все так просто. Но тема школы, обучения, узнавания нового и изменения путем получения нового знания — именно то, что прежде всего привлекает меня *во всех* книгах, где это хоть как-то затрагивается, от гарепортера и «Школы в Кармартене» до монастырской школы в «Нарциссе и Гольдмунде».

Фанатичная любовь к учебе и узнаванию нового начисто отрубает возможность расценивать любые проблемы и сложости в данной области с трагической или пессимистической стороны. Потому что это невероятно здорово! Потому что это как наркотик, чем больше погружаешься, тем сильнее хочется нырнуть еще глубже. И любые попытки дрыгаться, даже если вдруг их предпринять, ни к чему хорошему не приведут. Быстро поймешь, что вся «видимая реальность» на самом деле совершенно не так интересна и захватывающа, как то, чем ты занимаешься, что бы это ни было, от истории древней Руси до молекулярной биологии. Кто знает, тот поймет :smile:

Дяченкам как раз удалось нажать именно на эту точку и удерживать ее практически все время. Помнится, читая «Войну и мир», я активно скучала над миром и очень оживлялась на войне — потому что это было действительно интересно. Во всех остальных книгах о школе, обучении и тд. одним из самых интересных моментов является именно обучение как процесс, изменение человека именно в процессе постижения нового, а не школьные романы, шалости и приключения. А из всех читанных мной вещей на эту тему больше, чем в «Vita nostra», этого только у Коростелевой.

Но при этом предметы и способ обучения в «Vita nostra» совершенно фантастические, мир как гипертекст, люди как слова. Не скажу, что это лучшая из идей, и, увы, нельзя сказать, чтобы сама эта идея была глубоко прописана, зато прекрасно описано все, что происходит с учениками вокруг и из-за нее. Скажем так, внутреннее изменение, которое происходит с людьми в процессе эффективного обучения, здесь сделано внешним, очень четко и ярко подсвеченно. Пожалуй, даже пересвечено, потому что успехи и падения сильнее и фатальнее.

Странно, что герои не вызывают, скажем так, самостоятельной симпатии. Мне они симпатичны и интересны только как некие функции текста, механизмы, с помощью которых подается и развивается главная идея. Думаю, это прекрасно сочетается с общей атмосферой романа. Он не то чтобы жесткий, но милым и добрым его не назовешь определенно. При всех зашкаливающе странных вещах, которые случаются с детьми или которые *делают* с детьми преподаватели — он очень достоверен психологически, как-то очень правилен и естественен. И это вызывает особый восторг, как любое соединение нашего скучного быта с чем-то невероятным, странным, волшебным.

Только если обычно восхитительный волшебный мир противопоставляется волшебному миру, который отрывает школа, здесь все не так. Учат иначе и не тому, это невероятно, странно, но никак не волшебно. Просто совсем другое. Но «другое» такого уровня, что вполне можно и стоит бросить все и вся и уйти в это с головой, замкнуться на одном. Качественные перемены только так и происходят. Не вижу излома личности. Вижу скачкообразное развитие, и кто проходил, как это бывает, тот знает, что все потраченные усилия, все слезы, нервы, труд и усталость по итогам того стоят. Кажется, я все равно не сумела толком объяснить, что меня так зацепило в этой книге, но это вообще сложно поддается определению, это такая проекция персонального опыта, который, как верно замечено в тексте, ни с кем особо не разделишь :smile:

Честно скажу, если бы не некоторое присутствие на Фантлабе, об этой книге я бы отродясь не услышала и уж тем более не стала бы ее читать. Я вообще с большим подозрением отношусь к современным русскоязычным фантастам, кроме нескольких проверенных. Но тем не менее, случилось, и это была невероятно приятная неожиданность.

Не в последнюю очередь — в силу моей огромной любви к стимпанку во всех его проявлениях. Мир «Пересмешника» — отличный пример стимпанка в фантастике, восхитительно прописанный мир «другого пути», единства и борьбы магии и технологий. Собственно, мир — основное замечательное, что есть в романе. При всем огромном уважении к JRRT, эти эльфы, гномы, тролли, вампиры и оборотни уже *достали*, ведь правда?) Так вот: у Пехова при невероятном многообразии сущностей нет ничего похожего. Есть технологически развитый город, в котором представители различных разумных рас более ли менее уживаются друг с другом в flexible, но таки симбиозе. Рас таких удивительных, неожиданных и разнообразных, что поначалу в голове возникает некоторая путанница. Вообще все устройство мира-города настолько резко отличается от того, что мы привыкли видеть в фантастике, что голова идет кругом. Но это проходит. И начинаешь думать: вот это фантазия! :appl: Вот это да! Такой мир, такой совершенно другой мир — фантастические миры ведь интересны прежде всего своей инаковостью, а тут все настолько новое и интересное, что дух захватывает, и начинаешь невольно злиться на героев, что их глазами и ушами так мало видно и слышно. Ужасно хочется покопаться поглубже.

В целом, всем, кто в фантастике ценит именно детально прописанные, интересные фантастические миры — вам сюда. Пехов — отличный пример того, как можно сделать нешаблонно и вместе с тем интересно и на вид вполне достоверно.

Сюжет на фоне прекрасного мира смотрится несколько вяло, особенно поначалу. Герой. Таинственная девушка. Довольно банально, увы, хотя все равно на каждом шагу интересно. Сюжет миру проигрывает, не могу не признать, но у такого мира попробуй еще выиграй. Зато можно наслаждаться самим процессом, а не его течением Впрочем, по мере продвижения сюжет таки слегка разворачивается, и ближе к концу становится действительно захватывающим. Не в последнюю очередь потому, что наконец плавно вписывается в сами тайны этого прекрасного мира.

В итоге получилась книжка, которую можно читать, как рассматривают картину со множеством мелких деталей — получая удовольствия скорее от мелочей, чем от трагического выражения на лице героя или эпичности замысла. В своем жанре оно совершенно прекрасно, захватывающе и написано отличным языком. Неожиданная радость, что есть таки пророки в отечестве, и даже стимпанк — о чудо! — встречается :smile:

Довольно странная книжка, одновременно квинтессенция всего, что есть лучшего и худшего в М-Фрае. С моей точки зрения, разумеется.

Если смотреть формально, то Энциклопедия описывает, скажем так, жизненный путь, а точнее его отрезок некого человека, в определенный момент самоназвавшегося Максом Фраем да таким и оставшимся. От побега из своего захолустного городка в Москву до различных хаотических передвижений из Москвы по разным волшебным местам — все выше и выше :smile: При этом она действительно сделана в формате энциклопедии мифов, то есть разбита на главки, в честь разных мифических существ и героев. Существа и герои к содержанию главок, откровенно говоря, притянуты за уши. Но идея хороша, хотя после Павича уже ничто не ново под луной, конечно, во всяком случае, применительно к различным формам романа.

Почему лучшего. Потому, почему вообще хорош М-Фрай вообще и в принципе — он утверждает скромную среднестатистическую и неконкретную веру в чудо. В частности, в чудесные места, знакомства, совпадения и тд. Все люди, даже самые взрослые, надеятся, что с ними возьмет и случится когда-нибудь что-нибудь волшебное, пусть даже совсем маленькое волшебство. Например, встреча в переполненном трамвае со своей большой любовью, неожиданная удача в делах, открытие волшебного и «только своего» уголка в городском лесопарке. Причем эта надежда всегда очень неконкретно, и люди по большому счету не ждут и не хотят никаких событий и приключений. А М-Фрай это и дает. Легкий переход из состояния полнейшей обыденности (нарочито подчеркнутый описанием всяких жутких бытовых мелочей) к состоянию «чуда сейчас». Хитро давит на какие-то болевые точки человека, сохранившиеся у него с детства, по идее ненужные, как аппендикс, но тем не менее чувствительные. В этом умении сочетать тягу к волшебству с общей необременительностью и случайностью этого волшебства и заключена его привлекательность, по-моему.

Почему худшего. Потому что на два тома растянуто то, что вполне можно было уместить в гораздо меньший объем. И в отличие от Ехо, здесь нет ни то что сюжета, а вообще ничего нет. Герой бестолково мечется, плодит сущности в обоих смыслах этого слова. Сам по себе каждый отрывок прекрасен, но в таком количестве это слегка надоедает. Я бы поняла, если бы герой на протяжении сюжета проделывал какую-то работу, над собой, например, чтобы прийти к тому, к чему приходит. Но в том-то и дело, что по уникальному рецепту М-Фрая герой ничего не делает, это разные вещи с ним случаются, как с Алисой. Так вот, таких вещей не слишком много и периодически они повторяются, мелькают отсылки к Ехо и всяким другим вещам, где-то уже читанные образы и идеи. Увы, я все-таки считаю, что для такого объема внятный сюжет обязателен, иначе слишком устаешь от текста. А еще — вполне можно было бы обойтись без мата, в печатном варианте жутко коробит.

По ощущениям — не такая легкая и радостная вещь, как Ехо, достаточно довольно черных моментов. Что, кстати, не мешает «надежде на чудо», а наоборот только обостряет ее.

Довольно долго я думала, что это не Лукьяненко, а какая-то подделка. Нет, я еще могу понять, что сюжет дурацкий и неинтересный, а окружающий мир прописан очень минималистично. Я еще могу понять, что герой в конце не спасает мир (хоть это и возмутительно). Но полное отсутствие описаний готовки и приема пищи — вот что нонсенс. У Лукьяненко! :nunu2:Я убедилась, что читаю настоящего Лукьяненко, не подделку, только когда в кадре появилась красивая молодая девица — и только затем, чтобы отдаться герою. Вот он, фирменный штрих, по которому так легко узнать яркий литературный стиль автора. :pray:

Вообще роман наводит на очень смешные мысли. Так и вижу надпись на задней стороне обложки: «Объем цитирования больше, чем у Умберто Эко!» Правда, больше не по качеству, а по количеству. Проще говоря, «Конкуренты» скляпаны из понадерганных из множества разных других источников цитат и заимствований. Из своего там разве что реклама коньяка. А так — от классиков фантастической литературы вроде Карда («Игра Эндера») и Птерри («Только ты сможешь спасти человечество») до трешовских ужастиков про злобных инопланетян.

Содержание и качество текста вполне описывается определением «Франкенштейн» :bigeyes2: Оттуда ухо, отсюда брюхо, сами по себе, может, части и идеи и ничего, но сшиты так грубо и настолько друг с другом не сочетаются, что впечатление остается ужасающее. Притом, что обычно я люблю читать Лукьяненко — отлично расслабляет мозг и при этом не дает скучать. Но тут на 350 страниц текста я насчитала примерно полторы интересных. Увы, даже посмеяться над «величием замысла» (как у автора обычно бывает) не получится как раз потому, что замысел отсутствует как жанр. И если в остальных средних романах есть некая великая идея, скажем, спасения всего мира, то здесь ее нет вообще и не было никогда. Текст на заданную тему, который автор просто «свернул», как только набрал необходимый объем. Написан скучно и плоско, и вот можно не покривив душой сказать, что «ни одной свежей мысли», хотя часть процитированных вещей мне очень нра, но это уж никак не заслуга Лукьяненко. Даже хуже, чем обычно, в общем.

Совершенно очаровательная вещь, очень изящное сочетание формы и содержания. «Песни» устроены как восточные сказки: герой, бродячий музыкант, ходит по городам и весям, встречается с разными людьми, которые рассказывают ему разные истории.

Вот тут надо отдать должное мастерству авторов. Обычно в подобных текстах «внешняя» история довольно занудна и проста, но в «Петере» внешние события, происходящие с самим Петером, ничуть не скучнее внутренних историй. И те, и другие великолепно и прописаны. Вообще у Олди настолько живые миры и герои — при всех кажущихся несообразностях деталей — что невольно очень проникаешься всеми его маленькими мирами и создается полнейшее чувство присутствия, будто ты стоишь там же, в уголочке, и все сам видишь.

Язык — это как всегда полнейшее восхищение, и Олди стоило бы читать даже ради него одного. Изумительное смешение реального и выдуманного, скрытое цитирование и откровенные издевки. У меня складывается впечатление, что по объему цитирования Олди ничем не уступают какому-нибудь Умберто Эко, только Эко за счет этого стал литературой для избранной интеллигенции, а Олди можно прекрасно читать, не комплексуя)) Их цитирование — оно почти всегда носит такой слегка дурашливый оттенок, что невольно фыркаешь и думаешь: вот ведь авторы жгут, а! :super:

Но это — все внешнее, а самое главное, конечно, внутренние истории. Восторг вызывают не только сами рассказы, но и их безумное разнообразие. Такое чувство, что Олди задались целью не то чтобы не повторяться, а написать в рамках заданного мира максимально непохожие друг на друга по антуражу, содержанию и даже стилистике вещи. Отчасти этому способствует то, что Петер скитается много где, и часть историй имеет ярко выраженный географический колорит, но не все так просто, конечно.

При этом у авторов совершенно удивительный подход к рассказам. Все их так или иначе можно назвать «рассказами с моралью», но мораль эта странная, немного вывернутая и в итоге напрочь лишенная морализаторства. Получается ужасно интересно, хоть местами и довольно жестоко. Знаете, как в сказках — не авторских, а народных. Суть которых в том, «как рассказчик докатился до жизни такой». Такой — это то жизни святого отшельника, то убогого калеки, то богача, с минуты на минуту ждущего смерть. Истории очень захватывающие и непохожие. Почти все — изрядно травяные, с причудливым переплетением смешного и ужасного. Пожалуй, лучший аналог — «Вий» Гоголя: c одной стороны, густой, плотный, изумительно красивый текст; с другой — жутко забавно ведь, а с третьей — все-таки страшно. Собственно, одна из Олдевских историй как раз и написана в развитие темы Вия ;)

При этом все истории — очень неожиданные. Даже рассказчика, и того сразу не признаешь среди окружающих Петера людей. А уж угадать, что будет за очередным сюжетным поворотом и в конце — гиблое дело. Это свойство текста всегда вызывает у меня особенное восхищение))

В общем, огромный респект Олди. Потому что это действительно чудо — с одной стороны, написать такую легкую и приятную книгу с таким прекрасным языком, а с другой — написать ее так, что она действительно интересна и захватывает, и ужасает, и смешит одновременно. Пожалуй, я бы с удовольствием прочитала еще десяток историй из этой же серии))

Дневники — это отчасти действительно дневниковые записи, отчасти — поток сознания, а отдельные эпизоды вполне могли бы сойти за совершенно самостоятельные рассказы. Про ту часть, которая поток сознания, трудно сказать что-то, она совершенно неясна, и поскольку отображает скорее минутное настроение или физическое состояние, сейчас нам уже непонятна. Дневниковая часть же очень наглядно показывает, что Кафка а)писатель, б)болен. Собственно, это две основные темы. На самом деле, лишний раз подтверждающие, что перед нами — реальный, скажем так, нефальсифицированный дневник, который пишется человеком для самого себя. Что больше всего волнует людей, пытающихся писать? — разумеется, как у них это получается. Или не получается. Приставать к окружающим с этими жалобами и рассуждениями немного стыдно и неловко, но в дневнике-то можно и постенать, и посчитать страницы. Жалобы на здоровье — та же история, притом, что это только в идеале творческие люди якобы не обращают на свои болезни никакого внимания и продолжают работать вопреки, это не столько вопреки, сколько вместе. И если кто ведет личный, для себя, дневник — тоже будет писать о здоровье в момент его ухудшения, более того, будет писать только о нем, забыв обо всем остальном важном, что происходит в жизни, это очень естественно. Дневники как дневники, в общем, от человека, не слишком озабоченного тем, чтобы прилежно вести дневник, скорее просто привыкшего к письму как к процессу.

«Письмо отцу» — это как сеанс психоанализа. Пятьдесят страниц обвинений от ребенка. За то, что отец был слишком груб, за то, что не выполнял сам им же установленные правила поведения в доме, за мелочные придирки, за издевательский тон, за неодобрительно-презрительное отношение всегда и ко всему. Бывают такие родители, знаете, которые готовы вылить на любого постороннего человека — друга или девушку — ведро грязи только потому, что их ребенок посмел проявить к ним симпатию и интерес. Точно также готовы отрицать (вполь до идиотизма) ценность любого занятия только потому, что их ребенок выбрал это занятие для себя. Которые не могут просто сказать что-то или просто ответить, а обязательно делают это с издевкой и свысока, демонстрируя, что альфа-самец здесь — это они, а не ты. Сложно описать такое отношение общими словами, но Кафка приводит настолько точные примеры, настолько знаковые эпизоды, что, дейстивительно, узнаешь. И это вовсе не мелочные детские обиды, как любят говорить, а действительно очень серьезно, потому что на базе всего этого и формируется личность, и некоторые моменты из детства можно только осознать (что Кафка и делает), а исправить уже невозможно никак. Повезло тому, кто ни разу не сталкивался с таким проявлением домашней тирании. Но кто сталкивался — я действительно рекомендую это прочитать, не как художественное произведение, а как практическое пособие по семейной психологии. Ценное еще и своим финалом.

После пятидесяти страниц обвинений Кафка, дискутируя сам с собой, пытается встать и на позицию отца. И говорит сам себе: «Ты нежизнеспособен; но чтобы жить удобно, без забот и упреков самому себе, ты доказываешь, что я отнял у тебя всю твою жизнеспособность и упрятал в карман». Прекрасно сказано, на мой взгляд, и такая точка зрения, пожалуй, единственный выход из проблемы такого рода. Пытайся доказать, что ты все-таки жизнеспособен и борись, потому что никакой родитель никогда не признает за собой вины в твоей неудавшейся жизни только потому, что он когда-то демонстративно не одобрил твоей пассии.

А еще — неприменительно к отцу — там есть прекрасный и очень точный момент по поводу создания семьи: «Жениться, создать семью, прининять всех родившихся детей, повести их через этот неустойчивый мир и даже еще немного, это, по моему мнению, предел, которого может достичь человек. То, что, казалось бы, многим это удается легко, не может служить опровержением, ибо, во-первых, на самом деле это удается немногим, во-вторых, эти немногие по большей части не «добиваются», это всего лишь «случается» с ними». Стоит оглянуться, как понимаешь, что так и есть))

«Письма к Милене» читать довольно неловко и временами стыдно. С одной стороны, как я понимаю, опубликовать их было решение самой Милены — переводчицы и замужней любовницы Кафки. А с другой, слишком сильно ощущение, что ты подглядываешь в нечто крайне личное, где тебе совершенно не место. Притом, что даже будучи именно письмами, а не романом в эпистолярном жанре, они очень литературны, очень художественны, это нельзя отрицать, но от этого они тоже становятся еще более личными. С другой стороны, эти письма раскрывают личность Кафки как ничто другое, пожалуй.

И тут становится очень жалко их всех, и самого Кафку, и Милену, и всех остальных его девушек. Слишком он — не то чтобы не от мира сего, но слишком болезненный, нервный, суетливый, неуверенный, погруженный в себя. Чтобы находиться рядом с таким человеком, нужно быть совершенно железной женщиной. Если бы письма были романом о любви, героя осудили бы за то, что он по сути любит не столько Милену, сколько свою любовь к ней, и это на самом деле «я не люблю тебя. я просто использую тебя, чтобы быть несчастным». И при всем при том, что в письмах очень много восторга, сильных положительных чувств, это чувства, характеризующие именно несчастную любовь, которая с одной стороны налаждается фактом своего существования, а с другой понимает, что это существование бессмысленно.

А еще в Письмах есть один момент, совершенно гениальное прозрение: «Написанные поцелуи не доходят по адресу — призраки выпивают их по дороге. Благодаря этой обильной пище они и размножаются в таком неслыханном количестве. Человечество почувствовало это и уже пытается это пресекать, с этим как-то бороться; чтобы по возможности исключить всякую призрачность меж людьми и достигнуть естественности общения, этого покоя души, была придумана железная дорога, автомобили, аэропланы, но уже никто не помогает, эти открытия делались уже в момент крушения. Противник же был гораздо сильнее и увереннее, вслед за почтой он изобрел телеграф, телефон, радио. Призракам голодная смерть не грозит, но мы-то — мы-то погибнем под грудой писем и телеграмм». Все так, никакие самолеты не спасут нас от интернета))

«Размышления об истинном пути» — это собственно афоризмы. Причем какие, кафкианские, очень странные, с тяжелым, я бы сказала, оттенком не столько безумия, сколько инаковости. В этих афоризмах очень мало житейской мудрости, применимой ко всем, но очень много самого Кафки, его ощущений и опыта. В них есть злость, и этим они напоминают афоризмы Ницше, но помимо этого в них очень много беспомощность и страха, и это — очень Кафка. Такие афоризмы трудно цитировать, они в той же мере литературное произведение, что и его романы, причем не по отдельности, а в совокупности. Вот здесь, например, я слышу Ницше: «Кто любит своего ближнего, совершает не большую и не меньшую несправедливость, чем тот, кто любит в мире самого себя». А в заключение — прекрасный абзац, который в изложении Превера вполне мог бы стать знаменитым стихотворением о творчестве: «Тебе не надо выходить из дому. Оставайся за своим столом и слушай. Даже не слушай, только жди. Даже не жди, просто молчи и будь в одиночестве. Вселенная сама начнет напрашиваться на разоблачение, она не может иначе, она будет упоенно корчиться перед тобой».

«Он» — это очень станный текст о ком-то не совсем ясном, видимо, об авторе, отождествленном со всеми остальными, с любым случайным человеком. Такое чувство, что этот текст — набор персональных откровений, применимых только к автору/герою. Слишком личных, из личного опыта и переживаний, чтобы сторонний читатель смог понять их или распространить на себя. Я чувствую глубину, но это глубина личного безумия Кафки, а не моего, например.

Нужно быть готовым к тому, что это очень медлительный текст. Он разворачивается плавно и довольно занудно, и на протяжении трех четвертей там не происходит практически ничего. Ничего, кроме жизни.

Возьмем парные планеты, каждая из которых является луной для другой — Уррас и Анаррес. На богатом, плодородном, густонаселенном Уррасе — несколько государств, в господствующем из них — капитализм в классическом виде, роскошь и нищета, рыночная экономика, все, к чему мы уже привыкли. А на засушливом, малопригодном для жизни Анарресе — общество победившего коммунизма, все общее, никаких денег и торговли, добровольно-принудительный труд и вознаграждение и порицание, которые выражены только во мнении окружающих. Двусмысленная утопия, как очень точно охарактеризовала это сама Урсула, для каждого общества собственный срой является идеальным, чужой — образчиком краха и безумия.

Наш герой рождается на Анарресе. Как ни странно, этим сказано практически все. Надо отдать должное мастерству (или идеализму) Ле Гуин: при описании анарресского общества и уклада чувство страха и противоречия рождается гораздо реже, чем по идее должно бы у людей, переживших одну маленькую попытку построить коммунизм. Это сомнительный комплимент, наверное, но Урсула и правда очень добрая. Она никого не осуждает, и ее социальная проповедь — скорее личный пример, чем нечто внятно сформулированное и равно применимое для всех.

Так, несмотря на весь идеализм и всю любовь к родине, герой, физик Шевек, так и не находит там ни покоя, ни признания, и отправляется искать нечто на враждебном Уррасе. И находит. Это, пожалуй, самый прекрасный момент, то, ради чего вообще писалась и вообще стоит читать эту книгу. Потому что он находит не ту вещь, которую искал формально, а ту, которая на самом деле была нужна всему этому миру. Не просто придумывает гениальную формулу, но еще и отдает ее в нужные руки. И вот с этого момента у читателя наступает своего рода прозрение, маленький локальный катарсис. Действительно, «Обездоленного» не нужно читать первым в Хайнском цикле, а лучше, пожалуй, в числе последних. Только в том случае, если читатель будет заранее знать о том, что было дальше, он сможет оценить сделанный в этом романе прорыв. Огромный прорыв, от одной мысли от которой захватывает дух.

И вот тут останавливаешься и задумываешься, «из какого сора растут стихи». В книге — очень много о Шевеке, его семье, его родине, политике, социологии. Очень мало «всеобщего», очень много личного. Почти до самого конца нет этого восхитительного ощущение любимого легуиновского символа, протянутой через темноту руки. И по мере чтения задумываешься, зачем вообще нужна эта довольно скучная жизнь в малопонятном (точнее, понятном, но внутренне не одобряемом) обществе, думаешь о том, насколько далеко это все от привычных Хайнских романов о действии, о сближении людей, о преодолении, о внутреннем изменении. Нет, Шевек вряд ли меняется, как не меняется и его мир, даже его любовь все та же. Нужно очень сильно отодвинуться, чтобы совместить этот настолько не-хайнский роман с тем, что описанные в нем события значат в хайнской истории. И, пожалуй, из всех описанных Ле Гуин хайнских историй сближения и преодоления ксенофобии эта — самая сильная, потому что в ней сближаются не герой с героем, а герой с читателем.

Все началось с того, что я нежно и давно люблю рассказ Олдей «Восьмой круг подземки», в котором метро изображено этаким страшным квестом на выживание, который нужно пройти герою, чтобы в конце получить приз. И вообще идея метро как объекта повышенной опасности, в котором проходит некий глобальный квест, кажется мне очень привлекательной. Вот вы в детстве любили лазить по стройкам и заброшенным зданиям, ходить в пещеры и играть в прятки? Тогда вы должны понять, о чем я :) А метро, особенно такое большое и старое, как московское — это же квинтессенция всего этого, идеальное место для игр для нашего индустриального поколения.

Так что идея с остатками человечества, которые скрываются в московском метро после очередной мировой катастрофы очень и очень заманчива. В этом метро куча всякого интересного, и союзы отдельных станций, и безголовые мутанты, и потайные ходы, и свои недо-религии, и «коричневое жидкое зло» ( :haha: простигосподи!), и книги с сакральными письменами, и таинственная угроза невнятных монстров с поверхности — все как надо, короче. В общем, нельзя отказать Глуховскому в том, что сама идея просто отлична. Он создал прекрасный антураж для компьютерной стрелялки или игры в Дозор. Я бы с такое сыграла))

А вот дальше, как говорится, кончили за здравие, потому что антуража для романа все-таки недостаточно. А все остальное, что в нем есть, гораздо хуже качеством.

Признаться, первые двести страниц я была уверена, что это стеб чистой воды. В качестве стеба он был бы вполне ничего. Потому что там есть и «мутанты с филевской линии» (эй, москвичи, кто у нас живет на Филевской? :bigeyes2: ), и «татуировка в виде изуродованной радиацией птицы с двумя головами» , и коммунисты-сталинисты, и коммунисты-троцкисты с портретом Че Гевары, и фашистский лозунг «метро для русских», и скульптурная голова какого-то коммунистического деятеля, про которую начитанный главный герой решил, что это, должно быть, голова Иоанна Крестителя :leb:

Более того, там есть пафос. Нет, не так. ПАФОС. Вслушайтесь, в книге пару раз *всерьез* повторяется буквально следующее: «Бойся истин, сокрытых в древних фолиантах, где слова тиснены золотом и бумага аспидно-черная не тлеет» (знаки препинания проставлены мной) :roof: В итоге, правда, непонятно, зачем, потому что по сюжету это никак не срабатывает, но какие слова, ибо ваистену!)

Вообще эти пафосные фразы местами просто не в бровь, а в глаз. Вот так бываешь приезжаешь из Питера зимой или поздней осенью в 6 утра на площадь трех вокзалов, несмотря на раннее время, все уже запружено народом с баулами, грязными детьми, цыганками, вонючими бомжами. Сначала стоишь полчаса в толпе у входа в метро, пока оно не откроется, потом еще полчаса — в самом метро в жуткой давке у касс, между злобных теток с баулами и невыспанной гопоты. Смотришь на их лица и понимаешь, что действительно, «власть тьмы — самая распространенная форма правления в Московском метрополитене».

К сожалению, примерно на середине этот жуткий глум сошел на нет и начался стандартный такой сюжет-стрелялка. Собралась банда «настоящих мужиков» с калашами и пошли «на задание». В принципе, до последней главы сюжет довольно интересный, но сколь-нибудь оригинальным его никак не назовешь. Про обоснуй я вообще молчу, этого мелкого зверя злобно растоптали еще на этапе создания антуража метро-мира, но все же... Печально, что финал так прост для такой хорошей задумки, раз — и отделался, но с таким финалом сюжет получается совершенно провальным.

Примерно с середины книги описанный выше глум начинает уже надоедать, особенно с тех пор, как перестает быть смешным. Мне тут сказали, что на самом деле он это все всерьез, но я отказываюсь верить. Как бы там ни было, книга не то чтобы затянута — она растянута. Бесконечные занудные пассажи, где героя на протяжении двух страниц мучает страх перед неизвестностью или другой герой выдает кухонные рассуждения о боге и предназначении. Я, в общем, не сильно пострадала, потому что читала это по диагонали, пропуская целые абзацы графомании, которые все равно ни уму, ни сердцу. Но, имхо, книге было бы значительно лучше, если бы автор был чуть меньше графоманом и чуть больше думал об сюжете и обоснуе.

Если хорошо разбежаться и прыгнуть, то сначала какое-то время все-таки почти летишь, и только потом падаешь. Весь 4 том — то самое состояние полета, медленно, но неуклонно переходящего в падение. Разбег был взят лордом Тайвином, но кроме него поднять эту ношу, как выяснилось, не под силу больше никому в стране. Пожалуй, единственный герой, способный посоперничать с ним в умении плести интриги и сети — Петир Бейлиш, но у того ум, скажем так, не государственного масштаба, да и ресурсы не те под рукой. А теперь без Тайвина его детки и прочие проходимцы занимаются разбазариванием его достижений.

«Пир стервятников» — это, на самом деле, громко сказано. Стервятники только кружатся и иногда отщипывают по кусочку, но слетаются сворой уже только под конец. Большая же часть тома проходит относительно спокойно. Большие войны и сражения отгремели, теперь через за локальными стычками, добиванием последних, договорами, аннексиями и контрибуциями. В семи королевствах стало не то чтобы тише и спокойнее, но как-то менее шумно. И если предыдущие тома еще воевали за какие-то идеи, за наследство, за присягу — теперь в основном каждый норовит отхапать себе небольшой кусок и по быстрому слинять.

В тон общему настроению книги сменился и состав репортеров: теперь остались почти сплошь герои второго плана, которые сами даже и не фигуры, а пешки, марионетки, и по сути ничего не решают. Более объекты, чем субъекты действия. К моей радости, нет Дени, и к моему разочарованию, нет Тириона. Я дорого дала бы, чтобы репортером был Петир Бейлиш, но увы, его тоже очень мало. Зато изрядно о героях, которых судьба неожиданно забросила черт-те куда, и пока не совсем ясно, как они оттуда вернутья домой и вернуться ли. Еще есть Дорн, но без Оберина он мало интересен, и пока не совсем ясно, какую роль он сыграет. Откровенно говоря, большинство сюжетных линий интересно только потому, что, как всегда, отлично написано, но для развития самого сюжета не дает ничего. Река повествования растекается на кучу мелких мутноватых ручьев, и не совсем понятно, как соберется обратно.

Самая интересная и событийная линия — pov Серсеи, которая по-прежнему пытается усидеть на троне, держась за него руками, ногами и зубами. Рыба гниет с головы, а королевство, натурально, — с Королевской Гавани. Читать про Серсею даже забавно, пожалуй, ни в одной другой линии так сильно не видно авторского отношения. Даже из описания того, как королева принимает ванну, читатель понимает, что героиня — тупая шлюха :lol: С одной стороны, это достоинство Мартина в принципе — так сказать, речевые характеристики героев; в каждом отрывке очень сильно виден взгляд на мир, ум и характер конкретного персонажа. Но Серсея у меня в 4 томе как-то расходится с мнением, которое сложилось о ней раньше... Как бы там ни было, пока все остальные пытаются немного исправить и сгладить то, что они и другие наворотили в предыдущих томах, Серсея отчаянно дергается, пытаясь загрести как можно больше власти. И, по закону жанра, поскольку ей больше всех надо, ей больше всех и достается, бедняжке. Что ж, кого бог решает наказать, того лишает разума, а по линии Серсеи в этой книге очень заметна ее непроходимая тупость)) Я лично надеюсь, что у Маргери ума побольше; она могла бы оказаться отличной темной лошадкой, которая выиграет в итоге этот забег, удивив всех.

Книжка густо-зеленого цвета. Проще говоря, ну очень травяная)) Причем трава эта растет не просто так, а в два слоя.

Первый — это собственно «декорации» сюжета, прорисовка самого мира, в котором происходит действие. Постапокалипсис, но не то чтобы прямо «все плохо», времени уже вроде прошло достаточно, люди продолжают жить, как жили. То есть не так же, конечно, а значительно хуже, но продолжают. В этом недо-мире (большая и лучшая часть населения которого уже сбежала от невнятной, но опасной пыли на другие планеты) есть даже своя культура в виде ТВ-шоу, и есть даже своя религия в виде Мерсера.

Притом совершенно удивительное дело: мир ну очень нелогичный, и по мере чтения мозг постоянно вопиет о том, что это безумие какое-то, и так не просто не бывает, не должно быть. Да, даже делая все скидки на то, что это фантастика. Бывает фантастика, в которой все фантастические допущения легко принимаешь как данность, включаешь в картину мира и спокойно существуешь с ней дальше. Но с Диком такое не выходит; временами вообще складывается впечатление, что он тонко издевается над читателем, создавая все более безумные декорации. Причем, казалось бы, каждый странный момент в книге вполне объясняется, и овца объясняется, и Мерсер, и тд. — но все равно эти объяснения как-то очень сильно не устраивают :spy:

А может, издевается Дик даже не над читателем, а над камрадами-фантастами, над Азимовым немного, например. Взять какой-то классический прием типа противостояния «люди-андроиды» и довести до абсурда, слегка за ту грань, где просто фантастика переходит в откровенные глюки. И получаем основу для сюжета этого романа :smile: Вот здесь прорастает второй уровень травы. Герой охотится за беглыми андроидами, они — немного охотятся на него, а помимо этого, у героя есть жена и электроовца. Внешне еще сойдет за сюжет «приличного» фантастического романа, но стоит копнуть глубже — ууу :haha: В определенный момент, где-то посередине романа, создается впечатление, что ситуация внезапно переворачивается с ног на голову, то есть охотник становится жертвой. Причем происходит это так неожиданно, что мозг читателя резко клинит в районе левого полушария и больше уже не отпускает. Тем более, что Дик тоже наращивает обороты, и временами я опасливо возвращалась на полстраницы выше — а ну как что-то пропустила. Впрочем, оказывалось, что это не так важно, потому что подготовиться к тому, что будет на полстраницы ниже, все равно невозможно)

Причем — как ни странно — трава, она там совсем не смешная. Забавная местами, но в целом — не смешная, и оставляет какое-то странное впечатление по итогам, заставляет нервничать или создает предчувствие. Знаете, бывают такие нестрашные кошмары, то есть когда ты понимаешь, что сон с именно таким сюжетом мог бы быть и кошмарным, но тебе почему-то не страшно, хоть он и беспокоит, и надолго остается в памяти именно за счет своего безумия. Вот так пишет Дик, и я мало удивлюсь, если на самом деле ему все это просто приснилось как-то, а потом он взял и записал, не редактируя))

Перуц писал в начале прошлого века, когда жанр сюрреализма еще только зарождался. Во всяком случае, с моей современной точки зрения это едва-едва, и то с очень большой натяжкой, тянет на сюр. Потому что не всякий болезненный или предсмертный бред есть сюр, и варианты «Картер проснулся в своей комнате весь в поту» — если честно, довольно слабый обоснуй :)

Роман начинается с какой-то совершенно дурацкой истории о герое, укравшем книгу и пойманном полицией in flagranti. Пытаясь убежать, он поднимается на верхний этаж дома и прыгает в окно. И вот тут, собственно, начинается само действие, сам сюр. Потому что появившийся на сцене герой ведет себя как-то очень странно и бестолково, без видимой причины — и так две трети романа. Сссорится со всеми, с кем только можно, совершает страшно глупые и импульсивные поступки. Причем по обращению к нему других людей видно, что еще вчера и вообще в прошлом герой, видимо, был вполне адекватен, так что сегодняшние слабости и глупости ему в основном даже склонны прощать.

Весь роман — это события одного дня. Хотя «события» — сильно сказано, точнее, череда дурацких случайностей и происшествий, какая-то идиотская фантасмагория. По ходу действия все сильнее поражаешься тому, как остальные люди вообще могут выносить общество главного героя, этого придурка и неудачника с болезненно раздутым самомнением. Он как-то очень бестолково тратит этот день, мечась по городу, портя отношения со всеми и пытаясь избавиться от своей проблемы.

Финал (последние полторы страницы) в некоторой степени объясняет причины столь странного его поведения, хотя в моих глазах отвратительного героя нисколько не оправдываетт. Собственно, только за счет этих полутора страниц книга и может именоваться сюром. Что, впрочем, не делает ее ни умной, ни увлекательной. Исполнение в жанре «анекдота» как его понимали в 19 веке — «дурацкая история ни о чем». Не рекомендую категорически.

Текст понесся, как под гору, с невероятной скоростью. Вторая книга, «Битва королей» — широкая полноводная река с сильным течением, которая сметает все на своем пути, но по которой все-таки можно плыть по-течению (что Ланнистеры и делали), хоть и совершенно бесполезно плыть против (что еще не поняли Старки). А вот третья — уже горная речка, на вид не такая уж глубокая (все решающие битвы вроде бы сыграны), но полная опасных стремнин, подводных камней и водовородов, в которой потонули многие их тех, кто успешно переплыл предыдущую.

Сюжет захватывает настолько, что от большей части эпизодов невозможно оторваться, пока они не закончатся. Надо отдать должное Мартину, он не делает cliffhanger'ов, уж если эпизод у него заканчивается, то заканчивается на самой высокой ноте из всех возможных. В третьей книге это стало проявляться еще яснее: весь эпизод идет нарастание, а последнюю страницу или даже пару строк — катарсис, причем иногда такой, что только ахаешь. Эпизод с поедником Оберина и Григора Клигана я, грешным делом, перечитывала раза три, пытаясь понять, ну как же так получилось.

Что мне еще ужасно нравится у Мартина — своего рода черный юмор, такие шуточки над читательскими надеждами и над стандартными литературными приемами вообще. К примеру, в какой-то решающий момент герой может либо проиграть, либо выиграть (причем чаще всего на кону его жизнь или его и кого-то еще) — так вот, у Мартина судьба всегда против, нет никаких волшебных спасений и торжества справедливости. И никакой справедливостью вообще не пахнет, хотя и очень жизненно, что сказать.

Вообще, пожалуй, все герои-репортеры вызывают огромное уважение одним своим общим качеством: они не опускают лапы ни смотря не на что. Даже если у них убили всю семью, а их самих предали и искалечили — они поднимаются из грязи и идут дальше отвоевывать себе место под солнцем. Думаю, именно за счет этого им и досталась честь быть героями — учитывая, что остальная «массовка», как следует из сюжета, такую крепость духа проявляет далеко не всегда. Причем надо отдать должное Мартину, героизм его героев — не какое-то приписанное им автором качество, которому они, бедные, вынуждены следовать. Просто он так подводит сюжет, что ничего другого им и не остается — либо быть героем «через не могу», терпеть, сражаться и тд. — либо умереть. И если посмотреть с этой стороны, сложно даже выбрать, кто из них более героичен на самом деле, потому что достается всем и еще как. Я бы, пожалуй, поставила на Тириона, который единственный при всех ударах судьбы умудряется еще и быть *деятельно* добрым, во всяком случае, пытается.

Как бы там ни было, удары оказываются такой силы, что герои под ними и ломаются, и гнутся. В этом мне тоже видится остроумная издевка автора: среди персонажей первого плана нет ни одного, который хоть немного бы приближался к стандартному герою фэнтезийного романа. Не в смысле рыцарю на белом коне, а в смысле к тому, кто так или иначе выходит победителем из всех схваток и вообще оттягивает на себя внимание аудитории. Пожалуй, таким героем мог бы быть совершенно прекрасный принц Оберин, но увы, увы((

Если в предыдущей книге была одна большая общая война, в которой все же было более ли менее понятно, кто с кем и за что воюет, то здесь войны вроде бы и нет, а былые победители погибают пачками, и отнюдь не от старости. «Буря мечей» — это чехарда трупов, начиная от самых последних людей вроде шлюхи Тириона и заканчивая теми, кто правит (или пытается править) этой страной. При этом каждая смерть вполне оправдана — и в рамках данного сюжета, и вообще. Мартин очень точно подметил, мне кажется, схему, по которой развиваются многие гражданские войны и революции. Поняв, что «уже можно», воюющие кланы раскалываются, между членами одной группировки начинаются противоречие, постепенно первые уничтожаются, их место заступают вторые, которым уже нет дело до внешних врагов, потом третьи, которым есть дело только до своей наживы — и так далее. Первый этап большой войны пройдет, в «Буре мечей» развивается второй, как по Гоббсу — война всех против всех. Пока еще Старки контролируют Север, а Ланнистеры столицу, но и то, и другое ненадолго, и по сути, хрупкое равновесие держится на конкретных людях, лидерах. Стоит им исчезнуть — начнется полный хаос, который, видимо, и ждет в 4 книге. Валор моргулис, как говорится.

Что-то мне не везет в последнее время на книги любимых авторов — эта не понравилась тоже, причем совершенно. Я в возмущении, и это — Дафна? Дафна, которую я всегда любила за закрученные интриги, ответы, открывающиеся в самом конце и выставляющие все события и всех персонажей совсем в ином свете, чем видел читатель на протяжении всего текста? Дафна с ее тонкой психологией и такой же тонкой жестокостью?

Роман просто скучен, если честно, и этим чем-то даже напоминает Голсуорси. Ко всему прочему, я слабо разбираюсь в истории Великобритании, так что не могла достоверно оценить, насколько сюжет — плод фантазии автора, а насколько имеет под собой реальную историческую основу (в смысле, насколько его теоретически можно было бы подвести под реальность). По порядку: действие происходит в послевоенные годы (после второй мировой, в смысле), в маленьком городке в Корнуэлле. Живет себе престарелая актриса с внучкой и выводком приемных детей. Никого не трогают. Медленная, размеренная жизнь, скучная просто убийственно.

Так все и течет, пока всем жителям страны не объявляют, что Англия заключила непонятно какой союз с Америкой (и несколькими другими англоязычными странами заодно, но не суть). И по этому поводу к ним в городок прибывает толпа американских морских пехотинцев (само название ужасно раздражает, потому что герои в обычном разговоре называют их не иначе, как «морские пехотинцы». я понимаю, что это буквальный перевод, но navy-то сказать не трудно, а вот это не вышептать. я бы говорила «военные», пожалуй). Занимают пустующий пляж, вводят кое-какие ограничения и запреты — непонятно, зачем и почему. Местных жителей это, разумеется, бесит, они, как и все жители далеких провинций, терпеть не могут чужаков, да те и приносят им одни неприятности. И начинается не война даже — так, тихий саботаж по мелочи. Военные отвечают на каждый шаг ужесточением «мер безопасности», введением пропусков, отключением связи и тд. Так и идет, ход черных, ход белых. Причем создается впечатление, что правительство самой Англии о своем населении совершенно забыло, и территория целиком отдана на откуп американским солдатам. Каждый раз все участники заходят чуть дальше, и вот уже пошли первые жертвы, и непонятно, что будет дальше.

Но вместе с тем, нет того очаровательно-страшного нагнетания, непонимания, которого можно ожидать. Увы, это не «Ребекка». Поведение обеих сторон вполне понятно, и я лично даже в большей степени готова оправдывать военных — в конце концов, они всего лишь выполняют приказ. Герои же все поголовно вызывают полнейшее отторжение, и я никак не могу понять, ну почему они ведут себя как идиоты и нарываются на неприятности раз за разом. Нет, в национальное самосознание я не верю совершенно, скорее это тупость в сочетании с наглостью. А возможно, это как раз нормальная реакция, а я просто русский человек, запуганный нашей историей и жизнью. Что, впрочем, не отменяет факта, что главная героиня — мерзкая склочная старуха, растит она не детей, а малолетних преступников, а у ее внучки не хватает духу, чтобы сделать хоть что-нибудь, поэтому она плывет по течению.

По мере чтения я ждала, что все закончится каким-то глобальным провалом или, наоборот, глобальным катарсисом, но предчувствовала, что этого не произойдет, и закончим так же за упокой, как и начали. Возможно, дело в том, что герои мне не симпатичны и не интересны — поэтому я не могу проникнуться их горестями. Как бы там ни было, закончилось просто... ничем. Странно, и на Дафну очень непохоже — финал не дает ощущения, что что-то пережито, что-то изменилось. Я помню свой шок в финале «Полета сокола» — но этот роман совсем не такого уровня, увы.

Тема двойничества в мировой литературе — крайне плодотворная для всяких дурацких размышлений на тему, особенно студенческих работ на псевдонаучные конференции. Я вот тоже нутром инстинктивно чую, что она обла и огромна, только в голову не приходит ничего кроме «Отчаяния». Ну да ладно.

Scapegoat, в лучших традициях Дафны, — это роман на тему обманку. Одинокий человек встречает своего двойника — совершенно случайно, путешествуя во время отпуска по чужой стране. Дальше — все как в лучших традициях: тот поит его, затаскивает в какое-то подозрительное место, а наутро исчезает с его вещами и документами. Практически с самого начала читатель понимает, что этим все и закончится, двойник в лучших традициях окажется просто дешевкой и мошенником, использующим случайное сходство в столь приземленных целях.

Разумеется, Дафна отыгрывается)) Наш талантливый мистер Рипли, таинственно исчезнувший — не столь уж и плох.

Полет продолжается максимум один день, до тех пор, пока... не буду спойлерить))

Я говорила про тему-обманку. Двойничество — это лишь предлог, завязка для сюжета, такая же основа, как стены замка. Суть в том, насколько хрупкая вещь человеческое счастье, как оно балансирует. Вы бы предпочли жить с родным человеком, которого знаете всю жизнь и который не слишком вас ценит, или с совершенно посторонним, который относится к вам с уважением и вниманием? Я, право, не знаю. И далеко не так уверена в том настроении, в котором пребывает герой, покидая замок.

Это удивительно тонкий ход, едва заметное колебание — практически эффект бабочки. Даже сложно сформулировать, разве что обойтись общей фразой, что всю нашу жизнь по сути определяют такие мелочи. Смысл и цель конкретно этого романа Дафны напоминают мне волшебный и теплый «Дом без хозяина». Как ни смешно, но по внешним сюжетным признакам — тоже. Хотя основной смысл, конечно, совершенно в другом. Только послушайте: «Но Генрих думал совсем о другом — он думал о надежде, озарившей на миг лицо его матери. Это длилось одно лишь мгновение, но он знал теперь, что одно мгновение может все изменить».

А может ли неделя жизни с чужим человеком изменить всю жизнь семьи? Герой в этом уверен. Я — нет. Но вдруг))

А еще — просто поразительно, сколько красоты может скрывать в себе обыденность. Без всяких воспарений, без героических поступков и великих любовей — более пронзительной красоты, чем красота такого рода, Белля и Достоевского, я не видела никогда. Для Дафны, кстати, оно в целом нехарактерно, она больше — любитель мистики и не любитель таких деталей. Роман более «приземленный», «бытовой», чем та же Ребекка и тем более чем Полет сокола.