«... война — это заговор стариков против молодых.»

«Колокол по Хэму» Дэн Симмонс

Есть легенды, высеченные в граните, и есть люди, из которых эти легенды высекают. Эрнест Хемингуэй всю жизнь старательно работал и резцом, и молотом, превращая себя в несокрушимый монумент — охотника, солдата, писателя — мужчины. Но что, если взять этот монумент, оживить его, влить в него несколько дайкири и бросить в самое пекло Второй мировой, где пули настоящие, а слова не спасают от предательства? Именно это делает Дэн Симмонс в своем романе «Колокол по Хэму». Он приглашает нас на Кубу 1942 года, где воздух густой от жары, интриг и сигарного дыма, и показывает, как великий «Папа» Хэм, уставший от роли пассивного наблюдателя, решает создать собственную, абсолютно дилетантскую шпионскую сеть, чтобы доказать миру и самому себе, что он все еще способен на что-то.

Куба, пропитанная зноем, ромом и паранойей, кишит нацистскими шпионами, двойными агентами и американскими наблюдателями. Эрнест Хемингуэй, проживающий на своей знаменитой вилле «Финка Вихия», решает, что не может оставаться в стороне от мировой бойни. На свои деньги и с помощью разношерстной компании из рыбаков, пьяниц, проституток и баскских беженцев он организует любительскую шпионскую сеть, цель которой – выслеживать немецкие подводные лодки в Карибском море. Однако то, что начинается как патриотическое приключение с налётом авантюризма, быстро перерастает в смертельно опасную игру. Хемингуэй и его «фабрика» случайно натыкаются на следы настоящего, серьезного заговора, в котором замешаны не только гестапо и адмирал Дёниц, но и верхушка ФБР в лице самого Эдгара Гувера. Таким образом, конфликт в романе носит двойственный характер. На внешнем уровне это классическое противостояние шпионского триллера: эксцентричный одиночка Хемингуэй против безжалостных и эффективных разведок Третьего рейха и собственной страны. Но на внутреннем, более глубоком уровне, это поединок между мифом и реальностью, между романтическим образом войны, который создал себе писатель, и ее грязной, кровавой и двуличной изнанкой.

Главная идея, помимо создания очередного триллера, заключается в деконструкции мифа о Хемингуэе. Автор не пытается очернить своего героя или, наоборот, возвести его на пьедестал, а стремится показать живого человека за бронзовым памятником. Хемингуэй писателя — это весьма противоречивая личность: он мужественный и по-детски наивный, гениальный и невыносимо тщеславный, проницательный и ослепленный собственным эго. Симмонс показывает, как писатель, привыкший конструировать реальность в своих книгах, пытается применить те же законы к настоящей жизни. Даже величайший человек, столкнувшись с безличной и циничной машиной государственной власти и войны, оказывается всего лишь пешкой — это доказывает печально известная биография Эрнеста Миллера Хемингуэя. Симмонс исследует трагедию человека действия и художника, чьи идеалистические представления о чести и доблести разбиваются о прозу реальной шпионской работы, полной лжи, бюрократии и подлости.

Название, которое дали роману русские переводчики, — «Колокол по Хэму» — это настоящая находка, многократно превосходящая по глубине оригинальное «Crook Factory». В нем заключено несколько смысловых слоев. Во-первых, это прямая отсылка к одному из величайших романов Хемингуэя «По ком звонит колокол», что сразу настраивает читателя на нужный лад. Во-вторых, «Хэм» является распространенным прозвищем писателя. Таким образом, название можно трактовать как «Реквием по Хемингуэю». Это не только дань уважения великому автору, но и намек на то, что описываемые события стали для него началом конца, точкой, приведшая в итоге к паранойе, депрессии и трагическому финалу его жизни.

Симмонс с документальной точностью воссоздает атмосферу Кубы времен войны. Липкая жара Гаваны, вкус дайкири в баре «Флоридита», соленый запах океана и густой дым сигар буквально физически ощущается на каждой странице. Эта внешняя расслабленность и тропическая нега создают мощный контраст с нарастающим напряжением и паранойей, свойственными шпионскому жанру. Главный инструмент Симмонса — стиль повествования. Можно было скопировать знаменитую «телеграфную» прозу Хемингуэя, но писатель улавливает ее дух: диалоги лаконичны и хлестки, описания точны и лишены сентиментальности. В текст вплетены реальные исторические фигуры, реальные привычки и высказывания Хемингуэя, что создает мощнейший эффект присутствия и достоверности.

Для чтения этой книги необходимо ознакомиться как с творчеством Хемингуэя, так и с его биографией. Симмонсу удалось почти невозможное: он взял икону, соскреб с нее позолоту и показал под ней сложного, страдающего, но от этого еще более притягательного и живого человека. Это одновременно захватывающий триллер, историческое исследование и глубоко личная драма о том, как война и большая политика перемалывают даже титанов.

Про диких животных говорят, что они жестоки, но самое свирепое животное кажется почти домашним в сравнении с жестокостью человека

Джон Уиндем. Кукушата Мидвича

Джон Уиндем, известный английский писатель-фантаст, чье имя стало синонимом захватывающей постапокалиптики и мастером «комфортной катастрофы», где апокалипсис развивается на фоне повседневности, оставил после себя богатое литературное наследие. Он не гнался за помпезностью космических опер или грубым насилием, а предпочел исследовать границы человечности, то, как мы меняемся под давлением обстоятельств, и куда приводят нас соблазны прогресса. Его стиль характеризуется ясностью повествования, вниманием к деталям и умением создавать атмосферу тревоги, в том числе грамотным подходом к написанию концовок.

В «Кукушатах Мидвича» в тихое английское местечко Мидвич вдруг погружается в загадочный сон, в одно мгновение беременеют все женщины репродуктивного возраста. Похожие, но при этом пугающе нечеловеческие дети постепенно растут, являя собой не только угрозу для окружающих, но и для самой сути человечества. В этом лежит ядро конфликта, который раздирает произведение: конфликт между биологической и социальной идентичностью, между инстинктом и разумом, а еще между двумя видами. Повесть «Чокки», несомненно, дополняющая «Кукушат», исследует похожую тему, где в этот раз все завязано на дружбе мальчика и его воображаемого друга, который кажется слишком умным и взрослым для фантазийного товарища.

Конфликты в обоих произведениях носят в большей степени экзистенциальный характер: герои поставлены в ситуации, которые заставляют их пересматривать свои взгляды на мир и свое место в нем. Уиндем, кажется, хотел сказать нам, что наша самая большая угроза может таиться в том, чего мы совсем не ждем. Чужеродная интеллектуальность, невидимая рука времени или технологий, может легко лишить нас того, что мы привыкли считать человеческим. Это, если подытожить его основной мотив. В «Кукушатах» природа «инкубатора» является катализатором страха перед инородным и потенциальной потерей контроля, ведь нельзя знать наверняка, какую игру ведет разум в нетипичном человеке. «Чокки» же убирает это понятие «чужой» в тень, выставляя на свет дружбу мальчика, доверяющего инородному влиянию и слушает мудрые советы своего вымышленного товарища, которого на самом деле никто не видит.

В этой книге писатель исследует темы страха перед неизвестным, опасности безоглядного принятия нового и важности человечности в мире, где она подвергается испытанию. Он говорит, что мы, как человечество, склонны отвергать всё, что не понимаем, и при этом доверчивы ко всему новому, если это дает хоть какое-то чувство спокойствия. И в то же время Уиндем показывает, как важны любовь и доброта. Несмотря на пришельцев и чудищ, в конечном итоге, во многих произведениях он возвращает нас к теме того, что человеческие чувства имеют силу, что не может не сломать ни захватчик, ни непонятная новая технология. Это пронизывает все произведения сборника, словно лейтмотив.

Название романа «Кукушата Мидвича» — это отсылка к образу «кукушки», птицы, подкладывающей яйца в чужие гнёзда. Она как бы намекает на чужеродное вторжение в мир, который до этого был известен. Название «Чокки», загадочное и интригующее, служит именем друга, но также показывает, что наряду с воображаемым другом у мальчика просыпаются «потусторонние» силы.

Атмосфера тревожного ожидания и неуверенности — фирменный элемент произведений Уиндема, что достигается не только сюжетами с налетом фантастики, но и простым языком и живыми диалогами. Герои просты и понятны, их реакции кажутся читателю логичными и знакомыми, что создаёт ощущение, будто события происходят на самом деле и, главное, — могут случиться с каждым. Подтекст сборника достаточно печален — человечество слишком увлечено технологическим прогрессом и собственными достижениями, и может не заметить нечто опасное и инородное.

Роман и повесть представляют разнообразные вариации одного мотива — неизведанного и столкновения человека с чем-то чужим, не принадлежащим нашей планете. Все произведения демонстрируют талант Джона Уиндема к созданию интересных ситуаций, а главное — дают пищу для размышлений. Не лишенный некоторой наивности, впрочем, как и вся фантастика 50-х — 70-х годов прошлого века, роман и повесть, словно дуэт, всё же увлекает и держит читателя в напряжении. Но больше всего это удивляет тем, что за, казалось бы, выдуманными и фантастическими сюжетами стоят острые темы, такие как ксенофобия, апатия и размытие ценностей современного мира. Иными словами — он бьёт, на самом деле, точно в цель.

Сказав, что этот роман нечто сложное, многогранное, невозможное — невозможно реальное, пробирающее до мурашек, все равно что ничего не сказать. Какую бы часть не читай, все равно будут захлестывать эмоции, а они будут самые разные: от симпатии и сочувствия до отвращения и отвержения.

Так вот, люди-братья, позвольте рассказать вам о книге Джонатана Литтелла “Благоволительницы”. История темная, но назидательная, – настоящая нравоучительная повесть, уверяю вас.

Как подметил один критик, “эта книга — литературная революция, и дело не в том, как она написана, а в том, о чем: она как корабль, груженный историей со всей ее беспросветностью, кровопролитиями, стремлениями, заблуждениями.”

Благоволительницы — это не обычный роман, это эпопея, погружающая читателя в мрачные глубины человеческой души. Литтелл мастерски воссоздает атмосферу Второй мировой войны, показывая её через призму восприятия “другой стороны”, стороны нацистского офицера СС Максимилиана Ауэ. Его повествование – это не просто рассказ о войне, а глубокое исследование природы зла, морали и человеческой психики.

Ауэ, антигерой, не пытается оправдаться перед читателем, что является в современном мире главной чертой многих персонажей в постмодернистской художественной литературе. Ауэ рассказывает свою историю с холодной объективностью, не скрывая своих преступлений и не пытаясь вызвать сочувствие, и доказывает, что хоть и война окончена уже давно, но по-прежнему остаются вопросы: «А усвоен ли урок?»

В этом романе можно найти много вещей: аллюзии, тонкая психология, бессознательное, грань между реальностью и ирреальностью, кровное убийство, инцест, эротический бред, поток сознания, сумасшествие, трагедия, комизм, размышления об антисемитизме и о виновности. Это лишь малая часть того, что можно здесь отыскать.

Литтелл не щадит читателя, описывая сцены насилия и жестокости с пугающей детальностью, что напоминает некий боди-хоррор. С радостью эту книгу можно обозвать как “роман, который трудно читать, но ещё труднее забыть”. Автор направляет читателя по пути философствования о том, что значит быть человеком, и как легко можно потерять эту человечность в условиях войны и насилия. Являются ли герои жертвами обстоятельств, иль у них есть выбор? — Как по мне, это должен решать каждый для себя.