Эдгар По был одним из немногих писателей, который зарабатывал на жизнь исключительно писательством. Писал он много и искусно, но американские издательства того времени не были озабочены поиском литературных талантов — ими двигали сугубо коммерческие помыслы. Рассказы По браковали по одной простой причине — они слишком сложные для рядового читателя, слишком в них много инакового, слишком они замудренные, слишком абсурдные и не от мира сего — все творчество По клеймили наречием «слишком». Люди хотели простые, незамысловатые сюжеты, а По предлагал жуткие, странные, наполненные аллюзиями истории. Ему посоветовали писать проще, «спуститься на землю», и тогда он задумал написать свое первое крупное произведение, дабы показать на что он способен. Написание несколько затянулось: ему пришлось отказаться от нескольких амбициозных задумок, немного победствовать и поскитаться, но вскоре роман был завершен. Так появилось самое крупное произведение маэстро темного романтизма «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». Однако ожидания По не оправдались. Роман был принят холодно. Критики и издатели отмечали все те же «минусы»: излишне замудренный, долговязый сюжет и жуткая атмосфера наряду с натуралистическими описаниям отталкивали неискушенных читателей. Роман обрел новую жизнь только спустя много лет после смерти По. Отголоски приключений Артура Гордон Пима звучат во многих произведениях фантастов и мастеров хоррора, от Германа Мелвилла и Жюля Верна до Говарда Лавкрафта и Герберта Уэллса.

Роман начинается вполне в духе романтизма. Молодой парень — Артур Гордон Пим — мечтает отправить в морское путешествие. Но он слишком юн, и его родители не желают и слышать о промысле моряка. Тогда он тайно, при содействии своего друга — Августа, сына капитана китобойного судна — пробирается на палубу. Завязка типичного приключенческого романа. И таковой и является первая его часть. Наибольший интерес представляет вторая часть, посвященная приключениям Артура уже на другом судне. Если первая часть вполне реалистична, насколько может быть реалистично произведение По, то вторая наполнена фантастическими и мистическими элементами. В то время По увлекся теориями о строении Земли, имевших такое же распространение в его эпоху, как теории заговоров в 20 веке. Одной из них стала идея о Полой Земле, согласно которой за арктическим кругом на поверхности Земли есть полость — глубокая дыра, ведущая вовнутрь Земли. Эта концепция, с некоторыми нововведениями, стала основой для второй части романа. Экипаж направляется на юг для исследования южного полюса. По мере приближения к арктическому кругу они замечают все больше странностей: присутствие ледяных островов, не отмеченных на картах, непостоянство моря, странные невиданные ранее существа, нетипичный для этих мест климат. Если периодически не сверяться с картой, то можно упустить момент, когда география По перестает соответствовать действительности. Реальные топонимы упоминаются так часто, что неподготовленный читатель начинает тонуть в огромном количестве названий и координатных данных. А к ним, к тому же, примешивается вымышленная информация. В конце концов фантастическое начинает превалировать над реалистичным, но происходит это так плавно, что невольно веришь в мистификацию По. Герои натыкаются на цивилизацию черных как смоль арктических аборигенов. Они ведут примитивный образ жизни и млеют при виде белого цвета.

Является ли конец истории символическим приходом к концу или аллегорией на расизм или бога — решать читателям. Эдгар По не решается давать на это ответ — единственный выживший погибает в безвестности.

На выходе мы имеем монотонный, сбивчивый приключенческий роман с мистическим и символическим наполнением. Это не только оригинальное и самобытное произведение эпохи морских исследований и географических открытий, но и жуткая, пугающая история, способная захватить даже самых избалованных современных читателей.

Об этом романе говорят с самого момента публикации, то есть уже больше 100 лет. Говорят много: кто-то откровенно поносит маркиза, кто-то забвенно восхищается, кто-то пытается найти середину. Последние, как мне кажется, будут на наиболее верном пути...

Маркиз де Сад хотел перевернуть с ног на голову представление о правящей элите. Любой рационально мыслящий читатель подумает, что для этого нужно написать остросоциальный роман на тему обнищания граждан, несправедливости общества или самодурства императоров, но нет, де Сада не интересовали политические или экономические проблемы Франции, он хотел обнажить внутреннюю злобу человеческой натуры, показать ее грязное нутро, проявляющееся у власть имущих и свободу имеющих. Для этого требовалось что-то из ряда вон выходящее: не типичные сентиментальные романы, заполонившие полки европейских кабинетов, а прямо противоположное. Так в стенах темницы зарождается философская концепция абсолютной свободы — либертинаж.

Важно отметить, что прежде всего де Сад имеет в виду сексуальную свободу. Это была первая книга, в которой открыто рассматривалась человеческая сексуальность. Не та, прикрытая любовно-куртуазная эстетика, а грубая порнографичность, настолько приумноженная безумствами автора, что порой кажется невозможной. Многие ставят это в упрек книге, мол она годится только для психологов и сексологов, и никакой художественной ценности не несет. С этим трудно спорить, особенно, если учитывать, каким скудным и пошлым языком написан роман и сколь отвратительны в нем описания. Но в чем стоит отдать де Саду должное, так это в способности заинтересовывать самой неприкрытой аморальностью…

Нас сразу же знакомят с четырьмя главными героями — представителями высших слоев общества — банкиром, аристократом, епископом и судьей. Далее идет подробнейшее описание сексуальных предпочтений, особенностей гениталий и аморальных предысторий четырех сластолюбцев, с гордостью заявляющих, что они являются либертарианцами (читать — извращенцами). Они решают устроить себе отпуск с десятками малолетних мальчиков и девочек, своими дочерьми, которые по совместительству и их жены (!инцестый свинг!), дюжиной выносливых юношей, четырьмя престарелыми прислужницами и четырьмя опытными проститутками, которые выступают в роли рассказчиц. И для этого устраивают эротический конкурс, на котором испытывают выносливость конкурсантов, рассматривают их тела, щупают и лапают промежности. После чего они запираются со всей этой разношерстной компанией в отдаленном замке и приступают к вкушению «наслаждений». Согласитесь, для вымученного опытом читателя, это звучит заманчиво, хотя внутренний голос говорит: «Фу, ну и мерзость». При этом в произведении чувствуется иронический тон автора — он то и дело обращается к читателям, предлагает остановиться, предупреждает о грядущих жестокостях. Чтение превращается в одностороннюю издевку — ты читаешь, потому что автор, злорадно ухмыляясь, говорит этого не делать. Он только приглашает нас взглянуть в этот мир беззакония, испытывая нас на прочность, с каждой главой повышая градус жестокости и безумия, и будто спрашивает: «Ну же читай, сможешь? Дальше — больше». И только вам решать участвовать в его игре на чувствах или нет.

«Лишь краткий миг земной мы все прекрасны» — это и чувственная поэма в прозе о любви, потерях и смерти и автобиографический роман-письмо, адресованный покойной матери. Вуонг пишет матери и о матери, но его мама — это и он сам и его бабушка и его первая любовь. Откровенно и безусловно Вуонг рассказывает трагичную историю его семьи. Настоящие «вьетнамские флэшбеки» преследуют старшее поколение Вуонгов — следствие посттравматического синдрома, возникшего на фоне тяжелой жизни на родине. Закупоренная в мертвой плаценте вьетнамского языка семья маленьких «китайцев» пытается обрести равновесие в белом мире безупречной американской жизни. Вуонг обращается к форме письма, чтобы снять с себя груз сожалений и сомнений нависший над его семьей. Он признается, что пишет только потому, что его мама не жива — мертвый адресат оживляет его историю. Письмо, которое пишется, только потому, что не будет прочитано.

Семейные хроники занимают большую часть романа. Вуонг разбавляет эпизоды из жизни его семьи лиричными размышлениями о телесности, сексуальности, гендере, писательстве, вставками о жизни известных цветных людей Америки, вьетнамскими легендами и цитатами из сочинений философов. Нарратив то и дело смещается с одного героя на другого, отрывки их воспоминаний вырисовываются друг на друге в калейдоскопическом пазле. Из вьетнамской столицы времен войны в американский провинциальный городок, из салона красоты в даунтауне до загородных плантаций табака — такие вневременные и межпространственные прыжки в пределах одной страницы.

Текст очаровывает смелыми метафорами и незаурядными сравнениями и уносит в сладкозвучный напев — чтение-течение по вербальной реке. Однако порой кажется, что предложения чрезмерно семантически нагружены — там, где можно обойтись без яркой стилистической игры, Вуонг, напротив, усилит ее, прибавив еще несколько символичных образов — чтение-течение обрывается на речном камне метафорической породы. Авторская чувственность перегружает роман до такой степени, что он уже больше походит на полуночные заметки в телефоне — интересные, но слишком личные и сырые.