Сообщения и комментарии посетителя

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 10 декабря 2019 г. 14:53 Вдохновение посещало Ван-Вогта только тогда, когда он писал о том , во что верил, а верил он только в постматериализм. Великой целью в НФ для писателя стало изобразить всю глубину времени и пространства органистической, всесвязущей, развёрнутой Вселенной и образ человека, преступившего собственные рамки. За время между продажей «Чёрной твари» и её публикацией Ван-Вогт женился на Эдне Халл, женщине на семь лет старше себя. Она работала исполнительным секретарём и писала газетные очерки и короткие рассказы для церковных журналов. Ван-Вогт познакомился с ней в Виннипегском Писательском Клубе. После своего замужества миссис Ван-Вогт перепечатывала черновые рукописи своего мужа на пишущей машинке. Постепенно НФ пришлась ей по вкусу, и она написала несколько собственных рассказов, опубликованных в «Эстаундинге» и «Унноуне» за подписью Майн Э. Халл. Первым, написанным после женитьбы, произведением стало чёткое продолжение «Чёрной твари» повесть «Алая угроза». (Эстаундинг», дек., 1939 г.) В ней тот же исследовательский корабль, отправляющейся из нашей Галактики в другую, встречается с Кстлом, красным шестилапым существом ещё старше, сильнее и опаснее Кёрла, которое плавает в пустоте, куда космический взрыв когда-то забросил его вечность назад. Однажды получив возможность оказаться внутри барьера, защищающего корабль людей, Кстл умудряется переделать собственную атомарную структуру и научиться легко проходить сквозь полы и стены. Затем он начинает играть с людьми в прятки-догонялки. Он внезапно возникал из ниоткуда, захватывал и парализовывал человека, желательно более упитанного, уносил его и заключал в него одно из своих яиц. Людей устрашает способность существа выжить в открытом космосе и его умение проходить сквозь стены. Один из них заявляет: «Раса, раскрывая последние тайны биологии, должна опередить людей на миллионы и даже на миллиарды лет вперёд». (Н.Д. под редакцией П. Полякова) Однако психологически Кстл менее совершенен. Пусть «удобный» случай и предоставил ему бесконечное время для размышления на межгалактических просторах, его образ мысли всё равно не ушёл дальше цикличности. Как замечает археолог Корита, что Кстл смотрит на мир с позиции типичного крестьянина. Как для всякого крестьянина, первейшей целью становиться сберечь собственное потомство. Именно его всепоглощающее желание найти вместилище для своих яиц, которые он откладывает в животы людей, даёт людям нужное время сорганизоваться и выстроить планы против него. Кроме того из-за своего чисто крестьянского пристрастия к собственной небольшой территории Кстл слишком поздно замечает, что люди резко остановили корабль посреди межгалактического пространства, оставив его одного в ловушке и временно пропустили свой корабль через « сильнейший неотразимый поток энергии», чтобы избавится от чудовища. После того, как Кстл исчез в межгалактическом пространстве, одному члену экспедиции показалось, что люди имеют естественное преимущество над другими существами: «Очевидно он – выходец из другой галактики, а в нашей Галактике люди, кажется, лучше всех приспособлены к ритму её жизни». Его товарищ возражает: Вы с большой готовностью принимаете, что человек – образец справедливости, явно забывая, что он прошёл через долгую и жестокую историю. Он порабощал своих соседей, убивал противников и получал самую нечестивую садистскую радость от мучений других. Не исключено, что за время нашего путешествия мы встретим другие разумные существа, гораздо более достойные править Вселенной, чем человек». ( Н.Д.) У первых трёх научно-фантастических произведений Ван-Вогта – «Клетки для зверя», «Черной твари» и «Алая угроза» — есть две общие черты. Самая очевидная – наличие в каждом из них чудовища, гораздо могущественнее человека. Из-за этого многим – в том числе и самому Альфреду Ван-Вогту – начало казаться, что Ван-Вогт – автор одного сюжета. Сложнее и глубже лежит понимание, что Ван-Вогт не просто один из множества интуитивных писателей-фантастов, что всегда держит свой нос по ветру, а единственный, кто сознаёт собственную ограниченность и то, что есть на самом деле, даже ещё меньше, нежели обычно принято в его группе творцов-лунатиков. Ван-Вогт начинал писать свои истории, не имея за душой ничего, кроме несколько тусклых идеек – или образов, или настроений – и затем нащупывал пути к концу эпизода, прислушиваясь к собственным чувствам и вдохновению. Он искренне признавался: «Когда я берусь за мои истории, я понятия не имею, чем они закончатся – и пока моё внимание не привлечёт какая-нибудь мысль или ещё что-нибудь я вижу несколько интересных картинок и описываю их. Но я совершенно не знаю, что будет дальше». Он использовал каждую идею, что приходила ему в голову во время сочинения истории, не оставляя ничего про запас. И в нужный момент Ван-Вогт всегда находил поворот сюжета, который приближал его мечту во сне или возникал вдруг на следующее утро: «Обычно во сне, или на следующее утро примерно в десять часов – бац! – приходит идея, которой мне так не хватало в своей истории. Все самые лучшие мои произведения я написал именно таким образом: по одной идеи на каждые десять страниц истории. Другими словами, я не выдумывал свои произведения, а прочувствовал их». Как мы уже неоднократно убеждались, что и ранние писатели-фантасты, сочиняя свои истории, снова и снова выдумывали их во сне или благодаря внезапному озарению. Но Ван-Вогт первым из писателей-фантастов попытался сделать из этого систему и базировать на этой иррациональной основе сам процесс сочинения одного своего произведения за другим. Истина, однако, заключалась в том, что у него просто не оставалось другого выхода. При отсутствии сознательного предвидения сны и грёзы оставались единственным эффективным путём, при помощи которого Ван-Вогт мог создавать научную фантастику. Он говорил: «Я стараюсь сознательно продумать сюжет всего произведения от начала до конца, и это у меня никогда не выходит. Я лучше знаю, что идти этим путём мне не стоит и пытаться». Менее очевидный, не столь поверхностный и более общий элемент в ранних произведениях Ван-Вогта – методом от неосознанного путём бесчисленных повторений к пониманию – является моральность, или, назовём его тем словом, которое лучше подходит к ментальности Атомного века, здравомыслие. В каждом из этих трёх научно-фантастических произведений сверхмогущественных чудовищ губит собственная алчность и голод, собственный эгоизм, безжалостность и жестокость, собственная неспособность отказаться от заветных привязанностей. И потому люди, очень похожие на нас, могут победить их при помощи благопристойности, самопожертвования, взаимопомощи и широты кругозора. После трёх научно-фантастических произведений о чудовищах – плюс бледная имитация для «Унноуна» — Ван-Вогт начал думать, о чём ещё можно было бы написать. Он полностью признал, что больше всего его интересует бессознательное. Именно из этого следовало, что истинное совершенство не имеет отношение к возрасту, биологии или личной силе. Скорее всего, оно лежит в промежутке между простым интересом к себе и хорошим качеством в целом. Окончательно осознав эту идею, Ван-Вогт создал своё новое научно-фантастическое произведение – рассказ «Повторение». («Эстаундинг», апр.,   1940 г.) В этой повести отправлен посланник с Земли, чтобы убедить упрямых несговорчивых колонистов со спутника Юпитера Европы отдать свой мир под политическую власть Марса, дабы Марс вступил в союз с Землёй и Венерой. И таким образом предотвратить войну, которая могла бы охватить всю Солнечную систему. Посланник признаёт, что колонию ожидает кратковременное мучение, но утверждает, что огромная долгосрочная выгода ей обеспечена: «Запомните, тысячи лет будут использоваться не только металлы, восстановленные на Европе, но и металлы всей Солнечной системы. Именно поэтому сейчас нам необходимо справедливое распределение, чтобы последние сотни лет из этих тысячелетий не добывать боем эти металлы с Марса. Понимаете, за эти тысячи лет мы обязаны достичь звёзд. Мы должны научиться развивать скорость гораздо выше световой и потому в ближайшие столетия мы обязаны сотрудничать, а не враждовать. Поэтому они ни в чём не должны зависеть от нас, а мы не должны поддаваться разрушающим сознание искушениям, и значит, будет лучше, если мы сейчас пожертвуем собственными интересами». Доводы посланца, который упрашивает молодых европианцев прекратить былую вражду и отдать себя под покровительство прежних противников таковы: «Я снова рассказал людям о правилах жизни. Но где-то на тропе Вселенной должно быть место для всех, единственное мирное решение для общественных линий наивысших атогонистических сил. /…/ Наступит день, когда люди достигнут звёзд и все старые — престарые проблемы возникнут вновь. Когда эти дни наступят, мы должны сформулировать здравомыслие в душах людей, и поэтому прежде всего поощрять бесконечные повторения мирных решений». В этой повести нет той энергии, тепла и эмоциональности, которые так отличали три предыдущих произведения Ван-Вогта от остальных НФ. Написанное после них «Повторение» являлось явной притчей – похожей по своему внешнему облику и масштабности на другие фантастические повести и рассказы, печатавшиеся «Эстаундинге» в1940 год

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 10 декабря 2019 г. 14:51 И главным из них стала кёрловская животность. Уже у Уэллса захватчики- марсиане пробуют на вкус человеческую кровь и утверждают своё превосходство тем, что смотрят на людей как на рогатый скот. Для Ван-Вогта же ненасытная жажда Кёрлом ида свидетельствует о его принадлежности не к роду человеческому, а к животному миру. Из-за своего ненасытного голода Кёрл часто теряет контроль над собой. Он не может привести свою психику в порядок. Жажда фосфора могла попросту свести его с ума: «Чувство ида настолько переполняло его, что он почти сошёл с ума». Неожиданности – даже такие мелкие, как закрытые двери лифта и его перемещение могут вывести его из себя: «Тут он с рычанием развернулся. Мгновенно рассудок его обратился в хаос. Он яростно таранил дверь. Металл прогибался под его натиском, отчаянная боль сводила с ума. Он бился как пойманный зверь».(Перевод Н. Домбровского – далее Н.Д.) И вкус убийства может свести его с ума и заставить забыть собственные цели: «После седьмого трупа к нему вернулась чистая безграничная жажда убийства, вернулась привычка убивать всё, содержащее ид». Чем дальше Кёрл убеждает всех в том, что он только животное. Эти приступы толкают его на преждевременные поступки, заставляют менять свои намерения и раньше времени раскрывать свои устрашающие боевые способности. Более того, когда Кёрл даже не ведёт себя как беззаботный зверь, он остаётся безрассудным эгоистом. На научную экспедицию людей он смотрит как на низших существ, на запас так необходимого ему ида. Все его мысли только о себе и других существах своего вида, чтобы им вместе прыгнуть к звёздам за новыми запасами ида: «На мгновение он ощутил, как накатило отвращение и одновременно торжество превосходства над этими безмозглыми существами, вздумавшими тягаться хитростью с Кёрлом. И тут же вспомнил, что на этой планете осталось ещё несколько Кёрлов. Мысль была крайне неожиданной, ибо он ненавидел их всех и дрался с ними насмерть. Теперь он воспринял эту исчезающую маленькую группу как своих сородичей. Если дать им шанс размножиться, то никто, по крайней мере, все эти люди, не устоял бы против них». ( Н.Д.) Выходит, что Кёрл считал себя более сильным, могущественным и хладнокровным, нежели он сам есть на самом деле, и раскрывает перед людьми, которых он сам не ставит не в грош, истинную свою натуру. Но на самом деле именно в этом состоит основное различие между ним и людьми. Их галактическая цивилизация разрешила проблему цикличности истории, а Кёрл и его сородичи – нет, поэтому люди многое о них знают, а они о людях ничего. Рассмотрев поведение Кёрла в контексте исторического развития его цивилизации, люди квалифицируют его как выродка и преступника. Как замечает археолог Корита: « Как видите, его действия показывают – это низменная хитрость примитивного, эгоистического рассудка, который мало или вообще не представляет, какой обширной организации противостоит». (Н.Д.) Совершенно типично для Кёрла, что он взял под свой контроль машинный зал сферического космического корабля и чувствует поэтому себя хозяином положения, но столь же типично, что он ошибается. На самом деле капитанский мостик, а с ним и возможность управлять кораблём и его машинами, остаётся в руках людей. Более того люди владеют наукой, а Кёрл нет и не собирается. Он может вести уединённый образ жизни, своей головой без малейшего ущерба выдержать попадание луча из вибратора, взламывать электрозамки и заставить затвердеть дверь в машинный зал с помощью « особой электронной обработки двери». Но он оказывается не в состоянии отразить, поглотить или взять под свой контроль атомную энергию. Поэтому люди сумели, выломав дверь, эффектно его атаковать. Кёрл вынужден спасаться от опасности. Ему приходиться прятаться в спасательной шлюпке. Он чинит её и на своём маленьком корабле пытается вернуться на родную планету и сплотить всех сородичей. Но в космосе уже люди уверенно переигрывают Кёрла. Они, в отличие от Кёрла, обладают здесь громадным опытом. Как заметил Корита: «Стало быть, перед нами примитив, и примитив этот ныне в далёком космосе, полностью оторван от своего привычного окружения». (Н.Д.) И, естественно, космос приводит Кёрла в замешательство. Если вспомнить его привычку постоянно терять голову, не удивительно, что Кёрл был совершенно обескуражен, когда все его обычные ожидания перестали сбываться. Сначала вдруг исчез из виду корабль людей. Затем оказалось, что он летит не к своей родной планете, а от неё. И наконец, корабль людей, – который на взгляд Кёрла остался далеко позади – внезапно появляется прямо перед ним. Это оказывается слишком много для Кёрла, и он полностью впадает в панику. В страхе перед людьми и их атомными дезинтеграторами Кёрл решает покончить с собой: «Его мертвое тело обнаружили в лужи из жидкого фосфора. — Бедный котик, — проговорил Мортон. – Интересно, что он подумал, когда увидел, что мы появляемся перед ним после того, как его собственное солнце пропало? Ничего не понимая в антиускорении, откуда он мог знать, что мы быстро останавливаемся в пространстве, тогда как у него на это потребовалось бы три часа. Он намеревался направиться к своей планете, но на самом деле удалялся от неё всё дальше и дальше. Вероятно, он и не догадывался, что когда мы остановились, он проскочил мимо нас, и что потом от нас требовалось только следовать за ним и изображать его солнце, пока мы не оказались достаточно близко, чтобы его расстрелять. Наверное, ему показалось, что весь космос вывернулся наизнанку». ( Н.Д. под редакцией П. Полякова) Своей прекрасной повестью Ван-Вогт практически перевернул все представления века Техники с головы на ноги. В прежней научной фантастике именно на стороне пришельцев-захватчиков всегда выступала Вселенная, а людям приходилось ограничиваться землецентричной перспективой. Но в «Чёрной твари» всё наоборот. Кёрл и его род в своей точке зрения ограничены отдельной планетой, а за людьми стоят знания и ресурсы всей Галактики. Какая идея! Когда Джон Кэмпбелл понял её, у него не могло не ёкнуть сердце. И редактор написал Ван-Вогту: «Ваша повесть о «Чёрной твари» совершенно изумительна». Он нашел место для первого опубликованного произведения нового писателя-фантаста на обложке июльского за 1939 год номера «Эстаундинга», который считается началом Золотого века. В том же письме, где сказано много добрых слов о «Чёрной твари», Кемпбелл пишет и о своём новом журнале для фэнтези «Унноуне» и предлагает Ван-Вогту сотрудничество в этом журнале. Кэмпбелл полагал, что жанр фэнтези окажется более органичным для Ван-Вогта с его даром передачи настроений и чувства ужаса. Редактор писал: «Если из «Чёрной твари» убрать всяческие межпланетные перелёты, атомную энергию, разные механизмы и т.д., то получиться прекрасная вещица для нового журнала». И Ван-Вогт изо всех сил постарался выполнить просьбу Кэмпбелла. Почти тотчас же он написал рассказ о полинезийском боге-оракуле — «Выходец из моря». («Унноун», янв., 1940 г.) – попытавшись одеть свою «Чёрную тварь» в платье фзнтези. Ещё в 1942-1943 годах он написал три произведения для этого журнала, в том числе роман «Книга Пта» («Унноун Вёлдз», окт. , 1943г.), вышедший в самом последнем его номере. Однако хотя Ван-Вогт не обладал нужной точностью и пунктуальностью и хорошо умел показывать настроения, рационалистический фэнтези оказался не его жанром. Потому что произведения похожие на лоскутное одеяло, находящие материалистическое объяснение для последних остатков сверхъестественного, и являющиеся сами игрой, были не тем, ради чего Ван-Вогт обратился к НФ. В результате произведения-фэнтези писались им с большим трудом, а его работы для «Унноуна» не обладали оригинальностью и эффективностью научно-фантастических вещей этого автора.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 10 декабря 2019 г. 14:50 Алекс и Кори Паншин « Мир За Холмом». Перевод Павла Полякова (https://fantlab.ru/edition236178 Алекс и Кори Паншин « Мир За Холмом») — нажать на ознакомительный формат. Глава 16 Новая мораль /…/ Именно повесть «Чёная тварь», второе научно-фантастическое произведение, отправленное Кэмпбеллу «Альфредом Вогтом» — так он подписывался в начале своей писательской карьеры – убедил редактора, что перед ним уже не многообещающий юнец, которым надо руководить и опекать. Эта необычная повесть доказала Кэмпбеллу, что его 26-летний корреспондент из Виннипега – лишь на два года младше самого редактора – это уже сложившийся писатель, не имеющий себе равных по игре воображения в научной фантастики. В «Чёрной твари» Ван-Вогт наглядно продемонстрировал, что все лучшие качества пробы его пера не являются ни иллюзией, ни случайным успехом. Его новая повесть имела те же самые достоинства. Раз начавшись, она до самого конца заставляла не ослабевать внимание читателя: – «Вновь и вновь Кёрл крадётся». С самого начала она знакомила читателей со стимулами и целями могущественного инопланетного существа. И точно так же автор бесцеремонно собирает вместе множество НФ концепций, каждая из которых для любого другого автора вполне могла стать основанием для сочинения отдельной истории. В то же время её фабула стала гораздо целостнее. Более того — в отличие от «Клетки для зверя» и её образца «Кто идёт?», которые так и остались обертонами среди условных историй века Техники о нашествии инопланетян – в ней была предложена совершенно новая и ни на что не похожая ситуация. Более того эта повесть стала ярчайшим предвидением той научной фантастики, какой желал бы её видеть Джон Кэмпбелл и к которой он стремился всеми силами. Великий Редактор мечтал провести научную фантастику по пути господства человечества над космом и будущим. А в «Чёрной твари» Вон-Вогта действует исследовательский корабль будущей человеческой цивилизации, который высадился на планете Красного солнца, лежащей в девятистах световых годах от ближайшей звезды. Вот это перспектива! Межзвёздная исследовательская команда, ведущая своё происхождение от земной человеческой цивилизации, осваивает целую галактику! Примерно пятнадцать лет спустя такие произведения станут для «Эстаундинга» общим местом. Но в 1939 году эта повесть являлась единственной в своём роде. Именно вера Джона Кэмпбелла, что если человечество когда-нибудь сможет путешествовать к планетам и звёздам и взять под свой контроль расширяющуюся Вселенную, то научная фантастика должна рассмотреть всевозможные проблемы и препятствия на этом пути для их преодоления. Истинным изъяном «Клетки для зверя» с точки зрения редактора было то, что в нём не ставились и не разрешались проблемы возможностей   и ответственности человечества. Но в «Чёрной твари» всё это имелось. В нём люди-учёные, исследуя планету, посадили свой космический корабль недалеко от остатков давно разрушенного города. Здесь они встречаются с могущественным и эксцентричным Кёрлом, похожим на кота существом с клыками и массивными передними лапами, растущими из плеч щупальцами и ушами-антеннами, и однозначно считают его выродившимся представителем погибшей цивилизации. По всем канонам века Техники Кёрл – это очевидное суперсущество, превосходящее любого отдельного человека. Он не только прожил необычно долго, но и быстр, силён и смертоносен. Он мог дышать как хлором, так и кислородом. Своими ушными антеннами он может слышать звуки, издаваемые вибрацией вещества – основы прежней жизни «ида» и ещё фиксировать, передавать и изменять электромагнитные колебания. А своими цепкими щупальцами он может копаться даже в совершенно незнакомой ему технике, в том числе в самом великом земном космическом корабле. Кёрл являет собой живой пример враждебности космоса. Он не знает законов и отлично умеет убивать. Он и его сородичи сравняли с землёй свою цивилизацию, боролись друг против друга и истребили всех остальных живых существ в своём мире в отчаянной смертельной схватке за « всем нужный ид», — который люди-учёные идентифицируют как чистый фосфор. Пока люди не познали истинной натуры и силы Кёрла, этот ужасный хищник разорвал одного человека на куски, дабы завладеть его идом, а потом ещё двенадцать человек убил во сне. Но когда всё выясняется – и открывается всем его резня – Кёрла загоняют в машинное отделение корабля, баррикадируют там его, а затем отправляют его самого и группу людей в космическое пространство. Однако если Кёрл представляет собой безжалостную космическую враждебность века Техники, то представляет он её в глазах ревизионистов Атомного века. А Атомный век не только сомневался в существовании таких вещей, как полное отличие или абсолютное превосходство, но и дерзко утверждал, что с помощью науки люди могут постигнуть всех и вся, что только существует, нашлось бы самое подходящее средство управления. Вернёмся мысленно к членам арктической экспедиции из рассказа Кэмпбелла «Кто идёт?». Оказавшись лицом к лицу с меняющим форму инопланетным чудовищем, они смогли спокойно заметить: «Это не нечто находящееся за пределами наших знаний. Оно – просто невиданная прежде форма жизни. Оно также подчинено законам природы и логики, как и любые другие проявления жизни и повинуется совершенно тем же законам. И почти точно тоже самое произошло в «Чёрной твари», когда люди-учёные обнаружили, что на корабле множество трупов, а сам космический корабль несётся к звёздам под управлением котоподобного идокрада, обладающего силой, с которой они не встречались прежде. Командор Мортон, глава экспедиции, оказывается в состоянии отринуть все свои чувства, весь свой страх и панику и бесстрастно осмыслить сложившееся положение. Он заявляет: «Есть две возможности: либо это существо не подвластно науке, либо, как и все мы, подвластно. Я предлагаю придерживаться второй возможности». И это очень хороший знак. Каким бы ни был Кёрл сильным и опасным. Всё равно он невсемогуч и уязвим. У него есть собственные слабости и недостатки – и в способностях, и в знаниях, и в мышлении, и в чувстве перспективы.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 декабря 2019 г. 14:49 Таким образом, пока Азимов писал рассказы подобные «Логики», а Кэмпбелл их принимал, начало складываться сотрудничество между ними. Это был идеальный случай: писатель стремился продать Кэмпбеллу рассказы в точности такие, какие тому требовались, кроме тех случаев, когда автору нужно было высказать собственные суждения о вещах. А редактор любил Азимова как за его оригинальность, так и за решимость бороться в рамках закона. Две вещи помогали упорядочить рабочие отношения между Азимовым и Кэмпбеллом. Первая: за единственным исключением «Ночепада», идеи, о которых спорили и которые разрабатывали эти двое, выдвигались Азимовым, а не Кэмпбеллом. Вторая: когда Азимов решался отклониться от кэмпбелловских требований, он проделывал это так умело, что редактор всегда соглашался с автором, что все отклонения весьма безобидны. Ещё мы можем отметить об отношении этих двух людей то, что они заключили между собой некое негласное молчаливое соглашение. Настолько тонкое, что Азимов не мог даже полностью осознать его для себя. /…/Но Кэмпбелл никогда не давал Азимову карт-бланш, и сам писатель никогда не считал, что теперь его произведения имеют полную и безусловную гарантию приёма. Даже когда Азимов добился права называть редактора просто фамильярно «Джон», в сердце своём он не называл своего учителя иначе, нежели «мистер Кэмпбелл» и относился к нему соответственно. Тем не менее не вызывает сомнений, что несмотря на тайные порывы к бунту у Азимова и недостатки гибкости мышления у Кэмпбелла, после появления «Логики» между этими людьми сложились новые рабочие отношения. Это подтверждает тот факт, что когда через месяц после перелома в создании «Логики» Азимов снова пришёл в кэмпбелловский офис, они оба ещё раз обменялись впечатлениями от этого рассказа. Кэмпбелл размышлял об одной сцене из «Логики», которую он находил тревожной. Однажды в рассказе Донован высказывает предположение, будто он сможет остановить Кьюта, капнув азотной кислоты роботу в суставы. Но Пауэлл не согласен: «Не будь ослом Майк. Неужели ты думаешь, что он подпустит нас к себе с азотной кислотой, а другие роботы беспрепятственно позволят нам сделать это?» Для Кэмпбелла не доставляло ничего больше удовольствия, нежели выдвинуть какую-нибудь шокирующую гипотезу, а затем предложить собеседнику опровергнуть её, потому редактор готов был мириться с уничтожающими для человека аргументами Кьюти, пока твёрдо знал, что робот будет выполнять свои обязанности и никому не нанесёт вреда. Но робот, который мог совершить акт возмездия над человеком и нанести ему вред, представлял собой, по Кэмпбеллу, проблему, требующую разрешения. И это решение редактор нашёл в одном из предыдущих рассказов Азимова «Робби»: «Он просто не может не быть верным, любящим, добрым. Он просто устроен так». Азимов же, в сою очередь, нашёл в своём рассказе идею для ещё одной истории о роботах. А что если, вследствие каких-то случайностей при производстве, робот стал бы телепатом, приобрёл бы способность читать мысли людей? Азимов вспоминал: «Кэмпбелл опять-таки заинтересовался, и мы долго проговорили о том, какие сложности возникают благодаря телепатии у робота, о чём роботу пришлось бы лгать и как и каким образом эту проблему можно разрешить». В ходе этой дискуссии Кэмпбелл сумел уточнить, что же собственно его беспокоило и заложить основы для решения этой проблемы. Характерно, однако, что редактор не выказал своего истинного интереса прямо и открыто, а произнёс их в форме ещё одного кэмпбелловского афоризма. Он заявил: «Слушай, Азимов, в своих вещах ты должен сделать так, что есть три закона, которым должны подчиняться роботы. В первую очередь, они не должны причинять людям никакого вреда, а во-вторых, они должны повиноваться приказам, не связанным с нанесением вреда человеку, в-третьих, они должны заботиться о своей сохранности, если это не связано с вредом для человека или отказом ему повиноваться». Азимов ухватился за эти принципы действия, предложенные Кэмпбеллом и ввёл их в свои произведения в качестве Трёх Законов Робототехники, которые формулировались теперь так: 1. Робот не может причинять вред человеку или своим бездействием допустить, что бы человеку был причинён вред. 2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону. 3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму Закону. Эти Три Закона робототехники стали фундаментом для семи рассказов, которые Азимов написал для Кэмпбелла в сороковые годы. В1950 году эти рассказы – а также «Робби» и «Логика», переделанные, дабы быть согласованными с Тремя Законами – были напечатаны вместе в авторском сборнике «Я, робот». А после этого Азимов написал ещё немало романов, повестей и рассказов, где действовали бы эти фундаментальные принципы действия для роботов.        В дальнейшем Азимов не раз пытался приписать Кэмпбеллу всю честь изобретения Трёх Законов. Но Кэмпбелл всегда возражал, заявляя: «Ну, Азимов, я же нашёл это в твоих рассказах и твоих доводах. Ты сам не осознавал этого, но они уже были там».        И это было правдой, во всяком случае, когда дело зашло так далеко. Но некоторую роль сыграло здесь и настоятельное желание Кэмпбелла сделать роботов полностью подконтрольными человеку.        Но это произошло не потому, что азимовские роботы были так опасны, а из-за того, что в них имелось что-то сверхъестественное. РБ-34 из третьего рассказа Азимова о роботах «Лжец!» — телепат. QT-1 –робот — пророк. И даже зауряднейший из роботов — Робби обладает сверхчеловеческой верой, любовью и добротой.         Когда Кьюти настаивает, что создан Господином по своему образу и подобию, нам кажется, что он неправ.        Очевидно, что его создали люди – и слепой случай . Люди создали его физическое тело и мозг. А неопределённость Вселенной доделало остальное.        Мы можем видеть работу случая в рассказе «Лжец», вначале которого выясняется, что робот РБ-34 обладает совершенно непредвиденной способностью читать мысли. Между тем один из героев проверяет другого:           «Послушайте, Богерт! Я ручаюсь, что сборка с начала до конца   проведена совершенно правильно».                   Математик Богерт отвечает на это так: Ну, если вы можете отвечать за всю линию сборки, то вас нужно повысить в должности. По точным подсчётам, для производства одного позитронного мозга требуется семьдесят пять тысяч двести тридцать четыре операции, успех каждой из которых зависит от различного числа факторов – от пяти до ста пяти. И если хоть один из этих факторов не будет точно выдержан, мозг идёт в брак». ( А.И.) На этот раз получился не брак, вышло нечто неведомое. И подобные случайности часто происходят с азимовскими роботами. В них как будто имеется скрытое тяготение к неведомому, полученное по наследству от своих вольных предков из века Техники. И только узы Трёх Законов робототехники делает этих роботов послушными человечеству. Пусть иногда они могут вести себя, как им заблагорассудится, мы можем быть уверены, что эти странные, нами же созданные слуги никогда не причинят нам вреда и исполнят всё, что мы им прикажем. Практически всё внимание в «Лжеце» концентрируется на конфликте между неведомым могуществом робота и Законами робототехники, который разрешается победой разработанного Кэмпбеллом и Азимовым свода правил. В «Лжеце» РБ-34 обладает особой способностью читать мысли людей. Но Эрби, как его все называют, имеет дурную привычку лгать людям о том, какие именно мысли он читает. Эрби, подчиняющийся Законам робототехники, не должен причинять вреда людям. Но он считает, что если прямо скажет всё, что узнал, то может развеять у людей иллюзии и причинить им боль. Дабы избежать этого действия он говорит всем не правду, а то, что каждый человек больше всего хотел бы услышать. Но всё это неизбежно ведёт к ещё большим недоразумениям. Затруднениям и болям. Например, старой деве роботопсихологу Сьюзен Келвин Эрби рассказал, что человек, к которому эта женщина неравнодушна, также тайно в неё влюблён. Однако когда она перестаёт подавлять своё чувство, неожиданно выясняет, что этот мужчина недавно женился, а к Сьюзен не проявляет никакого интереса. Эрби способен указать, какое именно отклонение в процессе сборки сделало его телепатом. Но д-р Келвин из мести не даёт ему обнародовать это знание. Снова и снова заявляет она роботу, что если тот расскажет всё людям учёным, то огорчит их, а если не скажет, то тоже огорчит, так как лишит вожделенных знаний. Что бы Эрби не предпринял, он неизбежно нанесёт вред людям и тем самым нарушит Закон Робототехники. Парадокс д-р Келвин является неразрешимой проблемой, и бедняга Эрби от него впадает в каталепсию. Кое-что здесь, конечно, было утеряно – роботы будущего никогда уже не станут телепатами. Но для Джона Кэмпбелла и всех читателей современной научной фантастики эта цена неизмеримо низка, ибо именно здесь Сьюзен Келвин раскрывает нам всю полноту контроля, присущую робототехники.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 декабря 2019 г. 14:48 Впрочем сам Азимов вполне откровенно заявляет: «В этом случае справиться с Кэмпбеллом удалось несравненно легче, нежели с пишущей машинкой». Наконец после восьми дней непрерывной и бесполезной работы над рассказом Азимов решается просить помощи у Кэмпбелла. С полным сознанием своей бездарности, он идёт к редактору и признаётся, что начало рассказа у него не клеится. И Джон Кэмпбелл не обманул ожиданий. В нужное время он сумел подать Азимову нужный совет, дав заключительный урок молодому писателю, дабы тот научился писать современную научную фантастику. Кэмпбелл тогда сказал: «Азимов, если вы никак не можете справиться с началом вещи, значит, вы неправильно выбрали точку отсчёта и , скорее всего она у вас слишком ранняя. Перейдите к более позднему эпизоду и начните снова с этого места». /…/ . И именно в таком совете нуждался Азимов, чтобы понять, как ему взяться за свою «Логику». «Логика» начинается со странного и многообещающего эпизода. Мы оказываемся в не столь — отдалённом будущем на одной из множества космических станций, которые добывают солнечную энергию и передают её на Землю и другие планеты. Жара, солнечная радиация, электромагнитные бури делают работу на таких станциях очень трудной, почти нестерпимой для людей, и поэтому для них разрабатываются новые экспериментальные серии роботов. В начале рассказа лучшие из азимовских роботоиспытателей стоят перед первым таким роботом QT-1 и объясняют ему, откуда он взялся: «Грегори Пауэлл чётко и раздельно произнёс: — Неделю назад мы с Донованом собрали тебя. Он нахмурился и потянул себя за кончик уса» (пер. А. Иорданского – далее А.И.) Робот Кьюти задумывается на минуту и отвечает: «Вы представляете себе, Пауэлл, всё серьёзность этого заявления?». Если мы сами немного подумаем над этой ситуацией, то весьма удивимся. Зачем экспериментального робота-софиста доставили на космическую станцию в разобранном виде и собрали буквально только что? Почему на такой значимой станции, как эта, оказалось всего два человека? Почему QT-1 забыл первый момент своего пробуждения и Пауэлла с Донованом, которые, несомненно, стояли рядом, гордые за творение своих рук? И с какой стати, наконец, истинное положение вещей не становится известно Кью с момента первого проблеска его разума? Дальнейшее не развеивает наших недоумений. Прошла уже целая неделя, прежде чем Пауэлл завёл этот разговор с роботом о его происхождении. По неизвестной причине Пауэлл не выказывает уверенности в своих словах. Он слишком патетичен, хмурится, кусает усы, и всё это может быть расценено как сомнения. Кьюти же, робот, которому неделя от роду, наоборот, исполнен веры в свою правоту. Он, быть может, совершенно не знает фактов, но, тем не менее, является самоуверенным философом, и для него интуиция, логика, дедукция и умение строить гипотезы имеет первостепенное значение в деле поиска истины. Почему так случилось? Конечно, если бы Азимов долго и кропотливо поразмышлял, то сумел бы найти ответ на все эти вопросы. Однако общение с Кэмпбеллом научило писателя, что это вовсе не нужно. По канонам нового вида научной фантастики следовало наплевать на все несообразности и двинуться прямо к сердцевине материи. /…/ Здесь у только что созданного робота нет памяти, и он может, глядя своим спутникам-людям в глаза, заявить: «Поглядите на себя./…/ Я не хочу сказать ничего обидного, но поглядите на себя! Материал, из которого вы сделаны, мягок и дрябл, непрочен и слаб. Источником энергии для вас служит малоэффективное окисление органического вещества, вроде этого, — он с неодобрением ткнул пальцем в остатки бутерброда. – Вы периодически погружаетесь в бессознательное состояние. Малейшее изменение температуры, давления, влажности, интенсивности излучения сказывается на вашей работоспособности. Вы — суррогат! С другой стороны, я – совершенное произведение. Я прямо поглощаю электроэнергию и использую её почти на сто процентов. Я построен из твёрдого металла, постоянно в сознании, легко переношу любые внешние условия. Всё это факты. Если учесть самоочевидную предпосылку, что ни одно существо не может создать другое существо, превосходящее его, — это разбивает в дребезги вашу нелепую гипотезу». ( А. И.) Новизной ситуации, в которой мы находим себя, является уникальный мыслительный эксперимент, тест на понимание, взаимоотношение и истинную иерархию между человеком и роботом. У нас нет времени сомневаться в том, как мы сюда попали. Мы принимаем это как свершившийся факт, ибо наше внимание привлечено к достоверному описанию поединка между двумя противоборствующими сторонами и выводам, которые из него следуют. Но как возникла такая достоверность? Мы же сами только что приняли, что достоверность всей истории весьма сомнительна. Конечно, нас можно загнать в некий чёрный ящик, замкнутую систему, где нет возможности удостовериться в правоте того или иного положения. Но в действительности же мы не стеснены рамками произведения и мы знаем кое-что о человеческом обществе и его науке, а также прежде читали научную фантастику, и знаем, что роботов собирают, а космические станции изготавливают. Мы полагаем, будто знаем, кто прав в споре, вопреки сверхсамоуверенности Кьюти и странной ауры сомнения у Пауэлла. И благодаря этому особому знанию мы находим забавным Пауэлла, закрывающего своё лицо дрожащими руками, или Донована, в ярости бессмысленно молотящего кулаками по воздуху. Мы в состоянии позволить себе посмеиваться, когда Кьюти считает станционный генератор солнечной энергии «Господом», а прочие роботы на станции признают Кьюти «пророком». Кьюти и его приспешники, в отличии от мерритовских Людей из металла, не являются угрозой из космоса, и мы отлично это сознаём. Мы можем быть уверены, что они не впадут в религиозный экстаз и не попытаются на всю Вселенную распространить имя своего Бога. Да, конечно, Кьюти не пускает больше обоих людей в рубку и машинное отделение как заведомо низших существ, в чьих услугах более не нуждаются. Однако Пауэлл и Донован понимают, что электромагнитная буря, которая должна была вскоре пройти через станцию, может расфокусировать направляемый на землю пучок энергии. И если это произойдёт, то всё живое на сотнях квадратных миль планеты будет испепелено. Если ситуацию не удастся взять под контроль, то может случиться как раз то, опасность чего должны были исключить Пауэлл и Донован. Но всё, что бы они ни говорили или делали – в том числе собрали ещё одного робота в присутствии Кьюти – лишь укрепляет веру роботов в себя как венец творения: «Донован чуть не плакал. - он не верит ни нам, ни книгам, ни собственным глазам! -Не верит, — грустно согласился Пауэлл. – Это же рассуждающий робот, чёрт возьми! Он верит только в логику, и в этом-то всё дело /…/ Строго логическим рассуждением можно доказать всё что угодно, — смотря какие взять исходные постулаты. У нас они свои, а у Кьюти – свои», ( А. И.) Однако когда электромагнитная буря проходит, Пауэлл и Донован убеждаются, что энергетический луч, направленный к Земле, удержался в фокусе точно как никогда. Несмотря на то, что робот не верит в существование Земли и считает, что он просто должен удержать «все стрелки в равновесии, -такова была воля Господина».( А. И.) Этот робот прекрасно справляется с работой, ради которой он и был создан. Хотя Донован и недоволен тем, что Кьюти продолжает настаивать на своих ошибках, но Пауэлл уже во всём разобрался. Он говорит: «Послушай, Майк! Он выполняет волю Господина, которую он читает на циферблатах и графиках. Но ведь и мы делаем то же самое!» (А.И.) Так Пауэлл приходит к выводу, что как только Кьюти получил это задание, он выполняет его и успешно с ним справляется. И не имеет никакого значения, во что, собственно, робот верит. Пока цели человека остаются непререкаемыми, бунт роботов не угрожает человечеству. Пауэлла по-прежнему задевают презрение и жалость Кьюти. Но в глубине души у него произошла переоценка ценностей и, судя по последним словам, которые он произносит Доновану, в дальнейшем роботов модели QT сначала будут обучать религиозной системе Кьюти, и только потом отправлять по своим постам – пускай себе веруют, если это пойдёт на пользу их работе. И когда его и Донована сменяют на космической станции двое других людей, Пауэлл тихо посмеивается в кулак при мысли о том, что этим парням предстоит столкнуться с Кьюти, но не считает нужным предупредить о сложившемся на станции положении вещей. А вот Донован по-прежнему остался не доволен Кьюти и не хочет больше иметь дела ни с чем подобным. Его человеческое чувство здравого смысла настолько поколеблено, что его последние слова Пауэллу таковы: « Я не успокоюсь, пока в самом деле не увижу Землю и не почувствую её под ногами, чтобы убедиться, что она действительно существует». (А.И.) И становится очевидным, что работа одной из сторон не имеет никакого значения. Кьюти может делать то, что требуют от него люди и при том держаться своей веры. И эта религия позволяет роботу работать на солнечной станции так же или даже ещё лучше людей с их собственным мировоззрением. Внутри замкнутого мирка робота всем вещам вполне можно найти объяснение в рамках его концепции. И любой человек, осмелившийся ворваться в мир Кьюти, должен будет признать это и приспособиться к этому. «Логика» на первый взгляд, это история об опасности, которую представляет собой неверно мыслящий робот. Однако, если бы вопрос стоял таким образом, то для решения его нужно было бы научить робота мыслить правильно, например, дав роботам серии QT возможность побывать на Земле, прежде чем отправлять их на космические станции. И ни в коем случае нельзя было позволить другим роботам перенять вероучение от Кьюти. Лучшее понимание цели рассказа «Логика» то, что он написан о необходимости людей-ортодоксов быть мягче и позволить роботам представлять то дело, ради которого они сделаны, так, как того они сами желают. И именно рассмотренный под этим углом зрения рассказ «Логика» имел особое значение для Джона Кэмпбелла. Очевидно, насколько сам Азимов мог представить себе, эта история заявляет: «Разные люди понимают мир по-разному, исходя из различных постулатов, одинаково недоказуемых. Но вполне возможно, что под разными именами и названиями скрывается одна и та же цель. И если ты не станешь упрямо настаивать на своём и позволишь мне мыслить по-своему, я буду действовать, по-твоему. Но основания для этих поступков у меня будут исключительно свои». Разделял ли эти воззрения Кэмпбелл? Конечно, да. Азимов отнёс редактору «Логику» 18 ноября 1940 года. И уже через четыре дня он получил по почте чек от «Стрит и Смит». Кэмпбелл не только не предъявил рассказу никаких претензий, но даже наградил Азимова особой премией за него. Азимовская строптивость и оригинальное мышление являлось как раз тем, чего Кэмпбелл ожидал услышать от юноши, которого он долгих два года лично опека. После написания «Логики» Азимов стал таким писателем, которых Кэмпбелл ценил больше всего – писателем, идущим по кэмпбелловскому пути, но умеющим и желающим мыслить самостоятельно.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 декабря 2019 г. 14:44 Алекс и Кори Паншин « Мир За Холмом». Перевод Павла Полякова (https://fantlab.ru/edition236178 Алекс и Кори Паншин « Мир За Холмом») Глава 13    Смена отношений /…/ Однако с другой стороны, сам Азимов не мог сочинять произведения, в которых высшее человечество установило бы своё господство над всеми недоумками-инопланетянами. Это просто противоречило всему, во что автор верил. И он знал, что должен что-то сделать, если намерен и дальше работать с Кэмпбеллом. Но что именно? Когда Азимов принялся за свой следующий рассказ, то кроме проблематики истории, обратил особое внимание на его названия. Он написал рассказ о роботе-няньке и назвал его «Робби». Но Пол переименовал его в «Странного друга детей», а Азимов счёл рамки нового заглавия слишком узкими. /…/ У «Робби» имелась своя цель. Он стал ответом на произведения ужаса эпохи Романтизма и века Техники от «Франкенштейна» до «Р.У.Ра», в которых искусственные существа восстают против своих создателей-людей и убивают их. В рассказе Азимова герой покупает одну из первых моделей робота-няньки для своей маленькой дочери, но его жене не нравиться эта идея. Она заявляет: «Выслушай меня, Джордж! Я не хочу доверять своего ребёнка машине, и мне всё равно, умная это машина или нет. У неё нет души, и никто не знает, что у неё на уме. Нельзя, чтобы дети смотрели на всякие металлические штучки!»(пер. А.Иорданского – далее А.И.) Её муж Джордж на все эти страхи-пережитки прошлого отвечает: «Робот куда надёжнее любой няньки. Ведь Робби создан с единственной целью – ухаживать за маленьким ребёнком. Всё его мышление рассчитано специально на это. Он просто не может не быть верным, любящим, добрым. Он просто устроен так». (пер. А. И.) Почти все предшественники Азимова – за одним значительным исключением: механический человек Тик-Так из книги Френка Л. Баума о стране Оз – учёный или изобретатель создавал робота или андроида, но это существо обладало собственной волей, мыслями, поступками. Поэтому не было гарантии, что в один прекрасный день он сойдёт с ума. Азимов же готов допустить, что цели и ценности у создаваемых существ можно запрограммировать, задать их в процессе конструирования. Наконец Азимов высказывает свои мысли о роботах следующим образом: «Рассматривать робота просто как ещё один артефакт… Как всякая машина робот будет сконструирован несомненно надёжно, насколько это вообще возможно. Если роботы окажутся столь развиты, что научатся мыслить, их мысли должны быть заданы людьми-инженерами в качестве дополнительной предосторожности. Безопасность не может быть совершенной ( а что это такое?), но будет такой надёжной, насколько будут на это способны люди». Но существовала ещё одна точка зрения о роботах, которая была выражена в том же рассказе «Робби»( Неподходящая компания). На протяжении всего этого азимовского рассказа об этой немой металлической конструкции говорится как о живом существе. Особенно ярко это проявляется, когда Джордж говорит о своей маленькой дочери: «Всё дело в том, что для Глории Робби человек, а не машина». (А. И.) Для Азимова робот – это не чудовище, от которого нужно защищаться. Но если он не чудовище, то какова же его истинная природа? Он что, абсолютно надёжная машина? Или существо, с которым можно дружить? Или даже нечто более глобальное и великое, чем всё это, нечто возможно неведомое? Ответы на все эти вопросы Азимов искал на протяжении всей своей карьеры писателя-фантаста. Однако в своём первом рассказе о роботах Азимова интересовала не столько истинная сущность роботов, сколько демонстрация их надёжности. Робби–няньке, в конце концов, удалось завоевать доверие всей семьи. В его верности убеждаются все, когда робот спасает Глорию от колёс автоматического трактора. Мы можем с уверенностью полагать: что бы ни случилось верный, добрый и любящий Робби всегда готов первым прийти на помощь своему маленькому питомцу. И он всегда делает это. /…/ Но когда сам Азимов перечитал «Робби», то рассказ ему не просто понравился – несмотря на смену названия – но в нём писатель заметил слабый след тех новых историй о роботах, которые Азимов планировал написать. Он вспоминал: «К тому же эта идея увлекла меня тем, что истории о роботах не имеют отношения к моим спорам о высшем/ низшем с Кэмпбеллом. Почему бы не написать иначе?» Действительно, почему бы нет? Азимов не кривил душой, когда утверждал, что не видит проблемы, как написать ещё целый ряд историй, подобных «Робби», где люди признают наконец совершенство роботов, которых создали, которыми управляют и которые действуют согласно вселенским принципам действия. Более того в порыве вдохновения Азимова осенила точно такая идея, которую мог во всём блеске развернуть перед автором Кэмпбелл, но не сделал этого. Это идея о новом порядке, который наступит благодаря созданных надёжных роботов. В это время Азимов думал, что не будет писать цикла небольших очевидных рассказов, в которых милый честный верный робот молча делал бы то, что обязан был делать. А что, если робот научится говорить? А что, если он осмелится возражать? А что, если робот сформулирует свою, совершенно новую точку зрения на вещи? На какие самые крамольные мысли, слова и поступки будет способен этот надёжный робот? И каким образом этот противостоящий и бунтующий робот мог подойти и устроить Джона Кэмпбелла? В век Техники благодаря паническому страху, который испытывали перед безукоризненной логикой их мыслительных процессов и максимальной эффективностью их функционирования, роботы вполне могли казаться совершенством для своих создателей. Поэтому, что если хорошо контролируемый робот заявит о своём чётком превосходстве в логики и функционировании и даже положит это в основу своей новой религии? Азимов вспоминает: «Моим намерением было написать о роботе, который не верил бы, что собран на предприятии и считал бы людей своими слугами, а себя венцом творения, которого бог создал по своему образу и подобию. Более того этой вере способствует вся его логика, и само слово «Логика» было вынесено в название рассказа». На вид это была в точности такая же идея, которую Кэмпбелл всегда требовал от него. Но в ней имелась одна скрытая изюминка. По форме он в точности соответствовал жанру рассказа о технике, который Азимов, ребёнок «из молодых да ранний», часто использовал в школе или дома, дабы продемонстрировать свои претензии на авторство, но, с другой стороны, не нести ответственности за него. Чтобы дождаться нужного момента и одновременно не вызвать ехидных замечаний и вопросов, которые выявили бы некоторую его ограниченность, противоречивость, лицемерие, а потом с невинным видом наблюдать, всё ли поймут его отец или учитель и тихо радоваться, если окажется, что не всё. Как Дон А. Стюарт и как редактор «Эстаундинга» Кэмпбелл любил представляться несомненным знатоком общественного мнения. До сих пор Азимов слушал Кэмпбелла, конфликтовал с Кэмпбеллом, пытался, без особого успеха улестить Кэмпбелла, но никогда не замечал его недостатков. После же «Гомо Сол» Азимов оказался готов признать Кэмпбелла простым смертным. В писателе боролись бунт и смирение. Он хотел преклоняться перед Кэмпбеллом. Но он желал вступить с ним в схватку и защитить собственные ценности. Он мечтал идти в НФ кэмпбелловским путём. Но он ещё и отстаивал право по-своему думать и по-своему верить. И все эти противоречия нашли своё отражение в «Логике». Писатель приложил здесь все силы и предложил Кэмпбеллу то , что больше всего нравилось редактору. И в то же время вложил в эту вещь хитрую и коварную ловушку и затаился, следя за кэмпбелловской реакцией. Он предложил произведение о двух учёных-искателей космических приключений, похожих на кэмпбелловских Пентона и Блейка. Подобная команда уже использовалась Азимовым в его четвёртом, предложенном Кэмпбеллу рассказе летом 1938 года. Тогда редактор без комментариев вернул этот рассказ. Но сейчас Азимов подготовил для Кэмпбелла улучшенный вариант этой команды-испытателей роботов Грегори Пауэлла и Майкла Донована. И название «Логика», конечно, носил отпечаток однословных заглавий для вещей Дона А. Стюарта. Азимов знал, что Кэмпбеллу нравятся такие туманные, но многообещающие названия. Уже за первые годы своего редакторства Кэмпбелл успел опубликовать вещи, которые назывались «Толчок», «Давление», «Гордость», «Свойство», «Прицел», «Наследство», «Правосудие», «Миссия», «Проба» — не говоря уже о «Вселенной», «Приходе ночи», «Силах» и множество других. С тех пор, как Кэмпбелл переименовал «Ад астра» в «Устремления», Азимов предпринял уже полдюжины подобных безуспешных попыток, но он был не прочь попробовать ещё раз. А самое главное, в рассказе была заложена идея, за которую, по мнению Азимова, не мог не ухватиться Кэмпбелл. В нём описывалась религия – религия роботов – как неизбежное следствие мощи вселенских принципов действия. И это не могло не привлечь внимания редактора. И, наконец, задачка. В рассказе «Логика» действуют люди и созданные ими низшие существа. Но существа не настолько низшие, чтобы не оспаривать подобного положения вещей и продолжать оставаться при своём мнении и после завершения истории. Интересно, как Кэмпбелл воспримет это? 23 октября 1940 года Азимов вместе с планом и набросками рассказа «Логика» пришёл в кэмпбелловский кабинет «Стрит и Смит». И, как он и рассчитывал, Кэмпбелл ухватился за идею этого рассказа обеими руками. Более того, он пришёл в полный восторг! Даже на прощание Азимову, возвращавшемуся домой в Бруклин, редактор заявил, что желает видеть этот рассказ у себя как можно быстрее. Великолепно! Беспрецедентно! И нет больше сил. На самом же деле, когда Азимов сел за этот рассказ, то обнаружил, что не в состоянии его написать. Четырежды он брался за дело, набрасывал пару страниц, а потом всё перечёркивал. Возможно, одной из причин этих колебаний было то, что Азимов пытался слишком многое вложить в один небольшой рассказ, и писателю требовалось время, дабы разобраться во всех его хитросплетениях. Но главное, видимо, было то, что все азимовские мечты, расчёты, желания и амбиции были выполнены и удовлетворены вспышкой кэмпбелловского энтузиазма. Он как будто добился наконец того внимания и понимания, к которому прежде так стремился, и из-за этого оказался сбит с толку, ибо не знал, что делать дальше.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 8 декабря 2019 г. 15:08 Действие повести «Вселенная» — крайне уникальная ситуация – происходит за пределами двухсотлетних рамок хайнлайновской схемы. И тем не менее Хайнлайн нашел там для неё место. Заметка на схеме показывает, что этот корабль был послан примерно в 2120 году обществом Ковенанта. Тогда чего же будет нельзя занести на схему? И Хайнлайн задумал ещё один рассказ о ближайшем будущем, где Соединённые Штаты разработали атомное оружие, но не могут доверить его никому ещё, и поэтому, вопреки своим склонностям, должны были взять на себя ответственность за судьбы мира. И как он сначала задумал, на его схеме против отметки 1950 год появилась ещё одна запись. Но в жизни исследования атомной энергии не стояли на месте. Даже в конце 1940 года, за год до вступления Соединённых Штатов во Вторую Мировую войну и через два гола после того, как в Чикагском университете была получена первая цепная реакция атомного распада, Хайнлайну — и вместе с ним Кэмпбеллу – показалось, что атомное оружие будет разработано уже к концу нынешней войны. И Хайнлайн – Ансон Макдональд – позволил себе в большой статье фантазии полностью выйти за рамки своей настенной схемы. Он предположил, что Вторая Мировая война пойдёт к концу в 1944 году, после атомного удара, превратившего весь Берлин в радиоактивную пыль; и сразу за ней последует короткая, но напряженная борьба за господства между Соединёнными Штатами и Россией. Он назвал этот мрачный рассказ «Внешняя полиция», Кэмпбелл переименовал его в «Неудовлетворительное решение» и опубликовал вместе с повестью «Вселенная» в майском за 1941 год номере «Эстаудинга». Следующий рассказ «А ещё мы выгуливаем собак» («Эстаундинг», июль, 1941 год) также вышел за подписью Ансона Макдональда. Этим Хайнлайн, видимо, хотел показать себе, что хотя в рамках его гибкой схемы будущего можно поместить почти всё, он не должен вечно оставаться внутри рамок этого будущего. Этот рассказ повествует об особой компании «Дженерал сервис», которая берётся за любое в рамках закона задание за определённую плату. Они берутся за создание комфортабельных условий на Земле для конференции «представителей каждой разумной цивилизации в нашей Солнечной системе – в том числе марсиан, юпитериан, титанианцев и каллистиан.» Очевидно, что этот рассказ не вписывался в хайнлайновскую схему будущего – хотя бы потому, что этих всевозможных инопланетных цивилизаций нет ни в одном из остальных его предвоенных произведений. Однако после войны Хайнлайн однажды спросил себя: «А почему бы нет?»; и рассказ «А ещё мы выгуливаем собак» вошёл в официальный канон, и действие его стало датироваться 2000 годом. И только тогда, в начале 1941 года после всяческих экспериментов Хайнлайна первое официальное заявление о связанности его будущего сделал Джон Кэмпбелл. В «Грядущих временах», колонке февральского номера «Эстаундинга», после анонса «Логики империи» редактор счёл нужным добавить: «Я хочу упомянуть о том, что возможно заметили уже постоянные читатели «Эстаундинга»: все научно-фантастические произведения Хайнлайна объединены в общий цикл, рассказывающий историю будущего всего мира и Соединённых Штатов. Хайнлайн тщательно разрабатывает её, и в каждом произведении появляются всё новые детали. У него имеется схема истории будущего с занесёнными на ней героями, датами важнейших открытий и т.д. Я постараюсь уговорить его разрешить мне сфотографировать эту схему; и если она будет у меня в руках, то я, конечно же, её напечатаю». В этой своей заметке Кэмпбелл, разумеется, не полностью искренен ради лучшей рекламы. Он ведь отлично знал, что не вся хайлайновская научная фантастика входит в этот цикл и что не входит в него, например, «Шестая колонна» Ансена Макдональда, печатающаяся в этом номере журнала. К тому же раньше выхода повести «Логика империи», которая должна объединить два основных цикла хайнлайновских произведений, ни один читатель «Эстаундинга» не мог быть уверен, что все эти вещи входят в один цикл. Усвоив этот намёк или подсказку, читатели едва ли могли просмотреть связь между собой двух хайнлайновских циклов, которая наличествует в «Логике империи». Именно это и было нужно редактору. Он хотел, чтобы хайнлайновскую историю будущего взяли на заметку. Ранее в июньском за 1940 год номере «Эстаундинга» — выделявшегося своей обложкой, на которой Роджерс изобразил хайнлайновские катящиеся дороги – Кэмпбелл уже намекал в своей редакторской колонке: «План цивилизации будущего – вот необходимое условие достоверности всякой истории о будущем». А сейчас перед ним был пример: сложная, гибкая схема будущего Атомного века. Но Кэмпбелл не удовольствовался тем, что его авторы и читатели узнали о существовании хайнлайновской истории будущего. Он желал, чтобы они последовали поданному примеру и научились бы соединять свои произведения вместе. Поэтому он не успокоился, пока не опубликовал схему Истории будущего на двух страницах в майском номере «Эстаундинга». Майский за 1941год номер «Эстаундинга» стал самым важным после июльского номера за 1939 год и вообще один из лучших номеров журналов кэмпбелловского Золотого века. Там были «Вселенная» и «Неудовлетворительное решение», второй рассказ Азимова о роботах «Лжец» и ещё часть выходившего перед войной в «Эстаундинге» романа Л. Спрега де Кампа «Краденые солнца». Но центральное место в этом номере журнала занимала схема истории будущего Хайнлайна. Она сопровождалась статьёй Кэмпбелла под названием «Грядущая история». В ней Кэмпбелл формально переопределяет научную фантастику в применяемых Хайнлайном терминах. Он пишет: «В глубоком смысле научно-фантастические романы являются «частным случаем романов исторических, лежащих по другую сторону истории. Это история, которая ещё не случилась». Научная фантастика прежде никогда не рассматривалась в таком ракурсе. Но публикация схемы Истории будущего Хайнлайна стало показателем принципиально иного ощущения, как создаётся научная фантастика и о чём она. Конечно, тогда писатели фантасты в изобилии создали циклы произведений. Но это всегда были приключения героев или группы героев, неизменно открывающихся в границах некой хорошо разработанной формулы. Никто не подумал о цикле, объединённом не общим главным героем, но интересом в поворотах, изгибах и возвратам в грядущей общественной и человеческой жизни. Однако Хайнлайнне не только проделал это, но и своей схемой неопровержимо доказал, что сделал. Эта схема взяла пригоршню рассказов и превратила её в нечто явно единое целое. Это была самая детальная, многоликая и взаимосвязанная картина будущего, которому не было аналогов, поэтому внешне убеждает, что это некие страницы, вырванные из книги завтрашнего дня. Сейчас мы уже ясно можем утверждать, какой во многом убедительной и реальной выглядела хайнлайнская История будущего с её картинами грядущего мира, мира разнообразного и меняющегося! Будущее, описанное Олафом Стэплдоном в «Последних и Первых людях», быть может обширнее и глобальнее, но тем не менее контуры ближайших двух столетий в Истории будущего смогли продемонстрировать нам более широкое многообразие общественной активности человечества, большую разновидность мышлений; в нём больше живости и разнообразия, нежели у Олафа Стэплдона на протяжение всех его двух миллиардов лет вместе взятых. По сравнению с хайнлайновским будущим Атомного века с его изменением на изменении, стэплдоновская старомодная, века Техники точка зрения на будущее кажется статичной и монотонной. С целью вырваться из тисков предопределённости и создать для себя будущее свободой воли Хайнлайн использовал все средства современной научной фантастики, чтобы высвободиться из тех рамок пространства и времени, которые уже успели установиться в «Эстаундинге» образца 1939 и 1940

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 8 декабря 2019 г. 15:06 Именно в эти годы Павел Поляков переводит книгу Алекс и Кори Паншин « Мир За Холмом». Глава 14    Мир изменений /…/ Так что, став членом Галактического Патруля, Хайнлайн возвращался в Калифорнию на «Небесном жаворонке-пять». Но по дороге в Лос-Анджелесе случилось ещё одно важное событие. Хайнлайна осенила мысль собрать вместе все произведения, которые вышли у него в «Эстаундинге» и сделать из них единый большой цикл. Все произведения, написанные им за один год – в том числе «Да будет свет» Лайла Монро он задумывал с двумя различными будущими на заднем плане. Это будущее, которое он должен был разработать, связано было со свержением власти Пророка и установлением режима Ковенанта. Это была экстраполяция жестокостей, которых он навидался в детстве, в будущее и их полное искоренение силами Свободы и рациональности многое значило для Хайнлайна. Ведь это была практически психологическая его автобиография. Другое будущее, которое он распланировал уже на полвека, с его экранами солнечной энергии, дорогами-городами и атомными электростанциями было менее значимо для него – за исключением кульминационной сцены смерти старого Д.Д. Гарримана на Луне . Но именно оно было более детализировано, достоверно и разнообразно. Фактически мастерство и умение писать у Хайнлайна за год настолько возросли, что его первые опыты изображения будущего в повестях «Если это будет продолжаться» и « Ковентри» и рассказе «Придурок», кажется непроглядным, статичным и монотонным. Оно сейчас кажется плохо загримированным настоящим. Оно старомодно, типично и романтично. Но почему бы новые приёмы и новую технику письма, которые он разработал позднее, не могут сделать это отдалённое будущее более зримым и достоверным. Ведь смог же он в «Магии, инкорпорейтид» сделать сверхъестественную магию, гадание на чайных листах и прочую заведомую чепуху неотъемлемым элементом завтрашнего дня. Так почему бы не сделать Пророка и Конвенант такими же достоверными? Что же мешает более дальнему будущему каждый раз оказываться таким же обстоятельным, детализированным и последовательным, как те намётки о будущем, которые нанесены на схему, висящую у него на стене? И тогда Хайнлайну пришла идея, что его схему будущего можно будет продлить ещё на пятьдесят лег. Тогда в этот мир будущего можно будет включить – почему бы и нет? – и повесть «Это будет продолжаться». Он сумел точно совместить очертания своего старого исторического будущего и нового будущего с карты на стене. Из двух своих будущих он создал одно! Схему на стене пришлось расширить, и тогда миру Пророка нашлось на ней место. Это стало одним из произведений, на котором основывались и откуда брали своё начало другие. И кроме того в новом будущем должно быть неявно оставлено не только место для изменений, но и место для изменений после изменений. Тогда это будет нечто! Однако некоторыми вещами в этом новом будущем пришлось пожертвовать.   Он вынужден был исключить из него катящиеся дороги. Ведь городам-дорогам не было места в мире Пророка. С космическими путешествиями пришлось сделать так, что Гарриман положил им начало, потому они были приостановлены и вновь открыты Конвенантом. И господство Пророка не могло быть полным всеобъемлющим и сдерживаемым как прежде. Теперь это будущее стало лишь эпизодом в калейдоскопе сменяющих друг друга картинок будущего. Но все эти потери блекли по сравнению с достигнутым результатом: будущим, которое не умещалось в одном произведении. Это будущее могло найти место и для катящихся дорог, и для армии пророка с их копьями и турбопистлетами, и для свободного общества Конвенанта. Более того, почти всему, что вообще можно было придумать, нашлось бы место в рамках этого будущего. Чтобы совместить вместе два цикла своих произведений Хайнлайн , вернувшись домой, радикально перерабатывает и расширяет свою схему. В новом своём виде она охватывает двести лет, плюс – минус десятилетие, от 1940 до 2140 года. Восемь написанных историй были расставлены по порядку от «Линии жизни», действие которой происходит примерно в наши дни, до «Придурка», действие которого отнесено примерно к 2105 году. И тогда эта схема превратилась в сверкающий всеми гранями бриллиант современной научной фантастики, достоверной и в то же время таинственной. Главная часть карты была поделена на ряд зон, отличающихся своей биографической, технической, социальной, экономической и исторической информацией. Отдельными линиями отмечалось время жизни отдельных героев и время применения тех или иных изобретений. Отмечались новые открытия и достижения. В особую вертикальную колонку заносились социологические заметки, а ещё одну оставили для общих замечаний. Глядя на эту схему, узнаёшь, что Дуглас и Мартин изобретатели приёмников солнечной энергии, умерли вместе в 1985 году. Катящиеся дороги, в свою очередь, просуществовали лишь пятьдесят лет: с 1955года до начала двадцать первого века. И ещё Хайнлайн указал время жизни Первого Пророка Неемии Скуддера, жизни по необходимости короткой. Он родился примерно в 1985 году и умер сразу после 2015 года. На схеме значится ещё множество фактов и событий, которые только были придуманы Хайнлайном, но не вошли в его произведения: «Ложный рассвет» 1960-70 г.г. …Финансовые планы Вурхиса…Революция в малой Америке…Общество Путешествий и Общество Борьбы…Парастатическая технология…конец юности человечества и начало его зрелой культуры». И ещё множество всяких событий. После того, как Хайнлайн закончил новую расширенную схему будущего и опять водрузил её на стену, не все проблемы оказались разрешены. Промежуток между двумя его циклами оказался ничем не заполнен. «Реквием», — действие которого происходит в самом конце ближайшего будущего. Но если старый Д.Д. Гарриман в детстве читал «Электрисал экспериментер», значит события, описанные в этом рассказе должны произойти не позднее 1990 года. «Если это будет продолжать» — повесть, действие которой происходит в начале более отдалённого будущего. И из неё мы узнаём, что эпоха Пророков длилась множество поколений». Действие этой повести может датироваться как минимум 2070 годом. И эта образовавшаяся прореха – восьмидесятилетие сплошное белое пятно между 1990 и 2070 годом – пришлось как раз на середину двухсотлетней истории. Но эта прореха, казалось, совершенно не заботила Хайнлайна. Он настолько верил в свои силы, что считал, что нет ничего такого, чего он не смог бы уместить в своей схеме. Он мог выдвинуть самые завиральные идеи, использовать почти любую возможную фабулу, перемещаться повсюду в пространстве и времени, и всем изображаемым мирам нашлось бы место на этой великой схеме. Сначала рассказ «Дом, который построил Тил» («Эстаундинг», фев., 1941 г.), математическая шутка об одном доме в современном Лос-Анджелесе , который был выстроен в форме поверхностной развёртки тессеракта, четырёхмерного суперкуба. Когда из-за землетрясения дом принял свою «привычную» форму, он превратился в место со сверхъестественными путями-дверями, ведущими в альтернативные миры, и странными пугающими вспышками в затылочной части собственной головы. Хотя этот рассказ был совершенно не связан с другими хайнлайновскими произведениями, он занёс «Дом…» на свою схему сразу вслед за «Линией жизни». Когда после войны эта схема была опубликована в книге, Хайнлайн высказал пару слов о причинах, заставивших его включить «Дом, который построил Тил» в общий цикл. Просто у него было такое намерение и не было причины отказываться от своего замысла. Следующее, написанное Хайнлайном после возвращения в Лос-Анджелес произведение, стало его попыткой частично закрыть брешь на схеме. Действие короткой повести « Логика империи» («Эстаундинг», март, 1941 г.) датируется 2010годом. Рассматриваемая вне цикла повесть «Логика империи» немного сумбурна. В ней сочетаются два стандартных научно-фантастических сюжета тридцатых годов: история о привилегированном человеке, который на своей шкуре испытывает, какова она жизнь на самом деле; и космическая опера о рабстве на другой планете. Они берутся вместе и превращаются в нечто подобное лекции по экономике. Главный герой повести Хайнлайна юрист Хэмфри Уингейт вначале сомневается, действительно ли есть рабство на Венере, а затем знакомится с положением дел из первых рук, когда напившись допьяна, умудрился продать себя в рабство. Но когда он бежит из своего рабства на венерианских болотах, возвращается на Землю и пытается рассказать о своих мытарствах, оказывается, что никто не хочет даже выслушать его. Как объясняет его друг, рабство в колониях старо как мир и является неизбежным результатом расширения свободной рыночной экономики. И что нормальному землянину подобные материи кажутся слишком сложными и абстрактными, чтобы всерьёз беспокоится о них. В конце повести Уингейт спрашивает: «И что мы можем с этим поделать ?» И его друг отвечает: «Да, ничего. Всё будет меняться к худшему, пока не начнётся меняться к лучшему. Давай-ка выпьем». Но эта невнятная, неубедительная и пустая «Логика империи» может смотреться эффективнее как часть разворачиваемого Хайнлайном будущего. Она не только сократила на двадцать лет прореху в центре схемы, но и стала первым звеном, связывающим вместе оба хайнлайновских цикла. С «Реквием» «Логика империи» связана упоминанием Луна-сити и «Правил безопасности в космосе». А с «Если это будет продолжаться» она связана несколькими упоминаниями «политика-проповедника, имеющего успех у толпы» по имени Неемия Скуддер. А вот третье своё произведение, которое Хайнлайн написал после своего посещения Восточного побережья, стало самой настоящей проверкой, насколько может быть расширена его схема и сколь странное и особое произведение можно ввести в цикл. В повести «Вселенная» («Эстаундинг», май, 1941г.) Хайнлайн рассказывает о затерянном космическом корабле, на котором забыли о существовании звёзд.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 7 декабря 2019 г. 14:40 «ОБЕРХАМ» представляет «СИДОРКОН – 94» ГЕРОИ ГОРОДА ФЭНДОМА, или ВЕСЕЛЫЕ БЕСЕДЫ БЕЗ СВЕЧЕЙ Время и место действия: "Интерпресскон-94", пансионат "ЗАРЯ", номер Николаева, 5 мая, 23.45. НИКОЛАЕВ: На Волгакон много всяких понаехало. Со всеми не перезнакомишься. Слышал я краем уха, что с японцем хреново говорить -- совсем по-английски не тянет, даже "дриньк" без джапанского акцента произнести не может. Но меня это не ка- сается. Сижу у "поросят". По кроватям народ впритык жмется, а стаканов только два. Жду очереди, читаю рукопись. Из-за плеча кто-то спрашивает: "Ну как, инт'ересно?" -- "Ничего," -- говорю и поворачиваю голову. Вижу, сидит фэн -- может, из Казахстана, может, из Узбекистана, к их акценту я еще в ар- мии привык. А к Боре кто только не приезжает... Тут как раз стаканы подают. "За Бор'иса?" -- провозглашает южный. "С незнакомыми не пью! -- говорю и представляюсь: -- Николаев, Санкт-Петербург". -- "Норихиро Ооно, -- отвечает тот. -- Джапан". Я растерялся, только и выдавил: "Так все же жалуют- ся, что ты отвратительно по-английски говоришь... " -- "Ну, плохо я говор'ю по-английски..." -- развел руками японец. БЕРЕЖНОЙ: Как?! Я ж с ним полчаса только по-английски и трепался... Не может быть! ЧЕРТКОВ: Может, Столяров с ним переписывается, этот Ооно -- профессиональный переводчик с русского... БЕРЕЖНОЙ: А вот мне Женька Лукин про Борю рассказывал -- как Боря со сменным мастером в обеденный перерыв на пару спирт пили. Спирт был очищенный -- то есть, сначала ис- пользованный, а потом очищенный. Хлопнули по стакану и вдруг чувствуют -- начинают слепнуть. Темнота кругом... Вот спич- ку если зажечь -- огонек еще видно туда-сюда, а кругом -- мрак. Расстроились, конечно. Еще бы -- горе, слепые теперь на всю жизнь. Ну да что ж теперь поделаешь... "А с бутылкой что?" -- спрашивает мастер. "Ну не пропадать же продукту, -- говорит Боря. -- Теперь уж все равно, давай допьем!" Ну и допили. ГОРНОВ: И что потом? БЕРЕЖНОЙ: Вот и Лукин его спросил, что потом. "А ничего, -- ответил Боря, -- развиднелось помаленьку..." ЧЕРТКОВ: Хы! Я слышал еще круче. На Волгаконе, после па- рохода, Сашу Больныха, совсем больного, сносили по сходням ногами вперед. А лифты в гостинице узкие, как гробы, и хо- дят редко. Больныха с трудом занесли и поставили, и всей толпой набились -- не переться же пешком. Отерли пот со лба, смотрят: Больных стоит на голове. Попытались перевернуть -- тесно, не получается. Так и ехал до девятого этажа... БОЛЬНЫХ   P.S. Должен опровергнуть злобную клевету на себя (Речь идет о публикации в "Оберхаме" анекдота o том, что якобы на "Волгаконе" после парохода Александра Больных внесли в лифт и поставили на голову, каким образом он и доехал до девятого этажа. — Прим. редакции). Не было этого и не могло быть! Потому что я улетел до заплыва на пароходе. Вот после казачьего куреня… Тут вопрос сложный, не берусь опровергать. Может и грешен. Но на пароходе не плавал. ( из «Двести» № А) ГОРНОВ: Кстати, о девятом этаже. Про кресло не слышали? На том же Волгаконе. Номер Сидора, народу, как обычно, трех- литровая банка икры -- ну и под банку, само собой соответ- ствующее. Сидор ругается с Ларионовым. Синицын и Байкалов сидят в креслах на балконе. Синицын вставляет фэйс в комна- ту и говорит: "Хорош ругаться, думать мешаете". Сидор с Ла- рионовым делают паузу и продолжают в том же темпе. Синицын вновь встревает: "Не прекратите орать -- выкину кресло с балкона. В знак протеста!". Сидорович и Ларионов оценивают угрозу, но остановиться не могут. Ларионову что, номер-то Сидоровича! Может, Синицын и был идеально трезв, но угрозу он выполнил. Огромное желтое мягкое кресло полетело с девя- того этажа. Сидорович и Ларионов прекратили ругаться. Сини- цын собрался почивать на лаврах, но Сидор его отрезвил гро- могласным приказом: "Иди и смотри! И неси!" Синицын с Байка- ловым пошли. Три часа ночи. Вход в гостиницу закрыт. Приш- лось будить вахтершу. Бабка удивилась:    "Вам    зачем, мальчики?" Круглосуточных ларьков тогда еще не было... "Да кресло вот с балкона упало случайно... " НИКОЛАЕВ: Помню такое... Утром захожу к Сидору. Он спит. В углу сидит непьющий Семецкий и сосредоточенно выскребает из трехлитровой банки черную икру чайной ложкой. Сидор от- крывает глаза, видит такое дело... "Юра, это же не каша!" -- "Конечно, -- скромно отвечает Юра, -- это гораздо вкуснее..." БЕРЕЖНОЙ: Кстати, о реализме. Сидит как-то Слава Логинов, пишет сельскохозяйственную фантастику. И вот есть у него в рассказе тракторист, который по пьяной лавочке трактора то- пит в реке. Сидит Логинов и думает: сколько же разрешить ему тракторов утопить -- два или три? Два вроде маловато, три -- не поверит никто... Женя Лукин смотрит на его мучения и спрашивает: "Слава, а сколько этот мужик на самом деле трак- торов утопил?" Логинов тяжело вздыхает и говорит: "Одиннад- цать... " ГОРНОВ: Кстати, о Боре. В Ялте сидят в номере Лукин и Ло- гинов, читают рукописи. Тишина, благолепие. Рабочая обста- новка. Вдруг дверь с треском распахивается и в комнату вры- вается Завгар с пожарным рукавом наперевес. Лукин и Логинов с ужасом смотрят на направленный на них медный наконечник. Завгородний, выдержав качаловскую паузу, подает реплику: "А как у вас здесь... с пожарной безопасностью?" ЧЕРТКОВ: Это вроде того, как Цицаркин в сердцах закричал на Семецкого, когда тот ему батарею на ногу сбросил: "Ты, урод!". А Юра посмотрел на него печальными, пронзительно го- лубыми глазами и возмутился: "Да ты что, я Толкина вообще не читал!"

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 декабря 2019 г. 13:24 Мир в зеркале фантастики Беседа у костра – писатель Борис Стругацкий. //Смена на студенческой стройке (Л). – 1985. – 5 июля. – с.4 — Почему братья Стругацкие пишут именно фантастические произведения? Чем обусловлен такой выбор? — Мы всегда любили читать фантастику, нам всегда не хватало хорошей фантастики, и нам всегда казалось, что мы знаем, как надо хорошую фантастику писать. С этого всё началось. Постепенно мы осознали, что фантастика гораздо шире и даёт гораздо больше возможностей, чем мы думали сначала. Фантастика обладает свойством до предела заострять любую поставленную проблему. Фантастика позволяет создать и исследовать ситуации, принципиально невозможные в реалистической литературе. Фантастика делает произведение увлекательным – за счет необычности происходящего, за счет парадоксальности авторского взгляда, за счет специфичности проблем, как правило, совершенно недоступных реалистической литературе. Кроме того, фантастику интересно писать. — Когда состоялась ваша «проба пера»? Наверное, в студенческие годы? — Я всегда мечтал писать. Но в университете было как-то не до этого. Занимался спортом, наукой, активно участвовал в капустниках. Были, конечно, и факультетские песни и сценарии молодежных вечеров. Но всё это делалось на обычном студенческом уровне. Только в 1956 году, будучи уже аспирантом, поехал в археологическую экспедицию и там впервые набросал небольшой рассказ. Вернулся домой, вместе с Аркадием его доработал. А в 1957 году наше первое произведение было опубликовано в журнале «Техника – молодежи». Позже этот рассказ лег в основу повести «Извне». – Вы много времени «и по долгу, и по душе» уделяете работе с молодыми авторами. Чем вызвана такая потребность? – Наша молодежь пишет активно, интересно. Но любому начинающему писателю, как и начинающему ученому, артисту, нужна творческая среда, литературная атмосфера. Без нее он просто задохнется. Он еще не знает, хорошо пишет или плохо. Ему трудно оценить собственную работу. Молодежи обязательно кто-то должен помогать. Лет десять назад Ленинградское отделение Союза писателей организовало семинар для молодых авторов. Мне предложили им руководить – с удовольствием согласился. С тех пор общаюсь с начинающими постоянно. Многие из них уже завоевали популярность, стали членами Союза писателей. Так, например, недавно на киностудии «Ленфильм» начались съемки фантастической антивоенной ленты, которая рассказывает о последствиях ядерной катастрофы. Фильм ставит молодой режиссер Константин Лопушанский. А сценарий к нему писали Лопушанский и один из моих первых учеников Вячеслав Рыбаков. Думаю, читатели уже хорошо знают имя этого талантливого автора. В работе над сценарием принимал участие и я. Это, пожалуй, единственный случай моего совместного творчества с молодежью. Съемки сейчас в разгаре. Часть фильма планируется показать на фестивале молодежи и студентов в Москве. — Вы живёте в Ленинграде, ваш брат в Москве. Как протекает творческий процесс: по заранее составленному плану или каждый пишет автономно, с последующей совместной доработкой? — Пишем мы всегда вместе. Собираемся либо в Москве, либо в Ленинграде, либо в каком-нибудь Доме творчества. План разрабатывается заранее, и, как правило, эо очень подробный план. Кждое произведение переписывается как минимум дважды. При этом возможны существенные изменения сюжета. — Над чем сейчас работают братья Стругацкие, если не секрет? — Мы не любим рассказывать о своих планах. Из чисто суеверных соображений. Могу сказать только, что в ближайшее время будем заняты. Главным образом, работой для кино и телевидения. — Часто ли вам приходится общаться с молодыми читателями? — Статистика показывает, что большинство читателей, независимости от привязанности к жанру, — молодые люди от тринадцати до тридцати лет. На этот возраст приходится пик интереса к художественной литературе. Люди старшего возраста читают меньше и предпочитают книги информационно плана: мемуары, исторические романы. А молодежь больше всего привлекает не мир фактов, а мир эмоций. Именно поэтому предпочтение отдаётся приключенческим, остросюжетным произведениям, к которым относится и фантастика. Я получаю много писем от читателей. Обращаются молодые рабочие, студенты, подростки. Обычно их интересует то же, что и вас: наши творческие планы, над чем работаем сейчас, как умудряемся писать вдвоём. Но бывают и необычные корреспонденции. Однажды пришло письмо, вложенное в несколько конвертов. Авторы этого послания сообщали: «Мы знаем, что вы пришельцы из будущего.Кроме нас, об этом никто не догадывается, поэтому можете писать спокойно». – И последнее: ваши пожелания молодежи, бойцам студенческих отрядов. – Что можно пожелать строителям? Стройте так, чтоб на века, чтоб стояло долго и выглядело красиво. Потомки будут судить о нас по тому, что от нас останется. А останется то, что мы построим. С гостем встречались Ирина Баклагова, Виктор Кокосов

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 декабря 2019 г. 13:22 Отдельные интервью и выступления СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1985 и прочее ) Ни дня без книжки //Вечерний Ленинград. – 1985. – 28 декабря. – с. 3 Порой дух захватывает от той стремительности, с какой врывается в наш сегодняшний мир, казавшийся ещё недавно фантастическим, — роботы, генная инженерия, искусственный интеллект… А может, наоборот, наш век, именуемый «веком скоростей», сверх скоро прорвался в мир фантастики? И прорвался на самом древнем «транспорте» — человеческая мысль. Современным фантастам всё трудней предугадывать развитие науки и техники. Но дело не в этом – сам человек, будущее человеческого сообщества, социальные, нравственные, психологические проблемы остаются главной темой литературы, как и столетия, и тысячелетия назад. Книга – пока единственный «банк данных» о человеке и человеческом, если говорить языком программистов, доступе любому «пользователю». Интересно, подумали мы, какое место занимает «банк» в творческом поцессе тех, кто моделирует будущее. И обратились к известному писателю-фантасту Борису Стругацкому с вопросами о роли книги в его жизни. – В одной из наших с братом повестей есть такой эпизод: человека сажают в тюрьму и не дают ему читать. Через некоторое время он умирает от голода. Это гипербола, конечно, но жить сколько-нибудь долго совсем без чтения, на мой взгляд, мучительно трудно и невыносимо скучно. Перефразируя Юрия Олешу, я бы с удовольствием провозгласил: «Ни дня без книжки!» Но это, к сожалению, тоже была бы гипербола. – А какого рода литературу вы предпочитаете? – В первую очередь художественную. С большим удовольствием также читаю и перечитываю книги, скажем, Даррелла, или Акимушкина, или Моуэта. Я не любитель фантастической литературы. То же могу сказать и о мемуарной. Вообще, чтение, по-моему, должно доставлять почти физическое наслаждение, оно должно оказывать тонизирующее действие. Поэтому, собственно, мы и называем литературу духовной пищей. А вот выбор этой пищи, разумеется, индивидуален. У меня, как и у многих, существует ежедневная потребность «проглотить» энное количество страниц. В потоке текущей литературы, что греха таить, попадаются и плохие книги. Как ориентироваться? Со временем приходишь к выводу, что следить за хорошей беллетристикой не так уж трудно: это пять-десять названий в год. Причем молва о каждой стоящей книге разносится немедленно. – Случается ли, что книга становится как бы импульсом для вашего собственного творчества? – Хорошая книга – всегда некий импульс к работе. Она вызывает так называемую «белую зависть» – хочется написать что-нибудь в этом же роде и еще лучше. Я, впрочем, не помню ни одного случая, когда прочитанная книга бросила бы меня за письменный стол, к пишущей машинке, к бумаге… Нет, так не бывает. Но вот что я заметил: есть книги, которые особенно хорошо читать именно в процессе работы – вечером, когда дневная ее порция закончена. Вне работы я перечитываю их редко. Это, например, «Помпадуры и помпадурши» Салтыкова-Щедрина, или «Современная идиллия» его же, или (не странно ли?) трилогия Дюма о мушкетерах. Почему именно эти книги? Почему именно во время работы? Не знаю. Сравнил бы вот с чем: как больная собака по неконкретным приметам разыскивает нужную ей травку, так и моя рука тянется к книжной полке и достает именно то, что нужно. Ну а когда перечитываешь прозу Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского – испытываешь прежде всего восторг пиитический. Безусловно, всегда большая радость – любая хорошая книга, созданная писателями-современниками. Для меня одним из лучших советских писателей остается Юрий Трифонов, к сожалению, ушедший от нас в пору расцвета таланта. Представляю, сколько прекрасных книг мог бы он еще написать! - Можете ли вы назвать авторов, которых считаете основоположниками линии, продолжаемой вами? - В первую очередь, Герберт Уэллс. Он открыл и исследовал совершенно новую, если так можно выразиться, литературную ситуацию: обыкновенный человек в необыкновенных обстоятельствах. Ситуация эта оказалась чрезвычайно перспективной и плодотворной – добрая половина фантастики двадцатого века выросла из Уэллса. Так вот, если говорить об идее, то сознательно мы продолжаем эту линию. Что касается литературных средств, то мы учимся у многих писателей прошлого, да и у современников – прежде всего так оформить сюжет, так выстроить действие, сделать такого героя, что бы читателю было как можно более интересно. – Несколько слов, пожалуйста, о вашей библиотеке. – В ней не слишком много книг – тысячи полторы, не более. Я не библиофил и не собираю книги. Я их читаю и перечитываю. Недаром сказано: «Если книгу не стоит перечитывать, значит, ее и читать не стоило». Если я обнаруживаю вдруг дома книгу, которую больше года ни разу не достал с полки, – стараюсь от нее поскорее избавиться. Иногда потом жалею об этом, но, в общем, такой принцип формирования библиотеки меня вполне устраивает. В то же время понимаю людей, для которых книга – в первую очередь предмет коллекционирования. Ведь можно любить книгу не только и не столько за содержание, сколько за ее, так сказать, форму: за иллюстрации, скажем, или за редкость, или за пометки на полях, сделанные давно исчезнувшими людьми, или даже за специфический запах старины. А многочисленный сейчас клан потребителей, рассматривающих книгу как разновидность недвижимости или как элемент внутриквартирного дизайна… что ж, книги, как известно, живут дольше людей, так что у каждой из них сохраняется шанс рано или поздно попасть в хорошие руки. Беседу вела Е. Орловская

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 5 декабря 2019 г. 13:21 Дубулты, я спросил, что вас беспокоит в сегодняшнем мире. Вы посмотрели в окно и сказали, что не надо далеко ходить за примерами: загрязнение окружающей среды, странные морально-этические вывихи некоторой части молодежи… Как вы бы сегодня ответили на тот же самый вопрос? – В принципе – так же. Еще – и угроза войны. К сожалению, мы, обычные люди, не можем принимать основополагающих решений, которые сразу же положили бы конец такому положению дел. Но сегодня никто, кроме некоторых совершенно оголтелых идиотов, не хочет войны. Все понимают, чем она может кончиться… и это вселяет надежды. – А как вы работаете над своими произведениями? От чего идете – от идеи или же от сюжета, от какого-то «хода»? – Чаще всего – от идеи. Рождается мысль – проблема ответственности, выбора, – а потом уже эта мысль оформляется в соответствующий сюжет. Конечно, на деле все значительно сложнее, но я говорю лишь о самом принципе. – И в заключение традиционный вопрос – ваши творческие планы? Видите ли вы, что у вас впереди, или же, поставив точку на жизни Максима Каммерера, вы ощущаете лишь блаженное чувство усталости? – Нет, почему же… Мы видим, что у нас впереди. Надо доводить до ума повесть «Хромая судьба»: мы нащупали возможность сделать ее лучше. Хотим сделать несколько «легких вещей». Нет, не типа «Отель „У погибшего альпиниста“». Будут действовать знакомые герои, знакомые читателю характеры. Работы много… – Спасибо за интервью, Аркадий Натанович. Успехов вам – а мы остаемся ждать встреч с Максимом Каммерером и другими, уже знакомыми нам героями. Кончилась беседа. Мы распрощались, я сунул в сумку злосчастный диктофон и спустился на лифте вниз. В вестибюле дома я решил все-таки разобраться – что же случилось с техникой? А ничего не случилось. Включил, и он заработал, как ни в чем не бывало.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 5 декабря 2019 г. 13:18 Отдельные интервью и выступления СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1985 и прочее ) И снова Максим Каммерер… Беседа с Аркадием Стругацким. //Советская молодежь (Рига). – 1985. – 4 января. – с. 4 Начало интервью сложилось неудачно. И дело даже не в том, что Аркадий Натанович был ограничен временем. Толика его нашлась. Совершенно неожиданно, но окончательно и бесповоротно, вышел из строя мой портативный диктофон. Только что, войдя в этот дом на проспекте Вернадского, в вестибюле я проверил его. Кассета вращалась мягко и бесшумно, а «раз-два-три-четыре-пять – вышел зайчик погулять» прозвучало громко и отчетливо. Но стоило только сесть в кресло и приготовиться к разговору с Аркадием Натановичем, как диктофон наотрез отказался работать. – Не огорчайтесь, – сказал Аркадий Натанович, спокойно наблюдая, как я взбалтываю непослушную машинку. – Не вы первый, не вы последний. В этом доме выходит из строя вся звукозаписывающая техника. И отечественная, и лучших зарубежных марок. Пришлось отложить диктофон в сторону и «по старинке» прибегнуть к помощи авторучки и блокнота… – Хотелось бы поговорить о двух ваших последних произведениях «За миллиард лет до конца света» и «Жук в муравейнике». Начнем с последнего. «Жук в муравейнике» – продолжение приключений Максима Каммерера, героя «Обитаемого острова». Как правило, если писатели или кинематографисты продолжают во второй части или серии историю полюбившегося героя, продолжение получается слабее начала, и тому есть много примеров. Вам удалось счастливо избежать этой опасности… – «Обитаемый остров» был написан по своеобразному социальному заказу. Мы задались целью представить себе… ну, что-то вроде Павки Корчагина коммунистического будущего. Но тема, как видите, не исчерпала себя. «Жук в муравейнике» – смоделированная ситуация, но она имеет право на жизнь. Это ситуация, в которой на плечи одного человека, Сикорского, легла ответственность за судьбы всего человечества. Тяжела, очень тяжела эта ноша. И жертвами этой ответственности становятся и он сам, и Лев Абалкин, и его подруга, и в какой-то степени Максим… – В своей повести вы выступаете против истины, которая испокон веков считалась непререкаемой. Если в какой-то области началось научное исследование, если кто-то «напал на след», то это давление, это стремление к познанию неостановимо… – Да, вы правы, есть такие ученые, которые даже ценой собственной жизни готовы удовлетворить свое любопытство. Но социально-психологическое развитие общества всегда отстает от уровня развития науки, техники, энергетики. И мы считаем, что наступит такое время, когда появится необходимость брать под контроль неуемное научное любопытство, вооруженное чудовищными энергетическими мощностями. Что же касается ситуации, описанной в романе, это как раз то, что называется антиномией, то есть когда происходит столкновение логичных, «для себя» справедливых сил. – И все-таки жаль… – Кого жаль? – Хотя бы Льва Абалкина. Ведь так и неизвестно, что он нес человечеству. Может быть, страшные беды, а может быть, новые открытия, новые возможности. Так что же все-таки скрывали в себе Лев Абалкин и его «близнецы», так неожиданно и странно появившиеся на Земле стараниями странников? – Не знаю… – Значит, тайна так и останется тайной? – Пожалуй. Впрочем, недавно мы закончили заключительную часть трилогии. Она называется «Волны гасят ветер», где мы снова встречаемся со старыми героями, в частности с Максимом Каммерером. Если в «Обитаемом острове» Максиму двадцать лет, в «Жуке в муравейнике» – сорок, то во время действия романа «Волны гасят ветер» ему шестьдесят, но рассказывает он об этих событиях восьмидесятилетним, обращаясь в ретроспективу. Но вообще-то к тайне, о которой вы говорите, повесть эта серьезного отношения, кажется, не имеет. – Как считают многие читатели, одно из самых странных ваших произведений – это «За миллиард лет до конца света». Повесть вызвала много споров. Одно из мнений относительно ее содержания таково: неизвестность может прийти к нам в любом виде; другие миры могут вторгнуться к нам не только в виде, скажем, протоплазмы или «маленьких зеленых человечков», но и в виде красивой девушки, злобного карлика… или вообще в виде какой-то чертовщины – но что бы то ни было, надо уметь встретить любые испытания с выдержкой, с достоинством и делать свое дело. – Это объяснение самое простое, оно лежит на поверхности. Мы ставили перед собой несколько иную задачу. Мы попытались смоделировать поведение самых разных людей, чем-либо подавленных. Люди – самые обыкновенные, многие черточки наших героев мы почерпнули у друзей и знакомых. Давление же может быть каким угодно: нелады в семье, недоброжелательство начальства… В конце концов, жить ввосьмером в одной комнате для кого-то тоже невыносимо. – Это трудно себе представить… – Представить трудно, но в жизни это бывает. – Тем не менее вы считаете, что в любой ситуации человек должен вести себя с достоинством… – Послушайте, мы же не в девятнадцатом веке живем! Сегодня дело обстоит значительно сложнее. Пусть кто-то из наших героев не выдержал, сломался, но… Мы никого не обвиняем. Каждый герой действует в меру своих сил и своего разумения, под гнетом этих обстоятельств отступая, сдаваясь или стоя на своем. И те, кто выстоял, и те, кто болтается как цветок в проруби, – каждый действует, как умеет и может. – Значит, ваша повесть учит… – Стоп. Давайте внесем ясность. Книга не учит – в примитивном смысле слова. Литературе должны быть чужды назидательность и дидактика, которые обычно связывают со словом «учить». Писатель создает свою модель мира и выражает свое отношение к ней. Если кто-то извлечет из этого какие-то уроки, что ж, тем лучше… – Сейчас самое широкое распространение получили клубы любителей фантастики, которые возникают во всех уголках страны, от Калининграда до Владивостока. Какие цели, по-вашему, должны ставить перед собой такие клубы? – Они должны учить общаться. Оформлять свои мысли. Нам не раз приходилось выступать перед самыми различными аудиториями, и мы поражались, с какой беспомощностью, как неуклюже и коряво люди иной раз выражают свои мысли. Прекрасный специалист. Попросите его рассказать о мире, скажем, элементарных частиц или о сопромате – заслушаешься. Но как только речь заходит об общечеловеческих категориях – жалко смотреть и слушать. А люди должны четко формулировать – и, следовательно, столь же четко понимать – те основополагающие понятия, которыми они живут и на которых зиждется вся наша жизнь. Нам довелось познакомиться с протоколами «судов», которые проводили над Сикорским и Каммерером члены владивостокского клуба КОМКОН. Какое же мы получили удовольствие! На каком интересном уровне шли эти «суды»! Как умно искали выступавшие аргументы, апеллируя к высоким морально-этическим категориям, о которых шла речь. Ну и, конечно, в клубах любителей фантастики происходит обмен литературой – книг мало, очень мало… – В свое время, когда я брал у вас интервью в Доме творчества в

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 4 декабря 2019 г. 13:47 Отдельные интервью и выступления СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1985 и прочее ) Борис Стругацкий БОЛЬШЕ НЕВЕРОЯТНОГО В ЕДИНИЦУ ВРЕМЕНИ /Беседа за рабочим столом / //Литературная газета. – 1985. – 7 августа. — с. 3/ Братья Аркадий и Борис Стругацкие – авторы целой библиотеки: более чем за четверть века (их первая книга вышла в 1959 году) они напечатали десятки произведений, вызвавших самое разное отношение – от категорического отрицания до полного приятия и восторга. Их фантастические повести переведены на языки народов нашей страны, изданы в разных странах: почти все – в ГДР, ЧССР, США, многое – в Польше, ФРГ, Франции, Японии. Стругацкие – коренные ленинградцы. Но старший из них, Аркадий Натанович, – по образованию переводчик с японского – давно обосновался в Москве. Борис Натанович живет в родном городе. Здесь он находился в первый страшный год блокады, отсюда был вывезен в августе 1942-го, вернулся, закончил университет, стал астрономом. Мы беседуем с ним в его ленинградской квартире. – Как же вы пишете, живя в разных городах? – Работаем мы всегда вместе, рядом, плечом к плечу. Слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей – и так до конца. Никогда и ничего серьезного не пишем порознь, только вместе. Договариваемся заранее, съезжаемся и, встретившись, работаем. Вдохновение – штука редкостная, рассчитывать на нее нельзя. Ежедневно пять-семь страниц черновика или десять-пятнадцать чистовика. Пять часов работы утром и еще час-два вечером. Десять дней подряд (раньше могли и больше), ни на что не отвлекаясь и без всяких выходных. Поскольку обсуждается и по ходу дела шлифуется буквально каждая фраза текста, работа представляет собою почти непрерывный спор. Говорят, со стороны кажется, что мы все время ссоримся. В споре обычно рождается взаимоприемлемый вариант. Если компромисс невозможен, бросаем жребий – бывали и такие случаи. – Вы написали 23 повести. Это ваш излюбленный жанр? – Как правило, мы действительно укладываемся в десять авторских листов. Самая большая наша повесть, по-моему, пятнадцатилистная. Видимо, больший объем не вмещается в воображение. Ведь каждая повесть – это маленький мир. А каждый мир фантастического произведения – это обязательно terra incognita, мир, который никто никогда не видел, мир, лежащий за пределами человеческого опыта. Мир, отличающийся присутствием небывалого или вовсе невозможного. Никто не знает, что это такое: мир, в который вторгся человек-невидимка; или мир далекого будущего; или мир, в котором приняли и расшифровали послание сверхцивилизации. А автор должен все детали этого мира, все его, так сказать, закоулки ясно представлять себе в любой момент работы. Иначе будет утрачена достоверность описываемых событий, а фантастическое произведение, лишенное достоверности, немногого стоит... Достоверность описываемого мира зиждется на деталях. Писатель-реалист эти детали берет из собственного опыта, он их просто вспоминает. Писатель-фантаст должен эти детали вообразить. Однако же воображение наше конечно, а значит воображаемый нами мир не может быть и большим, и достоверным одновременно. – Вы идете от героя или от ситуации? Что, так сказать, первично? – Бывало и так и этак. Но чаще все-таки мы идем от ситуации, от способа проникновения фантастического в реальность, от некоей модели мира. Удачно придуманная ситуация – это зачастую половина дела: сцена готова, декорации расставлены, пусть теперь герои входят и начинают здесь жить... Я помню, как мы придумали ситуацию нашей повести «Пикник на обочине». Это было в Комарове под Ленинградом. Мы прогуливались по лесу и наткнулись на остатки автомобильного пикника: консервные банки, кострище, какие-то тряпки, использованный масляный фильтр, бутылки, батарейки от фонарика, сломанная вилка... И мы попытались представить себе, как все это должна воспринимать лесная живность. Что они думают об этом, если, конечно, способны думать? Так возникла ситуация «Пикника...» – человечество, пытающееся разобраться в том, что оставила после своей кратковременной стоянки на Земле могучая сверхцивилизация... Ситуация оказалась емкой, с многими возможностями, она позволила придумать мир, с которым было интересно работать. – Из чего вы исходите, «рождая» главного героя произведения? И как придумываете имена? – Герой есть в значительной степени функция замысла. В зависимости от того или другого замысла выбираются те или иные герои. Обычно у нас читатель знает то же и только то, что знает главный герой. И ищет выхода из разнообразных тупиков и ловушек вместе с главным героем. И должен сделать свой выбор вместе с ним... Такой подход, разумеется, накладывает определенные ограничения. Нельзя делать главного героя гением или суперменом. Дураком его делать можно, но, пожалуй, не очень интересно... Впрочем, и гения, и дурака изобразить, кроме того, еще и очень трудно. В мировой литературе таких примеров раз-два и обчелся... Что же касается имен действующих лиц, то мы берем их обычно из газет или из телефонных справочников, а иногда даже «вычисляем» с помощью программируемого микрокалькулятора. – Чем, на ваш взгляд, фантастика отличается от нефантастики? – Это та же литература, только в ней происходит больше невероятного в единицу времени. Фантастика исследует современного человека и современные проблемы своими методами. Например, проблема контакта с другими цивилизациями. Ситуация контакта – это только пробный камень, который литература использует для испытания человека и человечества. Фантастика знает несколько таких пробных камней. Гибель цивилизации. Изобретение, преображающее мир. Путешествие в прошлое или в будущее. Но не может быть целью произведения, например, описание столкновения Земли с гигантским астероидом. Это не более чем средство, один из художественных приемов, способ рассказать о человеческих судьбах и судьбах нашего мира. – Существуют два противоположных требования к фантастике. Одни считают, что она должна быть реалистична, другие полагают, что «фантастика должна быть фантастична...». – Я – за реалистическую фантастику. Фантастический элемент должен прорастать в реалистическую ткань повествования и образовывать с нею некий единый сплав с совершенно новыми (как и полагается сплаву) свойствами. Воланд (у себя дома) одет в ночную сорочку, грязную и заплатанную на плече. Марс «Аэлиты» – красноватая пустыня, поросшая огромными кактусами. Нам хорошо знакома эта пустыня, мы видели ее в «Клубе путешественников». Уэллсовские марсиане – задыхающиеся под собственной тяжестью, лоснящиеся спрутообразные мешки с мрачными глазами – настолько реальны, что умирают от инфекции, зараженные земными микроорганизмами. Фантастическое облекается в земные одежды – в прямом и в переносном смысле. Фантастическое делается узнаваемым, удобопонятным, становится элементом реального, хорошо знакомого мира – только после этого оно может вызвать сопереживания, теперь его можно любить, ненавидеть, бояться, презирать, восхищаться им или осуждать его. Девяносто процентов фантастики является второсортным чтивом потому, что авторы не умеют создавать сплав фантастического с реальным, не умеют делать фантастику реалистической. Или не хотят? Я не говорю о многочисленных халтурщиках и бездарях. Но ведь многие сильные писатели-реалисты, вдруг взявшись за фантастику, словно преображаются. Герои их перестают разговаривать – они произносят речи, перестают ходить – они выступают... Помню, как был огорчен и ошарашен, прочитав у Юрия Тынянова (писателя блистательного, неповторимого, я преклоняюсь перед его прозой) критический разбор «Аэлиты», где повесть объявлялась неудачной, в частности, именно потому, что Марс Алексея Толстого слишком похож на Землю. «Эта поразительная невозможность выдумать что-либо о Марсе...» – писал Тынянов. Может быть, существуют две меры, два подхода, два литературных вкуса, когда речь идет о фантастике? Мне, видимо, трудно судить об этом сколько-нибудь объективно. Я пристрастен. И кроме того, мне кажется, что вся хорошая фантастика на моей стороне в этом споре. Гоголевский «Нос» пронизан реализмом при всей свой фантастичности. Свифт в «Путешествии Гулливера» предельно скрупулезен, когда описывает множество и множество сугубо реалистических деталей, и так же скрупулезен Лем, когда многие страницы текста отдает подробнейшему рассказу о формах мимоидов – все это необходимо только для того, чтобы читатель мог войти в фантастический мир романа так же естественно, как он входит в мир романа реалистического. – Вы, надеюсь, не только пишете фантастику, но и прочитываете то, что выходит в этом жанре, следите за литературным процессом? – Больше всего мне нравятся фантастические произведения тех писателей, которые сами себя фантастами не считают. Я очень люблю фантастику В. Шефнера, это мягкие трогательные, совершенно самобытные «сказки для умных». Классический рассказ Д. Гранина «Место для памятника» я, не задумываясь, включил бы в любой сборник «лучшей фантастики». Читаю и перечитываю «Альтиста Данилова» В. Орлова. И забавные повести А. Житинского. И вполне реалистические притчи Н. Катерли... На протяжении многих лет мы участвовали в борьбе за увеличение тиражей фантастики, количества названий. Борьба, казалось бы, увенчалась успехом. Сейчас издательство «Молодая гвардия» выпускает фантастику регулярно. Но это книжки именно тех достоинств, за каковые маститые литературоведы относят фантастику к литературе второго сорта. Большинство книжек написано под девизом: «Фантастика должна быть фантастична». Очень мило. Но где же то издательство, которое наладило бы конвейер «реалистической фантастики», происходящей от Свифта, Уэллса и Чапека? Нам очень не хватает такого издательства... А вам? Беседу вела Г. Силина Ленинград

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 4 декабря 2019 г. 13:46 ФЭН-ГРУППА «ЛЮДЕНЫ» Омская областная юношеская библиотека Клуб любителей фантастики «АЛЬКОР» СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1985 И ПРОЧЕЕ) Омск   1994 Данное издание представляет собой очередной пятый выпуск   «Полного собрания нехуджественных произведений братьев Стругацких (статьи, интервью, предисловия, выступления и т.д.)»Предыдущие выпуски издавались тоже в Омске. 1-й (1957 – 1965) и 2-й (1966-1974) – в 1993 г., 3-й (1975 – 1981) и 4-й (1982 – 1984) Идея собрания – М. Исаназин Библиографическая основа – фэн группа «Людены» Составитель – П. Поляков Художник – М. Карпович Данное издание согласовано с Б.Н. Стругацким в 1990 гду. КЛФ «Алькор» благодарит за участие в выпуске данного указателя Г. Прашкевича, П. Полякова, В. Козакова, Ю. Флейшмана, С. Бондаренко, Ю. Флейшмана, А. Коломийца и многих других. Без их деятельной помощи это издание могло бы и не увидеть света. Содержание: • Вместо предисловия. Николай Калашников (Новокузнецк). Лиловый туман в повести А. и Б. Стругацких «Улитка на склоне» в свете фольклора и литературы (статья), стр. А-Ж • А.Н. Стругацкий. [Предисловие к сборнику В. Саксонова «Повесть о юнгах. Дальний поход»] (статья), стр. 5-6 • А.Н. Стругацкий. Между школой и войной (рецензия), стр. 7-8 • Е. Парнов, Д. Биленкин, В. Орлов, А. Стругацкий. Какие звёзды светят фантастике?: Обретения, потери, тенденции (в сокращении), стр. 9-14 • А. Стругацкий. Волшебный мир фантастики (рецензия), стр. 15-17 • Ил. Полоцк. И снова Максим Каммерер… (Беседа с Аркадием Стругацким), стр. 18-22 • А. и Б. Стругацкие. Сто строк о фантастике (статья), стр. 23-25 • Аркадий Стругацкий — Елена Васильева. Нечитающий возраст?: Диалог писателя и социолога (произведение (прочее)), стр. 26-35 • Мир в зеркале фантастики: Гость у костра писатель — Борис Стругацкий (интервью), стр. 36-38 • Аркадий Стругацкий. Воспоминание о будущем (интервью), стр. 39-44 • Аркадий Стругацкий, Станислав Мешавкин. Аркадию Стругацкому — шестьдесят (интервью), стр. 45-46 • Борис Стругацкий. Больше невероятного в единицу времени (Беседа за рабочим столом) (интервью), стр. 47-51 • Жажда чуда (Встреча за «круглым столом», в сокращении), стр. 52-59 • А. Стругацкий. Исполнение желаний (разбор подборки рассказов), стр. 60-65 • Б. Стругацкий, Т. Орловская. Ни дня без книжки (интервью), стр. 66-68 • АРХИВ ФЭН-ГРУППЫ «ЛЮДЕНЫ» И снова встреча… (Аркадий Стругацкий в Саратове. 1985 • Вадим Казаков. Необходимые пояснения (произведение (прочее)), стр. 70-71 • Аркадий Стругацкий, писатель и читатель, стр. 72-76 • Аркадий Стругацкий: Кризис жанра? Не думаю!, стр. 77-87 • А вот ещё записка..., стр. 88-93 o Острые вопросы «Круглого стола» • В. Казаков. Пояснение к публикации (произведение (прочее)), стр. 94 • Аркадий Стругацкий, Генрих Альтов, Андрей Лубенский. Острые вопросы «Круглого стола» (произведение (прочее)), стр. 95-98 • ПРОШЕДШЕЕ В НАСТОЯЩЕМ o Елена Клокова. Аркадий Натанович — наш сахалинский земляк (статья), стр. 100-102 o Аркадий Стругацкий, Виктор Зуев. Интервью 1974 года (интервью), стр. 102-108

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 3 декабря 2019 г. 13:29 ДВЕСТИ А Колонка редакторов Сергей БЕРЕЖНОЙ "Рок-н-рол мертв, а мы — еще нет…" БГ лукавит. Пока он держит в руках гитару, рок-н-рол жив. С фэндомом та же самая история. "Стаж-Птица" многократно заявляла о смерти фэндома. Но пока она выходила, фэндом был жив. Он был жив хотя бы тем, что читал "СП". По-сути, именно "Страж-Птица" спасла российскому фэндому жизнь в ту эпоху, когда с треском рвались связи между клубами, фэнами, авторами. Фэнзины исчезали один за другим, для поездок на коны не было денег, исчезновение почты стало не исключением, но правилом. Хуже того практически исчезла отечественная фантастика, фэнам оставалось только перечитывать давно изданное — или пытаться удовлетворить сенсорный голод изданной стотысячными тиражами фээлпешкой. Убогая замена, на мой взгляд. Фэндом не умер, потому что смеялся. Смеялся над собой, читая "Страж-Птицу". Радостно хохотал, перечитывая "Понедельник начинается в субботу". Издевательски ржал над идиотизмом переводчиков-дилетантов. Он выжил. Дурные времена позади. Ушло в прошлое кошмарное ощущение своего бессилия. Впервые я испытал его, когда мне не удалось оттиражировать тридцать второй "Оверсан-информ"… Жуткое чувство. Стена. Бетон. Безнадега… "I'm breaking the wall"… Каждый раз, когда я смотрю "Стену", я вспоминаю тот ноябрь девяносто первого. Сначала я вспоминал его с ужасом. Потом ужас потускнел, съежился и издох. Прошло почти три года. Всего. Совсем немного, в общем-то… Но все изменилось. Вы чувствуете, как все изменилось?.. Или для этого нужно два года просидеть в Севастополе, отрезанным от всего, что ты любишь — от людей, книг, перемен, — от всего! — и лишь после этого, перебравшись в грохочущий жизнью Питер, почувствовать руками то самое, настоящее СВОЕ дело?.. А начав, так трудно остановиться… Поэтому я не боюсь, что наш с Андреем новый журнал погибнет от облома. Когда-нибудь, конечно, он исчерпает себя. Но тогда непременно появится что-то новое… Что? Поживем — увидим… П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       1 (130) Абакан 13 февраля 1995 Тьмускорпионские новости Я знаком с некоторыми контактерами, которые, как они рассказывали, в течение длительного времени довольно тесно общались с братьями Стругацкими, и результаты этих встреч находили свое место в произведениях известных авторов. Правда, справедливости ради следует отметить, что сами Стругацкие – сильные ученые. Они получили ту фактуру, которой наши земные физика и математика еще не владеют. Акимов Анатолий. От автора//Если. – 1994. – # 9. – С. 22. – Эта замечательная цитата взята из краткого послесловия автора к своей же статье "Вести из параллельного мира", которая, в свою очередь, является, как это водится в "Если", пояснением-дополнением к рассказу Элджернона Блэквуда "Ивы". Самое примечательное для меня в этой цитате даже не то, что ее автор – директор Международного института теоретической и прикладной физики (кстати, сама статья тоже кое-чем весьма любопытна). Особо мне понравилось последнее предложение приведенной цитаты, которое я совершенно не понимаю, но прихожу от него в восторг. Какую такую фактуру и от кого получили Стругацкие, и не есть ли эта фраза – скрытый намек? (А вообще-то я давно подозреваю всех приличных фантастов в чем-то этаком...). – В.Б. ...Предприимчивые мазлазийцы и мужиков наших неграмотных к делу приставили, да! Они сейчас вроде сталкеров, смотрели фильм-то? Нет?! Они сейчас туристов в зону водят! Да не в ту зону, о которой вы подумали /.../! В зону высадки! /.../ Седни вон, опять куча туристов человек в сто пошла по лесам шкандыбать, их Афоня-сталкер повел. /.../ Операцией руководил сталкер Афанасий, наш местный герой, рэйнджер, отец четверых славных бой-скаутов. /.../ Спешите! Сталкер Афанасий-сан ждет вас! /.../ Да ты не плачь, Серенька, /.../ я тебе бумагу справлю, авось, и в сталкеры сгодишься... /.../ Да у них там автобусики такие, заходишь, двести граммов сдал – тебе талончик, еще двести – еще талончик! /.../ А мужики третий день от радости пляшут по всему селу /.../! Благодетели-то им третьего дня пять рефрижераторов самой ядреной бормотени прикатили! По бомбе каждому для затравки бесплатно! А потом – только успевай получать: сто грамм – бутылек! еще сто – еще бутылек! Праздник на селе, милай наш! И не знали, что до коммунизму-то доживем! Петухов Ю. Зеленые призраки//Петухов Ю. Сатанинское зелье. – М., 1991. – С. 291, 296, 297, 298, 298-299, 293. – После таких "убедительных" цитат нельзя не согласиться с тем, как же "вредно" и "губительно" для русского народа творчество братьев Стругацких. – П.Поляков.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 декабря 2019 г. 14:14 ------------------------------------------------------ ----------    ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН ------------------------------------------------------ -------- А сегодня у нас в гостях "УНИТАЗ". (Вот такой получился калмбурчик, вполне в духе данного фэнзина). А вот некоторые материалы из ВТОРОГОномера журнала.                    ПРИЗРАК БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ... По сообщению нашего приднестровского корреспондента А.Николаенко,лидер одесской фантастики Лев Вершинин стал еще и лидером европейской НФ. На последнем Евроконе в Тимишоаре ему был вручен спецприз как лучшему молодому украинскому фантасту. Теперь Лев Рэмович в связи с европейским признанием намерен баллотироваться в европарламент.    А.Никола-енко сообщил также, что у Левы неплохие шансы, и что дело за малым — найти еще несколько евреев для организации европарламента, но и это ему по плечу. Нет, что ни говорите, а политика так затягивает...                     САНТЕХНИЧЕСКИЙ ТЕРМИНАТОР-2. Как и в американском кинематографе, в отечественном фэндоме наиболее интересные сюжеты имеют свое продолжение. Не успела "Страж-птица описать очередное унитазное приключение Льва Рэмовича, как у него появился последователь. Некто Николаенко (то ли Киев, то ли Тирасполь). Заехав перед "Аэлитой" к Харитонову, он зашел по малой нужде в туалет. А туалет, как и вся квартира, был дореволюционной постройки с великолепным чугунным смывным бачком шведской фирмы "Тритон".       Николаенко только увидел этот бачок — и сразу же в него влюбился, ведь незадолго до этого он создал книготорговую фирму с таким же названием. Логически рассудив, что Харитонов может обойтись и без бачка, а молодой книготорговой фирме он просто необходим, Саша тут же попытался забрать его с собой, но не тут-то было. До революции строили хорошо. И Николаенко,как ни старался, снять его не смог. Но зато сломал. Истинный хохол,хоть и молдавского происхождения. "Що не з'iм, то понадкусую!"                          НИТОЧКА К СЕРДЦУ. Среди множества призов в отечественной фантастике появился еще один — "Фарфоровый унитаз", учрежденный Ассоциацией зарубежных писатель- ниц-фантастов (председатель Д.Трускиновская). Несмотря на кажущуюся очевидность, первым лауреатом стал вовсе не Лев Вершинин, а питерский писатель Святослав Логинов. (Ну и страна — как "Муму" писать, так Тур- генев, а как памятник — так Пушкину). Дело в том, что около года назад в одной из питерских квартир собралась дружная писательская компания. И конечно же, собралась не у самовара. Ну и по закону жанра в какой-то не очень подходящий момент спиртное закончилось, а на ногах еще были многие. Два добровольца вызвались сбегать в ближайший ночной киоск. Среди всего разнообразия выбрали самую красивую бутылку, купили и принесли. Уже хотели пить, но тут Логинов решил блеснуть знанием иностранных языков и начал читать о ее содержимом. Оказалось, купили средство для чистки унитазов. Все очень огорчились, а Слава Логинов забрал бутылку себе. Не пропадать же добру, а в хозяйстве все пригодится. И вот во время Интерпресскона-94 ему был торжественно вручен приз — маленький фарфоровый унитазик. А во время церемонии награждения Далия Трускиновская сказала: - Слава, это специальная рюмка для твоего напитка. Логинов был очень растроган. ------------------------------------------------------ --------- НЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА ! НЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА         ¦ ------------------------------------------------------ --------- Независимая издательская ассоциация одесских фэнов выпустила ТРЕТИЙ номер популярного журнала "УНИТАЗ" (UNITA's), полностью посвященного жизнедеятельности великого земляка Льва Рэмовича Вершинина. В номере: — очерк В.Васильева "Лев Вершинин — наставник молодых." ; — речь Льва Рэмовича на открытии одесского   Секс-шопа   имени В.Спринского ; — О.Н.Ларионова "Лев Вершинин с Килиманджаро" ; — "Лев, ты не прав!" (открытое письмо фэнов города Львова в защиту унитазов и окружающей среды) ; — А.Борянский "Льву не повезло. Повезло народу Украины." (о том,как Лева баллотировался в парламент) ; — "Ой, Лева, Лева, нам без тебя так клево!" (слова суперхита Винни- кона-93"). ------------------------------------------------------ ----------     ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОСЛЕЗАВТРА ! ПУТЕШЕСТВИЕ ПОСЛЕ ЗАВТРАКА ------------------------------------------------------ --------- Несмотря на тяжелое материальное положение Совета КЛФ Украины, "Чумацький шлях-94" все-таки состоится. Но пройдет он на этот раз не в Киеве, а в Одессе в первую неделю сентября. Организатор — Вася Секс. На проведение конвента местные власти готовы выделить энную сумму денег, ведь Одессе 200 лет, так почему бы и не покутить? Ожидается большое количество гостей, в том числе и из-за рубежа. Вася Секс готовит грандиозную культурную программу, гвоздем которой несомненно станет немеренное потребление пива на улице Немеренной. Остальные подробности можно узнать у организаторов. Редакция "Страж-птицы" намерена послать на этот конвент своего собственного корреспондента. В сентябре ВСЕ В ОДЕССУ !!! ------------------------------------------------------ --------- КИНО И НЕМЦЫ ! КИНО И НЕМЦЫ ! КИНО И НЕМЦЫ ! КИНО И НЕГРЫ ¦ ------------------------------------------------------ ---------- По информации журнала "В МИРЕ КИНГ", недавно к съемкам эротического триллера по сценарию знаменитого писателя Стивена Кинга приступил американский режиссер Залман Кинг, известный нашему зрителю по фильму ужасов "Дикая орхидея". Новый фильм носит рабочее название "Кинг-сайз-2". ------------------------------------------------------ --------- СЕРЕБРЯНЫЙ ВАРИАНТ ! СЕРЕБРЯНЫЙ ВАРИАНТ ! СЕБЕ БРАНЫЙ ВОРИАНТ ¦ ------------------------------------------------------ --------- Каждый, кто найдет в тексте "Страж-птицы-27" двадцать семь, а в тексте "Страж-птицы-28" двадцать восемь фирменных опечаток, получит СТРАЖ-ПРИЗ, если сможет отыскать его в тексте "Страж-птицы-29". ------------------------------------------------------ ---------     КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР ! КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР ! КОЗА ------------------------------------------------------ ---------- Когда верстался номер, в жизни фэндома ничего существенного не произошло. ------------------------------------------------------ --------- ¦     АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! А НОС ------------------------------------------------------ --------- Разумеется, "поздно" — это то же самое, что "НИКОГДА". Но "НИКОГДА" — это далеко не то же самое, что "поздно".                                           В.Пелевин "Реконструктор". Читайте и выписывайте двадцать восьмой номер журнала альтернативной истории фэндома и фантастики "НИКОГДА". В номере: — статья Андрея ЦЕМЕНКО "А ведь мне предлагали назвать свой журнал"Подстрахуй" ; — новый боевик Сергея ПАВЛОВА-младшего "Гад обреченный" ; — Леонид КУРИЦ "Куриные окорочка от "Союзконтракта" — это простофантастика!" (рекламная пауза) ; — Владимир ШИНДЕРОВСКИЙ "Последний бросок на юг" (о поездке на "Комариную Плешь-94") ; — Игорь МИНИЧ "Деревянный Франкенштейн: неизвестные факты из биографии Буратино" (сенсационное журналистское расследование) ; — Интервью с Андреем ЧЕРТКОВЫМ "И тогда Ютанов мне сказал: "Либо "Странник", либо спальник". Пришлось выбирать" ; — Юрий КОЛОБАЕВ "С паршивого хоббита хоть шерсти клок..." (автореферат диссертации) ; — Игорь ФЕДОРОВ "Сколько Вольфа ни корми..." (размышления о проблемах отечественной фантастики). Со складов в Керчи, оптом, в розницу и на разлив. В наличнии только тысяча экземпляров, просили больше не занимать. Адрес журнала: 334500 г.Керчь, ул.Борзенко, 25, кв.45 ЦЕМЕНКО Андрею Юрьевичу.          СПИ СПОКОЙНО, ЧИТАТЕЛЬ ! "СТРАЖ-ПТИЦА" НА СТРАЖЕ,                   КАРЛСОН НА КРЫШЕ, РОСТОВ-НА-ДОНУ. ------------------------------------------------------ ---------- ЗАДАТЬ ВОПРОС ! ЗАДАТЬ ВОПРОС ! ЗАДАТЬ ВОПРОС ! НАЧАТЬ ДОПРОС ------------------------------------------------------ --------- Несмотря на то, что на викторину, опубликованную в "СП-27", мы не получили ни одного ответа, публикуем новую в надежде на возросшую активность масс.               ФЭН-ВИКТОРИНА "ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ФАНТАСТИКУ ?"         Баллов 1. Почему Игоря ФЕДОРОВА называют "Первонепечатником" ? 2. Что лучше: "Четыре стихии" ШЕКЛИ или "Семь стихий" ЩЕРБАКОВА? 3. Кто в доме хозяин: С.ПАВЛОВ или С.ПАВЛОВ-младший ? И когда ? 4. Что сказал директор издательства "ТЕРРА ФАНТАСТИКА" Н.ЮТАНОВ,вручая издательству "ТЕРРА ФАНТАСТИКА" премию издательства ТЕРРА ФАНТАСТИКА" ? 5. Василий ГОЛОВАЧЕВ — лучший волейболист среди фантастов или лучший фантаст среди волейболистов ? 6. Как зовут писателя ВЕРШИНИНА и зовут ли его вообще ? 7. СТОЛЯРОВ — киберпанк или гуманист ? 8. Вилли КОНН — младший брат ВОЛГАКОНА или наоборот ? 9. Так как же все-таки СТРУГАЦКИЕ писали вдвоем ? 10. Мечтают ли андроиды об электроовцах ? 11. Как срочно заработать миллион долларов ?                 200 Если Вы набрали более 100 баллов — немедленно пришлите нам Ваши ответы, если меньше — отправьте их в "Уральский Следопыт".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 декабря 2019 г. 14:09 СТРАЖ — ПТИЦА N 28 (окончание) ------------------------------------------------------ ---------- ¦ ТОЖЕ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ! ТОЖЕ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ! ТОЖЕ МНЕ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ¦ ------------------------------------------------------ -------- Редакция "Страж-птицы" всегда отличалась добротой и свободомыслием. Вот мы и решили ввести новую рубрику, в которой будем сообщать новости из толкинутого фэндома. Если, конечно, таковые к нам будут поступать.                          Ведущий рубрики ГЭНДАЛЬФ СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ НИСХОЖДЕНИЕ СЛАВЫ, или ПЕРУМОВ ГОД СПУСТЯ. По сообщению из очень недостоверных источников (В.Васильев), новый мессия толкинизма Н.Перумов выдвинут на премию Хьюго. Якобы "Нисхождение Тьмы" было издано ушлыми западными издателями еще раньше "Северо-Запада" и "Кавказской библиотеки", приобрело массу поклонников и затмило труды самого мэтра. Другой источник, гораздо более достоверный (С.Бережной), сообщил,что Перумов в жизни оказался вполне нормальным и симпатичным человеком. Ходит без меча и кольчуги, ноги у него не волосатые, как у хоббита, сам он прекрасно осознает недостатки своего творения и объясняет,что роман писался сознательно "в стол" без какой-нибудь надежды быть опубликованным. Однако времена изменились, и Перумов стал новой звездой. Питерское издательство "Северо-Запад" заключило с ним договор на издание 4-х романов по 30 авторских листов в год.То-то теперь заживем! ИЗ МЕРТВЯКОВ — В УМЕРТВИЯ. Редеет нынче фэндом... Какие люди уходят... Кто в бизнес (как Семецкий), кто в политику (как Вершинин), а вот В.Васильев решил податься в толкиноиды (как Ю.Колобаев). Он клятвенно пообещал посещать Хоббитские игрища и другие тусовки и участвовать в них в роли Менестреля. ------------------------------------------------------ ---------     МЫ ПОСЫЛАЕМ — НАС ПОСЫЛАЮТ ! МЫ ПОСЫЛАЕМ — НАС ПОСЫЛАЮТ ------------------------------------------------------ --------- Как это ни удивительно, нам по-прежнему пишут. Иногда. Впрочем, отсутствие активного читательского интереса характерно для любого журнала, кроме чертковского (В "Интеркомъ" традиционно приходит много писем, причем все отклики принадлежат перу Бережного). Но нам все-таки пишут, и это радует. Вот строки из письма Татьяны Приданниковой: "Я потрясена, мне надо полежать в кустах". (Это любимое выражение Николаенко). Я никак не ожидала увидеть свою фамилию в столь уважаемом мной фэнзине. Благодарю. Я тут по просьбе Васильева и Колесника (которые жили у меня три недели в октябре) вытащила "Страж-птицу". Оказалось, что у меня все номера! Даже несколько подделок. Это меня очень порадовало". А вот нас подделки под "Страж-птицу" почему-то не очень радуют. Интересно, почему? Может быть, нужно обратиться к психоаналитику? Вадим Казаков также, надо полагать, потрясен и по-прежнему лежит в кустах, увидев свой отчет об "Аэлите" в 21-й "Страж-птице". Во всяком случае, он с тех пор нам ничего не пишет. А может быть, всему виной злоупотребление спиртным? Много ли напишешь после пятой рюмки кофе... Зато порадовал нас своим вниманием сам Роман Арбитман из того же Саратова, все еще не читающий фэнзины, но все еще пишущий в различные издания. "К.Вязло и Э.Машкин пересказали мне содержание "С-П/цы". Продолжайте в том же духе. Пришлите, например, пару бутылок водки "Арбитман".". Уважаемый Роман Эмильевич! Благодарим Вас за внимание к нашему журналу (пускай даже в пересказе). К сожалению, не можем выслать пару бутылок, так как по вине машинистки произошла очередная досадная ошибка. В меню праздничного вечера, посвященного десятилетнему юбилею КЛФ "Арго", вместо "Ром "Арбитман"" следует читать "Ромштекс из Арбитмана по-вершинински под интерпрессконовым соусом". Извините. А вот фрагмент письма В.Шатилова из Ростова-на-Дону: "Что, действительно, останется от "НАШЕЙ" фантастики — так это "Страж-птица". Она наполнена столь тонко-ироничными описаниями полупьяных (а, может быть, и не совсем "полу-") сборищ — т.н. "конов" — людей вроде бы (наверное, а почему бы и нет?) увлекающихся фантастикой,и шутками по поводу одних и тех же их представителей: Колобаева, Курица, Завгороднего — и еще пяток других. Шутки и описания – замечательные! Правда, правда! Я лично буквально "проглатываю" каждую из присылаемых "Страж-птиц" с огромным удовольствием. И не устаю желать ее создателям многих лет счастья, денег и сил — продолжать так замечательно начатое. Читая новые номера "СП" я, наконец, понял, что они мне напоминают. Только не обижайся. Сериалы типа "Просто Мария" и "Санта-Барбары". Из года в год — одни и те же герои, сходные ситуации,сходные шутки. Все очень мило, привычно и здорово. Опыт создания такого мирка — "для своих" — имелся еще в 70-х годах и назывался он "Игоряша — Золотая Рыбка". Но его ахиллесова пята была именно в однократности. "СП" эту однократность успешно преодолела. И мы, причисляющие себя к "своим", готовы снова и снова погружаться в талантливо-веселый мир "СП", наполненный персонажами уже почти фольклорными. Некоторых из них я знаю лично — и это только добавляет перчинку в восприятие. Хочется читать еще и еще. Если пришлешь." Такие дела. С "Санта-Барбарой" нас пока еще никто не сравнивал. Что ж, и на том спасибо.                           Дежурный по а/я 551 Ванька ЖУКОВ-НЕ-ЩЕРБАК.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 1 декабря 2019 г. 14:13 ¦    КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС    ¦ L----------------------------------------------------- -------------- ЕВРОКОН-94 : ПО МЕСТАМ БОЕВОЙ СЛАВЫ ГРАФА ДРАКУЛЫ-ЗАДУНАЙСКОГО. Ленинский тезис о загнивании буржуазии по-прежнему справедлив и подтверждается чуть ли не ежедневно. Казалось бы, что еще нужно запад- ным фэнам, ведь каждый год проводятся конгрессы любителей фантастики - Евроконы. В хороших отелях, в просторных конференцзалах, с использова- нием всех достижений передовой капиталистической науки и техники. Но иногда это благополучие приедается, и они (западные фэны) решают про- вести очередной главный конвент Европы где-нибудь на Востоке. То ли ради экзотики, то ли для прикола. В 88-м Еврокон проходил в Венгрии, в 91-м — в Польше, а в 94-м — в Румынии. Тимишоара — колыбель румынской революции и столица Еврокона-94, ко- торый проходил здесь с 26 по 29 мая. Румыны впервые проводили подобное мероприятие, поэтому к ним был направлен специальный эмиссар Леонид Куриц. Он неплохо смотрелся в роли Большого Белого Брата: приехал раньше всех, давал ценные советы и указания, жил в восьмидолларовом номере за счет организаторов и уехал самым последним. В благодарность за помощь хозяева выпустили к Еврокону плакат с изображением челове- ка-птицы на шаре, символизирующим, по всей видимости, титанический труд генерального секретаря Еврокона. Всего на конвенте было зарегистрировано около 900 участников, из них 121 зарубежный гость из 14 стран Европы, США и Японии. Из крутых помимо Лени были еще Норман Спинрад с женой Ли Вуд, Джон Браннер и Джо Холдеман также с женами, Герберт Франке, Паскаль Дюкомон и известный французский художник Мебиус. Западников должно было быть гораздо боль- ше, но незадолго до конвента в фэновской прессе развернулся диспут на тему "Должны ли западные фэны платить на восточных конвенциях оргвзнос больший, нежели их коллеги из экс-соцлагеря?" Почти все, кроме органи- заторов, пришли к выводу: не должны ни в коем случае. И не поехали, хотя оргвзнос был всего 25 баксов для западноевропейцев и 5 — для на- ших. Жмоты. Будь у наших фэнов их зарплаты... Воспользовавшись пово- дом, отказался приехать и Виктор Букато (Польша), ведь у поляков с ру- мынами издавна натянутые отношения. Кроме поляков, не было никого из Чехии, бывшей Югославии (им не до фантастики), а также Германии и Рос- сии. Оказывается, немцу, для того чтобы побывать в Тимишоаре, нужно выложить ту же сумму, что и на поездку в Орландо на Ворлдкон с прожи- ванием и недельной арендой автомобиля. Аналогичные проблемы оказались и у российских фэнов, для которых вопрос "Интерпресскон" в Питере за 60 долларов либо Еврокон в Румынии, но за 5, просто не стоял. Наши предпочти революционный Питер революционной Тимишоаре. И правильно, "зачем нам, поручик, чужая земля?". Зато болгар, как всегда, был целый автобус. Правда, и отношение к ним было соответствующее: их поселили в интернат для детей-сирот, без удобств, с металлическими кроватями вре- мен графа Дракулы, причем брали с них 1,5 доллара за ночь. Интернат в Свердловске, в который расселяли наших фэнов во время "Аэлиты-89", ка- зался раем по сравнению с румынским. От бывшего СССР было всего две делегации — украинская и молдавская. Украину представляли Леонид и Людмила Курицы (так было указано на их бэджах). Что ж, подождем несколько месяцев, цыплят по осени считают. От Молдавии приехал театр Злотника (Кишинев) и братья Николаенко из Тирасполя. Николаенки, в отличие от Курица, добирались в Румынию с большими приключениями. (Вообще, я заметил, что любой съездивший на западный кон может часами рассказывать о том, как он ехал туда, опаз- дывая на самолеты и поезда, теряя багаж и попутчиков, нелегально пере- ходя границу Франции со Швейцарией и оправдываясь на советской тамож- не. Но когда задаешь вопрос, а что же было на самом конвенте, он пожи- мает плечами, либо говорит, как Тигр, когда-то ездивший на Паркон в Чехословакию: "Что было?.. Видео посмотрел"). Так вот, братья Никола- енко подготовились к Еврокону основательно. Даже взяли с собой знако- мого, владеющего румынским языком и приемами каратэ. Но для начала из-за отсутствия штампов в паспортах им удалось перейти границу лишь с третьего раза, причем румынские таможенники встречали их радостными криками: "Бранзулетка!" Потом в Бухаресте они потеряли переводчика-те- лохранителя, у которого случился острый приступ аппендицита. Но до Ти- мишоары они в конце концов все-таки добрались. Ну а дальше, само со- бой, неинтересно. По мнению участников, конвент удался. Даже был назван лучшим вос- точноевропейским. Что и немудрено. Ведь его проведение курировал ми- нистр по делам молодежи и спорта Александру Миронов, он же известный многим по Соцкону румынский писатель-фантаст. Естественно, его минис- терство щедро спонсировало проведение Еврокона, за что даже подверга- лось нападкам в оппозиционной прессе. Другими спонсорами были муници- пальные власти, ЮНЕСКО и Фонд Сороса. Денег хватало, даже закупили на время Еврокона тимишоарский оперный театр. А освещали работу конгресса целых шесть групп румынского телевидения. Очень активны были местные жители, бравшие автографы у всех, кто не говорил по-румынски, в том числе у наших. В программе было запланировано множество мероприятий, среди которых особенно выделялись шикарное лазер-шоу, театрализованные представления, многочисленные выставки и карнавал. Вручались и призы. Неожиданно для всех "Грандмастер" отхватил Борис Штерн. Пока западные делегации выдвигали своих кандидатов, Украина сговорилась с Молдовой, провела широкую рекламную кампанию среди бол- гар и разных прочих шведов — и приз у нас. Лучшим художников признали Димитра Янкова (Болгария). Лучшее издательство — "Немира" (Румыния), выпустившее около 70 НФ-книг за три года. Лучший журнал — опять же ру- мынский еженедельник (!) фантастики "Журналул SF", лучший промоутер - Корнел Секу, организатор Еврокона-94. Решено было также присудить пос- мертно спецприз Ивайло Руневу. Традиционной же грамотой Еврокона для лучшего молодого автора от Украины был награжден наш давний герой Лев Вершинин. Ура! Никаких скандалов, драк, разбитой сантехники, ночного пения, выяс- нений отношений между писателями, критиками и редакторами не было. Я долго допытывался у Николаенко, о чем можно написать в "СП"... Саша долго думал, а потом сообщил: "Разве что Спинрада с кофе постоянно на- калывали". Я обрадовался: вот она, долгожданная сенсация, столь люби- мый всеми нами скандал, но оказалось, что просто в ресторане Спинрада всегда спрашивали, какой кофе он будет пить, нес или натурале? "Нес" по-румынски значит растворимый, а Спинрад думал, что "Нескафе", зака- зывал его и потом удивлялся, что за бурду ему приносили. Об этом он говорил целых полчаса на открытии... С.ИВАНОПУЛО, студент. P.S. Внимание! При встрече с журналистом СП вы имеете право сохра- нять молчание, иначе все сказанное вами может быть использовано против вас. Вы также имеете право на адвоката и один телефонный звонок.                                             РЕДАКЦИЯ. ------------------------------------------------------ -------------¬ ¦ НАГРАДЫ, ПРЕМИИ, ПРИЗЫ ! НАГРАДЫ, ПРЕМИИ, ПРИЗЫ ! НАС ГРАБЯТ ¦ L----------------------------------------------------- -------------- "СТРАННИК" В СТРАННОЙ СТРАНЕ. Призами и премиями сейчас никого не удивишь. Сколько их было за последнее время, фэновских, клубных, издательских, писательских. Даже президент Приднестровья свою учредил. Казалось бы, одной больше, одной меньше, какая разница. Но вот присуждение во время "Интерпресскона-94" премии издательства "Терра фантастика" "Странник" вызвало среди фэнов некий нездоровый резонанс. Ведь лауреатами стали, в основном, все свои. Андрей Лазарчук за роман "Иное небо", Андрей Столяров за повесть "Послание к коринфянам" и рассказ "Маленький серый ослик" (дважды "Странник" Советского Союза), Александр Щербаков за перевод романа Хайнлайна "Луна жестко стелет". Общее у всех этих произведений то, что все они опубликованы в издательстве "Терра фантастика", каковое также получило приз как лучшее НФ-издательство страны. Среди стройной толпы терфантовцев как-то затесались лучший публицист Р.Кац ("История со- ветской фантастики") и лучший составитель Эрик Шур ("Фантакрим-МЕГА"), но они-то не конкуренты со своими тысячными тиражами... В настоящий момент издательство "Терра фантастика" напоминает не- большой городок в табакерке на полном самообеспечении: сами издают книги, сами публикуют на них положительные рецензии в "Интеркоме", са- ми же себе вручают премии. Идиллия. Только фэнам что-то не нравится, букву "т" из названия выбросили, в кулуарах разговоры всякие разгова- ривают, дескать были достойные кандидаты не только в "Терре фантасти- ке". Пришлось даже оправдываться учредителям, что свои книги более доступны, а из отдаленных регионов в Питер совсем ничего не попадает. Хотя, с другой стороны, истории известны случаи самоприсуждения премий. Это и приз "Андромеда", который в 88-м получил от "Школы Ефре- мова" Юрий Михайлович Медведев, и случай из недавнего прошлого: приз издательства "Змей Горыныч" для своего главного редактора Юрия Никити- на. Фэны не особо возмущались этими фактами. Но что дозволено быку, то не дозволено Юпитеру. Надеюсь, Ютанов и Ко учтут это в дальнейшем. P.S. Но, коль уж Ютанов так любит получать премии, то почему бы не продолжить этот процесс? Раз так, мы возрождаем былую премию "ПРЕ- ЛЕСТЬ" за лучшую фэн-шутку или шутку над фэнами и вручаем ее твоему, Коля, издательству.     " Т Е Р Р А ", ТЫ ПРЕЛЕСТЬ !!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 1 декабря 2019 г. 14:10 Страж-Птица #28 ________________________________________ клейпучка пьет все!              (Только в центре ДАР вы сможете выле-                                   чить алкоголизм всего за один день!)                СТРАЖ — ПТИЦА N 28     ОРДЕНА АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО (СИНИЦЫНА), МЕДАЛИ "ЗА ОТВАГУ     НА ПОЖАРЕ ВО ВРЕМЯ ВИННИКОНА" ПЕРВЫЙ И ЕДИНСТВЕННЫЙ ДВАДЦАТЬ     ВОСЬМОЙ    ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ,     РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИЙ,     КРИТИКО — РАДИКАЛЬНЫЙ,          ЛАПИДАРНО — ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ,     НЕРЕГУЛЯРНЫЙ,       НЕПОДЦЕНЗУРНЫЙ,        НЕИНФОРМАЦИОННЫЙ,     НЕПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ,   НЕПОДВИЖНЫЙ   БЕЗДЕНЕЖНЫЙ   БЕСПЛАТНЫЙ     БЮЛЛЕТЕНЬ ПО ВОПРОСАМ ФАНТАСТИКИ, ФЭНОВ И ФЭНДОМА, а также     КОНОВ, КОНАНОВ И КОНДОМА имени ОДИССЕЯ, ПОКИДАЮЩЕГО ИТАКУ.                                   Я в эти байки не верю. Да и вообще,                              эту легенду состряпал старик Горн, когда                              только начинал свое поприще.                                        К.ЛАУМЕР, "Укротитель времени".                           ДАМЫ И ГОСПОДА. Конечно же, "Страж-птица" не умерла, хотя и находилась долгое время в реанимации. В очередной раз мы констатируем это с удивлением... После длительного перерыва мы выпустили 27-й номер, посвященный прошлогодним конвентам, и в срочном порядке принялись за номер 28-й, ведь уже отгремели "Интерпресскон", "Аэлита" и Еврокон и нужно было срочно о них что-то писать. А впрочем, нужно ли? Если на "Аэлиту" при- ехало всего 59 фэнов (меньше было только на самых первых конах в 81 и 82). Если фэнзины почти никому не нужны, о чем свидетельствует наша "обильная" почта. Если и фантастика уже не вызывает былого интереса. Если... И все же вот N 28. Мы его выпустили. А если вы еще раз услыши- те, что Горнов и Диденко забросили "Страж-птицу", то... В общем, см. эпиграф.                                                          Редакция.                          СЕГОДНЯ НА СТРАЖЕ:                Н.ГОРНОВ       — главный редактор                А.ДИДЕНКО      — художественный редактор                А.ЦЕМЕНКО      — технический редактор                Л.ВЕРШИНИН     — сантехнический редактор                  ЛЕКСИКОН     — младший редактор                С.ПАВЛОВ-мл.   — младший                В.ШИНДЕРОВСКИЙ -   убийца в белом халате                М.ИСАНГАЗИН    — человек-невидимка                В.БАБЕНКО      — нечеловек-невидимка                Д.МОЖАЕВ       — Можаев Димка                Р.КАЦ          — историк советской фантастики                Т.ПРИДАННИКОВА -   хозяйка Магнитной горы ------------------------------------------------------ --------- Макет смакетирован, а тираж растиражирован на средства, вырученные от продажи 29-го номера журнала "НИКОГДА" в странах бассейна Амазонки. Номер сдан в печать 31 июня 1994 г. Время пить "Херши". ОМСК — КЕРЧЬ — НИКОЛАЕВ — ВЕЛИКИЙ ГУСЛЯР — НЬЮ-ВАСЮКИ На первой странице обложки рисунок (Д.СОТНИКОВ, Керчь), на последней - восьмая страница. АДРЕС РЕДАКЦИИ : 327008 г.Николаев-8, а/я 551 (для ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ откликов) 644052 г.Омск, ул.Авангардная, 3, кв. 45 (для ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ мнений                                             и КРИТИЧЕСКИХ высказываний) 327003 г.Николаев, ул.Володарского, 4 Шиндеровскому В. (для КОЛОМИЙЦА) ------------------------------------------------------ --------- с "СТРАЖ-ПТИЦА", 1994 с общество с неограниченной безответственностью "НИКОГДА-пресс",1994 с агентство "Борода-экспресс", 1994 с издательский кооператив "Стресс", 1994 с Д.Сотников, обложка, 1994 ц А.Цеменко, фирменный знак копирайта. 1994 ------------------------------------------------------ ------------¬ ¦     ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ    ¦ L----------------------------------------------------- -------------                 Я И МОИ ШПИКИ, или ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ. Для особозабывчивых напоминаем, в этом году десятилетняя годовщина памятных событий 1984 года. В честь юбилея служба безопасности Украины решила провести ролевую игру памяти Дж.Оруэлла под девизом "Вспомнить все!". Для участия будут приглашены как украинские фэны, так и некото- рые гости из-за границы. Уже послана персональная повестка Андрею Черткову. А Ираклия Вахтангишвили и приглашать не нужно, он уже в Кие- ве. В честь такого события "Комсомольская правда" и другие газеты гото- вят ряд праздничных публикаций. Среди них репринтное издание статьи "Протяните руку клубу", очерк "Ираклий, так ты меняешь фантастику на детектив?" и многие другие. Как нам стало известно, и николаевский публицист Н.Шпаковский заключил контракт на написание нового бестсел- лера "Гадкий утенок-2: Судный день". Это альтернативная история, в ко- торой автор попытался представить судьбы своих героев, если бы в стра- не не грянула Перестройка. В общем, празднование 10-летнего юбилея ожидается грандиозным и впечатляющим, ведь в его подготовке принимал участие даже майор КГБ Борис Завгородний, прибывший в Киев, несмотря на тяжелый перелом ноги. КРИЗИС ОСНОВАНИЯ. "Омары! Пиво в банках! Крики "Я разорен!"..." Как показала жизнь, подобная эволюция ожидала и Совет КЛФ Украины. Канули в Лету те време- на, когда Шкляревский и Ко, выгодно продав очередной тираж какого-ни- будь Кастанеды, устраивали "Чумацкий шлях" с неизменными банкетом и пароходом. Все хорошее, увы, кончается. Закончилась и райская жизнь в кредит. Сначала за долги отобрали компьютеры, потом Женя лишился сво- его служебного "Опеля", стали уходить люди, а из недвижимости остался один сейф. Пустой, естественно. В качестве последнего аккорда — сцена с киевского рынка: Евгений Шкляревский стоит за лотком и торгует книж- ками. "Мосье, же не манж па сис жур...". Говорят, он пользуется огром- ным успехом. Покупать, правда, почти ничего не покупают, зато погля- деть на председателя Совета КЛФ Украины, самолично торгующего с лот- ка, всегда собирается толпа. Один Ефим раз десять приходил. С товари- щами. НОВОСТИ КИНО. По информации журнала "В МИРЕ КИНГ", недавно к съемкам эротического триллера по сценарию знаменитого писателя Стивена Кинга приступил аме- риканский режиссер Залман Кинг, известный нашему зрителю по фильму ужасов "Дикая орхидея". Новый фильм носит рабочее название "Кинг- сайз-2". "Я НЕ ХАЛЯВЩИК, Я ПАРТНЕР !.." И Владимир Васильев наконец-то занялся трудовой деятельностью: про- дался на полтора года в рабство к "парсекам", теперь торгует книжками в "Олимпийском". Надеется заработать на компьютер.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 ноября 2019 г. 13:24 В библиографии указаны шестьдесят два научно-фантастических романа, вышедшие в период с 1926 года (когда Гернсбек начал издавать "Amazing"). Из них тридцать два были частично или полностью напечатаны в НФ журналах. Ни один из них не был напечатан Хьюго Гернсбеком. Самый ранний роман — "Космический легион" Джека Уильямсона печатался в "Astounding" в 1934 году. Девять самых давних романов (те, что вышли до 1948 года) были опубликованы или в "Astounding", или в "Unknown". Это "Барьер зла" Эрика Фрэнка Рассела, "Не дай пасть тьме" Л. Спрэг де Кампа, "Серый Ленсмен" Эдварда Э.Смита, "Волшебник-недоучка" Флетчера Прэтта и Л.Спрэг де Кампа, "Слэн" А. Э. Ван Вогта; "Там, за гранью" Роберта Хайнлайна, "Жена-колдунья" Фрица Лейбера и "Мир Нуль-А" Ван Вогта. Что из этой классики Гернсбек признал бы НФ, а что проклял бы как фэнтези? История НФ коротка — с апреля 1926 года по декабрь 1929 года. Эра Гернсбека. Но честнее будет сказать, что НФ (как понимал ее Гернсбек) никогда и не существовала. Мечта не воплотилась, не реализовалась. И главная вина за то, что НФ превратилась в фэнтези — на самом Гернсбеке. Гернсбек назвал свой журнал "Amazing", а не "Scientifiction" и эта уступка стала роковой. Сам Гернсбек не только опубликовал оперу "Космический жаворонок", но и очень хвалил ее — ее, типичную фэнтези! Он напечатал повесть Гамильтона "Проклятие кометы" — такую же фэнтези, какие Гамильтон печатал в "Weird Tales". Он напечатал "Великий Разум Марса" Берроуза, аннотировав его как "новый, полный приключений и науки роман". А в последнем своем журнале "Science Fiction+" Гернсбек напечатал два рассказа Гарри Бейтса. Да-да, того самого Бейтса! Итак, либо сам Гернсбек был не в силах отличить НФ от фэнтези, либо он, идя на компромисс, печатал фэнтези, заявляя при этом во всеуслышание о любви к научному факту, либо у него было специфическое понимание науки. И, наверное, поэтому "Science Wonder Stories" — последнее прибежище НФ — был таким же недолговечным и нежизнеспособным журналом, как и "Air Wonder Stories". На счету у Гернсбека лишь одна победа. Хотя идею, по его мнению, и извратили, название жанра прижилось. В 1932 году "Amazing" сменил подзаголовок на "Журнал научной фантастики". "Astounding Stories" в 1938 году стал называться "Astounding Science Fiction". Термин выжил, потому что был четким, относительно гибким и достаточно солидно звучащим. Респектабельность эта, правда, была переходяща — но это уже зависело от случая. Предсказание атомной бомбы, например, привлекло внимание людей, серьезнее которых и не бывает… Сейчас НФ уже не нуждается в респектабельности. Книги и рассказы, библиографии лауреатов премий "Хьюго" и "Небьюла", тома серии "Зал Славы научной фантастики" — все это достаточные основания для самоутверждения. Наше самоутверждение основано на том, что фантастика — форма искусства, удивительный и изысканный способ рассказывать о нас, о наших чувствах и ощущениях. Наука, предсказания и предвидения тут совсем не при чем. И, несмотря на то, что уже очень многое достигнуто, что есть значительные результаты — все лучшее еще впереди. Даже при беглом взгляде на жанр ясно, что термин "НФ" не может охватить весь диапазон фантастики. В 1963 году Гернсбек был прав. Надо взглянуть правде в лицо. Мы позорим его имя. Мы действительно обманщики, плодящие фэнтези. Как сказал Сэм Московиц: "Настоящий отец научной фантастики Хьюго Гернсбек, и никто не сможет отнять у него этого звания". НФ была мечтой Гернсбека. Торжественно похороним ее рядом с ним. Перевод с английского Елены Буклерской

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 ноября 2019 г. 13:22 "ДВЕСТИ" (№ Г, май 1995) /окончание/ Алексей Паншин, Кори Паншин Краткая история научной фантастики Итак, уже в 1929 году появилась возможность существования фантастики, не соответствующей определению Гернсбека. Выходили два журнала — и точки зрения их редакторов на НФ могли и не совпасть. Один из редакторов — Т. О'Конор Слоун, родился в 1851 году. Он стал редактором "Amazing", когда ему было уже под восемьдесят. И этот белобородый старец издавал "Amazing" до 1938 года. Слоун, как и Гернсбек, вырос в Век Изобретений. Его сын был женат на дочери Томаса Эдисона. Можно было бы предположить, что идеи и вкусы Гернсбека и Слоуна совпадут, но увы: Слоун не был Истинно Верующим. Известно, что он не верил в космические полеты — что, впрочем, не мешало ему публиковать рассказы о них. При этом, естественно, он считал все это чистейшей игрой воображения. В 1930 году Слоун напечатал первые произведения Джона Кэмпбелла, в том числе роман "Грядет Черная Звезда". Он печатал "Разрушителей Вселенной" Эдмонда Гамильтона, и второй роман Эдварда Э. Смита "Космический жаворонок три". Была ли эта настоящая НФ или замаскированная фэнтези — наподобие заклеймленных Хьюго Гернсбеком рассказов, лауреатов премии его имени? Слоун не знал, да и не разбирался в этом. Если бы ему очень хотелось это выяснить, он бы спросил у Гернсбека, единственного хранителя ключей от врат царства истинной НФ. Но слабо верится, что Слоун делал это хотя бы однажды. В январе 1930 года у "Amazing" появился соперник — журнал "Astounding Stories of Super-Science" под редакцией Гарри Бейтса. "Amazing" и "Science Wonder" были журналами-аристократами: в лучшие времена они печатались на хорошей бумаге, в большом респектабельном формате. А новичок "Astounding" был одним из поколения приключенческих журналов. Он издавался на дешевой бумаге и в стандартном формате массовых журналов. Он и выглядел проще, и был не таким уж поучительным. Гарри Бейтс скептически относился к Гернсбеку: "Ох уж этот "Amazing Stories"! Как-то я купил экземплярчик. Редкостная чушь! Горы тривиальностей, сплошной вздор, написанный людьми, у которых нет ни капли воображения!" Тот же Бейтс: "Я перебрал сотню возможных названий журнала. Мне больше всего нравилось "Tomorrow", но я даже не показал этот вариант Клейтону [Уильям Клейтон — владелец Publishers Fiscal Corporation (позже переименована в Clayton Magazines), издававшей "Astounding" до 1933 г. — Ред.], так как "Tomorrow" ("Завтра") название слишком расплывчатое, неопределенное, жеманное. Следующим вариантом был "Science Fiction". Тут было и указание на жанр, и достоинство, но я отказался и от этой мысли: термин еще не был широко известен ("Amazing" предпочитает жуткий неологизм "scientifiction") и читатель может предположить, что ему подсовывают ортодоксальные бесцветные истории о нынешней науке. Третий вариант, на котором я и остановился — "Astounding". Да, название, конечно, не совсем аристократичное, но задорное и привлекающее внимание. Кроме того, оно звучит похоже на "Amazing" и, надеюсь, привлечет и его читателей. Никогда не забуду, как Клейтон читал мой список названий вслух, пробуя каждое на вкус. Не уверен, что вторая часть названия определилась в то же утро, но я могу объяснить и то, почему мы выбрали именно "Super-Science". Согласен, звучит слегка вульгарно, но попадание точное. Сверхнаука — это гораздо больше, чем просто наука. Это нечто над наукой. Мы сразу отбрасывали эту условность. Говоря начистоту, ранняя НФ почти не имела отношения к той науке, которую делают ученые. Если бы авторы знали о последних достижениях науки, имели больше конкретных научных знаний, да еще старались бы строго придерживаться всего этого, то я вообще сомневаюсь, что они написали бы хоть что-нибудь по-настоящему фантастическое. На самом деле, почти все, что считается НФ — ничто иное как фантазии, не имеющие отношения к настоящей науке. Сейчас с этим уже соглашаются, но представьте, что было бы, если бы я заявил это несколько лет назад? Неужели кто-то думает, что сейчас в НФ больше науки, чем тогда? Да, написана она лучше, дает больше пищи для ума, но при чем здесь наука? Покончим с этим, и да здравствует спасительная Сверхнаука!" И далее: "Некоторые читатели требуют печатать в "Astounding" рассказы того же толка, что печатает "Amazing", но мне совершенно ясно, что большая часть нашей аудитории этого не примет. Рассказы из "Amazing" — это что, классика? Охотно верю, но — хотите, открою секрет? Одно время я пытался вывести гибрид рассказа с лучшими качествами "Astounding" и "Amazing", но — увы! Оказалось, что они несовместимы…" Итак, два голоса из трех — против Гернсбека. Один редактор, Т.О'Конор Слоун, вообще не знает точно, что такое НФ. Другой Гарри Бейтс — считает, что НФ — это… фэнтези. К 1936 году "Astounding" (под редакцией Ф. Орлина Тремейна) выходил ежемесячно. "Amazing" — раз в два месяца. В этом же году Гернсбек продал "Wonder Stories" фирме Standard Magazine, издававшей "пульпы" — журналы простые и дешевые. Короче говоря, идея Гернсбека о сущности НФ работала только до тех пор, пока ей не было альтернативы. Стоило появиться конкуренции — и Гернсбек прогорел. Вспомним слова Гернсбека. НФ — серьезная, наставительная и познавательная. Она создана не для того, чтобы развлекать или удивлять. Она несет знания, и именно в этом разница между технологической НФ и фэнтези. Или это научная фантастика, или это фэнтези, два эти жанра соединить невозможно. Научная фантастика 20-х годов (когда бал правил Гернсбек) была фантастикой предсказывающей великие открытия (как, скажем, "Ральф 124С 41+"). Такую фантастику писали Дэвид Келлер, Боб Ольсен, Клер Уингер Харрис и Эд Эрл Репп. Псевдо-НФ 30-х годов (когда она уже вышла из-под контроля Гернсбека) существовала, чтобы удивлять и развлекать. Печатали ее в "Astounding", а писали Эдвард Э. Смит, Джон Кэмпбелл, Мюррей Лейнстер, Джек Уильямсон. Их произведения — это буйные наднаучные фэнтези. Это — фантазии абстрактной науки. Кэмпбелл начал писать их под псевдонимом Дон А. Стюарт и продолжал делать это, уже будучи редактором "Astounding". 15 июля 1970 года появился первый выпуск "Library Jornal", библиографического журнала НФ, издаваемого Ассоциацией писателей-фантастов Америки. Рекомендательный список фантастики, напечатанный в этом номере, был составлен Алексеем Паншиным по собственным материалам, а также по материалам Джеймса Блиша, Л.Спрэг де Кампа, Деймона Найта, Андре Нортон, Джоанны Расс, Роберта Силверберга и Джека Уильямсона. Этот список можно рассматривать как показатель того, какая именно НФ интересует работающих писателей-фантастов.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 29 ноября 2019 г. 14:52 Еще цитата: "Научная фантастика — новая мощная сила Америки. НФ-рассказы обсуждают все: изобретатели, ученые и школьники. Учителя рекомендуют эти рассказы ученикам, так как они чрезвычайно расширяют кругозор молодежи. Мудрые родители позволяют своим чадам читать НФ, зная, что она поможет им быть в курсе последних достижений науки, многому научит, и, главное, оградит от заполненной сексом и жестокостями бульварной литературы". Хьюго Гернсбек знал, как подавать свои идеи. Один из его журналов даже провел конкурс писем на тему "Что для меня значит научная фантастика?" Похвальный отзыв второй степени заслужил Эдвард Э."Док" Смит, написавший, что "для ученого не существует литературы более привлекательной, чем хорошо написанная и тщательно продуманная НФ". Отзыва первой степени удостоился Джек Уильямсон: "Грядет новая эра… Наука ответит на вызов — тысячами изобретений, вдохновленными НФ". Первое место в этом конкурсе занял Б.С.Мур (в отличие от Смита и Уильямсона, он не был писателем). Мур написал так: "Несколько месяцев назад я не мог понять, что же такое четырехмерное пространство с точки зрения науки. Сейчас я понял это (само собой, теоретически) — исключительно благодаря НФ. Да, естественно, у каждого автора — свой подход к научным теориям, но сравнивая их точки зрения, тщательно взвешивая, каждый может составить для себя приемлимые объяснения". Гернсбек хотел назвать свой журнал "Scientifiction", но "после трезвых размышлений издатель (т. е. сам Гернсбек — А.П., К.П.) решил, что название "Удивительные истории" будет привлекательнее для масс. Ведь все, что имеет отношение к науке, кажется слишком сложным для среднего читателя". Гернсбек печатал НФ с 1908 года в разных журналах: в "Radio News" (там-то и был напечатан "Сэм Джонс, радиобутлеггер"), "Science and Invention". Последний был журналом типа "Popular Mechanics", но гораздо интереснее, развлекательнее. "Science and Invention" печатал научные статьи-прогнозы и их беллетристические эквиваленты. Печатал Гернсбек Эдгара Аллана По — "отца научной фантастики", Жюля Верна ("Он предсказал конструкцию современной подводной лодки до последнего винтика!"), Уэллса. Гернсбек печатал и свои рассказы, положив тем самым начало традиции, которой следовали чуть ли не все редакторы после него. Так опубликовал он свою "Магнитную бурю", "Электрическую дуэль", повести "Ральф 124С 41+" и "Научные приключения барона Мюнхаузена". Он перепечатывал рассказы авторов типа Мюррея Лейнстера из приключенческих журналов. Он публиковал перепечатки из "Science and Invention" и иногда перепечатки перепечаток. Гернсбек вывел в свет новых авторов, таких, как Дэвид Келлер, Харл Винсент, С. П. Мик, Эд Эрл Репп, А. Хайатт Веррилл и Стентон Э. Кобленц — сейчас все они почти забыты. В основном они писали о будущих открытиях и изобретениях. Самое известное произведение, напечатанное впервые в "Amazing" (в отличие от многих других, автор этого романа не забыт) — "Космический жаворонок" Эдварда Э.Смита, повествование о первой экспедиции к звездам. Вот что писал о ней Гернсбек: "Изобретательнейший сюжет, волнующие и захватывающие приключения, плюс любовь, авантюра и добрая порция науки — все это разбросано в живописном беспорядке по страницам этого произведения". И далее: "Когда вы закончите читать "Жаворонка", вы согласитесь с нами: это — одно из самых выдающихся произведений научной фантастики за все последнее десятилетие". И опять хочется спросить: когда же угасла мечта Гернсбека о предсказывающей, обучающей и назидающей фантастике? Когда же научная фантастика обернулась "неудобоваримой фэнтези"? С апреля 1926 по 1929 год у Гернсбека не было конкурентов. Он был единственным издателем НФ. Он — и никто другой — устанавливал правила игры. Он определял, что есть НФ и показывал, какая она есть (рассказы он подбирал, естественно, на свой вкус). С июня по декабрь 1929 года у него появилось два новах НФ-журнала. Продолжал выходить "Amazing", редактором которого сначала значился Артур Т. Линч, а после ноября — Т. О'Конор Слоун (который de facto редактировал журнал и при Гернсбеке). "Amazing" изо всех сил старался воплощать заветы Гернсбека, публикуя Жюля Верна, Дэвида Келлера, Харла Винсента, С.П.Мика, Боба Ольсена, Стентона Кобленца и Клер Уингер Харрис. Гернсбек начал издавать еще два журнала: "Science Wonder Stories" и "Air Wonder Stories". Девизом "Air Wonder Stories" было следующее изречение: "Будущее авиации рождается воображением". Рассказы были"…ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО о полетах будущего, научно-технически-механически достоверные, полные приключений, достижений и открытий". "Air Wonder" очень быстро прогорел и в 1930 году Гернсбек объединил два журнала в один — "Wonder Stories". В этом журнале печатались те же Г. Дж. Уэллс, Дэвид Келлер, С. П. Мик, Стэнтон Кобленц, Эд Эрл Репп, А. Хайатт Веррилл и Клер Уингер Харрис.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 29 ноября 2019 г. 14:50 Павел Поляков перевел с английского книгу Алекса и Кори Паншин «Мир За Холмом» о истории фантастике. Отзывы о ней вы можете прочитать на первых страницах этой темы. Есть эта книга и в электронном виде и вы можете её скачать. https://fantlab.ru/edition236178 Алекс и Кори Паншин Мир за Холмом   В ней вы сможете прочитать более полную историю научной фантастики. Сегодня я вам предлагаю познакомиться со статьёй о Хьюго Гернсбеке и его трактовкой научной фантастики ( перевод Елены Бклерской) "ДВЕСТИ" (№ Г, май 1995) Алексей Паншин, Кори Паншин Краткая история научной фантастики 25 октября 1963 года Хьюго Гернсбек, выступая перед обществом любителей фантастики Массачусетского технологического института, сказал: "Терпеть не могу, когда чистейшей воды фэнтези подсовывается легковерным читателям как научная фантастика. По-моему, это мошенничество. Я прочел вышедший в 1962 году сборник "Девять научно-фантастических рассказов — лауреатов премии Хьюго", и воспринял его как личное оскорбление. Я бы назвал эту книгу так: "Восемь фантастических сказочек и один научно-фантастический рассказ". Термин научная фантастика (science fiction) изобрел Хьюго Гернсбек. Премия "Хьюго", ежегодно присуждаемая на Всемирном конвенте любителей фантастики, названа так в честь того же Хьюго Гернсбека. И все-таки он отрекся от восьми из девяти лауреатов премии его же имени. Вот эти девять рассказов: "Дарфстеллер" Уолтера Миллера, "Аламагуса" Эрика Фрэнка Рассела, "Исследовательский отряд" Мюррея Лейнстера, "Звезда" Артура Кларка, "Иначе все моря были бы переполнены устрицами" Авраама Дэвидсона, "Необъятный двор" Клиффорда Саймака, "Адский поезд" Роберта Блоха, "Цветы для Элджернона" Дэниэла Киза и "Самое длинное плавание" Пола Андерсона. Итак, загадка: какой же из этих рассказов — истинная НФ? Один из пяти, опубликованных ранее в "Astounding" — НФ-журнале для технарей? Или это "Исследовательский отряд" Мюррея Лейнстера, чей рассказ "Сбежавший небоскреб" "Amazing" перепечатал из выпуска "Argosy" за 1919 год, и который напечатал немало произведений в "Science Fiction+", последнем журнале, который в 50-е годы издавал Гернсбек? Была ли это "Звезда" Кларка, которого Гернсбек назвал одной из самых выдающихся фигур истинной НФ? А может, это "Самое длинное плавание" Пола Андерсона — этот рассказ Хол Клемент, профессиональный астроном, хвалил за высокий уровень достоверности астрономических данных? Лично нам кажется, что настоящая НФ — это "Цветы для Элджернона" Дэниэла Киза из "Fantasy and Science Fiction". Так нам кажется. Но дело не в том, какой именно из этих рассказов можно считать НФ, а в том, что оставшиеся восемь НФ не являются. К 1963 году у Гернсбека уже сложилось особое мнение о развитии жанра НФ. Отрицательное, естественно: "Декаданс!" Как и Старджон, круто расправившийся с 90 % НФ ("дерьмо!"), Гернсбек строго осудил тот же процент НФ за принадлежность к неудобоваримой фэнтези (сомневаемся, правда, совпали ли бы 10 % Гернсбека и Старджона?) Ассоциация писателей-фантастов Америки — наследников Гернсбека — составила антологию лучших рассказов НФ, рассказов, которые могли быть удостоены премии "Небьюла", если бы эта премия существовала до 1965 года. Книгу назвали "Зал Славы научной фантастики". Редактором ее был Роберт Силверберг, а вошли в нее рассказы, считающиеся лучшими за всю историю жанра. В этой антологии были представлены самые почитаемые в мире НФ авторы и произведения. Если уж 10 % "лучшей НФ" по Старджону действительно существуют, то именно они в этот том и попали. Неизвестно, правда, многие ли из этих рассказов сам Гернсбек согласился бы считать настоящей НФ… Вот что говорил Гернсбек в 1963 году: "В апреле 1926 года я выпустил первый номер "Amazing Stories", дав ему подзаголовок "Scientifiction magazine". Не совсем изящный термин, возможно, но даже в то время — время, когда НФ только зарождалась — я был твердо убежден, что "Amazing" должен стать журналом научной литературы, дабы обособить НФ от других жанров. Потом я добавил лозунг, лучше объясняющий саму идею НФ — "Сегодня — экстравагантная фантастика, завтра — общеизвестный факт". С 1926 по 1929 год — пока я издавал "Amazing" — оба эти постулата красовались на титуле журнала. Для первого номера "Science Wonder Stories", который вышел в июле 1929 года, я придумал еще один лозунг — "Пророческая фантастика — предтеча научного факта". И мне кажется, этот лозунг актуален до сих пор. НФ — как бы она не называлась — должна затрагивать во-первых и в основном будущее. Научная фантастика и существует для того, чтобы в форме рассказов предвосхищать грядущие чудеса прогресса. А это не что иное, как исследование и использование свойств пространства и времени…" (Тем не менее, из трех рассказов — "Звезда", "Исследовательский отряд" и "Самое долгое плавание" — по крайней мере два, а то и все три, по мнению Гернсбека, НФ не являются). "…Жанр Жюля Верна и Герберта Уэллса извращен в настоящее время до такой степени, что даже при большом желании в том, что называется НФ, науки нет ни на грош. Классическая НФ Верна и Уэллса (за редким исключением) была серьезной, поучительной и назидательной. Она писалась не ради забавы и развлечения читателей она несла информацию. Вот где разница между технологической НФ и фантастическими сказками — фэнтези. Или научная — подчеркиваю: НАУЧНАЯ фантастика — или фэнтези. Эти жанры несовместимы, они не могут сосуществовать в одном произведении…" Из рассказов, что вошли в "Зал Славы НФ", Гернсбек опубликовал лишь один, самый ранний — "Марсианскую одиссею" Стэнли Уэйнбаума (1934 год). Что это: научная (с ударением на слове научная) фантастика — или фэнтези? По Гернсбеку, они несовместимы… Вот, для сравнения, рассказ в жанре научной фантастики ("сайентификшн" по Гернсбеку) — "Сэм Джонс, радиобутлеггер" Волни Матисона. Вот как представлял читателям этот рассказ Гернсбек: "История о жестоких днях, когда радио используется в корыстных целях, а некоторые обращают его во зло, экспериментируя на ничего не подозревающих людях. Даже если все это и выдумка, придумано достаточно хорошо, чтобы научить кое-чему пользователей и покупателей радиотехники". Каким бы ни был этот рассказ, он совсем не похож на "Розу для Экклезиаста" Желязны, "Грядущее очарование" Лейбера, "Рожденного мужчиной и женщиной" Ричарда Матесона или "Марсианскую одиссею" того же Уэйнбаума. Если Гернсбек прав — а мы должны с ним согласиться, ведь именно он определил НФ как жанр — когда, в таком случае, поддельная НФ стала вытеснять НФ истинную? Когда это произошло? Немного истории. Гернсбек основал журнал "Amazing Stories" в апреле 1926 года. Тогда он имел по поводу НФ такую же точку зрения, какой продолжал придерживаться и в 1963 году. В первом же номере он провозгласил, что НФ должна предсказывать, обучать и не предаваться пустым фантазиям. "Рассказ в жанре научной фантастики должен быть на три четверти литературой и на четверть — наукой".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 28 ноября 2019 г. 13:21 Фэн – интим   1 фэн – интим   1 Фэн – интим   1 фэн – интим   1 Ну и, конечно же мы любим публиковать всякие писантные истории ЕГО ЛЮБИЛИ ДОМАШНИЕ ХОЗЯЙКИ, ДОМАШНИЕ РАБОТНИЦЫ И ОДНА ЖЕНЩИНА – ЗУБНОЙ ТЕХНИК. У бывшего бакинца, а ныне москвича Гены Карпова появилась проблема. Он решил жениться. Обязательно на москвичке. Обязательно с квартирой и пропиской. Желательно состоятельной. В осуществлении этой мечты ему вызвался помочь Миша Мурашов, человек в этом деле опытный, муж писательницы Е. Калашниковой. Первым делом Миша заставил Карпова сменить имя, так как по его мнению Геннадий – это уже не актуально. Всем пребывающим по брачному объявлению дамам Геве приходится представляться: «Герасим». Но пока что этот ход не очень себя оправдывает. Приходят либо «крутые», но без квартиры, либо с квартирами, но без денег. Среди кандидатов на руку и сердце веселого бакинца была даже одна врач-стоматолог, но что-то в ней Карпову не понравилось. А принимает Гена женщин в квартире, которую арендует омская книготорговая фирма «Коломиец и сыновья». Там же постоянно тусуются разные фэны, которых выдают за Гевиных гостей. Дамам почему-то это не очень нравится, и они в один голос советуют: «Гнал бы ты их всех, Герасим!» /…/ По материалам журнала «Плейфэн» подготовил Ипполит Шустрый. ЗАДАТЬ ВОПРОС   1 ЗАДАТЬ ВОПРОС   1 ЗАДАТЬ ВОПРОС   1 Возжаждав славы «Уральского следопыта», «Страж Птица» в трёх предыдущих номерах публиковала фэн-викторины «Знаете ли вы фэндом, фантастику и творчество братьев Стругацких?» Однако мы до сих пор не получили ни одного ответа ни на одну викторину. Даже от люденов. То ли что-то с почтой, то ли что-то с фэнами. А может вопросов слишком много? Итак, последняя викторина: ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ? 1. Как заработать срочно миллион долларов?            300 баксов. АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 АНОНС   1 Читайте и выписывайте юбилейный тридцатый номер журнала альтернативной истории и фантастики «НИКОГДА». В номере: — редакционная статья А. ЦЕМЕНКО «Что было бы, если бы в нашем фэндоме не было «НИКОГДА» (альтернативная история) — Р.С. КАЦ «В сказке можно покататься на Луне…» (Глава не вошедшая в монографию «История советской фантастики». В ней такое…) — мемуары Шиндеровского «Наша служба – и опасна и трудна» — В.РЯБУНСКИЙ «БУРЯ матом фэнов кроет» (о сложных взаимоотношениях дальневосточного фэндома) — новый роман ПАВЛОВА – младшего «Гравилет «Рабиновича» — интервью с Л ВЕРШИНИНОМ «Я бью унитазы на счастье…» СПИ СПОКОЙНО, ЧИТАТЕЛЬ. «СТРАЖ – ПТИЦА» НА СТРАЖЕ ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЮБИЛЕЕВ!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 28 ноября 2019 г. 13:20 Страж – Птица № 30   (окончание) ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ   1 ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ   1 ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ Празднично украшенный офис журнала «Страж – Птицы». Сегодня здесь проводится любимая игра миллионов «Поле чудес», посвященная юбилею знаменитого фэнзина. В зале многочисленные гости: фэны, писатели, издатели, Вершинин. Возле барабана герои «Страж – Птицы» и ведущий. Добрая, обаятельная улыбка, хитрые глаза, роскошные усы.. Конечно же это… ЯКУБОВСКИЙ: — Мы начинаем праздничную игру Капитал-шоу «Поле чудес»! В зале раздались аплодисменты, и слышится чей-то недоуменный голос: «А разве «Капитал» Боб Шоу написал?» На него шикают: «Ну конечно не Звягинцев». — Сегодня у барабана самые популярные герои «Страж – Птицы». Редактор «Интеркома» и владелец спальника Андрей ЧЕРТКОВ, город Санкт – Севастополь, атомщик Борис ЗАВГОРОДНИЙ из Волгограда и человек из СВИНа Андрей СИНИЦИН, парсек из Москвы. Мы решили возродить нашу старую традицию – от чего будете страховаться? — Чертков: От Тигра. Он болеет за Синицина и может неправильно понять, если я выиграю. — Завгородний: А я от двух банкротств подряд. — Я. (уточняет) Фирмы «Атом» и ЛМА «Базиат»? — З. Нет. Они уже обанкротились. — Синицин: От стихийного бедствия. — Я. Какого? Наводнение, землетрясение, цунами, новая волна в отечественной фантастике, приезд Коломийца? — С. А можно застраховаться от приезда Вершинина? Возмущенный голос Вершинина из зала: « Про унитазы всё враньё! Неправда!»» — Я. (сочувственно) Можно… Итак вы застрахованы в керченской страховой компании «Страхов и брат». (Черткову) Делайте Ваш ход. Чертков крутит барабан. — Я. Задание на этот тур. На табло зафиксировано слово из трех букв. Это название известного издательства, выпускающего серию «ЭФ». А пока вертится барабан, расскажите немного о своих увлечениях. — Ч. (скромно) Ну, я довольно разносторонний человек. Издаю несколько журналов, составляю сборники, встречаюсь с писателями, коллекционирую шутки про спальник, пытаюсь заработать много денег… — Я. (перебивает). Поздравляю. Вы банкрот. Барабан крутит Завгородний. — Я. Боря, а как твоя нога? — З. Уже лучше. Недавно пришлось делать ноги из Волгограда. Получилось. Одобрительный голос из зала: «Борьку ноги кормят!» Аплодисменты. — Я. Говорят, Цицаркину не дает спать твоя слава? — З. Да он вообще – одноногий бандит. Стрелка указывает на сектор с числом «999». — З. К тому же это название твоей книжной серии. Тебе должно повезти. Буква? — З. Х! Бурные аплодисменты. Крики: «Правильно! Молодец!» Голос Колобаева: «Боря, называй слово!» — Я. Х? Новое слово на букву Х? Хоббит, что ли? Нет такой буквы. В зале вздох разочарования. Ход переходит к Синицину. — Я. Андрей, а почему твой клуб называется «Три парсека»? — С. Дело было в эпоху застоя, решили мы создать у себя в институте клуб любителей фантастики, а были мы все трое парторгами факультетов. Отсюда и название : «ТРИ ПАРТИЙНЫХ СЕКРЕТАРЯ», сокращенно «Три Парсека». — Я. Сектор «Приз». Что ты выбираешь? — с. Естественно приз. — Я. Черный ящик в студию! (выходит Приданникова и выносит Черный ящик) Ну что, будем торговаться? Крик Семецкого из зала: «Обязательно торгуйся! Пусть уступит!» — Я. (подумав) Нет, я дам тебе приз. Синицин отказывается и требует миллион. — Я. По-моему, торг здесь неуместен. Я дам тебе приз. — С. Миша, а ты знаешь, что Тигр выкинул в последний раз? — Я. (находит глазами Тигра) Да, кресло с переводчиком Корженевским. С пятого этажа. (Вздыхает и даёт деньги). А здесь была такая замечательная машина «Ремингтон»…Рекламная пауза. Голос за кадром: «Это Америка. А это наши в Америке. На Волдконе. (На экране появляются довольный Куриц и плачущий Сидюк). Боря, в чем дело? — Да, я всю жизнь работал. Письма заграницу писал. Даже в общество Филиппа Дика … А Ленька-оболтус, акции продал и две путевки купил… — Не плачь, Борис, не надо плакать. АО МММ. Снова Чертков крутит барабан. — Я. Андрей, говорят в Николаеве на общежитии, в котором вы жили, висит мемориальная доска: «Здесь жил, пил и творил Андрей Евгеньевич Чертков». — Ч. Правда? Надо съездить посмотреть. — Я. Да, в Николаеве вас хорошо помнят. Особенно в КГБ. И статья «Гадкий утенок» по-прежнему знаменита, и материалы о «Страж – Птице»… — Ч. Горнов – коз-з-зел! Ненавижу!!! Он написал в журнал «ДВЕСТИ», что из гадкого утенка я превратился в надутую птицу-секретаря… — Я. (шутит) Какой же Вы секретарь? Разве что безответственный. — Ч. Михаил Альбертович, воспользовавшись случаем, я хочу передать привет своим близким в Севастополь. Мама, я ещё жив. Деньги шлите на прежний адрес… Михаил Альбертович, а ещё я хочу вручить Вам подарок для музея Капитал-шоу «Поле чудес». — Я. (снова шутит) Бойся Черткова, дары приносящего… Какой хороший вечер. Две шутки и обе удачные. Ладно, давайте подарок. Чертков скрывается под барабаном и достаёт оттуда бутылку. — Ч. Это фирменная горькая настойка «Чертковская». Настояна на чертополохе. Помогает от всех болезней, в Питере только ей и спасаюсь. — Я. Я думаю, она займет достойное место в нашем музее. После игры мы вместе её туда и отнесём. Боря, с тебя закуска… К сожалению, переход хода. (Завгороднему) Борис, а чем ты занимаешься в свободное от пьянок время?.. — З (задумчиво). Нет, это всё-таки буква «Х». Там должна быть эта буква… — Я. (устало) Рекламная пауза. На экране Куриц и Маха. Леня ей увлеченно рассказывает про то, как он проходил таможню, как ехал на конвент в Орландо, как откладывали его рейс, а потом потеряли его багаж. — А я ещё раз хочу съездить на Волдкон. Как ты думаешь, получится? Маша кивает. Голос за кадром: «Хороший он парень», подумала Маша. АО МММ. (Продолжение в следующем юбилейном номере).

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 27 ноября 2019 г. 12:46 «СТРАЖ-ПТИЦА»   №30   (продолжение) РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ. А ВОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА… Свежие вести от Хопра. «Северо-Запад» снова погорел. На этот раз в переносном смысле, но не менее ощутимо. Не сумев вовремя пересмотреть издательскую политику, сократить тиражи, они пришли к печальному итогу – на складах издательства накопилось неликвидов на 20 миллиардов рублей. Реально встала угроза банкротства. Поэтому в срочном порядке проведена реорганизация, сокращён на 90% персонал, расторгнуты почти все непроплаченные договора с западными писателями. Однако «Северо-Запад»    по-прежнему намерен начать печатать Ника Перумова. Правда уже по две книги в год. СТАРЫЙ ДУХ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ… или «А ВОТ ТАКОЕ Я ГОВНО»… После вручения «Улитки» участники Интерпресскона – 94 потянулись в Дом отдыха «Заря». На входе стояли бдительные охранники, так разрекламированные Николаевым, и впускали только тех, у кого был был бэджи. Сергей Боровиков («Дух»), добрейшей души человек, обратил внимание, что один из организаторов и спонсоров Интерпресскона, а именно Ш. Олексенко, находится в таком состоянии, что уже не может дойти до номера. Естественно, Сергей решил ему помочь, взвалил на спину и потащил. Когда они проходили мимо охраны, Олексенко вдруг пришел в себя, указал на Духа и сказал: «А его не пускать. У него нет бэджа». И отрубился. Но Дух его так и не бросил. По материалам зарубежной печати подготовил Никола Питерский. ФЭНДИСПАНСЕР   1 ФЭНДИСПАНСЕР   1 ФЭНДИСПАНСЕР   1 ФЭНДИСПАНСЕР А ещё мы любим истории про Бориса Завгороднего и их часто печатаем. И между прочим, у этих материалов очень высокий рейтинг. ПРО БОРЮ Во время выборов в ВС КЛФ в Киеве в 1988 году Борис Завгородний по числу голосов был только вторым, уступив первое место Игорю Халимбадже. К нему тут же стали подходить знакомые, сочувственно хлопать по плечу и говорить: — Боря, так ты всего-навсего фэн номер два Советского Союза… Боря сокрушенно соглашался и отвечал: — Надо было мне библиотеку собирать, как Халимбаджа, а не с Желязны переписываться. БОРЯ И КГБ На КГБ Борис остался обижен на всю жизнь. В Сан- Марино ведь это они меня протолкнули. Фиг бы я сам сумел пробиться, оформить все документы. А когда вернулся , вызывают: «Докладывай». Я докладываю: «Всё отлично. Завязал тесну дружбу с Гаррисоном, Олдисом, Браннером». Они обрадовались: «Ну и что думает Гаррисон о политике Советского Союза?» Я им как на духу: « Ничего не думает», — говорю. «Как так?» — удивляются. «Он весь кон со мной пил, тут уж не до Советского Союза». «А этот…(поискали в справочниках, нашли), Олдис ?» Говорю: «А этот мне наливал, поэтому я ничего, что он говорил, не помню». «Ну а этот, третий (Браннера в справочниках не нашли), он что, тоже пил?» Я им честно: «Сначала нет, не пил, но я-таки и его споил. Сумел, и тем горжусь! Пусть знает наших!» А они говорят, что не для того меня на кон посылали. Да чего они в этом понимают?! Для чего же ещё ездят на коны?! А на следующий год кон уже был в соцстране, тут бы я уже и без них сумел бы сам поехать. Так они меня стопорнули, не пустили! Не серьёзная организация. Не джентльмены. Ни пить не умеют, ни работать. БОРЯ И ЦЕНЗОРЫ Многих удивляло, как Завгороднему в годы застоя удавалось выпускать НФ – странички в газетах и другие полиграфические материалы. Ведь всё это нужно было литовать, а к фантастике относились настороженно. А дело обстояло так. Борис брал передовицу «Правды», перепечатывал её на двух страницах, дальше печатал свои материалы и нес всё это в ЛИТО. Там цензор внимательно прочитывал первую страницу и, убедившись в лояльности, остальное проглядывал и утверждал. Боря забирал рукопись и нес в редакцию. Там возмущались: «У нас же договор на две страницы текста, а не на четыре». На это Боря делал удивленные глаза и чуть поколебавшись, отвечал: «Ладно, можете первые две страницы выбросить». Подготовил А. КУКАРАЧА ПЕГАС НА ПАРНАС   1 ПЕГАС НА ПАРНАС   1 ПЕГАС НА ПАРНАС   1 ПЕГАС НА ПАРНАС ЧТО ТАКОЕ ФЭНДОМ ? Хит фэн-групп ЛСД. Исполняется Васильевым на конвентах после третьей бутылки и четвертой песни про холодильник. Песня Вохи ВАСИЛЬЕВА Музыка ШЕВЧУКА (Иркмаана). Слова ВАСИ (Секса). Или наоборот. Что такое ФЭНДОМ? Это коны. Коны для поклонников Стругацких. Только здесь встречаю я всех друзей, знакомых. Фэндом – это Плешь и Шлях Чумацкий     Фэндом: снова коны для нас.      Фэндом: Лева бьет унитаз.     «Свиньи» едут на Новокон.      Фэндом – пьяный вагон. Что такое фэндом? Это БОРЯ. Волгоградец Блря Завгородний. Друг Желязны, Гаррисона и, конечно, Нортон. Фэндом – это фэнтези и хоррор.     Фэндом: снова коны для нас.      Фэндом: Лева бьет унитаз.     «Свиньи» едут на Волгакон.      Фэндом – пьяный вагон. Что такое фэндом? Это спальник. Спальник над темнеющей Невою. Эх редактор главный «Интеркома» с «Оверсаном». Нет журналов? И Чертков с тобою!     Фэндом: снова коны для нас.      Фэндом: Лева бьет унитаз.     «Свиньи» едут на Сидоркон.      Фэндом – пьяный вагон. Что такое фэндом – это Леня. Куриц, улетающий в Гаагу. Он летает также во Флориду и Чикаго. С Савченко, чтоб выпить на Волдконе.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 26 ноября 2019 г. 13:10 СТРАЖ ПТИЦА № 30   1994 ГОД Дамы и господа! Нам сегодня пять лет. Юбилей, которого, впрочем, могло бы и не быть без наших горячо любимых спонсоров, которые в разное время не дали умереть нашему фэнзину, на который никто бы не стал подписываться за деньги, которые даром никому не даются и за которые всегда рискуешь прочитать о себе какую-нибудь гадость, которая может оказаться и правдой… О чем это мы? Да, о спонсорах. Так почему бы сейчас не вспомнить всех, кто когда-либо помогал нам выпускать наш фэнзин, поименно. Михаил Мурашов, Анатолий Стегалин и агентство «ФЭН-ПРИНТ», Сергей Бережной, Андрей Чертков, Андрей Николаев, Владимир Шелухин, Сергей Павлов-мл. и ЭКЛФиД «ДЕМОС», Юрий Савченко, КЛФ МГУ и Ассоциация КРОМ, Ираклий Вахтангишвили и МП ИЦ «БАКН», Александр Сидорович и ИП «ИЗМЕРЕНИЕ», Евгений Шкляревский и Совет КЛФ Украины, Юрий Семецкий и КЛФ «ТРИ ПАРСЕКА», Игорь Фёдоров, Андрей Цеменко, Виталий Пищенко и ВТО МПФ при АО МГ… Редколлегия. СЕГОДНЯ НА СТРАЖЕ: СТРАЖ ПТИЦА – юбиляр Н. ГОРНОВ – главный редактор юбиляра А. ДИДЕНКО – ответственный секретарь юбиляра А. ЦЕМЕНКО – безответственный секретарь-машинистка юбиляра М. ИСАНГАЗИН – друг степей юбиляра В. ШИНДЕРОВСКИЙ – врач-отравитель юбиляра С. ПАВЛОВ-мл – по-прежнему гений юбиляра П. ПОЛЯКОВ — по-прежнему П. Поляков юбиляра Л. ВЕРШИНИН – депутат Балтики Ю. ЦИЦАРКИН – наш человек в Прибалтике В. ВАСИЛЬЕВ – вояджер на подводных крыльях ПАЛОМНЕЧЕСТВО НА ЗЕМЛЮ 1 ПАЛОМНЕЧЕСТВО НА ЗЕМЛЮ 1 ПАЛОМНЕЧЕСТВО НА ЗЕМ.. БОЛЬШОЕ ШОУ «СТРАЖ – ПТИЦЫ» Начинается традиционный парад-алле «Страж- Птицы», посвященный пятилетнему юбилею «Страж-Птицы». Многочисленные герои многочисленных номеров СП проходят перед трибунами, на которых стоит вся редакция журнала. Открывает шествие краса и гордость сибирского фэндома Андрей Коломиец, разбогатевший, продавая книги Азимова и Нортон, и теперь сам Чертков ему не брат. Конечно же, он едет на тройке с бубенцами, как и полагается солидному сибирскому купцу. Следом выступает группа «Людены» во главе с предводителем дворянства Флейшманом. Они несут транспарант «Мы рождены, чтобы «Сказку о Тройке» сделать былью». За ним идёт Роман Арбитман с плакатом «Слава доктору Кацу», а чуть сзади шествует сам доктор филологических наук, на ходу раздавая автографы почитателям и подзатыльники недоброжелателям. И замыкают саратовскую делегацию Бабкин, Потапов и примкнувший к ним Блохин. Они щедро раздают свои книжки и скандируют: «Даёшь нам премию «Странник»; Позор Бережному и Свиридову!» Далее дружной толпой идут фэны города Питера. Впереди на лихом коне Интерпрессконе Сидорович, прозванный за заслуги перед фэндомом Александром Невским. За ним в окружении четырёх крепких молодых парней с уоки-токи – известный фэнзинер Андрей Николаев с новым журналом «Двести грамм», специально выпускаемым трезвой редакцией для пьющих фэнов, а также недавно ставший петербуржцем Сергей Бережной с чертковским спальником и пачкой альманаха «ЗЕТ», который очень хорошо продаётся в поездах. Следом плетутся Чертков, Миловидов и Олексенко. Это для них Николаев выпускает свой фэнзин. И наконец, Питерский семинар, во главе которого сам Борис Натанович и Столяров, пророк его. Андрей Михайлович в рыцарских доспехах. Он недавно объявил войну фантастической фантастике, вызвал на дуэль Гаррисона и отказался отныне подавать руку Ле Гуин. Чеканят шаг Рыбаков, Логинов, Измайлов, Ютанов и красноярец Андрей Лазарчук. Над ними в ином небе гордо реет «Цесаревич», черной молнии подобный.   Следом красноярские фэны несут тело Михаила Успенского. Он немного не в себе. С тех пор как бросил пить Штерн, фэны принимают его в два раза радушнее. Появляется колонна издателей. Самойлов, Тыртышный, Сердюк, Лезуглый. Что ни имя – живая легенда. Именно благодаря таким людям и существует «Страж-Птица». Идут многочисленные толкиноиды с портретами Профессора и проклятьями в адрес Перумова. Их колонну возглавляет Юрий Колобаев, отрастивший на ногах густую шерсть. Чего не сделаешь ради идеи. Идут представители приднестровского фэндома. Их делегация немногочисленна, выбрались только Виталий Пищенко и Александр Николаенко. Последний собирается уходить из фэндома. Он недавно заключил контракт с известной фирмой «Лореаль – Париж». «Красота для меня – это прежде всего красивые волосы» — написано у него на футболке. Оглушительно смеясь, марширует Геннадий Карпов, также забросивший фантастику и торгующий в Москве черной икрой. Вот куда тянется след черной рыбы. Со сворой бульдогов идет Дмитрий Можаев. За ним Игорь Федоров со своими женами и сатанистом Лайком. А вот мелькнул и исчез Колесник. У него очень развито чувство долга, поэтому он не любит долго маячить на глазах у фэндома. Прямо Колесо-призрак, как у Желязны. И замыкают парад фэны номер один России и Прибалтики – Завгородний и Цицаркин. Они по-прежнему на костылях и им трудно угнаться за основной колонной, направляющейся на банкет в честь юбилея. Праздник «Страж-Птицы» удался в полной мере! Ура!!! НЕСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ 1 НЕСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ 1 НЕСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ Питер — наш любимый город. Потому что там проходят Сидорконы, потому что там живут наши друзья из Севастополя, потому что это город Бориса Натановича и Сидоровича, Николаева и Боровикова, потому что там любят «Страж-Птицу». И поэтому о фэнах, писателях и издателях города Питера. ЧЕРТКОВ ХОЧЕТ НА ПАНЕЛЬ Приехал Чертков в Москву и пошел к Каширину в магазин «Стожары», но того там не оказалось. Походил Андрей, посмотрел на деревянные панели, расписанные автографами писателей-фантастов (даже роспись Вохи Васильева обнаружил) и решил: «А я чем хуже?». После чего решительно потребовал ручку: — Я хочу свой автограф оставить, как известный редактор и издатель. В магазине все переполошились – главного нет, а тут ЧП. Вдруг Черткову нельзя расписываться, — стали отговаривать его, кофе за счет заведения налили…А потом появился Каширин и объявил: — Знаем мы таких редакторов. Напиши хоть одну книгу, а потом автографы раздавай. И Чертков сел за справочник по видиофантастике. Ну очень ему хочется расписаться рядом с Васильевым.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 25 ноября 2019 г. 13:37 Отдельные интервью и выступления СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1982 – 1984) /продолжение/ Новая встреча с Максимом Каммерером? //Наука Урала – 1983 – 22сентябя/ Полки с книгами, два кресла, письменный стол. Здесь живет и работает писатель-фантаст Аркадий Натанович Стругацкий. Мы разговариваем с писателем о его повестях «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «За миллиард лет до конца света». Разговор касается и повести «Жук в муравейнике», за которую братья Стругацкие получили приз «Аэлита-81». – Аркадий Натанович, вам не жалко Абалкина? Многим вашим читателям жалко. – Нет. Для этого мы, писатели, и пишем, чтобы вызывать у читателей различные чувства. Вам жалко героя, и это прекрасно. – Считаете ли вы Сикорски положительным героем? – Нет. Сикорски ни положительный, ни отрицательный герой. Это человек, который прожил очень трудную жизнь. Он всегда был поставлен в ограничительные рамки и был вынужден действовать, как он и действовал… Как член КЛФ интересуюсь его мнением о возникновении во многих городах клубов любителей фантастики. Стругацкий отвечает, что это очень хорошее дело. Писатели-фантасты ставят перед читателями общечеловеческие проблемы, и то, что читатели, собираясь в КЛФ для обсуждения их произведений, думают над этими проблемами, – это именно то, для чего они, писатели, пишут. Последний традиционный вопрос о новых работах писателей. Аркадий Натанович говорит, что они закончили работу над новой повестью и сейчас пишут нечто вроде «Продолжения „Жука в муравейнике“». Во всяком случае, читатели там встретятся снова с Максимом Каммерером. Так что вместе с «Обитаемым островом» и «Жуком в муравейнике» новая повесть составит трилогию. Интервью взяла Е. Докучаева. Б. Стругацкий Жанр, которому подвластно всё //Светлана.(Ленинград) – 1984 – 4 январяя <…> – Некоторые ученые, литературоведы, сами читатели утверждают, что фантастика «выдохлась», что на сегодняшний день она замкнулась лишь на нескольких проблемах, которые и перепеваются без конца в десятках романов и повестей – описание научно-технических достижений будущего, предсказание возможных контактов с иными цивилизациями и обсуждение возникновения чрезвычайных ситуаций, катастроф и мировых катаклизмов. Словом, мнение о том, что фантастика изживает себя, а еще короче – вымирает, достаточно популярно, в частности, на Западе. – Сначала о бесконечных перепевах одних и тех же проблем. Многие любители фантастики, наверное, слышали о так называемом «Регистре Альтова». Генрих Альтов – известный изобретатель, автор многих научно-фантастических книг, долгие годы своей жизни отдал сбору и систематизации идей, отраженных в когда бы то ни было написанных фантастических произведениях. В результате он получил полный список оригинальных научно-фантастических идей, уже использованных в литературе. Теперь встает вопрос – как относиться к этому «Регистру»? Безусловно, он очень полезен в работе, особенно для начинающих фантастов. Но отказываться от какого-то замысла только потому, что подобная идея уже зафиксирована в «Регистре», на наш взгляд, абсурдно. Ведь во всей мировой литературе, не связанной с фантастикой, существует определенное количество поднимаемых тем, устоявшихся веками. Здесь речь должна идти не об идее, а о ее художественном воплощении. Теперь по второй части Вашего вопроса. О кризисе фантастики как жанра. Об этом действительно пишется много, особенно в последние годы. Такую точку зрения я просто не понимаю. Кризисом, а тем более вымиранием можно назвать такое положение, когда читатель не желает читать, а писатель не желает писать. Ничего подобного мы не наблюдаем. Научно-фантастические произведения – и хорошие, и, увы, посредственные – пользуются у читателей колоссальной популярностью. Подтверждение тому долго искать не надо – зайдите в любую библиотеку. Вы не найдете на полках «застоявшихся» фантастических романов и повестей. И всё же, как говорится, дыма без огня не бывает. Идеи носятся в воздухе – и если какое-то мнение возникло, к нему нужно прислушаться и понять его истоки. Фантастика научная молода. Она – детище научно-технического прогресса, расцветает и процветает вместе с ним. Научная фантастика, по сути, является специфической литературой научно-технической революции конца девятнадцатого – двадцатого веков, порождена ею и питается ее идеями и плодами. Но нельзя и ограничивать фантастику только научными проблемами и забывать о другой ее разновидности – фантастике реалистической. Фантастика реалистическая восходит к мифу. <…> – А современная фантастика – каким она видит счастливого человека? – За всю фантастику ручаться не хочу и не буду. А свое мнение могу выразить предельно лаконично. Здесь оно полностью сходно с общечеловеческим представлением о счастье. Чтобы чувствовать себе счастливым, нам нужен друг, любимый человек и любимое дело. Иногда бывает достаточно и одного из этих компонентов. БСтругацкий. Волшебная сила фантастики // Ленинские искры (л) – 1984 – 14 марта / <…> – Как-то мы попросили деткоров написать продолжение к любимым книжкам. Любопытно, что почти все ребята не просто фантазировали. Они ринулись на помощь героям, которым грозила опасность или даже гибель – Оводу, дяде Тому… Но знаете, у кого было больше всего спасателей? У Ихтиандра! А вы в детстве никогда не пытались его спасти? – Еще бы! Это случалось со мной всякий раз, когда я читал «Человека-амфибию». Внешне, разумеется, я учился быть сдержанным, как всякий мальчишка, но ком в горле у меня, тем не менее, застревал. Я даже не могу сказать точно, сколько раз это было. С этой книжки началась когда-то моя детская библиотека. И до сих пор этот роман – один из самых любимых. Помните? «Старый индеец спешит на берег моря и, рискуя быть смытым водой, становится на прибрежные камни и кричит, кричит день и ночь, пока не утихнет буря: „Ихтиандр! Ихтиандр! Сын мой!..“ Но море хранит свою тайну». Конечно, литература и жизнь все-таки не одно и то же. Но после этой книги я никого и никогда не смог бы ударить первым… <…> – Родоначальник советской фантастики Александр Романович Беляев никогда не читал книг самых популярных в нашей стране фантастов братьев Стругацких. А если бы прочел? Как вы думаете, что бы он сказал? – Я не хочу казаться хвастуном, но, как всякий ученик, который старался, я рассчитываю по крайней мере на четверку. А если говорить серьезно, хотя Александр Романович никогда нам с братом отметок не ставил, мы считаем его своим учителем. И не только мы. Вся советская научная фантастика пошла по пути, проложенному Беляевым. – Беляев ведь был не просто писателем, он обладал даром научного предвидения. Многие идеи Беляева, которые казались людям непостижимыми, сейчас воплощены в жизнь. Взять, к примеру, операции по пересадке человеческих органов. – Да, это так. Потому что Александр Романович был в курсе всех новейших открытий. Это важно. Но еще важнее другое. Есть два рода фантастики – научная и психологическая. Первая ставит своей задачей показать судьбу открытия, а вторая – судьбу человека и человечества. Беляева занимало и то и другое. Когда мы читаем «Ариэля», нас волнует не только то, как этот человек полетел, но и ради чего, что с ним потом будет, как сложится его жизнь. Книги Беляева невозможно читать спокойно, с холодным сердцем. Ерзаешь на стуле, вскакиваешь, взъерошиваешь волосы. Ты с героем заодно, ты изо всех сил ему сочувствуешь – любишь, ненавидишь, борешься… Когда-то нашу маму даже вызвали в школу. Учительница литературы жаловалась, что мы ничего не читаем, кроме фантастики. Но к классике мы всё равно пришли. Потому что начали чтение с Беляева. А это не просто увлекательное интригующее чтиво – это настоящая литература. – Кое-кто из ребят отчего-то думает, что писать фантастику легче всего. – Нет, с этим я не могу согласиться. Думаю, что Александр Романович Беляев тоже бы не согласился. Борис Натанович улыбнулся, покачал головой и вздохнул. И пошел проводить занятие с молодыми писателями-фантастами, где они как раз и занимаются тем, что учатся фантазировать. Потому как дело это очень непростое. Два дня спустя в «Вечернем Ленинграде» приводится краткое содержание выступления БНа на вечере, посвященном этому юбилею. Б.Стругацкий Рыцарь мечты //Вечерний Ленинград. –1984 – 16 марта Беляев был и остается писателем мирового уровня. На заре советской фантастики он разработал целую систему совершенно новых приемов, которыми наши писатели пользуются и по сей день. Сила Александра Беляева в том, что он очень тонко понял природу фантастического образа. Невозможное, но все-таки превращенное воображением в сбывшуюся реальность – вот что лежит в основе его фантастики. Он умышленно представляет порой реальную научную проблему как условный сюжетный прием, чтобы поразить воображение читателя, вызвать на спор, разбудить мысли. Творческая мощь беляевского образа может заключаться и в том, что он, стимулируя исследовательский порыв, изобретательность, побуждает человеческую мысль к осуществлению невозможного. Жюльверновская идея о том, что всё воображаемое человеком может осуществиться на практике, была особенно близка Беляеву. Этой уверенностью пронизано творчество писателя. . •

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 24 ноября 2019 г. 12:38 А. С.: А первобытная община не была цивилизацией. На протяжении нескольких тысяч лет первобытный человек удовлетворялся, насколько я понимаю, хоботом мамонта или червячком. А по мере того, как первобытная община переходила в цивилизационную стадию, люди начинали понимать, что травка, например, бродит, и можно выпить кое-чего нового – «тяпнуть»... Бабенко: Я слышал, что на телевидении снимают фильм по «Понедельнику...». А. С.: Да, двухсерийный фильм. С «Понедельником...» он не имеет ничего общего. Бабенко: То есть здесь вы так же не авторы фильма, как не были авторами «Сталкера»? А. С.: Совершенно точно. Бабенко: А вы видели отснятый материал? А. С.: Никакого отснятого материала еще нет. Впрочем, нет, одну часть Бромберг уже отснял. Бедняге не повезло со снегом. Действие происходит в новогоднюю ночь, а снимать пришлось сейчас, в марте. Бабенко: Как и в случае со «Сталкером», вы тоже многократно переделывали сценарий? А. С.: Многократно. Бабенко: И что получилось? А. С.: Получилась довольно банальная история. Там нет, скажем, Выбегалло... Григорьев: А что есть? А. С.: Есть какая-то контора по производству чудес для народного потребления. Во главе стоит дама, колдунья. Она заколдовывает молодую сотрудницу. А ее любит один из Москвы, и встает вопрос о расколдовывании, и все непрерывно поют и пляшут. Голос с места: Почему в ваших произведениях, как правило, только главный герой, а главных героинь практически нет? Почему нет женщин на главных ролях? А. С.: Отвечаю. Женщины для меня как были, так и остаются самыми таинственными существами в мире. Они знают что-то такое, чего не знаем мы. Вот в Японии в начале нашего тысячелетия существовало два строя – матриархат и патриархат одновременно. Так женское начало взяло верх. Так и осталось в иерархии богов: верховный бог – женщина, подчиненный – мужчина. Повторяю – и за себя, и за своего брата: женщины для нас самые таинственные существа. И повторяю, что сказал Лев Николаевич Толстой: все можно выдумать, кроме психологии. А психологию женщин мы можем только выдумать, потому что мы ее не знаем. Голос с места: Ваше отношение к «летающим тарелкам»? А. С.: «Летающие тарелки» для нас абсолютно неинтересная вещь. Но для того, чтобы показать отношение людей к «летающим тарелкам», мы можем теоретически написать такое произведение, где были бы НЛО. И это не будет значить, что мы верим в «летающие тарелки». Сверхзаумный вопрос бородатого психолога Петухова с приведением высказывания какого-то иностранного философа, которого никто не знает и от фамилии которого на пленке осталось только «брпрфпрр...» А. С.: Ага... Гм... Аналогичный случай со мной уже был... Приехал я в Новосибирск получать премию за «Понедельник начинается в субботу». Вдруг подскакивает ко мне один молодой научник и спрашивает: «А что вы думаете о теории...». Вот я и забыл уже название... иностранное имя такое... Да... А мне не хотелось ударить лицом в грязь. Я и говорю: «Что ж... конечно... при известных условиях...» Он: «Правильно, я тоже так думаю...» Говорит: «Некоторые аспекты...» Я говорю: «Простите, меня ждут...» А там уже коньяк разливают. А его – научника – туда не пустили... Психолог Гостев: Определенные ваши вещи, можно сказать, написаны с пессимизмом. Чем это можно объяснить? Вы на самом деле пессимистически смотрите на развитие человечества? А. С.: При чем здесь развитие человечества? Пессимизм, если он и есть, происходит не от развития человечества, а от того, что мне уже пятьдесят семь лет. Будь мне сейчас лет двадцать, не было бы никакого пессимизма. Я-то ведь с двадцать пятого года, а Борис – с тридцать третьего... Руденко: Когда вы начали писать? А. С.: Господи, я думаю, что писать – точнее, рисовать, а не писать, рисовать комиксы – я начал, наверное, в восьмилетнем возрасте. Голос с места: Фантастику? А. С.: Фантастику. Голос с места: В школе учились? А. С.: Восемь лет было! Конечно, в школе учился. Руденко: Когда вы родились как братья Стругацкие? Когда вы стали настоящими писателями? А. С.: Ну, не знаю... «Лицом к лицу лица не увидать...» Могу лишь сказать с определенностью: когда вышел «Пепел Бикини», политический роман, политическая повесть, когда ее издали, нам стало ясно: не боги горшки обжигают, можно продолжать и дальше. Биленкин: А кто был соавтором? А. С.: Некто Лева Петров. Мы с ним работали вместе в разведке на Дальнем Востоке, а потом, когда демобилизовались, он стал в АПН работать, женился на внучке Хрущева. И безвременно умер... Руденко: Все-таки отличные у вас вещи. И как это получается такое? (Общий смех.) А. С.: Спасибо, ребята, за такое мнение, но я думаю так: вы сами работайте побольше, и все у вас получится. Я думаю, что сюжет – это самое слабое место у вас. Острый сюжет... Ну что, все? Все (задумчиво): Пока все... Запись, оставленная А. Н. Стругацким после масс-интервью в гроссбухе семинара, носящем название «СЕДУКСЕН» (СЕминар ДУшеведов и КСЕНологов): «17.03.82 Было очень интересно и профессионально. Начавший писать да пишет и не пугается. То, что все мы золуши (или золухи?) – не суть важно. Важно работать и общаться». Записал В. Бабенко

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 24 ноября 2019 г. 12:36 В подвале у Романа [= Коллективное интервью] (1990), написано в 1982 // Автор Аркадий Стругацкий /окончание/ Бабенко: Как же не пренебрегаете? «Жук в муравейнике» – последняя ваша вещь – только на том и построена, что на неведомой угрозе со стороны Странников. А. С.: По сути дела, в «Жуке в муравейнике» только один Странник (Экселенц) боится Странников. Бабенко: А почему и Сикорски – Странник, и инопланетяне – Странники? Может быть, это не случайное совпадение? А. С.: Просто уже деваться некуда было. Мы назвали его – Сикорски – Странником в «Обитаемом острове» – что же теперь менять? Мы никогда не думали, что он встретится со Странниками. Руденко: Бывали ли у вас случаи, что вы написали совсем «безнадежную» – в смысле проходимости – вещь и потом на нее даже рукой махнули: мол, не напечатают и бог с ними? А. С.: По-моему, у нас такого не бывало... такого, чтобы полностью «безнадега», – нет... Не может быть... Рано или поздно напечатают. Биленкин: В «Отеле...» у вас есть определенные нюансы – в поступках героев, – которые заметны лишь при втором-третьем чтении. То есть внешне все логично, но тем не менее есть какой-то скрытый алогизм, заметив который, понимаешь: а ведь обычный человек так поступить не мог. Что-то побудило его. Или, может быть, авторы сами не заметили алогичности – поспешили, забыли о том, что было вначале? А. С.: Это вот что. Это упражнение, по сути дела, на обрисовку психологии героя. Есть люди, которые ничего не заметят и пройдут мимо. А есть люди, которые задумаются, обратят внимание на мельчайшие несоответствия в поведении персонажей... Биленкин: То есть получается скрытый психологический детектив, что ли? А. С.: В общем, в «Отеле...» это не имеет никакого значения, но мы никогда не упускаем случая поупражняться в этом. Находим всегда какие-то детали, чтобы дать новую окраску героя. В принципе, конечно, есть и «ляпы». «Ляпов» в наших вещах много, особенно в ранних. Есть вещи просто ненужные, которые лучше всего выбросить. Которые «не играют», и колорит не придают, и так далее... Но в общем я думаю так, что, когда вы работаете, когда пишете, не стесняйтесь вводить новые детали. Убрать всегда можно... А потом – вдруг, когда вы будете перечитывать, вам придет в голову заменить ту или иную деталь, ввести что-то по делу, что-то действительно интересное? Голый сюжет – самое опасное. Голого сюжета бойтесь больше всего... Чтобы не ободранное дерево стояло, а чтобы с листвой оно было... Биленкин: В принципе, у вас всегда герои – все люди в произведениях – это наши современники... А. С.: Обязательно. Совершенно бессмысленно изображать что-то иное... Биленкин: А если взять ефремовскую задачу – изобразить людей иного – будущего – времени? Вы ее, видимо, никогда не ставили? А. С.: И никогда ставить не будем. Потому что, товарищи, существует совершенно справедливое высказывание Льва Николаевича Толстого: все что угодно выдумать можно – психологию нельзя выдумать. Кстати говоря, насколько я знаю, Иван Антонович и не пытался показать людей будущего. Он конструировал их, шел нарочно на нарушение определенной логики. Конечно же, он знал об этом высказывании Толстого и, конечно же, был с ним совершенно согласен, но ему нужно было создать образ человека, совершенно не похожего на нас. Мы же в своих вещах стараемся говорить, скорее, не об изменении психологии, а об изменении поведенческого модуля. ТАК – вернее говорить о людях. Бабенко: Есть ли надежда, что «Гадкие лебеди» увидят свет? А. С.: Я думаю, что есть. Думаю, что есть... Я пока из-за какой-то апатии никак не могу взяться за поиски, кем же эта вещь запрещена. Там ведь ничего нет такого... Биленкин: Боюсь, что это «несчастный случай» на производстве... Не докопаетесь... А. С.: Ну, в конце концов... Ну, «Гадкие лебеди»... Вообще, она неплохая вещь, конечно... Надо будет ею заняться... Посмотрим... Но вот что я вам скажу: все вещи – впереди. Все самое настоящее – впереди. Войскунский: Какая, по-вашему, сейчас самая острая проблема? А. С.: То, что называется мещанством. Ведь какой раньше мещанин был? В баночку копить, в кубышку, в чулок, под себя. А сейчас? Жрать, жрать, жрать... Хватать! Бабенко: Да ведь для этого и слова не нашли еще. Мещанин, обыватель – все это не то. Семантика не та... А. С.: Очень смешно, между прочим, когда наши гневные филиппики против мещанства переводятся на английский язык. Мещанина как такового у них нет. Они переводят: «филистайн», «хипокрит», – но это совсем не то. Скорей, такой... лицемер, ловкач... Словом, совсем не то, что мы понимаем под мещанином. Биленкин: А знаете ли вы слова Герцена насчет мещанства? Нет? «Все нации должны пройти через стадию мещанства». А. С.: А что он имел в виду под мещанством? Биленкин: По-моему, то же самое, что имеем в виду мы. Покровский: Может быть, поставить проблему более общо: цивилизация должна пройти через стадию омещанивания? А. С.: А что такое цивилизация? Дайте определение... Голос с места: Сложно... Биленкин: Чем сложнее общество или явление, тем труднее дать ему дефиницию. Ведь надо охватить невообразимо широкий круг явлений... А. С.: Мое определение... мое определение простое: цивилизация есть социальная система, которая наличествующими производительными силами непрерывно создает новые потребности и тут же создает способы их удовлетворения. Григорьев: Что касается определения современной цивилизации, то так оно и есть. А. С.: Любой. Возьмите ассирийскую цивилизацию – там то же самое. Главная функция любой цивилизации, товарищи, – это создание новых потребностей... Небывалых... Войскунский: А как это распространить на первобытную общину?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 ноября 2019 г. 12:06 А. С.: Кандид – естественно, не случайное имя. Кандид, конечно, связан с вольтеровским Кандидом. Но – на другом уровне и по другому поводу. Каммерер? Каммерер, товарищи, – это вообще хохма. Никакой он не Каммерер на самом деле, а Ростиславский. Вызывает меня главный редактор Детгиза и говорит: «Знаешь, есть вот тут претензии, сделай-ка ты своего героя немцем». – «А почему немцем?» – «Так лучше будет – немцем». Я Борису пишу: «Делай немца. Давай!» Откуда он вытащил эту фамилию – Каммерер, – я совершенно не знаю. Руденко: Кстати, много вам приходилось переделывать по требованию редакторов? А. С.: Знаете, кажется, последнее позорище такого типа мы пережили с «Обитаемым островом». Потом мы ничего не меняли. А. С.: Кандид – Руденко: Самоцензура у вас, конечно же, существует? А. С.: Конечно. Она нам даже помогает. Заставляет искать более тонкие пути. Заставляет делать более тонкую работу. Руденко: Интересно, вы садились хоть раз писать книгу, зная заведомо, что она не пойдет? А. С.: Нет, так нельзя. Конечно, мы всегда можем сказать заранее, пойдет вещь или не пойдет. Но самоцензура проявляется – прорывается – даже не в этом. Совершенно раскованно писать, по-моему, невозможно. Руденко: А вы пробовали писать реалистические вещи? А. С.: Нет. А зачем? Нас не интересуют те вещи, ради которых стоит отказаться от фантастики. Товарищи, я вас не призываю поголовно зарываться в проблемы. Существует огромная область фантастики – героическая фантастика, приключенческая фантастика. Вот что мы разучились писать. И очень жалко, что разучились. Покровский: Время такое... А. С.: Почему время такое? Создавайте героев, плодите героев... Геворкян: Так ведь не напечатают... А. С.: Тоже верно... Помните, когда приехал Кастро... прилетел к Никите Сергеевичу Хрущеву... какой-то холуй подскочил к нему: «Товарищ Кастро, скажите, как вы боретесь с абстракционизмом?» – «Я не борюсь с абстракционизмом, я борюсь с империализмом», – ответил Кастро. Словом, пишите «сайенс фикшн», пишите «фэнтези», все пишите... Биленкин: Пишете ли вы для театра? А. С.: Ничего у нас не получается с театром. Представляете пьесу «Трудно быть богом»? Вот безобразие получилось бы... Бородатый психолог Петухов: Как правило, ваши произведения неоднозначны. Они допускают много толкований, вызывают много мыслей – порой противоречивых. Взять хотя бы «Жука в муравейнике» – пока читаешь, предполагаешь разные варианты концовки, и все равно то, чем заканчиваете роман вы, обрушивается на читателя совершенно неожиданно. Вы сознательно стремитесь к поливалентности произведений или это получается у вас случайно? А. С.: Это очень лестно, что вы выдвигаете такое предположение. Дело в том, что мы сами считаем так: чем больше художественное произведение вызывает противоречивых мнений, чем больше допускает толкований, чем больше вызывает столкновение читателя с самим собой, – тем оно лучше. На наш взгляд, абсолютная ценность произведения в этом случае возрастает. Читая произведение, которое можно интерпретировать так, и так, и этак, и так, – человек порой меняет свое мировоззрение. Он начинает понимать, что окончательных ответов в мире не может быть. Вот что самое главное. Сегодня он пришел к такой-то интерпретации, а через год перечитывает вещь, – и у него получается другая интерпретация. Он накапливает опыт. Я не хочу сравнивать, но вот возьмем, например, «Войну и мир» Толстого... Покровский: Так ведь там все разжевано... А. С.: Ничего там не разжевано. Я читаю «Войну и мир» регулярно каждый год, и каждый год я обнаруживаю что-то новое – что-то, что либо не заметил ранее, либо посчитал банальным, а потом оказывается, что это связано с какими-то другими вещами в «Войне и мире» и этой связи я раньше не уловил. Бородатый психолог Петухов: Так ведь чтение любого произведения зависит еще и от психологического состояния, от настроения, даже от физиологии: сытый ты читаешь его или голодный... А. С.: Что касается «Войны и мира», то этот роман можно читать и в голодном состоянии, и в сытом состоянии, и все равно: и голодный найдешь что-то новое, и сытым найдешь что-то такое... Бородатый психолог Петухов: А как вы приходите к выводу, что сказали всё, что хотели сказать, если вещь поливалентна и не допускает однозначности суждений? Может быть, желание закончить произведение приходит бессознательно? А. С.: Нет, в конце концов это получается сознательно. Сознательно вот в каком смысле. Когда мы упираемся в ситуацию, в которой возможно несколько альтернативных решений, – мы считаем, что на этом можно поставить точку. Силецкий: Наверное, часто бывает так, что действительность – ежедневная действительность – заставляет вас менять планы? Я это к тому, что ваши произведения всегда очень созвучны времени. То есть я хочу спросить: случается так, что вы планируете одно, а что-то происходит, и вы вдруг переходите совсем к другим решениям? А. С.: Именно! Ситуации общественного или даже мирового масштаба постоянно наталкивают нас на какие-то идеи, на какие-то догадки. Или на то, что мы считаем догадками. Я говорил здесь уже, что у нас есть сюжетов двадцать – неиспользованных еще сюжетов. Десять из них – если мы вдруг напишем – читать сейчас будет уже неинтересно. «Проехали»... Силецкий: А бывает так, что вдруг происходит нечто такое, отчего вы немедленно бросаете начатую вещь, перечеркиваете, сжигаете и спешно переходите к новой, следуя только что родившейся идее? А. С.: Ну, для того, чтобы нас что-то ТАК взбудоражило... Это должно быть начало атомной войны. Обычно это вещи, которые накапливаются исподволь, незаметно, мы к ним привыкаем, и вдруг в каком-то разговоре тема поворачивается каким-то странным образом, и мы говорим: «Ба, а вот оно. Сейчас мы закончим начатую вещь, и хорошо было бы тогда заняться вот каким делом...» Например, я читал «Новые карты ада» – а читал я эту книгу раз пять или шесть – и не обращал внимания на одну очень интересную штуку: помните, там раздражали крысам центр удовольствия? Мне это просто забавным показалось, и – проскочило. А когда я перечитал книжку в пятый или шестой раз – это года два прошло с тех пор, как я читал ее в первый раз, – то вдруг подумал в ужасе: «Господи боже мой! А если с людьми так?..» Руденко: Когда примерно это было? В каком году? А. С.: Это было еще до «Хищных вещей века». «Хищные вещи века», кстати, отсюда и возникли. Бабенко: Интересно, почему вы так не любите пришельцев? То есть, почему – по-вашему – они непременно должны нести какую-то угрозу Земле? Например, Странники в «Жуке в муравейнике»? Почему вы пугаете читателя пришельцами, хотя – по идее – он должен пугаться тем, что происходит у нас на Земле? Ведь самая большая угроза человечеству – сам человек. А. С.: Ошибка! Вот типичный методологический просчет, допущенный нашим другом. Где и когда я говорил, что даю хоть ломаный грош за инопланетный разум? Не нужен он мне. И никогда не был нужен. А когда мы «пугаем», как вы говорите, мы имеем в виду совершенно определенную цель: нечего надеяться на НИХ. Есть они или нет, а надеяться на НИХ нечего. Выбили религиозные костыли у людей – вот теперь и ходят-прыгают на одной ноге: «Дай нам, Господи!», «Барин к нам приедет – барин нас рассудит». Вот что нужно выбивать из читателей. Вот эту глупую надежду надо выбивать! Бабенко: Согласен! Но не считаете ли вы, что, сделав акцент на пришельцах, вы несколько снижаете воздействие того же «Жука...» на читателей? Читатель-то все же пугается, боится негуманоидных инопланетян, но поскольку они априорнонесуществующие, то пугается читатель понарошку? Может быть, нужно взять что-то страшное на Земле, что-то такое жуткое, что на Земле взаправду и произрастает? И вот этого пугаться? Тогда и снижения пафоса не произойдет. И пусть тогда тот же Сикорски направит усилия против этого страшного на Земле. А. С.: А мы не пренебрегаем и этой темой.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 ноября 2019 г. 11:59 В подвале у Романа [= Коллективное интервью] (1990), написано в 1982 // Автор Аркадий Стругацкий /продолжение/ Задорожный: Это вы добровольно сделали четыре-пять вариантов, или под нажимом Тарковского? А. С.: Что значит – «нажим»? Я не понимаю, что такое нажим. Сценарист – раб режиссера. По нашему глубокому убеждению, фильм делает режиссер, а не сценарист. Режиссеру нужны сцены, режиссеру нужны узлы, режиссеру нужны реплики. Мы это и пишем. Он говорит: «Мне это не нравится». Мы переделываем. Сначала Тарковского очень увлекала фантастическая сторона, и мы изощрялись в различных выдумках. У нас был один вариант, где фигурирует замкнутое пространство-время... В общем, всякая чепуха там была... В конечном итоге пятый или шестой вариант Тарковскому... Нет, не то чтобы понравился... Не знаю, понравился или нет... Видимо, Тарковский просто отчаялся и начал снимать. И вот он снял две трети пленки, отпущенной на фильм. Снял этот самый пятый или шестой вариант. А тут подошла очередь на проявочную машину. У нас, оказывается, в Советском Союзе, единственная такая машина для «Кодака» – на «Мосфильме». Зарядили туда наш фильм, зарядили половину «Сибириады» и зарядили весь фильм Лотяну, по-моему, «Табор уходит в небо». Ну, и... все испортили. Все погибло. Денег больше не давали, пленки больше не давали, и Тарковский придумал выход: сделать двухсерийный фильм. Тогда получилось бы, что у нас четыре трети пленки – по две трети на каждую серию. С потерей одной трети на серию еще можно было как-то мириться. И вот Тарковский меня спрашивает: что, говорит, тебе еще не надоело «Пикник на обочине» переписывать? Я говорю: надоело. Вот, говорит, поезжай в Ленинград. Вот тебе десять дней, и напиши двухсерийный сценарий, в котором сталкер был бы совсем другим, не тем, что он есть. А каким? А я, говорит, не знаю. Мне нужен другой... Ну, я поехал. Получил от Бориса большой втык за неопределенность. И Борису пришла в голову идея: дать в фильме нечто вроде нового мессии. Это был первый вариант по новому типу. Тарковский говорит: о! это то, что нужно. Потом были еще два или три варианта: мы занимались тем, что... выкорчевывали фантастику из сценария. Вот таким образом у нас появился фильм... Войскунский: По-моему, фильм перенасыщен символикой, и она не всегда понятна. А. С.: Ну, разгадывать каждый символ Тарковского – это дело безнадежное. Войскунский: А «Гадкие лебеди» никаким образом не связаны со «Сталкером»? Например, символикой? Например, и там и там – образ воды... А. С.: Да нет, вряд ли. Вряд ли... Тарковскому очень понравились «Гадкие лебеди». Может быть, в каком-то смысле... Ну, не знаю... Я боюсь говорить за Тарковского. Я даже думаю так: как Тарковский толкует фильм «Сталкер» и как толкуем его мы – это совершенно разные вещи. Что касается воды в фильме... Вода диктуется двумя вещами. Во-первых, место съемки... Очень это было водянистое место... Дождливое? Нет, дело не в том, что оно было дождливое. Там была разрушенная гидроэлектростанция... А во-вторых, у Тарковского в фильме обязательно должна быть какая-то стихия: либо огонь, либо вода, либо ветер... Бабенко: А как вы относитесь к фильму «Сталкер»? А. С.: Я считаю... Поскольку я уже сказал, что мы не являемся авторами фильма, – я считаю, что «Сталкер» – один из лучших фильмов мира. Вот такое у меня ощущение. И я очень горжусь, что мы приложили к этому руки. Тарковский – воистину гениальный режиссер... Силецкий: Бывает ли так, что герои выходят из-под вашего контроля, ведут себя так, как вы и не предполагали вначале? А. С.: Как только герой, который нам уже понравился, начинает поступать вразрез с нашими намерениями... – нужно менять намерения. Руденко: Значит, вы начинаете изменять сюжет? А. С.: Перекроить, переменить сюжетную ситуацию куда легче, чем создать образ героя, который тебе нравится. Если образ героя получается такой, что он тебе нравится, – надо жертвовать ситуациями и менять ситуации. Биленкин: Например? А. С.: Примерчик, примерчик, примерчик... Сейчас попытаюсь. «Улитка...»? Нет, в «Улитке...» развитие очень произвольное, там же сюжета нет. Точнее, там взаимозаменяемые сюжеты... «Обитаемый остров»? Пожалуй... Сначала – по нашему замыслу – вещь должна быть гораздо короче. Максим пообтерся там – на той планете, подрался там, понял, что дело нехорошо, что попал в неприятную компанию фашистского типа, и сразу начинает революцию. Начали писать, написали уже много – две части – и выяснили: не успеет Максим понять, что он находится в обществе фашистского типа. Мы начали писать еще одну часть, чтобы дать ему, Максиму, дорасти. Руденко: А когда поняли, что герою тесно в задуманных рамках, – значит, стоп? А. С.: Да, стоп. Весь последующий план мы выбрасываем и начинаем строить новый план. Так у нас получалось два или три раза. Войскунский: Откуда вы берете фамилии своих героев? Например, Лев Абалкин... А. С.: С Абалкиным прекрасно помню, как получилось. Лев? Почему Лев? По одной простой причине: у нас не было еще ни одного героя по имени Лев. А Абалкин... Помню, Боря сидел, облокотившись на газету, глянул на текст и прочитал: «Абалкин». Давай, говорит, назовем: Лев Абалкин. Так и сделали. Биленкин: А Мбога? А. С.: Тоже помню. Понадобилось нам имя африканского пигмея. Я звоню человеку, у которого есть Большая Советская Энциклопедия, и прошу: «Посмотри Африку. Какие ее племена населяют?» Отвечает: «Например, мбога». Ага, говорим мы себе, Мбога... Бородатый психолог Петухов: А Кандид?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 22 ноября 2019 г. 14:52 А. С.: Здесь случай очень особенный. Мы написали большую повесть. Десять листов. Никаких лифтов там не было. Дело происходило вовсе не в Тьмутаракани, а в Китежграде. Приехала туда компания за волшебными предметами, ну а выдает эти предметы та самая Тройка. Потом вдруг ребята, которые издавали журнал «Ангара», решили посвятить два последовательных номера фантастике. В частности, они попросили нас что-нибудь дать. А десять листов было для них очень много. Они попросили нас сократить до шести. Мы сократили даже до пяти листов и надстроили на лист этот самый лифт. Там, кстати, еще один член Тройки был у нас – четвертый. Бабенко: Есть ли надежда, что «Сказка...» выйдет в свет?.. А. С.: Бог его знает. Может быть, когда-нибудь удастся опубликовать целиком. Я хочу сказать только то, что это не цельная вещь. Силецкий: Сколько лет проходит от рождения замысла до воплощения? А. С.: Четыре-пять лет. Но параллельно мы работаем и над другими вещами. Задорожный: Но когда вы пишете, то над другими вещами, наверное, уже не думаете? А. С.: Когда пишем? Я уже говорил, что на определенном уровне... когда напишешь уже определенную кучу авторских листов... когда овладеешь ремеслом... Что мы понимаем под ремеслом? Под писательским ремеслом мы понимаем способность автора без особых усилий – без заметных усилий – выражать любую, самую сложную, мысль чисто автоматически. Поэтому сам процесс писания не требует от нас больших усилий и оставляет нас «свеженькими» для раздумий над следующими произведениями. Кроме того, мы собираемся достаточно редко, и у нас много времени остается для размышлений, для мыслей о новой вещи... В общем, такая практика привела к тому, что у нас скопилось около двух десятков сюжетов, и все это нам уже не успеть написать... Силецкий: У вас, как правило, выходят из-под пера только большие повести. Романов вы вроде бы не пишете? Или не хотите писать? Чем это объясняется? А. С.: Скучно! Силецкий: То есть становится скучно в процессе писания? А. С.: Да, в процессе писания становится скучно писать. Руденко: Может быть, просто появляются другие интересы? А. С.: Нет, не в этом дело. Скучно... Не идет... Вернее, так: не идет, потому что скучно писать. Биленкин: Я понимаю так: сначала возникает ЧТО писать, а потом уже КАК, то есть воплощение замысла. И вы, видимо, поначалу работаете, не заботясь ни о связности, ни о знаках препинания... А. С.: Нет. Сначала возникает фабула. Вот давайте попробуем разобраться на примере. Сначала рождается главная идея вещи. Скажем, такая: пришельцы, замаскированные под людей, – если это высококультурные, высокоразвитые... твари, – неизбежно попадут здесь, на Земле, в какую-нибудь неприятную ситуацию, ибо они плохо знакомы с нашими сложными социальными законами. Второе. Выбирая линию поведения, замаскированные пришельцы должны будут брать, так сказать, человека «en masse» – «массового человека», да? – и поэтому будут представлять собой фигуры чрезвычайно неприглядные, а то и отвратительные. Распутник Олаф там, и Мозес со своей пивной кружкой, и мадам, дура набитая... Вот такая идея... Если взять человечество – массовое человечество – в зеркале этих самых пришельцев, то оно будет выглядеть примерно таким. Дальше. Какую интереснее всего разработать фабулу? Фабулу лучше всего разработать в виде детектива. Детектив мы вообще очень любим. Фабула: пришельцы спасаются от гангстеров. Понятно, что занимаются они совсем не тем, чем нужно, что нарушили какие-то правила игры, которые были заданы им в том месте, откуда они прибыли. Попадают в какое-то замкнутое пространство, там происходят какие-то события... По каким-то причинам роботы отключаются... делаются в глазах посторонних трупами... и из этого получается веселая кутерьма. Вот фабула. Затем начинается разработка сюжета. Сюжет – это уже ряд действий. Расположение действий в том порядке, в каком они должны появиться в произведении. Объявляется ничего не знающий, ничего не подозревающий человек, и у него на глазах происходят загадочные вещи. Мы знаем, что это за происшествия, но он не знает. Вот так, примерно, мы работаем... Геворкян: В сценарии «Машина желаний», опубликованном в «НФ», есть определенные стилистические огрехи, места, вроде бы не вами написанные. Как возник этот вариант сценария? А. С.: Понимаете, Бела Григорьевна Клюева, собирая этот номер «НФ», попросила у нас один из ранних образцов сценария. Литературного сценария. Литературный сценарий – это дело для киношников, которые вообще читать не умеют, и для режиссера Тарковского, который все равно будет менять реплики, в зависимости от того, какие актеры станут играть. А Бела Григорьевна взяла этот сценарий в сыром виде – в киношно-сыром виде – и поместила в «НФ». Это был первый попавшийся под руку вариант сценария – один из девяти подготовительных вариантов. Геворкян: А нужно ли было вообще публиковать его? А. С.: Я думаю, ничего страшного в этом нет. Думаю, не убудет нашей чести. Бабенко: У вас же было одиннадцать вариантов сценария. Откуда взялось такое количество? Как это получилось? А. С.: Когда мы начали работать, Тарковский еще точно не знал, что ему нужно. Тарковскому нужно было показать поход людей за счастьем и разочарование в этом самом счастье, которое возникает во время похода. Вот мы и сделали четыре или пять – я уже не помню точно – вариантов... Фантастических вариантов сценария...

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 22 ноября 2019 г. 14:29 Отдельные интервью и выступления СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1982 – 1984) /продолжение/ В подвале у Романа [= Коллективное интервью] (1990), написано в 1982 // Автор Аркадий Стругацкий Коллективное интервью, взятое у Аркадия Натановича Стругацкого семинаром молодых писателей-фантастов 17 марта 1982 года в редакции журнала «Знание – сила» («В подвале у Романа»), исподтишка записанное на магнитофон и впоследствии перенесенное на бумагу практически без изменений и искажений Интервью брали: Дмитрий Биленкин (руководитель семинара), Георгий Гуревич (еще руководитель), Евгений Войскунский (руководитель тож), Виталий Бабенко (староста семинара), Эдуард Геворкян, Иосиф Ласкавый, Владимир Гопман, Мария Мамонова, Аркадий Григорьев, Владимир Покровский, Вячеслав Задорожный, Борис Руденко, Михаил Ковальчук, Александр Силецкий, а также: Роман Подольный (беневолентный хозяин подвала) Лев Минц (не член семинара), Илья Качин (растущий кадр), Андрей Гостев и Борис Петухов (два психолога, приведенные Аркадием Григорьевым ), * Биленкин: Правда ли, что все герои ваших произведений взяты из жизни? А. С.: С самого начала наша деятельность была реакцией на нереалистичность фантастической литературы, выдуманность героев. Перед нашими глазами – у меня, когда я был в армии, у Б. Н. в университете, потом в обсерватории – проходили люди, которые нам очень нравились. Прекрасные люди, попадавшие вместе с нами в различные ситуации. Даже в тяжелые ситуации. Помню, например, как меня забросили на остров Алаид – с четырьмя ящиками сливочного масла на десять дней. И без единого куска сахара и хлеба. Были ситуации и похуже, когда тесная компания из четырех-пяти человек вынуждена была жить длительное время в замкнутом пространстве. Вот тогда я впервые испытал на собственной шкуре все эти проблемы психологической совместимости. Достаточно было одного дрянного человека, чтобы испортить моральный климат маленького коллектива. Порой было совершенно невыносимо. Были и такие коллективы, когда мы заведомо знали, что имярек – плохой человек, но были к этому готовы и как-то его отстраняли. Я хочу сказать, что нам было с кого писать своих персонажей. И когда мы с братом начали работать, нам не приходилось изобретать героев с какими-то выдуманными чертами, они уже были готовы, они уже прошли в жизни на наших глазах, и мы просто помещали их в соответствующие ситуации. Скажем, гоняться за японской шхуной на пограничном катере – дело достаточно рискованное. А почему бы не представить этих людей на космическом корабле? Ведь готовые характеры уже есть. Мы, если угодно, облегчили себе жизнь. Конечно, по ходу дела нам приходилось кое-что и изобретать. Но это не столько изобретения, сколько обобщение некоторых характерных черт, взятых у реальных людей и соединенных в один образ. Это обобщение и соединение остается нашим принципом, мы будем продолжать так и впредь, потому что принцип довольно плодотворный. Покровский: Кто соединился в образе, скажем, Кандида в «Улитке на склоне»? А. С.: Кандид и Перец – образы в какой-то степени автобиографические. Вообще автобиографические образы – это у нас довольно частое явление. Как бы хорошо мы ни знали своих близких, лучше всего мы знаем все-таки самих себя. Уж себя-то мы видали в самых разных ситуациях. Биленкин: А Щекн в «Жуке в муравейнике»? Вряд ли его образ взят со знакомой собаки? А. С.: Конечно, нет. Собака-то у меня была, пудель, но это был пудель-дурак. Руденко: Бывают ли случаи, когда вы не знаете, чем окончится произведение? Например, «Жук в муравейнике» предполагает несколько концовок... А. С.: Мы всегда знаем, чем должна кончаться наша работа, но никогда еще в истории нашей с братом деятельности произведение не кончалось так, как мы задумали. То есть, мы всегда знаем, о чем пишем и всегда... ошибаемся. Причем это выясняется не в конце, а где-то в середине вещи. Руденко: В некоторых ваших произведениях ощущается намеренная недоговоренность. Например, в «Далекой Радуге». А. С.: Я считаю, что недоговоренность должна быть основным инструментом литературы. Насчет «Радуги» – точно не помню. Работа над ней относится к тому периоду, когда мы имели силу и энергию придерживаться заранее составленного плана. Не исключено, что конец этой повести был запланирован. Может быть, имелся в виду и счастливый конец, хотя вряд ли... Счастливые концы мы отбрасываем, как заведомо маловероятные при любых ситуациях. Геворкян: Не возникает ли трагическое противоречие между верой писателя в свой выдуманный мир и действительностью? А. С.: Нет, не возникает. Вы подходите не с того конца. Конструирование вселенной для нас стоит на самом последнем месте. В процессе работы сначала возникает сюжет, возникает образ, затем мы развиваем сюжет и образ. Развиваем так, чтобы наиболее четко выразить свою идею, и в соответствии с этим налепливаем вокруг свою вселенную. Поэтому логического противоречия не возникает. Геворкян: А эмоциональное противоречие? А. С.: Мы не создаем вселенную на пустом месте. Если вселенная вступает с нами в конфликт, мы ее изменяем так, чтобы она не вступала. Модели вселенной, модели антуража, модели обстановки мы строим таким образом, чтобы они не мешали, а помогали нам работать. Если нам понадобятся, например, три или четыре луны... Да, представим себе какой-то дикий сюжет, где для наших наклонностей над селом Диканька было бы четыре луны сразу. И что? Мы не колеблясь поставили бы в небе эти четыре луны. Геворкян: Не влияют ли ваши прошлые произведения на будущие? Нет ли некоторой творческой инерции? А. С.: Как они могут влиять? Новое произведение всегда означает новую проблему. Если мы, конечно, не топчемся на месте сюжета ради, как это случилось с «Обитаемым островом» и «Парнем из преисподней». Это все на одну тему написанные вещи. Новых проблем в «Парне...» никаких нет, нас там интересовала в основном атрибутика. Биленкин: А с чего начался «Пикник на обочине»? Со вселенной или с идеи? А. С.: С «Пикником...» было несколько необычно, потому что нам сначала понравилась сама идея пикника. Мы однажды увидели место, где ночевали автотуристы. Это было страшно загаженное место, на лужайке царило запустение. И мы подумали: каково же должно быть там бедным лесным жителям? Нам понравился этот образ. Но мы не связывали его ни с какими ситуациями. Мы прошли мимо, поговорили, и – лужайка исчезла из нашей памяти. Мы занялись другими делами. А потом, когда возникла у нас идея о человечестве... – такая идея: свинья грязь найдет, – мы вернулись к лужайке. Не будет атомной бомбы – будет что-нибудь другое. Будет что-нибудь вроде бомбы – третье, четвертое. Человечество – на его нынешнем массово-психологическом уровне – обязательно найдет, чем себя уязвить. И вот когда сформулировалась эта идея – как раз подвернулась, вспомнилась нам эта загаженная лужайка. Подольный: А что вы можете сказать о герое «Миллиарда лет до конца света»? А. С.: Вы его знаете уже. В какой-то степени он списан со всех нас. Помните, где речь идет о папке? Прочитав эту вещь, вы не задавали себе вопроса: «А что бы я сделал с этой папкой?» Мы дали ответ словами героя: если я отдам папку, я буду очень маленький, никуда не годный, а мой сын будет обо мне говорить: да, мой папа когда-то чуть не сделал большое открытие. И все подлости начнут делать и коньяк начнут пить. Если же я папку не отдам, меня могут прихлопнуть. Выбор... Войскунский: Значит, для вас проблема выбора самая главная? А. С.: Вот-вот-вот. Мы нечувствительно – мы, Стругацкие, – писали именно об этом, но долгое время не осознавали, что это именно так. Писали, повторяю, нечувствительно. Оказалось, что главная тема Стругацких – это выбор. И осознали мы это не сами, нам подсказала... Один знакомый подсказал... Силецкий: Как вы интерпретируете образ Странника в «Жуке»? А. С.: Как я понимаю Странника?.. Странник жертвует первым проявившим себя автоматом, чтобы сделать вывод, чтобы посмотреть, как тот будет действовать. Как тот будет вести себя до последней секунды. И уж потом – выяснив, автомат Абалкин или не автомат, – Странник будет делать другие выводы. Силецкий: Так он знает, что он автомат? А. С.: Мы в таком же положении, как и читатели, как и Максим, и Странник. Я вот что хочу сказать: вы не должны бояться альтернативных вариантов. Задорожный: Кто из фантастов вам нравится больше всего? А. С.: Меньше всего нам нравятся Стругацкие. А больше всего нам нравится Булгаков. Руденко: А из современных фантастов? А. С.: Вопрос некорректный, гражданин начальник. Отказываюсь отвечать. Ласкавый: А из зарубежных? А. С.: А? Что? Силецкий: Из «не наших»? А. С.: Из «не наших» больше всего люблю Урсулу Ле Гуин и Шекли, но не то, что у нас печатают. У Шекли есть замечательная вещь «Путешествие в послезавтра». Странная, гротескная повесть. Еще Воннегут. Ну, и так далее. Остальных сами можете насчитать там для себя... Биленкин: Почему в «Стажерах» Горбовский у вас красавец, а в «Малыше» у него утиный нос, да еще и царапина вдобавок? А. С.: Это было сделано совершенно сознательно. Помню, когда я был еще очень молодым, школьником, то ужасно обиделся на Дюму... Есть у Дюмы место, где д'Артаньян описан как человек с редкими зубами и маленькими хитрыми глазками. Я думаю надо приучать читателя... хотя бы молодого читателя... к тому, что не лицом красен человек, а душой. Мало ли кто красивый или некрасивый! Задорожный: Когда вы начали писать фантастику? А. С.: Фантастику мы с братом любили читать с детства. И потому неизбежно должны были начать работать в фантастике. Но в общем-то поначалу это была героическая литература, литература героев. О рыцарях без страха и упрека. И без проблем. Я думаю... А? «Страна багровых туч»? Ну, какая там проблема?.. Сели, полетели! Трудно сказать что-либо о начале нашей деятельности... о том, когда именно мы начали работать... Первое наше произведение было реакцией на состояние фантастики в нашей стране... Уж очень плохо тогда было... с фантастикой... Силецкий: А сейчас? А. С.: Ну, сейчас... Вы, начинающие, начинаете на таком уровне, о котором нам и не снилось. Старт у вас хороший, но по независящим от вас обстоятельствам приходится трудновато. Бабенко: Когда читаешь «Сказку о Тройке», то кажется, что в произведении не реализованы сюжетные возможности. Считаете ли вы, что сказали в «Сказке...» все, что хотели сказать?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 ноября 2019 г. 12:41 А.Стругацкий. Фантастика – против родимых пятен палеолита «Железнодорожнике Поволжья».- 1982 – 29 августа 17–19 августа в Саратове и Энгельсе был в гостях известный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. Нашему корреспонденту А. Баженовой удалось встретиться с писателем. <…> <…> – Занимаетесь ли вы чем-либо помимо писания научно-фантастических произведений? – Да. Я перевожу средневековую японскую прозу. Борис собирает аппарат для астрономических исследований и пишет научные статьи. – Переводились ли ваши произведения на другие языки? – Переводились, и легче перечислить те страны, в которых они не издавались. Наши книги выходили во всех странах социализма, а также в Японии, США, ФРГ и других. – Как вы относитесь к понятию «развлекательность»? – Развлекательность, интересность благодаря нелегкой руке каких-то литературных бюрократов стали словами чуть ли не ругательными. А между тем отнимать у человека возможность отдохнуть за чтением, возможность накормить свой интерес к необычным ситуациям, отрешиться от серой обыденности, – медицински и социально преступно. Именно отсутствие интереса вызывает вспышки пьянства и наркомании. Дайте человечеству 100 романов типа романов Дюма, и оно будет более здоровым. – Ваше человеческое кредо? – Честность и, по возможности, чувство юмора. <…> – Как вы думаете, почему до сих пор не экранизировано такое произведение, как «Мастер и Маргарита»? – Я думал об этом и сам задавал вопросы такого рода в кинематографических кругах. Выяснилось, что дело не в каких-то технических неурядицах. Пусть у вас не напрашивается мысль о том, что кто-то кому-то ставит палки в колеса. Нет. Дело в другом: ни один режиссер не решается взяться за столь сложную, почти непосильную задачу. Правда, в Польше поставили «пилатовскую» часть произведения, но это не совсем то… <…> А.Стругацкий «Трудно быть человеком» «Заря молодежи». (Саратов) – 1982 – 31 августа Целую неделю были взбудоражены саратовские любители фантастики. По приглашению областной организации Всесоюзного общества любителей книги в Саратов приехал известный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. На те встречи с читателями, которые А. Стругацкий провел в нашем городе, попали, видимо, далеко не все почитатели произведений братьев Стругацких. Своей публикацией мы надеемся восполнить этот пробел. За пятнадцать минут до начала встречи читателей с А. Н. Стругацким зрительные залы уже полны. Менее расторопные зрители стоят в проходах. Когда встреча кончается, в толпе, выходящей на улицу, можно услышать всевозможные высказывания – от восторженного до недоуменного и разочарованного. Этих точек зрения, видимо, так же много, как и мнений по вопросу: что, как и зачем пишут писатели-фантасты Аркадий и Борис Стругацкие. <…> Их книги воспринимают очень по-разному. Один читатель не понимает того, что кажется совершенно ясным другому, а третий находит там нечто такое, чего не видят первые двое. Отсюда и пестрота вопросов, на которые приходилось отвечать Аркадию Натановичу на встречах с читателями. Спрашивают о перспективах развития разума, о вероятности войны в космосе, о том, можно ли ожидать пришельцев… «Как Вы считаете, куда приведет человечество прогрессирующая урбанизация?» Записка из зала. Ответ: «Я не специалист в этой области. Но могу предположить, что урбанизация приведет человека в деревню». <…> «Как вы относитесь к творчеству Александра Казанцева?» Вопрос на встрече в университетском клубе любителей фантастики. Ответ: «Как бы я ни оценивал сегодня творчество Александра Казанцева, я всегда помню, что он сделал меня писателем-фантастом. Его „Пылающий остров“ помог понять, что действие фантастического произведения может происходить не только в космосе». И хотя в повестях Стругацких фигурируют далекие планеты, звездолетчики и представители внеземных цивилизаций, всё это лишь художественные приемы, средства, позволяющие авторам решить задачу произведения. В современной зарубежной фантастике различают два течения, два различных жанра – science fiction и fantasy. Наименование первого переводится как «научная фантастика». Для второго названия в русской терминологии, пожалуй, не существует аналога. Fantasy – это игра воображения, фантазия. Этот жанр в русских переводах иногда называют сказочной фантастикой. «В советской фантастике вряд ли можно четко разделить эти два направления, – считает Аркадий Стругацкий. – Жанр fantasy, кстати, не является привилегией фантастической литературы. В этом жанре написаны многие произведения Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Булгакова. Прекрасно продолжил эту традицию В. Орлов своим „Альтистом Даниловым“. Мы с братом никогда не упустим случая (если это будет нужно) разыграть этюдик в этом жанре, в основе которого полудогадка, полунамек на нечто, не укладывающееся в рациональные рамки. Когда же я слышу разговоры о научной фантастике, мне всегда представляется, как сидят друг против друга два профессора, и один говорит другому: „Представляете – скорость света, оказывается, равна тремстам тысячам километров в секунду!“ – „Подумать только! – отвечает второй. – А между тем скорость звука…“ Задача фантаста не в том, чтобы предугадывать развитие науки и техники – что же останется ученым? Фантаста, как и любого другого писателя, интересует человек». «Счастья для всех! Поровну! И чтобы никто не ушел обиженным!» так заканчивается повесть Стругацких «Пикник на обочине». Эти слова сталкер Рэдрик Шухарт собирается выкрикнуть Золотому шару, исполняющему желания. «Машина желаний» – так первоначально назывался фильм, снятый по мотивам «Пикника на обочине». Фильм далек от повести. Это, по сути дела, совершенно новое произведение, иными средствами – в форме философской притчи – решающее ту же проблему, что и «Пикник». В фильме не осталось почти ничего от фантастических предметов, оставленных пришельцами в Зоне, и вместо Золотого шара появилась Комната, исполняющая сокровенные желания того, кто сумел добраться до нее. «А вы пошли бы в эту Зону, в Комнату, чтобы она исполнила ваше желание?» Вопрос на встрече в университетском клубе любителей фантастики. Ответ: «Нет, не пошел бы. Именно по тем причинам, которые открыли для себя герои фильма. Ведь Комната исполняет не желания, произнесенные вслух, продиктованные разумом, а желания сокровенные, спрятанные в подсознании. Откуда я знаю, что представляет собой такое мое желание? Тут ведь есть шансы уничтожить весь мир, кроме самого себя». <…> «Вы пишете о людях будущего, более совершенных, чем мы…» Из записки. Ответ: «Товарищи, это недоразумение. Мы никогда не писали о будущем. И не собираемся писать. Нас интересуют сегодняшние проблемы, сегодняшние люди с их заботами». <…> С. Сергиевский

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 ноября 2019 г. 12:38 Отдельные интервью и выступления из СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1982 – 1984) /продолжение/ А.Стругацкий    Фантастика всегда актуальна //Комунист (Саратов0 – 1982 – 27 августа/ По приглашению Саратовской областной организации Всесоюзного общества любителей книги наш город посетил и встретился с читателями известный советский писатель Аркадий Стругацкий. Произведения братьев Стругацких – «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике» и другие широко известны в нашей стране и за рубежом. По просьбе редакции газеты «Коммунист» А. Н. Стругацкий ответил на ряд вопросов. <…> – Какие проблемы вы считаете основными в ваших произведениях? – Мне кажется, что в настоящее время существует угроза цивилизации со стороны «вещизма». В «Хищных вещах века» мы показали, к чему может привести человека высокий уровень благосостояния, когда появляется новый тип мещанина-потребителя. Эта угроза зачастую мало ощущается людьми, занятыми повседневными заботами. Социальная психика мещанина чрезвычайно стабильна. Если не будить человеческую совесть, не напоминать человеку о его предназначении, мир может прийти к катастрофе. Главный вопрос, который мы поднимаем в своих книгах, – ответственность каждого человека перед историей, перед семьей, перед человечеством в целом. <…> – Как вы оцениваете картину «Отель „У погибшего альпиниста“»? – Это добротный, «нормальный» фильм. Режиссер старательно следовал букве сценария, написанного нами. В создании же фильма мы практически не участвовали. Кстати, скоро выйдет фильм, снятый по отдаленным мотивам повести «Понедельник начинается в субботу». К сожалению, у нас в стране очень мало режиссеров, которые любят и хотят экранизировать фантастику. <…> — Какую роль в вашем становлении как писатедя сыграла семья? — На меня большое влияние оказал отец. Он участник гражданской и Великой Отечественной войн. Член РСДРП с 1916 года. Погиб в блокадном Ленинграде, командуя взводом народного ополчения. Это был человек шиокообразованный, в основном работал в Эрмитаже. Он то и приобщил меня к литературе и фантастике. В детстве отец рассказывал мне бесконечный роман, созданный им самим по сюжетам книг Майн Рида, Жюль Верна, Фенимора Купера. Это дало сильный толчок развитию моего воображения. Интервью взяли О. Блохина и С. Замогильный.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 ноября 2019 г. 13:25 Отдельные интервью и выступления из СТРУГАЦКИЕ о себе, литературе и мире (1982 – 1984) Беседы в «мавританской» гостиной: Заметки о XIV совещании молодых писателей Северо-Запада СССР (1976) [фрагмент] // Автор: Илан Полоцк «Советская молодежь», Рига, — 1976 – 13 июня /…/ Обсуждение повести Вячеслава Рыбакова «Самый последний убийца» Борис Натанович Стругацкий предварил кратким вступлением, точнее, воспоминанием. «Разбирая свои старые бумаги,- сказал он, — я нашел письмо от некоего четвероклассника. «Борис Натанович, — писал он. – Ну зачем вы убили Горбовского в «Далёкой Радуге»? Я бы кончил её так: «Внезапно на горизонте показалась синяя точка. Это стремительно несся звездолёт спасать Горбовского и его товарищей…» Автором письма был Слава Рыбаков». А. Стругацкий, Б. Стругацкий «Чтение – наше любимое занятие» «Уральский следопыт» — 1982 – № 8 «Высылайте ваши вопросы немедленно! На днях ко мне приезжает Борис…» – услышали мы в телефонной трубке, позвонив в Москву Аркадию Натановичу Стругацкому и попросив его ответить на ряд вопросов, заданных нашими читателями. Медлить мы не стали: братьев-писателей нам удавалось видеть вместе лишь на фотографиях… Чтобы у читателей не возникло впечатления случайности вопросов, предложенных редакцией прошлогодним лауреатам «Аэлиты», процитируем письмо Стругацких. «ОТВЕЧЕНО только на половину вопросов, – предупреждают они. – Остальные либо требуют развернутой статьи, либо носят, на наш взгляд, личный характер…» ПОЛУЧЕННЫЕ ОТВЕТЫ ПУБЛИКУЕМ. <…> 2. Соответствует ли профилю образования каждого из вас распределение мест в вашем творческом дуэте: является ли А. Н. стилистом, а Б. Н. – генератором идей? Кто из вас, по современной терминологии, – лидер? Какие сюжеты принадлежат А. Н., а какие – Б. Н.? И как вы пишете вдвоем: имеет ли ваше соавторство какие-либо особенности «технического» плана? – Профессия каждого из нас не играет и никогда не играла сколько-нибудь существенной роли в нашей литературной работе. Что же касается стилистики, генерирования идей и лидерства, то наш рабочий метод таков, что не позволяет ни одному из нас получить преимущество над другим ни в одном из этих аспектов. Технически наша работа выглядит так: один сидит за машинкой, другой бродит по комнате (валяется на диване); кто-то предлагает очередную фразу; фраза обдумывается, правится, шлифуется, и, наконец, наносится на бумагу. Кто-то предлагает следующую фразу… И так фраза за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей. Разрешается и даже всячески приветствуется любая, сколь угодно резкая критика, но при одном непременном условии: раскритиковал – предложи свой вариант. Легко видеть, что при такой методике работа превращается в непрерывную дискуссию. И в каждый данный момент генератором является тот, кто предложил фразу, главным стилистом тот, кто наиболее удачно ее отшлифовал, а лидером – тот, кто победил в результате двухминутной дискуссии. Еще труднее ответить на вопрос: кому принадлежат сюжеты. Как правило, окончательный сюжет повести имеет очень мало отношения к первоначальному замыслу. В целом процесс выковывания сюжета очень сходен с процессом работы над отдельной фразой, только занимает больше времени – иногда до нескольких лет. 3. Какие из ваших книг (и чем?) нравятся вам более других? И какое из своих произведений вы считаете наиболее удавшимся, почему? Совпадают ли в том и в другом случае ваши мнения? – Ранние наши произведения («Страна багровых туч», «Извне», некоторые рассказы) не нравятся нам – сейчас они кажутся нам примитивными. Из произведений же зрелого периода мы оба любим, в общем, одни и те же: «Улитка на склоне», «Второе нашествие марсиан», «Пикник на обочине», «За миллиард лет до конца света». Чем они нам нравятся? трудно сказать. Наверное, тем, что в них нам удалось изобразить именно то, что нам хотелось, когда мы их задумывали. <…> 8. Импонирует ли вам какой-нибудь из «современных мифов»? Верите ли вы в летающие тарелки и инопланетян-гуманоидов? в телепатию и телекинез? в снежного человека? в загадочность Бермудского треугольника и озера Лох-Несс? – Нам импонируют все без исключения современные мифы. Мы такие же люди, как все, и, как всем, нам хочется, чтобы окружающий мир был полон тайн, чудес, волшебства. Но мы – рационалисты и твердо знаем, что ни экзотических тайн, ни чудес, ни волшебства в этом мире нет. Мы ясно отдаем отчет себе в том, что мечта о ковре-самолете трансформировалась в скучные кассы Аэрофлота, мечта о гуслях-самогудах обернулась оглушительно ревущим магнитофоном соседа за стеной… Всякий миф, воплощаясь в реальность, теряет огромную долю своей изначальной привлекательности. Такова се ля ви, дорогие товарищи, как нам сказали недавно в собесе.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 ноября 2019 г. 13:23 Стругацкие о себе, литературе и мире (1982—1984) Сборник, 1994 год Данное (четвертое) издание является частью «Полного собрания всех нехуджественных произведений братьев Стругацких (статьи, интервью, выступления). Первая часть выпущена в Омске клубом любителей фантастики «Алькор» в 1991 году, вторая — весной 1993 года, а третья – во второй половине 1993. Тираж этого выпуска 700 экз. Идея собрания – М. Исаназин Библиографическая основа – фэн группа «Людены» Составитель – П. Поляков Художник – М. Карпович Данное издание согласовано с Б.Н. Стругацким в 1990 гду. КЛФ «Алькор» благодарит за участие в выпуске данного указателя Г. Прашкевича А. Коломийца, П. Полякова, В. Козакова, Ю. Флейшмана, С. Бондаренко и многих других. Без их деятельной помощи это издание могло бы и не увидеть света. В произведение входит: • Поиски АБСолюта (1994) // Автор: Борис Нартов — • Научная фантастика (1994), написано в 1958 8.14 (22) — • Про критику научной фантастики (1993), написано в 1961 8.28 (73) — • Беседы в «мавританской» гостиной: Заметки о XIV совещании молодых писателей Северо-Запада СССР (1976) [фрагмент] // Автор: Илан Полоцк 9.00 (1) — • Ответы на вопросы читателей газеты [= [Ответы любителям фантастики]] (1980), написано в 1980 // Автор: Борис Стругацкий 9.50 (4) — • Трудно быть фантастом [= Трудно быть фантастом: Сегодня у нас в гостях Аркадий Стругацкий] (1980), написано в 1980 // Автор: Аркадий Стругацкий 7.50 (2) — • В подвале у Романа [= Коллективное интервью] (1990), написано в 1982 // Авторы: Аркадий Стругацкий, Виталий Бабенко 8.48 (33) — 1 отз. • [Предисловие к повести «Жук в муравейнике»] (1982) 7.34 (36) — • «Герой фантастики не может не быть добрым» (1982) // Авторы: Аркадий Стругацкий, Виталий Третьяков 8.20 (5) — • Этот увлекательный мир фантастики (1982), написано в 1981 8.23 (31) — • Пространство фантастики (1982) // Автор: Аркадий Стругацкий 9.00 (1) — • Сказки эпохи НТР (1982) // Авторы: Борис Стругацкий, Татьяна Гаген-Делкрос 8.33 (3) — • Фантастика: её сегодня и завтра (1982) [фрагмент] 8.12 (16) — • «Писать о том, что действительно волнует» (1982) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.60 (5) — • «Такой сложный жанр…» (1982) // Авторы: Аркадий Стругацкий, О. Сергеев 8.50 (2) — • «Чтение — наше любимое занятие» (1982), написано в 1982 7.77 (22) — • Фантастический ноктюрн (1982) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.20 (5) — • Фантастика всегда актуальна (1982) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.50 (2) — • Фантастика — против родимых пятен палеолита (1982) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.50 (2) — • «Трудно быть человеком» (1982) // Авторы: Аркадий Стругацкий, Сергей Сергиевский 9.00 (2) — • [Предисловие к повести «За миллиард лет до конца света»] (1983) 7.42 (19) — • [Отрывок из письма калужскому КЛФ «Звезда КЭЦ»] (1983) // Автор: Борис Стругацкий 9.00 (3) — • Братья Стругацкие: «Главное — на Земле, главное — человек»: Три разговора о фантастике (1983) // Соавтор: Агоп Мелконян 8.24 (17) — • «…Мы пишем о земном человеке» (1983) // Авторы: Борис Стругацкий, Пётр Константинович Огус 9.00 (1) — • Наше интервью (1983) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.00 (1) — • О 25-летии журнала «Уральский следопыт» [= Знай, мир не весь ещё открыт — читай «Уральский следопыт»!] (1983) // Автор: Аркадий Стругацкий 8.71 (7) — • [1. Видимо, имеется в виду…] (1983) // Автор: Аркадий Стругацкий 5.00 (1) — • Ориентиры научной фантастики [= Научная фантастика: мнение братьев Стругацких] (1983) // Автор: Борис Стругацкий 9.00 (1) — • Литература — наука — приключения мысли: (Выступление на «Круглом столе», посвящённом проблемам научно-художественной литературы) (1983) // Автор: Борис Стругацкий 9.00 (1) — • Главное — на Земле… (1983) // Авторы: Аркадий Стругацкий, Руслан Сагабалян 9.00 (1) — • Новая встреча с Максимом Каммерером? (1983) // Авторы: Аркадий Стругацкий, Е. Докучаева 8.00 (2) — • «Старайтесь причинять добро» (1983) // Автор: Борис Стругацкий 9.00 (2) — • Жанр, которому подвластно всё (1984) // Авторы: Борис Стругацкий, Д. Качалова 9.00 (1) — • Волшебная сила фантастики (1984) // Авторы: Борис Стругацкий, Татьяна Кудрявцева, Ирина Они 9.00 (1) — • Рыцарь мечты (1984) // Автор: Борис Стругацкий 9.00 (1) — • Принцип Уэллса (1984) // Авторы: Борис Стругацкий, Ольга Шервуд 10.00 (1) — • «Кто же пойдёт в сборщики мусора?» (1984) [фрагмент] // Авторы: Аркадий Стругацкий, Н. Левитина 9.33 (3) — • [Рецензия на книгу: Б. Бродский. Жизнь в веках. Занимательное искусствознание. — М., Cов. художник, 1983] (1984) 7.79 (14) — • Что мы читали: Аркадий Стругацкий (1984) // Автор: Аркадий Стругацкий 7.67 (3) — • •

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 19 ноября 2019 г. 13:58 «ОБЕРХАМ» представляет «СИДОРКОН – 94» А. Легостаев                       ДЕЛЬНЫЙ СОВЕТ Один великий критик рассказал мне в кулуарной беседе, как получить премию "ИНТЕРПРЕССКОН" -- лично приехать на конфе- ренцию и во всю использовать личное обаяние, давние симпа- тии и связи, а также все способы убеждения, вплоть до бес- платной раздачи собственных творений. Гораздо сложнее с "Бронзовой улиткой" -- Стругацкий, как известно, ни на ка- кие уговоры не поддается. Но и здесь есть выход -- писать персонально под вкусы Стругацкого. И двойной успех обеспечен! На Сидорконе не один и не два писателя на полном серьезе спрашивали меня: "Что и как написать, чтобы понравилось Стругацкому?". Наконец-то все поверили, что Б.Н. отмечает не только своих учеников с семинара. На подобные вопросы я разводил руками, но потом призаду- мался и попытался проанализировать произведения-лауреаты "Бронзовой улитки". Поделюсь своими наблюдениями. Лауреаты 1992 года: Роман Михаила Успенского "Чугунный всадник" -- блестящая сатира о сумасшедшем доме в размерах СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА; Рассказ Михаила Веллера "Хочу в Париж" -- пронзительное повествование о порушенной СОВЕТСКИМ ГОСУДАРСТВОМ мечте всей жизни простого законопослушного человека; Статья Сергея Переслегина "Иллюзии и дорога" -- исследо- вание о ведущем издательстве СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА в облас- ти фантастики; Лауреаты 1993 года: Роман Андрея Столярова "Монахи под луной" -- о всепогло- щающем ужасе, об аморфности времени в СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ; Повесть Виктора Пелевина "Омон Ра" -- резкая, даже злоб- ная критика СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА; Рассказ Кира Булычева "О страхе" -- о страхе человека в СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ; Книга Романа Арбитмана "Живем только дважды" -- исследо- вание о том, как художественная фантастика все-таки выжила в СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ; Лауреаты 1994 года: Роман Вячеслава Рыбакова "Гравилет "Цесаревич" -- о прек- расной России, которую мы потеряли, выбрав    СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО, и что мы имеем в итоге; Премия за повесть не присуждена, но была названа повесть С.Ярославцева "Дьявол среди людей" -- об исковерканной СОВЕТСКИМ ГОСУДАРСТВОМ жизни; Рассказ Андрея Лазарчука "Мумия" -- умная сатира на СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО; Книга д-ра Р.С.Каца "История советской фантастики" -- са- тира на политику в области литературы СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА. Вывод для писателей, желающих   получить    "Бронзовую улитку": чтобы вырвать заветный приз из рук компетентного жюри необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО лягнуть мертвого льва. Неутешительный вывод. Получила бы "Бронзовую улитку" все- ми любимая повесть "Трудно быть богом?". А "Понедельник на- чинается в субботу"? Не знаю. А получит ли премию пронзи- тельная история о любви двух сердец в далеком будущем? Один из писателей мне сказал: "Стругацкому в последние годы нравятся лишь злобные изображения неблагополучных ми- ров"... Так что пишите, Шура, пишите, гири внутри золотые... Но на самом деле все вышеприведенные выкладки ложны. Не Стругацкий виноват в обнаруженной взаимосвязи. Он выбирал лучшие на его взгляд, ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ произведения. И кто ви- новат, что талант, душа, мастерство у современных писателей взлетают на художественную вершину, лишь когда они вспоми- нают о СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ, в котором прожили пока еще большую часть жизни? И все-таки рискну дать совет, желающим получить "Бронзо- вую улитку": пишите. Пишите о чем угодно -- о любви, о прик- лючениях, о других мирах. Пишите фантастику философскую или остросюжетную, веселую или печальную, фэнтэзи или космичес- кую оперу. Пишите. Но вкладывайте в то, что пишите всего се- бя, создайте высокохудожественное произведение лучше всех остальных. Не уповайте на личные связи и обаяние. Пишите. И "Бронзовая улитка" вам улыбнется. Борис Натанович, я прав?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 ноября 2019 г. 12:35 Павел Поляков проводит анализ о доступности простому читателю лучших произведений года по фантастике. http://polakow.livejournal.com/ Чуть-чуть о современной фантастике March 12th, 2017 Пост этот я готовил по мотивам собственных прочитанных в прошлом году книг. Но я, как любой человек, могу быть предвзят, поэтому поступлю лучше. Итак в этом году был составлен так называемый лонг-лист АБС-премии, к коему я не имею совершенно никакого отношения. Выглядит он так. 1. Амнуэль Павел. Вглядись в тишину // Млечный Путь. — 2016. — № 3. 2. Аренев Владимир. Порох из драконьих костей. // Октябрь. — 2016. — № 6. 3. Бачило Александр. Это Москва, дядя! // Полдень. Восьмой выпуск. — СПб.: Сидорович А.В., 2016. 4. Большанин Алексей, Буркин Юлий. «Битлз» in the USSR, или Иное небо. — М.: Пальмира, 2016. 5. Бочков Валерий. Коронация зверя. — М.: Издательство «Э», 2016. 6. Бубнов Роман. Гелиос. Жизнь после нас. — М.: Селадо, 2016. 7. Веркин Эдуард. Звездолет с перебитым крылом. // Октябрь — 2016. — № 6. 8. Водолазкин Евгений. Авиатор. — М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2016. 9. Горнов Николай. Антивирус. // Горнов Н. Убей в себе космонавта. — Омск: Сорокин Д.Н., 2016. 10. Гракова Екатерина. Даагаст // Полдень. — 2016. — № 1. 11. Демидов Вадим. Яднаш. — М.: Эксмо, 2016. 12. Дубинянская Яна. Своё время. — М.: Время, 2016. 13. Измайлов Наиль. Это просто игра. — СПб.: Азбука; М.: Азбука-Аттикус, 2016. 14. Иртенина Наталья. Русь на Мурмане. — М.: Вече, 2016. 15. Клещенко Елена. Московские каникулы // Клещенко Е. Файлы Сергея Островски. — Иерусалим: Млечный Путь, 2015 (формально книга вышла в 2015 году, но реально стала доступна лишь в 2016). 16. Кузнецов Сергей. Калейдоскоп. Расходные материалы. — М.: АСТ, 2016. 17. Леоненко Дмитрий. Кементарийская орбита. — М.: АСТ, 2016. 18. Мидянин Василий. Повелители Новостей. — М.: АСТ, 2016. 19. Монастырская Анастасия. Кайрос. — Иерусалим, Млечный Путь, 2015 (формально книга вышла в 2015 году, но реально стала доступна лишь в 2016). 20. Немченко Гарий. Красная машина. — М.: У Никитских ворот, 2016. 21. Олди Генри Лайон. Сильные. Книга 1: Пленник железной горы. Книга 2: Черное сердце. — СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2016. 22. Онойко Ольга. Край. // Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017. — М.: АСТ, 2016. 23. Пелевин Александр. Здесь живу только я. — М.: Бестселлер, 2016. 24. Пелевин Виктор. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами. — М.: Э, 2016. 25. Прашкевич Геннадий. Русский хор // Сибирские огни. — 2016. — №№ 11-12. 26. Прошкин Евгений. В режиме бога. — М.: Яуза, 2017. (по факту вышла в декабре 2016 г.) 27. Рыбаков Вячеслав. На мохнатой спине. — СПб.: Лимбус-пресс, 2016. 28. Савеличев Михаил. Крик родившихся завтра. — М. Снежный Ком М; Вече, 2016. 29. Сахновский Игорь. Свобода по умолчанию. — М.: АСТ, 2016. 30. Соболев Денис. Легенды горы Кармель. — СПб.: Геликон Плюс, 2016. 31. Фокин Кирилл. Огонь. // Фокин К. Огонь. Демагог. — М.: Вече, 2016. 2. То есть данный список включает в себя 31 произведение, а без учета публикаций в журналах и альманахах (без романов и повестей Амнуэля, Аренева, Бачило, Веркина, Граковой и Прашкевича) – 25. С другой стороны, не секрет, что подавляющее большинство фантастических романов и повестей выходят сейчас в трех издательствах: «АСТ», «Э», оно же «Эксмо» и «Альфа-книга». Так вот, среди приведенных в лонг-листе произведений нет ни одной книги издательства «Альфа-книга», всего три книги «Э»/»Эксмо» (романы Бочкова, Демидова и Виктора Пелевина) и шесть книг издательства АСТ (романы Водолазкина, Кузнецова, Леоненко, Медянина и Сахновского и повесть Онойко). Из двадцати пяти признанных лучших фантастических произведений года три самых известных издательства вместе взятые напечатали лишь девять. Где вышли все остальные номинанты? Книги Олди и Измайлова – в питерской «Азбуке», роман Иртениной и повесть Фокина – в московском «Вече», произведения Клещенко и Монастырской – в израильском «Млечном пути». Остальные десять книг по одной в следующих издательствах: - Бестселлер (М.), - Время (М.), - Пальмира (М.), - Селадо (М.), - Снежный Ком М (М.) - У Никитских ворот (М.), - Яуза (М.), - Геликон Плюс (СПб.), - Лимбус-пресс (СПб.), - Сорокин Д. Н. (Омск). Больно и горько читать этот список и понимать, что практически две трети лучших фантастических произведений не доступны простому читателю, который, скорее всего, и не подозревает о существовании большинства перечисленных издательств и вряд ли сможет даже заказать их в книжном магазине. «Душераздирающее зрелище». silent_gluk 2017-03-12 11:23 pm (UTC) Одна надежда — на Интернет... • polakow 2017-03-13 03:46 pm (UTC) В интернете сейчас имхо нет половины указанных в данном списке книг. Плюс некоторые книги авторы запрещают распространять в интернете. silent_gluk 2017-03-19 08:48 pm (UTC) Может, еще выложат... polakow 2017-03-22 04:40 pm (UTC) Могут выложить, но к тому времени читатели могут о них и забыть... silent_gluk 2017-03-23 08:26 pm (UTC) И открыть заново?.. polakow 2017-03-25 05:40 am (UTC) Или не открыть... silent_gluk 2017-03-25 06:25 pm (UTC) Тут уж как повезет... a_tsem 2017-03-13 01:07 pm (UTC) Справедливости ради — Снежный Ком раскручен и доступен не меньше, чем, скажем, АСТ. Конечно, это только один пункт, но подозреваю то же в отношении Вече, Яузы, Бестселлера и других. Млечный Путь тоже известен и доступен (там только цены нечеловеческие). • • polakow 2017-03-13 03:45 pm (UTC) 1) Книги АСТ в омских книжных магазинах продаются. А книги Снежного Кома — нет. Книги других издательств - имхо сильно на везение. (Кстати, второй том с\с Дансейни издательства Вече тоже не нашел.) 2) Млечного пути в Омске не видел никогда. a_tsem 2017-03-13 04:04 pm (UTC) Книжные магазины? (А что это такое?) А-а-а! Вспомнил. У нас книжные магазины — это... я даже не знаю... У нас служб доставки в городе больше, чем книжных магазинов. Я думал, что в книжных никто уже ничего не покупает. В наших книжных из всего этого 35-книжного списка, кстати, разве что Водолазкин есть. polakow 2017-03-13 04:10 pm (UTC) Ну, не знаю, того же Бубнова купил в нашем "Читай-городе". И еще есть магазины, где работают хорошие мои знакомые и там можно книги заказывать. А заказывать страшно из-за цен "за перевоз"... a_tsem 2017-03-13 04:14 pm (UTC) А, ну да, я вот внизу написал — цены за доставку... А у нас всё равно, даже если доставка по самому худшему варианту — всё равно в магазинах дороже. polakow 2017-03-16 04:03 pm (UTC) У нас имхо еще осталась пара хороших и сравнительно недорогих книжных магазинов... Но вообще-то я о рядовых читателях, которые и не подозревают о существовании большинства этих книг.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 ноября 2019 г. 12:33 ДВЕСТИ В Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева СТРОКИ ИЗ ПИСЕМ Александр Диденко (Николаев): О премии Интерпресскона. В отличие от Перумова я не считаю ее наиболее демократичной. При нынешнем положении в стране и книгоиздании многие вещи остаются где-то вне поля зрения читателя. Уверен, что на Сидорконе не было ни одного человека, который прочел абсолютно все из номинационного списка. Лично я, получив этот список, открыл для себя, что читал из него лишь одно произведение. И уже потом, всеми правдами и неправдами я пытался доставать все, что указано в номинациях. На сегодняшний день прочитал где-то одну треть. И как я могу выбирать лучшее произведение? По-моему, кто-то уже приводил пример: из десяти прочитавших первое место произведению дают восемь человек, в то же время другой роман (тот же "Одессей") все время на слуху и из пятидесяти читавших на первое место его ставят двенадцать. И вот вам лауреат. Поэтому необходимо учитывать количество людей, прочитавших данное произведение. А можно пойти по пути "Великого Кольца" ставя баллы всем и высчитывая средний балл. При том, что на Сидорконе собирается элита, результат будет гораздо более объективный. В общем, систему определения лауреата нужно менять. Как — это не мне решать.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 17 ноября 2019 г. 13:34 ДВЕСТИ В Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Ответ Ю. Флейшмана (окончание) Вячеславу Михайловичу Рыбакову: Уважаемый Вячеслав Михайлович! Главное для меня заключается в том, что для Вас, в отличии от некоторых Ваших коллег по "Страннику", совершенно ясна необходимость читателя (и фэндома, соответственно) для писателя. ("Все же я, черт возьми, не онанизмом занимаюсь, я для людей пишу, а не для самоуслаждения". Ф.Сорокин "Хромая судьба"). Спасибо Вам за это! Что же касается всего остального, то здесь я с Вами согласиться не могу. И относительно "воды, говорящей рыбе" и по другим вопросам. Никто не собирается диктовать писателям как им писать. Просто хочется им напомнить, что они не "небожители", а фэны — не быдло и идиоты. Вручение "Оскара" или "Небьюлы" без моего разрешения меня не оскорбляет. Поскольку не задевает меня никаким боком. А вот "Интерпресскон" меня касается, и довольно серьезно. "Как могут несколько человек, приняв то и иное решение, оскорбить им других людей, не имеющих к процессу выработки этого решения ни малейшего отношения?" Мне, честно говоря, даже неловко объяснять профессиональному историку такие элементарные вещи. Ну вот, к примеру, собрались три мужика в Беловежской пуще. Посидели и приняли хорошо известное решение, последствия которого мы и сейчас ощущаем. Сколько миллионов обиженных этим решением насчитывается в нашей стране? И все они не имели ни малейшего отношения к процессу выработки и принятия его. Это высокая политика. Там сплошь и рядом несколько человек вершат судьбы миллионов. И хорошо еще если людей только оскорбят принятым решением. А могут и просто уничтожить… Можем перейти и к прозе жизни. В неком давнем сейчас году несколько деятелей Ленинградского УКГБ посчитали, что повесть молодого тогда В.Рыбакова "Доверие" является антисоветской и приняли решение: повесть изъять, с автором провести профилактическую беседу. Я думаю, что к принятию и осуществлению данного решения Вы, Вячеслав Михайлович, тоже не имели никакого отношения, но если Вы скажете, что не были оскорблены, то я Вам просто не поверю. Приведенный Вами аргумент насчет фильмов и прибежавших соседей, позвольте считать неудачным. Я вынужден — чтобы не повторяться, просить Вас обратить внимание на приведенные Выше цитаты из письма Льва Вершинина. Получается все с точностью "до наоборот". А ускорение свободного падения в одно "же" фэны, как и все человечество, как-нибудь перетерпят. Терпели несколько миллионов лет (или сколько там существует человек?), потерпят еще немного сколько там нам осталось? Можно было бы и поменьше — мне всегда хотелось немного полетать… А Вам? Евгению Юрьевичу Лукину: Милостивый государь, Евгений Лукин! Благодарю за предложение дуэли. Мне тут объяснили, сам я про это забыл, что вызов на дуэль посылался только равным себе. Я думаю, что у Вас это получилось непроизвольно, но все равно спасибо! Однако, хотелось бы напомнить, что по дуэльным правилам выбор места и оружия остается за оскорбленной стороной. Что касается первого, то думаю, место проведения "Интерпресскона-95" устроит нас обоих. А по второму — каждый выбирает, что ему ближе. Мне в данном случае — я же книготорговец — ближе пачки с книгами. Поэтому попросим Сашу Сидоровича пригнать машину книг, а далее возможны варианты: — погрузочно-разгрузочные работы до полного изнеможения; — закидывание друг друга этими самыми пачками; — распространение книг среди присутствующих (не безвозмездно, естественно), с тем, чтобы материально помочь организаторам. Что Вас устроит? Количество секундантов тоже прошу сообщить заранее, поскольку может возникнуть необходимость в нескольких машинах. Я же, однако, предпочитаю другое. Пусть каждый занимается своим делом: Вы с супругой пишете новые произведения, как фэн — я их читаю (с удовольствием!), наша фирма их издает (нет такого желания?!), а как торговец — я эту книгу продаю. Вот тут и можно устроить дуэль (а лучше соревнование — по натуре я человек мирный!) — кто быстрее со своим делом справится! Эдуарду Вачагановичу Геворкяну: "Я ПРОСНУЛСЯ! ФЛЕЙШМАН" Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву): Уважаемый Игорь Всеволодович! Я не "гигант отечественной мысли" и не "местная тусовочная фигура" (кстати, Флейшман — это не имя, а фамилия, а зовут меня Юрий Гершович). Не соответствует истине (или Вы просто запамятовали) Ваше утверждение, что мы не знакомы. Знакомы, причем довольно давно. В моей библиотеке есть книга Кира Булычева с личным посвящением автора Ю.Флейшману. В моем архиве хранится переписка с Вами. Конечно же, Вы не помните беседу со мной на одной из "Аэлит", но в моей памяти она осталась… Так что мы знакомы. И я, кстати, полностью согласен с Вашими словами, сказанными в адрес "Странника". Но вот со словами, сказанными в мой адрес, я согласиться решительно не могу. Неужели Вы настолько невоспитанны, что позволяете себе походя дважды оскорбить совершенно незнакомого — по Вашим словам — человека, небрежным жестом налепив на него абсолютно безосновательные и несправедливые ярлыки. Уж от кого-кого, а от Вас я такого не ожидал. Нет желания извиниться? Господам Странникам: Я не собираюсь указывать Вам, кому и за что вручать премию "Странник". Это Ваше дело, профессиональное. Но хотелось бы заметить: продолжая относиться к фэнам, как к предмету интерьера, Вы когда-нибудь при вручении можете очутиться в пустом зале. Или за отдельную плату — будете нанимать статистов. И еще: после первого же вручения "Странника" писатели Булычев, Логинов, Штерн, Щеголев публично заявили о своем нежелании номинироваться на эту премию. Не боитесь, что их примеру последуют другие, и в номинации будут только Ваши фамилии? Юрий Флейшман 3.01.1995 Мимоид ОТ РЕДАКЦИИ: Каждому оскорбленному на страницах нашего журнала (или кому показалось, что он оскорблен) мы обязаны предоставлять возможность для ответного слова (интересно, кто придумал подобную глупость?) Роману Эмильевичу показалось, что его оскорбили — его право. Он поразмышлял и прислал нам небольшой текст. В сопроводительном письме, не предназначавшимся для публикации, он высказал мнение, что это гораздо лучше, чем оправдываться, что он не верблюд, что даже мы можем догадаться, что по форме это пародия на типовое интервью в уважаемой им "MEGE", и что он уверен, что это никого не обидит, но может, черт возьми, чуток повеселить, и что он уверен, что мы смогли бы это тиснуть без купюр. Что мы и делаем.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 16 ноября 2019 г. 13:12 ДВЕСТИ В Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Ответ Ю. Флейшмана (продолжение) Обращение к читателям журнала "ДВЕСТИ": Господа! Что же произошло на "Интерпрессконе"? Отвечу словами Стругацких: "НИЧЕГО ОСОБО ИНТЕРЕСНОГО С ВАМИ НЕ ПРОИЗОШЛО!" (ЗМЛДКС) С одной стороны — Столяровские попытки "модернизировать" "Интерпресскон" (смотрите "Интеркомъ" N 4). С другой: "…Теперь выяснилось, что и друзей нет. То есть, пока еще имеются, но уже властно начинают предъявлять права на авторские свободы, диктовать автору стиль поведения и показывать ему, как Галилею, орудия пытки… Вот конфликт и возник, и отнюдь не по вине писателей, которые всего-то и хотели, что учредить свою профессиональную премию…" И еще: "… Иное дело, что в прошлых мытарствах родилась "новая социальная общность людей, симпатичных друг другу, сомыслящих и сопереживающих"… Вот эту общность и надо беречь…" Хорошие слова. Только расходятся с делами. А реальность такова, что нас использовали и выбросили, как соответствующее резиновое изделие. "Ни одно доброе дело никогда не остается безнаказанным…" Андрею Евгеньевичу Черткову: Андрей! Кто умеет и хочет работать — тот издает и, самое главное, продает изданное. Кто не умеет — всегда найдет оправдания своему неумению и нежеланию. Николаю Юрьевичу Ютанову: Бог простит, Коля! Я не Бог, прощать не в моей компетенции! Понимаю, что учреждая премию, ты меньше всего думал обо мне и таких как я (фразу "Фэндом и его мнение меня не интересует!" я запомнил давно и, как видишь надолго), Тринадцатый вопрос тебе просто смешон. Хочу только заметить, что для нас фантастика — не самка, и мы ее никогда ни от кого не загораживали руками, плечами и авторитетами, как это сделал Странник. Может быть, деньги потраченные на "Странник" лучше было пустить на издание еще одной книжки — романа Рыбакова, например? Андрею Михайловичу Столярову: Господин Столяров! Посидеть и подумать что может задеть других людей никогда не вредно. Почему бы Вам хоть раз в жизни жизни этим не заняться? В каком кругу общеприняты и пристойны термины, легко слетавшие с Ваших уст: "полные идиоты", "глупые статьи", "слуховые галлюцинации", "съехавшая крыша", "клинический кретинизм"? Где является нормой тот апломб и безаппеляционность, с которой Вы выносите "приговоры" и выстраиваете "ранжиры"? Где в почете презрение к несогласным с Вами? Кто может себе позволить такое пренебрежение к писателям, намного более известным и любимым читателями, чем Вы? Я не говорю о набивших оскомину Гаррисоне и Ле Гуин, неоднократно премированных "менее престижными", чем "Странник" премиями и имеющих написанных книг и их тиражи на порядок больше Ваших. Хочу напомнить Вашу фразу на лауреатской пресс-конференции во время "Интерпресскона-93", а потом неоднократно повторенную в разных местах: "Булычев и Крапивин — посредственные писатели!" Вот это самомнение! А между тем, не говоря уж о тиражах и изданиях, у этих авторов есть клубы преданных поклонников, чего у Вас, не было, нет, и сильно подозреваю, никогда не будет! Для Вас это конечно не аргумент. И наконец, как прикажете относиться к человеку, позволяющему себе совершенно хамскую выходку по отношению к противнику в споре? Кстати, о Ваших книгах… Мнение специалистов (не литературных критиков, а книготорговцев): как товарный продукт они не представляют ни малейшего коммерческого интереса. О моем целомудрии. Я как-то давно привык, что даже простой разговор об интимных аспектах чужой жизни, тем более — письменное упоминание, является признаком элементарной невоспитанности. Кроме того, "целомудренный Флейшман" никогда не позволял себе в адрес оппонента выражений "Это ж какую тупую башку надо иметь… Только идиот может предполагать… Вырывающийся у кого-то бред… Подобная чушь… Дурацкие вопросы…" В свою очередь, спрошу: Каким гениальным умом надо обладать, чтобы всерьез надеяться, что запланированное действо под названием "Странник" не только не вызовет никаких возражений, но и сорвет бурные аплодисменты и заслужит почет, уважение и восторг аудитории "Интерпресскона"? А ведь это несомненно планировалось! Раздражение устроителей на реакцию фэнов — прямое тому подтверждение. Неужели Вы всерьез полагаете, что любители фантастики преодолевали тысячи километров и государственные границы, чтобы любоваться полуобнаженными девочками в бездарно поставленном шоу, и Вашим счастливым видом с бронзовой глыбой в руках? Ну — не понимает господин Столяров. Ну — объясните ему, пожалуйста, что он — не понимает. Андрею Геннадьевичу Лазарчуку: Андрей Геннадьевич! Я всегда считал, что чувство собственной исключительности естественно для любого нормального человека. Каждый человек уникален по своей сути. С другой стороны, я также всегда считал, что эта уникальность (исключительность) не дает никому права считать других хуже себя. Как оказалось, эти элементарные (для меня) истины для Вас отнюдь не априорны. Видимо из тех же свойств Вашего характера вытекает подозрение в нечестной игре при голосовании по крупной форме на "Интерпрессконе". Я совершенно не понимаю, зачем Андрей Николаев вообще оправдывался. Агитация за любое произведение — неотъемлемое право любого участника. Такое же неотъемлемое право каждого голосующего — самому сделать выбор. За кого же Вы держите фэнов, если считаете, что они могут менять свое мнение в угоду Николаеву?! Довожу до всеобщего сведения, что Ваша последняя книга "Священный месяц Ринь", несмотря на героические усилия издательства, а также нескольких петербургских и московских книготорговых фирм (далеко не худших в своем "ремесле", смею вас заверить) бестселлером отнюдь не стала. Она, конечно, продается — врать не буду, но отнюдь не с той скоростью, как видимо, планировалось автором и издателями. Зато — самая премированная!..

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 ноября 2019 г. 13:30 Борису Натановичу Стругацкому: Уважаемый Борис Натанович! Жаль, что мне не удалось донести до Вас ту обиду и боль, которую я испытываю. Пообщавшись с Вами, я уже сам начал сомневаться в том, существовали ли причины для этой обиды. Может быть, это люденский пиетет перед Мэтром, может быть, это просто свойство моего характера — я довольно легко принимаю чужую точку зрения. Не знаю. Но после наших бесед, я, мысленно прокручивая Ваши аргументы, не находил на них возражений. Все казалось простым и ясным. Но это был голос разума, а вот чувства говорили совсем иное. Этот "Double Think", как назвал его Оруэлл, это раздвоение между разумом и чувствами очень беспокоит меня и заставляет еще раз попытаться обосновать свою позицию. А) Кто такой "фэн" в моем понимании? Наличие профессионализма, с Вашей точки зрения, для меня не главное. Здесь скорее более важно нечто другое…"…фантастика в сердце моем…", в нем все. Годы… Прочитанные книги… Радость общения с единомышленниками… За все это я благодарен фантастике и фэндому. Б) Теперь посмотрим на взаимоотношения Странников с фэндомом. Лет семь-десять назад — очень мало, или практически нет публикаций, не говоря уж о книгах, почти полная неизвестность и отсутствие широкой читательской аудитории. В противоположность "внешнему", во "внутреннем мире" — фэндоме, все было с точностью до наоборот. Здесь они были известны, читаемы и почитаемы. Заинтересованное и благожелательное (можно сказать, благоговейное) отношение к книгам автоматически переносилось нами на самих авторов. А уж общаться-то с ними, задавать им вопросы и даже просто лицезреть!.. Причин такого положения, на мой взгляд, несколько: — отсутствие хорошей фантастики в те беспросветные годы; — репрессии со стороны "Молодой гвардии". На Руси всегда было сочувственное отношение к обиженным — их не только "укладывали под нары", но и выбирали народными депутатами и, даже, Президентами. А тогда эти писатели были в положении обиженных злыми дядями и тетями из "МГ", Госкомиздатов и всевозможных ЦК; — Ваш авторитет, Борис Натанович. Сейчас он для меня по-прежнему высок, но в оценке Столярова мы расходимся; — И, наконец, наша семидесятилетняя большевистская привычка делить всех на своих и чужих. Она въелась в плоть и кровь. "Кто не с нами — тот против нас". На мой взгляд, мы (фэндом) нарушили древний Завет — "Не сотвори себе кумира!", за что сейчас и расплачиваемся. Этих писателей такое положение дел вполне устраивало. Что делать — других (ТАКИХ) читателей почти не было — хотя этого известный дяденька не говорил. Благостная картина всеобщего единения. До поры до времени. При этом предполагалась равнозначность и равноправие (наше дикое заблуждение, как показала жизнь!) обеих Высоких Сторон. В) А теперь перечитайте высказывания А.М.Столярова о его видении будущего "Интерпресскона" из "Интеркома" N 4. Все происшедшее на "Интерпрессконе-94" заранее в ней расписано прямо-таки по пунктам. Перейдем к событиям "Интерпресскона-94". Как я их видел и что при этом чувствовал. Я ждал "Интерпресскона" целый год. Целый год я "готовил" себя к встрече с ним, настраивался на эту встречу и общение с людьми, которые мне дороги. "Самая большая роскошь на свете — роскошь человеческого общения". Без малейших колебаний я выложил деньги на взнос. Ничто, казалось, не могло омрачить мне радость предстоящей встречи. Но это только казалось… Первые два дня превзошли мои самые смелые надежды. Одно вставание зала в едином порыве при вручении премии Ярославцеву чего стоит! Настроение было приподнятое, повседневные заботы и печали отошли куда-то далеко. О "бесплатном" довеске к "Интерпресскону" по имени "Странник" я тогда еще не знал. Поначалу испортило настроение само шоу — абсолютно безвкусное и совершенно чуждое празднику "Интерпресскона". Нам тужились изобразить вручение "Оскара" или, на худой конец, "Ники", получилась же жалкая пародия, что еще не самое страшное — большинство фэнов отнеслись к ней соответственно, и здорово повеселились. Но вот результаты награждения… Они были, мягко говоря, обескураживающими. Неужели мы перестали что-либо понимать в фантастике? эта мысль владела умами. Неужели Столяров действительно считает, что его "Послание к коринфянам" лучше "Дьявола среди людей"? Видимо, да — глядя на торжествующее лицо лауреата сомневаться не приходилось. Как сказал грубый, но искренний Корнеев из "Понедельника": "Кто-то врет. Либо вы, либо все законы природы. Я верю в законы природы, все остальное меняется". Именно тогда у многих родилась мысль о "самонаграждении" членов жюри и своего спонсора — издательство "Терра фантастика", коя (мысль) так и не опровергнута, несмотря на многочисленные контрдоводы. Меня во всем этом больше всего поразило и обидело то пренебрежение, с которым учредитель и жюри отнеслись к нам: по принципу "чего там, для сельской местности сойдет!" И вообще, "будьте довольны, что за свои деньги были допущены к общению с "небожителями" и даже лицезрели "разборку" среди них" — это из письма Э.Геворкяна. Я согласен со словами Льва Вершинина: "…жюри "Странника"… попыталось освятить цацку ореолом "Сидоркона"…"; "… не фэны навязывают писателям свое мнение, а наоборот…" А как прикажете, Борис Натанович, реагировать на угрозы господина Успенского насчет "следующего кона, пения хором и обсуждения романа Желязны"? "Коны конаются", для всех участников, но отнюдь не для того, чтобы кто-то демонстрировал свое "превосходство" над остальными участниками каким угодно способом и в какой угодно форме. Я надеюсь, что угрозы ряда членов "Странника" игнорировать в будущем "Интерпресскон" и фэндом произнесены в полемическом запале и останутся только словами. В противном случае, хуже от этого будет только Фантастике. Но и это, Борис Натанович, не все: — доклад Столярова, подвергший сомнению мой здравый смысл и способность самостоятельно разбираться в прочитанном; — пресс-конференция, на которой мне не дали слова; — ну и конечно ответы на ТРИНАДЦАТЫЙ вопрос. Это была последняя точка, завершающий аккорд. О докладе А.М.Столярова могу сказать одно: рассуждая полтора часа о недопустимости "маргинальных" форм общения и ведения дискуссии, в заключительном слове докладчик позволил себе совершенно недопустимые выражения в адрес оппонента. "Что позволено Юпитеру, не позволено быку"? В лучших традициях прежних лет, когда любое несогласие с Генеральной Линией объявлялось "государственным преступлением" и немедленно каралось: в тридцатые-пятидесятые годы — расстрелами и концлагерями, а в более поздние, "либеральные времена" — высылками за границы страны (с лишением гражданства), и, кому повезет, психушками. Сей оппонент провозглашен "врагом народа" без права пожатия руки. Мне же, видимо, "повезло": пока меня только объявили идиотом (смотрите, Борис Натанович, ответы Столярова в "Двести-Б"). Очевидно, следующим шагом Этого Господина — чему я нисколько не удивлюсь — будет требование лишения меня "гражданства" и "высылки" с "Интерпресскона". И после этого удивляться обиде и оскорблению фэнов?! P.S. Борис Натанович, я специально нашел и перечитал роман Дюма. Так вот, либо Вы забыли книжку, либо сознательно слукавили. Приведенная Вами фраза принадлежит Портосу, который действительно ничего не понимал, да и понимать не хотел. Что же касается Сент-Эньяна, с которым Вы себя сравнили, то он по-началу действительно не понял, чего хотел де Бражелон, посредством Портоса (когда речь шла о переезде). Однако, когда разговор коснулся люка и, уж тем более, портрета, то де Сент-Эньян, как совершенно однозначно написано в тексте, "…почувствовал, что он прозревает".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 ноября 2019 г. 13:28 ДВЕСТИ В Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева СТРОКИ ИЗ ПИСЕМ Максим Стерлигов (Санкт-Петербург): Надо же! А я думал, Юру Флейшмана знают все. А Игорь Всеволодович Можейко, оказывается, не знает! Игорь Халымбаджа (Екатеринбург): "Аэлита-95" все-таки состоится в последний уик-энд мая и секция фантастиковедения будет посвящена памяти В.И.Бугрова (воспоминания о нем и прочее…) И главное — уже формируются номинационный список на премию "Старт-95" (по итогам 1994 года). Уже сейчас в номинациях "Старта" книги Ю.Буркина, Г.Л.Олди, Ю.Щербатых и других. Похоже, 1994 год будет весьма и весьма урожайным… Шлейф ОТ РЕДАКЦИИ: Юрий Гершович Флейшман родился в 1961 году в г. Ленинграде, в 1984 закончил ЛЭИС им. проф. М.А.Бонч-Бруевича по специальности инженер-радиотехник. В фэн-движении с 1982 года, принимал участие в создании клуба "МИФ-XX", инициатор создания межрегиональной группы по изучению и пропаганде творчества братьев Стругацких "Людены", координатор группы. Библиограф фантастики, имеет ряд публикаций, как отдельно, так и в соавторстве. Принимал участие во многих фэновских конвентах и творческих проектах, в частности — в подготовке спецвыпуска журнала "Измерение Ф", посвященного юбилею А.Н.Стругацкого. Юрий Флейшман К вопросу о тринадцатом вопросе Обойма открытых писем Голос его показался мне странным, и я спросил, почему не слышно комментария. — Потому что комментариев не будет, — сурово сказал Спиридон. — Совсем больше не будет? — спросил я. — Нет, отчего же — совсем? Там посмотрим. А. и Б.Стругацкие, "Сказка о Тройке" Редакции журнала "ДВЕСТИ": Здравствуйте, Андрей и Сергей! 1) Злополучный Тринадцатый вопрос анкеты не предназначался кому-либо, кроме Бориса Натановича Стругацкого. То, что он попал к "Странникам" и Борису Завгороднему — целиком вина (или заслуга) редакции. "Все, что не делается, делается к лучшему". 2) В связи с различной реакцией Странников на Тринадцатый вопрос, я буду отвечать каждому человеку отдельно, и прошу рассматривать эти ответы обособленно друг от друга. 3) Я не думал, что придется отвечать на вопрос "Кстати, кто такой этот Флейшман?" ("А ты кто такой?" — гневно вопрошал Паниковский Балаганова). Я не преувеличиваю свою значимость и известность в фэндоме, но мне не приходило в голову, что для кого-то имеет значение личность человека, высказавшего мнение, тем более — не только свое. Оказывается — имеет. Для Лазарчука. Не суть мнения — а личность человека. Оставим Лазарчуку его заблуждения.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 14 ноября 2019 г. 12:29 Чертова дюжина неудобных вопросов Борису Натановичу Стругацкому, члену жюри премии "Странник" 13. Юрий Флейшман безусловно погорячился. Не только НАМЕРЕННОГО, но и вообще НИКАКОГО оскорбления кого бы то ни было жюри, разумеется, не допустило. Сама постановка вопроса кажется мне настолько странной и неожиданной, что я, право, теряюсь. Обычно в таких случаях я пытаюсь найти подоплеку, скрытые причины обиды и раздражения, которые самому раздраженному, может быть, не ясны, но в данном случае у меня просто ничего не получается. Я НЕ ПОНИМАЮ. Собралась группа писателей, нашла спонсора… Вернее, все было наоборот: нашелся спонсор, собрал группу писателей. Вместе разработали статут премии, проголосовали, вручили… В чем криминал? Кто, кого и как обидел? Писатели, члены жюри, — все, согласитесь, очень и очень недурные. Спонсор порядочнейший человек. Призеры — достойнейшие и всеми (или, скажем, — многими) ценимые авторы… В чем дело? Почему ломаются шпаги и летят по воздуху швыряемые неведомому оскорбителю перчатки? Ничего не понимаю. Вспоминается только знаменитый диалог между Сент-Эньяном и блистательным Портосом, который привез ничего не понимающему царедворцу вызов виконта де Бражелона."…Подумать только! Переезд, люк и портрет! Но, друг мой, и одного из этих оснований достаточно, чтобы все дворяне Франции и Испании перерезали друг другу глотки…" Кто не помнит этот эпизод из Дюма-пера, перечитайте — и вы поймете, почему я чувствую себя полнейшим Сент-Эньяном. Нелепо все это. Вот поссорились Столяров и Щеголев. Сильные слова произнесены, и каждый считает себя правым. Горько. Я люблю их обоих, и надеюсь только, что холод, их окутавший, не распространится и на меня. Глупо же! Я СОВЕРШЕННО ТОЧНО ЗНАЮ, что не хотел и в мыслях своих не имел Столяров обидеть кого-нибудь из "нашего лагеря", а тем более — Щеголева, которого ценил всегда высоко и как писателя, и как полемиста. Я-то знаю, а как передать мне это мое знание Александру Геннадиевичу? А ведь он уже (под благовидным предлогом, разумеется) и в отставку решительно подал с поста старосты семинара… Друзья вы мои дорогие! Давайте жить дружно. Давайте учиться жить в свободном мире. Это при тоталитаризме мы все были одинаковые. Теперь мы все разные, и каждый заявляет о себе по-своему, и каждый сам себе Зоил. Раньше у нас у всех был один враг — режим. Теперь, нам кажется, врагов у нас стало много. Это неправда. У каждого писателя — один единственный враг, он же — лучший друг: исчирканный (или хуже того — чистый) лист бумаги. Все остальное — глюки, миражи и томление духа. Давайте объединяться. Но не для того, чтобы "пробиться", и не для того, чтобы кого-то "свалить", а для того лишь, чтобы найти способ помочь друг другу, поддержать друг друга (пусть даже только морально), вкусить "роскоши человеческого общения". Давайте ругаться, но — не ссориться при этом. Давайте спорить, но — помнить, что в споре рождается (или даже пусть гибнет) истина, но не должен в споре рождаться враг или гибнуть друг. Давайте учиться признавать за всеми другими те же самые права, которые отвоевали для себя. И давайте исходить из того, что все мы — хорошие люди, честные, неглупые и устремленные к добру. ЛИТЕРАТУРНЫЕ

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 14 ноября 2019 г. 12:28 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Чертова дюжина неудобных вопросов Эдуарду Вачагановичу Геворкяну, члену жюри премии "Странник" СОН ФЛЕЙШМАНА РОЖДАЕТ ФЭНДОМ А вот теперь настало время сказать, как все было на самом деле. На самом деле не было никакого "на самом деле". Не было никакого "Интерпресскона", не было никаких "Улиток", а уж так называемого Столярова и вообще не предполагалось. Никакой фантастики не существует, как не существует ничего, кроме некоего существа, одно из имен которого — Флейшман. То ли вселенские флюктуации сдвинули равновесие мыслетоков, то ли непостижимые и роковые предначертания тому причина и повод, но снится этому существу Земля, страна, люди и странные персонажи среди людей. Что-то все время происходит, все эти фигуранты как бы перемещаются, возникают и пропадают. Мерцают дома и улицы, а вернее, то, что ему снится как дома и улицы, слова и звуки, приятные и раздражающие… Все тает, струится, исчезает. Возникает быстрокрылый воробей… Впрочем, это из другой оперы. Вот проснется Флейшман, и все сгинет, как не было вовсе… Это я пошутил. А на самом деле все гораздо серьезнее. Дело в том, что Флейшман, сам того не подозревая, наступил на очень больную мозоль (не путать с мозолью Больных). Он не знает, что является ключевой фигурой в некой крупной межгалактической игре, ставка в которой больше, чем жизнь миллиона обитаемых планет. Все эти "фантасты", "фэны" и пр. — либо хорошо законспирированные участники, либо декорации, на которые и внимания обращать не надо. Игра с Флейшманом ведется тонкая, на грани реальности. Задача-минимум — вывести его из состояния равновесия. Попросту говоря — свести с ума. Для того составляются хитроумные заговоры, разыгрываются масштабные спектакли — коны, с привлечением массы хорошо оплачиваемых статистов. Задача-максимум — разбудить Флейшмана! Вот проснется Флейшман… 16 сентября первого года до пробуждения Флейшмана P.S. Скучно живем, господа… Чертова дюжина неудобных вопросов Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву), члену жюри премии "Странник" Пункт 13. Не имею чести знать гиганта отечественной мысли по имени Флейшман. Наверное это какая-то ваша местная тусовочная фигура? Простите, виноват. Последнее, что я хочу сказать, касается пункта 2 вашего вопросника. Книгу Каца (и как мне стало известно — Арбитмана) я прочел только на днях. Раньше не попадалась. Я знаю, что Арбитман по каким-то своим причинам меня не любит. Это его дело. Я его тоже не люблю. Это мое дело. Но если бы я знал в то время, когда мне позвонил Борис Стругацкий и пригласил в жюри, что в этой тусовке будет участвовать Арбитман-Кац, я бы вообще разговаривать не стал. Как известно, я лишен чувства юмора и мне книга Каца не кажется смешной, а кажется бездарной. По той же причине я полагаю ее оскорбительной для меня и выходящей за пределы порядочности. И не в том даже дело, что в книге под собственными именами обосраны лишь два писателя (Владимир Щербаков и я), но дело в одной хорошо известной Арбитману детали, которая среди порядочных людей недопустима: я умирал от инфаркта, но пока что отложил это дело. Арбитман же написал, что я умер от инфаркта и указал правильную дату моей болезни. Если вам и тем, кто давал премии книге Каца, это кажется смешным, то тогда у меня совсем другое отношение к юмору. Мне надоело отвечать на телефонные звонки (и я не шучу), в которых люди, видевшие книгу Арбитмана и знают мою фамилию по моим книгам, звонят мне домой и выражают соболезнование моим близким. Это мне тоже не смешно. Что же касается моего дальнейшего участия в каких-либо жюри, или разрешения выдвигать на премии какие бы то ни было мои работы, то я категорически заявляю, что не согласен, не буду, не участвую, не состою и не являюсь. Извините за невежливость. Ваш Игорь Можейко. Москва 20 сентября, 1994 года.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 13 ноября 2019 г. 13:12 Ответы Николая Юрьевича Ютанова учредителя премии "Странник» 13. Прости, Юра! Придётся цитировать «Страж-птицу»: «Приносим извинения Смдюку, Пердюку и, на всякий случай, Флейшману!» Почаще улыбайтесь, дамы и господа, и перечитывайте моё предуведомление после п. 1. С уважением Лауреат премии «Прелесть» в рамках издательства TF Николай Ютанов. PS Очень хочется, чтобы этот секс отошел в интимную сторону жизни и тем самым цивилизовался. А на страницах журналов и фэнзинов появилась литература, работа, Дело. Таким путём. Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Геннадьевичу Лазарчуку, члену жюри премии "Странник" 13. Значит, так: первоначально такого намерения, разумеется, не было. Но чем дальше, тем больше оно возникает. Пусть желающие быть оскорбленными — будут оскорблены. В лучшем из их чувств: чувстве собственной значимости. Кстати, кто такой этот Флейшман? Чертова дюжина искренних ответов Вячеслава Рыбакова 13. Это уже на уровне бреда. А вручение без разрешения Флейшмана "Оскара" или "Небьюлы" его, Флейшмана, не оскорбляет? Или тоже оскорбляет? Чего он, Флейшман, собственно, ждал? Что каждый документ страннического жюри будут носить ему на подпись? Что на каждой бумажке будет жирно красоваться виза "Утверждаю. Флейшман" или, даже скорее, "Не утверждаю. Флейшман"? Как могут несколько человек, приняв то или иное решение, оскорбить им других людей, не имевших к процессу выработки данного решения ни малейшего касательства? А то, что ускорение свободного падения возле поверхности земли оказалось равно 1 "жэ" без согласия фэндома, фэндом как-нибудь перетерпит? Столяров в пылу полемики долго доказывал, что лишь тот у нас в стране писатель, кто Страннику давно приятель — но это почти все слова, цепляться за которые могут лишь те, кто нарочно желает поскандалить. А если взять по сути? Представим семью, члены которой, пощелкав кнопками программ, утихомирились наконец у телевизора — правда, дед и внук, презрев трансляцию, плюнули и пошли на кухню пить чай с вареньем; и вдруг — тарарам в дверь, соседи сверху. "Вы что, "Сталкера" смотрите? Да Стругацкие-Тарковские вас купили, верняк! Да по второй российской "Молчание ягнят" крутят! А ну, шкуры продажные, переключайтесь живо!" Вопрос на засыпку: кто в этой ситуации кого оскорбил? Тринадцать неудобных ответов Евгения Лукина журналу "Двести" 13. Милостивый государь, Юрий Флейшман! Спешу известить, что дуэли в Волгограде производятся следующим образом: ловишь противника, засовываешь в контейнер и топишь в Волге. О количестве секундантов прошу сообщить заранее, ибо необходимо уточнить габариты емкости. Ваш покорный слуга Евгений Лукин.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 13 ноября 2019 г. 13:05 ДВЕСТИ Б Журнал под редакцией Сергея Бережного и Андрея Николаева Андрей Чертков Пятнадцать ответов на тринадцать "неудобных" вопросов 13. Вы знаете, мне не очень хочется обсуждать, что заявил Юра Флейшман. Во-первых, он мой старый знакомый, с которым у меня всегда были если и не идеальные, то достаточно ровные отношения. Во-вторых, я уже высказался по поводу фэндома и фэнов-книготорговцев. В-третьих, никто никого намеренно оскорбить не пытался. И если кто-то решил оскорбиться, то это, извините, его личное горе. На обиженных воду возят. И вообще: недовольные были, есть и будут всегда — так, может, вообще делать ничего не будем, дабы никого ненароком не оскорбить? Все, хватит, ставлю точку. И так написал столько, сколько давно не писал — даже для гонорара. Так что с вас, имейте в виду, стакан. В крайнем случае можно чаю. Идет? Чертова дюжина неудобных вопросов Андрею Столярову, члену жюри премии "Странник" 13. Извините за правду, но делать мне больше нечего, как сидеть и думать, что именно могло задеть Юрия Флейшмана? Откуда я знаю? Может быть ему не понравились девушки в шоу "Странника". Может быть, он считает, что они были одеты слишком легко, что, наверное, и задело Ю. Флейшмана, известного своим целомудрием. Извините, но Флейшман — еще не фэндом. Извините меня, но только идиот может предполагать, что Булычев, Геворкян, Лазарчук, Лукин, Михайлов, Рыбаков, Стругацкий, Столяров и Успенский сговорились и решили намеренно оскорбить фэндом и фэнов. Это же какую тупую башку надо иметь, чтобы такое высказывать. Ну — не понимает товарищ Флейшман. Ну — объясните ему, пожалуйста, что он — не понимает. Только сделайте это самостоятельно, не привлекая писателей. Жалко времени, которое тратишь на подобную чушь. И вообще я должен сказать, что вопросы, которые здесь поставлены, совершенно напрасно названы "неудобными". Неудобства тут никакого: вопросы просто дурацкие. Очень трудно поверить, что кто-нибудь задает их всерьез, и еще труднее понять, зачем потребовались ответы писателей. Почему серьезные люди должны анализировать бред — может быть, и прорывающийся у кого-то, но не имеющий реального содержания. Меня не слишком удивляют лживые до кретинизма статьи Логинова и Больных, я давно знаю Логинова, как человека глупого, подлого и продажного. Вероятно под стать ему и его приятели, но меня удивляет другое: почему никто не сказал о позитиве, который наработан "Интерпрессконом"? Ведь в конце концов, был проведен лучший кон за последние годы — и блестяще организованный, в чем заслуга команды А.Сидоровича, и имеющий литературное содержание, которое очевидно, и продемонстрировавший внешний блеск, что для кона, как для литературного шоу достаточно важно. Работа была проделана колоссальная, был создан базис на котором можно строить мир новой фантастики. На "разборе полетов" после "Интерпресскона" кто-то сказал: Ничего, все в порядке, работаем дальше. Я уже не помню, кто именно так сказал, но, по-видимому, — это самое правильное решение.

Страницы: 12345 ... 141516171819202122