Вот ведь умели писать в Золотые десятилетия фантастики! С самого начала проникаешься симпатией к героям, с замиранием сердца следишь за их приключениями и счастливо улыбаешься заслуженно победному финалу. В детстве это была первая прочитанная мной фантастическая повесть (журнальный вариант) после довольно унылой «Плутонии» Обручева. Да ещё в журнале «Техника — молодёжи» были великолепные иллюстрации в романтическом стиле. Впечатление сказочное. После этого читать тогдашнюю дешёвую советскую фантастику расхотелось навсегда.

«Плутония» (1915 год) появилась почти одновременно с «Затерянным миром» Конана Дойла (1912). В предисловии к «Плутонии» Обручев написал о книге Конана Дойла: «в этом романе… много неправдоподобного; он знакомил читателя только с миром, близким к современному, и произвёл на меня такое слабое впечатление, что я забыл его название». Достоинством «Плутонии» Обручев считал научную достоверность. Это может показаться странным, поскольку роман Обручева опирается на антинаучную гипотезу полой Земли. Более того, как показал ещё Ньютон, внутри полой Земли тяготение не действует, так что путешественники должны парить в невесомости, а центральное светило не может устойчиво висеть и быстро налетит на граничную стену с катастрофическими последствиями.

Кроме того, с художественной точки зрения роман Обручева значительно уступает конан-дойловскому. Персонажи картонные, почти неотличимы один от другого и заметно проигрывают ярким характерам героев «Затерянного мира». Юмор отсутствует, динамика сюжета оживляется только ближе к концу, при описании сражения с муравьями.

Секрет Ксанфа, на мой взгляд — в реализации детского восприятия мира, где немного страшно, но жутко интересно, где никто не погибает (лишь faded out), где нет отпетых злодеев, где предметы и их названия скованы крепкой магической связью, везде тайны и всё одухотворено, каждый день чудеса и приключения, и всё кончается хорошо. Детей в Ксанфе приносят аисты, а чтобы заказать визит аиста, надо целоваться, пока не увидишь многоточие (ellipsis, в переводе АСТ этот абзац испорчен). Имеется в виду многоточие, каким в книгах завершаются любовные сцены. Впрочем, это уже не в первой книге.

Вместе с тем книгу можно рассматривать как яркую и глубокую притчу. Например, поиск человеком в себе скрытого таланта, у каждого своего, неповторимого — это же не просто сказка. Или циклическое превращение жены из ласковой простодушной красавицы в умную злобную стерву и обратно (молчу, молчу).

Я знакомился с книгой по первому переводу (рижский сборник «Сказочная фантастика») и неоднократно благодарил судьбу за это. Перевод Прияткина («Чары для Хамелеоши») абсолютно неадекватен стилю Пирса Энтони. Персонажи у него часто изъясняются на каком-то полублатном жаргоне, да и заканчивается перевод фразой «век свободы не видать» — у переводчика полная глухота к стилю. К сожалению, лексикон 1-й книги пришлось использовать и следующим переводчикам, например, совершенно идиотское «путана» вместо «древопут» (tangle tree). Кое-что шкодливые переводчики и добавили, например, гарпия Хелен (Helen) выступает под украинским именем Гарпына. Единственная удачная находка Прияткина — название «Обыкновения» (в первом издании было неприятное «Мандения», англ. Mundania).

Хотя, конечно, переводить Пирса Энтони адски трудно. Сюжет его книг часто существенно опирается на игру слов — Aisle и Isle, Eye Queue и IQ (уровень интеллекта в «Ogre,Ogre»), фиалка и одуванчик проявляют агрессию (violet — violence, dandelion — lion), кошмары (nightmares) вызывают ночные кобылки (night mares), которые к тому же связаны с лунными морями (Mare Imbrium и т. д. — тут уже латинский). Последние книги цикла переводить вообще невозможно, там всё построено на чисто английских каламбурах. Занятная история произошла при переводе одной из книг цикла: имя тучки (Cumulo Fracto Nimbus) в начальных томах перевели как «Тучная королева»; и только через три-четыре книги обнаружилось, что это мужик, и книга описывает его женитьбу! Переводчику пришлось значительно переделать сюжет.

Главное произведение Лема имело целью показать ограниченность человеческих методов познания. Для меня очевидно, что прообразом возни с океаном Соляриса служили знакомые Лему как врачу безуспешные попытки понять структуру человеческого мозга через физиологию — скажем, где хранятся зрительные образы наших друзей, где память о прошлом и т. д. Лем нашёл парадоксальный способ реализовать свою идею — он описал могучее существо (Океан), которое с помощью моделей дифференциальных уравнений (симметриад) может познать почти все законы бытия, может создать разумные клоны человека и т. д. Но и оно, в свою очередь, оказалось неспособно разобраться в поведении человеческих гостей, которых Океан воспринимает как неизвестные явления природы, подлежащие исследованию. Созданные Океаном модели людей (Бертона) не помогли, Окевн сумел выяснить только их физиологию и дальше не продвинулся.

Другая аналогия: куча людей крутятся вокруг сложного инопланетного процессора, замеряют потенциалы, тычут в разные кнопки и пытаются как-то выяснить язык управления.

Грустный конечный вывод, предусмотренный автором: чужой разум непостижим.

Своеобразный юмор, оригинальные идеи, яркие характеры всех компаньонов «Ночной стражи», увлекательный сюжет, лишённый мрачной депрессии — это прекрасный цветок на фоне большинства унылых русских «продолжений» Конанианы. Кстати, в списке книг цикла почему-то отсутствует «Тени Ахерона» (2004), хотя там также действуют Гвай и прочие.

Ещё один пример редкого жанра фантастического анекдота, причём в чисто американской жизнерадостной манере 1950-х годов. Перечитал с улыбкой.

Хочу ответить на предыдущий отзыв с несправедливой критикой. В рассказе пояснено, что гости видят в ультрафиолете, так что изучать поверхность Земли, как вы предлагаете, оптикой, для них недостижимо — они увидят только тьму. Землянам же обнаружить их корабль, как вы предлагаете, «с помощью приборов» невозможно — он

Несмотря на шокирующий конец, рассказ не оставляет неприятного впечатления. Прекрасный пример одновременно увлекательного и познавательного произведения.

Пример того, что самую крутую (по идее) фантастику можно изложить в сугубо реалистической манере, и она не станет скучной. Судя по откликам, не всем такой гибрид нравится. Тем не менее рассказ имеет своих поклонников, и это главное.

Этот рассказ — остроумный представитель редкого жанра фантастического анекдота. Можно не соглашаться с авторской оценкой современного искусства, но, на мой взгляд, написано вполне убедительно.

«Меч Рианнона» (никакая, к чёрту, не шпага, из текста ясно, что Sword — это именно боевой меч) — одно из любимых моих произведений жанра фэнтези, великолепный шедевр, созданный могучей фантазией Ли Брэккет. Когда (в молодости) прочитал впервые, перед глазами долго стояла финальная картина:

По-моему, самый впечатляющий «ужастик» из всех, что мне попадались. И это впечатление создаётся, в отличие от прочих аналогов, не искусственным нагнетанием ужасов, а наличием скрытой и вместе с тем явной жуткой тайны, которая проясняется только в последнем абзаце. Не уверен, что рассказ можно назвать классикой хоррора, он не похож на другие произведения этого жанра и определённо лучше их.

Редко когда в американской фантастике найдёшь подобный гимн Человеку. А в наши дни и подавно. Современная западная, да теперь и российская, фантастика, начиная примерно с конца 1980-х — на 90% депрессивно-дегенеративный сюрреализм, расцвеченный откровенным мордобоем. И перечитывая старые рассказы, ещё сохранившие послевоенный оптимизм, поневоле задаёшься вопросом Алексея Горького: с кем вы, земляне?

Ещё один шедевр от неистощимого на парадоксальные выдумки автора рассказов «Золотое яйцо» и «Искусники планеты Ксанаду». Сама идея возвысить человека до уровня бога-творца на тот момент, по-моему, была уже не нова, но технология прикладного использования сотворённой цивилизации описана с блеском. Более того, рассказ неизбежно наводит пытливого читателя на мысль — а, может, и нас сотворили с некой подобной целью?

Одно из моих любимых фантастических произведений. Когда-то прочитал сокращённый перевод в «Юном технике» и долго ходил под впечатлением. Потрясающе гармоничная вещь, все сюжетные и идейные элементы идеально прилажены один к другому.

Потрясающе трогательный рассказ, один из лучших в российской фантастике. И невозможно поверить, что через год автор (Олег Дёмин) написал продолжение (Слёзы вепра), которое никаких чувств, кроме отвращения, не вызывает и (в силу дурновкусия) вызвать не может.

Большинство детективных романов Агаты Кристи содержат (в разной степени) искусственные и неправдоподобные элементы сюжета. Она сама это осознавала, описав ехидную самопародию — Ариадну Оливер с её вечным «финном». Но данный роман пересекает все красные линии. Ради эффектной интриги

Услышал отрывок по «Радио Книга» и заинтересовался. Роман не обманул ожиданий. Лёгкий, воздушный детектив с романтичным уклоном, совершенно не в современном стиле, без бах-бах и почти без чмок-чмок. Его могли бы написать Диккенс или Агата Кристи. Отличный перевод, сохранивший трогательные сцены и (местами) типично английский юмор. Добрая книга, любителям Акунина, Джона Диксона Карра или Рекса Стаута решительно не рекомендую.

Я понял основную идею книги как безусловный приоритет человеческого над сверхчеловеческим. Обосновать этот тезис автору не вполне удалось, в силу того, что он убеждённый атеист. Но получилось неплохо.

Поначалу роман Логинова мне показался вариацией романа Джеймса Шмица «Ведьмы Карреса» (дополненного, 1966 года, а не 1949-го) — беглый пилот в компании юной ведьмочки (у Логинова — ведьмушки), причём главная задача ведьмы — существенно увеличить скорость звездолёта. Но по мере чтения я понял, что роман Логинова вполне оригинален, а в художественном отношении отчётливо выше шмицевского, со всем учётом разницы жанров (у Шмица это скорее юмористическая фантастика). Логинов достаточно убедительно аргументирует старый тезис, что наука и магия неразличимы. Ярко выписанные герои Логинова, в отличие от героев Шмица, не имеют шансов прижиться среди двух сатанинских властных сил — империи и ведьм, одинаково безжалостных, они могут только

Странно, я читал этот рассказ очень давно, и мне запомнилось, что в конце тайна раскрывается — трансплант был встроен

Мир этого романа, как обычно у Уотт-Эванса, интересен и оригинален, построен по образцу древнеримской мифологии, в которой каждый предмет и каждая стихия имели своих духов (ларов, в романе «lers», в переводе почему-то «лерры»). Первая книга построена динамично и увлекательно. Две следующие резко теряют динамизм, в третьей вообще происходит только одно существенное событие