сабж

Совершенно волшебная лапландская мистика — очень необычно и очень интересно. Еще один молодой финский автор с потрясающим дебютным романом, какие сразу становятся классикой.

Девушка приезжает в глухую лапландскую деревню, как потом выясняется, к себе на родину. У нее есть странная задача — поймать в определенном пруду на местном болоте щуку, причем к определенному сроку. Звучит странновато, но с этого все только начинается.

Мне очень нравится этот прием в литературе, когда повседневная жизнь показывается с какой-то необычной стороны, которая, как выясняется, у нее всегда была, просто никто из "большого" мира толком не обращал внимание. В далекой лапландской деревне живут вполне обычные люди, у них есть обычный сельмаг, и они все друг друга знают всю жизнь, а ближайший поселок — это уже невесть какая цивилизация для них. В деревне нет ничего особенного, вокруг болота, комариные угодья, народ рыбачит и промышляет огородами. Таких деревень и в России множество, как и комаров. Только вот рядом с людьми, в лесах и болотах, живут еще другие существа, не всегда видимые, но всем деревенским известные. Не то чтобы опасные — просто надо обращаться с ними правильно, и все будет хорошо, например, не выходить на улицу в Ночь Духов, не привечать в деревне воблинов (не перестаю смеяться над этим словом) и не пытаться застрелить водяного. Все деревенские это знают, и если раньше люди воевали с "местными" (а точнее — отвоевывали у них пространство), то теперь установилось относительное равновесие, "местных" опасных все меньше, или они уходят все глубже в лес — но тем не менее, их достаточно, чтобы девушка, желающая неприятностей, на них нарвалась. Как и полицейская, которую по долгу службы занесло в Лапландию из большого города, совершенно не готовую к тому, с чем она встретится.

Таинственный мир местных обитателей и не менее странный мир жителей деревни (из которых каждого первого подозреваешь в том, что с ним не так все просто) открывается очень постепенно, и не сразу понятно, это нормальная странность или, гм, не нормальная. Но история построена настолько завораживающе, что очень легко включиться в ее ритм: деревенская жизнь слегка нарушается приездом сначала девушки-рыбачки, а потом полицейской, но не слишком, хотя в итоге в мероприятие по поимке щуки оказывается втянуто куда больше людей и не-людей, чем предполагалось изначально. С одной стороны, таинственный "изнаночный" мир открывается постепенно, некоторое время еще подозреваешь, что это — сказки старожилов, то, чего больше нет. С другой стороны, так же постепенно раскрывается причина этой странной и упорной рыбалки, это не что-то нормальное или общепринятое даже для этого странного мира, но все же необходимость соблюсти ритуал неизбежно вытекает из его законов.

Карила нарисовал совершенно манящий мир, который очень легко себе представить всем, кто был если не в Финляндии, то в Карелии: в этих диких лесах и болотах с отдаленными хуторами и малолюдными деревнями действительно есть что-то такое, что очень легко поверить во всех возможных мистических обитателей и необходимость следовать определенным правилам, если хочешь не потерять там себя.

сабж

Было очень весело)) Это совершенно ни на что не похожий роман, сочетающий в себе и обустройство быта в условиях тайги, и гангстерскую историю, и историю о "начале прекрасной дружбы". И при этом — совершенно невероятный упорос в каждом слове, отлично переведенный на русский язык.

Пересказывать сюжет — только портить, но вкратце: жизнь сложилась таким удивительным образом, что в финской глубинке сошлись спивающийся военный средних лет, которому все надоело и который сам всем надоел, и мошенник, который приехал сюда "залечь на дно", поскольку удачно отправил своих подельников в тюрьму, а сам скрылся со всей добычей. И они внезапно нашли друг друга (в хорошем смысле слова, без всякой пошлятины) — просто оказалось, что наилучшим для обоих решением в этот момент времени стало провести зиму в таежном бараке, вдали от людей. Дальше волею случая к ним прибилась еще старушка-саамка и лисенок, но это уже украшения, а не обязательные части истории, как и заезжие проститутки.

Самое потрясающее, что есть у Паасилинны — это умение видеть и написать комическое так, что выходит очень естественно, будто автор просто заметил то, что и так существовало в мире, как-то очень просто, коротко, но невероятно изящно. Из русских писателей таким умением обладает Юрий Коваль, и в целом, мне кажется, по стилистике они очень похожи. Другая ассоциация с юмором Паасилинны — Макдона, "Залечь на дно в Брюгге", прежде всего. Но Макдона все-таки куда серьезнее, и у него шутка оборачивается настоящей драмой, а у Паасилинны все легче, и сразу понятно, что никто тут по-настоящему не умирает, по крайней мере, не главные герои. Но зато — тот же волшебный комизм мелких бытовых вещей, отношений между непритершимися друг к другу людьми, которых столкнула судьба, и забавных совпадений. А еще — бесконечный комизм обустройства быта в новых условиях, не то чтобы "Трое в лодке", но нечто схожее: как военный и мошенник обустраивают свою лесную избушку, как везут туда ванную (я сразу живо вспоминаю свой бесконечный ремонт на даче), ставят ловушки на лисиц (в которые попадается кто угодно, кроме лисиц), заказывают проституток и вообще живут. Давно не читала чего-то настолько оригинального с точки зрения сюжета и смешного.

сабж

По-моему, Бобылева отлично нашла свой жанр — бытовая и "сельская" мистика на фольклорной подложке. А вот космическая фантастика — решительно не ее, и этот роман — образец неудачи. Он так и не определился, иронический он или приключенческий, потому что и не смешно совсем, и сюжет (точнее, его отсутствие) дурацкий. Складывается впечатление, что автор сам изначально не знает, какой сюжет он пишет, и каждый раз, когда садится за стол, действие поворачивает в какую-то новую, совершенно неожиданную сторону. А про прежнее направление действия, прежних героев и конфликт начисто забывается. Такое "письмо Шарика" в виде фантастического романа. Герои высаживаются на одной планете, там что-то происходит, в результате чего они оказываются разделены — это уже сюжет или еще нет? Дальше герой уже один высаживаются на другой планете, там еще что-то происходит, они с кем-то встречаются — но это ни к чему не ведет. Дальше — еще встречи, новый поворот сюжета, и все как-то ничем не заканчивается. Хочется сказать, автор, угомонись и допиши вон тот первый сюжет про девушку Алису и кладбище, например. А эту всю ерунду выкини. И нет, если напихать в текст всего побольше, разных рас, разных конфликтов, которые походя начинаются, но не завершаются, это его не украсит, а наоборот. Надоедает очень быстро, потому что ни одна история не рассказана до конца, а все брошены на этапе "завязка", и быстро теряешь веру в то, что выйдет в итоге что-то стоящее. И таки не выходит, а так и остается бестолковый клубок невнятных героев и таких же бессмысленных эпизодов, не складывающихся ни в какой стройный сюжет. Включая, замечу, кумулятивный сюжет, потому что ни один из эпизодов тоже не завершен.

Базовые вещи, которые изучает Зубофф, в общем, очевидны: компании типа Facebook и Google активно собирают огромный объем данных о действиях и предпочтениях пользователей, чтобы продавать их для таргетированной рекламы. Мне нравится, как Зубофф оспаривает популярное утверждение, что если что-то бесплатно, то товар — это вы. В данном случае пользователь — это даже не товар, говорит она, а отработанная руда, из которой извлекли все полезное для корпорации. Она подробно описывает историю того, как крупнейшие компании пришли к такой модели монетизации и почему вышло так, что это вообще стало возможно. Безусловно, американский подход "не регулируй то, что не сломано" сыграл тут огромную роль, и к тому моменту, когда о необходимости установления ограничений и обязательств для BigTech начал трубить Евросоюз, было уже поздно. Зубофф отмечает, что на руку интернет-компаниям сыграла сначала американская политика невмешательства, а после 2001 — антитеррористическая истерия, которая вошла в противотренд с идеей защиты privacy и невмешательства в частную жизнь: общественный и политический консенсус все-таки был на том, что больше контроля равно больше безопасности, и поэтому доступ к переписке в мессенджерах или система распознавания лиц на улицах вполне оправданны. Нельзя сказать, чтобы этот подход был неоправданным, вопрос баланса.

Другое дело, что естественно, интернет-компании не остановились на том, чтобы собирать данные в целях безопасности, пресечения hate speech и поиска террористов. Следующий виток развития "капитализма наблюдение" — подталивание юзеров к определенным действиям за счет выбора механик показа им тех или иных новостей и сообщений. Самые впечатляющие примеры — из практики Фейсбука, опыты в области склонения пользователей голосовать на выборах. Что очень круто в книге Зубофф — она очень детально описывает конкретные кейсы, основанные на огромной работе по сбору материала, и поэтому все ее примеры — образец качественного журналистского расследования, а не голословные утверждения, что "фейбук следит за тобой из космоса" в шапочке из фольги. С другой стороны, попытка за счет создания определенного новостного фона управлять действиями и мыслями сограждан, возможно, кажется как-то оригинальной только американке, а для нас изобретение пропаганды как изобретение колеса. Тот факт, что в данном случае источником становится не государство, а частные компании, действующие в своем коммерческом интересе, не имеет особого значения. Государство в любом случае при необходимости очень быстро поставит инструментарий частных компаний себе на службу, до тех пор, пока только у него есть полиция и тюрьмы.

Последняя часть — наиболее социолого-философская. Это интересный вопрос, могут ли люди, родившиеся и выросшие уже в эру интернета, которым дают смартфоны с младенчества, отказаться от привычки быть все время на связи, постоянно проверять соцсети и оценивать себя по количеству полученных лайков. С другой стороны, если сейчас во главе интернет-компаний стоят бронтозавры, которые ничтоже сумняшеся используют эту сформировавшуюся зависимость, пройдет время, и их сменит такое же поколение привычно-зависимых — вот тут, возможно, ситуация с наблюдением и извлечением behavioral surplus и изменится.

"Смерть Ивана Ильича" — внезапно! совершенно исключительная вещь, совсем непохожая на всего остального Толстого и совершенно гениальная в своей простоте, искренности и глубине. В ней нет истории и нет морали, просто рассказывается жизнь самого обычного человека, который жил-жил, заболел и умер. Но это именно опыт умирания, примеривание того, что должен чувствовать и думать самый нормальный среднестатистический обыватель, когда муки усиливаются, и срок его подходит неминуемо, и надежда, которая раньше подергивалась, уже затихла. Для Толстого с его плохо приколоченной к слишком ярким характером слишком пошлой и простенькой моралью это совершенно неожиданное прозрение. Иван Ильич не яркий характер, он вообще образцовый "вор бланков", человек максимально нормальный, обычный, среднестатистический. И никаких ярких характеров и ярких драм в повести нет, все остальные герои, то есть семья и сослуживцы Ивана Ильича — такие же обычные и среднестатистические. Не герои, не злодеи, не вызывают ни сильной симпатии, ни сильной антипатии — вполне нормальные люди, которые и умершему коллеге сочувствуют, и при этом уже планируют, как продвинутся по этому поводу по службе.

Что потрясающе — это глубина и достоверность описания истории глазами самого Ивана Ильича: как он пытался лечиться, то терял надежду, то обретал, как постепенно пытался свыкнуться с мыслью, что не спастись, и все усилия напрасны. О чем думал в последние часы и дни. И все это настолько достоверно, просто и без всяких прикрас и морали написано, что поражает гораздо сильнее, чем любое украшательство и преувеличение. Прелесть этой повести именно в том, что в ней нет никакой морали, нет сформулированного автором урока, но есть совершенно натуральная жизненная история, из которой читатель может извлечь уроки сам.

А еще, внезапно, повесть написана таким точным и четким языком, с такой меткостью формулировок и образов, что кажется местами, будто это Чехов, а не Толстой придумал вот этот оборот:

"Вставал он в девять, пил кофе, читал газету, потом надевал вицмундир и ехал в суд. Там уже был обмят тот хомут, в котором он работал; он сразу попадал в него".

"В сущности, было то самое, что бывает у всех не совсем богатых людей, но таких, которые хотят быть похожими на богатых и потому только похожи друг на друга: штофы, черное дерево, цветы, ковры и бронзы."

"Крейцерова соната" — омерзительная квинтэссенция литературного ханжества. Это Толстой-то, который наплодил 14 детей (включая первого внебрачного), активно имел добрачные связи, женился на своей бедняжке Софии, 18-летней, будучи на 16 лет ее старше, и почти 50 лет использовал ее как бесплатную рабочую силу, которая еще и рожала постоянно, будет нам читать истории про мораль. Повесть написана, когда Толстому было уже за 60 и он, видимо, начал утрачивать способности подавать плохой пример, а чтобы не так обидно было, решил "воспитать" публику, как плохо все то, чем он занимался предыдущие 40 лет — читай, сексуальные отношения с женщинами (притом, что последний ребенок Толстых родился всего за год до написания этой повести). Это все равно, что писать сочинения о вреде мяса, когда у тебя от старости все зубы повываливались, что сделало определенные радости недоступными.

Сюжет очень простенький, как положено, чтобы не придумывать много вводных об обстоятельствах жизни героев, длинная лекция о морали вложена в уста случайного попутчика в поезде, который появляется, выступает, и так же исчезает. Вкратце: неадекватный мужик на почве ревности убил жену. Но поскольку он не готов признаться ни себе, ни окружающим, что он просто убийца и все, он выдумывает вокруг этого целую концепцию, как-де издавна злобный дьявол его искушал женщинами и "половым развратом", и всех остальных мужчин тоже, и это общество считает нормальным. Как связаны пресловутый "половой разврат" с тем, чтобы воткнуть нож в живот женщине, которая тебе пять детей родила, не очень понятно, но зато в устах героя (и, видимо, автора) это волшебным образом трансформируется так, будто плохие общественные нравы виноваты, а герой наш — овечка. Суть плохих общественных нравов, заметим, заключается в том, что добрачные связи мужчин не очень осуждаются, а желание жениться и иметь детей (совершая для этого необходимые природой действия) — так и вовсе приветствуются. Вопрос, почему же все остальные люди, пошедшие этой "скользкой дорожкой", не становятся убийцами, остается открытым.