Интеллектуальный (или же, в зависимости от вкусов, квази-) роман от издательства «Галлимар» — который во всём мире читали наверное три с половиной человека, причём один из них до сих пор пребывает в счастливом заблуждении, будто прочитал любовный роман.

Это конечно

не французский новый роман,

но сюжет здесь временами скачет, точно блоха,

с одного предмета на другой, а временами отсутствует,

замещаясь медитативным потоком сознания, лирическими отступлениями и философией,

множеством скрытых и явных цитат —

от И цзин и Сирано де Бержерака до Фрейда, Маркса и Лотреамона,

предполагая хотя бы поверхностное знакомство с авторами или произведениями.

Будто бы автор — сам заядлый книгочей —

дорвался наконец до заветной полки с Великими (Гомер, Мильтон и Паниковский!)

и спешит ознакомить общественность со своими излюбленными местами,

отвлекаясь порой на живопись Фрагонара и древнекитайскую эротику.

Книжечка неброская, но выбивается из общего ряда — вытянутая, как длинноногая холёная блондинка; с монохромной картинкой на обложке, на которой сперва подозревается обугленный лист, а уже потом различается лицо — страсть? сон? оргазм? — в зеве которого проглядывает детская игрушка. Это предупреждение: книжка нестандарт! действительно из разряда «не для всех». Из-за постоянных отвлечений читается не всегда просто: изысканный трёп, пулемётная дробь цитат и философии, медитативное возвращение к Книге перемен и Сирано.

Текст «лоскутный», качественный, но в самом романе, по сути, ничего нового — пост- постмодерн, поток сознания — добротный, но без неожиданностей iq-текст, а в представлении массового читателя — занудная болтовня. Читается, словно это написано в 1970-е — коммунисты, социалисты, и прочие страдальцы детской болезнью левизны, стихи Мао и неподдельный интерес к Китаю и вообще всему восточному, и вдруг прорывается современность — ЕС, Путин, секта Фалуньгун — роман всё таки 2000 года, практически наш век.

Перевод изящный, хотя встречаются не всегда привычные варианты перевода названий (сознание машинально подставляет «Сон в красном тереме», Naked Lunch — это в конце концов дело привычки и вкуса).

Книга для урывочного чтения. Если прочитать в один присест, может показаться неуёмной болтовнёй без плана и цели: что вижу и думаю, о том и пишу. Написано будто тоже урывками, при катании на американских горках — то упрощённо бытовой стиль, то рафинированная интеллектуальность с обращением к Вечности — Книге перемен, классике. Если читать понемногу, не спеша, можно встретить что-нибудь «своё» — то и дело меняется стиль, мысли, настроение. Если остановиться и прислушаться к собственным ощущениям, можно найти точки соприкосновения.

И если в начале книги обнаруживается заряжённый револьвер, то либо он полетит в канаву, либо на 296-й странице обнаружится ключ к пониманию романа.

Стильный и в меру жестокий роман о солдатах балканской мафии, воображающих себя хозяевами положения, всемогущими capo di tutti capi, но на деле всего лишь пешках и жертвах обстоятельств. Если первые три сотни страниц воспринимаются как лёгкий боевик с насилием и циничными шуточками, то на последних страницах роман приобретает неожиданную глубину, превращается в странную меланхолическую историю прозрения.

И вот ради этого стоило читать.

... Это настоящее. (плюс балл!)

Понравилось? Посмотрите также фильм «Раны» С. Драгоевича.

(Теги: нуар, ночь, раскованность больших городов, где никому и ни до кого нет дела, тарантинистый беспредел, маленький человек на дне души)

В чём сила, брат?.. — молчит, не дышит.

Если охарактеризовать роман одной фразой -- это словно бы фильм Дэвида Линча, снятый братьями Коэнами. Начинается почти идиллией, но быстро сворачивает куда-то не туда, хотя и не в сторону сине-бархатного линчевского кошмара, порождающего чудовищ, а скорее на колею чёрного юмора. Это вторая по интересности книга Липскерова, которую можно порекомендовать для знакомства. Впрочем допускаю, что в первой (в моем случае, «Пальцы для Керолайн») сыграл свою роль фактор открытия нового имени, а дальнейшее творчество Л. представляется уже более понятным и однообразным, эксплуатирующим, насколько могу судить по прочитанному, один и тот же прием вторжения в обыденность чего-нибудь сюрного и небывалого.

Если вы ищете легкую беллетристику в качестве развлечения, «Последний сон разума» подойдет вполне, хотя лично я предпочту более странные и трудночитаемые книги, желательно без хэппи-энда. Но порой нужны и такие, тем более сейчас, когда всем заправляет режиссер Карантино.

Проза Липскерова скорее одноразовая -- нравится скорее эмоционально, своей легкостью и раскованностью, читается с интересом, но перечитывать уже не так интересно. Стиль легкий, живой и ироничный, с интригой не сказать чтобы детективной, но вполне остросюжетной, с маньяками и сотрудниками правоохранительных органов, летающими словно совы, которые впрочем тоже не те, чем кажутся, с поиском пропавших и с чередой загадочных происшествий, с резвыми поворотами. Текст воспринимается как часть какого-то неизвестного сериала, даже странно, что при такой потенциальной бесконечности развития сюжета, повесть заканчивается, но в компактности и завершенности ее плюс. Отличное развлечение, веселое раздолбайство, временами даже фарс и безвкусица... но и только.

Уровень философии и психологизма стремится к нулю, никаких запоминающихся мыслей или афоризмов, сложность конструкции текста также минимальная, для широких масс. Как ни нравятся мне реалистические на первый взгляд произведения, куда вторгается сюрреализм, но излишнюю простоту воспринимаю скорее как досадный недостаток, хотя вполне понятный и простительный (известно, что в споре между головой и сердцем побеждает желудок). Как книга для развлечения, Последний сон безусловно хорош. Как пища для мозгов -- не уверен, хотя что-то можно наверняка извлечь даже из этого.

Вдобавок замечу, что читать книги Липскерова подряд вряд ли стоит, чтобы не показались чересчур однообразными, но вклинивать промеж других, после долгой паузы, почему бы и нет.

Желаете еще чего-нибудь в таком же стиле? Попробуйте «Человека из паутины» А. Етоева.

Не маленький лорд Фаунтлерой, как напрашивается из названия — примерный и сладенький до невозможности мальчик-сирота — а полная его противоположность: малый не без способностей, но подлец, осторожный и расчётливый циник и эгоист, способный впрочем и на хорошие поступки, если они принесут выгоду. Внешне ребёнок, но образ мышления и поступки совершенно не детские — прирождённый лидер, склонный к планированию и самоанализу, но обращающий свои таланты во вред обществу — он искусно манипулирует окружающими, подбивает сверстников на преступные действия, вплоть до убийства, и всегда выходит сухим из воды.

Характер героя получился на редкость живым и убедительным, вопреки всему, к нему испытываешь чувство сопереживания. Написано ярко, легко, лаконично, читается как заправский триллер. Мы словно бы присутствуем рядом в кабине первого аэроплана или клинике доктора Фрейда, читаем в газетах о надвигающейся первой мировой или рассматриваем талисман героя — такой же замкнутый на себе мир — стеклянный шар с запаянным внутри домиком, который стоит только встряхнуть, и начнётся снегопад...

Это первый роман трилогии, но его можно читать и как отдельный, хотя — предупреждаю! — оборвётся он на самом интересном месте.

Рекомендую! — эта история взросления увлекает с первых же страниц, близка и понятна в любом возрасте. Еще один довод к чтению — прекрасный язык, блистательный перевод Юлианы Яхниной.

Как водится у французов, шерше ля фам. В то время, как верхи погрязли в скрепах, распилах бабла и сакральных оргиях, а разбуженные Герценом большевики приходили в себя и пили рассол, внучки декабристов не теряли времени даром, скакали с корабля на бал и раздували пожар мировой революции.

После «Призрака в опере» я было собирался поставить крест на авторе, но распробовал опубликованный в ПБ вампирский роман «Кровавая кукла» и решил дать автору второй шанс.

Шарман, шарман! Понравилось и в этот раз. «Черные невесты» — довольно неплохой роман-фельетон, в котором нашлось место впечатлениям автора от России, в которой Г. Леру находился в качестве корреспондента. Беглые зарисовки о встречах и званных обедах, слухи и трактовки тогдашних событий, колоритные для западного читателя образы русских обывателей (например, матахаристых балерин и нищих старух-миллионщиц) — всё пошло в ход. Порой вследствие перегруза информацией и шалостей памяти, случаются накладки — например, во второй части встречаем упоминание монахини Кости, но к подобной «клюкве» мы со времен А. Дюма, пустившем её в оборот, относимся со снисхождением, если это не идет в ущерб занимательности.

Роман больше говорит об авторе и его восприятии тогдашней России. Взгляд автора — благожелательно заинтересованный, монархический, поэтому о публикации романа в Совдепии речи даже не шло. Как авантюрное повествование, простовато, невзирая на резвость сюжетных кульбитов, и излишне сентиментально, до истерик и слёз, до заламывания рук, как в немых синема, с наивной верой в доброго и справедливого царя, исполняющего функции deus ex machina, но все это не мешает принять правила игры и получать удовольствие. Чувство сопереживания главному герою не слишком велико, поскольку повествуется здесь о сильных мира сего (что нам какие-то менады и чокнутые флагеллянтки, преследующие наследника престола). Сюжетные повороты надуманы и происходят, как подозреваю, именно в тех местах, где заканчивалось место в очередном выпуске газеты. В целом, бодро, споро и мастеровито, легкая беллетристика без претензий и философских глубин, порой прорывается стиль газетчика. Читается без проблем, напоминая привычный триллер с бегством и преследованием, чередующиеся с минутами покоя, когда герой сможет наконец обнять спутницу и распить ящичек Вдовы Клико, в плане замшелости хватает и близких к нам по времени написания книг, которые устарели намного больше. Исторический фон прописан бегло и скупо, частично измышлен на основе циркулировавших слухов, вряд ли автору доводилось быть свидетелем частных бесед сановников и венценосных особ, а потому к исторической достоверности следует относиться с долей скепсиса.

Без мистики, хотя элементы готического романа налицо — подземелья, секретные ходы и тайна происхождения, явно назревает что-то нехорошее, вплоть до революций и сатанинских оргий. Распутин, вопреки ожиданиям, большую часть маячит на периферии, не оказывая большого влияния на интригу, хотя порой кажется, что вот-вот выйдет на первый план и займет место главного злодея.

also —

/ мемуары кн. Юсупова // фильм Э. Климова «Агония», если конечно не фанатеете по великодержавным скрепам и достигли определенного возраста /// один из эпизодов напомнил о прочитанном тогда же рассказе Г. Газданова «Шрам», если не читали, попробуйте, оно того стоит.

Перечитывал, по прошествии времени понравилось даже больше. Теперь так не пишут, сейчас все более упирают на экшн, сюжет и на многотомные приключения, хотя сказать в сущности нечего, сегодня разрабатывают все больше вширь, а не вглубь. Плюс балл произведению уже хотя бы за компактность и за отсутствие продолжения.

В атмосфере подозрительности и всеобщего недоверия царит серость, но ощущается усталость и сквозит предчувствие скорого конца, после которого либо наступят полный и окончательный крах, либо грядут перемены.

Это неплохая повесть, выглядящая на первый взгляд фэнтези, на деле скорее притча о моральном выборе в духе шварц-марк-захаровского «Дракона» — цепь мысленных монологов самых различных персонажей, от последнего бродяги-нищего до бургомистра и начальника тайной полиции, к которым попадает сей знак, с которым можно бросить вызов дракону. Прием, описывающий перехождение одной вещи из рук в руки не нов и использовался не раз, можно вспомнить хотя бы андерсоновские «Калоши счастья» или сорокинскую «Копейку». «Всех учили. Но почему ты оказался первым учеником?» — встречаем в «Драконе». Здесь же — самые разнообразные сомнения и внутренние терзания — принять вызов и пойти напролом опасности или же отказаться, потеряв при этом душу или даже нечто большее. У всех свои побуждения, кто-то даже умудряется извлечь на этом выгоду, но ни один не решается на самое главное.

Фэнтези здесь лишь антураж, история сама по себе незатейливая, но написано бодро, плотно и динамично и, благодаря разнообразию внутренних помыслов, воспринимается не такой уж примитивной. Почти до самого конца неизвестно, существует ли на деле этот самый дракон, или он всего лишь символ?

Как оказалось, эта повесть -- наиболее сильная и не потерявшая актуальности вещь сборника. Помимо нее читабелен только «Исполнитель желаний», который увы уже вторичен и является фанфиком к АБС. Так что если вы прочитаете «Знак» в недавнем «Азбучном» омнибусе, этого вполне достаточно -- сэкономите место на полках и не испортите впечатление от автора скучными советскими боевиками. В конце концов, время идет, в одни воды не зайдешь дважды, но лучше зайти в прохладный чистый ручей, чем в застойные воды. Лично для меня в этой повести недоставало спорных и неоднозначных моментов, но для подогрева интереса хватает и порывов к этому.

Тем, кто ищет развлекательности и примитивных побуждений, скорее всего не зайдет. А ежели вы готовы к аскетичной философской притче с минимумом действия и разговоров, в которой антураж далеко не главное — можете оценить.

(конспирологический роман «плаща и шпаги»)

Мушкетеры. История Рошфора, знакомого по роману Дюма — следует признать, также весьма увлекательная и наполненная поединками, интригами и предложениями, от которых нельзя отказаться. Вследствие одного из них, Рошфор был вынужден организовать убийство Генриха IV Великого, и кто бы мог подумать, что 60-какое-уже-по-счету покушение неожиданно обернется удачей — какой-то жалкий учителишка, и гляди-ка, заколол французского короля, точно каплуна на блюде! — и ему придется бежать из страны...

И вот -- Лондон, и на сцене появляется новое действующее лицо.

Роман вышел почти одновременно со «Ртутью» Н. Стивенсона и затрагивает схожие темы: криптоистория, расширение границ познаваемого мира и замещение места магии наукой. Уместно сравнение только с приключенческой линией «Ртути», поскольку, при всей схожести, «1610. Гномон на могиле» — роман все же более легковесный и развлекательный, эдакий современный вариант «Трех мушкетеров» -- примерно то, что и ожидалось от романа плаща и шпаги -- поединки, интриги и встречи-расставания, короли и королевы, «ведьмы» и самураи, пророчества, в наличии также экзотика и оверкили сюжета, порой не без голливудщины, сюжет летит стрелой почти до самого конца...

Если сравнивать с более ранним романом «Аш. Тайная история», «1610» проигрывает в новизне и композиции, в нем задействована только одна временная линия, и основные события описаны с точки зрения единственного персонажа (указание на источник подразумевает, что у Рошфора останется возможность написать свои мемуары), меньше фантастических элементов, и из современности только комментарии «переводчика» относительно документов и судьбы рукописи.

Фантастический элемент — предсказание будущего с помощью «черного искусства» математики, было предсказано появление ядерного оружия и даже место его применения; имеется также легкий налет мистики, касательно взаимосвязи происходящего на земле и в космосе.

Реакцию Фладда на будущее можно понять. Привыкнув к определенному укладу, сложно представить мир без королей, и уж совсем не понять, как кто-либо может не следовать установленным правилам и нарушает все планы...

На могиле, где происходит встреча с доктором Фладдом, высечено туманно-многозначительное латинское изречение: me umbra legit vos lumen (я правлю тенью, ты правишь светом). Вынесенный в название романа гномон -- солнечные часы -- образ не слишком существенный, и даже спорный, хотя и показывающий неумолимость времени. Предначертанное не изменить — солнце неумолимо будет гнать тень гномона, но опускается ночь, и порой тень, которая сама по себе еще не противовес свету, растворяется во мраке, и тогда изречение теряет смысл, остается только тьма и безмолвие. А назавтра все повторится — если он конечно настанет, этот завтрашний день...

Можно изменять историю, зная будущие развилки, можно управлять миром, не привлекая внимание санитаров, а можно и просто переть напролом.

С интригой и языком все в порядке, хотя с иноязычной лексикой автор не всегда последователен: если японская задействована по полной, то французская, за исключением имен собственных и, кажется, пары бранных выражений, игнорируется. К примеру, упоминается, что героиня перешла на жаргон парижского дня, из уст ее в то же время летит: Open this fucking door! — выглядит по меньшей мере странно. Впрочем, об адаптации текста предупреждалось в начале книги, во вступительном слове «переводчика».

Под конец роман скатывается в мелодраму, хотя в целом амурным страстям почти не уделяется внимания, это скорее приключенческий, чем фантастический или исторический роман.

Минусы —

. большой объем, некоторая многословность

.. упор на развлекательности, много действия, мало познавательности и психологии

... вторичность по отношению к «Аш. Тайной истории»

.... черты «дамского романа»

Но, несмотря на мелкие просчеты, вполне увлекательное чтение.

По ходу действия, автор высказывает некоторые наблюдения относительно времени.

Антисанитария. * Подчеркивается чистоплотность восточной цивилизации — теплые японские бани, стремление к опрятности и чистоте. В противовес этому, живоописываются потоки дерьма на лондонских улицах (надо полагать, парижские благоухали лавандой, но им автор не уделяет столько внимания).

Демография. * Японский посланник обмолвился о «миллионах» населения Нагасаки, и это было сочтено за простую оговорку: сложно представить, что английская столица, с ее тысячами жителей, кем-то может восприниматься как небольшой заштатный городок.

Юмора нет, но тонкая английская ирония нет-нет, да проскальзывает. К примеру, в предупреждении об излишней порнографичности текста (не более, чем в шекспировских пьесах), или сцене подготовки к потешному спектаклю, когда рослого и бородатого телохранителя готовят на роль Музы (рр. 358-362) — несколько грубовато, но вполне в духе времени.

Как и в «Трех мушкетерах», у всех героев свои тайны, свои мотивы и планы, сокрытые от остальных.

Валентин Рауль (и так далее) Рошфор, от лица которого ведется большая часть повествования, и которому, по расчетам Фладда, было предназначено убить английского короля Якова I — скрытный, циничный, но по своему благородный герой — помесь романтика и идеалиста, шпион, дуэлянт, прирожденный скептик и умудренный опытом «волк-одиночка», хранящий верность своему другу и сюзерену герцогу де Сюлли. Живет по принципу «не верь, не бойся, не проси», единственный, кто не спросил у Фладда дату своей смерти, хотя остальные пользовались моментом. Отношение к Дариоль в тайне и для него самого — то рвется навстречу, то порывается заколоть.

Прочие персонажи прописаны слабо. Дариоль, невзирая на симпатии автора, показана схематично — взбалмошная девочка-сорванец, Танака Сабуро — загадочная восточная душа, находится в тесных рамках кодекса бусидо. Фладд, как и положено загадочной личности, большую часть времени остается в тени. Многие периодически пропадают из поля зрения, появляясь лишь когда придет срок.

Помимо реальных исторических лиц — Мария де Медичи, Генрих IV Великий, Яков I Стюарт, герцог де Сюлли, Роберт Сесил, Роберт Фладд, и даже смуглая леди шекспировских сонетов — действуют и вымышленные, в конце книги повествуется о их дальнейшей судьбе.

Хотите еще?

-- криптоисторическая фантастика — «Аш. Тайная история» М. Джентл

-- «Мушкетер» Д. Клугера — история Портоса

-- «Пелена времени» Е. Черняка — нон-фикшн: заговоры, интриги, загадки истории

-- а если хотите вечной актуальности и глубины, попробуйте «Рассказ о самом главном» Е. Замятина

* * *

...с чтением последнее время не ладится, попадается то слишком веселое, то беспечное, а с чувством юмора у меня, в силу угрюмости и обстоятельств, неважно, и шуток я не воспринимаю. Вот, скажем, закончил надысь сборник апокалиптической НФ — планета горит, тлеет, замерзает, заливается водой и лавой, задувается радиоактивным пеплом, да всё не развалится на куски... Слишком оптимистично, на мой взгляд, слишком банально. Не цепляет. Решил переключиться на что-нибудь из иной оперы (а с инаковостью у меня вопрос прост — что под руку подвернётся, то и сгодится). Подвернулась дилогия «Подмастерье», обложка сулила что-то весёлое и лёгкомысленное (ну, каменный уральский характер никакой лёгкостью не прошибёшь. забегая вперёд, отмечу, что обложка в тему — свои заметят, а чужие обойдут стороной).

Наиболее приглянулся «Порученец» — более человечный и не такой развлекательный, как первый роман, с мыслями, чувством узнаваемости и сопереживания, с иронией и раздолбайством, уже не детектив a la Сэм Спейд или Memento (mori), со специфическим британским юмором, а скорее новые разговоры в царстве мёртвых, как у Лукиана или П. Лагерквиста, зачастую с лиричностью или с философским подтекстом (ради чего стоило жить? — ради денег, власти, или может быть, ради радуг, тумана, или блеска утренней росы?) . В планах автора и третий, но на мой взгляд, это уже не обязательно, всё вполне законченно и органично. Можно читать как ужастик или триллер (благо, имеется и жанровая награда), но не стоит. Можно читать как детектив*, с умеренной долей интриги и флешбеков, но вы уже предчувствуете ответ. Можно читать как гротеск или юмор, но можно и как совсем не смешную и в чем-то даже трагичную историю, мало изменившуюся со времен Софокла. Лично я читал как практически мейнстрим, даром что здесь задействованы и Смерть, и вся апокалиптическая компания (магреализм ведь на каждом углу, а воображение, как страх, открывает все двери). Прочиталось прекрасно, влёт, но, опять же, слишком весело, слишком оптимистично (смайлы по вкусу).

Перевод в целом нормальный, хотя, при всем моем скорочтении, заметил несколько щербинок:

/ «няньча» — ?

// «Что не необычно.» — сакральный смысл двойного отрицания от меня также ускользает, наверное, можно и так: «Я проснулся, чувствуя себя больным. Как всегда.»

/// «вертится как блинчики на сковородке» — блины, чай, не грешники, чтобы вертеться на сковороде, как пончики во фритюре, отлучусь-ка на кухню — не сказано ли новое слово в блинопечении?

После Хотона принялся за очередной сборник, и в первом же рассказе («Ты недоумок, идиот колбаный, убей же меня наконец!», Дж. Ширли — не нашел в базе ФЛ) прилетели инопланетяне и уничтожили всю жизнь на Земле... Опять же, слишком жизнерадостно, как ни имхуй (смайлы по вкусу). Снова пролёт...

Еще?

. К. Мур «Хвойная бухта» (близкий стиль, интонация),

.. Т. Пратчетт, подцикл про Смерть,

... П. Бигл «Приходите, леди Смерть!»,

.... П. Энтони «На коне бледном» из цикла Воплощения бессмертия (советую им и ограничиться),

а если не против кино, можете посмотреть «Den brysomme mannen» (некоторые мотивы покажутся близкими) или, незатейливей, чтоб не оказаться в полной ass, «Туз» с А. Челентано.

(этот смутный объект желания: скелеты в семейных шкафах)

В траурном убранстве колонный зал склепа Захарии: повсюду венки, ленты, приспущен горделивый стяг «Гуляй, анархия!», играет тихая скорбная музыка. Утирая слёзки, стоит и сам устроитель кручины. Он прочитал у классика:

«Но злодей Айболита хватает

И в костёр Айболита бросает.

И горит, и кричит Айболит:

«Ай, болит! Ай, болит! Ай, болит!»...

и теперь, откинув книжку в стопку подобного треша (Колобок, Буратино и Три поросёнка), оплакивает крушение своих последних иллюзий. Однако он скоро оправился от потерь. Некоторое время, правда, потаращился квадратными глазами в «Четыреста палок», но уже следующая была встречена более благосклонно, в результате чего на экране появился текст: «А эта будет куда круче, утверждает Захария!!!» (кегля много не бывает! даёшь 666-й!). Начать решил с традиционного некроверлибра: «Богат и славен Кочубей, его луга необозримы, а вот наследничков его в такие ниццы занесло, что Одоевцеву рвало... (на Родину? он затёр текст и начал заново)

Вы прочитали «Багровый лепесток и белый» и желали бы продолжить знакомство с викторианской эротикой? Пожалуйста. Только учтите, что она такая ...английская (Ах уж эти затейники англичане с их верховой ездой!) — роман в форме девичьего дневника не отнимет у вас много времени, в нем присутствует интрига и шарм, имеются резвые повороты и перемены ролей. С точки зрения словесности, ничего особенного: обычная продукция 30-й категории. Сходства с «Историей О», как заявлено во вступлении, не усматривается: скорее, с «Эммануэлью» — то же самое становление личности, то же сексуальное просвещение, постижение боли и радости.

«Ангелы» вышли в хорошей литературной компании («Лолита», «Голый завтрак», романы Данливи и С. Беккета) за несколько лет до «Эммануэли», но к сожалению, не выдерживают с ними никакого сравнения. При желании можно найти даже философский подтекст, но феминистический лежит на самой поверхности, текст безусловно женский, по счастью без занудства и уклона в описательность ритмично-поступательного процесса. Поскольку автором заявлена невинная, как пташка, 14-летняя девочка, полагаем, что и целевая группа должна быть соответствующей — девочки, желающие повысить свой культурный уровень.

Если рассматривать роман как триллер, потенциал психологического напряжения не раскрыт: линия шантажа и связанных с этим переживаний только намечены. Хотя ххх-направление испытывает в настоящее время перманентный кризис, в современных творениях этот момент отработан более толково. В целом, с тех пор мало что изменилось, но не будем уклоняться в сторону.

Не раскрыт и эротический потенциал — задействованы не все направления, совсем забыли про ёжиков, хотя эпизод с ужиком определённо хорош — клеймит ханжество и вскрывает упущения сексуального просвещения (правда, кажется, подобное уже встречалось, скорее всего, у тех же французов — вероятно, расхожий приём).

Как словесность, интереса не представляет (богатый ли лексикон у 14-летней девицы?), к тому же налицо явная непоследовательность. Если на первых страницах героиню учат правильным выражениям, то они вскоре сменяются заурядными дамскими экивоками (например, «раздувшееся чудище») — и за то не последовало никакого наказания!

Фантэлемент отсутствует, но психологическая недостоверность и ангелы в заглавии с полным основанием позволяют отнести данный роман к фантастике, хотя... (тут Захария почесал затылок) немного сюра с порхающими ангелочками пошло бы только на пользу.

Надо признать, что наиболее сильные тексты в книге (равно как и в сопутствующей книжке Лауры) не произведут на большинство читателей никакого впечатления: по большей части, это совсем не эротика.

К переводу претензий нет. Обложка мягкая, маркая, оформление аскетичное, бумага белая и плотная, на вкус немного отдаёт древесиной, а хруст!... просто замечательный.

(наткнувшись очередной раз на фасон корсета, Захария покачал головой: Женщины! Ах уж эти затейники французы с их высокой модой)

...Ещё прибавлю, что юзер «Йошкин котЪ» должен быть забанен.»

Присвистнув, Захария приложился штемпельком «0+« и откинул книжку в стопку настоятельных рекомендаций.

Как литература слабо, с Чеховым роднит лишь отечество, да несколько общих букв в фамилии, но как развлекательный бульварный роман — вполне увлекательное чтение, этакая бондиада из 1930-х, быть может, не настолько улётная, как «From Russia with Love», но в таком же точно духе разудалого балагана: благородный ротмистр Василиск против ЧК — с роковыми женщинами, оргиями и декадентской поэзией, с крысиными массами в тёмных ганзейских подвалах и с экспроприацией сокровищ. Если с чем и сравнивать, так это с «Яблочком» Лео Перуца. «Семь лун», хотя и написаны местами более сочно, уступают в идее и раздуты не всегда оправданными отступлениями. Но в чём-то они схожи, как все дети одного сурового времени: закончились окаянные дни, но впереди ожидают ещё худшие.

Хотя «Семь лун» и не являются шедевром, роман любопытен как свидетельство о восприятии эмиграцией нового советского быта, а также и как словесность: в некоторых местах сегодня употребили бы совсем иные слова и обороты, встречаются иначе построенные предложения.

На мистику и жёсткий секс особенно не рассчитывайте: это декорация, подвеском к тогдашней моде на оккультизм, декаданс и свободную любовь.

Не без изъянов, но мне в целом понравилось — неплохое развлечение, чего же боле?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Если заглавный роман рассчитан на поклонников авантюрного жанра, то остальная часть — для ценителей литературы. Поначалу слабовато, но исподволь попадаются более любопытные — истории с мистикой, окрашенные сильным религиозным и апокалиптическим чувством. зарисовки на историческом или библейском материале, и наконец, своеобразные полупритчи-полупоэмы. По сегодняшним меркам, наивные и манерные, к этому просто надо привыкнуть и воспринимать как данность.

Вот это действительно ценно и интересно, открывает новый пласт ранее потаённой литературы (отмечу «Ржаной Гай» и «Берестовое знамение»). Из вольных ассоциаций — лубок, лесковские переложения Жития святых, Ремизов, Кондратьев и иже с ними.

(действие происходит в склепе Захарии)

Из всех водок самой любимой у Захарии была та, что в руках, а из книг — стоящая на дальней полке. Он поласкал пытливым и горящим взором золочёный корешок 105-го тома «Энциклопудии» Замухристого и вдруг заметил притулившуюся рядом книжку с экзотичным, а потому особенно притягательным названием.

«Мэбэт!!!» — осушив едва не оброненный на пол стакан, Захария испустил вопль боевого упыря и ринулся в атаку... (сверху послышались сдавленные крики, звуки падающих тел)

...Некоторое время спустя он уже оттюкивал традиционный отчёт.

Заголовок: «Эта книжечка будет посильней «Фауста», утверждает Захария». (кегля много не бывает, делайте крупно!)

Начать решил с традиционного некроверлибра, но в результате сочинились какие-то дикие строчки, поставившие в тупик и самого сочинителя:

«Дыр бул щыл,

божья кодировка,

замотай на небо!

там твои клоны ударились в уклоны...» (тут мысль сделала извилистый поворот от идей чучхе и свернула в космос).

«В наши времена, когда красные автомобили бороздят просторы Вселенной, кажется, что никого и ничем уже не удивить, и тем приятней убедиться в обратном.

Позвольте представить вам «Мэбэта«! Роман обычно упоминают в числе похожих на «Сердце Пармы», на самом деле ничего общего. В первую очередь это магический реализм в декорациях языческого Зауралья, и в самую распоследнюю приключения. Быть может, проза, притча, но ни в коем случае не боевик. Главный герой пускается в путь по всем кругам таёжного рая. Что окружает его? Бестелесные духи, урман, болота, да завистливые соплеменники. А сердце гнетёт тоска и усталость, да душа ожидает чего-то незнаемого... Вам представляется, будто что-то не так с именем, а заместо грибочков блазнится какой-то колдовской отвар... Нет, это морок! Мэбэт неповторим.

События меж тем развиваются в стиле азиатского кино — порой стремительно, порой медлительно и медитативно, то нежно, сентиментально, то жёстко и жестоко — в общем, перед вами этакий литературный артхаус. Не то Достоевский, не то Ким Ки-Дук.

Читатель — определённо взрослый (не столько из-за откровенных сцен, сколько потому что требуется жизненный опыт и осмысление в вопросах морали), пол не имеет значения.

Графика, мягко говоря, своеобразная, в стиле наива, с нарушением пропорций (можете убедиться например на с.118). Но быть может, это, в свете самобытности, и хорошо — или вы просто не любите Пикачу... Пикассу?

(Захария почесал затылок и на всякий случай затёр последнее предложение)

Обложка как раз хороша — видно, что не ширпотреб, а птица более высокого полёта.

Язык романа не вызывают затруднений, экзотичность также не слишком высока.

Из недостатков — книга не способствует скорейшему засыпанию, герою не сидится на месте: так и норовит поймать стрелу или ломануть ближнему своему посохом промеж рогов...

Между прочим, выдвигаем автора на нобелевку — за открытие нового вида орлов. Ноги ассоциируются у нас скорее с млекопитающими, от слонов до непарнокопытных бушей, иль с какой хворобой, настоящие птички, вплоть до птицы Рух, обладают исключительно лапками!

Можно ль доверять аннотации? Нет. Прочитайте и выкиньте из головы. Хотя главный герой и прозван любимцем богов, навряд ли его можно назвать счастливчиком — Мэбэт теряет детей, не имеет друзей.

Мораль — имеется.

Стоит ли читать? — Да. С классикой возможно и несопоставимо, но попробовать как минимум любопытно.

А ещё прибавлю, что юзер «Йошкин котЪ» должен быть забанен.»

(подумав, он заменил точку на восклицательный и испустил победный вопль. на сей раз над головой царило могильное безмолвие)

(о телесном — секреты Полишинеля)

Вероятность 99%, что окажется мимо. Если не воспринимаете бессюжетную прозу, можете даже не открывать. Хотя некоторый минимум событий в книге найдется, обрисованы они столь скупо и мимолётно, что их почитай что нет; в основном, фрагменты и зарисовки, потуги автора высказать свою эрудицию и оригинальность, отталкиваясь от образов и латинской этимологии слов (а образ мышления у Киньяра безусловно поэтический).

Даже странно, что от fascinus'а автор не перешёл к fascina и, соответственно, к фашизму. Или это тема последующих книг? Какой простор для фантазий.

По признанию Киньяра, он попытался изложить свои мысли, возникающие во время чтения, попробовал рассказать о своём личном понимании любви инь/янь — задача, достойная Перека. А результат? Растущее как на дрожжах эссе, целомудренная и асексуальная эротика, далёкая от пошлости и натурализма, быстро, по касательной, вскользь — по направлению не к Свану, а к Танатосу и Эросу... — читательницы (очевидная ЦА) должны напрячься и, точно мотыльки, ринуться навстречу жаркому пламени соития, пожирающему не только крылышки, рассчитывая получить моральное и эстетическое наслаждение от Слова.

Склонность к афоризмам мне конечно нравится, местами в рассуждениях даже проблескивает смысл, но в данном случае результат скорее сомнительный — слишком много банальностей, красивых и благозвучных, но спорных парадоксов, смысловых галлюцинаций.

Некоторые представления весьма странны. Вот, к примеру, современный Китай: «Электричества нет; радио нет; телевидения нет; телефона нет; проигрывателя нет. Никого внутри земляных домов.» (глинобитных хижин? землянок?), а далее обнажённые мужики волокут плуги — прямо Захер-Мазох какой-то.

В целом, типичная книга изд-ва Галлимар (напомнила, например, Ф. Соллерса — писал о нем как-то, — но пожиже). В виде компактного эссе это могло оказаться шедевром, но, растянутое на сотни страниц пространных рассуждений, воспринимается как пустое словоблудие.

Перевод хороший, издано качественно.

Удивили лакуны, обозначенные отточиями. Возможно, таков авторский замысел или непереводимая игра слов. (интуиция подсказывает, что вряд ли что существенное)

Читать, если решитесь, лучше всего урывками, тогда впечатление может оказаться более благоприятным.

Книгу и авторский замысел не оценил, сомыслия не возникло, но вставная притча про женщину огромной красоты (гл. 36) — прекрасна. За то +1.

(челн на миллион лет)

Перечитал. Написано в самом деле хорошо — плотно, о наболевшем, быть может наивно и излишне оптимистично (не думаю, что человечеству удастся оправиться после ядерной войны), но безусловно одна из вершин этого направления, не столько роман, сколько цикл новелл с изменяющимся языком и ландшафтом — тёмные времена это действительно тёмные времена, с упрощением, разбродом и анархией, эпоха Возрождения именно возрождение, с макиавелиевскими интригами и нравами, очередной кризис уже в стиле современных теленовостей. По Миллеру, всё будет повторяться ad infinitum, единственная надежда выбраться из порочного круга — начать всё заново где-нибудь в космических просторах, и именно в это не верится совсем. Человек — животное упрямое и основательное, после ядерной войны только холод и мрак, а значит, иного человечество и не заслуживает.

Современным читателям может показаться, что роману недостаёт экшна и характерных для пост-Апокалипсиса сцен насилия, но стоит учитывать, что книга написана более полувека назад, выдержала испытание временем, и в ней важны не столько сюжет, сколько поднимаемые вопросы — что есть человек? достоин ли он возрождения? есть ли выход?

Перевод И. Полоцка хорош, ставлю на «золотую полку», ad majorem dei gloriam, но читать стоит только первый роман, продолжение скорее разочарует. Советую для полноты картины прочитать также «Чёрную пасху» Дж. Блиша — конец света в прямом эфире, также с долей религиозной составляющей.

Что сказать?

1797 г, и такой практически сложившийся постмодернизм, когда всё слова, которые можно найти, уже найдены, записаны на бумаге, и более того, произнесены со сцены, когда остались только перепевы и эксперименты с формой — таков эффект от пьесы «Кот в сапогах», в которой немецкий романтик XVIII в. воспользовался фабулой известной сказки для декларации своих взглядов на общество, снадбив пьесу язвительными комментариями и перенеся часть представления в партер.

Иронично, колко, остроумно. Эта раскованная и по взглядам и по приёмам пьеса выдержала испытание временем, несомненный шедевр. Думаете, «Кот в сапогах» — детская сказочка? Ну-ну...

* * *

Необязательно, хотя и злободневно.

Написано на исходе века, время действия 1960-80-е, а уже во всей красе мультикультурализм и нашествие «гостей» с нестабильного Востока, провозвестников грядущего террора... Не стоит заблуждаться, что ошибки и пересуды останутся позади — errare humanum est. Рассчитывал на криминальную драму, получил мыльную оперу (наиболее кассовый и востребованный сегмент на рынке), нарезку из бульварной прессы. Конечно, с титанами наподобие Фолкнера сравнивать безнадёжно *, но среди отобранных для прочтения книг «Пересуды», хотя и опередили коммерческий хит Д. Тартт, столь же изрядно уступили «балканскому Буковскому».

Несмотря на малый объём и резвый слог, местами кажется затянутой, слышатся фальшивые ноты, и быть может оттого не возникает чувства сопереживания, что в идеале должно бы возникнуть при прочтении хорошей книги. По мне, так для пересудов хватило бы и простого солдата оккупационных войск (наиболее частый случай более правдоподобен), совсем необязательно вводить нацистского бонзу, избежавшего Нюрнберга.

Из немногих достоинств — перемена стиля, задействованный во второй части приём допроса, разоблачение ложных показаний (эпизод с кошкой — просто находка).

Перевод в целом пристойный, проскальзывают небрежности технического характера, но ничего фатального, в конце концов, и книжка на один раз.

* — примерно тогда же прочитаны фолкнеровские Свет в августе, Авессалом! из других классиков — Флаш. Смерть Глана, до которых «Пересудам» как до неба

Местами не без приятности, но в целом ничего выдающегося: прочитать один раз и выкинуть из головы.

Фантасмагория про частного сыщика, стеб в духе Щепетнёва, Пелевина или В. Сорокина (только без копрофилии и текстовых экспериментов последнего). Не хватило самой малости — шага в сторону с проторёной тропы, за исключением первых глав события развиваются в русле ожидаемого. Подозреваю, найдутся читатели, воспринявшие застольные беседы, преимущественно на эзотерическую тематику, за чистую монету. С фантазией как будто всё в порядке, но подобное могло появиться и в прошлом веке, когда тема «новых русских» была особенно актуальна.

Уровень коррекции и редактуры для литературного издательства слабоват: пропущенные слова, опечатки.

/// альтернатива?

Х.У. Гумбрехт «В 1926 году: на острие времени»

или, если желаете фантастику, можете почитать «Человек для архива» А. Днепрова

Долго откладывал первый роман, поскольку смотрел экранизацию, но прочитав, тут же докинулся третьим (со вторым пока не клеится, но, как и Езда, на заметке).

Лучший, на мой взгляд, стартовый Трейнспоттинг — социальная сатира, отличающаяся раскованностью манер и неправильным языком эдинбургских торчков. Написано вжильно, резво, напомнило молодость, вот только мата в кварталах наших дальних и печальных было поболе, да спидом до полного обвала мы не закидывались. Несмотря на прилизанность, перевод Кормильцева удачен, в плюс также компактность и лучшая редактура.

Наконец, Порно: те же герои десять лет спустя, такой же неоправданный оптимизм, такая ж, блин, вечная молодость. Очередной день, афера номер эн... Если у Бендера было четыреста сравнительно честных способов отъёма денег у населения, то у шотландских отмазных ребят их намного больше. Возьмём, скажем, порно — отличный бизнес-проект с минимумом вложений и высокой маржой. Подобное излечивается подобным. Почему бы не совместить приятное с полезным?

Но случается непредвиденное, полный каюк. Тип, о котором все и думать забыли, выходит на свободу...

Та же интонация, что и в первой книге, но потенциал производственного романа не раскрыт. Привлечение студентов-киношников вселяло некоторые надежды на крен в сторону артхауза, ввод скрытой (анти-)рекламы — но они схлопнулись пузырём: никакого Роттердама, банальный Каннский порнофест. Ну и ладно.

Лексикон ближе к просторечию, структура проще. Редактура недотянута. Например, цепанули «трусы», хотя подразумевались женские трусики, не боксёрские трусы. Возможно, пустые придирки. Плотность кантов повыше, чем в первой книге, помянуты и Кольридж, и наш Фёдор Михайлович, но по большей части всё ж cunts, никаких философских откровений (vs dct evh`v), никакой романтики. В плюс наличие комментариев, раскрывающих игру слов.

В целом приемлемо, но с первой не сравнить: рыхловато, именно то, что и ожидалось. Такие вот цветохуечки, такое вот звёздное небо.

Если желаете прочитать что-либо новенькое, можете сразу отложить в сторону: ни одной свежей идеи, сплошное дежавю, фанфик.

В первую очередь, на «Чужого» (терзала зависть, что не он первый придумал такой эффектный ход?).

Далее, конечно, «Секретные материалы» (с НЛО, секретными базами и всякими контактами третьего рода), «ИП -Инопланетянин» (главным образом по линии Ключника из спецслужб),

И как ни странно, фанфик на ...самого Кинга — точнее, на Клуб неудачников из романа «Оно». Только на сей раз линия получилась на редкость сырой и неубедительной, как будто придуманной в последний момент. Конечно, в больничной палате, без компьютера под рукой, работается плохо, но, при избытке свободного времени, можно было проработать план и тщательней (разве что не всегда удавалось делать записи).

В итоге получилась рыхлая и многословная, необязательная книга, уж точно уступающая прежним работам. За исключением пары страниц, пустая трата времени.

В память о былых заслугах, оценку завысил.

В губчека попадёшь, не воротишься...

Совсем не то, что ожидалось от автора, хотя название и вселяло некоторые подозрения — нарочито безыскусная, шероховатая, развесистая история по мотивам рассказов русских белоэмигрантов.

///

quo vadis? куда летишь, пуля?

нет, не пуля — яблочко! и не летит, а скачет, что твой колобок по минному полю — через границы разбегающихся стран послевоенной Европы, меняя города и веси, меняя имена — то началась игра хамелеона, ибо в мире, где нет правил и царит анархия, иначе нельзя

Текст поначалу представляется небрежным (хотя может быть это сделано и намерено), некоторые обороты ставят в тупик — «Получили ли там моя телеграмма?» -возможно, в оригинале было транслитом. тогда стоило дать сноску — c'est cruel, c'est inhumain — вываливать на читателей, не владеющих французскими языками и обладающих багажом хорошо если цпш (кои составляют немалую часть целевой группы) такие изыски просто жестоко и бесчеловечно.

(смайлики ставлю не всегда, если что)

Совсем не то, что ожидалось от автора, в плюс только финал, но пожалуй, стоило прочитать хотя бы ради этого.

Беллетристика в духе М. Веллера или Кочергина, без особых претензий на глубину или новое слово в литературе, однако не то шанхайский барс, не то мексиканский тушкан (полагаю, что под подобное стоит выделить отдельную подсерию, чтобы у кого-то не возникло обманутых ожиданий). Если и приключения, то скорее житейского рода, если мистика, то порождённая игрой воображения, фантастики как таковой нет. Хотя сама жизнь порой приобретает черты сюра. Спускаешься, к примеру, в морозное уральское метро и видишь длиннейшую очередь из одних негров. А где-нибудь в Аризоне этим никого не удивишь. И только снег воспринимается как чудо.

Время действия в основном 1980-90-е, в заглавной — 1960-е, годы покорения целины, декорации соответствующие. Написано без изысков, возможно кого-то даже разочарует своей аскетичной простотой и уклоном в чернуху, но для первого знакомства совсем недурно.

Сразу заказал, увидев по внятности изложения и построению фраз, что автор в литературе совсем не дилетант, даром что не знаком. Оценка (8/10, «хорошо» по моим меркам) может показаться завышенной, но что поделать — питаю слабость к питерской прозе. К тому же — за новое имя, за оправдавшиеся надежды, за...

Из новелл выделю также «Хашную № 1».

Поначалу разочаровывает: survival fiction с простыми ролями: самозваный Ной * и несколько человек, из праздного любопытства посетившие его Ковчег ** — подземный бункер на случай ядерной катастрофы. Фантастика если и присутствует, то самую малость, лично я склоняюсь отнести к реализму, хотя и «с элементами». Во время кризиса 1980-х подобное появлялось и с нашей стороны — «Взрыв» В. Попова, например, емнип.

Как литература уступает знаковым романами КА (особенно заметно на фоне прочитанного следом Фолкнера), но в ряду развлекательных триллеров безусловно выделяется. Перевод качественный, проверен временем. Темп рваный: монолог, беглое представление персонажей, прорисовка ограниченных пространством декораций, характерных скорее для пьесы, нежели для романа, затем собственно действие, напряженное не так сильно, как в современных триллерах, некоторые повороты вполне в духе второсортных комедий (унитаз). В целом, всё ожидаемо, но ближе к финалу проявляется вдруг чисто японская сумасшедшинка в стиле Т. Китано (за что, собственно, мы и любим японскую культуру), с резким разворотом от цветения сакуры к корпоративной этике и пальбе из узи и арбалетов ***.

Заключительные строки, намекая отчасти и на ядерный взрыв, указывают в то же время на неправильность восприятия героя, быть может, только вообразившего победу своего «эго» и своё спасение. Прозрачность тела — символ несуществования — пожалуй, самый интересный для меня момент в книге — ломка привычного, вкрапление фантастического, ирреального. Уже не такая обычная литература выживания, уже не реализм. Затрудняюсь даже решить, что лучше — «Тайное свидание» или «Вошедшие в ковчег». Первое — для почитателей Кафки и сюрреализма. Второе — для поклонников простоты. После долгих и бесплодных блужданий в лабиринтах даже подземный бункер воспринимается как глоток свежего воздуха.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

* — по сути, deus ex machina, хотя и производит порой обманчивое впечатление. не люблю рояли в кустах, которых здесь в избытке, поэтому его роль — для меня главное разочарование

** — название естественно говорящее. последние выполняют скорее роль функции, отягощены различными комплексами и действуют на уровне примитивных рефлексов («хватай и беги!», например)

*** — якудза, школьницы и пинг-понг по ягодицам — скорее не по этой части, хотя и имеют место

Прочитав исходную версию, отмечу, что историческая линия «Экипажа» выдержала испытание временем, советская же ныне малоинтересна, вряд ли заинтересует новых читателей, искушённых в конспирологических триллерах. Роман предстаёт попыткой отступить в сторону и написать авантюрный роман, но в результате получилось пёстрое лоскутное одеяло с возникающими будто бы ниоткуда шаблонными, слабо прописанными персонажами, действие практически бесконфликтное, авторы проходят мимо многих возможностей закрутить по-настоящему лихое приключение, всё время возвращаясь к производственной НФ ближнего прицела, проектам транспортировки нефти, переброски воды для восстановления усыхающих морей (как исторический роман впрочем бы не прошло — сюжет завязан на откровенно фантастическом элементе).

Возможно, было смело и интересно в своё время, но сейчас выкинутая линия с наркотиками и контрабандистами не привносит в роман чего-либо существенного (особенно это бросается в глаза, когда читаешь следом другую хорошую вещь — в моём случае, «Чингиз-хан» В. Яна — если не читали, наверстайте... также и «Жизнь как год» Колупаева — абсолютно непохоже, но настоятельно рекомендую).

(свободные ассоциации: «Лезвие бритвы» И. Ефремова, «...и медные трубы» С. Гансовского)

Участие в спортивном кроссе — аллегорическое изображение жизненного пути — как одного конкретного человека, участника состязания, так и всего человечества в целом. Сошёл с дистанции, можешь встречаться с теми, кто сошёл с круга прежде тебя — вроде бы совсем не страшно, даже любопытно, но в то же время немного жутковато — своей обыденностью и логичностью.

Читается без проблем — нормальная классическая литература, без всяких хитростей и ухищрений — так могли писать и в двадцатом веке, могли и в веке девятнадцатом, можно прочитать новеллу и как фантастику, метафору о посмертном существовании, а можно и как реализм или фантасмагорию — после внезапной холодной «ванны» перегревшийся во время состязания участник начинает видеть в незнакомцах людей из своей прежней жизни — игра воображения, приём «ненадёжный рассказчик», ничего более.

Для меня Эдвард Морган Форстер — писатель преимущественно викторианский, прежде всего новеллист и эссеист, а вот романы обычно разочаровывают, поскольку слишком отдают мелодрамой.

Самая упоминаемая вещь Форстера — «Машина останавливается» (1909), с прообразом интернета. Мне же припоминается рассказ М. Твена про телеэлектроскоп (Из «Лондонской Таймс» за 1904 год), написанный ещё ранее. Очевидно, что-то такое уже витало в воздухе, казалось, что будущее почти наступило.

На фоне тогдашнего вала первое знакомство прошло почти незамеченным, запомнилось разве что псевдонимом, странным своим названием — «Средни ваштар» -, да и потому ещё, что совсем не такими представлялись произведения, которые рассчитывал обнаружить в «Чёрном журнале». Перечитал недавно подборку рассказов. Возможно не самые сильные и показательные для творчества Саки, но впечатления не изменились: добротная, но рядовая викторианская беллетристика на один раз, да и только. Как литература — легковесно, не выделяется ни стилем, ни парадоксами в духе Уайльда. Как мистика — слишком прямолинейно и предсказуемо: уж если в первых строках упоминается старинная семейная легенда, можно быть уверенным — именно так оно и случится.

Ровно одна вариация Маугли («Габриэль-Эрнест»), одна семейная легенда («Волки семьи Чернограц») и одна история с дароприношением античным богам («Флейта среди холмов»).

Прочитать можно, но особенного потрясения не ждите: непритязательный полуреализм «с элементами» — без ярких и эффектных фраз, без юмора и иронии. Рассказам недостаёт «странности», которую ожидаешь от писателя с таким броским и необычным псевдонимом. Но «странность» — вообще товар штучный, и далеко не для всех.

Не совсем то, что хотелось бы: не паломничество к истокам Нила, к сердцу тьмы, которая не в глубине Африки, а в недрах собственного человеческого сознания, не песнь, улетающая вслед искоркам от костра навстречу ледяному дыханию звёзд, и даже не день, когда пришли олимпийцы — а (вот ж пся морфа!), за вычетом буквально пары страниц сркнскх словоморфоз, подростковая фэнтези в стиле раннего Муркока — с лунными поселянами, ангелицами и демоницами, невольницами различной степени обнагощённости, а также с кракеном, бегемотами, с формосплавами и дирижаблями, соборами, с нетронутой пиросом Александрийской библиотекой, с висящими в пустоте анаксагоровскими раскалёнными булыжниками, и разумеется с боями и покушениями (экшна как раз хотелось бы поменьше всего, но требует рынок).

Элитарность, усложнённый язык? Не замечено. (правда, пред этим был «Анафем», коего проглотил не дочитывая вступление и не обращаясь к глоссарию, после чего «Иные песни» пролетели совсем незаметно, точно трели райских птах) Греческий лексикон и знакомство с азами античной культуры, полагаю, не должны представлять проблемы. Может смущать быть может намеренная мешанина из древнесемитских, греческих, вавилонских имён и языков, но автор вправе поступать по своему усмотрению, тем более, что мир Песен устроен по своим законам, да и древняя ойкумена, не в пример нынешней, была более цельной: границы были ближе, а культурный слой намного тоньше.

На датировки (после упадка Рима) особенного внимания не обращал, но мимоходом отметил, что перестановкой цифр получаются знакомые даты — 1914 (первая мировая), 1981 (ввод военного положения в Польше), 1991 (распад советского блока).

Замес под элитарную фантастику, с уклоном не в действие, а скорее в необычность воображаемой «картинки» и лексики, но к сожалению, засим открывается вполне заурядный вид, без тонкости и глубины конрадовской новеллы — что поделаешь, «Апокалипсис», однако ж, продукт штучный, случается не каждый день, и не каждый год. В итоге, «Иные песни» — не совсем то, что хотелось бы, но тоже неплохо — как чтение для отдыха.

Переведено достойно, если возникнут проблемы с пониманием происходящего, в конце имеется послесловие и глоссарий, которые я всё же посоветовал бы приберечь напоследок.

PS/ в целом неплохо, как развлекательный подростковый роман, не прочь прочитать и другие книги — манера автора экспериментировать, рисовать необычные картины и создавать непривычные миры, плыть против течения импонирует, несколько охлаждает только конечная развлекательность результата, работа на зрелищность, внешнюю сторону происходящего.

есть книги действия, есть книги эмоций, книги ярких и красочных картин, есть книги эксперимента и книги мысли. наиболее ценны для меня последние. и жаль, что «Иные песни» к ним, при всём желании, не относятся — хорошо в своём роде, но всё ж массовый коммерческий продукт.

Бог конечно не ангел, но и супергерои не лучше своей репутации. Они каждый день всматриваются в бездну, а бездна смотрит на них — и это не может остаться без последствий. Если даже у «маленьких» людей немаленькие бедки, то каково же супергероям? Кто защитит их от психических комплексов и проблем, и кто защитит мир от самих сторожей?

В душе ад, в глазах пустота, на улицах — ночь, мерзость и разложение (и гори оно всё синим пламенем!). Стрелки часов неуклонно движутся к Армагеддону... — таков настрой «Хранителей».

Графика не слишком выделяется от прочих комиксов о супергероях, будь то Marvel или DC comics (мне в этом плане нравится нестандарт в стиле Д. Маккина, но и у Гиббонса получилось неплохо). Зато усложнён сценарий, планы, сцены и ракурсы проработаны до мелочей. задействованы монтаж и эффекты. Например поэтапная прорисовка сцены: цвет, поток красного цвета, струя воды, смывающая кровь, канализационная решетка, и только потом общий план места происшествия, на которое смотрят с высоты, далее привычные интерьеры — таков стиль этого опиума для американского народа, стократ заклеймённого советской пропагандой, в ходе которого случаются и отступления в прошлое и каскад времён. Долю оригинальности вносят текстовые материалы в конце выпусков (якобы выдержки из книг или прессы, проясняющие отдельные моменты) — а добавьте сюда ещё звук, прокрутите записи 1980-х — от мозгокрути нобелевских лауреатов до Дайр стрейтс — и погружение в другую реальность обеспечено. Столь же органично и вкрапление детского комикса про времена капитана Тича: нагнетается безысходность, словно бы это реквием, погребальная песнь по погибшему человечеству — на фоне руин и трупов, на фоне кроваво-красных небес. На втором плане и в виде обрывков, эта линия смотрится более эффектно.

История «Хранителей» проста, как сон младенца, но, не чуждая гармонии и поэтичности, эта вещь, в чём-то даже взрослая и философская, задевает внутренние струны, цепляет. Лично мне напомнила ...даже не «вспышку» сибирской язвы на нашем Вторчермете в 1979, а скорее личинку стрекозы, что видел тогда же на одном из уральских радиоактивных озёр (Маяк, радиоактивный след) — странное существо, вдруг подплывшее к поверхности, показалось инопланетным монстром, сожравшим всю рыбу в округе.

Спойлеры, которые вы боялись узнать:

Наслышан про сего «Носорога» — чумовая, мол, вещь, дикий треш-угар! Носороги-оборотни носятся по сцене, что твои зайчики, сеют повсюду страх и разрушение!

И вот — достал книжицу, читаю. Как же... Неее, того чувака, что наплёл про ужастик, зажарить на медленном огне мало. Четвертовать! И за чтение биржевых сводок засадить! Читал, поминутно заглядывая в толковый словарь и всё равно мало что понял. Не, по отдельности слова конечно понятны, а вот полный смысл всё никак не разумею, хоть ты тресни! Хотя что-то вейрдистое в нём определённо проскальзывает.

Англичанин мистер Смит

в центре сцены той сидит

по-английски чай он пьёт

по-английски спич ведёт

курит аглицкий табак,

гладит аглицких сабак.

А напротив — миссис Смит

в центре сцены тож сидит

по-английски отвечает,

аглицки главой кивает...

Но при этом ничего

мне усвоить не дано — английский нонсенс, блин. Неее, вторая вещица тоже не того, не в ту степь — не жутики, словом. Хотя трюк со стульчиками мне определённо понравился. Но не хоррор, блин. Ни одного завалящего трупика, ни монстрика самого заваля ...ще ...го ...короче, хоррор где? где монстры-уроды?.. Не понимаю юмора, читаю дальше.

Вот! теплее! у дядечки явно не все дома — и девочки кровавые в глазах. Так и есть! Маньячный триллер. Уже сороковая! А первые где?.. (шуршание страниц — отлистываю) Нет!!! Я молчать не буду: читателям! недокладывают!! мяса!!!

И вот, наконец-то, собственно носороги — уфф, отлегло! — действительно: носятся по сцене, что твои зайчики, давят цветы, кошечек, сеют панику и разрушение. Анархия в чистом виде, хоррор, треш и угар! Неее, мне понравилось.

Кодовые слова: эксперимент, гротеск, чёрный юмор, словесная эквилибристика и минимализм.

(разумеется, всё вышесказанное немного утрировано и не соответствует действительности. но книгу — читать! хотя понравится безусловно не всем)

ещё? ищите Славомира Мрожека — например, «Стриптиз»

Скорее всего разочарует. Примечательна разве что символизмом финальной сцены и премьерой нового слова. В художественном плане уступает «Войне с саламандрами», как текст — слабо, как пьеса — мало чем примечательна (сравните, например, с «Шестью персонажами в поисках автора» Л. Пиранделло — того же года). Если бы не новое слово на букву R, кануло бы в Лету.

Роботы — уже не механические автоматы прежних времён, а в виде привычных человекоподобных машин, однако азимовские законы РТ ещё не сформированы, поэтому первый же сюжет с их участием начинается с восстания машин, что очевидно навеяно политическими реалиями, пролетарскими революциями.

Альтернатива? попробуйте Рассказы из одного кармана, Рассказы из другого кармана

Как одноразовая беллетристика — приемлемо, как проза — несмотря на приличный перевод — далеко не шедевр, быстро переходит в разряд хлама на том самом чердаке, коим великий сыщик именовал наш мозг. Спустя месяц осталось ощущение п у н к т и р н о с т и прочитанного, многочисленные недомолвки, призванные скрыть недостаток интриги.

Там, где играют финансы, не может быть счастья. Если в первом романе (большей частью история взросления в Британии 1970-х) положение спасают вставные эссе из школьной прессы, то во втором текст мало чем отличается от обычной сатиры на злобу дня, устаревающей к вечернему чаю.

(чем мне нравится британская сатира, так это своей напускной серьёзностью и многообразием — никогда не знаешь, какие струны будут затронуты на этот раз, но не сработало, к сожалению. причём, это уже второй прокол с Дж. Коу: до этого было «Какое надувательство»)

«Клуб ракалий», в особенности первый роман — история скорее грустная, с ностальгией по утраченным иллюзиям, местами неплохое, но в целом шероховатое повествование об этом безумном, безумном, безумном, безумном мире, выветривается быстрее, чем этот пар над кружечкой горячего чая — с чувством дежавю и с иллюзией движения — как будто куда-то движешься, но на деле никуда не едешь... Лучше всего первый роман, заканчивающийся за полчаса до прихода Железной Мэгги — здесь можно и остановиться: далее замыкается круг, сводятся концы и проясняются судьбы, читателя ожидает больше стилизации под бюрократический стиль, меньше оригинальности и естества, скелеты начинают валиться из семейных шкафов быстрее, чем чёртики из табакерки, а их количество превосходит разумные пределы.

...Чай оказался спитым и кружка остыла.

Из историй взросления посоветовал бы «Зубную фею» Г. Джойса, правда, там показан более ранний период, но есть и увлекательность, и социальная составляющая.

Одно из приятных и неожиданных открытий года — совсем не любовный роман, как может показаться по обложке, и не одноразовый стеб, а ближе к незнакомой у нас английской классике круга Дж. Конрада, Голсуорси и Форда М. Форда, одиссея в декорациях Серджио Леоне. Возможно, молодёжи покажется не такой интересной, но людям более старшим или читателям, не признающим шаблонов попробовать советую — ретро, настоящая классика, «которую мы потеряли».

Солдат всегда солдат, писатель всегда писатель, даже если он и родился по ту сторону океана, в экзотической далёкой стране. Добротный литературный стиль (понятно, что абы кого Борхес хвалить не станет, а его вкусу можно доверять), тонкий английский юмор, даже затрудняюсь назвать жанр, поскольку он меняется на протяжении всего произведения, переливаясь разноцветьем приёмов и стилей — от фарса до приключенческого романа, от сказки до жутковатой истории, рассказанной у ночного костра, напоминая то «Капитанскую дочку», то рассказы Дж. Даррелла.

Не без недостатков, но ознакомиться стоит.

Перевод нормальный, графика гармоничная, хотя на обложку напрашивается что-нибудь с пампасами или гаучо на конях. Но дело хозяйское — имеется и такой эпизод.

Крепко сшито, ладно сбито, образуя своеобразный арабеск, что как известно, является наикратчайшей линией между двумя точками, и стало быть самое очевидное решение для такого жанра, как детектив. А уж приём, когда даётся высказаться всем действующим лицам, напрашивается сам собой — кто-нибудь промолчит, а кто-нибудь обязательно проговорится. Читателю остаётся догадаться, каков движущий мотив — шерше ля фам? Моцарт и Сальери? или, быть может, совсем иное. Детектив мне, впрочем, заспойлерили, так что пришлось читать как обычный исторический роман, прозу — не о жизни и смерти, и даже не о посмертном существовании, как может представиться изначально, но о том культурном противоборстве Востока и Запада, о той внутренней свободе, что даёт творчество, не скреплённое догмами и оковами.

Прочиталось нормально, благо этому способствовал и прекрасный перевод М. Шарова (издание Азбуки) и незаезженный исторический материал — XVI век, Константинополь, контакты Османской империи и венецианских купцов, персидская книжная миниатюра. С интригой всё в порядке, написано (и переведено) простым и естественным языком — ярко, сочно, изобретательно, афористично.

(рисунок — это безмолвие разума и музыка глаз)

Под рукой мастера повествование от различных лиц (в тч неназываемого убийцы и его жертвы) и вставные истории, тискаемые на потеху публике, сплетается в единое целое, каждая нитка этого пёстрого восточного ковра (окрашенного больше в красный? в чёрный? или быть может в цвет надежды и печали?) плотно подогнана и лежит на своём месте.

Закончится для кого-то печально — поскольку Юноша успел увидеть дивный сад -, поначалу представляется новеллой в духе эверсова «Паука», но быстро перетекает в сказку, истоки которой лежат совсем в другом месте (спойлерам, однако ж, но пасаран). Написано прекрасно, из минусов — некоторая искусственность, явно придуманная и рассчитанная красота, напоминающая о тех узорах, что рисует на стёклах мороз. Всё это однако ж пустые придирки, простительно с учётом времени написания: от строк так и веет терпким и бархатистым ароматом Серебряного века — розы, магнолии, какие-то совершенно неизвестные экзотические цветы, что растут за стенами того чарующего сада, загадку которого предстоит разгадать... Вы знаете ответ.

Посоветую и «Очарование печали» — столь же красивый, хотя и не настолько кровавый, как у Танит Ли, вариант известной сказки. Red as blood, русская версия... Также новеллы Ю. Слёзкина, Г. Чулкова.

Если холодный северо-западный ветер закончит гонять палую листву и постучится в окно, если из темноты ухмыльнётся светильник Тыквы-Джека, знайте — наступила пора осеннего чтения... И вот незадача! — не без удачных мест, но в целом «Бумажный Грааль» оказался пустышкой, не дотягивая даже до уровня простого развлечения, увязнув меж Сциллой приключений и Харибдой интеллектуальной прозы. Читателям одной целевой группы малоинтересны та суета и криминал, что разворачиваются вокруг квеста, а читателям другой — и дела нет до братства прерафаэлитов и скучных материй, а та малая толика абсурдности, что возникает в ходе поисков Грааля, и вовсе приводит в ступор оплывшие серые клеточки, заставляя их кипеть от негодования. Лишь в середине третьей сотни страниц начинает проглядывать нечто, что возможно неплохо смотрелось бы в виде новеллы, хотя опять же, не для массового читателя — но несколько страниц на роман — не слишком ли малый КПД?

Написано в целом недурно, переведено без особых изысков, однако развитие событий и мотивы представляется не слишком жизненными и логичными, а само повествование — скучноватым и бессодержательным, чтобы оправдать время, потраченное на прочтение.

Вся королевская конница, вся королевская рать

не могут Грааль,

не могут Священный,

не могут Священный Грааль опознать...

Фантастичность «Бумажного Грааля» весьма условная, скорее, это нереалистическая проза с элементами фэнтези, мистики и магреализма — фантазия лишь слегка задевает своими крылами читательское воображение, пытаясь нагнать тоску и меланхоличное осеннее настроение — Хэллоуин, тыквы, ватага загулявших привидений в Студебекере — но и только: градус Хэллоуина практически нулевой, слабее чем у Р. Брэдбери, без мрака и нагнетания напряжённости, без той лёгкости, иронии и простоты, что мы обычно ищем в фэнтези или развлекательной беллетристике.

Перевод бледноватый, но бывает и хуже. Смущают правда особенности столичного употребления некоторых слов: так, под словом «сушка» представляются скорее кральки, а не сушилка для просушивания белья, пару «старых обезьяньих рук» стоило бы наверное заменить на «лапки» (возможно здесь даже имеется намёк на известный рассказ Джекобса?) — но это дело вкуса, не будем придираться к мелочам.

Книга напоминает Ньюфордский цикл Ч. де Линта, запущенный на пониженных оборотах,

(...кажется, у нас технические проблемы! -уползают наверх какие-то малопонятные слова, слышатся звуки волынки, лопнувших пузырей и закадровое гудение гнусавых монти-питоновских голосов -spam-spam-spaaaaaam!!!)

но проигрывает по всем статьям не только Ньюфорду или его кинематографическому собрату — «Королю-рыбаку» с Р. Уильямсом -, но и «Граальщикам» Т. Холта, которых по всей видимости и стоит предпочесть.

(spam-spam-spaaaaaam!!!... в рекламу фарша вкрапляются растерянные и озирающиеся по сторонам теги: прерафаэлиты, У. Моррис, Дж. Рёскин, меланхоличное осеннее настроение, наив, тоска, деревенская идиллия, поиски Святого Грааля, английский нонсенс и американская глубинка, а также чудики, оригиналы и фрики, музей паранормального ...и не говорите потом, что вас не предупреждали)

Быть может, Дж. Донн всё ж не прав и каждый человек — остров, а все острова — как люди, своенравные и неповторимые, проступающие на страницах этой книги словно бы в тумане, как будто нарисованные на мокрой бумаге мазками акварели — неяркие и приглушённые тона, смутные тени, лёгкие расплывающиеся силуэты — острова, острова, острова, овеваемые тысячью ветров... Острова как люди, и люди на них — как острова.

Совершенно неожиданная книга — и тем наверное хороша. Хотя подозреваю, что придётся по вкусу немногим: ожидающие сюжетной прозы рискуют разочароваться, получив вместо приключений почти бессюжетную книгу, гид-путеводитель по придуманному миру — с обилием имён и географических названий, со множеством мелких и бесполезных подробностей, со вкраплением нескольких историй (одна из которых, своеобразный паззл-детектив, раздроблена на части — на протяжении всей книги автор сливает умеренные дозы информации, отчего возникает своеобразный эффект пьесы, идущей на заднем плане — интересный и оригинальный ход), с письмами и рецензиями, с признаниями, полицейским протоколом, со статьями, проливающими свет на события других произведений цикла.

Идеей проникаешься не сразу: накатывает мягкими волнами. То что книга, в которой неоднократно упоминается о похоронах известного писателя-лауреата Ч. Камместона, открывается вступительным словом покойного, воспринимаешь как должное. Ироничность и пародийность в основном скрытые, с напускной серьёзностью на лице, проглядывают лишь местами: в основном, спокойный и доверительный тон экскурсовода, монотонное, местами даже нудноватое повествование, особенно когда автор углубляется в географические описания и списки валют, имеющих хождение на острове.

Начинать знакомство советую с «Лотереи» или же «Архипелага». Если предыдущую книгу «Архипелаг грёз» — лёгкие и кажущиеся малосвязанными рассказы — можно читать и не знакомым с циклом, то «Островитяне» — коллаж для неслучайного читателя, заинтересованного миром островов, вещь совершенно неожиданная и нестандартная. Не знаю, насколько вы готовы к экспериментам, но попробовать всё же советую: по крайней мере, прочитаете книгу, не похожую ни на одну из прочитанных ранее. Награды заслуженные, мне понравилось.

Концепт: 9 баллов / Язык: 8 / Сюжет: 6 / Интрига и оригинальность: 5 (почти ничего, чего бы уже не было ранее)

Из всех искусств важнейшим для нас является порно — женское тело, не обязательно даже обнажённое, служит прекрасной оправой хоть для научной лекции, хоть для старческого брюзжания (если, конечно, в руках у этого тела нет чугунной сковороды). Г. Миллер из тех «скверных» парней, что вызывают полярную реакцию: многим категорически не нравится (хотя это свидетельствует скорее об их сексуальных предпочтениях). На деле же он крепкий и думающий автор, простой как гвоздь, и прямой как стрела, хотя конечно же не без недостатков, к которым можно отнести желание покрасоваться и нарциссизм (хотя для людей творческих это скорее обычное дело, Миллер не исключение).

В открывающей книгу «Бессоннице» намечается тема отношений стареющего писателя и его последней жены, японской певицы. Но только намечается: на деле, это обычный трёп о чём угодно, распадающийся на две половинки — одна скучноватая, другая (Каденция) поинтересней, но тоже порожняя, как кашель в пустой зале. Данный монолог можно сравнить с сибари — певичка висит себе в бондаже, блистая шпагатом и кляпом, а старик Генри вещает о своём, пересыпая геббельсовы свои излияния цитатами и японизмами (цитата из Гессе повторена даже дважды, напомнила Булгакова — «Любовь не должна просить и не должна требовать»).

«Kultur я проглотил залпом, постоянно держа револьвер под рукой на тот случай, ежели она осмелится поднять свою мерзкую голову.»

Продолжает сборник довольно нетипичное для Миллера произведение, написанное по заказу к серии иллюстраций. Клоун «Улыбки у подножия лестницы»- такой же мыслящий, по мысли Блеза Паскаля, и колышущийся на ветру тростник, как и остальные люди. В этой пессимистической новелле показано, чего стоят на деле его смех и его слёзы, его собственными глазами мы увидим не только происходящее по обе стороны арены (а клоун на арене и клоун вне её — это два совершенно разных человека), но и то, что лежит по ту границу существования.

«счастье клоуна — в чужой шкуре. А я хочу быть счастливым в своей собственной»

Наконец, «Замри, как колибри» — это крепкий и мускулистый сборник эссе на различные темы, концентрированный, как соляная кислота. Хотя если вам близки взгляды Г. Миллера на жизнь и на литературы, и вы уже знакомы с остальным его творчеством, читать будет не столь интересно: вряд ли найдёте что-либо новое — вполне ожидаемый и предсказуемый Генри Миллер, три конька которого: свобода, секс и способность человека мыслить, стремление задавать вечные и неудобные вопросы.

Мне нравится его эроцентричный «Тропик» и некоторые эссе, и если какие-то вещи не особенно зацепили, надо наверное перечитать — не в переводе ли дело? (речь о старых изданиях)

Читать лучше всего вразбивку, не в один присест — оставьте время для размышлений, пообщайтесь с ближними и соседями (к чему, кстати, призывает и сам Г. Миллер). Помните, что ад в нас самих, дно всегда впереди. И если мы потеряем своё собственное «я», то утратим не только способность видеть свет и бездны, но и гораздо большее.

...однажды в каком-то медлительном и полузабытом сне усыпляющий поначалу фильм перерастает в гон героя, не понимающего ни правил игры, ни цели преследующей его силы — быть может, какой-то оккультной или масонской ложи. И когда герой уже летел вниз, я вдруг пробудился от прозвучавшего диссонансом слова, и, открыв глаза, обнаружил, что смотрю уже на бегущие титры — то был последний фильм С. Кубрика, в котором, правда, не было таких резвых кульбитов, но который несомненно имел что-то схожее.

/всё это fake/

И те же перипетии всплыли позднее, когда я перечитывал новеллу, послужившей литературной основой СШЗГ — которая даже не о снах и не об их отражениях в облаках, как может показаться по странному названию Traumnovelle, и даже не о супружеских изменах. Эта эротичная и вместе с тем совершенно невинная история посвящена теме сохранения верности. Было бы странно, если бы в начале ХХ века не появилась книга о фрейдистском подсознательном и о снах.

Сюжет почти такой же, как и в её вольной экранизации, действие которой перенесено в современность, поэтому следует выбирать или фильм, или первоисточник, либо же оставить между ними значительный временной промежуток, чтобы потускнели детали: в отличие от фильма, новелла более медлительна и утончённа, без финальной намекающей фразы.

/это подстава/ всё — сон. . . . . . «и ни один сон не может быть просто сном».

Вполне любопытная книжка для интересующихся политологией или философией общественных отношений. И хотя для начала неплохо прочитать «Путешествие в землю Офирскую г-на С... швецкаго дворянина» (для «дореволюционной» части посоветую сборник от МГУ — https://fantlab.ru/edition29264 ) и иметь хотя бы общее представление о жанре, когда, по мнению Платона, даже самый бедный гражданин будет иметь не менее трёх рабов :-), это совсем не обязательно. Значительная часть уделена советской утопии 1920-х гг, которую можно считать скорее антиутопией. Если Платонова, Булгакова или Замятина знают многие, то про Чаянова или Козырева уже единицы (сделал пометку — почитать Заболоцкого и Козырева, «Ленинград» которого отмечен как вещь не менее интересная, чем замятинский роман, а почитать «Пятое путешествие Лемюэля Гулливера» напрашивается само собой. Козырева называли русским Свифтом, и текст, по беглому прогляду, выглядит любопытным). Несколько интересных моментов в повести Чаянова: это двойная утопия — после утопической части 1921 г. герой переносится в ...1984 г. и начинается вторая утопия, развенчивающая первую, в которой «Дружески поддерживая друг друга, стояли Ленин, Керенский, Милюков».

цитаты из Мильдона:

Утопичность некоторых текстов представляется сомнительной, а поскольку антиутопии вынесены за рамки книги, сдерживаюсь и ставлю более скромную оценку. Почитать, тем не менее, стоит.

Яркий, сильный роман, совсем не то, что ожидал увидеть: рассчитывал обнаружить тягучее и неторопливое повествование на сон грядущий, с мыслью, растянутой на множество страниц длинного и витиеватого предложения, дочитав которое, с трудом уже припоминаешь, с чего оно, собственно, начиналось, с массой подробностей, множеством обстоятельных и многостраничных диалогов о вещах отвлечённых и удалённых от современности, аки луна от нашего светила, не говоря уж как и от прочих космических объектов, как малых, так и несравненно больших — одним словом, настраивался на очень отвлечённое, неспешное и глубокое повествование... (!!!звуковой сигнал) О чём это я?.. Получил в итоге простой и динамичный роман, в котором можно обнаружить что угодно: зачерпываешь раз — сатира, другой-третий — weirdистый нереализм, авантюрный роман, притча или даже психологический триллер со смертоубийствами — на деле же свободная фантазия, характеризующая время — реализм magic, реализм сна, бездна смыслов и эстетического наслаждения, безусловный шедевр. В плюс — актуальность, прекрасный перевод С. Апта, тщательная отделка структуры самого романа — тоже в плюс, в плюс, в плюс. В книге нет монументальности, характерной для излюбленных переводчиком авторов, а есть простота, лёгкость, воздушность, имеется даже авантюра, напоминающая, к примеру, о «Четвертом позвонке» Мартти Ларни, в нём ощущается также странность «Горменгаста» (в хорошем смысле этого слова) и мудрость Борхеса. Автор, подобно фокуснику, вытаскивает из пустого казалось бы цилиндра то яркую сцену, то парадокс, обнажает суть вещей и времени, когда был написан этот роман.

Глубина и огонь, настоящая оргия в термитнике — так можно охарактеризовать этот острый и зажигательный роман. Начинается он как вполне невинная история о чудаковатом библиофиле, выгуливающем свои книги по утрам, и в библиотеке которого, со шкафами почти до самого потолка, по ночам собираются и шуршат пожелтелыми страницами призраки; но которая превращается в притчу о диктате «маленького человека» («Голова без мира»). Далее первоначальный герой отходит на второй план, уступая фокус новым персонажам, и начинается плутовской роман («Безголовый мир»). Достижим ли мир — вопрос философский.

(достаю маленький кубик, кликнув по матовой грани, растягиваю его по вертикали, затем по горизонтали, достаю из образовавшейся в воздухе книжной полки чёрный томик, открываю наугад):

(обратный процесс — закрываю книгу, возвращаю на полку, сдвигаю её сначала по горизонтали, а затем и по вертикали, убираю кубик на место, никуда)

Реалистическое, но с сильным психоделическим эффектом: реальность как сон, сон как реальность, которые нельзя различить и в которых нельзя пробудиться, и советская реальность как кошмарный нескончаемый сон. Нехитрая в общем-то история четвёрки расстрелянных — о том, какую роль они сыграли в жизни спящего, главного героя — раскрывается постепенно и облечена в форму урывочного судорожного сна, в котором могут встречаться и живые и давно умершие люди, в котором последовательность событий нарушена, как осколки разбитого вдребезги, а спасение, вопреки всему, всё же возможно. Хотя итог будет горек.

Для 1980 г довольно смелая работа, поднимающая тему репрессий.

Советую попробовать также «Сэр Генри и чёрт» (от автора — в скобках пояснение для недогадливых), а из более традиционного — «Растратчики» — грустная и бесшабашная сатира из 1920-х об особенностях национальной растраты. Некоторые эпизоды показались знакомыми: очевидно, источник тот же самый, что и у Ильфа с Петровым — жизнь.

(параллельное чтение: В. Вересаев «В тупике» — гражданская война, Крым, та же самая тема репрессий. что удивительно, наиболее острые главы читались в присутствии советской верхушки (Сталина в тч), и тем не менее роман был напечатан, выдержал несколько изданий. правда, в 1930 всё равно запрещён, как «контрреволюционный»)

Upd. можете узнать подробности в книге “Эпоха и судьба чекиста Бельского”

Впечатление неоднозначное — книга нужная, интересная, но и очень неровная. Не монография, а сборник материалов — некоторые части представляют собой эссе, некоторые писались как предисловия. Очень недостаёт некоторых ключевых фигур британской фантастики (к примеру, нет одного из отцов-основателей фэнтези, Дж. Макдональда, а куда ж истории «новой волны» без М. Муркока?), и если бы вместо Дж. Херберта оказался К. Прист, это можно было только приветствовать.

Прочитанная параллельно книга Кагарлицкого произвела более сильное впечатление, но поставил им одинаковые высокие оценки: если «Литература и театр Англии ХVIII-ХХ вв.» берёт стилем и качеством, то «Золотая пыль» — своей информационной насыщенностью и бОльшим разнообразием. Уровень написанного в «Золотой пыли» хотя и несопоставим с лёгкостью и изяществом Ю.И., всё же повыше, чем обычные гаковские заметки в «Если».

Из наиболее существенных минусов — автор часто уклоняется от темы, увлекается пересказом содержания. Из плюсов, помимо общей интересности — наличие ссылок и оригинальных цитат, неплохое качество издания.

Хорошая детская сказка из 1960-х. Прочитай её в правильном возрасте, наверняка вошла бы в число любимых, наряду с Незнайкой и «Волшебником Изумрудного города», но не довелось к сожалению — и «Актуальные вопросы идеологической работы КПСС» надолго отбили у ребёнка интерес к чтению.

Фабула проста, как подзатыльник: перемахнув через забор и поплутав некоторое время по чужбине, герой приходит к очевидному выводу: дома, как ни крути, лучше, хотя название родной деревеньки — Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слёзы — оправдывает своё название. Эти «Чудесные приключения» — острая и едкая сатира, очень напоминающая сказки Джанни Родари: такие же ироничные, бесхитростные и поучительные приключения в невероятной стране, насыщенные пасхалками для взрослых, читающим книгу детям, намного интереснее, чем сходная по сюрреализму (правда, большей частью, в графике) книга Р. Топора.

Некоторые моменты будет сложновато объяснить детям. Боюсь даже предположить, какой ныне возрастной рейтинг у этой книжки 6+, где главный герой — априори положительный — совершает: незаконное пересечение границы, угон транспортного средства, сопротивление представителям власти, а также шантаж, людоедство и прочие противоправные действия.

А ещё вы найдёте:

. ультрарациональный иррационализм в соусе из голубой печали и инфрарациональный рационализм в соусе из розовой надежды,

.. фею-трансвестита,

... палочку-пожиралочку,

.... сеньору Смерть, заменившую своего скакуна боевым истребителем,

..... принцессу № 46 734 (подданные обожают принцессу до безумия, хотя знакомы с ней только по портрету художника-абстракциониста... Подойдёт? Да / Нет),

...... ведьму Вопль Из Преисподней, фею У Которой Все Дома, а также прочих злых и полудобрых волшебников и волшебниц.

* * *

«Перед тобой два пути — Добра и Зла, — выбирай любой, хотя такого не бывает на свете, чтоб Зло и Добро шагали по разным дорогам.»

Отличный, хорошо сбалансированный сборник — не столько фантастика, сколько магреализм — литература с зыбкой границей реальности, вся фантастичность которой зачастую заключается в том, что действие происходит в придуманном мире, имеющем лишь отдалённую схожесть с нашей реальностью, даром что в нём имеется католицизм или знакомые технологии, «Архипелаг» — это яркая цветная мозаика, сон вверх тормашками, собрание разножанровых и непохожих друг на друга новелл, с уклоном в ужасы или мягкую эротику. Собранные воедино, они создают впечатление удивительной цельности и узнаваемости, переводят повествование на качественно иной уровень, свойственный настоящей литературе, добавляют новые измерения, краски, когда каждая новая новелла высвечивает новую грань этого кристалла.

Напомню особенности мира К. Приста: война между двумя полярными континентами идёт почти три тысячелетия, не затронута только цепь нейтральных экваториальных островов, где могут встретиться и отдохнуть от войны люди с обоих сторон — какие-то острова оставляют впечатление тропического рая со своими странными обычаями, где-то чувствуется шотландское захолустье, Италия, Греция или Кипр. Иногда возникает тревожное нагнетание обстановки: к примеру, представьте себе шоссе, заблудиться на котором — раз плюнуть, особенно, если пользоваться имеющейся у вас картой, кругом руины, останки древних башен, возле которых местное население не рискует показываться после наступления темноты, в тёмном отеле вы могли бы оказаться единственным постояльцем, если бы не приставленная к вам женщина-полицейский, после прихода ночи открывающая себя с новой стороны (это, впрочем, не самый сильный, хотя и хороший поначалу рассказ)...

В некоторых местах враждующие стороны могут встречаться, разделённые, точно железным занавесом, бетонной стеной — и тогда вспоминаешь о Берлинской стене, холодной войне (этому способствует и описываемое время года — холод, зима).

Читать про снег в тридцатиградусную жару было приятно, читать про тропики, когда за окном моросил прохладный долгожданный дождь, было особенно упоительно. И хорошо, что в нашем мире существуют такие яркие и узнаваемые книги.

Многие жанровые рассказы выглядят теперь не столь уж фантастическими. К примеру, читая — в наш век видеорегистраторов и веб-камер — о микроскопических подглядывающих и подслушивающих «жучках», не сразу улавливаешь, в чём же состоит неправильность изображаемого мира. Читая К. Приста, сразу понимаешь, что речь здесь идёт о нашем мире — и неважно, с кем ведётся эта нескончаемая война — с террористами или с потенциально реальным или воображаемым противником: узнаёшь себя живущим на одном из этих островков Архипелага, хотя очевидно, что это спокойствие лишь кажущееся.

Самые удачные новеллы размещены в начале, но и завершающий аккорд неплох (амплитуда оценок: 7-8-6-7-7-7-6-7).

Написано достаточно просто, образно и поэтично, с узнаваемым отсылом — под впечатлением похорон, воспоминании о первом сексуальном опыте или комплексах при посещении проститутки — но тонко, красочно, сжато и психологично. Первая новелла, практически бессюжетная, даже оставила после себя впечатление короткой поэмы. Событий — ноль: только острова и полёт, серые стальные небеса и мягкая обволакивающая меланхолия. Никакой интриги, никаких внешних эффектов: но задаётся настрой. И уже во второй новелле обнаруживаются следы «Лотереи». Можете быть уверены, что имеются они и в «Островитянах» (бегло полистал этот своеобразный путеводитель, но покамест решил сделать небольшой перерыв: судя по всему, время для этой книги не губительно).

Это реальность. Прочее — сон.

Тяжеловесная, практически бессюжетная проза, в меру странная, тоскливая и безотрадная, никак не для отдыха и не для развлечения: дальний отголосок «покаянной» послевоенной прозы (Г. Бёлль, З. Ленц, Г. Грасс) со стороны гражданского населения — денацификация, горечь, вина... Переведено столь же качественно, как и написано.

Первые ассоциации: болезнь, разрушение, камень, подверженный эрозии... Скала тёмно-зелёного гранита, прикрытая пожухлым мохом и травой. Словно бы проступают барельефом высеченные из камня фигурки: собаки и куры, люди в полосатых робах, сибирские и марокканские полки, звёздно-полосатый стяг, резиденция судьи, демонтаж железнодорожного полотна, фермеры, тракторы и лошадиные повозки, гружёные свёклой, военная база, скины и демонстранты с пацифистскими знаками, ядерный гриб, авианосец, рок-группы, крупные каменные надписи, буквы и цифры... (часть изображения не различить — тёмное пятно с расплывающимися краями, будто бы прожжённое в реальности). На вершине три крошечные фигурки, почти неразличимые в тумане: Собачий Король, Моорский Крикун и Бразильянка — с высоты доносится женский смех, блестит прицел снайперской винтовки.

...Мизантропия, меланхолия, пессимизм: счастья здесь нет, но не ждёт оно и на чужом берегу.

В целом, фантастика (альтернативная история) не играет большой роли: отличия лишь в мелких незначительных деталях: вместо плана Маршалла — план Стелламура, поставивший целью вбомбить проигравших (не вьетконговцев) в каменный век, перевести их страну на аграрный путь развития, ядерная бомбардировка и капитуляция Японии произошла с задержкой на несколько десятилетий.

Написано, на мой взгляд, вяло и сумбурно, именно то, что и ожидаешь увидеть, завершено невразумительной концовкой. Усталость от материала? Тупик?

Ожидаемо. Альтернатива: перечитайте «Глазами клоуна» Г. Бёлля.

/ Новелла производит сильное впечатление: призрачность, ирреальность происходящего, кафкианская атмосфера полуяви-полусна, в которой могут случаться странные, зачастую неприятные вещи, которые конечно можно списать на психическое нездоровье, но автор пишет скорее так, что это происходит на самом деле.

Ночь, не горят фонари. Герой бредёт по улицам тёмного и малолюдного города, в котором узнаются реалии послевоенной Германии 1920-х: магазины и увеселительные заведения закрыты, многие люди спят, продукты все съедены, вино выпито, деньги, как и человеческая жизнь, ничего не стоят. На душе пустота, и хотя в карманах ничего нет, герой заходит к проститутке. Здесь случается первая неожиданность...

Несмотря на банальную завязку, это действительно настоящая Литература, «странная» в хорошем смысле слова, выделяющаяся из массы. Хотя мальчишеская любовь к ангелам Микеланджело проскальзывает в творчестве Янна и выдержки из Писания попадаются то там, то тут, места богу в нём нет — это крайне мрачная и неудобная проза, нездоровая и болезненная по содержанию, хотя для некоторых это профессиональная необходимость, многих шокирует.

Другая тема — двойники-отражения. Герой встречает обитающего в подвале беспризорного мальчика, в котором узнаёт самого себя, только моложе. Нарциссическое любование однако недолго — ведь «каждый, кто на свете жил, любимых убивал, один — жестокостью, другой — отравою похвал, трус — поцелуем, тот кто смел, — кинжалом наповал.» (с) Н. Воронель

Мир действительно ненормален. И крышка склепа может захлопнуться в любой момент.

// Синопсис фильма в принципе вторичен — описание обычного криминального фильма, но некоторые детали показывают дрейф писательской мысли, проясняют тёмные или недостающие места остальных произведений. По сути, во многих своих вещах, включая и трилогию «Река без берегов», Янн писал одно произведение: сходные мотивы, обстоятельства, зачастую совпадают даже имена.

/// «Это настигнет каждого». Не любовь — смерть! она неизбежна! Роман остался незаконченным, но каркас готов, реечки отшлифованы и ход писательской мысли очевиден: недостаёт маленьких деталей, сцены убийства сестры.

В целом неплохо, но проигрывает новелле своей незавершённостью (о дальнейшем развитии событий догадаться впрочем нетрудно). Ближе к мелодраме, женскому сентиментальному роману, отличаясь только гомоэротическими эпизодами.

А началось всё с красных спасательных кругов.

(мы ходим по улицам, пока наша любовь не испортится)

(кто жрёт грязь, тот либо умирает, либо приспосабливается к ней)

(мы же по видовым признакам люди: но по разновидности — сон, чёрный занавес, заслоняющий нас от нас самих)

Если не страдаете гомофобией и излишней впечатлительностью, если не склонны проецировать на себя мотивы и поведение действующих персонажей, советую попробовать — хотя бы ради новеллы. Вступительную статью из книги («Это настигнет каждого», изд. Колонна) советую оставить напоследок.

Что-нибудь близкое? — Р. Музиль, «Человек без свойств».

Не всё хлеб, иногда и пироженки. Случается, что выбираю не самые удачные, пересахаренные экземпляры, дочитываю или перечитываю старые книги, чтобы проверить, не изменились ли первые впечатления. Бывает, что отношение меняется, бывает, как в этом случае, нет.

Даже учитывая развлекательный характер, откровенно слабый роман. Если охарактеризовать коротко, это инфантильный «Телохранитель» в картонных футуристических декорациях. Стоит только убрать условную виртуальность и суперспособности героя-полукровки, опустить описания будущего городского «дна», оргии и наркотик, единственное отличие которого от реально существующих только способ употребления — и останется обычный лавбургер, ванильный и по женскому сентиментальный, построенный на простых эмоциях — страх / боль / наслаждение / надежда.

Исключительная наивность. Поверить, что главного подозреваемого в терроризме отпустят так просто, может только ребёнок.

(приключения в городе, которого нет)

Перечитал книгу, которая произвела некогда двойственное впечатление (потому наверное, что рассчитывал тогда на совсем другую фэнтези).

Многим покажется наивной и устарелой (1949 г!), с предсказуемым развитием сюжета: потерпевший кораблекрушение попадает в сказочную страну Романию, населённую литературными персонажами, движется из точки А в точку Б, повторяя в сущности историю развития литературы (древние мифы, саги, литература большей частью периода Возрождения и Просвещения, совсем вскользь нового времени). Обнаружив среди персонажей Раскольникова и Анну Каренину, заподозрил по молодости отечественную мистификацию, но нет, вполне реальный западный автор.

Отмечу хороший перевод, умение автора вести простое и совсем неглупое повествование, в полной мере открывающееся только читателю с определённым культурным багажом. Если это и фэнтези, то весьма нетрадиционное — для тех, кто предпочитает скорее литературу, нежели приключения. «Серебряный Вихор» — это литературная фантасмагория, весь интерес которой заключается в узнавании литературных персонажей и топономики. Можно сравнить с выдержанным старым вином — с годами только крепче и интересней, читать лучше всего в зрелом возрасте и не за один присест. По достоинству оценил только сейчас, наиболее понравилась третья часть, напомнившая «Сказание о Мануэле» Дж. Кейбелла — качественно иной уровень! философское и ироничное странствие по преисподней в компании с Фаустофелем (амплитуда оценок: 7-6-9, итоговая — 7 баллов).

Советую рискнуть.

(настраивайтесь на иронию, «пляжное чтиво», магреализм)

Можно написать обычный роман в письмах, а можно закрутить какую-нибудь мозгокруть — скажем, устроить обмен посланий между расщеплёнными «я» одной личности или же между адресатами, живущими в разных временах или мирах. Липскеров пошёл по первому пути, но для оригинальности сместил некоторые моменты. Обстановка явно альтернативно-историческая, спустя 5 лет после русско-японской войны, но с телевидением и президентом.

Как происходит остраннение? Логика проста. (противоположность) Россия — маленькая страна, (аксиома :-) со всех сторон окружённая врагами. (где таковая может располагаться?) — около Арабских Эмиратов (нефть!). отсюда антураж 1000 и 1 ночи — джиннии и верблюды, арапы, павлины, восточная кухня (не буйабес, сэндвичи или пельмени, а пита с курицей — шаурма), имя российского императора — Аджип Сандал (по совету астролога). умом Россию не понять, и метром общим не измерить (аршин only! потому и перевод России на метрическую систему провалился).

В «Пространстве Готлиба» сочетаются стилистическая изысканность В. Сорокина, только без копрофагии и эпатажа, лёгкость и увлекательность Крусанова или Пелевина, ирония М. Веллера, а язык посланий, большей частью всё ж современный, напоминает порой о пушкинской эпохе.

Двое (не буду заострять на политкорректности, но оба инвалиды-колясочники) рассказывают о случившихся странностях.

Он — повествует о внезапном укусе, в результате которого начинает общаться с жуком hiprotomus viktotolamus, присосавшимся к ЦНС — который в предыдущей своей инкарнации был всероссийским императором по имени Аджип Сандал.

Она — о странном ящике, внутри которого обнаружились футляры с отрезанными конечностями и инструкция по использованию, от которой правда мало толку, поскольку за 2-й страницей следует 32-я.

Такова завязка.

Написано увлекательно, почти до самого конца, но к финалу автор решил свести концы, и тем самым всё испортил: подобно тому, как в стриптизе наивысшая эротичность состоит не в полной обнажёнке, а в зрительской фантазии, что-нибудь должно остаться недосказанным, читатель должен домысливать самостоятельно.

Этого не случилось — не осталось простора для воображения, получилась пресная каша — в том и минус.

Широкому читателю Лагерквист наверняка покажется скучным и нечитабельным моралистом, религиозным писателем, поднимающим серьёзные морально-этические вопросы. Но если вам нравятся такие авторы, как Т. Манн, К. Гамсун или Л. Толстой, попробуйте и Лагерквиста: он из той же когорты. Фантастики как таковой нет: в основном философские притчи, распространённые в античности беседы мертвецов, в некоторых произведениях задействованы библейские персонажи. Начинать с коротких ранних вещей наверное не стоит: скорее всего бросите — слишком много несовершенства, слишком много пафоса и назидательности, к которым ещё надо привыкнуть, вдобавок ко всему, чувствуется поза, некоторая искусственность и тяжеловесность стиля, попадаются затёртые банальности, слабые вещи. Но случаются и миги озарения, настоящие высоты. В любом случае, открыть нового для себя автора было интересно.

Советую начинать с «Карлика» или «Вараввы» (первое предпочтительней, поскольку это отдельный роман).

Италия, XV век. Великое и кровавое время Возрождения — время чумы, время войн ...и время великих открытий — таков «Карлик», роман не столько о злобном карлике-мизантропе, воплощающем в себе дух ханжества и мракобесия, сколько роман о раскрепощении человечества и об улыбке Моны Лизы.

«Варавва» — начало мифологического цикла, в котором имеется много очень сильных, но взаимосвязанных вещей, читать которые, начиная со «Смерти Агасфера», следует одно за другим, поскольку они являются непосредственными продолжениями. Здесь есть и свет Вифлеема и тьма, накрывшая ненавидимый прокуратором город, здесь повествуется о дальнейшей судьбе того, кто не был распят.

Если вы не можете позволить себе сборник «В мире гость» (имеется два варианта, отличающихся только ценой и обложкой) или у вас недостаточно места на полках, обратите внимание на книгу «Карлик» из серии Книга на все времена — здесь собраны наиболее зрелые вещи (к сожалению, «Варавва», склонивший академиков к вручению Лагерквисту нобелевской премии, остался за бортом, но читать можно и без этого своеобразного пролога).

Надежд не оправдал: необязательное, в меру заурядное произведение, которому недостаёт безуминки, скорее просто серия набросков, где за беглыми штрихами проглядывает заворожённый кровью и падалью школьный изгой Изидор, доверенный гувернёру нетрадиционной ориентации — и, совершенно вдруг, Лотреамон — опередивший своё время поэт, безбожник, анархист и ...сумасшедший, у которого, ценой своего рассудка, случилось придумать ад, а для рая уже не хватило времени.

Отчасти скудная биография, отчасти интервью Изидора Дюкасса / графа де Лотреамона, за которым проглядывает эго Джереми Рида, и отчасти отчет о наблюдении за наблюдателями, из которых никак не складывается целое: личность главного героя постоянно ускользает, замещаясь доппельгангером-двойником. В книге чувствуется надуманность, поза, расчёт, и даже мизантропия её чисто поверхностная, наносная. Образы большей частью заимствованные из поэзии, разбухающие, как червь на гниющем трупе, на падали, лежащей на дороге. Прочитать можно, но в памяти навряд ли отложится.

Остаётся одна-единственная картина: в ослепительном и стерильном мире пустыни выделяются солнцезащитные очки и пустой оставленный стул, который того и гляди расплавится, точно на полотнах Дали.

Можно бесконечно обсуждать плюсы и вкусовые достоинства водки, но любой ирландец на это только ухмыльнётся себе в усы и скажет, что в жизни есть только три по-настоящему достойные скрепы — Вера. Виски. Велосипед.

«Третий полицейский» — наиболее подходящий вариант для начала знакомства с Ф. О'Брайеном. Ценители традиционного английского юмора оценят его иронию, любители литературы насладятся мастерством и виртуозным стилем, а не просекающие нонсенс прочитают как странноватый, но увлекательный и интригующий какбы-триллер, какбы-детектив — с трупом и привидениями, с запрятанными в иные измерения комнатами, с парадоксами пространства-времени и конечно же с виселицей и полицейским участком.

Секрет можете разгадать с первых страниц, но лучше не заморачиваться и получить удовольствие, пройдя до самого конца. Настройтесь на иронию в духе Л. Кэрролла или Дж. Свифта, переключитесь на полный абсурд, где каждый ветер может иметь свой цвет, время может замирать на месте, а здания — словно бы нарисованные в воздухе — расплываться или обретать фокус, где на потолке может различаться карта окрестностей и всё развивается по совершенно немыслимым законам, в которых постепенно проглядывает своя логика («Вы обретаете мудрость, задавая мне вопрос, я же — вам на него не отвечая»).

Написано здорово, читается словно Алиса в исполнении «Монти питонов», хотя понравится конечно далеко не всем. На развесёлую разновидность юмора не рассчитывайте: ключевые слова — абсурд, гротеск, ирония и тонкий английский юмор.

А если возжелаете добавки, окунитесь в воды «Фабрики грез Unlimited» Дж. Г. Балларда.

Из монологов вырисовывается следующая картина: даже спустя годы усыновленный юноша продолжает чувствовать себя несчастным и обделённым, завидует своему названному брату — полной своей противоположности. Сам он не обладает ни приятной внешностью, ни достатком, ни успехом, занят на неинтересной непрестижной работе и к тому же, со дня на день ожидает неизбежного сокращения — куда ни кинь, всюду клин, тоска и безнадёга. Но фортуна капризна...

«Успех» — слишком незатейливая история с угадываемым на раз-два-три! финалом, не выделяющаяся ни языком, ни стилем — неплохо для почти дебюта, но совершенно необязательная вещь спустя годы, интересная разве что в плане ретроспективы. Читать только если вы воспринимаете почти бессюжетную прозу: «Успех» — это лёгкий трёп с сексом, комплексами и переживаниями, с нагромождением деталей, зачастую пересказ тех же самых событий, но с другой точки зрения.

Написано безыскусно (это бросается в глаза, когда параллельно читаешь книгу другой весовой категории. «Человек без свойств», в моём случае). Физиологии на первый взгляд многовато, но для молодёжного романа это оправдано, и по нынешним временам это совершенно невинная вещь, без трупов и расчленёнки, хотя и с маленьким внутрисемейным треугольником заради перчИнки. Прочитать можно, но перечитывать вряд ли захочется: слишком простое повествование, серое, как повседневность, не перегруженное ни мыслями, ни чувствами, ни афоризмами — будничная зарисовка: дом, служба, надежды, тревоги, развлечения... Но фортуна капризна, и не помнить об этом — tonto, дурной тон.

Роман в традиции русской литературной классики, близкий по стилю к Бунину или Куприну, может быть и не дотягивающий до шедевра, но вполне любопытный. В конце концов, и среди сорняков можно найти зёрна, и у классиков случались провалы.

Задумка хороша — показ событий пред- и революционной российской действительности глазами собак -, но реализована она шероховато, порой величаво и многословно, с излишними просторечиями в повествовании (в разговорах — вполне органично), что впрочем простительно и объясняется крестьянским происхождением писателя. «Собачья» часть получилась ярче и выразительней «человеческой» — представьте, как на монохромном, слегка размытом фоне барской усадьбы резвятся полноцветные псы — именно так можно уподобить впечатления от прочитанного. Революционная ситуация видится Наживину точно так же, как и его советским оппонентам — верхи не могут, низы не хотят -, вот только в итоге случается не торжество справедливости, а пушкинский русский бунт — бессмысленный и беспощадный, вследствие которого, после грызни и раздора, над опустевшей свалкой раздаётся вой одичавших голодных псов.

Роман про окаянные дни недурён, последующие новеллы имеют скорее историческую ценность и в качестве фантастики уже даже не воспринимаются.

Не ЖЗЛ и не исторический роман, а местами поэма в прозе, местами бред сумасшедшего, где Гелиогабал — сирийский принц и древнеримский император III в.н.э. — занимает весьма скромное место, а исторический фон воссоздан скорее воображением поэта и сюрреалиста, питающим к тому же «неприязнь к исторической достоверности», с упором на экстравагантные детали — например, мешки отрезанных гениталий или повозку с гигантским Фаллосом, «анальное» вступление Гелиогабала в город (пятясь задом наперёд). Написано местами очень пафосно, с любованием жестокостью и развратом.

Если начало книги вполне вменяемое, то к середине появляется бред, автор, словно заворожённый кружением крови и прочих человеческих выделений, мечется между мистерией и материей, пленяясь картами таро, алхимией и религией, упавшими с неба камнями, восхищаясь сакральностью и слабостью империй, перебредив самого Андре Бретона.

Понравилось выражение «дребезжащий FIAT Бога».

Если вы имеете хотя бы приблизительное представление о Гелиогабале, навряд ли узнаете что-либо новое: ничтожество, возведённое на престол высокородными шлюхами, педерастический подросток в женском платье, пополнивший длинный ряд римских императоров, правивших недолго, но в своё удовольствие — вот и всё, что вам следует знать.

Комментарии полезные. Если вас заинтересует личность автора, попробуйте также сб. «Театр и его Двойник» (изд. Symposium).

Книга, в которой переплелись опасности реальные и воображаемые, слёзы и грёзы, ярость и злость детской площадки, перестрелки в стиле Уайетта Эрпа, городские легенды — от доисторических реликтов до машин-призраков, но в финале все пазлы окажутся на своих местах, и только улетевший мяч никогда уже не вернется и не повторятся те детские дни.

По всей видимости, «Жизнь мальчишки» — один из лучших романов Маккаммона, в массе своей блеклых и невыразительных (я правда пока не читал Мэтью Корбетта и ещё ряд вещей). Из прочего выделю «Кусаку» и «Они жаждут», хотя они подражательские и к тому же не исключен фактор «безрыбья». «Жизнь мальчишки» — очень трогательная и ностальгическая вещь, временами комичная или по-брэдбериевски мрачноватая, порой философская — о жизни и смерти, но в первую очередь — о детстве, когда каждый день не был похож на предыдущий, когда было запросто проказничать и летать, даже без всяких тополиных рубашек... Но гаснут огни, надвигается сумеречная зона и что-то злое несётся навстречу, бренча костями и громыхая ржавым железом, появляются первые раны, первые потери и возникают по-настоящему серьёзные трудности.

Мимолётно, эта книга и о том, как изменяют жизнь казалось бы незначительные вещи, как, например, пластиковые бутылки для молока. Когда встретилось упоминание бутлегерства и самогоноварения (а время действия — 1964), удивился и навёл справки; выяснилось, что на Миссисипи, где происходили события, «сухой закон» был отменён только в 1966.

Написано столь непринуждённо, словно автор — ровесник героя, поэтому не удивляйтесь мальчишеской наивности и разгулу фантазии, а также тому голливуду, что развернётся в финале.

За вычетом отдельных эпизодов, это вполне реалистический детектив, но чтобы он не воспринимался обычными воспоминаниями, автор дал волю своей фантазии (вы ведь ожидали ужастик? так получите!). И только финальная часть, где повествуется о дальнейшей судьбе, выбивается из ряда, и несмотря на малый объём, воспринимается излишним довеском, хотя автора можно понять.

Перевод чуточку деревянный, редактура (первое издание!), если и была, отвратительная (за что минус балл). Но живой ручеёк пробивается из-под глыб, точит камни. Советую брать последнее издание, где проводилась редакторская правка.

Среди близких по духу произведений также и «Зубная фея» Грэма Джойса.

«Не о соловьях»

Эта пьеса не о соловьях, не о пташках в золочёной клетке, и не о прохладной лесной идиллии...

Она — о людях, которые сидят в тюрьме.

О людях самых разных, разной ориентации и цвета кожи, различных взглядов, но от того не перестающих быть людьми.

О бунте заключённых против диктатора — жестокого и циничного начальника тюрьмы.

О справедливости.

О свободе.

Это не ода Китса, но зажигательная и к сожалению и посейчас актуальная антитоталитаристская пьеса.

Практически триллер.

Написано живо, компактно и динамично. Сразу представляется всё происходящее на сцене —

яркие огни прожекторов,

клубы дыма, пара,

заголовки газет,

движения,

крики,

джаз...

и голос за сценой — «Лорелея» и её лорелеечки приветствуют вас! — это прибывает на остров-тюрьму перевозочный катер.

Вас ждёт Клондайк, но только не ищите там золота.

(русский перевод пьесы «Не о соловьях» опубликован в 1т 3тт сс изд. Подкова, Б.С.Г.-Пресс в 2001 г. — «Что-то смутно, что-то ясно»)

(моря, где обитает офисный планктон, небезопасны)

Открывая сборник хоррора, вы найдёте внутри кровь, выпущенные кишки, смерть, боль и страдания, всевозможных упырей и монстров, получите выброс адреналина... Ответ неправильный, хотя подобное не исключается. Порой на территорию тьмы совершают вылазки вполне респектабельные авторы (например, Дж. К. Оутс), и тогда вы обнаруживаете просто мрачную и депрессивную литературу почти достоевского размаха и масштаба — о той тьме, что находится внутри нас.

Поклонники экшна в жанре «мясного фарша» скорее всего будут разочарованы: при всех признаках хоррора, Лиготти более тяготеет к изящной литературе, большое внимание уделяется языку, проводится эксперимент с формой и способом подачи.

Это небольшой, но вполне показательный сборник.

Заглавная повесть — «Я ещё не закончил» — скорее триллер, хотя и с элементами ужасов и отчасти производственного жанра, насколько это уместно по отношению к бумажной работе. Это наиболее традиционное и доступное из трёх представленных произведений.

Написано неплохо, хотя поначалу и суховато — скучные будни, утренние деловые собрания «семерых гномов», сытость, заурядность, серость, тоска, тоска, тоска; автор имитирует расщеплённое сознание пострадавшего от интриг лузера (по крайней мере, сам он считает именно так) вкраплением делового стиля бизнес-проектов: подразделами и пунктами — но ко 2й части понемногу раскачивается, суховатый стиль сменяется действием, иногда даже с вкраплением поэзии — о дантовых кругах ада и чёрных небесах, где полыхают молнии и льёт не переставая дождь.

Последовательность изложения не вполне обычна: сначала обыденное, даже скучноватое линейное повествование, затем резкий обрыв, и далее мы уже имеем дело с последствиями некоего события Икс, когда всезнающий, всеведающий преступник комментирует действия следствия и поведение своих будущих жертв.

Логики и правдоподобия здесь не больше, чем в «Кошмарах на улице Вязов», суперспособности (помимо всеведения, рассказчик может становиться невидимым, входить в чужие тела или проникать в иные миры и тд) проявляются неожиданно и вдруг, без объяснения — но мы любим хоррор совершенно не за это.

После первого кульбита становится очевидно, что у автора припрятаны козыри, в ход пойдут и Чёрный и Белый детективы, но не торопитесь хвататься за канделябр: всё может оказаться даже не так, как представляется главному герою — который в настоящий момент может лежать прикрученным к кровати заботливыми санитарами. Если принять за основу версию сумасшествия: всё происходит только в больном воображении рассказчика, месть которого напоминает дурной сон, то всё становится на свои места.

Его месть напоминает сон.

Возможно, как ужастик повесть Лиготти не представляет собой ничего особенного, но технически она исполнена прекрасно.

В небольшой истории мести из трёх частей — «Убить Дика-Раз», «Убить Дика-Два» и «Убить Дика-Контрольный выстрел» герой понемногу скатывается в состояние обволакивающего безумия, но это только разминка.

Последующие вещи написаны более плотно и тягуче, практически без прямой речи, в ещё большем отдалении от жанра, но все они слишком предсказуемы с точки развития сюжета. Весь эффект необычности последней новеллы возникает от клипового монтажа и использования формы киносценария (с описанием сцены, движением камеры, etc).

В небесах гармония и покой, равнодушное светило по-прежнему палит с небес. Спят моря. Ктулху спит...

...но я ещё не закончил.

в фильмах ужасов это обычно занимает не больше секунды — бяка-монстр выскакивает из тени, а впечатлительный зритель хватается за валидол

О Страубе у меня сложилось предвзятое и наверняка ошибочное мнение как о посредственном и скучном писателе, книги которого могут иметь успех только в случае соавторства с Кингом, но похоже что либо тема Вьетнама, словно крест животворящий, способна пробудить музу даже самого каменного американского автора, либо же просто повезло наткнуться на самый его удачный роман («Талисман» не в счёт). Захотелось даже перечитать, прочитать остальные — вдруг обманулся или что-нибудь пропустил, отчего сложилось неверное впечатление.

Поначалу читалось с интересом, почувствовался даже, словно наяву, лязг тяжёлого металла и запах напалма по утрам, но вскоре это впечатление сменилось ощущением рядового маньячного триллера, каковым «Глотка» и является, интересного только в том случае, если вы не читали таковых слишком много — детективный квест, частное расследование силами сыщиков-непрофессионалов, сюжет петляет вокруг да около, а очевидное решение как всегда лежит на поверхности и раскроется только в финале. Время от времени автор совершает отвлекающие манёвры, подбрасывает двойные, тройные или даже четверные обманки — то опишет внутренности людоедского холодильника или будни похоронной команды, то подкинет тёмные подвалы с запахом крови, на худой конец, просто долбит наличием голубой розы — в саду ли, на стене ли, на пластинке или на картине.

Перевод характерный для доинтернетовской, «пиратской» эпохи — с американцами кавказского происхождения, с неуверенным написанием имён, брендов и наименований (нпр, болезнь Альцгеймера) — но довольно гладкий, и читается без проблем, даже невзирая на не всегда пропечатанные буквы.

Каверин считал «Перед зеркалом» своим лучшим романом. Наверное, так оно и есть. Это внешне простая, о б ы к н о в е н н а я история о двух противоположностях, словно бы отражённых в зеркале половинках единого целого — тянущихся друг к другу через границы, годы и расстояния.

Время действия — начало ХХ века, по 1920-е примерно годы. Он остаётся в России, она вынуждена уехать — Крым, Константинополь, затем Париж... — общаться приходится всё более по переписке. Формально советский, этот эпистолярный любовный роман производит впечатление антисоветского: настолько блеклым и невыразительным по сравнению с эмигрировавшей из страны Лизой Тураевой выглядит здесь советский гражданин Константин Павлович (фигура почти призрачная, фантомная, сноб, интроверт, бледный, замкнутый, зашоренный и советский до мозга костей нечеловек-невидимка). Иное дело Лиза — талантливый художник, яркая и неординарная личность, открытый, общительный и искренний человек, по сути, единственный живой и положительный человек во всей книге. Заявляя устами КП о «преимуществах советского строя», роман в то же время не демонизирует и не очерняет — п о н и м а е т — эмиграцию, и не скатывается в дешевую сентиментальность — с чувствами, но и с мыслями тоже — эта лёгкая и воздушная пьеска, которую исполняет надежды маленький оркестрик, приглянется наверняка многим.

Что-нибудь подобное? Имеется.

. Виктор Шкловский «Zoo или Письма не о любви»

.. Валентин Катаев «Юношеский роман»

Клёвая вещица — компактная, острая и непринуждённая сатира, полная бесчинств и издевательства над серой толпой, готовой поклоняться любому дутому авторитету, устраивать гонения на поэтов и сжигать их книги — искрится иронией, лёгкостью и весельем.

Donnerkeil! Kreuzdonnerwetter! Какойчертвасвсехпоберисовершенныйскандал! Девица Макарея понесла от какого-то нищедёрга-бродяги и заделалась баронессой дез Игрей, а затем, с благословения младого кардинала, отправилась в Ватикан. Правда, прибыла в конечном итоге совсем не туда, ну да ладно, речь ведь совсем не о ней... (ну что вы, шалунья, бесстыдница, это вам не маркиз де Сад, а совершенно милая и невинная вещица, мадам!..) В общем, вы найдёте нечто вроде слегка завуалированной автобиографии, напоминающей попервости о временах Просвещения, а впоследствии о становлении авангарда, где в искромётном и раскованном галльском стиле повествуется о парижском андеграунде начала ХХ века — театре, живописи, моде, французской поэзии и литературе, словом, о всём том, что было близко автору как никому другому. Быть может, это именно то самое произведение, которым Аполлинер «вдребезги разбил вечность». Хорошо! И плюс ещё балл за разнузданность и провокацию (правда, невинное детское слово издатели по каким-то причинам затОчили, хотя про испускание газов до этого и появлялось открытым текстом).

А вот «Гниющий чародей», открывающий книгу (изд. Лимбаха), разочаровал изрядно — возможно, эта поэма в прозе будет и получше аполлинеровской же эротики, но всё же не настолько хороша, чтобы достичь высот, и вполне могла уместиться в одном стихотворении относительно небольшого размера, хотя вещь небезнадёжная («К вечеру деревья улетели, обезьяны застыли, как статуи, а я превратился в сотню себе подобных. Толпа моих «я» расселась на берегу моря...»)

Абсолютно дэвид-линчевский по атмосфере роман (чего стоит только исчезновение невесты Густава и появление не замечаемой ранее деревянной фигуры на бушприте), насыщенный не действием или внешними эффектами, а поэтическими метафорами и размышлениями, навеянный не столько морской романтикой (как например «Морская волшебница» или «Бегущая по волнам»), сколько тревожным сном, ощущением травли и обречённости загнанного зверя. Недаром паруса корабля, как упомянуто на первых страницах, имеют тревожный — не алый, а багряный — оттенок цвета, и на положении безбилетного «слепого» пассажира находится даже сам владелец корабля.

Плюсы — атмосфера тайны, условности, зыбкость и сюрреалистичность сна. Во время чтения отмечаешь неожиданный подбор слов, что было замечено и сохранено переводчиком (нпр, не метис, а полунегр).

Минусы (для кого-то возможно это существенно, но не для всех) — солидный объём и неопределённость с выпуском заключительного романа... cthulhu fhtang yjjh dhdf (a vot zdes skaner chego-to ne raspoznal(TM) — к сожалению не удалось разобрать собственные каракули)

Литературная одарённость автора несомненна, гомосексуальные и антирасистские мотивы не главное и не самоцель, психологически оправданы. Роман оставляет мощное, сокрушительное впечатление, после прочтения ощущаешь себя китом ...выброшенным на берег после шторма — свежесть, покой и прохлада, повсюду валяются обломки и морская живность, тают остатки крушённых надежд и чувствуешь облегчение, что удалось пережить этот нежданный ураган... Все течет, все меняется, меняются отношения между людьми, и многое окажется совсем не так, как представлялось изначально.

Впечатляет вставная история Кебада Кении, проведшего 200 лет в могиле — совершенно потрясающая кафкианская притча, которую стоит прочитать и как отдельный рассказ, если вас пугает объём. Вообще, если вы избегаете больших объёмов, можете попробовать только первый роман или хотя бы эту отдельную главу — впоследствии повествуется о дальнейших событиях и даётся истолкование этого романа-сна, но кое-какие намёки и спойлеры вы найдёте уже в статье-послесловии, которую — подозреваю! — стоит читать только после прочтения всей трилогии.

Что-нибудь ещё? Д. Буццати. «Татарская пустыня»

И да ... если хотите заглянуть в трюм, внутрь этих ящиков, вспомните об участи жены Синей Бороды.

Розыгрыш, стилизация под женскую прозу — несколько романов, якобы написанных неизвестной ирландской писательницей Салли Мара. Если сравнивать, к примеру, с салливановскими мистификациями Б. Виана, превосходит последнего по весёлости и литературному мастерству, но уступает в том же прочитанному накануне роману о Гортензии (Ж. Рубо, как и Кено — представитель всё того же УЛИПО), переведено впрочем столь же блестяще (переводчик В. Кислов, если вам это что-нибудь говорит).

Наиболее глянулась первая вещь — «С ними по-хорошему нельзя» — роман об Ирландии и ирландцах, лёгкая буффонада, фарс, в котором смешались простота джойсовских «Дублинцев» и ирония Ф. О'Брайена. С одной стороны, это как бы исторический роман о дублинском восстании 1916 г. с некоторыми оговорёнными в примечаниях вольностями, с другой, простенькая мелодрама о разлучённых новобрачных: она — волей обстоятельств находится посреди простых, но грубоватых парней, ошалевших от уиски и патриотизма, а также от наглости некоторых девиц, отвергающих традиционные предметы дамского туалета, и посему склоняющихся к мысли «провести акцию, чьи оккультные перипетии переводят девичество из состояния нетронутого в состояние растроганное»; он — командор флота Её Величества и обязан взять штурмом оплот мятежников, где, как ему известно, находится невеста... Событий не так много, тянет скорее на новеллу.

Вторая история — «Интимный дневник Салли Мара» — реализована действительно в форме дневника и носит более ироничный характер — ведь это «чудесная привычка для девочек; она развивает их моральную устойчивость, они совершенствуются и, в итоге, смогут блеснуть так, что кюре просто охереет и посвятит их в монашенки на всю жизнь.» ЦГ — девочки +16 лет, язык и ситуации соответствующие.

Последняя вещь «Салли Мары» по всей видимости носит слишком откровенный характер, чтобы заинтересовать православных читателей, и не включена в книгу, что однако ж с лихвой компенсируется издательскими послесловием и комментариями, сохраняющими атмосферу розыгрыша.

. . . . . . . . . . . . . . . . . про книгу Ж. Рубо можете прочитать здесь: http://avex68.livejournal.com/223373.html

любителям иронии и изящной литературной игры рекомендую

Если читали основные киберпанковские боевики (начиная с J-мнемоника), навряд ли откроете для себя новое (алкогольные жидкости и кислота, смена пола и прочие модификации тела — вещь самая заурядная, а также различные проги-гаджеты-девайсы и прочий хай-тек), но следует учитывать, что роман написан в 1980-е, когда подобное было в новинку.

Логично перенесение действия на периферию нынешней цивилизации. То, что в 22-м веке должно устареть и прозябает на окраине, воспринимается нами сейчас как крутое навороченное будущее. Экзотичность не настолько высока, как может показаться изначально, читается без проблем — да, вкрапление арабских слов, да, мусульманский жизненный уклад, с бакшишем, муэдзинами, намазами — но размытый западной цивилизацией — много технологии, много иностранцев, допустимо употребление алкоголя. Если в показанное городское «дно» верится сразу, то в устроение общества уже не совсем. Мировая обстановка обрисована мимолётом, вскользь, но вряд ли происходит что-то хорошее: демократия рухнула, супердержавы распались на мелкие удельные княжества. Тем не менее, упоминаются привычные ТНК, наподобие Дженерал электрик, хотя самой промышленности не видать — видны только потребители, прожигающие жизнь в борделях и барах, и почти не видно тех, кто создаёт технологии. Упоминаются европейские товары, что продаются в бутиках. Что это, при неопределённости политической обстановки, анархии и войнах — залежалые товары, остатки былой роскоши?

Перечитав, отмечаешь, что многое превратилось в штампы и затеряется на фоне нынешних боевиков, но читается по-прежнему с удовольствием: написано плотно и динамично, без стилистических изысков, не шедевр, но вполне достойное развлечение, нуаристый детектив про частного сыщика — с насилием, трупами и с интуитивным прозрением, действие которого разворачивается после заката Европы в одной из стран нынешнего Третьего мира (из современных авторов, развивающих сходное направление — Й. Макдональд). Не стал бы делать акцент на нуаре и киберпанке — так, самую малость, лёгкое латте-декаф, капельку цинизма, безнадёги, чуточку железа и софта — взболтать, но не смешивать.

...И только тогда, когда до краёв нашпигован проволокой, когда в нейроразъём заливается в ультраскоростном модик неизвестного содержания, когда под ногами разверзается бездна — осознаёшь, как — Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — тяжело жить в стране победившей антиутопии.

Ведь Будайин — это тёмная подворотня, мир охотников и жертв, шлюх и их клиентов, жестокий и циничный мир продажи всего и вся, даже за мелкую монету. А Марид Одран — его обычный обитатель, и каждый день его — джихад и вечная мука.

если путешествия по дорогам Америки и парижское сатори оставили в целом равнодушным, создав автору репутацию малосимпатичного лузера, бродяги и прихлебателя, то третий заход неожиданно сработал — от мексиканского визита к Берроузу (не тот, который про Марс!) торкнуло совсем не по-детски. в голове вертелось «Мадонна» и «беладонна», замельтешили психоделические абстракции и прикнопленные к стене картинки пин-ап моделек, а визуальный ряд происходящего представлялся исключительно в монохромной гамме старого кино, под звуки джаза — хрипловатый мужской голос, серебристые струи табачного дыма, медленно уплывающие к потолку, нескромные гёрлы, чифирок, ударные и саксофон... это не травелог и не бессвязный графоманский трип, а уже настоящее повествование, похожее на янтарно-золотистую, точно струя мочи, прозу Генри Миллера или хулиганские откровения Буковского. удивительная нежная хрень. перевод как всегда замечательный, читается точно упорхнувшая к небесам птица или порыв ветра, как белый стих, как литания, как поэма. размер оптимальный — ничего лишнего, только скупая и мускулистая мужская проза, читается за пару часов. овердоза не будет.

Первый роман, о тридцатой любови советской барышни, хотя и неплохой поначалу, разочаровал фальшивым и стерильным финалом (задумку понимаю, но никчёмность и пустопорожность от этого никуда не девается, да и деревьев жаль).

Вторая вещь произвела более благоприятное впечатление. По объёму это повесть, хотя для того, чтобы показать абсурд и кафкианскую атмосферу советской действительности хватило бы и небольшого рассказа — но автору, конечно, виднее.

«Очередь» — очень удачная метафора для изображения советского общества — очередь за дефицитом (неизвестно даже, за каким именно) — это чудище тучное, огромное, многоголосое и лающееся во все свои бесчисленные горла. Очередь безусловно московская, поскольку и продукты здесь немыслимые в провинции (возможно даже из капстран — нечто шведское или американское), да и стоящие в очереди чуточку поинтеллигентнее (почти не дерутся, матерятся крайне мало, и даже разгадывают потихоньку кроссвордики). В целом, неплохо. Хотя много длиннот и повторов. Но для воссоздания картины без этого по видимому не обойтись — бессмысленная и беспощадная штука, неизбежная и нескончаемая, как русский бунт.

Сорокин писатель яркий и талантливый, но очень неровный, и он скорее художник, уделяющий большее внимание внешней форме, нежели содержанию, он может вызвать крайнее отторжение у тех, кто не различает автора от его персонажей. Впервые познакомился с его творчеством в конце 1980-х, тогда это не слишком запомнилось, затмилось берговой «Рос и я» (емнип, какой-то альманах — Вестник новой литературы или Комментарии?). Если бы прочитал только слабый, хотя и показательный сборник «Первый субботник», решил бы, что на этом можно и завязать. Идея простая: написать типично советскую графоманию и понемногу свернуть к вещам, которых в стране советской «нет». Тексты слишком слабые и предсказуемые — долбят, как дятлы, в одно и то же место. Тук-тук-тук! Трах-трах-трах!

Автор вполне доступный, но не для всех. Прочитайте для пробы две вещи — «Лошадиный суп» и «Ю» (из сборника «Пир»). Если не оцените, это «не ваш автор».

Первые ассоциации — «Изгоняющий дьявола» У. П. Блэтти. Разговор с пастором о католической вере, туманные и многозначительные намёки на зверя, упоминание о глухой деревушке, где собираются охотники на дьявола, привлекает внимание доктора.

(«...это отвратительный яд — знал бы ты! — первый свет нарождающегося дня. Он делает людей скверными и злыми»)

(«вера — ваша болезнь»)

(«зверь мне нужен, могучий зверь... а уж кусаться я его научу»)

В конце беседы пастор подозрительно спрашивает собеседника — как ваше имя? — Франк Браун имя моё. — отвечает тот. — Я умею писать и читать... Так начинается цикл, вторая книга которого была переведена на русский больше века назад, а первая вышла только сейчас.

Если вы рассчитываете на хоррор или оккультный роман, обольщаться не стоит — этого почти нет. Мистика исключительно религиозная, без откровенной чертовщины. Хотя ещё неизвестно, насколько ко двору эта книга придётся верующим. Религиозная мистерия предстаёт вывернутой наизнанку: излечиваются больные, называются пророки, обращается в кровь церковное вино — но святого духа здесь нет, как нет и праведников: правит бал коварный зверь-соблазнитель.

В тексте много спорного (откровенно расистские взгляды) и много поэзии — Новалис, Данте и Гёте, малознакомые у нас немецкие поэты. Но ненавистникам поэтического и серьёзной литературы пугаться не стоит: читается очень легко, хотя к середине повествование начинает провисать, а венецианский эпизод воспринимается излишним привеском (как водится, в битве между литературой и фантастикой всегда побеждает бульварный роман).

По сравнению с предыдущими книгами серии опечаток стало существенно меньше.

Отмечу хороший дизайн буквиц и оригинальную группировку иллюстраций — диптихами.

(Теги: Аврора, или Утренняя заря в восхождении, Мадонна, религиозно мистическая песнь, мистерия, литургия, ода флагелляции и самобичеванию)

Было предпринято несколько попыток написать приключенческий роман о поиске сокровищ Александра Македонского «в стиле Диккенса».

Первый вариант, действие которого происходит в 1920-е и 40-е гг — представляет собой приключенческий роман с тайной и нацистским агентом, не выделяющийся на общем фоне, последующие, уже без надежды на публикацию, писались «в стол», и потому более откровенны и интересны: в них рассказывается о ташкентской эвакуации, проговаривается и о лагерях, о том, что «бревна приходится подтесывать» (читаем «Лес рубят — щепки летят»). Какие-то варианты представляют собой разрозненные фрагменты, планы или характеристики персонажей, какие-то — практически готовый текст.

Между этими вариантами почти ничего общего — это всегда попытка начать с чистого листа, различны и приёмы и средства. Если сначала «Сокровища» — заурядный приключенческий роман, то далее проявляется сатира, а эпизод с динозавром и подзаголовок «фантастический роман» в позднем варианте говорят за себя. Автор прощупывает недостающую в произведении стержневую идею (очевидно, что этим должна являться тема искусства).

История конечно не законченная и далеко не совершенная, но прочитать было интересно. Наибольший интерес вызвали фрагменты III («Коконы, сладости, сказки и Андрей Вавилыч Чашин») и VI («Венера Черной горы»).

(не для тех, кто любит сюжетную прозу!)

Взгляд не спеша скользит по стенам, перебирается по паркету, добротному паласу цвета беж, длинным аккуратным дорожкам, перепрыгивает с одного предмета на другой — антикварные безделушки, вазочки, статуэтки, массивные часы, радиоприёмник, рамочки с фотографиями, плакаты, репродукции, развешанные на стульях вещи, книги и журналы, почтовые конверты, открытки, разноцветные листы бумаги, виниловые диски с музыкой великих композиторов, затем взгляд перемещается по коридору, из одной комнаты в другую, скользит по ванной, санузлу, кухне — ...джезва на плите, в которой дымится кофе по-турецки, на столе большое фарфоровое блюдо с сырами — рокфор, чеддер, бри, а также грозди зелёного и синего винограда, зелень, груши, яблоки, молочник, сахарница с кубиками тростникового...

Странно читать Перека не в переводе В. Кислова, непривычно читать его повесть в сборнике французской беллетристики социально-психологической направленности, но уже здесь видна оригинальность автора — форма, по примеру le nouveau roman, преобладает над предельно простым содержанием и задействованы характерные для Перека списки, длиннейшие и доскональнейшие перечисления всего, чего только касается взгляд, c чередованием настоящего, прошлого и будущего времени — именно таким был дебют Перека на русском.

Герои — почти обезличенные и схематичные Жером и Сильвия (всё больше «они») — с самого начала окружены вещами, и сами они воспринимаются тоже как вещи — из того же разряда пластика и ширпотреба — живут обычной жизнью молодых парижан, обзаводятся друзьями, знакомствами, занимаются рекламой, скучными социологическими опросами, посещают бары и рестораны, развлекаются, прожигают жизнь. Затем пытаются что-нибудь изменить и перебираются учительствовать в Тунис, но попытка бежать от привычного проваливается — они распродадут затем свои вещи, вернутся в Париж и обрастут новыми вещами, от которых никуда уже не деться — вечный круговорот общества потребления, неизбежное зло иль «добро».

...Умрёшь — начнёшь опять сначала

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Эту книгу я оставил напоследок и не обманулся в ожиданиях: прекрасное во всех отношениях издание, роскошные чёрно-белые иллюстрации «малых голландцев», увлекательные приключения в южных морях, описанные к тому же хорошим литературным языком.

Не «действие-секс-насилие» в современной клиповой манере, но классическая книга странствий и приключений в стиле Джека Лондона или фильмов любимого Йоса Стеллинга. Из низинных земель не к звёздам, но к свету восточному, к терре инкогнита Австралии и Новой Голландии — минуя чёрный континент и Индию, терпя нужду и лишения, страдая от болезней, встречая на пути чуму и проказу — прямиком в Чистилище (в аллегорическом смысле), где заурядный во всех отношениях человек превращается в зверя, белокурую бестию.

Не устарело, читается до сих пор хорошо. Мне понравилось.

(слова, придающие дополнительный колорит: особливо, подсолнечные страны)

(три страсти, три кита: музыка, безумие, смерть)

Первые параллели, которые приходят в голову — Булгаков и Гаршин. Как первый, Геза Чат, был медиком и тоже пристрастился к наркотикам, но так и не смог преодолеть своё пристрастие. Как второй, страдал психическим заболеванием (застрелил жену) и покончил жизнь самоубийством. При подобных фактах биографии неудивительно, что заигрывание с тёмной стороной и интерес к неоднозначным, криминальным сюжетам нашли своё отражение в творчестве — проза Чата мрачная и беспросветная, без малейших признаков юмора или иронии, новеллы воздушны и лаконичны: как правило, это короткие зарисовки или рассуждения на тему, с упором не на социальность или высокую литературу, а на занимательный сюжет. Иногда встречаются элементы жуткого, ирреального, хотя это и не хоррор в чистом виде (Жаба), «чёрные» реалистические рассказы (Убийство матери, Малышка Эмма) и короткие сказки-притчи с несчастливым концом. Фабулы просты, даже слишком: к примеру, встретил парень девушку... имя ее Смерть, или увидел зубастую волосатую жабу (пригрезилось) — а после, в соответствии с поверьем, умерла его жена.

Стоит ли читать? Пожалуй, ознакомиться всё же стоит, если рассчитывать не более, чем на рядовую беллетристику начала ХХ века — в этой категории продукт вполне качественный и незаезженный (взгляд на первую мировую «с той стороны»). Любители литературы найдут автора слишком легковесным, любители странного почерпнут для себя не так много, скорее просто отметят нереализованный потенциал, почитатели эпатажа сочтут слишком занудным: подсчитывать количество коитусов и дозы введённых препаратов — это ж надо!

Если интересно, некоторые оценки и комменты (звездочкой пометил с элементами фантастического):

Примерно так начинается эта история.

Что можно сказать о книге? Как ни странно, «Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз» действительно фанфик по Бауму. Однако сторонники сказочного сериала будут огорчены недетским характером произведения (YA — секс и разнузданный образ жизни) и вольным обращением с каноном, а ожидающие дерзкого и оригинального эксперимента и нестандартного подхода — рискуют оказаться разочарованными обыденностью и предсказуемостью событий. Достоинства «Ведьмы» нивелируются задействованием чужого мира — слишком уж прямолинейно и слишком в лоб. Возможно, если бы персонажи были не столь узнаваемы, читалось бы с большим интересом — всё же определённый потенциал имеется: антиутопия о укреплении вертикали власти, социальная сатира в мире, лишь отчасти напоминающий знакомую с детства сказку о стране Оз — железная дорога, университеты и магазины, пресса, небольшие кафе, булочки с кофе по утрам, а также штурмовики, забастовки, механические слуги...

Полагаю, что книга скорее для девочек. Изрядный объём занимают посиделки и описание студенческой жизни — знакомства, шалости и обучение.

Первые впечатления: неплохо — живо и непринуждённо, быстро входите в курс дела, со стремительностью затяжного прыжка (возможно даже без парашюта) пролетаете 20%, а далее увы пробуксовка — то секс или шопинг, то скучные производственные материи, то странные рефлексии от лица казалось бы трезвого прагматика от бизнес-империи.

Тема сама по себе скучна и предсказуема, как советский производственный роман, только с другой полярностью (умные продают, дураки потребляют, алчность — это хорошо!)

Перевод хороший, но интересно только первое время: слишком лёгкое и поверхностное чтение, вполне хватило бы и первой сотни страниц. Масштабы, удачливость и монструозность корпорации преувеличены до невозможности, идея выглядит совершенно надуманной — зачем? если им и без того принадлежит почти весь мир. Возникает невольное подозрение что книга — лишь обрамление для короткого сюжета о Каабе или иллюстрация загадки: как считать на пальцах рук более чем до 10. Самая фантастическая из составляющих сюжета — возраст корпорации. Во всём остальном — чистый реализм: сатира, отчасти производственный детектив и отчасти любовный роман...

Всплывают то ли сливки, то ли дерьмо — на деле между ними почти никакой разницы: холод и блеск стразов, морозный пар, гулкая пустота и улетающие никуда отголоски эха, а Шангри-Ла как всегда далеко, в туманной дали.

В качестве ретро-альтернативы и для контраста предлагаю «Другую сторону» Альфреда Кубина. Я же открываю покет — three tales of corporate horror — где бизнеса и производственного тоже навалом, как клещей в черемшанных зарослях.

Стилизация под китайский роман, с антифутуристических позиций — не будущее, не банальное настоящее, с воспеванием машин и дирижаблей, терменвокса и беспроволочного телеграфа, а незнакомое прошлое — описывается эпизод из китайской истории — народное движение недеяния, непротивления «поистине слабых» и «расколотых дынь». Рисуется картина большого брожения — лавина людских тел заполняет округи Поднебесной, бурлит, волнуется, кишит, точно гигантский муравейник, движется на запад. Количество действующих лиц конечно не сопоставимо со «Сном в красном тереме», но порядочное, и в основном безликое — бродяги, проститутки — а на фоне безликой серой массы — Вожди.

Удачный приём — описание сражения в динамике механического процесса (словно бы шум с улицы всё же пробудил автора: движутся поршни — туда! сюда! — свист! скрипы! шипение пара в клапанах!) и сравнение людских масс с незримой воображаемой машиной, с взрывом парового котла в момент кульминации.

Массового читателя роман вряд ли зацепит, хотя повествование достаточно традиционное: слишком незавлекателен и нелинеен сюжет, слишком мало диалогов. Как в традиционном китайском романе, находится место и чудесному — только это не играет большой роли, любители фэнтезийной боёвки могут не беспокоиться.

(теги: Германия начала XX века, экспрессионизм, Китай XVIII века, непостижимый, словно Предвечный Путь, братья и сестры, созерцание пустоты, недеяние, ом мани падме хум, древняя черепаха, книга для воображения, путешествие на запад, к западному раю...)

Во время кофе подваливает вальяжно котофей, начинает тереться и нести обычную околесицу про всякую-разную жуть лесную. «...А есть ещё хрррюмлики, похожи на мелких клещиков или рачков, — начинает он. — Устраиваются обычно на ушах спящих туристов и закапывают внутрь свою чОрную-пречОрную слюну, после чего жертвы, уже не приходя в себя от мучительных и беспробудных кошмаров, усыхают, их кожа становится сухой и ломкой как старинный пергамент, а к рассвету лопается и наружу выползают мелкие хрррюмлики — голоооодные, голосииииистые и готовые вцепиться во что ни попадя...»

Славный котька, и ушлый к тому же — закруглился, не дожидаясь тапка.

Почитаем теперь... Судя по обложке, детские страшилки. Автор обратил на себя внимание после «Позолоченной рыбки», но многие по всей видимости начинают знакомство только сейчас.

Не открывая америк, кратко, галопом по европам — о последних сборниках Щепетнёва в издательстве ПБ:

. «Тёмная сторона игры» — наиболее разнообразный тематически сборник, но способный обмануть ожидания, если вы рассчитываете найти очень научную нф. Приступая к чтению Щепетнёва, лучше всего настроиться на тонкую иронию и городские легенды, которыми обычно обмениваются дети, сидя у ночного костра. Зомби, упыри да волкодлаки — вот главные персонажи!

.. «Гамбит смерти» — не столько фантастический, сколько приключенческий микс с интригой вокруг шахмат (одна история была опубликована в «Тёмной стороне»)

... «Брюсова жила» — если вы готовы к «детским» вещам, советую начинать с этой книги. Хотя мне было скучновато читать о сверхприключениях в курятнике, именно эта версия «Телохранителя» способна заинтересовать массового читателя. Ориентир на свет, главный полдень, детскую книжку и лёгкое приключение

.... «Певчие Ада» — гибрид обоих Брэмов (подозреваю что натуралист сейчас не настолько популярен, как Стокер), короткие страшилки, рассказики о «жгучих загадках века». Небольшой Фрагмент весьма органично вписался в «Брюсову жилу»

..... «Чёрная Земля» — незатейливые жутики на фоне российской провинции с начала коллективизации до наших дней

Читается легко, круг читателей — от юного возраста до пенсионеров.

Аллюзии, каламбуры и скрытые цитаты употребляется легко и к месту. Случаются точки пересечения (в моём случае, встретил упоминание книжки в том же издании).

Слабые места: шаблонность, единообразие (поэтому желательно не читать большими дозами, а разбавлять другими произведениями), некоторые истории написаны словно бы второпях и обрываются слишком внезапно, словно бы автор утратил интерес.

При всей простоте изложения и наличию среди персонажей детей, можете встретить сцены распития водки (например, Чёрная земля) — деталь объяснимая, но нежелательная для юных читателей. Кроме того, настораживает лёгкость применения детьми автоматического оружия в «Брюсовой жиле» — вот это зря: не стоит приучать к подобной мысли. Чревато.

Конец «Брюсовой жилы» показался скомканным, в расчете на продолжение — но начало неплохо — бодро, узнаваемо, динамично.

(от кур к паяцам, и от паяцев — к ангелам)

Эпиграф, проясняющий, что вино — это почти что наш Пушкин, или даже тот самый попугай с семью языками — не сильно вдохновляет, обещая нечто, не поддающееся логике — причудливое, но надуманное и неестественное декадентское зрелище, словно бы стая летающих сладкоголосых вагин, или тянущиеся к небесам коралловые рифы разбитых и вытекших мозгов — красиво, но сомнительно и нецелесообразно с точки зрения здравого смысла (представьте, что это ваши мозги). In vino конечно veritas, но, хотя клоуны ещё не разбежались, цирк уехал, и абсурдность и безмыслие всего происходящего не сильно цепляет, к тому же, очень напоминая прочие вещи Ходоровского. На протяжении всей книги 22 персонажа (многовато! старшие арканы колоды таро) — клоуны и блудницы, безумцы, бунтари и поэты попадают в различные передряги, с зигами и визгами маршируя на лабутенах на фоне полотен Дали. Втягиваешься только к середине, когда крыша, спланировав над ландшафтами альтернативного Чили 1970-х под звуки психоделического оркестра — над крысиными побоищами и мутантами, над извращенцами и карабинерами, над кровавым диктатором и покорными массами, шахтёрами и индейцами, мягко и смачно тюкается о гнездо кондора...

Желаете испить из сосуда беззакония, попробовать безбашенное и циничное издевательство в диапазоне от серьёзности Монти пайтонов до фарса уровня «Голого пистолета» или «Полицейской академии»? Пожалуйста. Некоторые страницы вполне забавны.

Токио, сегодня вечером — с его яркими огнями, секс-шопами и супермаркетами, скоростными экспрессами и электроникой — и поиски родного отца, которого ни разу в жизни не видел, и который скорее всего давно забыл о твоём существовании, как забыла мать-алкоголичка — это «Сон9номер», 100% японский роман-квест, написанный англичанином.

Молодой герой

(в воздухе возникает эскиз: 20 лет, бейсболка, минимум ручной клади: рюкзак, плеер, электрогитара, диск с компьютерным вирусом и пара-тройка других незаменимых наворотов двадцать третьего века)

с драйвом, с напором идёт напролом, и вы почти чувствуете, как земля вертится под его ногами.

(идут флешбеки, в действие вмешиваются работодатели, родственники и якудза. тайфун! торнадо! землетрясение и ураган! а следом несётся девятый вал, мелькают образы из снов, аллюзии из книг, манги и фильмов (!из какого же хлама состоит наша жизнь!), сливаются воедино реальность и полубред-полусон, подёрнутые волшебной дымкой фантазии, а вдалеке, под чарующие звуки песен Джона Леннона, виднеется небо в алмазах...)

Не все потери можно отыскать в бюро находок, и поиски родного отца — это вам не фунт изюма и не розыски жалкой овцы.

(«чтобы остаться в живых, ты должен убедить себя, что сегодняшняя ночь это чужой кошмар, в который ты забрёл совершенно случайно»)

(«доверяй своим снам. А не тому, что ты думаешь наяву»)

Напор! ещё рывок! — и впереди заключительный Девятый уровень. Может быть у кошки и девять жизней, но ты же не кошка! и это — Сон. Номер. Девять...

Написано увлекательно. Сюжет развивается стремительно и интересно. В отличие от «Атласа», во «Сне» почти нет закольцованных сюжетных слоёв, действие развивается более прямолинейно, но без сюрпризов и оригинальных завихрений не обходится — потерпите до 5-й главы. Отмечу также идеальную редактуру 9-й части.

Книга, которую вы читаете, уже не та, которую вы начинали читать.

9 баллов. Советую попробовать.

Желаете чего-нибудь ещё? Кино-альтернатива: -- «Понедельник» (Сабу) -- «Живым или мёртвым» (Т. Миике) -- «Гонин» (Т. Иши)...

(Майлз Форкосиган в стиле фэнтези? не совсем)

...прискачет вдруг во всём белом храбрый и благородный дон Герой, да и спасёт принцессу, и получит затем почести, полкоролевства, руку и сердце королевской дочери... Но! (эта идея как молния озаряет автора) А что, если герою не повезёт? — и все приключения и награды выпадут на долю случайного выскочки, который получит и руку и сердце принцессы, и королевство (полкоролевства — слишком мелкий масштаб!), а заодно и славу, почёт, и всеобщее безраздельное обожание. А настоящий герой зачахнет и сгинет где-нибудь на полдороге.

Примерно такова идея данной книги.

Каков расклад?

Герой... Настоящий. Вырос среди единорогов, вооружён, знает себе цену.

Король и королева... Мудрость, красота и благородство.

Принцесса... Та ещё штучка. Сплавлена в монастырь.

Древнее пророчество... Смотрите королевский гобелен.

Злодеи... Один другого круче, коварней и непредсказуемей.

Наконец, выскочка — выходец из низов, обладатель не самой выигрышной внешности (рыжий, низенький и лопоухий инвалид). Но у него есть один несомненный плюс — ему всегда и везде ОЧЕНЬ везёт!

Читается легко, написано без стилистических изысков и оригинальности, в традиции старой доброй авантюрной фэнтези — но увлекает — сюжет! драйв! напор! не останавливающееся ни на миг приключение.

В целом неплохо, но история не закончена, для знакомства достаточно и первого романа. Некоторые неожиданные на первый взгляд повороты будут иметь продолжение — куда ж без интриги? А если понравится, ищите продолжение, или обратитесь к классике жанра: например, к Ф. Лейберу — цикл о Фафхрде и Сером Мышелове.

Впечатление от прочитанного благоприятное: наивное, незамысловатое, но в целом любопытное произведение в жанре социальной антиутопии, предугадавшее многие черты грядущего социализма. По причинам напрашивающихся аналогий в советские времена о романе предпочли «забыть», хотя первый перевод появился ещё в 1908 г. В тексте, между прочим, говорится: «У нас на поверхности единственное государство, которое более или менее к ней (здесь: социал-демократии) приблизилось, — это Россия.»

«Я жил на земле, и никакого ада хуже этого быть не может.» — наивно полагает герой в начале книги. После неудачной попытки самоубийства он попадает к жителям Атлантиды, где ему предстоит убедиться в собственных заблуждениях.

Деньги упразднены, имена заменены номерами, супруги назначаются государством — такие порядки заведены в этом тоталитарном обществе, где помимо нормирования пищи ограничено даже количество слов, которые дозволяется произносить в течение дня (хотя на говорливости это похоже не сказывается).

Все граждане обязаны одеваться в одинаковые красные хламиды. По причине равенства и отсутствии украшательств, женщины практически неотличимы от мужчин. Заслышав колокол, все обязаны повернуться к востоку и совершать 60-секундный намаз.

Действует система принудительного труда и всеобщей слежки, нарушителей ждёт жёсткое наказание.

(Теги: Смерть, где твоё жало?.. дистопия, вожди Атлантиды, кракен, радий, Скрудж Макдак, трибуна для выражения своих взглядов и единственный опыт в фантастике, ...Ад, где твоя победа?)

Он: «смело может назвать себя красавцем, несмотря на некоторые недостатки» (коими являются рост в 150 см, вес 45 кг, практически полное отсутствие зубов и лицевой растительности, а также небольшая косоглазость и изрядная косолапость).

Она: «более похожа на труп, движущийся при помощи какого-то механизма».

Из всего этого вырисовывается нечто юмористическое или по крайней мере абсурдистское, но никак не серьёзная и даже немного мрачноватая история одного безумия в форме выдержек из дневника — гротеск-романетто с вкраплением любовного романа, философических размышлений и психоделики, странная и причудливая повесть начала ХХ века — с болезненной страстью, готикой, призраком, с финальным обращением к небесному свету и сакральности, с разоблачением и с последующим опровержением. Безумие, аморальность, порок, полная и безграничная свобода мысли и фантазии — во всю ширь литературного окоёма.

цитата:

«Сон по сути своей является только адом».

И здесь только преддверие.

Сюжет, эпатажность: +5 баллов

Литературное исполнение, странность и занимательность: +7

Публиковалась также в книге мемуарной прозы «Всё во мне» (изд. Лимбаха) — которая скорее разочаровала, хотя начиналась неплохо.

И дело не в тяжеловесном, неспешном и обстоятельном стиле или в длинных сложноподчиненных предложениях, растянувшихся порой на страницу (встречал и подлиннее), совсем не в мрачном и пессимистическом тоне повествования (настраивался именно на такой — раз уж началось со статистики самоубийств, значит и дальше вряд ли будет намного веселее). Сложилось впечатление, что автор попытался написать о себе всё, что держал внутри эти долгие годы, и обнаружил, что написать ему по сути и нечего — что-то уже позабылось, что-то показалось не таким уж и важным, о чём можно умолчать. Длинные витиеватые конструкции с намеренными повторами словно бы маскируют неуверенность автора в том, что это стоит предавать огласке — перед нами часто бессвязные, хотя и хронологически последовательные обрывки, застрявшие в памяти (признаться, некоторые представляли интерес — бомбежки, повседневная жизнь в оккупированной союзниками Австрии и Германии). Пять небольших повестей: Детство — школа, приют. Торговля в лавке. Больница — палата для умирающих. Санаторий для туберкулезников. Снова детство, только в стилистически упрощенном виде (или дело здесь всё-таки в переводчиках?). Все это воссоздаёт автопортрет пожилого эгоистичного мизантропа, замкнутого брюзги, жалующегося на своё тяжелое детство, на идиотов-учителей, на идиотов-врачей, на непонятливое окружение... Ждёшь какого-нибудь любопытного свидетельства, мысли или наблюдения, а получаешь взамен одни только жалобы о тяжелом детстве, неважном здоровье...

Если бы не имя на обложке, решил бы, что имею дело с обычным детективом: острый сюжет, лёгкое ненатужное повествование от первого лица, простой донельзя язык, минимум мыслей и чувств, минимум рассуждений ...и стойкое ощущение deja vu: герой-писатель-журналист («Пересечение границ — моя профессия.») приезжает в райское местечко, чтобы вызволить из тюрьмы своего непутёвого брата, в виновность которого отказывается верить, хотя тот полностью признал свою вину... Читаешь будто бы по инерции — скользя по маслянистой поверхности, и не испытывая чувства сопереживания — словно бы, по старой своей привычке, включая телевизор без звука — на экране яркие краски и картина мнимого благополучия: море и яхты, пластик и силикон, а лежащим на жарком песке людям снятся амфетаминовые сны — на деле же кругом грязь и разврат (что ещё может скрываться под гламурной оболочкой курортного местечка?), а через наушники меж тем вливается совсем иной саундтрек: «Я — церковь без крестов. Лечу, раскинув руки, вдоль сонных берегов окаменевшей муки...» (с) DDT

Как книга для отдыха — нормально (динамичный, легко читаемый триллер), но как литература — серо, необязательно. Для какого-нибудь ремесленника возможно и неплохо, но для мастера, к каковым отношу Балларда — совершенно проходная вещь, лишь изредка озаряемая вспышками былого вдохновения и поэтичности. Этот текст может принадлежать перу кого угодно, но не перу того Балларда, который со времён «Садка для рептилий», напечатанного некогда в журнале Англия, остаётся для меня прежде всего творцом странных и неповторимых визионерских рассказов, раздвинувших горизонты фантастики, который показал, что существует и такая фантастика-полуявь, полуреальность-сон speculative fiction — которая неотличима от высокой литературы, и где различить происходящее по ту и по эту сторону сна бывает почти невозможно.

Есть что-то общее с вышедшим в том же году «Бойцовским клубом» — тот же самый «антиобщественный» криминальный заряд и пропаганда преступности в роли движущего экономического стимула («Психопат играет жизненно важную роль в обществе.») — только немного под другим углом, и реализованные менее психоделично. Развернись события книги немного иначе — к примеру, если бы в ходе финальной вечеринки, плавно переходящей в наркотический трип, зеркально отразились события исходного происшествия (к этому всё шло), а герой, заразившийся беспечностью и фатализмом, очнулся бы только после того, как на сцене появился наконец его брат Фрэнк, только что приехавший из Европы, чтобы вытащить из тюрьмы своего бедолагу-брата -, тогда возможно получился бы не такой заурядный среднестатистический триллер, к тому же, подпорченный купированным финалом.

...Но кругом настоящая жизнь. Открой глаза, выключи телевизор.

(шпионская фэнтези с уклоном в экшн)

...у книжной полки вдруг застыл, точно стойкий оловянный хоббит у памятника Гэндальфу. Пожалуй не стоит приниматься в праздники за слишком мудрёные книги — возьму что-нибудь лёгкое и небольшое — чтобы можно было прерваться в случае необходимости.

(читательский прицел обогнул Гомера и Мильтона (Паниковский занервничал!) и замер на трилогии Вурц, отложенной некогда из-за явной феминистической окраски)...

Как и Мидкемия, мир по другую сторону Врат не сильно отличается от земного, хотя и добавились местные шестиногие аналоги коров, верблюдов и прочей живности, но дальше чо-джайнов (нечто вроде муравьёв, исполняющих роль гномов) и факта отсутствия лошадей, фантазия автора не зашла, в тексте постоянно прорываются «земные заботы» и реалии. Цурани — те же самые земляне, и их общество представляет собой слепок с японского времён выхода из изоляции (карта навевает мысли о Китае, но по укладу это всё же Япония — с кланами, фамильной честью, гайдзинами и харакири).

Повествование безусловно женское (подозреваю, участие Фейста ограничилось использованием его мира): не забывается про описания платья, прически или украшений героини — местной мерисью (вся такая красивая и пушистая, в белом, разве что не на коне, потому что таковых здесь не водится, а шестиногий осёл не сочетается со цветом походной сумочки). К счастью, это не лавбургер, а вполне себе приключения, и даже большей частью шпионский боевик — история девушки, буквально перед самым постригом в монастырь ставшей главой клана и вынужденой обороняться и нападать, воссоздавать свою империю практически с нуля.

Если не увлекаетесь сериалами или нет возможности собрать весь цикл, можете прочитать только завершающий роман трилогии (последние романы изданы в 2 частях, будьте бдительны!) — «Хозяйка империи» (Воин Империи + Хозяйка Империи) — за вычетом финальных глав, это наиболее крепкая и увлекательная её часть. Почти ничего существенного вы не упустите, хотя и нахватаетесь спойлеров.

Из минусов — слишком легкое и стремительное развитие событий, дёрганое, иногда провисающее повествование. Кроме того, сюжет развивается не сообразно логике, а по авторскому произволу: автор в любой момент может выкинуть из рукава припрятанного козыря, объявить ферзём неведомую доселе пешку.

(«Вжик!» — и полёт сюрикэна. «Йааааааа!!» — лопается комиксовый пузырь, имитируя оборвавшийся крик. далее тишина — только блеск глаз ниндзя и капли крови, точно брызги яркой краски, медленно стекают по стене)

Этот роман обычно упоминается в числе произведений, повлиявших на появление «Мастера и Маргариты». Здравое зерно в этом имеется (отмечу хотя бы «Господина W.»), но исходить для выбора чтения только из этого не следует, поскольку сама идея возлюбленной-ведьмы стара как мир, да и большинство читателей обманется в ожиданиях, получив не лёгкий сатирический роман, а «странную» нереалистическую прозу, в которой не столь важно, что происходит, сколько то, как это реализовано: написано не простым облегчённым языком (вызывая ассоциации скорее с С. Кржижановским), и не традиционными линейными средствами: с зыбкостью, нечёткой гранью между реальностью и воображаемым, с плавающим ракурсом — герой может лежать в постели и в то же время видеть себя со стороны, и, сколько он ни приглядывается к окружению, может не замечать бьющих в упор странностей, хотя может быть в это самое время доносятся со стороны смешки инфернальных сущностей. Всё смазано, морочится, расплывается перед глазами, и как будто не подчиняется здравому смыслу и законам логики — почему всё происходит именно так, а не иначе, почему Никодим вдруг срывается с места и едет в Иерусалим (ещё одна точка пересечения!), переодевается в платье, чтобы проникнуть в ковен — мотивы часто туманны, и возможно удалось бы найти ответы на некоторые вопросы в продолжении, но ... рукописям есть чего опасаться и помимо пламени.

Если сравнивать с Булгаковым, то у Скалдина:

- неспешное, избыточное и перенасыщенное деталями и символами повествование

- некоторые сцены представляются как бы случайными фрагментами, мелочами жизни

- зыбкий, размытый фокус повествования, часто немотивированные поступки, стремительные и ломаные, резкие, неожиданные движения

- меньше диалогов и больше описательного, воображаемого

- нет лёгкости, юмора

- роднит разве что эмоциональный подход: чертовщина всегда рядом

Вообще, сравнивать художественные произведения и степень влияния — задача неблагодарная, особенно, если одно из них незаконченное. Просто читайте... Для любителей немассовой литературы это хорошая книга, просто вышедшая в неудачное время, когда происходящее в стране затмило всё остальное: когда нет хлеба и идёт кровопролитие, какое нам дело до какой-то там книжки о ведьмах?

Тихий вкрадчивый сон (который порождает чудовищ), навеянный полуночной прохладой, продолжается. Слышен хруст костей, чавканье и хлюпанье чего-то странного, находящегося за стеной... Не ждите такого! Что бросилось в глаза, так это предчувствие «чудовищ» — смутные тени, «напоминающие фабричных рабочих». В год выхода книги (а сам роман был написан годом ранее) эта лавина сметёт привычный уклад, и совсем скоро ипатьевский дом, с описания обстановки которого начинается роман, будет вызывать совсем иные ассоциации.

Большая часть нереалистических вещей Скалдина не сохранилась: в том числе новелла о чёрте, угодившем в лапы инквизиции — где видится зеркальный перевёртыш судьбы самого автора. Любителям странного советую попробовать также «Рассказ о Господине Просто» («Колдун и ученый», вопреки названию, всего лишь цикл исторических новелл для детей, о красках).

Представьте, что вы перенеслись за миллионы световых лет, где всё совсем по другому — зелёная вода и пажити, долгие сутки и чужое малозвёздное небо, еда, приготовленная даже не хочется знать из чего, странные отношения между людьми, и ещё более непостижимые инопланетяне, закутанные в балахоны, которым вы по контракту обязаны проповедовать христианство, и даже законы физики здесь как будто совсем другие. Вас окружают странные новые вещи, и вы как будто догадываетесь, о чём будете писать. Но на самом деле книга странных новых вещей уже написана — это Библия. И что бы вы ни придумали, что бы ни пришло в вашу голову, это уже было, и есть, и будет повторяться снова и снова — восходы и закаты, встречи и расставания, снова настанет время собирать камни и время их разбрасывать — нет ничего нового под солнцем.

Особенности наименования глав сразу бросаются в глаза. Приготовьтесь также к тому, что инопланетное произношение будет передаваться экзотической гарнитурой — это не типографский дефект, а приём: сначала будут заменены буквы С и Т, затем остальные. Привыкнете.

В целом, приятная и легко читаемая беллетристика, не особенно выделяющаяся из массы, иногда даже с детективной интригой. Первое время колебался в оценке между 5-6-7 баллами, но в итоге поставил изначальную, поскольку для Фейбера всё же слабовато — нет характерного сюрреализма, новизны или непривычного ракурса, да и конец несколько скомкан (подозреваю, сказались проблемы в личной жизни). Можно было обойтись парой новелл: нф-линия миссионера и рассказ о потере близкого человека (апокалипсический фон большой роли не играет, достаточно и реализма. тем более, в этом случае не пришлось бы задействовать мгновенность переноса сообщений на большие расстояния).

Из прозы Фейбера ничего сопоставимого с «Лепестком» или новеллами более не попадалось (начинать советую со сборника «Дождь прольется вдруг и другие рассказы»).

Люди любят сказки. И чем наивней, чем чудесней на вид, тем лучше — тем интереснее. Согласно Борхесу, существует всего 4 сюжета, и наиболее популярный — история про Золушку.

Значит, так: поменяем героев местами. В некотором царстве, в американском государстве жила-была Золушка... точнее, принцесса... нет, не принцесса, поскольку при демократии принцесс не бывает... короче, эта девушка узнала однажды, что её взбалмошный сумасшедший папаша претендует на заокеанский титул, и значит сама она леди, благородная графиня и почти что принцесса, а следовательно, руки её достоин лишь принц. А тем временем в другом царстве, некотором заморском государстве, жил-был принц, мечтающий ни много ни мало о демократии, всеобщем равенстве и равноправии, который (этого следовало ожидать) отправился за океан, и случилось так, что в результате стечения обстоятельств был признан mortuus est, как выражались древние крючкотворы: три корзины золы отправились на отчую землю к безутешной родне, а сам принц — в ковбойском прикиде с чужого плеча, замашками истинного аристократа и без гроша в карманах — пустился сражаться с ветряными мельницами своих иллюзий... Чтобы не спойлерить, о сюжете более ничего. Хотя очевидно, что голубкам предстоит встреча, а читателей ожидает острая сатира и неподражаемый искромётный юмор, эксцентричные чудики и безумные прожекты, недоразумения и всяческие отступления — к примеру, было любопытно прочитать о местах, заменённых в дореволюционном переводе Турцией и Балканами.

У Марка Твена стоит читать не только малый джентльменский набор, но и менее популярные вещи, среди которых и данный роман.

Разочарование прошлого года по разряду реалистической прозы. Если после прочтения рассказа «Никто ничего не сказал» Р. Карвер казался интересным и многообещающим автором классического склада, то после прочтения его сборника «Если спросишь, где я», очень разочаровал своим техническим однообразием.

Основные характеристики его новелл — простота, краткость и недосказанность. Обычно это не полноценные истории, а беглые бытовые зарисовки, в которых почти ничего не происходит, попытка запечатлеть не столько событие, сколько эмоции, всего несколько страниц затаённой тоски, обречённости и одиночества. Автору достаточно обрисовать фон и накал страстей, а неизбежный финал дорисует само воображение читателя. Схожий эффект вызывали некоторые новеллы Сэллинджера. Само по себе это не плохо, но когда всё время долбится одно и то же, быстро приедается.

Для знакомства вполне достаточно данного рассказа и зарисовки «Всякие мелочи», в которой описывается ссора супругов с фатальными для всех последствиями. «...Вот так все и решилось».

Одноразовый продукт, триллер для -надцатилетних — герой с перспективами на службе у городского Босса, безграничный кредит, сплошная феличита, немножечко от «Адвоката дьявола», толика насилия от Тарантино, пытки и гробокопательство, киллеры и слепые, древние инки и густой туман... Короче, особенного интереса не представляет — выпуск проходного сериала, просмотренный краем глаза по ТВ. Читается легко, забывается также — как персонажи из этого шествия мертвецов — а посему пригодно только в качестве развлечения. Отличает разве что капелька диковской иллюзорности и шаткости мироздания: всё может оказаться совсем не так, как представлялось изначально. Исчезают люди, словно бы их и не было никогда — никаких следов, никаких доказательств их существования. Герой отмечает и другую странность: он не помнит ничего до того момента, как приехал в этот город.

Начало скучновато: практически производственный роман из жизни страховых агентов — вступление в должность, служебные инструкции и богатые перспективы. Когда начинаются странности, действие поживей, но зацепка слишком на поверхности, чтобы не догадываться о развитии дальнейших событий.

Возникает двойственность в определении возраста героя: вначале рисуется молодой человек без жизненного опыта, к концу — определённо постарше, с историей.

Из забавностей: встретил в тексте выражение «ёрш вашу медь», вводившее в ступор не одного аналитика из ЦРУ :-)

(уровень насилия: средний)

(необходимость ознакомления: необязательно)

Не алый, красный или багряный, как следовало ожидать из названия, а скорее чёрный-пречёрный, под цвет юмора (вот вам типичный сэмпл: «испанские инквизиторы на минуту бросили пытки еретиков, и стоны несчастных мучеников сменились набожным Аве Мария»). Не трактат, как может показаться в начале, не буклет со списком разыскиваемых редкостей, и не высоколобая айкьюшная литература, а стеб и дикий гон с серьёзным выражением лица, под стаккато отрубаемых пальцев, ближе не столько к лубочной литературе XIX века, т. н. «разбойничьим романам», сколько к Митькам, питерской неофициальной литературе и андеграунду. К самиздату или нынешним микротиражкам, наконец: изданный в 1920-х гг тиражом 17 экз. и продаваемый узкому кругу ценителей-меценатов за небывало высокую цену, эквивалентную годовому заработку рабочего, «Кровавый роман» получил признание и известность только после смерти автора, в конце ХХ века.

Это треш, задорный разухабистый треш — не столько кровавый, как Масодов, Родригес-Тарантино или прочая киношная вакханалия в духе «Живой мертвечины», сколько издевательский беспредел в стиле наива и пародий a la «Призрак замка Моррисвилль», дворовых песен («Жил граф дон Родриго с графиней Эльвирой...» и иже с ними). Если вы выдержали мунковский «Крик», выдержите и эту нарочито примитивную чёрно-белую графику.

Перевод хороший, читается легко и с интересом, несмотря на не самый расхожий шрифт. И не пугайтесь первоначального ощущения, будто сели не в тот катафалк: оный роман начинается как трактат по романам в дурном вкусе, но перерастает в высокоскоростное собрание сюжетных штампов, а затем и в полноценную историю из жизни самого Вахала и его окружения.

Первое знакомство с творчеством Вудхауза разочаровало настолько, что следующую попытку я рискнул предпринять лишь спустя годы. Юмор Вудхауза показался совсем не смешным, язык (хотя переводчик очень достойный — Н. Трауберг) — донельзя примитивным, а сами истории — слишком елейные и бесконфликтные — настолько походили друг на друга, что позабылись уже на следующий день.

Вторая попытка подступиться к Вудхаузу произвела точно такое же впечатление: несмешные истории, блеклый и совершенно неинтересный язык, по простоте и банальности не уступающий сюжетам, забываемым скорее, чем листается книга. Но уже во второй повести встретилось что-то похожее на традиционный английский юмор... Хорошо, пробуем дальше!.. Два последних романа, при сохранении некоторых недостатков, ещё лучше: пусть не шедевры и пусть не заоблачные вершины юмористики, но уже по крайней мере не вызывают то странное чувство, будто я чего-то не понимаю в колбасных обрезках.

Хотя в текст романа я вчитался не сразу, пытаясь поначалу постичь суть и особенности здоровой угубуанской диеты, допускающей на Рождество целого миссионера, — и воспринимая его скорее по инерции: недостаточно мрачновато, не слишком-то свежо, да и вообще маловато идей, красивых и остроумных афоризмов (хотя в душе тлела тайная надежда: не повесится ли кто в гостиной? не начистят ли друг другу рыла славные джентльмены? или на худой конец, любись все турнепсом, не перекидаются ли кремовыми тортами?)

Завязка не очень интригует: на старости лет лорд Аффенхем позабыл, куда спрятал фамильные бриллианты, и вынужден изображать дворецкого, занимаясь на досуге тайным кладоискательством, в результате чего образуется куча-мала из частных сыщиков, мошенников-конкурентов, юных леди и претендентов на их руку и сердце. Мораль очевидна: леди и джентльмены, храните деньги в банке! Если конечно они у вас есть...

В итоге получается тот же самый бесконфликтный сладкопаточный сериал, вредный как всякое сладкое в изрядных количествах, но приемлемый в малых — нужно только разбавлять депрессивной прозой (хотя последнюю теперь редко где встретишь: в тренде сейчас не младенческие слезинки и даже не раскольниковы, а скорее старушки, бодро размахивающие топорами... Ждать маней небесных не приходится, но хотя бы есть надежда, что можно продолжать знакомство с автором. Когда-нибудь...

( версия с кулинарными излишествами: http://avex68.livejournal.com/212376.html )

Заинтересует немногих. Но большая доля вероятности, что этим немногим книга понравится, особенно если ими окажутся люди в возрасте, превышающем возраст Иосифа в заключительном романе (а это 27 лет).

Конечно, при желании можно найти претензии:

- холодный, сконструированный роман, идущий скорее не от сердца, а от разума

- события, занимающие несколько строк Библии, растянуты на сотни страниц

- речи красивые, но неестественные (к примеру, не по годам зрелые философические беседы ведёт маленький Вениамин, лексикон часто не соответствуют социальному положению), долгие разговоры скорее правило, чем исключение: персонажи изъясняются так длинно, неспешно и многословно, словно впереди у них целая вечность, и если даже упоминается, что разговор будет краток, длится он не менее, чем несколько страниц бесконечных казалось бы монологов, когда собеседники не слышат друг друга и витают в собственных эмпиреях, — а потому запаситесь временем для неспешного прочтения плотного концентрированного текста, в котором действия почти нет, зато имеется очень много длиннейших и обстоятельных рассуждений и отступлений, зачастую даже не на одну страницу мелким кеглем, написанных посредством затейливых конструкций и длинных сложноподчинённых предложений, когда к концу рискуешь совсем потерять нить рассуждений.

- кого-то может смутить религиозный пафос или эротичность некоторых сцен (порой провокационная), даже антисемитизм, представляющий Иосифа и его семейство не с самой приглядной стороны: родственники Иосифа постоянно обманывают, жульничают, не гнушаются кражами, и наконец, продают в рабство собственного брата... Сам Иосиф в детстве — красивый, но пустоголовый болтун, совершенно не думающий о последствиях, который обожает наряжаться в мамино платье. После предательства братьями — типичный карьерист, прибирающий к рукам часть доверенных богатств. Он льстит, подлаживается, не брезгует интригами и окольными путями, принимает подарки (т.е. попросту берёт взятки), зная свою значимость для отца, не подаёт о себе никаких вестей, хотя имеет для этого возможности, и вдобавок, отказывает в сексе не такой уж отвратной, судя по всему, женщине — и всё это образец для подражания?

Найти претензии можно, но не хочется: это и в самом деле увлекательное чтение для ума и сердца, быть может, не самое простое, но яркое и завораживающее, достойное перечитывания и поднимающее вопросы морали и нравственности, не столько сюжетно- событийное, сколько философское; чтение явно не на один день, и скорее не для чтения в городском транспорте, хотя и поощряющее урывочность чтения, чтобы было время осмыслить прочитанное.

Если опасаетесь браться за серьёзные вещи, можете представить, будто читаете исторический роман или фэнтези.

Какие черты фэнтези?

- Атлантида и Лемурия? упоминаются, как не столь уж отдалённое прошлое.

- дворцовые интриги? есть.

- квест, новые незнакомые земли? в наличии.

путешествие каравана выкупивших Иосифа купцов преподносится точь в точь как в фэнтезийной одиссее; крепость Зел заради эффектности украшают светящиеся рельефы, изображения грифонов и змей

- божественные силы, ангелы? есть. и не только в снах: как вполне реальные силы, наблюдающие за происходящим. к примеру, таинственный проводник купеческого каравана

- исполнение пророчеств, толкование вещих снов? — есть, как во всякой уважающей себя фэнтези

к слову, здесь подчёркивается божественность верховной власти, поскольку вещие сны снятся именно фараону, а Иосиф — только толкователь. правда, вещесть снов подвергается позже сомнению — семёрка постепенно превращаются в 5 лет, некоторые тучные годы показаны позже как вполне заурядные, некоторые неурожайные как не совсем уж худые, и в целом, всё сводится к обычному стечению обстоятельств, которые позволили фараону, с подначки своего эконома Иосифа, разорить знать и закабалить собственный египетский народ.

- если вам и этого недостаточно, встретите даже упоминание «роботов-земледельцев» :-)

Вопреки названию, сначала речь пойдёт не об Иосифе и даже не о его братьях, хотя и они промелькнут на страницах первого романа, а про их отца Иакова — долго и обстоятельно рассказывается о перипетиях его жизни, предшествующих появлению на свет Иосифа, о взрослении, скитаниях и обстоятельствах нескольких женитьб, рождении старших сыновей, прежде чем наконец перейти к тому, из-за чего всё собственно и затевалось. Иные на его месте написали бы нового «Графа Монте-Кристо» или какую другую историю тайной мести, а у Т. Манна получилась философская притча о возвышении и падении — правда, почти никогда до самого дна преисподней Шеола — поскольку Господь не оставляет возлюбленных своих чад, а только испытывает их на прочность.

Одна из наиболее эффектных сцен романа —

Заключительный роман самый слабый в эпопее — то ли сказалась усталость, то ли сыграла свою роль политическая ситуация: приходилось писать на чужбине, в разгар войны, развязанной соотечественниками автора, для которых в первую очередь и создавался этот роман.

Резюмирую: мощный, величественный и неспешный вневременной текст, словно бы проступающий из тьмы веков. Такие книги попадаются не каждый день, и потому читать их хочется долго и не спеша, наслаждаясь каждой фразой, каждой отточенной мыслью, погружаясь в те далёкие-предалёкие времена, когда библейские пророки, Лемурия и Атлантида были не такой уж глубокой древностью.

Советую попробовать.

Хорошая детская книжка.

Хорошая вдвойне из-за старинных иллюстраций, по манере напоминающих иллюстрации к Л. Кэрроллу — сурьёзные головастые дети, дамы и короли, стража, рыцари, драконы и прочие чудесатые существа — и навевающих ностальгию по ушедшему детству. Некоторые надписи переведены, некоторые оставлены как есть, в результате чего создаётся впечатление смешанности стран и времён: то викторианская Англия, то дореволюционная Россия, то вдруг почти современная «Сберегательная касса».

Втройне хорошая, потому что новое имя, незнакомый автор (хотя не совсем чтобы всеми забытый — не так давно попадалось где-то упоминание «в одной старинной книжке...» и далее описывались события сказки «Кверху дном»). Это самое настоящее ретро: детская книжка викторианских времён с аутентичными иллюстрациями, состоящая из вереницы сказок, которыми нерадивые ученики отвлекают педагога от розог — пока не прозвенит звонок и можно будет прервать дозволенные речи. Обрамляющая история незамысловатая, рисует скорее образы закоренелых крючкотворов и бюрократов, чем детей, не вызубривших занудного Гомера, а вот из рассказанных ими сказок попадаются интересные, с более изящной и правдоподобной лексикой. Порой проглядывает что-то знакомое: Сказка о спящей красавице, Принц и нищий, или даже Королевство кривых зеркал.

(оценки собственно историй: Ученик мага — 6 баллов : Неизвестный рыцарь — 8 : Сонный Ротозей — 7 : Законный наследник — 8 : Кверху дном — 7 : Талисман — 6 : Тучный султан и (зачёркнуто: Дядюшка Сэм) тощий врач — 7 : Три слепые мышки — 7)

«Забытые рассказы...» — адаптации известных библейских притч и средневековых легенд слабее, назидательней, но и там случаются неплохие вещи — «Аббат и король», «Крестьянин и птица», «Воры».

Из чего только сделаны сказки? Из того же, из чего сотканы детские сны и фантазии...

Роскошный подарок детям на каждый день, не только на Рождество.

(оставив в стороне политические взгляды автора)

Литературная ценность никакая: трэш на уровне гимназиста, поглотившего тонны бульварной «макулатуры», примитивный сюжет, антинаучность полная — а вот рисунки хороши вполне, да и почитать было любопытно: эмигрантская фантастика зверь незнаемый и для нас пока что экзотический (впрочем, это «халиф на час» — спрос на подобную продукцию будет недолговечен и издательству не стоит увлекаться штамповкой подобной продукции).

Читается скорее как иностранный роман о приключениях в стране большевиков, где русские из второстепенных понемногу выходят на передний план, оттеняя американского журналиста. Если сравнивать с другими произведениями того же периода, например, «Союзом пяти» или «Гиперболоидом» А. Толстого, при всей литературной слабости последних, сравнение окажется не в пользу Перова: написано неряшливо и косноязычно, изобилует штампами и безвкусицей («красный цвет лампы падал из окна, как кровавый нож, вонзённый в голубую грудь ночи»), шпильками в адрес идейных противников («если так будет продолжаться, то мы, чего доброго, окажемся участниками революции где-нибудь на Марсе»). Отторгает расхожий приём: злодей бахвалится планами на мировое господство и читает лекции. Положение не спасают ни подполье, ни выстрелы, ни привидения: это та же самая низкопробная советская фантастика, только вывернутая наизнанку — вместо буржуазных безумных учёных — большевистские, вместо чекистов — стойкие белогвардейцы.

(а что бы получилось у профессионала? попробуйте, например, «Три столицы» В. Шульгина — о нелегальном переходе через границу и посещении Киева, Питера и Москвы — почувствуйте разницу)

Наиболее сильное произведение сборника «Советский детектив. Том 21».

Написано ярко и сочно, с мягкой и тонкой иронией, свойственной «одесской школе», с блеском и роскошью неизбитых сравнений («он казался невзрачным, как сибирский кот, только что вытащенный из воды»). Просто удивительно, что в классификаторе до сих пор не активна метка «иронический». Учитывая дружбу автора с Евг. Петровым (который, кстати, послужил прообразом одного из персонажей), склонен подозревать, что без влияния и советов последнего здесь не обошлось.

Образец стиля:

Мы привыкли, что в детективе действие летит стрелой, чёрное это чёрное, а белое это белое, добро должно быть если не с пулемётом, то хотя бы с кулаками. Здесь всё совсем не так...

Вступление представляется излишеством, словно пятое колесо на этом самом фургоне — и только дочитав до конца, понимаешь, зачем это было сделано — эта история не столько о любви, смерти или хаосе гражданской войны, сколько о человеческих отношениях и начале прекрасной дружбы.

Даже если вы смотрели экранизацию, это не помешает вам получить удовольствие от чтения, поскольку написано и в самом деле хорошо.

Любопытен и «Рейд Чёрного жука» (1932) — о провокациях на КВЖД, с предчувствием скорой войны («Миру нужен Батый»). Но даже приверженность линии партии не помогла — автор был репрессирован... Прочее на любителя.

(триллер для беременных)

Посреди сборника «Замужем за облаком» переключился на давний роман Дж. Кэрролла, открывающий цикл «Рондуа» — о многосерийных снах, способных влиять на реальность, о волшебной стране, населённой говорящими животными и прочими причудливыми существами.

Отношение к творчеству сложилось двойственное: при несомненном литературном даровании, автор совершенно не умеет писать, впадая в слащавую политкорректную мелодраму или дамский роман, увлекаясь разговорами и второстепенными деталями, а порой совершенно забывая про сюжет и начиная новую линию. На несколько действительно хороших произведений у него ворох плохих и очень посредственных, чтение практически полного собрания его рассказов напоминает американские горки — то взлёты, то крутые падения -, а сами истории зачастую — творчество шизофреника, одна из личностей которого настоящий писатель, а остальные — завзятые графоманы, собачники и собакофобы, геи и адвокаты, лузеры, трепачи, гламурные модники, бабники, рогоносцы — и все борются за главенство, перебивая друг у друга ручку или клавиатуру. На этот раз, похоже, у руля дамочка, перечитавшая Нарнию и решившая написать гламурненький триллер для беременных — с восторгами и страхами, свойственными женщинам в данном состоянии. Для триллера получилось недостаточно депрессивно — мультяшно и сахарно-ватно, словно кусок картона с блёстками, присыпанный сахарином. И чего-то недостаёт...

Хотя случаются у автора и взлёты: попробуйте, например, рассказы: «Ого-Город» : «Печаль подробностей» : «Гейдельбергский цилиндр» : «Домой в дождь» : «На форсаже».

PS. К переводу претензий нет — нормальный.

(всё, что вы подозревали, но боялись найти в «Карлсоне»)

«Зубную фею» можно трактовать как очередную историю о невидимом / воображаемом друге (или напротив, недруге) для читателей до 16 и старше. Хотя возрастной рейтинг зашкалит нынче за 21+, полагаю, можно читать и 12-летним, поскольку именно таков возраст героев и поднимаемые темы им наиближе всего. Ведь это не столько страшилка, сколько история взросления, лёгкий мальчиковый триллер, в котором есть и интрига, и жизнь. Читается на одном дыхании, по увлекательности напоминает ранние вещи Владислава Крапивина или Стивена Кинга. По сравнению с предыдущими книгами Г. Джойса, написано более естественно и сбалансировано: смешное и страшное, как в жизни, совсем рядом.

(«Иным суждена участь заурядных маньяков, иные же становятся поэтами, спаси нас Господь от тех и других».)

Читается легко, интрига сохраняется до самого конца. Философия и прочие iq-штучки отсутствуют, зато имеется мягкий английский юмор, естественность и откровенная картина 1960-х: пора взросления, ветер перемен, первый секс, первый косяк, клёвые виниловые диски и пиратское радио... Короче, всё, что тебе нужно.

Кстати, о феях. Это совсем не те крошки-хорошки, какими их привыкли видеть: представьте себе существо с копной волос, наподобие домовёнка Кузьки; добавьте косые глаза и острые треугольные зубки... Достаточно соблазнительно и гламурно?

Тогда вперед.

«Криптономикон» и «Барочный цикл» — книги хорошие, но совершенно разные, словно дети разных матерей — математики и истории -, читать их можно и по отдельности, имейте только в виду, что «Барочный цикл» скорее большой роман, разделённый на части, а «Криптономикон» — законченное произведение. Если вам по душе более технологическое или близкое по времени, советую начинать с «Криптономикона». С высоты прочитанного, он же остаётся и лучшим.

«Барочный цикл» более авантюрный и легкомысленный по отношению к фактам — этакий «Фанфан-Тюльпан» от криптоистории (фантэлемент здесь мизерный, но более явный; прочитав «Криптономикон», его вы даже не заметите).

Ab ovo, начнём с конца — поскольку автору видней, с чего начинать.

«Криптономикон» — напряжённый триллер для взрослых преимущественно мужского пола (для женщин маловато любовей — а те немногие, что всё же имеются, исключительно небесных оттенков). Несмотря на объем, написано довольно плотно. Если вы ждёте мордобоев, леденящих душу тайн и всяких-разных джеймсбондовских штучек, 99%, что книга не для вас — она о математике, точней, криптографии. Вся триллерность заключается в интеллектуальных материях, схватке интеллектов, военных действиях второй мировой и битвах нынешних корпораций.

Достоинства:

. высокая плотность текста

.. интрига, увлекательность, и соответственно быстрая скорость прочтения

... естественный язык, уместный юмор и отличный перевод

Техническая сторона, как водится в технотриллерах, уже устарела (навряд ли вы впечатлитесь упоминанием дискет или Windows 95), а вот вставные лекции по криптологии и посейчас читаются с интересом — в немалой степени из-за наглядности и юмора.

«Криптономикон» либо затягивает с первых страниц и не отпускает до конца, либо оставляет равнодушным (прочитайте пару первых страниц — если не зацепит, значит, это не «ваш» роман).

«Барочный цикл» отличается объёмом, большим количеством действующих лиц и отступлений, носит более авантюрный характер. Время действия — XVII-XVIII вв. География — также весь мир, от Вест-Индии до Ост-Индии, моря и океаны. Только не рассчитывайте, что приключения начнутся с места в карьер: поначалу будет нечто вроде «Острова накануне» или «Перста указующего». Раскручиваясь, 900-страничная «Ртуть» спадает затем быстрым водопадом жидкого серебра — она другая, не лучше-хуже, а просто написана совсем по другому, и по сути состоит из нескольких книг: первая о зарождении науки, Кембриджа; вторая — бесшабашный и динамичный авантюрный роман; третья — бодрый микс, схождение двух этих линий.

Быть может, история, продолженная затем «Смешеньем» и «Системой мира», отдаёт Голливудом и покажется вам излишне надуманной — в той мере, в какой придуманы все на свете романы, но здесь показаны истоки и основы знакомой нам технологической цивилизации: биржи, промышленность, акции, безналичный расчет, первые биржевые крахи и финансовые пирамиды, университеты и научные учреждения, зарождение информатики... а также бытовая сторона — чай, кофе, спички, презервативы, магазины и кофейни... Это рассказ о системе нашего мира — лёгкая вещь для отдохновения и вместе с тем увлекательный и познавательный цикл — слишком объёмный для поглощения за один вечер — но можно ведь растянуть удовольствие, est-ce pas?

Объём впечатлял, поэтому я предварительно потренировался на «Криптономиконе» и Барочном цикле, после чего книга была проглочена за один присест.

Перевод добротный, читается очень легко. Трансмутаций и прочей алхимической либо астрологической эзотерики бояться не стоит (отсутствует), витиеватые, в духе викторианской эпохи выражения встречаются умерено, от лица тех, кто и должен так изъясняться.

Картина происходящего вырисовывается постепенно: у каждого участника событий свои версии и подозрения, каковые и собрались обсудить в узком кругу, когда на сцене появляется детектив — зоркий и горделивый, как жена Цезаря. Хотя у Агаты Кристи почти не найдёшь упоминаний курильщиков опиума и шлюх, действие разворачивается именно в ее запутанном и целомудренном духе — хватает и скелетов в шкафах, и тараканов в головах. Сочувствую тем, кто не может удержаться, чтобы не заглянуть на последнюю страницу: приведённые там флешбеки загубят интригу, которая в целом поддерживается весьма искусно, хотя первоначальная и вызывала оторопь наглой своей простотой: если вместо 8 пассажиров к концу плавания стало 9, причём девятый не был ни младенцем, ни «зайцем», ни потерпевшим крушение, то... (по всей видимости, читатель просто обязан подозревать призраков и всякую чертовщину! и вариант, к примеру, пересевшего с другого корабля даже не рассматривается). Логика (точнее, ее отсутствие) автора настораживали.

В книге имеется карта приблизительно двух десятков действующих персонажей. Но сразу предупреждаю: здесь вы рискуете наткнуться на спойлер (прочий вы стопроцентно видели. и для того, чтобы найти ответ, не обязательно быть гением или астрономом: достаточно ткнуть пальцем в небо).

Одноразово. Для литературы, отмеченной Букером, незатейливо и легковесно, но как детектив для отдыха вполне сгодится. Мистический элемент минимален.

Исходный посыл: автор, пишущий о Жиле де Рэ, обнаруживает, что сатанизм благоденствует и поныне... Сейчас из этого появился бы мистический триллер. Но роман XIX века, поэтому получилось отчасти историческое эссе, отчасти роман-репортаж с элементами производственного — с манифестацией взглядов и привязанностей автора (Дюрталь — явное alter ego самого Гюисманса), клеймящего атеистов и сторонников научного прогресса, недавних кумиров-натуралистов, и восхищается средневековой алхимией и эзотерикой. Разумеется, не обходится без любовной интрижки с дамой-эмансипе.

Ориентироваться на название конечно не стоит — предвкушаете хтоническое, но в результате получите почти что «Чебурашку». Несмотря на интерес к оккультному, к которому Дюрталь-Гюисманс относится на редкость некритически и легковерно, с широко закрытыми глазами -, книга более подойдёт читателям с религиозным складом: Гюисманса завораживают не столько чёрные мессы или злодеяния Жиля де Рэ, сколько вера, чистота и религиозный дух Средневековья. В последующих вещах трилогии автор обращает свой взор от бездны ввысь, приходит к католической вере.

Роман наивный, очень благостный и религиозный, обходится почти без интриги. Но ни иконы, ни Бердяев, ни журнал «За рубежом», и даже духовные скрепы не спасут от скуки... Хотя ознакомиться и составить собственное мнение конечно же можно — для полноты картины.

Йен Макдональд — автор неровный, может выдавать как шикарную нф, так и рядовые какбынаучные боевики. «Бразилия» где-то посередине.

В романе три параллельные линии, сходящиеся ближе к концу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Настоящее (2006) воспринимается почти как фантастика: со времён незабвенного дона Педро многое переменилось, теперь Бразилия — мир телевидения и современных технологий.

(теги: чипы, наладонники, веб-камеры, видеоконференции, е-мейлы, прямой эфир: криминальные сводки и реалити-шоу, цветомузыка: этно-поп с пульсированием ударных и завыванием диджеев, капоэйра, силикон, ботокс...)

Первые впечатления благоприятные: написано плотно и динамично, с драйвом и с глубоким погружением в реалии, с обилием местных словечек (португальский, какие-то вы наверняка встречали у Жоржи Амаду).

Действие развивается в среде телевизионщиков, где готовы сделать шоу из чего угодно.

(привет! вас снимают скрытой камерой! эта машина ваша, если вы продержитесь на улицах в течение 30 минут... полиция уже выехала. представьтесь, пожалуйста!..)

Почему бы не показать человека, который потряс всю Бразилию в далёком 1950-м? Речь, конечно же, пойдёт о футболе.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Будущее (2032) почти не за горами, 3d-принтеры уже здесь. Мир тотального наблюдения и слежки (криминал, однако же, никуда не делся, даже процветает), мир «дикого» капитализма и плохой экологии.

Эта линия получилась наименее убедительной, и дело вовсе не в наличии нетрадиционных отношений (в наше время трудно смутить эрегированными членами): просто возникает ощущение некоторой надуманности, фальши (вот и Фия Кисида рассмеялась, прознав про игры в костюмах супергероев).

(теги: Закон, ангелы вечного надзора, ассасины с джедаевскими квантовыми мечами, тату-компьютеры...)

Пожалуй, главная претензия — фэнтезийность и невысокая степень научного правдоподобия. Практически, это квантовая фэнтези для тинейджеров, лёгкий боевичок, отшлифованный до блеска на первых страницах и поспешный к финалу.

Самый охраняемый в мире секрет вызывает дежавю — возможно, такое уже встречалось. При этом возникает логический парадокс: если во вселенных возможно все, что угодно, допустимо существование реальностей, где этого не произошло.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Прошлое (1732) — наиболее сильная и интересная часть, напомнившая поначалу путешествие к сердцу тьмы — на сей раз в исполнении ирландского мечника-иезуита, вызвавшегося, к вящей славе господней, на «самое трудное задание». Стиль написания изменяется на более традиционный для исторических произведений, устаревающий не так быстро, как стиль твёрдой НФ, блекнущий по мере развития технологий. Что особенно приятно, нашлись точки соприкосновения с недавно (пере-)прочитанным Барочным циклом и «Мыслями в Джорджии».

Но к финалу всё скатываются в обычный боевик: бурлящие воды Амазонки: с одной стороны португальские завоеватели, с другой — индейцы на каноэ, силы магии и дево Марии: крики, дым, грохот, летят стрелы и пушечные ядра... А читатель скучает: все разрешается слишком просто, на грани исполнения желаний. Последнюю часть — «Богоматерь всех миров» — можно даже не читать, чтобы не расстраиваться. Не в первый, впрочем, и не в последний раз. Бразилия, как говорил генерал де Голль, несерьёзная страна.

В конце книги, помимо глоссария, имеется также авторский плей-лист музыкальных композиций и список литературы (не слишком, имхо, обязательный).

Начало книги сработано тщательней, две линии хороши, но будущее и финал разочаровали. Хотя в итоге и «средне», попробовать тем не менее стоит.

(читал бумажное издание Gollantcz. насчет качества перевода не подскажу)

Лёгкая одноразовая фэнтези с нехитрой идеей: некоторые люди произошли не от обезьян, а от других животных или даже птиц — лис, ворон, соек... — и, соответственно, наследуют их характерные черты (хитрость, изворотливость и тд.) и временами могут обращаться в их облик.

В виде рассказа могла бы получиться неплохая история, но автору изменило чувство меры: то, что изначально представлялось исключением, к концу истории оказывается правилом — и возникает впечатление, будто всё человечество состоит поголовно из таких маргиналов — и из-за чего, спрашивается, весь сыр-бор?

Если читать «Небеса» как сборник рассказов, можно найти прекрасные истории (вставная новелла «Благодатная луковка» в самом деле хороша — маленький шедевр в жанре «городской фэнтези», идиллия на стыке дня и ночи), но как роман расцениваю как разочарование — на уровне крепкого середнячка, не более.

Для знакомства с автором порекомендую «Городские легенды», ни в коем случае не романы.

(бред, но порой забавный бред)

Можно назвать Хармса «советским Льюисом Кэрроллом» для взрослых или детским писателем, хотя конечно же, Хармс вне всяких рамок и определений — он Хармс и никто иной: взрослый и оригинальный поэт — весёлый и философский, абсурдный и сюрреалистический — с фантазией, яркими и необычными образами и ассоциациями. Не раз ловил себя на мысли о схожести творчества Хармса и раннего Владимира Сорокина — та же самая внешняя абсурдность и неоднозначность, эпатаж, игра со словами и формой, какие-то общие идеи, интонации. Наверняка Хармс, как и Сорокин, вызовет полярные оценки и взгляды на творчество — поэтому советовать его всем поголовно не буду, но попробовать предлагаю.

Есть что-то такое в хармсовской абсурдности и сюрреализме, но остаётся только посочувствовать педагогам, ученики которых усвоят орфографию исключительно по Хармсу.

Вот теперь

ВСЁ

Никакой экзотики, почти никаких сложных имен — только роли:

Женщина.

Пропавший муж.

Брат.

И конечно рассказчик — частный детектив, ведущий розыск, как в любом нуаре.

Дёрганый, угловатый как картина Пикассо, сюжет; клиповый монтаж:

Небо, похожее на погасший телеэкран.

Асфальт, город («.. — замкнутая бесконечность. Лабиринт, в котором ни за что не заблудишься.»)

Парнишка на роликах, столкновения с которым еле удалось избежать...

Детали сыплются как из рога изобилия, ведь с чем-чем, а с извлечением информации у рассказчика всё в порядке: за сбор данных — только высшие оценки! («Факт, он вроде моллюска. Чем больше вертишь его в руках, тем плотнее сжимает он створки.»)

Вместо действия, разговоров — медитация, обилие деталей:

Взгляд.

Ярко накрашенные губы.

Струйка сигаретного дыма медленно уплывает ввысь и растворяется в воздухе...

Телефонный номер.

Спички.

Стена — ...человеческого отчуждения, стенки лабиринта, из которого не удаётся выбраться.

Под видом детектива — хороший социальный роман:

«Левое» такси.

Съёмки ню, проституция.

(«Даже тигру не сравниться с голодной одичавшей собакой.»)

Интеллектуальный психологический триллер, философский квест, закрученный так, что читается как фантастический роман — странно и необычно, с элементами фантасмагории в финале (реализм! -вызвано физическим состоянием героя) — исчезают и проявляются люди, мешаются времена... А о чем можно написать, вспоминая завтрашний день, в чём смысл подобных воспоминаний?..

Иена.

Костяшка маджонга.

Красный иероглиф «фонаря», вечный поиск человека...

(«Тот, кто ищет пропавшего без вести, сам пропал без вести. Заколдованный круг какой-то.»)

Просто как дважды два — одноактная антитоталитарная пьеса о взаимоотношении людей и власти.

Прозрачно. Доходчиво. Компактно, с минимумом декораций. Прочитал — и будто побывал на спектакле. Хотя обстоятельства происходящего у Мрожека по меньшей мере странные, написано превосходно: плотно, прозорливо, интересно.

На сцене два стула, две двери, из которых вылетают два господина с дипломатами и одновременно, на манер Добчинского и Бобчинского, начинают возмущаться странными и неслыханными событиями: во всём виноват то ли гигантский лобзик, то ли перегородивший дорогу слон.

Появляется также гигантская Рука, символизирующая власть, которая без лишних слов начинает предъявлять свои требования — жестами приказывает сдать ботинки, ремень... и так далее.

Написано хорошо, актуально и поныне. Логика, несмотря на внешний абсурд ситуации присутствует — разделяй и властвуй; с побеждёнными можно творить что угодно.

(перевод всё из того же сборника «Тестариум»)

Перед чтением пьесы взглянул на классификатор FantLab'а: Авантюрно-плутовское. Эротическое. --- Сюжетные ходы: Квест. Сверхъестественные способности, супергерои. Становление/взросление героя. Вторжение «Чужих» --- Возраст читателя: Подростковая литература. Для взрослых

При всём том -- Реализм... Впечатляет :-)

В воображении тут же нарисовалась картина вторжения в турецкий гарем (о проникновении европейских трансвеститов не хотелось и думать: банально и пресно). Кругом пальба, визги и крики, лужи крови и кровавые пятна на стенах сераля, ошмётки тел, из ощеренных инопланетных пастей каплет слюна... Противостоит Чужим, конечно же, одалиска Эллен Рипли — сжимая ятаган твёрдой рукой, она крушит алиенов направо и налево, пока не остаётся наедине с главным монстром...

Забавный роман — немного наивный, но с фантазией, искоркой и душой. Лёгкий, увлекательный, ироничный образец бульварной фантастики, которой могли бы зачитываться наши бабушки и дедушки, будь этот роман переведен в своё время. Текст по большей части всевозрастной, но пара страниц могут покоробить отдельных взрослых (дети, подозреваю, не найдут эти описания сколько либо шокирующими: в страшилках и не такое случается).

Толчок для сюжета очевиден: роман Уэллса уже знаменит, но вот рассказ сэра Конан Дойла со схожей идеей — ещё не написан. О чём же роман? О небесной угрозе, сарванах-ужасах высот, всеобщей истерии (напрашивается современная аналогия) вокруг летающих тарелочек и маленьких зелёных человечков, не только похищающих людей, но и тянущих все, что под руки попадётся... Нам казалось, что мы живем на вершине — но тут с чердака постучали — примерно так можно описать завязку, перефразировав известный анекдот.

Многоэтажный, многоярусный мир... А так оно, между прочим, и есть: для птиц и философов — Земля только дно неба. С точки зрения верующих на небесах обитают также и ангелы. Мы живем на дне воздушного океана, нам известна только часть земных и морских обитателей, возможно, кто-то ещё неведомый обитает на дне подводных озёр или морей (большей плотности) — ведь даже ил для кого-то всё та же среда обитания. Да и вообще прошло не так уж много времени с тех пор, когда Земля перестала быть плоской, когда человек поднялся в воздух и спустился в морские глубины.

Поначалу кажется, что интрига раскрыта преждевременно, но положение спасают нелинейность и гальский юмор, да и ответы на все вопросы мы получим далеко не сразу: прочитаем заодно и пародию на Ж. Верна, станем свидетелями комической демонстрации дедуктивного метода, с последующим его разоблачением (это будет почище вашего Шейлока Херса!).

Перевод нормальный, хотя имеются некоторые шероховатости (вызвано это, подозреваю, не столько малым числом сотрудников, сколько увлекательностью текста: проверяющие не на шутку увлекались сюжетом).

Вот часть того, что бросилось в глаза:

. несогласованность: «избавившись от плаща, ... которыми придавали ему вид морского волка...»

.. магнетизм — возможно, не анимальный? или анималистический? — а животный

... бежать «в гимназию» — подозреваю, имелось в виду всё же не учебное заведение, а гимнастический зал

.... немного озадачила фраза насчёт биноклей: «прилипли к щекам» — точно не выше?

..... машина неслась со скоростью «опустошительной ракеты» — не уверен, насколько опустошительными можно охарактеризовать ракеты для фейерверка. смертоносные ракеты-снаряды появились чуть позже (впрочем, уже был Циолковский)

...... пока-пока! — также отдаёт анахронизмом. использовалось ли это выражение в начале XX века?

Но, повторюсь, эти досадные мелочи свидетельствуют скорее об увлекательности «Синей угрозы».

PS/ Из новелл выделю «Человека, истязавшего Бога» и «Лапидария» — мрачно, изысканно, для взрослого читателя.

Впечатления неоднозначные.

Хороший качественный перевод И. Бернштейн, прекрасный язык, обилие красочных и завораживающих деталей, увлекательная поначалу робинзонада, которая скатывается к финалу в морализаторский очерк о «каннибальских» островах. Наряду с этим и разочарование, вызванное умолчанием и не полной откровенностью автора: истинные причины, побудившие моряка к бегству с корабля, остаются за рамками повествования — дедовщина и суровые телесные наказания, а вовсе не жажда приключений, как это может показаться (допускаю, впрочем, что часть текста была выкинута при публикации или переводе). Хотя «Билли Бадд, форс-марсовый матрос», включенный в то же издание, несколько сгладил впечатление.

Не лучшая вещь Германа Мелвилла — скорее красочная картинка или этнографический очерк, чем жизнь.

По перечитывании уже не впечатляет, но постепенно приходишь к выводу, что первая прочитанная новелла Эверса и посегодня остаётся самой эффектной — практически, это «визитная карточка» Эверса: без жестокостей и натуралистических подробностей, встречающихся в других вещах, без пыток и многословия — всё просто и атмосферно, красиво, компактно, даже аллегорично — представляя образ femme fatale, пожирающей своего обожателя.

Завязка интригует: несколько постояльцев подряд кончают жизнь самоубийством — одним способом, в одном и том же номере, в один час, в один и тот же день недели. Некий бедный студент заключил договор, что проживёт в этом номере роковой час (пятница, 6 часов вечера) и запишет свои наблюдения в дневнике — содержание которого и представляет собой львиную долю повествования. Подозреваемый появляется почти сразу — это Кларимонда («Понятия не имею, как звучит ее настоящее имя, но чувствую, что называть ее должен именно так.»), которая живёт в доме напротив и прядёт пряжу (почему-то вспоминается Клото — одна из мойр судьбы, ведающая настоящим)...

Конец предсказуем, но красив и логичен. Судите сами.

(людской зверинец в (N) письмах и откровениях)

...если с точки зрения одних наш мир — театр, то с точки зрения других — зверинец. И дело даже не в том, что человек человеку lupus, или какая другая сообразная зверина — тигр, шакал или обезьяна, например — к последнему склонялся, в частности, писатель Алексей Ремизов, ещё в Берлине помышлявший о создании французского le nouveau roman'а без героев и без сюжета — задолго до появления последнего, и помимо того, основавший Обезволпал — вольную обезьянью палату — в которой помимо Шкловского состояли и другие деятели Серебряного века. Оба взгляда имеют право на существование и не противоречат друг другу...

Поскольку в новое время немыслимо писать по-старому, ZOO -«Зверинец» Шкловского написан по-новому, хотя и в близкой влас-дорошевической манере — плотно, экспрессивно, афористично, хлёсткими короткими фразами и маленькими нетерпеливыми абзацами. Формально это эпистолярий, переписка с равнодушной женщиной, у которой нет ни времени, ни желания на подобные романы — а на деле — отчасти описание жизни русского Берлина (Хлебников, Пастернак, Ремизов, Андрей Белый, Марк Шагал), отчасти литературный эксперимент, отчасти заявление на возвращение в СССР — вещь безусловно яркая, оригинальная и незаурядная. По признанию автора, «Zoo» — это попытка уйти из рамок обыкновенного романа. Письма частично подлинные, частично сочинённые, и потому книга — скорее fiction, вымыслел.

Если вы ищете чего-нибудь простого и эффектного, выделяющегося на сером безрадостном фоне, «Зверинец» стоит попробовать — это короткая, но оригинальная вещь, читается влёт и создаёт ощущение весеннего солнышка.

Словно вернулся в пору детства, когда читалось взапой и не хотелось засыпать, пока не окажется перевернутой последняя страница.

Интрига, движитель сюжета — поиски настоящего отца (в медальоне, открывшем семейную тайну, сообщалось, что в том поможет человек с крестообразным шрамом на лбу). Когда приёмный отец Карла и потенциальный тесть — городской палач — были найдены убитыми, а невеста скрылась, оставив на прощанье: «Я обвенчалась», Карлу не оставалось ничего иного, как самому пуститься в дорогу... Поначалу подозревается что-то мрачное и готическое — чернокнижные увлечения «отца»-аптекаря, палач и его дочь, кровавые следы женских ног, ведущие с места преступления... Но не таков Серебряный век — история лишена натуралистических подробностей — напротив, искрится беспечностью и весельем, и сгодится для всех возрастов. Читатели постарше найдут прекрасный литературный язык, прочитают ироничное и увлекательное повествование с красивостями и изысканностями галантных веков, в котором практически нет «воды», которое и посейчас читается с немалым интересом; читатели помладше прочитают авантюрную историю о путешествии молодого верзилы в страну московитов, в ходе которого Карл повращается в кругах комедиантов, герцогов и маркиз, поучаствует в сраженьях, посетит гарем и повстречает на своём пути как известных исторических лиц, так и самого барона Мюнхгаузена (точнее, его жизненного прототипа).

«Карл Вебер» — историческая фантазия на грани пародии и фарса, а потому не стоит ожидать больших философских глубин или точного следования историческим фактам — вас ожидают анахронизмы, намеренные и непреднамеренные, авторские вольности и невероятные повороты сюжета (автор, впрочем, не сходит с позиций реализма почти до самого финала, когда ...не будем спойлерить — последняя фраза всё объяснит).

(настрой: лёгкость и беспечность, ирония, петровские времена)

PS. Исходная редакция — «Приключения Карла Вебера» — была напечатана в 1928 г., полный и окончательный вариант получил название «Карл Вебер» и опубликован только в 1990 г.

Старый конь борозды не портит. Новым романом Гибсон показал, что не разучился писать нф-боевики с жёсткой, постепенно усложняющейся интригой (бизнес войны + теория струн + альтернативная история + подключение к чужому телу-периферии) и технологиями на грани волшебства.

«Периферийные» можно охарактеризовать двумя словами: скорость и сленг. В романе две сюжетных линии, связи и картина происходящего прояснятся через несколько десятков страниц. Раскрывать секреты детектива дело неблагодарное, поэтому о тексте. Текст плотный, фразы короткие, перевод адекватный; много действия и мало рефлексий. Читается легко и быстро, хотя отдельных читателей может напрягать натурализм или обилие сленга и незнакомых слов (к этому скоро привыкнете).

Персонажи занимаются бета-тестированием новой игры, неудивительно, что задействовано много слов геймерского и компьютерного жаргона. Для динамики (экшн!) требовалось, чтобы диалоги были короткими и лаконичными, язык персонажей достаточно своеобразный и непохожий друг на друга (действие происходит в близком будущем, обитатели срезов разнесены примерно на 70 лет — представьте, как различались бы речь, технологии и мораль людей 1920-х и 1990-х, если даже современные тексты совсем недавно могли показаться полной белибердой: провайдеры, серверы, протоколы https, сайты точка ру, облака...). Высказываются претензии к отсутствию сносок. Но кое-какие всё же имеются, а комментировать всё подряд, наверное, и не стоит — это затормозит чтение и увеличит объём. Тем более, что многое интуитивно понятно или раскрывается по ходу действия. К примеру, упоминается шутка про мерседес («сухопутная яхта, выстроенная, чтобы возить русского олигарха по пустыне Гоби»), и когда в дальнейшем всплывает «гобиваген», уже понятно, что это такое. «Тилацин» — очевидно, что название животного. Если любопытно, можете погуглить и посмотреть, как выглядел вымерший в нашей реальности сумчатый волк. «Безбаши» — интуитивно угадывается безопасность. Вот с «луканутыми» я не угадал — не такой уж спец по Библии.

Подобная интеграция пояснений в текст — весьма удачное решение. Получилось компактно, и можно перечитать, зная уже, что скрывается за каждым словом.

На страницах романа много скрытой рекламы (смайлик ТМ), основная масса которой приходится на кофе: Милагро, Медельин, «Кофе Джонс», различные кофеварки и кофемашины, герои то и дело пьют кофе — колумбийский, итальянский, эспрессо, эспрессо, эспрессо... В то время, как наши патриоты рекламируют «харлеи», западные фантасты продвигают российские технологии — на страницах найдёте и мотоцикл «Урал», и «ЗИЛ» модели 2029 года.

Не оригинальный идейно, но эффектный ньюскульный боевик с тёмными лошадками, спецоперациями и кульбитами сюжета.

Стоит попробовать! Жанровый претендент на книгу года-2015. Лишь немного подкачал конец (хотя приверженность автора законам жанра простительна и объяснима).

(proto-weird, ретро)

Бывший школьный приятель К., выигравший у судьбы счастливый лотерейный билет и разбогатевший до такого неприличия, что оказался в состоянии устроить целое частное государство, предложил переселиться в свою страну. Хотя предложение и смахивало на розыгрыш, К. — художник, чудак и визионер — находился в стеснённых условиях и вынужден был принять предложение. Жизнь в этом благословенном Царстве грёз, расположенном в Тибете и населённом преимущественно арийцами и европейскими эмигрантами, хотя и напоминала существование немецкого городка XIX или XVIII века, подчинялась странным правилам и вскоре приобрела кафкианские очертания — встретиться с приятелем, чтобы получить ответы на накопившиеся вопросы, никак не удавалось. А после причудливого сна и вовсе приобрела черты поистине сюрные и фантастические, напоминающие скорее истории Майринка, с его чудиками и доппельгангерами, или полотна Босха и Брейгеля-старшего...

«Другая сторона» — местами интересное, даже «странное» и пророческое для своего времени произведение, но имеющее теперь скорее культурно-историческую ценность. Времена уходят, и с этим, увы, ничего не поделаешь.

Произведение не слишком насыщенное, но многослойное: Первый слой — отношения автора со своим отцом (фамилия Клауса Патера говорящая) — от безразличия до гнева и восхищения. Второй слой, социальный — революция или, если угодно, фашистский путч — что, естественно, ни к чему хорошему привести не может — страна грёз рушится, под обломками гибнут не только люди, решившие создать идеальное консервативное общество, но и мечты. Сон разума пробуждает чудовищ, попытка забыть о времени приводит к Армагеддону... Хотя нежизнеспособность этого общества очевидна с самого начала: наличие в семьях бюргеров в среднем 1 ребёнка недостаточно даже для простого воспроизводства населения. Третий слой, визуальный — сюрреализм. Графика минималистская, краски темнеют, идиллия сменяется хаосом и разрушением.

Прочие ассоциации: «Los Caprichos» Гойи, «Кубла хан» Кольриджа, «Гражданин Кейн».

* * *

«То, что поездка по железной дороге — это целая беда, знает каждый. Начиная с Будапешта уже стал заметен легкий азиатский колорит. За счет чего? В интересах этой книги я не хочу обижать Венгрию.»

«В последние дни выросло число патологических явлений. Встречаясь на улицах, люди грез часто впадали в странное состояние: они начинали совершать одинаковые непроизвольные движения, воздевая руки и делая бессмысленные жесты. Через пару минут это внезапно проходило, и люди вели себя как прежде.»

Мрачно и превосходно.

«Пусть льёт» — неспешный, меланхоличный, и очень стильный роман в духе европейского авторского кино (неудивительно, что Боулз сразу привлек внимание Бертолуччи — два сапога пара), пессимистический триллер в декорациях Гибралтарского пролива: на горизонте полоска европейской земли, перед глазами — вавилонское столпотворение, в котором не понять ни мыслей, ни чувств местных жителей; а в душе — разброд и шатание. Сразу рисуются узкие улочки, пустынные отели с отключенным электричеством, тёмные номера, освещённые только пламенем свечи, не позволяющим увидеть находящееся в глубине комнаты, всеобщий упадок, безысходность и неустроенность, урчание труб, звуки шагов за тонкой стеной, чьи-то стоны, скрипы...

Уровень эпатажности и динамичности — низкий; художественности — весьма высокий.

Хотя в романе и присутствует сюжет, порой достаточно напряжённый (популярный ныне ход «беглец с чужими деньгами», на заднем плане мышиная возня разведок), а также лёгкий налёт «клубнички» (двое американцев — подозревая, но без уверенности — делят между собой местную девушку, работающую в заведении мадам Папаконстанте), оцениваю книгу не как психологический триллер, но как прозу (а это уже другая весовая категория!). Хватает и интриги, и психологизма, и философских моментов (214-215, 259С., например). Импонирует, что в этой книге не «пережёвываются» мысли, а о происходящем порой можно судить только по реакции действующих лиц (мы знаем, что увидела героиня, но акцент ставится не на картине — мы наблюдаем её лицо и реакцию).

Это хороший взрослый роман, в котором заключён огромный мир, небо и бесконечность; прекрасный перевод — жизненный, завораживающий, гипнотический. По всей видимости, одна из лучших книг года. ...из тех редких книг, что хочется читать долго, неспешно, смакуя каждую деталь и рисуя в воображении картину происходящего; тех книг, которые берут не столько динамикой или острым сюжетом, сколько антуражем и ассоциациями, хорошим литературным языком и психологичностью, увлекают не столько красками, сколько оттенками и полутонами, тем, что не лежит на виду, но носится в воздухе — атмосферой упадка, предчувствием худшего, скорого неизбежного конца.

Читал почти одновременно ещё несколько хороших и разных вещей — о разгроме «Нового мира», «Последний поворот на Бруклин» и библейскую притчу Т. Манна. Кто на первом месте, догадаться нетрудно, а следом — «Пусть льёт».

(убедительно просим увести ваших детей от наших голубых экранов!)

...Кругом одна мерзость и грязь. Куда ни глянешь — гады и сволочи, даже дети не без греха. И хотя где-то ещё слышится песнь и долетает надрыв сакса, вырваться из этого круга невозможно. -- Тиу-йааа! — наяривает джаз, а немного в стороне толпа морячков оттягивает дешёвую щёлку,

(фу, как некультурно!)

где-то идёт забастовка, где-то война, до которой никому нет дела, жизнь пуста и бесцельна, и нет никакого просвета.

«Последний поворот» не столько роман, сколько вереница историй из жизни шлюх, геев и молодой шпаны — в обрамлении библейских цитат, завершаемая — за неимением древнегреческого хора, под речитатив кумушек на скамейке — мощной кодой тоски и отчаяния.

Секс в книге подчёркнуто скучен и не эстетичен: это не потягивание гламурных цыпочек, но трах потасканных девиц возле помойки. Не стоны желания, но кровь, пот и выбитые зубы, запах мочи и кала, вонь дешёвого пойла.

(спокойствие, только спокойствие!)

Язык романа беден, но писательский арсенал разнообразен — исповедь-монолог-признание или повествование могут прерваться потоком сознания, текст может пойти без разбивки на абзацы, с «плавающим» CapsLock'ом или с пропущенными знаками препинания. И даже обычное для издательства «Глагол» изобилие опечаток воспринимается как естественный элемент игры.

(пустяки, дело житейское!)

Перевод адекватный, лексикон соответствует персонажам с небогатым внутренним миром, и когда на этом фоне вдруг прорывается мощный аккорд — «мрачной полночью бессонной, беспредельно утомленный. в книги древние вникал я и, стремясь постичь их суть, над старинным странным томом задремал, и вдруг сквозь дрему...» — это производит впечатление и внушает надежду, что в этом мире не всё потеряно, если читают не палп, а такую поэзию.

Можете не открывать книгу, если не приемлете эКСПЕРИМЕНТЫ С ТЕКСТом, «чернуху», или же просто опасаетесь за девственность своей ориентации. Это не шлягер и не гламур, а реквием, насыщенный сексом и насилием — заупокойная по мечте — энергичный, нестерильный и провокационный роман.

(инструкция по чтению северо-западного двухтомника)

Первым делом рекомендуется потерять суперобложки и забыть про заявленные комедии (святости, женопочитания, и — особенно — внешнего вида и приличий) — они только путают и настраивают на неверный лад.

Если не удалось достать первый том, не расстраивайтесь: наиболее стильные и интересные вещи как раз во втором томе, а читать можно независимо друг от друга, хотя желательно ознакомиться и с «Юргеном» — вывернутым наизнанку мифом об Орфее и Эвридике — где начинает сказываться авторское своеобразие. Задействовав героя, не самого приятного во всех отношениях, можно приписать ему какие угодно мысли, даже еретические и далёкие от общепринятых норм и морали.

Никакой героики, юмора, никакого Великого Всепожирающего Зла и похождений гномиков или эльфов в компании подвыпивших гоблинов. Мифология! фольклор разных стран и народов! еретические устройства мироздания, наподобие гностицизма! литературная игра, близкая скорее к эпосу или к рыцарским романам, с их воспеванием Прекрасной Дамы и апологией героев и христианства, чем к сказкам или анекдотам! полёт не ограниченного ничем воображения! — пишем про прошлое, подразумевая на деле настоящее.

Сарказм и ирония несомненно присутствуют — неудивительно, ведь писал друг Марка Твена, человек схожих взглядов на жизнь и совсем не святоша. Условный фон — страна, напоминающая Францию времен крестовых походов, но на деле это не имеет значения: авторские приёмы могут напоминать шулёрство — действие может начинаться в пещере и продолжаться в преисподней или в расчудесной стране Кокаинь.

«Сказание о Мануэле» — неровный, в чём-то наивный и несовершенный, но вполне любопытный цикл дотолкиеновской фэнтези, предназначенный для взрослого читателя и весьма далёкий от того, что обычно понимается под словом fantasy.

Благодаря переводу С. Хренова, читается легко, иностранное происхождение почти не чувствуется (читая впервые, даже заподозрил отечественную мистификацию наподобие «Мэделайн Симонс» — отчасти из-за неизвестного тогда имени автора, отчасти из-за персонажа русского фольклора в качестве демиурга). Речь персонажей отличается некоторой витиеватостью, свойственной старинным романам; действия как такового почти нет, а вот назиданий и псевдофилософических рассуждений — навалом, поэтому для прочтения нужно выбирать соответственный настрой.

Литературная пара: лангедокский цикл Е. Хаецкой.

Не пей, казаче, горилочку, а то козлёнушком станешь! И не женихайся с чужими дивками без разбору, не то быть беде.

Но не послушался прадед, не сдержал зарока — и вот что из этого вышло.

Послал его как-то гетман к крымскому союзнику — хану Селим-Гирею — доставить тайную грамоту, да заплутали лыцари в чистом поле затемно. И вдруг видят — корчма на балке стоит, окна светятся. А там уж и банкет, музычка играет: видать, бисовы дети шабаш справляют — цимбалики да скрипочки наяривают, что просто каблуками гоп да гоп! хочется — и девки, одна другой краше, поют-кружат-веселятся, да и аромат медовушный такой стоит, что даже чрез окна пробирает от анафемской, да дух захватывает. А за окнами — хлопцы с панями голубятся, лясы точат, шумно, с шуточками препираются. Но одна из девиц — краса девка! — гордо кручинится в одиночестве, а тут — глядь! — уж и побратим отлучился, погреться, да разузнать чего-либо — ну как тут устоять!? И того не ведал казак, что не простое это место, а колдовское, с домовиной холодной, и что угодит он к ведьмам в лапы — к гавам хвостатым, холодным, с зелёными круглыми глазами — и вдобавок угодит в навозную кучу, потеряет грамоту, но и раскроет тайну заклятого казака, заключившего договор с ведьмой...

Может и вторично по отношению к Николаю Васильевичу, а высокая оценка вызвана «эффектом нового имени», от которого не ожидал ничего особенного, но написано и впрямь хорошо — ярко, сочно, изобретательно, с иронией и мягким добродушным юмором, узнаваемым малороссийским колоритом, очень живо и увлекательно. Читается и посейчас с немалым интересом. Ничего лишнего — характеры узнаваемы. любая деталь играет и представляется на своём месте.

В книге указано, что «Заклятый казак» — единственный опыт Мачтета в жанре «ужасного», но в его 12тт собрании сочинений имеется также ряд святочных историй — быть может, и среди них найдётся что-нибудь интересное? А в антологии «Русская готическая повесть ХIХ века» обращаю ваше внимание на повесть «Дар Сатаны» Андрея Зарина — эта история про привидения открывает ещё одно незаслуженно позабытое имя.

Требуете продолжения банкета? Перечитайте «Вечера на хуторе» и «Миргород».

Не лучший роман Жоржи Амаду — вымученный и бледноватый на фоне остального творчества. традиционно пряный и тяготеющий к мыльному сериалу, воспаряющий почти до поэзии :-) («Уста мира, влажные и ненасытные, приняли дубинку ливанского деспота, и безумие длилось весь оставшийся день.»), но при этом слишком простой и предсказуемый, почти без примеси магического реализма: зарождение провинциального городка — сначала стоянка, плантация какао, затем маленькая деревенька, деревушечка, деревня, заселённая казалось бы исключительно труженницами полового фронта да парочкой обладателей мощных причиндалов.

Перевод в целом приемлемый, встречаются опечатки, масса открытий в комментариях («метис негра и мулата» — я по наивности полагал, что для этого процесса требуется как минимум участие мулатки или негритянки, но комментаторам конечно виднее).

Кульминация хотя и вытекает из названия, представляется всё же надуманной, будто бы автору захотелось поскорей избавиться от выжатого материала — появились самоповторы, «вода» и развесистая «клюква» на малознакомом иностранном материале (к примеру, где Николай II-й и где Кремль?)

(Робинзон встречается с графом Монте-Кристо и Безумным Максом)

Что мы имеем в начале?

... Декан нью-йоркского университета — темнокожий робот модели 5 (один из последних людей, ещё умевших читать, окрестил его Робертом Споффортом) взбирается на самый верх Эмпайр Стейт Билдинга (лифт, конечно же, сломан), чтобы по давней своей традиции встретить восход солнца и заодно осмотреть окрестности — может прыгнуть? и с ускорением пролетев мимо окон, встретиться наконец с таким манящим асфальтом? — тогда, быть может, этот серебристый девятидюймовый шар, в котором заключена подредактированная версия сознания инженера Пэйсли, разлетится на мелкие кусочки... (сделать это, как всегда, не удаётся: запрограммированный на самосохранение робот останавливается в последний момент).

И ничего бы не изменилось, если бы вдруг не объявился человек, умеющий читать — он случайно наткнулся на видеозаписи уроков и овладел позабытыми навыками чтения, чистописания и арифметики. Декан Споффорт предложил ему заняться исследованием немых фильмов и вести аудиодневник.

Почему «Пересмешник», при чём здесь эта птица? Случайно прочитанная фраза «только пересмешник поёт на краю леса» что-то всколыхнула в сердце Пола Бентли, внушив странное, неведомое доселе чувство — настолько сильное, что на протяжении всей книги вспоминается снова и снова. «Only the mockingbird sings at the edge of woods» — какая-то странная непонятная печаль скрывается в этой фразе.

После знакомства с фильмами у героя открываются глаза: мир оказался совсем не таким, как представлялся ранее: кругом роботы, роботы, роботы — порой их даже не отличишь от людей — потерявших способность к общению и эмоциям, увлечённых наркотиками, развлекательными телешоу и быстрым сексом в перепихон-барах, то и дело кончающих жизнь самоубийством... Куда катится мир, который, как в «Шоу Трумана» вполне может оказаться иллюзией? Город Нью-Йорк — необитаемым «Бетонным островом» посреди серых асфальтовых джунглей, где под надзором робонянек остались, быть может, последние на Земле Адам и Ева, ещё способные к зачатию ребёнка (население Австралии и Европы, к слову, составляет уже ноль человек). Мир вырисовывается постепенно: сперва как будто привычное общество потребления, в котором «вкалывают роботы, счастлив человек», но постепенно идиллия тускнеет и оборачивается дистопией, где всё ломается, трещит, рушится.

...И что получим в финале? — «Помпу номер 6», конец человеческой цивилизации — или же проблеск надежды?

* * *

Не разделяю восторгов поклонников, сравнивающих «Пересмешника» со «Цветами для Элджернона»: общее здесь разве что форма подачи — дневник (сначала в диктофон, а потом записи от руки), а также то, что простая нумерация — день 1й, 2й, 3й... сменяется к концу привычными датами (последняя запись — 3 июня 2467 г).

Можно найти нестыковки и придраться к деталям:

Начало романа интересней, с аллюзиями: например, новоявленная Ева не сдержала своих эмоций и разбила стекло террариума. Вытащив оттуда извивающегося питона, продемонстрировала замаскированную батарейку: питон, как и следовало ожидать, оказался робоимитацией. Затем сорвала пластиковый фрукт и протянула Адаму. -- Зачем? Ты же знаешь, что он ненастоящий? -- Захотелось.

(быть может, здесь можно было развить мотив «резервация для человечества» — роботы приходят в зоопарк полюбоваться на жалкие остатки человечества)

Реальных находок не густо, при чтении возникает deja vu, будто что-то уже встречалось — в книгах, фильмах.

По сути, «Пересмешник» — любовный роман, прикрывающийся фантастикой: в мрачном дистопичном мире, где царит упадок и разрушение, где вконец укуренное человечество марширует к кладбищу, а механические слуги разбирают следом ненужные более декорации, встретились два одиночества.

Несмотря на недочеты, нормальный развлекательный роман в духе робототехники Азимова, где поднимаются вполне актуальные темы: * мир после «Конца нефти» * оболванивание населения ТВ * потеря человеческого любопытства, падение интереса к чтению * замкнутость, отчуждение людей, размытие института семьи * наркомания, злоупотребление лекарствами, эпидемия самоубийств.

Действие динамичное: читается легко, три персонажа, два сюжетных поворота — и жаль, что роман угодил в межконвенциональную щель — между тем моментом, когда наши издатели предпочитали иметь дело с написанным до 1973 года, и примерно 1990-ми, когда стали закупать только свежие хиты и проверенные лонгселлеры.

Забавно: первая англоязычная книга, в которой встретились «kerosene lamps» и «samovar» — что это? наследие царской Аляски?

(Теги: не взрывом, а всхлипом; номинация на Небьюлу-1980, бальзам на душу технофобам, светлое антиутопическое будущее, братия, Детекторы, кошки, валиум, сахарин, обезьяний бекон, круговорот тостеров в природе, читатель как Мессия, проект искусственного солнца, что есть человек, зачем нужны эмоции? куда идём, куда катимся? quo vadis?)

(фантазия в стиле ретро)

Вам когда-нибудь снилось, что вы попали в детство и видите себя со стороны? А герою повести довелось пережить такое на деле. После заурядной простуды начались странности: то вместо сегодняшней газеты продадут выпуск от 1953-го, то вдруг герой увидит улицу, какой она была в 1950-х, или повстречает прохожих в не модных, но свежеизготовленных одеждах — потом все пропадало и представлялось обычными галлюцинациями. Такие случаи участились, и вот однажды он окончательно провалился в прошлое, вместе с «поляроидом» и справочниками по событиям 50-х. Первое время бродил по улицам стрельцом неприкаянным, якобы вернувшимся из Индокитая, затем, наконец, начал устраивать свою жизнь. Герою американского хроноклазма было бы где развернуться — но перед нами лирическая история, события развиваются по другому сценарию. Причём здесь деревенский дурачок, спросите вы? Все просто — всегда найдется увалень, который изрекает глупости, на которые никто не обращает внимания. История просто идёт своим чередом.

Цитата: «Ах, я бы хотел быть мушкетером! Ах, в Афинах, прогуливаясь в расписанном дивными фресками портике, я беседовал бы с Сократом! Жалкие идиоты! Воображают, что стоит им оказаться в прошлом, как они преобразятся в рыцарей, маркизов, великих жрецов Осириса, а вовсе не в рабов или сколопендр.

Прошлое, далекое и недавнее представляется нам галереей дивных лакированных картин; красивые легенды и реконструкции заставляют забыть о главном: прошлое когда-то было будничным настоящим, полным вечных изнурительных, тяжких забот, ничтожной суеты, несчастий и безобразий.»

Вообразите себе картину — Рембрандт написал полотно «Аристотель, размышляющий над бюстом Гомера» (хранится в музее Метрополитен), а картина живёт своей жизнью. Пока художник устраивает личную жизнь, Аристотель вспоминает историю. Элемент фантастики — живая картина — здесь, впрочем, совсем неявственный и незначительный, чтобы иметь какое-то значение.

Книга разочаровала. В нёй есть history, но нет his story, нет story — увлекательной истории рассказчика, поддерживающей интригу, и заставляющей сопереживать героям. Есть только поток событий, касающихся художника и истории древней Греции — причем, в последней рассказывается больше не про самого Аристотеля, а про Платона, Сократа, Александра Македонского, войну Афин и Спарты.

Пример стиля:

«Когда голландцы сменили португальцев на Молукках, что в Индийском океане, и установили свою мировую монополию на гвоздику и мускатный орех, девятилетний Рембрандт записался в латинскую школу.

Умер Шекспир. Пока десятилетний Рембрандт тягался с латынью, голландский математик Виллеброрд Снеллиус, исследуя преломление света, обнаружил, что отношение синуса угла падения i к синусу угла преломления r равно отношению показателя преломления преломляющей среды n к показателю преломления исходной среды n.

Что это означает, я не знаю и узнавать не желаю.»

Про древних греков можно почитать и поинтереснее (читаю сейчас нестандартную вещь, которую при желании можно отнести и к этой тематике — «Сократ сибирских Афин»). А про Рембрандта можно взять, к примеру, Глэдис Шмитт, или посмотреть фильм Йоса Стеллинга «Рембрандт: Портрет 1669».

Книга произвела впечатление агитки, рассчитанной исключительно для внутриамериканского употребления. Для атеистов ничего нового, а прочих она вряд ли переубедит. По сравнению с зубрами советской антиклерикальной пропаганды — наивный детский лепет и безбожно скучная книга, не выдерживающая никакой критики, всё равно что Чебурашка супротив Кинг-Конга.

Доводы сколочены наспех, и разбиваются как мыльные пузыри.

Например: «Вы видите, как в пруду тонет ребёнок. Больше поблизости никого нет. вы можете спасти ребёнка, но ваши брюки при этом окажутся безнадёжно испорченными. 97% согласились, что нужно спасти ребёнка (поразительно, но 3% предпочитают, по-видимому, спасти брюки)».

Автору не пришла в голову совершенно очевидная мысль о тех, кто не умеет плавать.

Намерения хорошие и правильные, а результат — никакой.

Виной ли тому прочитанный накануне «Эгипет», гиковская ли перехваленность Ч. Стросса, или же я просто не вошёл в резонанс настроением, но «Бетонные джунгли» не впечатлили. Именно бетонные, сырые, непросохшие, словно недостроенная полоса для взлёта в новое приключение. И не джунгли, а скорей чахлый резиновый кустик — нормальный старт и дальнейшая пробуксовка в деревенской грязи.

В первом романе было про бежавших в параллельный мир нацистов из Аненербе СС, здесь очередное дело, не имеющее прямой связи с предыдущим. В соответствии с каноном бондиад, Боб Говард действует на пару с новой подружкой (касательно сюжета намекну на Медузу Горгону).

От цикла про Прачечную начинает тянуть инфантильностью. И дело вовсе не в столе, собранном из элементов Lego, и не в увлечении гаджетами — от айподов до Руки Славы. Похоже, что сама идея прокатиться по ночному Лондону с мигалками и воем сирен герою совсем не в тягость -- в кайф.

Стиль текста: ироничные приключения из жизни законспирированных спецслужб, написанные околокомпьютерным и бюрократическим языком. Судя по жаргонизмам, канцелярит достал не только нас — наверное, он, как и мафия, бессмертен.

Рассказ закончился как-то внезапно — оставшийся текст оказался авторским послесловием. Если от первого романа запомнился хотя бы лик фюрера на Луне и сияние червячков в глазах одержимых, то от этого останутся в лучшем случае ламия и коровы.

Not my cup of tea...

(за краем ночи: рассвет позади, а кошмар только начинается)

Не сильно впечатлившись прочитанной в 1990-х «Смертью в кредит», отложил Селина до поры до времени, но недавно решил продолжить знакомство. Хотя авторская манера не очень близка, а текст представляется не слишком интеллектуальным и столь же неоднозначным с точки зрения морали, книга, как ни странно, скорее понравилась: написано от души — хлёстко, энергично, откровенно.

Если вы случайно наступите на больную мозоль человека с виду как будто бы интеллигентного, вы наверняка услышите в свой адрес немало нового и интересного. Так и с этой книгой — множество часов словесного поноса (во всех смыслах этого слова) вам обеспечено. Автор словно бы лупит по боксёрской «груше» — хрясь! хррясь!! -, воображая врагов-недругов, изводя читателей короткими рублеными фразами и междометиями, обильно сдобренными многоточиями и восклицательными, усилено вдалбливает одну и ту же нехитрую мысль: я белый и пушистый аки херувим, а все остальные — подонки, гады! и не-подберу-даже-слова какие сволочи! — и Тартр-Сартр с этой сукой Триоле, и вся эта мелкая шушера бездарей и графоманов, леваков-комми, вся эта пёстрая компания победивших гебчиков и авантюристов, примазавшихся к ним гопников и богатеев ... в общем, все они, недоноски, не ценят меня — такого великого, такого честного и благородного... (переходим во второй раунд бесконечного монолога) я белый и пушистый, а все остальные — хамы и паразиты, которых и помянуть то противно, не то что вспомнить — вот то ли дело — я, я, я! я хороший, я благородный! я настоящий писатель! я врач! я прекрасный специалист и мастер своего дела! я честный и бескорыстный, чуткий и прогрессивный! я забочусь о пациентах ...вот только не идут они ко мне, сволочи!.. хотя я приготовил для них самое лучшее — отменные клизмы, отличнейшие щипцы из легированной стали, скальпели и молоточки, прекрасную касторку... так ведь бегут же, стервецы, со всех ног, едва завидев, не желают лечиться!..

У автора есть безусловный талант, но человек он по жизни не самый к себе располагающий: склочник, брюзга, убеждённый наркоман и антисемит, признающий только одну — безусловно правильную! — собственную точку зрения, не желающий слушать остальных, ярко выраженный эгоцентрист, циник и мизантроп. Высказывания достаточно красноречивы: «только возможность что-нибудь украсть придает смысл человеческому существованию!». Можно читать тем, кого не пугает аморальность, бессюжетность или поток сознания: повествование представляет собой нескончаемый монолог, выплеснутый на бумагу в качестве эмоциональной разрядки, воспоминания о содоме военных и послевоенных лет, когда проститутки штурмовали армейские эшелоны, когда люди дарили друг другу «блох, чесотку, сифилис и любовь!». Предпочтительно читать небольшими порциями, иначе покажется слишком монотонной и однообразной (глядя на оставшиеся тома, не ожидаю слишком широкого диапазона идей и мыслей — автор уже высказался на первых страницах, дальше будет всё то же самое).

Совершенный текст, выдержавший испытание временем. С одной стороны, шекспировская трагедия (написанная задолго до, с таким же накалом страстей и на таком же высоком уровне), с другой — классический детектив: совершено преступление, в ходе допроса открывается истина, виновные несут заслуженное наказание.

...Граждане судьи! Господа присяжные заседатели! Вы желаете знать, как я дошёл до жизни такой. Извольте. Поведаю вам свою повесть, печальней которой нет на целом свете.

(жёсткий спойлер из разряда Произведение мировой классики за пару минут!)

Разочарование — развлекательный роман с элементами мелодрамы, предназначенный скорее для сердца и отдохновения, нежели для головы. Годится чтобы занять время или заполнить нишу на книжной полке (последнее, увы, не для меня).

Перевод хороший, гладкий, читается очень легко, но этим достоинства и исчерпываются. Совершенно незаметно прочитал половину книги, и обнаружил, что по сути, ничего и не начиналось — герой только летит навстречу своей судьбе. Прочитал — и уже позабылось, не осталось ничего, кроме ощущения лёгкости и необязательности. Разве что пока тлеют кусочки из пересказа последней ленты «без вести пропавшего» комика, намекающие на возможность фантастического поворота — послежизнь человека, не подозревающего, что он уже мёртв — но скоро и это перейдёт по ту сторону памяти. Словом, не книга-иллюзион, а книга-иллюзия.

Недостатки: простой прямолинейный сюжет, которому не повредила бы загадка и неожиданные повороты — всё слишком очевидно, всё оказывается именно тем, чем представлялось изначально. Годится для рассказа, но губительно для романа. Невольно сравнивал с прочитанным накануне «Театром», и сравнение оказалось не в пользу Остера.

Может быть, это предвзятость, но в гениального творца, опередившего своё время, великого кинорежиссёра Гектора Манна не верится совершенно. В то, что уйдя в тень, Гектор Манн начал снимать секс-фильмы «для собственного употребления» верится. А вот в гениальность его авангардных картин (сейчас это назвали бы «авторским кино») — почему-то не очень. Сомнительно, чтобы человек, привыкший к славе и кассовому успеху, отказался от славы в узком профессиональном кругу. Человек, в массе своей, животное тщеславное.

Как роман о «Великом немом», весьма бегло и поверхностно (на самом деле, действительно интересный период — переломный этап, рождение нового вида искусства) — с этой стороны, пожалуй, предпочтительней «Киномания» Т. Рошака, при всех недостатках и провальности финала.

Фениксы не возрождаются, чудес не бывает. А вот иллюзии действительно существуют.

В огороде бузина, в Киеве дядька, в городе Лондоне -- Би-Би-Си и Сева Новгородцев, а немного поодаль, в тихой йоркширской сторонке -- Тристрам Шенди, джентльмен, к суждениям и мнениям которого прислушиваются уже не одно столетие.

Неискушенного читателя роман может ввести в ступор, может показаться ему пустым расточительством и словоблудием. На деле же, это весьма компактная и рациональная книга, написанная задорно и виртуозно, умнО, изящно, изобретательно, читается она, несмотря на объём, легко и не без приятности, а под маской глубокомыслия скрывается ... (читателю предоставляется возможность отлистать к началу и взглянуть на портрет автора). Ближайший аналог, при всей несхожести приёмов и целей, но близости духа -- «Гаргантюа и Пантагрюэль». Не более не менее, как живой росток на строгом и пафосном древе мировой литературы нового времени, шедевр тонкой ироничной прозы, книга столь же потешная, сколь издевательская и остроумная. И совершенно точно она не производит впечатление старинной -- читал следом почти столь же упоительную «Историю приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса» и стерновское же «Сентиментальное путешествие...» -- на их фоне «Тристрам Шенди» показался фейком, ловкой современной мистификацией -- написано будто бы во всеоружии более поздних изобретений, не чураясь всяких постмодернистских штучек.

Повествование не умолкающего ни на секунду рассказчика переключается с предмета на предмет, темы сменяют друг друга с лёгкостью и беспечностью мотыльков:

\ глава о носах,

\ глава о гульфиках,

\ глава о фьюить!,

\ суждения о дурных временах для королей и игрушечных фортификациях дядюшки Тоби,

\ история капрала Трима, вернувшегося с затребованной книгой, которая повернула беседу в иное русло, и в связи с чем припомнился один любопытный случай,

\ вдобавок, совершенно непристойная глава об усах,

\ и -- в противовес! -- наичистейшая глава, какую только может породить писательское воображение.

\ глава о ... (нет, здесь могут присутствовать дети),

\ глава о ... (это может показаться неприятным его сиятельству),

\ глава о ... (здесь можно употребить своё любимейшее ругательство),

\ а также о том, с какого конца следует приступать к женщине -- и ещё много других столь же полезных и высоконравственных советов и наставлений.

По сути, «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» -- настоящая энциклопедия чудаческой жизни, которую особенно приятно почитать долгими зимними вечерами (не возбраняется впрочем и в любое иное время года, поскольку шендизм -- наилучшее лекарство от всех болезней, и посему шендировать можно когда угодно и где угодно). Читается без усилий, прерываться можно в любой момент и на какой угодно промежуток времени -- можно начинать практически с любого места, не опасаясь утерять соль и нить повествования, потому что написано столь плотно и остроумно, столь живо, непринуждённо, что случайно обронённый со стола бокал может лететь вниз не один десяток страниц, пока рассказчик переключается с одного предмета на другой, с тем, чтобы в итоге отобразилась вся картина происходящего, отраженная в каждом из его мельчайших осколков.

Автор -- вроде бы почтённой должности сельского священника и человек по всей видимости неглупый -- на протяжении не одной сотни страниц занимается литературным стриптизом -- обнажая душу и сердце, вдоволь издеваясь, дразня и обманывая ожидания читателей, решившихся ознакомиться с суждениями и взглядами некоего Тристрама Шенди, джентльмена.

Объём и продолжительность событий книги не удивят современных читателей, но быть может, их позабавит собственное озарение относительно того, какую же историю они на самом деле читали. И, по-шендистски отвлекаясь в окно, видим чудесную картину: во дворе трава, на траве дрова... а не рассказать ли вам сказку про

(жизнь городского дна, чёрно-белая графика, религия, авангард и психоделика)

Про страдания современного Иова: обычного алкоголика с пивным брюшком коснулась длань господня, и он неожиданно для себя стал творить чудеса, что естественно не остаётся безнаказанным.

(-- за что бог лишил меня разума?

-- да, он свел меня с ума... но почему именно меня? я ведь даже в него не верю!

-- мы просто куски мяса, которым суждено сгнить)

Нужен ли вам этот комикс, где использованы выдержки сочинений Св. Терезы из Лизьё «История одной души», фрагменты Книги Иова, Псалтыри и писем Св. Екатерины Сиенской? Просмотрите страницы 152-169 (займёт не более пары минут) — и решите для себя.

Плюсы: лёгкость, аскетичность, фантазия

Минусы: цена

(если любите фильмы братьев Коэнов, вы на нужной волне)

Вкопай, чувак! Проснёшься однажды, а из всей психоделики — только дикая головная боль да тошнота, в баках на нуле, в карманах — ноль-ноль-семь баксов (которые навряд ли соблазнят ваших кредиторов), и вдобавок, в зеркалах души отражается тоскота, синь да гордое вселенское одиночество. Значит, настало время свалить к хренам свинячим, а там будь что будет!.. Настройся на волну FM, прикуси бычок и натяни поглубже старую стетсоновскую шляпу, отправься куда глаза глядят — впереди ожидает угарная вечеринка и невероятное, полное поворотов и крутых виражей путешествие на буксире у души Джорджа Гастина. Ведь интересный рассказ, услышанный в дороге — это одна из немногих халяв в жизни.

Поначалу как будто ничего особенного — встречи, пустой трёп, обычная история с печалями и горестями — но постепенно затягивает и задирает почище кобровой настойки, появляется драйв и сумасшедшинка, и вскоре уже не удивляешься ничему, даже когда к финалу этой почти чернушной комедии на сиденье «кадди» обнаруживается пропащая душа, которой боги дали второй шанс... Элемент магреализма незначительный, сводимый на нет задействованным приёмом «ненадежный рассказчик», написано не настолько плотно, как «Какша», но попробовать всё одно стоит — не фантастикой единой жив человек.

Сторонитесь циклов? Не беда — книги «Rebel Inc» можно читать в любой последовательности, как отдельные вещи — их объединяет не корпорация или герои, а скорее дух свободы и независимости.

Не сечёте в старом роке? Тоже не беда — это не помешает получить удовольствие от безбашенной, порой весёлой, а порой грустной истории вконец обдолбаного раздолбая Джорджа Гастина. А если совпадёте волной, попробуйте также рассказ Г. Селлара «Лестер Янг и блюз Луны Юпитера» — короткую джазовую импровизацию на тему зелёных человечков и альтернативной истории.

Традиционно качественная антология от Дозуа, в которой всегда найдётся что-нибудь интересное. Последнее время печатается сложившийся костяк авторов, слегка разбавленный новыми именами; причем, некоторые гранды представлены дважды — наверное, сказывается общий кризис идей. Как всегда, имеются действительно хорошие рассказы, а также сработанные гладко, профессионально, но не представляющие собой ничего особенного.

Понравились следующие вещи:

- Майкл Суэнвик «И бежали мы от падшей славы вавилонской» — включен также в недавно вышедший сборник «Однажды на краю времени»

- Аластер Рейнольдс «Шесть измерений пространства» — развлекательный боевик без оригинальных ходов, но вызывающий желание познакомиться и с другими вещами автора

- Доминик Грин «Сияющая броня» — также боевик, напоминающий фильмы с Брюсом Ли и вызывающий странную ностальгию

- Грег Иган «Хрустальные ночи» — новый виток развития мартиновских «Королей-пустынников»

- Паоло Бачигалупи «Игрок» — практически не фантастика: жизнь эмигранта из маленькой азиатской страны: интернет, новые технологии и СМИ

- Йен Макдональд «Достойный юноша» — также почти современность: кастовая жизнь Индии плюс мобильная связь и компьютерные технологии

- Морин Ф. Макхью «Экстремальная экономика» — практически жизнь: корпоративное нео-рабство, взгляд из Китая

- Джей Лэйк «Голубое небо, обнимающее Землю и уходящее во тьму» — дзен, красивая и неспешная медитация на грани нф и реализма

- Горд Селлар «Лестер Янг и блюз «Луны Юпитера» — отвязная импровизация на тему альтернативной истории: jazzzzz в космосе

Бросаются в глаза следующие тренды: в моду вошла восточная экзотика (Индия, Пакистан, Китай и страны «третьего мира»), стало больше фантастики «ближнего прицела» — практически сегодняшний день, слегка декорированный новыми технологиями. Космос и иные времена уже приелись, стали не столь притягательны: теперь можно написать в сущности реалистический рассказ, добавить технологии — нано-, 3d-принтеры, компьютерные гаджеты и электронные СМИ — и это будет восприниматься как самая натуральная нф (Игрок, Экстремальная экономика, Достойный юноша).

Неплохой сборник для начала знакомства, главное — добраться до «изюминок» в конце книги, потому что интерес выдерживается по нарастающей.

Новеллы скорее разочаровывают, хотя и среди них попадаются недурные вещицы (В самое сердце, Все как у порядочных людей, Соломенное чучело, Тачка). В основном, неплохо — сжато и эмоционально, но воспринимается сейчас исключительно как «ретро» — с надрывом, наивным пафосом, искусственно и сентиментально, в творческой манере Леонида Андреева или раннего М. Горького. Если бедность — то безгрешность, внутренняя чистота и благородство, если богатство — то порок, если любовь — то такая, что просто ножом в сердце! По жанру — реализм: есть здесь и социальные и психологические зарисовки, есть и юморески, иронические истории и мелодрамы.

Затем следует роман — также реалистический, несмотря на заглавие и вступление, обещающее несколько смертей рассказчика (читавшие «Назову себя Гантенбайн» вряд ли будут удивлены развитием событий).

И вдруг — шок! открытие сезона! вершины! — уже не начало XX века, но почти современность — гротеск и сюр: заявление персонажей на репетицию пьесы, театр в сумасшедшем доме (когда на сцене среди исторических персонажей и декораций видим два портрета людей в современной одежде, понимаем, что всё это неспроста). Не являясь фантастикой в плане жанра, пьесы в то же время являются фантастикой в смысле качества исполнения, полёта фантазии и изобретательности в сценических приёмах. Это уже не театр Островского или Чехова, но модернистский театр более позднего времени, театр поиска и находок, анахронизмов и экспериментов с формой и содержанием, театр света, раскованности воображения, театр новых идей — не реализм, но стык реальности с гротеском и сюрреализмом.

Пьесы «Шесть персонажей в поисках автора» и «Генрих IV» — советую попробовать.

(книжка для детей младшего школьного возраста, оценить которую в полной мере могут лишь взрослые)

Книга без слов — короткая, очень незатейливая история о эмиграции, воспринимаемая поначалу реалистической, чему способствует «фотографический» монохромный стиль графики, но вскоре превращающаяся в чистый сюрреализм. Представьте себе приплытие на корабле в Америку начала ХХ века, только эта Америка оказывается на деле совершенно сюрным миром молочных рек и кисельных берегов, в котором у каждого новоприбывшего появляется свой животный компаньон — сюрный ли мышак, птичка ли или вообще нечто невообразимое. Листаешь — и будто слышится тихая музыка, а перед глазами рисуется история, простая как день, как ночь, или как восход и заход солнца, которые случаются каждодневно и в которых давно уже никто не видит ничего странного и удивительного.

Есть песни без слов, картины без форм, книги без сюжета — главное, чтобы имелась душа. В «Прибытии» она чувствуется, и Locus Award 2008 наглядное тому подтверждение. Единственный минус — цена. Но для качественных детских книг это нынче почти рядовое явление.

(случайная ассоциация: мультфильм «Девочка и дельфин»)

После «Витков» захотелось попробовать сольные вещи (помимо трилогии, прочитал также повести из цикла «Берсеркер»). Увы, надежды не оправдались — при несомненной способности выдавать хорошие детали, у автора не получается написать внятную и динамичную и с т о р и ю, выдержать интригу.

Целевая группа / Действие. --- Думается, главная проблема Саберхагена в том, что он не определился с целевой группой: для тинейджеров слишком рыхлое повествование, отягощённое избытком фона; для взрослого читателя — интересные детали оттеснены на задний план инфантильной боёвкой — схватки на мечах, дворцовые интриги и единоборства — тоска! Читать как научную фантастику не интересно — идей почти никаких. Как приключенческое — тоже не увлекает: без кульбитов и крепкой интриги — сырой продукт, заурядная милитаристская фэнтези с мечтой о несокрушимом оружии (авторы подобных фантазий склонны забывать, что общество, занятое только разрушением нежизнеспособно и плохо кончит).

Не хотелось бы спойлерить, но где же «защита от дурака»? Высокотехнологичную армейскую технику может завести любой неуч (а если это окажется враг? псих? наконец, блондинка, восторженная розовой окраской сего элефанта?), который и разнесёт этот мир в клочья?

Детали. --- Просыпаетесь однажды, а вместо технологии — колдовство, чёрная или белая магия... (можно наоборот. но это уже не столь интересно) Открываете и читаете книгу фэнтези, а там — магические жабы и говорящие птицы-вестники, рептилии-драконы-летуны, гладиаторские бои и восточные единоборства под руководством мудрого сэнсея, а вместе с тем и остатки былой технологической роскоши. Нет, это не «Безумный Макс» и не «Путешествие Иеро» (надобно признать, трилогия Саберхагена написана раньше).

Первая повесть — самая слабая, как с точки зрения деталей, так и экшна; далее ситуация исправляется, но зачин всё равно только на пару новелл. Вот несколько деталей, которые стоило бы задействовать в этих новеллах: * летающие робото- «валькирии», собирающие мертвецов, чтобы «бог-эскулап» смог в дальнейшем прирастить отсечённую конечность или даже голову, и оживить ратника. * сам «воскреситель», бывший некогда четвероногим (можно представить, к примеру, псоглавым Анубисом) * «заколдованная» женщина, обращающаяся в полуразложившийся труп, если несколько раз в день с ней «не будут обращаться соответствующим образом» * прочий мелкий оживляж россыпью: танки, подлодки и вертолёты, суперкомпьютеры, «магические» зверюшки, атомное оружие и ...волшебство.

Эстетика. --- Мир пост- технологической цивилизации обрисован скупо, но по мелким штришкам постепенно складывается картинка в стиле Mad Max'а — мрачное постапокалипсическое будущее, мир пустынь и болот, забытой, заброшенной технологии, разрушенных городов, мир с теми же грубыми нравами, но без обаятельного героя. Персонажи не вызывают сочувствия — большей частью психически нездоровые и отягощенные комплексами. На первый план выходит внешний аспект — закат, сумерки остывающей планеты, внешне отсталой и скатившейся в средневековье (упоминание Исландии указывает, что действие всё-таки происходит на Земле). Картина этой Вальхаллы усложняется, иллюстрируя известный тезис А. Кларка — всякая продвинутая технология неотличима от магии.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Желаете альтернативы? — С. Ланье «Путешествие Иеро» (но только первая книга!), из наших — Э. Геворкян «Времена негодяев».

Рукописи не горят. Иные просто дожидаются своего часа — лежат себе в укромном месте, чтобы однажды произвести эффект разорвавшейся бомбы. Именно такой произвели книги Кржижановского, написанные в начале ХХ века и прочитанные на его исходе (перечитал спустя годы первые тома из собрания — впечатления не изменились: изысканно, оригинально и очень-очень современно! первоклассная в-н-е-временная проза беспредельной ёмкости и глубины).

Определения «фантаст» наверное следовало бы избегать, поскольку проза Кржижановского, при всей очевидной нереалистичности, гораздо ближе к XVIII-XIX вв., с их тягой к затейливости и философии, нежели к холодной стали XX-го, с машинерией, полетами в космос и социальными экспериментами. Это именно проза, причём очень высокого класса — чистая, прозрачная и прекрасная как горний свет, странная, гротескная, очень интеллигентная, с первых вещей поражающая фантазией и зрелым сложившимся стилем, гибким языком, не чуждым иноземностей и неологизмов, стройностью мысли и отшлифованностью каждого предложения. Нереалистическая, и вместе с тем логичная и убедительная, фантастическая ровно в той же степени, в какой всякая жизнь реальность лишь для одного человека, для всех же прочих она вымысел.

Не видя возможности быть напечатанным при большевиках, Кржижановский писал «в стол» и сегодня оказалось, что то был сильный писатель, настоящий «прозеванный классик» калибра Борхеса или Кортасара (эти имена своеобразные «лакмусовые бумажки» настоятельности знакомства — если нравится их творчество, обратите внимание и на Кржижановского!)

Его творчество можно уподобить 3d-инсталляции — не плоской картине, висящей на стене, не чёрному квадрату и не безумному в rrrrеволюционной вседозволенности авангарду, — но объёмному кубу цвета ультрамарин, зависшему посреди комнатушки неведомо каким образом, без всяких видимых подвесок и опор, по граням которого проплывают, и тают, и исчезают неведомо куда белые облака, а в тёмной глубине мерцают звёзды, будто заключая в себе кантовский моральный императив и тайну. Звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас. Прозу Кржижановского нельзя назвать ни советской, ни классической, ни заумной — она какая угодно, только не классическая, не советская и не декадентская: вневременной Текст, запечатлённая в бумагу Мысль.

Во время чтения подсознательно рассекаешь происходящее на две линии: по одну сторону остаётся привычное, а по другую — небывалый доселе brave new world и поиски новых путей; по одну сторону реальность, по другую — сюрреализм, где странно странствуещее «странно» может заносить куда угодно, в страну нетов, естей или в пространство безграничного воображения. Творчество К. лежит большей частью по ту сторону реальности — в гротескном мире никогдении, в котором шахматист может вдруг оказаться по другую сторону игры, в мире баталий, персонаж может улетать никуда и зацепляться вдруг за спасительную часовую стрелку или провалиться в мир микро- или в мир макро-, странствовать среди клеток, плазмы, лейкоцитов и эритроцитов внутри человеческого организма, или вообще попадать в мир отвлеченных понятий, где на происходящее смотришь с высоты птичьего полёта — крохотная комнатка ужимается, или разрастает вдруг до невероятных пределов, заключая в себе целый мир. В этой ирреальности может произойти что угодно — мир условен, героями могут быть не люди — убийцы букв или искатели сутей — , но слова, буквы, или даже смыслы, идеи. В этой вселенной бога нет — властвуют только Кант и разум. Хотя Raum und Zeit для автора скорее философские абстракции, приметы времени и пространства в его произведениях всё же встречаются. Например, в новелле «Чужая тема» показана трагедия уходящей интеллигенции, вынужденной продавать за кусок хлеба то немногое, чем они обладают — мыслями, идеями, ...темами. И когда свершается сделка, чужая тема становится вдруг своей, собственной, а личности покупателя и того чудака из уходящего поколения вдруг смешиваются и меняются, будто у Кортасара.

Если вас интересует «странная» философская проза, Кржижановский к прочтению обязателен, и сборник «Чужая тема» в первую очередь (я бы посоветовал начинать знакомство с 1-го тома с/с от «Симпозиума», но если он недоступен, подойдёт любая книга с рассказами).

Адресат книги: любители классической английской прозы, ценители добротного перевода и хорошего литературного языка, а также поклонники переводчиц Е. Доброхотовой-Майковой (в первую очередь книги Н. Стивенсона) и М. Клеветенко («Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» и др.) Если вы относите себя хотя бы к одной из перечисленных категорий, смело берите.

Главная проблема издания — реклама, привлекающая внимание совсем иной целевой группы, из-за чего часть тиража (эффект обманутых ожиданий!) неизбежно пойдёт в стоки и букинисты (правда, денежки уже частично осядут в карманах издательства). Получив под видом шанхайского барса добротный, но вполне реалистический роман из жизни церковной общины, поклонники мистики или любовных романчиков останутся разочарованными и включат «сарафанное радио»: чёрт оказался совсем не такой, как малевала реклама, и в книге почти нет секса! Неспешный, несмотря на малый объём, по-домашнему уютный, будто чай с баночкой вишнёвого варенья — этот роман пронизан тонким английским юмором (с неизменно серьёзным выражением лица!) и идеально подходит для отдыха — но всё же это совсем не то, чего ожидали от книги.

Первые ощущения: вне времени. Место действия — английская глубинка, маленький провинциальный посёлок посреди вересковых пустошей. На внутреннем календаре произведения 1950-е, но словно бы более ранние, викторианские времена: тёмные и суеверные люди, будто бы не ведающие о существовании медицины и самых элементарных вещей («Первый раз в жизни вижу такое снадобье» — о кофе). И лишь упоминание автомобиля или полиэтилена, телевизора и радиоприёмника («Будущее за радио!») свидетельствуют о переменах и скором пришествии битлов. Странно представлять такой дремучий архаизм — даже слушая сегодня под дрожащее пламя свечи музыку Гайдна (биты считываются с носителя, несутся радиоволной и преобразуются посредством магнитных колебаний в звуковые волны). Не столетие ли Кромвеля на дворе?

Поскольку роман повествует о жизни католической церковной общины, было бы странно, если бы в нем не нашлось места религии. Этого более чем достаточно: хватает и казусов, и теологических споров, вплоть до подсчёта дьявольских сущностей на острие иглы. Аллюзии просты, но не без подвоха: к примеру, претендент в нечистые угощает присутствующих рыбой (клерикалы уже вероятно запасаются тухлыми яйцами!). Менее очевидные вещи раскрываются в никогда не лишних комментариях.

Мне понравилось (чего и вам желаю): перевод не заметен, словно бы книга изначально писалась по-русски; ироничность и пасторальная атмосфера «Фладда» удачно сбалансировались мизантропичными «Разговорами с Мельвилем» (киноманам — рекомендую!), и теперь, чтобы не сбавлять оборотов и не гасить огней, уже поглядываю на полки в поисках чего-нибудь отвязного и бесшабашно рокенрольного, в духе 1960-х.

...Вы думаете, у нас в Политбюро дураки сидят? Ночью полетите...

-- вместо эпиграфа

Если вам вдруг захочется прочитать какой-нибудь реликт пещерного коммунизма или освежить впечатления детства, мой вам совет — ни в коем случае не берите в руки эту книгу: кумиры повергнутся в прах, драгоценное время будет потеряно впустую, или вы — чего доброго — свалитесь со стула и переломаете конечности (поэтому на всякий случай присыпьте соломки — она вам пригодится!).

Написано очень плохо: бездушным суконным языком, отдающим банальностями и канцеляритом, примитивный сюжет проработан с изысканностью и прямолинейностью кувалды, и изобилует пропагандистскими штампами: сплошные ударные темпы, митинги и комсомольские собрания, лишь иногда прорываются ненароком узнаваемые реалии («перехватить до получки сотню-другую рублей»). Наивность и простота просто зашкаливают, уровень мастерства соответствует примерно школьнику 5 класса. И не стоит уповать на то, что повесть написана раньше «Туманности Андромеды» — есть многие вещи, написанные задолго до, которые читаются сегодня не в пример свежее и интереснее. В те годы считалось, что научная фантастика должна звать молодёжь во втузы. В случае «Тайны астероида...», она скорее призывает второгодников вернуться за школьные парты — перед вами типичная советская фантастика для второгодников — с пропагандой, лекциями. Разве что без шпионов на сей раз обошлось... Впрочем, обошлось ли?

Завязка такова: неопознанное космическое тело нырнуло сквозь Солнце и, как ни в чём ни бывало, полетело себе дальше, намереваясь покинуть пределы Солнечной системы. Советские астрономы схватились за головы и подняли шум (что делали в этот момент их зарубежные коллеги, не сообщается — железный занавес! iron curtain! с той и другой стороны). На скорую руку была набрана космическая экспедиция в составе 3 человек (генеральный конструктор ракетоплана, штурман и ...поскольку по мнению руководства главной проблемой во время полёта будет скука, в члены экипажа включили изголодавшуюся по мужской ласке девушку-ассистентку (её начальник остался присматривать за улетевшими в свой супер-пупер- мощный радиотелескоп). Там, где западные фантасты устраивали акробатические камасутры в невесомости и сказки тысячи и одной ночи, советские — разводили жаркие научные дебаты и фехтование на логарифмических линейках до самого позднего вечера. Руссо космонавто — облико морале!

Сразу наметился целомудренный советский треугольник: молодой штурман начал приглядываться к девушке, её непосредственный начальник увлёкся невестой улетевшего штурмана, ну а сама девушка — как типичная советская блонди («с наивными серыми глазами, с такими светлыми волосами, какие бывают только у маленьких девочек») — посвятила досуг теории гравитационных волн.

Через три недели космонавты добрались до Марса, немного поджарились при прохождении хвоста кометы и попутно открыли залежи алюминия на Церере. При подлёте к Сатурну... Кстати, раз уж космонавты без проблем добираются до Урана, почему бы не развернуть полномасштабную космическую программу по исследованию ближайшего пространства?

Мы к этому ещё вернёмся, пока немного о целомудренности. Быть может, «Тайна астероида 117-03» — это одна из первых ласточек советской эротической фантастики со времён «Аэлиты» (на всякий пожарный — горячий смайл!).

Пока оставшийся на Земле профессор присматривается к невесте штурмана, молодой повеса заигрывает с его ассистенткой: («-- ...мне так жарко, что хоть раздевайся. -- Попробуйте, если хотите украсить Уран своим ледяным изваянием.») — не подозревая, что наблюдающий в телескоп вуайерист-извращенец Большой Брат... Непонятно, зачем вообще понадобилась эта экспедиция? Не проще ли посмотреть в телескоп?

...Но чу, что это?

в советской фантастике намечаются какие-то подозрительные тенденции:

откуда такие? так и есть! с Сириуса

Советские исследователи не блещут интеллектом и совершают на редкость глупые и

не обдуманные поступки:

а если бы это оказался яд? ещё неизвестно, какой метаболизм у пришельцев. возможно, это была просто проверка знаний правил этикета — как выразился один наш переводчик, — прошли ли мы тест на интеллигентность?

Инопланетяне превосходят землян в техническом отношении. Их цели неясны, поведение внушает опасения:

гости из космоса используют для контакта прибор, переводящий мысли в изображения. и что же «транслирует» советский космонавт?

мда, туговато с воображением у homo soveticus. неудивительно, что технический уровень землян развеселил инопланетян

вот! вот оно!! сразу видно, что писал советский человек!!!

Несмотря на коммунистическое воспитание, в космонавтах иногда проявляются атавизмы прошлого («Леди и джентльмены!», «Аминь!» — выражаются некоторые члены экипажа. Может быть, без шпионов всё таки не обошлось?). Также примечателен способ, применяемый космонавтами для потерявших сознание: «...пришел в сознание от первого же глотка спирта, влитого ему в рот.» — и судя по всему, к спасительному средству прикладывался не он один: второй космонавт «открыв глаза, ... долго вглядывался в приборы: цифры и стрелки расплывались, двоились.»

Хотя советские космонавты в целом наивны и простодушны, они по ходу действия:

а) прибирают к рукам утерянные инопланетчиками ценные приборы, и вообще тянут всё, что плохо лежит — очевидно, таков modus vivendi советских людей:

б) не забывают заниматься вербовкой и шпионской подрывной деятельностью:

в) устраивают перевороты и крупные террористические акты:

как же выглядит торжество добра и коммунистической морали? ребята одеваются в броню и, как крутые мачо, устраивают разборки, мочат идеологически отсталых унтерменшей — одним махом всех побивахом:

Чтобы принизить пафос и эйфорию победы, в финале добавляется чуток драматизма, и на сцену — в качестве утешения — выкатывает Deus ex machina. Комедия окончена. (для тех, кто не может без смайликов — большой жирный smile)

Что есть ретро-фантастика? Ретро-ретро... Реликт и есть. И не говорите потом, что вас не предупреждали.

Это повесть о собаке — караульной овчарке, охранявшей зеков в ГУЛАГе, повесть о верности долгу и чести (разумеется, со своей, чисто собачьей точки зрения — с уверенностью в правильности и незыблемости того мирового порядка, в котором шаг вправо или влево считается за побег, и с мечтой о не кончающейся похлёбке и твёрдой руке хозяина). Этот пёс мог охранять дом, мог сопровождать на охоту или играть с детьми — и его ли в том вина, что дело, к которому его приставили, оказалось не настолько хорошим? Верный Руслан исправно нёс свою службу, пока однажды холодным и ослепительно снежным утром всё не закончилось...

Это повесть о людях, о временах хрущёвской «оттепели», показанная глазами сторожевого пса, потерявшего вдруг и хозяина и цель своего существования. Повесть об обществе — приучающемся жить без опеки «мудрого вождя», пёстром сборище самых разных людей — и спецпереселенцев, и зеков, и вертухаев — где кто-то радуется внезапно обретённой свободе, кто-то растерян и не знает, что с ней делать, а кто-то втайне уже мечтает о возвращении Хозяина.

Быть может, читается не слишком легко, и кому-то изображение людской жизни глазами караульного пса покажется заумным писательским извихом на грани ксенофантастики — но на деле это полезное, доступное и отрезвляющее чтение... Не обращайте внимания, маэстро!

Upd/ почти о том же стихотворение Александра Яшина «Еще о собаках» (1964). советую прочитать следом

Все сказки рано или поздно кончаются. Маленький принц остался один. Он вырос, возмужал, стал лекарем и попытался исцелить боль мира...

Это присказка, не сказка — чудо будет впереди.

(не гоже: вельми пафосно, велеречиво. да ещё не ровён час примут за сиквел Экзюпери, хотя аллюзии на виду: старик, мальчик и волчонок — «Мы в ответе за тех, кого приручили»... начнём иначе)

Именно таким мог бы стать Волкодав, напиши его мужчина-филолог? Уже ближе, но тоже не айс; хотя общедоступность и филологическая составляющая налицо, особенно в начале книги, когда древнеславянские словеса так и льются, словно вода из решета (на деле, читается не сложней, чем ивановская «Чердынь» — та же самая ориентация на массовость, скользит легко и плавно, словно ладья по беломорью).

(тоже не то... третья попытка)

Однажды, среди множества икон бросилась в глаза одна-единственная, где на чёрном фоне солнечным зайчиком проступал лик святого. Эта книга вызывает схожее впечатление — из всех бестселлеров нашего загибающегося книжного рынка практически она единственная выделяется языком — вкраплением архаичной древнеславянской лексики. Поначалу возникали сомнения насчёт уместности некоторых слов в подобном окружении (например, «эрекция» — аки обнагощённый уд на клиросе), должно признать, что они проскакивали не в прямой, а в авторской речи, где подобное допустимо. Хотя мнится, блатной жаргон в книге всё ж подозрительно современен (с другой стороны, до «охолонь, братан!» дело вроде бы не дошло).

Несмотря на то, что «Лавр» — книга модная и гламурная (догадываюсь, из-за какого слова пришлось заказывать спецтираж с отличающейся обложкой — бо негоже патриархам благословлять скоромяку), читать можно: нормальный бестселлер, легко читаемая беллетристика. Сегодня, когда в моде (чтобы оправдать звание Третьего Рима) византийские двуяз-двуречь-двумыслие, а самая актуальная профессия — психиатр, наибольшим спросом пользуются именно такие развлекательные оптимистичные лубки. Конечно, забавно иной раз полистать какой-нибудь раскручиваемый РПЦ бестселлер — например, про попов, разваливающих Советский Союз. Сокрушать империю зла — дело конечно святое и душеспасительное, но такая вот фрейдистски прямолинейная история про мужика, решившего пройти земной путь вместо своей покойной возлюбленной? — попахивает чем-то нездоровым (даже опасаюсь за уши некоторых хомячков — так и до пожара недолго). Пропаганда традиционных ценностей? Ну-ну. Быть может, среди клерикалов и в почёте такие душещипательные истории, но жить всё же следует своей, а не заёмной, жизнью.

В каком жанре «Лавр»? — русская фэнтези? магреализм? Пожалуй, это мейнстрим на (какбы-) историческом фоне, с краткими экскурсами в фантастическое — игра, лёгкая литературная забава на тему славянских супергероев. Автор 100% не фантаст — его ясновидец не прорекает ничего масштабного, что выходило бы за границы современности, картины провидимого носят частный, бытовой характер. Кроме того, жанровый автор скорее наделил бы сверхспособностями только одного персонажа (фэнтезийный боливар не вынесет двоих!).

Первая четверть романа хороша и самодостаточна, но далее начинается балаган: в серьёзный в целом текст просачиваются хохмочки и бородатые анекдоты («Они, кстати, ещё не знают, что Русь — Древняя, но со временем разберутся»). Вкус и чувство меры начинают изменять (или просто замечаешь то, на что ранее не обращал внимания): «что вам здесь, цирк что ли?», «гармонией поверишь всю эту алгебру», «компетенции», «интеллигентный спутник», «экономическая составляющая» — лексикон для средневекового человека по меньшей мере странный (не засланный ли казачок-попаданец?), тем более что совсем недавно сей муж выражался аки вахляк из дремучей чащи. Появляются отступления, воспринимаемые как добавленные для объёма — другие времена, другие страны — каркас повествования сыплется, разрушается. Начинаясь почти с восторженной, оценка неуклонно понижается (первая часть-полторы — прекрасно, далее — увы! — по нисходящей).

Книга развлекательная, приключенческая и отчасти просветительская: помимо краткого экскурса в древнеславянскую языковую среду, повествуется о знахарстве, институте юродивых на Руси и паломничестве в град божий Иерусалим — лишний повод для РПЦ прибрать книгу к рукам и заняться её раскруткой (продукт в своей нише качественный, ничего дурного в этом нет). Полагаю, «Лавр» более понравится людям с религиозным складом.

Плюсы: неплохой язык и незаезженное пока использование древнеславянской лексики, лёгкое и увлекательное повествование.

Минусы: чрезмерная идилличность — почти нет противостояния добра и зла, противники героя либо стихийные (чума, смерть), либо случайные и недолговременные: столкнулись на минуту и разминулись затем навсегда — и соответственно слабее интрига.

Изображённому в «Лавре» святому поклоняются почти поголовно, хотя в реальности такого скорее сожгли бы на костре: исцеляет ведовством, языческими «гигиеной» и «интуицией», а не молитвой с крестом и осиянием. Было бы намного интересней почитать не житие святаго старца (коих довольно и в лесковских обработках — «Аскалонский злодей» и иже с ним) — а про обычного земного человека, в душе которого в равной бы мере боролись и хорошее и дурное.

. . . . . . . . . . . А где же обещанное чудо? Рождение нового человека — всегда чудо.

(война, чувство вины, забвение (не только амнезия или болезнь Альцгеймера))

Memento mori... В последнее время всё чаще попадаются книги, где смерть или умирание выходят на передний план и невольно приковывают взгляд. Читаешь ли «Жизнь Арсеньева», «Лавр» ли, «Мост короля Людовика Святого», или даже самые обычные детективы, где подобное в порядке вещей — везде говорится о смерти. И даже если вдруг принимаешься за фэнтези, среди персонажей всплывает Мрачный Жнец... Memento mori — забывать о ней не удаётся, как ни старайся.

Герой этой книги находится посередине двух миров — мира живых и умерших. Днём он живёт обычной повседневной жизнью, но вечерами его навещают души умерших родственников, которые не оставляют в покое даже по ту сторону океана («мы ведь только благодаря тебе существуем»).

«Голоса на ветру» — это проза, тяжелая эмоционально и психологически, но добротная и человечная, хотя чуточку не без клюквы (насколько уместна, например, «тайга» при упоминании Мурманска? похоже, на взгляд иностранцев, у нас здесь, куда ни глянь — сплошная Сибирь!). Более подойдёт, наверное, старшему поколению, поскольку задевает больные темы ХХ века — война, коммунизм, распад страны...

Завязка напоминает дамское чтиво или детектив: главный герой пробуждается в нью-йоркском отеле, рядом посапывает обнажённая незнакомка, бормочущая во сне — two hundred dollars owes me a son of the bitch! — и герой — Данило Арацкий — не сразу вспоминает, кто он такой и как сюда попал. Это и в самом деле женский роман — но исключительно потому, что написан женщиной — с уклоном не в детектив или кассовую мелодраму — а скорее, в эмоциональность — по сути, элегия в прозе, меланхолическое повествование, замешанное на эмоциях и полутонах, а не на грубом действии, плавное скольжение по временам и людям рода Арацких, с частым погружением в лирику или философию.

Если воспринимать написанное как реалистическую прозу, это обычные воспоминания: находясь в номере нью-йоркского отеля, Данило вспоминает свою жизнь и судьбы членов семьи, рода Арацких. Упоминаемые снова и снова прыжки самоубийц — с тупыми звуками падающих тел! — повторяются потому, что происходит возврат к настоящему — никаких тебе сарагоcских рукописей или эпидемии — простой психологический шок.

Если воспринимать книгу как нереалистическую прозу, вырисовывается более интересная картина.

Призраки, видимые только Арацкому, символизируют память, и напоминают о том, что хотелось бы забыть. С мокрых волос утопленницы капает вода и в луже воды в тёмном номере нью-йоркского отеля отражается неоновая реклама соседних заведений — весьма кинематографично.

Рукопись, которую читает герой — «Карановская летопись», написанная загадочным Шепчущим из Божьего сна — в которой описано почти всё что происходило-происходит-или будет происходить в роде Арацких — вводит дополнительный элемент чудесного, создаёт новое измерение. Данило Арацкий может читать о том, что сам он думает или вспоминает в данный момент.

«Если вечные времена существуют? Если все, что происходит, происходит не случайно: и любовь, и ненависть, и смерть, и жизнь? Если все это не одно лишь повторение того, что произошло с каким-то давним Арацким, который впал в сон в мрачных лесах Закарпатья, а пробудился любующимся на мощное течение какой-то реки.»

Нет, это не фармеровский Мир Реки. И прелесть в том, что это настоящий европейский магреализм.

* * *

Стоит ли читать такие некомфортные книги? Стоит, если хотите оставаться человеком. Не нужно забывать прошлое, чтобы не повторять ошибок — войну, лагеря, доносы, социализм, «врагов народа» и «пятую колонну», всеобщее повальное безумие — когда в воздухе и без того носится возврат к средневековью, но вместе с тем и надежда на неизбежное возрождение.

Это человечная книга, которая нужна как воздух в наше бесчеловечное время. А голоса на ветру — это только мертвые, которые как ветер, который уходит и не возвращается более.

Помни о смерти... Но существует и забвение, которое куда страшнее.

(Теги: 1920-е, чёрно-белый мир, полумрак, резкие тени, старое немое кино)

Адресовано начинающим синефилам — для поверхностного знакомства с основными именами и лентами немецкого киноэкспрессионизма. О том, что такие книги тоже нужны, свидетельствуют недоуменные вопросы — «Много ли там о фантастике?» — как будто многие никогда не слышали о «Путешествии на Луну» или протазановской «Аэлите». Фантастики в раннем кинематографе хватало, и в немецком — с извечной германской тягой к мистике и романтизму — особенно. Достаточно упомянуть такие культовые ленты, как «Голем», «Кабинет доктора Калигари», «Метрополис», «Носферату» или «Женщина на Луне».

Стильная обложка сразу привлекает внимание. Внутри плотная белая бумага и вклейка с иллюстрациями, в конце краткие, но интересные комментарии, проливающие свет на дальнейшую судьбу упомянутых лиц, в т.ч. русских эмигрантов. От текста однако ожидаешь большего. Читавшие «От Калигари до Гитлера» вряд ли почерпнут для себя что-либо новое. При том, что книга скорее для массового читателя, текст тяжеловат и претенциозен. Например, вместо простого упоминания о гомосексуальности режиссёра М. — читаем: «в молодости находился под гнётом бесчеловечного параграфа 175 Уголовного кодекса, который давал зелёный свет шантажистам всех сортов и вплоть до Революции представлял угрозу для всех ему подобных.» (наверное, чтобы тогдашние милоновы не уловили, о чём идёт речь)

Рассказ о фильмах обычно ограничивается не сюжетом или подробностями съёмок, а чисто внешней стороной (картинка, освещение, ракурс — без излишних технических деталей, что опять же говорит о целевой группе) — той самой «искусствоведческой» описательностью, обилием прилагательных и непонятного простым смертным экстаза перед игрой света и теней, мягко стелющимся туманом или причудливым узором гобеленов.

Никакой политики — внешняя беспристрастность, вся эмоциональность уходит в описательность кадра и света. Хотя книга вышла уже после второй мировой и кому-то из упомянутых лиц пришлось эмигрировать, было уготовано погибнуть на фронте или в лагерях, в книге об этом почти ничего (не уверен даже, упоминалось ли о Гитлере или Гиммлере).

Порой спотыкаешься — «Квипрокво трагического балета ревности» — о чём это? Возможно, задействованное слово используется чаще, чем представляется на первый взгляд, но не лучше ли обычное латинское «Qui pro quo» со сноской, либо сразу перевести как смешение, путаницу, недоразумение — если книга действительно для массового читателя? Впрочем, это мелкие придирки, дело вкуса.

Книга, повторюсь — за неимением под рукой Кракауэра — безусловно полезная, хотя «Быть может, лучшей из тех, что уже написаны» на обложке — представляется громкими словами.

Для интересующихся вопросом дополнительно: З. Кракауэр «Психологическая история немецкого кино» + Л. Бояджиева «Рейнхардт» (влияние этого театрального режиссёра на немецкий киноэкспрессионизм огромно)

Марсель Эме — писатель, любящий парадоксы (любители качественной и ироничной фантастики с элементами сюрреализма — отметьте для себя это имя!).

Даже в реалистических его произведениях никогда не знаешь, какой фортель автор выкинет в любой момент. Так, история с маньячным душком может обернуться ночной одиссеей через сциллы и харибды военного времени, а банальнейшая на первый взгляд ситуация — чистым сюрреализмом. Марсель Эме с лёгкостью и непринуждённостью жонглировал сюжетами, писал реализм как фантастику, и фантастику — как подлинный реализм. Читая его фантастику, настолько вживаешься в происходящее, что возврат к будничности воспринимается поистине шоком (например, см. «Указ» — про перевод времени на 17 лет вперёд — он, правда, из другого сборника, но читался одновременно).

В «Сабинах» не раз ловил себя на недоверии к тому факту, что эта лёгкая, ироничная, безбашенная и беспечная история была издана в оккупированном Париже — настолько свежа и воздушна эта юмореска о парижанке по имени Сабина, обладавшей даром вездесущности. Она могла раздваиваться, утраиваться и учетверяться, что твои дубли из НИИЧАВО — как будто всё это совершенно в порядке вещей. Находясь рядом с мужем, Сабина могла в то же время миловаться с любовником или болтать с подружками, выходить замуж за шейха, а у окружающих не возникало ни малейшей тени подозрения на её счет — ангелица-ясные глазки, да и только...

Читается очень легко — классический текст в традиции О. Генри или английских юмористов, без всякой «воды» и манерности, модернистских ухищрений — очень плотный, изящный, очень весёлый и ироничный, без шокостей и грубого натурализма (хотя случаются здесь не только совокупления), написанный как будто вчера (и дело подозреваю вовсе не в современности переводов). Его можно сравнить с шампанским — произведения Эме так и бурлят весельем, жизнелюбием и фантазией, не признающей никаких границ.

Помимо «Сабин», посоветую также «Благодать» (как нелегко бывает избавиться от нимба), «Могилу семи грехов» (пожалуй, никто не способен так беспечно и весело изобразить чёрную мессу, как Марсель Эме), «Обратный виток» (о всесилии бюрократизма — в результате принятия нелепого закона помолодевшее вдвое население взвоет) и — если ничего не имеете против реализма — триллер «Марш-бросок через Париж».

Сборник «Вино парижского разлива» — изящная парижская штучка, настоятельно рекомендую!

Не самая удачная вещь автора — производственный роман с элементами триллера — всё простенько, предсказуемо и без особой фантазии и динамизма, точно надоедливый мотив с повторяющимся припевом.

Женщина (назовём это так, как выглядит со стороны) подсаживает в машину одиноких автостопщиков. Затем следует короткий обмен взглядами и мыслепоток с той и с другой стороны, быстрая производственная деятельность (обойдёмся без спойлеров, хотя происходящее перестанет являться тайной после первых страниц)... Это будет повторяться снова и снова — иногда практически дословно, со схожими образами и modus vivendi — раунд 90-й, 91-й, 92-й... монотонность утомительна и стремится практически к бесконечности. «Под кожей», по сути, один небольшой эпизод, повторяемый снова и снова, с небольшими вариациями — и в виде новеллы это выглядело бы не в пример лучше.

Идея заезжена ещё в прошлом веке (одна из ключевых идей Чарльза Форта), и её нынешняя реализация отличается лишь большим объёмом, и тем, что производственный процесс показан с точки зрения инопланетян, с большим акцентом на подробностях и натурализме — как выращивается и замораживается свежее мясо, как истекают кровью, шкворчат и жарятся на сковородке огромные куски. Бизнес-модель представляется сомнительной и нерациональной, даже если принять во внимание фантастически высокие (первое время) цены на рынке, а причины, почему инопланетяне предпочитают водселей, а не земных животных (помимо схожести внешнего облика), слишком невразумительны — спишем всё на вкусовщину. Вообще, подобная сходность облика предполагает стёб или чёрный-пречёрный юмор — но на деле всё преподносится почти на полном серьёзе — с пафосом, чувствами и с лирическими отступлениями.

Общие впечатления от книги: слишком примитивно и однообразно, на половину небольшой извилины, ответственной за сексуальное влечение. В целях развлечения ознакомиться можно, но на особенную глубину и многоразовость прочтения рассчитывать не приходится. Редкие попытки автора внести разнообразие и поменять местами охотника и жертву не спасают положение: слишком неравны силы, это всё равно, что рассчитывать на победу курёнка в схватке с терминатором.

Перевод неплох. Не знаю, насколько несовершенен был предыдущий (И. Кормильцева), и в том ли дело, что при этом утерялась «соль» названия («под кожей мы все одинаковы») — но, право, С. Ильину стоило бы сосредоточиться на непереведённых ещё вещах (к примеру, Р. Форда) — vita, как замечено древними, brevis, и не стоит разменивать её на пустяки. Хотя переводчику, со своей стороны, конечно, виднее.

Роман вряд ли представляет собой большее, чем обычная вегетарианская агитка (пропаганда икпатуа! водсели с чипсами!) — непритязательное чтиво на один раз.

Для первого знакомства с творчеством Фейбера посоветовал бы сборник «Дождь прольется вдруг и другие рассказы»: показательно, занимательно и достаточно разнообразно.

После присуждения нобелевской китайскому писателю-диссиденту Мо Яню, российские книгоиздатели спешно ринулись на нераспаханную целину в поисках новых имён, способных стать очередными властителями дум — если не вторыми Толстыми или Достоевскими, так Пелевиными и Акуниными наверняка — при том, что отечественная литература по прежнему пребывает в состоянии блаженного созерцания пупка вселенной.

Увы, похоже, что и китайская находится не в лучшем состоянии. По уровню — советская перестроечная проза, разве что «чернухи» и эпатажа поменьше. Хорошо ещё (я раскрывал книжки других китайских авторов), что обошлось без колхозов, великих кормчих и партийных собраний. Готов поверить в версию, что вся великая китайская литература создавалась в тиши московских кабинетов, усилием редакторов, шлифовавших грубые подстрочники до блеска жемчужин, придавая им большую глубину и литературность.

Вопреки ожиданиям, творчество автора оказалось вполне прозападным, с уклоном в социальное и психологизм, но также страдает вещевым фетишем — ах, спрайт! ах, стиральный порошок «Ариэль«! — с придыханием провинциального жителя.

Вообще, комплекс неполноценности «город-деревня» выражен очень сильно. Горожане считают себя гражданами первого сорта и относятся к селянам свысока, а «лимитчики» всеми силами пытаются закрепиться в городе.

Перевод приличный, но сами истории по большей части не впечатляют — просто и приземлённо, разовая беллетристика, банальный соцреализм.

«Все смешалось» — название говорящее. все несчастные семьи несчастны по своему, и китайские не являются исключением.

«Братцы» — более оригинальная история, про взаимоотношения братьев.

«Отпуск Линь Хун» — гибрид производственной повести и любовной интрижки. но настроение любить оборачивается в итоге элементарной пьянкой, почти фрейдистским желанием испачкаться в грязи.

«Сон с широко открытыми глазами» — наиболее удачная вещь сборника. жаль, что немногие доберутся до этой действительно интересной и жестокой истории про недавнего заключенного, который пытается найти своё место под солнцем в изменившемся мире — работает вышибалой в клубе и водителем у криминального авторитета, чтобы в конце концов... одним словом, это нуар, меланхоличный буддийский триллер. читать стоит!

«Актриса» — и снова производственный жанр, на этот раз про пекинскую оперу. самая экзотичная вещь во всём сборнике.

Пелевин ли Би Фэйюй? Нет, конечно. Как и предполагалось, это обычная издательская уловка для привлечения внимания.

* динамика оценок — новеллы: 3-4-5-7-4 *

(нравится «Незнайка на Луне»? попробуйте и «Этландию»)

Едва начал читать, как сразу потянуло чем-то знакомым... Социальная сатира, краткие экскурсы в политэкономию и бизнес-планы по превращению отчаяния и нищеты в деньги, злоключения наивных идеалистов в мире дикого капитала... Да ведь это же «Незнайка на Луне«! о не самых приятных для развлечения темах — мировой экономический кризис, безработица и волна самоубийств.

Запрещённая, старательно забываемая, но не забытая и воскреснувшая словно птица феникс из небытия, рукопись — которая не горит, не тонет, и подобно произведениям Булгакова или Кржижановского, появляется в самый подходящий момент.

Cоветую попробовать заглавный роман, даже если у вас имеется стойкое предубеждение против советской фантастики времён НЭПа. Сюжет наивен и в духе времени («Долой эксплуатацию человека человеком!»), некоторые пассажи вызывают сейчас лишь скептическую улыбку («только в Советском Союзе ваша машина найдёт спрос!») — а вот литературные достоинства и исполнение вполне на уровне. Куда там Козлику с Пончиком до персонажей Ингобора, если всё это написано изящным, лёгким и ироничным стилем, напоминающим перо Ильфа и Петрова.

Из недостатков — малый объём — но в том никакой вины автора! — стечение обстоятельств, век-волкодав. По сути, Эрик Ингобор (Н. Соколовский) остался автором единственного произведения — но именно его стоит прочитать. Спасибо издателям, что извлекли из небытия эту поистине Летейскую книгу!

Возможно, на фоне прочитанных за последнее время шедевров, и стоило бы понизить оценку до более скромной... и всё-таки, «хорошо» — начало книги действительно великолепно!

А если желаете узнать, что могло воспоследовать дальше, стоит почитать также пьесу «Назад в пещеры» — более скромную по достоинствам, но не вызывающую ощущения, будто повествование несётся по льду, не замечая неизбежного бортика финала.

(500 серий бразильской мыльной оперы разом)

Что мы знаем о Бразилии? Там любят мелодрамы и шумные карнавалы, страстно обожают гонять в футбол. Ещё в Бразилии выращивают кофе, в лесах водится та-а-ак много диких обезьян, и наконец, это место действия солнечных романов Жоржи Амаду.

Первая ассоциация — бразильский «мыльный сериал» — оказывается верной. Только все эн серий с порядочным количеством действующих лиц уместились в одной небольшой книжечке стандартного формата, которую можно легко и быстро прочитать в дороге или лёжа на диване — одинаково комфортно читается при любых обстоятельствах, даже если то и дело приходится прерываться.

Если в «многомужии» героини вы находите нечто сомнительное и фривольное, успокойтесь: с точки зрения морали здесь (почти) всё в порядке, а от вмешательства небесных обстоятельств не застрахован ни один, даже самый набожный католик.

Фантастический элемент имеется, но проявляется ближе к концу книги — до этого идёт вполне реалистическое повествование для читателей (главным образом, читательниц), склонных к лёгкой и жизнерадостной беллетристике. «Дона Флор...» берёт не столько сюжетом, сколько мягким ироничным, зачастую уклончиво-витиеватым стилем. Автор благожелательно относится ко всем своим персонажам, даже если они не являются безусловно положительными и не лишены определённых недостатков. Взбалмошный игрок, повеса и донжуан Гуляка обрисован с такой нежностью и симпатией, что понимаешь — только таким и мог быть первый муж главной героини, которая запомнилась главным образом своим пристрастием к кулинарии.

Хочется отметить прекрасный перевод, доносящий до нас живую речь, иронию и мягкое добродушие автора.

Экзотика? Её, пожалуй, не слишком много: если бы не магия вуду, пара-тройка небольших деталей, все могло бы происходить где-нибудь в южной Европе — например, в Италии, где также имеются кулинарные школы, аптеки, маленькие ресторанчики и казино...

Что ещё? Заварите, наконец, чашечку чёрного бразильского кофе и посмотрите фильм «Туз» с Адриано Челентано. Быть может, вы уловите нечто знакомое... Иногда они возвращаются.

Эх, коммуналка, сволочь-коммуналка, кто тебя выдумал? В чью бедовую горячечную голову могла прийти эта шальная идея — заселить крохотный клочок московской жилплощади у и без того испорченных жилищным вопросом обывателей — всякими домовыми, упырями и прочей нечистью? Вот уже носятся в ночи, с гиком и посвистом, оседлав унитазы и щётки, или варят на кухне колдовское зелье, ведьмы, да ухают анчутки, скребутся и рыщут волкодлаки или какие вовсе неведомые тварюги, нагоняя страх и трепет на случайного свидетеля — не заденет ли ненароком дикая свора, что бесится и скачет во тьме? что скрежещет когтями и щелкает клыками, ощеряя голодные рты, и вселяет в сердце неизъяснимую тревогу. Эх, коммуналка, и зачем ты только на этом свете? дай ответа! Не даёт ответа. Разражается диким уем-воем, ором, раздаётся многоголосьем и свистопляской — и хранит секрет...

Советские пастернаков не читали, всякие аллюзии и аллегории путали с аллергией или жалюзи, категорически не признавали никакой литературы, кроме марксистской и соцреалистической (даже если на обложке недвусмысленно указывалось — «Фантастические повести»), но направление сатиры чуяли безошибочно. Их реакция на язвительные вещи в духе Гоголя и Салтыкова-Щедрина, написанные свободным, лёгким и непринуждённым слогом была предсказуемой — разразился почти кафкианский процесс. Если хотите узнать подробности, советую попробовать сборник «Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля», если хотите только самое лучшее — «Пхенц и другие». Фантастика здесь чисто литературная, хотя случается и -pkhenz!- более традиционная, с космическими пришельцами. Но обычно это сатира и сюрреализм — к примеру, здесь могут появиться маскирующиеся под соседку или торшер гебешники, или какой-нибудь персонаж может вдруг расправить руки и взмыть соколом в поднебесье, презрев законы земного тяготения — на то она и фантазия, чтобы быть свободной, непредсказуемой и безграничной.

Синявского-Абрама Терца пробовать непременно! Свежо и актуально по сей день. Рекомендую практически весь сборник «Фантастические повести», начиная с «Любимова».

Лёгкое одноразовое чтиво, уступающее прежним работам автора.

Название (оригинальное чуточку инфернальней) обещает мистический триллер, но на деле это реализм с примесью психоделики, поскольку повествователь находится иногда под кайфом. Точнее, это сатира — только ирония здесь на грани серьёзности, которую некоторые читатели могут и не уловить, настоящий британский юмор.

По форме — дневник неофита сатанинской секты (или социолога, собирающего материалы для своей монографии «Динамика поведения коллектива в ложе оккультистов Северного Лондона») и больше всего напоминает беседы с психоаналитиком, читающим дневник пациента, с той небольшой разницей, что деньги в конце сеанса получает не «аналитик», а его «пациент». Ещё это роман о 1960-х — времени молодёжных протестов, свободной любви и рок-музыки, поре надежд и свободы. Sex, drugs, Rock'n'roll — всего в книге вдоволь. И даже сама «Ложа чернокнижников» это не общество анонимных сексоголиков, хотя копуляций хватает, а скорее «Клуб одиноких сердец имени Алистера Кроули», созданном с единственной и очевидной целью.

All You Need Is Love.

(последнее лето детства)

Добротный сентиментальный роман.

Не великий, но хороший — написанный лёгким живым слогом, окрашенный тоской и одиночеством, элегический, мрачный и бурлящий, как Ниагарский водопад, всплывающий на этих страницах снова и снова, «Канада» заставляет думать и сопереживать. Это роман о взрослении, покинутости, о человеческом свойстве совершать ошибки и нежелании посмотреть правде в глаза, с естественным и неумолимым развитием сюжета.

Читается очень легко — будто скользишь по водяной глади мимо пенистых бурунов, и жаркий воздух обдувает кожу, колыша волоски... Наверное, именно такие вещи нужно читать на пляже, чтобы не забывать о существовании осени.

(отключив эмоции) — история проста, скорее для сердца, чем для разума; повествование классическое, язык и форма без заумности и выкрутасов; персонажи в основном люди заурядные, действие предсказуемо (по ремаркам понятно, кто останется, а кто выйдет из игры). Но есть в «Канаде» что-то такое, что мешает сразу закрыть книгу. Наверное, жизненность, искренность, человечность, тема брошенных детей...

Поначалу подозреваешь драматизм в духе «Хладнокровного убийства», «Хорошего человека...» или Helter Skelter'а, но ожидания напрасны — ничего из ряда вон, преступление самое обыденное, рядовое, даже незаметное, хотя последствия его аукнутся всем членам семьи, и дальнейшее повествование обернётся уже меланхолическими поисками души на безбрежных просторах необъятной страны, которая может быть и Индией, и Китаем, или даже Сибирью. Этот дом на краю света не обязательно находится в Канаде, которая здесь не географическое понятие, а скорее сакральный символ заброшенности, наподобие Шамбалы, разделённый Ниагарским водопадом из пазла.

(«пересекая границу, ты становишься другим человеком»)

Что же находится по ту сторону фронтира? Запустение, безразличие, тоска и одиночество аутсайдера. Разрушить прежнее существование оказалось легко и просто. Но стоило утерять один кусочек пазла, как всё полетело в тартарары. Семья прекратила существование. Окружающие исчезают, пока не остаёшься один, в ожидании грядущей холодной пустоты.

Адресат — любители тинейджерской или сентиментальной прозы; не обязательно 12-14-летние, можно читать и находясь в более зрелом возрасте. Вторая российская вообще норовит дать подобным книгам рейтинг «99+« — нетрадиционные отношения (без натурализма, на уровне намёков), инцест, пропаганда курения и алкоголя, неспортивный, асоциальный образ жизни, и вообще попирательство всех норм морального кодекса строителя капитализма, никакого уважения к старшим и правительству в лице лично товарища Эйзенхауэра.

Философия поверхностная, облегчённая (но, наверное, это и хорошо — не отпугнёт, покажет, что не стоит бояться и более серьёзных вещей). Глубокомыслие кажущееся, брошенные мимоходом сентенции по зубам и массовому читателю:

(«Мы ведь не всегда приезжаем куда-то, иногда просто где-то заканчиваем»)

(«Жизнь вручается нам пустой. и наполнять ее счастьем вынуждены мы сами»)

(«Если не думаешь головой, в конце концов превращаешься в кусок швейцарского сыра»)

Герой признаёт за собой эту привычку «видеть значительное там, где имеется лишь пустота», и в какой-то мере это относится и к самому роману, но читается он, тем не менее, хорошо — написано гладко, естественно, увлекательно, почти без всей этой давид-копперфилдовской мути.

«Есть земля живых и земля мёртвых, и мост между ними любовь, единственный смысл, единственное спасение» — находим у Уайлдера. Здесь же между ними — Канада — это бегство никуда, в глушь, на обочину цивилизации, отказ от дальнейшей борьбы и потеря смысла жизни-существования.

Но так ли было необходимо это бегство — в 15 лет, когда человек не совсем уже ребёнок? Возможно, удалось бы устроить жизнь и по эту сторону границы? В конце концов, с сестрой-двойняшкой ничего страшного не произошло. Возможно, герой стал бы точно таким же школьным учителем, или фермером в штате Айова.

Когда закрываешь последнюю страницу, история представляется всё-таки светлой, оптимистической пасторалью.

«В твоей жизни еще много чего интересного случится, прежде чем ты умрешь. поэтому будь внимательнее к настоящему».

(затенение)

Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Катманду.

(нечастая для советской литературы тема — «первая мировая война»)

Из разряда малоизвестной, не освоенной, и до сих пор не потускневшей классики — лиричное, немного грустное и вместе с тем приятное и доброе повествование, написанное хорошим литературным языком, будто бы совсем недавно.

Прочитывается легко, реализовано очень интересно: спустя годы автор читает и комментирует свои фронтовые письма. Некоторые события таким образом показаны дважды: сначала посредством письма к кукольной барышне Миньоне, затем рассказывается, что происходило на самом деле, осталось за рамками или было попросту присочинено ради красного словца, какие фортеля выкидывает порой память.

«Лирический» слой прост, как всякий любовный треугольник: герой — недавний гимназист, ныне вольноопределяющийся — не обращает внимания на влюблённую в него девушку, а любит другую, которая увлечена кем-то ещё; задействованы и другие персонажи различной степени влюблённости или неприязни, но это уже не столь важно, как последующий «военный» слой.

Война поначалу производит впечатление опереточной, ненастоящей. С одной стороны — огневая поддержка аэропланов «Илья Муромец», редкие перестрелки по заранее известному графику. С другой стороны — любование окрестностями, какая-то неземная тоска и эпистолярный роман с барышней. По вечерам, когда нет стрельбы — музыка и танцы. Будто бы подчёркивая легкомысленность ситуации, за артиллерийской батареей, в которой служит герой, возят пианино. Но ура-патриотический пыл понемногу спадает, практичные солдаты налаживают кустарное ложечное производство, и в повести проявляется всё больше мрачных красок, В мыслях героя уже не флёрт с барышней, а вши, окопы, противогазы и шанцевый инструмент. Каково это — вдруг увидеть кровь, капающую с головы внезапно замолчавшего товарища?..

И тем не менее, книга оставляет впечатление светлой, лёгкой и очень воздушной вещи, тёплой и ностальгической, будто волны Черного моря. Встречаются моменты, когда драматизм отступает и на читательском лице даже может появиться улыбка.

А как же непременная «революционная» составляющая? Таковой почти нет — а то немногое, что всё же имеется, воспринимается скорее как фига в кармане. Революционер-подпольщик в образе карточного игрока, распевающий «Смело, товарищи, в ногу»? Да первый же околоточный загребёт такого конспиратора под белы рученьки — нечего, батенька, распевать революционные шлягеры в социально неблизкой среде!

PS. Обратите внимание также на катаевский «Кубик» — реализм на грани «странной» литературы, написанный в более усложнённой и непривычной манере.

Безыскусная как жизнь история, практически библейская притча: пришел невесть откуда человек Исаак, привёл с собой козу, обосновался в землянке, встретил женщину, построил дом, посадил дерево, завёл хозяйство, вырастил сыновей — в том и счастье человеческое, в том и жизни смысл. Именно за такие (чело)вечные книги и дают Нобелевскую.

Прочитывается легко, в начале проскальзывают почти сказовые интонации... Но пожалуй, этим достоинства и ограничиваются.

Персонажи не испытывают друг к другу сильной привязанности и ведут себя, мягко говоря, странно: муж оставляет беременную жену в полном одиночестве на неделю-другую, а вернувшись, только бросает взгляд на люльку и, промолвив «Вот оно как!», принимается за свои дела. Наверное, под этим и подразумевается стойкий нордический характер. Несмотря на периодические детоубийства, кризисы, несмотря на неурожаи и голод, от романа остаётся ощущение светлой безмятежной пасторали и лёгкости — чувствуется, что для героев всё сложится наилучшим образом.

Для мелодрамы роман слишком бесстрастен, для высокой литературы — прост и безыскусен, практически лубок. И порой эта самая простота на грани с пустотой. По сути, роман Гамсуна это советский семейный роман, наподобие «Вечного зова» или «Соли земли», просто воспевающий не линию партии, а индивидуализм и патриархальный крестьянский быт на обочине цивилизации. Мораль очевидна: деньги ничто, истинная соль земли — люди, способные крушить камни.

Хотя на основе одного романа выводы делать преждевременно, скорее всего, Гамсун просто «не мой» автор — слишком назидательный и прямолинейный. Лев Толстой и Унамуно, писавшие в сходной манере, будут не в пример интереснее.

(любителям ироничной философской прозы стоит попробовать)

Едва на первых страницах появляется запряженная цугом шестёрка лошадей, а слуга просит выйти из кареты, чтобы сменить колесо, невольно задаёшься вопросом — доедет это колесо до Белграда или не доедет, а завязнет где-нибудь в трансильванской глуши.

Не завязнет.

Хотя бы потому, что один из действующих лиц (и это известно с самого начала) не кто иной, как отец Лжи, фантазии и искусства — сам дьявол. И он направляется на встречу с любимчиком Беззу-б-о-г-о, предшественником Малевича — архангелом Михаилом.

Читатель, рассчитывающий найти под ярким фантиком конфетку с осиновыми колами, упырями и кровопусканиями, обманется в ожиданиях — действие крутится вокруг и около, но всё никак не развернётся. История, которая начинается как лёгкая авантюрная повесть из времён XVIII века или исторический детектив, оборачивается постмодернистской игрой, высмеивающий штампы готического романа, в которой все персонажи носят парики и участвуют в маскараде, и единственный способ укрыться или ввести в заблуждение — это не прятать своё лицо или рассказать всё как есть на самом деле.

Понемногу усложняется форма, сменяются рассказчики, и вот уже не столько следишь за фабулой, сколько любуешься словесными конструкциями, и забавляешься издевательским нагромождением анахронизмов, уводящих в сторону обманок — от утки по-пекински, осады Вены и Великой французской революции до «Моби Дика» и постоянного возвращения к формуле Витгенштейна, что мир есть совокупность фактов, а не вещей.

Где же начинается путь к сердцу тьмы?

Если появились вампиры, не означает ли это приближение Страшного суда? — когда изменяются правила игры и дальнейшее существование пугает неизвестностью и непредсказуемостью, когда свершается старинное китайское проклятие — Чтоб ты жил во время великих перемен!

«и одновременно все будут далеки друг от друга — настолько, насколько мир бесконечен. Разве это не ад?»

Бумага к сожалению газетная, быстро ветшающая, и коррекция несколько небрежная — а жаль — книга заслуживает лучшего (имеется даже соблазн поставить более высокую оценку).

«Называйте меня Исмаилом — сказал моряк.

- Я эту историю знаю, она длинная и скучная.»

Эта история не такова — лёгкая ироничная готика с исчадиями Света и силами Ада, читается легко и стремительно, точно пробег молнии по ночному небу.

Простенькая, но приятная атмосферная притча о поэзии — которая может как возносить к небесным высям, так и ввергать туда, где оставляются последние надежды. При чтении возникали параллели с уэллсовской «Дверью в стене», написанной несколькими годами ранее.

Однажды нежный и впечатлительный Йожик никак не мог заснуть. По старой своей привычке он немного поворочался на постели и принялся считать овец: ...86-я овца отличалась отсутствием пары зубов и по-видимому драчливым нравом, 87-я имела харю наглую и премерзкую, 88-я зевнула, 89-я икнула и улыбнулась похотливо, от чего Йожика аж передёрнуло и всякое желание засыпать пропало напрочь. Открыв глаза, он обнаружил себя крадущимся к книжным полкам.

«Сам такой!» — буркнул Йожик, уткнувшись носиком в корешок и инстинктивно вытащил предмет оскорбления. При взгляде на обложку иголки на голове зашевелились и встали дыбом. «Чахлик Неумирачий!» — с ужасом прошептал он. Правда, приглядевшись, Йожик заметил, что верхом на Чахлике сидел какой-то неграмотный шут, а сам неумирачий тянулся к морковке и значит бояться его никак не стоило.

Успокоившись, он раскрыл книжку. Сразу потянуло классикой — точнее сказать, Шекспиром и Рабле, которых Йожик избегал с детства, когда, прочитав по неосторожности «Ромео и Джульетту», проревел в три ручья три дня и три ночи (вопреки логичным и очевидным предположениям, он не был чернобыльским ёжиком!), а на четвёртый день зарёкся прикасаться к книгам великого барда. Хотя надо признать, об Отелло и Дездемоне какое-то смутное представление он всё же имел (то ли толстая певица придушила негра, то ли он её), а в драке даже мог вообразить себя принцем датским — «Бить или не бить? — Вот закавыка в чём!»

Йожик читал с тем недоверчивым и насторожённым видом, с каким обыкновенно читают сборники анекдотов — так и выискивал какое-нибудь крамольное или заковыристое словечко, но не обнаруживал ничего подозрительного, совершенно незаметно для себя он выбрался из дома и, не отрываясь от книги, шустро засеменил вдоль трамвайных путей (лунатизмом Йожик обычно не страдал, но в ночь полнолуния случаются и не такие каверзы). Он бежал, по самые иголочки погрузившись в бесшабашное глумление над человеческой глупостью — столь непохожее на обычный бестселлерный поток как в плане языка, так и в плане отвязности, когда вдруг всё перед глазами закружилось — и в этом внезапном звёздовороте промелькнуло удивлённое лицо какой-то курносой гёрлы, ночь, улица, фонарь и аптека...

-- Вот ляжий сы!.. — только и успел крикнуть он, уловив напоследок запах подсолнечного масла.

Возвращавшийся после диспута с Патриарших, редактор толстого художественного журнала по медвежьей фамилии Берлага поднял подкатившийся круглый предмет и печально вздохнул. -- Бедный Йожик! Я знал его...

Дальше — тишина.

Мораль же сказки такова: читайте классику, друзья!

А если вы вдруг почувствуете что-то знакомое, не удивляйтесь: это новая неголливудская адаптация «Короля Лира». Если находите, что здесь слишком мало трупов, знайте, что это комедия, а не сводка военных действий. Если же не знаете, в каком месте следует смеяться, имейте в виду: юмор здесь практически монтипайтоновский и раблезианский, заключающийся не столько в подзатыльниках, сколько в игре слов — и тогда, извините, здесь медицина бессильна, эта книга не для вас. Такой вот облом!

Если вы настолько отстали от времени, что не успели прочитать ни одной книжки Кристофера Мура, но зато цените литературу Возрождения, не плюётесь от «Рана» или «Степного короля Лира», а по ночам вас не изводят концерты — читать обязательно. Всем прочим для начала стоит попробовать «Хвойную бухту» — намного проще, веселей, развлекательней.

Куда заводят благие намерения.

Эта книга началась с картинки — уродливого монстра с огромными лапами. «Наверняка за этим скрывается какая-нибудь интересная история. — сказал нарисовавший картинку приятель.- Расскажи нам её...» И автор начал... После туманного диалога безымянных сущностей -- Значит, пощады не будет? Никому. Ни при каких обстоятельствах. -- следует пара коротких эпизодов: мужчина взбирается в горы, а женщина готовится противостоять монстру, названному мистером Лапсом... Обрыв, резкий и неожиданный! — накал спадает и действие переносится в забегаловку. Почему-то ожидаешь раскручивание сюжета в стиле «От заката до рассвета», но ожидания не оправдываются — подозрительный мужчина, отказавшийся представиться, рассказывает бармену, шерифу и священнику про не пойманного до сих пор маньяка по имени Дядюшка Ронни, как тот подписывался на месте преступлений. (едва на сцене появился Преподобный, осенило. тут же вернулся к прочитанному ранее «Kiss of the Mudman» — так и есть, цикл! причём, не самая первая книга. которую, к счастью, можно читать независимо от остальных)

Неизвестный назвал подлинное имя убийцы и предупредил о своём алиби (когда маньяк завершил преступную карьеру, рассказчику было 3 года). Первое убийство Дядюшка Ронни совершил ещё будучи ребёнком — далее последовал рассказ о становлении маньяка — увлекательно, хотя и довольно предсказуемо (разумеется, не обошлось без голосов «освобождённых» душ). В эту историю вклинивается другая — о женщине, потерявшей ребёнка. Переход на новую линию обманывает ожидания: Люси не становится очередной жертвой. Кроме того (хотя это может разочаровать некоторых почитателей жанра и сторонников простоты), часть происходящего остаётся за рамками повествования и вызывает вопросы: например, действительно ли мертва дочь героини, или просто похищена? — ведь нашли принадлежавшие ей окровавленные вещи, но не само тело.

Промелькнуло мимоходом: до чего же не любят авторы ужастиков карнавалы, бродячие цирки и аттракционы! — они ассоциируются у них с чем-то тёмным, нехорошим — здесь теряют детей, здесь выращивают уродов, и сюда грядёт зло.

Картина понемногу проясняется:

Когда пазлы складываются, картина происходящего даже разочаровывает простотой (за что минус балл!).

С жанровой точки зрения сработано крепко и профессионально, хотя персонажи не оригинальны (монстр, маньяк, жертва, охотник-мститель) и прописаны беглыми штрихами. Основной упор на сюжет и интригу, но присутствуют и некоторые нотки философии и поэтичности. Отмечу также необычную для хоррора цитируемость классики, что в своё время привлекло внимание (эпиграфы из Ницше, Ричарда Крэшо, Уайльда и Овидия, в тексте — Библия и Шекспир). Ключевые: когда боги хотят наказать, они отвечают на наши молитвы. и завершающий — Если сражаешься с чудовищами, опасайся, как бы самому не стать монстром!

По тексту разбросаны отсылки, ложные и отводящие в сторону обманки — порой поддаёшься соблазну. Люси «поменяла» пол своего ребёнка (зачем?). Назвалась именем Рейчел («как в Библии» — чем известна библейская Рахиль?). Части названы терминами из хиромантической практики (наверняка неспроста) — «холм Сатурна» (часть руки, ответственная за судьбу и становление личности — соответственно, здесь рассказывается про жизнь маньяка), «холм Луны» (эмоции — это боль от потерянного ребёнка, ярость и гнев, жажда мести), «холм Меркурия» (общительность и способности к обучению. контакт с монстром? он уже произошёл — значит, с мальчиком. пришло время учиться на своих ошибках, наступил час расплаты).

Хорошая композиция, стиль, интересно переплетены основные линии: становление серийного маньяка, история соблазнённой девушки Люси и обрамляющая повествование встреча в кафе.

Насколько изощрён в разнообразии сюжетов автор, судить рано, но эту вещь прочитал с интересом, хотя залетевшие по дурости девушки и больные на всю голову маньяки не встречают у меня должного понимания. Конечно, хотелось бы, чтобы вступление было короче, а схватка с мистером Лапсом масштабней и продолжительней, но и без того получилось неплохо. К автору определённо стоит присмотреться.

Итог: мягкий интеллигентный хоррор без экстрима и болезненных отклонений, который тем не менее лучше избегать читать беременным (некоторые моменты могут восприняться близко к сердцу).

(реализм ближнего прицела)

Первая прочитанная, и возможно не самая показательная и удачная вещь Хюлле. «Тайная вечеря» — это травелог, злободневный и вневременной роман-коллаж, роман-странствие, медлительный дрейф по временам и странам, с заранее просчитываемой финальной фразой (но стоило ли писать ради неё одной такую объёмную вещь?), и навеяный картиной — но не той, о которой вы вероятно подумали (в этом случае вам лучше обратиться, например, к «Иуде» Лео Перуца), а работы Мачея Свешевского (вступление от которого и предваряет роман).

Вещь практически бессюжетная, до гениальности простая и логичная. Натурщики для картины на известный библейский сюжет добираются к месту фотосессии: описывается их перемещение, мысли и чувства, навеянные воспоминания. Здесь и реальность, имевшая место в действительности, и сны, и события, которые могли бы произойти, но не произошли, и появились исключительно по авторскому произволу, а также мысли по поводу, касающиеся в основном вопросов веры и творчества (попробовал поставить себя на место верующих. представляется, «Тайная вечеря» может показаться спорной и даже скандальной для писателя из католической страны. но если вас интересуют эти темы, можете смело читать: перевод достаточно качественный, и сам текст насыщен мыслями и аллюзиями).

Автор устраивает форменный балаган, практически комедию о втором пришествии с последующим разоблачением. Написанная как бы всерьёз, вещь по сути трагикомическая — реальные и не самые весёлые события из жизни перемешаны здесь с размышлениями, ироническими зарисовками на грани сатиры и клише из массовой культуры (например, в сцене с бежавшим из психушки маньяком автор заранее раскрывает все карты и предупреждает, что пистолетом тот не воспользуется).

Большинству читателей «Вечеря», вероятно, покажется скучноватой — никакого тебе экшна (хотя поначалу повествование кажется даже остросюжетным), сплошные отступления, да и сама фигура первого лица меняется от главы к главе: то это профессор, то художник, ксендз, инженер, врач или даже сам автор — словом, нет никакого порядка и определённости в этом зыбком плавающем мире, где всё неустойчиво и эфемерно, словно в тумане.

Роман стопроцентно реалистический, хотя действие и перенесено в ближайшее будущее — но не в то дальнее «Завтра», которое найдёте у писателей-фантастов, а в то, что наступит на этой неделе. Европейский фон напоминает отечественные реалии — теракты, этнические и религиозные стычки, взаимные обвинения в провокации, беспорядки, оппозиция и полицейский произвол. Надежды на светлое будущее практически никакой: что-то мрачное носится повсеместно в воздухе — кризис, разрушение, закат и гниение — настоящая осень человеческой западной цивилизации, почти как у восточных соседей.

Эта книга о современности (которая прикрывается будущим), но и прошлое играет здесь важную роль. Оно всплывает снова и снова — в мыслях, в снах, в встречах, которым не дано было произойти — и обращается то временами зарождения христианства, то падением Константинополя, вечным спором славян между собою и отрубленными головами, «Солидарностью», борьбой с коммунистическим режимом и развалом Варшавского блока, древнегреческим антуражем борделя. Всплывает в виде отсылов к библейским событиям — и в трактовке Библии, и в образах рисовавших эту сцену художников Ренессанса (при том, что религия не занимает здесь много места, она является ключевой для понимания). Предполагается, что читатели будут отождествлять персонажей — кто является Петром, кто Иоанном? и кто наконец Иуда и Христос? (необязательно узнавать всех: не все сходу назовут Варфоломея, обоих Иаковов, Филиппа, второго Иуду и Симона. а об Андрее если и вспомнят, то исключительно в связи с крестом). Это не имеет значения: не знают пока и сами персонажи, всё разъяснится в конце.

Провокационное название сразу цепляет взгляд. Подозреваешь, что имеешь дело с ненавистником «Секретных материалов». Ан нет, прочитав первые страницы, убеждаешься, что название могло быть любым, и только дочитав повесть до конца, узнаёшь приём — простую, но эффективную приманку для привлечения внимания. А под обложкой обнаруживается лихой, наивистый трёп — монолог школьника, который вдруг оказался в мире, где режут вены и теряют друзей, где взрослые порой ведут себя так странно, что просто хочется выть и лезть на стены. В его мир, словно на советских танках в Чехословакию, вторгается взрослая жизнь. На смену шалостям и безмятежности приходит отрезвление: не всё в жизни так просто!

Написано бодро, непринуждённо, вызывающе легко и иронично, раскованным уличным языком. Короткие хлёсткие фразы от автора-рассказчика летят, как из пулемёта — только успевай листать страницы. Но вот именно эта лёгкость и простота и разочаровывают — хотелось бы большего.

Чтение скорее возрастное: подойдёт нынешним или недавним школьникам, неисправимым романтикам или просто любителям лёгкого ненапрягающего чтива. Читатели в возрасте около 16 могут оценить вещь по максимуму. Большинству взрослых вероятно покажется уже не таким интересным — слишком просто, сентиментально и инфантильно. Гламур, лёгкий ненавязчивый трёп — настоящий бестселлер!

Читается легко, но проскальзываешь по этой блестящей поверхности, а через день-другой уже и не вспомнишь: а что это, собственно, было? И кого напоминает агент Скалли?

(любителям магреализма и экзотики)

Поначалу складывается впечатление, что Букера дали из соображений политкорректности и экзотики: неестественно яркие фантастические образы и краски, лирические отступления, за которыми теряется картина происходящего, отвлекают внимание читателя, не привыкшего к подобным книгам.

Африка! зной! / дУхи! ритуалы! магия! / голод! нищета! крысы, в прямом и переносном смысле! / политика, выборы, электрификация! Партия бедных и Партия богатых, неотличимые друг от друга!

Но постепенно экзотика притушёвывается и отступает на задний план, а на первом проступает история взросления, рассказанная иронично и слегка легкомысленно, в силу возраста рассказчика.

К примеру, рядовой эпизод: пока Папа (именно так, с большой буквы!) весь день таскал на себе мешки с солью, кредиторы растащили всю мебель и поколотили Маму. Вдобавок, заявившийся за рентой землевладелец забрал последние деньги. Узнав об этом, вернувшийся с работы усталый и злой Папа побежал молотить обидчиков. После массовой драки, сопровождаемой треском и веселыми криками, Папа пообещал расплатиться с долгами, тут же занял денег и побежал за пивом и пальмовым вином, а Мама сварила на всех участников недавнего побоища вкусный перечный суп. Все присутствующие начинают обниматься, спорить о политике, петь и танцевать... В общем, один к одному жизнь советской «коммуналки».

Чрезмерной экзотики опасаться не стоит: книга писалась скорее для западного читателя, да и сам автор живёт в Британии. Хотя первое время действительно кажется, что попал на другую сторону Луны: дУхи и колдовство, хождение по снам, жареные муравьи и пальмовое вино, летающие словно в бреду тараканы. Но вдруг попадаются знакомые вещи: газеты и фотографии, транзисторный приемник или автомобиль, французские костюмы и парфюмерия, ванны, бары с белыми женщинами (другой вопрос, насколько некоторые из перечисленных вещей похожи на знакомые вещи, поскольку, например, лоток представляет собой корзину или калебас с товарами, которые носят на голове. Представляется, что и ванна — это те самые удобства, что находятся во дворе и может являть собой бочку с водой). Про современное состояние нигерийской экономики, где происходит действие книги, многие наверняка наслышаны: гиперинфляция, нигерийские «письма счастья». Так что на первобытную жизнь, с пожиранием у костра зазевавшихся путешественников, рассчитывать не стоит.

Хотя в книге и задействованы духи, выглядящие порой устрашающе, а колдовство вуду в порядке вещей, любителям хоррора поживиться нечем: духи — это безобидные апатичные создания, сквозь которых запросто протекаешь мимо, не обращая никакого внимания — в окружающую жизнь они не вмешиваются, хотя иногда и способны навлечь неприятности...

Повествование переливается всеми цветами фантазии, поверхность магического шара пульсирует флуоресцирующим сиянием, но всё никак не лопнет. На поверхности — история взросления, а внутри — поэтичность, непосредственность детского восприятия и игра воображения, а также немного философии от умудрённого жизнью автора, изобилие воспоминаний и ярких красок.

Действительно оригинальный роман, выделяющийся на общем фоне — чистая экзотика, новые лица, незнакомая жизнь.

Валерий Алексеев из числа тех незаметных советских фантастов, за которыми чувствовался скрытый потенциал — он выпадал из обоймы серых молодогвардейских авторов и являлся скорее прозаиком (неудивительно, он и был таковым). Это не классик калибра АБС (добыть и прочитать которых в советские годы было несбыточной детской мечтой!), но автор безусловно талантливый.

Перечитал недавно ряд его произведений — увы, время безжалостно и неумолимо: стало очевидно, что и язык у Алексеева бедный и суконный, и персонажи картонные, да и реалии понятны уже только тем, кто жил во времена советского гетто, когда мир ещё не раздвинулся до необъятных горизонтов. Но что-то неуловимое цепляло и удерживало в его произведениях — как в детских (к примеру, «Проект АЦ»), так и в предназначенных для более старшего возраста. Наверное, доброта и способность к сопереживанию.

«Удача по скрипке» — возможно, лучшая повесть Алексеева. По жанру это городская сказка, стилизованная под безыскусный рассказ простой советской матери-одиночки, доброй и недалёкой по мнению окружающих («Ну а толку что? ... В тебя пойдет — дурачком помрет, в отца пойдет — сопьется.») — обыкновенная история, которую стоило бы прочитать-перечитать ностальгирующим по «совку», когда и трава была зеленее, и духовность побогаче. Много времени это не займёт, а вот освежению памяти, быть может, поспособствует.

«Удача» — вещь по нынешним временам наивная, но добрая и человечная. Простая как дважды два — но, как ни складывай, понятно ведь, что по другому и быть никак не может. Задействованный сюжетный ход «Договор с нечистой силой» особенных неожиданностей не сулит: Агент неназываемого филиала Татьяна Петровна (именуемая в Договоре тетей Таней) предлагает исполнить любое желание Заказчика, взамен требуется только поблагодарить от всей души (разумеется в последнем всё и дело). Полагаю, понятно почему печать на этом договоре смазана, а исполнения следует ожидать в полночь. Что пожелать? Красоты? Карьеры? Денег? А может быть, чего-то другого?

Всё жизненно, памятно и узнаваемо — доставание дефицита у спекулянтов, скука и всеобщее безразличие, неверие, что в этом застойном болоте что-либо может измениться.

Хотите почитать ещё чего-нибудь из старого советского «ретро»? Попробуйте «Лестницу» А. Житинского.

лазером по переборке, обдавшей жаром. «Получайте, твари!» — закричала скудно одетая блондинка, нажимая гашетку. И тут же сдавило барабанные перепонки — то заверещали жучилы, заметившие размазанных по стенам собратьев.

(!ничего такого вы здесь не найдёте!)

Embedding, эмбеддинг, внедрение — программисты при взгляде на название возможно подумают о вставке фрагмента стороннего кода или OLE. Филологи, лингвисты или сотрудники спецслужб — подумают каждый о своём. Если вы открыли эту книгу случайно, в поисках экшна или бездумных приключений, вам стоит поискать в другом месте, хотя остросюжетности здесь хватает. Но главное — совсем не в этом. «Внедрение» — это мягкая НФ, поднимающая серьёзные морально-этические проблемы, рассчитанная в первую очередь на лингвистов, филологов и антропологов (природа смеха и отношение полов у примитивных народов) или читателей, интересующимися этими вопросами.

Откровенно скучной книгу не назовёшь. Если в начале говорится о невозможности контакта с инопланетянами, можно быть уверенным, что именно это и произойдёт. Быть может, некоторая часть случайных читателей даже задержится до ретрансляции стриптиза, но подавляющее большинство быстро решит, что «Внедрение» — книга занудная и никакого внимания не заслуживающая, как не стоящая даже тех мизерных денег, по которым она до сих пор продается в инет-магазинах.

Кто-то имеет привычку петь по утрам в ватерклозете, кто-то обожает мочить старушек, а кто-то предпочитает разрабатывать Эльдорадо человеческого сознания и заниматься странными на первый взгляд вопросами: Что есть язык? Какова сущность человеческой речи и не может ли слово сотворить новую реальность, не поможет ли оно вернуть богов, ушедших в иные измерения?

На первый взгляд, «Внедрение» — это история о первом контакте, с налётом приёмов «новой волны» — политика, секс, наркотики (эх, ещё б рок-н-ролл!), интерес к внутреннему миру человека и чуточку усложнённое повествование — несколько сюжетных линий, как будто малосвязанных. Книга не для детей, дело даже не в наличии пыток или откровенных сцен — слишком скучная и малоинтересная для детей материя, слишком серьёзны затронутые проблемы.

(политический фон: крах колониальной системы)

(исчезновение с лица Земли самобытных культур, цивилизаций — суровая реальность)

Линия с пришельцами, предлагающими доступ к космическим технологиям в обмен на несколько человеческих мозгов, к финалу выглядит совершенно излишней — и без того роман получился бы вполне фантастический. В памяти остаются разве что стенания инопланетян по ушедшим сверхсущностям — Они покинули нас! (и — невысказанно — Господи, для чего Ты оставил меня!)

(не звезды, милый Брут, а сами мы виновны в том)

Идея, философия, мысли — 8

Форма, сюжет — 7

Действие, интрига, красочность — 6

Текст, перевод — 5

Книга в первую очередь на лингвистов и филологов, но вот с переводом ей не повезло — язык безликий, суховатый, не выделяющийся на общем сером фоне.

...сдунула закрывавший обзор локон и выхватила вибропушку в тот самый момент, когда жучилы провели

(зомби. экстрим в кровавых пятнах)

Однажды нежный и впечатлительный Йожик решил поесть кактусовой каши. Нашинковав пейотля и украсив блюдо стручками чили, он было совсем уж собрался поужинать, но тут взгляд зацепился за книжную полку. «Тепло твоих рук»... «Сладость губ твоих нежных»... «Мрак твоих глаз»...

«Какое ррррромантичное название!» — подумал Йожик (хорошим вкусом он никогда не отличался). — «Не почитать ли на сон грядущий?» Вообще-то, на сон грядущий Йожик обычно почитывал таблицы Брадиса, но и современная беллетристика действовала столь же безотказно. Поначалу его ожидания как будто оправдывались: несчастная девочка Мария, похожая на Бетти Буп, страдала в лучших традициях бразильских сериалов. Страдала от рук одноклассников. Страдала от педагогов. Страдала от папы. Страдала от мамы. Только от бездомной бродячей кошки она ещё не страдала, и то исключительно потому, что пнула её, проходя мимо.

Эта повесть из школьной жизни невероятно увлекала, заставляя Йожика забыть обо всём на свете.

...Так это всё враки! — догадался вдруг Йожик, прочитав, что девочка Юля Зайцева оказалась действительно мёртвой. И пустил слезу (порой на него накатывали приступы сентиментальности).

Словно пробило двенадцать, и Золушка вдруг начала обрастать волчьей шерстью и скалить зубы. Советский соцреализм превратился в лесбийский треш о любви, что сильнее смерти и пробуждает немёртвых — с болью, кровью и шествием никуда... Полчаса пролетели совершенно незаметно. Нежный и впечатлительный Йожик механически поднёс ко рту ложку и сде...

В голове будто что-то замкнуло. «Ррррррррр!» -зарычал Йожик, и схватив ножовку, бросился в ближайший ельник, где с верхушки первого же дерева на него свалилось много-много зубастеньких буратинок.

Мораль сей сказки такова: ...а нет здесь никакой морали — сплошная аморальность одна! Ешьте то, что вам действительно нравится и обращайте внимание, что написано на этикетке!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Встречалось мнение, что под псевдонимом «Масодов» скрывается бывшая советская учительница, живущая ныне за рубежом. Очень на то похоже — ненависть к детям и осточертелость от школьной неволи так и сквозит в каждой строке. С другой стороны, это могло быть написано и недавней школьницей — слишком просто и безыскусно, хотя и с редкими моментами озарения-вдохновения. Хотя, конечно же, первая версия больше походит на правду.

Если первую повесть вытянул гротескный финал (изначально хотел поставить 3 балла), то здесь он напротив подкачал, хотя завязка и развитие событий сделаны не в пример лучше, естественней. Вместо 5 (нормальный коммерческий продукт, не выделяющийся из массы подобных), поставил на балл меньше. Как литература — это «фаст-фуд», одноразовое чтение на часок. Как хоррор — в целом, нормальный продукт на грани пародии, с неприкрытыми до непристойности библейскими аллюзиями и отвязным насилием. По сравнению с первой вещью, фантастики и насилия меньше, написано мягче, профессиональней, скучней.

Можно читать независимо от остальных вещей трилогии.

Старого пса новым трюкам не научишь. Кто о чём, а вшивый — о бане(зчркн) бабах. О женщинах самых разных — не о Монике Беллуччи, Аджани или там Софи Марсо — об обычных феминах, живущих по соседству — хихикающих малолетках, толстых и тонких, алкоголичках, старицах со вставными челюстями и дряблой кожей, гнилым дыханием, бизнесвумен, озабоченных целлюлитом и лишним весом. О женщинах с ангельским характером и о стервах с неистребимой склонностью устраивать истерики и потасовки. Но и не только — ...вот подкатывает какая-нибудь ошизительная фуярочка — вся в белом! глазки! фигурка! улыбочка на ослепительные тридцать два! — ни дать ни взять, пречистая Мери Сью. А рядом с ней он — мерзкий, отвратительный, ворчливый старикашка, поливающий, будто из пулемёта, грязными матёрными словами.

В своих книгах Буковски пишет примерно об одном и том же: разъезды, бабы, пьянки, трах в режиме non stop (где-то здесь, по логике, должно остаться место для творчества, но оно обычно не укладывается в рамки). Достаточно прочитать одну книгу Буковски, и вы имеете полное представление, что найдёте в остальных. Но чтобы поддерживать читательский интерес при столь монотонном и предсказуемом повествовании — для этого нужен талант!

Это заманчивый как соитие, нуаристый бульон из секса, жизни и отборной матерщины на четыре сотни страниц крупным кеглем. За вычетом случайных философических отступлений, это not my cup of tea(зчркн) whisky. Но отнесемся с пониманием: надо иногда и разнообразить своё чтение. Главное не переборщить — иначе слишком скоро наступит овердоз (Шишков, прости! не знаю, как перевести).

Право, даже не знаю, что здесь можно найти неправильным или неуместным — язык совершенно естественный для данной обстановки (вариант перевода — М. Немцова). Написано живо и динамично, бодро, энергично, раскованно. Грязно, но на деле это очень сентиментальное и жизнеутверждающее повествование, прямо таки песнь прекрасной половине, и воспевание простого естественного образа жизни. Возможно, ещё и ушат ледяной воды для тех, кто подумывает о писательской карьере. Одним словом, это честная и искренняя книга.

Настоятельно советую трижды подумать, стоит ли приниматься за книгу, испещренную словами, начинающимися на 7, 17 и 23 буквы русского алфавита, особенно, если вы излишне впечатлительны или склонны питаться иллюзиями.

(bdsm/ опережая возможные вопросы: не был, не практикую, не имею)

Среди непритязательной, однообразной и скучной литературы «для взрослых» попадаются иногда полезные книжки.

Они способствуют снятию стресса, наподобие резиновых чучел начальства в некоторых японских фирмах.

Улучшают демографическое состояние страны, побуждая юношей и девушек активней заниматься развратом.

Способствуют развитию фантазии, будоражат мысль, усиливают кровообращение и повышают общий жизненный тонус.

Формируют трезвый взгляд на мир и окружающих — без синяков, переломанных конечностей и прочих нежелательных последствий физического и медицинского характера — ведь сталкиваться с тёмной стороной жизни лучше в книжной (не)реальности, нежели наяву. Это горькое, но полезное лекарство от иллюзий и чрезмерной доверчивости.

На худой конец, этой книжкой можно размазать зазевавшегося на стене таракана.

Кроме того, с каждой подобной книжкой общество теряет потенциального преступника, приобретая взамен респектабельного гражданина — писателя, быть может, даже лауреата какой-нибудь премии.

Под обложкой, честно предупреждающей, что главной темой будет томление духа и страдания тела — обнаруживается дилогия для романтично настроенных девиц (склоняюсь к тому, что «Церемонии» рассчитаны всё же на женщин). Возможно, найдётся немало людей, которые кинутся упрекать автора в аморальности, преступных намерениях и ещё бог знает в каких вещах. На это можно возразить, что презумпцию невиновности и вседозволенность фантазии пока не отменили, хотя к тому и идёт — описанное всего лишь фантазии, а никак не реальность.

Если, подобно мне, вас интересует скорее философский аспект БДСМ, приходится признать, что таковой здесь отсутствует — типичная развлекаловка. По всей видимости, философствование маркиза является таким же отклонением в БДСМ, как и творчество де Сада относительно мировой литературы в целом.

«Образ» (L'Image) — первая и наиболее слабая часть дилогии — мягкая эротика, которую уместно сравнить с фотографическим натюрмортом, где главный объект вожделения — женское тело, представленное на фоне разнообразных аксессуаров (как живое, оно не воспринимается совершенно, поэтому натюрморт). Причем, эротика здесь не сюжетная, а скорее описательная — подробно расписываются следы от плети или верёвок на теле, царапины и ожоги — а не то, как и при каких обстоятельствах они были получены. Будто щадя чувства читательниц, рассказывается больше о следах мучений, нежели о самом процессе. Зарисовки не преступают за грань дозволенного, хотя порой балансируют на краю. Картина преподносится с точки зрения профессионального фотографа — мизансцены, свет, ракурс, построение кадра.

Подлинный пол сочинителя узнаётся с первых страниц — слишком большое внимание уделяется деталям и описаниям — одежды, внешности, обстановки; слишком пассивен и подчёркнуто бесстрастен главный персонаж.

Первая часть — наброски из жизни небольшой маргинальной группы: просто, поверхностно, сентиментально. Развлечения домины не отличаются особенным полётом фантазии — это скорее предупреждающий знак перед главным блюдом, отпугивающий противников и привлекающий возможных неофитов.

Вторая часть — собственно «Женские церемонии» (Cérémonies de femmes), в которой рассказчик поменял пол, сбросил наконец маску (под псевдонимом скрывалась Катрин Роб-Грийе, супруга известного литератора).

Если в первом произведении рассказчик — это инертно-созерцательный наблюдатель со стороны, описывающий игры верхней и её игрушки-воспитанницы, то во втором повествование идёт от настоящего первого лица — скучающей тетушки феминистского настроя, проявляющей некоторое любопытство к играм садо-мазо-. Как и «Образ», это не монолитная история, а низка бусинок-эпизодов. По градации цвета уже не светло-серое, но и не сказать, чтобы тёмное, хотя эротика становится более раскованной и изобретательной — те, кто боится Темы, отсеялись на полдороге или в начале пути, едва увидев обложку. Больше секса, жёсткости, боли!

Если продолжать аналогии, если первая повесть — фотосессия, то вторая — театральное костюмированное представление или художественный перфоманс.

Рекомендую по горячим следам прочитать автоинтервью в конце книги — о bdsm-салонах Европы и Америки.

(курица не птица. не птица счастья наверняка)

...Что за клубы пыли показались на горизонте? Нет, это не колесницы Чингис-хана, не нашествие гадов на Москву, и даже не набег белоштанных челночников на Рио-де-Жанейро. Это нашествие кур на провинциальный городок с типичным русским названием Чанчжоэ.

К худу это или к добру? К последнему — решили предприимчивые горожане и спешно начали строить бизнес-планы, продвигая городок в мировые лидеры по производству курятины.

* * *

Читается легко и не без приятности, напоминая раннего Пелевина или безмятежные юморески начала ХХ века, немного легкомысленные и не отягощённые ещё никакой идеологией.

Но.

Постепенно вкрадывается подозрение: что-то не так! что-то совсем не то творится в тьмутаракании! Какая-то здесь излишне сусальная, искусственная пастораль! Будто зефир, припорошённый сахарной пудрой и политый клюквенным сиропом. Всё будто бы понарошку — погромы оборачиваются массовыми гуляниями, даже не совсем положительные на первый взгляд персонажи показаны вполне безобидными гражданами, хотя и со своими тараканами в голове. Вот разве что местный Потрошитель нет-нет, да и прирежет кого-нибудь. А в основном, всё тишь да гладь, лишь взбаламученная иногда проблемами пола.

Насколько фантастичны события «Сорока лет»? — слегка завуалированные события 1980-90-х в нашей стране, с вкраплениями более давней истории. На первый взгляд, это никак не реализм. Хотя и откровенной фантастики здесь кот наплакал. Ну куры, ну строительство башни счастья до самых небес! Ну родила одна женщина вихрь. Ну принялась другая, явно не в своём уме, барыня сочинять невесть что на непонятном языке, а муженёк возьми да и подсунь это на расшифровку. Ну принялись люди... (впрочем, это совсем уже спойлер)... Да мало ли какой блажи придёт в голову! Посади стадо обезьян за пишущие машинки, так они со временем напечатают собрание сочинений Шекспира, не то что летопись захудалого городка.

Первое наблюдение, или скорее мысли, навеянные книгой — эта история о том, как коротка человеческая память и насколько ограничено наше восприятие Истории, которое носит поистине куриный характер: существует и имеет значение только то, что находится под носом (клювом). Оттого и куры, оттого и Чанчжоэ, что переводится как «Куриный город». Не будем вспоминать про куриную слепоту или куриные мозги.

Античность, Средневековье и даже Новые времена по большому счету неразличимы и для массы людей попросту безразличны — их как бы не существует. Нет никакой разницы между 17, 18 и 19 веком. Реальная история гораздо ближе. Она начинается с рассказов бабушки о дореволюционной жизни и заканчивается вчерашним днём.

Время коротко и быстротечно.

Изменений к лучшему не существует: то, что когда-то обещало передышку, оборачивается как правило новым, более беспросветным мраком.

И, как сказано в Экклезиасте, все возвращается на круги своя, и нет ничего нового под солнцем, всё будет повторяться вновь и вновь...

Если вы рассчитываете найти здесь эксперимент с формой или новое слово в литературе, если вы надеетесь обнаружить множество умных мыслей или афоризмов, вам стоит поискать это в каком-нибудь другом месте. Но если вы только хотите развлечься и приятно провести время, пожалуйста. В конце концов, это не высокая литература, а всего лишь беллетристика.

Повертело-закружило в вихре, раскидало по сторонам позабытые игрушки, да и растаяло без следа, будто ничего и не было.

Первое наблюдение по сути остается и единственным. Надо оно вам или нет, решайте сами.

(одноразовый продукт, фаст-бук — как существует на свете фаст-фуд и быстрые тачки)

Изначально это была история про Бэтмена. «Что за бред!» — сказал редактор «DC Comics», едва кинув взгляд на рукопись — «Этого мало. И мы печатаем только СЕРЬЁЗНЫЕ комиксы!»

Автор добавил лирических отступлений про любимых исполнителей — про «Genesis», Уитни Хьюстон. Но не помогло даже эссе о качестве питьевой воды — рукопись отклонили.

Будем штурмовать Голливуд! — решил автор. Если не получится сбыть товар, так, быть может, удастся посмотреть на живого Тома Круза или Патрика Суэйзи.

Весёлый и бодрый, как турухтанчик на току, Бэтмен стал бизнесменом, творящим добрые дела; появились указания на наплыв, крупный план и замедленную съёмку. Но тут на экраны вышел «Уолл-Стрит», рассеяв иллюзии и лишив автора остатков веры в человечество.

Коли на Западе дела обстоят не блестяще, Восток нам поможет! Автор взял подряд у КПСС и спешно переделал сценарий для «Мосфильма». Герой стал подонком, не вызывающим никакого сочувствия — алчный эксплуататор-капиталист, издевающийся над трудовым народом — маньяк, садист и последняя сволочь. Чтобы жителям сссэрии стали понятней реалии суровой американской действительности, был введен мотив добывания столиков в ресторанах...

«Кааакого -ака!» — поперхнулся генеральный секретарь, дойдя до откровенной сцены, вскинул знаменитые брови и оставил страну в интересном положении. Судя по тому, с какой скоростью менялись в дальнейшем лица и правительства Империи Зла, новые редакции также не встретили должного понимания. Наконец, в 1991-м году Союз развалился.

Я его слепил из того, что было... — прослезился автор. И тут его озарила блестящая мысль. «Продам-ка я идею шлягера Алёне Апиной, а на вырученные средства издам книжку!» Пацан сказал — пацан сделал...

И почему же герою так легко и просто всё сходит с рук? Да потому что он — Бэтмен! *

Первое впечатление — это безмерно растянутый клип, зарисовка на тему «как я провёл вечер», раздутая излишними подробностями и отступлениями. Не книга, а сплошной product placement: фирмы, фирмы, фирмы... от упоминания лейблов, экзотических блюд и торговых марок рябит в глазах. Однако реклама — продукт скоропортящийся. Прогресс не стоит на месте, и упоминание ушедших с рынка фирм, характеристик телевизоров или усилителей сегодня воспринимается с усмешкой — старьё, хлам, двадцатый век! Какие такие плееры, кассеты VHS или бумажные комиксы, когда всё это давным-давно вышло из моды?

Сюжету недостаёт кульбитов «Бойцовского клуба», интрига полуизвилинного квази-триллера быстро выдыхается и сходит на нет. Язык бледный, бедный, выражения незамысловатые, ограничивающиеся как правило набором из трёх с половиной слов, хотя даже собачонку ради эпатажа назовут Спермо. О наличии оригинальных идей или мыслей говорить не приходится, хотя под конец текст даже приобретает некоторую лиричность и философию. Круг интересов: бабки, шмотки, жратва и секс с гламурными гёрлами. Если притормозить и попробовать вчитаться в текст, получается какая-то ерунда — например, что за продукт от Pour Homme? — т.е. «от «Для мужчин»? Или взять к примеру одетого «в от G...» — в чем таки был указанный персонаж? Влюбленная в босса секретарша обращается к нему почему-то на «Ты», попирая все правила субординации.

Уберите отступления и упоминания торговых марок — текст книги от этого только бы выиграл, приобретя меньший объём и большую динамичность. Главная же проблема в том, что роман не дотягивает до литературы — стандартный ширпотреб для убийства времени, играющий скорее на поле Робски и всевозможного «Духlessa».

Происходящее — портрет общества потребления 1980-х. И хотя в конце книги действие относится скорее к началу 1990-х, герой совершенно не заметил наступления новых времен, эры персональных компьютеров и видеоигр, — навсегда оставшись в плену убогих телешоу, видеокассет, кокаинового экстаза, ночных клубов и прочей «прелести» гламурной жизни. Пустое полунасекомое существование показано как вполне приемлемый и привлекательный для молодых людей образ жизни. Еще один минус.

Читал быстро и на огрехи перевода внимания старался не обращать. Вроде бы, анекдотических ляпов в глаза не бросилось, но если у вас все же возникнет желание познакомиться с текстом, посоветовал бы издание в ИБ.

В качестве замены попробуйте «Хладнокровное убийство» Т. Капоте, хотя кого-то и покоробит влюблённость автора в одного из героев — вот уж действительно другая весовая категория — жестче, реалистичней и намного убедительней. Не «картон», а сама жизнь.

(* — хронологические неувязки придают данной версии черты альтернативной истории)

(стоит попробовать, если вам понравилась «Рукопись, найденная в Сарагосе»)

Charmant, charmant! Старинная вещица, наивная и сентиментальная, простодушная в своем стремлении обнажать и бичевать общественные пороки, нравы; крайне галантная и снисходительная по отношению к женщинам и к особам благородных кровей, и не обращающая никакого внимания на всех остальных.

Представляет скорее историческую ценность, более интересная для интересующихся историей и высокой литературой, чем для рядовых читателей, которым эта история покажется слишком запутанной и назидательной: действия мало, персонажи ведут себя по меньшей мере странно — благородные кабальеро бегают, дерутся на шпагах, поют серенады, падают в обмороки или льют слёзы в три ручья. Сатира исключительно бытовая, никакой тебе ржачки или откровенной чертовщины (за исключением фигуры рассказчика), кровопролития или откровенной эротики (которая заключается в упоминании корыстных особ древнейшей профессии, — речь идёт конечно не о служителях культа!).

Хочется отметить добротный перевод старой школы, предназначенный для вдумчивого неторопливого и вероятно неоднократного прочтения. Интерес выражен не столько в сюжете, сколько в стиле, витиеватом построении фраз и в композиции романа, пригодной и для дальнейшего употребления.

Прочитал оба романа — испанский первоисточник и французское вольное переложение — и посоветую в первую очередь версию Лесажа. Хотя испанский вариант и появился раньше, он интересен лишь плотно написанной остроумной завязкой, но быстро выдыхается и становится утомительным, несмотря на малый объём, — особенно в моменты перечисления знатных особ. Французский «бес» более изящный. Здесь и донья Фабула покрепче, и паноптикум хитрецов и пройдох богаче и красочней. Как и первый, он представляет собой сплетение сентиментальных и поучительных «рамочных» историй, столь же приятных, сколь и полезных для души и сердца, поведанных молодому повесе бесом любострастия и распутства Асмодеем, — что так любит скрываться под личиной Купидона.

Действие романов-тёзок разворачивается в Испании — стране столь близкой географически и тем не менее, достаточно экзотической, чтобы было возможно бичевать пороки отечества, не опасаясь гонений — умные поймут как надо, а не слишком понятливые сочтут очевидным пинком в сторону «порочных» соседей.

Быть может, вас привлечёт изящный слог вставных новелл, которыми, подобно жемчужинам, усыпана эта книга, либо же дух времени — терпкий, словно доброе вино многолетней выдержки. Но и в том и в другом случае, позабавиться данным сочинением определенно стоит, поскольку вы закроете книгу, возможно, совсем иным человеком.

...А если отнестись непредвзято? Ну что за прелесть, а не демон — умница, душечка, и просто чудо в перьях, а не бес! — мудрый и прозорливый рассказчик, верный и бескорыстный друг, хотя и не без некоторых недостатков. Быть может он действительно тот, за кого себя выдаёт — злой шутник! озорник! Купидон!

Из четырех «салливановских» мистификаций Виана наиболее подходящей для знакомства представляется именно эта. «Я приду плюнуть на ваши могилы» и «У всех мертвых одинаковая кожа» тематически схожи и могут показаться перепевами одного и того же сюжета (герой негритянских кровей, внешне неотличимый от белого, хочет...), две последующие — «А потом всех уродов убрать» (с элементом фантастики на тему безумного ученого) и «Женщинам не понять» (трансвеститский боевик в духе Mardi gras, с весельем и маскарадом) уже не обладают в русском переводе языковым шармом — обычный «нуар», не отличающийся от массы: не вызывающий сочувствия герой, обилие секса и чёрного как нуар юмора, стремительный и простой как штык сюжет. Лишь в самом конце автор даёт понять, что сам он не так уж прост. «У всех мертвых одинаковая кожа», несмотря на внешнюю простоту, наиболее хорош с точки зрения языка и качества перевода (всё же, переводчик В. Кислов), поэтому, в отличие от прочих, может показаться интересным не только для детей 12-14 лет.

* * *

под вопли электро-

химического джаза-оркестра

работаю вышибалой в баре —

где задолбанный

заплёванный пол,

прокуренные стены

и потолок

Скандинавский детектив находится обычно на обочине читательских интересов, но сегодня неожиданно вошёл в моду. Традиционный англо-американский давно приелся, северокорейский или детектив народности банту по-прежнему чересчур экзотичны, а вот какой-нибудь североевропейский — самое то для исстрадавшихся по новизне детективоманов, особенно если под этой оболочкой обнаружится старый добрый детектив английской школы или триллер, знакомый по артхаусному европейскому кино.

В сборнике представлена небольшая ретроспектива — 1945, 1975 и 1986 гг. Хотя на обложку и вынесено «Шведский», за вычетом имён и географических названий, здесь нет ничего экзотического — все детективы легко читаются, и по интриге и динамике не уступают современным коммерческим продуктам; из всей экзотики только неанглосаксонские имена и географические названия, да небольшие вкрапления «олл райтов» в первых романах (по всей видимости, «ОК» тогда ещё не сильно укоренился).

Первая повесть — «Нынче в Порфире...» Стига Трентера — напоминает традиционный английский детектив «золотого века» — сразу вспомнились и «Смерть под парусом» и «Чисто английское убийство» — совершено преступление, расследование ведут полиция и сыщик-дилетант. Случайные озарения, стечение обстоятельств, версии и догадки — вполне в рамках жанра. Написано просто, сюжет развивается не сказать чтобы очень затейливо, но живо и увлекательно — прочитывается на одном дыхании, словно сводка утренних новостей за чашечкой кофе. По стилю и антуражу ближе к романам А. Кристи или Дж. Карра — запутанное и непредсказуемое только на первый взгляд преступление (угадал, но не скажу, какой из дворецких убийца). О времени напоминает разве что упоминание гестапо, военных преступников и полное отсутствие советского «следа».

Вещь в принципе захватывающая, бодрая и динамичная — но только если вы не пресыщены детективами в духе старушки Агаты. Первое время такие вещи читаются на ура, но как только вы заметите некоторые закономерности, интерес ослабевает — убийца вычисляется в момент появления на сцене, если не раньше.

«Операция «Отче наш» — производственный детектив, наподобие «Фаворита» Д. Френсиса, только не про скачки, а про парусный спорт — скорее даже это производственный спортивный роман о тактике подготовки команды к соревнованиям — тренировки, тренировки, тренировки, обильно нашпигованные описаниями соревнований и морскими терминами. По мере чтения усвоите, чем отличается стаксель от шпангоута, грот от грога, а киль от кильки...

Неплохо поначалу, но обилие парусной терминологии и тренировок со временем утомляют (хотел было запостить типичный отрывочек, но не обнаружил его в электронной версии текста. такое впрочем не впервой — a vot zdes skanner chego-to ne raspoznal).

Наиболее интересная вещь — «Цветы для Розы» — но не потому, что это наиболее свежий по времени написания роман, — а потому что это уже не клон английского детектива, а современный европейский триллер, со своими трюками и находками. Здесь правда нет типичной для современного шведского детектива психологической, моральной или социальной составляющей, зато имеется несколько сюжетных линий и не самое изъезженное место для проведения расследования — шведское посольство во Франции. Обычные полицейские процедуры осложнены дипломатической неприкосновенностью и соображениями национальной безопасности.

Затягивает не сразу, но с головой.

Все вещи сугубо развлекательные, и какой-либо серьёзной или просветительской цели не преследуют. Читайте, стройте предположения, делайте свои ставки и получайте удовольствие!

На мелкие упущения, наподобие «братьев Меркс», можно не обращать внимание — текст в целом достаточно качественный.

(динамика: «Нынче в Порфире...» — 6; «Операция «Отче наш» — 5; «Цветы для Розы» — 7/10 баллов)

(то, чего мы втайне желали, но не смогли найти в «Муму»)

От рассказа с таким названием ожидаешь очередные «Записки охотника», посвященные четвероногому другу, но никак не страшилку, близкую по духу к английским историям о привидениях или странном преследователе.

Завязка проста: собираются друзья, и один из них рассказывает свою историю встречи со сверхъестественным. Уже знаешь, что всё закончится благополучно, но всё равно чувствуешь необъяснимую тревогу, будто все происходит не с рассказчиком, а с вами самими — странные звуки в ночи, чьё-то незримое присутствие, возня под кроватью... И ощущение, что вот-вот случится что-то нехорошее. Толчком к написанию послужил скорее всего реальный случай, автор лишь слегка сгустил атмосферу и придал происходящему мистическую окраску. Возможно, как произведение классической литературы, «Собака» ничего не значащий пустячок, странный каприз мастера — но как русский хоррор, это весьма атмосферная и зрелая вещица, уже не столь вторичная, как «Похождения подпоручика Бубнова» или невнятные «Призраки».

Очень советую попробовать — классическая русская проза в стиле «хоррор» встречается нечасто, к тому же, это замечательный рассказ с нагнетанием обстановки, открывающий новые грани творчества Тургенева.

PS/ Из тургеневской мистики посоветовал бы также «Песнь торжествующей любви» — вещь подражательная, но мастерская и увлекающая с первых же строк — с тёмной восточной магией, сказочной интонацией и со снами, тесно сплетёнными с реальностью. Между прочим, публиковалась в Weird Tales.

А желаете реализма, со шпионами-авантюристами？Please, Sir! “Человек в серых очках”.

Несмотря на то, что рассказ публиковался в антологии мистики и хоррора, больший интерес он представляет для тех, кто предпочитает серьёзную литературу, поднимающую острые моральные проблемы, с упором не на действие или интригу, а на атмосферу и тонкий психологизм. В зависимости от того, считать ли главного героя психически здоровым человеком или нет, рассказ можно трактовать как мистическим, так и реалистическим — в той же мере, в какой можно считать мистикой или реализмом «Записки сумасшедшего» или потрясающие «Зубчатые колеса» Акутагава Рюноскэ. В любом случае, это чтение не для всех — плотная насыщенная проза, по-азиатски утончённая, жестокая и сентиментальная, рассчитанная исключительно на взрослого читателя, хотя секса или обсценной лексики здесь практически нет. Зато есть насилие, чёрная безнадёга и чувство вины за содеянные ошибки.

Стоит попробовать, если вы считаете «своими» таких писателей, как Кобо Абэ, Рюноскэ Акутагава, Юкио Мисима, или в равной степени цените как фильмы Хидео Наката, так и Нагиса Осима.

Захотелось почитать чего-нибудь лёгкого, но возвышенного и на вечные темы — о королях, о капусте. Подошёл к шкафу, где скопились груды непрочитанного и задумался — что взять на этот раз? — историческое? фэнтези? не справочник же огородника в самом деле — за этим извольте ехать на дачу и заниматься делом. Политика? Дело всей жизни? Коварство и любовь? Нет, пожалуй, не в этот раз... Поэзия и музыка, вечное искусство — тоже важные составляющие жизни, поскольку именно способность творить и осознавать прекрасное отличает нас от животных.

Вот проснётся точно так же какой-нибудь король рано утречком, слезет со своей шконки и побежит смотреть, что понаписали о нём за ночь забулдыги-хронисты да шелкоперы.

И что же написали?

После Гофмана и Набокова текст кажется примитивным и бледным, проигрывает по всем статьям — и по части достоверности, и по части фантазии — даром что фэнтези, где последней по определению должно быть в избытке. Увы, фантазии хватает только на допущение существования второй луны и работающей магии. В прочем, всё та же Земля, только чуток альтернативной истории. Как практически все произведения цикла, данный роман представляет собой скорее исторический, с элементами авантюрного и любовного, где доля фэнтези ничтожно мала и используется только для оправдания возможных исторических неточностей (в любой момент можно оправдаться тем, что действие происходит в другом мире).

Можно читать независимо от остальных вещей цикла. География и время действия разнообразны, герои различны, общее — только мир, в котором происходят события: здесь и Византия, и север Европы, здесь и Италия с Францией времени средневековья или Возрождения, есть даже Китай... Для полноты охвата осталось задействовать Северную Америку и пару не столь засвеченных в истории континентов. Уверен, многие с интересом почитали бы про Россию или какие-нибудь восточноевропейские события — простора и колорита для фантазий здесь в избытке.

Чувствуется, что при написании романов Кей вдохновляется земной историей, изучает материалы — например, один из персонажей в Сарантийской мозаике подозрительно отдаёт Прокопием Кессарийским. В конечном итоге, получается качественный коммерческий продукт — микс на историческую тему, приключенческий роман в духе «плаща и шпаги». Однако последняя сотня страниц в «Песне для Арбонны» смазывает всё впечатление — из шкафов сыплются легионы скелетов, узлы разрубаются в духе мыльных опер, как не снилось ни одной «Санта-Барбаре». Читателей, привыкших к сентиментальным романам, может покоробить натуралистичность и жестокость описываемых событий, хотя здесь нет ничего такого, чего бы не было в реальной истории. Рассчитывающие прочитать романтическую историю о ду.. девицах и трубадурах рискуют разбудить своих соседей истошными криками посреди ночи, разувериться в человечестве и впасть в глубокую депрессию.

Перевод слабоват — жаргонизмы и уличные выражения (от автора, не от лица персонажей!) смешиваются с выспренней пафосной речью. Сочетать в одном предложении пафос, служителей культа и простонародное обозначение мягких частей тела — это надо постараться!

Из ближайших аналогов в первую очередь приходит в голову ПЛиО (историчность и натуралистичность, минимум магии — здесь она практически неуловима), до написания последней.

(тарантинистое чтиво)

Темой сегодняшней книги, дети, будет: «Как я провел лето«! Но если вы думаете, что знаете всё наперёд, ошибаетесь! Как бы лето не провело вас. Начать с того, что в завязке этой истории некий парнишка, склонный к мизантропическому настроению и неправильной ориентации, взял в руки винтовку и перебил своих одноклассников. O tempora, o mores! — скажете вы. Такие дикие времена, такие нравы!.. А другой паренёк в этот момент отлучился по своей физиологической надобности и потому чудом избежал смерти. Именно он был объявлен сначала свидетелем, затем соучастником, и наконец серийным убийцей. Ведь мир кругом — сплошной дурдом, и люди в нем — пациенты! А кто не пациент, то, конечно, покойник... Вы и в самом деле считаете, что хуже не бывает? Какой вы, право, батенька, оптимист! Это ещё не конец. Ситуация меняется ежеминутно и потому единственная возможность достучаться до небес и избежать смертельной инъекции — бежать в Мексику. Готовы ли вы к такому сумасшедшему лету? И если вам кажется, что с пересечением границы всё кончится, вы сильно ошибаетесь — безостановочный монолог в режиме прямой трансляции в самом разгаре.

Первое сравнение, которое приходит в голову — «Над пропастью во ржи» — такой же живой и откровенный рассказ от первого лица о жизни подростков в тихой американской глубинке. Главный герой — Холден Колфилд наших дней. Он чуточку младше, намного циничней, несдержан на язык и склонен к нецензурной лексике, живет в неполной семье в маленьком городке с говорящим названием Мученио, запал на наркоманку, обожает разглядывать мамины каталоги нижнего белья и совсем не рвётся кого-то спасать — спас бы кто-нибудь его самого! Узри, Господи, что деют на Земле дети твои, и прости младшего Твоего, Вернона!

В отличие от сэлинджеровского романа, «Вернон Господи Литтл» — чёрная комедия, отвязная и жизнерадостная безнадёга — написано легко, забойно, цинично; читается на едином дыхании, будто писал не занудный букеровский лауреат, а призёр юмористической премии (на самом деле так оно и есть — и Букер, и награда Вудхауса).

Из плюсов — отличный перевод В. Михайлина (обратил внимание на этого переводчика после «Александрийского квартета»), никакого снобизма и однообразия в передаче обсценной лексики, никакой скованности и ханжеских многоточий (про издание ЭКСМО не скажу, не заглядывал — у меня в черной букеровской серии) — читается так, словно всё изначально писалось на русском — живая речь американского подростка из глубинки.

Если вам нравится «Над пропастью во ржи» или вы предпочитаете безбашенные истории в стиле Тарантино, братьев Коэнов, имеет смысл попробовать и данный роман.

Литературная пара: «Ярость» С. Кинга и, конечно же, роман Сэлинджера.

(по направлению к Горменгасту: очередные секреты полишинеля, несколько слов в сторону после прочтения первого романа)

Жанр «Горменгаста» не поддаётся определению с ходу — с одной стороны, это как бы фантастика (часто упоминается в списках лучшей фэнтези, уступая, правда, коммерческим образцам) — а с другой, как бы и нет, поскольку явных фантастических элементов в нём пока(?) немного — обычный готический замок со странными китайскими церемониями и жизнь его обитателей, дворцовые интриги, ритуалы и смертоубийства... Но роман определённо нереалистический, хотя всё фантастическое подёрнуто в нём дымкой условности и сюрреализма. Это скорее символистский роман — отображение реальных событий, происходящих в обществе, преломлённые сквозь призму фантазии — революция в России, упадок и разложение империй, предчувствие неизбежного конца. Мир рушится, и кажется, что вот-вот кто-то выключит свет, герой окажется в кромешной тьме, и не останется ничего.

Текст лёгкий, нескучный, живой — здесь не нужно углубляться в комментарии, как в «Улиссе» или романах Пинчона, не надо следить за изгибами потока сознания или удерживать в голове бесчисленный перечень персонажей, как в китайских классических романах — «Горменгаст» это роман взросления (жизнь 77-го графа горменгастского от рождения до неизбежного конца), который можно читать и в молодости и в более зрелом возрасте, хотя в последнем случае это окажется более предпочтительным, поскольку книга тогда покажется более узнаваемой.

Особых приключений нет, но зато задействована фантазия и богатство языка (вообще, цикл адресован скорее любителям литературы, нежели ценителям острого сюжета), и имеется лишний повод поработать серым клеточкам.

Учитывая, что «Титус Гроан» только первый роман трилогии (точнее, незаконченной тетралогии, по аналогии с 4 временами года или суток), события развиваются не слишком споро и грешат хаотичностью — ведь пока это только расстановка декораций и представление актёров — сама сказка будет впереди.

--- Антикоммунизм

Бросается в глаза критическое отношение автора к коммунистической идеологии. Стирпайк — выходец из низов с повадками Макиавелли — плетёт интриги и соблазняет идеями равенства и братства недалёких сестёр-двойняшек, которые словно бы символизируют двуглавого орла — Россию.

--- Странности

Персонажи не совсем обычные люди — почти у каждого имеются какие-то дефекты или отклонения (например, удлинённая шея или скрипящие суставы, светящиеся глаза). Где-то встречал мнение, что, возможно, герои — мутанты, и действие происходит после ядерной войны. Не знаю, не знаю, но пока не исключаю и такой вариант — хотя в годы написания про последствия ядерной войны знали немногие, и обыватели даже ездили в Неваду полюбоваться ядерными испытаниями.

--- Вычурность

Книга (а в данном случае, и перевод) выделяется языком — он не самый привычный, намерено неправильный и архаичный, что является дополнительной изюминкой, если вы действительно любите книги, выделяющиеся на общем фоне. Герои не льют слезы, а «истощают свои солевые запасы», ходят машистым шагом; на страницах попадается «поседелый камень» и «липучие нити», употребляется «свечьми» (свечами) или «плечьми» (плечами). И некоторым читателям может показаться, что с текстом что-то не так. С текстом всё именно так, всё дело в самих читателях и в их привычках.

Бросился в глаза эпизод, представляющийся пока непонятной обманкой: женщина с младенцем на руках («показалось, будто она различила, как по ручонкам дитяти стекают странно темные струи дождя»). Мадонна и Спаситель? Или намек на будущую пролитую кровь? — это слишком очевидная параллель.

--- Герметичность

Хотя в книге и упоминается мир за пределами замка (сосны и снега, освещенные лучами солнца), мир романа ограничен пределами замка, внутри которого почти нет света и красок, царят сумрак и темнота; на всём лежит печать тлена и вырождения: по темным залам, освещённым вспышками молний и ущербной луной, бегают пауки и крадутся враги.

Замок — полноправный герой произведения: он «дышит», «скрипит», высится на заднем плане и оттеняет собой всё происходящее.

Амбра. Чувствуется здесь если не испанское, то что-то исландское наверняка — отдающее издевкой и наглой литературной мистификацией, игрой, неформатом, странностью.

Амбра — это странный-странный-странный город наподобие Танелорна, затерявшийся вне времени и пространства, в котором переплелись черты Парижа, Шанхая и Буэнос-Айреса, где почти на каждом углу чувствуется влияние Кафки и Набокова, Борхеса и Кортасара. Это город-фантом, город, которого нет ни на одной карте, и которых на деле тысячи, город с лёгким налётом тайны и сюрреализма — внешне эффектный, но искусственный и просчитанный до мельчайшей детали.

Амбра — это чистый стёб, завёрнутый в шкуру высокой литературы и представленный с умным и серьёзным видом. Имейте это в виду и не принимайте дикий гон за чистую монету! Юмора практически нет, и тот немногий, что всё же проскальзывает, не самого хорошего качества. Перенестись из душевой на оживлённую площадь, словно инженер Щукин? — да это «Полицейская академия» какая-то, а не литературный арт-хаус!

Набоков? Как раз перечитывал накануне его русские сочинения — увидеть общее при желании, конечно, можно, но написано у Вандермеера суше и безыскуснее, что, естественно, можно списать на счёт перевода, — но и само построение и длина предложений, равно как и затронутые темы, совсем не набоковские — скорее, это просто текст писателя, носящего подозрительно знакомую фамилию. Если сравнивать с набоковским, результат не в пользу Вандермеера, но при сравнении с рядовой жанровой книгой, «Город» действительно выбивается из общего ряда, словно лис в перьях на птичьем базаре. (а вы в самом деле хотели бы, чтобы это оказался тысячный перепев про ветреную стерву или крутого мачо?)

Борхес? Одноимённая книжная лавка, упомянутая в книге, обещает мистификации, философские и библиофильские отвлечения, но таковых на деле оказывается не слишком много, хотя сам «Город» и представляет собой одну большую мистификацию. Отступления имеются, но почти никакой философии.

Кафка, Кортасар, Биой, на худой конец, Касарес?.. Пожалуй, можно просто поставить любые знакомые имена iq-классиков — почти наверняка попадёте в «яблочко», поскольку «Город» — это сплошной эксперимент, где задействован полный спектр приёмов, от «потока сознания» до психоделики и автоинтервью — только мигните, и тут же окажетесь на шумном базаре — клик!-клик!-клик! и не сразу сориентируетесь, кто тут рассказчик — писатель или журналист, который берет интервью у этого писателя. клик!-клик! — а вот не желаете ли ознакомиться с новым фрагментом от Сирина? (заказы принимаются — телефон, url и прочие реквизиты...) — клик!-клик! и после парочки лёгких динамичных вещей не желаете ли ознакомиться с научной монографией? ведь узнавать новое всегда полезно и приятно...

Некоторые из читателей усматривают также влияние Лавкрафта. Но согласитесь, разве можно сравнивать Ктулху с каким-то жалким кальмаром, будь он хоть трижды исполинских размеров?! Нет, категорически вычёркиваем Лавкрафта из списка возможных вдохновителей!

* * *

С неформатной альтернативой никогда не угадаешь, что попадётся — можно встретить и шлак, и жемчужину, от которой задаёшься вопросом — какие черви порылись в мозгах этого автора? В книге хватает и того и другого, но общее впечатление скорее положительное. Полагаю, людей, способных постичь сакральный смысл нескольких страниц с циферками, найдётся немного. Но есть в книге и истории, способные украсить любой литературный альманах (выделю «Дардена влюблённого» (предсказуемо, но в целом забавно), «Трансформацию Мартина Лейка», «Странный случай Х» и «В часы после смерти»).

++: Разнообразие представленных текстов, литературный анархизм, наглость, общая идея и креатив.

Массовому читателю «Город» покажется скучным и ниасилительным, обманывающим надежды на лёгкий развлекательный текст — особенно, в части библиографии или глоссария. Однако, если вы не боитесь нестандартных книг и читаете современную прозу, вы сможете найти что-либо по своей душе.

Перевод хотя и не идеальный, вполне терпимый. А другого нам в обозримом будущем и не светит, не говоря уже об изысках полиграфии и усложнённой вёрстки — не настолько широк круг — нас! — любителей — страшно далёких от народа! -, чтобы у издателей вдруг возник соблазн вложиться в этот затратный и рискованный проект. По крайней мере, это совсем не Фолкнер в изводе, например, М. Левина или Эллочки-Людоедки, а вполне читабельный продукт, дающий представление об оригинале — даже и с картинками.

PS/ Безумцев и святош просят не беспокоиться!

Писать про невидимость после Уэллса — всё равно что допускать вероятность исхода дождя после Всемирного Потопа — про невидимость, достигнутую техническим путём — например, с помощью экранизирующего поля или костюма — стали упоминать вскользь, как о совершенно очевидном (нпр С. Снегов «Люди как боги»). В периферийных жанрах, например, в хорроре, невидимость часто стала носить не физический, а психологический или философский характер — как полицейский или почтальон у Честертона (направление «Я живу с тобой, и ты не знаешь об этом». нпр, «Незаметные» Б. Литтла). Ну, и само собой, никуда не делись всяческие магические шапки-невидимки в фэнтези и сказочных повестях, не требующие большого воображения.

После «Лотереи», повествующей о зыбком непостоянном мире, преображающемся под воздействием фантазии и больного воображения, К. Прист попробовал написать о невидимости, подняв попутно тему амнезии. Но в итоге получился скорее любовный роман с элементами приключенческого и производственного, легкостью стиля и склонностью к мелодраматическим эффектам напоминающий скорее Дика Френсиса, чем автора «Опрокинутого мира» — наверняка такие книги тоже нужны, но это совершенно не то, что хотелось бы получить от К. Приста.

Текст представляется слишком незатейливым и гламурным — все равно, что коммерческий боевичок или даже «Дублинцы» на фоне филигранной прозы Набокова. Возможно, для какого-нибудь Джонни Пупкиса это и был бы прорыв, но для писателя уровня Приста — это сдача позиций в угоду массовому вкусу — легкая незатейливая безделушка для скучающих домохозяек.

Монтаж, в отличие от «Лотереи», прост — гипноз, тьма, многочисленные флэшбеки и затем возврат к первоначалу. Казалось бы, мир стабилен и неизменен. Но уверены ли вы, что всё происходило именно так, как вам помнится?

Гламур! — он умеет очаровывать — сиречь, отводить глаза. И он же есть пустота.

В качестве литературного предшественника можно вспомнить новеллу Джона Кольера «Вечерний цветок» (1940), где невидимость как таковая отсутствует, но зато имеются группы незамечаемых обществом людей, которые живут в супермаркетах, а днём скрываются среди манекенов или смешиваются с толпами покупателей.

На «Гламур» можно взглянуть философски:

1. Это книга о любовном треугольнике. Третий всегда лишний, и он — неизвестный соперник! — невидим. Этот третий представляется всемогущим невидимкой, но стоит только увидеть его в жизни или на фотографии, как «невидимка» сразу теряет свою загадочность и предстаёт обычным мальчишкой.

2. Это книга о творчестве. Один из персонажей сам автор — и он также невидим. Автор может абсолютно всё, в том числе держаться всё время «за кадром» и оставаться невидимым.

3. Это книга о современном городе. Спешащие мимо нас прохожие — невидимы для нас, также спешащих по своим делам. Порой представляется, что обратившийся к нам с вопросом человек возник как бы ниоткуда.

Если вы ожидаете от «Гламура» непрерывного экшна или твёрдой научной фантастики, вы почувствуете недоумение.

Если вы ожидаете историю о супергероях, вы в пролёте.

Если вы ожидаете от книги любовного романа с неспешным развитием событий или лёгкого чтения в духе Дика Френсиса, вы возможно получите искомое, но это совсем не то, что есть «Гламур».

...Чистый лист, на котором проступают темные пятна, складываясь затем в буквы, слова, в связный текст, и проясняющие эту историю. О человеке, который потерял прошлое, встретил девушку из своего исчезнувшего «вчера» и попытался обрести «сегодня», чтобы у них появилось наконец совместное будущее.

(оптимистическая «Немецкая трагедия», с трупом в финале)

В сознании большинства Набоков представляется либо как сочинитель «похабной» «Лолиты» (естественно, прочитать хотя бы пару страниц на пробу таким обычно и в голову не приходит), либо же как автор скучной и безмерно затянутой литературы, написанной непонятно о чём и непонятно для кого.

«Король, дама, валет» — не шахматное, а карточное название, обещает упрощённый, понятный даже неискушённым читателям материал, сразу показывает круг главных действующих лиц и расклад сил — выделяется в творчестве N. тем, что это не часть большого мета-романа, который Набоков писал всю свою жизнь, затем даже и переписывал по-английски, переселившись на другие берега — о стране, которую мы потеряли или, скорее, которой и не было никогда, поскольку эта самая Россия существовала только в воображении писателя, и преобразилась затем под флёром ненависти и ностальгии — далёкая, недостижимая, покрытая голубой дымкой далёка, и которую оставалось только придумать. Это не элитарная проза «ни о чём» и «не для всех» — а напротив, вполне массовая бульварная беллетристика, практически даже нуар-триллер о том, как двое — жена и её молодой любовник — надумали избавиться от третьего лишнего. Автор, тем не менее, обманул читателей, подсунув под оболочкой «чёрного» романа о преступлении не просто более ценный мексиканский мех, а классический психологический роман, драму взросления с не вполне типичным финалом. Если вы ожидаете, что — как в романах Чейза — что-нибудь непременно пойдёт не так, вы окажетесь правы. Но даже если, подобно мне, и угадаете финал, это не мешает получать удовольствие от чтения.

Касаемо жанрового (фантастического и триллерного) интереса хотелось бы отметить пару моментов:

Первый. Изобретение механических манекенов можно рассматривать почти как первый шаг на пути к созданию примитивных роботов. По ходу чтения у меня возникло (отметённое почти сразу и неоправдавшееся впоследствии) подозрение: не случится ли так, что когда любовники осуществят свой план, на сцене, помимо груды обломков механической копии-манекена, окажется живой и здоровый оригинал?

Второй. Аллюзии к еще не написанному «Психозу» — этот странный старичок-квартиросдатель, чем-то напоминающий подряхлевшего Нормана Бейтса. Возможно, это покажется притянутым и совершенно неубедительным, но на меня эти детали — на грани интуитивно-эмоционального — парик, кукла, голос чревовещателя, недомолвки и странности в поведении — произвели именно такое впечатление. Полагаю, толчком к появлению в романе этих неприятных для автора эпизодов послужили события из реальной жизни (интересующиеся этой стороной могут почитать «Недоподлинную жизнь Сергея Набокова», а здесь же — могу утешить — тема нетрадиционных отношений практически не затронута).

Не читавшим Набокова, для первого знакомства с творчеством, можно порекомендовать этот роман — «Король, дама, валет» написан мастерски и нетривиально, одновременно просто и увлекательно. Затем, если понравится, можно попробовать рассказы из сборника «Возвращение Чорба», среди которых имеется и несколько фантастических. И далее по нарастающей, вплоть до английской прозы, которая, по большому счёту, просто перерождение старой прозы Набокова-Сирина.

(детская книжка без картинок в серии взрослой литературы)

...И не трожь заколдованный лес. Ведь там могут водиться не только тигры или драконы, но и вещи несравненно более опасные — Странное, Неведомое, Непостижимое...

Получив в наследство вековечный ельник, отставной полковник Себастьяно Проколо узнает, что лучшая часть наследства досталась малолетнему племяннику Бенвенуто, и в сердце его поселилась чёрная зависть. После такой завязки, вы конечно решите, что перед вами сказка или, как минимум, притча, и безусловно окажетесь правы. Обычно далее происходит что-нибудь нехорошее: скажем, заведёт дядюшка мальчика в тёмный лес, и фьють! поминай как звали! — а потом только ветер станет играть тоненькими детскими косточками на лесной полянке... Ну, так было бы совсем просто и неинтересно! Положим, ветер всё же находится — коварный дядюшка высвободил заточённого в пещеру ветра-хулигана Маттео взамен некой очевидной услуги. А ещё на сцене появляются говорящие сороки и мыши (других ведь в сказках не водится), лесные духи (ну-ка, попробуйте догадаться, зачем они здесь), а также, для создания обитаемости, минимальное количество людского населения — крестьяне, лесные инспекторы...

Прочитанная сразу вслед за «Вечным запоем», эта книжечка показалась совсем наивной и простенькой. Не провальная или совершенно беспомощная, но вполне обычная, заурядная история для детей младшего школьного возраста, которых пока рановато пугать лесоповалами, житейскими тяготами или злодеяниями тайной полиции, — и поэтому даже самые отпетые злодеи могут оказаться не такими плохими на самом деле. Удивительно, но даже при не самом радужном и оптимистическом финале, при наличии преступных замыслов и нескольких трупов, книжка оставляет ощущение какой-то светлой идиллии и детского безмятежного существования.

Если сделать небольшую поправку на время и возраст, почитать вполне можно, но не стоит рассчитывать на шедевр и на философскую глубину уровня «Татарской пустыни», — иначе вас ожидает неизбежное разочарование — перед вами сказочка для детей, написанная просто и безыскусно. Читается быстро, нет особой необходимости запоминать большое количество действующих лиц или удерживать в памяти хитросплетения сюжета. Вообще, «Загадку старого леса» стоило бы издать в форме детской иллюстрированной книжки — тогда отдача была бы заметно большей, ведь книги для детей раскупают охотно. Для взрослых — слишком простенько и предсказуемо, даже откровенно скучновато, для детей — категорически не хватает картинок.

Образ после прочтения: не глухие лесные дебри, не тёмный еловый лес, и даже не перелесок, а зелёная лесная лужайка, над которой порхают бабочки.

Количество бреда в этой книге зашкаливает. Если вы не осилили «Записки сумасшедшего» или не принимаете кэрроловскую Алису, если вы пытаетесь на полном серьёзе постичь абсурд и нонсенс Эдварда Лира, вам лучше держаться от неё подальше: если это и не бред сумасшедшего, то уж бредни алкоголика в стадии белой горячки наверняка, на что косвенно намекает и само название.

Роман прост, но многослоен.

(но сначала выпьем!)

В первом слое — чисто событийном — он проще пареной репы: начинается с фразы «мы начали пить поздно» и заканчивается «мы поднялись», а в промежутке между этим не приключение тела, но полёт разгоряченной алкоголем мысли: дорога-встречи-и-рассуждения, не слишком серьёзные и достаточно бессмысленные отвлечения и разглагольствования обо всём встречном-поперечном — абсурдные, странные и оттого сюррррр...

Всё происходящее представляет собой рассказ в аллегорической форме об окружении автора — о художниках, литераторах, учёных и кинематографистах.

(все дружно игнорируем подсказку на стр. 82-83, и смотрим, не видно ли дно бокала!)

Во втором слое — метафизическом — вас ждёт многое... поскольку чего-чего, а уж заумствования и философии здесь хоть отбавляй. Но по большей части, это совершенно отвлечённые, иронические и как-бы-глубокомысленные споры и рассуждения обо всём на свете, к каким обычно склоняются в стадии лёгкого опьянения. Философия начнётся сразу, поэтому случайные читатели будут отсеяны с первых страниц.

В третьем слое — внешнем, визуальном — ретро, в коричневатой гамме — ведь время написания — 1938 г. Ещё ничего не началось, но вот-вот разразится. Учитывая не вполне адекватное состояние рассказчика, случиться может абсолютно что угодно.

(и снова нет повода не выпить!)

В четвертом — чисто ассоциативном — не путешествие в поезде «Москва-Петушки», а скорее блуждание по многоэтажной коммуналке, населённой странными и экстравагантными личностями.

С первых страниц напомнило Жарри и Арто, хотя и без фривольности, обычно присущей французской литературе, но с раблезианской несерьёзностью и разгулом всей прочей вольности — фантазии, языка и воздушной лёгкости стиля.

В пятом ... как в луковице, здесь можно найти и шестой и седьмой слой, но не будем уподобляться лектору Наливайко, и ограничимся для сохранения интриги уже перечисленным.

На первый взгляд, вроде реализм, но с изменённой реальностью — с точки зрения человека с больным, одурманенным алкоголем воображением. Встречный персонаж запросто может раздвинуть свою черепушку и извлечь оттуда стихотворческую машинку — в этой сюрреальности возможно и не такое. Вы вполне можете упасть на потолок и потом долго-долго бежать по уводящей вдаль асфальтовой дорожке. Затем подняться в подвал или спуститься к чердаку. Одним словом, это не то, что вы с ходу назовёте фантастикой, но вещь безусловно нереалистическая и сюрреалистическая.

(выпьем за упокой наших безвременно закатившихся за ролики шариков!)

Вещица коротенькая, всего на полторы сотни страниц — не успеете втянуться, а уже конец.

(и наконец, выпьем за здравие!)

Книга фантастична прежде всего с точки зрения языка и перевода — читается так, будто всё изначально написано на русском языке, в чем немалая заслуга переводчика В. Кислова (любителям интеллектуальной литературы представлять это имя уже нет необходимости).

Автор — а заодно и переводчик — с лёгкостью опытного жонглёра или иллюзиониста использует изобретённые и переисковерканные слова и смыслословицы (нпр, не актёры, а суетёры; не ученые, а сциенты), и украшает весь текст причудливой игрой слов — повсюду рассыпаны метафоры, аллегории и парадоксы — мир, словно медленно вращающийся штопор, «человек — паразит дома», «я знаю все, но не понимаю ничего».

Заглавный роман только стоит на фейс-контроле. Если вы не пройдёте тест, вам не осилить и последующие эссе, поскольку градус безумия и странности в книге только повысится — в ход пойдёт и алхимия, и эзотерика — вообще, у вас может сложиться впечатление полной ахинеи, на грани бреда и манифеста непризнанных авангардистов. По мере чтения может появиться сомнение в собственных мыслительных способностях — слова или буквы вроде знакомые, но во всем остальном не видишь ровно никакого смысла.

Постичь Домаля без чувства юмора не стоит и пытаться — останется только посочувствовать вашим серым клеточкам, если вы рискнёте вникнуть в эзотерику последующих эссе. Однако дойти до конца стоит — не всякий бред одинаково бесполезен для вашего рассудка, и среди текстов затесались небольшой рассказ и притча.

Книга довольно странная, но изысканная и оригинальная. Если «Исчезание» Перека для вас не пустой звук, смело берите и эту книгу! Прочитав, я сразу заказал и второй переведённый на русский роман — незаконченную Домалем «Гору абсолют».

Расскажи про фантаста — человека, не обделённого умом и талантом, непрактичного в быту и невезучего в жизни, в душе которого вдоволь и хорошего и дурного — потакающего своим слабостям, но не забывающего при этом про семью, и который старается, как минимум, не навредить. Хотя обстановка, конечно, не располагающая — и денег нет, и тоска какая-то зелёная на душе — если бы не завязал, так непременно бы выпил! — и вдобавок ко всему, заперт в квартире под надзором сбрендившей свояченицы, расписавшей все полы пентаграммами. И лежит перед глазами рукопись бездарного графомана, которую нужно привести в божеский вид, чтобы отработать давно позабытый аванс. И какой-то бред кругом — шум и гам, телефонные звонки, сплошная нервотрёпка. И лишь ночью относительный покой — луна, звёзды, приятная прохлада... И слышны в тишине чьи-то голоса — земные и бесконечно далёкие, да мерцают перед глазами смутные картины... *

И чего же требует вокс попули? Как и в древние стародавние времена — хлеба и зрелищ, а ещё отчего-то твердит загадочно: «Миссия!» (и снова, и снова, и снова).

А чего же требует вокс деи? Как и прежде, поклонения, не поддаваться проискам конкурентов и написать книгу. И если у одной из сторон хватает и аргументов и наличности, а у другой с наличностью вечные проблемы, а из аргументов только наивный ожидающий взгляд, — то, казалось бы, выбор очевиден — но что-то мешает писателю Маю сделать выбор — сердце? талант? интуиция? — и заставляет перемахнуть на соседский балкон навстречу приключениям, с беготнёй и маскарадом — бежать, бежать усатым козаком в красных чувяках и шароварах, со здоровенной бандурой наперевес, бежать, бежать — мимо путан, мимо секьюрити с непроницаемым блеском чёрных очков и сотовыми в руках — бежать, бежать навстречу ангелу Анаэлю и тёмной свите, наведавшейся на сей раз не в булгаковскую столицу, а в тихий городок, где казалось бы, никогда ничего не происходит — и устроившей не сеанс чёрной магии с последующим разоблачением, а не менее грандиозное представление — почти гоголевское явление Большой Ноги.

Перед началом чтения желательно иметь хотя бы малейшее представление о Борисе Штерне и его творчестве. Но если даже и не имеете, ничего страшного — всё случившееся могло произойти с кем угодно, и когда угодно, хотя бы даже с незабвенным Веничкой, или с каким-нибудь древним греком — поскольку человек скотина в своих пороках упорная и неизменная, вечно разрывается между добром и злом.

Из плюсов — не совсем стандартная развлекалочка — есть и мораль, и книга, как ни шаблонно это звучит, заставляет задуматься; имеются отсылки к классике; не слишком большой объём; текст ровный — быстро определитесь, подходит ли вам этот материал и заслуживает ли он дальнейшей траты времени.

Из минусов — слишком простой текст, слишком легкая беллетристика — льётся легко и свободно, но через месяц уже не припомнить, а что здесь такого было? Ну, чёрти, ну ангелы, ну, очередная схватка добра и зла за обладание человеческой душой — сколько их уже было? Разве что останутся описания редакторских буден — труда на первый взгляд неприметного, но всегда поминаемого при встрече с особенно живописным перлом — и куда же редактор смотрел? Не скажу ничего плохого против лёгкого чтения — и такие книги нужны! — но от книги про писателя, очень похожего на Б. Штерна, отчего-то хотелось текста более усложнённого, менее развлекательного — в духе того же «Эфиопа», например. А так, для большинства читателей это даже плюс.

Недостаёт непредсказуемости. Если мужские персонажи у Сергиевской самые разные — есть и законченные негодяи, есть и хорошие или не совсем пропащие люди, — то женские, по крайней мере из действующих на первом плане — практически поголовно мазаны чёрной краской. К чему бы это? Разнообразие здесь совсем бы не помешало.

Ценителей мираклей и сакрального фэнтези может покоробить лёгкий натурализм — ненавязчивый хруст раздавливаемых под ногами шприцов, фейковые монашки или обилие околопитейных эпизодов — хотя герой и завязал, от змия клятущего никуда не деться, равно как и от прочих веяний времени.

Что же касается обложки, она неудачна. Конечно, читателям она по большому счёту «до фонаря», но для привлечения целевой группы всё же имеет значение. Здесь не видно, скрывается ли внутри YA-фэнтези, или же — как на самом деле — взрослая история про жизнь (боюсь, что поведутся скорее любители инфантильного трэша и будут изрядно разочарованы). Если вы ищете лёгкую беллетристику из писательской жизни, буффонаду и сатиру — не обращайте внимания на обложку и смело читайте. В идеале, здесь подошёл бы минималистский дизайн — цвет, шрифт, какая-нибудь абстрактная графика или фрагмент картины эпохи Возрождения, с ангелом — хотя бы того же Фра Анжелико, упоминаемого в книге.

PS/ Брошюра Сомерсета Моэма «Второе июля четвертого года» в нашей реальности попадалась, а вот почитать упомянутую повесть про Уэллса и Лысенко я бы не отказался. Вот только, увы, не доведётся — если и попадётся, то совсем не того автора.

* всё было совсем не так. но не забивать же интригу спойлером

Первые впечатления — ерунда, абсурд и дикая бессмыслица, бред скурившейся жеребицы... Зачем был написан сей крайне надуманный, неестественный и бессмысленный текст? Извращенный писательский эксперимент ради стиля и эпатажа? А разве текст — этакая бутыль, где царит вакуум? А как же синее пламя, мерцающее в глубине бутыли? Где близкие мысли? Где чувства? Накал страстей? Где смысл, чёрт пабьери?

Спустя пятьдесят страниц начинаешь уже привыкать, переживать за нелегкую задачу Кислёва. Радуешься: и сами мы не лычьём крыты и стала нашенских Сенек и шустрых мыслию Перекафф земля рассейская давать!

Чем дальше в лес — жирнее партизаны. Баллы растут — 5 заменяется на 6, затем на 7... Градус интриги усиливается. Уже думаешь: класс! а как сейчас вывернутся ребята без наглеющей буквы? Например, требуется извратить бессмертные пушкинские стихи, где неназываемая буква встречается не раз и не десять, или, скажем, стихи Михаила Юрьевича (у Перека здесь были французские пииты). Или требуется назвать известных людей, где буква закралась в фамилии, и кажется никак уже с этим не сладить. ан нет... извернулись!

Включаешься в игру, выискиваешь упущенные варианты: взамен «living» читаешь «жилище», а Михаил Юрьев заменяется на Михаила Юрьевича.

Читать лучше не сразу всю книгу за раз, а маленькими частями, прерываясь на текущие дела или на краткие привычные тексты — дабы не выглядеть к финалу как близнец Перека.

Издательская заманка не врёт — в книге имеются изящные загадки, причудливый литературный стиль. Есть и кланы, и трупы, и месть. И, тем не менее, мне искренне жаль тех несчастных, купивших «кису в мешке» в расчете на лёгкий авантюрный сюжет. Наивные люди, взявшие эту книгу в разделе детектива, стали жертвами извращённых издевательств садических натур!

В завершение — забавный эксперимент удался, мы имеем еще 1 книгу для людей, умеющих ценить дерзкую литературную игру и шутку.

Результат — 8/из десяти. (рука прям чешется дать 9)

(для нечитавших Перека намёк: найдите в тексте исчезнувшую букву! и берите издание Ивана Лимбаха — «Исчезание«! :-)

Вы берёте в руки книгу, рассчитывая найти под обложкой скучную, мало кому нужную классику, припорошённую пылью времени, и почти преданную забвению. Ваши глаза заранее устали, мозг предвкушает скуку, рот тщится подавить зевоту... Внутренний монотонный голос начинает отсчет. 10... 9... 8... И вы уже знаете, что на счёт «ноль» вы попадёте в Америку начала ХХ века. Вам 16 лет, вы — немец, Карл Росманн, и вы отосланы семьёй на время, чтобы забылся небольшой скандал пикантного свойства. Вашими первыми ассоциациями будут «Американская трагедия» и почему-то О'Генри. Вашей первой эмоцией — удивление. Глаза открыты, зрачки медленно расширяются. 7... 6... На ум приходит вторая ассоциация — Чарльз Диккенс. И отчего-то отражённое на стекле сияние «TSOL», будто намекая, что не останется никаких следов... Это долгое путешествие в никуда, и — как в жизни — никаких изменений к лучшему не ждите... 5... 4... Перед вами разворачивается одиссея молодого человека, приехавшего в Америку начинать новую жизнь практически с чистого листа, и столкнувшегося с абсурдностью человеческого существования — когда уже кажется, что всё вот-вот наладится, становится только хуже. 3... 2... Этот роман рекомендуется для первого знакомства с творчеством Кафки — просто, динамично и увлекательно. Практически лёгкий авантюрный роман, а не скучная замшелая классика (и подлинный Кафка проявляется лишь в самом конце, во 2-м фрагменте, где прорисовываются дальнейшие хождения по бюрократической цепочке, где чувствуются зачатки гротеска). Из простительных недостатков, вызванных уважительными причинами — незаконченность произведения. За фантастикой, разумеется, отсылаю к «Превращению»... 1... А если вам захочется почитать ещё чего-нибудь в таком же роде, попробуйте «Четвёртый позвонок, или Мошенник поневоле» финна М. Ларни... 0... Вы в Америке...

(прочитанный вариант перевода — М. Рудницкий)

(тем, кто ищет мрачную философскую прозу)

В общем, все умерли... — примерно к такому чтению склоняешься отчего-то, когда очередной псих возомнит себя немизидой, или подорвётся, прихватив заодно и своих соседей (для примеров достаточно заглянуть в сводку происшествий).

Люди вымерли. Земля, которую время от времени ещё сотрясают катаклизмы, усеяна костями, мусором и прочими останками человеческой цивилизации, и над всем этим властвуют не крысы, — как можно было предположить по первым повестям Безымянной трилогии — а птицы, кроткие птицы — которые кружат над опустевшими европейскими площадями, которые обосновались в пустых зданиях, машинах и даже хранилищах Золотого запаса... Кроткие унаследовали Землю. Впрочем, совсем кроткими их не назовёшь — как и в остальных повестях, героями выбраны не самые приятные персонажи: галки, сороки и вороны — по сути, те же крысы в пернатом обличье.

Из всей трилогии эта повесть наиболее слабая, но с более явственным фантастическим элементом, который разворачивается как фон, на заднем плане — а на переднем — чистой воды реализм или же, если угодно, орнитологическая фэнтези, из жизни пернатых. Заявленная в названии «цивилизация» — слишком громкое слово, поскольку настоящей цивилизации у птиц нет, и сами они не разумнее двухлетнего ребенка. По сути, это всё то же человеческое сообщество, спроецированное на птичий мир — птицы вместо людей, с теми же самыми «тараканами» в голове — самоубийствами, сексменьшинствами, любовными треугольниками и борьбой за выживание. Некоторые особи строят гипотезы относительно своих бескрылых предшественников (на манер инопланетян из рассказа Л. Сцилларда «К вопросу о Центральном вокзале»), и кое-кто даже прозревает истину.

Читателям, отвыкшим от серьёзной прозы, «Цивилизация» может показаться бредом — в ней задействован даже не «поток сознания», а настоящая полифония — многоголосица птичьей стаи — фокус зрения и рассказчик беспрестанно меняются — то сорока, то галка, то какая-нибудь неназываемая особь из стаи.

Все повести цикла можно читать независимо друг от друга. Если полная жестокости и насилия крысиная жизнь не вызывает у вас энтузиазма, можно попробовать только «Цивилизацию» — менее жёсткую, хотя и уступающую первым вещам не только с точки зрения натуралистичности, — но возможно более мрачную, поскольку в ней повествуется о закате цивилизации, старости и неизбежной смерти. С робкой надеждой, что птица-бог, быть может, всё же вернётся?

За концовку снимаю балл — на подобное развитие событий намекается в начале, но в итоге всё выглядит искусственным и совершенно излишним довеском. Тем не менее, вещь неплохая и прочтения всё же заслуживает.

...Почему выбирается такая мрачная книга? Почитаешь, оглянешься по сторонам... Наверное, всё не так уж и плохо.

Эта книжечка будет посильнее «Фауста» (зачёркнуто) «Колобка».

«Попались» — самая законспирированная новинка последнего мёртвого сезона, которая идёт у меня на уровне (заглянул в последние оценки) с лемовскими штудиями и «Нобелевскими днями» И. Бунина. Она сочетает в себе вдумчивую аналитику Петросяна, блеск и изысканность российской прессы, прихотливость мозговых извилин всех интеллектуалов Корецкого и Паланюка разом. Если бы ко всему этому добавить ещё нос Николая Васильевича, получилась бы идеальная книга для воскресного чаепития.

...Нечистая сила посещает нас с завидным постоянством. Случалось такое и в час небывало жаркого заката 1941-го, случалось и зимой 1812-го (мне, правда, такое не попадалось, но наверняка чтобы узнать, какую роль во всем этом сыграли поручик Ржевский и его лейб-гвардии N-ский полк, достаточно пролистать список бестселлеров или пустить по следу гуглевскую ищейку). Есть мнение, что таковой визит имел место и в 1917-м, когда до пожара мировой революции дело, против обыкновения, не дошло, но кровушки людской пролилось изрядно. Правда, роль нечистой в последних событиях осталась неясной, поскольку большевики управились и без сторонней помощи, а сама свита производит впечатление пьяненьких хронотуристов, прибывших с Голгофы на бал и вряд ли способных на что-либо дельное. Только настроишься почитать если не про бал-маскарад, так про близнецов-делопроизводителей, погубивших российскую демократию — как всё прерывается на полусло... И вот уже по «верхам» шныряют толпы попаданцев, впаривая ошалевшим аборигенам мобильники, ноуты и прочее продвинутое барахло.

Не стоит ожидать от сборника только фантастических юморесок — здесь может встретиться зарисовка из преподавательской жизни, производственная ария наёмного киллера, или даже ремейк детского анекдота. Часто это отклики на события — колоризацию фильмов, споры о копирайтах. Нет разве что про эскадру им. товарища Дрейка, но и это, похоже, не за горами. Словом, готовьтесь к сборной солянке без чётких жанровых границ, хотя привнести элемент фантастики при желании можно было без труда — а ну, окажись полковник Абель ещё и агентом инопланетных спецслужб, или заведись в коллективе какие-нибудь барабашки?

«Попались» — книжечка-скорочит, обладающая как неоспоримыми недостатками, так и скромными достоинствами. Лихо, иронично и вполне доступно даже для тех, кто застрял на первом уровне «Тетриса» — в результате прочитанное забывается быстрее, чем успеваешь перелистнуть последнюю страницу. Разгуляться на таком микроскопическом объёме негде. Скорее это мимолётные зарисовки из тех, что отыскались в недрах авторского компьютера — для рассказов часто невнятны, для анекдотов перегружены лишним.

Солянка носит скорее тусовочный характер, но пара небезнадёжных вещиц в ней всё же имеется. Выделил бы юмореску «Предъявите права» (вполне логично! — как выразился бы мистер Спок) и «За мгновение до весны», из которой — убери финал — могла бы получиться в меру абсурдная «странная история». На мой извращённый вкус, монтажный стык в финале слишком бросается в глаза. Иногда лучше умолчать, чем разжёвывать до конца.

Если первый недостаток — мизерный объём, на котором редко кому удаётся написать что-либо долговечней газетной передовицы — простителен и очевиден, то второй — отсутствие концепта, благодаря которому сборник остался бы в памяти — более существенное упущение. Это не биография второго российского президента, не история советской фантастики, и даже не история ХХ века — а ведь именно это могло стать корневым стержнем сборника! Можно было показать историю нашей страны как сплошной шабаш, начавшийся с посещения свитой в 1917-м. Сборник аморфен — в нем есть вступление, задающее тему, но уже после третьего рассказа начинается разброс и шатание. Костяшки домино валятся друг на друга, и придавит ли последняя читателя или нарушителя конвенции — воля слепого случая.

Л. Гурский играет на поле МТА из любительской лиги, которых разносит в рецензиях Р. Арбитман, но игра идёт с неважным результатом. Право слово, стоит взять пример с последнего, или переключиться на более крупную форму, поскольку поголовье немолодых, но ужасно талантливых непуганых литераторов давно увеличилось до немыслимых пределов, и пора открывать сезон отстрела. Или же переквалифицироваться в менеджеры ЖКХ.

(над небом голубым есть город золотой...)

Прежде всего обратим внимание на год написания — 1920. В этом году был расстрелян Колчак, озвучена программа НСДАП, получил нобелевскую премию К. Гамсун, Уэллс посетил кремлёвских мечтателей и поделился своими впечатлениями в «России во мгле» (кстати, его «Первые люди на Луне» созвучны данному роману, но фантазия Уэллса никогда не возносилась до таких безумств, как в «Путешествии к Арктуру» немолодого дебютанта). В этом году родились Азимов, Брэдбери и Ф. Герберт, которые во многом сделали фантастику такой, какой мы её знаем в настоящее время... Именно в этом году вышла — и с треском провалилась в продаже! — книга, которая спустя полвека приобрела настолько культовый статус, что, хотя её и посейчас читают немногие, затмила многих тогдашних кумиров и стала заметной вехой в жанре. Если посмотреть, что было написано на момент выхода, окажется, что прошло несколько лет с начала марсианских приключений Джона Картера; до «Аэлиты» ещё 3 года, а до «Космической трилогии» К. Льюиса (кстати, ещё одной «родственной души«!) и того больше — почти два десятилетия.

Время написания определяется легко: помимо упоминания модных в начале ХХ века спиритических сеансов, всячески подчёркивается наличие электрического! освещения. Суховатое скучное повествование через несколько десятков страниц вдруг взрывается такими яркими красками и безудержным полётом фантазии — что про 1920 год забываешь напрочь. И к какой же стране Оз приведёт эта дорога из желтого кирпича?

Если вам надоели имперские битвы, осточертели лужи клюквенной крови и хрипы неумелых актёров, если вы до смерти устали от пустой болтовни истеричных бимбо-моделек, если вдруг по непонятной прихоти вам захотелось чего-то занудного, скучного, но при всём том притягательного и непохожего на всё, что вы читали до этого; если вы не боитесь архаичных романов с религиозной подоплёкой, в которых если что и происходит, то непонятно что, а герои могут оказаться совсем не теми, чем представлялись в начале путешествия, да и вообще может оказаться, что у книги совсем другой герой — значит, самое время совершить путешествие к далёкой звезде, где в обманчиво идиллическом мире плещется кристально чистая вода, где царят яркие краски и парят летающие острова, где живут мечтательные человекодрева и отважные охотницы, где издалека слышится чарующая музыка, будто зов неведомого бога — а в этом мире непоминаемый всуе не оставил своих чад и живёт по соседству. Под небом голубым — освещённом двумя солнцами (и Раем, и Адом) — обитает множество существ и животных невиданной красы — автор дал простор своей фантазии, чтобы представить мир, максимально непохожий на наш собственный. Поэтому если вам любопытно узнать, что представляла собой фантастика в годы, когда хоббит ещё не вылезал из своей норы, и даже до рождения Конана оставалось более десятилетия, и вы готовы смириться с некоторой архаичностью изложения и с избытком описательности, «Путешествие к Арктуру» — совсем неплохой вариант, в котором, возможно, вас ожидают сюрпризы.

Фабула проста, раскованность авторской фантазии поражает воображение даже сегодня. Попав на Торманс, герой претерпевает чудесные трансформации — обретает новые органы, открывает чакры, внутренний третий глаз; отныне он может без проблем дышать воздухом чужой планеты и питаться инопланетной пищей — что с точки зрения науки, конечно же, нонсенс, но с точки зрения художественного воображения вполне допустимо. Герой без препятствий биологического и технического толка начинает путешествие по планете, выслушивает — словно не существует языкового барьера — лекции об устройстве здешнего мира (есть такой грех у старинной фантастики). С точки зрения здравого смысла, по меньшей мере странно. Но вся эта книга находится за пределами здравого смысла — безудержный полёт фантазии; обманчивая идиллия, прерываемая вспышками немотивированного насилия (что можно объяснить тем, что герой попал под влияние нечеловеческой воли); попытка представить мир, совершенно чуждый нашему разуму.

Читающим книгу впервые, рекомендую с самого начала давать персонажам краткие характеристики — главный герой, ангел-хранитель, демон-искуситель, Лилит, Бог-создатель и тот, чьё имя не принято называть. Неологизмов, к счастью, не слишком много — иначе непривычному читателю запутаться во всех этих «блодсомбрах» не составило бы никакого труда, но иметь перед собой краткие характеристики будет нелишне. Кстати, если наименование Торманс покажется вам смутно знакомым, не удивляйтесь — его позаимствовал для своего «Часа быка» И. Ефремов, впечатлённый данным романом.

Из простительных минусов: религиозность, искусственность, пафос.

Перевод не идеальный, но на сегодня единственный вариант для читающих только на русском. Рекомендую поискать издание от «Васильевского острова» — в нем есть и другие интересные вещи. Кроме того, это издание займёт меньше места на книжной полке.

(три белых солнца пустыни... утро, вариант 349Y*)

После отвязного «Реванша ситцевой кошки» захотелось попробовать и других авторских вещей, хотя и очевидно, что придумать подобное удаётся лишь однажды. Невольное сравнение с ранее прочитанным неизбежно. В обеих вещах одинаковая атмосфера — странный сюрреалистический мир послежизни, что, при всей симпатии, наводит на подозрение, не является ли Чепмэн автором «одной идеи», и не станет ли вырабатывать эту жилу бесконечно? Однако растянутые на роман события «Тройки», сгустились в «Реванше» в такой концентрат бешеного драйва и безумия, что при сравнении победа неизменно остаётся за «кошкой». Быть может, сыграл свою роль и фактор новизны — «Реванш» был прочитан раньше и восхитил нетрадиционной подачей материала, непохожей на фармеровский «Мир реки». Многое из находок «Тройки» перекочевало затем в рассказ (мелькает, например, мотив превращения в игрушку), но по совокупности «Тройка» выглядит лишь эффектной разминкой перед стартом. Если вы не читали «Реванш», «Тройка» может восхитить — в противном случае неизбежно ощущение deja vu.

Из высказанных мыслей: бессмертие, быть может, самая страшная из всех человеческих катастроф, поскольку может оказаться лишь бесконечной пыткой (мысль, впрочем, не нова, если припомнить концепцию ада).

Несущественные мелочи отечественного издания: в американских текстах часто вкрапляются иноязычные слова, обычно без перевода. Подозреваю, у нас таковые «отсеялись», поскольку мексиканка могла использовать в лексиконе родные слова, а текст, который всё-таки остался в книге, претерпел лёгкую адаптацию. Обычно в испаноязычных текстах много нетипичных символов — ударения, перевёрнутые знаки в начале предложений. В нашем издании ничего подобного нет, в результате чего «мексиканский» текст совершенно не воспринимается как мексиканский — обычная абракадабра латиницей, малопонятная большинству.

Ключ к пониманию, хотя и вводящий в некоторое заблуждение относительно родственных связей, даётся уже на 36 странице. Однако не стоит придавать ему слишком большое значение — читайте, дайте волю своему воображению, да не оставит оно вас.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

... И снова пробуждение, и снова бесконечное путешествие по пустыне в компании со старухой-мексиканкой и сбрендившим от жары бронтозавром.

Желание у всех одно — уснуть, и снов не видеть никаких. Навечно. Долго. Навсегда.

* — это не спойлер, поскольку автор не счёл нужным отразить упомянутые события в книге.

Прекрасная, необычная вещь, остающаяся в тени знаменитой антиутопии, но оттого не менее достойная для ознакомления — мрачная, безысходная, трагическая. Глубокая и человечная... Прочитал, и тут же перечитал снова. Не потому, что рассказ непонятен или потрясает основы мироздания. Просто захотелось представить экранизацию — уж слишком напрашивается на это, и перекликается с фестивальными фильмами последних лет («Меланхолия» фон Триера, «Другая Земля» М. Кэхилла).

Главная «фишка» не в языке (он достаточно традиционный для 1920-х гг.), не в сюжете (сам по себе прост — на Земле идёт братоубийственная война, а навстречу несётся невидимая пока планета, с последними жителями, задыхающимися от нехватки воздуха) — а в той форме, в которой всё преподносится. Здесь и реализм, и фантастика романа катастроф, и «странности» экспериментальной литературы. Уже не русская классическая проза, а новый (анти-)советский авангард. Готовый артхаус — несколько сюжетных линий, сходящихся воедино в неизбежном конце — с чередой чёрно-белого и цветного изображения, ломаный стиль, взрыв звуков и цвета, гнёт монохромной безнадёги.

Это тонкая психологическая проза о братоубийственной войне. О любви, боли, смерти, о чёрном роке, нависшем над страной, о конце света... И действительно, рассказ о самом главном...

Рекомендую попробовать любителям «странного» и тонкой психологической прозы. Для знакомства с другими сторонами творчества порекомендую также сатирески «Икс» и «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (в стиле фельетонов Зощенко и Булгакова, Ильфа с Петровым), историческую повесть об Атилле «Бич божий» и, конечно же, роман «Мы».

Отправьте своих робокобет да несносных своих кибердитяток куда подальше, дабы не путались оне под ногами и не вносили разлад в мировую гармонию и порядок — а что это за словечко такое мудрёное? а это зачем? а это что значит? — и не мешали приставаниями своими премудрости вкусить необычайной. Настройте свои омнивизоры и уладьте потоки темпоральные, протрите верхогляды и сурдодатчики, придвиньтесь поближе, да внемлите... Не в некотором царстве, не в стольном граде Киеве, а в далёкой-предалёкой галактике жили-были два друга-изобретателя — Трурль и Клапауций. И не было такой задачи самой заковыристой, разрешить которую эти всемогуторные конструкторы были б не в состоянии. Обращались к ним за советом и с наказом разные императоры, рыцари, кибербродяги и мудрецы. Создать вселенную? Сотворить Машину необычайную? Подарить Счастье, аль свергнуть тирана какого злючего? Никаких проблем — брались друзья за любое дело без промедления, и разрешали его в срок наикратчайший.

И хотя истории сии не настоль сатиричные, как дневники бледнотика Тихого, а большею частью увеселительные, но и здесь находится место уколам и язвительным насмешкам над всякими глупостями — от полицейских утопий чиавековских до грешений маркизов де Задов. Даже ежели какой киберёнок и доберётся до книги в поисках чего крамольного, ничего не узрит он, окромя мыслей дельных и полезных — ни во втором, ни в третьем смысловом слое — а слоёв таковых в книге превеликое множество. И хотя со словотворчеством у автора порой перехлёст случается, и для пань там не найдётся аморов да амурчиков, познакомиться с «Кибериадой» стоит — лучше всего в умудрённом возрасте, не спеша, с перерывами — понеже истории сии весьма неглупые и философичные.

(о человеке, вставшем на путь зла)

Единственное, что выделяет роман на общем фоне — псевдоегипетский антураж. Если не обращать внимания на мелочи, это крепкая, как эспрессо, dark fantasy для разгрузки утомлённых мозгов, отдалённо напоминающая «Волшебника Земноморья» — только попроще и с обратным знаком: герой совершает восхождение не по светлой, а по тёмной стороне магии. Впрочем, здесь автор просто переносит нуар в фэнтези — чёрный маг в качестве главного героя был, например, в «Против света» К. Гранта. Да и древнеегипетская тематика не сказать, чтобы такая редкость — эта тема была модна в XIX веке, когда Шампольону удалось расшифровать Розетский камень, и с тех пор нет-нет, да и случится очередной всплеск интереса — Г. Хаггард, Р. Желязны «Создания света, создания тьмы», чёрно-белые «Мумии» старого кинематографа, Б. Ламли «Воин Древнего мира», Т. Холланд «Спящий в песках», романы Э. Райс, цикл «Древний Египет» У. Смита...

Другая ассоциация — «Горец». Согласно установленным автором правилам, личность побеждённого колдуна со всеми знаниями и могуществом переселяется в победителя. И со временем, останется только один... Чем всё закончится? Надо полагать, шизофренией... Впрочем, если что-то будет не складываться, у автора всегда остаётся возможность переиграть происходящее и ввести второе, третье, и даже энное правило тёмного волшебника.

Ещё одна — «Сказка о гадком утёнке», цапле...

Автор поступил дальновидно, переместив действие в мир, только напоминающий наш Древний Египет — и все несуразности, что попадаются время от времени, можно списать на погрешности перевода или на то, что перед нами другой мир. Короли? Инквизиция? Почему нет? Пусть будет. Вот только списать на это можно далеко не всё. Главному герою 15 лет, и для древнего мира — когда продолжительность жизни была существенно меньше и взросление, соответственно, приходило раньше — он проявляет поразительную неосведомлённость в быту и в отношениях с женщинами. При том, пятнадцатилетний мальчик так и шпарит колдовскими словечками — «регенирируют», «реагенты», «абстрактная аллегория» — ну, вундеркинд, ну, матёрый нечеловечище! Хотя, при желании, это можно объяснить присутствием в сознании личностей древних колдунов, а те могли почерпнуть выражения из древних или инопланетных источников. С другой стороны, не очень-то помогли эти старички с сыром и с девушками.

Увлекаясь внешней стороной и сюжетом, авторы иногда склонны забывать, что многих благ цивилизации, которые мы воспринимаем как само собой разумеющееся, в древнем мире попросту не было, или же они были непомерной роскошью (последняя, впрочем, по нашим меркам не такая уж роскошь, как показывается в голливудских фильмах). К примеру, обычно приходилось довольствоваться некрашеной тканью, за неимением ярких красок. Покрасили тогу древнеримскому патрицию в пурпурный цвет — и уже роскошь! Каюты, да и сами корабли, были не слишком большими. Шрифтов в иероглифическом письме не настолько много, чтобы говорить об их разнообразии, не говоря уж об отсутствии букв (символы обозначали отдельные слова, а не звуки).

Мир, преподносимый как беспросветный, невероятно жестокий dark темнее чёрного, на деле не сильно отличается от нашего древнего мира — были в нём и каннибализм, и скармливание пленников священным крокодилам, и забивание камнями...

После недурного начала (есть и интрига, и динамика, и простор для воображения), автор сосредоточился не на сюжете, а на описательной стороне, и вскоре роман потерял драйв — будто смотришь фильм, состоящий из одних спецэффектов — накладываются друг на друга призрачный и реальный миры; герой, как рентген, видит пламенеющие внутренности; искры и брызги крови летят во все стороны, оставляя красочные пятна на мраморном полу; кружащиеся песчинки превращаются на лету в птиц... Красиво, эффектно — но практического смысла от всех этих действий никакого. Подустав от эффектов, автор пытается философствовать — чего меньше всего ожидает целевая группа, которой представляется, что роман окончательно погряз в бездействии и говорильне.

«храбрость и заключается в способности сделать следующий шаг, пойти дальше»

Вот именно со следующим шагом в романе проблема — если в первой четверти действие развивалось достаточно динамично (эта часть — исходная новелла, из которой вырос роман — была напечатана в антологии «Волшебники». Если «Стать чернокнижником» вам понравилась, не спешите с продолжением, чтобы не портить себе впечатление), то в остальной части книги оно скатывается к нескончаемой мыльной опере.

Герой-чародей слишком быстро становится всемогущим, чтобы было интересно следить за его приключениями — в любой момент всё сложится наилучшим образом, все уловки врагов будут разгаданы, а в руках героя окажется колода краплёных карт или осуществится переход на новый уровень. Личность не вызывает чувства сопереживания: мизантроп, интроверт, интересующийся только карьерой и скорейшим освоением магии. Прочие персонажи немногим лучше — такие же бездушные манекены, всплывающие, к счастью, на весьма непродолжительное время. Сама мысль, что соприкасающийся с чёрной магией ходит по воде аки посуху, для некоторых верующих может показаться кощунством, поэтому таковым лучше воздержаться от чтения книги, как и от всего направления dark fantasy в целом. Их могут смутить многочисленные библейские параллели — распятый на терне, иерихонский крик, Тот-Кто-Должен-Вернуться, он же Возрождающийся, буква в форме косого андреевского креста, с точкой-головой, сопоставление тёмного чародея Секенра с Иоанном Крестителем («Возможно, я лишь предтеча того, кто придёт после меня»). Рискну предположить, что Секенр обречён на заклание, просто автор ещё не решил, в какой момент это сделать. Поглотив почти всё зло мира, Секенр, под бурные аплодисменты религиозной общественности, самоуничтожится, предоставив миру шанс на дальнейшее развитие. «Почти всё» — поскольку просто «всё» это слишком скучно и неинтересно. Правда, такая книга гарантированно провалится в продаже и вызовет лавину истерик у поклонников. Особенно, если агония растянется ещё на несколько книг. По мне, так сериал исчерпал себя уже на первой.

Читая Швайцера, я внутренне сопоставлял прочитанное с «Земноморьем» и с «Книгой Нового Солнца» Дж. Вулфа, и сравнение неизменно оказывалось не в пользу «Маски». Уж насколько подробно и убедительно показана магическая школа у Ле Гуин в 1968 г, настолько скучным и блеклым получилось овладение магией в 1995-м. И хотя «Маска» написана профессионально и выделяется на общем фэнтезийном фоне, «Пыточных дел мастер» превосходит её в разы по увлекательности, эффектности и разнообразию технических приёмов.

К концу сложились такие оценки: психологическая достоверность — 2 балла, приключения — 5, фантазия и зрелищность — 7. Итог — 5 баллов, нормальный коммерческий продукт, не претендующий на что-то большее. Хотя читать такое на пляжах Египта я бы не советовал — слишком расслабляющая обстановка, неровен час, уснёте, перегреетесь на солнце.

До надписи «Game over» далеко — продолжения у нас не опубликованы, хотя толпы фэнов уже имеются... Внутренний голос нашептывает, что, коль действие забуксовало уже в первом романе, впереди не ожидает ничего хорошего... Вечная история, нескончаемый мыльный сериал.

(«Ябеда-Корябеда и её агенты» для повзрослевших детишек)

Ещё в давние советские времена питерская фантастика отличалась жизненностью, узнаваемостью характеров и ситуаций. Бывало, прочитаешь в московской повести о том, что в гастрономе выкинули в продажу гречку, и нутром чувствуешь, что такого не бывает; прочитаешь в питерской о нескончаемой подъездной лестнице — узнаёшь саму жизнь!

Так и сегодня — прочитаешь питерскую беллетристику с самым нелепым, невероятным сюжетом — и ...веришь. Что нам пелевинский Чапай или его соратник Пустота со шматами посиневшего сала, когда за питерской выдумкой узнаётся сегодняшний день — с шаманами, камланием, китайской мафией, закрытыми сверхсекретными больницами, барабашками, пьяной гопотой, древними богинями и с разными мифологическими персонажами, вплоть до положительных героев? Очень жизненная и узнаваемая повесть — такое может происходить где угодно, даже в соседнем подъезде.

«Человек из паутины» с лёгкостью уделывает маститых чемпионов рынка, словно хмельной ёжик медведя — написано настолько естественно и доступно, что книгу можно читать не только докторам наук, отягощенным парой красных корочек, зрением минус ХХХ и охренительной аллергией на всякие неприятности, но даже блондинкам (если, конечно, последние не подвержены приступам падучей арахнофобии). Поначалу, конечно, подозреваешь, что если книга носит название «Человек из паутины», то речь в ней пойдёт про интернет — ведь нынче даже самый экстремальный книгоед знает, что интернет — это такая глобальная паутина, в которой чего только не найдёшь, в том числе и какую-нибудь занимательную историю. Но, прочитав первые страницы, видишь, что никакого киберпанка здесь нет, и закончиться это может только схваткой двух суровых терминаторов, или, по крайней мере, тотальным мордобитием — и тут же стараешься выкинуть все подозрения из головы. Глубокой философской идеи здесь вы, конечно, не найдёте, а вот зарисовки из современной городской жизни, в тч издательской и библиофильской, приключения, иронию, стёб — это пожалуйста!

Из минусов книжного издания — неудачно подобранный шрифт: буквы «н» и «п» при слепой печати практически неотличимы друг от друга. Можно воспользоваться взамен журнальной публикацией.

PS/ И да, всемирная паутина не имеет к этой вещи никакого отношения! Хотя, по сути, все мы здесь — люди из паутины.

Под конец, накинул ещё один балл — вернуться хотя бы ненадолго в молодость — дорогого стоит.

Неторопливый философский роман, льющийся первое время тоненьким горным ручейком, но постепенно набирающий силы и обороты, а под конец превращающийся в мощный поток, ледяной лавиной сметающий всё на своём пути, в котором, вопреки постоянному нагнетанию обстановки, практически ничего не происходит — о скоротечности человеческой жизни, которая проходит мимо, пока ты занят соблюдением освященных временем и традицией ритуалов гарнизонной службы, прислушиваясь по ночам к ожидаемым, но всегда внезапным и оглушительным звукам капающих из протекающего ржавого бака капель, и потом целыми днями стоишь на крепостной стене под палящим солнцем, просматривая окрестности через старую подзорную трубу в поисках неведомых варваров, которые всё никак не покажутся на горизонте, и которые могут оказаться кем угодно — и реальными соседями-северянами, и мистическими остатками войск Чингиз-хана, а то и самого Александра Македонского, заблудившимися в пустыне или во времени, байки о которых рассказывают с первых дней службы, и к созданию которых приложил руку ты сам — и в этом романе всё начинается с того, как один молодой герой по имени Дрого — как некогда Гринёв, и как когда-нибудь, в той же далёкой стране, Привалов — приближается к месту своего назначения — пограничной крепости Бастиани, которая долго маячит на горизонте и никак не желает приближаться.

Гватемала, Никарагуа или ещё какой другой Гондурас — слова вроде знакомые, но образ их никак не вырисовывается — может быть, это глухие деревушки в джунглях, может быть, небоскрёбы, пляжи или пампасы, или вообще что-то совсем непонятное, как и всё, что находится по ту сторону Занавеса. Враг оттуда столь же непредставим — находясь рядом, вы можете не распознать его в своем товарище или в образе встречной незнакомки. Если даже враг за тысячу миль, вы не успеете моргнуть и глазом, когда ваш мозг опустошится после ментальной атаки...

Ценителей этой истории окажется ещё меньше, чем представлялось, поскольку ни двойной реальности, ни разгула безумия — которых обычно ждут от психоделики — ни тонкого психологизма и глубины — которых ожидают от магического реализма — вы здесь не найдёте — предстоят, скорее, кафкианские блуждания в поисках нефритового сектора.

Поначалу казалось, что книга оправдывает ожидания — вот настоящая мужская проза! — суровая и dickоделичная, соблазнительная как ируканские ковры — не до конца понятная обстановка, многозначительные намёки, «Апокалипсис странных дней»... Не армейский роман в футуристическом антураже, как виделось из названия, — а скорее, книга о тыле — сразу рисуются бедные городские кварталы, бесчисленные попрошайки и наркоманы, притоны и музыкальные автоматы, скучающие солдаты и проститутки, какие-то странные пилоты в неснимаемых шлемах, под которыми может скрываться кто угодно.

Одолев примерно четверть романа, обнаруживаешь, что находишься не в городе, и даже не в пампасах, а в какой-то пустыне — краски вроде имеются, а жизни никакой нет — нет сопереживания, идей и мыслей — есть только хаотичные образы — будто бы призраки небоскрёбов, проросшие среди джунглей, на деле тоже ненастоящих: вот грязный захолустный городок, вот джунгли и какие-то синие бабочки, порхающие на фоне распухающих холмов, превращающихся вдруг в индейские изумрудные пирамиды, вот странная розо-глазая девушка... Кого этот роман впечатлит наверняка, так это фетишистов одноглазых женщин! Я же предпочту розы и красивых девушек по отдельности — лучше даже без роз и без всяких излишеств.

После изящного «венка» Апулея этот текст кажется совсем никаким — просто цепь хаотичных образов, без которых можно запросто обойтись — как можно обойтись без цветной рекламной картинки, промелькнувшей на долю секунды и застрявшей в памяти эффектным, но бессмысленным набором пикселей.

Зачем? Какой в этом смысл? Здесь нет глубины и философских рассуждений Борхеса, нет образности и красоты, нет тонких ажурных конструкций и поэтичности языка — а скорее бессмысленные блуждания. Будто едешь по сельве на вездеходе — летят из-под протекторов брызги грязи, залепляя свисающие по сторонам лианы, вспугивая колибри и бабочек. Кругом доносятся крики кугуаров и каких-то неведомых зверюшек, о существовании которых ты даже не подозревал. Наверняка красиво и эффектно со стороны — но бессмысленно по существу.

...Бабочки сразу навевают мысли о Набокове, но до него Шепарду как от земли до неба — авторский стиль более приземлённый и выхолощенный. Язык, супротив ожиданий, совершенно обыденный, идейное и философское наполнение банально: война — плохо, человек человеку волк и надеяться можно только на самого себя.

Сексуальные эпизоды представляются вымученными, добавленными лишь для увеличения объёма и оживления забуксовавшего действия (даже не надейтесь, что они вас хоть как-нибудь развлекут, и на этом фоне «нефритовый сектор» начинает издевательски превращаться в «жезл»).

Итог: совершенно одноразовый и необязательный продукт — посмотреть сон и проснуться, чтобы никогда его не вспоминать, и если иногда какие-то кусочки будут проникать в подсознание, так ведь и окружающий нас мир зыбок и непостоянен. Сегодня одно, а завтра — совсем другое. И не лучше ли потратить время, к примеру, на конрадовское «Сердце тьмы»?

Практически единственный плюс — мат. Искренний и уместный.

Есть, конечно, отдельные удачные моменты — например, вставная притча о короле и рыцаре, которую определённо стоит прочесть. В целом, роман обращается не к интеллекту читателя, а скорее к его эмоциям, — и в этом кроется его слабая сторона: далеко не все читатели разделят чувства автора. Эмоции — штука слишком тонкая и ненадёжная, и даже во многом схожих людей могут волновать совершенно разные вещи. Быть может, главный страх и эмоция романа — боязнь второго Вьетнама, на этот раз совсем рядом. Бросить всё и бежать уже не получится.

Глубина, философия: 4 балла

Реализм, достоверность: 3

Язык: 5

Фантазия, визуальный ряд: 6

Действие: 3

Секс: 3

Мат: 8

Хотите попробовать фэнтези, что была седой древностью уже во времена короля Артура? Нет ничего проще — почитайте античных авторов, и вы убедитесь, что всё новое либо уже изобретённый велосипед, либо давно открытая Америка.

«Что не дозволено Юпитеру, то позволено быку» -- сказал однажды Зевс, собираясь к Европе, и облачился в бычьи шкуры. Ну а что не позволено быкам, то дозволено ослам, — решил герой Апулея, превращённый против воли в ишака — ведь ослики животные упрямые, и спрос с них небольшой. Можно подглядывать за купающимися девицами, таскать куски с хозяйского стола, кричать во всё ослиное горло и вообще вести себя как душе заблагорассудится... Что взять с такого дурня, если его не отправят на живодёрню? Осёл и есть.

Некоторые из приведённых в книге историй кажутся знакомыми — например, о ночном бдении возле покойника. Нет, это не Хома Брут, и от древних ведьм так легко не отделаешься! Просто даже классики, и Николай Васильевич в том числе, у кого-то учились, и рассказывали свои версии прочитанных прежде историй.

Что можно сказать о книге? Увлекательная. Жестокая. Озорная... Она пережила набеги гуннов, ядерные взрывы и развалы мировых империй, уцелела после бесчисленных войн и костров инквизиции. Оказала влияние на мировую культуру и продолжает читаться по сей день.

Текст несколько архаичный, но не «мёртвый», и ни капельки не занудный. По части увлекательности он даст фору любой современной фэнтези-эпопее. Всё, о чём сейчас понаписали бы толстые тома, уместилось в одной небольшой книге.

Секреты литературного долголетия очевидны:

Пишите просто и увлекательно, без заумных словечек и высокого штиля — и всё написанное разлетится до самого Рима.

Называйте вещи своими именами — осёл это осёл, медведиха это медведиха, а вовсе не коза и не баран. И если человеческие нравы порой жестоки — так опишите человека как он есть, во всей красе!

Будьте сами собой...

Лишь немного подкачал финал — слишком ожидаемо и перенасыщено пафосом. Настоящий поток благодарностей — ведь каждому из богов нужно воздать почести — а вдруг кто обидится? Побольше флейт, лир и кимвалов, побольше торжественных хоров и процессий, красивых невольниц и эфебов, ведущих белых жертвенных бычков!

В версии Лукиана такого столпотворения нет, но сам текст — фактически пересказ той же истории — бледнее и суше, поэтому советую читать именно Апулея, в классическом переводе М. Кузмина.

Хотите почитать других древних фантастов? Попробуйте аристофановский «Мир» или «Икаромениппа» Лукиана, где повествуется о полётах к богам.

Не возьмусь рекомендовать весь сборник, но как минимум несколько вещей из него достойны внимания.

Заглавная новелла способна отбить интерес и у самых закалённых читателей, могла бы уложиться в пару страниц. Аскетичная хроника канувших в Лету времён навевает сон и безразличие — никакой поэтичности, никаких цепляющих фраз и эмоций. Только события, набеги, политика... Утомлённый монотонностью повествования, читатель готов задвинуть книгу в дальний ящик, как вдруг всё меняется... Раз! И после взмаха катаны летят отсечённые конечности... Раз! И оказываешься наедине с оборотнем, под странным гипнотизирующим взглядом, и слышишь вдруг знакомый голос... Раз! И разъярённые демоницы готовы посадить в клетки потерпевших кораблекрушение, чтобы отведать человечинки!.. И текст вдруг заиграл яркими красками, приобрёл глубину. Это же притчи!

Написанная японцем книга, в которой ни строчки про Японию — только про Индию и Китай, только про давние, легендарные времена. Но сам текст, тем не менее, чисто японский — утончённо жестокий и сентиментальный, стильный и изящный. Жутковатый. Экзотичный. Странный. Причудливый, как кинематограф Акира Куросава. Никакого чёткого разделения добра и зла, реального и сказочного. Сплошные полутона — мазки разноцветной туши, оставленные на влажной рисовой бумаге.

Особенно рекомендую новеллы «О пагубах, чинимых волками» и «В стране ракшаси». Рассказы «История Царства Симхала» и «Улыбка Бао-Сы» слабей, но тоже заслуживают прочтения, также с элементами чудесного.

Нашего человека хлебом не корми, дай только вляпаться в какую-нибудь авантюру. Унесёт его к альтаирским чертям на кулички, и вернувшись, он уже не узнает родную планету. Земля ли это? Конечно, миром правят не обезьяны (а кто?), но неужели эти изнеженные скучающие создания — далёкие потомки? Этот дешёвый электрический рай — Земля? По давней традиции, герои начинают действовать: ведь очевидно же, что нужно внедриться в чужое гестапо и всё это дело как следует раз-ва-лить...

Сегодня, когда сюжет волнует меньше всего, недостатки сразу бросаются в глаза:

/ целевая группа — исключительно подростки.

/ сюжет развлекающий — советский приключенческий треш, неожиданно вошедший в моду у коллекционеров последнее время.

/ наивное и бесхитростное разделение на «чёрное» и «белое», без полутонов и красок: шаржированный загнивающий Запад и пасторальная утопия родных осин — с берёзками, балалайками, коммунизмом и с запахом таёжного костра.

/ схематичность персонажей. их поступки не объясняются никакой логикой, а везение зашкаливает всякие пределы: в нужный момент в кармане героя окажется пропуск-выручалочка, и встретятся люди, способные пролить свет на всё происходящее.

/ научности практически никакой. советские тины вообще предпочитали не перегруженные наукой и философией приключения. подавай им «Срубить крест», «Сезон туманов», «Далийский вариант» или вообще какие-нибудь «Битые козыри», просто повалять дурака.

/ язык тоже слабая сторона этой повести: бледный, стандартный, без особой поэтичности — всего лишь мягкий поролон, обвивающий проволоку сюжета-каркаса.

Достоинства:

/ немодная нынче вера в доброе начало у человека.

/ небольшой объём — читается буквально за пару часов.

/ ещё один личный «плюс», перевешивающий для меня многое: это одна из первых самостоятельно прочитанных НФ-книг. во времена книжного дефицита она имелась в любой библиотеке, и поэтому перечитывалась снова и снова. читано-перечитано столько раз, что одно только название прочно ассоциируется со старой обложкой — одинокий космонавт бредёт по красноватым пескам, а витающий силуэт подсказывает первую фразу: «Видения...»

Антиутопическая часть читалась не в пример интересней. И хотя показывался гибрид фашистского режима и Запада, памятники вождю, лозунги («Болезней тысячи, а здоровье одно», «Человек — клубок диких змей») наводили совсем на другие мысли. Изнанка технического прогресса, когда люди становятся ненужными винтиками техносферы и подлежат утилизации, сегодня напоминает «Матрицу».

...Да, это вам не в булочную на такси съездить!

После такого, наверное, многие не захотят даже открывать книгу — время ушло безвозвратно, а ностальгическая дрожь пробирает далеко не всех. И всё же, попробуйте, если хотите знать, что представляла собой обычная советская фантастика из глубинки — с романтикой межзвездных перелётов, с чётким разделением на добро и зло... Надежда — наш компас земной!

Наверное, стоило бы поставить оценку 4 или 5. И всё же, добавляю ещё балл — первая любовь не забывается, ей мы готовы простить многое, если не всё.

Любитель хоррора, соблазнённый первыми абзацами, закроет книгу на 21-й странице: «Нет, это НФ! Подземелье, скрежет когтей, миазмы канализации и дыхание настигающих мантикор -- это я понимаю... Но дом, управляемый магическим ИИ? Нет уж, увольте меня от подобной фантастики -- тоска, старьё, двадцатый век!»

Любитель НФ бросит книгу уже на 30-й странице: «Какое-то мракобесие: алхимия, заклинания и сплошная эзотерика! Нет уж, пускай этот бред читают фэнтезийщики!»

Поклонник фэнтези, на которого и была рассчитана эта серия, запустит книжкой в снулого таракана и воскликнет: «Позвольте, но где же фэнтези?.. У меня все ходы записаны! Вот -- страница 7: злобные монстры, вопли и подземные лабиринты... 21: дом с ИИ, приветствующий возвращение хозяина... 30: какая-то оккультная околесица... Но где же фэнтези? Где же единороги, девы, драконы? Где чародеи, пуляющие файерболами по всякой нечисти? Где орды косоглазых гоблинов и легионы эльфийских стрелков? Где, на худой конец, заявленная в названии чудо-птица? Нет уж, увольте от подобной зауми!»

Любитель литературы просто не возьмёт в руки эту книгу («Фи, сказочки!») либо, бегло пролистав текст, решит, что это голимое убожество и пустая трата времени (денег, деревьев, чего угодно -- поставьте по выбору!).

Конечный результат очевиден: книга не нашла своего читателя и провалилась в продаже.

Фабула проста, как штык Железняка: приехали в точку А, забрали компонент Cu, приехали в точку Б, забрали компонент Sn, вернулись домой и сплавили всё воедино... Экшна и неожиданностей практически ноль. Стиль серьёзен, как стадо слонов. Фантазия буянит лишь местами, интриги почти никакой. Зато текст под завязку набит признаками старины, интересными эрудитам и знатокам истории -- гермафродиты, культ Кибелы, очень далёкий Тартесс, намёки на Гомера и прочих античных, мешанина анахронизмов, которые не лезут в глаза при беглом прочтении, но выскакивают как чёртики при неторопливом. Показанный мир -- гибрид древности, средневековья и Возрождения. Однако всё происходящее не имеет для автора никакого значения -- для него важнее не показать приключение, а описать антураж, поиграть «в фэнтези». Рискну предположить, что если вы любите читать сноски и сухие комментарии (которых в книге крайне мало), роман вам может даже понравиться. Если ждёте сюжета и развлечения -- заскучаете непременно.

Это практически парад анахронизмов: король Артур уже из области преданий, но о чародее Мерлине никто не слышал. Разве что промелькнувший мимоходом Морлинус наводит на мысль, что в не напечатанных (не только у нас) вещах ему была уготована некая роль. Уже известен сифилис, завезённый в Европу спутниками Колумба, но не канули в прошлое времена «Одиссеи», и время от времени всплывает множество деталек -- то из времён античности, то из средневековья. Когда в голове уже вертится мысль: «Караул устал! Где проводник Вергилий, где матрос Железняк?», всё вдруг кончается... Сводятся наскоро концы, завершаются производственные процессы и свершается очевидное.

На мой взгляд, роману недостаёт юмора и неожиданных поворотов.

Понравится немногим -- целевая группа слишком размытая -- скорее любители выискивать анахронизмы, чем поклонники фантастики. Не случайно книга провалилась в продаже и у многих вызывала недоумение: ЭТО -- фэнтези? и ЭТО -- фантастика?

Большинство представленных в книге текстов не фантастика, несмотря на наличие инопланетян и мифологических персонажей. И не реализм. Порой вроде бы фэнтези, но какое-то странное -- без приключений, действия. Порой вроде бы фантастика, но без всяких признаков научности. Порой бред, странности, нестандарт -- без сомнения нереалистическая проза, дикая смесь вычурностей и анахронизмов. Если вам нравится тонкая сатира У. Тенна с элементами странности и гротеска, есть смысл попробовать и рассказы Дэвидсона, в которых так же важнее не «что», а «как». Особенно рекомендую «Истоки Нила», который сгодится в качестве лакмусовой бумаги. Если рассказ «не пойдёт», значит, автор точно «не ваш», и определённо не стоит углубляться в глубины этой пустыни.

Для параллельного чтения посоветую «Историю зеркала», автор Мельшиор-Бонне С. (почему бы попутно не узнать новое?)

Угодило зёрнышко промеж жерновов... Нет, Александр Исаевич здесь ни при чём, и бодаться с телятами Тимоти-свет-батюшке не придётся. Просто эта книга вклинилась не слишком удачно [для меня] -- между двумя романами, переведёнными такими мастерами, как Н. Галь и И. Бернштейн* -- а надо бы -- среди массы обычной фантастики! Быть может, тогда не возникло бы такое удручающее впечатление от текста -- всё слишком банально, плоско и бесцветно, безжизненно -- будто только этого стоит ожидать от жанра постапокалиптики!

(впрочем, имеется подозрение, что и в оригинале язык окажется не лучше -- не проверял, но чувствуется, что чудес ожидать не стоит)

Постапокалиптика предполагает минимализм в области стиля и упор на действии: сухо, жёстко, мордобойно и всегда по делу -- кровь и разрушения на мрачном фоне заката цивилизации, абсолютная безнадёга, ночь, полная деградация и декаданс... Увы, с этой точки зрения роман не на высоте. И если вы ожидаете, что экшн начнётся на следующей странице, вы рискуете заснуть, не дочитав и до середины книги.

С одной стороны, то, что роман оказывается не боевиком, хорошо с точки зрения неожиданности... С другой -- плохо, что он не оправдывает ожиданий и как серьёзный роман, или хотя бы как детектив. «Ужин» слишком поверхностен, эклектичен и легковесен -- не пиршество во дворце дожа, как виделось из названия, а скорее легкий перекус в плавучем МакДональдсе. Не микс жанров с неожиданными поворотами, а вялый одноразовый недо-нуар, весь интерес в котором -- попытаться понять, что же представляет собой изображённый мир.

Мир романа... Какой-то не слишком правдоподобный, надуманный. После цепи катастроф установилось некое подобие цивилизации, сохранилась городская жизнь -- остались дома, улицы, и даже кафе на углу, где выступают музыканты и бродят толпы религиозных фанатиков. Но старые словечки, что попадаются на щитах и объявлениях, ничего уже не говорят -- ни «адвокаты», ни «дебеты-кредиты», ни даже «налоговые инспекции»... Сразу возникает вопрос -- а сохранились бы подобные бесполезности, или же их растащили бы для хозяйственных надобностей в дни великих потрясений, при первой же возможности? И придавал бы герой какое-то значение подобным мелочам? Сохранились бы города в привычном неизменном виде после действительно серьёзной катастрофы?

Мир победившего Антихриста... Точнее, слегка подретушированная имитация старого мира -- на манер Венецианской республики, быть может -- которая, при неработающей экономике, должна бы развалиться без всякой сторонней помощи, но почему-то никак не разваливается — по всей видимости, исключительно по желанию Светоносца. Насколько же соблазнительна идея перевалить ответственность за человеческие беды на пришельца с чужих звёзд, что кажется, что других объяснений просто быть не может. А вот кто несёт отвественность за всё происходившее ранее?

Обманчиво завлекательное название -- никаких перверсий, никаких полезных для души и тела порывов -- практически, голый диснейленд для разочарованных детишек. И даже сам сын нечеловеческий напоминает безликий манекен, на котором можно нарисовать любое лицо -- он предстаёт аморфным существом с оплавленной маской вместо лица**, в которой отражаются огни горящих свечей и покачивающиеся на волнах трупы. С таким же успехом роман можно было назвать «Романтическим ужином при свечах» или «Пикником у конца времён» -- так было бы намного честнее.

По уровню роман лишь чуточку выше основной массы поделок. От такого писателя, как Пауэрс, ожидаешь большего. Здесь практически нет нестандартных поворотов, чистых красок и мягких полутонов, нет тонкой иронии или, напротив, философской глубины, которых ждёшь от камерных некоммерческих вещей -- так, лёгкие небрежные мазки, попытки уйти от шаблонов, не более того.

Из немногих плюсов: попытка сойти с проторённого пути, пусть даже не вполне удачная, и желание найти новый поворот -- сами по себе похвальны. Но, за исключением пары небезнадёжных эпизодов, прочее -- почти сплошные разочарования: бесплодный песок, трата времени, зима наших надежд.

Итог: Могла получиться отличная новелла, а вышел почти заурядный роман. В качестве альтернативы предлагаю «Чёрную пасху» Дж. Блиша.

* — «Сад радостей земных» Дж. К. Оутс, Г. Мелвилл «Моби Дик»

** — как выглядит на самом деле, читайте роман

(маринистика / производственный роман: всё о китах, или лицам без чувства юмора читать заказано)

Жил-был хоббит, которому вздумалось посмотреть мир с его водной стороны. Однажды он встретил странствующего по Чужеземью каннибальского короля Арагорна (он же Квикег), и нанялся вместе с ним на корабль Гэндальфа (чародея Ахава), чтобы с ватагой таких же искателей приключений противостоять воплощению мирового зла -- гигантскому белому киту Мордора...

Быть может, такой заманкой удастся привлечь внимание поклонников фэнтези, чтобы они открыли этот роман. А дальше -- прочувствует наивная душа текст, соблазнится -- и затянет её в эту гигантскую воронку, в пучину мировой Литературы, взвихренную плавником великого белого кита, и не сможет уже такой читатель всерьёз воспринимать тонны коммерческой продукции...

«Моби Дик» -- это роман двадцатого века, написанный в девятнадцатом, и читаемый в двадцать первом как вневременная книга, будто бы написанная вчера или сегодня. Дело даже не во времени перевода -- роман поразительно современный по техническим приёмам и виртуозный по исполнению. Сравним хотя бы с произведениями Эдгара По -- читая их, чувствуешь, что они были написаны именно в XIX веке. А здесь -- уж не мировая ли это мистификация? не грандиозный ли литературный подлог и не поздняя ли стилизация под старину? -- то классическая проза, то философские эссе-рассуждения, то вдруг пьеса (здесь отчего-то возникает ассоциация с вулфовскими КНС). Между произведениями По и Мелвилла, быть может, совсем небольшой временной разрыв и, при этом, дистанция очень большого размера -- словно бы уже написаны «Старик и море» Хэмингуэя или отбушевали джойсовские, либо прустовские страсти.

Время романа дискретно: на первых страницах оно течёт естественно и быстро, завлекает за собой лаконичными и выразительными описаниями событий. Потом вдруг замирает -- автор пускается в сторонние рассуждения, иногда спохватывается и продолжает Историю, чтобы затем вновь повести речь о чём-то своём. Время то словно бы застывает, то снова бежит, то лихо скачет, то замирает почти до самого конца, когда вдруг ускоряется и летит к неизбежному финалу, словно неумолимый Жнец... В итоге, прочитав роман до самого конца, осознаёшь, что вся эта история, без многочисленных отступлений, могла бы уложиться в рамки небольшой повести -- но тогда сложился бы этот без сомнения великий американский Роман? Едва ли. Получилась бы обычная повесть, выделяющаяся среди прочих разве что языком и прекрасным стилем. Но не роман.

Хорошие книги видно сразу -- как прочитаешь первую фразу, так уже не хочется отрываться. И сожалеешь, что автор вдруг уходит в сторону, и начинает бесконечные лекции о китобойном промысле, королях и дамских корсетах. Познавательно, но малоценно в наши циничные времена. Если в начале книги рвёшься поставить оценку по максимуму, то потом уже сдерживаешься, и оценку ставишь пусть не такую высокую, но всё же достаточно ощутимую. Глыба, махина мировой литературы он этого не становится менее масштабной. Избыточность материала привела к тому, что этот роман был забыт, чтобы быть заново открытым уже в двадцатом веке. Избыточность погубила прекрасную повесть и создала великий роман.

Следует отметить афористичность и великолепное чувство юмора рассказчика.

«Лучше спать с трезвым каннибалом, чем с пьяным христианином.»

«Бетти, ступай к маляру Снарлсу и скажи, чтобы он написал для меня объявление: «Здесь самоубийства запрещены и в гостиной не курить» — так можно сразу убить двух зайцев...»

Неоднократно ловил себя на мысли о том, что в «производственных» отступлениях автор издевается, лукавит -- так и слышались интонации курёхинских «грибов». В самом деле, можно ли всерьёз рассуждать, о том, кто из древних был китобоем?.. Геркулес? И он тоже из наших!

Интересно, не сделал ли кто-нибудь из любословов диссертации о параллелях «Моби Дика», к примеру, с «Властелином колец»? И не поставлен ли там в конце смайлик бегущего с гарпуном? («от» или «к» -- здесь могут быть варианты) При желании, всегда можно найти точки схождения.

Литературная пара: «Морской волк» Джека Лондона. Только если они вдруг сойдутся, победа останется за китом!

В целом вещь неплохая, но есть ряд сдерживающих моментов:

/ Очень важно уловить подходящее настроение. Я представлял, чего следует ожидать от Кокто, поэтому не был разочарован.

/ Обманчивое название. Рассчитываешь прочитать про детей. Но таковы они только в начале — время стремительно, и к следующей странице может миновать год-два. В 18-19 герои совсем не дети, хотя всё такие же инфантильные.

/ Слишком высокая цена за короткий текст, что связано с качеством издания (бумага, печать, стильный дизайн). Очень крупный кегль, на некоторых страницах только авторские рисунки.

/ Вещь не нашего времени. Нежная, щемящая, малособытийная мелодрама, скорей даже древнегреческая трагедия...

/ Оценят немногие. Рекомендовать всем не берусь.