«Овод» действительно покажется романтичным романом, но революционного тут мало, ничтожно. Или, даже под конец только промелькнет сентиментальность автора и когда…

Что ж, мне легче отдать свою рецензию на трясущиеся руки хронометража, разделать ее, как разрезают длинную сосиску на свежо изжаренный омлет.

Здесь хвалят роман за то, как у них заигрался гормон окситоцин, ибо сжатые нуклеотиды прописали их на чувственность и буйственность окрасок эмоции, но беру на нападки их же вооружение революции – того у них бедно на семантике глав. Сразу бы превратили в романтический жанр, о обычном быте, а не закружиться в Альпы и вновь в Тоскану, войнушку в Папской области.

Тута христианство привлекает меня в менее выраженной степени, Иисус не помог долгому страданию прекратиться, о чем сам вызывает ажиотаж антирелигиозности, богохульства. Книга призывает к разумному агностицизму.

Повесть о свободе, которая к сожалению не сбылась) вот такой разворот был в конце.

Итак, юнкер Оленин решил покинуть свое имущее, и зачесался в роту, прямиком на Кавказ. Тут именно веет свободой казаков, их легкому отношению к быту и билингвистике.

Оленин в струйке свободы, вместе с ней свобода утащила его к любви простой казачке Марьянке, но ее забрал Лукашка, но тут я в середине представлял открытую конфронтацию за нее, она была лишь по косвенным, а то и совсем по другим причинам. Остальное нагромождение окружения Лукашки, Марьянки и Дмитрия Оленина, абреки, француз Ванюша, дядя Ерошка и хозяин квартиры.

Читать? ДА. Но в конце накроет таким поворотом, что она сделалась столь краткой, столь читабельной.

Что же, пришло время рецензии и на это.

Тургенев наслал тайфун рассказов, довольно сентиментальных, но мои опиатные рецепторы не по тому гонялись; я интересовался здешними описаниями, изысканными метафорами и обождал Русскую классику с заглавной буквы!

Мне нечего здесь толковать, о том притягательном повествовании. Но, лучше бы великий батюшка Тургенев собрал рассказы в единый, влитый сюжет, а то наскучит, как игрушку погонять на день.

451 градус по Фаренгейту — сухая губка, абзацы наполнены типичными предложениями и закоренелыми отчетами о действиях с одномерными героями и антагонистами.

И все же, для 50х годов это являлось мощным детищем писательства.

Теперь же, обернусь и поймаю за руку идейную семантику: серым мешкам (возможно, 70-80х годов) поднадоест гнусно батрачить на заводах, магазинах, заправках и вылились в биполярно-гедонистический образ жизни, беззаботность, но не кажется чересчур мягким? Почему они не раскидывались амфетаминами, наркотиками или не застрелились? Это мягкий гедонизм, он легко трансформируется в тяжелогрузный, тогда в каждом доме имелось бы пару сотен шприцов и их массовое производство.

Главную перестановку от реальности Рэй обставил типичностями, а психиатрию он видимо читал, такая ведь объемная библиотека у его сенсорных широт!

Читать книгу? Нет, одномерный и плоский сюжет как у Агаты Кристи, не интересует именно этот роман, а ведь я кропотливо ждал интригу!

Лем оборвал вереницу последовательности сюжета, виляя витиеватыми фразами и негласными дополнениями эволюции, что тут излишек.

Вторгаясь в текстовую семантику, то кажись роман (я бы назвал это гибридом эссе с пучком рядового сюжета) написан назло и онтологам, биологам, космологам, и даже обозлил религиозных адептов, испуская залп патетичности, зауми, размашистости темы, мутности, метафоричности и импульсивности (у него разыгрались эндогенные опиаты).

Вот это уже покажется выдуманным эссе, рецензией ИИ, как он выпустил машинопись Библиотеки XXI века, реалистичным мировоззренческим эталоном. К этому не потребуется 18-страничная аннотация, которым, видимо он хотел растянуть недописанный сумбур из метафор.

Читать, не читать книгу? В романе одна идея разделяется на дюжину ветвей, но Лем не попытался срастить их обратно с источником, ГОЛЕМ не закрыл выращенные вопросы веток. Можете попробовать это чтиво как жестокая акробатика гиппокампа, префронтальной и выпуска дофамина с глутаматом, норадреналином, серотонином и десяток рецепторов к ним.

Также я заметил незамысловатую иронию — ГОЛЕМ пишет, что его злой «метаанализ» может огорчить человечество и его жгучий интеллектуальный авантюризм, потому что он твердит словами науки «как есть, рассказываю о природе истинно», но априори, его высказывания можно направить на критику его же слов.