«Поэт в России, больше чем поэт». Эти строки Евгения Евтушенко, спустя много лет непроизвольно вошли в резонанс со строками данного известнейшего стихотворения Лермонтова. Безусловно поэт благодаря своей возвышенной натуре идеализируется при жизни, тем паче и после своей смерти, тем более трагической. Лермонтов на мой взгляд здесь так и поступил, максимально идеализировав своего знаменитого современника, буквально отобразив его «больше, чем поэтом». Объективно ли это, ведь прямо скажем Александру Сергеевичу не чуждо было все человеческое. Лично я считаю, что Михаил Юрьевич имел на это полное право по причине гениальности своего собрата по перу, а к гению подход совершенно иной, чем к обычному человеку.

В самом начале стихотворения Лермонтов называет Пушкина невольником чести и эти слова мне как-то запали. Быть в неволе у собственной чести по моему мнению означает быть настоящим Человеком, именно с большой буквы. Это когда моральные принципы, и в творчестве, и в жизни, формируют настолько мощное ядро, что преступить чрез них немыслимо. Лермонтов здесь полностью относит такие качества к Пушкину, я же беру такое понятие гораздо шире, применяя его к людям буквально живущими принципами чести. Тогда и Поэт становится больше, чем поэт и Человек, больше, чем обычный человек. И ведь Лермонтов здесь не случайно противопоставляет погибшего Пушкина современному обществу, обличая подлый и лицемерный свет, убивающий всех, живущих не по его законам. Этот контраст между гениальной личностью и бездушною толпою и составляет смысловую основу стихотворения. Так один гений воспел другого, оставив в веках один из самых известных посмертных панегириков.

На волне оптимистических ожиданий от возможностей зарождающейся новой науки кибернетики, в шестидесятых годах прошлого века было написано множество рассказов. Это один из них и далеко не лучший. Я бы сказал очень далеко. Автор видимо претендовал на оригинальность, а в итоге вышло нечто довольно сумбурное. Смесь обрывочных мыслей о перспективах кибернетики, изобретение профессора Ренского, особенности журналисткой профессии, создали этакий винегрет, оставляющий после его вкушения мало чего приятного.

Искусственный глаз созданный профессором преподнесен в юмористической форме, вышло действительно смешно и пожалуй это только один имеющийся плюс в рассказе. Студенческая изворотливость не имеет границ, ведь и сам был студентом и не по наслышке знаю какими только ухищрениями не пользуются на экзаменах. А побочный эффект исследований в виде гипнотизирующих очков, и затронут только мельком, и совсем не является литературным научно-фантастическим ноу-хау. Даже трудно сказать чем рассказ может запомниться, откровенно плохим его не назовешь, а до среднего он тоже не дотягивает.

Неожиданно тема белогвардейской эмиграции нашла точки соприкосновения с научной фантастикой. Получилось неплохо. Сложившийся образ потерянной в 1917 году России и репрессированных ее лучших представителей, всегда мне очень сильно импонировал. Образованные, культурные, благородные «пережитки прошлого» исподволь смотрелись в более выгодном свете, чем всегда фанатичные большевики. Такие положительные черты угадываются в рассказе не только в Араканцеве, но даже в казалось бы падшем Бадьянове. Вокруг личности полковника и накручена нить повествования, которая содержит в себе поровну как фантастический, так и социальный аспект.

Фантастическую часть особо выдающейся не назовешь. Очеловечивание животных не раз встречалось в фантастической литературе, да вот и здесь упоминается «Остров доктора Моро». Вся штука в цели процесса, он и составляет социальный элемент, вскрывающий как раньше водилось, все ужасы дикого капитализма. Пфейфер в рассказе фигура отталкивающая, являющаяся олицетворением слов Маркса о устремлениях капитала в погоне за прибылью. Всего лишь десять процентов прибыли по утверждению теоретика обеспечивает соглашение капиталиста на любое применение. В случае Пфейфера это было применение бессловесных обезьян на производстве и прибыль сулила быть гораздо с большим процентом. Но несмотря на такую политическую закваску рассказ смотрится очень привлекательным, герои яркими и живыми и жаль братьев наших меньших, попавших под пресс положительных и отрицательных векторов человеческой деятельности.

Автор в подзаголовке назвал свое творение шуточной фантазией и оказался в этом почти прав. На долю «почти» выпадает действительное значение пыли в экологическом балансе нашей планеты. Рассказ дал мне стимул обратиться к Интернету и выяснилось, что в основных положениях Зеликович соответствует официальным научным знаниям, что послужило для писателя отправной точкой к фантастическим предположениям, облаченным в юмористическую форму. Потап Скафандрыч, Гайкин-Болтовский, Ультра-Коротков — все эти имена и фамилии автоматически настраивают на определенную долю легкомысленности в восприятии текста. Да и само сюжетное построение таково же, чего стоит установленный на даче профессора вибратор, способный воздействовать на всю атмосферу Земли. У Казанцева для этой цели служил хотя бы целый пылающий остров, а тут включил рубильник и тут же всемирная катастрофа. Но как уже было сказано — это всего лишь шутка.

Описанные следствия оседания пыли из воздуха на землю довольно любопытны. Видно, что автор старался все-таки по-серьезному поразмышлять на данную тему, что позволяет без натяжек причислить рассказ к научно-фантастическому. Наверное никакой ученый не скажет, что в данном случае будет происходить на самом деле, поэтому трудно говорить о степени фантастичности или реальности авторских предположений. Эти предположения и составляют основной смысл рассказа, а все остальное лишь игривый фон. Но как говорится в каждой шутке всегда есть своя доля правды.

Эмасфера доктора Года — яркий пример изобретения, из которого согласно крылатому выражению все равно получится оружие. Причем в данном случае, оружие делающее его обладателя практически неуязвимым. Просто мечта для любого диктатора! Рассказ явно содержит в себе две составляющие: фантастическую и социальную, что было весьма распространено в советской фантастике того периода времени. Стандартен и образ главного героя — талантливый ученый, находящийся в тисках хищного буржуазного государства. Конфликт изобретателя с господствующим режимом автор показал в крайней форме, вылившейся в самую настоящую войну. Не вдаваясь в детали, в самой поверхностной манере, Григорий Гребнев повесил на грудь своего персонажа небольшой аппарат небывалой мощи. А ведь чтобы создать такое сильное поле за изобретателем должен следовать целый фургон с источником энергии. Но в фантастике все возможно, тем более, что автор и не распространялся на эту тему.

Да и литературная часть прямо скажу подкачала. Действие набросано как-то схематично, это касается и характеров персонажей, которые в этом отношении почти бесплотные. Зато ход событий очень стремителен, одно происшествие быстро сменяет другое, видимо поэтому рассказ и разбит на небольшие части с подзаголовками. В свое время неуязвимый невредимка наверное впечатлял читателей с буйной фантазией, еще не искушенных голливудскими изысками. Очень пафосна концовка с небольшой прочувственной речью доктора Года, в общем-то отражающей суть всего рассказа в целом.

Храбрый Таро представляет собой японский аналог нашего Иванушки-дурачка. Такой типаж кажется странноватым для положительного главного героя. Но как и наша, японская сказка таким образом только начинает сказываться. Вначале Таро предстает перед нами со всем набором качеств недалекого, ленивого недоросля, которому и до обычных-то людей далеко. Но здесь и заключена сказочная мудрость. Ведь можно воспринимать сказочный жанр как простые народные байки, а есть версия, что в них запрятана чуть ли не философская система. Я где-то читал, что с такой точки зрения понятие «дурачок» или же чуть по другому «без ума», подразумевают понятие «над умом», то есть свыше обычного человеческого ума. Вот так уничижительный смысл обретает свою противоположность и тогда становится понятным как деревенский дурачок может быть настоящим супергероем.

Три истории цикла своим содержанием подтверждают такую необычную версию. Начало повести «Малыш Таро» — ну просто один к одному «Конек-горбунок» Ершова и прямо пишется, что младший то сын глуп уродился. Зато по ходу дела малыш Таро преображается в героя, спасителя людей. Примерно такая же история происходит и в повести «Таро и огненная птица», пронизанной японским национальным колоритом с обязательным злобным драконом. Под стать и «Приключения Таро в стране гор», где главный герой подобно Илье Муромцу полеживал до срока, чтобы когда пробьет час подняться на подвиги. Так что налицо видны переплетения общих мотивов в сказках совершенно разных народов.

Приключения Таро полюбились мне с детства, хочется дополнительно отметить к этому и прекрасные своеобразные иллюстрации Сорокиной и Калиновского. Я давно заметил, что талантливый художник способен настроить на нужную волну для образного восприятия текста. И само содержание навевает ощущение чего-то доброго, способного преодолеть все невзгоды и противостоять самому лихому злу.

Вот и новая встреча со старым знакомым спустя сорок с лишним лет. Книга «Булка цвета лисьего хвоста» с двумя повестями о приключениях Таро, была в детстве одной из моих любимых книг. Сейчас довелось прочитать еще одну историю и с первых же строк она зазвучала в унисон с когда-то прочитанным. Прекрасный перевод Ронской сочетает в себе непринужденную простоту с каким-то своеобразным колоритом и такая смесь делает чтение очень легким и приятным. К этому добавляются многочисленные стихи, очень органично вплетающиеся в текст, а если еще прибавить как всегда оригинальные иллюстрации Калиновского, выполненные в издании 1978 года, то удовольствие для любителей хороших книг советского тиража гарантировано. Кстати, с течением времени такие книги, как хорошее вино, становятся все ценнее и ценнее.

Приключения Таро здесь непосредственно связаны с природными особенностями Японии, что собственно отражено в названии книги. В горной местности крестьянам приходилось выискивать кусочки плодородной земли, поэтому дар Таро для людей оказался очень даже востребованным. В книге в общем-то и прославляется человеческий труд, причем труд дающий труженикам радость и изобилие, вместо изнуряющего беспросветного надрыва, только лишь бы не умереть с голода. Но основной целью главного героя являлся поиск исчезнувшей мамы. Причина превращения матери в дракона смотрится казалось бы пустяковой, но здесь прослеживается общий принцип причин превращения человека в чудовище. Даже крохи проявленного эгоизма могут сделать страшное и книга говорит о людской сплоченности, ведь какой бы ни был сильный и отважный Таро, он все равно остался жить со своими односельчанами в мире и согласии.

Первый раз прочитал сказку в формате киносценария и надо сказать мне понравилось. Сам сюжет похож на тысячи подобных ему в культурах народов всей Земли, добро борется со злом, противоставляя жестокости, подлости, обману — благородство, честь, самоотверженную любовь. И даже ход противостояния двух ипостасей идентичен — зло поначалу побеждает, казалось бы уже неминуемо, но в последний момент оно все-таки уничтожается и все оканчивается хорошо. Но вся штука в том, что практически всегда предугадывая положительный итог, мы все равно читаем сказку с интересом, отдавая тем самым приоритет позитивному началу.

А данная история окрашена в живописный колорит быта кочевых народов, со всеми прилагающимися к такому образу жизни атрибутами. Сила любви здесь представляется самой мощной энергетической величиной, способной развеять самое темное лиходейство. Правда все-таки тяжело пришлось бороться положительным героям с гигантским Таш-пашем, этим олицетворением тупой инертной массы, тем не менее способной уничтожить все вокруг себя. Но как всегда выручает смекалка, исходящая из простого принципа: если никому не под силу обнажить у великана уязвимое место, то значит нужно вынудить его это сделать самому. Между прочим такая мысль пришла в голову Ай, подтверждая особую хитрость женского ума. Последующую экранизацию сказки не видел, но думаю надо будет посмотреть, из Интернета почерпнул ее название «Всадник на золотом коне».

«Хлеба и зрелищ!», восклицали жители Древнего Рима, наблюдая как на арене Колизея человек убивает человека. «Хлеба и зрелищ!», спустя тысячелетия сонно бормочет обыватель, потягивая пивко перед телевизором. Древняя индустрия шоу-бизнеса предлагала свежую кровь, нынешняя — яркий свет, громкую музыку, полуобнаженные тела, сыплющиеся во все стороны остроты. Меняются эпохи и технологии, но вот изменился ли сам человек? Герой рассказа взялся рассмешить «среднего человека», другими словами полностью понять его, как в общей толпе, так и индивидуально. Ничего себе задачка, тут остается сделать всего лишь шаг до возможности полной манипуляции человеком. Что собственно в рассказе и произошло.

Беляев ярко изобразил Спольдинга этаким ловцом человеческих эмоций, холодным безжалостным умом, добирающимся до потаенных людских рычажков и кнопок. Средство к этому он конечно избрал необычное, естественное по происхождению, но фантастичное по применению. Хотя ведь у каждого случались приступы неудержимого смеха, буквально до колик в животе. Все эти страсти разгораются на фоне стерильного капиталистического мира с владычеством расчета, выгоды, борьбы за власть и богатство. Бэкфорд, миссис Файт создают впечатление манекенов, живущих какой-то искусственной жизнью. Но такая жизнь как раз является пределом мечтаний тех, кто требует «хлеба и зрелищ» и все смеются, смеются, смеются.

Финал же рассказа несколько разочаровал. Какой-то он получился немного несуразный, жизненный парадокс очень уж сильно повлиял на Спольдинга, который по всему ходу повествования смотрелся человеком с железной волей. Но в целом авторский замысел понятен — как говорится за что боролся, за то и напоролся. И поделом.

Как же много хорошего можно вынести из своих детских лет! Из фактов биографии видно, что Владислав Петрович Крапивин был таким человеком, для которого детство не осталось где-то там, в прошлом, а шло с ним плечом к плечу всю его интересную жизнь. Все те яркие впечатления, которые были у маленького Славика в Тюмени не канули в небытие, а были поддержкой писателю не только на жизненном пути, но и в творчестве. Мне это легко понять, поскольку я полностью разделяю с автором трепетное отношение к самой прекрасной начальной поре нашего бытия. Психологи выискивают детские фобии и комплексы, а Владислав Петрович брал его лучшую сторону, оставаясь, как начертано на описанном в тексте подаренном автору гербе, «всегда двенадцатилетним».

Из этого виден и практический результат, сам Крапивин пишет здесь о приходивших ему в голову идеях будущих книг во сне, в полудреме, в виде ярких вспышек от чего-то увиденного. Почти у всех взрослых проблески такой интуиции со временем пропадают. У Владислава Петровича они сохранились и наверное поэтому писатель в своем творчестве постоянно возвращается к тюменскому детству, о чем здесь и пишет. Понятно, что упоминаемый заяц Митька явился для уже пожилого и заслуженного автора символом давно прошедшей поры, хотя найдутся и те, кто вволю поиронизирует над видимыми только им возрастными причудами.

А еще просто поражаешься сколько времени отдавал Владислав Петрович работе с детьми. И ведь при этом успевал писать свои книги, причем много и неизменно интересно, иногда урывками между дел в своей любимой «Каравелле». Завидую тем мальчишкам и девчонкам, которые прошли через общение с такой замечательной личностью, это воспоминания на всю жизнь, с закладкой максимального количества достойных человеческих качеств. Очевидно, что жизнь Крапивина прошла не зря и его наследие осталось не только в многочисленных прекрасных книгах, но и в поныне живущих барабанщиках и горнистах.

Если книга открывает знаменитую серию «Библиотека приключений», то это должна быть не просто рядовая книга, а книга знаковая, несущая в себе печать признания не одного поколения читателей. В этом отношении «Приключения Робинзона Крузо» являются идеальным вариантом, как классический образчик самого термина «приключения». Вышедший в начале далекого 18 века, роман несет на своих страницах благородную пыль веков и немыслимо представить себе сколько читателей держало в своих руках эту книгу и зачитывалось необыкновенными приключениями попавшего в бедственное положение англичанина.

Почему же я называю жизнь Робинзона необыкновенной, ведь существует немало книг с более лихим развитием событий. Ну во-первых сама столь длительная литературная жизнь персонажа Дефо позволяет причислить книгу к разряду необыкновенных. А во-вторых то, что она несет в себе, каким языком передает все перипетии судьбы главного героя, с успехом соответствует мере особенной, стоящей особняком. Такая мера не зависит от количества погонь, грохота выстрелов, кровавых событий, она содержится в самом человеке, в его борьбе с бедственным положением и с самим собою. Впрочем стоит признать, что и вышеназванных атрибутов приключенческого жанра в романе предостаточно, но они идеально накладываются на центральную ось повествования — человеческую сущность, стремящуюся выжить в непростых условиях и не просто выжить, а остаться именно человеческой.

Средством для реализации такой задачи автор определил своему персонажу главным образом физический труд, причем труд упорный, переламывающий частые неудачи, способные сломить дух, заставить опустить руки и как следствие опуститься самому. У Робинзона совсем не было свободного времени. Вдумайтесь, в одиночестве, на необитаемом острове не было свободного времени. И это время не тратилось на нашу обычную жизненную суету, а было необходимо для добывания хлеба насущного и на размышления персонажа о самом себе. Средством к духовным исканиям Робинзона Даниэль Дефо положил религию. Вопрос веры очень сложен и в книге он не призван объявить торжество теологии, но тем не менее автор показал как религиозный настрой героя помог ему прожить в уединении целых 28 лет. Ну что ж, у каждого свой путь, главное чтобы он не был злодейский и не превращал человека в животное.

Так или иначе Робинзон выработал для себя собственную систему ценностей, по словам персонажа все его понятия коренным образом изменились. В своем бедственном положении отшельник приучился видеть и хорошие стороны, чем это не основа для того, чтобы не падать духом. Крузо был господином своего острова, причем не в целях сугубо собственнических интересов, никто не покушался на такую власть, не было повода искать общественного признания, богатства, почестей. Робинзон брал у природы ровно столько, сколько ему было нужно и в конце концов герой пришел к альтруизму и в общем-то не просто свыкся со своим положением, а был им вполне доволен. Правда все изменилось когда Робинзон вновь вернулся в лоно цивилизации.

Ведь все-таки человек является социальным существом, тем более, что если островитянин отгородился от мира, то мир от него не отгораживался. Тут то и закончилось ставшим уже привычным одиночество и начались те самые жанровые приключения со свирепыми дикарями и морскими пиратами. Вот и получается, что роман вместил в себя многое: религию, философские размышления о смысле жизни, захватывающие приключения — чего же больше желать любителю хорошей книги! По крайней мере она таковой для меня является и я надеюсь, что прожив триста с лишним лет «Приключения Робинзона Крузо» и далее будут оставаться в анналах любимейшей приключенческой литературы.

Совершенно случайно вышло так, что прочитал рассказ вслед за «Приключениями Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, поэтому напрашивается сопоставление этих двух вещей. В обоих случаях показана робинзонада, собственно и получившая свое название от первоисточника, только противоборство человека с природой привело в произведениях к противоположным результатам. В классическом варианте Робинзону Крузо удалось приспособится к критической ситуации и при этом он смог не только не потерять человеческое лицо, а даже стать в моральном отношении еще лучше. Правда у потерпевшего крушение было довольно много вещей с разбитого корабля и надо признать, что данное обстоятельство послужило основной отправной точкой к возможности сохранения достойного облика.

Здесь у Мореля был только сачок для ловли бабочек, да набор профессиональных инструментов мало пригодных для облегчения выживания. Поэтому неудивительно, что ученый был впоследствии найден в таком плачевном состоянии. Но выживание в экстремальных условиях является только одним из аспектов рассказа, причем я считаю не главным. Беляев основной упор сделал на показ одержимости своего героя научной работой, приобретшей форму фанатизма. Конечно определенная доля такой одержимости должна присутствовать в деятельности ученого, иначе будет трудно добиться весомых результатов. Но в данном случае она приобрела форму фобии, зацикленности в работе ради самого процесса. В этом смысле персонаж смотрится неким схоластом, да еще с помутившимся рассудком. И название рассказа главным образом подразумевает не бабочку, а самого Мореля. Расширение знаний о окружающем мире должно быть направлено к росту всеобщего прогресса, в этом состоит один из передаваемых посылов научной фантастики. Такая идея формирует стержень рассказа, а без нее он выглядел бы просто банальным и примитивным.

Бывает так, что предисловие настолько верно подхватывает дух самого произведения, что становится его неотъемлемой частью. Так для меня произошло и в данном случае, как правило я всегда читал и читаю вводную часть к основному произведению, и вспоминая прошлые впечатления могу сказать, что Владимир Муравьев мастерски сработал своеобразную дверь, за которой и находится толкиеновский волшебный мир. Упоминаемые отрывки «Сильмариллиона», «Хоббита», мирового эпоса как бы настраивают на нужную волну для достижения резонанса с самим «Властелином колец» и в этом отношении труд Муравьева очень и очень полезен. Я помню как еще не прочитав «Сильмариллион» у меня буквально захватывало дух от общих черт какого-то глубокого эпоса, к которому мне доведется прикоснуться в будущем прочтении. Хотя предисловии и написано к «Властелину колец», но в большей части оно относится именно к «Сильмариллиону» как к предыстории текущего повествования. И здесь все верно, ведь чтобы хорошо знать реку по которой предстоит плыть, необходимо иметь понятие о ее истоке.

А данный исток берет свое начало в том числе из самой жизни Толкиена, что наглядно показал Муравьев в фактах биографии писателя. Примечательно, что этапы жизни, даты, события будущего Оксфордского профессора даны очень своеобразным стилем, как мне кажется сходным со стилем самой эпопеи и это выглядит очень здорово. Видно как не писался, а буквально рождался «Властелин колец» из неясных образов, рождаемых сказаниями различных народов. Получается как раз тот случай, когда единый пазл слагается из разнородных деталей и конечный итог не знает даже сам автор. Особо хочу отметить приводимый вариант перевода заклятия Саурона, столь же величественный как и в тексте дополнительного тиража издательства «Радуга» 1991 года, но по своему передающий ту мрачную печать нависшую над Средиземьем. Не всегда предисловие достойно внимания, не всегда оно столь актуально по отношению к книге. Здесь же все очень гармонично, как классная закуска к основному изысканному блюду, поэтому всем советую в соответствующих изданиях его читать.

Хотел бы я посмотреть на бабушку к которой неожиданно заявилась сбежавшая из пионерского лагеря внучка, да еще с гостями — говорящими тигром и питоном. На самом деле нет такой бабушки, которая приняла бы такую необычную компанию, как и не может быть подобных инопланетных гостей. Живут они только в книгах, где есть место всему, а в детских книгах тем паче. Если давать какой-то анализ сюжетному наполнению повести, то он прост до крайности. Но не в этом дело. Булычев ведь писал книгу для детей, которые и мыслят по иному и воспринимают написанное совсем иначе чем взрослые. Поэтому если взрослый увидит в повести что-то примитивное, то читатель 10-14 лет почувствует здесь дружбу, сильное желание помочь попавшим в беду пришельцам, а самое главное искренность в поступках героев. И в первую очередь ребенок как в зеркале разглядит в тексте самого себя, свою тайную мечту найти в кустах неведомое.

Не забывайте об этом товарищи взрослые. Я признаться тоже, чем старше становлюсь, тем менее способен чувствовать подобное. С одной стороны может быть это и естественно, но с другой наверное очень обидно. Поэтому я и считаю книги Булычева всевозрастными ( как и произведения близкому ему по духу отца-основателя Владислава Крапивина). И есть мои друзья солидарные такому мнению. Отсюда и читается Юлькино приключение с интересом, при этом все-же справедливости ради не являясь представителем в когорте лучших произведений писателя. Шедевры не штампуются, а вот для получения приятных эмоций повесть вполне пригодна.

Немногим в своей жизни приходилось остаться один на один с нетронутой человеком природой. Причем для героя рассказа это выпало сделать суровой зимой, когда природа частично погружается в сон, даря наблюдающему ее красоту фантастические картины своих сновидений. Самая настоящая романтика жить в таких условиях, совмещая в единое целое деятельность труженика, исследователя и созерцателя окружающего мира. В авторе очень чувствуется этакая триада, она лейтмотивом проходит по произведениям Болдырева, не стал исключением и данный рассказ.

Что сделал бы обычный охотник сугубо практического толка, убивший розовую куропатку? Правильно, ощипал бы и съел, не вдаваясь в тонкости цветовых метаморфоз. Автор же был не только любопытен, но и деятелен, его изыскания действительно были подобны погоне за изменяющей свой облик сказочной Жар-птицей. Таким людям природа платит взаимностью, она дарит им феномен, надеясь на способность ищущего обнаружить разгадку. И каждый, кому удается это сделать, получает в награду чувство радости от прикосновения к тайне деятельности самого величественного созидающего начала. Сам по себе рассказ прост, но содержит в себе и такую глубину, вытекающую из первозданного чувства любви к природе.

Морской промысел очень подходит для тех, кто хочет узнать сколько стоит фунт лиха. Ну если не фунт, то хотя бы грамм пятьдесят. В этом и состояла педагогическая цель Лехиного отца, понимающего, что море является одним из лучших средств для воспитания настоящих человеческих качеств в мальчишке. Это вам не виртуальные игры в смартфончиках, это настоящая трудовая жизнь рыбака с прилагающимися к ней реальными опасностями. Автору здорово удалось показать трансформацию в Алеше качеств не очень хороших, в качества во все времена положительные: смелость, трудолюбие, открытость. Юрий Томин сделал это ненавязчиво, как бы походя, как они на самом деле и рождаются в человеке. А иначе будет фальш. Ведь рождение внутри мальчика настоящего мужчины не запрограммируешь, этот процесс происходит только под влиянием внешних обстоятельств, лишь бы ты сам смог это сделать.

Понятно, что строптивость Алеши обуславливалась его переходным возрастом, когда начинаешь уже не по детски оценивать своих родителей. Такая оценка не может быть объективной ввиду отсутствия жизненного опыта при начинающем проступать юношеском максимализме. Практический опыт наглядно показал мальчугану где он был неправ, тем и хорош рассказ, что он может послужить отличным руководством по семейному воспитанию. К тому же чувствуется, что автор не по наслышке знаком с тяжелой профессией рыбака, что и прекрасно смог нам передать.

На что я бы хотел обратить внимание в данном вступительном слове, и с чем я абсолютно согласен, это бережное отношение к фантастике прошлых лет. Дело в том, что мне нередко приходится сталкиваться с мнением относительно старой фантастической литературы, как о анахронизме, не заслуживающем особого внимания. Конечно, главным образом все определяется личным интересом к читаемому, но тут важно правильно истолковывать понятия. Консерватизм обычно понимается как нечто сильно устаревшее, чему явно нет места в современной жизни. Между тем термин «консервация» подразумевает главным образом сохранение, собственно консервацию, традиций, образцов прошлого и ошибкой является приписывание данному понятию сугубо отрицательного смысла. Нельзя находить в прошлом только отжившее, зачастую там содержатся вещи гораздо более ценные, чем в настоящем.

Для Бориса Ляпунова старой фантастикой являлась литература двадцатых-тридцатых годов прошлого века и он называет некоторые ее образцы просто блестящими. Солидарен с ним и тут еще имеется просто поразительная вещь. Многие авторы описывая жизнь западного капиталистического общества, выявляли его дикость, беспринципность, хищный звериный оскал. Действие своих произведений писатели переносили либо в крупные буржуазные страны, либо в вымышленные государства, с прямым намеком на существующие. Сейчас мы имеем возможность пощупать вымышленное собственными руками и сопоставить то, о чем писали в минувшем, с реальным настоящим. Это уже не анахронизм, а хороший помощник тому, у кого голова служит не только местом для ношения шапки. Умение находить аналогии, видеть в придуманном действительное совсем не консервативно, а скорее наоборот, имеет прямое отношение к текущей жизни. Ляпунов здесь и подразумевает, и прямо выражает данный посыл, а уж каждый волен поспорить или же согласиться с ним.

Фантастическая составляющая здесь очень тесно переплелась с социальной тематикой. Такое очень любили цензоры советской фантастики и без колебаний давали произведению зеленый свет. Но это так, к слову, ведь в рассказе фантастическое допущение вполне безобидно и он интересен сам по себе. Всю суть открытия отлично расписал в тексте сам изобретатель доктор Крусс. Механика работы изобретенного электроноскопа проста и на бумаге выглядит даже достоверной. Все по канонам классической старой фантастики. Я очень люблю подобные произведения, ведь они дают пищу для полета воображения — а вдруг если вымышленное действительно станет возможным?

Беляев очень здорово описал открывшийся перед Доббелем мир световых ощущений. Для тех, кто имеет достаточно сильную способность визуализации, картина открывшаяся перед специфически прозревшим слепцом должна выглядеть поистине потрясающей. Она выглядит неким фантастическим калейдоскопом с причудливо смешанными узорами. Но стоит признать, что это всего лишь определенный вид галлюцинаций, хотя и на реальной основе и явленный живой мир с его естественными красками, не может иметь по отношению к себе никаких полностью заменяющих его аналогов. Какими бы красочными не были иллюзии, рано или поздно они станут невыносимыми. Что прекрасно и понимал Доббель, вынося отсутствие нормального зрения на собственной шкуре. А дальше включается тот самый социальный элемент, раскрывающий ужас дикого капитализма. Признаю справедливость официальной цитаты из сборника: «Автор пользуясь фантастической предпосылкой, изображает нравы современного буржуазного общества».

Не могу я все-таки отделить книгу от нашумевшего в свое время фильма, слишком большое влияние он оказал на меня в момент своего первого выхода на экран в 1985 году. Повесть я прочитал позже и поэтому вынужден был примерять ее на уже готовые визуальные образы и сложившиеся впечатления. Но что объединяет и первоисточник и экранизацию — так это картина будущего, того самого ставшего нарицательным прекрасного далека из берущей за живое песни. Я считаю, что данное творение Крылатова-Энтина в точности подхватило дух книги, того, что вложил в нее сам автор, а слова: «Я клянусь, что стану чище и добрее», оказали на меня в детстве очень сильное влияние, в качестве путевки в жизнь, вкупе с потрясающей музыкой и исполнением. Будущее Булычева само располагает к этому, пусть оно и откровенно детское, но от этого не менее завораживающее и притягательное, чем у серьезных взрослых авторов, таких как скажем Стругацкие и Ефремов.

Хотелось бы жить в будущем Булычева? Да, несомненно, только оно в первую очередь предназначено для детей, таких как Алиса, Коля и вся компания. Авторское прекрасное далеко манит к себе, завораживает, в нем зло в образе космических пиратов уже изживающий себя анахронизм и для меня этот волнующий мир есть детская версия знаменитого Мира Полдня Стругацких. Все слова песни точно выражают то, что в булычевском мире содержится и в самых затаенных уголках нашего сознания мы действительно ждем от него именно подобного. Но также как бичом бьют слова: «А сегодня, что для завтра сделал я» ? Не хочу особо распространяться на эту тему, слишком тяжело, горько и посмотренный фильм о судьбах повзрослевших героев «Гости из будущего» только усугубляет несоответствие между ожидаемым и реальным. Так что уж лучше погрузиться в литературный мир Булычева, там забывается о всем плохом, тем он и дорог для детей и взрослых.

Путешествие во времен в повести также легко, как и авторский стиль изложения. Здесь нет замысловатых временных парадоксов типа известного эффекта бабочки, а ведь Алиса с пиратами в прошлом наследили изрядно. Оно и понятно, ведь машина времени по Булычеву всего лишь автобус, только мчащийся от остановки к остановке не в пространстве, а во времени. Вот и Коля Наумов поэтому без особых проблем запрыгнул в эту временную маршрутку, воспользовавшись определенной бесшабашностью людей грядущего. И Коля сумел воочию увидеть Москву через сто лет. В первую очередь там бросается в глаза раскрепощенность и непосредственность людей. В этом отношении большинство советских фантастов похожи, ну и правда, зачем же закомплексовываться в таком открытом доброжелательном обществе. Видимо отсюда и вытекает некая беспечность наших потомков, ведь они не приучены быть постоянно настороже, вечно ожидая каких-то неприятностей. А поскольку их быт абсолютно налажен, то как и в Полуденном Мире, как и эру Великого Кольца, через сто лет человечество находит себя в труде, начиная от строительства домов и заканчивая межзвездными перелетами.

Булычев рисует грядущее население Земли вундеркиндами. Ученики средних классов занимаются научной деятельностью, их жизненный путь почти что определен, а Алиса та и вовсе побывала в самых разных уголках Вселенной. Автор вкладывал в руки Колиного шестого «Б» перспективу самим сделать такой мир будущего. Собственно к этому стремилась вся советская фантастика, не откладывая оптимистическое грядущее на долгий срок, а отводя для его достижения максимально короткие сроки. Книга так и дышит подобным оптимизмом, от нее веет тем, что мы видели в самых ярких детских снах. Повесть перечитал спустя несколько десятилетий, теперь для полноты ощущений наверное пересмотрю и старый фильм.

Гуманистам я эту повесть к прочтению не рекомендую, хотя может быть наоборот ее стоит прочесть, глядишь кто-нибудь и покинет мир пряных иллюзий. Во мне самом противоборствует романтик, верящий во все светлое и хорошее и реалист, принимающий от жизни удар за ударом. Как в боксе, хук слева, хук справа, все как пел Владимир Семенович Высоцкий: «И думал Будкеев, мне челюсть кроша: И жить хорошо, и жизнь хороша«! Причем с возрастом все больше возрастает крен к прагматичности. Вот и в повести сошлись милые гуманисты Полдня — Вадим и Антон, а им в противовес хлебнувший жизненных реалий человек-загадка Саул. Сердцем стоишь за ребят из будущего, разум явно на стороне специалиста по двадцатому веку, идеализм скрещивает шпагу с материализмом, кто победитель — читайте повесть, там на многое даются прямые и косвенные ответы.

История действительно имеет свой естественный ход и двигателем этого хода является человек, со всем своим набором достоинств и недостатков. А если теория единства законов во Вселенной верна, то Саула и Земля должны быть в чем-то близки, по крайней мере целью Стругацких в повести было провести такую параллель, по самой темной и нелицеприятной грани. Кто-то может с гневом сказать, что это не так, но факты, факты есть самая упрямая вещь на свете. И прежде всего по вопросу отношения человека к свободе. Так называемые преступники Саулы низведены до последней ступени варварского рабства и отсюда вытекает животрепещущий вопрос повести — достоин ли верный раб, согласный быть рабом, cвободы? И что он будет делать получив задарма в руки эту свободу? Саул в тексте дает четкий ответ на эти вопросы, ответ резкий, отчасти циничный, но от этого отнюдь не ошибочный. В нашей собственной истории последние пару раз свобода бесплатно раздавалась в 1917 и в 1992 годах. В первом случае она вылилась в море крови, во второй раз — все у нас на глазах. Факты налицо, а выводы пусть делает каждый сам. Сами же авторы в тексте предельно резки, отдельные высказывания (естественно Саула) бьют буквально наотмаш.

Очевидно явствует, что добро по Стругацким есть добро с кулаками и Саул вовсю доказывает, что гуманистам Полдня придется стрелять в людей, а кто не захочет этого сделать, те будут посажены на кол. Сомневающийся в этом Вадим получил удар мечом, причем от тех кому они несли добро. В этом смысле рабы вполне достойны своих господ, ибо возможно они их и породили. Вполне вероятно, что Хайра и все господа планеты были когда-то милейшими людьми, вели тихий мещанский образ жизни. Но горе когда мещанин из состояния покоя переходит в активное состояние. Тогда высвобождается огромная энергия, как правило выплескивающаяся в садизме. Бессмысленном и жестоком как на Сауле. Стругацкие говорят, что каждый отчаянно держится за плоскость своих представлений. Это верно и зачастую многие будут биться лбом об стену отстаивая свои заблуждения, даже в форме откровенной чуши.

К какому же выводу вместе с авторами можно придти? Стругацкие вовсе не сторонники военного коммунизма, просто в повести вскрыта очевидная вещь, что человек в том виде в котором он предстал перед нами на далекой планете, категорически не способен ни к чему конструктивному. Слишком низкий уровень сознания, ведь не случайно Хайра принимал мягкое обращение за слабость и забыв, что минуту назад он дрожал за собственную шкуру, хамовато требовал варенья. С такими людьми нужно долго и упорно работать, поэтапно поднимая от полускотского состояния вверх. А для начала необходимо отобрать где копья и мечи, а где и модернизированные шмайссеры и как сказал Саул , а впрочем читайте все по тексту. Для кого-то этот вывод однозначный, для кого-то спорный — думайте, анализируйте, решайте, я могу в качестве дополнения к этому порекомендовать еще авторские «Хищные вещи века». Главное, чтобы работали извилины, ведь к этому по сути направлено все творчество Стругацких. А данная повесть этому способствует как нельзя лучше

Согласен с общим мнением, что это самая известная история о приключениях знаменитого сыщика. Здесь сошлось видимо все, и дьявольский преступный замысел злоумышленника, и его остроумная реализация на фоне мистической древней легенды, и живописнейший антураж болот Девоншира с артефактами следов обитания доисторического человека. Все это Конан-Дойль собрал в единый клубок, выбрав более подробный формат изложения вместо обычных коротких рассказов.

Что касается хода расследования, то здесь очень показательны слова самого Холмса: «Нет ничего лучше таких дел, где все словно сговорились против тебя. Тогда-то и начинаешь входить в азарт.» Данное высказывание действительно показательно, ведь на практике детективы радуются очевидности улик и ратуют за легкое скорейшее окончание расследования. Холмс же не таков. Для него важен не столько итог, сколько ход дела, и максимальные трудности, скудность улик, только стимулируют работу чистого логического мышления на вершине человеческих возможностей. Холмс игрок, он настоящий мастер игры и чем она сложнее, тем слаще чувство удовлетворения самим собой. Если хотите это шахматная партия с самим дьяволом, с брошенными им в мир пороками. Именно в таком контексте и воспринимают персонажи происходящее и для этого у них есть все основания.

Под основаниями я подразумеваю мистическую составляющую сюжета, которая просто великолепна. В первую очередь это касается конечно же собаки, как в легенде, так и во плоти. В советском детстве немудреный спецэффект бегущего светящегося пса из знаменитой экранизации Масленникова, навевал на меня настоящий страх. Каково же было видеть ее фермерам на ночных болотах, тут уж недолго поверить и в черта и в дьявола. Да и сами болота своей мрачностью настраивают на веру в потустороннее. Надо отдать должное автору, он безусловно талантливо описал природу данной части Англии, найдя своеобразную суровую красоту в пейзажах торфяных болот.

Конан-Дойль здесь еще более углубил характеры своих персонажей. Ватсон мне всегда импонировал своей интеллигентностью и исходящим отсюда несколько идеализированным взглядом на вещи, даже с некоторой долей наивности. Образ Холмса не требует к себе каких-то особых комментариев. Чем-то английский дуэт напоминает другую знаменитую пару — Шарапова с Жегловым, как своими плюсами, так и минусами. Кстати в этом отношении Ватсон упоминает в тексте о некоторых недостатках своего друга — определенной доли властности, самолюбования, скрытности. Но ведь Холмс человек, а не идеальная личность, поэтому сыщик и видится нам где-то в безвременье реально существующим, что и объясняет его популярность. Я лично отношу произведение к лучшим образчикам книг приключенческого жанра с почетным местом на полке избранных шедевров.

Состояние анабиоза в фантастической литературе столь естественно для звездных скитальцев, что оно составляет часть их собственной жизни. В рассказе, который по утверждению автора основан на реальных событиях, удивительная амфибия перенеслась на несколько тысячелетий в будущее, реализовав в жизни самый крутой фантастический сюжет. Спустя столько лет трудно подтвердить достоверность случившегося, но хочется верить, что это действительно так, ведь тогда становятся не пустыми слова о необычайном количестве чудес в природе. Тем и интересен данный рассказ.

А вообще он навеял на меня следующие размышления. Люди вовсю стараются, как раньше говорилось, с боем забрать у природы ее богатства, в тяжелейших условиях добывают золото, а настоящее чудо, истинная ценность поместилось у старателя на ладони. Это — жизнь, как перевернутая страница сделавшая гигантский скачок во времени. Вот это чудо из чудес и чтобы разгадать загадку описываемого случая не жалко отвести на данную цель и собственную жизнь исследователя. Только не многие готовы подобное сделать, а задача грандиозна и много смертельно больных людей желало бы погрузиться в анабиоз в надежде проснуться в будущем и получить исцеление простой таблеткой. Но это так сказать мысли по поводу, а рассказ интересен и сам по себе как познавательный материал. И прежде всего благодаря людям, которые не раздавили тритона каблуком сапога, а заинтересовавшись, с помощью ученых попытались разгадать тайну гостя из прошлого.

Для меня пушкинские повести Белкина чем-то сродни гоголевским «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Какой-то в них одинаковый колорит, все они увлекательны, интересны, будучи однажды прочитаны запоминаются на всю жизнь. Правда, за исключением «Гробовщика», Александр Сергеевич не сделал такой упор на мистику, как это гениально выписал Николай Васильевич, зато здесь больше лирического романтизма и это является основной изюминкой всего цикла в целом.

Романтизм может быть затасканным, дешевым, достойным только бульварных газетенок. Это зависит не столько от сюжета, сколько от литературных способностей автора. Но в повестях цикла сошлось и то и другое, авторские истории захватывающи и отражают собой суть жанра. Что же касается литературных достоинств, то это просто блеск. Пушкинское перо как всегда очень ярко, метко, персонажи осязаемы и живы, создается ощущение, что они взяты автором из самой жизни. Где-то может обитать такая загадочная личность как Сильвио из «Выстрела» — некий таинственный незнакомец с явно непростым прошлым, в какой-то маленькой церквушке вполне может случиться невероятное ночное венчание, как в «Метели». В это верится и такой романтизм самый настоящий, он от этой веры обрастает плотью.

Под стать и остальные повести цикла. Как я уже упомянул несколько отличается от остальных «Гробовщик», но все-равно он как-то вписывается в общую канву. А уж «Станционный смотритель» с трагичной любовной историей и «Барышня-крестьянка» с шекспировскими переодеванием и путаницей, совсем в общей теме. Хочется отметить очень яркие характеры персонажей, как положительных, так и отрицательных. И они вовсю проявляют себя в яростном бурлении страстей, без которых так пуста наша жизнь. Романтика девятнадцатого века здесь представлена воочию, трагизм как всегда стоит рядом с позитивизмом и для тех кому это по душе, пожалуйста, повести Белкина к вашим услугам, наслаждайтесь!

Как же становится хорошо на душе после чтения подобных историй! Пусть это наивно, пусть сюжет отдает банальностью красивого романтизма — все это растворяется в великолепии пушкинского изложения. Звание гения русской литературы здесь чувствуется по праву, Пушкин подобен такому же гениальному художнику, немногими штрихами, выверенными мазками набрасывающего точный характер задуманного образа. Алексей и Лиза внушают к себе искреннюю симпатию, своей молодостью, своей чистою душою. Тому было много примеров, и славно, если писатель талантлив, от этого не устаешь и снова радуешься за восторженную романтическую юность. Подобное чувство радости, одинаковое по своей природе для всех, имеет все же свои различные оттенки, от ностальгической грустинки по ушедшему, до воодушевленного примера для настоящего.

Право слово, чистая история Алексея и Лизы действительно может оказаться бальзамом для тех кому плохо. Проказа Лизы видится женским любопытством, таким же безграничным как Вселенная, и основанным на надежде найти своего рыцаря сердца. Здесь не чувствуется коварной женской хитрости, замешанной на расчете, коим обусловлены планы отцов молодых людей. Старикам подобное простительно, в конце концов их жизнь подходит к концу и они по своему желают счастья своим детям, исходя из жесткого прагматизма. Они не верят в рай в шалаше, зная мимолетность молодости и всевластие семейного быта. Но как бы не сложилась дальнейшая жизнь молодых, даже если все будет плохо, Алексей всегда будет помнить если не Лизу, то таинственную и вечно юную Акулину.

Ну и дал же здесь автор жару! В жанре фантастики авторы придумывают порой самые невероятные, на грани неправдоподобного сюжеты, но вот закодировать азбуку Морзе уколами иголок на крыльях бабочки — это конечно что-то с чем-то. Я всегда прикидываю возможность самых невероятных сценариев, но здесь такая возможность я думаю невероятно мала, особенно если еще прибавить синхронное махание крыльями товарок пойманных Завьяловым бабочек и невероятную прозорливость и удачливость Ольги. Хотя, как сказал автор, если захочешь жить, то будешь использовать даже малейшую возможность для спасения, а именно в такие условия и был поставлен главный герой рассказа.

Вообще образ Завьялова представляет собой классический пример советского ученого, презревшего личное ради общественного. Но с другой стороны такие корифеи советской фантастики как Стругацкие и Ефремов аргументированно показывали, что труд является главной целью их людей будущего. Конечно данному рассказу далековато до произведений маститых современников автора, но что-то есть в Завьялове, что приподнимает его над большинством людей, некий твердый жизненный стержень. Да и личное все-же не ушло от главного героя, что сделало его вполне живым персонажем, только после посещения радиоактивной пещеры видимо ненадолго. В целом невероятность развязки скрашивается красивым симбиозом легенды и реальности, что и делает рассказ довольно привлекательным.

Труба, барабан, лихие конники и смелые пехотинцы — это фирменная атрибутика для творчества Крапивина. Как часто Владислав Петрович использовал ее в своих произведениях. Но каждый раз я подмечаю, что почему-то это не кажется однотипным повторением, ведь не может же быть однообразными отвага, стойкость, самоотверженность. За каждым поступком всегда стоит индивидуальный человек, то бишь персонаж, а при общей похожести своих героев, Крапивин умудряется придать каждому нечто свое.

Генка в рассказе личность историческая. Автор обращается здесь к истокам возникновения пионерской организации, раскрашивая в общем-то типичный патриотический сюжет своей легко узнаваемой стилистикой. И от этого пионеры прошлого не смотрятся, как это часто бывало, некими монументальными фигурами, а самыми обыкновенными мальчишками с трудной, но интересной судьбой. Походы, ночевки, вечерние костры — все это было в реальности настоящей, а не виртуальной. И соответственно дружба была тоже настоящей, а не сотканная в недрах компьютера. Вот поэтому я и ценю опыт прошлого с точки зрения его большего приближения к общечеловеческим истокам. Эта искренность, неподдельность присуща всему творчеству Крапивина, она ощущается и в данном рассказе, за что честь и хвала автору.

Моя оценка повести тянется ниточкой из раннего детства, когда я впервые познакомился со сказками Миеко Мацутани. Что же было в том прекрасном далеко, что позволяло очень живо воспринимать простой сюжет, не слишком уж оригинальных персонажей и вполне обычный ход событий? Сейчас об этом трудно логически рассуждать, важно только понять, что ты смог оттуда сохранить в памяти, взяв из прошлого нетленную частичку для настоящего и будущего. А это неуловимая частичка содержится наверное во всех сказках, в их внутреннем наполнении, столь доступном для интуиции ребенка, настолько же затрудненном для понимания взрослому.

Для моего внутреннего ребенка данная повесть и содержит в себе это нечто. Я снова и снова в своих отзывах возвращаюсь к нему, пытаясь по почти остывшим следам понять его природу. Для меня тут нет однообразного повторения одного и того же, просто очень хочется постичь — как же можно быть счастливым просто так, под влиянием прочитанного, от возникающих в сознании мысленных образов персонажей. А в данной книге издания 1979 года этому очень помогают замечательные оригинальные иллюстрации. Поэтому для меня эта повесть очень ценна, как образчик когда-то пережитого опыта живого, яркого восприятия. И здесь по моему содержится суть сказочного жанра, та особая притягательность сказок всех народов мира.

Призрачные о-бакэ очень милы и трогательны, как частица уходящего волшебства, старающаяся выжить в наступающем прагматичном мире. В этом персонажам помогают такие люди как художник, взрослая и юная Нон-тян. И сказочные существа тянутся к таким хорошим людям, а к жадным пронырам залезают холодной рукой за пазуху и даже более того, проникают в их мысли. Это самая настоящая борьба за существование. Поэтому так и хочется сказать — люди, не трогайте сказку, берегите ее, пусть она себе мирно живет где-нибудь в дупле старого дуба, как семейство о-бакэ в повести. Хочется надеяться, что такой настрой послужит эманацией доброты в человеке, такой же трогательной, а когда нужно и самоотверженной, как и малыш О-бакэ-тян.

Вот яркий пример произведения на производственную тему — с таблицами и результатами экспериментов. Может ли это быть интересно увлеченному человеку? Безусловно, ведь как здорово найти причину прячущуюся за маской случайности. Построить четкую логическую цепочку от этой причины к следствию является основой научного метода, а именно этим и занимается герой рассказа, имея в этом отношении противоборство со своим оппонентом. Может ли это быть интересно читателю? Конечно может, но естественно на любителя, тем кто интересуется природой, в которую неизбежно погружен человек.

Данное погружение мыслящего существа в первозданную колыбель откуда он вышел, составляет соль подобных рассказов. Это уже относится к литературе прошлого, по крайней мере такова серия «Путешествия.Приключения.Фантастика», в рамках которой я и читаю сборник Болдырева. К сожалению бурные темпы роста научно-технического прогресса отдаляют человека от природы, тем более ценны подобные рассказы, пропитанные чувством любви к суровой природе Ямала. Здесь человек не покоритель, не жадный добытчик газа, нефти и алмазов, а заботливый хранитель животного мира полуострова. Очень трогательно чувствовать это, а еще более замечательно практиковать на деле каждому.

Вот она, если не самая любимая, то по крайней мере самая знаковая для меня книга. Перечитываю уже пожелтевшие страницы издания 1991 года издательства «Радуга» и в памяти вновь встает тот мальчик, впервые открывший для себя мир Средиземья, в ту пору, когда о нынешней популярности «Властелина колец» не было и речи. Бегло пролистанный до этого буквально в течении 10-15 минут «Хоббит» был не в счет. Было мне тогда около 11-12 лет и буквально с первых же страниц вышедшего у нас первого издания «Хранителей» 1982 года, меня втянуло в почему-то сразу же показавшимся близким толкиеновский мир (буду называть фамилию автора по ее старой версии в указанных книгах). Это ощущение близости имело какой-то специфический привкус, я его ощущал, как ранее, так и позже, только к нескольким книгам — не знаю, может быть это сугубо личное, а может быть еще кто-то ощущал нечто подобное. Но так или иначе прочитанное настолько поразило мое впечатление, что я перерисовал из книги карту Средиземья, а также записал и выучил восхитительные стихи, в столь же прекрасном переводе. Ведь книгу нужно было возвращать в библиотеку. Каюсь, были мысли соврать, что я книгу потерял и оставить ее себе ( а мне ее выдали из так называемой «красной» комнаты библиотеки, куда допускались только избранные читатели), но такой поступок показался мне настолько отвратительным, что я преодолел такой соблазн. К месту будет сказать подобно Фродо, нашедшему в себя силы сопротивляться лиходейскому влиянию Кольца.

Да, это влияние составляет смысловую основу всей трилогии, ее основную идею, на которую автор намотал нить своего великолепного сюжета. Кольцо Всевластья не решался брать в руки Гэндальф, не отважился оставить у себя Элронд, понимающие, что оно сможет с ними сотворить. Мудрецы обладающие и без того огромным могуществом опасались своего перерождения и не безосновательно. Известная притча о постоянно возрождающемся драконе объясняет все подобные метаморфозы — жажда богатства и власти уродует более слабых, стремление сделать мир лучше по своим собственным меркам, извращает более сильных. В этом смысле по версии Толкиена наиболее стойкими оказываются хоббиты и если я правильно понимаю авторскую мысль, то согласен с нею. Ведь хоббиты это что называется соль земли, не гномы, буравящие ее недра в поисках богатств, а сама земля, само земное бытие. Величавые эльфы принадлежат скорее небесной сфере, люди слишком погрязли в алчных стремлениях, злобная нечисть, она нечисть и есть, а хоббиты буквально приросли к земле, недаром что и живут в норах. Здесь и вековые традиции, и простые бесхитростные нравы, и крепкая система ценностей. Недаром в книге хоббиты так крепко держаться друг за друга и неспроста Гэндальф доверил Кольцо Фродо, распознавая твердую сердцевину своего маленького друга.

В таком отношении хоббиты близки к Тому Бомбадилу, очень оригинальному и колоритному толкиеновскому персонажу, кстати и бескорыстно оказавшему Фродо с компанией помощь. Это одни из самых любимых мною глав книги, оттуда дышит вечностью, первозданным миром, в котором всегда жил и будет жить беспечный, но вековечно мудрый Бомбадил. Несмотря на легковесность образа, авторская идея не столь уж запрятана, ведь на Тома не действует Кольцо, а вместе с этим все сопутствующие «прелести». Бомбадилу не нужно сопротивляться чародейскому воздействию, Том над ним, как вечность над временем. Исходя из этого несмотря на всю эпичность других персонажей, образ Тома я считаю одной из самых замечательных авторских придумок.

Можно еще много говорить как по отдельным главам, так и по отдельным персонажам, книга для этого является просто кладезем. Я уже и не говорю о самом увлекательнейшем ходе действия, о мальчишечьих слезах на глазах о сгинувшем в Мории Гэндальфе. Все это было и как же мне посчастливилось встретится с книгой именно во времена детства, в пору мечтаний, когда еще чистое незамутненное сознание рождало свои образы, навеянные строками одной из самых известных в мировой художественной литературе книги.

«Паровоз — хорошо, пароход — хорошо, самолет — ничего, а олени лучше!». Эта песенка Кола Бельды в свое время была очень популярной и она как раз имеет отношение к данному рассказу. Олень для жителей Ямала все равно, что корова для населения среднерусской полосы. И поэтому описываемая массовая болезнь животных явилась настоящим бедствием. А нашел причину заболевания «шибко умный белый человек», хотя местные жители поначалу и недоумевали над странными на их взгляд действиями Николаевского.

Тематика рассказа вообще носит ярко выраженный производственный характер. Но вместе с этим здесь звучит гимн самому человеку. Ведь Николаевский — это настоящий исследователь, зрящий в корень, стремящийся выявить тот самый определяющий фактор, на первый взгляд не имеющий к проблеме никакого отношения. В эпоху СССР про таких людей говорили: «Простой, скромный труженик, делающий большие дела». Что ж, подоплека рассказа именно такова, но вот в чем вся штука — несмотря на приземленность масштабов, все-таки здорово сделать что-то свое, личное, чем ты будешь заслуженно гордиться и без ложной скромности вспоминать.

По утверждению автора рассказа описанный случай, произошедший с ним в 1938 году, не выдуманный. Но сколько же здесь книжной романтики и на первый взгляд непостижимой тайны! Наступившая ночь среди бела дня, полная тьма, затихшая природа, застывшие в напряженном ожидании птицы на деревьях — это действительно надо было увидеть и пережить. Подобные моменты как правило запоминаются на всю жизнь. Я как-то на рыбалке наблюдал солнечное затмение и до сих пор помню чем-то похожую картину, когда в один момент природа буквально замерла, наступила какая-то неестественная тишина. И как радостно все ожило вокруг, когда на небе снова появилось солнце!

Здесь же произошел случай имеющий прозаическое земное происхождение. Не стану раскрывать интригу, но все довольно интересно. Надо отдать должное автору не отмахнувшегося от произошедшего, а задавшегося целью найти объяснение феномену. Всегда уважал людей с пытливым умом, тем более, что при этом Болдырев был и опытным практиком. В одиночку отправиться добывать в тундру редкую птицу, это знаете ли дано не каждому. В общем рассказ хорош, особенно его оценят любители природы, имеющие возможность открыть здесь для себя еще одну ее тайну.

В сущности данная выдержка из письма Ефремова представляет собой всего лишь реакцию писателя на замечания ученого корректора. Но здесь нужно читать как говорится еще и между строк, ведь недаром же эта переписка опубликована в авторском собрании сочинений от 1988 года. Тут ярко проступает Ефремов не только как писатель, но и как ученый, излагающий проверенные им самим факты хотя бы и в художественном произведении. Я очень люблю и ценю творчество Ивана Антоновича, может быть кому-то кажущееся скучноватым и несколько академичным, но это как раз и проистекает из синтеза в Ефремове писателя и ученого, сочетающего и скрупулезность и размах фантазии. И как раз задетый за живое ученый и заговорил в писателе по поводу отпущенных ему замечаний.

Хочется еще отметить общий тон письма, в котором угадывается умный, интеллигентный, талантливый, но неуступчивый в своем мнении человек. Да и как же может быть иначе, если это мнение родилось не сиюминутно, а в результате работы и размышлений. Кроме того, как здесь пишет Ефремов, его научная квалификация позволяет высказывать и свои собственные гипотезы — четкие и обоснованные. Эти гипотезы Иван Антонович и облекал в художественную форму, в чем мне видится ощущение основательности, полновесности, как слегка здесь промелькнувшее понимание писателем термина «красоты», так здорово раскрытое им в «Лезвии бритвы». Поэтому и не пролетают мимолетно произведения писателя, а оставляют после прочтения некий след, естественно для тех, кому близко творчество их автора. И если в написанных книгах навечно остаются мысли писателя, то в подобных письмах, как в следах во времени, отражается сам человек, со всем тем, чем он жил.

Эмоция и машина. Многочисленные попытки фантастов отразить свое видение этого вопроса, в основном отдают приоритет человеку как уникальному существу с невозможностью полноценного дублирования его чувственной сферы. В данном же случае Днепров оставляет вопрос открытым, сведя его несколько в область юмора. Так или иначе герой рассказа попался на удочку своего оппонента, недоумевая над смешками лаборантов-дипломников. Глубина эмоций Галины Гурзо автором затронута поверхностно, а вот у Виктора их оказалось хоть отбавляй.

Не могу сказать касаемо кибернетических машин, но я считаю человеческие эмоции поддающимися своего рода программированию, а правильнее сказать механическому однотипному рождению. Тут все дело в том от какой личности они исходят. Примитивная натура как правило выражает столь же примитивную эмоцию, тут все по классике Павлова: внешний раздражитель — ожидаемая реакция, причем поверхностная, без всяких глубоких переживаний. Такая радость, печаль и даже любовь оказывается своего рода «программным» действием. И чем ниже в своем развитии человек, тем очевиднее его эмоциональные реакции. А вот настоящие индивидуальности способны генерировать действительно неповторимые чувства, рожденные как говорили древние на небесах или же по другому в высших сферах человеческой психики. Эти эмоции действительно уникальны, ведь они принадлежат настоящему Человеку.В этом смысле профессор Касьянов из рассказа одновременно прав и неправ, беря общее, так сказать усредненное понятие человека. Рассказ в общем вышел не ахти какой, а вот мысли «по поводу» он вызывает.

«Ах, этот вечер, лукавый маг. Одетый вечно в лиловый фрак. Погаснут свечи, уйдет любовь, но этот вечер вернется вновь». Мне вспомнились строчки этой прекрасной песни под впечатлением волшебных вечеров с музыкой из повести. Дело в том, что и у меня были такие же вечера как у Джонни, с умиротворяющей покойной атмосферой, с волшебными сумерками и падающим снегом, с хорошей музыкой. Тогда думалось о чем-то прекрасном, хотелось стать чище, лучше и благороднее и весь мир казался таким же. Но жизнь штука сложная и в этой повести перед Джонни Воробьевым стоят серьезные проблемы морального выбора. Я ничуть не приукрашиваю называя эти проблемы серьезными. В жизни каждого человека существуют очень важные определяющие моменты, может быть кажущиеся совсем пустяковыми, но на самом деле оказывающие решающую роль в том, каким быть человеку в дальнейшем. По крайней мере в свои детские годы я помню такие моменты, когда мне к сожалению не удалось переломить себя и я думаю, что в итоге я был лишен возможности стать лучше чем был.

Джонни же смог это сделать. Несмотря на дрожь в коленях и противный холодок в животе он смог перебороть самого себя. Третьеклассник декламирующий на сцене замечательные стихи смотрится маленьким героем, с волнением в сердце, с наворачивающимися слезами на глазах. Именно такие эмоции должны испытать те, кто проникнулся этим эпизодом повести, иначе наверное и быть не может. В этом случае можно сказать, что такой читатель по настоящему понимает Крапивина, проникается его творчеством, проводит параллели между персонажами писателя и самим собою. Может быть покажется странным, что возникают такие серьезные мысли в кажущейся простой детской повести. Да дело в том, что Владислав Петрович умел соединить воедино психологическую глубину и привлекательный детский сюжет. Причем делал он это настолько гармонично, что все сплеталось в один клубок, неразрывно связываюсь особой крапивинской нитью. Верится, что произошедшее с Джонни послужит стимулом для его формирования в настоящего человека, в сильную глубокую личность. Счастливого пути тебе, малыш

Для меня очень интересен вопрос: насколько искренен был Казанцев, излагая свои взгляды в материале очерка? По своей сути очерк являет собой ярко выраженную пропагандистскую методичку, в которой отражены основные догматы движения страны Советов к светлому будущему в привязке к началу космической эры человечества. Если это заказной опус, то он заслуживает невысокой оценки. Но Казанцев не только в публицистике, но и в своих художественных произведениях выражал точно такие же взгляды. Что же это? Приспособленчество, наивность, заблуждение, твердая уверенность? Спустя много лет об этом можно судить только голословно, поэтому лучше отстраниться от идеологии и попытаться понять на чем основывал Казанцев свою веру в коммунистическое грядущее.

То, что оно не наступило ни в заявленном 1980 году, ни по сей день, является очевидным фактом. Более того, мы получили нечто противоположное (термин «нечто» на мой взгляд как нельзя лучше подходит к тому, что мы имеем на данный момент). Начальной вехой строительства коммунистического общества теоретики полагали создание материально-технической базы, обеспечивающей изобилие материальных и культурных благ для всего населения и последующего роста сознательности людей. Но реальной противоположностью стало рождение «хищных вещей века» с погружением в них большинства. Боже, как прозорливы были Стругацкие и об этот факт разбивается весь оптимизм очерка Казанцева. Почему же это произошло? Да потому что являющийся следствием повышения уровня материальных благ рост самосознания человека является настолько грандиозной задачей, что путь к ее решению выглядит едва ли достижимым. Ефремов в «Туманности Андромеды» и Стругацкие в «Полдне, 22 века» в своих школах будущего показали как примерно должно выглядеть подобное и упоминаемая в очерке реформа советского образования в этом смысле выглядит явно недостаточной.

Вот поэтому и не выкристаллизовывается в человеке совесть, как категория высшего развития его самосознания, являющаяся основой формирования коммунистического общества. Путь к совести труден и тернист, в теории он является плодом как индивидуальных, так и общественных усилий. А на практике совесть вообще категория индивидуальная, а не общественная, а в социуме сильных мира сего интересуют как раз потребители «хищных вещей века» Стругацких. И совесть им вовсе не нужна. Но надо отдать должное, советский режим хотя бы поднимал подобные вопросы, к примеру вот в таких очерках. Но заявлять и делать — это разные вещи. Ступени грядущего Казанцева смотрятся даже не сказкой, а неким блефом, то ли пропагандой, то ли мечтой — как кому угодно. Мне как любителю фантастики хотелось бы конечно помечтать, но только мечта не должна быть бесплодной и иметь хотя бы какие-то предпосылки.

Среди многочисленных плюсов таланта Владислава Петровича Крапивина есть несомненное умение классного создания типажей. Знаменитые крапивинские мальчики — это типаж оставшийся на века, в память о их создателе для многих поколений читателей. Что интересно, при неизбежной однотипности Крапивин в каждом своем произведении умудряется раскрашивать героев чем-то своим особенным, пусть даже в мелочах и вот перед нами новый, отличающийся от своих собратьев крапивинский мальчик. Таков и Джонни Воробьев со своей компанией, начинающий свой литературный путь в этой первой повести цикла о его приключениях. Но вместе с этим я бы хотел отметить и второстепенных персонажей повести. В первую очередь это касается Викиной тетушки с ее трубным зовом «Уикто-ориа-а» и кучей смертельных болезней. Я думаю, что здесь Крапивин писал портрет с натуры, по крайней мере я таких штучек встречал и почему-то всегда обращал на них внимание. Трудно сказать отчего это происходило, видимо дело здесь в некой театральности, причем с плохо играемой ролью и оттого подобные дамы выглядят комично, тем более в глазах детей, которые всегда чувствуют фальшь.

Еще один колоритный персонаж — бабка Наташа. Этакая хитрая, прижимистая старушонка, когда ей нужно способная прикинуться добренькой. Это тоже персонаж из жизни, также с элементами театральной игры с помощью различных масок. И здесь же компания ребят, пока не научившихся быть как взрослые, в чем заключается их простое счастье. Описываемая история весьма незатейлива, но в этом и заключается ее притягательность, без груза забот и проблем, чистая как само детство. Читая повесть становится легко и свободно, ведь вспоминаются свои собственные игры в рыцарей и мушкетеров. А более серьезные заботы у Джонни Воробьева еще впереди.

Впервые столкнулся с подобными рассуждениями относительно писательского гонорара и надо признать объективность доводов Ефремова. С одной стороны величина единовременного заработка от публикаций «Лезвия бритвы» по советским меркам очень недурна, но с другой стороны, на что собственно и обращает внимание писатель, имеет значение каким трудом эти деньги ему достались. Ведь в свой роман Ефремов вложил что называется частичку самого себя, изложив квинтэссенцию своих размышлений, жизненных выводов на социальные, духовные, общечеловеческие темы. Это непросто, выразить свои взгляды в художественном жанре и для этого необходимо длительное время и объемное изложение. Поэтому и писал автор свой роман пять с половиной лет на которые и разделился его полученный гонорар.

И в связи с этим Ефремов обращает внимание на вытекающий отсюда стимул для работы литературных ловкачей. Сумел подстроиться под существующий режим, идешь в ногу с господствующей идеологией — и не надо терзаться тебе размышлениями о «высоких материях», штампуй себе как говорил Иван Бездомный опусы типа «взвейтесь, да развейтесь». И многие шли по этому пути, выпуская может быть временами и неплохие, но штампованные, угодные режиму произведения. Отсюда и вытекала определенная опаска к творчеству Ефремова, Стругацких и им подобным, не совсем понятным авторам. При этом Ефремов то в сущности признавал коммунизм основой социального мироустройства будущего, но при этом писателя все время клонило к нежелательным для советской власти темам, на чем построено все «Лезвие бритвы». Эта двойственность была не совсем понятна для издательств и поэтому была опаска — не кроется ли за этим чего-нибудь этакого. А ведь если бы Ефремов стал как он говорит заказником, он смог бы лепить однотипную халтуру, не требующую длительных творческих исканий, но понятную и удобную, оплачиваемую регулярной звонкой монетой. И соответственно деньги бы доставались гораздо меньшим количеством писательского пота. Вот об этом в письме и высказывается Ефремов безо всяких меркантильных расчетов.

Название повести в данном случае указывает и на ее смысловое содержание. Это типичный образчик патриотической литературы того времени, в которой личное жертвовалось в пользу общественного и человеческая жизнь без колебаний отдавалась ради какой-то большой или малой цели. Здесь персонажи идут на смертельный риск ради сохранности плотины заминированной отступившими фашистами и в центре повествования стоит фигура обыкновенного советского человека Шувалова Михаила Михайловича. Эта обыкновенность нарочито подчеркивается автором, рисуя образ персонажа в воспоминаниях его близких как доброго, ответственного, но в мирном довоенном быту неумелого человека. Всегда есть что-то трогательное в таких вот интеллигентах, я всегда ценю их моральные качества, но вот к их зачастую присутствующей неприспособленности к реалиям жизни отношусь критически, считая признаком слабости. В повести все обстоит немного иначе — в суровых военных условиях у Шувалова появляется и строгость, и умение действовать твердо и решительно. Безусловно это является существовавшим тогда литературным клише, но по сути допустимо и к действительности.

Сам сюжет основывается на поисках семьей следов пропавшего без вести Шувалова. Хотя повесть была прочитана в альманахе «Мир приключений», особо приключенческого здесь маловато, скорее что-то из смеси производственного и вышеупомянутого патриотического. Много места отводится под описание технического устройства плотины, естественно с привязкой к ходу действия, но тем не менее вызывающее позевывание при чтении. И вообще повесть выглядит скучноватой, явно принадлежа к шаблонным для тех лет произведениям. Говорю не в укор автору, а просто как факт. Однако при этом импонирует попытка разобраться в отдельном человеке, нарисовать портрет не героический, а скорее наоборот, простого человека, заслугами которого тем не менее совершаются большие дела.

Наряду с «Туманностью Андромеды», роман «Лезвие бритвы» являлся революционным для своего времени. Ефремов здесь приводит его стоимость на черном букинистическом рынке: 30-40 советских рублей, для того времени сумма очень значительная. Автор, без всякого самовосхваления, приводит основания для признания данного большого произведения революционным. И эти основания бесспорно являются действительными. Впервые в советской литературе столь подробно были затронуты гласные и негласные «запретные темы», причем затронуты очень детально и глубоко. Иван Антонович надеялся в письме, что его роман окажется первой ласточкой в будущем бурном развитии науки о психологии человека. Увы, этого не произошло, вернее случилось с отрицательным знаком в плане явно чувствующихся для проницательного взгляда технологий по манипуляции как общественным сознанием, так и отдельным человеком. Я не сторонник конспирологических теорий, но реально ощущение кукловодов, дергающих за нитки своих послушных марионеток.

Так или иначе, не сбылись четко обозначенные в тексте надежды Ефремова на психологическую переработку людей в высокомыслящие, духовно богатые личности. Эта задача грандиозна и огромные трудности в ее достижении делают ее утопической. Но это вовсе не значит, что к такой цели не надо стремится. Все творчество Ивана Антоновича, да по сути и вся советская фантастика, выражали такую идею. Да вся беда в том, что советский строй формально идентичный с такими писательскими позывами, фактически действовал в противоположном направлении. А сегодня наблюдается просто апофеоз противоположного. Поэтому и сожалеет в письме Ефремов по поводу препонов издательств в более широком издании «Лезвия бритвы».

А что же сам отдельный человек, на духовное развитие в будущем так надеялся автор? Где его личные попытки в столь одновременно трудно и простом деле? Ведь в сущности все находится в руках самого ищущего и при действительном стойком желании недостижимое вполне достижимо. На деле это удел одиночек на фоне съедающей все их усилия общественной инерции. Примером этому служат авторские сожаления по поводу подобной инерции в понимании его романов «Лезвие бритвы» и «Час быка». Вот так и вышло, что несмотря на общий писательский оптимизм мы имеем то, что имеем.

Взрослеет Джонни и все больше просыпается в нем дух бунтаря. Причем чувствуется здесь не пустая строптивость, а зачатки тех качеств, которые формируют впоследствии настоящий характер. Вот как-то четко ощущается это в повести и видится наяву упрямый мальчишка с твердо сжатыми губами и колючим независимым взглядом. Я не знаю каким замыслил своего героя Крапивин, но Джонни видится мне именно таким. Пришлось ему конечно немного полебезить перед Верой, чтобы сходить в кино, но в итоге все вернулось на круги своя.

И началось приключение. Как сказал в концовке Джонни своему другу Саньке — вот, что самое главное, несмотря на рассыпавшиеся в пух и прах ожидания поимки неведомого зверя. Был крокодил или же нет — неважно. Важно само ощущение неизведанного. Как написал сам Крапивин «здесь пахло сырой крапивой, туманом и тайнами». В этом смысле овраг вполне может восприниматься дикими джунглями с обитающими там крокодилами. Я хорошо это понимаю, поскольку в том же возрасте исследовал очень живописные овраги с такими же ручьями и даже с небольшим водопадом. С ума сойти, родители отпускали туда чуть ли не на целый день, без всяких сотовых телефонов (их тогда попросту не было) и в то время это было нормальным явлением. А ходили мы туда за тем, что и Джонни с друзьями — за этими самыми тайнами, со своими неведомо откуда взявшимися крокодилами. Так что спасибо Владиславу Петровичу и за интересную повесть и за всколыхнувшиеся собственные воспоминания.

Не любил я когда-то такие статьи. Казались мне они скучными, муссирующими одну и ту же тему, да к тому же имеющими идеологический элемент. С годами произошла определенная переоценка ценностей, содержащая в своей основе отчасти приобретенный жизненный опыт, отчасти тот факт, что в данный момент начинает наступать то будущее, которое собственно и ожидали авторы. Поэтому с полным правом спустя шестьдесят лет можно подводить некоторые итоги.

Двойной лик грядущего с точки зрения Ариадны Громовой представляет собой результат противоборства двух враждующих в то время идеологий: социалистической и капиталистической. Ожидаемое коммунистическое будущее светло и величественно, противопоставляемое ему будущее, рожденное творчеством западных фантастов, напротив — регрессивно и ведет к атомному краху. При этом капиталистическое общество благоустроенно материально, но бедно духовно. Но будучи даже ребенком я чувствовал здесь явную нелогичность — что же мешает наполненному духовно социализму иметь прочную материальную базу, позволяющую моей семье жить в достатке? Простой бытовой вопрос на который никогда не давался четкий понятный ответ, кроме того, что это будет «завтра». Собственно что-то в таком духе подразумевается и в данной статье. Но все хотели хорошо жить «сегодня», тем более чувствуя, что безоблачное «завтра» находится вместе с кроликами и голубями в цилиндре у фокусника. И как итог, очутившись в ожидаемом «завтра» мы пришли к тому, против чего и боролись.

Но несмотря на принципиальную ошибку статьи в ожидаемом, можно с привкусом горечи примерить платье бывшего враждебного взгляда. С этой точки зрения статья оказывается очень даже полезной. При этом особенно отмечу затрагиваемый вопрос: что именно следует считать человеческим, и кого считать человеком? Ответ здесь лежит в области философии и никогда он не будет однозначным. Только каждый для себя, пользуясь полученным материалом, может выработать собственный взгляд. Критерием его истинности послужит трезвое взвешивание фактов, в меру способностей к этому каждого. В данном отношении эта статья Громовой послужит отличным помощником.

Все-таки умели заглядывать в будущее фантасты середины прошлого века. Сейчас засилье рекламы конечно не приобрело такой крайней формы, но по степени назойливости она сопоставима с авторскими плоскими кружочками, расхваливающими на все лады свой товар. Степень автоматизации этого процесса в рассказе запредельна и что любопытно, человек вторит такому извращенному научно-техническому прогрессу, при этом сам становясь таким же автоматом. Вся семья Бескомов жить не может без рекламы: глава семейства делает на этом карьеру, жена ведет домашнее хозяйство по указке электронных подсказчиков, а детям разговаривающие кружочки заменили буквально все.

В этом я вижу главную проблематику на которую обращает внимание Гриффит. Если взрослые еще способны при желании сопротивляться назойливости электронных штучек (в рассказе это бабушка семейства), то дети, с самого рождения привычные к такому быту, просто уже не смогут понять как можно жить иначе. В этом я нахожу параллель с нынешним засильем гаджетов — попробуй отними у ребенка смартфон, для него это будет сопоставимо с концом света. Это плохо, очень плохо, когда научно-технический прогресс приобретает форму зависимости, как тут не вспомнить телевизионные гостинные Брэдбери из «451 градус по Фаренгейту». И Монтег, бросающий вызов обществу и бабушка семейства Беском, возвращающаяся в тюрьму, в этом отношении родственны. Рассказ явно имеет форму предупреждения, этим он и ценнен.

Как говорится в тексте, рассказ имеет две составляющие: научно-фантастическую и детективную. Разумеется главным образом любителей фантастики интересует первая составляющая. Здесь она довольно интересна, как по своему замыслу, так и в авторской реализации. Тоталоскоп представляет собой то, что сейчас называется виртуальной реальностью. Причем если не брать во внимание вторую, детективную часть рассказа и не считать тоталоскопический сеанс спланированной акцией, то такая виртуальная реальность по замыслу Абэ Кобо бросает свои ростки в действительность, приводя к физиологическим метаморфозам.

Сам автор ставит вопрос о пользе такой иллюзии. В рассказе мысли представителей фирмы по этому поводу окрашены в радужные тона и для этого на самом деле есть основания. Подумать только, на закате своих дней получить хотя и иллюзорную, но все же внутренне видимую и осязаемую молодость. Абэ Кобо вполне резонно подмечает: пока мы молоды, мы вынуждены работать, а едва успеваем обеспечить себя, как наступает старость. Причем всем понятно, что и к старости обеспечивают себя далеко не все. А многим достается усталость, болезни, жизненные разочарования. Поэтому я и допускаю, что тоталоскопическая сладкая иллюзия может заменить беспросветную реальность. По крайней мере это лучше, чем алкоголь или наркотики, являющиеся по сути такими же заменителями реальности и к которым многие на самом деле прибегают.

В общем рассказ понравился. Плюсом к интересному сюжету идет легкий, своеобразный язык автора, передаваемый нам переводом С.Бережкова, личность которого как известно является также фантомом (как раз к теме рассказа), за которой скрывается знаток японского языка Аркадий Натанович Стругацкий.

Одной из отличительных черт гения является способность видеть одушевленное в неодушевленном. Так Лермонтов и начинает свой очерк, говоря о одушевленности Москвы, являющейся не просто нагромождением камней, а некой сущностью, которую могут воспринять душою только чуткие люди. Я полагаю, что и другие люди испытывали близкие чувства, когда в чем-то совершенно неожиданном ощущалось биение пульса жизни. А еще близко к такому восприятию можно ощутить печать времени, лежащую на всех в мире предметах. Лермонтов говорит, что такие эмоции непонятны для толпы, а актуальны только для восприимчивых к подобному людей. Что ж, с этим можно согласиться.

Далее по тексту следует еще один интересный момент, когда Лермонтов описывает обзор панорамы Москвы с высоты и также передает нам возникающие при этом ощущения. Это показывает нестандартность личности Михаила Юрьевича, ведь его возвышенную натуру волновали такие эмоции, которые для черствой мещанской души абсолютно чужды. по моему мнению подобное возвышает человека не то чтобы над остальными, а в смысле личного самоощущения, когда чувствуешь внутри себя нечто такое, которое позволяет приблизиться к человеку настоящему, неподдельному. В тексте автор о подобном говорит совсем немного, но зато очень живо и эмоционально.

В основном же очерк носит описательный характер, касающийся фактического отражения архитектуры Москвы и впечатлений Лермонтова по этому поводу. Это представляет интерес для любителей истории и несомненно для ценителей творчества великого писателя, способного в прозе так красочно отразить волновавшие его эмоции.

О высокочтимая светская богема, сливки общества, голубая кровь. На деле вы столь же низки и примитивны, как представители самых низших слоев общества, над которыми вы по своему мнению гордо возвышаетесь. Лермонтов во многих своих произведениях открыто высказывал свое презрение высшему свету, хотя по своему происхождению сам к нему принадлежал. «Маскарад» является драмой и события здесь действительно драматические. Но к роковой развязке привело не какое-то великое злодейство или же терзания а-ля Раскольников, а мышиная возня возникшая из пустяковых событий.

Как часто бывает в жизни, когда какая-то незначительная вещь может привести к самым серьезным последствиям. Самолюбию, гордыне, зависти, желчности достаточно малейшего стимула, чтобы воспылать стеною пламени. Звездич, баронесса, Шприх — кто умышленно, кто невольно, подбрасывали щепочки в костер драмы и так «вспыхнул» Арбенин, не сумевший укротить свои чувства.

Ревность может буквально изгрызть человека, не давая покоя, влезая в каждую мысль и даже сон. Лермонтов прекрасно показал это в тексте, и подумать только — до чего мог додуматься Арбенин, чтобы подсыпать собственной жене яд в мороженное! Сейчас такие вопросы решаются менее изощренно, правда стоит признать, бывает и с не менее трагическим финалом. Есть мнение, что «Маскарад» является социальной драмой, я же подхожу к этому проще, рассматривая сюжет как великосветскую бытовуху. Но тут конечно не надо забывать о описавшим ее поэтическом пере Лермонтова, а оно превосходно! Я лично получил большое удовольствие от отражения кипения страстей в рифме великого поэта. Кого-то в драме жаль, кого-то презираешь и подобные сцены частенько ставит не гений поэта, а наша жизнь.

Венера — страна багровых туч, клокочущая сковородка на адской кухне дьявола. Только пытливый ум фантаста пытается отыскать в твоей пылающей атмосфере признаки жизни. Кларк подарил трем своим персонажам радость первооткрывателей, особенно счастлив был биолог Хатчинс, на глазах которого дефилировал образчик открывшейся на Венере жизни. Не стану говорить о ненаучности такой версии, тем более, что автор как мог помогал своим героям исследовать поверхность планеты. Термокостюмы — вполне допустимый вариант выдержать высокие температуры до известного предела, учитывая, что Кларк снизил запредельную плюсовую шкалу, поместив космонавтов вблизи южного полюса Венеры. Само растениеподобное существо могло оказаться результатом приспосабливаемости жизни даже к таким тяжелым условиям. Так или иначе, мы вместе с исследователями увидели Нечто.

Динамика рассказа дает все предпосылки для увлекательного чтения. И оно действительно было таковым. Здесь всего в меру — приключений, инопланетной загадки, научных предпосылок, фантастических допущений. Одно слово — это Кларк! Но главная суть рассказа содержится в его концовке. Исследователи безусловно были движимы гуманными целями познания, действовали максимально осторожно и разумно, даже убрали и закопали за собой мусор. Но этого оказалось недостаточно и итог оказался печален. Моральная предпосылка здесь ясна — несмотря на неутолимость жажды познания, все-таки необходимо быть очень осторожным по отношению к незнакомому, а стало быть возможно малозащищенному чужому миру.

Создается такое ощущение будто бы я прочитал школьное сочинение на тему «Как я провел лето». По сути так оно и есть, главный герой Миша Лебедев описывает в рассказе свой отдых на берегу моря. Это стало завязкой произошедшей с ним в дальнейшем истории, правда данная завязка очень уж затянулась на добрые три четверти рассказа, оставив фантастическую составляющую только в виде кульминации в концовке. Я признаться по ходу действия думал, ну вот сейчас что-то должно произойти, но это «что-то» стало только развязкой истории. А основную ее часть заняло описание быта Миши, с его подростковыми проблемами, комплексами и переживаниями.

Но стоит признать, что несмотря на всю незамысловатость хода событий, читать о них было не скучно. Наверное к этому располагает авторское изложение, созвучное с теми мыслями и чувствами, которые посещают большинство людей в период начала взросления. Тем более, что стали наконец-то происходить загадочные события, имевшие своей причиной открытую профессором возможность длительного нахождения человека под водой. Незабвенный Ихтиандр был обречен на такую жизнь, здесь же дело ограничилось небольшим временем действия сыворотки. Ну и в довершение ко всему этому в сюжетный пирог Гансовский добавил ингредиент в виде шпионских происков врагов. Получился довольно средненький, но в целом неплохой, вполне читаемый рассказ.

Вопрос — что же такое человек, получил в рассказе довольно содержательный ответ. В яркий приключенческий сюжет Гансовский поместил конечный вывод, рожденный обостренным восприятием Бетли, предчувствующего свою гибель. Обычно фантастика того периода рассматривала на двух чашах весов человека и машину. Здесь же автор придумал животное с интеллектом в определенных областях превосходящим среднечеловеческий. Сделал это Гансовский намеренно, переводя параллель из плоскости сопоставления чистого разума в социальную сферу, с явно просматриваемой аналогией. Отарки пожирающие своего ближнего являются очень удачной иллюстрацией человеческого общества, к сожалению в этом смысле мало чем отличающегося от звериного. К такому заключению пришел попавший в крайнюю ситуацию главный герой, когда подкрадывающаяся смерть сдернула покров блаженного неведения.

Гансовский назвал это оптимизмом страуса, прячущего голову в песок и игнорирующего все беды людские. Война, общественная несправедливость, где-то страдающие люди — все это находится действительно «где-то», в то время как текущая жизнь заставляет решать личные бытовые вопросы. И решать их хотя и хлопотно, но вместе с тем и приятно, так как делаешь это именно для себя, а не для страдающего «где-то» абсолютно незнакомого человека. Вот вам и готовый отарк, с солидным интеллектуальным и культурным багажом, но как в рассказе говорит Меллер — без чувства доброты. Когда ты заплыл жиром от сытой жизни, вопросы социальной несправедливости не идут тебе в голову, как об этом не думалось и Бетли, а заключил практически ничего не читавший лесничий. Меллеру дал все подсказки реализм жестокого противостояния с отарками.

Хочется еще отметить, что стилистика изложения рассказа как-то не похожа на советскую фантастику, скорее она напоминает западную — Брэдбери или Азимова. И это еще раз доказывает, что наши мэтры были ничуть не хуже зарубежных, а в каких-то аспектах их даже превосходили.

Итак, в повести создано..., да что в самом деле создано? Это не клон, не дубль и не аналог личности Эрои. Это как бы часть целого, которая одновременно и не часть, а само целое. Под частью я подразумеваю Эрою находящуюся на Уэре в коробочке у Веяда, а под целым — саму девушку на Дильнее, своим «Я» одновременно находящуюся и «тут», и «там». В этом случае вообще теряется смысл понятия «здесь», а вместе с этим получается явное рассогласование времени с пространством. Звучит непонятно, но здесь и заключена вся изюминка повести, уходящая в очаровательные глубины философии.

Я применил здесь термин «очаровательные», так как он своим смыслом набрасывает шлейф труднопознаваемой тайны человека. Является ли человек только высшим животным или же он отражает в себе всю Вселенную? Что есть наше «Я», понятие личности, ощущение отделенности себя от внешнего мира? В повести эти понятия, которые мы привыкли считать абсолютными, становятся относительными. Электронный гроссмейстер живет жизнью давно умершего игрока, отражение Эрои не понимает своей разделенности — здесь индивидуальное «Я» претерпевает различные метаморфозы и ясно видно, что автора очень интересует этот вопрос. Гор буквально ищет обитель нашего личностного идентификатора, к примеру в тексте в специальном устройстве обновляет клетки тела, духовное восприятие мира индивидуумом, его психическое поле — но нет, самоосознавание себя находится не там. Где же оно? По ходу повествования автор делает вывод, что ощущение своей личности неразрывно связано с памятью и таким образом получается такая взаимообразная стрелка. И отсюда посредством логика Арида делается вывод о связи памяти со временем — как объективным, так и субъективным. Вот они и есть, те самые пресловутые глубины философии, лишь только слегка, в художественной форме затрагиваемые в повести, скажем на примере Ларвефа, жившего одной частью своего существа в двухсотлетнем прошлом, а другой частью в ожидаемом двухсотлетнем будущем.

Вообще Ларвеф в повести, как и все испытавшие на себе временной парадокс Эйнштейна, личность любопытная. Он единственный дельниец для которого относительно то, что для всех объективно абсолютно и лежит в жестких рамках физической закономерности. Парадоксы времени — это излюбленная тема для писателей-фантастов, так как можно много чего открыть на кончике писательского пера. Вот Гор и рассуждает, прикидывает, фантазирует, подбрасывая нам массу пищи для размышления. А это один из самых главных критериев для качественной фантастики.

Вот на основе таких повестей и загорались сердца любителей найти неведомое желанием отправиться хоть на край света, чтобы разгадать одну из загадок природы нашей планеты. По крайней мере так было в шестидесятых годах прошлого века, когда Интернет был термином сугубо фантастическим и информацию о фактах необычного люди получали из весьма немногочисленных публикаций в печати или же еще реже из телевизионных передач. Но так или иначе сенсационная новость о лабынкырском черте стала достоянием гласности и легла в основу данной повести.

Но это стало только скелетом очень интересного сюжета, который стараниями авторов оброс плотью из любопытнейших научно-фантастических гипотез. Центральное место здесь отводится вопросу бессмертия. Парнов с Емцевым соотнесли с этой проблемой также и другую любопытную гипотезу о способности мозга черпать информацию непосредственно из организма человека. По замыслу писателей эта информация закреплена в наших клетках и содержит память всего человеческого рода. Это очень интересная тема за которую брались скажем Ефремов в «Эллинском секрете» или же Казанцев в «Сильнее времени». Но только там личное бессмертие человека было абстрактным, здесь же оно стало вещественным в виде плавающего в озерных водах реликтового ящера. Вот эти две направляющие темы и подарили нам на мой взгляд очень интересную повесть.

К плюсам повествования стоит еще отнести чередование изложения от первого лица разных персонажей. Мне это понравилось, так как подобный прием вносит элемент разнообразия, как впрочем разнообразны и сами герои. Их объединяет только одно — жажда научного поиска, проявляющая себя вовне в зависимости от личного темперамента, на разных полюсах которого находятся последовательная методичность Положенцева и импульсивная бульдожья хватка Бориса Ревина. Повесть прочитал на одном дыхании и замечателен встреченный в тексте посыл, что прогресс достигается только в борьбе, в первую очередь с самим собой, а также со всем дегенеративным, доставшимся в наследство от темного прошлого и неустроенного настоящего.