В 1990-е очень многие люди оказались "как бы не у себя дома". Страна поменялась, а соседи прежние. Границы новые, а семьи старые.

Растерянность и непонимание стали фоном новостей.

Е. Лукин написал по этому поводу:

                    "Мне на Родину осталось

                    посмотреть через кордоны -

                    я теперь ее племянник,

                    выбыл я из сыновей.

                    Отреклась, как эмигрантка,

                    и раскаянье не гложет:

                    мол, ребята, не взыщите,

                    а не будет хода вспять..."

Это привело к попыткам все переделать хотя бы в собственном воображении. Создать другую картину мира, другие образы людей, их целей в жизни, да чего угодно. Лишь бы не окружающая действительность 90-х.

Порыв этот возник не на пустом месте. Объем литературы, которая за 1960-1980-е в тех или иных формах пропагандировала не-советскую жизнь, был довольно внушительным. И вот настала жизнь капиталистическая. Маятник качнулся и за перо взялись другие люди.

Разумеется, у них не было какой-то общей программы, цели. Никаких готовых ответов.

Потому был опробован широчайший спектр выдумок, каждая из которых породила свои направления: пряничные утопии ("Гравилет цесаревич" В. Рыбакова и "Евразийская история" Хольм ван Зайчика), мрачные антиутопии ("Остров Сахалин" Веркина или "СНАФФ" В. Пелевина), попаданчество ("Вчера будет война" С. Буркатовского и тысячи вариаций), альтернативка (Вариант "Бис" С. Анисимова), эпическая мифология (эпигоны Толкиена, потом его же критики, а потом и славянские вариации), городское фэнтези ("Библиотекарь" М. Елизарова), социальные эксперименты ("Выбраковка" О. Дивова). Реконструкторы стали заметным явлением. Конвенты были местом, где встречались люди с самыми удивительными картинами мира.

Читателя не устраивало понимание прошлого, картина настоящего, а будущее казалось не очень перспективным. Эскапизм, недовольство, протест, поиски каких-то вариантов развития — все служило двигателем спроса и отчасти вдохновения авторов.

С начала нулевых общая ситуация в государстве стала медленно меняться, а в 2022-м перевернулась окончательно.

Глобализация в формате последних сорока лет закончилась.

Социальные группы, которые жили этой глобализацией, видели себя гражданами мира — оказывались-оказывались и вот оказались как бы в чужой стране. Тут и миграция, и отлучение от государственной казны, и все более сомнительный с точки зрения закона статус.

В результате условные "либералы" в фантастике проходят тот же путь, что условные "коммунисты" 90-х. Хотя, разумеется, им куда больше нравится возводить свою нынешнюю традицию к "шестидесятникам".

И в наступающем движении маятника надо различать два пласта:

Первый это подражание и перекрашивание.

Фантастика, как жанр в искусстве, может отвечать на общественные кризисы становлением новых направлений, созданием новых образов. Может, но не должна. Если в конце 80-х развитие жанра шло наощупь, то уже лет двадцать направления во много уже отработаны, и если кому-то что-то не нравится, то можно просто сменить политический вектор.

"Царь нигилистов" О. Волховского. Попаданец, который не везет гранатомет товарищу Сталину, не пытается построить паровозы для Николая I или компьютеры для Хрущева, а просто хочет научить демократическому либерализму Александра II. Сам попаданец поднимал на борьбу с советской властью латвийских студентов, защищал Белый дом в 1991, стал юристом, потом правозащитником, и таким оставался, пока не умер (возможно, Novichok). И вот теперь он в теле Саши, потенциального Александра III.

"Повести Л-ских писателей" К. Зарубина, игра на ностальгии по отношению к бумажным книгам, которая превращается в противоположность елизаровского "Библиотекаря".

"Когната" А. Сальникова, литературно попытка снова сыграть на идеях "разрядки" и просто отключить историческую память о колоссальной неудаче "народной дипломатии".

"Башня из грязи и веток" Я. Барсукова, снова игра в "1984" Дж. Оруелла, в опального чиновника, который попадает на эпическую стройку, и должен в очередной раз противопоставить свою совесть и государственные интересы. Хотя эмигрант Барсуков уже вполне натурализовался, текст переводился с английского, так что "1984" вполне объясним.

Причем 2022-й — точка большого размежевания, разрыва. Какие-то группы расходились в стороны еще раньше.

Ю. Латынина, космоопера "Нелюдь", в которой коммунизм рассматривается в виде простой карточной системы времен межзвездной войны, просто способом организации ресурсов "а ля раздача пайков в Германии-1915". Но без либерализма в мирное время может быть только застой и коррупция, и мерзость, и расчеловечивание.

"3/9" Ю. Старобинец, городская фэнтези с лобовой политической агитацией, в стране все плохо, все захватила нечисть, мы все умрем.

Можно не сомневаться, что через 10-20 лет у "либералов" окончательно сформируется свой корпус литературы модных жанровых направлений, у этого корпуса литературы будут свои премии и станет звучать стандартная фраза "Ваш писатель "Х" это просто графоман, а наш писатель "У" просто чудесен". Причем вне зависимости от реального уровня тех или иных текстов. Это будет политическая фраза-маркер.

В фантастической критике отражением политических разногласий давно уже стала борьба за трактовку наследия Стругацких — кем были, в чем главный посыл творчества и т.п.

Второй пласт: идеологическая эволюция, создание новых концепций. А с развитием всегда очень сложно. Российская фантастика в некоторых своих направлениях за тридцать лет прошла путь от лобового осуждения "новых порядков" до новой проектности.

У Проханова начала 90-х была такая же прямолинейная ностальгия, как сейчас у Старобинец.

Постепенно траурные скрипки отложили в сторону и медленно, неуверенно, но сформулировали образ даже не светлого будущего, а хотя бы желательного настоящего.

Был реабилитирован образ империи, как большого централизованного государства.

Был снят блок на враждебную стигматизацию: в этом смысле "Мы, урус-хаи" А. Лазарчука выполняет ту же роль, что "Скифы" А. Блока

Промышленная революция и автаркия, которые рекламировали "попаданцы", в итоге обернулись реальной государственной политикой, "импортозамещение" из предмета шуток и бесконечного бюрократического топтания на документах стало серьезным делом.

Перед нынешней эмигрантской литературой, что для уехавших авторов, что для ушедших во внутреннюю иммиграцию, возникает развилка.

Можно целиком уйти в обличение, ненависть, яд. "Россия будет или либеральной, или безлюдной", — рано или поздно изгои позаимствуют такой лозунг и начнут его с удовольствием повторять. На этом пути в литературе останется лишь ностальгия, как у белых эмигрантов, когда русский фашист А. Несмелов писал в Харбине, в 1930-м:

                    Смешно! Постарели и вымрем

                    В безлюдьи осеннем, нагом,

                    Но всё же, конторская мымра, —

                    Сам Ленин был нашим врагом!

В финале этого пути останутся или ядовитые тексты про настоящее, или теряющие смысл попытки переделать прошлое, вроде позднего творчества Б. Акунина.

Можно попытаться искать новую проектность. И это всегда длинный, тяжелый путь. Представьте нынешнюю ситуацию в ноябре 1996-го: оставлена Чечня, во главе страны глубоко больной и страшно непопулярный человек, по городам расползается грибница тоталитарных сект, некоммерческих фондов... Но чтобы увидеть проблеск будущего требуется настоящий талант. Нужен западноцентричный Пелевин. Или буквально сотни авторов, которые нащупают удачные образы. А с этим в эмиграции, что внешней, что внутренней, очень часто бывают проблемы.

Но есть и третий путь, им, скорее всего, и пойдут: будет взят один из образов будущего, которые создают на Западе и к нему прилеплена желательная политическая система. Условный "либерал-биопанк" с многоэтажным экологическим обществом. Ведь если основным вектором будет "евроинтеграция", то копирование станет во главу угла. "Целевой образ" разработан где-то там, надо просто его "натурализовать". С этим, конечно, тоже может быть не все гладко — если повесточка пробьет очередное дно, то как транслировать её в России? Правда есть тут пример, который выбивается из многих рамок: "Золотой ключ" К. Крылова, — многоэтажное экологическое общество, в котором разумные существа заведомо не равны друг другу. Но автор все-таки был человеком талантливым, потому вложил в текст такое количество желчи, змеиного яда и прочих жидкостей, что поднимать этот роман на щит будет сложно :)

Что дадут для фантастики эти телодвижения?

Дамы и господа, товарищи, у нас тут очередной период идеологической борьбы начался.

Нет, если всю историю перечислять, то тут даже не к "почвенникам/западникам" откатиться можно, а к "иосифлянам/нестяжателям"

Но если брать за точку отсчёта 1991-й, то российская фантастика недовольных и непонимающих противостояла валу переводной фантастики, валу контента с Запада и валу прямых подражаний.

Открытой дискуссии в литературе и не появлялось, потому что были или остатки борьбы с коммунизмом (та же Ю. Латынина в "Ста полях") или просто вал пропаганды. "Либералы" скорее интересовались контролем за историей, за прошлым.

Позже, когда в нулевых и десятых формировались новые жанры, глубокая "либеральная" литература в таком многообразии не сложилась, просто потому, что не особенно была нужна самим "либералам". Реклама Запада занимала большую часть позиций в дискурсе, ведь она стала формой государственной пропаганды. "Натыкаясь на репортаж о сезоне променад-концертов в Архангельском или на статью о втором фестивале подмосковных яхт на озере Гадючья Мгла, я уже не робел от сознания своего убожества, а понимал, что по мне ведут огонь идеологические работники режима, новые автоматчики партии, пришедшие на смену политрукам и ансамблям народного танца" (Пелевин). Гламур стал стержнем бытия, и что еще можно прибавить к книге "Духless. Повесть о ненастоящем человеке" С. Минаева? В качестве вишенки на торте были довольно прочно заняты административные вершины литературы, потому "Зулейха открывает глаза" Г. Яхиной не осталась без премий.

Но теперь возникает две настоящие литературы, два крыла фантастики.

И там, и там требуется качество прозы, высота полета фантазии, живые образы, а не просто админресурс.

Литераторам придется бороться на поле "мечтаний и страхов" общества.

Настоящим ответом может быть только свой проект будущего.

П.С. Давайте я закрою возможность комментирования, а то начнутся призывы и обличения, пойдут баны от модераторов...

Шли годы, десятилетия, и финны поняли, что могут снять свои "Секретные материалы".

Советские ученые, проход в другое измерение, зеленые экстремисты, российская разведка...

Но с чего начинается копирование "Секретных материалов", например, в Швеции? С русской подводной лодки, которая привидится вашему соседу.

Поэтому, хотя финны могут снять кино без "клюквы", уже в первой серии можно вдохнуть аромат этой ягоды полной грудью.

У меня такое предчувствие, что желязновского "Князя света" в итоге экранизируют в Индии.

И то, что индийцы могут на экране уже сейчас — как бы кирпичики будущего проекта.

Что же они показали?

Микс из нескольких жанров.

Постапокалипсис — пустыни, воды нет, повсюду развалины мощной индустриальной цивилизации, которая могла строить монументы космонавтам.

Вестерн — погони на разных таратайках по пустыне и перестрелки.

Киберпанк — местные злодеи сосредоточили все хорошее в "комплексе", гигантской пирамиде, которая вершиной упирается в землю, а основанием уходит ввысь. Людишки выживают на подножном корму и каменных джунглях окружающего города, находя утешение в "матрице".

Мифологический эпос — это продолжение/переигровка "Махабхараты".

.

Первая экспозиция — древность, когда после восемнадцатидневного сражения один из персонажей применяет что-то вроде ядерной бомбы, после чего начинается отклонение от канона: к этому "ядерщику" с претензиями является Кришна. Мол, хоть ты и моральный урод, но есть у меня для тебя поручение: когда эта юга подойдет к концу, мне надо будет снова родиться, а Кали будет слишком сильна, тогда придешь ко мне на помощь. А пока (возврат к канону) из лба "ядерщика" вынимают камень-фонарик и самого его обрекают скитаться.

Вторая экспозиция: мрачное будущее.

Есть последний на Земле город, куда прибывают из Сиона Шамбалы группа повстанцев. Только ищут они не какого-то мистера Андерсена, своих сказочников хватает, а женщину, которая беременна реинкарнацией бога

Но местные силы кривдопорядка не дремлют, повстанцев-сопротивленцев берут за хоботы (метафора, среди них нет слонов). Отчасти действует охранка из пирамиды, отчасти — им за денежку помогает герой Бхайрава. / спойлер — это временно не помнящий себя Карна, который в "Махабхарате" самый честный и благородный из всех тамошних родственников, самый сильный герой, которого довольно подло убивает Арджуна/. Герой тут показан наивным рубакой, у которого из любимых существ только робот-машина с искусственным интеллектом. Барышни его любят, но семейного счастья никак не складывается, он постоянно всем должен денег, мечтает о райских кущах, но с работой не везет и ему частенько приходиться бухать в местном уличном баре.

В пирамиде тем временем дела тоже нехорошие: всех фертильных женщин отправляют в лабораторию, где накачивают какой-то гадостью, а потом пытаются извлечь из них, уже беременных, некую сыворотку. Причем 99,99% процентов подопытных умирает.

Местный ученый, которому это немного надоело, подменяет якобы успешный результат одно из опытов, и пытается попасть к начальству.

Начальство: помощник №2, который больше похож на молодого Владимира Харконнена, уже тучноватого, но мантия еще скрывает излишки массы, помощник №1 — относительно вменяемый, но фанатично ищет проявления божественного. Главарь: медитирует в келье, витая над водой, сам похож на Махатму Ганди, которое поглотили злые силы, и, одновременно, на клиента матрицы — кабели подключены к спинному мозгу. Вокруг него — вращаются в воздухе пять шариков-манипуляторов. Он вводит себе эту сыворотку, охает, но не умирает.

Ученый-саботажник разоблачен, казнен.

Дальше одновременно происходят два события: мальчишка из группы сопротивленцев, который убежал в окрестную пустыню (Джон Коннор), проваливается в подвал, а за ним гонится робот. И тут одна из статуй в подвале оживает и сносит роботу башку. Это тот самый "ядерщик" по имени Ашватхама. Поначалу он думает снова в медитацию сесть, но тут видит, что Ганг пересох, а у мальчики в кармане камешек приметный загорается. "Я вернулся, чтобы дать вам больше ПАФОСА", говорит Ашватхама-попович.

Одна из барышень, которую в рамках стандартной процедуры лишают части околоплодной жидкости (хотя тут сложно понять), вдруг получает мистическую поддержку, буквально проваливается сквозь пол лаборатории. Там ей на помощь приходят подпольщики, и вот её уже не берет огонь, который должен сжечь все биоотходы, и она выбирается наружу.

Дальше барышня с таким вот плодом ловит попутку (вернее, подпольщики дают сигнал, чтобы подобрали пассажирку) и едет в Шамбалу.

За ней в погоню отправляются как группы местной полиции, так и наш герой со своей ласковой колымагой.

Их пути пересекаются с траекторией защитника — Ашватхамы-поповича

Первое эпическое сражение — четверть часа экранного времени — Бхайрава проигрывает.

Ашватхама-попович на грузовике, беременная женщина и группа верных — прорываются в Шамбалу.

Там на какое-то время наступает идиллия. Барышню узнают, оказывают ей всевозможную помощь, там идет дождь (!) и даже на засохшем дереве вырастает пара листиков ("Да мы тут деревьям поклонялись, когда друиды еще только до десяти считать умели, а Толкиена вашего вообще забудьте", — скажут местные сценаристы, отстаивая свой культурный приоритет).

Но Бхайрава получает поддержку от комплекса, экстренно дорабатывает свою колымагу и бросается на штурм Шамбалы. За ним летит на виманах-гравилетах помощник злодея, похожий на Харконнена.

Начинается вторая серьезная схватка — двадцать пять минут экранного времени.

Ашватхама-попович уже почти одолел Бхайраву-простака, только тут на виманах явился Харконнен. И всем показал кузькину мать (как это будет на санскрите?), но тут один единственный листок мирового дерева упал на лук, который был рядом с рукой Бхайравы-простака. И мне кажется, что это мировое дерево совсем не "бодхи", а вполне себе "кока" — потому как от одного единственного листика в голову Бхайравы подгрузилась личность богатыря Карны.

Карна не стал терять времени даром. Он воспользовался проклятьем положения болта на все замыслы противников, на деяния противников и на части тела противников, отчего Харконнена постиг полный крах жизненных планов, популярно именуемый "фиаско".

При этом концентрация понтов и пафоса так велика, что искажается метрика пространства-времени :)

Дорогие читатели, те из вас, кто помнит сюжет "Махабхараты", конечно знают, что Ашватхама и Карна — названные братья. А те кто не помнит, ничего не потеряют, потому что это железный стандарт индийских фильмов: если два персонажа полчаса не могут сломать друг другу челюсть — они явно родственники. И он тут соблюдается, пусть в немного искаженном виде: вечный жид индус Ашватхама с криком "Братец, братец!" пытается удержать таратайку Карны за бампер. Но Карна уже вышел из тела, теперь это простак Бхайрава, и он быстренько эвакуируется, не забыв прихватить беременную будущим богом Калкиным женщину (кстати, барышня и простак друг другу понравились).

В финале злодей-йог получает таки от помощника каплю эликсира.

Окрутевает, здоровеет.

Но тут вопрос:

На месте помощника я бы очень серьезно напрягся...

Ну а сюжет противостояния будет в следующих частях. Можно сказать, что экспозиции закончились :)

.

Из необязательных глупостей — то есть ошибок, которые можно было бы избежать, не нарушая каноны "индийского эпоса" — здесь можно назвать только пластиковое оружие. Оно легкое, на коленке склеенное, что слишком бросается в глаза. В остальном тырят приемчики у Голливуда, и правильно делают, но пока всю сумму этого добра не довели до ума.

Есть в этом фильме и несомненные достижения (кроме спецэффектов и операторского мастерства).

— некоторые актеры хорошо играют;

— балетно-постановочные схватки — местами вполне зрелищные, мировой уровень;

— все то, что называется "расовым разнообразием" тут соблюдается, но не навязчиво, а в высшей степени органично. То есть "Кольца власти" в данном конкретном вопросе выглядят аляповатой поделкой;

— есть много деталек заднего плана, весьма богатые и разнообразные декорации;

— явная попытка реабилитировать хорошего персонажа из эпоса, который погиб скорее волею судьбы, чем от собственной слабости или пороков (условного Гектора).

.

Итого: попытка индийского кинематографа показать, что там тоже могут в своих "Мстителей" — остается очень индийской, но если настроить оптику, то смотреть можно. Уровень заметно вырос.

Чтобы избавиться от бесконечных самоповторов, автор, пересказывая события XV-го века, пользовался русско-татарскими каламбурами, а в прозрениях будущего взялся за русско-китайские, причем графические — буквы коротких матерных слов можно угадать в сплетении измененных иероглифов.

Впрочем, кого я обманываю?

Каким он был, таким он и остался.

Немного английского языка, немного французской постмодернистской философии (будто никакой другой и не появилось), немного поисков национальной идеи и цистерна политической желчи.

Это константы творчества В. Пелевина.

И никаких событий XV-го века там нет, если только 15-го до нашей эры.

Мир тот же, что и в прошлом романе (и во всей серии TRANSHUMANISM INC), и даже протагонист — если иметь в виду баночного оперативника, который прикидывается разными сущностями — неизменный. Только память о прошлых подвигах ему стерли.

Автор просто поменял знак: предыдущее дело, с Элевсинскими мистериями, было о божественном, о вознесении, а это будет о злых силах и о возможном апокалипсисе.

Увы, ни крутых социальных моделей, ни описания удивительных существ на страницах романа мне вычитать не удалось.

Интриги с дедуктивными рассуждениями тут куда больше, чем философии.

Но есть приличная порция хороших афоризмов, каламбуров, словесных вывертов и прочих фокусов, которые у автора получаются все так же недурственно.

Переулок в «Сите», где ваш особняк стоит, называется «Тупик Батыя». А я его переделал в «Тупик Батая»

Есть сколько-то понятных социальных конструкций: лагерные авторитеты, видя накатывающийся вал фем-преступности и общего снижения роли мужского пола, переименовываются в "петухов" — якобы социально-сексуально близких к новой власти, но далеких от гомосексуализма. Ну, или то, что заключенные крутят велосипедные электрогенераторы, якобы вращая ветряки, чтобы те раздували ветер над планетой, а на деле — дают электричество для майнинга криптовалюты "деревяк".

Есть кинжальный удар в сторону академической науки, которая, якобы, должна рожать Национальную Идею, а может поставлять лишь синекуры для родни начальства.

Можно вычитать и описания неожиданных вещичек, вроде нунчаков в хохломской росписи.

Но в остальном — автор все так же развивает образы, которые придумал 10-20-30 лет назад.

Было ведь хорошее сравнение — обычный человек всю жизнь будто крутит педали на невидимом тренажере и смотрит в бетонную стену, умирая от тоски, но если спроецировать на неё образ привычной работы, а две недели в году показывать тропики — будет немножко счастлив.

Так и тут

"Я думал, он окажется в какой-то комнате – но Сердюков сидел прямо на велораме, среди других крутящих педали зэков.

Впереди была вторая ветробашня – и перед ней действительно теперь стояла эстрада. На ней прыгал одетый в форму улан-батора шансонье с зеленым коловратом на черепе и пел:

– Ветры и версты, улетающие вдаль!

Сядешь и просто нажимаешь на педаль!

На педаль!

Даль-даль-даль-даль…

Даль-даль-даль-даль…"

Есть и попытки понять, как будут меняться разные организации, если основная часть их начальства попадет в "банки". Проглядывают новые черты в том эпическом упадке-загнивании, который автор пророчит нашей техногенной цивилизации. И все это в обертке из сконструированного "языка".

Читатель как бы заглядывает за горизонт настоящего в мрачно-лингвистическое будущее, но делает это, каждый раз подпрыгивая на одной и той же стилистической площадке.

Там же автор издевается над самоповторами, в который раз используя образ-маску Шарабан-Мухлюева, и сам же восславляет себя в этом образе, заодно описывая свои/шарабановские сексуальные подвиги.

Однако, при всех рискованных параллелях и ассоциациях, автор предельно осторожен с современным военным дискурсом. Ни аккуратных подколок, как в позапрошлой книге, ни попыток серьезного анализа. Можно сказать, что он дает теме отстояться в собственном сознании :)

Единственное, что было неожиданным из повторений Пелевина — это отсутствие вбоек от вбойщика TREXа — в книге образов динозавров еще больше, чем в "KGBT+".

.

Итого: это одна из книг, при чтении которой посмеиваешься и говоришь себе "Автор не потерял формы", но дочитав последнюю страницу, вздыхаешь:

"Снова проходняк".

/эту рецензию хорошо читать под звук пикирующего бомбардировщика/

После испанского стыда, который заставили пережить всех поклонников Толкиена, смотревших первый сезон, создатели решили, что второй не должен так уж сильно отличаться, потому как за всем этим стоит единый замысел и сценарий.

Да, при всей посредственности, а местами и просто убогости сериала, при политкорретных штампах — все-таки видно, что создатели попытались создать некую общую канву для целого ряда коротких легенд/спойлеров/описаний, которые можно прочесть у Толкиена.

Но ни Мартина, ни Сапковского, ни Веркина у них в сценаристах не было. Даже Нила Геймана пригласить не сподобились.

Распилили бабло :)

Потому сюжетные линии очень легко делятся на те, в которых хоть какая-то видимая драма, и просто на повествование-пересказ, куда драму пытаются вдохнуть через стандартные приемы монтажа.

Лучшая и самая запоминающаяся линия — это судьба Адара, тёмного эльфа. Хотя бы потому, что его поведение местами действительно неожиданно и вполне логично. Персонаж, который желает отпасть от зла, но не через изменение своих моральных качеств, а через вооруженную борьбу и сохранение остатков себя прежнего. Он делает то, что не получилось у Саурона. И его поступок очень хорошо обосновывает необходимость создания колец власти. За идею темного эльфа, при всех изъянах, твердая пятерка.

Вторая по качеству линия — отношения Саурона с эльфийским кузнецом (Келебримбор, ты в матрице!). Местами эффектно, но Саурон слишком откровенно подогнан под формат Сатаны. Финал предсказуем не только из-за того, что прочел книгу, а и из-за самого характера отношений. Можно сказать, что на четверку с минусом.

Причем самого Саурона показали местами очень изобретательным, разносторонним, даже тонким, но образ буквально рассыпается из-за периодических глупостей и лобовых ходов. Он сам должен прекрасно понимать, что повторяться нельзя, что если существо видело его обман на других, то просто так ему башку не задуришь. Но с Галадриэлью он становится натуральным гамадрилом — не думает, а трясет.

Что король гномов в итоге доведет дело до побудки Диабло второго, и так ясно, однако попытки сына спасти отца и как-то удержать от безумия — вполне живые. И там есть запоминающаяся сцена, когда Саурон в эльфийском обличье приехал срочно просить мифрил, подгорный владыка демонстративно отказал, но все равно уже играл по правила Саурона, потому как надел кольцо. Тоже четверка.

А дальше — крутое пике.

Гэндальф и как бы потенциальный-возможный Саруман, и Том Бомбадил? И полурослицы. Я промолчу.

В Нуменоре какая-то невнятица.

Эльфы? Господа, вы предлагает мне считать этого актера с опухшей физиономией, который нахлобучил пластиковую узорчатую штуковину (типо шлем), неубедительно машет "нагинатой" и командует на уровне пятилетнего ребенка — считать его эльфийским королем? В первом сезоне он смотрелся ненатурально, а уж во втором... Из всей популяции эльфов, только корабел показал себя прозорливым и умелым волшебником. И тот старик.

Тут как никогда вспоминается Пелевин с его "СНАФФОМ" — актерская мафия на пускает молодых, потому в храмовом порно снимаются пожилые актеры. Ну не могли молодым отдать львиную долю классных ролей, рука не поднялась. А ведь юность Галадриэль — уже пара тысяч лет, но свет юности еще не покинул её — объяснила бы половину глупостей, которые вертятся у неё в башке.

Думал, отчего такая вот беда — поединки вроде есть, но не веришь, магию показывают, но второсортную, декорации местами масштабные, но все как-то дешево. Не трансцендентно и не мистично :)))). И даже не прикольно, как тролль, который с разбега бился головой в городскую стену и так работал одноразовым стенобитным орудием (Битва пяти воинств). Имхо, это больше всего напоминает постановку "Макбета" в цирке-шапито. Весь коллектив привык работать в более простом ключе, в развязной и пошловатой манере. А тут выдали текст высокой трагедии, надо стараться. И началось: декорации свистнули у соседей, половину по пути потеряли, костюмы пошили у знакомого портного, а тот бухал, грим наложили, чтобы издали было физиономию видать... На сцену выходит Макбет, а на нем шапка с пропеллером и актер начинает исполнять танец из индийского фильма... Глупостей по ходу пьесы может быть много, но все уже где-то были, всё вторично.

Кроме того, сюжет, который все-таки есть, откровенно растягивают. Вместо цепочки кульминаций, идет перечень не страшных коллизий и пресных намеков на будущие разборки.

С другой стороны — чего я требую?

Шедевры в кино получаются от соединения многих компонентов. Парочки составляющих нет — и уже вместо шампанского на столе обычная сивуха.

Скажем осторожно, это не сивуха, а яблочный сидр среднего качества.

Вот и тут — хорошего сценариста нет, есть умеренный. И почти все остальное такое же средненькое.

Смотрите, но не поднимайте планку своих ожиданий слишком высоко, а то она ударит вас по коленям :)