Сообщения и комментарии посетителя
Сообщения посетителя Classic на форуме (всего: 732 шт.)
Сортировка: по датепо форумампо темам
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Иван Мятлев Часы Стучат, стучат, Не замолчат Часы всю ночь, И мне невмочь Их слышать шум; Тяжелых дум Душа полна, И стеснена Тоской она. Часы, часы, Где все красы Минувших лет? Увял их цвет... Постыл мне свет. Часы, часы, Что те красы, -- Ужель опять Их не видать? Часы в ответ Ни да, ни нет; И я вздохнул И с тем уснул. 1843 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Владимир Набоков СНИМОК На пляже в полдень лиловатый, В морском каникульном раю снимал купальщик полосатый свою счастливую семью. И замирает мальчик голый, и улыбается жена, в горячий свет, в песок веселый, как в серебро, погружена. И полосатым человеком направлен в солнечный песок, мигнул и щелкнул черным веком фотографический глазок. Запечатлела эта пленка все, что могла она поймать: оцепеневшего ребенка, его сияющую мать, и ведерцо, и две лопаты, и в стороне песчаный скат. И я, случайный соглядатай, на заднем плане тоже снят. Зимой в неведомом мне доме покажут бабушке альбом, и будет снимок в том альбоме, и буду я на снимке том: мой облик меж людьми чужими, Один мой августовский день, моя незнаемая ими, вотще украденная тень. 1927 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Георгий Шенгели ЖИДКИЙ ВОЗДУХ Как голубые чернила, как жидкое небо, Как небывалая темно-лазурная ртуть, В узкой пробирке ожиженный плещется воздух Синим шартрезом заоблачных монастырей. Если глотнуть лазурит вот такого ликера (Крепость сто семьдесят градусов ниже нуля), Горло окрепнет серебряной ломкою льдинкой, Рогом Роланда навеки замолкнет гортань. Тут и почувствуешь душу глубин межпланетных, Тут ощутишь голубую межзвездную ночь, – А не туда ли хотел ты земными ночами, В лодке покачиваясь над морской глубиной? 1933 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Сергей Клычков Крикливы и прожорливы вороны, И по-лесному вежливы дрозды, И шагу без глубокого поклона Не сделают грачи у борозды… Нет ничего красивее оборок И подвенечных платьев голубей; Сова сонлива, ястреб быстр и зорок, Пуглив, как мелкий жулик, воробей… Имеет признак каждое творенье: Заливист соловей и робок чиж… Откуда же такое удивленье, С каким ты на меня всегда глядишь?.. 1929 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() София Парнок О, чудный час, когда душа вольна Дневную волю вдруг переупрямить! Вскипит, нахлынет тёмная волна, — И вспомнит всё беспамятная память: Зашли Плеяды... Музыка легка... Обрывист берег... В море парус сирый... И не по-женски страстная рука Сжимает выгиб семиструнной лиры... Гвоздики тёмные. От солнца ль томный жар? Или от этой, чей так чёрен волос, Чей раскалённый одичалый голос Выводит песню в дребезге гитар?.. И вновь иду. Пустынно. Скуден цвет Под белым небом... Степи... Взор — свободен... Ах, смертному так много тысяч лет, И у души бездомной столько родин! Иду... Над бездной клёхтанье орла, По волнам лёт разбойничьей фелюги, — И надо всем, как чёрных два крыла, Крутых бровей приближенные дуги. 1917 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Федор Тютчев Не остывшая от зною, Ночь июльская блистала… И над тусклою землею Небо, полное грозою, Все в зарницах трепетало… Словно тяжкие ресницы Подымались над землею, И сквозь беглые зарницы Чьи-то грозные зеницы Загоралися порою… 1851 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Осип Мандельштам Заблудился я в небе – что делать? Тот, кому оно близко, – ответь! Легче было вам, Дантовых девять Атлетических дисков, звенеть. Не разнять меня с жизнью: ей снится Убивать и сейчас же ласкать, Чтобы в уши, в глаза и в глазницы Флорентийская била тоска. Не кладите же мне, не кладите Остроласковый лавр на виски, Лучше сердце мое разорвите Вы на синего звона куски... И когда я усну, отслуживши, Всех живущих прижизненный друг, Он раздастся и глубже и выше – Отклик неба – в остывшую грудь. 1937 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Грааль Арельский Полдень (Терцины) На дорожках парка солнечные пятна, Кружево узоров на сухом песке, В липовой аллее смех звучит невнятно, – Там играют дети с фрейлен в бильбоке. Голубые банты, белые накидки В зелени пестреют ярко на лужке. Фрейлен приколола к лифу маргаритки, – Смотрит, как мелькают лебеди в пруде. Тиховейный ветер голубые нитки, Тонкой паутины разбросал везде… В белом павильоне замирают гаммы… Отразился профиль в голубой воде У одной красивой и печальной дамы. 1911 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Вера Инбер Тяжелознойные лучи легли На пышные фруктовые сады, Преобразуя горький сок земли В сладчайшие плоды. От солнца ал, серебрян от луны, Тяжелый персик просится в уста, И груши упоительно бледны Под зонтиком листа. Внимая пенью пчел, глаза закрыв, Под старым деревом лежи и жди: С порывом ветра хлынут спелых слив Лиловые дожди. Чем глубже лето — тем пышнее сад; Клонится до земли живой венец. И царь плодов — кудрявый виноград - Явился наконец. 1920 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Наталья Крандиевская-Толстая * * * Себе На рассвете сон двоится, Холодок какой-то снится, И сквозь сон из тишины Нарастает гул струны. Странный сон, сквозной и хрупкий, Сон, готовый на уступки... Жизнь висит на волоске, Бьется жилкой на виске. Я хочу сквозь сон пробиться, Закричать, перекреститься, Страх осмыслить наяву, Убедиться, что живу! И, проснувшись, долго, странно, На квадрат окна туманный И на бледную зарю, Как воскресшая, смотрю. 1947 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Лидия Алексеева (1909 — 1989) ЛETO Арбуза розовая плоть В седых крупинках влаги, И хлеба черного ломоть Над ручейком в овраге. Короткое блаженство сна, Горячий ладан хвои .. . А с неба — зной и тишина, Дыханье огневое. Но Кто-то в серой синеве, В молчаньи благосклонном, Внимает, как в сухой траве Сверчки исходят звоном. Мне кажется — звеню и я, И я — сверчок сегодня, Вкусивший солнца бытия Из пригоршни Господней! |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Алексей Жемчужников ЗАКОЛДОВАННЫЙ МЕСЯЦ Как разлитые чернила, Наша ночь была черна; Вдруг над лесом очень мило Вышла на небо луна; Поплелася еле-еле, Но, споткнувшись на пути, С той поры она доселе Собирается взойти. И взойдет ли — мы не знаем. Время будто замерло, Распахнув над сонным краем Неподвижное крыло... Сонмы сил живых и крепких! Победите эту блажь; От верхушек леса цепких Оторвите месяц наш! Помогите! С места троньте! Стал противен он для глаз, Пригвожден на горизонте Как аляповатый таз! Все он тот же; ночь все та же; Да и мы, для красоты, В этом глупом пейзаже В тех же позах заперты. 1859 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Илья Сельвинский Сонет А я любя был глуп и нем. Пушкин Душевные страдания как гамма: У каждого из них своя струна. Обида подымается до гама, До граянья, не знающего сна; Глубинным стоном отзовется драма, Где родина, отечество, страна; А как зудит раскаянье упрямо! А ревность? M-м... Как эта боль слышна. Но есть одно беззвучное страданье, Которое ужасней всех других: Клинически оно – рефлекс глотанья, Когда слова уже горят в гортани, Дымятся, рвутся в брызгах огневых, Но ты не смеешь и... глотаешь их. 1951 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() цитата Каштанка ![]() фантасмагорическое сновидение) Никогда Афанасий Фет Проснулся я. Да, крышка гроба. — Руки С усильем простираю и зову На помощь. Да, я помню эти муки Предсмертные. — Да, это наяву! — И без усилий, словно паутину, Сотлевшую раздвинул домовину И встал. Как ярок этот зимний свет Во входе склепа! Можно ль сомневаться? — Я вижу снег. На склепе двери нет. Пора домой. Вот дома изумятся! Мне парк знаком, нельзя с дороги сбиться. А как он весь успел перемениться! Бегу. Сугробы. Мёртвый лес торчит Недвижными ветвями в глубь эфира, Но ни следов, ни звуков. Всё молчит, Как в царстве смерти сказочного мира. А вот и дом. В каком он разрушенье! И руки опустились в изумленье. Селенье спит под снежной пеленой, Тропинки нет по всей степи раздольной. Да, так и есть: над дальнею горой Узнал я церковь с ветхой колокольней. Как мёрзлый путник в снеговой пыли, Она торчит в безоблачной дали. Ни зимних птиц, ни мошек на снегу. Всё понял я: земля давно остыла И вымерла. Кому же берегу В груди дыханье? Для кого могила Меня вернула? И моё сознанье С чем связано? И в чём его призванье? Куда идти, где некого обнять, Там, где в пространстве затерялось время? Вернись же, смерть, поторопись принять Последней жизни роковое бремя. А ты, застывший труп земли, лети, Неся мой труп по вечному пути! 1879 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Петр Вяземский Томимся ль, странники, мы переходом дальним И много на пути за нами дней легло, — Под сумерками дни, под сумраком печальным, Которым нашу жизнь кругом заволокло. Надежде чуждые и бедные желаньем, Покоя одного и молим мы и ждем; Но в книге памяти с задумчивым вниманьем Мы любим проверять страницы о былом. Воспоминание, минувшего зарница, Блеснет и озарит пройденный нами путь И прожитые дни и выбывшие лица — Все тени милые — теснятся в нашу грудь. 1862 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Владимир Нарбут Просе́ка к озеру, и – чудо: Двойные видишь берега И дальше – ярче изумруда – Дождем омытые луга! Во всем хрустальность тонких линий, Вода, как зеркало, пуста, И опрокинулась в ней синей Бездонной бездной высота. И неглубокий, невысокий И солнца яркого двойник, Прорезав жесткий куст осоки, В затоне, в золоте поник. Березки ясно зеленеют, Как будто девочки в слезах. И только дуба лист темнеет, Чуть вырезаясь на глазах. Стоишь и видишь раздвоенность И обнаженность всю, до дна. В тебе – дух ясности и сонность: Душа дождем раздвоена! 1909 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Франческо Петрарка перевел Осип Мандельштам Как соловей, сиротствующий, славит Своих пернатых близких ночью синей И деревенское молчанье плавит По-над холмами или в котловине, И всю-то ночь щекочет и муравит И провожает он, один отныне,— Меня, меня! Силки и сети ставит И нудит помнить смертный пот богини! О, радужная оболочка страха! Эфир очей, глядевших в глубь эфира, Взяла земля в слепую люльку праха,— Исполнилось твоё желанье, пряха, И, плачучи, твержу: вся прелесть мира Ресничного недолговечней взмаха. Декабрь 1933 — январь 1934 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Алексей Толстой Вырастает дума, словно дерево, Вроет в сердце корни глубокие, По поднебесью ветвями раскинется, Задрожит, зашумит тучей листиев. Сердце знает ту думу крепкую, Что оно взрастило, взлелеяло, Разум сможет ту думу окинути, Сможет слово ту думу высказать. А какая то другая думушка, Что ни высказать, ни вымерить, Ни обнять умом, ни окинути? Промелькнет она без образа, Вспыхнет дальнею зарницею, Озарит на миг душу темную, Много вспомнится забытого, Много смутного, непонятного В миг тот ясно сердцу скажется; А рванешься за ней, погонишься — Только очи ее и видели, Только сердце ее и чуяло! Не поймать на лету ветра буйного, Тень от облака летучего Не прибить гвоздем ко сырой земле. 1858 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Татьяна Щепкина-Куперник Мой рояль Чудесный старинный рояль В моем уголке беззатейном... Он выбран самим Рубинштейном; В нем дремлет любовь и печаль. Гляжу я в былое -- как в даль, Вот матери нежные руки; Таинственно сладкие звуки... Как пел этот старый рояль!.. Невольно прошедшего жаль; Давно эти струны молчали... Казалось навеки в печали Затихнул мой старый рояль. Как сердцу -- будь крепче чем сталь Не дрогнуть от радостной муки?.. Вдруг -- снова любимые звуки... -- Как счастлив мой старый рояль!.. 1916 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Николай Языков Ночь; тихи небеса; с восточного их края Луна, красивый блеск на землю рассыпая, В пучине воздуха лазурной восстаёт: Безмолвен горный лес; чуть льются зыби вод; Вон там, господствуя над брегом и холмами, Две башни и стена с высокими зубцами — Остатки подвигов могучей старины — Как снег, белеются, луной озарены: Далёко, голых скал чрез каменны ступени Сошли на свежий луг пробитые их тени, И тёмны, как молва давно минувших дней, Лежат пред новыми жилищами людей. Вон ряд обломков! Там на вышины крутые Отчаянно толпы взбегали боевые, И гибли!.. Радостный приют моей мечты, Чернокудрявая красавица, где ты? Приди; на этот холм, ветвями осененный Воссядем; твой певец, младый и вдохновенный, Поведаю тебе сказанья старины Про гордых витязей свободы и войны; И сладостны, как шум таинственный дубравы, Звучны, как говор волн пустынных, песни славы Польются… Ясная улыбка оживит Твои уста и жар на пурпуре ланит, Светло заискрятся божественные очи; Приди!.. Но я один; спокойно царство ночи; Высоко шар луны серебряной встаёт; Безмолвен горный лес; чуть льются зыби вод. 1828 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Варвара Монина А утром шли дожди безжалостной походкой, Клоня к ногам запятнанную пыль. И острой белопарусною лодкой В веках бежала раненая быль. А колокольный звон неслыханной молитвой, Благословив на светлую любовь, Стонал и звал, и сердце знало битву, И в жилах шла неузнанная кровь. И шли дожди стальной холодной ратью, Песок и золото сметая в темноту. И бред стоял, тая свое объятье, — Последнюю, безумную мечту. 1921 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Николай Оцуп Дай мне погрузиться в ощущенья, Страшно удаляться в небеса, Я лечусь от головокруженья, Вслушиваясь в жизни голоса. В восхищенье все меня приводит: И стада, и птицы, и поля. Я старею, из-под ног уходит, Но сильнее радует земля. Как могила, глубока природа, Жизнь в нее заглянет и дрожит. Есть в любви чистейшая свобода: От любого страха исцелит. 1958 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Николай Клюев Мне сказали, что ты умерла Заодно с золотым листопадом И теперь, лучезарно светла, Правишь горним, неведомым градом. Я нездешним забыться готов, Ты всегда баснословной казалась, И багрянцем осенних листов Не однажды со мной любовалась. Говорят, что не стало тебя, Но любви иссякаемы ль струи: Разве зори – не ласка твоя, И лучи – не твои поцелуи? 1913 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Юрий Терапиано Нет, это только летний вечер. А в небе горестно-пустом Печаль — как белоснежный глетчер, Как летом опустевший дом. Там, между видимым и тайным, На самой грани двух миров Виденьем царственно-случайным Сияет пена облаков. Что, если только заблужденье И чувств земных самообман Все эти краски и цветенье, Любовь, измена, и туман? 1965 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Василий Комаровский СТАТУЯ Над серебром воды и зеленью лугов Ее я увидал. Откинув покрывало, Дыханье майское ей плечи целовало Далеким холодом растаявших снегов. И равнодушная, она не обещала - Сияла мрамором у светлых берегов. Но человеческих и женственных шагов И милого лица с тех пор как будто мало. В сердечной простоте, когда придется пить, Я думал, мудрую сумею накопить, Но повседневную, негаснущую жажду... Несчастный! — Вечную и строгую любовь Ты хочешь увидать одетой в плоть и кровь, А лики смутные уносит опыт каждый! 1914 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Константин Случевский (1837—1904) * * * Наш ум порой, что поле после боя, Когда раздастся ясный звук отбоя: Уходят сомкнутые убылью ряды, Повсюду видятся кровавые следы, В траве помятой лезвия мелькают, Здесь груды мертвых, эти умирают, Идет, прислушиваясь к звукам, санитар, Дает священник людям отпущенья - Слоится дым последнего кажденья... А птичка божия, являя ценный дар, Чудесный дар живого песнопенья, Присев на острый штык, омоченный в крови, Поет, счастливая, о мире и любви... |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Ирина Кнорринг "Потупив тусклые глаза…" Неужели кому-нибудь третьему Я потом расскажу о тебе? 1927 Потупив тусклые глаза, В пустой, обыкновенный вечер Мне захотелось рассказать Кому-нибудь о нашей встрече. О том, как было хорошо Смотреть в широкие закаты, И не висело над душой Сознанье скуки и утраты. Горели бешеные дни, Над болью сердца торжествуя, Горели красные огни, Там, где чинили мостовую. Бродил по улицам туман, Окутывая сад и зданья… Ведь я отравлена сама Отчаяньем воспоминанья. Вот так, среди пустых полей, В густую ночь поспешно кроясь, Сверкая множеством огней, Проходит одинокий поезд. 1929 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Игорь Северянин МЕСТЬ Я пришла к дверям твоим… Валерий Брюсов Она в мои стучалась двери, Но я дверей не отворял. Она ждала в упорной вере, – Бесстрастно я не доверял. И слыша стуки, мысля злобно, Я ликовал, как вечный зверь. Она звала, любви подобна, Она ко мне врывалась в дверь. – Впусти меня, – она кричала, – Я жизнь несу тебе: впусти! Ей только эхо отвечало, – Я не хотел себя спасти. Я не хотел вернуть потери, Как в шторм не хочет челн ветрил… Она мне жизнь бросала в двери, А я ей смерть не отворил! 1909 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() ДмитрийМережковский В лесу Дремлют полною луной Озаренные поляны. Бродят белые туманы Над болотною травой. Мертвых веток черный ворох, Бледных листьев слабый лепет, Каждый вздох и каждый шорох Пробуждают в сердце трепет. Ночь под ярким блеском лунным Холодеющая спит, И аккордом тихоструйным Ветерок не пролетит. Неразгаданная тайна - В чащах леса... И повсюду Тишина — необычайна. Верю сказке, верю чуду... 1893 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Владимир Набоков Блуждая по запущенному саду, я видел, в полдень, в воздухе слепом, двух бабочек глазастых, до упаду хохочущих над бархатным пупом подсолнуха. А в городе однажды я видел дом: был у него такой вид, что он смех сдерживает, дважды прошёл я мимо и потом рукой махнул и рассмеялся сам; а дом нет, не прыснул: только в окнах огонёк лукавый промелькнул. Всё это помнит моя душа, всё это ей намёк, что на небе по- детски Бог хохочет, смотря, как босоногий серафим вниз перегнулся и наш мир щекочет одним лазурным пёрышком своим. 1924 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Ирина Одоевцева Георгию Иванову Дни лучезарней и короче, Полны тревогой звёздной ночи, И снова наступает осень Золототканным торжеством. О, до чего же мир несносен В однообразии своём! Однообразье красоты, Однообразье безобразья, Однообразные черты Всех этих «я» и этих «ты», Однообразие веселья, Однообразие тоски, Круговращенье карусели, Взлёт и падение качелей, Часы, минуты, дни, недели Горят, как ночью мотыльки, На белом пламени тоски, На чёрном пламени похмелья Воспоминаний. 1953—1963 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Василий Немирович — Данченко На древней площади задумчивой Вероны, Где фрески старые, пустынные балконы, Тяжелые столпы оставленных дворцов, Где ниши темные ограблены и пусты, Где по углам стоят неведомые бюсты, И дремлющий собор безлюден и суров,— Люблю я уголок под аркою старинной. Как ветхий говорун, торжественный и чинный, Там медленно журчит запущенный фонтан, На сером мраморе забытого фасада Густая занавес плюща и винограда… Там башня старая и дремлющий платан. Под тенью ласковой я проводил, бывало, Те тихие часы, как в небесах сияла Вся в ярком пламени вечерняя заря, И красным отсветом ложилась на руины, А рядом плакали и пели мандолины, И падали струи, о прошлом говоря. Подесты старые чудесно воскресали, Великие вожди в броне из крепкой стали И мирно спящие, истлевшие в гробах, Шли мимо дивные красавицы толпами, Блистая золотом, парчей и жемчугами, С улыбкой кроткою и смехом на устах. Вон всадники толпой, закованные в латы, И в ярком пурпуре кичливые прелаты, На все глядящие как будто с высоты. Бандиты мелкие и грозный кондотьери. Вон Капуллети дом. У потаенной двери Мелькнула девушка… Джульетта, это — ты? Чу, крики дружные и говор удивленья: То гений мстительный, не знающий прощенья, Окрепший словно сталь под молотом борьбы, Суровый Гибеллин; изгнанник величавый, Читает мрачный Дант. И Скалигер лукавый, С ним Кан Синьорио… Избранники судьбы! Какие имена, какие впечатленья!.. Переживаешь вновь былые вдохновенья, И с светлой грустию до полночи немой Внимаешь, как звучит старинная канцона На древней улице… Заснувшая Верона Еще прекраснее под ясною луной. И площадь тихая с безлюдными дворцами, И башни ветхие над мертвыми домами, Собор таинственный и тени на стенах — Все веет на меня полузабытой былью, Как старый манускрипт, давно покрытый пылью, Как начертания на мраморных гербах… 1900 Цикл «В Италии» |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Константин Фофанов Все спят, а я один не сплю. — Я не страдаю, не люблю; Но отчего же в час полночный Живее мрак души порочной, Тревожней бездна прошлых дней Для гордой памяти моей? Ужель ее, как все земное, В ночи пугает роковое, — Ужели поздние огни Светлей, чем прожитые дни? Но, озирая мрак сердечный, Зачем пугают бездной вечной, Где око совести луной Над бездыханной глубиной Горит, одно непобедимо, Меж тем как все несется мимо, — Пороки, страсти и мечты, Как дым над бездной суеты?!. 1892 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Федор Сологуб Васильки на полях ослезились росой, — Васильки твоих глаз оросились слезой. Пробежал ветерок по румяным цветам, Пробежала улыбка по алым губам. И улыбка, и слезы, — и смех, и печаль, Миновавшей весны благодатная даль! |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Георгий Иванов Погляди, бледно-синее небо покрыто звездами, А холодное солнце ещё над водою горит, И большая дорога на запад ведёт облаками В золотые, как поздняя осень, Сады Гесперид. Дорогая моя, проходя по пустынной дороге, Мы, усталые, сядем на камень и сладко вздохнём. Наши волосы спутает ветер душистый, и ноги Предзакатное солнце омоет прохладным огнём. Будут волны шуметь, на печальную мель набегая, Разнесётся вдали заунывная песнь рыбака... Это всё оттого, что тебя я люблю, дорогая, Больше тёплого ветра и волн, и морского песка. В этом томном, глухом и торжественном мире — нас двое. Больше нет никого. Больше нет ничего. Погляди: Потемневшее солнце трепещет как сердце живое, Как живое влюблённое сердце, что бьётся в груди. 1921 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Павел Антокольский ПОЛЕТ СВЕТЛЯКОВ Сон Летней Ночи! Факелов пыланье В листве ночного парка. Словно там Шекспир за нежной и строптивой ланыо Со сворой гончих рыщет по пятам. Трубят рога метафор! Это снова, Вся в изумруде стрекозиных крыл, Титания влюбляется в Основу, Едва Шекспир о нем заговорил. Вот, вот она — запенилась в стакане! Вот, вот она — в полете светляков, В полете брачном! Вот ее мельканье! Весь звездный танец, может быть таков... Но разве не мохнаты ели в чащах, Полнеба не луною залито И флейт ночных, заливисто звучащих По всей земле, не слушает никто? Ни флейт, ни нежных скрипок, ни гобоя?. Сон Летней Ночи! Для чего же ты Вторгаешься под гулкий марш прибоя В теснину человеческой мечты? Еще тебя сырым дождем прохватит И скрючит в три погибели заря. Еще тебе и денег не заплатят И скажут, что привиделся ты зря. Уйдет Шекспир с открытой летней сцены Потом, когда шаги его замрут, В траве погаснет маленький, бесценный И никому не нужный изумруд. |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Мирра Лохвицкая Незванные гости Под легкий смех и тайный разговор Проходят маски вереницей длинной… Спит зал… И вот, с высоких хор Томительно полился вальс старинный. К печальной нимфе с лилией в кудрях Подходит рыцарь с спущенным забралом И вместе с ней смешался с карнавалом, Воздушный стан ее обняв. — Красавица, с вами я вижусь впервые, Но взгляд ваших грустных и пламенных глаз Невольно напомнил мне годы былые, Свиданья в полуночный час… На ту, о которой безумно тоскуя, Ни ночью, ни днем позабыть не могу я, Есть что-то похожее в вас. — Нет, рыцарь, то вальс так волнует мечтанья! Ведь та, о которой ни ночью, ни днем Забыть вы не в силах – позор и страданья На дне позабыла речном… Оставим же мертвым покой и забвенье, Под вальса манящего тихое пенье Так сладко кружиться вдвоем!.. И длится вальс, томительно и нежно Звучит его ласкающий мотив. Вот Мефистофель, с грацией небрежной В полупоклон свой гибкий стан склонив Уводит маску в белом покрывале И с четками у пояса; одна Вдали от всех, на этом шумном бале Была покинута она. — Сударыня, вас ли в простом одеянье Смиренной монахини вижу теперь? Надеетесь, верно, что ключ покаянья Отворит вам райскую дверь? Ха, ха! Ну, туда-то вас пустят едва ли, — Не смоется с ручек невинная кровь… Поверьте, навеки нас с вами сковали Судьба и преступная наша любовь… Меня вы узнали ль? – сообщник ваш ныне Нежданно предстал в мефистофельском чине Пред вашими взорами вновь! Вы думали, тайну сокроет могила, Но видите, здесь я… Я с вами опять! Теперь ни земная, ни адская сила Меня не заставит добычу отдать! Поверьте, небес не смягчить вам любовью, Слезами и бденьем, и долгим постом, – Уж место для вас приготовлено мною В таинственном царстве моем… Теперь же, да здравствует миг упоенья, Под вальса манящего тихое пенье Так сладко кружиться вдвоем! И длится вальс… – «Мой друг, мне страшно стало! – Хозяйка дома мужу говорит. – О, прекрати забаву карнавала… Моя душа и ноет, и болит!.. Нездешние и странные все лица Под масками сокрыты у гостей… О, скоро ли проглянет луч денницы? Тоска и страх в груди моей!» Смеется муж… И длится вальс старинный, Его напев несется в темных хор, И пляшут маски медленно и чинно Под легкий смех и тайный разговор. «1891» |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Валерий Брюсов Звёздное небо бесстрастное, Мир в голубой тишине; Тайна во взоре неясная, Тайна, невнятная мне. Чудится что-то опасное, Трепет растёт в глубине; Небо безмолвно, прекрасное, Мир неподвижен во сне. 1893 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Аполлон Майков Лилия От солнца лилия пугливо Головкой прячется своей, Всё ночи ждёт, всё ждёт тоскливо – Взошёл бы месяц поскорей. Ах, этот месяц тихим светом Её пробудит ото сна, И – всем дыханьем, полным цветом К нему запросится она… Глядит, горит, томится, блещет, И – всё раскрывши лепестки, Благоухает и трепещет От упоенья и тоски. 1857 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() ... Рассвет наступит. Но на этот раз он не захочет просыпаться... Иосиф Бродский Мужчина, засыпающий один 4 Влюбленность, ты похожа на пожар. А ревность — на не знающего где горит и равнодушного к воде брандмейстера. И он, как Абеляр, карабкается, собственно, в огонь. Отважно не щадя своих погон, в дыму и, так сказать, без озарений. Но эта вертикальность устремлений, о ревность, говорю тебе, увы, сродни — и продолжение — любви, когда вот так же, не щадя погон, и с тем же равнодушием к судьбе забрасываешь лютню на балкон, чтоб Мурзиком взобраться по трубе. Высокие деревья высоки без посторонней помощи. Деревья не станут с ним и сравнивать свой рост. Зима, конечно, серебрит виски, морозный кислород бушует в плевре, скворешни отбиваются от звезд, а он — от мыслей. Шевелится сук, который оседлал он. Тот же звук — скрипучий — издают ворота. И застывает он вполоборота к своей деревне, остальную часть себя вверяет темноте и снегу, невидимому лесу, бегу дороги, предает во власть Пространства. Обретают десны способность переплюнуть сосны. Ты, ревность, только выше этажом. А пламя рвется за пределы крыши. И это — нежность. И гораздо выше. Ей только небо служит рубежом. А выше страсть, что смотрит с высоты бескрайней, на пылающее зданье. Оно уже со временем на ты. А выше только боль и ожиданье. И дни — внизу, и ночи, и звезда. Все смешано. И, видно, навсегда. Под временем… Так мастер этикета, умея ждать, он (бес его язви) венчает иерархию любви блестящей пирамидою Брегета... 1965 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Велимир Хлебников САМОСТРЕЛ ЛЮБВИ Хотите ли вы Стать для меня род тетивы? Из ваших кос крученых На лук ресниц, в концах печеный, Меня стрелою нате, И я умчусь грозы пернатей! 1921 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Афанасий Фет Воздушный город Вон там по заре растянулся Причудливый хор облаков: Всё будто бы кровли, да стены, Да ряд золотых куполов. То будто бы белый мой город, Мой город знакомый, родной, Высоко на розовом небе Над тёмной, уснувшей землёй. И весь этот город воздушный Тихонько на север плывёт... Там кто-то манит за собою, — Да крыльев лететь не даёт!.. 1846 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Василий Жуковский Море (Элегия) Безмолвное море, лазурное море, Стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью, Тревожною думой наполнено ты. Безмолвное море, лазурное море, Открой мне глубокую тайну твою: Что движет твое необъятное лоно? Чем дышит твоя напряженная грудь? Иль тянет тебя из земныя неволи Далекое светлое небо к себе?.. Таинственной, сладостной полное жизни, Ты чисто в присутствии чистом его: Ты льешься его светозарной лазурью, Вечерним и утренним светом горишь, Ласкаешь его облака золотые И радостно блещешь звезда́ми его. Когда же сбираются темные тучи, Чтоб ясное небо отнять у тебя – Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь, Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу… И мгла исчезает, и тучи уходят, Но, полное прошлой тревоги своей, Ты долго вздымаешь испуганны волны, И сладостный блеск возвращенных небес Не вовсе тебе тишину возвращает; Обманчив твоей неподвижности вид: Ты в бездне покойной скрываешь смятенье, Ты, небом любуясь, дрожишь за него. 1822 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Арсений Тарковский Ничего на свете нет Сердцу темному родней, Чем летучий детский бред На пороге светлых дней. У меня звенит в ушах, Мир летит, а мне слышней Слабый шорох, легкий шаг, Голос тишины моей. Я входил в стеклянный дом С белой бабочкой в руке, Говорил я на чужом Непонятном языке. Бабочка лежит в снегу, Память бедную томит, Вспомнить слова не могу, Только звон в ушах стоит. 1933 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Михаил Чехонин Песенка волн Жизнь — коротенький миг, Отблеск призрачных стран. Необъятно велик Океан… Мы с тобой — две волны, Мы мгновенье живем, До гранитной скалы Добежим и умрем. Беспощадно и зло Веют ветры над ней, Много жизней легло У зеленых камней. Много смелых сердец, Много дум молодых Увидало конец На обломках седых. И спеша, и клубясь, За тобой я бегу, Но догнать я тебя Все никак не могу… Жизнь — коротенький миг, Отблеск призрачных стран. Необъятно велик Океан. 1932 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Семен Надсон Грезы Мне снилось вечернее небо И крупные звезды на нем, И бледно-зеленые ивы Над бледно-лазурным прудом, И весь утонувший в сирени Твой домик, и ты у окна, Вся в белом, с поникшей головкой, Прекрасна, грустна и бледна… Ты плакала… Светлые слезы Катились из светлых очей, И плакали гордые розы, И плакал в кустах соловей. И с каждою новой слезою Внизу, в ароматном саду, Мерцая, светляк загорался И небо роняло звезду. 1881 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Борис Корнилов Засыпает молча ива… Люблю грозу в начале мая… Тютчев Засыпает молча ива, Тишина И сон кругом… Ночь, пьяна и молчалива, Постучалась под окном. Подремли, моя тревога, Мы с тобою подождем, Наша мягкая дорога Загуляла под дождем. Надо мной звереют тучи… Старикашкой прихромав, Говорит со мною Тютчев О грозе и о громах. И меня покуда помнят, А когда уйдет гроза, В темноте сеней и комнат Зацветут ее глаза. Запоет и захохочет Эта девушка — и вот… Но гроза ушла. И кочет Утро белое зовет. Тяжела моя тревога О ненужных чудаках - Позабытая дорога, Не примятая никак. И пойму, Что я наивен. Темнота - Тебе конец, И опять поет на иве Замечательный синец. 1927 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Мария Петровых Полдневное солнце дрожа растеклось, И пламень был слизан голодной луною. Она, оголтелая, выползла вкось, До скул налакавшись зенитного зною. Себя всенебесной владычицей мня, Она завывала багровою пастью… В ту ночь подошло, чтоб ударить меня, Суровое, бронзоволикое счастье. 1929 |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Константин Бальмонт Твоя застенчивая нежность – В земле сокрытый водопад, В ней страсти дремлющей безбрежность. Твоя застенчивая нежность – Растущей тучи безмятежность, Цветов несмятых аромат. Твоя застенчивая нежность – Готовый вспыхнуть водопад. |
Другая литература > Любимая поэзия > к сообщению |
![]() Владислав Ходасевич Ищи меня Ищи меня в сквозном весеннем свете. Я весь — как взмах неощутимых крыл, Я звук, я вздох, я зайчик на паркете, Я легче зайчика: он — вот, он есть, я был. Но, вечный друг, меж нами нет разлуки! Услышь, я здесь. Касаются меня Твои живые, трепетные руки, Простёртые в текучий пламень дня. Помедли так. Закрой, как бы случайно, Глаза. Ещё одно усилье для меня — И на концах дрожащих пальцев, тайно, Быть может, вспыхну кисточкой огня. 1917 — 1918 |