Сообщения и комментарии посетителя

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 12 ноября 2019 г. 14:29 Мы видим теперь, что вся первая четверка набрала ОДИНАКОВОЕ число первых мест — по два, и опять же не можем пока сделать выбор. Анализируя число вторых мест, мы видим, что в финал выходит пока один только Лазарчук — у него 4 вторых места, остальные же три претендента набрали опять же одинаковое число вторых мест — по одному. И только "с точностью до третьего порядка малости" мы устанавливаем финалистов: Столяров набрал 3 третьих места, Булычев — 2 — они и выходят в финал. Означает ли полученный результат, что Лазарчук написал более мощный роман, чем Столяров, а Булычев достиг больших творческих успехов, нежели Рыбаков? Да ни в коем случае! Даже если говорить не о мифической ОБЪЕКТИВНОЙ ценности данных произведений, а только лишь о СУБЪЕКТИВНОЙ оценке этих произведений с точки зрения этой, И ТОЛЬКО ЭТОЙ, группы читателей — даже и в этом весьма и весьма узком смысле слова можно сказать лишь одно: по мнению данного жюри Лазарчук, Столяров, Булычев и Рыбаков написали ОДИНАКОВО ХОРОШИЕ романы, достигнув относительного успеха в сравнении с остальными членами семерки. ВСЕ. Больше никакой ЗДРАВОЙ оценки полученных результатов НЕТ. Скэйтинг-система слепа, глуха, безразлична к доводам разума и чувства, ей все равно, с чем иметь дело — с романами или с фигурным катанием, но она решает очень важную задачу: она ВСЕГДА и ОДНОЗНАЧНО распределяет претендентов по местам. ЧТО НАМ ВСЕМ И ТРЕБОВАЛОСЬ В ДАН- НОМ СЛУЧАЕ. Давайте не будем путать МАНЕРУ писателя с его ЭСТЕТИЧЕСКИМИ ПРИНЦИПАМИ. Все названные здесь авторы обладают своей и только своей манерой: Щеголева не спутаешь с Логиновым, а Тюрина с Сергеем Ивановым. Однако эстетические принципы у них — общие. Все они работают в рамках фантастического реализма, то есть для них достоверность описываемого — превыше всего. Они опираются на "реальную" реальность — жест (может быть, и непристойный), который они наблюдали в институтской столовке, слово (возможно, грубое), которое услышали на пароме в Верхнедвинске, чувство (не слишком, может быть, благородное и даже вовсе низкое), которое испытали сами в какую-то не лучшую минуту своей жизни… Они выдумывают миры, но НЕ выдумывают реальности, а потому и миры их — реальны и объемны. Адепты же ДРУГОЙ эстетики исповедуют диаметрально противоположный принцип: "фантастика должна быть фантастична". Они убеждены, что реальному миру нечего делать в фантастическом произведении, они обожают твердить о "специфике фантастики". В своей работе они опираются на выдуманный (ими же) мир, на мир "каким он должен быть", на мир, не существующий в реальности и, более того, — не способный в реальности существовать. Они — "выдумывают психологию". Именно поэтому их герои ходульны и плакатны, их приключения назидательны, а творческие манеры так монотонно-дидактичны. Они — учат. Они — воспитывают. Они — несут миру истину. Со всеми, вытекающими отсюда последствиями. (Долгое время я думал, что они просто не умеют писать, и мне два десятка лет понадобилось, чтобы понять: нет, это их эстетика, это их литературный принцип, они НЕ ХОТЯТ иначе. "Глупость — это тоже ум, только другой"…) Не надо заблуждаться: "Странник", по идее, вручается вовсе не авторам, пишущим в определенной манере — нет! Это приз для писателей, которые остаются в фантастике — РЕАЛИСТАМИ. Поэтому у меня лично нет ни малейших сомнений, что и Штерн, и Щеголев, и Логинов, и Тюрин, и еще многие и многие, любимые мною и с радостью читаемые, БЕЗУСЛОВНО могут, и более того ДОЛЖНЫ, ОБЯЗАНЫ претендовать на этот приз! Господи, да ведь приведенный вами список — это список лучших наших писателей. Побойтесь Бога! Как могли у вас возникнуть хоть малейшие сомнения на этот счет? Как рука у вас не дрогнула противопоставлять Столярова — Лукиным, Успенского — Рыбакову, Штерна, Щеголева, Лукьяненко — всему нынешнему составу жюри "Странника"? Или, может быть, вы готовы с той же жестокой легкостью противопоставить Ильфа-Петрова — Виктору Некрасову, а Платонова — Василию Аксенову? Льва Толстого Булгакову? Левый край спектра — правому? Я вовсе не придерживаюсь мнения, что "Странник" — наиболее престижная премия в Российской фантастике. Все заявления такого рода представляются мне полемическими издержками прошлых, настоящих и будущих дискуссий. Только время и общественное мнение способны расположить все премии по рангам (да и то, честно говоря, для каждого отдельного человека, если он мыслит самостоятельно, никакое общественное мнение — не указ). То же обстоятельство, что премия эта может быть присуждена (и теоретически, и, я думаю, практически) только представителям эстетики РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ, вовсе не представляется мне подавлением свободы творчества. Поощрение определенной тенденции — да, несомненно, но почему вдруг "подавление"? Вот если бы жюри смертные приговоры выносило бы представителям противоположной эстетики, вот тогда, конечно…

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 12 ноября 2019 г. 14:28 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов Борису Натановичу Стругацкому, члену жюри премии "Странник" 5. Давайте сразу договоримся: престижность премии определяется ТОЛЬКО ОДНИМ фактором — устойчивостью высокого литературного критерия. Если из года в год, на протяжении многих лет, данная премия вручается за произведения высокого класса — эта премия обречена быть престижной. Но стоит жюри засбоить, ошибиться раз, другой и — все: от престижа в мгновение ока остаются лишь рожки да ножки. Так случилось с "Аэлитой". По крайней мере В МОИХ ГЛАЗАХ она НАПОЛОВИНУ потеряла свой престиж немедленно, сразу же, как только жюри пошло на поводу у начальства и покривило душой. Еще один или два аналогичных прокола доканали эту премию (в моих глазах!) окончательно. То же, к сожалению, произошло и с Беляевской премией: она дала сбой прямо на старте, и теперь надо ждать, что с нею будет дальше. "Интерпресскон", надо признаться, сильно подпортил свой авторитет, отдав предпочтение одному вполне посредственному роману. Премия "Великое кольцо", насколько я могу сейчас вспомнить, ни разу не удивила и не раздражила меня — что само по себе замечательно, если учесть разнородность состава "жюри", вдобавок еще и меняющегося от года к году. (Это лишь снова доказывает нам, что "хорошее всегда хорошо"). О "Страннике" говорить, наверное, еще рано, хотя первый набор лауреатов устроил меня вполне — премию получили не все хорошие произведения, но ТОЛЬКО хорошие. О "Бронзовой Улитке" мне судить невместно, но я тешу себя надеждой, что до сих пор не совершил пока еще ни одной ошибки, во всяком случае — грубой. Существует, однако, и принципиально другая точка зрения: престиж премии есть прежде всего — престиж жюри. Эта точка зрения мне понятна, но принять ее я никак не могу. Как же быть тогда, если жюри вообще анонимно (Нобелевская премия)? Если жюри состоит из людей, мало МНЕ приятных, но премии раздает при этом в ПОЛНОМ соответствии с МОИМИ представлениями?.. Если члены жюри — люди приятнейшие, а представления о литературе у них — ну, хоть святых выноси?!.. Прошу обратить внимание на то, что до сих пор я рассуждал о премиях с точки зрения, так сказать, наблюдателя — члена и участника "Интерпресскона". Но ведь существует еще и точка зрения АВТОРА, — потенциального получателя премии! Здесь уж начинают работать факторы, вообще не поддающиеся учету и даже анализу. Разве что путем анонимного опроса можно установить отношение ПИСАТЕЛЕЙ к названным премиям (кстати, интересная мысль, вам не кажется?), и боюсь, после этого картина, и без того достаточно запутанная, запутается вовсе. Не проще ли нам, дорогие мои, исходить из самого демократического и самого общего принципа: "Больше премий — хороших и разных"? Пусть к услугам каждого из нас будет премия, которую он считает высокопрестижной, и (помните анекдот?) премия, которую он не желает признавать вообще. Я воспользовался случаем, чтобы изложить свое понимание проблемы, сделавшейся вдруг скандально-актуальной. Что же касается расстановки премий по ранжиру, то я не хотел бы этим заниматься. Это то же самое, как Чубайсу отвечать, куда он вложил свой ваучер. Могу сказать только, что самыми желанными премиями на свете являются для меня две — Нобелевская и "Бронзовая улитка". И знаете, почему? Правильно. Именно поэтому. 6. Никакого "объективного отражения литературной значимости" не существует в природе ВООБЩЕ! Существует сугубо СУБЪЕКТИВНАЯ оценка произведения, причем характерная только и именно для данной группы ценителей. Чем больше группа, тем для большего числа читателей ее оценка будет казаться "верной". (Например, премия ИНТЕРПРЕССКОНа кажется широким читательским массам безусловно более "правильной", нежели "Странник" или "Улитка", несмотря на частичные пересечения результатов). Чем однороднее группа (в идеале — все члены жюри имеют одинаковый литературный вкус), тем меньше ошибка среднего балла для каждого из оцениваемых произведений, но ТЕМ БОЛЬШЕ читателей окажутся оценкой недовольны (так элитарная критика высоко ценит Г.Гессе и Т.Манна, к которым основная масса читателей остается вполне равнодушной). Каждая оценка литературного произведения характеризует одновременно и данное произведение, и литературный вкус ценителей. Отделить одно от другого невозможно В ПРИНЦИПЕ. Каждый раз, ставя оценку писателю ты ОБЯЗАТЕЛЬНО, хотя и не сознавая этого, ставишь оценку своему собственному литературному вкусу. Практически все социологические опросы показывают: с точки зрения ЛЮБОЙ оценивающей аудитории (жюри) все оцениваемые произведения делятся на три довольно ясно выраженные группы: "хорошие", "средние" и "плохие" (верхняя, средняя и нижняя треть итогового списка оцениваемых произведений). Жюри могут отличаться по своему составу очень сильно (например — жюри, состоящее из профессиональных литкритиков, с одной стороны, и жюри, состоящее из школьников старших классов, — с другой), соответственно сильно отличаются оценки одного и того же произведения в баллах, но — что характерно! произведения "средние" и "плохие" могут меняться местами в итоговых списках разных жюри, произведения же "хорошие" всегда оцениваются как хорошие (остаются в верхней трети списка) ВСЕМИ жюри. "Хорошее всегда хорошо, но плохое, оказывается, не всегда плохо". Давайте посмотрим, как работало жюри "Странника" с произведениями большой формы в 1994 году на первом этапе — отбор финалистов. СРЕДНИЙ БАЛЛ Булычев РЕКА ХРОНОС 7.86 0.59 Лазарчук ИНОЕ НЕБО 7.38 0.84 Рыбаков ГРАВИЛЕТ… 7.29 0.61 Столяров МОНАХИ… 7.13 0.61 Михайлов ВЛАСТЕЛИН… 5.57 0.65 Лукьяненко РЫЦАРИ… 5.38 0.68 Тюрин КАМЕННЫЙ ВЕК 4.63 0.94 Здесь: каждое произведение каждый член жюри оценивает в баллах по 10-балльной системе; предпоследний столбец — средний балл по каждому из произведений; последний столбец — соответствующая средне-квадратическая ошибка среднего бал Перед жюри стояла на данном этапе ограниченная задача: отобрать ТРИ кандидатуры для финального этапа. Однако, легко видеть, что пользуясь ТОЛЬКО 10-балльной системой оценок это сделать невозможно. ОШИБКИ ПЕРЕКРЫВАЮТ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ СРЕДНИМИ БАЛЛАМИ. С точки зрения математики (и здравого смысла) первые четыре произведения имеют ОДИН И ТОТ ЖЕ СРЕДНИЙ БАЛЛ, различия между оценками носят СЛУЧАЙНЫЙ характер. Поставленная задача решения не имеет — разве что жребий тянуть. И здесь на помощь приходит скэйтинг-система. Члены жюри не только оценивали произведения в баллах, они обязаны были еще и распределить их по местам — от I до VII. Вот как выглядит это распределение: ? РАСПРЕДЕЛЕНИЕ МЕСТ? I?II?III?IV? V?VI?VII? ?Булычев "Река Хронос"? 2? 1? 2? 1? 1? *? *? ?Лазарчук "Иное небо"? 2? 4? *? 2? *? *? *? ?Рыбаков "Гравилет "Цесаревич"? 2? 1? 1? 3? *? *? *? ?Столяров "Монахи под луной"? 2? 1? 3? 2? *? *? *? ?Михайлов "Властелин"? 1? 1? 1? 1? 2? 1? *? ?Лукьяненко "Рыцари сорока островов"? *? 1? 1? *? 3? 3? *? ?Тюрин "Каменный век"? *? *? 1? 1? 1? 2? 3? В таблице можно видеть, сколько именно мест данного номера получило каждое произведение — например, роман Булычева получил 2 первых места, 1 второе, 2 третьих, 1 четвертое и 1 пятое место.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 11 ноября 2019 г. 13:41 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов Эдуарду Вачагановичу Геворкяну, члену жюри премии "Странник ЧТО ЕСТЬ ОБЪЕКТИВНОСТЬ? Вопросы с пятого по десятый. Вот тут, судари мои, у вас пошли загибы, причем один другого круче. В алфавитном, стало быть, порядке! Каково, а! Делать что ли нечего, как бессонными ночами размышлять о месте, весе и престижности премий и наград. По мне — гори они синим пламенем, лишь бы книжки издавались. Другое дело — повод для встреч, приятный разговор в хорошей компании и так далее. Ну и, разумеется, лучшая премия это та, которой тебя наградили. Исходя из этого, полагаю лучшей "Великое кольцо" (хотя до сих пор не знаю, было ли в восемьдесят третьем году голосование, или Завгар вручил по доброте душевной от себя лично). Мнением делиться смысла не имеет — это будут либо высокопарное рассуждения, либо хохмочки. Достаточно задуматься о карнавализации культуры эпохи распада любой империи — и все станет ясно. И, собственно говоря, в такие времена нет разницы между королем на троне и королем карнавала. Что же касается "Странника", как "наиболее объективно отражающего" и так далее… Не заставляйте меня прибегать к парламентским выражениям! Что это за премия, если она не самопровозглашается самой-самой?! Так уж от веку повелось, и не нам против традиции переть. А чего ждали — поклонов и приседаний? О неучастии же тех или иных произведений столько было сказано, что и просто добавить нечего. Ну, не повезло, ну, гениев много, а бронзы мало, ну, в следующий раз отстегнется… Ну, пусть даже интриги! И если уж стали поминать конкретные имена и вещи — а получил бы "Гравилет" свои несомненно заслуженные награды, если бы попал-таки в финал? И не надо заливать про объективную оценку, vox populi и прочую чепуху. Из всех способов оценки демократический — самый худший. Не могу не вспомнить разговор в баре двух изрядно накачавшихся участников "Сидоркона", оживленно обсуждавших вопрос, сработал ли в оценке "Гравилета" так называемый "фактор Ельцина", или, наоборот, "фактор Горбачева"? Иными словами, то ли поддержали обиженного, то ли голосовали в пику ненавистному. Что обидно, никакого отношения к литературным достоинствам романа (причем, романа гениального, не побоюсь этого слова), все эти "кулуры" и т. п. не имеют никакого отношения. Но кто сказал, что все происходящее вообще имело какое-то отношение к литературе? Страдальческие лики и скорбные вопли типа "я никогда не получу этой дурацкой статуэтки" отношу к комплексам, о которых высказался по вопросам 2–4. Лично я полагаю, что Логинов, Иванов, Штерн, Брайдер и Чадович, Вершинин и др. вполне имеют шансы получить "Странника", причем, именно больше всех горячившийся Левушка Вершинин больше всех и имеет. Я давно наблюдаю за его ростом и вижу, что рывки он делает весьма значительные. Другое дело, непредсказуемость подсчета баллов делает все это чем-то похожим на лотерею. В этом есть своя прелесть. Предвижу упреки: у одних, мол, на руках выигрышные билеты, а других даже не допустили к участию. Но, во-первых, это не так, доступ к "телу" свободен, а что касается условий, то устроители "лотереи" устанавливают свои правила. Кому не нравится — пардон! Тезис относительно "приоритетных направлений", "генеральных линий" и "подавления свободы творчества" отношу к последствиям дурной закуси, крутого бодуна, а в лучшем случае — тонкого стеба. Разговорчики по-поводу творческого единообразия членов жюри, эстетических догм — см. предыдущий абзац. Единственный принцип оценки — нравится, не нравится. И тут уж моему нраву не перечь! Хотел бы я посмотреть на "вынудителя", побуждающего голосовать, исходя из его "эстетических принципов"! Несколько забегая вперед, скажу, что намеки на зависимость ряда членов жюри от издательства ТF свидетельствуют о моральных, не говоря уж об эстетических принципов авторов сиих намеков. Скажу сразу — задолго до "Сидоркона" многие члены жюри знали, что в обозримом тысячелетии их книги в издательстве господина Ютанова не выйдут (по причинам, не зависящим от господина же Ютанова). Как оценивать мотивы приглашения в жюри? Ребята, по-моему вы пытаетесь разбудить во мне штурмбанфюрера СС. Вежливость не позволяет ответить в духе "Оберхаму-оберхамово" или "ступайте на кухню, там вас накормят". Оскорбительность вопроса, причем, прошу заметить, многослойная оскорбительность, не позволяет на него отвечать ни в какой форме. Вопрос из разряда "продолжаете ли вы по пятницам пить кровь убиенных вами же фэнов?" Засим перейдем к следующим… Чертова дюжина неудобных вопросов Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву), члену жюри премии "Странник" Честно говоря, я не понимаю разницы между премиями, о которых вы пишите в своем журнале. Я все думал, что есть какая-то одна с плавучим названием, которую на паях сделали издательство "Терра Фантастика" и окружение Бориса Стругацкого, чтобы получить себе по премии. С самого начала для меня все это звучало стыдно. Но я, как человек глубоко почитающий Бориса Стругацкого, не мог переубедить его в том, что участие в жюри аморально. Даже наверное в самом антиутопическом романе не придумаешь премии, которую члены жюри присуждают друг дружке. Но Борис и вы, затоптали меня ногами, утверждая, что в Питере соберутся агнцы, вершины чистоты и альтруизма. Кроме того, я не имел возможности прочесть то, что должен был судить. О чем и сказал Борису, надеясь, что он меня пожалеет и отпустит мою душу на покаяние. Борис не пожалел и оставил меня в членах жюри, так как нужен был какой-то московский писатель и вся эта история не превращалась бы в абсолютный междусобойчик. Когда же я пытался в телефонных разговорах уверять, что помимо заранее покорных членов жюри в России есть другие писатели, Чертков доказывал мне, что их достать невозможно и т. д. Дальнейшее мое участие в этой истории было бы совсем уж непристойным. Представляете, приехал я в Питер, хожу по кулуарам и мне вслед разумные люди говорят: "Это один из членов жюри, которые съехались сюда выгрызать себе по премии". Ну выгрызли, и слава Богу.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 11 ноября 2019 г. 13:39 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Ответы Николая Юрьевича Ютанова учредителя премии "Странник» 5. Что важно – «Золотая пальмовая ветвь» в Каннах или касса? Нельзя мешать читательские и профессиональные премии. — Среди профессиональных премий «Бронзовая улитка», «Странник», «Беляевская премия». — Среди читательских «Великое кольцо», «Интерпресскон». - «Аэлита» — особая премия, без статуса, что-то вроде маршаловского жезла, вручаемого королём, если король жив. Жезл может получить скверный человек, но значит, так надо было королю и его королевству. 6. «Странник» действительно отражает литературную значимость номинируемых произведений с цеховой точки зрения писателей, входящих в состав жюри. Писатели смотрят на произведение совсем с другой колокольни. Это азбука. И роман Вячеслава Рыбакова – не исключение. Не попал, так не попал. Чертова дюжина искренних ответов Вячеслава Рыбакова 5. Престижность премии зависит от очень многих факторов. Тут и длительность ее существования, и степень уважения и доверия к членам жюри, и состав награжденных (выражает ли жюри мнение народных масс, или нет), и материальная составляющая премии, и многое другое. Дольше всех, насколько мне помнится, существует "Аэлита", ей бы и быть самоглавнеющей — но второй и третий пункты не оставили от ее престижности камня на камне. По четвертой позиции самой престижной может оказаться "Беляевская премия", но некоторые аспекты ее появления на свет до сих пор вызывают кривотолки и, кроме того, в глазах многих она безнадежно скомпрометировала себя, отдавшись Звягинцеву. Однако короткий срок ее существования репрезентативных выборок сделать пока не позволяет. И уж совсем от горшка два вершка мосластому "Страннику", который покинул материнское чрево с таким чугунным лязгом, что невольно вспоминается долго смешившая малеевцев начальная фраза из повести какой-то девочки: "Заскрежетало входное отверстие. Как же так, — недоумевает героиня, — ведь я его смазывала всего лишь месяц назад!" За этим скрежетом не услыхать было ни одного разумного, спокойного слова. Хотя из-за чего, собственно, скрежет? Ведь те же самые вещи Столярова в прошлые годы получали и "Улиток", и, если не ошибаюсь, "Интерпрессконы" — и небеса не рушились. Что же теперь произошло? А вот что: дали. Но и не Стругацкий, и не мы. А кто? Да писатели какие-то… И сразу: ограничение свободы творчества, навязывание приоритетного направления в литературе… А вообще-то, конечно, самыми престижными в этом году были "Улитка" и "Интерпресскон" по большой форме. Потому что их получил я. 6. Не может быть абсолютно объективной премии, и поэтому не может быть самой престижной премии, как не может быть самого престижного жанра литературы и самого престижного направления в литературе. Каждое направление должно иметь свою премию, и это будет только способствовать кристаллизации направлений и расширению их спектра. Что же до меня — дескать, "как выглядит неучастие "Гравилета" в финальном списке…" — то смотрите сами, как оно выглядит. Я поясню лишь вот что. Чертков, который накануне "Интерпресскона" позвонил мне и предупредил, что я даже в кандидаты рожей не вышел, был, похоже, огорчен этим обстоятельством куда сильнее меня. Меня же сей факт не столько уязвил, сколько заставил на некоторое время заподозрить, что, сам того не заметив, я уклонился от столбовой дороги развития отечественной словесности в какие-то архаичные слюняво-сопливые буераки, и среди пишущих настоящую прозу настоящих мужчин мне не место. О чем я и сделал соответствующее представление Стругацкому в первый же вечер в Репино. Попытавшись переубедить меня и не преуспев, Борис Натанович попросил меня потерпеть с выходом из жюри "Странника" хотя бы до окончания кона хотя бы из уважения к нему, Борису Натановичу, и к его здоровью. Безусловно, именно так я и поступил — хотя подобная постановка вопроса не могла не сказаться, в свою очередь, уже на моем собственном здоровье. Однако, наблюдая, как развивались события дальше и, в частности, заслышав чудовищные и реально ничем не подкрепленные обвинения жюри "Странника" в пристрастии, жульничестве, продажности и коррумпированности, поняв, что мой уход будет воспринят не как акт личного художественного выбора, но как доказательство мафиозности остальных Странников, я счел, что взрывать изнутри "Странника" и сложившиеся вокруг него структуры будет делом куда более недостойным, нежели просто оставаться в этих структурах в постоянном меньшинстве. Нас — это слово каждый понимает по-своему, но все же понимания эти в изрядной степени совпадают — так вот нас и так немного. И если одни из нас будут ломать то, что удалось создать другим из нас, грош нам всем цена. Я говорю уже не только о "Страннике". Тринадцать неудобных ответов Евгения Лукина журналу "Двести" 5. Видимо все-таки наиболее престижно "Великое Кольцо". Лукиным оно присуждалось четырежды. А все остальное — так, шелупень. 6. Не иначе, Столяров подпустил в компьютер вирус, заранее натасканный на Рыбакова.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 10 ноября 2019 г. 13:16 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией С. Бережного и А. Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Столярову, члену жюри премии "Странник" 5. Мне как автору наиболее близки "Улитка" и Странник", потому что они выражают мнение профессиональных писателей. Мнение читателей, конечно, не менее важно, и, однако, читатель сегодня восхищается книгой, а завтра — ее забыл. Мнение же писателей говорит о литературном качестве произведения: обладает ли оно какой-нибудь ценностью, кроме коммерческой, или нет, то есть, здесь речь идет о длительности художественного существования. А к тому же, премии "Улитка" и "Странник", на мой взгляд, обладают наиболее внятными механизмами присуждения: эстетически независимыми и не подверженными случайным эксцессам. На второе место я поставил бы "Великое кольцо" и "Интерпресскон". Странное дело: и по замыслу (премия фэнов) и по исполнению (обширная выборка) премия "Великое кольцо", вероятно, могла быть стать одной из самых престижных премий. А вот почему-то (на мой взгляд, конечно), не стала. Может быть, ей не хватает какого-то антуража? Внешний блеск для премии не менее важен, чем внутренний. Премия же, которую вручает "Интерпресскон", к сожалению, рыхловата и слишком уязвима для критики: эстетическая непоследовательность (странная пара Звягинцев — Рыбаков), явное доминирование организационных случайностей (в прошлый раз приехали десятка два человек неизвестно откуда и премию получил "Одиссей", в этот раз они не приехали, и всплыл "Гравилет "Цесаревич". А приехали бы — глядишь, и проголосовали бы за Перумова). Здесь возможно простое и непосредственное воздействие: стоит группе из 10–15 человек сговориться и проголосовать нужным образом, как она может выдернуть на поверхность довольно посредственного фантаста. Или, скажем, наоборот — "утопить" талантливое произведение. И, наконец, я лично не понимаю: и в 93 и в 94 годах эту премию получили произведения, набравшие лишь треть голосов "Интерпресскона", то есть, две трети участников, вероятно, не считали их лучшими в истекшем году, тем не менее, вручается премия от имени всей конвенции. Это явное противоречие, и, вероятно, организаторам "Интерпресскона" следовало бы его как-то преодолеть. Впрочем, если "Интерпресскон" это не беспокоит, то меня — тем более. "Аэлита" же потускнела, превратившись в премию провинциального ранга. Видимо, как к таковой, к ней и следует относиться. А "Беляевская премия", по-моему, мертворожденная. Слишком уж непонятны действия, предпринимаемые вокруг нее, и уж слишком непредставительны ее литературные инициаторы. Вероятно, на эту премию надо махнуть рукой. 6. Прежде всего следует уяснить: мнение "Странников" и не должно совпадать с мнением "Интерпресскона". Это вполне естественно. Потому что "Интерпресскон" отражает читательскую "вкусность" произведения, а литературная премия "Странник" — его художественные особенности. Если бы оба мнения совпадали, то и премия "Странник", наверное, бы не понадобилась. "Гравилет" не вошел в финал из-за ничтожной разницы в баллах, то есть, "Странники" оценили это произведение достаточно высоко. Ну а что касается собственно финального результата, то мне лично кажется, что Вячеслав Рыбаков до сих пор не сумел преодолеть некоторую литературную "подростковость". Юношеский пафос, с которым написан "Гравилет "Цесаревич", разумеется, нравится фэнам и девушкам, что хорошо, потому что существенно увеличивает круг читателей, но одновременно приводит и к явной поверхностности повествования, что, наверное, и сказалось в голосовании по премии "Странник". А вообще, за Рыбакова волноваться не следует: он, наверное, будет одним из самых читаемых авторов в нашей стране — вероятно, гораздо более популярным, чем Лазарчук или, например, Столяров. Андрей Чертков Пятнадцать ответов на тринадцать "неудобных" вопросов 5. Помнится, в детстве меня волновал вопрос: а кто сильнее — слон или кит? Когда я стал постарше, этот вопрос меня занимать перестал. Потому что я понял: не имеет смысла сравнивать то, что сравнивать смысла не имеет. Когда я был простым фэном (ну ладно — простым фэнзинером), я тоже любил поразглагольствовать о премиях: эта премия хорошая, потому что за нее голосуют фэны, а та — г…, потому что ее присуждают за закрытыми дверями дяди в замшевых пиджаках, причем исходят не из художественных соображений, а из каких-то своих, нам непонятных. Например, всем сестрам по серьгам. Но с тех пор я стал чуть-чуть постарше (то есть — если и фэнзинером, то непростым) и перестал задаваться подобными вопросами. Точнее — они перестали меня волновать. Потому что каждая премия должна оцениваться исходя из тех задач, ради которых она учреждалась. И в этом плане все вышеуказанные премии: а) прекрасно дополняют друг друга; б) дают возможность всем, кто достоин, "не уйти обиженным"; в) предоставляют мне как журналисту массу материала для различного рода выводов и комментариев. Кстати, последний пункт имеет отношение и к тем премиям, которые вы почему-то в свой список включить постеснялись — скажем, "Золотой Змей". С другой стороны, раз "Золотого Змея" в списке нет, то это еще одно свидетельство того, что премии, в список попавшие, по-настоящему престижны. 6. Художественную значимость литературных произведений может определить только время. Пройдет десять-двадцать лет — что-то останется, а что-то умрет. И вполне допускаю, что останется произведение, которое не было в свое время удостоено лауреатской медали. В конце концов, ни Рэй Брэдбери, ни Курт Воннегут ни разу не получали "Хьюго". А кто сейчас, кроме специалистов (даже там, у них), помнит роман Марка Клифтона и Фрэнка Рили "Видимо, они были правы" ("Хьюго-55")? И кстати, если бы уже тогда, в 50-х, американцы имели "Небьюлу", Брэдбери и Воннегут могли бы и не остаться без заслуженных ими наград. Впрочем, не уверен. Потому что премии в первую очередь ориентированы не на шедевры (шедевр редко удостаивается признания сразу), а на текущую литературную конъюнктуру. Они оперируют понятиями относительного, а не абсолютного. Кроме того, каждая премия имеет свой механизм присуждения, в который заложена большая или меньшая степень лотерейности. Скажем, степень лотерейности Беляевской премии довольно невелика. Это не значит, что Беляевская премия плоха или необъективна — просто у нее такой механизм. А вот у "Странника" степень лотерейности весьма высокая, что, кстати, подтвердили присуждения этого года (например, по категории "художник" — я чуть со стула не упал). Причем, как мне кажется, не менее высокая, нежели у премии "Интерпресскон". И в этом плане "Гравилету" просто не повезло. Тем, что "Гравилет" не попал в финальный список, я был расстроен нисколько не меньше, чем Вячеслав Михайлович. Быть может, даже больше — тем более, что Булычев (чей роман "Река Хронос" я тоже оцениваю весьма высоко) приехать на "Интерпресскон" не соизволил (подробнее об этом — в ответе на 11 вопрос), а Рыбаков — вот он, здесь, злой и расстроенный. И я очень рад, что Слава получил "Бронзовую Улитку" и "Интерпресскон". Но это, опять-таки, не значит, что премия "Странник" менее объективна, чем те, которых был удостоен "Гравилет "Цесаревич". Потому что абсолютно объективных премий в природе не существует. Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Геннадьевичу Лазарчуку, члену жюри премии "Странник 5,6. Говорить о сравнительной престижности еще рано, подождем лет надцать. С точки зрения четкости критериев отбора для меня сомнительны "Аэлита" и "Беляевская". Обе профессиональные премии, на мой взгляд, технически безукоризненны (почти, но об этом в другой раз); из читательских "Великое Кольцо" мне кажется более продуманным и взвешенным. Что касается "ИПК", то он, повторяюсь, присуждается очень ограниченным кругом фэнской элиты, персонально приглашенной на мероприятие; клубный принцип неплох — но почему члены этого клуба так злобно нападают на членов другого клуба, писательского? Почему никто не увидел абсолютной схожести в принципах формирования жюри "Странника" и "ИПК"? Или, как водится, сучок заметнее бревна? Далее: обидное для Рыбакова неучастие его романа в финальной схватке вовсе не свидетельствует о том, что принципы "Странника" никуда не годятся. Если восемь писателей, работающих в жанре и имеющих имя, поместили некое произведение четвертым в списке (при этом не совещаясь друг с другом, не испытывая ни информационного, ни эмоционального давления со стороны, поскольку первый этап голосования был заочным) — это о чем-то говорит. Поймите: писатели оценивают вещь еще и с изнанки: не только КАК ПОЛУЧИЛОСЬ, но и КАК ДЕЛАЛОСЬ. И с писательской точки зрения нелюбимый читателями роман Столярова СДЕЛАН ЛУЧШЕ. Я так не смогу, даже если очень захочу, — вот один из критериев оценки. Понятно, что читатели с такой меркой не подходят — поэтому разногласия будут всегда (как будут — изредка — совпадения взглядов). И еще: раз уж неудобные вопросы, вот вам неудобный ответ: после голосования по "ИПК" ко мне трижды подходили и говорили так: извините, ваша вещь мне нравится больше, но Николаев ходил по номерам и душу вынимал — требовал, чтобы голосовали за Рыбакова. Замечу, что в системе "Странника" такая ситуация невозможна в принципе. Да и неинтересно это, поймите.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 ноября 2019 г. 08:10 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву), члену жюри премии "Странник" Дорогие Андрей и Сергей! Вы хотите, чтобы я ответил на самом деле или вежливо? Я отвечу как сам все понимаю, то есть невежливо, а вы делайте те купюры, которые сочтете нужными для того, чтобы не нарушить образа вашего знакомого дедушки. Журнал сам по себе нужен и вашу деятельность я ценю. Хотя от номера сильно веяло провинциальностью — не географической, а психологической. Это журнал-тусовка, журнал-разборка, а не журнал-размышление. Места для обобщения нету — все спешат побалзать. От этого глупеют даже такие умные люди, как Боря Штерн или Миша Успенский. Это неизбежно. Ввязываясь в разборку, начинаю заранее глупеть и я. (На вопрос 1 ответа не было Г.П.) Чертова дюжина неудобных вопросов Борису Натановичу Стругацкому, члену жюри премии "Странник" 1. Здесь, как я понял совсем недавно, имеет (имело) место недоразумение. Дело в том, что изначально я под словом "фэндом" понимал фанатов от фантастики, читателей, потребителей духовной пищи под названием "фантастика", причем потребителей в большинстве своем (закон Старджона!) неприхотливых и неразборчивых. При всем моем уважении к этой многоликой толпе (а я действительно отношусь КО ВСЕМ ЧИТАТЕЛЯМ с должным уважением: в конце концов, это же они платят мне за мою работу), при всем моем к ним уважении я, тем не менее, никак не находил им места в структуре "Интерпресскона", который виделся мне прежде всего как СОБРАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛОВ. Профессионалов-писателей, профессионалов-издателей, художников, книгопродавцов, киношников, литературных критиков и т. д. — то есть не просто людей, которые ловят кайф от общения с фантастикой, а которые занимаются ею профессионально, для которых она стала существенной частью жизни и областью приложения творческих сил. Именно эти люди, по моим понятиям, должны были ежегодно встречаться на "Интерпрессконе", чтобы обменяться информацией, обсудить конъюнктуру, поговорить об Искусстве и о Вселенной, подвести итоги года и наградить достойнейших. Только совсем недавно (прежде всего благодаря терпеливым объяснениям издателей "Оберхама") я понял, что ФЭНДОМ в современном понимании этого слова как раз и есть сообщество людей, сделавших фантастику частью своей жизни, не просто читающих ее, но — изучающих, анализирующих, публично обсуждающих ее, а также торгующих ею, переводящих ее и даже ее издающих. ТАКОЙ фэндом просто обязан быть частью "Интерпресскона", да он и является уже его частью — это видно невооруженным глазом. (Хотелось бы знать, к какой категории относил Б.Н. Стругацкий люденов (фэнов, изучающих творчество братьев Стругацких). С ними он постоянно общался , как видно это из «Понедельника», до обяснения сущности слова фэндом издателями «Оберхама»? Г.П.)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 ноября 2019 г. 08:06 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Ответы Николая Юрьевича Ютанова учредителя премии "Странник» 1. В моём понимании фэндом – это сомножество людей, объединённых увлечением фантастикой. Опять же с моей точки зрения, это целая система, целый мир со своими лидерами явными и надувными, своей системой связи – в последнее время сильно порушенная почтой, но слегка укрепленной компьютерными сетями, — и самое главное – с грандиозным интересом к фантастике, как к четвертому измерению реальности. Как сомножество читателей фэндом для меня – издателя и слабо тлеющего писателя-фантаста – имеет очень большое значение, как профсоюзное объединение, требующее побольше «амберов и муркоков». Значение имеет – это факт и с ним надо считаться – но интереса не представляет. Чертова дюжина неудобных вопросов Эдуарду Вачагановичу Геворкяну, члену жюри премии "Странник" ГОСПОДА РЕДАКТОРЫ! Премного благодарен за первый номер Вашего журнала. С большим удовольствием стал бы его регулярным читателем, а при случае и автором. Что касается замечаний по оформлению и содержанию, то их нет. Оформлено по средствам. О содержании и говорить не приходиться, вполне добротная канистра коктейля "Molotoff", огня и дыма хватит надолго. Я всегда подозревал, что за добродушным обликом Николаева скрывается если и не кардинал Ришелье, то уж Е.Ф.Азеф (в лучшем смысле этого слова) всенепременно. Когда будет учреждена премия имени Хулио Хуренито, то первым титул Великого Провокатора должен получить именно он. Так что с меня уже две бутылки. Я всегда говорил, что такие скандалы, разборки и другие мелкие и крупные встряски жизненно необходимы любой творческой и околотворческой компании. Иначе в тиши и благолепии мы заплывем салом, а в наших извилинах заведутся белые пауки. Однако, выпустив эскадрон джиннов из всех емкостей, будьте готовы к тому, что и ваши головы обильно станут посыпать пеплом и поливать помоями. (Правильный ответ — "Всегда готовы!"). Теперь перейдем к вопросам Большого Жюри. Хотелось бы, конечно, посмотреть список присяжных на предмет отвода особо одиозных фигур, но тут уж полагаюсь на вашу порядочность. А БЫЛ ЛИ ФЭНДОМ? Вопрос первый. На вопрос о фэндоме однозначного ответа у меня нет. В свое время я дал определение ИНТЕЛЛИГЕНТА, КАК КУЛЬТУРНОГО ПОТРЕБИТЕЛЯ КУЛЬТУРЫ. Можно было бы по этой матрице определить ФЭНА, КАК ФАНТАСТИЧЕСКОГО ПОТРЕБИТЕЛЯ ФАНТАСТИКИ, но это слишком просто, а значит неверно. Сказать, что я ничего не понимаю под термином "фэндом" — кокетство. Меня давно интересовали неформальные маргинальные и миедиминоральные группы молодежи (и не только молодежи). Так вот, фэндом не входит ни в одну из этих групп, а ведь они, казалось бы, перекрывают почти все внеструктурные страты. Загадка фэндома должна быть разгадана, поскольку предположить, что фэндом — это клуб персонажей из "Коллекционера" Фаулза и "Мизери" Кинга, значит обеспечить себе одну или две приличные фобии. Можно, конечно, сделать обидное допущение о фэндоме, как о своеобразном отстойнике интравертов-эскапистов, но тогда возникает вопрос — а сами-то мы что там делаем? Фэндом — как клуб? Скучно. Фэндом — как некий эмбрион будущих социокультурных образований? Слишком хитро. Да и не тянут фэны на карбонариев, этаких фантмасонов. Тут вот ведь какая заковыка получается. Я мог бы много и со вкусом порассуждать на эти темы, но у меня нет уверенности, что буду адекватно воспринят. Поскольку был свидетелем и участником рождения, взлета и падения фэн-движения, то мог бы с наставительно подъятым пальцем учить жизни молодых. Но не хочется. Повторяю, нет гарантии, что правильно поймут. Прецеденты были. Напишешь, бывалыча, статью о семиозисе поведения в локально-фазированных псевдоизолятах, а потом иди доказывай по клубам, что это не трактат на тему "О скотской сущности фэна"! Впрочем, дело давнее и практически забытое. Фэндом для меня имеет значение как любая хорошая компания для нормального (смею надеяться) человека. В творческом плане — не знаю. Фэны это не только читатели и, в первую голову, не читатели. Знавал я фэнов, которые вообще ничего не читали, и фантастику тоже. Для них важен был сам факт тусовки. Против таких я ничего не имел, они даже чем-то были симпатичны (не умничают, выслушивают любой бред с открытым ртом, не судят, а потому и не судимы будут). Впрочем, такие либо вымерли, либо разбежались по другим тусовкам и, вероятно, сейчас где-то в лесах близ Верхнезадрищенска деревянными мечами защищают родную Хоббитанщину. Дело благородное, безобидное, все лучше, чем в рэкетиры… Кстати, пока я отвечал на этот вопрос, меня посетила ужасная мысль — а есть ли фэндом? С кем я общался в Репино — с издателями (пусть даже тонких журналов с сотенным тиражом), книжными реализаторами (мягко говоря), парой-тройкой критиков, дюжиной предпринимателей, чертовой уймой писателей… А фэны-то, фэны-то где, я спрашиваю! Был там один, да и то на костылях. Правда, чудотворный ветер с дамбы вскоре его исцелил, и он, как известный персонаж известной истории, встал и пошел. Впрочем, вру, какой к черту Завгар фэн, он перекинулся не то в издатели, не то в книгопродавцы. Хуже, правда, от этого не стал, но некоторая лилейность одежд утеряна. Наверно, был среди нас все же один фэн, и, наверное, все происходящее казалось ему тяжелым сном. Но об этом в самом конце вопросника (в смысле ответника).

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 8 ноября 2019 г. 12:59 Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Геннадьевичу Лазарчуку, члену жюри премии "Странник" Ребята! Ваши вопросы действительно оказались неудобными — в том смысле, что мне было неудобно, неловко отвечать на них, причем, что характерно, не за себя мне было неловко, нет. Поэтому то, что я наотвечал, я отправлять не стал. Это было скучно, занудно и глупо (впрочем, каков вопрос — таков ответ). Но и оставить все так, как есть — недостойно. Поэтому позвольте пройтись еще раз не вполне по пунктам и не вполне по темам. 1. Я сам родом из фэндома, а потому не хочу обсуждать эту тему. Чертова дюжина искренних ответов Вячеслава Рыбакова 1. Как я себе представляю, фэндом в нынешнем смысле этого слова начал складываться лет десять-пятнадцать назад и алкал, главным образом, фантастики, альтернативной тому чтиву, которое гнала "Молодая гвардия" в застойные и пост-застойные времена. Он жаждал читать, жаждал перечитывать, жаждал переводить то, что официальные структуры не печатали и не переводили, жаждал смотреть тогда еще редкие видики, жаждал обмениваться неофициальной продукцией… Трудно переоценить его тогдашнюю культуртрегерскую роль. Фэндом был единственной референтной группой, более того, основной питательной средой для фантастов, отторгавшихся ороговелой структурой официальных издательств. Он был коллективным пропагандистом и агитатором. Из него постепенно начали вырастать профессиональные писатели, профессиональные переводчики, профессиональные критики, профессиональные литагенты, профессиональные издатели. И, как только пали тяжкие оковы, эти начавшие вырастать сразу взяли да и выросли — в людей, профессионально делающих какое-либо связанное с фантастикой дело. А те, кто не выросли и не стали делать дело, стали просто первым и самым близким кругом потребителей данного вида литературы. Стали просто читателями. В самом благородном, отнюдь не уничижительном смысле этого слова. Они наверняка делают какое-то другое дело — конструируют, торгуют, воруют, учат, заседают в парламентах, стреляют… Но с НФ их дело не связано, с нею связаны лишь они сами, как читатели. Какое значение имеет фэндом для фантаста? Простите, но почему мы в своем ракетно-гоблинском гетто все время лезем открывать велосипед, да еще, как правило, со спицей вместо седла? Какое значение имеют читатели для писателя — кому пришло бы в голову ставить вопрос в такой форме? Какое значение имеют слушатели для музыканта? Да, два профессиональных композитора могут в молчании и тишине, сдержанно поцокивая языками, наслаждаться партитурами друг друга — но потом эти партитуры все же звучат! Должны звучать в залах, на дисках, на площадях. Целые оркестры их лабают! Какое значение, в конце концов, имеет воздух для птицы? Вода для рыбы? Такая переформулировка выглядит совсем уж шизофренично, правда? Ежели кто не знает ответов на эти вопросы, советую вот что: поймайте рыбку, положите на бережку метрах в двадцати от полосы прибоя и понаблюдайте за нею минут…цать или чуть больше. Словом, пока рыбец не скиснет. Когда завоняет тухлятиной, можно воскликнуть: "Эврика! теперь знаю!" Но еще более шизофреничной является ситуация, когда вода говорит рыбе: "Слушай, ты тут без году неделя плаваешь, а я вечная. Я таких, как ты, мильон перевидала. Рыба Урсула всегда плавала то с мужского плавника, то с женского. Рыба Фармер дрыгала хвостом в ритме бигармонических колебаний: сдох-воскрес, сдох-воскрес… А рыба Булычев столько икры наметала, что тебе, хоть лопни, не догнать. Но все-таки попробуй все делать, как они, не выпендривайся". Возводить свою высокую для партнера по дуальной системе значимость в ранг права диктовать ему свои требования всегда фатально для обоих. Крестьяне, сознававшие, что без их хлеба город помрет, предложили, как известно, Сталину сплясать: дескать, тогда сдадим зернишко. Сталин сплясал коллективизацию. Мерли и в городах, и в деревнях, только в Кремле жратвы хватало. Надо вам этого? Никто и никогда не сможет лишить читателя права и, в сущности, неизбежного состояния любить одни произведения и не любить другие, принимать тех авторов и не принимать этих, за что-то платить, а мимо чего-то идти, даже глаз не скосив на однообразно цветастую обложку. Это есть нормальное срабатывание обратных связей, без которого искусство никогда не будет понято народом и никогда не будет понятно народу. Но если читатель накоротке начинает откручивать писателю пуговицу, приговаривая: "Старик, ты тут напортачил. Я бы на твоем месте вместо кибердвойника сразу ввел…", то пусть не обижается, услышав в ответ: "Иди вводи. Вон, девочки скучают". Тринадцать неудобных ответов Евгения Лукина журналу "Двести" Ребятушечки! Вы что там у себя в Питере совсем с ума стряхнулись. Вы же засушили скандал на корню. Или в рекламе из вас никто не работал? Один бы только слух о том, что Столяров собирается рвануть "Жигуль" начиненный динамитом у подъезда Щеголева, привлек бы внимание публики (что бы не сказать — народа) к отечественной фантастике. А вы о каких-то идеях, концепциях, точках зрения… Стыдно господа! Можно подумать не было такого грандиозного шоу, как штурм Белого Дома. Пусть часть фэндома попытается линчевать Столярова перед Эрмитажем, а другая его (не Столярова, естественно) часть, в камуфле и с демократизаторами, с трудом его (опять таки не Эрмитаж) отобьет. Только чтобы отбили смотрите! Ладно. Хоть вы и коришневато скушные, но на вопросы отвечу. 1. Под термином "Фэндом" я, как правило, понимаю квартиру Бориса Завгороднего. Значение имеет большое.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 7 ноября 2019 г. 15:07 Ответили на вопросы   членов жюри премии «Странник». Разобраться в ответах всех членов жюри сложно и утомительно. Я выбрала 1(что понимается под термином фэндом); 5 и 6 (о престижности премий и объективности премии «Странник»); 13 (Ю. Флейшман об оскорблении фэндома и фэнов…) ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией с. бережного и а. николаева. Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Столярову, члену жюри премии "Странник" 1. До сих пор я считал, что фэндом — это совокупность всех тех, кто любит фантастику, то есть, некое объединение фэнов России и СНГ, однако Сергей Бережной объяснил мне, что это не так. Фэндом — это объединение лиц "переизлучающих" информацию о фантастике. Понятней не стало. Лично я полагаю, что сейчас никакого фэндома нет, он фактически растворился в событиях предшествующего десятилетия, есть лишь разные группы людей, объединенных "Интерпрессконом". Причем, каждая группа считает, что она-то и есть настоящий фэндом. Пусть так. Вероятно, в будущем, когда фэновское движение возродится и возникнет гигантская шоу-машина, раскручивающая тиражи, тогда фэндом появится как механизм этой машины — создавая литературное мнение и формируя читательский спрос. Пока этого нет. Никакого влияния как на писателя фэндом на меня не оказывает. Вообще, вероятно, следует иметь в виду, что писатели разделяются на фэндом-зависимых, чье литературное имя создается исключительно фэндомом, изнутри и которые сознательно или интуитивно это учитывают, и писателей, чьи литературные интересы, в том числе, лежат и за пределами мира фантастики. Это и не плохо и не хорошо, это — факт, и, наверное, относится к этому нужно именно как к реальному факту, то есть, принимая в расчет, но — без каких-либо негативных эмоций. Андрей Чертков Пятнадцать ответов на тринадцать "неудобных" вопросов 1 Вопрос, казалось бы, простой. Потому что как еще я могу относиться к фэндому, если отдал ему добрых полтора десятка лет своей жизни? Если только благодаря ему я стал, как вы выразились, "профессиональным редактором фантастики"? Однако — не все так просто. Ибо в подтексте вопрос звучит совсем не так, как в тексте. Ведь не о том вы спрашиваете, ребята, как я лично я — отношусь к фэндому. А спрашиваете вы о том, какое влияние он, фэндом, оказывает на меня. А также: влияют ли на меня мнения и настроения, которые им продуцируются. Вот, скажем, есть такое мнение, что премия "Странник" — это прямое оскорбление всех честных советских фэнов. Или еще: в лице издательства "Terra Fantastica" мы имеем новую "Молодую гвардию", стремящуюся узурпировать власть в отечественной фантастике. А у меня вдруг странное ощущение — словно перенесся я на десять лет назад, в царство классовой черно-белой логики ("кто не с нами, тот против нас"). Что ж, господа хорошие, на сформулированный в подтексте вопрос отвечу прямо. Я действительно люблю и уважаю фэндом, более того — по-прежнему считаю себя его частью. Тем не менее, нынешние настроения, сложившиеся здесь, в этой среде, не разделяю и разделять не собираюсь. И потому, что работаю в пресловутом издательстве "Terra Fantastica" и уходить из него не планирую (если, конечно, самого оттуда не попрут). И потому, что знаю, какой ценой даются нам наши книги, которые вы читаете и которые вы — возможно, справедливо — критикуете. А также потому, друзья и коллеги, что фэндома, о котором вы так много говорите в последнее время, на самом деле давно не существует. Фэндом, по определению, это МАССОВОЕ движение ЛЮБИТЕЛЕЙ фантастики. Ну так и где оно? Где все те клубы, что составляли некогда Великое Кольцо? Где многолюдные конвенции, куда мог приехать любой неофэн и полной грудью вдохнуть в себя радость общения с себе подобными? Где фэнзины, выходившие ранее едва ли не в каждой деревне (и даже в Москве)? Ничего этого более нет. Прежний советский фэндом умер. А новый не возник — условий для этого пока не сложилось. То же, что мы по привычке именуем "фэндомом" — лишь небольшая тусовка из старых "профессиональных фэнов" — бывших завсегдатаев конвенций, председателей клубов и прочих фэн-активистов, которые слишком крепко сошлись друг с дружкой и слишком сильно любят фантастику (а также быть при фантастике), чтобы разбегаться по своим углам. К тому же, выражение "профессиональный фэн" нынче не выглядит простой фигурой речи. Потому что большинство из них (из нас) является реальными профессионалами — если не в роли редакторов и издателей, то уж, как минимум, книготорговцев. Однако вот что странно: претендуя по старой памяти на статус фэна, фэновским энтузиазмом иные из них (из нас) не очень-то и горят. Например, один мой хороший приятель (и это именно так — подчеркиваю!) признался мне как-то, что он с большим кайфом покупает все книжки российских фантастов, выпущенные "TF" — для себя лично, однако как сотрудник книготорговой фирмы связываться с их реализацией не хочет — хлопот больше, а финансовая отдача совсем не та, чем в случае с западным "верняком". Что ж, я его понимаю — однако в этом случае имею полное право задать вопрос: а кто же тогда больший фэн — издатель, выпускающий хорошие книги отечественных авторов себе в убыток, или торговец, который эти книги с удовольствием читает, а работать с ними — тем самым помогая выжить российской фантастике — отказывается?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 ноября 2019 г. 13:38 13. Юрий Флейшман публично заявил, что воспринимает вручение премии "Странник" как намеренное оскорбление фэндома и лично его, как фэна. Не опасаетесь ли Вы, что это мнение разделяет значительная часть активного фэндома? Признаете ли Вы факт намеренного оскорбления читателей фантастики со стороны жюри и учредителей премии "Странник"?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 ноября 2019 г. 13:38 10. Расцениваете ли Вы приглашение в жюри премии "Странник" как признание Ваших литературных заслуг — либо же оно вызвано иными (конъюнктурными или политическими) соображениями? (Вариант для Б.Н.Стругацкого: Насколько совместимо, с Вашей точки зрения, Ваше участие в жюри двух совершенно разных премий в области фантастики — ведь Вы попадаете в ситуацию, когда Вы вынуждены отдавать голос за два совершенно разных произведения, определяя в каждом случае лучшее, с Вашей точки зрения, произведение года? И какая из двух Ваших ипостасей — члена жюри "Странника" или члена жюри "Бронзовой улитки" — наиболее точно отражает Ваше мнение?) (Вариант для А.Е.Черткова: Андрей Евгеньевич, почему в бюллетене, выданном члену жюри премии "Странник" Борису Натановичу Стругацкому, не была вычеркнута повесть С. Ярославцева "Дьявол среди людей", к написанию которой Борис Стругацкий имеет непосредственное отношение — хотя это и запрещено Положением о премии?) (Вариант для Н.Ю.Ютанова: По каким принципам приглашались члены жюри премии "Странник": по литературным заслугам, по конъюнктурным соображениям, по личным пристрастиям? По каким причинам не вошли в жюри Михаил Веллер, Борис Штерн, Виктор Пелевин, Ольга Ларионова, Евгений Войскунский, Владислав Крапивин, Владимир Покровский, другие авторитетные авторы?) 11. Почему, как Вы полагаете, на церемонию присуждения и вручения "Странника" не приехал такой чувствительный к этическим нюансам человек, как Кир Булычев? И это при том, что его участие в разработке Положения о премии и подготовке к ее присуждению было достаточно весомым: так, именно он предложил, чтобы в бюллетене для голосования, выдаваемом члену жюри, были вычеркнуты произведения самого этого члена жюри — и он настоял на этом… Вы полагаете, что его неприезд — случайность? 12. Как лично Вы относитесь к тому, что учредитель премии "Странник" издательство "Terra Fantastica" получило премию как лучшее издательство? Насколько, по-вашему, этична такая ситуация? Не следовало ли издательству "Terra Fantastica" отказаться от включения себя в номинации?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 ноября 2019 г. 13:32    НА ПРЕДЛОЖЕНИЕ С. БЕРЕЖНОГО ВСТУПИТЬ В АКТИВНЫЙ ДИАЛОГ ОТКЛИКНУЛОСЬ МНОГО ПИСАТЕЛЕЙ, ИЗДАТЕЛЕЙ,ФЭНОВ И Т.Д. И ПОЯВИЛСЯ ТАКОЙ ВОТ ВОПРОСНИК. ДВЕСТИ А Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов членам жюри, учредителю и ответственному секретарю премии "Странник" 1. Что Вы понимаете под термином "фэндом"? Какое значение имеет фэндом для Вас, как писателя-фантаста — и как директора издательства? (Вариант для Б.Н.Стругацкого: Почему в Ваших выступлениях относительно "Интерпресскона" неоднократно звучала мысль о том, что фэндом должен иметь к "Интерпресскону" как можно меньшее отношение? Что Вы, в таком случае, понимаете под термином "фэндом"?) 2. Значительное число участников "Интерпресскона" однозначно восприняло публичные выступления Андрея Михайловича Столярова как изложение им Вашей точки зрения. Это мнение опиралось также на то, что Вы, выступая в прениях, солидаризировались с позицией Столярова, негативно воспринимаемой значительной частью аудитории. Насколько верно то, что Андрей Столяров в большинстве случаев высказывает мнение Бориса Натановича Стругацкого? (Вариант для И.В.Можейко: Как Вы относитесь к вручению книге доктора Каца большинства возможных премий по критике? Ваше собственное отношение к этой книге?) 3. Не следует ли из предыдущего вопроса, что Борис Натанович Стругацкий, как правило, принимает точку зрения Андрея Михайловича Столярова? (Вариант для И.В.Можейко: Вы высказывали серьезные претензии к работе номинационных комиссий премий "Бронзовая улитка", "Интерпресскон" и "Странник" относительно того, что "Река Хронос" попала в номинации, а "Любимец" нет. Не могли бы Вы повторить Вашу аргументацию для читателей нашего журнала?) 4. Как Вы относитесь к тому, что Александр Щеголев в своей статье озвучил давно существующее в фэндоме мнение: Андрей Столяров считает себя фигурой номер один в отечественной фантастике и воздвигает себе пьедестал на литературном авторитете Стругацких? 5. Расставьте, пожалуйста, перечисленные в алфавитном порядке литературные премии в области фантастики в порядке убывания их престижности — на Ваш взгляд, конечно: "Аэлита", "Беляевская премия", "Бронзовая улитка", "Великое кольцо", "Интерпресскон", "Странник". Поделитесь своим мнением о каждой из них. 6. Насколько обоснованы, с Вашей точки зрения, высказывания о том, что премия "Странник" наиболее объективно отражает литературную значимость номинируемых произведений? Как, в этом контексте, выглядит неучастие романа Вячеслава Рыбакова "Гравилет "Цесаревич", лауреата "Бронзовой Улитки" и "Интерпресскона", в финальном голосовании по "Страннику"? 7. Насколько, на Ваш взгляд, реальна возможность того, что премию "Странник" получат авторы, пишущие фантастику на иных эстетических принципах, нежели Столяров и Лазарчук? Например: Логинов, Щеголев, Тюрин, Сергей Иванов, Штерн, Брайдер и Чадович, Лукьяненко, Вершинин — те авторы, произведения которых вызывают устойчивый интерес у читателей? 8. Если декларируется, что "Странник" — наиболее престижная премия в Российской фантастике, причем вручается она только авторам, пишущим в строго определенной манере, то не является ли это прямой попыткой объявить это направление в фантастике генеральным и наиболее приоритетным — и косвенной попыткой заставить и других авторов писать в той же манере? И нельзя ли это расценить как подавление свободы творчества? 9. В жюри премии "Странник" входят авторы, пишущие в диаметрально противоположных направлениях — достаточно сравнить прозу Столярова и Лукиных, прозу Успенского и Рыбакова, чтобы в этом не осталось никаких сомнений. При этом "Странник" провозглашается премией совершенно конкретного направления в фантастике — направления, отождествляемого обычно с работами Столярова. Не кажется ли Вам, что создалась парадоксальная ситуация: писатели вынуждены оценивать произведения, исходя из чуждых им эстетических принципов?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 ноября 2019 г. 13:29 ФЭН ГИЛЬ ДОН № 3 / 1994 Редактор газеты Алексей Свиридов Издательство «Terra Fantastika» собирается учредить новую премию под названием «Странник», в четырёх категориях: большая, средняя и малая форма, и критика… Плюс — лучшему издателю,… и ещё кому-то лучшему. Словом, с премиями у нас хорошо. Претендентов бы достойных…

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 5 ноября 2019 г. 14:47 ДВЕСТИ А Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Александр БОЛЬНЫХ (Екатеринбург): ЗАПОЗДАЛЫЕ СОЖАЛЕНИЯ Эту заметку вполне можно было бы озаглавить канонически: "Письмо издалека" и начать в том же незабвенном стиле: "Меня там не было, но как всякий честный человек…" Что поделаешь, если на последнем "Интерпрессконе" меня действительно не было. Все, что мне хочется сказать следовало бы сказать гораздо раньше. Не думаю, что это изменило бы хоть что-то, но все же… Итак, берем быка за рога… И год, и два назад меня поразило, точнее неприятно резануло барски-хамское отношение со стороны питерского "рафинэ" ко всем в него не вхожим. Очень ясно давалось понять, что святое таинство литературы творится исключительно в Питере, где-то слегка в Москве, а все остальное — жалкие потуги, не достойные даже осмеяния. Правда, по ближайшему рассмотрению оказывалось, что и Питер в целом здесь как-то не при чем, зато _семинар_… О, это святая святых. Отчасти можно было понять подобные резкости, шла война с "МГ", с ВТО. Но зачем оплевывать друзей? Или врагов не хватало? Прошло время, сгинули и ВТО, и сама "МГ", но грохот канонады никак не утихает. Похоже, слишком много боеприпасов накопилось, так не пропадать же добру. Господин Столяров честно заявил, что война в разгаре. Заявил очень знакомыми медведевско-пищенскими словами. Крайности смыкаются, мы в этом лишний раз убедились. Кое-кто высказал изумление, как, мол, Столяров рискнул, посмел… Полно вам, наивные, он обязан был так выступить. Бесплатных пирожных не бывает! Так, переведем дух и приступим к самой рискованной части заметки. На меня не подействует мягкое напоминание о судьбе Бушкова. Придется все-таки упомянуть всуе священные имена. Ибо по моему твердому убеждению у Столярова на языке оказалось то, что было на уме у Бориса Натановича, но мэтр не пожелал это высказывать лично. По крайней мере на всю страну. На заседаниях семинара он был более откровенен. Мне посчастливилось побывать на нескольких из них. Посчастливилось, говорю это совершенно без иронии, потому что высочайший литературный уровень семинара будет отрицать лишь безумец. Но странным, противоестественным образом с этим уровнем сочетаются самые грязные, самые скверные нравы совковой коммуналки. Борис Натанович мастерски ссорил семинаристов, всячески выпячивая и превознося "господ драбантов" и втаптывая в грязь всех остальных. Прямо и недвусмысленно давалось понять, что существует высокое, святое (см. выше), и прочее. Я до сих пор поражаюсь долготерпению Славы Логинова, употребленные в его адрес эпитеты я не простил бы никому. Борис Натанович, вы хотите меня опровергнуть? Но стенограммы семинаров публикуются вашими восторженными почитателями, хотя в данном случае это медвежья услуга. Не знаю уж, зачем понадобилось переносить это на российскую фантастику в целом. Не по-ни-ма-ю! Ведь действительно, при засилии западной макулатуры следует думать о выживании. Или предполагается, что ареал настолько узок, что требуется насильственный отстрел конкурентов? Или литературный талант, даже самый незаурядный, отнюдь не предполагает таланта человеческого? Единственное, что мне хочется добавить: замкнутая немногочисленная популяция неизбежно вырождается, и мы еще увидим таких чудищ, что не приведи… Хорошо, пока в нее включены действительно незаурядные личности, но законы генетики не обмануть даже литературному гению. Не лучше ли вовремя остановиться? С кем и зачем сейчас воевать?! С "Аэлитой"!? Она умерла, но лишь недавно со смертью Виталия Ивановича Бугрова, а отнюдь не тогда, когда нас пытались уверить раздраженные неполучением призов великие авторы. Что же касается "Странника" и "Улиток" разного калибра, я повторю свой вопрос, на который мне так и не ответили: их будет получать всякий, кто не поленится приехать на "Интерпресскон"? С учетом, разумеется, принадлежности к "всему прогрессивному человечеству".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 4 ноября 2019 г. 10:47 ДВЕСТИ А Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Андрей ЛАЗАРЧУК (Красноярск): … На мой взгляд, присуждение литературных премий вообще — не слишком этичное дело. Любой автор в своей системе координат всегда бесспорный лидер. Вместе с тем вся история литературы — это история литературных состязаний. До сих пор не изобретена система, которая не давала бы повода для критики. В процессе, однако, выработалось три равноправных схемы выявления "самого-самого". Во-первых, все претенденты собираются и решают этот вопрос между собой. Во-вторых, они могут обратиться к некоему авторитету. В-третьих, апеллировать к читателям (зрителям, слушателям). Разумеется, каждая из схем имеет подсхемы, могут возникать смешанные варианты; наконец, не так уж трудно придумать нечто четвертое: например, прибегнуть к жребию или вручать премии только юбилярам… Но всерьез принимаются лишь первые три схемы. Понятно, что "Странник" сформатирован по "схеме 1" с элементами "схемы 2". "Улитка" — "схема 2" в чистом виде, "ИПК" и "Великое кольцо" — "схема 3". говорить о том, что одна из этих проверенных тысячелетиями схем лучше, чем другие — нелепо. Все имеют достоинства и недостатки. Так, например, "самый ясный и демократичный" "ИПК" чрезвычайно легко управляем (я не утверждаю, что манипуляции производились, но они возможны), причем без нарушений правил голосования. "Демократические выборы" здесь производятся прошедшей предварительный отбор коллегией выборщиков, и отбор осуществляет очень ограниченный круг лиц. По сути, работает "схема 2", замаскированная под "схему 2". Ну и что? Стоит ли отказываться на этом основании от ставшей уже вполне престижной премии? Если мы доверяем учредителям — то прощаются любые огрехи. Если не доверяем… тогда какого черта вы нас читаете? К чему я все это? Да к тому, наверное, что скандал на "ИПК-94" не имеет никакого рационального объяснения. Просто фэндом, выросший на перманентном конфликте с властью, "МГ" и ВТО, мирную жизнь воспринимает с тревогой: чего-то не хватает. И обиды писателей, волею судьбы оказавшихся вне клуба "странников", пали на изголодавшуюся почву.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 3 ноября 2019 г. 13:19 Валерий ОКУЛОВ (Иваново): "ИНТЕРПРЕССКОН": ЧАСТИЦА "ИНОЙ ЖИЗНИ"… "…А все же странным было это действо, донельзя, до фантасмагоричности странным…" Так начинает свою статью "Интерпресскон, Странник, Бронзовая Улитка…" ("КО", 24.05.94) Людмила Нукневич из Риги. А затем задает вопрос "Что останется в активе конференции? Если оставить безумно дорогую по нынешним временам возможность творческого общения…и приятность акции парада награждения победителей?" "— …Не знаю…" Но вот Андрея Анатольевича (для тех, кто не понял — Николаева) никакие сомнения не тревожат: "Сколько прекрасных людей вокруг… Предстоит провести вечер в приятных беседах… Прекрасная все-таки штука "Интерпресскон", я без устали молюсь за Сидоровича… Сколько любимых лиц, сколько прекрасных встреч и содержательных разговоров… Встречаются старые знакомые… Реализуются три месяца напряженной работы, мечтаний, тщательного планирования мероприятий…" Э-эх, господа, мне бы ваши заботы! Позволите ли вы мне, любителю фантастики из "глубинки" России, сказать пару слов о "Сидорконе", "Страннике", да еще пару слов о жизни вообще!.. Понимаете ли вы, как все изменилось вокруг? Или в своем узком кругу "иной жизни" даже не замечаете изменений, приводящих в ужас тех, кого они непосредственно касаются? Саше Сидоровичу, проводящему кон за свой счет, действительно будут не совсем понятны заботы инженеришки по добыванию всего-то пятидесяти долларов (а ведь это его месячный доход…) Но "Интерпресскон" — для профессионалов! Но и тут: печатающийся регулярно Андрей Михайлович не поймет забот какого-то (не только провинциального, а даже и питерского) "писателишки", пытающегося пристроить свой (быть может, даже и неплохой) рассказик… Господа, вы же видите, что на прилавках и лотках (даже у вас, в Питере)… А у нас же российской фантастики нет (почти нет!). Журналы трудно найти даже в библиотеках, да и ходить туда просто некогда… Любящий фантастику до благородного безумия, но не умеющий на ней заработать, я так и не прочел до сих пор ни "Гравилет…", ни "Иное небо", ни "Историю советской фантастики". Где и как их взять? Это не раньше, теперь и других забот хватает… Меняются времена…. Читаем американцев! Да уж лучше их, чем "Монахов под луной"! Три года назад я восхищался рассказами Андрея Столярова! Амбициозный Андрей Михайлович, претендующий на роль мэтра и судьи последней инстанции, мне не интересен… Пусть он получает "Странников" хоть каждый год!.. Что до призывов к войне, так видно вам, господа, хорошо, но скучновато живется, если хочется чего-то "остренького"! "Мир российской фантастики", создаваемый А.М. и Кo "Ведущие фантасты России", настораживает… Я бы "неторжественно" пожал руку Саше Щеголеву, высказавшему свои опасения в прениях. Только вот боюсь, Александр руки какому-то "любителишке" НФ так просто не подаст… Э-эх, господа, оставьте вы ваши игры"! Пишите! Больше да лучше! И как можно оригинальнее, не равняясь даже на "Живого Бога, всеми без исключения признаваемого таковым"!!! Валерий Окулов

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 ноября 2019 г. 11:57 Здесь написано гораздо больше и гораздо резче, чем я ска- зал в действительности. На Конференции я выступил трусова- тее и короче. Но! Все, что я сказал ТАМ, найдется и в этом тексте -- ничего не утаено, ничего не сглажено. Я вынужден акцентировать внимание читателя на подобной мелочи, потому что заинтересованными лицами уже начата работа по распрос- транению слухов (специально для тех, кто не присутствовал на докладе и на прениях), будто Щеголев вывалил на публику та-а-кие мерзости, что и вслух-то не повторишь. Понимаю, на войне, как на войне. И все же я говорил ТОЛЬКО о докладе, который меня возмутил. Умеющий читать, да прочитает. Опыта литературной войны у меня нет, в отличие от оппонента, поэ- тому я не знаю, что такое "маргинальные формы" и "действия сомнительного характера". Может быть это как раз то, что докладчик позволил себе в заключительном слове? Может быть именно это и будет осуждаться в мире фантастики -- с после- дующим вытеснением на периферию (в строгом соответствии с предложениями докладчика)? Мне остается признать, подняв руки, что уважаемый Андрей Михайлович сформулировал несколько прекрасных мудрых правил -- для нас. Не пришло ли время и ему воспользоваться плода- ми собственной мудрости?                           * * * В заключение -- одна отвлеченная, чисто теоретическая мысль. Мои "интерпрессконовские" выступления (вышеизложен- ное и плюс к нему -- на итоговой пресс-конференции) имели совершенно неожиданный для меня результат. Оказалось, что большое число участников полностью со мной согласны, и даже -- невиданное дело! -- целыми компаниями подходили ко мне выразить моральную поддержку и торжественно пожать мою руку (не боялись испачкаться!). Вокруг меня завитали слова типа "подвиг", "герой" -- и смешно, и приятно. Я долго думал: что же такое ОБЩЕЕ я ухватил? Какие настроения, зревшие у фэнов, я случайно умудрился выразить? Понял в тот же день, но к ве- черу. А сейчас поделюсь догадкой с вами, господа (с товари- щами я разобрался). У Конференции есть Мастер, есть живой бог, всеми без ис- ключения признаваемый таковым. Я говорю о Б.Н. Он -- в един- ственном числе, и в этом его статус на Конференции в час- тности, и в нашей жизни вообще. Когда же появляется амби- циозный некто, претендующий на статус бога No 2, в крайнем случае, на статус заместителя бога, когда некто беспрерывно находится рядом с Мастером, временами как бы заменяя Его со- бой, это не может вызвать иной ситуации, кроме всеобщего раздражения. Что, собственно, и произошло. Нужно хорошенько подумать, прежде чем подняться на пьедестал, сооруженный не тобой. Давайте хорошенько подумаем об этом. Александр Щеголев,                                     посредственный писатель

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 ноября 2019 г. 11:56 Пункт три: большевистская демагогия. Призывая не созда- вать каких-либо организационных структур, докладчик словно не замечает, что такие структуры уже созданы. Членство писа- телей в оргкомитете "Интерпресскона" позволяет им осаживать провинившихся коллег по перу -- смотри, мол, друг-брат, в следующий раз тебя могут не пригласить. Членство писателей в номинационных комиссиях и в жюри дает им еще большую власть -- над произведениями коллег. Мне это кажется страшным. Власть олигархического типа под лозунгом: "Талант, мораль и новая фантастика!" -- страшно. Раздача новеньких, спе- циально придуманных премий -- только своим, только Истинным; попытки создать общественное мнение -- на деньги заинтересо- ванных издательств; отторжение всякого инакомыслия -- хотя бы в отношении меня. Разве это стыкуется с провозглашенными докладчиком принципами? И на самом ли деле велико наше "эти- ческое дистанцирование" от стай неистинных писателей? И не для того ли сделан этот поразительный доклад, снабженный прекрасным завлекательным названием, чтобы промыть мозги хоть кому-нибудь из слепых, чтобы опередить всех зрячих и заранее ответить на вызревающие вопросы? Говоря о премиях, я имею в виду только премию "Странник". Постыдное зрелище, которое мне (нам?) представили, является самым убийственным аргументом в моих рассуждениях о "больше- вистской демагогии". (Для товарищей, которые теперь не по- дают мне руки, я повторю по слогам:    зрелище    было по-стыд-но-е.) И не случайно докладчик именно"Странник" пос- тавил на первое место по "престижности", ох не случайно. По- тому что при существующей системе определения лауреатов-пи- сателей, эта премия полностью управляема. Обратите внимание -- "Улитка" оказалась на втором месте по значимости, а са- мая демократичная и ясная премия "Интерпресскон" просто уни- жена, низвергнута в докладе до уровня какого-то ученичества. Воистину, на войне, как на войне. Жалко скромного и порядочного Женю Лукина, которого неве- домым мне образом втянули в жюри, причислив его к лику "ве- дущих фантастов России". Сочувствую Успенскому, который уже достаточно взрослый, чтобы посмотреть на эти игры сверху (игра без правил, хм-м...). Но самое горькое, самое обеску- раживающее -- это... Рука отказывается писать. Ладно, нече- го трусить, если уж принял гордое звание посредственного пи- сателя. Почему, зачем Б.Н. прикрыл своим авторитетом стран- ную процедуру по имени "Странник"? Странную от начала и до конца. Странное жюри (по численности и по персоналиям), странный состав номинационной комиссии, странный ажиотаж, уходящий корнями в рекламные проблемы одного уважаемого из- дательства. Вот только результат абсолютно закономерный: как по итогам голосования, так и по отношению к "Страннику" со стороны фэн-элиты. Почему Б.Н. не увидел всей нелепости, не- суразности системы, по которой присуждалась премия? Мистика. Мне кажется, его просто околдовали. Заговорили, загипнотизи- ровали колдовским словом: "Надо, надо, надо..." Людены! Вы слышите меня? В ружье, людены! Бей, колокол! Наш Б.Н. в опасности!.. Но шутки в сторону, тем более, вовсе не о "Страннике" меня просили написать. Я завершаю анализ доклада, и осталось мне сказать о большевистском чванстве, которым пропитан каждый тезис "Игры без правил". Пункт четыре. Какой же бескомпромисностью и отвагой (или непробиваемым самомнением?) должен обладать писатель, вот так запросто расставивший коллег по местам. Дескать, этот уже ушел в не- бытие, этот скоро уйдет, а этот, может, ненадолго задержит- ся в литературе, если критически переосмыслит свое творчес- тво. И хотя фамилии кандидатов на забвение в докладе дипло- матично не названы, подразумевается, что в случае необходи- мости докладчик готов лично судить и выносить приговоры. А если не он, то кто? Кому передоверить такое ответственное дело? И еще подразумевается, что сам докладчик определил свои отношения с Вечностью всерьез и надолго. Мы -- это МЫ, Я -- это Я, и этим все сказано. Да, фамилии российских кол- лег не называются, однако термины типа "второсортный", "пос- редственный", "серый", "чтиво", "бурда" легко слетают с уст потенциального судьи. Указующий перст дрожит от нетерпения. Обвинение "ты не писатель" вдруг оказывается вовсе не обви- нением, и тем более, не оскорблением, а нормальной констата- цией факта. Почему бы не назвать бездарность бездарностью -- прямо в лицо? Ах, кто-то из читателей не согласен с пригово- ром? Отойди в строну, мальчик, не мешай работе компетентных органов. Ах, кто-то из молодых авторов хочет поучаствовать в расстановке художественных приоритетов? Похвальное желание, только сначала нужно поаплодировать всем предыдущим оценкам и решениям, а затем соглашаться с любым мнением старших то- варищей... Тоскливые картинки, не правда ли? И очень узна- ваемая система взаимоотношений. Черно-белый пафос доклада рождает в головах слушателей чудовищ -- если бы вдруг кто-то из публики вскочил и отрапортовал: "Новая фантастика все- сильна, потому что она художественна!" докладчик, вероятно, воспринял бы это, как должное. С чувством глубокого удовлет- ворения. Да здравствуем Мы, то бишь Я... Таково мое понимание и моя интерпретация доклада "Правил игры без правил". Я закончил реплику и вернулся в зал.                           * * *

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 ноября 2019 г. 11:54 Итак, опыты литературной войны, доклад. Начнем с того, что я искренне удивлен. Все прежние пуб- личные выступления уважаемого Андрея Михайловича, которые мне довелось слышать, строились по принципу максимальной концентрации очевидностей: обычно он оперирует настолько бесспорными и простыми формулировками, что возникает стран- ное ощущение, будто это не его, а твои мысли, будто спроси тебя, и ты скажешь то же самое. Но здесь... Как его угораз- дило так подставиться? Не спасает положение кокетливое пре- дуведомление автора о полемичной заостренности доклада, о том, что "можно соглашаться или не соглашаться, но ситуация в литературе все равно именно такова." Ситуация не такова. И доклад вовсе не полемичен, а попросту ошибочен. Во-первых, исходная посылка: мол, мы, новая фантастика, победили. Кого? ВТО, что ли? ВТО развалилось в силу грубых просчетов руководства, не имеющих отношения к творчеству (точнее, к качеству публиковавшихся там произведений), прос- четы эти лежат только в финансово-производственной сфере. Может быть, новая фантастика победила "молодогвардейцев" и других их серых собратьев? Еще более нелепое предположение. Головачев, Павлов, Гуляковский издаются и продаются массовы- ми тиражами, даже одиозные Медведев и Щербаков недавно вы- пустили свои книги. А как отлично издаются и -- внимание! -- продаются Никитин, Петухов, Малышев -- слюнки капают, когда держишь в руках их роскошные фолианты. Или победой считает- ся то, что новая фантастика уцелела? А разве она уцелела? Те три-четыре автора из "наших", которые не имеют проблем с публикациями -- это еще не "новая фантастика", а только три-четыре автора. Остальные по уши увязли в... ну, скажем, в кипах своих неизданных рукописей. Остальные тыкаются по редакторско-издательским углам, испытывая унижения, ничуть не меньшие, чем во времена торжества советской литературы. И отчаянием наполнены их метания. Для большинства авторов так называемой "новой фантастики" проблема публикации пишется с прописных букв -- Проблема Публикации. И это победа? Иначе говоря, отправная точка доклада -- ложна. Логично предположить, что дальнейшие тезисы доклада, основанные на ложной посылке, так же страдают недостоверностью. Что нам с блеском и продемонстрировали. Это было во-первых. Пункт два. Для создания эффекта достоверности докладчик воспользовался проверенным большевистским средством -- упро- щением всего и вся. Самый яркий пример -- утверждение, что плохой писатель, как правило, вдобавок и плохой человек. Термины вроде "непорядочный", "нечестный", "необразованный", "глупый" докладчику не подошли, потому что слишком конкрет- ны и требуют доказательств. Лучше сказать "плохой". Просто -- плохой, и все тут. Не наш какой-то. Бейте его, товарищи. Другой пример -- утверждение, что война в литературе неиз- бежна. Как в условиях развитого социализма классовая борьба будет нарастать, так и с развитием литературы будет нарас- тать война между "плохими" писателями и "хорошими". Будьте бдительны, товарищи! На самом деле борьба в литературе имеет совершенно дру- гую подоплеку, и происходит она вовсе не по принципу: пос- редственное против художественного. Не надо упрощать, това- рищи. В конце концов докладчик САМ признал, что понятия "ху- дожественности" м "таланта" неопределимы, эфемерны. Следова- тельно НЕТ единой демаркационной линии, нет линии фронта, очерченной докладчиком -- это очевидный логический вывод. Процесс гораздо сложнее, потому что он многофакторный, мно- гополюсный. Нет двух полюсов. Есть борьба разнообразных группировок, которые возникают, распадаются и снова возни- кают. Какие мотивы, какие общие интересы объединяют писате- лей в группы? Какие угодно -- от территориальных (живут в одном городе, микрорайоне, доме), до национальных   (мы р-р-русские писатели, не какие-нибудь там "юскоязычные"); от меркантильных (организовать свое издательство и издавать се- бя), до творческих (семинар, группирующийся вокруг одного Мастера). В этот перечень мотивов вполне укладывается и принцип, предложенный докладчиком: мы, мол, настоящие писа- тели, мы цвет русской фантастики, возьмемся за руки, чтобы не пропасть поодиночке. В самом деле, почему бы нет? Не имеет значения, что "настоящие писатели" назовут таковыми сами себя, важно, чтобы их собралось побольше, и тогда полу- чится нормальная группа, не хуже других. В каждой группе есть свой лидер, и в этой будет лидер (заранее ясно, кто персонально). На чем основана борьба между группами? Иногда присут- ствует элемент дележа чего-либо, иногда хочется крикнуть о себе погромче, да еще по телевидению. Но главное -- и это, по-моему, предельно очевидно, -- борьба в литературе ведет- ся между людьми, между КОНКРЕТНЫМИ людьми, имеющими фамилии, имена, отчества, которые по каким-то причинам испытывают друг к другу жгучую личную неприязнь. Талант и художествен- ность здесь ни при чем. Всюду видеть синдром Моцарта и Сальери -- это паранойя. Хотя, конечно, ревность, рожденная эстетической несовместимостью -- тоже причина для вражды. Одна из многих. Если лидеры групп ненавидят друг друга, то группы идут "стенка на стенку" (фигурально выражаясь). Бы- вает и так: хороший писатель недолюбливает другого хорошего писателя, и каждый сладострастно клеймит соперника "графома- ном" Что, мало таких случаев? Вот вам и война между талан- тливым и посредственным. Психологию нужно знать, товарищи, видеть сплетение личных и групповых интересов, понимать, насколько ранима душа отдельно взятого литератора, учиты- вать, насколько литератор самолюбив и честолюбив, а не пред- лагать красивые, но эфемерные понятия в качестве объяснения. Красивые слова, которые все и сразу объяснят, годятся только для лозунгов. А под лозунгами очень удобно ходить группой. Так куда же нас зовет товарищ докладчик? Хотелось бы надеяться, что никуда. Однако не следует заб- луждаться. У меня припасен пункт три -- о выводах, сделан- ных в докладе.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 ноября 2019 г. 11:51 ОБЕРХАМ #5 "ИНТЕРПРЕССКОН-94" (материалы номера                       АЛЕКСАНДР ЩЕГОЛЕВ                  ПРОТИВ -- ЗНАЧИТ "КОНТРА"                       (МАЙСКИЕ ТЕЗИСЫ) "Ведущие фантасты России" не пожмут мне теперь руки. И даже не подадут. Так было торжественно решено в Высоких Ку- луарах. Мне, посредственному писателю, отказано в этих бла- гословенных прикосновениях -- что может быть естественнее? Правила личной гигиены побеждают здравый смысл. Впрочем, у меня теперь также отпадает необходимость часто мыть руки или брать на конференции-семинары-сейшены резиновые перчатки. В общем, всем будет хорошо. "Ведущие фантасты России" не устают подтверждать свое звание незаурядной догадливостью. Они знают правду обо мне, они насквозь видят мотивы моего поступка (оказывается, вслух не согласиться с докладчиком -- это поступок!). "Щеголев есть переметнувшийся обиженный демократ, которого товарищи по партии плохо кормили (раз!); Щеголев не получил никакой премии, из-за чего и взбесился (два!); и вообще, Щеголев -- скользкий тип, он, знаете ли, подносит подарочки, если ему что-то надо, и предает всех, кто становится ему бесполезен (три! -- уносите посредственного писателя!)". Так было заяв- лено уже не в кулуарах, а с Высокой Трибуны. Заявлено гром- ко, открыто, без всяких там бесфамильных намеков. Собствен- но, сначала был доклад, потом были прения, открытые моим выступлением, а потом докладчику дали заключительное слово, которое он целиком потратил на то, чтобы утопить меня в ядо- витой слюне и растоптать генеральскими сапогами. Почему ме- ня? Прения длились больше полутора часов, а я (напоминаю) выступил первым. Забавно. Неужели генерал от литературной войны все полтора часа только и ждал, чтобы расправиться со взбунтовавшимся солдатом? Это не забавно, это симптоматично. Уничтожающее заключи- тельное слово как нельзя лучше укладывается в концепцию док- лада. СВОЙ выступил против. Тот, кому положено согласно ки- вать, отрицательно покачал головой. "Против" по латыни "кон- тра". Я -- контра, причем особого рода, из бывших СВОИХ. -- Знаешь ли ты иностранные языки, товарищ? -- Слово контра я знаю на любом языке... Конечно, мне следовало бы оскорбиться или, например, оби- деться. Однако, есть люди, на которых не обижаются. Я мог бы составить список "подарочков" и договориться с докладчиком о времени, когда я подъеду за ними на грузовике, чтобы заб- рать обратно. Но деловая хватка у меня не та, не та у меня хватка. Поэтому я просто воспроизведу по памяти свое выступ- ление, прозвучавшее вслед за докладом опытного литературно- го бойца. И сделаю это письменно. Меня попросили. Сам я не хотел делать ЭТО, потому что меня нисколько не интересует, чем же я умудрился столь болезненно зацепить генерала, кото- рый ведет за собой всех остальных ведущих фантастов? МЕНЯ ПОПРОСИЛИ. Журналистам и критикам нужна драматургия, понимаю. Удар, еще удар. Ничто так не бодрит публику, как легкий словесный бой. О, смотрите, писатели дерутся! Скандал, еще скандал. Но как там у нас с весовыми категориями, господа зрители? Взве- шивание участников, насколько мне известно, не проводилось. Вы, которым нужна драматургия скандала, понимаете ли вы, чем грозит легковесу (то есть мне) тяжелая мощь "Заключительно- го слова -- два"? Рискнем.                           * * *

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 1 ноября 2019 г. 07:08 ОБЕРХАМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СИДОРКОН — 94 С.БЕРЕЖНОЙ                     ПАРА СЛОВ ПО ПОВОДУ Итак, первое же вручение премии "Странник" вызвало более чем острое неудовольствие значительной части присутствовав- шей публики. Причины этого неудовольствия, как мне кажется, очевидны. Первое. Многих впрямую оскорбило то, что списки лауреа- тов "Странника" подозрительно совпадают со списком жюри, оп- ределявшего этих лауреатов. Получается, члены жюри сами се- бя наградили. Подобная ситуация фэнам прекрасно знакома -- стоит вспомнить приснопамятный "Кубок Андромеды" Юрия Медве- дева или недавний казус с "Золотым Змеем" Юрия Никитина. Так что, если продолжить аналогию, в образе "Странника" мы имеем возрождение "молодогвардейщины" в худшем ее виде. Заключе- ние, мягко скажем, малоприятное. Это у нас было contra. Теперь выслушаем pro. В выступле- нии Бориса Натановича Стругацкого прозвучало упоминание о "гамбургском счете" борцов. При всей натянутости этой анало- гии (писатели в подавляющем большинстве вовсе не борются друг с другом, так что и по ранжиру их строить незачем, ли- тература -- не рестлинг и не бокс), рациональное зерно в ней все-таки есть. Если авторы хотят определять лучшие катего- рии по своим собственным критериям, кто может возражать? А то, что критерии эти внутригрупповые, то тут уж ничего не поделаешь: объективных критериев оценки    художественных произведений пока, увы, не существует, литература была и в ближайшем будущем останется предметом сугубо субъективных оценок. Отсюда впрямую следует вывод: критерии оценок произ- ведений впрямую зависят от взглядов и вкусов конкретных групп читателей и писателей. Вопрос соответствия взглядов разных групп -- это, практически, и не вопрос: отличия есть всегда. Ничего не поделаешь. Другое дело, какая именно груп- па... Если не учитывать этический аспект (иезуитская форму- лировочка, однако!), то между произведениями, получившими "Странник" и произведением, получившим "Кубок Андромеды", разницу заметит любой мало-мальски разбирающийся в литерату- ре читатель. "Странник", как можно понять из Положения, по определе- нию является премией, присуждаемой группой авторов, близких к семинару Стругацкого. Как говорит Борис Натанович, таким он задумывался и таким его и следует принимать. По его мне- нию, жюри премии должно состоять из самых авторитетных авто- ров, а раз так, то нет ничего удивительного, что и премия будет присуждаться этим же авторам. Приглашение участвовать в работе жюри получили практически все авторы "верхнего эше- лона" фантастики -- но если Пелевин, скажем, отказался, то, например, Геворкян согласился. Кто из них более прав? Если принять концепцию Бориса Натановича, то "Странник" просто обречен на обвинения в клановости и групповщине и на дальнейшее ухудшение отношения к нему фэнов. Выход Вадима Казакова из номинационной комиссии "Странника" -- достаточ- но показательное событие, которое должно так или иначе нас- торожить всех, кто связан с присуждением премии, если они заинтересованы в том, чтобы премия имела позитивный отклик в фэндоме. Боюсь, однако, что в концепцию премии фэндом не ле- зет никаким боком. Учредители сознательно вывели фэндом за скобки, как бы забыв, что премия не может иметь хорошую ре- путацию в писательской среде и при этом не признаваться в читательской. Как мы назовем автора, которого не интересует мнение читателей? Слово из пяти букв, начинается на "д", га- дать до трех раз. Конечно, у фэндома есть свои премии, вручая которые он может выражать свое мнение о лучших произведениях года. Пусть такие же премии будут у писателей -- в этом тоже ниче- го страшного нет. Лишь бы писатели, излишне увлекшись кучко- ванием и фракционной борьбой (которая частенько не имеет от- ношения к литературе), не забыли, что портить отношения с читателями просто опасно. Репутация может пострадать. Медве- дева помните? Нет? Был такой... С другой стороны, и фэндом должен бы толерантнее относиться к коллективному желанию ав- торов повесить каждого фантаста на свою прищепку по ранжиру (почему бы, собственно, и нет -- лишь бы классные вещи писа- ли, а там пусть хоть хоккейными клюшками дерутся). Добрее надо быть. Интересен сам по себе тот факт, что претензии к премии имеют ярко выраженный этический характер. Представьте себе, что БНС все-таки вручил "Улитку" повести С.Ярославцева... Полагаю, без попреков дело бы не обошлось -- если принять во внимание тактичность некоторых фэнов, для которых слово "ав- торитет" -- звук пустой. А кто смолчал бы, все одно удивлен- но качали бы головой: "Это Стругацкий-то... При его-то обос- тренном чувстве этичности..." То, что не произошло (и не могло произойти) при вручении "Улитки", оказалось практически запрограммировано при вруче- нии "Странника" -- пусть даже автор не имел права голосо- вать за свои произведения, все равно -- "одна шайка-лейка, друг за друга голосовали"... Неужели такой удар по репута- ции может быть проигнорирован? Сомневаюсь... Будем считать, что с первой претензией нам более-менее все ясно. Обратимся ко второй: премия "Странник" недемокра- тична. Ну, с этим практически все ясно: недемократичность при- суждения премии не имеет ничего общего с ее репутацией. "Бронзовую улитку" Борис Стругацкий присуждает совершенно волюнтаристски -- и при этом престижность премии не вызы- вает сомнений. С другой стороны, престиж присуждаемой с не меньшим волюнтаризмом "Аэлиты" держится только на добром от- ношении фэндома к Виталию Ивановичу Бугрову. Отсюда вывод: репутация премии в массах зависит впрямую только от личности -- или личностей -- которую массовое сознание связывает с этой премией. И если к этой личности (этим личностям) начи- нают предъявляться претензии этического порядка... престиж премии ставится по сомнение. Претензия номер три: "Terra Fantastica" вручила премию сама себе как лучшему издательству. Упрек совершенно спра- ведливый. По словам Николая Ютанова, если бы он мог хоть как-то предполагать, что такое может случиться, "TF" не поя- вилась бы в номинационном списке вообще. С одной стороны, совершенно правильное соображение. С другой -- нужно быть очень наивным, чтобы думать, будто Лазарчук, Столяров, Рыба- ков, Лукин и Геворкян будут голосовать за "Северо-Запад", который выпускает что угодно, только не их книги. Для них "TF" -- выбор совершенно естественный. Претензия номер четыре: жюри берет на себя смелость при- суждать премии переводчикам в отсутствии в жюри переводчика, художникам -- в отсутствии в жюри художника, и так далее. Вопрос, конечно, интересный, но малоосмысленный. "Странник" по статусу присуждается писателями -- тем, кто их лучше всех издает, иллюстрирует, редактирует и критикует. Переводчики же оцениваются ими с чисто писательской точки зрения: нас- колько хорош перевод как самостоятельное художественное произведение. Резюме. Концептуальные претензии к премии   "Странник" имеют, в основном, этическую подоплеку и неразрешимы в рам- ках существующего Положения о премии. Замораживание неприят- ной конфронтации между жюри премии и публикой чревато пере- растанием в открытую войну между группой авторов, близких по эстетическим критериям к семинару Стругацкого, и фэндомом (по определению самым влиятельным и активным читательским корпусом). Исход этого конфликта, буде он все-таки возник- нет, практически предрешен: кому нужны подробности, спроси- те у Александра Бушкова. Выход видится в налаживании активного диалога на страни- цах фэн-прессы между заинтересованными сторонами. Просьба всем, кто считает нужным высказаться по этому поводу, обра- щаться в "Интеркомъ", "Фэн Гиль Дон" или в "Курьер SF". С надеждой на предотвращение кровопролития, С.Бережной.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 31 октября 2019 г. 15:10 А СЕЙЧАС ПРЕДЛАГАЮ ВАМ   ВАРИАНТ ИНТЕРПРЕССКОНА-94 В ПОНЕДЕЛЬНИКЕ 6 (129). П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       6 (129) Абакан 27 июня 1994 Слияния и Одержания Доктор Кац лихой – да, С мордой гуманоида, Ой-да... А за ним второй... Этим несколько изуродованным (но тем не менее вполне отражающим гомеостатическую реальность) вариантом несомненного хита Евгения Лукина на "Интерпрессконе-94", а по-нашенски, по-люденски, "Сидорконе-94", позвольте начать отчет об очередном Великом Слиянии и Одержании, которое имело место быть в славном пансионате "Заря", что находится в Репино, на берегу Финского залива, неподалеку от Санкт-Петербурга... Отличная, просто невероятная для этих мест погода весьма способствовала прекрасному настроению люденов и люденствующих, коих и нынче набралось немало, несмотря на беспрестанные повышения цен на билеты и проживание (то есть во что это стало мне, я не осмеливаюсь признаться даже самому себе). В той или иной мере в мероприятиях приняли участие: Роман Арбитман, Дмитрий Байкалов, Сергей Бережной, Светлана Бондаренко, Владимир Борисов, Игорь Евсеев, Рихард Ерумс, Виктор Ефремов, Марат Исангазин, Вадим Казаков, Юлия Казакова, Николай Калашников, Алексей Керзин, Андрей Коломиец, Виктор Курильский, Андрей Николаев, Александр Николаенко, Сергей Переслегин, Павел Поляков, Борис Стругацкий, Юрий Флейшман, Андрей Чертков, Михаил Шавшин, Михаил Якубовский. Хронологически все это выглядело примерно так: 4 мая народ заезжал, а после обеда под председательством БНС прошла агитационно-пропагандистская кампания, на которой все желающие могли высказываться в пользу того или иного кандидата на премии. Забегая вперед, скажу, что произведения, реально получившие премии по крупной и малой форме, во время проведения этой кампании вообще не упоминались. Что наводит на некоторые размышления. 5 мая с утречка В.Рыбаков зачитал некое автоинтервью, главную мысль которого я выразил бы словами: "Давайте быть друг к другу чуть-чуть добрее...". Затем Р.Арбитман ознакомил собравшихся с конспектами своих исследований двух работ Аркадия Данилова "Две тайны советской фантастики", касающиеся жизни А.Казанцева и И.Ефремова, каковые, по мнению А.Данилова, в свое время были "подменены" по тем или иным причинам другими людьми. Бред, конечно, но было занятно. В это же время шло перманентное голосование по номинационным спискам премии "Интерпресскон". После обеда начались торжества. Первым выступил БНС. Лауреатами "Бронзовой улитки" за 1993 год стали: Крупная форма: Вячеслав Рыбаков. ГРАВИЛЕТ "ЦЕСАРЕВИЧ"//Нева. – 1993. – ## 7-8. Средняя форма: Премия не присуждалась. Малая форма: Андрей Лазарчук. МУМИЯ//Лазарчук А. Священный месяц Ринь. – СПб.: Terra Fantastica, 1993 Критика, публицистика: Рустам Кац. ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ФАНТАСТИКИ. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1993. Затем Вадим Казаков огласил результаты голосования, в котором приняли участие 122 человека. Лауреатами "Интерпресскона" за 1993 год стали: Крупная форма: Вячеслав Рыбаков. ГРАВИЛЕТ "ЦЕСАРЕВИЧ"//Нева. – 1993. – ## 7-8. – 36 голосов. На втором месте был роман А.Лазарчука "Иное небо" (30 голосов). Средняя форма: С.Ярославцев. ДЬЯВОЛ СРЕДИ ЛЮДЕЙ//Ярославцев С. Дьявол среди людей. – М.: Текст, 1993. – 55 голосов. Остальные кандидаты собрали единичные голоса. Малая форма: Андрей Лазарчук. МУМИЯ//Лазарчук А. Священный месяц Ринь. – СПб.: Terra Fantastica, 1993 – 23 голоса. На втором месте с небольшим отставанием была книжечка Э.Бабкина, Н.Блохина и С.Потапова "Большое космическое приключение Арика и Пети". Критика, публицистика: Рустам Кац. ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ФАНТАСТИКИ. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1993. – 44 голоса, также с огромным отрывом от остальных. Вечер завершился гитарными выступлениями Евгения Лукина, Юлия Буркина, Владимира Васильева, Сергея Бережного, Вячеслава Рыбакова. Несомненным хитом вечера стала песня Е.Лукина "Казачья раздумчивая", искаженный куплет которой вынесен в эпиграф настоящего сообщения. 6 мая до обеда состоялась пресс-конференция представителей издательств. А после обеда состоялось действо по вручению профессиональной литературной премии по фантастике "СТРАННИК", учрежденной издательством "Terra Fantastica" компании "Корвус" и корпорацией "РОССКО". Премии получили: Крупная форма: Андрей Лазарчук. ИНОЕ НЕБО Средняя форма: Андрей Столяров. ПОСЛАНИЕ К КОРИНФЯНАМ Малая форма: Андрей Столяров. МАЛЕНЬКИЙ СЕРЫЙ ОСЛИК Переводы: Александр Щербаков. – Хайнлайн Р. Луна жестко стелет Критика, публицистика: Р.С.Кац. ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ФАНТАСТИКИ Редактор / составитель: Ефим Шур. – "Фантакрим-MEGA" Издатель: Николай Ютанов. – "Terra Fantastica" Художник / оформитель: Сергей Шехов. – Сб. "Английский фантастический роман", Дик Ф. Свихнувшееся время Присуждение вышеперечисленных премий вызвало среди народа самые противоречивые чувства, вплоть до полного неприятия, несмотря на уважительное и в большинстве своем очень доброжелательное отношение к членам жюри, присуждавшим премию (в жюри входили: К.Булычев, Э.Геворкян, А.Лазарчук, Е.Лукин, В.Михайлов, В.Рыбаков, А.Столяров, Б.Стругацкий, М.Успенский). Ну а вечером сего дня произошло очередное пиршество духа: БНС общался с люденами. Поговорили об истории написания и публикациях "Сказки о Тройке" и "Отеля "У Погибшего Алпиниста", за жизнь и вообще. 7 мая народ прослушал доклады А.Кубатиева "Эротика в творчестве братьев Стругацких" [не путать с порнухой в рижской газете "Еще", каковая не имеет к творчеству Стругацких никакого отношения] и А.Ермолаева "Эволюция коммунизма в произведениях братьев Стругацких", а затем оттянулся на дискуссии после выступления А.Столярова "Правила игры без правил". Что-что, а дискуссия точно шла без правил: каждый трактовал услышанное, как хотел, и БНС даже был вынужден пересказать сообщение Столярова своими словами... [А еще мне запомнилось, как Елена Мурашова рассказывала о своей знакомой, каковая после прочтения "Улитки на склоне" заявила: "Или я дура, или Стругацкие – сумасшедшие..." Затем Елена немного помолчала и раздумчиво сказала: "Но вообще-то она – не дура...". Зал радостно грохнул.] Вечером же состоялось закрытие "Сидоркона". Опять пошумели по поводу премии "Странник", с Сидоровичем случился нервный криз, но он помаленьку отлежался... Быстро проходят эти дни, и вот уже стучат колеса поезда по железной дороге, а потом проносятся облачка за бортом самолета... А еще в сборничке японских хокку "Летние травы" нам понравился стих несравненного Басё: Смотри же, друг мой, не проспи С похмелья и второе утро Прекрасной, как цветок, весны. На этом описание праздника заканчивается, и переходим к суровым будням... В.Борисов

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 октября 2019 г. 06:38 Краткая перышка -- ужин. После него -- заключительная прессконференция. Сидорович ходит устало-мрачный. И я прошу несколько друзей: Горнова, Щеголева, Тюрина, Коломийца в случае если вопросы будут лишь по "Страннику" спрашивать Си- дора или меня -- о чем угодно, задавать самые что-ни на есть каверзные вопросы, лишь бы не стягивать все внимание на "Странника", а уделить хоть что-то и Сидоровичу -- ведь зас- лужил же, черт возьми! Были у меня опасения (небезоснова- тельные) -- участники конференции очень неоднозначно воспри- няли премию "Странник", еще не вникли в нее. Итак -- на сцене Стругацкий, Сидорович, Ютанов, Столяров, Бобров и я. Слово просит Б.Н. и предваряя всю критику в ад- рес "Странника" пытается объясниться. (Вовсю уже ходит в на- роде шутка, что "Странник" напоминает несколько другое заве- дение в том же Гамбурге). Его слова словно падают в пустоту. Вопросы не снимаются. Первым вновь вышел Александр Щеголев и честно изложил свою точку зрения на то, какой должна быть премия "Странник", если учредители хотят, чтобы ее уважали. Б.Н. ответил, что Саша сказал об очень, наверное, хорошей, но ДРУГОЙ премии. Кто-то что-то спрашивал еще по "Страннику" и конца этому было не видно. Наконец моя "мина" сработала, но не так, как я ожидал -- вышел Коля Горнов (шутник и балагур, но когда он возмущен, то говорит крайне прочувствованно, серьезно и с непередавае- мым пафосом) и заявил: Сколько можно про "Странник", он что заслонил собой "Интерпресскон"? Не было что ли "Улиток", нет других тем? Б.Н. согласился, что действительно хватит про "Странник", вопросы по нему больше не принимаются. Руки продолжали тя- нутся. Б.Н. дал слово Флейшману, тот встал, а мэтр добавил: "Юра, если вы опять про "Странник" я вас сам заткну". Юра, пробубнил что-то и сел. Мне было больно на него смотреть -- получить такой отлуп от Бога... Ни от кого другого Юра бы не стерпел -- знаю точно. Он был расстроен и я, сам не понимаю почему, расстраивался за него. Ко мне были вопросы, как и к Александру Викторовичу -- вопросы ненапряжные, на которые отвечать было легко, просто и прятно. На сей раз мы не подставились и загнать нас в ту- пик или в неловкое положение по проведению конференции нико- му не удалось. Либо никто и не хотел этого делать. Заключительные слова: Ютанов: спасибо всем; Стругацкий: я доволен; Бобров: было хорошо, будет еще лучше; Сидорович: спасибо всем и будем продолжать! Выхожу из концертного зала в неком отупении. Вижу Казако- ва, набрасываюсь: где ты был весь день, мне без тебя тяжело! И где Бережной? В ответ Казаков заявляет: "Я принял решение. Выхожу из номинационной комиссии "Сранника". Не желаю с ним иметь ничего общего." Я еще надеюсь Вадика переубедить -- наивный! На душе тревожно, но иду по номерам. Поговорить, от- влечься. В комнате люденов Казаков официально заявляет о выходе из номинационной комиссии "Странника". Окончательно и беспово- ротно. На что я так же официально заявляю, что пока меня не выгонят, я из этой самой комиссии никуда не уйду. И я не разделяю отрицательного отношения к "Страннику". Это строго определенная по статусу премия и относиться к ней нужно соответственно. Другое дело, что заставить ее уважать я ни- кого не могу. Но со временем все сами так или иначе изменят свое отношение к "Страннику" -- убежден. В ответ мне было заявлено, что в следующий раз не пойдут на вручение, прого- лосуют ногами. В спорах прошел вечер. Собственно, все. С утра стали разъезжаться. Я не склонен самообольщаться -- да, это лучший "Интер- пресскон" из всех, что мы провели, а ведь уже пятый. Но я знаю -- можно лучше. И надо приложить все усилия, чтобы по- нять, осмыслить и сделать. Будем стараться. Извините меня те, кого не упомянул в этих строках -- то без злого умысла. Не все, наверное, я написал, как было на самом деле, но это тоже без злого умысла -- я так помню и так воспринимаю. Кто-то, возможно, помнит по другому. И напоследок -- как бы трудно, сколь бы дорого не прихо- дился "Интерпресскон", бледнеет это все пред счастьем ви- деть ВАС. Сердечное спасибо всем, кто приехал! Я люблю вас. "Интер- пресскон" -- не самая большая, но очень важная частица моей жизни. До следующих встреч!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 октября 2019 г. 06:36 И вот -- четвертый день. Казалось бы, все устали и ниче- го серьезного произойти не может уже...      Прошу людей пройти на заседание. Планы полетели все к чертям (Арбитман уже докладывался, Балабуха заболел и к со- жалению не смог приехать), но вида не подаю -- есть два док- лада: Алана Кубатиева "Эротика в произведениях Стругацких" и Андрея Ермолаева из Казани "Миры Стругацких". Сам же Б.Н. вести не может -- итоговое заседание жюри "Странника". Исте- рик на сей раз не закатываю -- понимаю необходимость. Справ- ляемся своими силами. Алан Кайсанбекович прекрасно владеет аудиторией, а доклад его, несмотря на эпатирующее название, был серьезен и захватывающе интересен. Меня вновь вырвали из зала -- приехали очередные телевизионщики, на сей раз из "Зебры". Хорошо хоть доклад успел прослушать, начались пре- ния. Решил все проблемы, возвращаюсь. В огромном светлом фойе стоят группы и разговаривают, работают книжные лотки. В за- ле -- Ермолаев докладывает. Интересно, но текст я уже про- чел -- когда принимал решение. Поэтому присоединяюсь к од- ной из групп. Спрашиваю: "Как кон"? (Вчера спросил об этом у Юры Флейшмана и он ответил: "Конференция слишком заумная и слишком занудная".) Дима Богуш отвечает: "Так себе, работы мало, вот "Фэнзинкон" -- это да!" Черт, ведь никак не угодить! Вступаю в диспут: ну чего вам не хватает? Самих же вот на заседания с трудом уговари- ваю пройти! Да, "Фэнзинкон" удался -- все впервые собрались вместе, вс± было внове, и говорили, говорили, говорили об общих проблемах -- работали, корректировали взгляды. К тому же мелкие шероховатости забылись давно и остались лишь приятные воспоминания. А сейчас уже все давным-давно обгово- рено и известно, обсуждается лишь текущий процесс, встре- чаются старые знакомые. То состояние прошло навсегда. Да. Но помяните мои слова -- через пять-шесть лет этот кон, 1994 года, будет восприниматься, как недостижимый идеал. Они меня не поняли. Во всяком случае, остались при своих -- Богуш известный критик и отрицатель, он по натуре кадавр. Обед. Затишье перед боем. Все уже прочитали тезисы докла- да Столярова в буклете и тихо, без ажиотажа и предвари- тельных обсуждений, готовят ответные выступления. На этот раз народ собирать не пришлось -- сами набились в холодный зябкий зал. Но очень быстро стало жарко -- доклад оказался много резче тезисов. После доклада начались обсуждения -- первым вышел Щего- лев. Я рванул к дверям -- курить очень хотелось, следом по- дошел сам докладчик. Из коридора внимательно слушаем Щеголе- ва. Мне показалось (я и сейчас так уверен), что Саша гово- рил по существу и корректно. И тогда это прошло тихо. После него говорил великий критик из Саратова -- говорил долго. Вроде критиковал доклад Столярова, но так профессионально, что на деле как бы и похвалил. Говорил он очень долго -- я еще раз сходил покурить, вернулся -- он все говорил. Ему три раза передали записку со словом "регламент", а он говорил, сглаживая остроту и нагоняя сон. Большой профессионал, опыт- ный. Он почти добился желаемого, когда вышел Лев Рэмович Вершинин. Зал проснулся мгновенно. Лева начал с того, что заявил "не желаю совершать ошибку Робеспьера, который не на- зывал имена." И Лева, закаленный предвыборной борьбой в ук- раинский парламент, назвал. Он сказал, что Андрей Михайло- вич возрождает "густопсовый молодогвардиизм", что... он мно- го чего сказал. На что Б.Н. заявил, что недоволен Левиным выступлением, что тот на практике, с отрицательной стороны, иллюстрирует положе- ния докладчика. Выступить желали все. Я вновь стоял в дверях, заталкивая очередной окурок в многострадальную кадку, земля которой была переполнена уже останками разносортных сигарет, под тенью захиревшего расте- ния. По-моему даже продавцы книг бросили прилавки и стояли у дверей, слушали. "Не умеет эта аудитория воспринимать адекватно полемичес- кие выступления, к которым мы привыкли на семинаре, -- ска- зал мне тихо Андрей Столяров. -- Здесь спорят с личностью, а не с выступлением". Я с ним согласен. Я тогда еще не знал, что он болезненно воспринял выступление Щеголева. Уж оно-то точно было адекватно докладу, что в конце-концов признал сам Б.Н. После очередной резкой нападки на доклад Борис Натанович встал и минут десять объяснял залу, что хотел сказать Столя- ров. Похоже, что и сам мэтр объяснить не смог -- все рва- лись выступить. Б.Н. зябко ежился -- прохладно. Я этого не замечал, мне было очень жарко. Я жалел лишь, что на сем действе не при- сутствуют Бережной, Казаковы, Рыбаков, Логинов и другие -- им тоже было бы что сказать. И не вредно было бы послушать. Заключительное слово докладчика. Я изумлен -- Столяров сказал про Щеголева. Не про резкое, оскорбительное выступле- ние того же Вершинина, нет -- про Щеголева и только про не- го. К сожалению выступление Андрея Михайловича привести не могу -- дословно не помню, а перевирать ЭТИ его слова не же- лаю. В ответ на заключение Столярова Б.Н. заметил, что те- перь он недоволен докладчиком -- на личности переходить нельзя.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 29 октября 2019 г. 08:24 Следующий день для меня выходной. Сегодня "весь вечер на манеже" Николай Ютанов. С утра пресс-конференция издателей. По привычке, прошу гостей пройти в малый зал. Сам не сажусь -- всегда найду оправдание административными заморочками, курсирую по просторной светлой галерее, заставленной кадка- ми (возможно, с пальмами -- не обращал внимания) между прек- расными людьми. В зале за длинный стол рассаживаются Чер- тков, Людмила Михайловна и Наташа Резанова из "Флокса", представители "Поляриса", Алан Кубатиев, Ефим Шур, ребята из "Галактических новостей"... Первыми выступают представители "Флокса". Из всего выступления Людмилы Михайловны (пропус- тив мимо ушей объективные трудности) я запомнил одно: они предполагают выпустить роман Логинова. Людмила Михайловна уже прочитала рукопись, и, как главный редактор, решила. И объявила во всеуслышание. (Все это здорово и прекрасно, только договор-то так и не подписали...) Затем меня что-то отвлекло и больше я в зал не возвращал- ся -- каюсь. А, вспомнил, приехало "Х.колесо" и Сидор пору- чил мне показать им главный зал. Вот уж действительно... Я хорошо отношусь к Луизе и режиссеру Елене (сколько раз пы- тался запомнить отчество и фамилию и забываю через пять ми- нут, как расстаюсь с ней), но творчество их органически не приемлю -- скучно. Это хорошо было в конце восьмидесятых -- заставлять думать, а сейчас извольте меня прежде всего раз- влечь, а пищу для ума, которая необходима (кто ж спорит?) замаскируйте. Иначе я зевну и переключу программу, благо те- перь их много. И вот: вручение "Странников", грандиозное шоу. Вновь пришлось тщательно бриться и залезать в костюм с галстуком. На сцену вышел лысый профессионал со щегольской бабочкой и в пижамно-полосатом костюме, глубоко чуждый самому духу "Интерпресскона". И с непередаваемыми профессиональными ап- ломбом и вальяжностью он зачитал глубоко чуждый ему текст. Я не обиделся, я ждал результатов. А мне показали длинноногих красоток, никаких чувств, кроме досадливого недоумения у ме- ня не вызвавших -- я ждал других зрелищ. И время им пришло. Б.Н. выступил с предварительной речью, рассказав набив- шую оскомину историю про Гамбургский борцовский кабак и сравнив "Странника" именно с этим действом. Затем на сцену вызвали Владимира Дмитриевича Михайлова, для вручения пре- мий. Затем по очереди поднимались члены жюри, вскрывали кон- верты и объявляли лауреатов. Геворкян (вскрывая конверт): "Сейчас назову своего канди- дата, а конверт в рот и проглочу!" Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по критике): "Критик -- злейший враг писателя, ибо вместо того, чтобы хвалить, он незаслуженно ругает. Или хвалит не тех." Столяров (вскрывая конверт с именем лауреата по перево- дам): "Переводчик -- злейший враг писателя, ибо слишком хо- рошо переводит никчемных западных писателей и создает нам ненужную конкуренцию". Стругацкий (вскрыв конверт с именем главного лауреата, по крупной форме): "Премию получает Андрей... (Пауза. Длинная пауза. Очень длинная пауза. Он смотрит с неподдельным инте- ресом на сидящих рядом Столярова и Лазарчука. И смягчается) ...Лазарчук". Позже Б.Н. признавался, что после   слова "Андрей" хотел произнести речь минут на пятнадцать, но не выдержал. Богатые тоже плачут. Высказывания эти я привел по памяти, за точность ру- чаться не могу, пусть не обижаются авторы и цитировать по мне их не рекомендую. Но смысл, как мне кажется, я передал точно, пусть если не так, меня поправят. Б.Н. объявляя лауреата-издателя, заметил: "Я доволен". "Терра Фантастика". Все были бы довольны -- действительно заслужили. Если бы не одно но: учредила премию сама "Терра Фантастика". И, из девяти членов жюри, у троих в этом изда- тельстве книги вышли, еще у четверых готовятся, и все жюри приглашено за счет этого издательства. Другой результат поп- росту был невозможен, остальные издательства ИЗНАЧАЛЬНО бы- ли обречены на роль статистов в списке. Но с другой-то сто- роны: ведь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО "Терра Фантастика" достойна премии. Кажется, это дурацкое противоречие и вызвало не совсем объяснимое неудовольствие не только у меня. Вот если бы уч- редитель был другой... -- тогда все прекрасно, а так... Что-то царапает душу, и никуда от этого не деться.      Когда Лазарчук получил премию ("Иное небо" все-таки не осталось незамеченным, чему я рад безумно. И отмечен, нако- нец-то мою любимый "Маленький серый ослик" -- на мой взгляд в прошлом году его совершенно незаслуженно обошли рассказы Пелевина и Булычева. Впрочем, на мой взгляд, если уж быть до конца честным, так же незаслуженно обделен внимаем прекрас- ный рассказ Щеголева "Кто звал меня?"), я встал и пошел к выходу -- ведь все закончилось. Оглянулся -- все сидят, че- го-то ждут. Чего? Еще поглазеть на красоток? Я не понимал. Никто ничего не понимал -- аплодировали и стали подниматься с мест. После вчерашнего вставая на присуждении премии Ярос- лавцеву, я ничего не понимал вообще. Что происходит? Оказы- вается народ ждал еще какого-то шоу... странно. После ужина зашел к Ефиму Шуру: поздравить от души с при- суждением "Странника". Водка мне теперь просто отврати- тельна (теплая, вонючая -- бр-р), но посидел неплохо -- Ефим Леонидович рассказывал о болячках и планах издания, к кото- рому я далеко не безразличен. Затем поднялся в бар выпить чашечку кофе, а на пороге второго (тайного) зала Чертков и Бережной машут руками -- они, говорят, полчаса ищут меня по всем этажам (хорошо же они меня ищут). Захожу -- огромный хорошо накрытый стол, Б.Н. и все жюри "Странника", Сидоро- вич и Бурдэ. Банкет, оказывается. Николай Ютанов дает час- тный банкет в честь успешного присуждения "Странника". Сидо- рович получил свою долю похвал, Сергей Александрович Бурдэ наконец-то смог выпить рюмку благородного напитка. Про Сере- жу Бурдэ не могу не сказать несколько теплых слов. Его учас- тие в коне почти не заметно, но это подводная глыба нашего айсберга. Пока я бегаю с гостями, пока Сидорович величес- твенно блистает на сцене, пока Бобров самоуверенно админис- трирует, Сергей в поте лица своего обеспечивает сам процесс -- он финансовый мозг нашего содружества. И впервые смог расслабиться после бесконечных деловых переговоров, разгово- ров, договоров и рукопожатий. Но и сейчас к нему подходит кто-то -- работа продолжается... В одиннадцать покидаю банкет. Столяров    удивляется: "Андрей ты куда?" -- "Я пьян, -- говорю, -- мне пора." -- "Так ты же выпил всего бокал шампанского!" -- "Да, -- отве- чаю. -- Но мне уже хочется еще и, значит, пора уходить." Он понимает и соглашается. Иду по коридорам, заходя в номера. Где-то дым коромыслом и несвязная беседа, где-то вставляют в руку стакан и че- го-то требуют, где-то трезвые ругают "Странника", где-то му- чают гитару. Везде мне хорошо -- я на гребне большой волны. Но нигде больше четверти часа не задерживаюсь.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 28 октября 2019 г. 09:00 Рассиживаться некогда -- скоро начнется. Заботы. Подхо- дит Женя Лукин: хочешь чтоб я пел? Тогда сто грамм перед концертом. Подходит Сидорович: вручать "Интерпресскон" бу- дешь ты! Как я -- договорились же, что Казаков! (Не люблю я этих дел -- на сцене сидеть, все на тебя смотрят, и не знаешь куда руки деть.) Сидорович непреклонен: ты будешь, телевизионщики заснимут. Как еще и телевидение? Ни за что. "Это приказ, -- обрубает Александр Викторович. И успокаи- вает: -- Это не "Пятое колесо" я нанял для себя лично". Мандражирую, к главному залу собираются гости. Идет Сла- ва Рыбаков с гитарой. Вижу: то что он будет петь весьма проблематично. Он переволновался и принял на грудь успокаи- вающего. Да-а... Тут опять Сидорович в сторонку отводит. "Премию за среднюю форму получил Ярославцев. Кому вручать статуэтку и диплом? Тебе решать..." А чего решать, сейчас подойду к Б.Н. и спрошу. Ненароком взгляд падает на Рыбако- ва и я интересуюсь у Сашки невзначай: "Гравилет" победил?" Да -- одними глазами произнес Сидор. ДА! ДА!!! Нет, "Иное небо" тоже, конечно, прекрасный роман, и достоин не меньше. Я лечу к Рыбакову. Нет, не сообщить ему, лишь намекнуть, поддержать. Но он, похоже, намека не понял. Вопрос с Ярос- лавцевым был решен однозначно -- приз вручать Б.Н. Сидим на сцене. Все готово -- ждем, пока соберутся. Я ти- хонечко у Вадима листочек с результатами выдираю и под стол прячу -- чтоб не видел никто. Я-то уж все равно никому ска- зать не успею. Б.Н. сидит рядом, улыбается хитро, но сам не заглядывает -- терпит. Хотя видно -- ему тоже интересно. Роман Перумова -- четыре голоса! Какой прекрасный сегод- ня день! Б.Н. начинает свое интеллектуальное шоу. Я уже видел по- добное и жду: кто? А он все говорит и говорит -- прекрасный Б.Н. оратор, знает психологию. Зато кроме него ни одна жи- вая душа не знает, кому достанутся "Улитки". Начинает с кри- тики -- Кац. Довольный великий критик, напыжившись, подни- мается к нам. Флейшман кричит из зала: "Доктора Каца на сце- ну!" Я уже знаю, что Роме придется идти еще раз -- дубль, как в прошлом году. Как говорит моя мама: "Везет же дуракам и пьяницам!" Это я не про Рому, то есть Романа Эмильевича, а так, к слову пришлось... По малой форме за премией поднимается бородатый Лазарчук. Наконец-то и он "обуличен". Заслужил. По средней форме лучшее, по мнению Б.Н. произведение -- С.Ярославцева. Далее ряд прекрасных повестей, примерно одно- го уровня, но уступают. А Ярославцеву дать "Улитку" Б.Н. не может -- всем понятно почему. Посему премия не присуждена и бронзовый приз возвращается Сидоровичу с незаполненным дип- ломом. И, наконец, крупная форма. Вот уж Б.Н. нервы помотал -- это он умеет. Итак... Ну сколько ж можно ждать, ну говорите же! Итак... премию по крупной форме за тысяча девятьсот де- вяносто третий год получает... Зал замирает. Получает роман Вячеслава Рыбакова "Гравилет Цесаревич". Слава выходит на сцену и в ответ на поздравления Б.Н. разводит руками. Рыбаков, по-моему, доволен. Еще бы! И я знаю, что ему придется испытать такое же удовольствие еще раз. Какой сегодня прекрасный день! "Стопроцентное совпадение результатов" -- тихо говорю я Борису Натановичу, пока Вадик Казаков идет к микрофону объявлять результаты голосования. "Это ж еще не известно," -- отвечает Б.Н. "Уже известно -- стопроцентное совпадение!" Такого не бывало еще, и, быть может, больше не будет -- хо- тя чем "Интерпресскон" не шутит! Довольные лауреаты поднимаются на сцену по второму разу. Самое главное -- когда Вадик объявил, что премию получил С.Ярославцев зал встал. Я смотрел со сцены, как встали люде- ны и Горнов, как поднимаются остальные я почувствовал, как что-то большое распирает мне грудь, как чуть слезы на глаза не наворачиваются. Я вручил премию Б.Н. и он сказал в микро- фон какие-то красивые слова -- он был взволнован, возможно, больше всех. Да -- отрыв повести Ярославцева от конкурентов более чем убедительный. Но за громом литавров я сразу обратил внима- ние на скромную, но очень важную победу повести Лени Кудряв- цева "Черная стена". А ведь в прошлом году другая его по- весть (опубликованная к слову сказать в популярной "МЕГЕ") получила ноль голосов. А эта повесть издана в не очень уж распространенном алма-атинском журнале "Миры". Это победа Лени. Маленькая -- но лиха беда начало! Когда-нибудь и он выйдет на сцену за премией -- не сомневаюсь в этом. Вопросы к Б.Н. Встал Горнов и спросил: нет ли злого умыс- ла в полном совпадении лауреатов? Совесть моя чиста и спо- койна -- нет вообще никакого умысла, чистая случайность. Но какая кайфовая, однако, случайность! Б.Н. правда, посмотрел на меня, и заявил, что не удивлен, что так и должно быть -- хорошее всегда хорошо! По плану я намечал концерт сразу после вручения. Недур- ная была идея в прошлом году -- концерт писателей-фантастов. Но реализовали ее не то чтобы очень плохо, а так... В этом году хотелось бы лучше: праздник, так праздник! Вообще-то ответственный за концерт Серега Бережной -- он это дело знает, любит, понимает. Но народ сразу после объявления лау- реатов повалил из зала. Я соскочил со сцены, пытался удер- жать -- бесполезно, такое событие надо перекурить (и бар ря- дышком от зала). Курю, обсуждаю, поздравляю лауреатов -- внутри все бур- лит. Агитирую гостей смотреть концерт. Подходит Лукин -- без очереди в бар (служебная необходимость! -- кричу) и нарко- мовские сто грамм. Женя готов к бою -- к Бережному его. А сам на улице встаю, как танк -- "Все в зал!". Навстречу Б.Н. с жюри "Странника" в полном составе. Я говорю: как же так? В ответ: ну когда еще собираться жюри, работы часов на пять, а завтра вручать! Все правильно, но обидно. "Борис Натанович, но ведь и ДЛЯ ВАС тоже петь будут! Имя Стругацкого много значит, для тех кто будет выступать! Хоть немного посидите!" Б.Н. вздыхает и покорно возвращается. Но концерт уже начинается, спешно возвращаюсь в зал. На сцене Бережной -- умеет вести. И первый поднимается Лукин. Песни Лукина широко известны, но послушать их прият- но всегда. Женя был в ударе -- у него получалось все. И за- кончил он выступление ударным хитом (без аккомпанемента на гитаре) "Казачья раздумчивая". Зал тихо стонал от восторга. Следующим Васильев. Условия концерта жестоки -- только собственные песни. И прошлогодний концерт вдруг неожиданно открыл мне Воху с новой стороны -- не разухабисто-веселой, а тонкой, лирическо-мечтательной. Это выступление подтвердило прошлогоднее впечатление. Единственное замечание -- он сел далеко от микрофона и я с трудом разбирал слова. Песни Вохи рассчитаны на тонкое понимание, проникновение в душу, а не на срыв бурных аплодисментов. И зал воспринял их адекватно (ну и словечко ж, однако!). Концерт взлетел на высокую лири- ческую ноту после выступления Лукина и Васильева. И тут настал черед Алексея Свиридова. Наверное его песни хороши, не знаю. Но чисто фэновские залипухи на мотивы "Дю- ны" и "Аквариума" после Лукина и Васильева не греют душу. К выходам потянулись гости, ради оправдания доставая на ходу сигареты -- мы, мол, не уходим насовсем, организм, мол, тре- бует. Под эту струю тихо ушел и Б.Н.: напрасно, ибо следую- щим -- Юлий Буркин. Я тоже воспользовался моментом и встал в коридоре, жадно затягиваясь. Все-таки всему надо знать вре- мя и место -- у Свиридова, говорят, есть неплохие песни, без заимствований чужих мелодий, и шаржевых толкинских текстов. Бережной тонко прочувствовал такое дело и уселся перед микрофоном сам, спасая положение, стараясь вытянуть концерт на достигнутую было, но утерянную тональность. Что ж, у Се- реги получилось. Он мастерски владеет инструментом и голо- сом, который впрочем тоже инструмент, и прекрасно находит темы для своих песен. Зрители постепенно вернулись на места. Буркин был на высоте. Но мое внимание занимал Рыбаков. Сразу после вручения я думал, что Слава выступать вновь не будет. В прошлом году он вышел, на половине песни забыл сло- ва, сказал, что простудился и ушел. Сейчас он тоже честно предупредил: переволновался, может забыть слова. И Бережной смирился с мыслью что Слава петь не будет, даже объявил, что "завершает концерт Юлий Буркин". Бережной смирился, но не я. За время концерта к Рыбакову подходили члены жюри "Странни- ка", звали -- но Слава не пошел. И когда он вдруг взял гита- ру и вышел в коридор, я (а как хотелось Юлия послушать) вы- бежал за ним. Слава не ушел -- он настраивал гитару, "Может, для лучшего выступления, тебе, как Лукину сто грамм?" -- предлагаю. "Пятьдесят". Слава выступил. (Лучшую песню Буркина, "Василиска", я все-таки успел послушать). Слава выступил, а телевизионщик снял. Правда Слава действительно дважды забывал слова -- в первый раз ему помог Логинов, с места выкрикнувший продолже- ние, во второй раз песня оборвалась. Но две мои любимые пес- ни Слава сделал на "ура". Прекрасный концерт, прекрасный день, лучший в моей жизни! Я пошел провожать Татьяну на станцию -- в душе все бур- лит и требует шампанского. Как вернулся обратно -- не помню. Я понимаю -- самые счастливые мои дни -- день свадьбы, рож- дения детей. Но поделать с собой ничего не могу -- я счас- тлив. Получилось, вопреки всем опасениям. И пусть в остав- шиеся дни все пойдет кувырком -- праздник удался!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 28 октября 2019 г. 08:58 Утром я направился на станцию -- встретить супругу. От нечего делать мне составил компанию вставший спозаранок Алексей Свиридов. Он впервые в жизни на коне (почти неве- роятно). Да, тот самый Свиридов, что столь ехидно отозвался в своем "Фэн Гиль Доне" по поводу моих слов в антирекламном буклете о "симпатичных, безукоризненно вежливых молодых лю- дях из группы здоровья". Я не придал его ехидству значения, списывая Лешин сарказм ("молодые люди качают бицепсы") на отсутствие опыта поездок на конференцию. "Приезжай, -- пола- гал я, -- и скажешь еще, что эту группу следовало сделать еще более многочисленной!" По счастью, ошиблись оба: всего четыре молодых парня сделали, казалось бы невозможное. Кон прошел здорово не без их участия. Все носили бэджи от -- Стругацкого и Сидоровича до гордого Коломийца. И ни одного эксцесса за весь кон! Татьяна Приданникова несколько раз восхищенно рассказывала такую историю: сидели в номере Нико- лаенко, еще трезвые (середина первого дня) и общались. Федо- ров зашел в туалет, а ручка вывалилась. Он зовет на помощь -- дверь не открыть. Тут Олексенко случился. Его как специа- листа просят помочь. Шурик слегка ножичком язычок поддел и бахнул по двери. Федоров освобожден! Но в номер тут же вва- ливаются двое ребят: что случилось, кого бьют. Немая сцена. Короче: Свиридов доволен, что выбрался на кон и признает свои ошибки. Хотя наверняка в "Фэн Гиль Доне" что-нибудь яз- вительное про "Сидоркон" напишет -- специфика издания. Мимо проходит Васильев в утренних поисках пива. Встречаю, наконец, Татьяну. Из той же электрички выходят Кирилл Плешков и Борис Александрович Миловидов, прославлен- ный своими пьяными подвигами. В том году мы его не приглаша- ли. Я позвонил тогда и сказал: Боря, три слова "Я не пью" и ты почетный гость. Он отказался. Его привез Ефанов. Мы пре- дупреждали, просили, уговаривали, запрещали Ефанову делать это. Он не послушался. Результат самый плачевный. И я вновь в этом году, чтобы очистить собственную совесть, позвонил Миловидову с тем же предложением. И, вопреки всем моим ожи- даниям, он заявил: "Я не пью!" Пришлось его пригласить. Но не на весь срок, а с условием -- приезжаешь на день вруче- ния, и если действительно не глоточка спиртного -- на сле- дующий будешь почетным гостем. Но сейчас, видя Миловидова, немного нервничаю: слабо верится, что он сдержит слово, а пьяный Миловидов -- зрелище не для слабонервных. Сурово воп- рошаю: "Боря, ты помнишь, что обещал?" -- "Конечно, -- отве- чает Борис Александрович. -- Специально аж с третьего мая ни ста грамм". Приходится поверить. Странно -- стоит чисто побриться, одеть костюм с галсту- ком и появиться в обществе с красавицей-женой, как на меня смотрят совершенно по-другому. Набираюсь смелости и на- хально представляю Татьяну Б.Н. "Очень приятно", -- вежливо говорит он. А уж как мне приятно... С утра у нас доклад Рыбакова. И голосование. Все пробле- мы по голосованию я свалил на Казаковых и гордо сбросил свои бюллетени в склеенный мною накануне черный ящик. Собираю на- род на первое заседание. Гости, еще не утомленные, идут охотно. Слава Рыбаков зачем-то показывает мне свой бюлле- тень: по крупной форме "Гравилет..." жирно вычеркнут и отме- чен роман Лазарчука. Да... Я не знаю, как к таким вещам от- носится. С одной стороны, конечно, неэтично автору голосо- вать за свое произведение, а с другой: зачем писал, если сам же не считаешь свой роман достойным? Сложно все это. Но в случае со Славой сложнее втройне. Доклад Вячеслав Михайлович (совсем не тот, что в тезисах) отчитал здорово -- не выйдешь покурить ни на минутку. Зато, когда он закончил и пошли вопросы к докладчику (когда высту- пающего интересует не столько спросить, сколько быть услы- шанным), я воспользовался тем, что меня вызвали опознать очередного безбэджного гостя и покинул высокое собрание. Стыдно, но желания вернуться не испытал. Перед обедом делаю очередную попытку договориться о кон- цертном зале с администрацией -- Боброву и Александру Викто- ровичу ничего не удалось. Не удается и мне -- зал только с пяти. Что делать -- ужин в семь, как уложить все в один ве- чер? Хорошо, удалось в столовой перенести ужин -- довожу ин- формацию до всех. И очень удачно до ужина ставлю доклад ве- ликого критика. Доклад -- очередная мистификация, пусть у людей будет предпраздничное настроение. На ужине за столиком Успенский напротив оказался. Миша, кто: "Гравилет" или "Иное небо"? Не помню, -- говорит. Миша, ведь я же... Не помню, сидел, смотрел, чтоб бюллетени не крали и не подбрасывали, а кто победил -- прослушал... Так и надо, молодец Михаил Глебович.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 27 октября 2019 г. 10:36 В коридоре трезвые Завгородний и Цицаркин соревновались: кто быстрее. Завгородний с палочкой, Цицаркин на костылях. На костылях-то куда сподручнее. Полное фиаско фэна номер один. Но он свое наверстает когда придет черед состязаний по стойкости к спиртному -- здесь рижанину рассчитывать не на что. Пусть у вас не сложится превратное впечатление с моих слов, будто в этом году на "Интерпрессе" не пили. Это не так. Радостно уничтожили бутылку водки Олексенко с нашим программистом Александром Пирсом, по случаю окончания хоро- шо проведенной работы по обэджеванию всех гостей; самоотвер- женно дегустировали в номере Николаенко "Букет молдавии"; хлебосольный Коломиец многократно зазывал меня отведать рюм- ку коньяка; в номере, где собирались людены, все время на столе стояла полная бутылка водки, словно (как в повести Шефнера) постоянно обновляющаяся сочным градусом от света лампочки; Корженевский, собрав народ, активно готовился к своему докладу, в результате чего не был готов все четыре дня; в номере Измайлова пробовали дорогое вкусное вино и постепенно замедляющий движения Лукин пел свои неспешные ироничные песни; в баре, работающим до трех ночи, еле держа- лись на ногах Кудрявцев и Федоров, а Воху Васильева я прос- то не узнал -- таким я его еще не видел... Профессор Сини- цын, как приехал с утра подогретым, так и не остывал до кон- ца конференции. (Синицын прославился в фэндоме тем, что мно- го лет назад пил пиво с самим Гарри Гариссоном. Это меня всегда поражало и восхищало. Когда обиженные Байкалов и Се- мецкий как-то сказали, что они тогда тоже пили пиво с тем же Гаррисоном, я ответил: возможно. Но прославился этим -- Си- ницын! А профессора уважаемый Андрей получил за выведенную формулу: "Промежуток времени между принятием энной рюмки водки и эн плюс первой, где эн стремится к бесконечности, стремится к нулю.")

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 27 октября 2019 г. 10:30 День заезда традиционно был у нас днем свободным. Но эту конференцию было решено попробовать провести под знаком трезвости. Хотя бы относительной. Но какая к черту трез- вость в день заезда, когда все встречаются после утоми- тельной разлуки?! На сухую просто невозможно -- чем вре- мя-то занять? И на следующий день, как следствие, до вруче- ния "Улиток" добираемся с ощутимыми потерями в личном соста- ве. Никакие запреты пить не помогли бы. Да и какие запреты, если мы строим демократическое общество?! В огркомитете воз- никло мнение -- а не занять ли людей чем-либо, чтобы време- ни на дегустацию привезенных и местных напитков было по- меньше. В таком случае почему бы не попропагандировать на- род перед предстоящим голосованием на премии "Интерпресско- на"? И ничего неэтичного в этом не вижу -- Жириновскому мож- но себя всенародно хвалить, а чем писатели хуже? В три часа собрались участники первого заседания. Много интересующихся пришло, я даже не ожидал столько. Борис Ната- нович открыл заседание, я скромно отчитался о работе номина- ционной комиссии, ожидая каверзных вопросов. Я не ошибся: Леша Керзин спросил (привожу дословно): "Какой мудак вклю- чил в номинацию роман Перумова?". Пришлось ответить: "Сидо- рович предложил, никто не возражал, а я и сейчас уверен в необходимости включения романа Перумова в списки". Сказал, а на душе тревожно: вдруг посттолкинская эпопея возьмет приз, как в прошлом году роман Звягинцева. Страшновато -- ведь в списке мои любимые "Иное небо" и "Гравилет "Цесаревич"! Бы- ли ко мне еще какие-то вопросы по мелочи, я уже и не помню сейчас. Наконец мне позволили сесть, а Б.Н. пригласил высту- пать желающих, призвав лишь агитировать либо "За" какое-то произведение, либо "Против", без анализа всего списка. Бе- режной, долго и нудно агитировал за "Иное небо"; Поляков за "Гравилет Цесаревич" и рассказ Андрея Лазарчука "Станция назначения"; Максим Качелкин и Леша Свиридов агитировали против романа Перумова; Алан Кубатиев призывал народ заду- маться о величественности предстоящей процедуры голосования и отнестись ко всему серьезно; людены агитировали за по- весть С.Ярославцева. Роман Арбитман призывал отдать свои го- лоса книге Эдуарда Бабкина, Николая Блохина и Сергея Потапо- ва, а по критике -- фундаментальному труду д-ра Каца; Лева Вершинин был честнее -- без изысков и ужимок он призвал го- лосовать за повесть Льва Вершинина. Запомнились слова Алана Кубатиева по поводу повести С.Ярославцева: "В списке должно быть лишь одно это имя, либо его не должно быть вообще"! Зал аплодировал. Было здорово, весело и интересно, хотя, навер- ное, все остались при своих мнениях и мировоззрениях Но цель -- отобрать время у спиртных напитков оказались достигнута. А вообще -- плодотворная идея эта агитационная кампания, на будущее надо бы ее (идею) углублять и развивать. Прекрасная все-таки штука "Интерпресскон", я без устали молюсь за Сидоровича. Сколько любимых лиц, сколько прекрас- ных встреч и содержательных разговоров -- только о ней, о фантастике. О завтрашнем голосовании, о вручении "Бронзовых улиток" и премий "Интерпресскона", о послезавтрашнем вруче- нии "Странника"... О "Страннике". Я люблю эту идею, мне безумно нравится са- ма статуэтка. Казалось бы: чувство ревности за премии, при- думанные нами ("Улитку" и "Интерпресскон"), должны терзать Сидора и мою души. Ничего подобного нет! Я считаю, что это прекрасный триумвират: волюнтаристская (как обозвали в од- ной из питерских газет, и этот термин мне почему-то очень нравится) премия Б.Н.Стругацкого "Бронзовая улитка" -- воп- лощение строго определенного и пользующегося авторитетом ли- тературного вкуса; премия "Интерпресскон" -- как глас наро- да; и "Странник" -- мнение профессионального писательского жюри. Меня в "Страннике" устраивает практически все: и идея, и состав жюри. Есть шероховатости (куда ж без них) но время, без всякого сомнения их отполирует. Да, не все в "Страннике" так, как хотелось бы фэнам (и мне в их числе), но надо твер- до помнить: премия отражает мнение писателей-профессионалов строго определенных вкусов и ориентации. Да, обидно было до слез, когда выяснилось, что в списки трех финалистов по крупной форме не попал ро- ман Рыбакова. Я сперва не поверил, но увидел рабочие мате- риалы: все справедливо. Но до чего же порой несправедлива бывает справедливость!!! Хоть головой об стену бейся -- ни- чего не изменишь. Бездушная, отвратительная, мерзкая скей- тинговая система. Зато -- "справедливая". И вынужден сми- риться и уважать результаты, как бы внутри не бурлило. Я и уважаю. И к "Страннику" отношусь со всей серьезностью и ува- жением . А пока я с Рыбаковым у Сидоровича. Сидим в роскошных креслах и пьем чай (Рыбакову с утра делать доклад). Слава тяжело переносит то, что его роман не попал в список фина- листов. Он ничего не говорит -- и так вижу. И как он вол- нуется пред завтрашним вручением премий -- вижу. И мы с Си- дором стараемся отвлечь Славу от дум тяжелых, костерим не приехавших на нашу поистине замечательную конференцию. Хотя, вряд ли Слава нас слышал... Подходит время, к которому Рыбаков зван на чай к Б.Н. Слава зовет меня с собой -- еще бы я отказался. Я уже давно понимаю, что писатели и в том числе Б.Н. не небожители, а обычные люди, но от этого уважение не становится меньше. Со- бираются сливки общества -- Столяров, Геворкян, Лазарчук, Успенский, Ютанов с Яной Ашмариной, Лукин... Впервые в жиз- ни я увидел Баканова, о котором много слышал -- очень симпа- тичный человек, произвел на меня самое что ни на есть прият- ное впечатление. Как ни странно, но говорили в высшем об- ществе о том, же, о чем и в остальных номерах. Все о том же, о ней, любимой. О фантастике. Разве что абсолютно не фигури- ровали повествования о том кто сколько выпил и   чего именно... Вышел оттуда, стараясь не шевелить головой, дабы не расплескать приятные впечатления.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 27 октября 2019 г. 10:28 ОБЕРХАМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СИДОРКОН – 94 Андрей Николаев                 ИНТЕРПРЕССКОН: ЧАСТИЦА ЖИЗНИ Интерпресскон начался для меня в 15.00 третьего мая. Вер- нее в половине восьмого утра, когда из Дома Творчества Кине- матографистов позвонил Юлий Буркин и недоуменно спросил: по- чему никого нет. Пришлось спросонья объяснять, что заезд завтра, и не в ДТК, а в пансионат "Заря" в том же Репино. А в три часа я с Серегой Бережным встречал на Московском вокзале поезд из Саратова. Чуть раньше подошли Паша Поляков из Омска, Николай Калашников из Новокузнецка и Юра Флейшман. Тут же начались разговоры. Бесконечные (к слову сказать и начала сих разговоров никто не помнит). О "Бронзовой улитке" -- Паша член номинационной комиссии. Дотошный он человек, однако: "Почему "Жизнь насекомых" в крупной форме, когда там меньше знаков, почему повесть Тюрина по категории "малой формы", когда в ней..." и так далее. Мне хорошо. Я такие разговоры люблю, это моя жизнь. Хотя иногда утомляет. А впе- реди... впереди целых пять дней подобных разговоров. Нако- нец подъехал поезд... И для меня "Сидоркон" начался. Начал- ся с того, что великий критик, полпред д-ра Каца взвалил мне на плечо свой рюкзак -- новые рукописи наверняка. Пока доехали до Репино наш маленький коллектив увеличил- ся за счет взявшегося откуда-то Сережи Лукьяненко. Прямо в электричке вовсю шло дарение изданий: "Миры" -- от Лукьянен- ко, "ZET" от Бережного, д-р Кац раздавал собственные творе- ния. Впрочем, у меня все это давно есть. Бережной горделиво выпячивал грудь на которой красовался бэдж Интерпресскона (без которого пускать не будут) и все ему жутко завидовали. Даже я. Вот наконец и "Заря". "Интерпресскон" начинается. Реали- зуются три месяца (да какие там три месяца -- с девятого марта прошлого года!) напряженной работы, мечтаний, тща- тельного планирования мероприятий. Впрочем, стоп. Весь план мероприятий начинает трещать сразу же. Великий критик Арбитман вместо доклада, тезисы ко- торого уже украшают наш скромный буклет, привез другой (при- чем заставляет меня принять решение немедленно, а этот но- вый доклад... ладно, о нем потом). А в пансионате следующий сюрприз: пятого мая, в час когда у нас главное событие, вру- чение "Улиток", у них в большом зале симфонический концерт. Я лично присутствовал на встрече Сидоровича с руководством пансионата и нас ответственно заверяли, что концертный зал на весь срок конференции наш... Да уж... Это лишь начало -- я не впервые участвую в организации "Сидоркона", чтобы не понимать этого. Поэтому близко к сер- дцу и не принимаю: сколько прекрасных людей вокруг. Уже. А будет больше. И предстоит провести вечер в приятных беседах -- всего два десятка человек, пока еще можно будет неспеш- но-спокойно и приятно беседовать. Прибыл сам Александр Викторович с компьютером и Олексен- ко. Сейчас начнется регистрация. А пока Юлий Буркин в холле вгоняет публике холод в жилы своим потрясающим "Василиском". Женщина-администратор за своей стойкой поражена. Навсегда. И смотрит на всех нас восторженными глазами. Наконец-то и у меня есть бэдж. Даже два (один на супругу). И я утираю нос Бережному. Вечер. Позади первые впечатления от встреч, вселение, быстрый чай у Казаковых, отказ от ста грамм у Лукьяненко, утрясание первых оргнедоразумений с Сашей Сидоровичем. Вро- де можно и чая попить. Приглашаю в номер Андрея Михайловича (для тех кто не понял -- Столярова), попить чай и тихо, не на бегу побеседовать, отдохнуть перед бурным днем после дней не менее бурных. Столяров -- член оргкомитета, один из ини- циаторов премии "Странник", и усилия, вбабаханные им за пос- ледние месяцы в "Интерпресскон" (только лишь прочитанный листаж произведений-соискателей на премию заставляет уважи- тельно замолчать), производят на меня колоссальное впечатле- ние. Хочется сделать ему что-то очень-очень приятное, но мо- гу предложить лишь чай. И тот не дают даже испробовать: ве- ликий критик Роман Эмильевич приглашает к себе на рюмку бла- городного напитка. Не согласиться нельзя, хотя ни Андрей, ни я уже какое-то время не принимаем спиртное принципиально. Берем бокалы с горячим чаем, идем. Неспешные беседы начи- наются... Карма моя -- все на бегу, все в цейтноте. Из приятной компании Ромы меня выдергивает Александр Викторо- вич... И нигде больше десяти минут не задерживаюсь, хотя с каждым хочется говорить часами... Одно слово -- "Интерпрес- скон". Засыпаю во втором часу ночи с медной головой. Встаю в семь. День заезда -- самый тяжелый для меня день. Потом все пойдет по плану с соответствующими коррективами -- мне лишь народ на заседания собрать, да вовремя эти самые коррективы внести... Самое тяжелое -- день заезда. Но в этом году все прошло на удивление тихо и спокойно. Всем рад, кому не рад, тот не приехал. Здорово. радость от многочис- ленных встреч переполняет душу. гости все прибывают и прибывают. И каждому хочется уделить внимание, а я сижу в помощниках у главного нашего админис- тратора -- импозантного Сергея Боброва, запомнившегося всем по прошлогоднему "Сидоркону". И здесь помощь Андрея Столяро- ва, принимавшего писателей и занимавшего их, пока шла нуд- ная регистрация, умными интеллигентными разговорами, поисти- не неоценима -- как он выдержал? А как выдерживаем мы все? Все на нервах. Лишь Шура Олексенко невозмутимо сидит идеально трезвый за огромным столом -- словно большой на- чальник с ручкой с золотым пером. Но вместо ручки -- импор- тный утюг и Шура сосредоточенно, не обращая внимания на шум, гам и шутки, готовит бэджи вновь прибывшим. А ведь если за- думаться -- действительно сейчас в руках Шуры огромная власть: не сделает непонравившемуся гостю бэдж и того не пустят в корпус!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 26 октября 2019 г. 12:48 ИНТЕРПРЕССКОН – 93 Предлагаем вашему вниманию мнение нескольких членов оргкомитета конференции и Положение о номинационной комиссии по премии «Бронзовая улитка» и «Интерпресскон». Борис СТРУГАЦКИЙ «Интерпресскон» хотелось бы видеть ежегодным творческим общественно полезным собранием писателей, переводчиков, публицистов, киношников, художников издателей, книготорговцев и литагентов, работающих в области фантастики. Главные цели и задачи «Интерпресскона»: 1. Подведение литературных итогов года. Вручение премий и призов. 2. Подведение деловых итогов года: обмен мнениями между профессионалами по поводу торговой и издательской конъектурой. 3. Установление личных деловых контактов по типу писатель — издатель, издатель – книготорговец, кинорежессёр – сценарист. 4. Обмен мнениями между писателями и публицистами по поводу важнейших (коньюктурных и вечных) проблем литературы, социума и Вселенной. «Интерпресскон» должен быть собранием профессионалов, приехавших работать, а не развлекаться, хотя известные элементы развлеченчества – кинопросмотры, умеренные посиделки с выпивкой по вечерам – отнюдь не возбраняются. Неким прообразом идеального «Интерпресскона» могли бы быть т.н. школы (физические, математические и пр.). некогда весьма распространённые в СССР. В принципе не вызывает возражение и присутствие на «Интерпрессконе» людей (заплатившие наличными) приехавших только для развлечений и отдыха для – пусть их, но при условии: отдыхать тихо, без буйств, воплей, драк и скандалов. О фэнах. Фэны, приезжающие для активного участия в обсуждениях, дисскусиях и полемиках – приветствуются безусловно. Фэны, приезжающие поглазеть и послушать, приветствуются, если готовы заплатить за удовольствие. Категорически отказывать всем, не умеющим или не желающим вести себя прилично. Категорически отказывать всем, норовящим побездельничать и оттянуться на дармовщинку. Время бездельников и поддавал кончилось. Рынок. Андрей СТОЛЯРОВ «Аэтита» иссякла. Появился «Интерпресскон». «Аэлита» иссякла не потому, что катастрофически не хватало денег – у организаторов, чтобы провести зрелищное мероприятие, а у фэнов и писателей, чтобы приехать в достаточно далёкий Екатеринбург. «Аэлита» иссякла потому, что не хватило культуры. Выразилось это в обоих смыслах: литературном – так как присуждения последних двух лет однозначно продемонстрировали отсутствие у жюри литературного вкуса (в связи с чем репутация премии упала почти до нуля) и в организационном – поскольку самым ярким впечатлением об «Аэлите» остаётся количество, употребленных на ней напитков. Той же болезнь заразился немедленно и «Интерпресскон»… …Вероятно не совсем удачен сам принцип положенный в основу «Интерпресскона». Собирался он как обычный фэновский кон – с добавлением известных критиков и писателей, разве что писатели здесь были немного известнее, чем на других такого рода мероприятиях да присутствие и роль Бориса Стругацкого придавали «Интерпресскону» оттенок некоторой элитарности. …Нужны новые принципы: — на «Интерпрессконе» должны приглашаться писатели, критики, деятели культуры – причём далеко не все, а лишь те, кто уже доказал свою профессиональную подготовленность. Приглашение на «Интерпресскон» должно быть почётным — уже на «Интерпрессконе-94» необходимо организовать творческие семинары по вопросам культуры, фантастики и связанными с ними проблемами. Этим будет создана аура , влияющая на творчество и сознание; — надо превратить «Интерпресскон» в эффективное действо, для чего помимо «Улитки» задействовать и другие премии, если, конечно, таковые появятся; … — на «Интерпрессконах» не должно быть никаких посторонних; — для участия в «Интерпрессконах» могут приглашаться отдельные фэны, но в разумных пределах и только на персональной основе; - все не получившие приглашение, должны понимать: приезжать не следует. «Интерпресскон» их не примет… Александр НИКОЛАЕВ …Однако проблема пьянства на «Интерпрессконе», хотя и является проблемой, вытекает всё-таки из другой, более острой – проблемы непрошенных гостей. …Утверждать список приглашенных (каждую кандидатуру!) будет комиссия, в которую входит добрый Александр Сидорович, объективный Борис Натанович Стругацкий, строгий, но беспристрастный Андрей Михайлович Столяров и ваш покорный слуга, которого непрошенные гости на прошлом «Интерпрессконе» довели до нервного срыва. …А посему убедительная просьба, не приезжайте без приглашений! Вы допущены не будете! И ещё: на следующем «Интерпрессконе» вся программа будет подготавливаться под руководством Бориса Натановича – он берёт на себя обязанности договариваться с писателями и критиками о проведении семинаров, докладов и дискуссий – сам назначит ответственных и, соответственно, проконтролирует. Это внушает изрядную надежду, что и в этом параметре «Интопресскон-94» будет лучше предыдущих… ПОЛОЖЕНИЕ О РАБОТЕ НОМИНАЦИОННОЙ КОМИССИИ ПО ПРЕМИЯИ «БРОНЗОВАЯ УЛИТКА» И «ИНТЕРПРЕССКОН» 1. Задачей номинационной комиссии является обсуждение, составление и распространение номинационного списка наиболее знечительных произведений русскоязычной фантастики и критико-публицистических материалов о фантастике за текущий год. 2. Комиссия исходит из того, что премия «Интерпресскон» может вручаться одному и тому же автору за различные произведения неограниченное количество раз. Принципы и критерии присуждения премии «Бронзовая Улитка» определяются единолично Б.Н. Стругацким 3. В состав комиссии входят семь человек, постоянно следящих за текущими публикациями русскоязычной фантастики. На настоящий момент состав комиссии: Д. Байкалов (Москва), В. Борисов (Абакан), В. Казаков (Саратов), А. Николаев (С.-Петербург), П. Поляков (Омск), А. Сидорович (С.- Петербург), А. Чертков (С. – Петербург. 4. Б.Н. Стругацкий имеет право дополнять номинационные списки по своему усмотрению. 10 Разделение художественных произведений производится исключительно по объёму. Категории разделения следующие: а) малая форма – до лвух авторских листов (180 тысяч печатных знаков): б) средняя форма – от двух до восьми авторских листов (80 – 320 тысяч печатных знаков: в) крупная форма – свыше восьми авторских листов ( свыше 320 тысяч печатных знаков). 11. В течение каждого года, в пределах каждой категории в номинационный список включается не более двух произведений одного автора. …. Положение разработано и утверждено на общем заседании номинационной комиссии 7 марта 1993 года «ИНТЕРКОМ» № 4 ЛЕТО 1993 ГОДА. Как видите, всё сделано, чтобы «Интерпресскон-94» был образцово-показательным. Правда несколько раздражают излишне резкие нападки на «Аэлиту» и необходимость писателям доказывать свою профессиональность, чтобы попасть на кон. С фэнами тоже не совсем понятно. .

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 25 октября 2019 г. 13:24 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       1 (130) Абакан 13 февраля 1995 Так вот, господин Паприкаки, наша подборка основана на тщательном анализе поступивших в редакцию писем. Господин Убуката совершенно прав: мы располагаем корреспонденцией, гораздо более резкой и невыдержанной. Но в подборку мы включили как раз самые спокойные и сдержанные письма. А.Воронин Долог был сон разума, но всему приходит конец, и очередная смена цифры в написании текущего года подвигла-таки меня на выполнение своих прямых обязанностей, а именно: на выпуск очередного "Понедельника". Год прошедший был мною совершенно бесстыдно провален в этом отношении, никак не смог я вырваться из "черной дыры" всяческих суетливых обстоятельств... Остается надеяться лишь на вашу любовь и всепрощение... В году прошедшем ушли из жизни Елена Ильинична Стругацкая и Виталий Иванович Бугров. Requiescant in pace! Я практически не был знаком с Еленой Ильиничной, хотя и встречался с ней несколько раз. И коротенький эпизод, упомянутый в недавней статье Бориса Натановича "Больной вопрос", для меня ярко высветил тот нравственный категорический императив, присущий этой женщине, прошедшей по жизни вместе с Аркадием Натановичем: К сожалению, образ жизни нашей на протяжении многих десятилетий был таков, что поступки элементарно порядочные выглядели вызывающе красиво: слишком часто поступить порядочно означало – совершить маленький (а иногда и не маленький) подвиг. И когда моя невестка Елена Ильинична Стругацкая (урожденная Ошанина) в лицо разбушевавшемуся антисемиту, поддерживаемому глухим одобрительным ропотом подмосковной электрички, объявляет себя еврейкой (потомственная дворянка с родословной, уходящей в глубь истории, в доромановские времена) – это маленький подвиг, нисколько не меньший, чем легендарная прогулка датского короля с желтой звездой на рукаве (под неприязненными взглядами гебитс- и штадтскомиссаров оккупационных войск). С Виталием Ивановичем мне посчастливилось встречаться чаще. Этот человек, казалось, не менялся с того далекого 1980 года, когда я впервые шагнул в его маленькую комнатку еще в старом здании "Уральского следопыта". Который час сижу за компьютером, но не могу выдавить из себя подходящих слов, перебираю в памяти встречи на конах или в Свердловске-Екатеринбурге... Ограничусь еще одной короткой цитатой, из статьи Андрея Черткова: А общаться с Виталием Ивановичем всегда было приятно. Уж очень человек он был такой необычный – мягкий, добрый, немножко стеснительный – один из последних интеллигентов чеховского типа. Определение, может быть, и неточное, однако среди моих знакомых в фантастике он был единственный такой человек. Казалось, у такого человека не может быть врагов... Светлая им память! Владимир Борисов

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 24 октября 2019 г. 13:06 ПАМЯТИ ВИТАЛИЯ ИВАНОВИЧА БУГРОВА Я написал эту песню давно. Она написалась сама собой, как обычно пишутся только лучшие песни. Она написалась так, потому что я точно знал, для кого я её пишу. Настройтесь на свердловскую волну,                                                                                                                    И стрекот всех кузнечиков эфира                                                                                                          Пропустит вдруг: «Я жду тебя, мой милый…»                                                                                                     И ты поймёшь, что медлить не к чему. Что где-то далеко, в горе из малахита                                                                                                            Ждёт именно тебя среди высоких круч                                                                                                    Хозяйка той горы колдунья Аэлита -                                                                                                                    И только у тебя к её богатствам ключ… На моей второй «Аэлите» мне так и не удалось спеть её в его присутствии. Не получилось. Что ж подумал я, успею. Прошло пять лет. Мы встречались на Ефремовских чтениях и «Интерпрессконе» в Питере, на других съездах и конференциях – и под рукой всегда не оказывалось гитары, или мешало ещё что-то, или… Ладно, думаю я, ладно, успею! …Закон пути немыслимо суров:                                                                                                                           Мы делим расстояние не скорость,                                                                                                            Вычитываем время словно корысть,                                                                                                  Молитвами торопим без часов. Там где-то замок есть из теплого гранита,                                                                                                          И обвился кольцом вокруг стены дракон…                                                                                                          А в замке том грустит принцесса Аэлита…                                                                                                            Ей страшно без тебя в огромном замке том… На этом «Интерпрессконе» я как-то в разговоре упомянул об этой песне. Должен приехать Виталий Иванович, сказал я. У меня давно припасен для него подарочек. Если он приедет, я на концерте специально для него спою… … Посадка. Самолет на полосе.                                                                                                                              К перрону подкатил свердловский поезд.                                                                                                 Ямщик заткнул двугривенный за пояс                                                                                                                И звездолет в Кольцово мягко сел. И вот в конце пути — последняя молитва:                                                                                                Прими нас и спаси от будничного сна,                                                                                                   Прекрасная, как жизнь, богиня Аэлита,                                                                                                   Распахнутая в мир свердловская весна! Он так и не приехал. Сергей Бережной ДВЕСТИ № А Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Август 1994 ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ БУГРОВ БЫЛ ДУШОЙ ФЕСТИВАЛЯ ФАНТАСТИКИ «АЭЛИТЫ»

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 октября 2019 г. 07:19 Андрею Щербак-Жукову, начинающему писателю из Москвы, вручили приз "Старт" за книжку "Сказки о странной любви". Если "Аэлита" вручается за лучшее произведение года, то приз "Старт" вручается начинающим за первую книгу, признанную экспертами лучшей в сезоне (подчеркиваю — за книгу, а не за публикацию). Вот здесь и начинаются те споры, которые постоянно сопутствуют "Аэлите". И вообще, вручение призов и премий — самый больной вопрос, подолгу затем муссируемый в различных литературных и фэновских кругах. Не миновал споров и Щербак-Жуков. Его книжка выпущена тиражом в 500 (пятьсот!) штук, объем — 64 страницы. Встает вопрос, кто ее читал? Сами понимаете, до широкого круга читателей она просто не дошла. Но автор сразу разослал книжку по экспертам (учись крутиться, провинция!), которые и утвердили кандидата на приз. Уже потом, когда отгремели тосты и речи, все задались вопросом — а как так получилось? Мое мнение — "Старт" следовало бы отдать томичу Юлию Буркину за книгу "Бабочка и василиск" и прилагающуюся к книге пластинку с собственными песнями автора, иллюстрирующими книгу. Книга Буркина вышла тиражом 5000 экз, объем — 416 страниц; в книгу вошли лучшие его повести, написанные в разное время, а запись пластинки потребовала титанических усилий и как автора, и как финансиста (спонсоры! спонсоры! спонсоры!). Чувствуете разницу — 500 и 5000? Но... Но Буркин не додумался распространить комплект по нужным адресам. И здесь вырисовывается проблема, о которой тоже говорилось на "Аэлите". Тиражи упали до 20 тысяч, а это означает, что книги разойдутся в основном там, где издались. И, скажем, книжку С. Лукьяненко "Рыцари сорока островов", изданную тиражом 30 тыс. экз. петербургским издательством "Terra Fantastika" ("Terra Fantastica" — Ю.З.) и получившую приз "Старт" в прошлом году, в нашем Барнауле просто не увидят (и не увидели). И вообще, что касается всех этих голосований... Я никогда не понимал, когда мне говорили: "У нас самые крутые эксперты, они читают все и очень грамотно оценивают". И каждый раз на "Аэлите" появлялось несколько книжек, которые эти эксперты не читали, потому как до них они не дошли (опять же, пример с томичом Буркиным). В конечном итоге, мнение эксперта — это его личное мнение и не больше, понравилось-не понравилось — все кончается этим. Другое дело — престиж приза. Но мир изменился. В прежние времена лауреаты издавались и раскупались в первую голову. А теперь хоть ты трижды лауреат "Аэлиты" или "Бронзовой улитки", или просто нелауреат, книжный рынок диктует свои законы. О чем еще говорили на празднике фантастики? Обо всем. Помимо разговоров были речи: речи приветственные, речи торжественные, речи застольные. Еще были встречи и со старыми друзьями, и деловые, и многообещающие. Был и приятный сюрприз для меня. Наша с братом повесть "Серый" попала в сборник фантастики "Поиск"-92, вышедший в прошлом году, и мне вручили два авторских экземпляра, которые я с превеликой гордостью привез домой. В заключение список лауреатов по годам. Лауреаты приза "Аэлита":       ( Список лауреатов за 1981 – 1992   см. в предыдущей статье) 1993 — Василий Звягинцев (роман "Одиссей покидает Итаку"); 1994 — Геннадий Прашкевич (повесть "Спор с Дьяволом" и цикл "Записки промышленного шпиона"); Приз имени И. А. Ефремова, вручаемый за вклад в развитие отечественной фантастики. Его лауреатами стали: 1987 — Георгий Гуревич, 1988 — Дмитрий Биленкин (посмертно) и Виталий Бугров, 1989 — летчик-космонавт Георгий Гречко, 1990 — Виталий Бабенко, 1991 — Игорь Халымбаджа, 1992 — Игорь Балабуха (Андрей Балабуха — Ю.З.). (Из-за ограниченных материальных возможностей приз в дальнейшем не вручался). Лауреаты приза "Старт": 1989 — Борис Штерн (Киев), 1990 — Андрей Столяров (Ленинград), 1991 — Вячеслав Рыбаков (Ленинград), 1992 — Александр Тюрин и Александр Щеголев (Ленинград), 1993 — Сергей Лукьяненко (Алма-Ата), 1994 — Андрей Щербак-Жуков (Москва). Сергей ОРЕХОВ. *. Когда материал готовился к печати, стало известно, что В. И. Бугров скоропостижно скончался в ночь с 23 на 24 июня 1994 года. ________________________________________

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 октября 2019 г. 07:18 Еще говорили о судьбе "Аэлиты"-95. Вопрос совсем не праздный. Устроители фестиваля опасались, что не соберут в этом году "кворума", но, как уже понятно, "кворум" был, люди приехали. Но, но, но... Не было в этом году ни фэнов-москвичей и петербуржцев, ни волгоградцев. Надо отдать должное — ребята из этих городов составляли актив фэндвижения. Слухи ходили самые разные, но бесспорным было одно — представители вышеперечисленных городов пытаются создать нечто альтернативное "Аэлите" и сплотились вокруг "Интерпресскона", на котором Борис Натанович Стругацкий вручает свои персональный приз "Бронзовую улитку", отмечая тем самым наиболее понравившиеся ему произведения. Что ж, попытка — не пытка. Таких попыток уже достаточно случалось — и "Комариная плешь" в Керчи, и "Шлях" под Киевом, и "Волгокон" в Волгограде, и даже что-то происходило совсем недалеко от нас, под Бийском, и в далеком Красноярске... Но Екатеринбургская "Аэлита" жила и намерена жить и впредь. Мысль вроде бы здравая: а почему, действительно, не организовать свой фестиваль, придумать свой приз, ведь на Западе есть не только "Хьюго". Но получалось так, что на "Волгоконы", "Плеши", "Шляхи", "Аэлиты" приезжали одни и те же люди, и явилась миру новая категория фэнов — "профи". Теперь, похоже, действительно наступило время размежевания по региональным квартирам, у каждого будет свой праздник фантастики. Я не хочу сказать, что это плохо, потому что не знаю, насколько это хорошо. Я никогда не встревал в эти споры. На мой взгляд, не о чем спорить. Хочется волгоградцам проводить свой "Волгокон" — проводите; есть свой приз — вручайте. А спорить, кто главнее и что престижнее — удел чиновников от литературы. Я знаю, что Барнаул — Столица Мира, и мне достаточно этого знания. Не раз Москва хотела "переместить" "Аэлиту" к себе. Помню прецедент, произошедший, кажется, в 1989 году. Какая-то барышня из Министерства культуры (какой-то там отдел по работе с самодеятельностью) вышла на сцену — такая бодрая, как "Пионерская зорька", — и заявила залу: "Ребята, мы вас всех забираем!" "Куда?" — спросили ее из зала. "С сего момента, — отвечает барышня, — "Аэлита" будет проводиться под эгидой Министерства культуры!" Поднялось такое свисто-топанье-улюлюканье, что барышню буквально сдуло со сцены. Возмущение фэнов сводилось к одному: "Хватит нам московских командиров и командиров вообще хватит!" Анархисты? — спросит кто-то. Да нет, просто к тому времени клубы любителей фантастики уже существовали почти в каждом городе (и не по одному, в нашем Барнауле их было аж три!), и был уже избран свой (в то время союзный) совет КЛФ. Москва же традиционно попыталась прибрать к рукам готовую структуру. Довелось быть свидетелем и другого случая. "Аэлита"-92 проводилась на базе МВД по биатлону. Уже по окончании всех торжеств, в последний день, собрались за одним столом писатели, издатели, редакторы, актив фэнов, и Виталий Бабенко, талантливый писатель-фантаст, один из лидеров издательства "Текст", предложил финансовую помощь "Уральскому следопыту" в проведении следующего фестиваля, но с условием — вручать "Аэлиту" в Москве. Обсуждали недолго, выведя следующее резюме: "Аэлита" — изобретение города Свердловска, пусть в нем и остается, а Москва пусть придумает свое. На фестивале царит удивительная дружеская атмосфера. Все общаются со всеми. Это, конечно, не значит, что можно подойти, скажем, к лауреату или именитому гостю и, хлопнув того по плечу, заорать: "А-га-га! Достал-таки я тебя, однако!" Нет, конечно. Но если действовать в рамках норм поведения в обществе, то интересующий вас автор не откажет в отдельной беседе, а то, глядишь, и книжку подарит или пригласит на рюмку-другую кофе. О фэнах. Фэнами называют тех, кто не может жить без фантастики. Здесь не играют роли ни возраст, ни должность, ни что-либо еще Главное — человек любит фантастику и зачинивается ею до самозабвения. Фэны классифицируются в зависимости от того, какой вид фантастики они потребляют: научную, фэнтэзи, социальную и т. п. Мое долгое общение с ними показало, что расстояние для них не преграда, едут туда, где что-то интересное происходит, едут, чтобы посмотреть, а если удастся, то и поучаствовать. Последние два года выделили категорию фэнов, у которых средств хватает только на дорожные расходы (в этом году появились еще и те, у кого деньги были только на приезд в один конец — до Екатеринбурга). Эти люди нелегально селятся в гостиничных номерах у своих более состоятельных сотоварищей по движению, либо живут в редакции (в буквальном смысле слова), либо где-то как-то пристраиваются еще. Зачастую они привозят с собой массу книг или другого товара, чтобы продать и тем самым хоть что-то поиметь на обратный путь. И, увы, им почти ничего продать не удается, поскольку привезенные ими книги есть почти у всех приехавших на фестиваль. Они часто занимают в долг (безвозмездно). Все эти люди первое время питаются тем, что привезли с собой из дома, а затем тем, что приносится в редакцию сотрудниками: там — чашка кофе, там — бутерброд, там — огурец... И после этого мне кто-то еще будет говорить, что фантастику у нас не любят!!! Почему люди едут на "Аэлиту"? Бесспорно — посмотреть на церемонию вручения главного приза и на лауреата и самим поучаствовать в сем действе. Но что так же бесспорно — едут ради общения, ради общения с себе подобными. Отдадим должное ребятам из "Уральского следопыта", это очень терпеливые люди, они стоически выносят все выпадающее на их долю за время фестиваля. Закрытие проходило в ДК Автомобилистов. Главный приз — премию за лучшее фантастическое произведение года "Аэлита" — получил новосибирец Геннадий Мартович Прашкевич за повесть "Спор с Дьяволом" и цикл "Записки промышленного шпиона". Я Геннадия Мартовича знаю давно. Мы познакомились на Всесоюзном семинаре молодых фантастов в Юрмале в 1990 году. Он — мэтр, привезший с собой на семинар троих новосибирских авторов; я — начинающий, приехавший хоть и по приглашению Союза писателей СССР, но без "опекуна", но поскольку все сибиряки, сошлись быстро. В тот год в отделявшейся Латвии начались трудности с табачными и спичечными изделиями, но я привез с собой из дома коробок "Спичек хозяйственных", а у него был запас сигарет... Геннадий Мартович — постоянный почетный гость "Аэлиты". В этом году в Екатеринбурге выходит его двухтомник.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 октября 2019 г. 07:17 Сергей Орехов АЭЛИТА-94 КОНВЕНТЫ ФАНТАСТИКИ © С. Орехов, 1994 Вестник АТН (Барнаул).- 1994.- 2 июля.- 26.- С. 13. Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2003 Что там было? Как ты спасся? - каждый лез и приставал. В. Высоцкий С 19 по 22 мая сего года в городе Екатеринбурге произошло событие, называемое в отечественном фэндоме "Аэлита". Что скрывается за этим красивым марсианским именем, придуманным землянином? Я с 1988 года приезжаю на "Аэлиту", но, боясь допустить неточность, попросил ответить на этот вопрос редактора отдела фантастики журнала "Уральский следопыт" Виталия Ивановича Бугрова *. "В 70-х годах, — рассказал Виталий Иванович, — к двум-трем журналам, традиционно опекавшим в нашей стране научно-фантастическую литературу, присоединился "Уральский следопыт" — журнал, выходивший в довоенном Свердловске и возродившийся вновь а 1958 г. С давних пор отдавая предпочтение отечественной фантастике и стремясь максимально способствовать ее развитию, редакция журнала совместно с Союзом писателей РСФСР учредила первую в стране литературную премию в области фантастики, названную "Аэлитой" и присуждаемую с 1981 г. за лучшее произведение года." В дальнейшем добавились еще две номинации: за вклад в развитие отечественной фантастики — "Приз имени И. Ефремова", и за лучшую первую книгу начинающего автора — приз "Старт". Если в 1981 г. в Свердловск на церемонию приехали 15 соседей-пермяков, то в 1983-м гостей уже было более ста (из 34 городов), а в 1990 (пиковый год) — 547 человек из 124 городов и поселков (от Петропавловска, что на Камчатке, до Львова и от Мурманска до Тбилиси и Баку)! Изначально ориентируясь на отечественного читателя, организаторы никогда не зазывали гостей из-за рубежа, однако с 1989 г. появляются на "Аэлите" болгары, поляки... Фестиваль в Екатеринбурге славится своим демократизмом. Приезжать может любой вне зависимости от членства в КЛФ, вне зависимости от того, начинающий ты автор или "мастодонт"; даже ненавистникам фантастики дорога открыта — приезжай и действуй-злодействуй. А уж кого организаторы желают обязательно видеть на "Аэлите", тому присылаются официальные приглашения. Дважды, когда устроители находили спонсора, "Аэлита" проводилась на турбазах (Хрустальная, Биатлон), обычно же гости размещались в гостиницах города; основные торжества проводились в крупных ДК, секции и семинары работали в помещении редакции и ДК Автомобилистов. Количество секций каждый раз варьируется, но вот основные: фантастиковедение, обмен опытом клубной работы, фэн-пресса, библиография НФ, секция детских КЛФ, семинар начинающих авторов, объединение любителей творчества Стругацких, ролевые игры, книгоиздание и книготорговля. За все годы существования "Аэлиты" торжественная церемония открытия назначается на пятницу, но фэны подъезжают кому как приведется, и фактически праздник фантастики начинается со вторника (а то и с понедельника), и официальное торжество лишь констатирует факт — "Да. Началось". В нынешнем 1994-м, не считая екатеринбуржцев, на "Аэлиту" прибыло 63 человека из 31 города СНГ, в том числе представители Украины, Казахстана, Азербайджана, Молдавии и Приднестровья. Из писателей были: екатеринбуржцы Александр Крапивин, Сергей Другаль, Александр Больных, новосибирец Геннадий Прашкевич, Владимир Васильев из Новониколаевска (Николаева — Ю.З.), москвичи Александр Громов и Андрей Щербак-Жуков, томич Юлий Буркин, и, ваш покорный слуга, Сергей Орехов представлял Барнаул. Я участвовал в работе литературного семинара. На семинар привозят (и присылают) рукописи не только начинающие, пробующие себя в фантастике авторы, но и уже имеющие публикации. Приезжают, чтобы узнать мнение, получить первые отзывы. И в этом году рукописей было много; рекомендованные сразу "ушли в работу" к издателям, которые сидели здесь же и внимательно слушали, выбирая "жертву". О чем говорили на "Аэлите", о чем спорили? Ну понятно же, о судьбе фантастики как жанра. Я не буду распространяться на тему "Что такое фантастика", описывать ее цели и задачи, упаси Бог! И у любителей ее, и у противников давно сформировались собственные оценочные критерии, как и у меня свои. Хотел бы только отметить новые тенденции. Если "на заре человечества" научная фантастика пропагандировала какую-нибудь научную идею, изобретение, открытие, и весь сюжет строился на этом, а следующая волна в фантастике поднимала на щит вопросы социальные, общечеловеческие, "пробовала на зубок" наши общепринятые ценности, то теперь большее развитие находит фантастика отвлеченного мира, фантастика "второй реальности", позволяющая уйти от сегодняшних проблем, и фантастика... вернее сказать, фантастический реализм — обычные события и факты дня сегодняшнего, поданные под необычным углем зрения, отчего все переворачивается с ног на голову, и наше Сегодня просто не узнать, а если и узнать, то с трудом превеликим. Вторая обсуждаемая тема — западная фантастика. Наш читатель увидел столько, что и не ожидал даже. Но в чем обозначилась проблема? Издатели, стремясь успеть выбросить книгу на рынок и быстрее окупить затраты, забыли, что дело имеют с литературой, что незамедлило отразиться на качестве перевода. В давешние времена профессионалу-переводчику с трудом удавалось опубликовать свои перевод. В наше же время появился такой термин — "экспресс-перевод". Это когда текст-подстрочник кое-как приводится в соответствие с нормами русского языка (сравните построение предложений у немцев, англичан, японцев, русских, и вы поймете, о чем идет речь), затем выбрасываются все описания, оставляется так называемое "экшн-экшн", диалоги и — вперед, в типографию. В результате кому-то попадает Толкиен "Северо-запада", а кому-то любого другого издательства; первые в восторге, а вторые не возьмут в толк, с чего бы от этой серятину балдеть. Да, чуть не забыл! Еще откуда-нибудь заимствуется картинка на обложку, чаще всего не соответствующая содержанию. Или еще вариант (чему я сам не раз был свидетелем), когда художнику говорится: нарисуй то-то и то-то"; и художник берется за работу, даже не читай книги

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 22 октября 2019 г. 15:08 Виталий Бугров        ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ «АЭЛИТЫ» Первая в нашей стране вполне официальная литературная премия в области фантастики была вручена в первый раз в апреле 1981 года. «В Свердловске проходил праздник фантастики…» — писал, рассказывая о том событии на страницах «Правды», его уастник – писатель и журналист Владимир Губарев, в те годы – постоянный космический обозреватель Главной Газеты. …Ну, а пчему «праздник фантастики» реализовался именно в Свердловске – а не в стольном граде и даже не в колыбели революции? Ведь едва ли не все глобального плана торжества до самых недавних пор вершились именно там – в прежней и нынешней нашей столицах? Что ж, и этому есть своё объяснение. В 70-х годах к изданиям, привычно опекавшим фантастику, присоединился «Уральский следопыт». Журнал, выходивший в Свердловске до войны и в 1958 году вновь, появившийся на свет. …Поначалу, правда, редакция относилась к ней (фантастике – Г.П.), подобно многим другим редакциям, не слишком то и серьёзно. Хотели её печатать – печатали, не хотели – и по полгода прекрасно без неё обходились. Но пришло время – задумались. ….Интерес к фантастике вызван явлениями гораздо более масштабными: наступлением эпохи НТР, иными глобальными процессами, вызревавшими в недрах земной цивилизации… И стал «Уральский следопыт» печатать фантастику уже вполне осознанно – систематически, из номера в номер… Установился постепенно прямой контакт с читателями. Возникли и окрепли связи с клубами любителей фантастики. Выросла популярность журнала… Ну, а утвердившись на этой своей позиции, мы просто не могли не выйти в конце-то концов на идею НФ премии. Впрочем, произошло это отнюдь не с прямолинейной победно мажерной предопределенностью… И – кто знает? — …не пройди в Свердловске в 1978 году региональное совещание по фантастике? То было первое – такого рода – совещание вне Москвы и Ленинграда… Оно не было региональным: в его работе участвовала большая группа москвичей, ленинградцев, писатели из Европы, Риги, Калининграда, сибиряки… Свердловчанам – полагаю, несколько неожиданно для себя – пришлось убедиться, что фантастика – отнюдь не прихоть зациклившихся на ней энтузиастов-фантастов: она – объективная реальность, и ею всерьез занимаются вполне серьёзные – положительные, уважаемые – люди! А когда в очередном, 21-м выпуске знаньевского сборника НФ появилась обширная… информация о нашем совещании, (а заканчивалась она вот таким абзацем: «С единодушием был отмечен большой вклад редакции журнала «Уральский следопыт» /главный редактор Ст. Мишавкин, заведующий отделом Л. Румянцев, редактор раздела «Мой друг — фантастика» В. Бугров/ в дело развития отечественной НФ литературы) – можно было с уверенностью прогнозировать: отныне для фантастики в «Уральском следопыте …»будет хороший день». В сборнике была помещена и зарубежная хроника: сообщалось, в частности о новых литературных премиях «Хьюго», «Небьюла», «Меркурий». Главного заинтересовало: а у нас? Как обстоят дела с НФ призами и премиями – в нашей державе? …Единственным в то время НФ призом… был «Фант», с 1976 года присуждавшийся одноименным клубом, существовашим в Хабаровске при редакции краевой газеты «Молодой дальневосточник». Вот так мы и вышли на идею НФ премии… Мы объявили конкурс на название премии… Ну, а остановились мы, после долгих споров, на имени прекрасной марсианки из романа Алексея Толстого: и звучно, и романтично, и, главное, роман этот – едва ли не первый послереволюционный наш НФ роман – с увлечением читается и сегодня. И с апреля 1981 года хрупкая, недостижимо прекрасная Аэлита ( отважно бросившая тем не менее, вызов грозным силам в романе А. Толстого обрекающим на смерть целую планету) обрела вторую жизнь… …Собственно по причине жажды общения КЛФ вручение «Аэлиты» действительно превратилось в «праздник фантастики». Уже и в 1981 году, прослышав о предстоявшем событии, к нам приехали соседи-пермяки – 15 человек КЛФ «Рифей». Они, надо сказать, не прогадали: полтора – два часа отвечал в том году на самые острые вопросы аудитории Аркадий Натанович Стругацкий. .. В 1982-м году в Свердловске гостили уже посланцы КЛФ из восьми городов – и тоже уехали весьма довольными, ибо в условиях, близким к экстремальным, сумели таки задержать и разговорить вручавшему Зиновию Юрьеву приз космонавта Олега Макарова. «Аэлиту – 83» редакция совместила с 25- летием «Уральского следопыта – и мы, сотрудники, были ошеломлены нашествием «инопланетян»; более ста любителей фантастики из 34 городов! За год – два до перестройки кто-то усомнился в клубах любителей фантастики… По всей стране в клубах фантастики пошли проверка за проверкой… Аукнулась эта акция и на нашем «празднике фантастики»: пришлось «Аэлиту – 84» спешно завешивать от страны. Праздник, впрочем, и в 1984-ом всё равно удался, да и фэны из других городов, несмотря на разосланные нами более полусотни телеграмм с категорической отменой всех приглашений на «Аэлиту», всё равно просочились в закрытый Свердловск. К счастью, вскоре кое-что в нашей жизни всё-таки изменилось к лучшему — настолько, что на вручении «Аэлиты-89 появился и первый иностранец…В 1990 году приехали… 547 ч6ловек из из 127 городов и посёлков… Вот этого превращения нашего празднества во всесоюзные фестивали фантастики, конечно, же , мы никак не могли предвидеть в 1981году…. Лауреаты «Аэлиты» 1981 – Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий (повесть «Жук в муравейнике»). — Александр Казанцев (роман «Купол Надежды), 1982 – Зиновий Юрьев (роман «Дарю вам память»). 1983 – Владислав Крапивин ( повесть «Дети синего фламинго»). 1984 – Сергей Снегов (трилогия «Люди как боги»). 1985 Сергей Павлов (роман-дилогия «Лунная радуга»). 1986 – премия не присуждалась. 1987 – Ольга Ларионова ( повесть «Соната моря»). 1988 – Виктор Колупаев (книга рассказов и повестей «Весна света»). 1989 – Север Гансовский ( книга повестей «Инстинкт»). 1990 – Олег Корабельниуов ( трилогия «К востоку от полуночи»), 1991 – Владимир Михайлов ( дилогия «Капитан Ульдемир»). 1992 – Сергей Другаль (книга рассказов и повестей «Василиск»). Журнал фантастики «АПЕЙРОН» №1 1993

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 октября 2019 г. 07:00 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       2 (131)       Окончание Абакан 27 марта 1995 Человек с белой повязкой на голове, внимательно выбирая себе дорогу, бежал к воде, пока его преследователи, не тратя времени на поиски удобного пути, настигали его по пятам. До нас доносились приглушенные туманной пеленой звуки автоматных очередей. – Отрезай! – крикнул майор, махнув мне рукой. – Отрезай их, не позволяй залечь! Длинной очередью я отсек преследователей от беглеца, но сразу же понял, что имею дело отнюдь не с новичками. Они тут же поняли, что огонь ведется не столько на поражение, сколько осечный. Часть из них залегла за камнями и стала поливать меня из автоматов, пока остальные продолжали преследование. Попасть в меня было не так легко, но все же мне пришлось скорчиться на сидении, чтобы стать как можно меньше. На пару секунд я потерял цель, но за это время залегшие рванулись вперед, пока остальные прикрывали их огнем. Беглец слегка прихрамывал на ходу, то и дело скрываясь за камнями. Он толково использовал укрытия, но все же было видно, что пуля его не миновала. – Шмаляй! – заорал майор. – Коси их! Коси! Кузьмич! Заряжай! В горячке я не заметил, что отстрелял почти все ленты и, Кузьмич, сидя на корточках, ловко и споро вставил новую. Беглец оказался почти у уреза воды, но теперь он был на отрытом пространстве и преследователи, укрываясь за камнями, били по нему из всех стволов. Майор что-то крикнул, но я не расслышал его из-за грохота всех стволов эрликона и звона вылетающих гильз. Я бил прямо по преследователям – они были в сероватых комбинезонах и шапочках с длинными козырьками – и видел, как в воздух взлетали ошметки их тел, разорванных огнем моих пушек. Отчаянно матерясь, майор поспешно стягивал с себя штаны. Беглец, подтягиваясь на руках, полз к урезу воды; повязка на его голове стала ярко-красной. – Держись! – рявкнул майор и исчез за бортом. Пловцом он был отменным – его голова, исчезнувшая под серыми волнами, вынырнула лишь в метре от неподвижно лежащего у воды человека; выкинувшись на берег, он рывком сдернул его за собой в воду. Но я не обращал на него внимания. Я сидел как петух на насесте, прячась от шквала пуль лишь за маленьким щитком и единственным моим спасением было держать берег под непрерывном обстрелом. Что я и делал, лишь краем глаза заметив, как майор вынырнул у борта, придерживаясь за него одной рукой, а другой таща за собой неподвижное тело человека, которому была устроена столь незабываемая встреча. Кузьмич кинулся к нему на помощь, но майор уже карабкался на палубу. – Заводи! – выдохнул он, распластавшись на настиле и подтягивая к себе обмякшее тело. Не знаю, как у Кузьмича это получилось, но он в мгновение ока, как чертик в кукольном театре, провалился в машинное отделение, и в ту же секунду взревел двигатель. Только сейчас я понял, что это было за судно. На этой галоше стояло два авиационных двигателя и мы, вертикально задрав нос и осев на корму, чуть ли не по воздуху вылетели из бухты. Так как в этом положении я оказался спиной к берегу, то сделал самое умное, что мог в данной ситуации: шлепнувшись на четвереньки, одним броском добрался до трапа и головой вперед нырнул в люк. На моей лавке лежал спасенный. Сказать, что он был ранен, значило не сказать ничего. Его буквально изрешетило. Кровь из него хлестала ручьем и мне показалось, что в ране на голове я увидел беловатую поверхность мозга. Майор сидел на полу рядом с ним, переводя дыхание. – Ну, лейтенант! – выдохнул он. – Пусть он заговорит. Заставь его говорить. Теперь все зависит от тебя, лейтенант! – На какое-то мгновение, майор, показалось, потерял сознание, потому что его откинувшаяся голова стукнулась о переборку, но он тут же пришел в себя и, зажимая рукой раненое плечо, оказался со мной рядом. Я склонился к человеку. Он что-то бормотал. Я наклонился к нему так низко, что почувствовал солоноватый запах его дыхания, и догадался, что так пахнет кровь, которая заливала его лицо и пузырями вздувалась на губах. Я старался уловить каждый звук, который он издавал, каждое слово. И внезапно понял, что ничего не могу разобрать. Ни одного слова. Мне показалось, что я схожу с ума. Фонетика была явно восточной, в этом я мог бы поклясться. НО Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЛ. ОН ГОВОРИЛ НЕ ПО-ЯПОНСКИ. Повернувшись к майору, я только развел руками. – Что? – впился он в меня взглядом. – Что он сказал? – Он говорит, – ответил я, – но не по-японски. Майор закрыл глаза и сел на пол. – Слушай его, – настойчиво повторил он. – Слушай! Я сидел рядом с ним и слушал, пока у человека, лежащего на лавке, не начались конвульсии, а на губах не стали вскипать и лопаться пузыри. Сбросив скорость, в открытом море мы опустили его за борт. И пошли себе дальше. Ходили слухи, что меня представили к Красной Звезде, но я ее так и не получил. И не спрашивайте меня больше ни о чем. Я сам не знаю, по побережью какой страны я бил из эрликона.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 октября 2019 г. 07:34 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       2 (131)       Продолжение Абакан 27 марта 1995 Уже смеркалось, когда мы двинулись в сторону порта. Я понял, что нам предстоит отправится на материк на грузовом судне, потому что мимо военной гавани мы прошли, даже не глянув в ее сторону, но окончательно перестал что-либо понимать, когда мы не остановились и у торгового порта. Тропка становилась все уже, извиваясь между непросыхающих луж и груд щебенки. – Не споткнись, – сказал майор, ныряя куда-то вниз. Я последовал за ним, и едва не пропахав задом по земле, стал опускаться по крутой тропе, которая вела до уреза воды, исчезая на берегу маленького заливчика, который сверху было и не приметить. На его глади болталось сооружение, которого раньше видеть мне не приходилось: низко сидящее на воде почти круглое судно; над палубой, заваленной мотками канатов, возвышалась небольшая рубка, а на корме стояло закрытая брезентом какая-то штука, весьма смахивающее на орудие. – Привет, майор, – сказал какой-то замурзанный мужик, вынырнув из дырки на палубе. – Я уже заждался. А это кто с тобой? – Привет, боцман, – ответил майор, он же дядя Сима. – Ожидание кончилось, запускай двигун. А это... ну, скажем, наш помощник. Боцман деловито смерил меня взглядом с головы до ног и осведомился, как у меня обстоит дело с рвотными спазмами. Я ответил, что до сих пор Бог миловал, на что мой собеседник хмыкнул и сказал, что на этом корыте самого Господа Бога (так он выразился) вывернет наизнанку. Мы спустились в узкую каютку, где майор показал мне лавочку шириной в два спичечных коробка и предложил устраиваться "как дома". Я по-прежнему ничего не понимал, ровным счетом ничего, кроме того, что спрашивать не имеет смысла – так и так я буду оставаться в неведении до последней минуты, а когда эта минута придет, я буду знать только то, что мне сочтут нужным сказать, и ни капли больше. – Значит, по-японски тянешь? – спросил майор, с кряхтением стягивая сапоги. – Тяну, – согласился я. – Ну, скажи что-нибудь, – попросил он. – Чего прикажете? – с нажимом осведомился я, ибо в армии, особенно младшие офицеры, терпеть не могут таких неопределенных полуприказов, полупожеланий. – А что хочешь. Ну, например... а за окном хорошая погода, мне месяц светит прямо с небосвода. Можно не в рифму. – Пожалуйста, – выдал я заказ. – Чистый спокойный свет льет с неба луна, с горных вершин летит ветерок. Примерно так. – Естественно, по-японски. – Годится, – с удовлетворением сказал майор и снова закряхтел, стаскивая второй сапог. – Словом, так, лейтенант, – теперь он говорил серьезно, – скоро мы встретим одного человека. Как скоро, сказать не могу. Это зависит от погоды и от нашего боцмана. Времени у нас будет... ну, скажем, не очень много. Твоя задача – сразу же выслушать, что он скажет. Выслушать и зафиксировать. Слово в слово. И тут же сообщить мне. Задание ясно? – Ясно, – ответил я. – А теперь ложись и спи. Когда надо будет, я тебя подниму. Ничего себе ситуация. К начальству, к его приказам и повелениям я всегда относился не без юмора, чтобы не сказать больше, но старался без нужды с ним не спорить, помня старую пословицу, чем кончается попытка плевать против ветра. Но этому невидному лысоватому майору я подчинился без каких-либо возражений и когда он приказал спать, я заснул в мгновение ока. Потом уже, через много лет, я встретил персонажа, который мне напомнил Серафима Николаевича. Это был Сикорски. Чему я не удивился, узнав, что Стругацкий-старший служил в то же самое время недалеко от меня. Не припомню, сколько я спал, загипнотизированный приказом этого чертового майора. Смутно припоминаю, как шлепались о борт волны и мерно рокотал двигатель, от которого по всему корпусу шла мелкая дрожь. Я проснулся от внезапно навалившейся тишины, с которой так хорошо знакомы все плавающие и путешествующие – смолк двигатель. Прибыли. Продрав глаза, я вылез на палубу. Сквозь клочья тумана просматривалось какое-то каменистое побережье, но провалиться мне на месте, если я тогда соображал, куда нас занесло после ночного путешествия. Майор и боцман стояли у борта, опираясь на провисшие леера и напряженно всматривались вдаль. – Рановато еще, – неопределенно сказал боцман. – Вроде так, – согласился майор и посмотрел на светящийся циферблат своих часов. – Кузьмич, у тебя перекусить что-нибудь найдется? – А как же, Серафим Николаевич, – с готовностью отозвался боцман. – Не без этого. Внизу уже все готово. Мы еле разместились в судовом камбузе – если позволительно столь высокопарно называть крохотный закуток рядом с каютой – сидя чуть ли не на коленях друг у друга. Я уже нацелился на горячую дымящуюся кашу с подливкой, как внезапно майор насторожился и отложил ложку. – Пожалуй, не стоит, – сказал он. – Потом поедим. Что-то аппетита у меня нет. Отложил ложку и я. В желудке похолодело и его свело спазмой. Мне стало как-то не по себе. Хотя отсутствием аппетита я не страдал, но вспомнил советы бывалых людей, что если уж получишь пулю в живот,то лучше на пустой желудок. – Что мне еще от тебя надо? – задумчиво сказал майор. – Так... Ты эрликон знаешь? Еще бы мне его не знать. Маясь от безделья, я не раз заходил в учебный класс, чуть ли не половину которого занимала модель эрликона в натуральную величину. Разобрать и собрать его я, конечно, не смог бы, но зарядить, навести и вести огонь, примостившись на вращающемся сидении – это я мог бы сделать с закрытыми глазами, прошу прощения за шутку. Я, естественно, не стал вдаваться в подробности и коротко ответил: – Знаю, товарищ майор. – Стрелял из него? – Не доводилось. – К орудию, – тихо сказал майор и, то ли избавляясь от утренней стылости, то ли просто разминаясь, зябко повел плечами. – Кузьмич, подтащи-ка ему боезапас. Пока я стаскивал брезент с четырех стволов эрликона и устраивался на дырчатом металлическом сидении, Кузьмич споро притащил откуда-то внизу два длинных деревянных ящика, в которых были сложены уже снаряженные ленты с удлиненными боезарядами с эрликона. Он пристроился с мной рядом. Майор, едва не переваливаясь за борт, напряженно всматривался в затянутый полосами тумана берег и наконец я, чуть скособочившись на сидении, увидел, что там происходит.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 19 октября 2019 г. 14:46 Печатается с продолжением П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       2 (131) Абакан 27 марта 1995 Так вот, господин Паприкаки, наша подборка основана на тщательном анализе поступивших в редакцию писем. Господин Убуката совершенно прав: мы располагаем корреспонденцией, гораздо более резкой и невыдержанной. Но в подборку мы включили как раз самые спокойные и сдержанные письма. А.Воронин Рассказ В свое время, рассказчик, поведав мне эту историю, высказал пожелание, чтобы при его жизни на русском языке она не появлялась. И рассказ был опубликован... на латышском. Теперь настало время "перевести" его обратно. Рассказчика звали Аркадий Стругацкий. Ты знаешь, что такое эрликон? Правильно: авиационная пушка. И что у нее четыре ствола, тоже знаешь? Молодец! А ты палил из всех ее четырех стволов по людям? Так, чтобы ошметки в воздух летели? Нет? Ну, тогда ты многого в жизни не видел... ...Тогда мне было двадцать шесть лет, и я был единственным знатоком японского языка на полторы тысячи километров в округе. До сих пор не представляю, зачем я был нужен в том отдаленном камчатском гарнизоне, ибо поездка на Хоккайдо мне явно не светила – во всяком случае, в этом столетии. Понять сию ситуацию не мог даже начальник гарнизона и, чтобы хоть чем-то занять меня, возложил на мои лейтенантские плечи обязанности начальника химической защиты. То был благородный жест с его стороны: он алкал духовной пищи, и я удовлетворял его возвышенные стремления, рассказывая ему о нежной Сей-Сёнагон и ее "Записках от изголовья" и водяных Рюноске. Думаю, что этот высокий пост я получил как оценку своего интеллектуального потенциала. Он означал, что у меня было вдоволь спирта и куча свободного времени. После проверки наличия противогазов и исправности системы громкого оповещения, мне оставалось только пить, что я не без удовольствия и делал. Собутыльники у меня были отменные, но, чтобы не отвлекаться, сейчас рассказывать о них не буду. Как-то утром просыпаюсь я у себя в землянке. Шли пятидесятые годы, и о таких глупостях, как бытовые удобства, не приходилось и мечтать. Мы знали – и если кто-то забывал, то ему каждый второй день вбивали в голову – что мы стоим на передовом посту охраны нашего социалистического отечества и что враг не дремлет. В то утро я спал крепким здоровым сном молодого офицера, нимало не заботясь, бодрствует ли враг или нет. Впрочем, мы и во сне стояли на вахте. Так что, когда меня разбудили, я, еще не открывая глаз, сразу же попал в сапоги, успев даже намотать портянки, а выпрямляясь, уже затягивал ремень. – Командир зовет, – сказал вестовой. – Что за дела? – по пути спросил я. – Не знаю, – услышал я в ответ. – Сказано было, чтобы шел побыстрее. Явившись, я отрапортовал о прибытии. Рядом с начальством сидел незнакомый капитан, который оценивающе посмотрел на меня. Это мне не понравилось. – Говорят, что вы японский знаете, – сказал он. – Так точно, – ответил я. – Что кончали? – Институт военных переводчиков, – доложил я и хотел добавить "с вашего разрешения", но воздержался, потому что в армии, случалось, шуток не понимали. – Насколько хорошо знаете язык? – последовал еще один вопрос. – Прилично, – смело ответил я, зная, что все равно экзаменовать меня никто не будет. – Годится, – сказал капитан и добавил: – Собирайтесь! – Слушаюсь, – сказал я и повернувшись кругом, услышал, как он мне в спину сказал: – Много барахла с собой не берите, вас обеспечат. "Это что-то новенькое, – подумалось мне. – Куда же меня – в Японию, что ли ? В логово зверя?" Через пару часов я, расставшись со своей землянкой, оказался в районном центре, где прямиком направился в штаб дивизии. Толком я так ничего не понимал, кроме того, что погода отвратная, что сапоги у меня в самые ушки в грязи и что неплохо было бы простирнуть подворотничок. Долго ждать решения своей судьбы мне не пришлось. Командир дивизии пожал мне руку и сообщил, что я поступаю в полное распоряжение "вот этого товарища". Только сейчас я заметил, что за столом сидит какой-то неприметный майор: он был лысоват, с курносым носом и хитроватыми глазками. – Пошли, лейтенант, со мной, – сказал он, и проведя меня в какую-то комнатку, внимательно посмотрел на меня, после чего вынул из шкафчика початую бутылку спирта и налил мне щербатый стаканчик. – Взбодрись! – чутко уловив мое состояние, приказал он. Взбодрившись, я осведомился, не работает ли товарищ майор по совместительству и добрым волшебником – что-то в его поведении подсказало мне, что я мог позволить себе такую вольность. – Хм, – сказал он, – свои догадки по этому поводу ты выложишь несколько погодя. – Последние его слова тут же отбили у меня охоту ерничать и я понял, что все время, пока буду находится в его распоряжении, должен буду слушаться его, если не как Господа Бога, то как полномочного представителя на земле. Тут же стало ясно, что мой временный начальник – весьма деловой человек. Критически осмотрев мою шинель с измазанным грязью полами, он приказал ее скинуть и вручил мне короткую куртку на коже. Пока я ее примерял, он вытащил из шкафчика короткий десантный автомат и подтянул ремень, чтобы он у меня не болтался, а аккуратно лежал под рукой. – А теперь, лейтенант, – сказал он, – знаешь, чем нам предстоит заняться? – Никак нет, товарищ майор! – бодро отрапортовал я. – Да брось ты это титулование, – поморщился он. – Можешь звать меня Серафимом Николаевичем. Или дядей Симом. Значит, начнем с того, что пару часиков поспим. Как-то неудобно стоять, когда начальник предлагает прилечь. Подложив куртку под голову, я послушно вытянул ноги, ни черта не понимая, что происходит. Ну, хорошо – допустим, меня вызвали на курсы повышения квалификации начальников службы химической защиты – это я еще могу понять. Но почему в такой спешке? Что за странные вопросы о знании японского? При чем тут этот майор, типичный тыловик? И автомат еще какой-то... Мы что, собираемся отбить у соседней части груз мороженной свинины, создав при этом впечатление, что напали самураи – банзай! Так ведь, если попадешься, бандиты из спецотдела пристрелят на месте... Когда я открыл глаза, майор уже был в полной боевой готовности – в такой же куртке и с автоматом подмышкой. – Давай, давай, – поднял он меня и серьезно добавил: – Развалился тут себе, и не добудишься.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 октября 2019 г. 12:20 Это небольшие отрывки из интервью этого сборника. А + Б = Ф (Ленинские искры, Ленинград, 1976 г. – 24 марта. с. 3) … — Вы упомянули проблему контакта со внеземными цивилизациями. Помнится, Уэллс тоже ставил её в романе «Борьба миров». И как вы относитесь к этой проблеме? — Контакт человечества с чужим разумом, без сомнения, стал бы поворотным пунктом в истории Земли. Трудно, даже невозможно представить себе все последствия этого события. Фантастика разрабатывает два основных варианта контакта: вторжение враждебного разума ( эта линия как раз и восходит к Уэллсу) и союз основанный на близости психологии и биологии («Великое кольцо» Ивана Ефремова, к примеру). Нам лично более правдоподобным кажется третий вариант, столь блестяще раскрытый в работах Станислава Лема: принципиальная невозможность контакта человечества с высокоразвитым, но нечеловеческим разумом. Представьте себе, что где-то в глухом уголке Земли сохранился первобытный человек, такой же, какими были наши предки миллион лет назад. И вот его обнаружили. Вряд ли наши с ним отношения могли бы называться контактом – во всяком случае, с его точки зрения. А теперь вообразите внеземную цивилизацию, обогнавшую нас в своём развитии на миллион лет… Какие тут могут быть точки соприкосновения? К тому же число высокоразвитых цивилизаций в нашей огромной Вселенной, похоже, невелико, а расстояние между ними громадны. Ничего существенного не дали пока и попытка отправить и получить межзвёздные сигналы. … Беседу вела Л. Данилова. Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий «ФАНТАСТИКУ ЛЮБИМ С ДЕТСТВА» Беседа с писателями (Аврора. – 1981. — № 2. – с. 150-155) — Что у вас сейчас в работе? — О своих планах на будущее и вообще о любой своей неоконченной работе говорить мы не любим. Опыт показал: стоит рассказать кому-нибудь замысел новой повести, и эта повесть никогда не будет доведена до конца. Совершенно непонятно, почему это происходит, но это так. … — Недавно и почти одновременно появились два кинофильма по вашим сценариям. Какие у вас к ним отношения? — В последнее время мы часто получаем отзывы на кинофильм «Сталкер». Этот фильм, созданный Андреем Тарковским по мотивам нашей повести «Пикник на обочине», вызывает оживленную полемику у зрителей – и не случайно. Андрей Тарковский – режиссёр поразительный, необычайно самобытный и при том умный и тонко чувствующий современность человек. И фильм «Сталкер» получился у него тоже поразительным и странным, словно прибыл к нам из XXI века, словно кто-то долго наблюдал человечество из будущего и затем создал кинообраз – квинтэссенцию механики сегодняшнего человеческого существования. Работать над сценарием было одновременно и страшно трудно, и страшно интересно. Но мы заранее положили себе во всём идти навстречу пожеланиям режиссёра, ибо понимали, что чистая экранизация никогда не способна превратиться в самостоятельное, сколько-нибудь значительное произведение искусства. Необходимо было перевести самые общие идеи повести на язык кинематографа, а это невозможно без весьма существенных переделок. В результате было сделано девять различных вариантов сценария. Мы переделывали и переделывали материал до тех пор, пока режиссёр не сказал нам: «Стоп! Это то, что нужно»… Фантастика и кино ещё не сказали своего последнего слова, но такие фильмы, как «На берегу» Крамера и «Сталкер» Тарковского – это заявки на нечто весьма серьёзное и значительное… Редакция «Авроры»

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 октября 2019 г. 12:18 Содержание с.5 Стругацкий А. Глазами фантаста //Труд. – 1976 г. – 10 января. – с.4/ с.6 Стругацкий А. Послушная стрелка часов. //Комсомольская правда. – 1976. – 20 марта. – с. 4/ с.10 Стругацкие А. и Б. А+Б= Ф //Ленинские искры. /Ленинград/. – 1976. – 24 марта. – с. 3 с.13 Стругацкие А. и Б. От чего не свободна фантастика //Литературное обозрение. – 1976. — № 8. – с. 107-108 с.19 Стругацкий Б. Путешествие в фантастику. //Смена. /Ленинград/. – 1976. – 14 августа – с. 3 с.23   Стругацкий А. Новые человеческие типы. // Вопросы философии. – 1976. — № 10. – с. 107-108 с.26 Стругацкий А.   Комментарий писателя-фантаста //Декоративное искусство СССР. – 1977 — № 4. – с. 20 с. 28 Стругацкие А. и Б. Добро должно быть с головой //Пионерская правда. – 1977. – 15 апреля. – с. 2 – 3 с.32   Стругацкий А.   Какие звёзды светят фантастике? //Литературное обозрение. – 1877. — № 8 – с. 100 -106 с. 52 Стругацкий А., Феклистов К. Реальность чуда и чудо реальности //Литературная газета. – 1977. – 24 августа. – с.6 с.60 Стругацкий А. Человек и неведомое //Вечерний Таллин. – 1977. – 16 сентября. – с.3 с.64 Стругацкий А. / Из выступления на вечере памяти И А. Ефремова/ //Земля и Вселенная. – 1977. — № 5 – с. 65 с. 65 Стругацкий А. Мой Жюль Верн //Пионерская правда. – 1978. – 7 февраля. – с. 4 с. 69 Стругацкий А. Мы – оптимисты //Бауманец /Москва/. – 1978. – 16 июня. – с. 4 с.75 Стругацкий А. Пожелаю вам славы /Ответ на анкету «Изобретатель и время»/ //Изобретатель и рационализатор. – 1978. — № 7. – с.41 с.79 Стругацкий Б. Несколько слов об авторе //Мееров А. Осторожно – чужие! – Донецк; Донбасс. 1978 – с. 3 – 4 с. 80 Стругацкий А. Л.И. Лагину – 75 лет //Литературная газета. – 1979. – 1января – с.5 с.82 Стругацкий Б. Предисловие к рассказу С.Витмана «Цель прогресса» //Смена /Ленинград/ — 1979 – 31 января — с.2 с.83 Стругацкий Б. За круглым столом фантасты //Ураьский следопыт. – 1979 – № 4 – с. 64, 67 с. 86 Стругацкий А. Этот фантастический мир //Советская культура. – 1979 – 22 июня – с. 5 с. 88 Стругацкий А. Фантастика: кризис жанра?.. //Литературная газета. – 1980. – 27 февраля – с. 4 /в сокращении/ с. 95 Стругацкий Б. Жанр без границ //Молодёж Эстонии – 1980 — 6 марта – с.2 с. 101 Стругацкий А. Играют, словно… играют //Литературная газета. – 1980 – 21 мая – с. 8 с. 104 Стругацкий А. /Предисловие к киноповести «Машина желаний» //НФ Сборник научной фантастики. – Вып. 25. – М., 1981. – с.7 с. 105 Стругацкие А. и Б. Фантастику любим с детства //Аврора. – 1981. — №2 – с. 150 – 155 с. 112 Стругацкий А. Мой друг То Хоай /Литературная газета. – 1981. – 4 февраля – с.2 с. 115 Стругацкий Б. Разговор шел о фантастике //За индустриальные кадры /Свердловск/. – 1981 – 30 марта. — с. 4 с. 119 Стругацкий А. О настоящем – ради будущего /Вечерний Свердловск – 1981. – 6 июня. – с. 4

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 октября 2019 г. 12:15 СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1976 – 1981) Данное (третье) издание является частью «Полного собрания всех нехуджественных произведений братьев Стругацких (статьи, интервью, выступления). Первая часть выпущена в Омске клубом любителей фантастики «Алькор» в 1991 году, вторая — весной 1993 года, а эта третья – во второй половине 1993. Тираж этого выпуска 700 экз. Идея собрания – М. Исаназин Библиографическая основа – фэн группа «Людены» Составитель – П. Поляков Художник – М. Карпович Данное издание согласовано с Б.Н. Стругацким в 1990 гду. КЛФ «Алькор» благодарит за участие в выпуске данного указателя А. Коломийца, П. Полякова, В. Козакова, Ю. Флейшмана, С. Бондаренко и многих других. Без их деятельной помощи это издание могло бы и не увидеть света. Спонсоры издания страховая фирма «Омск – Госстрах» и информационное агенство «Демократический Омск»

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 17 октября 2019 г. 13:18 Из «Страж – плицы» № 21 КООРДИНАТЫ ЧУДЕС !   КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС КОМАРИНАЯ ПЛЕШЬ – 92 В фактах и документах Сергею Боровикову, Человеку и пароходу. ДОКУМЕНТ № 1 Меморандум Андрея Цеменко (публикуется в сокращении). «Братья по разуму ( и всему прочему)!» 1. Всё хорошее, увы, кончается. 2. В далёком 1987, когда фэны, коны и приколы появлялись как грибы, первой (после «Аэлиты») возникла «Комариная плешь». Сейчас, когда фэны, коны и комконы лопаются как пузырьки в лимонаде, «КОМАРИНАЯ ПЛЕШЬ» ПЕРВОЙ ОБЪЯВЛЯЕТ О ПРЕКРАЩЕНИИ СВОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ. 3. За истекший период ситуация на Украине, в Крыму, в Керчи, на Косе, на пирсе из умеренно непредсказуемой стала уверенно неуправляемой. 6. Лица, ранее называвшиеся «организаторами», категорически не могут гарантировать в этом году н и ч е г о. 7. Тем не менее , в Керчь в июле приедут Дмитрий Можаев и Сергей Боровиков. ПРИМКЧАЕИЕ: Кто такие камикадзе? Камикадзе – это человек, который может: а) заплатить 25 рублей на катер Керчь – Тузла в один конец, б) убедить штурмана (катера, а не Шуру Алексенко) взять его на катер с рюкзаком и палаткой (повторив подвиг Лайка), в) если вообще не удасться попасть на Тулузу (например, если туда вообще не будут ходить катера) – выжить в полузнакомом курортном городе без посторонней помощи. ДОКУМЕНТ № 2 Фрагмент телефонного разговора редактора «СП» с Игорем Миничем от 24.06.92 ( из архивов украинской службы безопасности). «…Цеменко – ко-зёл. НЕНАВИЖУ!!!» ДОКУМЕНТ № 3 Обрывок статьи о Комариной плеши, выпавший из редакционного портфеля журнала «Интеркомъ» во время пьянки на Чумацком шляхе. Авторство не установлено. «…Черное, а по другую (всего в трёхстах метрах) Азовское. Правда, солнечная погода иногда сменялась дождём, но и это обстоятельство не очень беспокоило фэнов, ибо крымских вин тоже хватало всем. Когда же надоело жариться под июльским солнцем, вспомнили и о фантастике. Состоялось даже две презентации: 20-го номера «СТРАЖ-ПТИЦЫ» (это такой фэнзин) и нового романа бакинского писателя Г. Карпова «ПАРАЗМАТ» (это название такое). После презентации единственный экземпляр «СП» исчез, а Гену стали называть «паразматиком». Ни то, ни другое не способствовало популяризации фантастики на острове. Но самыми приятными для фэнов были те редкие мгновения, когда Боровиков начинал гудеть катером, возвещая о наступлении обеда либо ужина, которых с нетерпением ожидали после каждого предыдущего приёма пи…» ДОКУМЕНТ № 4 Отчет специального агента о праздновании дней рождения Вероники Краюхиной и Дениса из Петрозаводска № 2. Главному редактору «СП» от агента «Доктор Спок». Находясь по заданию редакции на Комариной плеши, я принимал участие в одном двойном дне рождения. Как в лучших домах начали с «Кокура» и «Талисмана». Когда же с «массандрой» покончили, оказалось, что припасён «рояль в кустах» — финский спирт «Rojal». И действительно в кустах. Тут-то, шеф, и началось настоящее веселье. Когда же устали смешивать коктейли и стало скучно, кто-то предложил идти купаться при луне… Как и положено, была создана счетная комиссия во главе с Геной Карповым, считавшая входящих и выходящих. Памятуя известную формулу: где «Страж-птица» — там бардак, где бардак – там «Страж-птица», я тоже решил войти в состав счетной комиссии. Когда же вся толпа бросилась в море, таинственные злоумышленники (шеф, алиби есть только у Савченко и Бережного уже уехавших и Цеменко, так и не приезжавшего) унесли всю одежду на несколько метров вглубь острова. Позднее к купающимся решили присоединиться Игорь Байдалинов и Денис № 2. Ну, а в это самое время наиболее нетерпеливые стали выбираться на берег. Шеф, это нужно было видеть… Лёха Космонавт носился обнаженный по всему острову, смущая малолетних краюхинских детей. Минич требовал немедленно вернуть ему плавки, желтые в чёрную полоску. Комары возбужденно гудели, а председатель счетной комиссии то и дело сбивался со счету и при этом дико, нечеловечески хохотал… Самым умным оказался Денис Трегубов (он же Денис № 1), который стал одевать вещи своего тезки и земляка, которые лежали неподалёку. Правда, при этом он почему-то пытался натянуть джинсы на голову. И небезуспешно. Но тут появился Денис №2 и на правах именинника и хозяина стал отбирать свою одежду. Завязалась ожесточенная борьба, больше похожая на любовные игры голубых. Первый Денис уступил, ведь ещё оставались вещи Байдалинова. Принесли фонарики. Минич продолжал искать свои плавки, обещая свернуть шею председателю счетной комиссии. Начался прилив, чьи-то кроссовки попытались уплыть в Турцию. Наконец Яр обнаружил кучу с вещами, но в ней не оказалось одежды Байдалинова, также впрочем, как и плавок Минича. Но вскоре и Байдалинов наткнулся на свои плавки, затоптанные на берегу, и принялся их отстирывать, но тут же к нему подскочил Минич с криком: «Это случайно не мои плавки, желтые в черную полоску?» Приглядевшись он понял – не его, и бросил их обратно в песок. Спустя несколько минут Байдалинов снова разыскал свои затоптанные плавки и снова с радостью принялся их отстирывать, но тут опять нагрянул Минич… И так продолжалось ещё три раза, пока им обоим не надоело. Они бросили своё бесполезное занятие и пошли к костру, где радостный Боровиков лил спирт в костёр и при этом удивлялся: «Горит…» В конце концов страсти улеглись. Лишь время от времени кто-то шел в петрозаводскую палатку и снимал со спящего Трегубова свои вещи. Например, Дима Можаев только там смог отыскать свою куртку. Наутро же, пройдясь по берегу, собрали оставшиеся после бурной ночи часы, очки, носки и кассеты от магнитофона. Минич, накануне переживавший, что появится на работе небритым, так и уехал в Керчь без своих желтых в черную полоску. Но больше всего удивлялся Денис Трегубов, который, проснувшись поутру, обнаружил в одном из карманов своей куртки женские плавки, а в другом мужские. Причём не Минича! С тех пор, если в лагере что-нибудь пропадало, спрашивали: «А ты в палатке у Дениса пробовал искать?» И помогало. В общем, шеф, хорошо погуляли. Жаль только ночи короткие и дней рождения маловато. Особенно двойных.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 16 октября 2019 г. 14:36 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       5 (128) Абакан 2 мая 1994 К. К.: Я уже давно ничего не делал для "Понедельника" и в качестве небольшой компенсации опишу свои забавные наблюдения того, как люди, не имеющие отношения к фэнам вообще и люденам в частности, используют цитаты и идеи из произведений Стругацких. Итак, несколько случаев: 1) Предложил я однажды своему другу зайти в комнату к нашим товарищам и напроситься на чай (по причине полного отсутствия чего-либо съедобного в нашей комнате). На что он мне ответил: "Не чай они там пьют!" Все-таки зашли на свою голову. Он оказался прав, разве что пили не из чайника. Дальнейшее вспоминается с трудом. 2) Ехал я как-то в трамвае. На одной из остановок вошла подвыпившая компания. Вели себя неагрессивно, но шумно. Какая-то бабушка стала ругать их. "Бесполезно, бабушка, пили, пьем и будем пить!" – было ей ответом. Может, конечно, это и совпадение, но все-таки... 3) Зашел как-то у нас разговор о достоинствах и недостатках различных горячительных напитков. Не помню уж каким образом вспомнили кюрасо (я, правда, до сих пор не знаю, что это за штука такая). И в этот момент одна из находившихся в нашей компании дам этак величественно произнесла: "Подайте-ка мне гюмку кюгасо и а-ня-няс!" 4) А эта история произошла буквально несколько дней назад. Я тут себе насоздавал кучу проблем с сессией, сейчас разгребаю. И вот недавно иду на занятия вместе с одногруппником. Он мне что-то рассказывает, а я его совсем не слышу – в уме перебираю варианты: как бы побыстрее сдать то, да спихнуть сё. И тут он толкает меня в бок и спрашивает: "Слушай, а может, ты не К. вовсе, может, ты дубль? Сделал тебя К., чтобы сдал ты сессию и распался на атомы". Очень мне эта идея понравилась. Только вот есть мнение, что при этом у оригинала уши покроются замечательной густой шерстью. Не хотелось бы. 5) Знавал я двух девушек и одного парня, которые в качестве ругательства использовали исключительно "массаракш". Правда, ни у кого из них это надолго не прижилось, не знаю уж, почему. Были еще какие-то случаи, но я их, к сожалению, сразу не зафиксировал, а со временем они забылись.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 октября 2019 г. 13:32 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       5 (128) Абакан 2 мая 1994 А что Даниил Александрович талдычит нам, что он не человек, а люден, так это все терминология... Л.Горбовский Максим Степанчук: А теперь предложу уважаемым люденам два вопроса + свои измышления по теме тв-ва АБС. Вопрос 1. Мог ли Максим попасть на Саракш? Там уже 5 лет ведет работу служба Галактической Безопасности, т.о. в каталоге ГСП – "раскрывай его на любой странице, ткни пальцем в любую строчку и лети себе" [6, 8] – обязательно должно было быть какое-либо обозначение типа: "ЗАКРЫТАЯ ЗОНА!!! РАБОТА ГБ". Это логично, и ГБ должна была обязательно предусмотреть возможность того, что кто-то случайно наткнется на эту звездную систему в каталоге ГСП. Из чего следует, что полет Максима вообще не мог состояться, но он также не мог состояться еще по одной причине. Итак... Вопрос 2. Имеет ли право на существование Группа Свободного Поиска? Там же в "ОО" говорится: "Взрослые солидные люди в Группу Свободного Поиска не идут. /.../ Конечно, если тебе двадцать лет, если ты ничего толком не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь... /.../ Тогда бери каталог, раскрывай его на любой странице..." [6, 8]. Т.о. становится ясно, что Максим профессии не имеет и еще не знает, чему начать учиться. В общем, он – человек, не получивший какой-либо специальной подготовки, но тем не менее он летает и открывает планеты. Он первооткрыватель. "Открывай планету, называй ее собственным именем, определяй физические характеристики, сражайся с чудовищами, ... вступай в контакты..." – исследуй, одним словом. Но в "ПКБ" Антон говорит об исследовании неизвестных планет: "Мы не научная экспедиция, мы не специалисты. Вот Вадим лингвист, я звездолетчик, пилот... Мы не сумеем даже составить первичного описания..." [3, 14]. Т.о. это опровергает саму идею существования ГСП – для исследования планет нужны экспедиции – специалисты (см. "ПКБ"), а в ГСП работают молодые люди, еще не имеющие специальности (см. "ОО"). Время действия "ПКБ", по определению люденов, 2250 год. Время действия "ОО" – примерно 2258 г.: "Правильно, это было в 58-м. Явилась целая компания – Комов, Раулингсон, Марта... и этот угрюмоватый парнишка-практикант. Экселенц (в те времена – Странник) приказал мне бросить все дела и переправить их через Голубую Змею в Крепость под видом экспедиции Департамента науки" (ЖвМ//Волны гасят ветер. – Томск, 1989. – С. 288). И за эти 7-8 лет вряд ли в обучении произошел такой громадный скачок, что после обучения в обычной "школе" молодые люди могут действовать как специалисты в исследовании планет.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 14 октября 2019 г. 06:25 Фэн – группа «Людены», Омская областная юношеская библиотека, Клуб любителей фантастики «Алькор» Стругацкие о себе, литературе и мире (1967 – 1975) [Сост. С.Бондаренко, М.Исангазин];   – Омск, 1993. – 96 с. ) Данное издание согласовано с Б.Н. Стругацким в 1990 году. КЛФ «Алькор» благодарит за участие в выпуске данного указателя П. Полякова, А. Коломийца, В. Казакова, Ю. Флейшмана, С. Бондаренко, журнал «Олимп», в лице главного редактора Т. Романовой и МП «Цефей». Без их деятельной помощи это издание могло и не увидеть света. Вышел этот сборник в Омске в 1993 году. Это небольшой отрывок интервью из этого сборника. А. Стругацкий   Румата делает выбор ( Сов. Молодёжь – 1974. – 17 ноября. – с.5 ) … — А как вы начинали? - Собственно говоря, писать мы начинали… на пари. В 1956 году, только демобилизовавшись из армии, в которой прослужил пятнадцать лет, я был у брата в Ленинграде. Помню, мы шли по Невскому и дружно ругали нашу фантастику. В тот год одновременно вышли четыре книги о полёте на Венеру. И герои, и ситуации в них были настолько выспренни и однообразны, что казалось, будто все эти книги написаны одним автором. Жена моя шла между нами и только крутила головой, слушая то одного, то другого. Наконец ей это надоело, и она сказала, что мы оба болтуны, только и умеем, что критиковать. Состоялось это оскорбление около Аничкова моста. И тут же мы приняли решение: а что, в самом деле. Так мы начали работу, и в скором времени появилась «Страна багровых туч». И, хотя говорят, что женщины вдохновляют нас на великие дела, но никогда не дают их создать, к моей жене это не относится… … — А как совершился поворот к «приключениям духа», которому посвящены фактически все ваши последние книги? — «Извне», «Страна багровых туч», «Путь на Альматею» были, в общем-то ученичеством. «По-новому» мы стали писать, начиная со «Стажеров». Затем появилось «Возвращение. Полдень, 22-й век». Мы писали о стране «младших научных сотрудников». «О людях, которые, как мы тогда считали» уже сегодня несут в себе черты потомков из коммунистического завтра. О людях, для которых главная ценность бытия – именно в «приключениях духа». Хотя, как вы можете заметить, мы не чураемся занимательности и даже некоторой авантюрности сюжетов. Но не это конечно главное. … — Кстати, об «Обитаемом острове»… Как после «Улитки на склоне», произведения сложного и причудливого, появилась эта книга? - «Улитка на склоне – вещь действительно сложная. Это был для нас с братом своеобразный эксперимент, мы решили писать её, подчиняясь лишь свободному ходу мысли и что получилось – не нам судить, тем более, что многие наши друзья и критики, чьему мнению мы, безусловно, доверяем, не могли дать этой книге однозначного толкования. А с «Обитаемым островом» получилось интересно. Это был типичный социальный заказ. Как-то на авторском активе издательства «Молодая гвардия» пошел разговор в том, что у нас пока нет книги о Павке Корчагине сегодняшнего дня, и надо постараться создать её. «А о Корчагине завтрашнего дня?..» — спросили мы. И сели за приключения Максима Каммерера. Подлинного Павку Корчагина завтрашнего дня вряд ли удалось создать, но писали мы эту книгу с большой симпатией к своему герою. — Вопрос о технике вашей работы. Как придумываете имена своих героев? — А это хитрая штука. Порой хорошее имя придумать труднее, чем написать книгу… Мы придумываем не имена, а скорее создаём систему имён. В «Трудно быть богом» в её основу легла изменённая система японских: Румата, Раба, Тамао, Окана. В «Обитаемом остраве» — венгерских имен: Гай, Гаал, Рада, Катшеф, Одри… - А Арканар? — Это уже сугубо наше. Как у Кассиля была в детстве Швамбрания, так и мы с братом играли в Арканар. … Вёл интервью Ил. Полацк

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 13 октября 2019 г. 07:27 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       5 (134)   (продолжение) Абакан 28 августа 1995 Официальная переписка В конце 50-х годов писатели-фантасты Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов послали рукопись своего нового романа "Экипаж "Меконга" в издательство "Детская литература". Рукопись попала к редактору Аркадию Стругацкому. Первое письмо бакинским писателям Стругацкий с трудом составил из обычных казенных фраз: "...прочли роман с интересом... роман надо издавать..." Второе письмо полностью казенным уже не получилось: "...Ура, роман принят, его включили в план, так что можете радоваться..." И очень скоро переписка приобрела уже совершенно неофициальный характер: "Дорогие друзья! Рад сообщить вам, что "Экипаж" прорвался через корректорскую (больше месяца ее, сироту, терзали!) и сейчас чередом поплелся через техредов в типографию..." "...а у меня к вам просьба вот какая: паки всего старайтесь ныне же, в ходе предварительной работы, умять рукопись до 30 а.л. [авторских листов – Ред.] и non plus ultra, запомните!" "...и снова и снова, я спрашиваю вас, о писцы: сколько экземпляров талмуда вашего желаете вы получить за наличный расчет?" "...Одобрение вам высылаю, бухгалтерия готовится раскошелиться, несгораемый шкаф стоит отверстый. Но где же ваши справки о годах ваших и домочадцах? Льзя ли упускать суммы, кои лучше в кружале и паки в австерии пропить?.." Получив письмо, в котором, в частности, было приглашение Е.Войскунскому приехать в Москву для последней блицработы над романом, после которой "Евгений Львович будет облит золотым дождем на сумму в 60 процентов", один бакинец сказал другому: "Действительно, надо в столицу съездить. Заодно погляжу, что это за редактор нам такие письма пишет..." Войскунский приехал, увидел Аркадия Стругацкого и понял: никакой это не редактор... Принципы В шестидесятые-семидесятые годы главным редактором журнала "Знание – сила", в редколлегии которого состоял и А.Н.Стругацкий, была Нина Филиппова. Она в годы опалы братьев Стругацких долго отстаивала их право печататься в своем журнале, но однажды на заседании правления общества "Знание", которому фактически принадлежал журнал, даже она ничего не могла поделать. Правление потребовало от нее, чтобы А.Н.Стругацкий был убран из редколлегии. Из общества "Знание" Нина Сергеевна пришла в редакцию очень расстроенная. Надо было сообщить неприятную новость Стругацкому. Она, конечно, могла бы рассказать Аркадию Натановичу о том, как она сражалась за него, переложить вину за решение на плечи своего начальства. Но она этого не сделала. Она сказала лишь: с такого-то месяца он не состоит больше в редколлегии одного из лучших журналов "застоя". Без комментариев и подробностей. Она считала, что именно так и должна поступить. В ответ на это Аркадий Натанович только пожал плечами и удалился. С тех пор он много раз бывал в редакции. И много раз ему объясняли скрытый механизм его исключения из редколлегии. Аркадий Натанович кивал, говорил: "Да, я понимаю". Но ни один раз из всех своих визитов в журнал он не зашел в кабинет Филипповой. У него тоже были принципы. Прилагаю к этому выпуску "Понедельника" странички из абаканской газеты "Шанс" с наиболее полной опубликованной версией "Краткой энциклопедии..." В.Б.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 12 октября 2019 г. 13:02 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       5 (134)   (продолжение) Абакан 28 августа 1995 Дружба Когда кардинал Ришелье из "Трех мушкетеров" Дюма предложил д'Артаньяну чин лейтенанта в своей гвардии, то д'Артаньян готов уже был согласиться, но понял, что в этом случае Атос не подаст ему руки – и отказался. В этой же ситуации оказался друг Аркадия Натановича – Мариан Ткачев, когда его приняли на работу а иностранную комиссию Союза писателей СССР. Он подал заявление "по собственному желанию", поняв, что если он этого не сделает, вполне возможно повторение истории Атоса и д'Артаньяна. Кино Аркадий Натанович был, по свидетельству людей, хорошо его знавших, неплохим актером. Когда он писал, то на разные лады и разными голосами "опробовал" те или иные реплики персонажей, отбирая наиболее подходящие. В годы армейской юности его даже приглашали сниматься в кино, да дивизионное начальство не отпустило. Он говорил, что ему было бы очень интересно сыграть роли Снегового из "Миллиарда лет до конца света" и Феликса Сорокина из "Хромой судьбы". Аркадий Натанович очень хотел, чтобы была экранизована его любимая повесть "Трудно быть богом". Ее хотели ставить в кино такие известные режиссеры, как Алексей Герман и Карен Шахназаров, но и ту, и другую постановку запретило Госкино. Председатель Госкино Ермаш объяснял свою позицию так: – Нельзя, потому что в повести идет речь об экспорте революции. Ему возражали: а как же "Аэлита" Алексея Толстого? – Ну и что? – невозмутимо отвечал Ермаш. – "Аэлита" – книга, ее тираж – от силы 200 тысяч экземпляров. А тут кино, миллионы зрителей. В итоге фильм по "Трудно быть богом" снял немец Петер Фляйшман. О его работе Аркадий Натанович высказался кратко: "Профессионально". Надежность В 1961 году Аркадий Натанович Стругацкий вместе с поэтами Джимом Паттерсоном, Иваном Лысцовым, двумя поэтами-песенниками и редактором Беллой Клюевой отправился в Казахстан, на традиционную неделю молодежной книги издательства "Молодая гвардия". Власти города Уральска решили устроить для гостей из Москвы бешбармак. В 11 часов вечера, после трех выступлений подряд, писателей повезли в дальнее село, где их ждал обильный стол, а на столе жареный баран, литровые банки с черной икрой, и, конечно, изрядное количество выпивки. В гостиницу писателей привезли около 5 часов утра. А в 8.30 – выступление в местной школе. Белле Клюевой удалось разбудить только одного члена бригады – Аркадия Натановича. И он не только сумел встать сам, но и привел в чувство поэта Паттерсона, с которым и отправился в школу, где их долго не хотели отпускать дети. Оружие Аркадий Натанович обожал оружие и разбирался в нем, как никто другой. В одном из вариантов "Отеля "У погибшего альпиниста" фигурировал люгер с оптическим прицелом. Именно этот вариант рукописи и дал почитать Аркадий Натанович еще одному признанному знатоку оружия среди писателей – Теодору Гладкову, автору политических детективов. Гладков сказал: – Знаешь, Аркадий, ты ошибся. У люгера не бывает оптического прицела. Стругацкий не поверил. Через несколько дней Теодор Гладков снова пришел к Аркадию Натановичу, на сей раз с кучей книг и справочников. Он показал Аркадию Натановичу перечень всех люгеров, которые когда-либо выпускались, он рисовал схемы и в конце концов доказал, что люгера с оптическим прицелом в природе не существует. – Исправляй, Натаныч! – торжествовал Гладков. – Пусть останется, – буркнул Стругацкий. – Фантаст я – или кто?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 11 октября 2019 г. 03:50 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       5 (134)   (продолжение) Абакан 28 августа 1995 Внуки Дочь Аркадия Натановича Мария ждала ребенка. Аркадий Натанович после долгих уговоров позвонил Мариану Ткачеву: – Марик, ты знаешь, Маша скоро должна родить... а у тебя жена работает в Институте акушерства и гинекологии... может быть, можно Машу туда устроить?.. – О чем ты говоришь, Натаныч?! Конечно! Родился внук. Инна Ткачева позвонила Стругацкому: – Аркадий, у тебя внук. Можешь приехать посмотреть. Жена Ткачева вынесла в приемный покой запеленутого мальчика. Аркадий Натанович взглянул на внука – и побледнел. С воплем "Он какой-то красный! Он, наверное, больной! Не жилец!" Аркадий Натанович бросился прочь из приемного покоя. За ним бежала Инна Ткачева с внуком и кричала: "Аркадий, остановись! Они все такие! Они все красные!", а за ней – врачи с книжками, которые кричали: "Аркадий Натанович, дайте, пожалуйста, автограф!" Гауптвахта Аркадий Натанович Стругацкий был не самым дисциплинированным курсантом. Иногда он попадал на "губу". Однажды сквозь окно камеры на гауптвахте он увидел: к зданию подрулило два американских "Доджа-три-четверти", и из машин веселые офицеры начали выгружать диковинки: пиво, редкие грузинские вина, сыры, колбасы, копченую рыбу, дичь... Вскоре дверь камеры открылась, и все это великолепие внесли к арестантам. Оказалось, Стругацкий сидел на "губе" вместе с сыном маршала Конева. Мать чада тайком от отца решила подкормить отпрыска. Начался пир. Когда провизия кончалась, "Доджи" подвозили новую. Когда же кончился срок отсидки, курсанты не хотели покидать гауптвахту. В следующий раз Аркадий Натанович опять попал сюда вместе с сыном маршала. Предвкушая новый пир, он поглядывал в окно, но "Доджи" запаздывали. Было обидно: специально попал на "губу" – и сидит голодным. На следующее утро выяснилось: маршалу стало известно о мягкосердечности жены, он рассердился и запретил ей баловать сына. Офицеры-порученцы получили по выговору. А Стругацкий и сын маршала больше не пировали.

Страницы: 12345 ... 1516171819202122