Вот так, совершенно незаметно, уже два первых дня Нового года пролетели незаметно, но празднично, а впереди еще много зимних событий. Сегодня 2 часа посвятил сборке вот такого величественного Дарта Вейда, подаренного мне женой. 28 сантиметров величия, пафоса и силы.
С Новым Годом всех лаборантов! Здоровья и радости в Новом Году!
Йон Бауэр (John Bauer 1882 — 1918) — шведский художник и иллюстратор. Приобрёл широкую известность благодаря своим иллюстрациям для серии книг «Среди эльфов и троллей» (швед. Bland tomtar och troll) — антологии шведского фольклора и сказок, ежегодно публиковавшейся на Рождество. Среди его работ преобладают образы народного шведского фольклора, маленькие принцессы, природа Швеции. Своеобразный стиль художника заметно отличает троллей Бауэра от, например, троллей Киттельсена. Они глуповатые и добродушные, приземистые и нечесаные, поэтому и сейчас иллюстрации Бауэра пользуются большой популярностью. В современной культуре нельзя не отметить, что его картины обрели известность, благодаря black metal эстетике и dark ambient проекту Mortiis (Норвегия\Швеция), который в 90-е годы использовал картины Бауэра для обложек и оформления своих альбомов. (Точно также стали известны картины Киттельсена и Мунка, будучи использованными в оформлении альбомов Burzum, Wongraven, Satyricon, Carpathian Forest и многих других).
Ну, а к 100-летию художника, в 1982 году в Швеции были выпущены 4 марки и 4 картмаксимума со спецгашением, с иллюстрациями из «Среди эльфов и троллей», их я вам и представляю.
Укрытые пышными сугробами последние дни уходящего года не могут не напомнить о том золоте осени, что открылось нам на излете октября совершенно спонтанно, когда снова и снова заскрывались перед взором уходящие дали Селенгинских степей, укрытых молочно-белыми туманами, давние окопы и капониры забытой и неизвестной теперь уже войны, где мистика неуловимого легендарного барона Унгерна встречается с трагедией братских могил той, давно ушедшей реальности. Отцвели эдельвейсы на берегах Темника, но золотом лиственниц уже усыпаны склоны острых скал, нависающих громадами над его чистой водой.
Сюжет с видовой дореволюционной открыткиОкрестности бывшей почтовой станции Темник на Удунгинском купеческом тракте
Окопы над Темником
Вид на Иройскую долину
Осенние берега
Село Удунга, своеобразная столица купеческого частного тракта. Теперь в нем живет всего два человека.
Знаменитая начальная школа, построенная на средства Юмжапа Лумбунова, основателя тракта.
На самом тракте россыпями под ногами раскиданы самоцветы, мало кто в это верит, пока не попадет на сверкающую флюоритом дорогу
Памятная табличка об Удунгинском тракте
Снова начинаются места боев Гражданской войны по дороге из Усть-Урмы на Ташир.
Вид на дорогу в сторону Ташира, путь отступления Унгерна На виднеющихся горах стояли унгерновские разведчики
памятный Камень Примирения
вид на бывшую деревню Новодмитриевка
В Ташире, центре совхоза им.Карла Маркса, находится один из двух самых больших в мире его бюстов. Второй такой в Хеймнице (КарлМарксштадте)
Октябрь выдался теплым, и поисковый сезон в нашей забайкальской сторонке все не кончался. Работы было много. Хоть далекая война и обошла стороной далекий сибирский край, но лежали среди хвойных сопок храбрые соколы, что так спешили доставить свои стальные птицы на фронт. Вот только нежданные и трагические случайности обрывали их смелые молодые жизни. Потому и попискивали мерно наши приборы, да звенели о гранитную россыпь острия лопат.
Утро было солнечным. Я стоял на остановке, поеживаясь от хиуса, что налетал с Улан-Бургасы, мерзлым инеем оставаясь на ветвях кленов и тополей. Натянув на голову тактическую бейсболку, которая, впрочем, не добавляла тепла, я отбивал ботинками некоторую мелодию, знакомую только мне и моим замерзшим пальцам. Ветер убегал к реке, чуть шелестели листья тополей, готовясь, наконец, сорваться, и полететь по воле стихии далеко на запад, к Байкалу.
А город еще спал, отдаваясь воле осенних выходных, тихо дребезжали стекла закрытых магазинов, где-то в подворотне лаяла собака. Но вот из-за угла выехала небольшая иномарка, в сумраке салона которой угадывались знакомые черты.
Ирина открыла дверь легким щелчком тумблера, и я погрузился в салон, сдавленный с двух сторон лопатами и, различного типа, приборами. Артем кивнул головой, которая, находясь в такой же тактической кепке, оттаяла, видимо, совсем недавно.
Будучи в хорошем расположении духа, наш небольшой отряд покатил по трассе через Генеральский мост, рассекая туманные дали ровно, словно гладь неспешной реки. Резко вырулив на восток, мы уже ехали где-то по правому берегу Уды, словно отправляясь в неведомые дали, однако скоро машина свернула на проселок, и ухабы дали понять, что веселая поездка только начинается. В тальнике стрекотали о своей судьбе сороки. Запоздавшие к утренней трапезе свиристели, начинали пир в урочищах, где все горела по склонам облепиха. Я сокрушался, вот бы ее пособирать после копа, но невыспавшийся мозг благоразумно успокаивал романтичное сердце, ведь возвращаться-то, наверняка, затемно…
***
«…Затемно, товарищ капитан! Вылетаем, чтобы успеть к сроку, и так немного задержались», — лейтенант Кутейкин передал Яворскому жестяную кружку с чаем. – «А чаек-то, с чабрецом, бодрит!» Яворский с благодарностью принял кружку, над которой практически застыл в промозглом ночном воздухе Читы ароматный пар.
«Да уж, словно в тайге у тлеющего костерка!», — Яворский чуть улыбнулся, поправив летную фуражку.
Он был уже собран. Сделав пару глотков, он поправил портупею, и вместе с лейтенантом вышел из общежития, где их уже ждала полуторка. Перед выходом, он оторвал от календаря листок. 3 июня 1942 года. Вот и лето началось, через пару дней он уже будет в Красноярске, а там, как уж получится. Очень уж хотелось бы на фронт.
Перед вылетом на совещании полковник Сташук рассказывал об особенностях полета над Забайкальем:
«Товарищи офицеры! Машины серьезные, и погода, как грится, серьезная. Ни одной, как грится, оплошности, допустить нам не полагается. Родина ждет эти машины, как воды, как грится, поэтому понимаете. Надо со всей серьезностью! Экипажи у вас неполные, зато боекомплект мы для господ фашистов, как грится, подготовили солидный, мало не покажется. Поэтому! Климат здесь, как грится, резкий, я бы даже сказал континентальный. Чуть что, как грится, и облачность. Любую самодеятельность отставить! Управление, ни в коем случае, не бросайте ни на секунду! Именно вы, как грится эти машины и обкатываете, чтоб наши соколы потом не задавали, как грится, вопросов. Вслепую не идти ни в коем случае, через облачность не прорываться. Поберегитесь, ребятки! Ну, а в том, что в целом, вы и сами умеете. Следуйте указанием радиостанции! В случае чего, сразу на ближайший аэродром!» Седовласый полковник чуть печально поглядел на молодых летчиков, и, после краткого инструктажа, они уже бежали по темному аэродрому к машинам. Словно орлы, с блестящими крыльями и сияющими фонарями, стояли на изготовке новенькие Ил-4. Где-то далеко Яворскому, словно в полусне, послышался протяжный крик журавлей…
***
«…журавлей. Именно сегодня», — Ирина умело вела маленькую автомашину среди полей и выпасов куда-то в лог, поросший старыми березками, там, где в низинах угадывался небольшой ручеек.
«Чего?» — спросонья, как оказалось, спросил я, поеживаясь от удара упавшей на меня лопаты.
«Я говорю, день сегодня такой, Белых журавлей. Журавли, говорят, летят, и по всему миру выкрикивают имена павших».
«Ничего себе» — вид у меня был тот еще, глуповатый.
Скоро мы подъехали к приметному повороту, и вышли из машины, выгрузив из салона весь наш нехитрый скарб.
Я наклонился, и опытным взглядом приметил небольшой, защитного цвета, кусочек, не больше скорлупы очищенного вареного яйца.
«Они тут повсюду! Разлетелись почти в пыль, только маленькие осколки и остались. Что покрупнее, вывезли солдаты, а поменьше так и не брали вовсе. Летчиков похоронили где-то, и то скорее, что нашли, а после до сих пор никто сильно и не интересовался», — Ирина грустно смотрела под ноги, — «Вы, ребята, спасибо что согласились».
Артем улыбнулся, и стал снаряжать приборы…
***
«…Приборы. Товарищ капитан, сообщение о грозовом фронте!»
«Принял! Свяжитесь с Читой, уточните метеосводку!»
«Так точно! Прием!»
Самолеты летели практически рядом, но в надвинувшейся ночной облачности ничего не было видно. Машины кренились то вниз, то вверх. Такова уж была их особенность. Яворский шел за ведущим, которым был капитан Куприянов. За ним следом не отставал капитан Грустинов.
«Прием! Куприянов, доложите о маневре!»
«Прием! Яворский, следуем заданному маршруту, идем на грозу до потери видимости, как поняли?»
«Вас понял, прием!»
В радиоэфире были бесконечные помехи. Краем глаза Яворский посмотрел на Кутейкина, тот озабоченно качал головой. Чита строго не рекомендовала идти к облачному фронту. В отсутствие видимости могло произойти всякое, но Грустинов и Куприянов наотрез отказались идти на запасной аэродром, надеялись на себя и на машины. Тем временем, машины потряхивало. В крейсерском полете носы бомбардировщиков то поднимались вверх. То ходили ходуном. Яворский непрестанно крутил штурвал, изо всех сил стараясь выровнять машину. Но, какая-то неведомая сила болтала ее в воздухе. В этой качке, на минуту, Яворский представил себя военным моряком. Его даже начала тихо убаюкивать обстановка, но мозг, снова и снова, посылал импульсы о том, что убаюкиваться не стоит. Где-то сбоку полыхнула молния. Самолет тряхнуло, но Яворский снова выправил курс. Горизонт в мрачной черноте неба подернулся стеной грозных, свинцовых в темном воздухе, облаков…
***
«Облаков сегодня почти нет, хорошо. Надо успеть часов до шести, пока не стемнело». – Артем шел метрах в двадцати, параллельно мне, поминутно вытягивая из грунта консервные банки. Ирина ходила между нами, и каждый раз ловко проверяла подкоп пинпойнтером, то у меня, то у Артема.
Где-то вдалеке кричал ворон. Шума трассы не было слышно, значит, мы были уже достаточно далеко. Часто попадались темно-зеленые осколки, оставшиеся от обшивки. Их даже не нужно было подкапывать лопатой по сигналу, они были буквально повсюду. Через полтора часа копа их было найдено порядочно. Приборы истошно кричали, тем не менее, раскрывая то одну, то другую советскую помойку. Солнце светило ярко, но становилось прохладнее. Мы двигались неспешно, разделив территорию на квадраты.
Скоро обозначился масштаб трагедии. Более всего, ужасало то, насколько чудовищно и страшно погибли летчики. В расстроенных чувствах, мы собрались у старой березы, и на газовой горелке подогрели чай. Ирина размеренным и чуть торжественным голосом начала рассказывать историю того злополучного полета, обстоятельства которого долгое время никому не были известны. Артем молча глядел в сторону сопок, а Ирина, зябко поеживаясь, держала кружку с чаем в руках, и все говорила-говорила. «А потом они пошли на грозу…»
***
«Грозу… сл… грозу!!!»
«Прием! База, не слышу вас! Прием!» — Яворский сосредоточенно прислушивался к радиоэфиру.
«Сл… грозу! Прием!»
Сбоку снова громыхнуло, и молния осветила борт. Тяжелую машину начало еще сильнее швырять.
«Яворский! Прием! Отходим на Хоринскую! Угол направления 260! Прием! Как поняли меня?» — в эфире прорезался сиплый голос Куприянова.
«Прием! Прием! Невозможно совершить поворот. Грозовой фронт, Идем вслепую!» — Грустинов ответил резко, отрывисто. В шлеме сипело и скрежетало.
«Отставить идти по приборам! Прием!»
«Товарищ командир! На Хоринскую идти нет возможности. Направление в сторону Улан-Удэ – 40. Прошу разрешения отклонится! Прием!»
В какой-то момент Яворский понял, что звено разделилось и потерялось в грозе. В наушниках продолжал идти сплошной сип и скрежет.
«Прием! Прием!» Ответа все не было. Громыхало где-то правее, а самолет уже облепила серая неприятная, почти осязаемая на ощупь масса.
И тут самолет тряхнуло и потянуло вверх. Яворский схватил штурвал, почти вылетевший из рук, и закричал, до боли стиснув зубы, вытягивая машину в горизонтальное положение.
«Кутейкин, парашют!» — зарычал он.
Удар в борт. Машину тянет вниз, все сильнее и сильнее сжимают руки штурвал.
«Командир! Правый мотор глохнет!» Откуда-то издалека послышался крик Кутейкина.
Одинокий самолет стал крениться книзу. Через мгновение еще один удар молнии прошелся по самолету, и он сал стремительно снижаться, почти пикируя вниз. Яворский закрыл глаза.
В ночном небе все бушевала гроза, а внизу, в ложбине между двух небольших сопок раздался взрыв, чудовищный и страшный. После удара об землю стал рваться боекомплект, заревом освещая тайгу. Обломки разлетелись по округе, занялась ярким пламенем небольшая березовая рощица. На склонах гор разгорался пожар…
***
Пожар рябин разгорался где-то внизу, в долине, а уже к вершинам начинало тянуть холодом вечернего сумрака. Я спустился к проселку. Скоро уже нужно было возвращаться в город. У обочины дороги стоял Артем. Он виновато развел руками. Останков пилотов мы так и не отыскали. Ирина ходила где-то вдалеке, собирая осколки. То здесь, то там осень окрашивала овраги в яркий огненный цвет облепихи, смешивая его с заревом закатного неба. Надо было уходить. Мы пошли по направлению к машине, не выключая приборов. И в этот самый миг зазвенел сигнал, тревожный словно набат. Из под острия лопаты, сквозь покровы земли, потянулась нитью, связывающей прошлое и настоящее, пулеметная лента…
В последнее время, с удивлением, обнаружил, что пользуюсь ежедневно достаточно обширным количеством словарей и справочников, причем примерно раз в полгода рабочий стол обновляется, и одни книги сменяют другие. В прошлом году значительную часть моего рабочего места занимали книги о Гражданской войне, в этом, по большей части — привычные этнографические и краеведческие издания. А вот некоторые справочники прочно прижились, ввиду повседневной необходимости.
Мирча Элиаде, Ион Кулиано "Словарь религий, обрядов и верований" М.: Университетская книга, 1997, тираж 10000 экз.
Помню, как во время учебы на любой спор в большом потоке студентов — социологов, культурологов и музееведов, наша небольшая, но дружная антропологическая когорта из семи человек всегда выигрывала в диспутах, потому что нам помогали два невидимых наставника — М.Элиаде и Л.Н.Гумилев. С тех пор книги румынского исследователя сопровождают меня всегда, причем и художественные тоже. А этот словарь мне достался относительно недавно, его мне подарила Председатель Ассоциации краеведов Байкальского региона, чему я был несказанно рад.
Книга достаточно прикладная. В краткой форме в ней объясняются религиоведческие термины с небольшими экскурсами в этнографию. На момент выхода книги, а это, насколько мне понится, одно из первых изданий на русском языке — некоторые термины, используемые Элиаде и его учеником Кулиано, профессором Чикагского университета, уже устарели, но зато в словаре представлена обширная библиография, составленная еще одной ученой из Чикагского университета — Г.С.Винер.
А вот эту книгу списали из фундаментальной библиотеки высшего учебного заведения, где я учился, ввиду сокращения фондов (удивительно, но факт), поэтому здесь скорее сентиментальность и память.
Здесь собрано порядка 2500 статей по основным понятиям эзотерической философии, ведической культуры и религиозно-мифологических систем. В любом случае, здесь имеет место первый опыт издания толкового теософского словаря на русском языке.
Э.М. Мурзаев "Словарь народных географических терминов", М.: Мысль, 1984, тираж 50000 экз.
Книга Мурзаева — наверное, наиболее полный свод терминов, издававшихся в других его книгах по топонимике. И действительно, издание уникальное, ведь , насколько показывает общение с местными жителями в тех или иных населенных пунктах, они редко задумываются о происхождении названий своих деревень и горных\речных просторов. что их окружают, в лучшем случае, придумывая собственную легенду, удобную и для себя и для любителей позадавать вопросы. Тем не менее, народные термины — это неисчерпаемый источник научной терминологии, наиболее подробно выражая содержание природных объектов, и все нюансы с ними связанные, зачастую входя уже в научную литературу неизменными. Данное издание, выпущенное на излете Советского союза, также захватывает и территории бывших союзных республик, анализируя местную лексику и этнографические материалы.
Словарь содержит около 7000 фразеологических оборотов, известных русским говорам Сибири. Среди источников словаря данные современных народных говоров Сибири и диалектологические записи сибирской речи, сделанные исследователями в XIX — нач. XX вв. Книга очень полезная, особенно в отношении не только бытования тех или иных переносно-образных смыслов в лексике сибиряков и дальневосточников, но и прослеживания миграции русского населения и происхождения субэтнических групп русского населения Восточной Сибири.
Л.Е. Элиасов "Словарь русских говоров Забайкалья", М.: Наука, 1980, тираж 2900 экз.
Словарь представляет собой фундаментальный труд, в котором сосредоточен материал по русским диалектизмам, который кропотливо собирал легендарный этнограф Забайкалья Лазарь Ефимович Элиасов за 40 лет. Это первый крупный словарь русских диалектов Забайкалья, включающий в себя около 10000 слов. В действительности, уникальнейшая книга в моем собрании, практически памятник деятельности великого ученого, а ведь это была всего лишь часть его деятельности.
"Свод объектов культурного наследия Республики Бурятия" в 2-х т., Улан-Удэ. Т.1 "Памятники архитектуры и истории", Республиканская типография, 2010, ред. Гурьянов В.К., тираж 1000 экз., Т.2 "Памятники археологии", НоваПринт, 2011, тираж 1000 экз.
Две толстые настольные книги, где собраны все памятники и объекты культурного и исторического наследия Республики Бурятия. Каждый памятник снабжен подробной карточкой с фотографией и краткой реестровой и справочной информацией.
облако тэгов
