Одно из откровений, бьющее по лбу каждого автора: то, что думаешь о своей книге не совпадает (иногда катастрофически) с тем, что творится в голове у читателя.

В большинстве случаев читательская картинка не такая яркая и захватывающая, чем тебе представляется. Но бывают счастливые исключения, когда мир читательских впечатлений не менее интересен твоего собственного. Особая удача, когда твой читатель по профессии иллюстратор.

Мне повезло с Лилианой Соловьевой. В середине апреля появилась кульминационная иллюстрация к "Телефонисту". Теперь текст романа снабжен пятью рисунками, и это еще одна визуальная история поверх основной. В ней есть особая прелесть, язык символов, недоступный никакому искусственному интеллекту.

Впрочем, с искусственным интеллектом я тоже экспериментировал. Одна из читательниц прислала иллюстрацию, которая по-своему интересно передает дух сюжета.

Прошлая запись о романе «Телефонист» коснулась темы влияния сновидений на литературное творчество. Борхес в своем эссе «Сон Колриджа» упоминает британского поэта Сэмюэля Кольриджа сочинившего во сне поэму о дворце Кубла Хана. Борхес также ссылается на Роберта Стивенсона, которому приснилось содержание «Олальи», а также сюжет «Джекиля и Хайда».

Подобные случаи не единичны. Мэри Шелли восприняла во сне идею Франкенштейна, Говард Лавкрафт извлекал образы своих невозможных монстров из сновидений. Английский поэт Браунинг утверждал, что поэма «Чайльд-Роланд дошел до Темной Башни» привиделась нему во сне уже полностью написанной. Сама поэма, берущая исток в британских сказках и преданиях, вдохновила многих на создание отдельных литературных произведений в разных жанрах. С сюжета «Темной Башни» началась писательская карьера Стивена Кинга. К тому же он и сам частенько черпает вдохновение во снах. Мэтр современной российской фантастики, Сергей Лукьяненко, на своей странице ВКонтакте фонтанирует приснившимися ему сюжетами…

Но вернемся к Борхесу. Аргентинский писатель связывает разнородные факты в единый смысловой клубок. Кольриджу приснилась поэма о прекрасном дворце Кубло Хана. В свою очередь, сам Кубло Хан «воздвиг дворец по плану, увиденным им сне и сохранившемся в памяти». Иными словами, поэту приснилась поэма о дворце, построенный на основе сновидения.

Борхес в свойственной ему манере делает вывод, что некий архетип входит в мир, воздействуя на реальность через мир снов.

Идеи витают в пространстве, а точнее — в общем для всех коллективном бессознательном. Талант писателя – считать пришедшие образы и «приземлить» их в мире грубой материи. На созревшие идеи общество резонирует, и книги расходятся многими тиражами, а некоторые становятся кирпичиками мирового культурного базиса.

Современная цивилизация ведет наступление на мир сна, подспудно считая время, проведенное в постели бесполезным. Во сне люди не работают, не продают и не покупают. В ход идет тяжелая артиллерия – электрический свет, кофе и энергетики. Тем не менее, человек треть жизни проводит во сне, и это время может обогатить не меньше, чем дневная активность.

«К востоку от Ксанаду Кубла Хан воздвиг дворец по плану,

который был им увиден во сне и сохранен в памяти».

Начало две тысячи двадцатого года я провел в бревенчатом срубе, затерянном среди снега и столетних сосен в одном из изгибов реки Киржач, получившей имя от мокшанского слова «керш», что означает «левый». В этом нет особой интриги, с некоторых пор у нас в семье повелось выезжать под рождество во Владимирскую область – подальше от людской толкотни, в тщетной попытке сбросить усталость, смыть с нервов накопленный токсичный информационный шум.

Несмотря на обычность обстоятельств, в тот год поездка выдалась особенной. В одну из ночей мне приснился сон. Два человека стояли среди развалин многоэтажного дома. Один из них приладил к стене провод, идущий от старой телефонной трубки. Второй приложил ее к уху и услышал в ней голос родного ему человека – того, кого давно уже нет в живых...

Эмоциональный заряд сновидения оказался такой силы, что я вскочил среди ночи, включил ноутбук, принялся лихорадочно стучать по клавишам и успокоился, лишь когда записал привидевшуюся сцену целиком.

Позже, на ясную голову, придумалась небольшая история под названием «Записки телефониста». Так родился герой по имени Марк Новак, обладающий даром находить среди городских лабиринтов «точки пробоя» и дозваниваться абонентам с изнанки бытия.

Рассказ получил призовое место в одном из конкурсов «Квазара» и попал в сборник религиозной фантастики (чтобы это ни означало). Конечно, заложенная в него идея не могла уместиться в десятке тысяч печатных знаков и постепенно начала обрастать новыми сценами и подробностями, складываясь в большой ветвящийся сюжет. Появились главы о детстве и юности Марка, и рассказ об обретении им своего необычного дара. Из небытия возник безымянный послевоенный мегаполис – лор основных событий романа, загадочный Коммутатор, связывающий миры, «сам собой» родился катехизис телефонистов. История задышала и ожила, сложившись, словно пазл, в единое целое.

цитата

«...Мы не поклоняемся Коммутатору, но верим в Его существование. У нас нет жертвоприношений и ритуалов, номы творим Таинство Связи. Мы вне закона. Мы читаем знаки на стенах домов и в вагонах метро. По ним узнаем о тех, кто ждет нашу помощь...»

В отзывах и комментариях, порой, удается выловить интересные впечатления и ассоциации, вызванные романом. Часто упоминается повесть «Пикник на обочине» братьев Стругацких, а точнее, ее кино-отражение – «Сталкер» Андрея Тарковского. Неприкаянный герой-одиночка с уникальной миссией – вести жаждущих к заветному месту, эстетика заброшек и постапокалипсиса.

Действительно, есть перекличка. Для многих писателей творчество Стругацких и Тарковского – базис, глубоко укоренившийся в подсознании. Русская фантастика еще долго будет соотносить себя с этими столпами, перерабатывать и переосмыслять, рожденные ими образы и идеи. Возможно, и «Телефонист» подпитался из этого источника и по-своему отзеркалил витающие в пространстве архетипы.

Однако, Марк Новак, отнюдь не страдающий от непонимания хлюпик, каким в «Сталкере» предстает главный герой – Редрик Шухарт. Телефонист умеет обращаться с оружием и работать кулаками. Он ветеран,знающий о жизни и смерти больше других. В этом смысле, его образ ближе к Виктору Баневу из «Гадких лебедей» и Людвига Бодмера из «Черного обелиска» Ремарка.

Что касается осевой идеи книги, на ум приходит фильм Жана Кокто «Орфей». Смерть из царства мертвых связывается с людьми, посылая радиосообщения с загадочными поэтическими текстами. Очарованный Орфей сутки напролет проводит в машине у радиоприемника.

Если мир живых меняется, следуя пути прогресса, то и царство мертвых приобретает современные черты, беря на вооружение технологические новинки. Сама смерть уже не дева в балахоне с косой, а женщина в модном костюме и макияже. Если на ту сторону можно звонить по телефону, то должен быть и коммутатор, связывающий абонентов разных миров.

Так или иначе, роман «Телефонист» сложился и выстроился. Первая глава победила в конкурсе «Фэнтези-прорыв» Писательской академии Эксмо. Электронка обрела прописку на ЛитРес. Бумажная же версия ждет своего издателя.