В книгах Аткинсон счастливо сочетаются три пласта текста: 1) меткие наблюдения о современной жизни, порой проникнутые иронией, 3) осмысление происходящего в контексте архетипов и метафор из произведений прошлого и 3) триллер.

В стандартных же, привычных нам триллерах непременно присутствует третий компонент, а если произведение еще и хорошо написано, то в нем можно обнаружить элементы первого пласта.

Можно сказать, что в этой книге Кейт Аткинсон практически издевается над жанром «детектив»... Ну, как минимум, она обходится с ним весьма вольно — пожалуй, еще более вольно, чем в первой книге серии. Ну, а наиболее точным будет сказать, что писательница приспосабливает жанр под себя, то есть как бы говорит: кажется, в этом жанре должны быть преступления и расследования? Хорошо, в моей книге будет немножко показана работа полиции, будет пара трупов и будут попытки полиции связать воедино несколько криминальных событий.

А дальше Аткинсон не ограничивает себя никакими рамками и с удовольствием и с упоением с помощью сюжетных поворотов и потоков сознания героев рассуждает о том, что лично ей интересно. И мне кажется, что это по-настоящему здорово, потому что ткань романа (то есть то, что занимает мысли героев между их столкновениями в криминальных событиях) выходит любопытной.

Кроме размышлений главного героя — полицейского в отставке Джексона Броуди — в этом романе в центре событий оказывается гораздо менее брутальный персонаж — писатель по имени Мартин, автор ламповых детективов. И его преломление событий, его попытки нащупать свое место в реальности не менее интересно, чем у Джексона, а на пару они вообще охватывают очень много аспектов существования.

«На частый вопрос, почему он стал писателем, Мартин обычно отвечал, что раз уж он проводит бо́льшую часть времени в своем воображении, то почему бы не получать за это деньги.»

Мартин живет в трех измерения: кроме двух привычных для каждого писателя ипостасях — реальная жизнь и созидание вселенной очередного произведения — у Мартина имеется еще и, ни много ни мало, вымышленная семейная жизнь.

Много слышала о Кейт Аткинсон — к примеру, что кому-то ее романы категорически не заходят и наоборот — и вот наконец удалось приобщиться к ее творчеству. Книгу выбрала из разряда более или менее остросюжетных у Аткинсон.

В общем-то, практически с первых строк романа я ощутила вполне осязаемый кайф...

На мой взгляд, Кейт Аткинсон — довольно оригинальный автор с собственным неподражаемым стилем. Лихо закрученные, но при этом не перегруженные избыточными оборотами фразы, одновременно обрисовывающие и привычки персонажей, наполняя образы мясом и рельефностью, и ловко подмеченные небанальные детали, и рассуждения о сложных не поверхностных почти философских материях. Некоторые предложения настолько точны и остроумны, что вызывают невольную улыбку, причем независимо от их эмоционального наполнения — минорного либо мажорного. То есть мы имеем дело с ироничностью очень высокой пробы.

Еще хотелось бы отметить высокую концентрацию смыслового наполнения текста — количество «воды» и ничего не значащих «проходных» слов минимально — и отовсюду просачивающуюся высокую эрудицию автора. То есть автор, что называется, не опускается до уровня некого непритязательного читателя, ее проза интеллигентна, но при этом не усложнена и вполне демократична. Да и персонажи романа — не простые работяги и даже не простые клерки, а по большей части работники умственного труда — как минимум, две филологини и один математик... Что, впрочем, отнюдь не делает их образцами интеллигентности и добродетели.

И еще: это очень английский автор, делающий построения во внутри-английской системе координат, но при этом пишущий в такой манере, что эта «английскость» близка и понятна абсолютно всем читателям, но при этом не теряет своего исторического, национального и культурного колорита.

В общем, по тому, как я тут заливаюсь соловьем, можно заключить, что я почитала бы, пожалуй, даже и не остросюжетные вещи автора. Ну, а поскольку эта первая вещь в цикле про Джексона Броуди, то вполне возможно, что я продолжу знакомство и с другими романами серии.

И вдогонку — все-таки пара слов о жанре и о построении данного произведения.

Действительно, в тексте наличествует и заявленное в заголовке романа прошлое, и преступления. А дальше проходят годы, судьбы персонажей причудливым образом переплетаются и часть загадок проясняется. А вот каких-то кропотливых детективных расследований и мозговых штурмов в романе нет — «мистеру Би» все удается с полпинка, да и судьба с разного рода стечениями обстоятельств к нему явно благоволит.

... Но, в общем, все это неважно, потому что Мистер Би авторскими стараниями выходит душкой и обаяшкой.

Часто отмечаю про себя, что «Черную книгу» Памука оценивают не слишком высоко... Возможно, это связано с некоторой неровностью или... размазанностью текста, но, в любом случае, в романе чувствуется некий ухваченный автором драйв.

С самой первой строчки романа Памук задает определенную тональность всему повествованию, погружая читателя в уникальную вселенную этой книги — одновременно и трогательно-семейную, и исполненную объемными смыслами. Во Вселенную жизни Галипа, влюбленного в свою жену, вечно ускользающую от него. И во Вселенную истории Турции ХХ века, географически расположенной между Западом и Востоком и пытающуюся в своей обыденной жизни конца XX века переварить эти разнородные влияния, и здесь немудрено наткнуться на описание ущербной антиутопической реальности столь знакомой нам недавней действительности:

«Не рвите тетради!— орал историк визгливым голосом.— Я требую, чтобы у вас были отдельные листочки в папках! Тот, кто рвет тетради, портит народное добро! Вы не турки, вы безродные негодяи! Двойки поставлю!»

«Старик изобрел у себя в лаборатории новое лекарство. По этому случаю была организована пресс-конференция... общественность, взволнованная тем, что наш соотечественник в кои-то веки что-то изобрел...»

«Этот дом — типичный дом «мещанина», или «нашего простого человека». Старые кресла под чехлами из цветного ситца, занавески из синтетической ткани, эмалированные тарелки с орнаментом из бабочек, уродливый буфет и хранящийся в нем ликерный сервиз с сахарницей, выставляемый на стол только для гостей по праздникам, выцветший старый ковер... телевизор должен быть покрыт именно такой салфеткой ручной работы... капля варенья на коробке для шитья, приспособленной из коробки шоколадных конфет...»

Памук стремится придать роману глубину, подсказывая читателю идею отождествить своих героев с архетипами из Восточной культуры. Тема поиска и блуждания по лабиринту улиц наслаивается в романе на восточную традицию рассказывания историй, порой принимающую чуть более современную форму — чтения газетных статей на самые разные темы, от Попытки быть самим собой до Игры правителей в переодевания. А путь исканий героя удивительным образом повторит путь исканий «культового» автора «Поэмы о скрытом смысле».

И потому, листая эту книгу, можно чувствовать как разноликое дыхание древнего города и отзвук давно минувших веков, так и отчаяние и прозрения одного конкретного человека.

Эта книга когда-то выпускалась в серии «Лекарство от скуки» и, действительно, ее хорошо читать в момент, пока стоишь на перепутье, раздумывая, за какую книгу взяться дальше.

К достоинствам романа Леметра можно отнести то, что он легко читается — к примеру, описания внешности и привычек каждого следующего эпизодического персонажа достаточно лаконичны — они редко когда занимают пару абзацев, а если автор все-таки делает их сколько-нибудь пространными, то касаются каких-то более или менее интересных деталей, а не никому не нужных описаний формы ушей, черепа, носа, марок одежды или манеры разговаривать, чем иногда грешат некоторые писатели — то ли в погоне за обстоятельностью, то ли стремясь нарастить количество печатных знаков.

Эту книгу читаешь с предвкушением разгадки, всякий раз думая о том, случайно ли каждое следующее событие или же кем-то срежиссировано... И, как это часто бывает, когда в конце романа все, наконец-то, расставлено на свои места и читателю все объяснили, то испытываешь некое неудовольствие и разочарование по поводу того, что эта самая завеса неизвестности, до сей поры одновременно и приятно и мучительно дразнившая воображение, наконец-то спала, и досадуешь, что, наверняка, автору можно было бы придумать куда более впечатляющую и необычную интерпретацию всему нагромождению фактов.

Эта история неспешно разворачивается в немного минорной, а точнее — в сильно задумчивой тональности, рассказываемая женщиной, пребывающей в не слишком радостной полосе своей жизни, о чем читатель узнает в высшей степени постепенно и шаг за шагом. Поначалу все происходящее исчерпывается катанием туда-сюда в лондонских электричках в сопровождении устремляющейся «на работу- с работы» публики под аккомпанемент заранее припасенных женщиной баночек чего-нибудь горячительного и, естественно, под аккомпанемент стука колес. Героиня наша — в отличие от многих — сохранила способность время от времени интересоваться не только картинками и надписями на экране своего смартфона, но и видами, открывающимися за окном вагона. За неимением, как выясняется, событий в собственной жизни, эта любопытная полу-видит из окна поезда, полу-придумывает идиллические картины семейной жизни воображаемой супружеской пары из домика, стоящего возле железнодорожных путей.

Но потом эта «любопытная Варвара» все же чуть посторонится и уступит место у микрофона еще паре героинь, одна из которых в какой-то момент бесследно исчезает. И это импровизированное женское трио расскажет читателю о разнообразных моделях поведения женщины в браке и вне его, что будет подкрепляться компетентным мнением психоаналитика по тому или иному поводу — психоаналитика, который, впрочем, тоже в назначенный момент пополнит ряды подозреваемых в убийстве.

Говорят, в прочитанных книгах — кстати, то же самое касается и прослушанных лекций — лучше всего запоминается окончание... Что ж, в этой книге последняя глава поистине превосходна и перевешивает все остальное. «День окончания школы» — о, этот праздник со слезами на глазах, последний день детства, взросление и вся жизнь впереди вместе с картой автомобильных дорог и новенькими водительскими правами в придачу… За такую трогательную последнюю главу на многое можно закрыть глаза.

Но вернемся к началу.

С самых первых страниц автор говорит нам нечто похожее на «ищите, и обрящете» — ну, то есть читайте, и рано или поздно вы узнаете нечто о разгадке одной смерти. И вот читатель терпеливо пускается в этот нелегкий путь.

Вообще-то подобного рода текст довольно трудно читать полностью и без купюр — он буквально «набит» трехступенчатым цитированием:

1) в «теле» текста в скобках после слова «смотри» приведены ссылки на какие-то труды по биологии, политике, психологии, практические руководства, жизнеописании и так далее, причем в процентном отношении здесь, кажется, больше всего именно биологии;

2) целые абзацы заполнены достаточно далёкими от сюжета отступлениями с пространными цитатами из каких-то малоизвестных трудов;

3) и, наконец, присутствуют привычные нам сноски в общепринятом понимании, размещенные почти после каждого упомянутого имени, фильма и так далее — тоже, на мой взгляд, в основном персонажей и книг так называемого «третьего ряда», известных и интересных только узким специалистам в данной области.

В основном эти ассоциации касаются совершенно незначительных деталей и замешаны на внутриамериканской культуре и посему не слишком интересны широкому кругу читателей.

И вот, кажется, на фоне всех этих обильных цитирований разнородных источников все остальное содержание романа не приобретает глубину, а, наоборот, воспринимается как-то не слишком серьезно.

В то же время нельзя не отметить очень тонкие психологические наблюдения и много изысканной иронии в описаниях, что порой вызывает как просто улыбку, так и приступы смеха. С точки зрения развития сюжета подобный стиль определенно заслуживает некоторой похвалы, так как мы видим не нечто шаблонное, а наблюдаем за развитием интриги с точки зрения весьма утонченной и ранимой интеллектуально развитой особы.

Читая эту книгу, я неожиданно обнаружила, что тема отношений между старшеклассниками меня волнует не слишком-то сильно — раньше я об этом как-то не задумывалась. Кстати, фабула книги немного напомнила мне «Тайную историю» Донны Тартт -новенький в школе подросток принимается в компанию узкого круга избранных, возглавляемых преподавателем, читающим ребятам некий курс.

Можно сказать, что одна из тем книги — это политические идеи. Героиня всю дорогу перебирает в уме фразы, произнесенные когда-то своим многомудрым папашей, и с ним же ведет внутреннюю полемику. А папа у нее человек, мягко говоря, непростой — он «странствующий преподаватель и сочинитель статей», а точнее, он «придумывает идеи, способные вдохновить американскую молодежь».

Кстати, рожденный в Швейцарии и много где побывавший «папа» постоянно критикует американцев, имея возможность посмотреть на них со стороны:

«Американцы ненавидят открытые финалы, – говорил папа. – Они терпеть не могут, когда что-нибудь остается на волю воображения, – мы ведь говорим о стране, где изобрели спандекс... Американцы невероятно самоуверенны. Они знают, что такое Семья, как отличить Добро от Зла, они знают Бога – многие утверждают, что запросто с Ним общаются».

К революционным же идеям относится с некоторым романтизмом:

«Есть нечто опьяняющее в мечте о свободе и в людях, которые ради нее готовы рисковать жизнью, особенно в наше тусклое время, когда большинство граждан еле-еле способны оторвать зад от дивана ради доставленной пиццы».

...В целом, в книге, конечно, есть , так сказать, чрезвычайно широкий и современный охват, но присутствует также и опасность немного потонуть в разноголосье — как углов зрения, так и постоянно цитируемых реальных и вымышленных первоисточников.

Немножко тяжело у меня пошли самые первые главы романа — описываемые события обманчиво показались уж слишком банальными и тривиальными, но в итоге канадская писательница Лорет Энн Уайт меня этой книгой приятно порадовала.

Во -первых, я читаю уже третью ее книгу и вижу, что Лорет Энн не относится к тем авторам, которые, один раз найдя некое успешное клише, в дальнейшем эксплуатируют одну и тут же схему — нет, эта книга совершенно не повторяет ни одну из до сих пор мною прочитанных.

Во-вторых, не могу удержаться, чтобы не похвалить автора за традиционно прекрасные описания красот природы. Собственно говоря, описания природы присутствовали и в «Приманке для моего убийцы», да и автор то в Предисловии, то в Послесловии непременно поблагодарит каких-то своих друзей, пригласивших их с семьей погостить в какой-нибудь райский уголок за то, что именно это навело ее на идею сюжета... Однако нужно учитывать и то, что в данном случае описание райских местечек Австралии в Джервис-Бей, которые просто потрясают своей красотой и экзотичностью, в напряженные моменты сюжета показаны с довольно опасной и пугающей стороны — и крики и повадки экзотических птиц всевозможных окрасок не всегда оказывается райским и ласкающим взгляд и слух, и океан таит кучу опасностей, особенно при выводе яхты из гавани, и с эвкалиптов — «вдовьих деревьев» — массивные ветки падают в самые неожиданные моменты — я уж не говорю о вечно бросающихся под машину кенгуру, ядовитых пауках и летучих лисицах.

В третьих, восхищения заслуживает само построение триллера. Конечно, как это часто делает и этот автор, и многие другие, сначала описано обнаружение преступления со стороны слуг закона, а потом параллельно раскручиваются события, которые к этому преступлению привели. Но одновременно с этим Лорет Энн Уайт, как бы это сказать, немного запутывает читателя, играя над ним что-то вроде остроумной шутки в построении линий повествования, что проясняется примерно за пять глав до финала, когда читателю полагается хлопнуть себя по лбу и произнести что-то вроде: «Ах, вот оно что! Оказывается, этот анонимный поток сознания велся от имени этого героя!»

В четвертых — ну, лично я не то чтобы очень люблю в триллерах какие-то леденящие душу подробности изощренных издевательств над человеческим телом, но зато приветствую всякие психологические моменты взаимоотношений между мужчинами и женщинами и разнообразные тайны, и вот тут, в романе «Источник лжи», упор сделан именно на то, что я в книгах жалую, и это не может не радовать.

Порой случается так, что какая-то книга попадает к тебе в такой именно момент, что необычайно резонирует со струнами твоей собственной души, и тогда каждый еле заметный намек в тексте вызывает бурю эмоций и готовые вот-вот брызнуть слезы... Воистину — «над вымыслом слезами обольюсь»...

Читая этот во многом автобиографический роман, я невольно вспоминала многие другие произведения мировой литературы о детстве. В общем, мне всегда особенно интересно читать преломленные в писательском сознании записки поколения, повествующие о юности, прошедшей в начале XX века... К примеру, исследование двумя приятелями фауны Уинтонских холмов напомнило мне Марсель Паньоль — Детство Марселя трилогию Марселя Паньоля .

В своем изложении событий автор пытается быть объективным и правильно расставлять акценты, одновременно стремясь как с долей иронии представлять, как герой выглядел со стороны, так и не упускать и весь тот поток мыслей и эмоций, проносившийся у него в голове, в то время как он отвечал своим собеседникам скудными сдержанными репликами.

Пожалуй, я сделаю эту рецензию довольно личной и опишу свое изумление, когда меня захватили эмоции по поводу эпизода, в котором «бабушка» из лучших побуждений шьет Роберту школьный костюмчик взамен износившегося, используя ткань зеленой подкладки своей юбки, и все те неприятности, которые ожидали главного героя после этого. И когда заботливая «мама» предложила ему надеть женские остроносые ботинки его тети на тот случай, если вдруг его собственные изорвутся в момент, возможно, самого ответственного в его жизни экзамена...

«Нищим не дано право выбора, мой мальчик», с некоторым лицемерием произносит его «папа», главной чертой которого была скаредность... В этой книге скаредность, пожалуй, доведена до абсурда, но, возможно, многим читателям это в какой-то форме знакомо, и особенно это касается старшего поколения в нашей стране, привыкшего гипертрофированно экономить — даже если порой они вполне могли позволить себе нечто большее.

Присутствует в книге, конечно, и национальный колорит, причем описанный особенно рельефно в силу того, что главный герой был рожден в Дублине в семействе католиков, но потом вынужден был жить в маленьком шотландском городке, населенном протестантами — кстати, через призму восприятия маленького героя мы многое узнаем об укладе жизни и нравах этого самого городка.

...Словом, перед нами пример такого рода книги, в которой, возможно, нет таких экшен-событий, как в триллере или в боевике, однако благодаря правильно расставленным акцентам и познавательности уровень читательского отклика в отношении к которой намного превосходит многие книги острых жанров.

Удивительно, но изначально эта книга привлекла меня, буквально загипнотизировав своим названием: оно манило меня словно музыка. И я даже не особенно вчитывалась в аннотацию, просто увидев, что там будет что-то про курсы беременных, и что это триллер.

И вот дальше «с первой ноты» началось очень приятное погружение в существование главной героини в момент очень ответственного периода в ее жизни — очередной попытки выносить ребенка — в доме ее родителей, достаточно старинном, чтобы относиться к культурному наследию Лондона, с более или менее внимательным мужем, который много пропадает на работе, с периодическими воспоминаниями об учебе в Кембридже.

В жизни героини постепенно накапливаются не вполне понятные, а порой и пугающие вещи, в которые ей не слишком-то хочется вникать, чтобы не тратить силы на что-то кроме своего «интересного» положения. Тем временем недели беременности все идут, природа от периода летнего зноя привычно переходит к первым заморозкам, а автор тем временем обрисовывает некую активность неназванных личностей, обитающих примерно в тех же самых местах Гринвич-парка, где пролегают привычные маршруты героини — личностей, обуреваемых непонятными страстями и ведомых каким-то навязчивым замыслом.

Животик у героини все растет, и хотя окружающие неизменно интересуются, сколько ей еще ходить, но по большому счету почти никому до нее нет дела — все остальные продолжают жить своей динамичной жизнью. И потому очень кстати, что эту незаполненную нишу в ее жизни занимает новая подруга, которая так искреннее интересуется всеми ее проблемами, но по сути почти ничего не рассказывает о себе самой...

Название романа — это, наверное, аллюзия на «Зло под солнцем» Агаты Кристи. Хотя разворачивающуюся там ситуацию только ленивый из героев не сравнил с «Десятью негритятами» в силу некой географической отрезанности острова от цивилизации и прочих сюжетных особенностей...

А вообще это очень красиво написанная книга — вот, пожалуй, по-другому и не скажешь. Конечно, в полной мере присутствует детективная интрига, и весьма закрученная, но очень радует, что качество, уровень текста все-таки на первом месте. Читатель с головой окунается во всю местную экзотику, в зашкаливающие по красоте описания окрестностей, причем весь этот внешний колорит дополняется еще и местным менталитетом и не всегда радужной историей отношений жителей острова с метрополией — то есть с Францией... Здесь не стоит забывать, что Мишель Бюсси — профессор географии в университете Руана, и потому, возможно, описывает местность немного по-другому, чем обычный турист.

Французская Полинезия, Маркизские острова. А еще — Поль Гоген и Жак Брель. Все эти названия и имена после прочтения романа станут для вас не пустым звуком:) Вообще иногда во время чтения книги так и подмывало пошутить, что весь роман — это развернутая реклама песен бельгийца Жака Бреля.

А еще по мере развития романа под разными углами рассматривается и архетипическая судьба женщины — мы наблюдаем пять женщин «хороших и разных», и судьба и предназначение писателя (и творческого человека в целом). И — возможно, главное — рассматривается та цена, которую «сдвинутый» на своем творчестве писатель готов заплатить за возможность стать знаменитым.

Сюжетный троп, когда врач пытается проникнуть в тайну пациента психиатрической клиники и понять, почему тот сделался таким, как есть, а в идеале — еще и нащупать индивидуальный подход, позволяющий сделать шаги к выздоровлению, не так редко занимает писателей. К слову, эта же схема включает в себя также «оценку расстановки сил на месте», то есть адаптацию к сложившемуся коллективу больницы и понимание того, чьи интересы стоит учитывать и с кем и как себя вести.

Что касается романа «Пациент», то соглашусь с нередко высказываемым в рецензиях мнением, что он вызывает неизбежную ассоциацию с книгой Михаэлидеса «Безмолвный пациент». Чисто по самой теме перекликается также с «Пассажиром» Гранже, ибо в своем обстоятельном романе со впечатляющей сюжетной идеей Гранже достаточно глубоко затронул психиатрию и удивительные аспекты психических отклонений.

Однако если в «Безмолвном пациенте» и в «Пассажире» авторы психиатрических хроник не выходят за рамки жанра триллера и не пытаются балансировать на границе реального с потусторонним, то Джаспер Девитт, наоборот, словно поставил себе задачу рассмотреть некую смежную область психиатрии и мистики, в которой одно переходит в другое . В общем-то, рациональный и иронический рассказчик (и по совместительству — главный герой) даже периодически подсмеивается над собственной мистической теорией отклонений в поведении и, подзадоривая читателей своих откровений на интернет-форуме, ссылается то на роман Стивена Кинга об изгнании бесов из попавшей под наблюдение психиатров девочки, то на фильмы-ужастики.

И, кстати, если мы пристально вглядимся в тайну происходящего, то обнаружим там не только Михаэлидеса, «скрещенного» со Стивеном Кингом, как отмечают рецензенты...

Скользнув глазами по аннотации, я заключила, что под обложкой скрывается более или менее слащаво/ слезливый ЛР. Но поскольку тема рабской привязанности девушки к парню меня более или менее вставляет, я с опаской решила-таки прослушать пару первых глав, а потом уж решить, буду ли продолжать знакомство с романом....

Я предполагала, что девушка влюбится в парня, предложит ему себя, вскоре он ее бросит, и она будет заниматься сталкеризмом и преследовать его.

Что же мы имеем в книге по факту? Угадала я или нет?

В общем-то, в романе, в самом деле, присутствует история отношений с неким парнем, который ГГ настолько нравился, что за право жить с ним вместе она могла пожертвовать очень многим. И, возможно, ей даже нравилось всем этим жертвовать, как она себе признается:

«Я превратила страдания в свою работу».

Но на протяжении этой истории в тексте вставлены всякие воспоминания о юности, о родительском доме, о детстве и о прошлых отношениях героини.

В общем, никакой слащавости я не обнаружила, а обнаружила очень много самоанализа.

В целом я назвала бы этот роман, ни много ни мало, своеобразным современным справочником по познанию молодой женщиной самой себя в отношениях. Только не по таким отношениям, которые направлены на то, чтобы женщине стать продолжением кухни (хотя и это героиня тоже проходит в своей истории, причем, можно сказать, исключительно по своей воле — ну, точнее, по тонкому расчету — «чтобы он не мог и помыслить о том, чтобы обходиться без меня снова»), а по таким отношениям, которые заводят не для бабушек у подъезда, а чисто для себя, для своего собственного фана и для придания жизни драйва.

А вот феминисткам и любительницам всяких квази- воодушевляющих разговоров о работе над собой и обо всем прочем— ну, им явно не сюда.

В книге много размышлений о влюбленности и о ее роли в жизни.

«А потом я влюбляюсь, и все обновляется, в том числе я сама: мое тело, мой разум, мой взгляд на самые обыденные вещи. «

«Я люблю себя влюблённой. Свои чувства я считаю облагораживающими и человечными и в такие моменты одобряю себя».

Описаны отношения с собственным телом — юношеские попытки похудеть — «мой подростковый праведный голод», но и одновременно — и недовольство его несовершенством, и восторг при мысли о том, какие мысли это тело может вызывать в мужчинах.

В стилистическом плане все настолько точно подмечено и выражено, что многое просится в цитаты, в рамочку и на стену.

Многие сравнивают этот роман с творениями Салли Руни — ну, как же: почти тот же возраст авторки и тоже Дублин... В общем, имхо и стилистически, и по интересности самовыражения Салли Руни, сделавшая ставку на свой безыскусный слог, и рядом не стояла.

В послесловии к этой книге Мюссо радуется, что ему наконец-то представился случай написать роман, действие которого проходило бы на Лазурном берегу — признаюсь, меня это тоже порадовало...

Герой ходит по кампусу вымышленного лицея Сент-Экзюпери, заглядывая в помещения библиотеки и театральной студии, просматривает свои старые извлеченные с чердака ученические тетради и подшивки местной газеты и постепенно распутывает клубок давних событий. Одновременно несколько людей, которым что-то известно, с большей или меньшей охотой делятся с ним своими откровениями.

В принципе, манера ГГ рефлексировать насчет «утраченного времени», рандомно вспоминая эпизоды своей личной биографии вперемежку с событиями из студенческой жизни и на этом фоне время от времени задаваться вопросом, куда могла пропасть 25 лет назад девушка, которая в свое время ему так нравилась, мне импонирует. И мне импонирует также и то, в каком манере ГГ размышляет и про построенные его однокашниками за прошедшее время карьеры, и про то, что в лицее и городке изменилось, а что осталось прежним...

Но вот что я никак не могла принять и переварить — так это то, что с самого начала в деталях рассказано о некотором преступлении, которое не только на долгие годы осталось безнаказанным, но, более того — читателям предлагается сочувствовать преступникам, жалеть их и сетовать по поводу того, какие же они ранимые.

И вот это самое ощущение сбитой моральной настройки просто лишало меня почвы под ногами — возникал вопрос: может, я чего-то не до конца понимаю? Ибо, по моему разумению, перефразируя известный мем, «преступник должен сидеть в тюрьме».

Если сравнивать этот роман, например с произведениями Дэна Брауна, которые стали своеобразным эталоном жанра, то имеем следующее: в романе у Левенбрюка фигурируют тайные общества, внимательно следящие за тем, как герои расшифровывают загадки прошлого, причем для убедительности это не одно тайное общество, а целых два. Одно при Ватикане, а другое имитирует собой этакую интернациональную секретную когорту влиятельных личностей с громкими именами, которая реально правит миром. И вроде бы они за героями, повторюсь, и следят, и гоняются, но ни разу линия развития сюжета не перемещается ни в кабинеты порочных главарей всей этой мафии, ни в аскетичные жилища фанатичных адептов, способных совершить злодеяние ради великой цели, что нередко происходит в романах Дэна Брауна.

В итоге в книге, несмотря на всю паранойю, не наблюдается особых приключений кроме преследований, погонь и, повторюсь, ощущения слежки.

Зато устами героев нам подробнейшим образом рассказана история тамплиеров, зарождения ислама и развития масонства во Франции. В перерывах между корпением над бумагами друзья исследуют кафе и рестораны Парижа, по которым протагонист так истосковался за океаном, и вот там протагонисту — и заодно читателям — в виде школьных лекций все это и излагает его умудренная знаниями собеседница.

Кстати, надо признать, что рассказы эти гораздо более интеллектуальны и оригинальны, чем у Дэна нашего Брауна, который приводит информацию в столь шаблонной манере, словно напрямую переписывает ее из Википедии.

Но что мне понравилось в книге, так это намного бОльшая психологическая достоверность характера главного героя и упоминание по ходу дела многих мультикультурных — и особенно французских — имен: тут вам и Бодлер, и Сартр, и...И фильм «Магнолия»:

«Я сменил тему, и мы стали болтать о том о сем: о кулинарии, кино, литературе. Она любила зиму, я — весну. Она ненавидела фастфуд, я тоже. Ей нравился Вуди Аллен — как и мне. Она не терпела Спилберга — тут мы расходились. Для меня Пол Томас Андерсон был главным откровением десятилетия — она ценила «Магнолию», но считала, что я преувеличиваю. Каждый второй фильм Лелуша оставлял ее равнодушной: мы сверили впечатления, чтобы убедиться, насколько совпадают наши вкусы. Она обожала «Имя розы» и считала скучным «Маятник Фуко» — я обожал оба романа. Она втайне восторгалась Прустом — для меня настольной была книга «О чтении»… Мы перебрасывались названиями и раскрывали пристрастия вплоть до позднего вечера.»

Сложно пройти мимо книги с таким названием. В самом деле, очень интригует ситуация, когда мать простодушно забывает, в каком именно доме она одним пятничным вечерком оставила «поиграть» с подружкой свою дочку-подростка... При ближайшем рассмотрении оказывается, что нет, вроде бы не забывает, да вот только только все дома в округе уж слишком одинаковые на вид. Ну, или же героиня стала жертвой некой мистификации, но ведь это совершенно невероятно, не так ли?

Книга начинается крайне банально и незамысловато, круг волнующих главную героиню проблем находится либо в чисто бытовой плоскости, либо исчерпывается сожалением о том, что постепенно — со взрослением дочери — было утрачено их единение, искренность, желание делиться своими маленькими секретами и проводить вместе время. Мать раз за разом вспоминает, какой милой и забавной была в детстве ее дочурка и сетует, что то золотое времечко уже не вернуть. В других книгах эта линия «мать и дочь-подросток» побочная, одна из многих, а тут идет в качестве основной.

Дальше сюжет каким-то образом неспешно развивается, превращаясь в некий микс из тревожного настоящего, попыток матери получить хоть какую-то информацию об исчезновении дочери, воспоминаний о предшествовавших событиях, которые в свете всего случившегося приобретают новое значение, и совершенно неожиданного экскурса в прошлое самой ГГ — т.е. матери девочки, которое оказывается не таким уж безукоризненно образцовым.

С какого-то момента и вовсе заявляется, что, оказывается, мать теперь расплачивается на нечто, сделанное ею же самой много лет назад.

А в последних главах идет то, что называется резкая «смена фокала», точнее — этот самый фокал буквально ходуном ходит от одного персонажа к другому, и потому толком не понимаешь, кому стоит сочувствовать, причем не знаешь это вплоть до самого последнего абзаца — впрочем, и потом, когда все наконец становится понятно, остаешься в неком недоумении, а тому ли персонажу отдавал свои симпатии во время чтения.

В пятой книге своей детективной серии Камилла Гребе в который уже раз ломает свои собственные каноны построения сюжета и рвет шаблоны, пробуя новый подход. Детективное расследование в книге присутствует, но как бы в косвенном виде, а не в том рутинном обличье каждодневных полицейских летучек и лихорадочных раздумий, в каком направлении «копать», которое привычно для построения огромного количества шаблонных произведений о более или менее гениальных следаках, профайлерах и прочей братии.

Камилла Гребе — как это часто у нее бывает — не просто задается целью поразвлечь читателя или, к примеру, заставить его содрогнуться от очередных злодеяний, чем занимается немалая часть авторов... Нет, она на разные лады рассматривает тему отношения людей западной культуры к приезжим, их настороженность в отношении «инаковых» людей — как, впрочем, и оборотную сторону медали — способность и готовность приезжих ассимилироваться в новой стране проживания, причем происходит сравнение общественных настроений 2000 года, а затем и 2020 — то есть уже «после 11 сентября».

Одновременно в книге затрагивается тема конфликта поколений и даже мировоззрений, ведь, собственно говоря, именно из-за недостатка понимания и доверия между мачехой и падчерицей произошло так много непоправимых вещей.

Вот что пишет падчерица о своей мачехе:

«У нее было свое мнение по любому поводу: молоко должно быть экологически чистым, а объедки выбрасывать нельзя – их следует компостировать. Овощи покупать в магазине не годится, их нужно выращивать на грядках, и чем сильнее их поели гусеницы, тем лучше. Одежда должна быть целой, опрятной и не обнажать слишком много тела, а косметика не нужна вовсе.

...Следовало жертвовать деньги на благотворительность, но ни в коем случае не ходить в церковь, потому что религия – это просто чепуха. Мария утверждала, что все люди имеют одинаковую ценность, вне зависимости от расы. Инвалидов следовало называть «люди с ограниченными возможностями», а старых перечников и перечниц – пожилыми. Африку Мария называла «загадочным континентом, с которым она очень хотела бы познакомиться поближе», при этом Ибица была «пристанищем тупых подростков-укурков из группы риска». «

И, кроме того, в книге очень много природы в местечке Королевский мыс, короткого шведского лета и вечеринок.

Похоже, «Ты» относится к книгам, которые интересно читать, но про которые не так просто сказать нечто умное. Ну, разве только отметить большое количество ссылок на целый пласт культуры — на фильмы, книги, музыку, которые живут своей жизнью в голове главного героя Джо и время от времени всплывают в его мозгу в виде ассоциаций. Гм... Мне даже пришлось посмотреть фильм Вуди Аллена «Ханна и ее сестры» (1986), потому что в книге он назван чуть ли не «самым романтичным фильмом всех времен и народов»)

Вообще это очень «книжная» книга, недаром главный герой — продавец в книжном магазине и начитанный книгоман, чем немало кичится. В начале книги я было обиделась за своего любимого Дэна Брауна, когда Джо пренебрежительно говорит о нем как об образчике не слишком утонченного вкуса, однако на последних страницах книги роман «Код да Винчи» все же был полностью реабилитирован в глазах читателей.:)

Текст написан от первого лица в форме потока сознания главного героя, близкому к дневнику. То есть налицо сосредоточенность на мыслях и внезапно промелькнувших ассоциациях протагониста, что, в общем, всегда импонирует мне как читателю. Что касается внешней оболочки, то детальнее всего в романе, наверное, описываются походы по магазинам, но также попадаются порой клубы, кафе, поездки в метро, на такси и посещение пары богатых домов.

Роман построен на гипертрофированном интересе главного героя Джо к девушке по имени Бек.

Джо одержим любовью и сексуальным влечением. Но фактически такое построение романа дает автору возможность интерпретировать типичные черты женского внутреннего мира вообще, — и, возможно, своего собственного мира тоже, ведь, к примеру, и сама Кэролайн Кепнес, так же как и ее героиня Бек, тоже закончила Брауновской университет и тоже писательница. В порыве откровенности Бек признается Джо, что с писательством у нее проблемы, и ее рассказы — это часто лишь немного измененные записи ее дневника, и это тоже наводит на размышления, что автор как минимум использует в романе собственный опыт.

Когда в начале книги Джо столь одержимо анализирует открыто выставленную напоказ в интернет жизнь Бек, то мне чудится в этом внутренний голос Кэролайн Кепнес, обращенный к самой себе, то есть Бек вполне может претендовать на роль «альтер эго» автора книги.

Признаюсь, в середине книги чтение стало тяготить меня и напоминать нечто юмористическое. Да, в общем, оно и было бы юмористическим, если бы не несколько очень серьезно и трогательно написанных кусков, которые идут ближе к концу книги.

В момент, когда отношения героев достигают счастливой точки некой вершины, Джо задается вопросом: смогли бы они прожить долго и счастливо? Джо ведет себя так, словно пытается убедить себя, что способен на продолжительные отношения.

Но вот что насчет Бек? Судя по ее письмам к себе, она быстро пресыщается тем, что получает. Грубо говоря, «надолго ее не хватает». Также из ее писем к себе мы понимаем, что Бек никак не может «научиться любить тех парней, которые любят ее».

Означает ли это, что она, по выражению Джо, «сука»?

К сожалению, Джо — явно не из тех парней, которые умеют цивилизованно расставаться.

Бек для Джо — это светлый лучик в жизни, все остальное в этом испорченном мире ужасающе плохо, про все остальное он говорит с цинизмом.

Если Бек вдруг исчезнет из его жизни, то жизнь Джо опять надолго станет серой... До того самого момента, пока в ней опять не появится новая Бек.... Новая «Ты».

И вновь у Гийома Мюссо — так же как и в книге «Жизнь как роман» — много рассуждений о писательстве и выразительных цитат известных писателей по поводу, естественно, опять-таки писательства.

В общем-то, и само название романа имеет второй смысл: действительно, нам не только рассказывают, как можно было бы предположить, некую тайную историю из жизни вымышленного писателя Натана Фаулза, но и с помощью многочисленных цитат в эпиграфах перед каждой новой главой приоткрывают завесу над порой парадоксальными, скрытыми сторонами писательской жизни.

Фамилия писателя-затворника напомнила мне о «Волхве» Джона Фаулза, и также весьма созвучна с текстом романа Фаулза оказалась unfriendly надпись «Частная собственность» на подступах к усадьбе «отшельника».

(Впрочем, в эпилоге Мюссо упоминает как минимум четырех реальных прототипов Натана Фаулза, и Джона Фаулза среди них нет.)

А еще вспомнились мотивы «Правда о деле Гарри Квеберта» : преданный ученик/поклонник мэтра приезжает на остров/в маленький город со своими законами жизни посмотреть, как там живет его кумир. И, так же как в «Правде», стремящийся к известности молодой писатель решает написать книгу (будущий бестселлер) именно о предполагаемых тайных грешках знаменитости и о некой давней не вполне понятной истории.

Отмечу, что все же немного утомляет проснувшаяся в финале манера Мюссо, характерная для «Жизни как романа», когда повествование переключается с писательской выдумки на квазиреальность... Типа вот до этого момента все в тексте было чистой выдумкой, а вот теперь, с этого места, начинается квазиреальность, руководствуясь которой я и выдумал все то, что вы только что прочитали выше.

Обычно перед покупкой книги я проверяю текст на соответствие писательского стиля моим критериям. Что касается именно этой книги — это еще было время бумажных книг в моей жизни:) — то с первых же страниц меня привлекла некая описательность и обещание скорого развития сюжета.

Это был любопытный штришок к моему представлению об Америке. Думаю, если я теперь услышу выражение «штат Мэн», то буду вспоминать именно эту книгу. Чудесно описан океан, а название фермы «Океанские дали» будоражит воображение. Главный герой Гомер Бур мечтает об океане еще задолго до того, как впервые увидит его, а позже его сын Анджел проникновенно описывает океан своей возлюбленной.

Итак, автор книги Джон Ирвинг понравился мне как «бытописатель». Та особенность, что события в книге нанизаны на канву рассуждений о правилах и прочем устройстве жизни, придает книге каркас, но по сути рассуждения как раз оставляли меня довольно равнодушной, а вот само живописание понравилось и «зацепило».

Большая часть книги посвящена совершенно обезоруживающему описанию детского приюта в местечке Сент-Облако. Читатель наблюдает непритязательную жизнь детей-сирот, единственной радостью которых было дождаться вечернего чтения вслух сентиментального романа, а также — мечтать об усыновлении приемными родителями. Автор рисует картину подвижничества главы приюта доктора Кедра и помогающих ему сестер. Жизнь в приюте проходила в ежедневных заботах, радостях и печалях, а образцы добродетели, привитые воспитанникам, вспоминались потом Гомером Буром как образец искренности в противовес лицемерному порой укладу общества.

Интересная деталь: перед сном воспитанники слушают чтение романов Чарльза Диккенса и Шарлоты Бронте. Так вот, оказалось, что критика сравнивает роман Ирвинга как раз с романами Диккенса, много писавшего об обездоленных детях.

Итак, центральная фигура романа — доктор Кедр. Именно он сделал приют таким, как мы его увидели. Недаром вскоре после смерти доктора Кедра заканчивается и сам роман. При этом кирпичики обстоятельств часто складываются так, как было задумано и подготовлено доктором Кедром, и многое из задуманного и предвиденного доктором Кедром сбывается.

В этом плане мне даже страшно себе представить, что за фильм получился при экранизации книги, если доктор Кедр из главного персонажа превратился во второстепенного!

Доктор Кедр считает любовь злом, причем у него есть для этого все основания. В самом деле, любовь приводит к абортам, брошенным детям или венерическим болезням, не говоря уже о многочисленных страданиях. У самого доктора Кедра опыт любви весьма печальный, что также способствует его неутешительным выводам о природе любви.

На всем протяжении романа приводятся красноречивые цитаты из труда доктора Кедра, в котором он, параллельно со своей медицинской деятельностью, описывает историю приюта.

Таким образом, весь роман Джона Ирвинга можно считать прелюдией к летописи Сент-Облака, написанной доктором Кедром. Жалко, что читателям так и не дали ее прочитать целиком! Я думаю, что это было бы очень интересное и поучительное чтение.

Камилла Гребе — автор, которому не интересно эксплуатировать во всех своих романах один и тот же принесший успех шаблон... Нет, отважная шведка стремится экспериментировать!

В четвертом романе серии повествование начинается задолго до двухтысячных годов — времени, привычного нам по первым книгам цикла. Первая сюжетная линия «Охоты на тень» разворачивается аж в 1944 году в соответствующем антураже, когда жители шведской столицы, как и многие другие народы в то время, жили в весьма спартанских условиях да еще и под бомбежками, но при этом полиция пыталась обеспечивать законность — честно говоря, мне невольно вспомнился знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя» со временем действия — 1945 год. Персонажи в то время вели себя по протоколу и по инструкции, т.е. крайне сдержанно и немногословно и практически безо того перебрасывания шуточками, которое типично для современных полицейских детективов — они разговаривали без всяких сантиментов и строго по делу.

Дальше минуем еще одну остановку во времени, и — вуаля! — видим уже видим знакомую нам героиню Ханне молодой (эта там самая Ханне Лагерлинд-Шён, которой 59 лет в первой книге цикла — «На льду»).

Ей предстоит распутать регулярно повторяющиеся по одной и той же схеме нераскрытые преступления, след которых ведет в прошлое.

По своей генеральной идее — ибо Камилла Гребе, конечно, не ставит себе целью лишь развлечь читателя — это роман о судьбах нескольких поколений женщин-полицейских, самоотверженно и с риском для жизни отстаивающих интересы Добра и по мере сил пытающихся совместить работу с семейной жизнью. И о нелегкой жизни женщин матерей-одиночек, стоически несущих свой крест.

Присматриваясь к ушедшим эпохам и словно изучая лица на выцветших фотографиях, автор отслеживает, как с развитием общественных институтов интересы женщин делаются более защищенными... И не забывает при этом с помощью перипетий сюжета скептически усомниться в том, насколько не показушно-формальной выглядит современная духоподъемная риторика о борьбе с дискриминацией полов.

Как-то раз один знакомый привел мне в качестве эталона американского писателя Гарольда Роббинса — впрочем, потом выяснилось, что сам он читал этого автора 25 лет назад, как раз в эпоху его популярности, — и я решила проверить на себе все превосходные эпитеты, данные этому автору.

Мой выбор пал на небольшой роман Роббинса «Камень для Дэнни Фишера».

В романе описана колоритная эпоха в истории США — 1925 -1944, читатель встречает много интересных бытовых подробностей из жизни того времени — например, «сухой закон» и подпольные поставки дефицитных сигарет во время войны.

Что касается географии, то главный герой Дэнни Фишер сначала живет в недавно застроенном районе Бруклина, а затем переезжает на Стэнтон-стрит в Ист-Сайде, и все это в Нью-Йорке.

Интересная подробность: книга вышла в тот же год — 1952, что и тот самый роман Гарри Грея «Бандиты» Harry Grey — The Hoods , который послужил литературной основой культового фильма Серджио Леоне «Однажды в Америке». И именно этот фильм невольно пришел мне в голову, когда я читала описание подростковой жизни Дэнни Фишера на Стентон-стрит в Ист-Энде, где все существование обитателей было подчинено неким воротилам подпольного бизнеса вроде букмекеров и т. д. с их роскошно обставленными квартирами на фоне всеобщей нищеты. Упоминается также могущественный итальянский мафиози, без которого в мэрии Нью-Йорка не решался ни один вопрос.

Когда речь шла о том, чтобы укрыться от бандитов на пляже Кони-айленда, то я вспомнила похожий сюжетный ход и то же самое место в фильме «Колесо Чудес” Вуди Аллена (2017).

Главный герой Дэнни Фишер иногда кажется чертовски благородным и испытывает трогательную привязанность к дому своего детства в Бруклине.

Мучаясь от постоянной нужды в деньгах, Дэнни Фишер делает все, чтобы не оставаться частью безликой нищей толпы. В результате он становится именно таким, каким делает его жизнь, хотя иногда нечто хорошее в нем сопротивляется этому.

“Утратил я свое детское удивленье. Жизнь слишком уж мрачна. Все время приходится бороться, иначе ты ничто.

Нет ни спокойствия, ни друзей, ни настоящего счастья. В этом мире идет война не на жизнь, а на смерть. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя.”

Что касается литературного стиля Гарольда Роббинса, то не могу сказать, что мне нравится эта писательская манера, но, вероятно, для такого рода событий, которые он описывает, это довольно неплохой вариант. Описаны сиюминутные чувства вперемежку с тем, как герой смотрел куда-то, что при этом видел, куда клал руки...

Пожалуй, в такого рода стиле даже можно углядеть некую ретро- экзальтированность...

Однако, прочитав этот роман, я поймала себя на мысли, что для меня более привлекательным чтением выглядит нечто, написанное, возможно, гораздо менее талантливо, но зато более современное — то есть, иными словами, порой современная литература гораздо больше соответствует вкусам искушенного читателя, чем литература 50-х годов.

Июль 1994 года (год упомянутых в тексте смерти Курта Кобейна и ЧМ по футболу в США с полуфиналом «Швеция-Бразилия»), гостевая вилла с бассейном в Приморских Альпах в окрестностях Ниццы... Если становится скучно, то можно смотаться к Английской набережной и к легендарному отелю «Негреско».

По мере продвижения по тексту становится понятно, а кто вообще все эти люди, которым во второй главке были даны практически лишь имена. Дальше очередь доходит и до персонажей второго круга — соседей и обслуживающего персонала, которые тоже эпизодически получают «доступ к микрофону».

Автор обрисовывает взаимодействие героев — впрочем, равно как и их пребывание наедине со своими мыслями и фобиями — в такой манере, что они выглядят достаточно экстравагантными. Впрочем, как минимум одна героиня точно ведет себя без особых тормозов, чем периодически ставит окружающих в тупик, однако же и зрители/слушатели ей попались вполне под стать.

Книга состоит из небольших главок с поясняющими названиями... Подозреваю, что если бы не было этой разбивки теста на фрагменты и этих названий, то следить за направлением движения повествования и за расставленными автором акцентами было бы крайне сложно.

Читать книгу следует очень внимательно, так как при любом — даже секундном — отвлечении от текста рискуешь пропустить некую мысль-наблюдение-сравнение- замечание. Ибо практически каждое длинное предложение содержит свою автономную законченную мысль, что смотрится довольно оригинально в эпоху, когда авторы в стремлении что-то выразить старательно заполняют абзацы короткими невыразительными предложениями и «берут» именно путем наращивания объема каждого описания.

Не знаю, имеет ли смысл рассуждать о сюжете книге, когда речь идет о такого рода произведении, в котором из-за специфической авторской манеры словно размыта грань между чем-то очень серьезным и чем-то совершенно шуточным...

В любом случае, в книге затронуты темы поэзии и Поэта. И, наверное, тема каких-то подсознательных человеческих желаний... .Которые столь неожиданно реализуются в финале.

Камилла Гребе в который уже раз меня в хорошем смысле удивила.

Повествование вновь ведется с точки зрения трех персонажей, и только одна из сюжетных линий — полицейское расследование. Состав полицейских претерпевает изменения по сравнению с первой частью...

Кстати, само по себе сцепление сюжетной линии с полицейскими и сюжетной линии с двумя другими героями происходит не сразу, и на протяжении этого времени автор предоставляет читателю возможность вволю потеряться в догадках, как именно будут сплетены между собой эти события.

Почитав первые главы, читатель — руководствуясь привычными клише — представляет себе одно развитие сюжета

Многие авторы многозначительно цитируют в качестве эпиграфов к главам своих книг строчки из Священного писания, и читатели вынужденно воспринимает это как желание автора продемонстрировать свою эрудицию, а проще говоря — в некотором роде «пустить пыль в глаза», однако у Гребе подобные цитаты обретают смысл, в чем читатель сможет в полной мере убедиться примерно в тот самый момент, когда ему постепенно начинает открываться разгадка.

А также очень интересно в довольно неожиданный момент встретить то самое слово, давшее название роману... Ощущение получается довольно сильное — как говорится, «сродни удару током».

Почти в самом конце повествования описан очень трогательный момент, лично для меня символизирующий силу материнской любви и в чем-то граничащий со сказкой (и, в общем, даже содержащий в себе элементы одной известной сказки).... Не буду спойлерить, но, на мой взгляд, это очень сильное место!

В целом это история о матери и сыне... Но, что самое интересное, описанный в романе момент становится переломным и в жизни матери тоже: под влиянием стрессовой ситуации героиня переосмысливает свою жизнь — ей открываются такие аспекты существования, о которых женщина прежде не задумывалась — и решается многое в ней изменить.

«Здравствуй, грусть!» — так говорит юная Франсуаза Саган в заголовке своего романа, написанного в 1954 году, имея в виду, что кроме безудержного веселья и флирта случаются в жизни мгновения, когда хорошо бы ненадолго остановиться и задуматься о чем-то серьезном.

Роман действие которого происходит летом на Лазурном берегу Французской ривьеры, повествует о чувственных удовольствиях и непостоянной природе любви.

Пожалуй, спустя много десятилетий интонации этой книги звучат все так же смело и психологически точно, но со временем она к тому же приобрела привлекательный оттенок ретро и стала частью истории французской литературы.

«А в Париже мне читать было некогда: после занятий друзья затаскивали меня в кино — я не знала имен актеров, это их удивляло, — или на залитые солнцем террасы кафе. Я упивалась радостью смешаться с толпой, потягивать вино, быть с кем-то, кто заглядывает тебе в глаза, берет тебя за руку, а потом уводит прочь от этой самой толпы. Мы бродили по улицам, доходили до моего дома. Там он увлекал меня в подъезд и целовал: мне открылась прелесть поцелуев. Неважно, как звались эти воспоминания: Жан, Юбер или Жак — эти имена одинаковы для всех молоденьких девушек.»

- во время чтения этих строк сразу вспоминается множество французских черно-белых фильмов того времени.

ГГ — Сессиль — раздумывает над фразой Оскара Уайльда:

«Грех — это единственный яркий мазок, сохранившийся на полотне современной жизни».

Понятно, что Оскар Уайльд был, так сказать, «певцом» греха, он любил рассуждать о человеческих пороках и прекрасно осознавал, о чем именно он говорит. Конечно, в ХХI веке традиционные семейные ценности уже не так однозначны и очевидны как для современников Уайльда. Но героиня романа Франсуазы Саган, как дитя середины XX века, постоянно раздираема противоречиями между своими естественными желаниями и мыслями о том, что, возможно, для кого-то такой тип «отношений без обязательств» довольно мучителен.

Сессиль слишком ценит комфортный для себя легкомысленный образ жизни и готова за него бороться...

И если в результате ее активных действий кто-то вдруг пострадает, то Сессиль в принципе готова к тому, что в ее жизни появятся вот такие вот не слишком частые приступы грусти, о которых говорится в заголовке книги.

Если отбросить в сторону первое, что приходит в голову — то есть мысли о чернухе и ксенофобии (замечу, что в некоторых обстоятельствах сложно не сделаться ксенофобом, просто не все об этом открыто говорят), то имеем следующее.

Несомненно, стилист Вера Богданова отменный: она конструирует фразы вполне в тренде современных маститых писателей и привносит в эту манеру нечто свое, индивидуальное, словно метя эту модную манеру уникальным авторским знаком — словом, что есть — то есть, и этого у нее не отнять.

Что же касается содержания романа, то я все больше убеждаюсь, что современная «серьезная» женская литература — то есть та литература, которая публикуется в журналах и выдвигается на премии — пишется по определенным шаблонам.

Авторши самозабвенно зарываются всеми своими органами чувств и фибрами души в описание вещественного мира, в романтику уходящей натуры дач с непременными бабушками и грядками, в гастрономическое буйство застолий, в панораму открывающихся взгляду построек, отражающих эклектику как старых, так и новых времен...

«Мозаика из пустяков — бессмысленная, хрупкая... Но, кроме нее, по сути нет больше ничего».

А еще — зарываются в каждодневную изматывающую рутину со «снами о чем-то большем».

Авторши погрязают в бабско-бытовом подходе к жизни, в бесконечных разговорах о мужиках, о женской солидарности и... о женском соперничестве, о мужских изменах и семейных скандалах, или же, наоборот — об одиноком женском бытии, о бесконечном устремлении к чему-то такому в прошлом и о настойчивых мыслях, что вот там-то и тогда-то в прошлом и было в их жизни что-то настоящее, а все остальное — то, что происходит сейчас — это все не взаправду, это не настоящая жизнь, а лишь поминки по чему-то несбывшемуся.

Когда перечисляется, что с каким персонажем происходит, то поневоле получается, что герои не молодеют и почему-то со временем не становятся большими оптимистами, чем они были вначале, в юности (если были).

Ну, а собственно, разве могло бы быть иначе? Так ведь оно обычно в жизни и происходит.

Однако имеется в романе Богдановой, кроме бабско-бытовой темы, и некая своя изюминка

Читателю сразу, с порога, заявляется, что, мол, героиня по имени Женя — вся какая-то необычайная, «странненькая». Да вот только в чем заключена эта самая ее необычайность кроме большой груди и золотистого живота, столь манящего и для мужчин, и для некоторых женщин, так и остается до поры- до времени не вполне понятным. Наверное, в том, что она не хватается мертвой хваткой за каждого мужика в попытке затащить его в загс, а стоически переносит свое одиночество и даже порой по-мазохистски кайфует от собственных страданий.

Однако же автор изобретает некий сюжетообразующий повод для страдания и для инаковости героини — ну, в самом деле, куда же в серьезной русской литературе без возвышающего, без очищающего душу страдания? И вот этим самым поводом в книге становится запретная юношеская страсть. Действительно, разве же сердцу прикажешь? И вот уже готова страдалица, вечно мучающаяся насчет несбыточного запрещенного счастья.

И вот здесь очень кстати оказываются обильно понатыканные в ткань повествования новости из телевизора — приметы неспокойного времени, и новости эти, как вы понимаете, отнюдь не со знаком плюс. Эти новости героиня «как свои на теле носит», то есть рассматривает как нечто очень личное, как наказание за свои грехи, за то, что прогневала то ли некую зловещую «структуру», то ли еще кого-то.

Второй главный герой тоже пребывает в вечных мучениях — у него тоже имеются свои собственные «невидимые миру слезы». Этот страдает о том, что... денег у него недостаточно, чтобы сорить ими, как это делают некоторое другие, попадающие в поле зрения. Зарабатывает он, понимаешь, деньги слишком медленно —не получилась у него та головокружительная карьера, о которой так мечталось в 17 лет. И это глубинное разочарование отравляет ему всю жизнь.

История, конечно, чуть побанальнее, размах страданий помельче — не такой глобальный, однако тоже страдалец тот еще.

И вот эту самую пару героев, приобретающую некое символическое значение — идут они почти что «в белых венчиках из роз» — автор в финале любовно провожает глазами, торжественно оставляя в живых и уводя от беды...

Видимо, заслужили.

Стоит отметить более или менее оригинальное название книги, причем смысл названия не так очевиден, как кажется — он становится понятен лишь на последней странице романа... Как ни странно, слово «станция» имеет тут переносное, символическое значение, хотя если учитывать, что львиная часть текста — это роад муви к некой притягательной для ГГ точке, то у читателя возникает соблазн истолковать все в прямом смысле.

Но на этом, пожалуй, похвалы книге практически заканчиваются.

В общем, начинается история как некое роуд муви отца с сыном, в котором отец ведет себя максимально нечутко и нетактично и полностью игнорирует все то, что для сына важно. (Отец сразу обозначен как законченный лжец, что немного напоминает отношения «сын-отец» из «Щегла» Донны Тартт.) Сын пытается закрывать глаза на все эти непонятности в стремлении провести время с живущим отдельно отцом. Одновременно идет намек, что вот сейчас произойдет что-то ужасное, после чего жизнь уже не будет прежней. Далее обозначается точка, после которой все пошло не по плану. Но до поры до времени ГГ не вполне понятно, чем именно чревато это отклонение...

На этом начальном этапе завязки казалось, что книга вроде бы написана неплохо, но вот само ее содержание, как выяснилось позже, абсолютно не представляло для меня интереса — примерно так же, как лишено интереса подробная история чувака, по каким-то причинам вдруг слетевшего с катушек и начавшего палить направо и налево.

Какие эмоции можно испытать по этому поводу? Несомненно, очень сильные, но вот насколько интересно заглядывать в черепную коробку психа в стремлении понять, по какой траектории развивалось ставшее роковым психическое заболевание? Ну, и оказаться рядом в ним в машине с заблокированной дверцей и наблюдать, что этот псих вытворяет и с какими выражением лица и с какой интонацией произносит то или иное изречение и в какой момент ему в голову вдруг взбредет рассказать какую-то историю из своей жизни — тоже как-то не слишком увлекательно.

Ну, и если уж начнем вникать в детали, то и сама ситуация, послужившая триггером для подвижки в мозгах психа, тоже крайне банальна и извиняюсь за выражение, крайне пошла — вот прямо пошла до испанского стыда.

В российской публицистике некоторое время назад (с 2009 года) был распространен такой типаж как «евсюков» — можете погуглить, кто это такой. Так вот, задумка книги по исследованию психологии евсюковых не кажется мне заслуживающей внимания.

Написано в более или менее добротной классической манере, но создается впечатление, что читаешь пыльную книгу с пожелтевшими от времени страницами примерно середины ХХ века. Нечастые упоминания каких-то не очень старых музыкальных групп и беспроводных телефонов в таком тексте смотрятся диковато.

И еще: существенную часть текста составляет невесть как туда затесавшаяся какая-то третьеразрядная хрень в стиле фэнтези для дошкольного возраста, которую типа слушает на кассетах ГГ — двенадцатилетний мальчик — ее, само собой, приходилось при чтении/слушании пропускать. Это, конечно, добавляло дополнительную ложку дегтя в мысли по поводу того, что автор заполняет объем книги какой-то дичью.

Из восьми прочитанных мною книг Фитцека этот триллер — пожалуй, самый динамичный и захватывающий.

И, если можно так выразиться, сама по себе загадка здесь — наиболее завораживающая и тревожащая воображение. Ибо, конечно, в каждом триллере должна присутствовать динамика, но, кроме того, мозг читателя «бомбардируется» постоянными размышлениями над основной загадкой с учетом вновь обнаружившихся обстоятельств в попытке разгадать замысел автора и при этом как-то непротиворечиво объяснить все известные на текущий момент факты.

И вот тут, в романе «23-й пассажир», Фитцек достигает в этом самом мастерстве озадачивать читателя необычайных высот, при этом ловко управляясь с большим количеством персонажей и не ослабляя напряжения в развитии повествования.

Едва успевая следить за динамичным сюжетом, я мимоходом отмечала про себя, что словно на большой скорости ношусь за героями и событиями, исследуя топографию океанского лайнера и рассматривая отдыхающих и расслабляющихся ни о чем не подозревающих пассажиров чисто как декорации... Или как «Non Playimg Characters».

Наверное, путешествие на круизных лайнерах — это не самый распространенный у нас и массовый вид отдыха, и потому мы предпочитаем приобщаться к нему все больше через романтические и детективные фильмы или вот через такие триллеры. Но будем надеяться, что причитавшие сей роман не будут вслед за уставшим и разочарованным героем испытывать депрессию от одного только вида неприветливой черной глади вод за бортом и не будут испытывать такие же эмоции от вида внутренностей лайнера и его расслабленных обитателей:

«Он ненавидел едва уловимый аромат ванили, который распространяли установки для кондиционирования воздуха; ненавидел эйфорию в глазах пассажиров, вместе с которыми поднялся по трапу на борт. Женщины, мужчины, дети, семьи. Они радовались семи ночам комфорта, когда действует правило «все включено», богатому шведскому столу, доступному двадцать четыре часа в сутки, спокойному времяпровождению на палубе во время плавания по океану или в спа-салоне площадью две тысячи квадратных метров с фитнес-центром, где доступны разнообразные водные процедуры.»

И поясню напоследок, что главный герой испытал разочарование жизнью, что немудрено в его обстоятельствах, и теперь, «как свои, на теле носит все язвы» современного общества, остро сопереживая всем страдающим и обиженным и готов рискнуть жизнью и пойти на самое опасное задание. В общем, у него и профессия соответствующая — он агент полиции, обычно работающий «под прикрытием».

Аннотация этого романа обещает интригующий сюжетный троп, когда за обычной, ничем не примечательной продавщицей внезапно принимается ухаживать директор торговой сети. А с учетом того, что по жанру роман заявлен как психологический триллер (жанр, когда с ни о чем не подозревающими героями происходят, на первый взгляд, необъяснимые вещи), удержаться от чтения казалось совершенно невозможно...

А потом приятно удивлял слог автора, ее наблюдательность и умение обрисовать и настроение героев, и природу вокруг несколькими быстрыми и точными мазками. А главное — я не могла сдержать восхищение по поводу того, как ловко Камилла Гребе манипулирует читателем, заставляя его верить и всеми силами сопереживать героине и взывать к милосердию автора, чтобы эта девушка не только осталась жива, но и вышла победительницей во время своей вынужденной дуэли с безответственным мужчиной — а, возможно, еще к тому же и мошенником...

На протяжении всего романа героиня по имени Эмма по кусочкам вспоминает историю своих детства и юности, во время которых ей так хотелось получить от родителей хоть немного тепла и почувствовать себя в нормальной семье — в семье, хоть немного похожей на тот идеал, который «показывают в рекламе».

И вот после всех этих событий своей предыдущей жизни героиня уже вовсе не так наивна в своих отношениях с мужчинами. Эмма не идеализирует своего кавалера — наблюдая за ним, она отмечает про себя многие его «косяки». Однако с течением времени, потраченного на отношения, она просто хочет получить от своего ухажера какое-то минимальное количество обязательств... Разве в этом есть что-то предосудительное?

Конечно, все описанное происходит во времена женской эмансипации, когда женщина вроде как всего лишь полноправный партнер мужчины, однако нормы какого-то минимального благородства в человеческих отношениях еще никто не отменял. Вот почему читатель гарантированно сопереживает героине, которой всего-навсего хочется разобраться в происходящем и понять мотивы своего жениха.

«Мама сказала, что мне следует остерегаться мужчин, потому что им всем нужно только одно. Это звучало так, словно они хотят лишить меня достоинства, украсть у меня что-то ценное. Лучше бы мама сказала мне правду. Мужчин нельзя подпускать близко, потому что потом от них не избавишься. Они проникают тебе под кожу.

Они все время со мной. Они в моих мыслях, моих снах. Мое тело помнит их запахи, прикосновение теплой кожи, звуки сдавленных стонов и учащенного дыхания над моим ухом.

Мне хотелось бы смыть их с кожи струей воды, как грязь. Но вода с мылом не могут избавить меня от того, что засело у меня в мозгу. Если бы волшебным образом можно было перенестись обратно в прошлое – до того, как я встретила этих мужчин. В то время, когда у меня были все эти наивные представления о том, как сложится моя жизнь.»

Примечание 1. Любителям стандартных (шаблонных?) полицейских расследований, равно как и любителям покритиковать «косяки» в действиях полицейских, книга может не понравиться)

На протяжении нескольких первых глав элемент расследования в книге призван лишь обострить, добавить изюминку всему происходящему.

Примечание 2. А глюки в жизни девушки после расставания (различные построенные кем-то невидимым неприятности и ощущение слежки) напомнили мне роман Бернара Миньера «Не гаси свет».

Первая глава романа обещала неплохо написанное, но при этом этакое скучноватое повествование о жизни ничем не примечательной американской пенсильванской семьи — жизни, в которой ровным счетом ничего не происходит кроме решения ежедневных проблем с вкраплением разговоров в стиле будничной философии и изречения избитых истин, и потому впору было настроиться на нехитрую бытовую историю...Однако не тут-то было: все разом оборвалось и понеслось совершенно неожиданным и непредсказуемым образом.

Возникало ощущение, будто смотришь фильм — но только не блокбастер, а, скорее, «фильм категории В» (это не тот, который делают совсем уж «на коленке», а скорее просто фильм «на любителя» — кстати, возможно, как раз у таких фильмов самая преданная армия фанатов).

Что особенно интересно, линии героев находятся относительно друг друга в неком временном зазоре, поэтому порой сначала проскакивает какая-то ошарашивающая и на первый взгляд нелогичная информация из будущего, а потом следует откат событий назад, но в какой-то момент повествование поступательно доходит и до этого момента, и вот тогда порой оказывается, что предварительная информация была, мягко говоря, не точной.

Поэтому читатель словно раскачивается на этаком зыбком каркасе из не вполне проверенных фактов.

Это тот случай, когда читать интересно не потому, что совершено преступление и теперь нужно проникнуть в замысел злоумышленника… Интересно потому, что постепенно — чаще с помощью чьей-то методичной настойчивости, но порой и волею случая — распутывается клубок до поры до времени скрытых, не лежащих на поверхности событий. Теории произошедшего у некоторых героев прямо-таки фантастически-экзотические (не буду спойлерить, какие именно), но, несмотря на все неправдоподобие, некоторые линии повествования как бы расцвечивают самые конспирологические предположения яркими красками, заставляя задуматься — а почему, собственно, нет?

Сам автор видеороликов уже не может объяснить произнесенные им слова. Однако есть люди, которые внимательно пересматривают его записи. В зависимости от все новых известных фактов одни и те же загадочные высказывания могут приобретать то или иное значение.

...А вообще, как можно заключить из названия, этот роман — своеобразное развернутое эссе о Калифорнии с ее с испаноязычными названиями, природными заповедниками, с уже ставшими культовыми местечками и прочим. Причем эссе, как опять-таки можно понять из названия, не совсем «глянцевое» и показушное.

С точки зрения оригинальности интриги роман, начиная с какой-то главы, выходит на довольно неплохой уровень. Как следствие упомянутой уже самобытности сюжета книга обретает собственную изюминку и потому имеет шанс остаться в памяти, не сливаясь с килограммами подобных книг.

А вот стиль письма я бы назвала почти канцелярскими — ну, во всяком случае, крайне многословным и тяжеловесным, изобилующим к тому же избитыми клише. То есть фактически мы имеем в тексте только беглый пересказ каких-то событий в прошедшем времени, далее — описание нескольких разговоров в настоящем с нехитрыми подробностями о том, кто с каким выражением на лице на кого посмотрел и о чем, казалось, в этом момент вспомнил и плюс , наконец, собственно остросюжетные моменты спецопераций уголовного розыска.

Поначалу достаточно напрягало, что автор с восточной обстоятельностью долго и кропотливо описывает очевидные вещи — к примеру, он очень подробно останавливается на принципах работы полиции, которым обычно в романах такого жанра не уделяется столь много внимания. Учитывая к тому же неспешный темп развития интриги, фактически эту аудиокнигу можно было слушать одним ухом — риск пропустить что-то важное был минимален, т.к. автор гарантированно разжует для читателя каждую мелочь и многократно проговорит все сколько-нибудь непонятное.

(Кстати, промелькнувшее в начале повествования размещенное на сайте предложение выбирать «проштрафившиеся» кандидатуры для совершения на ними самосуда напомнили мне фабулу романа «Ночь вне закона» Себастьяна Фитцека.)

Довольно приятное повествование о жителях небольшого респектабельного района Бристоля с не картонными героями и с более или менее правдоподобными движущими мотивами. Так и представляешь себе симпатичные домики на холме под названием «Мелвиллские высоты», на которые можно с завистью любоваться из города снизу и из которых, в свою очередь, можно наблюдать за «движухой» снизу.

Все происходящее описано через потоки сознания нескольких героев. Одновременно читателю сразу дается понять, что произошло убийство и что полиция ведет расследование — правда, кого именно убили, становится ясно не с самых первых страниц — прием, нынче довольно популярный.

И вот с какого-то момента роман стало очень интересно читать, потому что автор постепенно как бы «сгущает тучи» над одним из персонажей, намекая, что именно он — основной злодей, которого стоит остерегаться, но при этом упорно не дает точных подтверждений этому, а, наоборот, в какие-то моменты словно нивелирует все прозрачные намеки на порочность героя.

На мой взгляд, напряжение немного упало в последней главе ( уже после кульминации и развязки) — в главе, которая стоит особняком по своей стилистической манере и оказалась настолько подробна, что, пожалуй, выглядит избыточной и чуть ли не перечеркивает положительное впечатление от всего предыдущего текста.

По сочетанию женского романа и криминальных тайн книга немного напомнила мне творчество знаменитой австралийки Лианы Мориарти, но, пожалуй, что у Лайзы Джуэлл мотивы героев как-то поразнообразней, поизобретательней и сами герои не такие все идеально правильные.

Ощущения, возникшие у меня при чтении прозы Томаса Манна, оказались не вполне однозначны.

С одной стороны, все, что он пишет, кажется довольно очевидным, давно известным и часто встречающимся — словом, как раз тем, что сейчас именуют «общим местом». Однако Манн изъясняется столь уверенно и искусно, добавляя к прописным истинам некоторое количество достаточно современных для своей эпохи деталей — ну, в самом деле, что такое какие-то последние сто лет в масштабах самопознания человечества! — и так компонует свои мысли и предельно точные описания, что получившееся на выходе цельное текстовое полотно выглядит довольно впечатляющим.

Томас Манн с изысканностью настоящего мастера слова рассмотрел механизм любовного чувства, когда какая-то сила заставляет влюбленного хотеть быть рядом и стремиться нравиться.

Писатель по фамилии Ашенбах столкнулся с любовью в чистом неразбавленном виде и в изумлении пытается осмыслить ее. Объектом любви становится удивительно красивый мальчик, не обладающий интеллектуальными достоинствами, в то же время субъект любви — Ашенбах -образованный утонченный человек, склонный к самоанализу.

Красота ранит Ашенбаха, подобно стрелам Амура. И тогда, помимо своей воли задумавшись о возможной взаимности, писатель задается вопросом, насколько привлекательна для других людей его внешняя оболочка. Он поднимается в своей номер в отеле и смотрится в зеркало... Люди ценили и превозносили его как мэтра в литературе, но будет ли это убедительно в глазах мальчика? Лицо, которое глядит на него из зеркала, с эстетической точки зрения вызывает ужас.

Полемизируя с тезисами Платона, Ашенбах с горечью и изумлением признается, что поэты похотливы в своем стремлении обладать красотой.

Под действием любовного опьянения система ценностей героя меняется, То, что раньше казалось важным — комфорт, стремление заниматься писательством — вдруг сделалось второстепенным.

Сама схема любви в романе сводится к необыкновенной власти красоты и естественности над интеллектом. В итоге сила притяжения интеллекта к красоте оказывается губительна, и интеллект в буквальном смысле жертвует собой ради красоты.

Прежде всего, мне понравился стиль, в котором написана эта книга... На самом деле, конечно, ничего особо выдающегося, но при этом читать очень комфортно, то есть перед нами — наблюдения на уровне дневника или каких-то житейских заметок и воспоминаний с обилием описаний видов за окном, самоанализа и тщательного присматривания к своим же собственным предыдущим формулировкам, а также к неожиданно метким выражениям, употребленным другими людьми, которые запали в душу и вызвали бурю чувств и ассоциаций.

Фон развития событий в виде престижной школы, а затем и университета тоже вызывал интерес.

Кроме того, в тексте много обсуждений литературы (и они не ограничиваются одной только «Лолитой» Набокова), героиня пишет стихи, так что одной только бытовухой и обсуждением аспектов «растления несовершеннолетних» книга, к счастью, далеко не ограничивается. Да и само имя «Ванесса» — как и название романа — восходит к произведению Джонатана Свифта.

Что же касается собственно «растления»... Да, оно в книге поставлено во главу угла, причем сначала история описана в настоящем времени глазами девочки, которая не слишком-то осознает, что с ней происходит, хотя и обуреваема неведомыми ей до сего момента чувствами и желаниями, а затем постепенно уходит в прошлое, однако остается центральным эпизодом жизни, центральным эпизодом формирования всей личности героини.

А дальше это «прошлое» настойчиво требует интерпретации... Однако все настолько сложно с противоречивыми соображениями героини, что долгое время она не чувствует в себе сил подвергнуть эти события недвусмысленному истолкованию, несмотря на большое количество совершенно однозначных фактов.

Интересно, как меняется описание мужчины с момента, когда тот был для девочки совершенно чужим — «мистер Стрейн» — и героиня отмечала про себя, к примеру, он как-то чудаковат и сутулится, до момента, когда тот стал частью чего-то особенного, частью ее личного мира.

Несомненно, сами по себе головокружительные физические ощущения, возросшее чувство собственной значимости и общение с очень умным собеседником способны вскружить голову кому угодно — особенно пятнадцатилетней девушке. Она все никак не может поверить, что занимает все мысли «взрослого мужчины».

Однако, конечно, все совершенно однозначно:

«Его желания были нехороши и неправильны, и мир содрогнулся бы, узнав о них».

«Через много лет: я хочу, чтобы он объяснил мне, что это было».

И да, он объясняет, всякий раз демонстрируя словесную эквилибристику — «я не делал ничего из того, что ты сама не хотела», «я всякий раз спрашивал твоего разрешения»...

Но с какого-то момента повзрослевшая героиня уже не только интуитивно понимает, но и совершенно четко формулирует, что ее совратитель прекрасно осознавал всю нездоровую порочность своих желаний.

А вот дальше произошло нечто неожиданное для таких случаев: любитель нимфеток не только повлиял на ее выбор мужчин в будущем, но и на долгие годы сделался центральным персонажем ее жизни.

Название романа обладает магнетической притягательностью — разом представляешь себе этакое роуд-муви с загадочной девушкой за рулем в главной роли. Возможно, это мошенница, спонтанно ограбившая собственную фирму, как в фильме Гаса Ван Сента «Психо» (1998), или же озабоченная своими проблемами мадам из романа Жапризо «Дама в очках и с ружьем в автомобиле»...

Но нет: это оказался очередной полицейский детектив все с теми же традиционными несчастными похищенными девочками в качестве жертв, с помощью которых не вполне нормальный садист намеревается сказать что-то окружающему миру.

Или же— гм, это выглядит невероятным, но тем не менее этот сюжетный троп сделался весьма распространен в современных детективных романах: с помощью своей леденящей душу чудовищной инсталляции преступник намеревается донести некий месседж до почему-то вдруг сделавшегося для него очень важным следователя.

В романе маленькие главы с огромным количеством сюжетных линий. То есть, к примеру, всякий раз создается отдельная глава для описания того, как было обнаружено каждое новое преступление с детализацией того, что нашедший ел в тот день на завтрак, каким взглядом посмотрела на него жена, какое у него было настроение и в какие моменты и что он думал в тот день по поводу следованию ЗОЖ.

Если обычно в детективах происходит стандартное перемещение между офисом следаков и потоком сознания злоумышленника, то в этой книге задействована еще и журналистская редакция, и христианская коммуна, и еще куча других локаций…

А еще некоторые рецензенты любят вволю позлорадствовать насчет некомпетентности действий полиции и поудивляться, что в одних вопросах следаки весьма дотошны, в то время как в других — наивны, словно малые дети. Так вот, в этом романе подобных несоответствий тоже предостаточно.

Но в целом написано достаточно так душевно и прочувствованно... Особенно трогательно получились линии детей...

Вообще все в романе подчинено некому замыслу автора и написано именно так, как он видит и как ему захотелось, а не «из- под палки» и не «чтобы было, потому что так полагается писать», и это вызывает безусловное уважение.

Автор этой книги сделала нечто почти невозможное: она не просто сочинила захватывающий триллер, но и, противопоставив в лице своих героинь два поколения, запечатлела некий срез эпохи. И, чем черт не шутит — возможно, когда-нибудь с этой точки зрения роман будут изучать в учебниках.

Одна из героинь — «трушная», из 90-ых, этакая «сексуальная женщина и дерзкий журналист», которая гордится не только тем, что сделала блестящую карьеру, но и тем, что в свое время курила по пачке в день и что и сейчас не гнушается оживить вечеринку кокаином.

Вторая героиня общается предельно корректно, соизмеряя свои высказывания с «правилами рабочей этики», «безопасной среды» и толерантности, а по сути — общается с вызывающим лицемерием, внутри которого затаилось что-то очень враждебное и очень личное.

И вот от этого противостояния двух героинь, которые... вы не поверите! Временами даже на краткие мгновения симпатизируют друг другу! — просто захватывает дух.

Автор даже на всякий случай пишет Послесловие, чтобы ее, не дай бог, не заподозрили в чем-то не слишком политкорректном — мол, она искренне сочувствует «снежинкам»... «Снежинки» — это важный для книги термин, означает молодых бесплатных стажеров, и «молодая» героиня как раз относится к «снежинкам».

Как говорит «возрастная» героиня о перспективах возрождения своего журнала,

«Но ничего, все наладится. Выкарабкаемся — пока не перевелись бесплатные стажеры и скрытая реклама, жить можно...»

Образ «возрастной» героини вообще получился весьма рельефный и живой...

В романе очень удачно соединились, с одной стороны, множество точных ретроспективных деталей из жизни в 90-ые и 2000-ые, а с другой — немного утрированная ткань триллера с постепенным нагнетанием атмосферы до... «точки кипения».

В целом в книге много точных психологических деталей, наблюдений, а на заднем плане — современный Лондон с его пабами, фитнесс-центрами, соборами, парками и прочей инфраструктурой.

«Подоспел официант и поставил на стол два изящных блюдечка с пирожными прямоугольной формы, покрытыми белой глазурью и украшенными разноцветными кружочками.

Ты снова откинулась на мягкую спинку и с надеждой произнесла:

— Вам ведь нравится Дэмьен Херст, правда?

- Дэмьен Херст, значит?! — рассвирепела я.

--Я думала, вам понравится, — спокойно сказала ты.

- Потому что я тоже из девяностых, как картины Херста? Он хотел запечатлеть радость жизни, красоту цвета. А это — издевательство! Насмешка и над цветом, и над идеалами нашей молодости. Нельзя выразить эпоху пирожным!»

Автору вроде бы удается удерживать внимание читателя на всем протяжении этого небольшого романа, действие которого происходит в захолустном городке в штате Алабама на Юго-Востоке США «с видом на Мексиканский залив»— городке настолько небольшом, что все друг с другом связаны почти кровосмесительными нитями со всеми вытекающими в виде сопутствующих криминальных проблем подобных мест.

Дебби Херберт рассказывает историю с помощью потоков сознания двух женщин, и это у нее неплохо получается. Также убедительно прорисованы отношения внутри семьи одной из героинь.

Старая неутихающая боль после трагедии, отложившая отпечаток на всю оставшуюся жизнь, заботы по уходу за родными — все это выглядит весьма эмоционально и убедительно. Раскручивание тайн прошлого, происходящее шаг за шагом, тоже способно поддерживать интерес.

А вот что немного провисает, так это сама кульминация развязки — здесь автор, видимо, ступает на не вполне комфортную для себя почву, и все выходит уж слишком просто и прямолинейно... Да и сам распутанный героиней клубок криминальных фактов с причинами и следствиями не то, чтобы очень замысловатый.

...Еще до начала чтения я случайно наткнулась на заголовок рецензии, в котором этот детектив был назван «низкобюджетной» и «провинциальной» историей... К сожалению, эти прилипчивые эпитеты преследовали меня на всем протяжении знакомства с книгой и немного отравляли удовольствие — поневоле я все пыталась понять, насколько они справедливы... Думаю, здравое зерно в этих циничных характеристиках присутствует, и, тем не менее, чтение не лишено определенного интереса.

Первое впечатление, которое производит этот текст — это ощущение безыскусности — ну, знаете, нечто типа наивного искусства, в котором эта самая наивность — это как раз и есть основное достоинство, за которое, в общем, произведение и стоит ценить...

Кстати, по сюжету героиня романа в течение какого-то времени проходит стажировку в литературном агентстве, так вот я думаю, что если бы ей принесли такую вот незамысловатую рукопись, больше похожую на дневник для чисто внутреннего пользования, с бесчисленными «сказал» вместо «ответил», «пробормотал», «удивился» и так далее, то она без колебаний отправила бы его в мусорное ведро.)

Со страниц романа действительность предстает перед нами, казалось бы, безо всякого приукрашивания и литературного переосмысления — в книге не сгущены краски, и герои изображены ничуть не более гротескными, чем они бывают в жизни. Действующие лица романа предельно среднестатистические — такие люди ходят по улицам среди нас, и обычно течение их жизни и поступки настолько непримечательны, что никому и в голову не придет столь подробно буквально протоколировать моменты их существования на бумаге .

И хотя, как я уже упоминала, в романе Салли Руни даже и близко не наблюдается какого-то минимального вкуса к использованию слов, но... Как ни странно, от подобного то ли естественного для автора, то ли сознательно выбранного минимализма в форме выражения то ценное, что все-таки присутствует в книге, смотрится на таком бесцветном фоне еще более отчетливо.

Итак, при ближайшем рассмотрении в тексте всплывают-таки некоторые достаточно любопытные находки — как в области формы, так и — в меньшей степени — в отношении вырисовывающегося сюжета и образов.

Что касается формы, то весьма любопытны наблюдения героини за своими эмоциями, за быстро промелькнувшими мыслями... Они очень оригинальны, метафоричны и, в общем, иногда больше похожи именно на наблюдения поэта, которым по сюжету как раз и является героиня.

Романтическую линию этой книги я бы расценила как похвально реалистичную. Предмет страсти главной героини — это такой вот не слишком интересный в общении, но зато внешне весьма привлекательный «парень постарше», из которого, как говорится, «слово клещами не вытянешь», но эта деталь как раз чрезвычайно способствует разгоранию страсти. Ибо при всей интеллектуальности ГГ и боязни показаться слабой ей, как любой девушке, хочется слышать, что она любима и что в ней нуждаются, но она этого очень долго не получает, что периодически ввергает ее в печаль. И ее избранник ведет так себя не со зла и не из вредности — ну, просто он «такой». К тому же он порой до конца не понимает, а чего именно от него ждут.

Скажу пару слов и о... подружке главной героини... Подружка героини описана ярко, живо, это личность харизматичная и героиня просто безостановочно поедает ее и ее интеллект глазами... Вот только непонятно, почему подружка периодически совершает какие-то недружественные поступки, а извиняется при этом всегда наша героиня...

И вообще, ГГ считает себя незаметной и бесцветной. Неприкольной интроверткой. Когда она описывает свои поступки, то видно, видно, что она часто находится в замешательстве по поводу того, куда ей встать, что сделать и что сказать, и она явно... от себя не кайфует. А вот своих друзей она всегда с удовольствием находит глазами и искренне восхищается, насколько они обаятельны почти безо всяких усилий — в общем, в романе она постоянно оказывается в положении созерцательницы.

И добавлю, что очень приятен для чтения и познавателен весь этот антураж — жизнь современных рефлексирующих интеллектуалов — литераторов, фотографов, актеров, будущих политологов, рассуждающих (правда, редко, но это даже хорошо) о проблемах современного европейского общества типа беженцев. Общества людей, в котором богатые совестливо стесняются казаться богатыми, а кое-кто из них искренне интересуется нелегкой жизнью работающих ради куска хлеба.

Скользнув глазами по завлекательной аннотации, я загорелась было прочитать эту книгу, но в какой-то момент чуть не обломалась...

А все дело в том, что у этой книги довольно долгая раскачка, когда повествование подробно идет исключительно о первом герое и, в общем, увязает в не такой уж примечательной семейной рутине, описанной с точки зрения отца семейства с двумя мальчиками-подростками… Я на полном серьезе раздумывала, а стоит ли мне продолжать чтение, потому что история грозила оказаться просто историей одной семьи. Причем, что самое главное, этот самый внутрисемейный мирок был прорисован не то чтобы особенно интересно.

И, честно говоря, как раз в этот момент мне пришло в голову, что уж о семейной рутине женщины -писатели пишут на порядок более интересно… Видит бог, мне приходилось читать триллеры, в которых не было практически ничего, кроме кормящих матерей, срыгиваний, детского питания и памперсов, но это было исполнено настолько интересно, с такими деталями, с таким мощным потоком сознания, а порой и с накалом страстей, что читалось на порядок более захватывающе, чем этот самый затянувшийся на шесть первых глав дневник папаши — например, роман Эллери Ллойд «Одним лайком меньше».

А еще мне пришло в голову, что сюжетный троп «Тайна моего мужа» Лиана Мориарти (смотри также «Последнее, что он сказал мне» Лауры Дейв, «Все, кроме правды» Джиллиан Макаллистер и многие другие), когда муж что-то скрывает от своей жены, а жена стремится сама во всем разобраться, часто реализуется более впечатляюще, чем обратная ситуация, то есть тайна жены .

Слава богу, дальше повествование сделалось чуть более разнообразным, возникла хоть какая-то динамика и обозначились другие сюжетные линии, так что появился какой-то смысл продолжать чтение.

Что еще меня напрягло в плане динамики, кроме упомянутого выше затяжного начала: читатель узнает практически про все противоборствующие действующие силы уже примерно через две трети романа от начала — на мой взгляд, как-то это рановато. Хотя кое-что автор для неожиданной развязки все-таки припас.

В целом стиль нового для меня писателя Харлана Кобена напомнил массовую типовую прорисовку характеров от генерирующего большое количество текстов в единицу времени Стивена Кинга — ну, это если еще исключить из текстов «короля ужасов» мистику и зловещие пугающие нотки. Хотя — нужно отдать ему должное — Харлан Кобен немного сдабривает повествование иронией и не очень банальными мужскими разговорами и рассуждениями «за жизнь» и не только.

Говоря о триллере, можно рассуждать о качестве самого текста, о степени напряженности повествования и о замысловатости интриги.

В этом романе достаточно интересен сам текст и сама история, а также не совсем банален вектор раскручивания тайны- то есть не вполне предсказуемо, в каком направлении раскрытия тайны движется повествование, что именно автор готов рассказать сразу, что пытается до поры до времени скрывать, но потом все же «раскалывается», а что старательно утаивает до самого конца. В результате всякая следующая итерация по достраиванию читателем возможных событий на основании уже известных фактов оказывается неверной, что позволяет сохранять интригу до конца.

Сама история, которая постепенно открывается читателю, крайне интересна и поучительна. Одна проблема: ее трудно хоть как-то коснуться в рецензии, при этом не проспойлерив...

В общем, в благородного вида особняке в Челси (Лондон) живет успешная семья из четырех человек. Отец предается полагающимся ему по статусу аристократическим удовольствиям, мать блистает как светская львица, дети ходят в престижные школы.

Проблемой становится то, что доверчивые простодушные родители настолько боятся показаться негостеприимными, что в ответ на формулировку «нам больше не к кому обратиться» попадают на крючок к манипуляторам, и в результате фактически «в заложниках» оказывается вся семья.

Автор ощутимо так проходится по риторике сторонников защиты окружающей среды, натуральных продуктов и отказа от благ цивилизации, показывая, что все это может быть просто частью демагогии нечистоплотных мошенников.

Некоторое отдаленное сходство роман имеет с книгой «Свободная комната» Дреды Сэй Митчелл — тоже старинный дом в Лондоне, попытка распутать тайну своего собственного прошлого и — лол! — выращивание растений «с секретами» в огородике во дворе дома.

А если мы отбросим в сторону часть событий, то эту историю можно истолковать еще и как историю одержимости одним человеком другим — одержимости, которая проходит все стадии от неосознанного желания быть рядом до готовности убить («так не доставайся же ты никому»).

В рецензиях на последнюю переведенную у нас книгу Донато Карризи читатели стройным хором голосов отмечают крайне интересную композицию из нескольких поначалу разрозненных сюжетных линий, которые постепенно смыкаются... Я не смогла остаться равнодушной к такой завлекаловке и... И в итоге не была разочарована.

Надо отдать Карризи должное: итальянский писатель играется с интригой просто виртуозно. Одни и те же события и декорации описываются на разных витках сюжета по несколько раз в разном приближении и с разных углов— поначалу читателю словно показываются расплывчатые очертания в неясной дымке, затем повествование устремляется в другом направлении, с тем чтобы позже вновь возвратиться в ту же точку уже с другой стороны....

Но, пожалуй, главное здесь то, что Карризи также не менее виртуозно играет и с эмоциями читателя, заставляя его то сопереживать, практически обливаясь слезами и проникаясь желанием мщения, то испытывать гнев и порицание...

Мы видим панораму формирования зла в человеке, и это показано не просто с точки зрения скучноватого схематичного рассказа психолога или профайлера серийного убийцы, а именно изнутри. Зла, замешанного на фобиях и на чувстве самосохранения. Зла, первоначально возникающего от стремления защититься.

Также в романе затронуты не слишком очевидные аспекты отношения родителей к своим детям.

Раздразненный постоянными загадками читатель, конечно, алчет объяснений,...

Однако Карризи в этой книге показал свою принадлежность к авторам, которые не «разжевывает» все до конца «для тех, кто не понял». Вот почему по крайней мере один момент из тайн прошлого, на который в книге был дан довольно толстый намек, лично для меня так и остался непроясненным... Точнее, эта деталь так и остается скрытой, скорее, не для читателя. а для одного из персонажей — как раз для того из них, для которого этот судьбоносный момент превратил всю оставшуюся жизнь в искупление трагедии.

Когда двое молодых людей, знающих друг друга со школьной скамьи, наконец, женятся и заводят детей, то ожидается, что это станет началом их долгого совместного пути рука об рука с общими маленькими семейными радостями...

Однако Джон Маррс в своем романе от 2013 года показывает нам, что так случается не всегда.

Как и заявлено в аннотации книги, в один прекрасный день у женщины пропадает муж, и с этого момента вся ее жизнь делится на «до» и «после».

Героиня буквально теряет почву под ногами и погружается в мир какого-то сюра, не в силах поверить, что все это в реальности происходит именно с ней.

Исчезновение супруга представляет для женщины неразрешимую загадку, ведь тот не оставил ей никаких подсказок. Возможно, в последнее время существование их семьи не было полностью безоблачным, однако такого поворота событий ничто не предвещало.

Идет время, и героиня проходит через разные стадии принятия исчезновения мужа. Она вынуждена продолжать жить и выполнять роль матери своих детей, поневоле внося в свое существование соответствующие коррективы.

Роман читается достаточно увлекательно, но при этом сложен для понимания и неоднозначен, его месседж не так просто интерпретировать в двух словах, и причина тому — довольно сложная прорисовка характера второго главного героя.

Этот персонаж, мягко говоря, не сильно комплексует перед аморальным поступками, но при этом типа как не является неким опереточным «законченным негодяем», какие иногда встречаются нам на страницах книг — автор вдумчиво посвящает читателя во все его мотивы, словно призывая сопереживать ему и «встать на его сторону». В своих поступках герой движим как минутными неконтролируемыми порывами, так и какими-то своими собственными представлениями о том, что хорошо и что плохо. При этом он анализирует поступки знакомых ему людей старшего поколения в браке и размышляет о возможным моделях поведения и о том, что является примером для подражания, а что, наоборот, должно быть наказано. И по сути такой вот персонаж, готовый без колебаний делать вывод о том, кто из окружающих его людей и в чем поступил неправильно и оправдывающий любые свои собственные поступки, представляет не меньшую опасность, чем нарисованный исключительно черной краской классический психопат.

В целом роман можно назвать чем-то вроде семейной драмы со скелетами в шкафу и с ощутимым криминальным элементом.

И добавлю в заключение, что фабула романа в какой-то момент напомнила мне фильм «Семьянин» (2000), в котором герой Николаса Кейджа с помощью мистического вмешательства получает возможность испытать себя на склонность к семейной рутине.

Как говорится, для поклонников романа «Последняя Миссис Пэриш».

В наш век женской эмансипации и феминизма по-прежнему существует институт брака, мужчины все так же зарабатывают в среднем больше женщин и после свадьбы могут попросить свою избранницу уйти с работы и целиком посвятить себя дому.

Что же будет происходить с супругами за высокими стенами этого самого супружеского дома, «за закрытой дверью»? При том, что внешняя сторона их брака для всех наблюдателей будет выглядеть безупречной?

Как оказывается, это не такая уж редкая тема для фантазирования современных писательниц — они в некотором роде соревнуются между собой в помещении героини в наиболее сложные и невыносимые условия зависимости от супруга.

Да, и вот еще что: довольно выигрышный прием — сделать тираничного мужа чертовски привлекательным, сравнимым по внешности с киноактером, а иногда еще и обладателем галантных манер, чтобы его счастливая избранница еще и была убеждена, что ей с ним несказанно повезло и что она вытянула «счастливый билет.»

И вот мы наблюдаем бесконечную дуэль жертвы со своим тюремщиком. Как морская вода постепенно обтесывает острые углы камешков, так со временем изобретательность узницы достигает совершенства.... Просто вынуждена достичь.

Со стороны мужа все происходящее — это приносящая много радости игра «кошки» со своей «мышкой». .. Правда, порой эта изобретательная «кошка» немного теряет контроль и уже и при знакомых отпускает двусмысленные намеки, приводящие «мышку» в ужас. Однако таким образом «кошка» заигрывает с опасностью, ведь кто-то из услышавших может обратить на эти двусмысленности внимание и проанализировать их.

...Конечно, стиль и слог романа нельзя назвать сколько бы то ни было изысканным, но детализация описаний по поводу того, кто куда подошел, на кого посмотрел, с каким выражением произнес тут или иную фразу весьма высока.

«Если рядом с тобой — чужой...»

Можно сказать, что в этой книге Франк Тилье меня удивил, продемонстрировав новую грань своего творчества.

Поначалу кажется, что автор знаменитых триллеров возвращается к достаточно любимой им теме «Квеста на выживание», столь очаровавшей меня когда-то в его «Головоломке» и использованной им также в качестве одного из элементов в «Луке, или Темном бессмертии», когда, подобно началу фильма «Пила», участники испытания приходят в себя в незнакомом месте и пытаются разгадать интерес к своей личности со стороны дьявольски изобретательного злоумышленника.

Взаимодействие героев, против своей воли помещенных в замкнутое пространство с крайне сомнительной перспективой выхода, неизбежно обостряет все возможные противоречия между персонажами — их поведение становится непредсказуемым и потому они оказываются неспособны противостоять постепенно надвигающимся опасностям стихии «единым фронтом».

Читатель же тем временем пребывает в довольно волнующем состоянии догадок о прошлом героев квеста и об их возможной связи друг с другом.

Однако есть в этом романе и нечто новое. Ссылаясь в эпиграфах каждой новой главы в числе прочего на столь любимые сердцу российского читателя приключенческие книги Жюля Верна, Джека Лондона и Марка Твена, автор романа рисует героическую эпопею выживания, рождающую ассоциации с дневниками практически обреченных на гибель прославленных полярных исследователей вроде Роберта Скотта и прочих экстремальных путешественников.

Однако Тилье не был бы самим собой, если бы не добавил ко вполне традиционной теме выживания в экстремальных условиях ощутимую щепотку взаимодействия с трупами и прочие леденящие душу многозначительно-зловещие детали антуража.

Ну, а дальше следует неизбежная развязка, где, по традиции, все перевернуто с ног на голову, оказывается мистификацией и т.д.

Интерес к этой книге возник у меня в основном в связи с фамилией «Пелевин». В 2021 году, когда имя автора получило известность в связи с Нацбестом, меня заинтересовало, что в отечественной литературе имеется еще один Пелевин, причем тоже уже достаточно титулованный.

В Покрове-17 автор с некой долей остроумия не мог пройти мимо этого совпадения.

Вот что говорится из 1993 года:

«В последние годы стали модными разнообразные квазирелигиозные течения, отрицающие бытие, приобрел популярность буддизм и особенно дзэн, Гребенщиков распевает мантры, книжные полки завалены Кастанедой… Появился недавно, к слову, еще один модный русский писатель, вдохновляющийся буддизмом и Кастанедой, забыл его фамилию, но не суть.»

Я начала читать этот роман, практически ничего не зная про содержание книги... На мой взгляд, это вообще самое интересное в процессе чтения — постепенно погружаться в повествование, прислушиваясь к своим личным ассоциациям и находиться во власти своих ожиданий, как могут развиваться дальше события.

Лично мои ассоциации в начале чтения были такие: смесь фильма «Черный город» (2010), рассказа Лавкрафта о довольно благополучном городе без возможности выезда из него (запамятовала название), сериала «Сосны», романа из серии про доктора Кто «Аномальный источник» и скорее всего, какого-нибудь старого эпизода Х-файлс об аномалиях в окрестностях засекреченного объекта.

Дальше у меня возникло впечатление, что сюжет развивается по схеме «Алисы в стране чудес» или в стиле «Понедельник начинается в субботу». То есть имеется некий «попаданец», а остальные ему более или менее терпеливо рассказывают, что да как у них устроено.

Надо признать, что композиционное построение романа очень удачно. И поэтому то, как постепенно открывается для главного героя (и для читателя) действительность — это важная фича, и здесь спойлерить ни в коем случае нельзя.

Отмечу только, что события разворачиваются «в смутные времена» постсоветской действительности — осенью 1993 года. Ельцинская эпоха с ее визитной карточкой — телекомпанией ВИД — предстает как нечто демоническое:

«Я подхожу к телевизору, чтобы щелкнуть выключателем, и экран вдруг погружается в темноту, из нее вырастает белая полоса, а по ней катится маленький шарик. Подпрыгивает и падает в черную бездну.

И опять эта бледная нечеловеческая голова с наростом на макушке, приглушенные фанфары и голос:

— Телекомпания «ВИД» представляет.»

Нарисовал тут автор и себя самого в виде пятилетнего в 1993 году мальчика Саши.

Идея, язык, композиция — все в тексте на высоте, в том числе и какие-то нечастые отступления с рассуждениями на общие метафизические темы (именно они нередко служат проверкой текста на вшивость, лакмусовой бумажкой «качества» повествования).

И если обычно мы читаем фантастику как некую более или менее логичную сказочку (нам бы, конечно, хотелось, чтобы логики там было побольше), то здесь фантастическое в тексте типа как не само по себе — то есть вся эта движуха не ради самой движухи — а проистекает типа как от некой идеи.

Наверное, главная изюминка этого в чем-то остроумного романа в том, что сочленениями, скрепляющими звеньями отдельных глав, служат здесь имена героев — в одних текстовых фрагментах они упоминаются в качестве эпизодических персонажей, в то время как в других мы узнаем их подробную историю.

В итоге получается довольно занятная книжка из серии «а что, и так тоже можно написать роман?»

Рассматривается несколько актуальных для современной жизни тем.

К примеру, тема того, что с появлением сотовой связи географическое положение абонента стало условностью и, в общем, любые слова человека о том, где он сейчас находится, стоит безоговорочно принимать на веру.

Поскольку в мире присутствуют как густонаселенные интернетизированные мегаполисы, так и огромные площади, самодостаточно существующие по законам давно ушедших времен, то возникает вопрос: можно ли так сильно оторваться от очагов цивилизации, что мир просто-напросто надолго забудет о твоем существовании?

В первом фрагменте под названием «Голоса» мотив того, что герой поневоле вынужден разбираться в социальных связях другого человека, вызвал у меня ассоциации с ситуацией, когда один человек открывает чужой почтовый ящик и пытается разобраться во входящих письмах, а в литературе один из самых ярких примеров, пришедших мне на ум — это «Текст» Глуховского.

Фрагмент «Розалия» вызвал в памяти строки: «В гости к богу не бывает опозданий».(С)

Про некоторого вымышленного писателя рассказывается, что тот использует в своих произведениях пережитые им самим случаи из реала. Соответственно один из поклонников творчества автора хочет во что бы то ни стало проникнуть в сознание писателя и таким образом сделаться его будущем персонажем — он признается, что его собственный реал слишком скучен... Но и сам автор романа «Слава» разговаривает со своими героями, которые пытаются вмешаться в повествование — вспомним, что этот же мотив эксплуатировался, к примеру, в Жизнь как роман» Гийома Мюссо.

В теме двойников, давно и плотно интересующей писателей, используется мотив конкурса двойников и работа в качестве двойника.

Для постмодернизма, в котором творит Кельман, вообще характерна некоторая вторичность используемых идей и даже некоторый стеб над идеями — узнаваемость и знакомость идей для читателя, в общем, одно из условий создания произведений в этом жанре, и стоит признать, что в этом плане автору все удалось.

Как это обычно и происходит с романами Набокова, в берлинском романе «КДВ» нам встречаются килограммы забавных изысканных любований моментами повседневной жизни человека, особенно в области засыпания и в области отношений человека с предметами и предметов с людьми.

Свои архисложно построенные предложения Набоков делает тщательно выверенными и ритмичными, что существенно облегчает чтение.

И вот на фоне всей этой стилистической изысканности сюжет романа кажется чем-то второстепенным, мысли и действия героев скорее выглядят искусственными вставками в описание того, кто сидел за столом, как выглядела еда, с каким выражением лица шел прохожий и что было надето на той или иной эпизодически промелькнувшей женщине.

И размышляешь поневоле, а что изменилось бы в романе оттого, если бы, к примеру, на ночном столике между супружескими кроватями «раскорякой сидела» бы не «долголягая кукла» в виде «негра во фраке», а какая-то другая?

Что же касается психологии, то нужно отдать Владимиру Владимировичу должное: к примеру, он очень верно замечает, что когда в жизни женщины появляется новый мужчина, то доселе столь привычный супруг вдруг делается совершенно нелогичным и невесть откуда взявшимся персонажем из другого мира.

Сдается мне, что симпатии автора из всей этой троицы прежде всего принадлежат шумному и деятельному Драйеру (то есть «королю»), о котором говорится, что тот «всегда боялся упустить что-нибудь любопытное» и про идеи и мотивы которого в романе всегда рассказывается с особенным удовольствием.

С «Кандидом» у меня произошла следующая история: некоторое время назад один приятель предложил мне перечитать параллельно с ним этот текст Вольтера, добавив, что смутно помнит, как много лет назад — в юности — идентифицировал себя с Кандидом в его странствиях.

Едва начав читать, я была немало удивлена, обнаружив, что, на самом деле, знаменитый Кандид — это вовсе не персонаж, руководствующийся в своих действиями некой логикой, проистекающей из особенностей его личности... О нет, Кандид — это лишь пассивное дополнение к весьма своеобразному тексту — остроумной сатирической и философской выдумке, изложенной в виде совершенно неправдоподобного сюжета, в котором невозможно предсказать, что произойдет в каждый следующий момент.

Судя по всему, Кандид сделался в литературе архетипическим образом некого легковерного. Параллельно с этой книгой я перечитывала «Дептфордскую трилогию» канадского писателя Робертсона Дэвиса, и во втором романе трилогии под названием «Мантикора» (1972) я увидела такой обмен репликами между главным героем Дэвидом и его психотерапевтом:

«- Доктор фон Галлер: Вы когда-нибудь читали вольтеровского «Кандида»?

Я: Об этом меня и Нопвуд спрашивал. Я не читал, и он сказал мне, что Кандид был простачком, верил всему, что ему говорили..»

А еще через несколько месяцев в романе Арчибальд Кронин — Юные годы (1944) мне встретился следующий фрагмент:

«- Но ничего не поделаешь: приходится мириться с разочарованием, в этом состоит жизнь. Кстати, ты читал «Кандида»?

— Нет, сэр.

— Надо будет дать тебе эту книжку. Она поможет тебе понять, что всеблагое провидение устраивает все к лучшему.»

Вот почему фраза «Читал ли ты Кандида?» сделалась для меня чем-то вроде загадочной фразы «Любите ли вы Брамса?»

Но вернемся к роману.

Этот роман 1758 года примечателен тем, что Вольтер описывает в нем современную ему эпоху — то есть время, когда человечество было еще таким молодым ... К примеру, США существовали тогда только в виде разрозненных европейских колоний.

Люди тогда не знали и не могли предсказать, какие именно современные им темы для обсуждения и проблемы неожиданно станут в будущем очень злободневными, а какие, наоборот, не получат своего продолжения. И, пожалуй, именно этим роман особенно интересен.

Конечно, Вольтер — чрезвычайно остроумный человек, и многое в его тексте написано с такой иронией и сарказмом, что очень часто я просто не могла удержаться от смеха.

Я не буду комментировать художественные достоинства этого текста- конечно, ценность этого романа состоит вовсе не в его литературном стиле.

Я не знакома с другими произведениями Вольтера, но «Кандид» стал для меня образчиком вопиющей махровой графомании довольно умного человека... Да что там говорить, судя по отзывам современников — прямо-таки одного из умнейших людей своей эпохи.

Так, дышим глубже и успокаиваемся... А теперь задумаемся, что остается в сухом остатке, когда страсти от прочтения немного улеглись?

В середине романа приведен текст рецензии издательства на присланную рукопись вымышленной повести, и сдается мне, что в этом эпизоде — казалось бы, не столь важном для развития интриги — как раз и содержится разгадка. К примеру, там упомянуто имя Вирджинии Вульф , и я думаю, что без ее влияния на авторский стиль — впрочем, возможно, что не только ее одной — в книге не обошлось.

Конечно, мир литературы необъятен, но тем не менее, поначалу я была изумлена, что до сих пор незнакома со столь значительным автором с собственной яркой манерой выражаться. Меня мучил вопрос, является ли он нашим современником и написал стилизацию под тридцатые годы или же он и сам принадлежит тому времени. Пожалуй, писательская манера Макьюэна одновременно и достаточно самобытна, и вбирает в себя из предшествующей литературы все то, что отвечает его вкусам и подходит для осуществления его художественной задачи.

В первой части романа автор предоставляет читателю возможность обстоятельно, под разными углами разглядывать довольно статичную систему, в которой герои сплетены между собой замысловатым образом, словно атомы в модели сложной молекулы. Макьюэн мастерски описывает картины природы и интерьеров дома Толлисов, точнее — интерьер разных помещений дома в разном освещении, от утренних лучей солнца до поры, когда комнаты окрашены медовостью, охряностью заката, а затем на ближайшую округу спускается ночь, разом делая окружающее дом пространство жутковатым и таящим опасность...

Первая часть воистину полна надежд и желаний, герои молоды и уверены, что впереди у них еще много лет, когда они будут находиться в хорошей физической форме и наслаждаться жизнью, и еще много вечеров, когда они будут вот так же беседовать, сидя у бассейна с бокалом джина...

Но так ли это важно, думаем мы, когда в третьей части описывается закат на сей раз уже самой жизни, и невольно закрадывается мысль о том, а не все ли равно, как закончилась та или иная история, ведь через 65 лет все, даже самые счастливые люди, давно состарятся, перебравшись в инвалидное кресло, или и вовсе умрут.

Достаточно динамичный триллер с немного обескураживающими рассуждениями о психиатрии от автора, пишущего, мягко говоря, безо всяких стилистических изысков.

Насколько я поняла из авторского предисловия, писательница решила поразмышлять и пофантазировать на тему возможных продолжений реальных резонансных преступлений из прошлого.

Я бы сказала, что по стилю написано более или менее бойко, но при этом довольно плоско. К примеру, поначалу постоянно идут какие-то квази-глубокомысленные рассуждения на тему того, что, мол,

- тайны скрывать вредно для психического здоровья :)

- и что каждый непременно стремится «стать частью чего-то большего» и таким образом получить успокоение.

В течение нескольких первых глав, когда только автор пытается заинтриговать, посадив читателя на своего рода крючок интереса, но при этом тщательно следит за тем, чтобы, ни дай бог, не рассказать раньше времени ничего «лишнего» , текст изобилует повторами одних и тех же не слишком впечатляющих деталей, про которые несколько раз говорится ровно в одних и тех же выражениях.

Мотивы героев прямолинейны и примитивны:

- мужчина начинает вожделеть настойчиво соблазняющую его женщину и борется со своими желаниями;

- женщина спасается от тревожных мыслей в рутине бытовых дел;

- по пятницами люди отправляются выпить, чтобы расслабиться перед уикендом, который полагается проводить с семьей;

- каждый на своем рабочем месте во что бы то ни стало стремится самоутвердиться и проявить себя лучшим образом, а также рьяно заботится о сохранении своей репутации —

и про все это говорится настолько подробно, серьезно и многословно, как будто это — нечто оригинальное и читатель слышит про это не в сотый раз в жизни, а в первый.

Но потом, когда завязка остается, наконец, позади, то начинается этап читательской охоты на подсказки и намеки, оставленные автором в тексте, и тогда становится чуть-чуть повеселее:)

В свое время на «Щегла» я наткнулась случайно, прочесывая Интернет в поисках какого-нибудь годного арт-детектива — в одной из статей именно роман Донны Тартт был назван первым в списке самых рекомендуемых книг этого жанра.

В моем случае это была аудиокнига — формат, когда чтец становится чем-то вроде твоего личного друга. Воссоздавая виртуальную реальность вымышленного мира, чтец постепенно приучает слушателя двигаться в унисон со всеми переливами и интонациями своего голоса. Он читает текст лично для тебя в твоем маленьком мирке и, несомненно, разделяет вместе с тобой все твои восторги.

С аудиокнигой чтение продвигается быстро, но многие детали не так врезаются в память и воспринимаются более поверхностно, поскольку ты не касаешься их глазами.

Несомненно, русскому «Щеглу» повезло с переводчицей. У меня есть идея, что стиль перевода порой может оказаться даже лучше и трогательней, чем оригинал, ведь переводчица мыслит именно привычными категориями нашего с вами родного языка и архетипическими клише прочитанными ею самой книг. Общеизвестно, что переводчица Анастасия Завозова «влюбилась» в предыдущий роман Донны Тартт и решила, что если будет существовать хотя бы 1 процент вероятности того, что ей разрешат перевести новый роман этого автора, которого фанаты терпеливо ожидали десять лет, то она это сделает... И, как мы уже теперь знаем, ей это удалось!

Во второй раз я перечитывала «Щегла» одновременно с моим американским другом и, порой пытаясь с ним что-то обсудить, нередко обнаруживала, что в англоязычном первоисточнике все вовсе не так впечатляюще.

...Итак, мы впервые встречаем главного героя Тео, когда в Амстердаме он видит во сне отражение своей мамы в зеркале в той потусторонней метафизической реальности, «где времени не существовало или, точнее, оно существовало сразу в нескольких направлениях... » как на картинах де Кирико ... Дальше это мгновение словно длится очень долго, а мы тем временем ретроспективно отправляемся на многие годы назад.

У меня немедленно возникло огромное количество чувств и ассоциаций при чтении книги.

К этому располагали, например, такие заигрывающие с читателем мотивы, когда подросток боится разоблачения своих мелких шалостей или навязчиво размышляет о случайных прохожих — ну, скажите на милость, кому из нас подобное не свойственно?

Признаюсь, что вне зависимости от возможных рассуждений по поводу смысла сюжетной линии меня очаровал сам текст романа, переливающийся оттенками, деталями и с вечно меняющимися точками зрения — рассказчик то забегает вперед, проявляя осведомленность о событиях будущего, то ретроспективно повествует о делах давно минувших дней, то вновь возвращается в текущую точку сюжета, — мне просто нравилось смотреть на текст, вчитываться и изумляться возникающим внутри меня ответным чувствам.

Что касается этих самых деталей — ну, лол, вообще своих персонажей Донна Таррт нередко характеризует с помощью перечисления того, как тот одевается, какую туалетную воду использует, какие блюда в ресторане заказывает.

Я бы назвала поток сознания главного героя мощнейшим...Причем основная часть промелькнувших в его голове мыслей оказываются тупиковыми и не получают дальнейшего развития.

Тео выстраивает в своей голове целый пласт рассуждений о некоторой возможной альтернативной картине событий, которая, кажется, скрытно живет своей жизнью где-то на задворках сознания героя, пока тот учится на своих курсах и работает с Хобби в мастерской.

Кроме переживаний героя по поводу текущих событий мне встретилось несколько нетривиальных мыслей по поводу всей тщеты человеческой жизни и вселенской усталости.

Из большого абзаца с перечислением того, чем люди обычно так настойчиво занимаются в течение жизни, я приведу всего несколько слов:

«и все это просто чтобы забыть, где мы, кто мы есть.

Я увидела в этом сильнейшем пассаже упоминание о экзистенциальном страхе смерти, о котором человек обычно старается не думать, и о вечном вопросе о смысле жизни :)

Автор сделала довольно изящное утверждение на всегда модную тему о о тщетности и бренности бытия и в то же время — элегантный пинок в сторону современного общества потребления.