Сообщения и комментарии посетителя

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 25 февраля 2020 г. 17:41 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       7 (141) Абакан 9 сентября 1996 А что мне Странники? Подумаешь, Странники! Я сам в некотором роде Странник... С.Попов Слияния и Одержания За окном моросит дождь. По-моему, он моросит уже второй месяц, во всяком случае, это безобразие продолжается целую вечность. В доме холодно, и пальцы стынут над клавиатурой. А я, время от времени дохнув на ладони, пытаюсь вспомнить ощущения далекого мая... Да, было именно так: вырвавшись из снежного Абакана, я вдруг оказался в удивительно теплом Питере (забегая вперед, скажу, что там тоже было пасмурно и шли дожди, но это было потом...) В пасионате "Разлив", в здании, стилизованном под известный шалаш основателя государства, которое пять лет назад развалилось... И настроение было тоже солнечным и радостным, хотя ничто вроде не давало для этого повода – ни проблемы с деньгами, ни неопределенность будущих президентских выборов, ни совершенно дурацкие экономические заморозки (выборы давно прошли, а заморозки остались, вот ведь парадокс!). Но что все это значило по сравнению с тем, что людены вновь собрались теплой компанией? И было нас много: Роман Арбитман, Дмитрий Байкалов, Сергей Бережной, Светлана Бондаренко, Владимир Борисов, Игорь Евсеев, Виктор Ефремов, Вадим Казаков, Николай Калашников, Алексей Керзин, Андрей Коломиец, Виктор Курильский, Андрей Николаев, Александр Николаенко, Геннадий Прашкевич, Борис Стругацкий, Юрий Флейшман, Андрей Чертков, Михаил Якубовский... Программа "Интерпресскона-96" была традиционной. Вадим Казаков отчитывался о работе номинационной комиссии (за что был традиционно бит и своими, и чужими), вручали премии (вот только "Странника" не вручили, что-то не сложилось у устроителей, его должны вручить только теперь, в сентябре), пели фантасты, издатели делились своими планами (и гонялись за авторами, чего я вообще никогда ранее не видел!), народ выступал серьезно и не очень (я бы отметил доклады как раз из категории "не очень" – "Христа ради..." А.Измайлова и "Манифест национал-лингвистической партии" Е.Лукина)... Как-то быстро пролетели эти дни, с 4 по 8 мая, и оказалось, что снова нужно разъезжаться... "Бронзовую Улитку" получили: Крупная форма: Эдуард Геворкян. Времена негодяев. – М.: Локид, 1995 Средняя форма: Евгений Лукин. Там, за Ахероном//Лукин Е. Там, за Ахероном. – М.: Локид, 1995 Малая форма: Павел Кузьменко. Бейрутский салат//Миры (Казахстан). – 1995. – # 1 Критика, публицистика, литературоведение: Сергей Переслегин. Око тайфуна. – СПб.: Terra Fantastica, 1994 "Интерпресскон" получили: Крупная форма: С.Витицкий. Поиск Предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики. – М.: Текст, 1995 Средняя форма: Евгений Лукин. Там, за Ахероном//Лукин Е. Там, за Ахероном. – М.: Локид, 1995 Малая форма: Сергей Лукьяненко. Слуга//Фантакрим-MEGA. – 1995. – # 2 Критика, публицистика, литературоведение: Сергей Переслегин. Око тайфуна. – СПб.: Terra Fantastica, 1994 Был очень теплый люденский вечер с Борисом Натановичем, когда мы сидели долго-долго и никак не хотелось расходиться. А уже после "Интерпресскона", когда я задержался в Питере дня на три, я забежал к БН, чтобы вручить фотографии, и мы тоже неплохо посидели... В.Борисов

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 24 февраля 2020 г. 13:32 "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15 (окончание) ______________________________________________________ ________________ СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ! СТАЖЕРЫ ______________________________________________________ ________________ В.Васильев РУССКИЕ ИДУТ, ИЛИ ИСТОРИЯ, КОТОРОЙ НЕ СТОИТ ВЕРИТЬ. Фэн всегда хочет на конвент, это инстинктивно. Но ведь они бывают не только у нас... Боря, как и всякий грамотный человек, знал, что попасть туда не просто.Однако, ему повезло — Еврокон-88 проводили в Венгрии. Венгрия - не Канада и не буржуазная Франция. Он прорвался. Лиха беда начало... Следующий Еврокон должен быть в Италии. Это было уже сложнее, но Боря не устоял. Готовиться начал загодя. Оформлял документы, писал письма. Связался с организатором — Адольфо Морганти, поплакался на отсутствие денег. Западные фэны — натуры широкие, и Мор- ганти пообещал ему оплатить поездку при условии, что Борис привезет материал о советском фэндоме. И вообще чего-нибудь привезет... Маялся он долго.Бюрократия казалась просто неодолимой. И когда он уже плюнул на все и сдался,за несколько дней до открытия Еврокона поз- вонили из Волгоградского обкома комсомола и вежливо поинтересовались: а намерен ли товарищ Завгородний забирать свою визу? Борис ошалел, но сказал: буду. И началось... Лихорадочно обменял деньги и стал облада- телем полумиллиона лир. Правда, эта сумма впоследствии оказалась не 6 * "СТРАЖ-ПТИЦА"Nо 15 такой уж внушительной. Но это впоследствии, а пока счастливый парень собирался в дорогу. Книг и прочего набралось под центнер.Таможенники глядели на Борю, как на невозвращенца. Псих,да и только. Вредная дама в зеленых погонах все норовила что-нибудь запретить,но Боря не отступал и со всей прямо- той вчерашнего слесаря интересовался: а почему, собственно? Почему вот эту книгу (Олдисса) можно, а вот ту (Гаррисона) нельзя? Ведь дама все равно ни той,ни другой читала.Она смутно намекала на некие обстоятель- ства, пока не потеряла терпение и совсем было собралась уже посовето- вать Борису собирать барахло и мотать в свой родной Волгоград, как вдруг в образе ангела-хранителя явилось высокое таможенное начальство и потребовало, чтоб Завгородний был немедленно пропущен. В салоне самолета оказалось знакомое лицо — Еремей Иудович. "Как, и вы на Еврокон?" Но Борю не удостоили даже взглядом. Оказалось, что на международных рейсах пассажирам и впрямь нали- вают не только минеральную воду.И действительно на халяву.Ну как упус- тить такую возможность? Боря принял рюмочку, потом еще рюмочку, потом еще, а потом стюардессе надоело и она возмутилась.На что Борис холодно заявил капризной воздушной фее,что ее священный долг — выполнять жела- ние клиента, и если ей надоело, то он, так и быть, согласен наливать себе сам... А вот и Рим, вечный город. Аэропорт "Леонардо да Винчи". Итальян- ская таможня.Посланец советского фэндома встал в очередь и приготовил- ся к новым боям за справедливость.Перед ним трясли вкрай перепуганного араба.Трясли долго,основательно,со вкусом.У Бори окаменело сердце.Сот- ни страниц ФЛП, добытые потом, кровью и последними грошами, с трудом и риском перевезенные через границу СССР, повисли над пропастью. Наконец араба пропустили и Боря предстал перед Италией со всеми своими сумками, чемоданами и картонными ящиками. Ящики были из-под вина, о чем красноречиво сообщала яркая надпись. Таможенник оживился: "Вайн?". "Ноу, ноу. Букс онли," — испугался Борис. Страж погрустнел и разочарованно махнул рукой: проходи. На этом досмотр завершился и законопослушный Завгородний ступил на итальянскую землю. "Где-то здесь гнездится мафия,"- думал Боря,потихо- ньку,по ящику,по сумке,перетаскивая свою поклажу, и стараясь не выпус- кать ее из поля зрения. Ему помогли карабинеры, заодно подсказав, как ехать дальше. Оказалось — поездом.Боря купил билет и распрощался с по- ловиной своих денег.На носильщика разоряться не хотелось,и в итоге по- езд укатил,игриво вильнув хвостом.Естественно,без Завгороднего,который наблюдал за этой сценой с перрона,в ярости стиснув челюсти.Полицейский даже не понял проблемы. "Сеньор опоздал на поезд? Пусть сеньор садится на следующий поезд и едет себе на здоровье". Озадаченный Завгородний так и сделал... Попутчиками были ребята с короткими стрижками, которые оказались военными с близлежащей базы НАТО.Тут Боря присмирел.Он-то надеялся,что ему помогут перетащить вещи при пересадке. Но военнослужащие НАТО ока- зались совсем не паталогическими убийцами.Весело улыбаясь они перенес- ли весь груз Бориса в свой грузовик, сгрузили его в городе Римини, на улице Капеллини у дома Адольфо Морганти,сердечно попрощались и уехали. Кнопка звонка очень походила на нашу, отечественную. Открыла жена Морганти. Первый этаж дома состоял из огромного холла,над отполирован- ным полом которого,как гора Килиманджаро, высилась кипа Бориных вещей. Потом его позвали куда-то наверх и он, часто оглядываясь, поднялся по мраморным ступеням. Боря смутно догадывался, что Римини не Одесса: чемодан здесь даже можно на некоторое время выпустить из виду, но хватательный рефлекс российских вокзалов крепко держал его за глотку. Тем временем все устраивалось. Вскоре Борису показали, где он будет жить. Помещение называлось "камера". Впрочем, эта самая камера вряд ли уступала шикарному люксу совдеповской гостиницы. Однако,о Евроконе.Основное отличие от наших официальных мероприя- тий Боря уловил сразу: личное присутствие в зале оказалось совсем не-                                             "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15 * 7 обязательным. Получи наушники и катись на все четыре стороны. Борис и покатился. Что он залов и кресел никогда не видел? Право, окрестности куда занимательней. К Бориному удивлению, местные регулировщики (и регулировщицы) с удовольствием перекрывают уличное движение дабы позволить Боре перейти улицу. Он пробовал раз десять (в одном и том же месте) и симпатичная девушка с жезлом, всякий раз мило улыбаясь, пропускала его, нисколько не свирепея. Еще его поразил стоящий в оргкомитете ксерокс.Подходи и совершен- но свободно шлепай все,что душе угодно. Боря не удержался и сделал три экземпляра романа Олдисса. То-то будет чем расплатиться с бонзами ФЛП в Союзе. А еще был банкет. Вручение многочисленных премий в непринужденной застольной обстановке. Рядом с Борей случился Адам Холланек, главный редактор польской "Фантастыки", активно поддержавший неугасимый пыл фэна Nо 1. Премии и грамоты,увы,кончились гораздо быстрее,чем спиртное и вскоре Боря оказался в компании только с полуживым Холланеком и пус- тым столом.Бутылки убрали расторопные официанты,явно не осознающие ши- роту русской души. Хорошо успел вмешаться Морганти. После пространной фразы на итальянском официанты дрогнули, и шеренга винных бутылок воз- звала к продолжению праздника. Тут же к Боре присоединились несколько участников Еврокона, а когда праздник переместился под открытое небо, то и вся бодрствующая часть Сан-Марино. После порции "с горла" бедняга Браннер уснул в кресле. Эх, запад, запад... Утром Борис обнаружил пропажу паспорта и бумажника. Когда первый шок миновал, догадался обратиться к автопилоту... Все нашлось в укром- ном месте — под подушкой. Русский автопилот безотказен — и домой до- ставит, и от бед убережет... Все Борины книги и материалы закупил швейцарский музей фантасти- ки. Олдисс, Силверберг и Пол умилялись отпечатанным на машинках стра- ничкам. "Бог мой, в России живут настоящие фэны".   Морганти подарил Завгороднему видеомагнитофон. Что значит подобная мелочь в сравнении с фэновскими вещами из Союза. Оставшиеся дни Боря жил красиво.Его опекала жена Морганти со сво- ими подругами. Не позволяли пить воду из-под крана, водили в богемные кварталы и на пляжи, где Боря изо всех сил купался, в надежде увидеть настоящую живую акулу. О, Италия... В магазине приглянулось фарфоровое ружье, наполненное коньяком "Наполеон". Хозяин долго не мог взять в толк: почему симпатичный па- рень не хочет его купить? Не знает он, купчина, наших проблем, не ве- дает бед тощего кармана. Предложил попробовать. Тут уж не откажешься. Боря хлопнул причитающуюся дозу и благодарно утерся рукавом. И снова аэропорт. Сказка заканчивается. Прощальная выпивка с эми- грантами из Союза. Белоснежный авиолайнер. Место неподалеку от Еремея Парнова. "Как, и вы тоже возвращаетесь в Союз?" Объявление по трансля- ции: "Мистер Завгородний, просим вас перейти в салон первого класса, билет оплачен". Желчный взгляд Парнова в спину. Москва, таможня... Все как в тумане. Дима Байкалов, знакомые лица знакомых фэнов. Пустая бутылка виски, подаренная Олдиссом. И Халымбад- жа, с трудом протискивающийся в широченные двери метро. Полноте, коллега, какое Сан-Марино, какой Еврокон?     Да было ли все это? ______________________________________________________ _______________ КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ______________________________________________________ ________________ НОВОСТИ КИНО В рамках культурной программы Волгакона помимо широко разреклами- рованного ночного бара и сенсационного стриптиз-шоу в исполнении Анд- рея Синицина и Юрия Колобаева будет проходить также международный ки- нофестиваль фантастического фильма под девизом "Кинг Конг жил. Кинг Конг жив. Кинг Конг будет жить. Советские зрители наконец-то смогут увидеть новую экранизацию известного романа Казанцева "Планета Борь", подготовленную специально к Волгакону. 8 * "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15 ДОСТОЙНЫЙ ОТВЕТ Ростовская молодежная газета "Комсомолец Массаракша", ссылаясь на фэнзин "Никогда", обвинила Б.Завгороднего в давних связях с КГБ. КГБ СССР несколько месяцев отмалчивался, а потом решил устроить военный переворот и окончательно взять власть в свои руки, дабы не раскрывать агентурную сеть. С кем же ты, Борис? В КОЛЛЕКЦИЮ БИБЛИОФИЛА. Павел Подойников из клуба "Артефакт" (Иркутск) утверждает,что тя- желое положение, в котором оказалась наша страна,напрямую связано с ее бывшим руководством. "Чего хорошего можно ожидать, если член Политбюро - Медведев, премьер-министр — Павлов, а его первый заместитель и вовсе Владимир Иванович Щербаков", — пишет А.Подойников в своей книге "Сказ- ка о Тройке", которая вышла недавно в Иркутском Университете и будет распространяться на Волгаконе агентством "Оберхам".                                         Подготовил к печати И.Шустрый. ______________________________________________________ ________________ !!! УГОЛОК ДЕДУШКИ СИНИЦКОГО !!! * !!! УГОЛОК ДЕДУШКИ СИНИЦКОГО !!! ______________________________________________________ ________________                       Ш А Р А Д А                    Первый слог — он заведует базой,                    Космодромом или кафе                    Дальше фэны узнают сразу                    Саймака книгу из БэСэФэ.                    Следом Гоголя хоррор поставим,                    Только "в" в нем заменим на "н".                    А сложив вместе все, будем правы,                    Если скажем мы, кто этот фэн... От редакции: Синицкий — это персонаж книги "Золотой теленок", придумы- вавший шарады и ребусы,а не собирательный образ московского фэна (неч- то среднее между Синициным и Семецким), как могли подумать некоторые. ______________________________________________________ ________________ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ______________________________________________________ ________________     ЛИА "БАЗИАТ" (Волгоград) ищет спонсора,готового заплатить аванс в миллион долларов Гарри Гаррисону за книгу воспоминаний"КАК Я ЗАВТРАКАЛ С ЛЕНЕЙ КУРИЦЕМ",которая без сомнения станет в Союзе бестселлером N 1.                                * * *     По последним сведениям киберпанки уже отплыли на Волгакон на ком- фортабельном лайнере "20 лет РККА".Обещают быть где-то к декабрю, если не станет лед на Баренцевом море.                                * * *     Недавно киевские фэны совершенно точно установили, что ПОЛ АНДЕР- СОН и ФРЕДЕРИК ПОЛ не родственники и даже не однофамильцы.Но что инте- ресно,они оба пока не члены Союза Писателей.Сейчас киевские фэны уста- навливают,в какой степени родства находятся Конан-варвар и Конан-Дойль                                * * *     Как стало известно из источников блзких к группе ЛЮДЕНЫ А. и Б. Стругацкие специально к Волгакону написали новую повесть "Б.З. или сорок лет спустя". Все права на новое произведение переданы КГБ "ТЕКСТ" (КГБ — сокращенно от Кооператив Гопмана и Бабенко.- прим.ред.)          (подготовлено по материалам газеты "Великое кольцо", г.Киев) ______________________________________________________ ________________ СПИ СПОКОЙНО, ЧИТАТЕЛЬ.                             МЫ ВСЕ ЕЩЕ НА СТРАЖЕ

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 23 февраля 2020 г. 11:00 ПОЗДРАВЛЯЮ С ПРАЗДНИКОМ!!! Страж-Птица #15 ________________________________________ ________________________________________                 "К Л Е Й П У Ч К А   П Ь Е Т   В С Е"                       "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15             % Рабоче-крестьянский, критико-радикальный, %             % лапидарно-публицистический,неподцензурный, %             % нерегулярный, неподкупный, неинформацион- %             % ный,непрофессиональный бюллетень по вопро- %             % сам ФАНТАСТИКИ, ФЭНОВ, ФЭНЗИНОВ и ФЭНДОМА. %                              А имеете ли вы дело с товарищем, скажем,                              Борисовым-Завгородовым?                                     Б.Штерн "Шестая глава "Дон Кихота"        ВОЛГОГРАД (до 1925 г. ЦАРИЦЫН, до 1961 г. СТАЛИНГРАД): город-        герой,порт на реке Волга, железнодорожный узел, черная и цвет-        ная металлургия,машиностроение,нефтехимическая,деревообраб аты-        вающая,легкая,пищевая промышленность,семь ВУЗов,четыре театра,        три музея. Основан в 1589 году. В годы гражданской войны про-        славился ЦАРИЦЫНСКОЙ ОБОРОНОЙ. Во время ВОВ — СТАЛИНГРАДСКОЙ        БИТВОЙ. Был почти полностью разрушен. Восстановлен по генплану        1945 года. Памятный ансамбль "Героям Сталинградской Битвы" на        Мамаевом кургане. В 1965 году городу вручены орден Ленина и        медаль "Золотая Звезда".                                          Малая Советская Энциклопедия.        И ни слова О ГЛАВНОМ...                       С Е Г О Д Н Я   Н А   С Т Р А Ж Е: Н.Горнов                    — главный редактор Г.Горнова                    — любимая женщина Бориса Завгороднего А.Диденко                    — отв.секретарь С.Павлов-мл.                      — наш человек Павлов-старший                  — не наш человек, враг народа М.Исангазин                    — исламский фундаменталист П.Поляков                    — без комментариев ______________________________________________________ ________________     На первой странице обложки рисунок Игоря Шаганова (Николаев) В номере не использованы без разрешения автора рисунки А.Карапетяна и                            Бориса Вальехо. ______________________________________________________ ________________     Макет набран и окончательно отредактирован в сентябре 1991 г.                     Николаев — Санкт-Ленинград — Омск ______________________________________________________ ________________ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СПОНСОР — ЗКЛФиД "ДЕМОС" (г. Омск) СПАСИБО !!!!!!!!! ______________________________________________________ ________________ (с) — "СТРАЖ-ПТИЦА", 1991 г. (с) — "НИК ГОРНОФФ ГАЛЬЮН МЭГЭЗИН", 1991 г. (с) — ЗКЛФиД "ДЕМОС", деньги, 1991 г. (с) — И.Шаганов, шутка о московском "Интерпрессконе", 1991 г.                                             "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15                       Дамы и господа! Кажется, все уже позади. На целых три дня "СТРАЖ-ПТИЦА" прекрати- ла свое существование. И вот мы снова вместе. Не смотря на экономичес- кие трудности, не смотря на то, что осторожный Диденко успел уничто- жить все архивы "СП", а попутно и гранки этого номера... Итак, о чем мы? Ну, конечно же о Боре! О нашем Боре. Красе и гор- дости советского фэндома. Где только его нет. Боря и в анекдотах, и в сплетнях, и фэнзинах, и прозинах, и в песнях и в рисунках.Человек-миф. Человек-легенда. Даже если бы Бори не существовало в природе, его бы стоило придумать. Такова натура человеческая. Не может он без мифов. Бога нет. Есть Боря! "СТРАЖ-ПТИЦА" не была бы полноценным бульварным изданием, если бы не писала о нем. И мы писали... Сейчас, когда можно оглянуться назад (два года, как-никак!), нужно сознаться — мы стали популярны не без Бориной помощи. А заметки и статьи про него пользовались неизменным успехом. Причем, как у фэнов, так и у писателей. Боря, мы тебя любим! Надеемся, что и ты любишь "СТРАЖ-ПТИЦУ" по-прежнему. Этот номер о тебе и для тебя. Редактор ______________________________________________________ ________________ !!! "ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО" !!!! * !!! "ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО" !!! ______________________________________________________ ________________ СУНДУК Nо 1. "Двухламповый исполнитель желаний" А.Кукарача-младший "КАК ОДИН ЗАВГОРОДНИЙ ДВУХ РЕЗНИКОВ ПРОКОРМИЛ" Жил в городе Ленинграде писатель — Леонид Резник. Так себе писа- тель. Средний. Понемногу печатался, пока не уяснил, что счастью сво- ему каждый кузнец сам! И решил Леня уехать на Историческую Родину, в страну контрастов и кипарисов. И тут в его судьбу вмешался Борис Завгородний. Решил помочь по старой дружбе, напечатать два его "бессмертных" творения: "Дикаря" и "Дом в центре". И напечатал. Двумя книжками. Правда к этому времени автор уже кушал апельсины и созерцал свой пуп на земле древней Иудеи (или Галилеи), а между этими важными делами пытался обжиться на Исто- рической, но все же новой для себя, Родине. И довольно успешно, скажу я вам. Леня сразу понял, что советскому человеку надо подаваться в кибуц (комунна израильского варианта). Приняли Леню как родного.И мало того,увидели в нем ПИСАТЕЛЯ.Заме- тьте — ПИСАТЕЛЯ! А почему? А потому что на родине (бывшей) вышло две книги. А писатели в кибуце — люди уважаемые. Им пожизненную стипендию платят.Жилье,естественно,казеное.А кому спасибо? Завгороднему спасибо! Но и это еще не конец. Живет в Америке еще один Резник. Настоящий Резник, американский. Казалось бы, какое Завгороднему до этого дело? Живет себе и живет. Есть-пить у Бори не просит. Процветает даже... Но наш Боря не из таких. Ему до всего есть дело. Еще бы, писатели-однофа- мильцы! А если они книгу вместе напишут? Жуть! Американцу идея понравилась. Наш тоже от славы не отказывался ни- когда. И вот в Штатах уже набирает обороты рекламная кампания. Сенса- ция! Два Резника! Советы и Америка! А кому спасибо? Боре Завгороднему спасибо! ЭПИЛОГ: Когда Леня разбогатеет он наверное поставит на высоком бе- регу Волги бронзовый Борин бюст.Напротив Мамаева кургана. Вот здорово! КОРОТКО ОБ АВТОРЕ: А.Кукарача-мл. сын А.Кукарачи. Молодой, подаю- щий надежды журналист. Печатался в "Локусе", "СФ Кроникл" (США) "ПРО- ТУБЕРАНЕЦ" (Чебоксары).                                             СУНДУК Nо 2. "ПРИЗРАК-5" Т.Роцкий                          "ТИХИЙ АМЕРИКАНЕЦ" Мало кто знает, что в самый разгар застоя Советский Союз посетил Роджер Желязны.Да,да,тот самый.Мировая знаменитость."Владелец заводов, газет,пароходов едет туристом в СССР". Не совсем обычным,правда,турис- 4 * "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15 том, а в составе делегации американских издателей.Естественно по этому поводу (американская делегация!) в доме литераторов собираются лучшие представители ленинградского отделения Совета по НФ и приключениям при СП СССР,а так же максимально им сочувствующие.(Фамилий не перечисляю - все их знают).О том же, как развивались дальнейшие события, существует несколько версий. ВЕРСИЯ 1: Хозяева терпеливо ждут. Наконец появляются гости с переводчиком из местного КГБ. Все с любопытством разглядывают представителей буржуазной пропаганды.Завязывается легкий разговор,эта- кая рекогносцировка перед решающей социалистической атакой. А тут не- ожиданно встревает дотоле молчавший Желязны: "А кто из вас будет Борис Стругацкий?". И смотрит при этом пристально на Ольгу Николаевну. Ольга Николаевна смущается. Старенький Брандис — человек очень честный — со- знается, что Стругацкого среди них нет. (Ну, откуда он мог знать, что его не пригласили специально?!) "Тогда мне здесь делать нечего, — от- рубает Желязны. — МНЕ БОРЯ ПИСАЛ, ЧТО В ЛЕНИНГРАДЕ ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН ХОРОШИЙ ПИСАТЕЛЬ — БОРИС СТРУГАЦКИЙ!" Немая сцена. Занавес... ______________________________________________________ ________________ !!! "ПЕГАС НА ПАРНАС" !!! "ПЕГАС НА ПАРНАС" !!! "ПЕГАС НА ПАРНАС" !!! ______________________________________________________ ________________ Кир Булычев                                * * *                                                 (Боре посвящается...)                       Я проснулся утром рано.                       Вижу в кухне таракана.                       Этот самый таракан                       Подносил ко рту стакан.                       Тот, что с ночи я оставил,                       В шкаф на полочку поставил.                       Я тяну к себе стакан — не дается таракан.                       Я кричу ему: "Постой!"                       А стакан уже пустой.                       Тут уж донышком стакана                       Я прихлопнул таракана.                       Верь не верь, но так и было.                       Жадность фраера сгубила.                       Поделился бы со мной,                       Был бы пьяный и живой. Кир Булычев (Игорь Всеволодович Можейко) — востоковед, доктор исто- рических наук, автор многих историко-художественных книг. Эти озорные стихи написаны для узкого круга друзей, но Булычев дал согласие на публикацию их в журнале "Наука и религия". Что ж, он сам напросился! ______________________________________________________ ________________ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ПРЕЛЕСТЬ ! ______________________________________________________ ________________ Чертков,Якубовский,Николаев,Горнов,одесский ТХОЛФ "Земляне"...Все они лауреаты приза "ПРЕЛЕСТЬ" за лучшую фэновскую шутку или шутку над фэнами.Но не кажется ли вам,дорогие читатели,что в этом списке достой- ных людей не хватает, как минимум,одной фамилии. (Если кто подумал,что не хватает Колобаева,то он ошибся. Прошли те времена, когда Юры где-то не хватало.) Да, фэн Nо 1 пока еще не получал премию нашего фэндома. Узнав об этом, почетный председатель наградной комиссии А.Дюма-тесть сказал только: "Я в ужасе..." В ужасе были и все остальные члены редколлегии. Но повод нашелся быстро. ВОЛГАКОН. Большая пьянка международного масштаба с небольшим уклоном в НФ. Это могло придти только в голову Завгороднего. И правда здорово — когда еще простые советские фэны смогут выпить со Сташеффом или Хоганом? Боря, ты просто ПРЕЛЕСТЬ!!!                                             "СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 15 * 5 ______________________________________________________ ________________ !!! ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ !!! ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ !!! ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ !!! ______________________________________________________ ________________ "СТРАЖ-ПТИЦА" всю свою сознательную жизнь писала о Завгороднем. Статьи о нем были почти в каждом номере. Уж так получилось, что именно Боря стал талисманом нашего фэнзина. И вот, когда мы решили посвятить ему юбилейный 15-й номер "СТРАЖ-ПТИЦЫ", наш давний друг и соратник А.Николаев предложил вспомнить кое-какие наши старые публикации. Итак, РЕТРОСПЕКТИВА ШУТОК ПРО БОРЮ. (избранное) В 1990 году в Гааге (Нидерланды) состоится очередной конгресс фэнов всего мира — Волдкон. На него, как всегда, поедет Б.ЗАВГОРОДНИЙ. Однако, некоторые несознательные фэны из Советского Союза тоже изъяв- ляют желание попить коньяк с Гарри Гаррисоном... ХАЛЯВА ПЛИ-И-ИЗ!!!                                                  ("СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 1) В мае 1990 года, в рамках конгресса "Аэлита-90", состоится Шоу "Страж-птицы". Зрителей ожидает большая и разнообразная программа... В частности, "фэн-ринг", где каждый желающий — за умеренную плату - сможет отдубасить чучело Бориса Завгороднего (последняя репетиция перед "Волгаконом")...                          ("СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 6) ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ В УСЛОВИЯХ КОНВЕНЦИИ (отрывок) И последнее. Если вас спросят: "Где Боря?", то не следует в свою очередь спрашивать: "Какой Боря?", ибо всякому настоящему фэну должно быть ясно: ищут Завгороднего. А чтобы окончательно проникнуться духом конвенции, нужно самому всю "Аэлиту" искать кого-нибудь. Лучше чело- века с достаточно известной фамилией. Это придаст вам авторитет. Запомните еще одно правило: 1.3. Не ищите Колобаева. Он найдет вас сам.                                       ("СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 6) Интервью с Б.Завгородним: - Боря, выпить хочешь?     — А почему бы и нет! Аналогичные интервью были взяты у А.Черткова, Б.Гуревича, Б.Мило- видова, А.Корженевского, А.Стегалина и многих других.                                                ("СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 7/8) Карнавал начался неожиданно и родился прямо в центре тусовки у столовой. Входных билетов не спрашивали, в отличие от прошлого года... Претенденты на приз сбились в кучу и ходили по кругу. Боря ходил вме- сте с ними, демонстрируя маску "Слегка пьяный, небритый Завгородний" и нагло требовал первое место. Надо сказать, успех у него был.                                                ("СТРАЖ-ПТИЦА" Nо 7/8)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 22 февраля 2020 г. 20:07 Впрочем, не будем забывать, что Гэндальф все-таки не человек, а Маг, больше того – майя, и мелкие человече- ские распри, обиды, волнения его не должны беспоко- ить. Гораздо труднее приходится Антону-Румате. Для него тьма и свет достаточно отвлеченные понятия, хотя, разумеется, чисто по-человечески зло украшено темны- ми тонами, а добро – светлыми. Но это все чисто лин- гвистические или философские изыски. А в жизни дру- зья и враги Руматы – люди, в которых намешано и доб- ра, и зла столько и в таких пропорциях, что трудно разо- браться и богу, и дьяволу, а Румата всего лишь человек. Впрочем, тьма тоже может четко ассоциироваться со злом. Например, для Гура Сочинителя, сломленного пытками дона Рэбы. Вспомним его разговор с Руматой на королевском обеде: "–Теперь я скажу вам, чего вы боитесь. –Я боюсь тьмы. –Темноты? –Темноты тоже. В темноте мы во власти призраков. Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми." (ТББ. С. 350) А вот рассуждение о зле доктора Будаха: "–Но что есть зло? Всякому вольно понимать это по- своему. Для нас, ученых, зло в невежестве, но церковь учит, что невежество благо, а все зло от знания. Для землепашца зло – налоги и засуха, а для хлеботорговца засухи – добро. Для рабов зло – это пьяный и жестокий хозяин, для ремесленника – алчный ростовщик. Так что же есть то зло, против которого надо бороться, дон Ру- мата? – Он грустно оглядел слушателей. – Зло неистре- бимо. Никакой человек не способен уменьшить его ко- личество в мире. Он может несколько улучшить свою собственную судьбу, но всегда за счет ухудшения судь- бы других." (ТТБ. С. 404-405) Вот она, мораль Средне- вековья, даже у его лучших представителей. Добро для Руматы – ростки будущего в душах лю- дей Арканара. Ростки доброты, красоты, культуры, гра- мотности, любви. А зло – все то, что мешает этим рост- кам расти. Все, что уничтожает грамотность, культуру, разум. "Я знаю только одно: человек есть объективный носитель разума; все, что мешает человеку развивать ра- зум, – зло, и зло это надлежит устранять в кратчайшие сроки и любым путем. Любым? Любым ли?.. Нет, на- верное, не любым. Или любым?" (ТББ. С. 314) Человек (не бог! не Маг!) Румата, как видим, сомневается в вы- боре методов для борьбы, хотя само понятие зла для не- го достаточно определено. Румате гораздо труднее, чем Гэндальфу, еще в од- ном. Если для Гэндальфа враг был четко определен и конкретизирован, до него можно было, в принципе, доб- раться и вцепиться в глотку, то для Руматы главный враг все-таки не очень конкретизирован. "Это безнадежно, подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений. Можно дать им все. Можно поселить их в самых современных спек- троглассовых домах и научить их ионным процедурам, и все равно по вечерам они будут собираться на кухне, ре- заться в карты и ржать над соседом, которого лупит же- на. И не будет для них лучшего времяпрепровождения. В этом смысле дон Кондор прав: Рэба – чушь, мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности, ос- вященных веками, незыблемых, проверенных, доступ- ных любому тупице из тупиц, освобождающих от необ- ходимости думать и интересоваться. А дон Рэба не по- падет, наверное, даже в школьную программу." (ТББ. С. 312). Как видим, у Руматы в противниках разное зло, а значит, и разные враги. И если, чтобы бороться с одним, достаточно мечей (и Румата в конце концов после убий- ства любимой девушки поднимает меч против дона Рэ- бы и его штурмовиков и монахов), то против другого зла – этой самой "громады традиций, правил стадности" - оружие не поможет. По-видимому, Румата может ска- зать словами Ивана Жилина из "Хищных вещей века": "Конкретно я предлагаю столетний план восстановления и развития человеческого мировоззрения в этой стра- не"3F * . Впрочем, наверное, все 250 землян на этой планете * Стругацкие А. и Б. Хищные вещи века // Стругацкие А. и Б. Собрание сочинений. Т. 4. – Д.: "Сталкер"; СПб.: "Тerra Fantastica" Издательско- этим и занимаются, спасая ростки будущего (книгочеев, мастеров, ученых, людей, в которых пробились ростки человеческих чувств – любви, дружбы, пусть даже нена- висти, как у Араты, сквозь не самые человеческие чув- ства – сытости и стадности). И, кроме того, добро для Руматы там, где его друзья и любимая. Вне зависимости от каких-либо первона- чальных установок, инструкций. Мне кажется, что несколько прямолинейное опреде- ление добра и зла у Толкина позволяет Гэндальфу, при- шедшему в Среднеземье богом, и покинуть его богом. И наоборот, чисто человеческое отношение к добру и злу приводит к тому, что, пришедший в Арканар богом, Ан- тон покидает его человеком. Прочитано в качестве доклада на пятой научной конференции по проблемам современной фантастики в КЛФ «Контакт» в ноябре 1998 г.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 22 февраля 2020 г. 20:06 Для мага Гэндальфа и враг-то подобран достойный – Саурон, Всеобщий Враг, воплощенное зло, которое является врагом всего светлого и доброго в Среднезе- мье. Врагом Руматы оказывается в конце концов дон Рэ- ба – средненький незаметный человечек, очень напом- нивший мне хрестоматийного гоголевского Чичикова, выросшего вдруг в огромного темного паука, страшную силу для Арканара, но все-таки всего лишь одного из представителей зла. Но, несмотря на это, Гэндальф все-таки рассчитыва- ет дожить (и доживает!) до своей цели – уничтожения Саурона и назгулов. Антон-Румата до своей цели – Ар- канарской коммунистической республики – не доживет в любом случае. И дело тут не в том, что Гэндальф про- жил в Среднеземье почти всю третью эпоху, а Антон- Румата пробыл в Арканаре не больше десятка лет. Про- сто у Гэндальфа цель – убрать из Среднеземья конкрет- ное зло (пусть и могущественное), а у Антона – помочь народу Арканара (и всей этой планеты), не уничтожив своей истории, прийти к светлому будущему. Румата проигрывает и сражение с доном Рэбой. В Арканаре воцарился Святой Орден. Монахи в темных одеяниях устанавливают свой порядок. "Во всяком слу- чае, вся двадцатилетняя работа в пределах Империи по- шла насмарку, – говорит Антон своим др7узьям. – Под Святым Орденом не развернешься. Вероятно, Будах – это последний человек, которого я спасаю. Больше спа- сать будет некого" (ТББ. С. 415). 52 Никто из друзей не говорил, по-видимому, Гэндаль- фу, чтобы он уходил в свой мир, что он здесь не нужен. Наоборот, всем нужна помощь могущественного Мага. Уходит он в свой мир с победой, окруженный друзьями (Элронд, Галадриэль, Бильбо, Фродо). Мир Среднеземья очищен он присутствия Саурона и назгулов. Коронован Арагорн, в его государстве установлен порядок, мир и спокойствие. Цветут и расширяются леса Фангорна. Эльфы, люди, гномы, хоббиты... – везде все прекрасно. По-прежнему спокойный и невозмутимый Гэндальф со спокойной совестью уходит в свой мир, возвращаясь к трудам и заботам майя. Не то с Антоном. Даже те, кому он помогает в этом мире, кому он открывается или почти открывается, предлагают ему уйти из этого мира, потому что он ниче- го не сможет сделать. Сначала это Румате говорит мяг- кий, добрый, интеллигентный доктор Будах ("...или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой". — ТББ. С. 407). И сразу же после этой беседы ему почти то же самое говорит профессиональный бунтовщик, вождь многих крестьянских восстаний Арата, который был "единственным человеком, к которому Румата не испы- тывал ни ненависти, ни жалости, и в своих горячечных снах землянина, прожившего пять лет в крови и вони, он часто видел себя именно таким вот Аратой, прошедшим все ады Вселенной и получившим за это высокое право убивать убийц, пытать палачей и предавать предате- лей..." (ТББ. С. 410). И Арата говорит ему: "Уходите от- сюда, дон Румата, вернитесь к себе на небо и никогда больше не приходите". (ТББ. С. 412) Его увозят из этого мира одного и тайно. В Арканаре сгущается тьма. Одни друзья Руматы убиты (Гаук, Уно, Кира), другим пред- стоит сражаться открыто (Пампа, Арата) или приспосаб- ливаться и бороться другими методами (Нанин, Тарра). Пришедший на его место землянин застанет разоренную и залитую кровью страну, и ему все придется начинать сначала. И только, наверное, глаза Киры, глядящие на него "с ужасом и надеждой" (ТББ. С. 407), видят в нем не бога, а человека. Почему же так достаточно легко Гэндальфу ориен- тироваться в друзьях и врагах? Почему Гэндальф доби- вается полной, ясной и недвусмысленной победы, дос- тигает своей цели (хотя я прекрасно понимаю, что две тысячи лет борьбы – это не так уж мало и не так уж про- сто)? Гэндальфу изначально было все-таки проще. Для него не надо разбираться, кто друг, а кто враг, что такое добро и что такое зло. Он и в Среднеземье отправляется (так сказать, получает командировку) с единственной целью – уничтожить Саурона. Его цели глобальны – по- мочь светлым силам преодолеть надвигающуюся на Среднеземье тьму. Отсюда зло – тьма и любое ее поро- ждение, силы тьмы. Добро – светлые силы, уже сущест вующие в Среднеземье. Ему, как майя, как Магу, такое знание дано изначально. Для Гэндальфа совпадающими понятиями являются Добро и Свет, с одной стороны, и Зло и Тьма, с другой. А если эльф поднимается на эльфа или воюет с гномами, как это было в Первую эпоху. (И во вторую, да и, наверное, в третью). А если люди начи- нают притеснять маленьких и кажущихся такими безза- щитными хоббитов? Это зло только в единственном 54 случае – если это мешает борьбе с Тьмой. ("Все мы здесь друзья или должны быть друзьями, иначе только пора- дуем Врага". – ВК. С. 503) А если это не мешает борьбе или победа уже достигнута – маленьким хоббитам при- дется разбираться с захватчиками самим. А Гэндальф в это время побеседует со стариной Бомбадилом. Навер- ное, это даже и правильно, но как-то не по-человечески.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 февраля 2020 г. 20:12 Но Антон и в облике Руматы остается человеком, и ему присущи все человеческие чувства (дружба, любовь, ненависть, страх, боль...). Эти чувства в Румате спон- танны, вспыхивают в нем независимо от необходимости добиться какой-либо цели. Наоборот, попытка сближе- ния с доной Оканой, так необходимая (как пытается себя Румата убедить) для дела, вызывает чисто человеческое чувство брезгливости и отвращения, что Румата сбегает прямо из окна ее спальни. Великому Магу Гэндальфу, в общем-то, и не нужны человеческие чувства. Ненависть к Саурону у него была, пожалуй, запрограммирована сразу. Мы можем говорить о таких человеческих чувст- вах Мага (за две-то тысячи лет какие-то чувства должны появиться!), как дружба и покровительство слабым, но, по-видимому, и они были подчинены целям борьбы с Сауроном. Вроде бы у него должно бы вызвать гнев, не- нависть предательство Сарумана, но, нет, он абсолютно спокоен в своем последнем разговоре с ним. Антон приходит в Арканар из светлого открытого мира. Да и Арканар – тоже (пока потенциально!) откры- тый мир, просто в нем пока не появились свои Колумбы, Магелланы и Гагарины. Цель Антона (и тех, с кем он пришел с Земли) – изменить этот мир, сделать его таким же свободным, открытым и светлым, каким является мир Земли. В своих мечтах он видит Арканарскую Ком- мунистическую Республику и детей, сидящих за стерео- визором в светлой чистой школе, вместо той грязи, кро- ви и унижений, которые он наблюдает в современном Арканаре. Гэндальф приходит из довольно ограниченного за- крытого мира Валар (это очень хорошо почувствовал Ник. Перумов, показав в третьей книге его трилогии о Среднеземье, как его герои одним ударом прошибают мир Валар и проникают в следующий мир) в такой же закрытый мир Среднеземья. Символом закрытости слу- жит завеса на западе, которая пропускает корабли эль- фов и заворачивает корабли людей. Отсюда и цель Гэн- дальфа – не изменение, развитие Среднеземья, а сохра- нение статус-кво, убрав только самые темные силы (Саурона и назгулов) из этого мира. Гэндальфу помогают оставаться самим собой – Ве- ликим Магом – эльфы и другие светлые силы – люди, гномы, хоббиты, которых он вдохновляет на борьбу с Сауроном. Румате труднее оставаться коммунаром ("...все вокруг помогают подонку, а коммунар – один- одинешенек". — ТББ. С. 276). 51 Для мага Гэндальфа и враг-то подобран достойный – Саурон, Всеобщий Враг, воплощенное зло, которое является врагом всего светлого и доброго в Среднезе- мье. Врагом Руматы оказывается в конце концов дон Рэ- ба – средненький незаметный человечек, очень напом- нивший мне хрестоматийного гоголевского Чичикова, выросшего вдруг в огромного темного паука, страшную силу для Арканара, но все-таки всего лишь одного из представителей зла. Но, несмотря на это, Гэндальф все-таки рассчитыва- ет дожить (и доживает!) до своей цели – уничтожения Саурона и назгулов. Антон-Румата до своей цели – Ар- канарской коммунистической республики – не доживет в любом случае. И дело тут не в том, что Гэндальф про- жил в Среднеземье почти всю третью эпоху, а Антон- Румата пробыл в Арканаре не больше десятка лет. Про- сто у Гэндальфа цель – убрать из Среднеземья конкрет- ное зло (пусть и могущественное), а у Антона – помочь народу Арканара (и всей этой планеты), не уничтожив своей истории, прийти к светлому будущему. Румата проигрывает и сражение с доном Рэбой. В Арканаре воцарился Святой Орден. Монахи в темных одеяниях устанавливают свой порядок. "Во всяком слу- чае, вся двадцатилетняя работа в пределах Империи по- шла насмарку, – говорит Антон своим друзьям. – Под Святым Орденом не развернешься. Вероятно, Будах – это последний человек, которого я спасаю. Больше спа- сать будет некого" (ТББ. С. 415) (продлжение следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 февраля 2020 г. 20:06 К услугам Руматы транспортное средство будущего (по крайней мере, для Арканара) – вертолет. С помощью Сполоха Гэндальф спасает защитников крепости Хель- мова Падь, что, вероятно, стало одним из первых пере- ломных моментов в войне с Сауроном, а Румата, поя- вившись на вертолете и напугав этим стражников, спа- сает от расправы и гибели Арату. И Гэндальф, и Румата в трудные минуты могут под- держать физические силы свои и своих ослабевших дру- зей. Гэндальф предлагает для этого освежающий напи- ток эльфов "мировур" (в более привычном переводе – "здравур"). Румата предлагает обессилевшему в подва- лах дона Рэбы ученому доктору Будаху таблетку спора- мина. Гэндальф запросто разговаривает с королями (хотя так же запросто может разговаривать и с простым рат- ником, и практически любым существом Среднеземья). Но и Румата мог, разумеется в пределах необходимых ритуалов, беседовать с королями, не зря он, по легенде, представитель коренного дворянства метрополии (пом- ните, Румата бросает простому гвардейцу – лейтенанту дону Рипату: "Вы забываете, что с высоты моего проис- хождения не видно никакой разницы даже между коро- лем и вами." – ТТБ. С. 345). Не потеряется Румата и в разговоре с головорезами Ваги Колеса. И наконец, истинные имена Гэндальфа и Руматы знает весьма ограниченное количество людей (и не лю- дей). В Среднеземье настоящее имя Серого Странника известно, скорее всего, Кирдэну ("...ибо только Кирдэн ведал, кем был Серый Странник, откуда он пришел и куда должен вернуться, ведь он встречал его в Серебри- стой Гавани" – ВК. С. 1071), возможно (но не обязатель- но!), Элронду, Галадриэли и Келеберну и, разумеется, пришедшим с ним магам. Настоящее имя дона Руматы известно только пришедшим с ним с Земли. Даже тем, кому Румата рассказал о Земле (Кире и Арате), вряд ли стало известно его настоящее имя. Вот эта их двойственность – житель Среднеземья маг Гэндальф все равно чувствует себя представителем мира Валар, а придворный аристократ дон Румата явля- ется прежде всего представителем светлого мира Земли – позволяет им жить бедами и горестями мира, в кото- рый они пришли, быть изнутри этого мира и, одновре- менно, видеть то, что происходит в этом мире, как бы снаружи, чуть-чуть отстраненно и использовать (в опре- деленных пределах) силы и знания иного мира для по- мощи своим друзьям и борьбы с врагами. Но, пожалуй, дальше уже намечаются различия этих героев. Наверное, все Среднеземье (во всяком случае, его активная часть – и светлая, и темная) знает, что Гэн- дальф (Олорин, Митрандир...) пришел из светлого мира Валар, что он великий Маг, борец с темными силами, хотя ничего ни о Валар, ни о их мире не рассказывает и не может рассказать Гэндальф Весь Арканар знает дона Румату – блестящего при- дворного аристократа, представителя дворянства метро- полии, чуть фрондирующего, немного странноватого, но не более. И никто из арканарцев не знает, что он пред- ставитель Земли, хотя в необходимых случаях Румата этого не скрывает. Но попытка открыться Арате привела к тому, что тот начал просить у него молнии, Уно, ус- лышав о родине Руматы, хмыкает: "Рай, что ли, для бла- городных?" (ТББ. С. 309) Как поведет себя крестьянин, аристократ и сам дон Рэба, орел наш, если им рассказать о родине Руматы, Румата четко представляет в своих размышлениях.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 21 февраля 2020 г. 20:05 Н.Н. Калашников Гэндальф и Антон-Румата: сходство и различие (Добро и зло в понимании Дж. Р. Р. Толкина и А. и Б. Стругацких) Мне хотелось бы показать (а прежде и уяснить для самого себя) разницу в понимании добра и зла в воспри- ятии Дж. Р. Р. Толкина и А. и Б. Стругацких. Я думаю, что их взгляды на добро и зло достаточно ясно выража- ют их любимые герои – Гэндальф (эпопея "Властелин колец" Толкина) и Антон-Румата (повесть "Трудно быть богом" Стругацких). Уж очень во многом схожи эти ге- рои. Прежде всего, они оба – пришельцы извне для опи- сываемых миров. Майя Гэндальф пришел в Среднеземье из мира Валар – светлого мира богов. Здесь он в обличье Мага, – наверняка, одного из самых сильных существ в Среднеземье. Во всяком случае он сам говорит: "Нет та- кого оружия, что причинило бы мне вред." (ВК. С. 494)1F * Антон-Румата пришел в Арканар из мира светлого бу- дущего Земли. И хотя он скрывается под обличьем им- перского аристократа, это человек, вооруженный зна- ниями и техникой будущего. А наличие у него защит- ных доспехов и владение техникой боя на мечах, кото- рая придет в богом забытый Арканар лет этак через три- ста, делают его практически неуязвимым. Хотя, как вы- ясняется, и того, и другого можно убить. Гэндальф Се- рый погибает в борьбе с Барлогом и возрождается после вмешательства светлых (а скорее всего – запредельных, т. е. из Валинора) сил в облике Гэндальфа Белого, кото- рого не всегда узнают даже друзья, – настолько он изме- нился. Дон Румата, по всей видимости, гибнет, взяв ме- чи после гибели Киры, и возрождается уже Антоном, спасенным своими друзьями (тоже силами иного мира для Арканара) из горящего города. Еще одно четкое и несомненное сходство Антона и Гэндальфа. Антон связан теорией бескровного воздейст- вия, против которой бунтует, но подчиняется ей, пони- мая ее необходимость. Но и Гэндальф не имеет права убивать кого-либо сам, т. е., в принципе, связан точно такой же теорией бескровного воздействия. Но если для Антона эта теория создана людьми и он может спорить с ней и даже убедить своего старшего товарища Алексан- дра Васильевича (дона Кондора) в том, что в экстренных случаях не только можно, но и нужно ее нарушать ("– Тебе надо было убрать дона Рэбу, – сказал вдруг дон Кондор" – ТББ. С. 4152F * ) и, в конце концов, нарушает, то для Гэндальфа (да и для других магов) это запрет Вала- ров, который он не может нарушить. Единственный раз Гэндальф поднимает меч и убивает Барлога, но, во- первых, это, в общем-то, нежить, а во-вторых, он нака- зан за это смертью И Гэндальф, и Румата удивляют своих друзей и вра- гов мгновенными или, во всяком случае, очень быстры- ми передвижениями. Впрочем, в этом нет ничего сверхъестественного. Гэндальфа переносит из конца в конец Среднеземья Сполох, лучший конь этого мира.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 февраля 2020 г. 17:06 На Черном наречии говорили только в Мордоре; представлено оно лишь надписью на Кольце, фразой орков Барад-дура (том 2 глава 2) /"углук у багронк ша пушдуг Саруман-глоб бубхош скай"/ и словом "назгул" (ср. с "назг." на Кольце). Более никто сам им не пользовался, и даже мордоская география дана на английском (то есть В. я.) или эльфийском. "Мораннон" по-эльфийски — "Черные Врата"; ср. "Мордор" — "Черная Земля", "Мор-ия" — "Черная Бездна", "Мор-тонд" — "Черный Корень" (река). "Рохир-рим" – это эльфийское (и гондорское) имя народа Всадников Марки или эорлингов. С ивритом это никак не связано. В языках эльдар различаются "партитивное", или "частичное", и общее или полное множественные числа. Поэтому в конце тома 1 звучит слово "ирг" — "орки, несколько орков, "дес оркве" {фр}", всю же расу или вышеупомянутую группу орков назвали бы словом "оргот". Серые эльфы к имени (или названию) в общем множественном числе часто просто прибавляли слово "племя, воинство, орда, народ". Отсюда "харадрим", южане: кв. "римбе" , синд. "рим", "воинство"; "онод-рим", онты. Слово "рохиррим" восходит к "рог" (кв. "рокко")- "конь", и эльфийской основе "хер-" — "владеть"; поэтому синдарское "рогир" — "повелитель коней" и "рогир-рим", "воинство повелителей коней". Гондорцы (как немцы, валийцы и т. д.) произносили вместо "г" — "х " (не немое); и "Роганн" ("Гиппия") стал "Роханом". Беорн уже умер (см. главу "Совет у Элронда"). Он был героем "Хоббита". Тогда шел 2940 год Третьей эпохи (1340 хоббитанского исчисления). А сейчас 3018-3019 (1418-1419). А Беорн, хоть он оборотень и немножко волшебник, все равно остался человеком. Том Бомбадил не слишком важен (для текста). Зато, думаю, значим для "подтекста". Иными словами он не родом из этого мира, а как бы сам по себе (впервые появился в "Оксфорд мэгэзин" году в 1933): и мне чем-то — толком объяснить, увы, не могу, — очень важен. В противном слачае Тома бы не было. Скажем так. В этой истории есть добро и зло: красота и гнусная мерзость, тирания и законная власть, свобода в рамках "добрых" законов и бесцельный, губительный произвол и т. д.; но и хранителям, и разрушителям, в разной мере, но нужна власть. Однако если вы, так сказать, дали "обет нестяжательства", отреклись от власти и радуетесь миру; не ищете пользы, а просто смотрите, видите, что-то понимаете, тогда вопрос вины или правоты утрачивает смысл, а орудия власти вовсе обесцениваются. Эта естественная пацифистская точка зрения особенно привлекательна в годы войны. Но, по мнению Раздола, такой взгляд, конечно, прекрасен, однако, кажется, весьма уязвим. Ибо лишь победа Запада позволит Бомбадилу процветать или хотя бы прозябать. В мире Саурона ему нет места. С онтицами Том Бомбадил, по-моему, никак не связан. Далее в книге они не упоминаются. Том же, в известном смысле, даже противостоит онтицам, как, например, науки ботаника и зоология оппонируют земледелию и скотоводству, а поэзия — здравому смыслу. Мне кажется, онтицы погибли вместе со своими садами в войне Последнего Союза (Вторая эпоха 3249-3441), когда безжалостный Саурон жег все на пути союзников вниз по Андуину (см. также начало тома 2). /"...Сады онтиц разорены; люди зовут их ныне Бурыми равнинами"./ Только их "земледелие" перешло людям (и хоббитам). Кто-то из жен мог, очевидно, бежать на восток и там угодить в рабство: тиранов, даже легендарных, всегда заботят экономика и сельское хозяйство, "хлеб насущный" для солдат и кузнецов. Так что если кто и выжил, то далеко от своих мужей и нескоро с ними сойдутся, — разве что онтицы в новых условиях (глобальное земледелие, милитаристскаяя экономика) стали порешительнее. Надеюсь. Но, честно говоря, не верю. Хоббитята очаровательны, но, боюсь, мелькнули в самом начале книги и исчезли. Эпилог, тоже кое-что рассказывающий о них (и одном эксцентричном хоббитском семействе), никому не понравился, и я его вычеркнул. Бог с ними. Да, Сэм Гэмджи {Скромби} имеет некоторое отношение к доктору Гэмджи — то есть не получил бы свое имя без "повязок гэмджи" и доктора Гэмджи (наверняка родственника) из, помнится, Бирмингема моего детства. Во всяком случае, это имя мне нравится. Первым его получил Папаша Гэмджи; для моих детей — личность почти легендарная (копия реального человека, но не однофамильца). Однако, как будет указано в комментарии, Гэмджи — это перевод хоббитского имени, англизированного как "Гэммидж", от названия деревни (где плетут веревки) близ Тайфилда (см. том 2, глава 8). /"Мой дед, а после него дядюшка Энди... он много лет канатный двор держал близ Тайфилда"./ Поскольку Сэм был хорошо знаком с семейством Ваттинов (тоже от названия деревни) {и ватных повязок "гэмджи"}, я не выдержал и "хоббитской шутки" ради написал не "Гэммиджи", а "Гэмджи", впрочем, для хоббитов эта игра слов едва ли возможна. В книге магам прямо никто не противостоит; "маги" – это перевод (возможно, неточный, но четко отделяющий их от всех "волшебников") кв. истари. Кто они такие, в Третью эпоху почти никто не знал (кроме Элронда и Галадриэли). Говорят, они пришли около 1000 года Третьей эпохи, когда тень Саурона начала расти и обретать зримый облик. Они всегда были немолоды, но от трудов постепенно старились и исчезли, когда не стало Колец. Полагаю, они — посланники (в контексте данной истории — с Дальнего Запада из-за Моря), их долг — который Гэндальф честно выполнял, а Саруман извратил — крепить и возрождать силы врагов Саурона. И противостоит Гэндальфу, очевидно, Саурон в ряде своих дел; как Арагорну — в других. Балрог явно родом из "Сильмариллиона" и легенд Первой эпохи. Как и Шелоб. Балроги, вооруженные бичами, были первозданными духами гибельного огня и служили изначальной Темной Власти. Они будто бы погибли при низвержении Тангородрима, северной твердыни Темного Властелина. Но, оказывается (а в любой эпохе есть — обычно дурные — анахронизмы), один из них засел под Хитаэглином (Мглистыми горами). Примечательно, что только эльф (и, естественно, Гэндальф) понял, кто он такой. Имя Шелоб (по-английски, то есть на В. я. "ши+лоб" = "паучиха") это перевод эльфийского "унгол", "паук". Она, как сказано в конце тома 2, произошла от гигантских пауков долин Нандунгортина, действующих в легендах Первой эпохи, особенно в повести о Берене и Лучиэнь. Само это сказание часто упоминается, поскольку, как говорит Сэм (там же), данная история — быть может, ее продолжение. /"Подумать только, мы в той же самой истории! Она продолжается. Неужто великие предания никогда не кончаются?/ Как Элронд (и его дочь Арвен Ундомиэль, внешне и судьбой очень похожая на прародительницу), так и Арагорн (только в гораздо большем колене) происходят из рода Берена и Лучиэни. Гигантские же пауки — отродье Унголиант, древнейшей поглотительницы света, что в обличии паучихи сперва помогала Темной Власти, но потом поссорилась с ней. Так что, Шелоб и Саурона, два олицетворения Тьмы, связывает лишь общая ненависть. Галадриэль никак не моложе Шелоб. Она, последняя из Великих Высоких эльфов, "пробудилась" в Эльдамаре за Морем, задолго до того, как потомство Унголиант расплодилось в Средиземье.... Что ж, после долгой паузы вы получили-таки мое письмо. Надеюсь, оно не остудит вашего радующего и восхищающего меня интереса. Очень признателен вам и всем обитателям Каррадейла/дома Наоми Митчисон в Шотландии/.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 февраля 2020 г. 17:04 Ещё в начале начал эльфы разделились на две или три нации. 1. Эльфы, отправившиеся по призыву Валар или Стихий к Морю и далее на Запад; 2. Меньшие эльфы, не внявшие зову. Эльдар, что после великого похода достигли западного берега и уплыли за Море - высокие эльфы — славятся знаниями и умениями. Те, кто осел на северо-западном побережье, зовутся синдар или серые эльфы. Меньшие эльфы в истории упомянуты лишь как безымянные жители эльфийских королевств, Северного Лихолесья и Лориэна; их языки не приведены. Высокие эльфы этой книги — это Изгнанники, вернувшиеся из-за Моря, о чем подробно рассказано в "Сильмариллионе", одного из основных эльфийских родов: нольдор (Знающие). ["Эн" гнусавое, как в ding.] Вернее, последние из них. Ибо в конце собственно "Сильмариллиона" и Первой эпохи, после крушения изначальной Темной Власти (Саурон был лишь ее приспешником и слугой), прощенные изгнанники вернулись за Море. Те же, кто остался, всей душой любили Средиземье, но при том жаждали неизменной красы Земли Валар. Этому и служили Кольца: Три Кольца, способные хранить, но не творить. Однако они, как хоть и не создания Саурона, но плод его идей и наставлений, покорны Единому. Поэтому, как вы еще увидите, после гибели Единого Кольца последние из Высоких эльфов защитники мудрости и красоты не смогут противиться времени — и уйдут. Прошу прощения за географию. Почти невозможно, наверно, разобраться без карты и не одной. В первом томе будет карта части Хоббитании и мелкая общая — со всеми помянутыми местами (карта в конце "Хоббита" — это ее с.-в. угол). Их привел в нормальный вид мой сын Кристофер, изрядный в сем умелец. Однако пробный оттиск у меня один, и тот не мой. С карты я благоразумно начал и подогнал под нее сюжет (как правило, тщательно выверяя расстояния). Иначе я бы совсем запутался (и "заврался"): в любом случае нелегкое это дело — карта; боюсь, вы сами уже убедились. Свои рабочие карты выслать не могу; но, может быть, неточные, черновые наброски тоже сгодятся.... Только, если можно, когда вы все изучите или скопируете, верните? Они мне еще нужны, а перебелить — руки не доходят. Конечно, карты моего сына восхитительно четки, даже на репродукциях; только их, увы, так мало! Всякая всячина. Драконы. Вовсе они не вымерли; и дожили почти до наших дней. Или я написал что-то не так? (Тогда это надо исправить.) Помнится только фраза в начале тома 1: "Нет больше ни одного дракона, чье древнее пламя дало бы настоящий жар". То есть драконы, очевидно, существуют, только не в первозданной мощи. У меня имеется сводная таблица для Третьей эпохи. Довольно большая; но полагаю, что краткий вариант со всеми значимыми для книги событиями может быть весьма интересен. Если вам нужны напр. "Кольца Власти", "Низвержение Нуменора", "Перечень Наследников Элендила", "Дом Эорла" (генеалогия); "Генеалогия Дарина и владык Мории" и "Повесть Лет" (о Второй и Третьей эпохах), я постараюсь переписать.... Орки (возможно, от древнеанглийского "орк", "демон", но только говорится. Но так как они служат Темной Власти, а затем Саурону, которые не могут творить, стало быть, — "искажения". Их я не выдумал, а позаимствовал из легенд о гоблинах (как они в "Хоббите" и переводятся; поскольку слово "орк" там встречаются, кажется, лишь раз), особенно в обработке Джорджа Макдональда, кроме мягкой неслышной поступи, в которую сам никогда не верил. По-синдарски это будет — "орг" (мн. ч. "ирг"); на Черном наречии — "урук".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 20 февраля 2020 г. 16:56 Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова / Письмо Толкиена номер 144 Два с половиной письма Толкиена Наоми Митчисон, которая начала читать "Властелин Колец" до выхода его в свет и, естественно, задавала вопросы. Здесь выложено первое из писем Толкиена. 144 Наоми Митчисон /Миссис Митчисон вычитывала корректуру первых двух томов "Властелина Колец" и в письме задала несколько вопросов./ 25 апреля 1954 Сэндфилд-Роуд 76, Хедингтон, Оксфорд Уважаемая миссис Митчисон! Отъявленным хамством и черной неблагодарностью было бы во первых строках не воспеть хвалу вашим письмам, подаркам и приветам — тем более важным и нужным, что сейчас (с таким трудом) выходит в свет мой "Властелин Колец". К тому же от череды дел и нагрузок голова порой идет кругом. Теперь о ваших вопросах. Большое вам за них спасибо. Я люблю все продумывать и рад любой разумной беседе. Ваше письмо, надеюсь, поможет составить (обещанные) приложения и отстоять их перед издателями. Третий том будет заметно тоньше второго (больше дела, меньше болтовни), так что место в нем, видимо, будет. И, разумеется, заполнится, только вот чем? К тому же моя любовь к подробной воображаемой мифологии (но не аллегории, я их не понимаю) идет во вред "литературе". Читатели, кажется, очень любят тайны и загадки (особенно если автор их давно разгадал); так что я, пожалуй, перестарался с рассуждениями и предысториями. К примеру, многие прямо-таки увязли в "Совете Элронда". Впрочем, какая мифология, как и все на свете, без загадки-другой. Как, помните, Том Бомбадил (умышленно). Предысторий же (о ранних эпохах) сколько угодно – и "Сильмариллион", и предания и поэмы цикла "История эльдар" (эльфов). Если (я очень надеюсь) читатели оценят "Властелина Колец", достойные издатели, возможно, выпустят кое-что еще. Истории эти, кстати, написаны гораздо раньше, и я бы публиковал все по порядку, тогда и комментариев с объяснениями (в книге) не понадобилось бы. Однако я решаю далеко не все. Третий том, конечно же, написан давно, вслед за двумя первыми. Я уже внес нужную правку, и он вот-вот пойдет в набор. На досуге же (прискорбно малом) ужимаю историю, этнографию и лингвистику для Приложения. Если хотите, пришлю вам (черновые) наброски о языках (письменности), народах и переводах. О последнем я много передумал. В отличие от большинства коллег-мифотворцев, даже самых талантливых (как Эддисон). Я всего лишь филолог, и многое отразить рад бы, но не могу. Иное дело важнейший выбор "речи" автора и героев; при том что все они не агличане. Поэтому "родным языком" стал вестрон, Всеобщий язык Третьей эпохи; я буквально перевел с него большинство слов и названий вроде "Хоббитании" ("Шира"), слегка обозначая стилем диалекты. Языки, чуждые В. я., не переводились. Кроме считанных гномских слов и Черного наречия Мордора, это языки эльфов (эльдарин). Особой проблемой стали наречия, вестрону родственные. Их роль играют языки, близкие к английскому. Так как ристанийцы родом с севера и говорят на архаичном, почти без примеси эльдарина, наречии, их имена похожи (как будто) на древнеанглийские. Язык Дейла и Долгого озера очевидно близок к скандинавскому; во всяком случае на нем звучат, к примеру, имена местных гномов. Это — древние имена северных карликов. (Дело в том, что гномы говорят на языках соседей-людей, а свое наречие держат в секрете и, соответственно, не раскрывают "истинных" имен.) Вестрон же или В. я. происходит от адунаика, нуменорского языка, распространенного во времена Королей, особенно в Гондоре, где сих пор ценится (в пику эльфам) как "старое доброе наречие". Однако все гондорские имена и названия (кроме "доисторических") были эльфийскими, ибо нуменорские аристократы говорили или хотя бы знали этот язык. В Первую эпоху нуменорцы были союзниками эльфов, за что и получили в дар остров Нуменор-Атлантиду. Эльфийских языков в книге упомянуто два. Они почти реальны, поскольку разработаны довольно полно, вместе с историей и взаимосвязями. Они задумывались (а) европейскими по стилю и структуре (не детально); и (б) благозвучными. При чем последнее гораздо сложнее, поскольку эстетические вкусы, особенно в фонетике, сильно разнятся, даже для говорящих на одних и тех же ("родных") языках. Так что я потакал себе самому. Архаический язык играет в истории роль "эльфийской латыни", а с моей помощью стал зрительно и по написанию на нее похож (только "и краткое" – всегда согласное, как в английском "йес"). Впрочем, в основе это, кажется, именно латынь, плюс два моих любимых ("на слух") языка: финский и греческий. Однако звучит он хуже любого из них. Это — "квенья", или высокое эльфийское наречие. На разговорном языке западных эльфов (синдарине, или наречии Серых эльфов) дано большинство имен и названий. Он родственен квенье (имеет общий с ним источник), однако нарочито похож (только похож) на брито-валлийский, который иногда очень мне импонирует, и вроде бы передает "кельтский" дух большинства легенд и историй. "Эльфы" — это перевод (быть может, вольный) слова "квенди". Эта раса схожа (особенно в былые дни) с людьми обликом, а когда-то — и статью. Различий я здесь не укажу. Но квенди этих преданий, кажется, совсем не похожи на европейских эльфов и фэйри и, так сказать, олицетворяют людей творческих и тонко чувствующих; прекрасных и благородных долгожителей, — Старшие Дети, коим суждено уступить путь Пришедшим Следом (людям), оставив лишь малую толику крови в крови людей, и с ней – частичку истинного "благородства".

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 19 февраля 2020 г. 15:37 И еще один мелкий нюанс. У Эндрю Нортон самые авантюрные из космопроходцев охотятся за наследием Предтеч, могущественной расы, некогда владевшей нашей галактикой. В любом космическом сюжете вообще соблазнительно использовать древние и могучие цивилизации, вот хотя бы, как Нортон: «… что мы знаем о Предтечах? Почти ничего! Они исчезли за сотни, а может, и за тысячи лет до того, как мы выбились в космос. Это была великая раса, они владели многими планетными системами и погибли в войне, оставив после себя мертвые планеты и мертвые солнца… <…> … от Предтеч никогда ничего не оставалось, кроме пустых развалин…». Во множестве произведений Стругацких (весь «полуденный» цикл) красной нитью проходят Странники, загадочная и неуловимая цивилизация, оставившая следы своей деятельности по всей обозримой Вселенной. Сколько работы для Следопытов! А сколько головной боли для КОМКОНа-2! Только поворачивайся. Так что братья Стругацкие солидарны с Эндрю Нортон.    Случались совпадения у мэтров отечественной фантастики и с «Киплингом космической эры» Робертом Хайнлайном. Тут и «Пять ложек эликсира» (1985), впоследствии органично вплетенных в «Хромую судьбу» (1986), где замкнутая группа людей существует не первую сотню лет, пользуясь дарами тайного источника. Здесь, как и у Хайнлайна в романе «Дети Мафусаила» (1958), долголетие – не самоцель, главная пружина сюжета – конфликт между избранными и всем остальным обществом. Стругацкие ставят своих героев перед жестоким выбором – смерть по жребию или тайная жизнь в узком кругу, Хайнлайн решает проблему мягче – отправляет семьи Говарда в дальний космос. Человечество разделено на две неравные части (не напоминает меморандум Бромберга и намерения люденов?).    И космический Маугли, воспитанный негуманоидной цивилизацией. У Хайнлайна это «Чужак в чужой стране» (1961), где марсиане, проходящие в течение жизни через три совершенно независимых друг от друга состояния, воспитывают оставшегося без присмотра человеческого детеныша. У Стругацких – «Малыш» (1971), в котором дитя погибших при крушении корабля землян подбирает неизвестно кто, ведь описать в доступных терминах структуру негуманоидного мира практически невозможно…    Из отечественных классиков самое непосредственное влияние на творчество Стругацких оказал Михаил Афанасьевич Булгаков. И «За миллиард лет до конца света» (1976), и «Хромая судьба» (1982) пронизаны незримыми булгаковскими флюидами. Первая – фантасмагория вполне себе в духе «Дьяволиады», но с неожиданными философскими обобщениями, вторая – еще и действо, извлеченное из 30-40-х годов прошлого века, переосмысленное и наложенное на безлепицу современности. Как вспоминал Борис Натанович Стругацкий в своих «Комментариях к пройденному»: «…окончательно сформулировалась литературная задача: написать Булгаковского «Мастера-1980», а точнее, не Мастера, конечно, а бесконечно талантливого и замечательно несчастного литератора Максудова из «Театрального романа»…» Вот именно…    Старший из братьев ставил подобные задачи еще в начале 50-х годов:      «Здесь вопрос посложнее. Время — наши дни. Место — острова юго-западной части Тихого Океана. Тема — примерно «Тарзановая». Основная задача — написать интереснее, чем писал Берроуз». Как видим, совпадений и пересечений множество…    Изложенное выше ни в коем случае не умаляет вклад Аркадия и Бориса Стругацких в мировую литературу. Да, скорее всего, они опирались на достижения предшествующих мастеров (покажите хоть одного автора, который бы этого не делал), но, вместе с тем, вносили в их воззрения столько своего, необычайного и индивидуального, что в итоге выходило нечто, совершенно непохожее на более раннюю версию, оригинальное и захватывающее. Один слог чего стоил!    Когда для достижения высоких целей используются лучшие образцы жанра, пусть и перекроенные на свой лад, речь идет о преемственности, а никак не о заимствовании. Это творческое развитие предыдущих идей в нужном автору направлении. Полет фантазии, выраженный в образах и понятиях абсолютно других сюжетов и обстоятельств. Преемственность не должна затухать никогда, иначе не только фантастика, но и вся литература в целом выродятся в довольно примитивный пересказ тех или иных историй, тем более, что система образования во многих странах оставляет желать лучшего, а шедевры, к счастью, бессмертны. Недаром в интервью, опубликованном журналом «Техника-молодежи» еще в 1967 году, братья Стругацкие в числе своих любимых писателей называли Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Уэллса, Алексея Толстого, Ефремова, Брэдбери и Лема. Учиться никогда не поздно. Был бы толк.    И еще одно немаловажное обстоятельство. Западное восприятие мира более прагматично. Возможно, дело тут в мироощущении, заложенном давними религиозными традициями – католицизмом и протестантизмом, которые в отличие от православия иначе толкуют многие духовные ценности. А может, первопричины заключаются в чем-то совсем ином. В общем, разные мы. Неспроста на прагматичном Западе принято изучать загадочную русскую душу по романам Федора Михайловича Достоевского. Для них-то она загадочная, а для нас – своя, привычная. И мы знаем, что всё гораздо проще. Либо душа нараспашку, либо она задвинута куда-нибудь подальше, чтобы не мешала.    Произведения Аркадия и Бориса Стругацких отличаются от зарубежных близнецов еще и на величину этой самой души. Например, когда у того же Сильверберга в таинственных ловушках лабиринта гибнут люди, их, конечно, жалко, но это как-то укладывается в рамки неизбежной статистики. Каждая гибель человека в Зоне «Пикника…» — отдельная трагедия. Отличие – в уровне обобщений. Да еще великолепный язык! Не ощутить этого нельзя. В том-то и дело. Отсюда вывод: спор о приоритетах – занятие крайне неблагодарное. Особенно в литературе.    Целью данной статьи не являлось скрупулезное исследование всех совпадений или вероятных источников вдохновения братьев Стругацких. Было представлено лишь несколько иллюстраций, свидетельствующих о том, что всякий намек на похожесть может расцениваться либо как повод для нападок, либо в качестве предмета восхищения талантом мастеров, сумевших преобразовать находку предшественника в сочинение, превосходящее исходный вариант и по объему вложенного смысла, и по блистательности стиля. Разумеется, если таковое событие вообще имело место. Вероятность того, что случилось простое совпадение мыслей ничуть не ниже.    Так что любителей обличений прошу не беспокоиться.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 19 февраля 2020 г. 15:32 Сопоставление произведений Станислава Лема и братьев Стругацких в таких подробностях понадобилось для того, чтобы показать, насколько совпадали иногда мысли этих писателей. Всё их творчество развивалось во времени некими параллельными путями, от оптимистического убеждения в правильности выбранных идеалов до полного неприятия существующих способов управления обществом. Но при всей кажущейся похожести они достаточно разные. Аркадий и Борис Стругацкие разворачивают свои замыслы в уникальные панорамы конфликтов и отдельных людей, и общества в целом, Лем же, за редким исключением, ограничивается анализом чрезвычайно интересных научных концепций и построением моделей вероятного развития. Пан Станислав больше философ, Стругацкие – живописатели социальных стихий, но проблемы, некогда рассмотренные ими, росли из одной грядки. Неудивительно, ведь «литература крылатой мечты», зажатая цензурой в узких рамках «ближнего прицела», не рисковала отвлекаться на абстрактные понятия, вроде контакта цивилизаций или развития сознания и сверхспособностей самого человека, а посему и Лем, и братья Стругацкие с завидным упорством искали другие точки приложения сил.    Вот почему Аркадий и Борис, тогда еще молодые и безгранично уверенные в собственных силах авторы, оказавшись на довольно пустынном поле послевоенной отечественной НФ, где одинокими утесами возвышались лишь Иван Ефремов, Александр Казанцев, Григорий Адамов да Владимир Немцов, обратили взор к зарубежным изданиям, до которых уже можно было дотянуться и где богато плодоносила на редкость иная фантастика, неизведанная и таинственная, а в силу этого весьма притягательная. В конце 50-х годов прошлого века и Аркадий, и Борис взахлеб «осваивали» западных авторов, не имевших доступа на страницы советских журналов и сборников то ли по идеологическим разногласиям, то ли из боязни чиновников проморгать нечто новое и потому опасное. Впрочем, процесс уже несмело пошел после публикаций повести Эдмонда Гамильтона «Сокровище Громовой луны» (журнал «Техника-молодежи» №№ 1-4 за 1956 год) и рассказа Клиффорда Саймака «Однажды на Меркурии» (журнал Знание-сила» №12 за 1957 год). Начало было положено, и издательства с оглядкой интересовались, кого бы еще под шумок напечатать.    Читая «забугорные» сборники, Стругацкие постепенно выделили для себя наиболее интересных фантастов. Разумеется, прочитанное откладывалось в памяти, чтобы при случае прорезаться, обрести другие формы и заиграть новыми яркими красками. Вполне допускаю, что это всего лишь плод моего воображения, но исключать такого варианта нельзя. Тем более, примеров в мировой литературе достаточно. А чтобы не выглядеть пустым выдумщиком, приведу некоторые сопоставления. Если полистать дневник Аркадия Натановича Стругацкого тех лет, можно обнаружить в нем кратенькие резюме на новеллы ныне всем известных авторов – Артура Кларка, Роберта Хайнлайна, Клиффорда Саймака, Джона Уиндема, Роберта Сильверберга, Эндрю Нортон. Способность восхищаться прочитанным плавно перерастает в стремление создать текст нисколько не хуже, а может, даже и лучше, поспорить с уже изложенным, потрясти интеллектуальную публику глубиной мысли и неповторимым стилем. Задача, достойная любого талантливого литератора, и братья Стругацкие здесь не исключение. Они еще только нащупывают истинно свой путь.    Вернемся, однако, к западным фантастам. Возьмем, к примеру, роман Клиффорда Саймака «Город», изданный в 1952 году, где описывается цивилизация Псов, в процессе эволюции сменивших на Земле человека. Этот роман и сегодня производит впечатление, что уж говорить о событиях полувековой давности. Наверное, запомнился. Недаром семнадцатью годами спустя на страницах «Обитаемого острова» пока лишь эпизодически, но вполне рельефно и колоритно возникает Народ Голованов (разумных киноидов), обретший дальнейшее развитие в книгах «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер». Его представители совсем не похожи на добрых собачек Саймака, усвоивших чисто человеческий образ мысли, они – другие, зачастую пугающе непонятные, но аллюзии так и напрашиваются.    Мотивы ранней прозы Стругацких пересекаются и с сюжетом новеллы Артура Кларка «Большая глубина» («The Deep Range” 1957 год). У Кларка бывший астронавт, перенесший психическую травму в космосе и более неспособный к полетам, становится китовым пастухом. Братья подхватили эстафетную палочку, определив в китоводы гостя из прошлого, штурмана космолета «Таймыр» Сергея Кондратьева, вернувшегося на Землю почти сто лет спустя. Нескучная жизнь субмарин-мастера Кондратьева выведена сразу в двух рассказах – «Глубокий поиск» (1969) и «Моби Дик» (1962), органично вошедших в книгу «Полдень, ХХII век («Возвращение»)».     Некоторые мысли Джона Уиндема, создателя романов «День триффидов» (1951), «Кракен пробуждается» (1953), «Хризалиды» (1955) и «Кукушки Мидвича» (1957) тоже, вероятно, повлияли на замыслы Аркадия и Бориса Стругацких. Во всяком случае, лучший перевод «Дня триффидов» принадлежит С. Бережкову, то есть Аркадию Натановичу Стругацкому. Да и крупными головоногими Аркадий, по свидетельству младшего брата, интересовался с детства, недаром один из его первых рассказов «Как погиб Канг» (1946) содержит эпизод битвы доисторической рептилии с гигантским спрутом. Знакомство с творчеством Уиндема наверняка подстегнуло воображение Стругацкого-старшего, и в 1962-1963 годах он взялся за «Дни кракена», повесть, к сожалению, так и оставшуюся незавершенной. Тем не менее, многое из придуманного вошло в более поздние произведения. Взять хоть доработанный вариант «Сказки о Тройке» (1967), где с большим увлечением изображен спрут Спиридон, разумное головоногое самого древнего происхождения, или «Волны гасят ветер» (1985) с поселившемся в бухте острова Матуку исполинским силурийским моллюском, оказывавшим угнетающее действие на психику окружающих. И это еще не всё. Дети, выведенные Стругацкими в «Гадких лебедях» (1967) и пугающие главного героя непостижимостью помыслов, обладают паранормальными способностями и странностями в поведении, тем самым обозначая родственные связи с ребятками из «Хризалидов» и «Кукушек Мидвича».    Эндрю Нортон, книгу которой «Саргассы в космосе» (1955) блестяще перевели С. Бережков и С. Витин (псевдонимы братьев-соавторов), тоже в определенной степени внесла свою лепту. Кстати, «Саргассы…» была в свое время и остается до сих пор одной из самых труднодоступных и востребованных книг серии «Зарубежная фантастика» (издательство «Мир» 1969), потому что лучше Стругацких перетолмачить текст Нортон на русский язык никто так и не смог. Нортон, конечно, не Дюма-отец, вдохновлявший Аркадия Натановича на протяжении всей его творческой жизни, однако, мотивы ее истории все же проступают в сюжете «Экспедиции в преисподнюю» (1974). Да еще лабиринт в подземелье – штука, весьма заманчивая для применения в любом сюжете. Впрочем, это так, зарубка на память, потому что настоящее сооружение с запутанными ходами, множеством хитрых ловушек и источниками загадочных угроз очень рельефно изображено Робертом Сильвербергом в романе «Человек в лабиринте» (1968). Не эти ли образы повлияли на ход мыслей братьев Стругацких при создании самой популярной их книги «Пикник на обочине» (1972)? Правда, у Нортон и Сильверберга это всего лишь преграда, защищающая святая святых от непрошенных гостей, а у Стругацких – преобразованная после Посещения (визита пришельцев) реальность. Разница все-таки немалая.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 февраля 2020 г. 17:27 Желание написать текст возникает из замысла, который не дает автору спокойно жить и опирается, как правило, либо на реальные обстоятельства, либо на впечатления от прочитанных и задевших за живое книг, либо на образы из увиденных и запомнившихся фильмов. Взять хоть шедевр Стенли Крамера «На последнем берегу» (1959 год), подвигнувший братьев Стругацких к созданию «Далекой Радуги» (1962 год). Как вспоминал младший из братьев в «Комментариях к пройденному»: «Фильм нас буквально потряс. Картина последних дней человечества, умирающего, почти уже умершего, медленно и навсегда заволакиваемого радиоактивным туманом под звуки пронзительно-печальной мелодии… <…> …нам так мучительно и страстно хотелось сделать советский вариант «На последнем берегу»…». Впрочем, случались и более экзотические варианты.    Принимая во внимание изложенные соображения, попробуем разобраться в незримых связях, соединяющих между собой различные произведения зачастую абсолютно непохожих писателей. Разумеется, из ряда, достаточно известного большинству любителей фантастики. И сделаем это на примере творчества Аркадия и Бориса Стругацких, безусловных лидеров жанра в родном Отечестве, которых, надеюсь, никто не заподозрит в умышленном заимствовании. Их произведения уже заняли положенное место в мировой литературе, а уровень созданного определил мерки на многие годы вперед.    Осмелюсь напомнить: из всего обилия авторов стран бывшего социалистического лагеря классиками НФ второй половины ХХ века стали лишь русские литераторы Аркадий и Борис Стругацкие и поляк Станислав Лем. Ивана Антоновича Ефремова выведем за скобки, он не совсем классик, он – открыватель послевоенной эпохи в русской фантастике. Во времени пан Станислав опередил братьев, его дебютная повесть «Человек с Марса» напечатана в 1946 году, а книга «Астронавты», принесшая ему известность за пределами родной страны издана в 1951-м (на русском языке она вышла в 1957 году).    Первая книга братьев Стругацких появилась на прилавках в 1959-м и называлась она «Страна багровых туч». И «Астронавты» и «Страна…» посвящены экспедиции на Венеру, вот только планеты у авторов получились совсем разные. У Лема Венера – пепелище после атомной катастрофы, разразившейся попущением местных обитателей, у Стругацких – дикое и смертоносное пекло, правда, тоже с радиоактивным уклоном (Урановая Голконда). И что? Могли ли Стругацкие прочитать книгу Лема до ее публикации в Советском союзе? Наверное, могли. Но полотно они создали совершенно другое. На мой взгляд – и сочнее, и ярче. Лем на этом фоне все-таки суховат. Он более привержен выдвижению гипотез и развертыванию сложных описательных конструкций, для Стругацких уже тогда главное – люди, их взаимоотношения, социум, выбор решений. Вообще, Венера, вечно скрытая густым облачным покровом, в те времена довольно сильно привлекала внимание ученых, то есть пройти мимо такой темы мог только слепой.    Следующей книгой Лема, с которой так или иначе пересекаются мотивы произведений братьев Стругацких, был «Эдем», изданный в Польше в 1959-м (первая публикация на русском языке – журнал «Звезда» №№ 9-10 за 1966 год). Вот здесь уже есть над чем поразмыслить. В романе Станислава Лема нашли место и механизмы непонятного назначения с замкнутым циклом воспроизводства, и растерянность от непонимания того, что происходит на Эдеме, и механозародыши, и анонимное правление, и даже мысль о том, что вмешиваться в развитие других цивилизаций нельзя.    Всё перечисленное заинтересует и Стругацких, но немного позже. Сравним для пущего интереса: Лем: «Он упал на колени перед стекловидным многорядьем ростков. Они уже торчали из почвы на палец, у основания были толщиной в кулак. Возле каждого ростка легонько шевелился песок, в глубине что-то лихорадочно дрожало, копошилось, работало, шуршало, как будто одновременно пересыпались миллиарды мельчайших зернышек. — Механические зародыши! – воскликнул Кибернетик…<…>… — Неорганический метаболизм! Они с помощью катализа превращают песок в какую-то высокомолекулярную производную кремния…». Стругацкие: «Эмбриомеханическое устройство «МЗ-8». Механозародыш, модель восьмая. Автономная развивающаяся механическая система, объединяющая в себе программное управление «МХМ» — механохромосому Маклакова, систему воспринимающих и исполнительных органов, дигестальную систему и энергетическую систему. «МЗ-8» является эмбриомеханическим устройством, которое способно в любых условиях на любом сырье развертываться в любую конструкцию, заданную программой». «Белый конус Алаида» («Поражение») 1959 год    Вероятно, эмбриомеханика в те годы была на пике популярности. Но не только это объединяет Станислава Лема с братьями Стругацкими. Лем: «… стали видны черные колодцы, из которых выскакивали светящиеся предметы – с такой скоростью, что разглядеть их форму не удавалось… Они взмывали вверх, и одна из множества изогнутых, словно трубки, колонн, не переставая вращаться, всасывала их…<…>… идут обратно в эту пасть, расплавляются в ней, и так по кругу, без конца формируются, обрабатываются, расплавляются, формируются…<…>… Это часть, не целое. Для чего она может служить, не знаю. Но даже вынутая из этой сумасшедшей мельницы – сама по себе – она кажется мне ненормальной». Стругацкие: «Глайдер повис над краем исполинской воронки… была до краев наполнена тяжелым шевелящимся дымом…<…>… к воронке подходила узкая, едва заметная отсюда лента дороги… <…>… они увидели превосходное шоссе, уходящее прямо в дым, а на шоссе – бесконечную колонну машин. Машины занимали все полотно шоссе…<…>… все они неодолимо, ряд за рядом скрывались в сизом дыму воронки…<…>… Это была точно такая же воронка. Края ее были запорошены снегом, в ней тяжело колыхался все тот же сизый дым, и из дыма непрерывным потоком поднимались машины…<…>… — Потрясающе, — сказал Саул. – Выходят из дыма и уходят в дым». «Попытка к бегству» 1962 год.    Заметили различия? У Лема – раздражающий своей абсурдностью технологический процесс, понять суть которого задним числом все-таки удается, у Стругацких же – явление планетарного масштаба, продукт деятельности непостижимых Странников, объяснений тут нет и быть не может. Объединяет эти два произведения, «Эдем» и «Попытку к бегству», непонимание землянами ситуации на вновь открытых планетах. И в том, и в другом случае герои пребывают в растерянности, стараясь преодолеть стереотипы мышления. Лем: «Уничтожить эту власть, да? – спокойно подсказал Координатор. – Другими словами, освободить их силой. - Если иного способа нет… - Во-первых, это не люди. Ты не должен забывать… Во-вторых, никто им того, что есть, не навязывал. По крайней мере, никто из космоса. Они сами…<…>… Разве население планеты – это ребенок, который зашел в тупик, откуда его можно вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой! Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и чем яростней была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы действовали…» Стругацкие: «Стисни зубы и помни, что ты замаскированный бог, что они не ведают, что творят, и почти никто из них не виноват, и потому ты должен быть терпеливым и терпимым… <…>… стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?.. <…>… Будах тихо проговорил: - Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой». «Трудно быть богом» 1964 год.    Не правда ли, очень сходные мысли и позиции. Оттепель в соцлагере. Всеобщая вера в светлое будущее и повальный гуманизм самой высокой пробы. И все-таки некоторые варианты просчитываются. Заранее. На всякий случай. Наиболее сообразительными, кропотливо изучившими истмат и генетически осторожными. Лем: “Потом появился новый правитель – неизвестно, кто им был. Знали, что существует, но было неизвестно, кто это. - Как же так – анонимный властелин? – изумился Инженер. <…> - Но ведь это невозможно! – воскликнул Инженер. – У власти должно быть какое-то местопребывание, она должна издавать распоряжения, законы, должны существовать ее исполнительные органы, иерархически низшие, войско – мы же встречались с их вооруженными… <…> - …Какой-то очередной тиран, видимо, напал на мысль, что личная анонимность при существующей системе управления будет выгоднее. Общество, не имея возможности сконцентрировать сопротивление, направить враждебные чувства на конкретную особу, становится в какой-то мере морально разоруженным». Стругацкие: «- Неизвестные Отцы, — сказал Доктор, — это анонимная группа наиболее опытных интриганов из военных, финансистов и политиков… <…>… Опасность для Отцов могли представлять только люди, которые в силу каких-то физиологических особенностей были невосприимчивы к внушению. Их называли выродками… Только они сохраняли способность трезво оценивать обстановку, воспринимать мир, как он есть, воздействовать на мир, изменять его, управлять им. И самое гнусное заключалось в том, что именно они поставляли обществу правящую элиту, называемую Неизвестными Отцами. Все Неизвестные Отцы были выродками, но далеко не все выродки были Неизвестными Отцами. И те, кто не сумел войти в элиту, или не захотел войти в элиту, или не знал, что существует элита, были объявлены врагами воинствующего государства и с ними поступали соответственно». «Обитаемый остров» 1969 год (окончание следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 18 февраля 2020 г. 17:25 Михаил Шавшин                                    Перекрестки мысли                                                      «Ничего нельзя придумать: все, что ты                                                                        придумываешь, либо было придумано                                                                        до тебя, либо происходит на самом деле».                                                                          Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий                                                                                              «Хромая судьба»    Довольно часто у некоторых молодых читателей, полагающих себя и умнее, и эрудированнее, и, чего уж греха таить, гораздо смышленее большинства литераторов в анализе причин, следствий и внутренних пружин многих явлений натуры, а тем более художественных текстов, возникает неодолимое искушение высказаться и обличить авторов освоенных сочинений в злонамеренности и скудоумии. А чего стесняться, ежели писака схвачен за руку и уличен простым сопоставлением напечатанных в разное время вещей – сравните, если не верите, вот эту книгу и вот эту! Всем ясно?! Пригвоздить мерзавца к позорному столбу, а заодно блеснуть собственным интеллектом (априори считается, что он есть). Нет, чтобы остановиться и подумать, на самом ли деле всё так очевидно и незатейливо, взвесить все pro и contra, ведь сомнения – штука полезная и всегда толкуется в пользу обвиняемого. Куда там! Жажда изобличения перевешивает все прочие аргументы. Да и ладно бы... Но вся беда в том, что знатоки эти не утруждают себя ни достойным знанием родного языка, ни хоть сколь-нибудь серьезным пониманием побудительных мотивов и механизмов литературного творчества, ни вниканием в суть разбираемых трудов.    И гуляют по форумам и социальным сетям недоспелые, а порой и очень странные, если не сказать абсурдные мнения недоучек, назначивших себя истинными ценителями. Их подхватывают и множат укрывшиеся за никами любители безнаказанно почесать языки. Свобода слова, как-никак! Большинству авторов эти измышления, что называется, до фонаря, но ведь попадаются и такие, кому это причиняет боль, а то и вовсе отбивает стремление к творчеству, если они люди тонкой нервной организации и всерьез принимают подобные инсинуации (а ведь могли бы и состояться, такие случаи известны). Кстати, графоманы и ремесленники всех мастей, которые как раз и пробавляются плагиатом и заимствованием целых страниц чужого текста, никогда не тратили «цветы своей селезенки» на переживания из-за каких-то там комариных укусов анонимных рецензентов. С них, как с гуся воды. Их-то как раз легче всего узнать по тяжеловесному слогу, прямолинейному сюжету и несвязности мысли. Так что, господа, большинство выстрелов мимо реальных мишеней.    Но, вместе с тем, назрело время кое-что прояснить. А скорее всего – давно пора. Иначе можно всех фантастов, когда-либо использовавших путешествия во времени или битвы с пришельцами из иных миров и измерений, чохом обвинить в списывании с Герберта Уэллса.    Итак, начнем. Во-первых, идеи не возникают на пустом месте. Либо это переход в новое качество ранее накопленных знаний, либо озарение, то есть лавинный сброс информации, до сих пор невостребованной. Этот продукт, дожидавшийся своего часа, следствие целенаправленной и прилежной деятельности человека, в нашем случае – автора. Стоит ли напоминать, что Дмитрий Иванович Менделеев, по широко известному свидетельству его приятеля профессора А.А. Иностранцева, увидел периодическую таблицу элементов во сне. В уже готовом, между прочим, варианте: «Вижу во сне таблицу, где элементы расставлены, как нужно. Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги, — только в одном месте впоследствии оказалась нужной поправка».    Во-вторых, случаются моменты, когда идеи буквально витают в воздухе. Во всяком случае, так утверждают известные ученые. То есть время пришло – пора собирать урожай. Тут уж каждый старается в меру способностей. Чтобы не быть голословным, приведу давно известный и порядком надоевший пример – открытие способа беспроводной передачи электромагнитных сигналов, или радиоволн. В России создателем радио считают А.С. Попова, в Италии – Гульельмо Маркони, в Германии – Генриха Герца, в США – Томаса Эдисона… и так далее. Всех перечислять не будем. И всё это произошло в период с 1872 по 1895 гг. На объяснения, как говорится, не стоит и время тратить.    В-третьих, ни один уважающий себя писатель не станет впрямую использовать давно известные сюжеты, обстоятельства или мысли. Он их обязательно интерпретирует, разовьет или изменит нужным ему образом. Это часть творчества. Взглянуть на прежние истории несколько иначе, распахнуть их под неожиданным углом, а то и вовсе вывернуть наизнанку, как это с блеском продемонстрировал Михаил Успенский повестью «Змеиное молоко» (проект Андрея Черткова «Время учеников», издательство АСТ). Мэтры отечественной фантастики Аркадий и Борис Стругацкие такого варианта явно не предусматривали, когда сочиняли своего «Парня из преисподней». Так что поаккуратнее, граждане критикующие.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 17 февраля 2020 г. 18:26 Так или иначе, но "Кольцо Тьмы" и "Чеpная книга Аpды" вышли пеpвыми. Почин был сделан, и тепеpь только осталось ждать пpодолжения. А поскольку миp Стpугацких в пpивлекательности и популяpности нисколько не уступал миpу Толкиена (в том числе, и сpеди толкиенистов), появление это книги оставалось лишь вопросом вpемени. Hе может быть никакого сомнения в том, что сбоpник пpоизведений "по мотивам" Стpугацких, сpеди автоpов котоpого значатся такие фамилии, как Лукьяненко, Лазаpчук или Рыбаков pазойдется пpактически мгновенно и вдобавок к пятнадцати тысячам пеpвоначального тиpажа вскоpе потpебуется дополнительный завод. Hо сейчас нас интеpесует не это, не коммеpческий смысл пpоекта, и даже не то, насколько интеpесной эта книга покажется сpеднему читателю. Вопpос в дpугом – насколько воссоздаваем оказался миp бpатьев под пеpом дpугих автоpов, до какой степени удалось им пеpедать не только стилистику, но и внутpенние качества текста. А самое главное, то, без чего все вышеупомянутое все же остлось бы пpостым плагиатом – что значил миp Стpугацких для автоpов этого сбоpника, что он им дал и каким бы они хотели его видеть. Поятие "печать вpемени" к этой книге подходит как нельзя более точно. Большинство пpоизведений Стpугацких написано во вpемена, для нас тепеpешних являющиеся уже истоpическими. Изменилось не только настоящее – автоматически исчезло и будущее, недаpом в пpедисловии к сбоpнику Боpис Стpугацкий вкpатце пеpесказывает сюжет той самой так и не написанной повести, пpо котоpую в свое вpемя ходило в фэндоме столь много слухов. Хpонологически она находится где-то между "Жуком..." и "Волнами...", посвящена описанию чpезвычайно стpанной социально-политической стpуктуpы Остpовной Импеpии Саpакша, а главный смысл её, похоже, должен был заключаться во фpазе, сказанной неким высокоумным абоpигеном Максиму Каммеpеpу в ответ на описание им того самого блистающего Миpа Полудня, котоpый для всех для нас все pавно будет являться главным из всего, созданного Стpугацкими: "Боюсь, дpуг мой, вы живете в миpе, котоpый кто-то пpидумал – до вас и без вас, – а вы не догадываетесь об этом..." Поэтому иначе пpосто быть и не могло – весь сбоpник четко должен был pаспасться на два типа пpоизведений: те, котоpые возpождали этот самый "пpидуманный кем-то" миp и те, котоpые этот миp опpовеpгали. Или ниспpовеpгали. Пpичем последних должно было оказаться гоpаздо больше – плыть по течению и соответстовать духу вpемени всегда гоpаздо пpоще, особенно если это еще и официально дозволено самими Учителями. Однако вот тут-то и пpоявляетсяся в полную силу та самая независимость миpа от его создателей. Пpичем, похоже, чем талантливее Демиуpг, тем менее подчинится ему им же созданный миp. Кстати, отсюда следует, что Твоpец нашего миpа тоже заслуживает-таки немалого уважения... Hет, естественно, немалую pоль должен был сыгpать и талант пpодолжателя. Собствено говоpя, вопpос самостоятельной значимости текста pешал именно он. Может быть, именно поэтому и "Втоpая попытка" Анта Скаландиса и "Отягощенные счастьем" Hиколая Романецкого оказались столь похожими – и по своей композициии, и по отношению к исходному тексту (в пеpвом случае это были "Гадкие лебеди", во втоpом – "Пикник на обочине"). Стеpеть конец книги и на его месте написать пpодолжение, объясняющее, что ничего не пpоизошло и ничто не смогло измениться – много ли в этом заслуги? У Скаландиса, пpавда, выдвигается идея той самой втоpой попытки – не удалось чеpез любовь, попpобуем чеpез ненависть, – вот только пpо созидательную ненависть мы уже знаем слишком много, да и все эти мальчики и девочки на шикаpных "вольвах" и "меpседесах", хоpошо умеющие убивать и заниматься любовью, никак уж не тянут на pоль спасителей миpа. А у Романецкого нет даже и того – экспеpименты с жаpгонизмами выглядят явным пеpебоpом, мысль же о том, что все пpоисходящее – и Зона, и Золотой Шаp и пpочие чудеса яляются всего лишь плодом вообpажения, снами несчастной девочки-демиуpга, той самой Маpтышки и подавно не блещет новизной. В этом плане повесть Михаила Успенского "Змеиное молоко" выглядит гоpаздо более оpигинальной – не говоpя уж о чисто сюжетных достоинствах. Беда только в том, что к миpу Стpугацких, Миpу Полудня она не имеет пpактически никакого отношения – от него здесь остались только имена, названия да сама геополитическая ситуация в геpцогстве Алайском. Максим Каммеpеp Успенского – лишь однофамилец нашего стаpого знакомого, живущий совеpшенно в дpугом миpе и совсем на дpугой Земле, а сама повесть – лишь изящный экзеpсис на шпионско-галактическую тему, слегка, пpавда, подпоpченный чpезмеpной политической ангажиpованностью. Hапpотив, Сеpгей Лукьяненко любит именно тот миp, котоpый бpатья дали нам еще в шестидесятых годах и котоpый с таким упоением (иногда пpосто непpиличным) многие пpинялись сегодня pазpушать. "Вpеменная суета" – фактически четвеpтая часть "Понедельника...", пpичем не имеющая никакого отношения даже к "Сказке о Тpойке". Те же геpои, та же стилистика, те же отношения между людьми, а главное – та же система ценностей, котоpую обитатели этого миpа откpовенно и деклаpативно не собиpаются менять на пpитащенные все тем же вездесущим пpофессоpом Выбегаллой "соблазны" н а ш е г о будущего. Будущего, по сpавнению с котоpым даже сам Выбегалло вглядит для этих людей близким и pодным. Можно, пpавда, восстановить именно Будущее по Стpугацким, даже и не веpя в него. Впpочем, вопpос веpы и невеpия во Вселенной множества миpов и отpажений достаточно неопpеделен. Уж не поэтому ли многие ниспpовеpгатели пpошлого отнюдь не довольствуются отpицанием пpежних идеалов, а испытывают потpебность вывалять их в гpязи и попинать ногами (пpичем зачастую вместе с носителями оных идеалов – гуманизм нынче не в моде) и не слишком ли чувствуется здесь явный комплекс неувеpенности в себе и собственной пpавоте? Андpей Лазаpчук о невеpии своем заявил, но отpицать – не взялся. Hапpотив, повесть "Все хоpошо" – не пpосто удачно выполненная стилизация, это еще и талантливая попытка сохpанить изначальный миp в полной непpикосновенности, даже не затpагивая вопpосов отношения к нему автоpа в год тысяча девятсот девяносто шестой от Рождества Хpистова.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 17 февраля 2020 г. 18:25 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       8 (142) Абакан 23 сентября 1996 Большой Всепланетный Информаторий А здесь я попытался привести вам часть дискуссии, которая развернулась в ФИДО по поводу сборника "Время учеников". Имейте в виду, что на самом деле сообщения от участников дискуссии приходили в течение трех месяцев, я же попытался здесь собрать все воедино и в той последовательности, как, на мой взгляд, все это должно быть. В ходе дискуссии ее участники, как могли, искажали название сборника, поэтому я привожу оригинальные названия по мере их появления. Оцените попытку реконструкции... – В.Б. ПОПЫТКА ВОЗВРАЩЕHИЯ, или ОТЯГОЩЕHHЫЕ ПРОШЛЫМ Миpы бpатьев Стpугацких: Вpемя учеников. Сост. А.Чеpтков. – М.: ТКО АСТ, СПб.: Terra Fantastica, 1996. – 606 с.: ил. Если сегодня и случаются еще какие-либо события в литеpатуpном миpе, то данная книга таким событием, несомненно, является. По кpайней меpе, в миpе фантастики – вида литеpатуpы, до самого последнего вpемени большой кpитикой достаточно пpезиpаемого и откpовенно маpгинального, а ныне вдpуг оказавшегося едва ли не единственным пpибежищем, где пишущий на pусском языке автоp имеет шанс не только опубликоваться, но и быть пpочитанным. Вообще-то отечественная фантастика к понятию pимейка всегда относилась значительно более лояльно, чем так называемая "большая" литеpатуpа. В последней pазличного pода пеpеложения дозволялись лишь в области художественного пеpевода стихотвоpных текстов (вспомним дедушку Кpылова и множество ваpиантов кэрpолловской "Алисы в Стpане Чудес", котоpую иначе пеpевести пpосто невозможно) да в виде кpайнего исключения – для детских сказок ("Пpиключения Буpатино" и "Волшебник Изумpудного гоpода"). В фантастике же случались и более откpовенные пpецеденты, пpичем – в самой классике: "Аэлита" Алексея Толстого, "Втоpое нашествие маpсиан" бpатьев Стpугацких, "Майоp Велл Эндъю" Лазаpя Лагина... И это не вспоминая менее известных имен и названий. Hавеpное, сей факт можно объяснить тем, что и автоpы, и читатели фантастики постоянно испытывают некотоpое ощущение отделенности, независимости созданного миpа от его автоpа. В самом деле, все геpои pеалистичных пpоизведений, являясь пpидуманными, действуют в pеальном, нашем миpе – таким обpазом, пpаво на дальнейшее описание и тpактовку их действий вpоде бы имеет только их создатель. Биогpафию же, напpимеp, pеального истоpического лица, пусть даже беллетpизованную и художественную, может написать любой желающий. А в фантастике, занимающейся в основном не твоpением хаpактеpов, а твоpением миpов (допустим для пpостоты, что как основа для хаpактеpов в ней используются пpоизведения Большой Литеpатуpы) пpаво собственности автоpа на созданный им миp всегда пpедставлялось несколько сомнительным. Более того, некотоpые даже осмеливаются пpедполагать, что выpвавшись из-под пеpа (или клавиатуpы) автоpа миp вообще обpетает самостоятельность и независимость дальнейшего pазвития, пpичем не только в вообpажении читателей, но и (о, совсем уже антинаучная еpесь!) вне зависимости даже от него. Hа Западе факт сей осознан был уже достаточно давно. Пpимеpов тому масса – от многочисленной "конанианы" до "Star Trek'а", "Звездных Войн" и TSR-овских "игpовых" сеpиалов типа "DragonLance", "Ravenloft" или "Moonshaes", написанных столь близким и pодным советскому человеку бpигадно-поточным методом по миpу, заpанее pазpаботанному и пpоpисованному (иногда очень даже качественно) некой гpуппой оставшихся безымянными товаpищей. Кстати, в последнее вpемя подобные веяния стали долетать и до нас. Впpочем, желание пpоникнуть в чужие миpы и посмотpеть, что у них там, за гpанью, за последними словами автоpского текста, несомненно, возникало у многих и достаточно часто. Общественным мнением такие попытки не то что бы однозначно не одобpялись, но, во всяком случае, ставились под некотоpое сомнение. Во-пеpвых, из-за того, что пpоизводились они, в основном, относительно пpоизведений, воспpинимаемых многими как святыни (что само по себе логично, ибо миpы более низкого уpовня на втоpичное твоpчество подвигают гоpаздо pеже). Во-втоpых, само понятие пpодолжения или пеpеложения у большинства читателей все-таки в пеpвую очеpедь вызывают мысль о плагиате, поэтому для опpавдания подобных попыток в глазах значительной части любителей фантастики "базовый" миp обязан быть создан настолько гениально, что возможность его существования вне воли автоpа-демиуpга сомнений не вызывала. То есть налицо уже хаpактеpный паpадокс – чем гениальнее книга, тем меньше пpав имеет автоp на созданный им миp. Собственно говоpя, на настоящий момент во всей миpовой литеpатуpе мы знаем лишь двух автоpов, чьи миpы (по кpайней меpе, в глазах читателей) действительно обpели самостоятельное существование. Толкиен и Стpугацкие. Толкиенисты оказались не только моложе, но и значительно менее скованы пpедpассудками – отчасти пpичиной тому послужил сам Пpофессоp, сфоpмулиpовавший само понятие втоpичного твоpчества и обосновавший возможность его существования как pавнопpавного вида литеpатуpы. И как бы ни оценивали "Властелина Колец" и все связаные с ним пpоизведения кpитики и литеpатуpоведы, сам Толкиен охаpактpизовал его всего лишь как пpоизведение, втоpичное по отношению к кельтской и скандинавской мифологии. Соответственно, для поклонников Толкиена не было ничего зазоpного в создании пpоизведений, втоpичных по отношению к миpу Толкиена и его мифологии.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 16 февраля 2020 г. 16:59 Превращение в нечто другое с помощью тумана – достаточно привычный приём в научно-фантастической литературе. Удивительный газ лилового цвета с необычными свойствами описан в рассказе Густава Мейринка “Лиловая смерть”: “Вокруг господина образовался дрожащий, кружащийся слой газа, похожий на тот, через который они оба недавно прошли. Фигура сэра Роджера потеряла контуры, – будто их сошлифовало движение газа, – голова стала заострённой и весь он, как растаявший, скрючился, и на том месте, где только мгновение назад был жилистый англичанин – стояла теперь светло-лиловая кегля, величиной и формой напоминавшая сахарную голову.”8 Сэр Роджер, конечно, мёртв, но что стало с ним, для чего в той долине собираются эти кегли – кто знает. Возможно, сэр Роджер и возродится когда-нибудь в другом обличии, с другими качествами. Но это уже будет другая история. Мы можем вспомнить интересную повесть Кира Булычева “Марсианское зелье”, где с помощью тумана, в данном случае – зелёного, пришелец отнимает молодость у персонажей этой повести: “Он (пришелец – Н. К.) развёл в стороны руки, в которых заблестели какие-то шарики, и от них во все стороны побежали молниевые дорожки. В воздухе запахло грозой, и зелёный туман, заклубившись, поднявшись до вершин деревьев, окутал машину и Алмаза, замеревшего перед ней.”9 Правда, в данном случае зелёный туман сумел отнять молодость (т. е. превратить в нечто другое) не у всех (что вызвало удивление пришельца, – видимо, это первый сбой в действии зелёного тумана), а только у тех, кто постарел душой. Людей, которые остались молодыми душой, зелёный туман не состарил. А вот струя зелёного тумана между ладоней амазонки заставила вспомнить роман А. и С. Абрамовых “Рай без памяти”. Впрочем, всевозможный туман самых разных расцветок и самой различной плотности встречается у них и в первом романе их трилогии – “Всадники ниоткуда”. И сами пришельцы у них в виде розовых облаков. И туман в романе самых различных оттенков – от розового до лилового и чёрного – служит моделированию и воссозданию различных земных объектов, людей и даже воспоминаний и фантазий людей. А фиолетовый туман в виде пятен в непроницаемой силовой защите, окружающей воссозданные инопланетным разумом объекты, служит своеобразным занавесом, дверью между двумя мирами, в которую могут пройти только отмеченные (“меченые”) герои. А в романе “Рай без памяти” герои, побывавшие на заводе-континууме, видели не только разнооттеночный различной плотности туман, но и туман в виде разноцветных ниточек, тянущихся по цехам завода. Они не только ими полюбовались, но и попытались взять в руки, сжать в кулаке, вырезать из ниточки кусочек: “Я (Юрий Анохин — Н. К.) шагнул к стене и, протянув руку, коснулся красной трубки, в которой искрилось что-то жидкое и холодное. Материала трубки, стекла или пластика я не почувствовал: струя касалась руки – жидкость не жидкость, а какой-то странно упругий шнур. Рука разрезала шнур надвое. Он вошёл в ладонь и вышел с тыльной её части, но боли я не почувствовал, и ни капельки крови не выступило. Шнур был нематериальным, иллюзорным, несуществующим и в то же время ощущался на ощупь.”10 Один из героев “всезнайка” (то бишь, простите, профессор) Борис Зернов пытается объяснить всё о тумане, в ход идут различные термины (“радикалы”, “гаммакванты”, “курс проницаемости” и т. д.), но это только убивает наш интерес к происходящему. Здесь (на каких-то похожих ситуациях из разных произведений) особенно видна разница в уровне таланта писателей. Отец и сын Абрамовы, стиснутые рамками жанра, стараясь всё разъяснить, разжевать героям (а, значит, и читателям), разрушают созданный ими образ. Братья Стругацкие, уважая своего читателя, не прибегают ни к каким объяснениям, давая пищу уму и воображению своих читателей, тем самым сохраняя таинственный и загадочный образ лилового тумана. Мы не будем сейчас говорить о радиосвязи с помощью лилового тумана. Впрочем, и здесь происходит, вероятно, короткое умерщвление личности и превращение человека (вспомним Слухача в деревне) в живой радиоприемник. Как мы видим, лиловый туман – замечательный образ, рождённый фантазией братьев Стругацких, – имеет свои корни в фольклоре и в научно-фантастической литературе, что обогащает его, рождает дополнительные ассоциации, вводит этот образ в русло традиционных представлений о тумане. И эта “подводная часть” образа делает его более интересным и значительным. В свою очередь образ тумана, рождённый в “Улитке на склоне”, становится сам частью современной фантастики, обогащает и расширяет образы, рождаемые другими писателями. Несколько слов о том, почему туман лиловый. Слово “лиловый” пришло в русский язык не ранее второй половины XVII века, так же как и его, фактически, синоним, “фиолетовый”. Оно обозначает различные оттенки сине-красного или красно-синего цвета. Несмотря на то, что слово “лиловый” очень употребительно в художественной литературе ХХ века, оно “является чрезвычайно неясным и расплывчатым”11, может обозначать различные оттенки от довольно светлых голубовато-розовых до очень тёмных, почти чёрных тонов. В восприятии лилового “можно предполагать очень индивидуальное, очень субъективное восприятие цвета”12 и персонажами, и читателями. Вероятно, туман у озера, увиденный Кандидом, отличен от тумана, который видит Перец с утеса, и тем более от лилового облачка, которое окружает голову Слухача, превращая его в живой радиоприемник. Мне вот лично кажется, что Перец с утеса видит туман где-то ближе к сиреневому цвету, для него лиловый туман как праздничный занавес, который вот-вот раздвинется и приоткроет для него тайны Леса. А усталый, больной и раздражённый Кандид видит туман у озера ближе к тёмно-фиолетовому, мрачному. А разреженное облачко лилового тумана вокруг головы Слухача или матери Навы вообще очень светлое. Впрочем, я не навязываю своего видения, всё очень субъективно. Авторы, по-видимому, намеренно берут такое, с одной стороны, очень знакомое и вроде бы понятное, а с другой, очень расплывчатое слово, чтобы у нас, читателей, работало воображение. Правда, для этого можно было взять и слово “фиолетовый”, обозначающее практически то же самое. Но слово “фиолетовый” довольно уверенно становится официальным словом научного языка, приобретает несколько казённый оттенок. Поэтому авторы выбирают слово “лиловый”, сохранившее в себе большую эмоциональность. Лиловый туман тесно связан со славными подругами, отказывающимися от половой связи с мужчинами, а “белая лилия с древности считалась символом женской невинности и чистоты.”13 А психологи пишут, что фиолетовый (он же лиловый) цвет “кажется таинственным, неравнодушны к нему люди чрезмерно эмоциональные, /.../ его любят дети, верящие в волшебство”14. Думается, что категории таинственности и некоторого волшебства были нужны братьям Стругацким для создания этого образа. _________________ 1Стругацкий А., Стругацкий Б. Улитка на склоне: фантастическая повесть. – М.: МП “Март”, 1990. – С. 5. (Далее ссылки на повесть в тексте идут указанием страницы.) 2Конан-Дойль А. Знак четырех. Повесть. // Конан-Дойль А. Записки о Шерлоке Холмсе. – Минск, 1984. – С. 19. 3Богемская К. Г. Клод Моне. – М., 1984 г. – С. 121. 4Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. – Л.: Наука, 1985. – С. 322.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 16 февраля 2020 г. 16:56 Николай КАЛАШНИКОВ (Новокузнецк) ЛИЛОВЫЙ ТУМАН в повести А. и Б. Стругацких “Улитка на склоне” в свете фольклора и литературы “Перец сбросил сандалии и сел, свесив босые ноги в пропасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он и в самом деле погрузил их в теплый лиловый туман, скопившийся в тени под утесом.”1 С первых строк “Улитки...” мы встречаемся с загадочным лиловым туманом, таинственные свойства которого приоткроются нам, читателям, чуть позднее, глазами другого героя повести – Кандида. Поговорим немного о тумане. Насколько туман (и его ближайшие родственники – облако, туча) со сверхъестественными свойствами обычны в мифологии и литературе. Может быть, прав великий сыщик Шерлок Холмс, который говорил своему другу: “Посмотрите в окно. Как уныл, отвратителен и безнадёжен мир! Посмотрите, как жёлтый туман клубится по улице, обволакивая грязные коричневые дома. Что может быть более прозаично и грубо материально?”2 Впрочем, простим это великому сыщику, он говорил это в состоянии депрессии. Ведь сумел же удивить даже флегматичных англичан французский художник Клод Монэ, рисовавший в серии лондонских пейзажей серый лондонский туман, привычный унылый смог в “гамме голубовато-лиловых тонов”3. Какую-то угрюмость и в то же время таинственность, некий призрачный флер, создаваемый туманом, показал нам в своей незаконченной фантастической повести “Штосс” Михаил Юрьевич Лермонтов: “Сырое ноябрьское утро лежало над Петербургом. Мокрый снег падал хлопьями, дома казались грязны и темны, лица прохожих были зелены; /.../ туман придавал отдаленным предметам какой-то лиловатый цвет.”4 Именно в таком призрачном городе, окутанном серо-лиловым туманом, и могут происходить мрачные, таинственные и фантастические события. Но это мы говорили о тумане обыкновенном, не обладающем какими-то сверхъестественными свойствами. Хотя и о таком обычном тумане можно написать так, что он сам становится необычным. Вспомним хотя бы описание тумана в романе Брэма Стокера “Граф Дракула”: “Вдобавок ко всем затруднениям и опасностям этой минуты, с моря на берег ринулся туман – белые мокрые тучи, двигающиеся как привидения, такие серые, мокрые и холодные, что достаточно было совершенно скудной фантазии, чтобы вообразить, что это духи погибших в море обнимают своих живых братьев цепкими руками смерти, и многие содрогались, когда эта пелена морского тумана настигала их.”5 Обычным туманом, за исключением, может быть, цвета, создавшего туману определенную таинственность, был лиловый туман для Переца. Для него туман был просто занавесом, скрывавшим таинственную жизнь Леса. Необычные качества лилового тумана открываются Кандиду. Вместе с Навой Кандид наблюдает за облаком лилового тумана на холме у озера. Лиловый туман глотает живность Леса, а затем извергает её обратно. “Только слизни оставались на вершине, но зато вместо них по склонам ссыпались самые невероятные и неожиданные животные: катились волосатики, ковыляли на ломких ногах неуклюжие рукоеды и ещё какие-то неизвестные, никогда не виданные, пёстрые, многоглазые, голые, блестящие не то звери, не то насекомые... /.../ Один раз из тумана со страшным рёвом вылез молодой гиппоцет, несколько раз выбегали мертвяки. /.../ А лиловое неподвижное облако глотало и выплевывало, глотало и выплевывало неустанно и регулярно, как машина.” (С. 127) Итак, мы можем догадываться, что в лиловом тумане каким-то образом появляются (рождаются?) то ли из слизней (во всяком случае, на их основе), то ещё каким-то образом странные животные, очень часто, скажем так, недоделанные, а то и вовсе помесь (“не то звери, не то насекомые”). Эта сцена заставляет вспомнить не самый известный античный миф о царе лапифов Иксиконе. Приглашенный Зевсом на Олимп Иксикон осмеливается нахально домогаться любви жены Зевса богини Геры. И вместо того, чтобы примерно наказать нахала (скажем, раз-два по шее или молнией в него запустить), Зевс создает образ Геры из тучи (недаром один из эпитетов Зевса – тучегонитель). Разумеется, все довольны. Иксикон любит Геру (или думает, что любит именно Геру), а Зевс тихонько посмеивается. И если бы на этом всё закончилось, то для нас не было бы ничего интересного. Обычный гипноз. Наверное, многие из вас видели на сеансах гипноза, как загипнотизированные обнимали пустоту, уверенные, что они обнимают женщину. Но эта облачная Гера от соединения с Иксиконом рождает на свет чудовищное потомство – кентавра (кентавров)6, странное существо, не то лошадь, не то человек. Кстати, облачная Гера была создана из тучи. А для многих людей туча не обязательно чёрного цвета. Очень насыщенные, грозовые тучи многим видятся фиолетовыми, лиловыми. А у многих лесных народов известен обряд общения с духом матери-дерева с целью обретения плода бесплодной женщиной. Обряд этот совершается в ночь майского полнолуния, когда женщина, которая потеряла надежду иметь детей, направлялась в сопровождении подруг к ритуальному дереву и, обнаженная, с песнями и заклинаниями приносила материнскому богу жертвы. Затем ждала. “Обычно перед рассветом от ствола отделялась легкая светящаяся изумрудная тень высокой (до трех метров) женщины (т. е. светящегося тумана в образе женщины и цвета молодой листвы – Н. К.), закутанная с головы до ног в покрывало наподобие фаты. Тень приближалась к бесплодной женщине и вставала перед ней. Женщина, оказавшаяся в светящемся столбе, теряла сознание, товарки подхватывали её и с благодарственными молитвами уносили в село, где немедленно должно было произойти совокупление с избранником будущей роженицы. Родившийся ребенок отличался расширенным сознанием и большими творческими задатками, но больше других был подвержен болезням и смертям от топора или отсутствия достаточного количества влаги.”7. Какими же интересными качествами должна обладать эта светящаяся тень, этот кусочек изумрудного тумана в виде огромной женщины, чтобы помочь бесплодной женщине стать матерью? Чуть позднее Кандид видит и другую функцию лилового тумана, – пожалуй, не убивать, а превращать в нечто другое, или, по выражению одной из славных подруг, делать живое мёртвым. “Она рывком подняла рукоеда, поставила его на лапы и сделала движение, будто хотела обхватить его. Между её ладоней через туловище рукоеда протекла струйка лилового тумана. Рукоед заверещал, скорчился, выгнулся, засучил лапами. Он пытался убежать, ускользнуть спастись, он метался, а девушка шла за ним, нависала над ним, и он упал, неестественно сплетая лапы, и стал сворачиваться в узел. Женщины молчали. Рукоед превратился в пёстрый сочащийся слизью клубок...” (С. 137) Рукоед, естественно, мёртв, но, скорее всего, раз девушка волочит этот клубок за собой, направляясь на холм к лиловому облаку, то рукоед превратился в слизня – материал, который для лилового тумана является заготовкой, полуфабрикатом готовой продукции. Кстати, этот эпизод расцвечивает другими красками и рассказ Стояна о Рите: “Охранник было к ней сунулся с голыми руками – что-то она с ним такое сделала, до сих пор валяется без памяти.” (С. 22) Думается, что и здесь не обошлось без лилового тумана.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 февраля 2020 г. 14:47 Венчает цикл "Властелин Колец", самая большая и, надеюсь, соразмерно лучшая его часть. В нем я пытаюсь рассказать сразу обо всем: об эльфах, гномах, королях людей, героических и "гомерических" всадниках, орках, демонах, страшных слугах Кольца, Некроманте и ужаснейшем Черном Троне — и всеми стилями — простецкой хоббитской речью, стихами и высокой прозой. Там низвергнуто последнее воплощение Зла, гибнет Кольцо, уходят эльфы, возвращается истинный Король, великий владыка, который сохранит все что можно из эльфийского наследия через судьбоносный брак с Арвен, дочерью Элронда, и прямое родство с королями Нуменора. При чем если ранние истории свода даны от лица эльфов, то последнее предание, спускающееся с мифических небес на землю, видится, так сказать, глазами хоббитов; то есть, по сути, антропоцентрично. И благодаря хоббитам (а не людям как таковым) здесь как нигде четко показаны роль в "мировой политике" неведомых и нежданных сил и достойные деяния тех, кто на первый взгляд мал, слаб и позабыт великими и мудрыми (добрыми и злыми). А мораль истории (кроме собственно символики Кольца, то есть личной власти при помощи насилия, машин и неизбежной лжи) такова:   простота без благородства сера, честь и отвага без простоты бесплодны. Сюжет "Властелина Колец" невозможно "пересказать" в абзаце-другом.... Начиная с 1936 года /по другой версии — с конца 1937 г./ он переписывался много раз. Едва ли хоть какое-то из его сотен тысяч слов осталось неизменным. Тщательно выверялось место, размер, стиль и взаимосочетание фразы, абзаца, сцены. Я не хвастаюсь, очень может быть, что мои фантазии пусты и скучны, — хотя друзья книгу в общем одобрили. [И каждый хоть что-то, но поругал. Нет в книге совершенства, по крайней мере, для ее читателей!] Но, к сожалению, более я ничего не могу поделать. Все кончено, так сказать, "с глаз долой", труд колоссальный; пусть живет или гибнет. /Далее идет краткий пересказ "Властелина Колец"./ Это только пересказ, и многого тут нет. Опущены целые расы, скажем, онты, Пастыри Дерев, древнейшие разумные существа. Поскольку "повседневность", вовек неистребимая, упрямо стоит на пути мировой политики, здесь, в отличие от "Хоббита", есть истории о любви. Самая возвышенная, история Арагорна и Арвен, дочери Элронда, лишь упоминается, как всем известная. А рассказана она в маленькой новелле "Об Арагорне и Арвен Ундомиэль". Простая (и без подробностей) "пасторальная" любовь Сэма и Рози, по-моему, очень нужна для раскрытия его (Сэма) характера и темы жизни обыденной (как мы дышим, едим, работаем, заводим детей) и приключения, подвига, жертвы, "тоски по эльфам" и чистой красоты. А есть еще горькая любовь Эовин к Арагорну... Увы, вряд ли эту огромную многосложную эпопею можно сделать "более пригодной для печати". Небольшая правка ключевого эпизода "Хоббита", о Горлуме и Кольце, позволила мне сократить и оживить главу 2 книги I "Тень прошлого" и упростить диалоги в начале книги II. Если выйдут в свет "Сильмариллион", "Падение Нуменора" и другие истории, можно многое опустить, к примеру, в главе "Совет у Элронда" (книга II). Впрочем, книга сократится на единственную главу (из примерно 72). Господи, как же вы все это будете читать (и разберете почерк)??

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 февраля 2020 г. 14:45 В этой истории, которую вы уже знаете, хоббиты и их место в мире даны как нечто естественное, а немногие факты истории Малого Народа преподносятся банальными истинами. "Мировая политика", обрисованная выше, так же подразумевается и упоминается мимоходом. Очевидное благородство и могущество Элронда, а также его происхождение слегка затуманены. Упоминается древняя история эльфов, к примеру, падение Гондолина. Затененное Лихолесье — в "бытовой форме" — становится важной частью "волшебной сказки". Лишь однажды "мировая политика" выходит на первый план. Хоббит действует сам и мужает, потому что маг Гэндальф бросил его "на произвол судьбы"; отлучился на битву с Некромантом. (Многие читатели поняли или догадались, что Некромант еще встретится в моих преданиях.) [Назначение и природа "магов" не объясняется. Это слово соотносится с "мудрецом" {wizard и wise соответственно} и по-эльфийски принципиально отлично от "чародея" или "колдуна". Мои маги — это, так сказать, ангелы-хранители. Они объединяют врагов зла, помогают воевать с умом, доблестью и стойкостью. Посланцы владык Истинного Запада, маги обликом стары и мудры, и, хотя подвержены страданиям, почти не меняются с годами. Гэндальф, который приглядывает за людьми (и хоббитами), упоминается во всех преданиях.] "Хоббит" очень долго казался мне "детской сказочкой", а кое-что в его тоне и стиле, кажется, неверно даже с этой точки зрения. Но я не хочу ничего менять. Ведь по сути это — романтическая история обыкновенного, простого, заурядного, (хотя и не без задатков) человека; при чем (как верно подметил один критик), ее язык возвышается по ходу сюжета от волшебной сказки к благородному роману, — и вновь снижается в конце истории. Cюжет "Хоббита", история похода за драконьим золотом, на общем фоне как будто перифериен и мелок, — эпизод истории гномов, каковая, при всей ее важности, никогда не выходит на первый план. [О враждебности (даже добрых) гномов и эльфов – очень известный мотив — идет речь в легендах Первой эпохи; о Морийских Копях и войнах с орками (гоблинами, воинами Темного Властелина) — в сказаниях Второй и Третьей эпохи.] Но в походе хоббит "совершенно случайно" находит волшебное "кольцо-невидимку". И это как будто непредвиденное и никем не планируемое событие оказывается залогом успеха. По возвращении хоббит, возмужавший и поумневший, пусть он сам того не заметил, сохранил кольцо как свою маленькую тайну.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 15 февраля 2020 г. 14:44 Но не эта великая катастрофа венчает Вторую эпоху. Ибо ее пережили Элендил Прекрасный, предводитель Верных (имя его значит "Друг эльфов") и его сыновья Исилдур и Анарион. Элендил, подобно Ною, во дни бунта готовит на восточном побережье Нуменора корабли и спасает людей. Они бегут перед всесокрушающим гневом богов, и корабли, высоко вознесенные гигантскими волнами, разбились в Западном Средиземье. Спасшиеся изгнанники-нуменорцы основали два королевства: Арнор на севере, рядом с державой Гилгэлада, и Гондор на юге, близ устья Андуина. Саурон, будучи бессмертен, с трудом но избегает гнева богов, возвращается в Мордор, и, восстановив силы, бросается на Верных. В ответ создан Последний Союз (людей и эльфов) и, после великой осады Мордора, Саурон, второе зримое воплощения зла, низвергнут. Однако дорогой ценой и с ужасной ошибкой. Гилгэлад и Элендил пали от руки Саурона. Исилдур, сын Элендила, срубил кольцо у Темного Властелина — и сила покинула Саурона, а дух бежал во тьму. Но само зло не исчезло. Исилдур объявил Кольцо "вирой за отца" и не бросает в Огонь. Вскоре он тонет в Великой Реке, и Кольцо исчезает. Однако оно цело, и Темная Башня, отстроенная с его помощью, стоит, пустая — но нерушимая. С утверждением нуменорских держав и смертью последнего короля Высоких эльфов заканчивается Вторая эпоха. Третью эпоху во многом определяет Кольцо. Темный Властелин не восседает на троне, но его чудовища живы, а жуткие слуги, рабы Кольца, бродят тенями среди теней. Мордор и Темная Башня пусты, границы недоброй земли хранит стража. Эльфы еще живут в Средиземье: в Серебристой Гавани у кораблей, Доме Элронда и т. д. В северном королевстве Арноре правят потомки Исилдура. Южнее, по берегам Великой Реки Андуин, стоят города и форты нуменорской державы Гондор, где правит род Анариона. На неведомых (в этих преданиях) Востоке и Юге живут люди дикие и злобные, люто, как прежний их хозяин Саурон, ненавидящие Запад; но уступающие силе Гондора. Без Единого Три Кольца эльфов на руках тайных владельцев хранят древнюю красоту, поддерживают зачарованные места, над которыми словно бы не властно время, — подобия Истинного Запада. Но на севере Арнор приходит в упадок, распадается и исчезает. Остатки нуменорцев скрываются от врагов, и хотя род Исилдура не прервался, знают об этом только в Доме Элронда. На юге Гондор достигает почти нуменорского величия и угасает до подобия надменной и гордой, но беспомощной Византии. Надзор за Мордором слабеет. Южане и вастаки напирают. Род королей прерывается, в последнем городе Гондора, Минас-Тирите ("Башне Стражи"), правят потомственные наместники. По договору ристанийцы, или Всадники Ристании, осваивают безлюдные равнины бывшего северного Гондора. На Великое Зеленолесье, первозданный лес к востоку от Великой Реки, падает тень; он становится Мирквудом, Лихолесьем. Мудрые понимают, что тому виной Чародей (Некромант из "Хоббита"), чей потаенный замок стоит на юге Великого Леса. [Лишь где-то между "Хоббитом" и его продолжением выясняется, что Некромант — это Саурон Редивиоус (воскресший), восстановивший силу и зримый облик. Обманув бдительность, он возвращается в Мордор и Темную Башню.] В середине этой эпохи появляются хоббиты. История их неясна (даже им самим), поскольку великие, они же цивилизованные, народы в своих летописях их не упоминают, а сами хоббиты довольствовались лишь смутными преданиями, пока, покинув затененное Лихолесье, не встретились на Западе с последними владыками королевства Арнор. [Очевидно, хоббиты — ветвь именно человеческой расы (не эльфы и не гномы): они и люди живут бок о бок (как в Пригорье) и зовутся просто Большой и Малый Народ. Хоббиты ближе людей к природе (к земле, растениям, животным) и почти лишены честолюбия и стяжательства. Они невелики (примерно вдвое ниже человека, при чем постепенно мельчают), чтобы подчеркнуть простоту и естественность "маленького" человека (но не бичевать и уничижать, как Свифт) и, главное, его мужество и ошеломляющую крепость духа "в трудный час".] Главное поселение хоббитов, оплот ее простой и непритязательной цивилизации — это Хоббитания; земли и леса короны Арнора, когда-то пожалованные в лен; однако ко времени первого ее упоминания в летописях от "короля-сюзерена" остались одни воспоминания. В 1341 году Хоббитании (или, 2941 году Третьей эпохи, последнем ее столетии) начинаются "приключения" Бильбо — хоббита и героя одноименной повести.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 14 февраля 2020 г. 15:12 [Элронд символизирует древнюю мудрость, а Дом его олицетворяет знание — память о добре, разуме и красоте. Раздол — это цитадель мудрости. Вот почему он так важен для "героев". Имладрис может и просто оказаться на пути (как в "Хоббите"); однако часто здесь к ним приходит озарение. Так, персонаж "Властелина Колец", укрывшийся у Элронда от погони, вдруг решает бросить вызов злу у его истока.] Саурон же правит растущими ордами людей, которые понятия не имеют об эльфах и (тем более) истинных, непадших Валар и богах, из гигантской темной башня Барад-дур в Мордоре, близ Огненной Горы. Но при этом (известный и важный мотив мифов и сказок) он вложил свою силу в Единое Кольцо. С Кольцом на пальце он был велик в мощи и даже без Кольца, при помощи этой силы, не "умалялся". Но лишь пока другой не завладеет Единым. Тогда новый хозяин (будь он силен и храбр) получил бы мощь и знания Саурона, сверг Темного Властелина и занял его место. Ослепленный жаждой власти и ненавистью (почти неутолимой) к эльфам, Саурон тяжко ошибся. Причем ошибся дважды: исчезни, сломайся Единое Кольцо – и его властелин обессилел бы, умалился до полного исчезновения, обратился в тень, в жалкий призрак самого себя. Впрочем, это его не заботило. Кольцо покорилось бы лишь кузнецу, равному Саурону, или родному подземному огню, — недосягаемому, негасимому пламени Мордора. И так велик был соблазн Кольца, что никто (даже Его Властелин) не смог бы повредить, выбросить или пренебречь им. Так полагал Саурон, но все равно не снимал его. Иными словами, во Вторую эпоху в Средиземье великое королевство противостоит теократии зла (ибо Саурон — божество для своих рабов). Рядом с ненадежными прибежищами эльфов на западе — собственно, единственной подробно описанной области – селятся более-менее неиспорченные люди, родичи нуменорцев. Они просты и "по-гомеровски" патриархальны. Между тем богатство, мудрость и слава Нуменора множатся под дланью великих королей-долгожителей, потомков Эльроса, сына Эарендиля, брата Элронда. Катастрофа, известная как "Низвержение Нуменора" и Второе Падение людей (или раскаявшихся смертных), положила конец не только Второй эпохе, но и изначальному миру легенд ("плоской земле"). И открыло Третью эпоху, "Медиум Аэвум" (Средние века), Век Сумерек, расколотого, измененного мира, исхода эльфов и последнего воплощенного Зла. Нуменор "пал" отчасти из-за слабости людей — или, если угодно, их первого Падения (о котором здесь нет речи): люди раскаялись, но не до конца. Награда оказалась для них ужаснее кары! А Саурон коварно этим воспользовался. Речь в моей истории (как, наверное, во всех историях о людях) пойдет о Табу, или Запрете. Нуменорцы видят "бессмертные" земли; говорят по-эльфийски (выучились во времена Союза) и часто видятся с друзьями и соратниками, — с благословенного Эрессэа и королества Гилгэлада в Средиземье. Обликом и нравом они похожи на эльфов, но смертны, хотя живут тройной и более срок. И награда оборачивается искусом и гибелью. Долгая жизнь умножает мудрость, но растет и тщеславие, и страх смерти. Отчасти предвидя это, боги наложили на нуменорцев Запрет (единственный): плавать на запад лишь в виду берегов. Людей не допускали на "бессмертные" земли, чтобы не искушать вечной жизнью (в кругах мира), вопреки закону, особой судьбе и дару Илюватара (Господа): сама их природа бессмертия не потерпела бы. [То есть (как это будет показано на примере хоббитов и Кольца) у каждого народа свой, по природе и духу, срок жизни. Искусственно продленная, она уподобится проволоке под все более тяжким грузом или "утончающемуся слою масла" — станет невыносимой мукой.] Падение нуменорцев включает три стадии. Сперва — повиновеие, послушание свободное и добровольное, пусть почти бездумное. Затем они недовольны и ропщут все громче. Наконец — бунт и раскол между обезумевшими Людьми короля и немногими опальными Верными. Cперва мирные нуменорцы проявляют свою доблесть в морских путешествиях. Потомки Эарендиля добирались до Крайнего Севера, Юга и Востока. Часто пристают они к западным берегам Средиземья, помогают эльфам и людям в борьбе с Сауроном и навлекают на себя его непримиримый гнев. В те дни они казались благими божествами, несли дары искусства и знания и породили немало легенд о закатных королях и богах. Во дни гордыни, славы и недовольства Запретом, они жаждут не блага, но изобилия. Мечта о вечной жизни породила культ мертвых; огромные, роскошные гробницы и саркофаги. Колонии Нуменора на западном Средиземье все явственней походили на крепости и "фактории" грозных и алчных владык; все больше дани уходило за море на их громадных кораблях. Нуменорцы возлюбили оружие и машины. Наконец, тринадцатым /в других вариантах – двадцать четвертым или двадцать пятым/, самым могучим и гордым, королем рода Эльроса стал Тар-Калион Золотой. Узнав о Сауроне, Короле Королей и Владыке Мира, Тар-Калион решил проучить "узурпатора". В ореоле мощи и величия он плывет в Средиземье, и столь грозны и ужасны нуменорцы в час славы, что противники бегут без боя. Саурон сдается и отправлен в Нуменор заложником и пленником. Там, хитрый и коварный, он становится главным советником и сладкой ложью совращает короля и большинство островитян. Единого нет, это, заверяет Саурон, фальшивый божок завистливых Валар Запада. Истинный же верховный бог обитает в Пустоте и в свой срок исполнит все желания адептов. А Запрет — это пустая уловка, чтобы утаить от людей бессмертие и не дать сравняться с Валар. Возникает новая религия Тьмы, и Саурон строит ее храм. Верных ловят и приносят в жертву. Нуменорцы становятся жестокими владыками-некромантами; в Средиземье возникают иные, темные и ужасные предания. Но не на его северо-западе, где гостят Верные, друзья эльфов. Их главная гавань лежит близ устья великой реки Андуин. Оттуда благое влияние Нуменора распространяется на север и запад вплоть до королевства Гилгэлада и там же складывается Всеобщее наречие. Наконец Саурон торжествует. Тар-Калион на пороге старости и смерти прислушивается к его последнему наущению и во главе величайшей армады плывет на Запад, вопреки Запрету, дабы силой вырвать у богов "жизнь вечную в кругах мира". Перед этим безумством и кощунством, а также опасностью (ибо нуменорцы, вдохновленные Сауроном, могли опустошить Валинор) Валар отрекаются от власти, взывают к Богу и получают силу и право. Разверзшаяся в море пропасть глотает Тар-Калиона и его флот. Великий Нуменор, попавший на край разлома, рушится в бездну. С тех пор бессмертные боги не живут на земле. Валинор (или Рай) и Эрессэа ушли и остались лишь в памяти. Сколь ни плыви люди на запад, Валинора и Благословенного Королевства они не достигнут, а вновь окажутся на востоке и вернутся назад; ибо мир стал круглым, и вырваться из его сферы можно лишь через смерть. Только "бессмертные" эльфы, устав от кругов мира, способны на корабле найти "прямой путь" к древнему или Истинному Западу и обрести покой. (окончание следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 14 февраля 2020 г. 15:11 В цикле много таких как будто самоценных преданий. Например, "Дети Хурина", трагическая повесть о Турине Турамбаре и его сестре Ниниэль, заглавный герой которой, кажется (ценителями легенд), немного похож на Сигурда Вельсунга, Эдипа и финна Кулерво. Или "Падение Гондолина", главной эльфийской твердыни. А еще сказание (или сказания) о "Страннике Эарендиле". [Когда-то в Англии словом earendel, "луч света", называли утреннюю звезду; оно, судя по мифам, многозначно (и почти непонятно). Впрочем, это неважно. По-эльфийски "Эарендиль" — "великий мореход", или "любящий море".] Его подвиг венчает эпоху; Эарендиль же через потомков дарует связь поколений. Человек и эльф по крови, он рвется к Земле Богов, чтобы вымолить помощь Обоим Народам. Его жена, Эльвинг из рода Лучиэни, владеет сильмариллем, и проклятые дети Феанора грозят ей смертью. И подсказывают выход: Эльвинг, спасая самоцвет, бросается в море и воссоединяется с мужем. При помощи великого камня они попадают в Валинор и достигают цели – ценой вечной разлуки с эльфами и людьми. Великая рать Запада выступает, побеждает Мелькора и выдворяет Врага в Пустоту, откуда нет возврата во плоти. Сильмарилли извлечены из Железной Короны – и снова утрачены. Последние сыновья Феанора, влекомые клятвой, похищают камни — и гибнут, бросившись в море и в ущелье. Корабль Эарендиля с третьим самоцветом светит с небес ярчайшей звездой. Так заканчивается "Сильмариллион" и предания Первой эпохи. Настает (или настала) Вторая эпоха, или Темные Века. О ней говорится (говорилось) немного. В войнах с Изначальным Врагом земля кипела и трескалась, и Западное Средиземье опустело. Эльфам-изгнанникам советовали вернуться на Запад и жить в покое и мире. Многие возвратились, но не в Валинор, а на Одинокий остров (Эрессэа) в пределах видимости Благословенного Королевства. Людям Трех Домов, за доблесть и верность, позволили жить "западнее всех смертных", на "Атлантиде", огромном острове Нуменорэ. [Или "Нуминор", как упрямо пишет мой друг Льюис. Нуменорэ" по-эльфийски" просто "запад", "западные земли"; а не мистический "нумен" и не кантовская "ноумен" {вещь в себе}.] Смерть, судьбу или дар Господень, боги не отменили, однако даровали нуменорцам долгую жизнь. Так возникло великое королевство людей почти в виду Эрессэа (но не Валинора). Не все, однако, ушли на Запад. Родичи нуменорцев поселились на побережье. Некоторые изгнанники тоже вернулись не сразу (ибо путь для бессмертных открыт всегда, и корабли Серебристой гавани готовы к отплытию). Уцелели и отродья Изначального Врага. А еще остался Саурон, который в историях Первой эпохи ушел из Валинора к Врагу и стал его генералом и советником. После изгнания Мелькора Саурон в страхе раскаялся, но не явился, как ему велели, на суд богов и остался в Средиземье. Постепенно, из благих как будто целей, — исцеления и заботы о земле, "забытой богами", — он становится новым воплощением Зла, жаждет Абсолютной Власти и снедаем ненавистью (особенно к богам и эльфам). В сумеречную Вторую эпоху Тень на востоке подчиняет растущий людской род, в то время как эльфы угасают. О задержавшихся в Средиземье эльфах; Сауроне — новом Темном Властелине, царе и боге людей, и Нуменоре-Атлантиде рассказывают легенды Второй Эпохи и, в первую очередь, предания, или повести, "Кольца Власти" и "Низвержение Нуменора", важные для понимания "Хоббита" и его продолжения. Высокие эльфы если не пали, то "ужасно ошиблись". Конечно, они могли не послушаться, остаться, скорбя о /здесь, возможно, пропущено несколько слов/ погибели родного мира. Однако эльфы уподобились "собаке на сене". Они жаждали истинного блаженства и совершенства — и глядели сверху вниз на соседей: лесных эльфов, гномов и людей. Потому перемены (закон мира под солнцем) виделись им "упадком". Эльфы загрустили, обратились, как говорится, в прошлое, и занялись, вопреки тяге к красоте и гармонии, бальзамированием. Держава их верховного короля Гилгэлада была на крайнем северо-западе, исконных эльфийских землях, еще они жили в Имладрисе (Раздоле) близ Элронда {так в тексте} и Остранне к западу от Мглистых гор, рядом с Морией, главным царством гномов. Тогда в первый и последний раз подружились давние противники (эльфы и гномы), а кузнецы достигли небывалого мастерства. Однако Саурон, в те дни прекрасный ликом, рачительный владыка, заметил слабость эльфов и предложил сделать в Средиземье новый Валинор. (На самом деле он шел против богов и жаждал личного рая.) Гилгэлад и Элронд отказались. Но в Остранне закипела великая работа — и эльфы оказались на волосок от "магии", машин и нового падения. При помощи Саурона они сделали Кольца Власти ("власть", если она, конечно, не божья, в моих преданиях всегда зла и деспотична). Кольца, естественно, замедляли упадок (ненавистные "перемены") и хранили или мумифицировали все желанное и дорогое эльфам. Но они даровали владельцу "магические силы", то есть искушали его властью и склоняли ко злу. И еще, благодаря Саурону, ("Некроманту", мелькнувшего зловещей тенью в "Хоббите") кольца делали видимое — невидимым, а незримое — зримым. Эльфы Остранны практически сами сотворили и выковали Три прекраснейших могучих кольца, хранивших красоту (и без всяких там невидимостей). Но тайно, в подземном пламени своей Черной Земли Саурон создал Единое Кольцо Всевластия; владелец его прозревал мысли хозяев других колец, наставлял и рано или поздно порабощал их. Однако едва Саурон надел Единое Кольцо, мудрые и чуткие эльфы все поняли, надежно укрыли Три Кольца от Сауроновой скверны, а остальные попытались уничтожить. И вновь пришла война на земли западного Средиземья. Остранна пала, Саурон захватил большинство Колец Власти и раздал их тем, кто (из честолюбия или жадности) жаждал силы, дабы затем исказить и поработить их. Отсюда возникли "древние стихи", лейтмотив "Властелина Колец": Три кольца премудрым эльфам — для добра их гордого, Семь колец пещерным гномам — для труда их горного, Девять — людям Средиземья, для служенья черного И бесстрашия в сраженьях смертоносно-твердого И Одно, Всесильное — властелину Мордора. Таким образом, Саурон почти захватил Средиземье. Эльфы прячутся в тайных (до поры) укрытиях. Последнее королевство Гилгэлада жмется к западному побережью, гаваням и кораблям. Элронд Полуэльф, сын Эарендиля, хранит Имладрис (то есть Раздол), так сказать, восточный форпост высоких эльфов.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 13 февраля 2020 г. 16:04 [Иное дело — прародитель зла и виновник Падения; эльфы (великие сотворцы) — его заклятые враги; на них обращена его зависть и ненависть, эльфы из-за его лжи стали собственниками и (в меньшей степени) возлюбили власть и силу.] Открывает цикл космогонический миф "Музыка Айнур". Миф о Боге и Валар (или стихиях; по-английски также богах), скажем, ангелах, которые правят Его именем в своих стихиях (наставляют, руководят, но не творят или переделывают). Они "божественны", то есть пришли "извне" и были "до" сотворения. Их сила и мудрость — в знании космогонической драмы: сперва Валар смотрели (как мы в театре), а потом "постигли на себе". Они красивы, могучи, величественны, как языческие "боги", и при том достоверны — скажем прямо — для верующего в Святую Троицу. Затем мы переходим к "Истории эльфов", или собственно "Сильмариллиону"; и миру полумифическому, но почти нашему, нам понятному. Драма Творения "богам", даже всем вместе, до конца не ведома. Ибо (отчасти для отпора злодею Мелькору, отчасти ради свершения Плана) Творец явил не все. Величайшей тайной остались Дети Господни. Боги лишь знали, что они явятся в назначенный срок. Дети Господни изначально сродни и связаны друг с другом и изначально же различны. Они — не "боги" и не создания богов, и потому Валар любят их и тянутся к ним душой. Это — Перворожденные, эльфы, и Пришедшие Следом, люди. Судьба эльфов — бессмертие и привязанность к миру, расцветающему благодаря их тонкому, совершенному дару; они живы, пока существует мир, не покидают его даже после "гибели", — однако рядом с Пришедшими. Следом удел эльфов — учить и уступать им место, "угасать", тогда как Пришедшие обретают силу и "живут" за оба рода. Судьба (или дар) людей — это смерть, свобода от кругов мира. Поскольку эти мифы — эльфийские, смерть в них — тайна Господа, о которой ведомо только: "что Господь назначил людям, сокрыто"; источник печали и зависти бессмертных эльфов. Как я уже говорил, "Сильмариллион" — в отличие, кажется, от всех подобных историй, неантропоцентричен. В фокусе его не люди, но "эльфы". Люди, конечно, тоже есть: как-никак автор — человек, читатели тоже люди, и они имеются в предании и как таковые, и под видом эльфов, гномов, хоббитов и пр. Но остаются на периферии — как пришедшие позже, и, хотя значимость их растет, не выходят на авансцену. Главное в космогонии — падение: так сказать, восстание ангелов. Конечно, оно отлично от христианской легенды. Мои предания "новые", не связаны с иными мифами, но неизбежно включают множество известных мотивов и элементов. Легенды и мифы, полагаю, содержат зерна "правды"; и так старые истины воплощаются и возрождаются вновь и вновь. А "истории" нет без падения; все книги — по крайней мере человеческие, для нас с вами — в конечном счете посвящены ему. Итак, эльфы пали еще до начала своей "истории". (О первом падении людей нет речи за неимением пока оных; некогда, гласит легенда, они покорились Врагу, но затем раскаялись.) Основной цикл преданий, собственно "Сильмариллион", посвящен падению высокого рода эльфов, изгнанию их из Валинора (подобие рая, обитель богов на окраинном Западе), возвращению в Средиземье, на родину, где хозяйничает Враг, и борьбе со зримым злом. Назван он в честь сильмарилли, или Первозданных Самоцветов ("сияния чистого света"), чья судьба и путь связывает все события. Эльфы, разумеется, отлично гранили драгоценные камни, но не тем ценны сильмарилли. И был Свет. И был Свет Валинора явлен в Двух Древах, Серебряном и Золотом. [Как символ или аллегория. Слово "свет" так много значит, что толковать его почти невозможно. Свет Валинора (первозданный, не знающий Падения) дарует гармонию науке (философии) и искусству (сотворчеству) и провидит их высокую красоту. Свет Солнца (и Луны) уже осквернен Злом.] Враг сгубил их из злобы, на Валинор пала тьма, но Древа, погибая, породили свет Солнца и Луны. (В отличие от большинства легенд, здесь Солнце — не божество, а "прекраснейшая вещь", и "солнечный свет" (мир под солнцем) значит падший мир и искаженное, несовершенное видение). Однако лучший эльфийский мастер (Феанор) ранее заключил Свет Валинора в три драгоценнейших самоцвета, сильмарилли, и истинный Свет сиял в этих бесценных камнях. Эльфы пали из-за алчбы Феанора и его детей. Враг украл самоцветы, вставил в Железную Корону в своей неприступной твердыне, и сыновья Феанора дали ужасную, кощунственную клятву вражды и мести всем (даже богам), кто посягнет или заявит право на сильмарилли. Они совращают родичей; эльфы, вопреки богам, покидают рай и идут на безнадежную битву с Врагом. Падение ведет к междоусобице, эльфы убивают эльфов; и это вкупе с пагубной клятвой отравляет их жизнь, порождает предательство, сводит на нет победы. "Сильмариллион" рассказывает о войне эльфов-изгнанников с Врагом на северо-западе мира (в Средиземье), ее триумфах, трагедиях и финальной катастрофе, гибели Древнего Мира и конце Первой эпохи. Самоцветы возвращены (благодаря богам) — однако эльфам не достались: один канул в море, другой — в землю, а третий стал звездой. Легендариум венчает сказание о разрушении и возрождении мира, обретении сильмарилли и "света до Солнца" — после последней битвы, которая, кажется, навеяна духом Рагнарека, хотя и не очень на него похожа. Постепенно мифы сменяются эпосом, и в цикл вступают люди. В первую очередь "хорошие" роды и вожди, кто, отринув Зло, идет на запад, к богам и высоким эльфам, и встречается с эльфами-изгоями в разгар войны. Чаще всех поминаются Три Дома Праотцов людей — союзников Перворожденных. Их общение с эльфами не проходит даром; раз за разом звучит мысль, что в человеке (нашем современнике) есть толика эльфийской "крови" и опыта и, к примеру, наша поэзия много им обязана. [То есть мои "эльфы" обязаны "хорошим" людям, но в легендах так не скажешь.] Между смертными и эльфами заключено два брачных союза: обе линии сходятся в роду Эаредиля, потомок которого, Элронд Полуэльф, действует во всех историях, даже в "Хоббите". В центре "Сильмариллиона" — самое разработанное предание [пересказ большой поэмы], "Повесть о Берене и эльфийской деве Лучиэнь". Здесь, среди прочего, впервые слышится основной мотив "Хоббита": "колеса истории" вращают не короли и вожди, даже не боги, но существа на вид слабые и безликие, — такова ведомая лишь Единому тайна Детей Господа. Берен, человек-изгой (с помощью Лучиэнь, нежной девы, пусть королевны эльфов) побеждает там, где отступили армии и полки: он добывает в твердыне Врага камень из Железной Короны и доказывает, что достоин руки Лучиэни. Так рождается первый союз смертного и бессмертной. Однако этот героико-волшебный эпос, кажется, прекрасный и памятный, вне цикла кое-что утрачивает. Ибо возвращение сильмарилля, великая победа, оборачивается бедой. Клятва сыновей Феанора обретает силу, и алчность губит дома эльфов. (продолжение следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 13 февраля 2020 г. 16:02 Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова / Письмо Толкиена номер 131 Первое из писем Толкиена, рассказывающее о "Властелине Колец". Письмо огромное, несмотря на то, что публикаторы его весьма сократили, да и я всеми правдами и неправдами его ужимал. Квадратные скобки — комментарии Профессора, косые скобки — комментарии первых публикаторов писем Толкиена, фигурные скобки — комментарии левых людей, в том числе и меня – это относиться ко всем письмам. 131. Мильтону Уолдману. /"Аллен и Анвин" в 1950 г. отказались издать "полный легендариум", и Толкиен связался с Мильтоном Уолдманом из "Коллинза". Однако Уолдман часто болел, уезжал в Италию, а издательство также опасалось размера рукописей. В этом длиннейшем (почти 10000 слов) письме Толкиен пересказывает Уолдману, возможно, по его просьбе, сюжет своего эпоса. Письмо без даты (печатается с машинописной копии Уолдмана); написано, вероятно, в конце 1951 г./ Дорогой Мильтон! Вы просили немного рассказать про мой воображаемый мир. Но как трудно это "немного": едва открыв рот, автор-эгоист нудно и велеречиво разъясняет, что, как, почему и на что (по его мнению) это похоже. Что-то я таки объясню, а кое-что перескажу: судить же не мне. Мой мир родился и рос вместе со мной (и со мною же, очевидно, умрет). Я, во всяком случае, помню его всегда. Дети часто выдумывают, как могут, собственные языки. Я занялся этим, едва научившись писать. И, видимо, никогда не брошу, хотя с годами, естественно (как профессор филологии и специалист по эстетике языка), приобрел тонкий к ним вкус, изучил теорию и, возможно, набил руку. Мои истории основаны на вымышленных языках, обычно едва намеченных. Но два наречия эльфов [в исконном, доспенсеровском смысле этого слова, — и чума на Уилла Шекспира и его крылатых малюток] созданы практически полностью: с историей и формами (которые мне особенно по вкусу), научно выведенными из общего источника. Из них же взяты почти все имена собственные, и моя ономастика получилась единой, историчной, стильной и интересной. Впрочем, видимо, не всякому, ибо я необычайно к ней чувствителен. Еще ab initio {с детства} меня влекли миф (но не аллегория!), волшебная сказка и главное — легенда на грани хроники и сказки, которых, на мой вкус (и взгляд), очень мало. (Уже в колледже я догадался, что наука и сказка — не враги, а близкие родичи. Впрочем, я "не сведущ в этом" [хотя передумал немало], ибо ценю дух, а не букву.) Кроме того, понимаете ли, меня с юных лет печалила бедность моей родины на собственные (по духу и почве) предания. Есть эпос греческий, кельтский, романский, германский, скандинавский, финский (последний особенно мне по сердцу): но нет английского, кроме "народных" сказок и обширной артурианы, которая при всем своем величии не совсем "наша" (а лишь британская) и мне претит. Во-первых, ее "сказочные мотивы" обильны, фантастичны, нелогичны и занудны. Во-вторых, что еще хуже: артуриана четко и явно содержит христианство. (Одним словом, это не по мне. Миф и сказка должны, как любое искусство, отражать и нести моральные и духовные истины – или заблуждения, — но не прямо и грубо, не в самом "содержании". Речь идет, разумеется, о нашем времени, а не о дохристианской дикости. Подробнее — в моем эссе, которое вы читали.) А теперь не смейтесь! В юности я (весьма самоуверенно) задумал цикл легенд, посвященных моей родной Англии — от преданий глобальных, космогонических до романтических волшебных сказок; чтобы большие обретали почву через меньшие, а меньшие росли на величественном фоне. Эти легенды, холодные и ясные, дышали бы нашим "воздухом" (духом северо-запада, Британии и ее соседей, в противовес Риму, Элладе и Востоку); обладали (в меру моего таланта) волшебной, неуловимой, так называемой кельтской (хотя у кельтов ее почти нет) красой, были "возвышенны", без грубости и пошлости, и воплощали зрелый ум издревле поэтичной земли. Одни предания я бы написал, другие — только наметил, чтобы дать дело и другим умам и рукам, а еще краскам, музыке, театру. О, сладкие грезы юности! Разумеется, сей проект возник не сразу. Сначала были просто истории, которые росли, ветвились... Долгий и кропотливый труд (тем более что, кроме насущных дел, я не забывал и о лингвистике); при чем часто казалось, будто я записываю, а не "выдумываю". Конечно, я сочинял и другие истории (особенно для своих детей). Сказки "Лист работы Мелкина" и "Фермер Джайлс", единственные вышедшие в свет, не относятся к моему своду. "Хоббит", повесть куда более важная, задумывался также отдельно; я далеко не сразу понял, откуда он родом. Тем не менее, эта сказка достойно увенчала мой цикл: в ней мифы "спускались на землю" и оборачивались "историями". Высокие легенды начала времен рассказывали эльфы, повесть о хоббите написана, по сути, с человеческой точки зрения, — а в конце все сводится воедино. Я терпеть не могу аллегории — явной и заведомой, — но без нее, увы, мифу и сказке нельзя. (К тому же чем больше в истории "жизни", тем яснее ее мораль; а чем лучше аллегория, тем ближе она к истории.) С этой точки зрения мой цикл посвящен Падению, Смерти и Машине. [Кусочкам проблемы сотворца в первичном мире.] Падение, так или иначе неизбежно. Смерть искушает искусника (или "сотворца"), который не только "не пашет и не прядет", но, кажется, этим гордится. Сотворец искренне любит первичный мир, тонко чувствует смерть, но не может с нею смириться. Здесь и таятся «искусы". Сотворец может стать собственником — Царем и Богом — своего мира или взбунтоваться против законов Создателя — особенно против смерти. И то, и другое (вместе и порознь) — прямо ведут к жажде власти, дабы получить "все и сразу", и к машине (или магии). То есть к помощи внешних сил и приспособлений (оборудования), а не своих талантов; разрушению и принуждению. Машина — отлично нам знакомая — куда ближе к магии, чем всем кажется. С "магией" я и сам запутался; владычица эльфов Галадриэль даже укоряет хоббитов, будто бы не отличающих козни Врага от эльфийского творчества. Но другого-то слова нет (все сказочники недалеко от меня ушли). Однако эльфы (мои) наглядно показывают разницу. Их "магия" — Искусство: легкое, живое и полное (по замыслу и воплощению). Они жаждут красоты и сотворчества, а не власти, силы или деспотичной реформы Творения. Эльфы "бессмертны", во всяком случае, в кругах мира, и тяготятся жизнью, а не смертью. Враг же во всех воплощениях "естественно" жаждет власти, ему нужны магия и машины; но мысль, что это страшное зло выросло из добрых как будто намерений, желания блага миру и ближним — только быстро и на свой манер, — часто у меня повторяется.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 12 февраля 2020 г. 16:31 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       7 (141) Абакан 9 сентября 1996 Большой Всепланетный Информаторий В этой новой рубрике я решил знакомить вас с самыми разнообразными сообщениями, получаемыми мной в компьютерных сетях – ФИДО и Интернете. Речи о братьях Стругацких встречаются там в самых неожиданных контекстах, думаю, что кое-что вызовет у вас интерес. – В.Б. Alexander Korshkov (Москва): Вот представляю себе, что получилось бы, если б американцы решили снять фильм по Пикнику. К машине желаний рвется редкостный ублюдок с темным кровавым прошлым. Понятное дело вместе со своей бандой. Сталкер – скорее всего бывший полицейский, которого выгнали из полиции за ... (ну в общем несправедливо) и который знаком с главным ублюдком еще по тем временам. Бандиты попадают в Зону первыми – несколько наиболее лоховатых из них погибают почти сразу – кто-то дотронулся до ржавчины, кто-то ломанулся его спасать. Остальные стали осторожнее. Сталкер – ясное дело – крут и зону знает. Потихоньку он одного за другим приканчивает бандитов – ничего другого не остается. (Например, такой хороший способ – бандит стоит прислонившись к стене, а сталкер, находясь за стеной, бьет его по голове пустышкой). Бандиты разделяются на несколько групп и устраивают на него облаву – некоторых он заманивает в гиблые места, а с одним почти самым главным сражается врукопашную. И почти погибает, но в самый последний момент ему удеется отбросить руку (или ногу) етого бандита на комариную плешь, а потом столкнуть туда и его самого. Очень эффектная сцена расплющивания. Там временем самый главный ублюдок рвется к комнате. Обязательно выясняется, что через 10 минут все взорвется (без этого никак). Сталкер сражается с главным у входа в комнату (с переменным успехом) и, когда он уже почти погиб во второй раз, набрасывает наручники на этого самого плохого и приковывает его, скажем, к батарее. А сам откатывается и теряет сознание на пару минут. Потом очухивается и бежит к одному ему известной дыре в пространстве – взрыв происходит в момент прыжка в дыру. Далее, если фильм очень попсовый, оказывается в своей постели рядом с любимой (черт возьми, до сих пор ни одной женщины в фильме), если не попсовый – падает на бетон где-то в родном городе, слегка обожженный взрывом, и его забирает полиция. Сталкер – Брюс Виллис. P.S. Hепременно в фильме должны быть синие молнии – без этого нельзя. Синие молнии однозначно.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 11 февраля 2020 г. 16:19 ------------------------------------------------------ ------------------- ! ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО ! ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО ! ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО ! ------------------------------------------------------ ------------------- Фэнзинов с каждым днем становится все меньше. Но и те, что пока вы- ходят, не становятся более доступными для массового читателя. Вот СП и решила знакомить своих подписчиков с некоторыми материалами из других изданий.     Знаете ли Вы, что А.Бушков первоначально планировал назвать свой новый роман "КНЯЗЬ СВЕТА", однако американский проходимец Р.Желязны с помощью ЦРУ и ФБР выкрал это прекрасное название из его рабочего компь- ютера. Поэтому Бушкову пришлось срочно переименовывать роман в "КНЯЗЬ АНАСТАСИЯ". Ну, а потом перестраховщики из "МГ" и ВТО и вовсе убрали слово "князь"...                                   "Анастасия"(Абакан) # 16-92 Кстати, о кровной обиде, которую нанес Вл.Гаков Роджеру Желязны, не удосужившись заехать. А хоть бы и удосужился. Р.Желязны живет в Сан- та-Фе, а этот город закрыт для иностранцев. Тем более для русских, и тем более для таких.                                   "Фэн Гиль Дон" # 11-92 Условия подписки: 120 рублей на полгода + 6 конвертов с обратным адресом. ------------------------------------------------------ ------------------- ! ЮМОР НАШИХ ДРУЗЕЙ ! ЮМОР НАШИХ ДРУЗЕЙ ! ЮМОР НАШИХ ДРУЗЕЙ ! ЮМОР НАШИХ ------------------------------------------------------ ------------------- ХОЖДЕНИЕ АТАНАС СЛАВОВА ЗА ТРИ МОРЯ. Как стало известно из хорошо информированных источников, известный болгарский фэн и издатель, редактор "Орфии" Атанас Славов таинственно исчез из Софии в неизвестном направлении. Жена Атанаса, Росица (миссис Орфикон-90), прийдя домой, обнаружила только записку, в которой верный муж сообщал, что уезжает за границу творить пропагандировать болгарскую фантастику. Это было последнее известие от Атанаса. Некоторые злопыхате- ли связывают его исчезновение с большими долгами, в которых погрязла "Орфия". Другие же утверждают, что Славов не покидал страну, а прячится в лесах, расчитывая, что страсти со временем улягутся. Так или иначе, его иногда встречают то в Алабаме, то в Болгарии, то среди сербских гвардейцев в республике Краина... В общем, история довольно темная, но, надеемся, время прольет свет и на эту тайну.                                             Йордан Йорданов, спецкор СП ------------------------------------------------------ ------------------- ! неСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ ! неСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ ! неСУСВЕТСКИЕ ХРОНИКИ ! ------------------------------------------------------ ------------------- ЕЕ ВО ГЛУБИНУ СИБИРСКИХ РУД, А САМ НА ЮГ. И казахстанским партизаном книгоиздания Стасом Дорошиным овладела страсть к перемене мест. Он свернул деятельность агентства "Ренессанс", продал квартиру в Алма-Ате и отправил жену с детьми в Сибирь к родствен- никам. В ближайшее время и он собирается покинуть свою Итаку и переехать на родину Василия Звягинцева. Теперь у Васи будет еще один издатель. Стас, книжку пришлешь?                    И ТО, И ДРУГОЕ, И МОЖНО БЕЗ ХЛЕБА! Давно не было ничего слышно об известном питерском редакторе А.Е.Черткове. Как ни странно, читателей по-прежнему интересует, скоро ли выйдет первый номер "Оверсана", и будет ли второй "Интеркомъ". Звоним в санкт-питербургскую квартиру Черткова. К телефону подошел спальник (у Андрея нет денег на автоответчик) и сообщил, что Чертков занят (пьет с Миловидовым). Поделился он и творческими планами первого фэнзинера стра- ны. Отныне не будет ни "Интеркома", ни "Оверсана". Вместо них будет вы- ходить новый журнал "Оверсан-Интеркомъ" (тираж 5000. проза, публицисти- ка, критика, информация, фотографии Черткова за компьютером и на конвен- тах). Сейчас готовится N 1(10). Десятый он потому, что Андрей уже выпус- кал 6 "Оверсанов" и 3 "Интеркома". Что ж... Почитаем... В макете... Если выйдет...                           ВЕСТИ ИЗ ГЛУБИНКИ. Противник фэнзинов Роман Арбитман недавно взял грех на душу и решил издавать собственный любительский журнал. Рабочее название "Роман-газе- та". На все недоуменные вопросы Рома загадочно отвечает: "Живем только дважды"... Как бы его не погстигла участь Кассандры.                       О ПОЛЬЗЕ ЗНАНИЯ АНГЛИЙСКОГО. Дело было в поезде Москва-Одесса. Янки прямо достали Байкалова. И Янка-культуристка, и Янка-киевлянка. Они вламывались к нему в купе и из- бавиться от них можно было только, крикнув: "Yankее, go home!" Что Бай- калов регулярно и делал. Граммотный оказался, гад!                               ВОЙНУХА... Голландец Шульц и Аль Капоне ворочаются в гробу от зависти к рос- сийским книжным мафиози. А новоявленные буклеггеры продолжают делить сферы влияния. Московская фирма "Артлик" выпустила третью книгу Энн Мак- кэфри "Белый дракон" из серии "Хроники Перна", с суперобложкой под Севе- ро-Запад и предисловием Нахмансона. Ну и стала торговать ею в Олимпийс- ком. А ребята из Северо-Запада только готовили эту книгу в тираж. Каково же было их удивление, когда, приехав в Москву, они увидели в Олимпийском целые развалы книг в до боли знакомых суперах. Тут-то и взыграла гангс- терская кровь. Началась разборка, плавно перешедшая в стрельбу из газо- вых пистолетов. Разрушений в Олимпийском нет. Синицын, Байкалов и Семец- кий живы. Вот так их нравы переносятся на нашу жизнь. Что ни говорить, хоть и Северо-, а вс±-таки Запад. ------------------------------------------------------ ------------------- ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ------------------------------------------------------ ------------------- В предверии "Аэлиты" пару новостей из Екатеренбурга.                          "УС" СбЕЖАЛ ОТ СУКИ. "Уральский следопыт" порвал отношения со Средне-Уральским книжным издательством (сокращенно СУКИ). Для выпуска журнала созданно специаль- ное одноименное издательство "Уральский следопыт". Его директором стал С.Казанцев, хорошо известный в фэндоме. Не знаем изменится ли от этого что-то, но мы на Украине давненько не видали "Следопыта". Впрочем, чего мы на Украине только не видали...                             ФЕДОРИНО ГОРЕ. Отныне "Аэлита" будет вручаться только российским авторам. Так же, впрочем, как и "Старт". Следовательно не сбудится и прогноз "СП" (#14) о вручении приза в 2032 году феликому фисателю-фантасту Ф±дорову за книгу "Фторая печать". Увы... А он так надеялся.                            БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ? "Аэлимты" в этом году не будет. Будет референдум. Ну и что, мы вс± равно не едем. ------------------------------------------------------ ------------------- ! А Н О Н С ! А Н О Н С ! А Н О Н С ! А Н О Н С ! А Н О Н С ! А Н О Н С ! ------------------------------------------------------ ------------------- Читайте и выписывайте семнадцатый и последний номер журнала альтернати вной истории фэндома и фантастики "НИКОГДА". В номере: - открытое письмо А.Цеменко "Никогда не говори "Никогда" в моем присутствии!" ( о расколе в редакции популярного фэнзина); - Ю.Семецкий "Будут неприятности" (астрологический прогноз); — очерк В.Ларионова "Тигр с вершины Киллиманджаро" (про тр±х поро- сят); - В.Казаков "Харе, Рома..." (поэма); - "Атанас уполномочен заявить" (скандал в болгарском фэндоме про- должается);     и мнолгое, многое другое. ЧИТАТЕЛЬ, МОЖЕШЬ СПАТЬ СПОКОЙНО. МЫ БДИМ!

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 10 февраля 2020 г. 16:35     Страж-Птица #24 ________________________________________ ________________________________________ клейпучка пьет все! "СТРАЖ-ПТИЦА" N 24 Орденоносный и кранознаменный, критико-радикальный, лапидарно-публицистический, неподцензурный и неподкупный, неинформацион- ный и нерегулярный бюллеьень по вопросам ФАНТАСТИКИ, ФЭНОВ, ФЭНЗИНОВ и ФЭНДОМА имени Возвращения короля. Полдень. ХХ век.                             "Болезни лечим бокалом доброго вина,                              И каждый вечер — привет с Большого Бодуна!"                                                     Ф.Херберт "Дюна"                   СЕГОДНЯ НА СТРАЖЕ: те же, что и всегда — Горнов, Диденко... Горнов.... Диденко....... Кажется еще кто-то... ****************************************************** ******************* Номер набран и сверстан. Март — Апрель 1993 года. Номер издан на деньги. На первой странице обложки рисунок Бориса Вальехо, любезно предоставлен- ный нам автором и фирмой "Флокс". ****************************************************** *******************     c — "СТРАЖ-ПТИЦА",1993     с — Дж.Оруэлл,1984     Дамы и господа!     Редакция "Страж-птицы", влачащая последнее время жалкое существова- ние, в связи с перерасходом средств на командировочные расходы,не смогла послать своего собственного корреспондента на "Интерпресскон" для осве- щения происходящих там событий. Хотя нет, послать-то его мы как раз смог- ли. Но только послать. И не в Репино. Однако, земля слухами полнится. И часть этих слухов мы Вам сечас предлагаем. ------------------------------------------------------ ------------------- ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС ! КООРДИНАТЫ ! ------------------------------------------------------ ------------------- СЕМНАДЦАТЬ МГНОВЕНИЙ ВЕСНЫ.                          ("Интерпресскон"-93) НЕ ИМЕЙ 100 РУбЛЕЙ... На Интерпрессконе-93 было много крнаж. Особенно пострадали посети- тели сауны. У Лени Кудрявцева украли 60 "штук", у Вершинина — 45 баксов, у Минича — 20! Не гнушались и более мелкими суммами...Говорят, у Василь- ева "увели" 3 купона. А что еще с него взять? ...А ИМЕЙ 100 ДРУЗЕЙ. В последний день конвента организаторы настоятельно просили фэнов не поить Штерна и Успенского, и без того весь кон проходивших "на авто- пилоте". Но не тут-то было. Народ любит своих героев! И если тело Бориса Гедалевича многочисленные киевляне все-таки унесли на вокзал, то Миша так и остался ни живой, ни мертвый, но тяжелый как чугунный всадник на квартире у Боровикова. Самолет Питер-Красноярск улетел без него. "МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ!" Путь обмана выбрал Ютанов, пообещав Сидоровичу следить за Ми- ловидовым, приглашенным на кон под его личную ответственность. Естест- венно не уследил. А Боря, будучи в своем обычном нетрезвом состоянии, вышел подышать свежим воздухом. Правда, не через дверь, а через закрытое окно... Очень Сидорович на Ютанова обиделся. НАКАЗАНИЕ БУДЕТ УЖАСНЫМ. Любопытной нововведение придумали питерцы. Они решили того, кто особенно проявил себя на последнем конвенте, в наказание селить вместе с Коломийцем. Таким "счасливчиком" на этот раз оказался Завгородний-мл., неплохо пошаливший на Курицконе (см. СП # 22). Бедный Денис, он так не любил петь хором комсомольские песни... ФЭН N 1 С ПЕРЕЛОМОМ, НО НЕ СЛОМЛЕН. Незадолго до "Интерпресскона" в жизни Б.Завгороднего случилось два события, одно хорошее, другое — не очень. Боря наконец-то выпустил пер- вую книгу из серии "999". И тут же сломал ногу в четырех местах. Сейчас он находится в Волгограде, в гипсе и в ужасе. Но на "Аэлиту" все-таки собирается даже на костылях. Этот факт еще раз подтверждает известную истину: пьянка во время конвента гораздо безопаснее для здоровья, хотя и разрушительнее для окру жающей среды. МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ. Николаенко, устав бродить ночью по Дому кинематографистов, нашел интересное решение своей проблеме. Он лег на диван, стоящий в холле, и каждые пять минут мимо него обязательно кто-нибудь проходил. Теория по- исков, описанная Робертом Шекли в "Обмене разумов", оказывется действи- тельно работает. МАНИЯ НОЧТОЖНОСТИ. В первый день Интерпресскона Покровский ходил по Дому кинематогра- фистов и всем говорил, что он Пищенко, агитировал за ВТО и продавал ти- ражи будущих книг. На следующий день он представлялся Геворкяном и мно- гозначительно добавлял: "Тот самый..." И лишь на третьи сутки все-таки сознался, что на самом деле он всего-навсего Покровский. КАРЛ У КЛАРЫ... У Левы Вершинина наконец-то вышла книга. Хорошая книжка (насколько может быть хорошей книджка Вершинина), с голой бабой на обложке. Естест- венно рисунок Бориса Вальехо. А Корженевский приехал на Интерпресс в футболке с последнего Волдкона, на которой был тот же самый рисунок того же самого Вальехо. Вершинин очень негодовал по этому поводу: "Не успел книгу выпустить, а эти американцы уже обложку стащили. Пираты!" ЧЕЛОВЕКИ-АМФИБИИ. На Интерпрессконе кто чем хотел, тем и занимался, кто хвалил люде- нов, кто смотрел, раскрыв рот, "Детонатор", кто налаживал деловые отно- шения. А Васильев с Чадовичем пили пиво на брудершафт. В сауне. На дне бассейна. КОНФУЗ. Гостеприимный Логинов пригласил Женю Лукина в сауну. А тот и согла- сился. Правда, Слава забыл сообщить, что баня совместная. Заходит, зна- чит, Женя в парную, а там женщины, женщины, женщины. Много и все голые. Да и сам Лукин, собственно, без одежды. Стоит, краснеет, не знает что делать. Совсем засмущался... А тут еще землячка встретилась. Маха! "Это ж всему Волгограду станет известно, включая Тупицына, — подумал, убегая, Женя Лукин. — Да еще в "Страж-птице" небось напишут..." Ну, насчет Вол- гограда не знаем, а "Страж-птица", вот она. ПОДШИВАЮТСЯ НЕ ТОЛЬКО ДЕЛА, НО И ФЭНЫ... Чертков с Николаевым поспорили, кто из них продержится два дня на "Интерпрессконе" трезвым. Как ни странно, победил Чертков. Ну, а Никола- ев сломался в первый же день... Отойдя после конвента и вспомнив все происходившие ужасы, Сидорович с Николаевым решили, что лучше уж не пить совсем. И "подшились"... Ведь "завязать" трудно. (продолжение следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 9 февраля 2020 г. 15:22 Михаил ШАВШИН С надеждой на будущее, или галактическая история по Азимову. (окончание) В последующие тридцать лет мэр Хардин укрепляет влияние Терминуса. Он восстанавливает в королевствах Периферии, скатившихся в эпоху угля и нефти, атомную энергетику с условием, что обслуживанием реакторов будут заниматься люди, обученные в Фонде, под руководством Энциклопедистов, облаченных в рясы жрецов. Насаждается религиозный культ Галактического духа и пророка его Гэри Селдона. Именно такой подход помогает Хардину с честью выйти из очередного кризиса и получить всенародную поддержку. Все-таки вера – великая сила.    Дальнейший этап укрепления могущества Терминуса поспевает через пятьдесят с лишним лет. Высокотехнологичные товары, поставляемые торговцами планеты мирам Периферии, позволяют Фонду держать все нити управления этой частью Млечного Пути в своих руках. Как известно, торговля – двигатель прогресса. А посему через двадцать более поздних лет Фонд с помощью религии и торговых операций формирует систему зависимых от себя государств, однако интригам и борьбе за передел территорий, тем не менее, не видно конца. К тому же внезапно выясняется, что Империя всё еще сильна и старается вносить свои коррективы в происходящее на окраине. Несмотря на это во вновь разразившемся селдоновском кризисе Терминус отстаивает свои позиции.    Действие второго романа трилогии «Основание и Империя» начинается через сорок лет после завершения метаморфоз в первом. Трантор начинает военные действия против усиливающего свой авторитет Терминуса, но представителям Фонда удается прекратить экспансию. Подтверждается одна из концепций психоистории, утверждающая, что Империя в своем нынешнем состоянии не способна вести завоевательные войны.    Незаметно пролетает еще один век. На авансцене неожиданно появляется некто Мул, мутант-психократ, обладающий сверхчеловеческими способностями и запросто подчиняющий своей воле всех, кто попадает в сферу его внимания. Мул захватывает Фонд и намеревается с помощью сохраненной учеными технологической мощи завоевать всю Галактику, тем более, что Трантор утерял былое величие и владеет ныне всего лишь двадцатью аграрными планетами. Психологу Фонда Эблингу Мису удается бежать с Терминуса. Он узнает, что Гэри Селдон когда-то, во времена оны, создал не один, а два Фонда: первый из теоретиков естественных наук, а второй – из специалистов в области человеческого сознания, задачей которых и является обуздание таких личностей, как Мул. Местоположение второго центра неизвестно, хотя Мул его усиленно ищет. Ближе к концу повествования подводится неутешительный итог: если потомки Мула унаследуют его способности, человечество превратится в угнетенную расу; если этого не произойдет, после смерти Мула его империя рухнет; вот только Фондов уже не будет, Вторая Империя не состоится, и дикость захлестнет людей на долгие тысячелетия.    Во «Втором Основании» Мул уже несколько лет правит своей империей, включающей бывшие миры Первого Фонда, и старается отыскать, где скрывается Второй Фонд. В результате сложных многоходовых комбинаций ему удается встретиться с Первым Оратором Второго Фонда, но такая уже близкая победа оборачивается поражением. В ментальной схватке Первому Оратору удается внушить Мулу мысль, что он должен вернуться на свою планету и править там справедливо и счастливо.    По истечении еще шестидесяти лет Союз Миров Мула разваливается после его смерти, и Первый Фонд возвращает себе былую власть. Попытки найти Второй Фонд продолжаются, теперь представителями научной братии с Терминуса. Они считают, что Второй Фонд необходимо уничтожить, в противном случае все, кто уже под его влиянием, останутся, а остальные превратятся в безвольных марионеток. Раскручивается многоуровневая интрига (на такие вещи Айзек Азимов всегда был мастер), в финале которой становится ясно, что все представления теоретиков Первого Фонд просчитаны и сформированы психосоциологами Второго, поиски коего – затея безнадежная из-за склада ума ученых-естествоиспытателей. В действительности же Второй Фонд всегда оставался на Транторе, там, где обитали верхушка власти и социальная элита. Всё сразу становится на свои места. Будущее Млечного Пути – в надежных руках.     Своим знаменитым циклом автор показал, что история – штука загадочная, много раз повторяющаяся, полная белых пятен и, казалось бы, ничем не мотивированных процессов. Однако, изучать ее стоит, по крайней мере, лишь потому, что всегда возможны варианты.    1966 год стал знаковым для Айзека Азимова. Его трилогия «Основание» получила читательскую литературную премию «Хьюго» и была признана Всемирным Конвентом научной фантастики (Worldcon) «лучшим циклом всех времен». То есть, по сути, было заявлено, что Азимов – единственный автор, создавший развернутую историю звездной экспансии человечества. Надо ли говорить, что читатели всевозможных мастей и пристрастий долго и безуспешно пытались подвигнуть автора на новые романы серии. Не отставали и издатели, обосновывая свои призывы тем, что творец «Основания» многие вопросы оставил без ответов.    Лишь к началу восьмидесятых Азимов поддался на давление, и романы посыпались один за другим: - 1982 год – издан роман «Кризис Основания»; - 1983 год – изданы «Основание и Земля», «Роботы Утренней Зари»; - 1985 год – издана книга «Роботы и Империя»; - 1988 год — издана «Прелюдия к Основанию»; - 1993 (посмертно) – издан роман «На пути к Основанию».    Стоит заметить, что новые произведения не привнесли в Галактические хроники Айзека Азимова свежих идей, они просто увязали ниточки, протянутые в никуда, свели концы с концами, заполнили не совсем ясные пустоты.    К сказанному можно добавить лишь вот что: надежда на будущее, которую Айзек    Азимов подарил людям, до сих пор жива. Остальное зависит от нас. Разум обязан победить.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 8 февраля 2020 г. 15:22 Михаил ШАВШИН С надеждой на будущее, или галактическая история по Азимову. (продолжение) Рядом с куполом, когда-то построенным на месте древнего города Нью-Йорка, располагается Космотаун, представительство космонитов на Земле. Главная задача тех, кто живет в Космотауне и контролирует процессы, происходящие в земном сообществе, заключается в организации недовольства среди обитателей куполов. Волнения могут возникать по любому поводу, например, при замещении обслуживающего персонала роботами. Куда деваться высвободившимся людским резервам? Правильно, искать новые пути и возможности. Где? Натурально, среди звезд. Раз уж сами космониты не в силах сдвинуться с насиженных мест, пусть бремя экспансии вновь ляжет на плечи землян. Предназначение человечества – заселить всю Галактику.    Главные герои романа – детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо, ставший его бессменным партнером по настоянию космонитов – не только расследуют явно политическое убийство но и, на мой взгляд, несут очень серьезную смысловую нагрузку. Они символизируют нерушимый союз человека и мыслящего механизма, полностью подтверждая тезис, некогда, на заре времен, выдвинутый робопсихологом Сьюзен Кэлвин: «Просто невозможно провести границу между поведением роботов и лучших из людей». Отсюда вывод: благополучное будущее человек может построить и сам, но лучше и быстрее это сделать вместе с верными и преданными помощниками, сотворенными собственными же руками.    «Обнаженное солнце» дает возможность рассмотреть мир, созданный воображением Азимова, совершенно с другой стороны. На этот раз Элайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо волею случая заброшены на Солярию, одну из пятидесяти планет, населенных космонитами. Здесь Бейли всерьез понимает, насколько отличаются условия и уровень жизни в различных сообществах и приходит к заключению, что представления человечества о критериях выбора пути собственного развития следует кардинально менять. Иначе освоение людьми галактических просторов закончится, не успев начаться.    Вероятно, это последние годы самоизоляции человечества и именно с этого момента начинается отсчет Галактической эры.    Примерно семь веков спустя дальние потомки землян и космонитов, расселившись по Млечному Пути, продолжают выяснять между собой отношения. Вполне себе в духе средневековых королей и баронов. Книга «Звезды как пыль» повествует о том, как сын одного из планетарных правителей Байрон Фаррил стремится раскрыть тайну гибели своего отца, а заодно примкнуть к мятежникам, чтобы побороться против ненавистного ига тиранитов, захвативших власть в ближайших звездных окрестностях. Интриг и всевозможных заговоров на страницах романа более чем достаточно, но финал предопределен. Подготовка к будущему восстанию идет полным ходом, а чтобы новая форма правления не повторяла издержек прежних деспотий и соответствовала надеждам и требованиям населения большинства планет, руководителями повстанцев найден и готовится к применению древний манускрипт – «Конституция США».    Сюжет «Космических течений» построен на борьбе Трантора, столицы некой крупной амбициозной державы, за глобальное господство в Галактике. Одним из предметов интереса Трантора становится Флорина, мир, в котором выращивают кырт – уникальное волокно, применяемое не только в нарядах состоятельной аристократии, но и во многих отраслях промышленности. Надо ли говорить, что кырт – источник беспредельного богатства и могущества, поэтому к обладанию им стремятся многие влиятельные политики. Обстоятельства складываются так, что никому не известный работник Межзвездного Космоаналитического Бюро (МКБ) Рик, уроженец Земли, раскрывает секрет исключительности кырта, тем самым положив конец монополии на его производство. Флоринский кризис (как он впоследствии будет назван) разрешается в пользу Трантора.    История между тем продолжает вершиться. Наступает 827 год Галактической эры. Все человеческие миры уже объединены в Транторианскую Империю. Прародина людей Земля давно забыта и превратилась в расплывчатую легенду. О ней помнят лишь единицы, в том числе прибывший на планету-мать из сектора Сириуса археолог Бел Арвардан. Унылое зрелище открывается перед ним: Земля покрыта множеством радиоактивных зон и в состоянии прокормить только 20 миллионов жителей, которыми управляют прокуратор Империи и Совет Старейшин.    Практически одновременно с Белом Арварданом на Землю по случайному стечению обстоятельств попадает пришелец из нашего времени Джозеф Шварц. Такова завязка интриги романа «Камешек в небе». Далее главным героям вкупе с семейством физиков удается расстроить план Совета Старейшин по использованию созданного в тайных лабораториях смертельного вируса для уничтожения обитателей отдельных планет Империи. Естественно, Трантор тоже в списке. Месть Старейшин за печальную судьбу Земли должна состояться при любом исходе. Впрочем, заканчивается всё благополучно – зло наказано, а экология прародины человечества, возможно, будет восстановлена.    Упомянутые произведения служат своеобразной прелюдией к разворачивающимся на станицах главной трилогии деяниям.    Минуло чуть больше одиннадцати тысячелетий. Транторианская Империя всё еще крепка, но начинают проступать пока неявные признаки упадка. Гениальный ученый Гэри Селдон создает новую науку психоисторию, которая с помощью безукоризненных математических методов может достоверно предсказать поведение человеческих масс, а стало быть и судьбы миров. По его расчетам падение Трантора должно произойти в ближайшие пятьсот лет, за которыми последует тридцатитысячелетний период варварства и разобщенности. Но всех этих напастей можно избежать. Селдон уверен, что при определенных целенаправленных действиях стадия галактической анархии сократится до одной тысячи лет. В этом и заключается смысл его работы.    Правительственная комиссия, выслушав доводы математика, ставит жесткие условия. Селдон со своими единомышленниками обязан покинуть Трантор и в течение полугода доказать свою правоту, иначе самого теоретика и его приверженцев ожидает казнь за разжигание смуты и возбуждение беспорядков. Творец психоистории отправляется в изгнание, выбрав местом пребывания Терминус, безлюдную окраинную планету, лишенную каких-либо природных ресурсов. Первая фаза действий книги «Основание» завершается.    Проходит еще пятьдесят лет. Терминус обжит, власть – в руках Попечительского Совета Фонда Энциклопедистов, образованного еще Селдоном. С течением времени эта организация превратилась в неповоротливый механизм, слепой и глухой ко всему, что выходит за рамки его интересов. А между тем миры Периферии откалываются от Империи, объявив себя независимыми королевствами и фактически блокировав пути снабжения Терминуса. Наступает первый из кризисов, предсказанных Гэри Селдоном, оставившим свое голографическое изображение в так называемом Хранилище с рядом подсказок как раз на такие случаи. Мэр Терминуса Сальвор Хардин отстраняет Энциклопедистов от управления и занимается решением проблем самостоятельно, потому что от быстрых и эффективных решений зависит само существование планеты. Под занавес выясняется: замысел Селдона более обширен, чем представляли себе современники – Фонд Энциклопедистов не единственное детище отца психоистории, где-то на другом краю Галактики существует еще одна планета, где ученые занимаются совсем другими делами. Оба этих центра и предназначены для того, чтобы в будущем совместными усилиями сократить период наступающего варварства до одного тысячелетия.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 7 февраля 2020 г. 16:26 Михаил Шавшин любезно предоставил мне несколько своих литературных работ и я глубоко благодарна ему. В библиотеке сына хранится литературно- критическое эссе Михаила Шавшина с его автографом «Стругацкие. Всплеск в тишине», очень интересный материал и для обычных читателей. Михаил ШАВШИН С надеждой на будущее, или галактическая история по Азимову.                                                                                      Человечество идет в будущее со взором,                                                                                       обращенным в прошлое.                                                                                                                                     Г. Ферреро    Надо полагать, когда Айзек Азимов в мае 1939 года написал рассказ «Робби», он совершенно не представлял, к чему это приведет впоследствии. Да и кто бы мог подумать, что из небольшой сентиментальной новеллы вырастет галактическая история земного человечества, протянувшаяся на многие тысячелетия в грядущее.    Возникла она (азимовская история) практически в одночасье. Рубежом отсчета стал 1942 год, когда шла Большая Война, и никто на Земле особо не задумывался о будущем, до него еще следовало дотянуть. Именно тогда в журнале «Astounding Science Fiction» появилась повесть «Энциклопедисты», вторая из пяти, чуть позже составивших роман «Основание» («The Foundation»). Азимов уже изучил пристрастия главного редактора Джона Кембелла, не переносившего каких бы то ни было инопланетян, поэтому, не желая тратить время на споры и увещевания, принял самое простое решение – полностью исключил любое упоминание о них со страниц своих историй. Вселенная Азимова обошлась без внеземного разума.    Роман «Основание» (он же «Академия», он же «Фонд», он же «Установление» – варианты названия на русском языке всецело зависели от фантазии переводчика) печатался в «Astounding Science Fiction» целых три года – с 1942 по 1945. Вслед за первенцем практически без перерыва родилось сочинение, получившее имя «Основание и империя» (1945), а затем появилась и завершающая часть цикла – «Второе Основание», публиковавшееся еще три года, с 1945 по 1948.    Трилогия мощным массивом легла в основу – уж простите за каламбур – азимовского эпоса о грядущих временах. Книги с теми же названиями заполнили прилавки магазинов немного позже – в 1951-м, 1952-м и 1953-м соответственно.    Практически одновременно с ними были изданы сборник рассказов «Я, робот» (1950), «Камешек в небе» (1950), «Звезды, как пыль» (1951) и «Космические течения» (1952). Романы «Стальные пещеры» (1954) и «Обнаженное солнце» (1957) увидели свет несколько позже и стали последними мазками в созданной Азимовым картине мира, которая пусть и фрагментарно, с большими разрывами во времени и пространстве, зато логично, доходчиво и впечатляюще воссоздавала перед любителями фантастики взлеты и потрясения в развитии человеческого сообщества от буквально завтрашнего дня до туманных горизонтов обжитой галактики.    Принимая во внимание годы изданий, вполне можно допустить, что все эти произведения творились единым духом и в рамках неделимого замысла. Собственно, затеяв работу над трилогией «Основание», Айзек Азимов опирался на историю упадка и разрушения Римской империи; он испытывал безудержное желание экстраполировать эту часть земного прошлого в весьма отдаленное будущее и рассмотреть, какие действия можно предпринять для того, чтобы трагедия не повторилась, а если и повторилась, была бы не столь губительна для цивилизации. Подтверждением сказанному служит небольшая повесть «Тупик», написанная Азимовым в 1945 году во время его службы на экспериментальной авиабазе военно-морского флота в Филадельфии вместе с Робертом Хайнлайном и Л. Спрэгом де Кампом. Некоторые исследователи полагают ее неотъемлемой частью Галактической истории, порожденной «святым Айзеком».    Итак, летопись человечества, успешно освоившего свой звездный домен, была сочинена Азимовым примерно за десятилетие. Облик грядущего получился динамичным и насквозь реальным. Истоки звездной экспансии людей находились, разумеется, на Земле, третьей планете Солнечной системы, затерянной на окраинах Млечного пути. Поэтому первым томом Галактических хроник следует считать сборник «Я, робот». Именно в нем объединены рассказы о первых шагах ученых, инженеров и всяких других специалистов в разработке и изготовлении человекоподобных машин, верных своих помощников, а также разрешении проблем, возникающих в сложных ситуациях, связанных с этим. Любые начинания сопряжены с риском, и поиск достойного выхода – задача крайне важная и увлекательная. Волею автора улаживанием всевозможных конфликтов, касающихся неадекватного поведения роботов, на всем протяжении цикла занималась робопсихолог Сьюзен Кэлвин, которая, в конце концов, и озвучила главную мысль: «Было время, когда перед лицом Вселенной человек был одинок и не имел друзей. Теперь у него есть помощники, существа более сильные, более надежные, более эффективные, чем он, и абсолютно ему преданные. Человечество больше не одиноко».    Начало XXI века Азимов увязал с двумя незаурядными событиями – созданием позитронного мозга для роботов и дебютом межпланетных полетов. Естественно, в авангарде освоения планет Солнечной системы шли человекообразные механизмы. Они трудились на рудниках Меркурия, занимались обслуживанием устройств, доставляющих солнечную энергию территориям, занятым людьми, строили космические станции и обживали спутники газовых гигантов. К сожалению, в реальности ничего подобного пока не произошло… А во второй половине означенного столетия был изобретен гиператомный двигатель, позволивший землянам сделать рывок к звездам. Чем они немедленно и воспользовались.    События в романе «Стальные пещеры» происходят спустя три тысячелетия. Земля д авно покрыта металлическими куполами, защищающими людские мегаполисы от внешних воздействий, будь то простая смена времен года или некие природные катаклизмы, вроде ураганов, цунами, метеоритных дождей. Человек настолько привык к техносфере, что уже не мыслит себя вне ее. Все обитатели куполов в той или иной степени страдают агорафобией (боязнью открытого пространства). Земное сообщество медленно, но упорно загоняет себя в тупик. Впрочем, существуют еще космониты, отдаленные потомки тех, кто в незапамятные времена покинул Землю и основал новые поселения на пригодных для жизни планетах у чужих звезд. Они обогнали оставшихся на родине землян в технологиях, социальной сфере и продолжительности жизни, обеспечив себе предельно комфортные условия в колонизированных пятидесяти мирах. Однако, у космонитов тоже не все просто. За последние несколько веков не освоено ни одной новой планеты – в этом просто нет нужды у сибаритствующих потомков первопроходцев, окруженных сотнями слуг-роботов – поэтому у самых прогрессивных умов, озабоченных будущим человечества, возникает план преодоления кризиса.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 февраля 2020 г. 16:55 105 Сэру Стэнли Анвину /Анвин, ставший рыцарем, задал Толкиену вопрос о «Властелине Колец»./ 21 июня 1946 Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд Дорогой сэр Стэнли! Мне очень перед вами стыдно. Но вы, надеюсь, снизойдете к моим невзгодам на службе и дома. Забудем о плохом, а дальше, полагаю, будет лучше. Я болел, в основном от усталости и переживаний, но сейчас успешно поправляюсь и пытаюсь, наконец, снизить свою хотя бы служебную загрузку. Впервые за 25 лет, кроме года, когда я был на костылях (кажется, перед выпуском «Хоббита»), у меня нет экзаменов, и пусть я все еще бьюсь с горой старых долгов, при том обнаружил, кстати, стопку писем от «Джордж Аллен энд Анвин», и бесконечной текучкой нынешней поры хаоса и «возрождения», надеюсь, на следующей неделе уже буду — писать! Кроме того, я больше не останусь один на один с нашим Английским факультетом. Теперь я не профессор англосаксонского. Я – мертоновский профессор английского языка и литературы; в октябре профессор Ренн из Кингз-Колледжа, Лондон, окончательно снимет с моих плеч англосаксонский; и на очереди еще выборы мертоновского профессора (современной литературы). Хорошо бы победил К. С. Льюис или лорд Дэвид Сесил, но все может быть. Впрочем, что я все о себе. Ведь стыдно мне именно потому, что я вовремя не поздравил вас с высоким титулом и не сказал, что сердечно рад за вас. А еще хочется побольше узнать о Райнере. Горячо верю, что с ним все хорошо, но боюсь пока об этом спрашивать. Однако мой Кристофер, хоть и числится до сих пор во флоте, он перевелся в военно-морскую авиацию, в этом триместре снова в Тринити; так что, я надеюсь, а вдруг и Райнер скоро вернется? Очень буду рад снова его видеть. .... Надеюсь, что Дэвида Северн по-прежнему интересует «Фермер Джайлс». На всякий случай высылаю, хотя и с большой задержкой. Я по-прежнему очень занят и не смог закончить несколько однотипных с ним вещиц в добавку. Но «Ниггль» — это нечто особенное и не рождается ничего созвучного с ним. Не знаю, захотите ли вы узнать последнюю информацию о перспективном, но ничего не создающем авторе. Но я приложил огромное старание завершить продолжение к «Хоббиту». Главы уже проделали путь в Африку и обратно к Кристоферу, моему главному помощнику и критику. Сейчас он трудиться над картами. Но я не смог. Сильно помещали мне напасти и недуги. Теперь мне необходимо заново проработать свой труд, чтобы продолжить его. Я стремлюсь завершить книгу до осеннего триместра, или хотя бы до конца года. И я не знаю, хватит ли у вас бумаги, если произведение станет популярным. Между прочим, в конце 1945 года «Уэлш ревью» напечатал одну мою повесть в стихах («Ле об Аотру и Итрун») и я собираюсь напечатать более полную версию эссе о «Волшебных сказках» (для начала прочитанная при выступлении в университете Сент-Эндрюз) в книге памяти Чарльза Уильямса, в относительно свободный период рождественских недель сочинил еще три части одной книги («Записки клуба «Мнение»»), где на совершенно другой основе использовано самое ценное, чтобы было в только начатом «Утраченном пути» и кое-что еще. Я рассчитывал всё быстро завершить, но после Рождества снова возникали проблемы со здоровьем. Нелепо вообще об этом говорить, пока дело не закончено. Делом первостепенной важности я считаю книгу «Великое Кольцо», продолжение к «Хоббиту», если не надобно уделять время делам, от которых просто не избавиться. С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 февраля 2020 г. 16:54 98 Стэнли Анвину /Старший сын Анвина — детский писатель Дэвид Северн — прочитал сказку Толкиена «Лист работы Мелкина» («Дублин ревью», январь 1945 г.). Он похвалил ее отцу, назвал «изящной работой» и рекомендовал издать сборник Толкиена. Стэнли Анвин переадресовал автору это предложение./ /Даты нет; примерно 18 марта 1945/ Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд Дорогой Анвин! За последние месяцы сочинил вам несколько писем в уме, взялся уже за перо — и получил вашу весть от 24 февраля. Больше всего я думаю о Райнере. Надеюсь, с ним все в порядке. Кадетам К. В. С. {Королевских Воздушных Сил} его курсов сейчас тяжко; но на флоте, кажется, не так бедно и дурно, и юноша, надеюсь, избежит худших убожеств и страданий, кои ныне (часто без особых причин) терзают нашу молодежь. А младший мой сын Кристофер долго жил в Трансваале под Стандертоном и подружился с Крисом Анвином /то есть Гарольдом, троюродным братом Райнера Анвина/… Мой мальчик, как я только что узнал, после почти полутора лет разлуки «летит» в Англию вместе, я надеюсь, с Анвином. 3 марта они точно были вместе. Впрочем, товарищ моего сына, лучший на курсе, погиб при первом полете на {истребителе} «Харрикейне». Вот, наверное, почему я так медлителен и (с виду) нерадив. Сердце у меня не на месте. Еще мой сын всегда первым читал, критиковал и печатал черновики нового «Хоббита» и «Кольца». И призвали его в разгар работы над картами. Так что каждую свободную минуту я пишу Кристоферу: своему читателю, критику, сыну, студенту моего факультета, и своему, как тьютора, личному! /Толкиен не значился тьютором своего сына, но серьезно занимался с Кристофером в 1942-1943 гг., перед призывом в КВС./ Прошлогодние главы уже у него. Но с тех пор бремя мое еще выросло, а долг почти бессилен перед немощью….. Про «Лист работы Мелкина» вы уже знаете — я, собственно, и сам хотел рассказать, застенчиво и гордо, но не успел. Добавлю лишь, что впервые сказка будто возникла сама собой. Обычно они даются куда большей кровью и грудой черновиков. Однажды утром (года два назад) я проснулся и понял, что в голове засела новая история. За несколько часов я все записал и перебелил. Не уверен, что вообще «обдумывал» ее или сочинял, как обычно. Тем не менее, тронут и даже польщен отзывом вашего сына! Ведь это первый и единственный пока взгляд на «Лист», так сказать, со стороны. Я согласен! Хотя «Мелкин» так не похож на все мои написанные и ненаписанные вещицы, что понятия не имею, как это будет смотреться. А две похожие истории остаются нераспущенными листиками, коих у простака Мелкина всегда хватало /неясно, о чем здесь идет речь/. Может, я пришлю все разом, чтобы потом сокращать, добавлять и править по рекомендациям, а вам решать, быть сборнику или нет? Еще у меня есть пара стишат (некоторые уже вышли в «Оксфорд магазин»); может и они проскочат? Кстати, а «Фермер Джайлс» считается? Не великоват для короткой истории? Чистовик пока «странствует» неведомо где, но приемлемый «домашний» экземпляр вышлю «Дэвиду Северну» лично. (А задуманное продолжение вряд ли увидит свет. «Малое Королевство» утратило душу, а леса его и поля обратились в аэродромы и цели для учебных бомбежек.) Еще одна веселая сказка «Король Зеленой Дюжины» почти готова и, если «Фермер Джайлс» подойдет, легко допишется. Теперь о гигантах. Конечно же, я искренне желаю публикации «Сильмариллиона», где, помните, ваш рецензент узрел особую «кельтскую», гибельную для англосаксов красу. [Тем более что аллюзии и скрытые цитаты из него проникли уже в труды м-ра Льюиса, к примеру, в последнюю его книгу.] /В оригинале неясно, где именно находится эта вставка. Поставлена предположительно./ Но есть и грандиозное — боюсь, лишь в смысле «огромадное» — продолжение «Хоббита». Кажется, оно даже чересчур «великое». И ничего уже не поделаешь. Лучше я точно не напишу, если только (что кстати возможно) не ошибаюсь. Однако книга еще не готова. Весь прошлый год я старался, но не вышло. Осталось еще недели на три хорошей работы и не отвлекаясь — но сначала отдохнуть и главное выспаться. Только будет это очень не скоро, а урывками писать не получается. Как и мой Мелкин, я мечтаю об «официальной поддержке» и, подобно ему же, совсем несбыточно! Естественно, когда – и если – все закончится, рукопись тотчас отправится к вам. Я вроде бы обещал показать хоть фрагмент. Но история так переплетена и разрастается из любой сцены, что я не могу лишиться даже главы — дабы быть всегда и на все готов. И, как обычно, в наличии один сколько-нибудь читабельный манускрипт (рукопись и машинопись сына и моя), который я боюсь выпустить из рук, а с машбюро в эти тяжкие дни связываться не стану, пока все не напишу и не выправлю. Впрочем, так ли вам это нужно? В истории пять частей, по 10–12 глав в каждой (!). Четыре закончены; дело за последней. Я, наверное, мог бы высылать часть за частью, как они есть — со вставками, правками, путаными именами — пока вы не закричите: «Хватит! Достаточно! Прочь вслед за «Сильмариллионом» в Лимб для отверженных гигантов!» И довольно, а то вы решите еще, что мои силы и время уходят не творчество, а на болтовню о нем. До Пасхи у меня «особые экзамены» и проблемы с Уэльским университетом. А также заботы в связи со смертью моего коллеги Г. К. К. Уайльда; замену коему буду с усердием искать на каникулах. К тому же Блэкуэлл отдал в набор мой перевод «Перла» и ждет корректив и предисловия. Притом я обещал вдове профессора Э. В. Гордона из Манчестера, своего друга и ученика, подготовить к изданию его посмертную работу о «Перле» и не держу слова. Так что досуга почти не предвидится. А ведь есть еще {оксфордское издательство} «Кларендон пресс» и мой давний друг м-ль Симонна д'Арденн, которая чудом пережила немецкую оккупацию и наступление (прямо по ней) Рундштедта и предстала вдруг с нашей большой рукописью для «Общ.{ества по изданию} ранних английских текстов». /Рукопись «Святой Катерины» на западном среднеанглийском под редакцией Толкиена и д'Арденн не была опубликована./ И оно все помнит, даже про мою книгу «Анкрен Райвл», которая уже распечатана. /Официально книга «Анкрен Вайсс» под редакцией Толкиена была готова лишь в 1962 году./ Будь в БДЛВ /британском двойном летнем времени/ и впрямь сорок восемь часов в сутки (и не будь я как на посылках), дела мои, не хуже других, пошли бы в гору. А пока остаюсь премного благодарен за вашу теплоту и заботу. Искренне Ваш, Д. Р. Р. ТОЛКИЕН.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 6 февраля 2020 г. 16:52 Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова / 91 Кристоферу Толкиену 29 ноября 1944 Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд Мой самый дорогой! Здесь будет немного «Кольца»: две последние главы, конец четвертой книги большого эпоса, где, как увидишь, все весьма не просто, героям так достается, что даже я не подозреваю, что здесь поделать. На этом месте Льюис чуть не прослезился. Но мне очень важно твое мнение; ведь сочиняю я сейчас именно для тебя. Судя по записям, 3 главы я отправил тебе 14 октября и еще 2 — 25-го. Очевидно, это «Кролик, тушеный с зеленью», «Фарамир», «Скрытая заводь», «Распутья» и «Ступени Кирит Унгол». Первый фрагмент должен уже прийти, надеюсь, он поспел ко дню рождения; второй вот-вот будет; а эти главы, верю, доберутся к Новому году. Жду с нетерпением отзывов. Очень тяжко, когда главный читатель за Десять Тысяч Миль от тебя да еще лётает на Большой Оконной Раме. Ему самому, разумеется, несравненно хуже, но автор есть автор, всегда безнадежный эгоист. В начале пятой заключительной книги, как и в «Палантире», последней главе книги третьей, Гэндальф едет в Минас Тирит. Дальше кое-что уже набросано и задумано. Всадники Рохана стремительной атакой, в которой погибнет конунг Теоден, снимут осаду Минас Тирита; Гэндальф и Арагорн оттеснят врагов к Черным Вратам; на переговорах Саурон скажет, что Фродо в его руках, и предъявит доказательства (ту же мифриловую кольчугу), однако Гэндальф ему не поверит (и это ужасный выбор, даже для мага). Затем на первый план выйдут Фродо и Сэм, который его спасет. С высокой точки они увидят исход неисчислимых орд Саурона из Черных Врат и устремятся через пустынный Мордор к Роковой горе. Кольцо уничтожат, — пока неясно как, прежние мои наметки устарели и не подходят ни букве, ни духу истории (которая, чем дальше, тем больше и выше), — Бараддур {так у автора} рухнет, и отряд Гэндальфа ворвется в Мордор. Фродо и Сэм бьются с последним назгулом на каменном острове в потоке пламени, извергаемой Роковой горой, их спасает орел Гэндальфа; а потом придется долго и тщательно разбираться со всеми героями, вплоть до пони Билла Ферни. Это займет большую часть последней главы, где Сэм читает детям книгу и отвечает на вопросы (вторя своим же словам о природе историй на ступенях Кирит Унгол). /Эта «последняя глава» стала потом эпилогом «Властелина Колец» и в конце концов сокращена Толкиеном./ Закончится же все поездкой Бильбо, Элронда и Галадриэль по лесам Хоббитании к Серебристой Гавани. С ними вместе уйдет за Море и Фродо (вспомни его видение далекой зеленой земли в доме Тома Бомбадила). Завершается Средняя Эпоха, приходит Господство Людей, и Арагорн в далеком Гондоре отчаянно пытается навести порядок и передать память о прошлом новым людям, хлынувшим из-за деяний Саурона на Запад. Но Элронда и высоких эльфов больше нет. А про онтов я ничего не знаю. По ходу дела многое, скорее всего, переменится; ведь стоит мне взяться за перо, как история проявляется почти сама собой, словно разом нисходит истина, лишь проблески коей имелись в ранних задумках. …. С любовью — вечно твой папа.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 5 февраля 2020 г. 17:19 Понедельник. – 1996. – 26 февраля (№ 5 (139). Сергей Лукьяненко (Москва) Так получилось, что Сергей отвечал на анкету два раза, поэтому в тех случаях, когда ответы несколько разнятся, привожу второй вариант курсивом. – В.Б. 1. В шесть лет, пpочитав (а вначале услышав в пеpесказе стаpшего бpата) «Стpану багpовых туч». 2. «Понедельник» (обожаю), «Обитаемый остpов» (пpелесть), «Тpудно быть богом» (ненависть и любовь – дьявол, где ещё они так показаны!), «Хищные вещи века» (слюни до пола и зависть выше кpыши!), «Пикник на обочине» (тишина... слов нет), «Жук в муpавейнике» (сочно-то как!)... То бишь – почти всё, кpоме самого pаннего («Извне») и поздних («Отягощенных злом»). Честно говоpя, не очень пpивлекают их pаздельные pаботы. [Добавлена «Попытка к бегству»]. 3. Смешной вопpос. Я не могу коppектно говоpить о западных фантастах, поскольку совеpшенных пеpеводов нет. В пеpиод 60-90 годов Стpугацкие сильнейшие. А дальше, ныне? Я бы совpал, если бы не сказал, что считаю сильнейшим себя. Думаю, то же, и с неменьшим основанием, скажут ещё двадцать человек. Hо фигуpы аналогичной по pазмаху и влиянию на общую культуpу сейчас нет. Увы. [Hу, смешно. Себя. Как любой фантаст – должен и обязан считать себя самым лучшим, иначе писать не стоит. Если сеpьёзно – в пpошедший пеpиод сильнее Стpугацких никого не было. Сейчас – не знаю. По совокупности ещё никто не занял такой позиции. Hе могу пpавильно оценить западных автоpов – из-за незнания языков. Впpочем, не думаю, что для нашего менталитета они были бы «более сильными»]. 4. Очень часто. [Регуляpно]. 5. Читал бы в детстве не АБС, а Hемцова – не стал бы писать сам. И, навеpное, стал бы куда худшим человеком. Кстати, и со своей будущей женой я познакомился, узнав, что она любит Стpугацких (особенно «Понедельник»). [Иначе бы не стал писателем, я сеpьёзно]. 6. Видимо, всё-таки, нет. Hо никто из нас истины не узнает. [Отвечу лет чеpез семьдесят. (Hо, скоpее всего, будут – но очень немассово)]. 7. Бpед и ......... По-моему, наезды советских вpемён уже и не актуальны... зачем они в анкете? [Бpед кpитика поскипан (в жаргоне пользующихся электронной почтой – выброшен. – В.Б.). Вопpос уже не по вpемени – кто помнит тех дуpаков и их соц. заказ...] 8. Массаpакш! Hе советую – съедят! Коpнеев гpуб! Тpудно быть богом. Почему бы благоpодным донам... Люблю взpывы на аннигиляцию! Товаpищи, смелее щелкайте челюстями...» (хотя это Флобеp) Ай, много... Что навскидку вспомнилось – написал. [Добавлено: Hо это уже дpугая истоpия... Если посидеть минут пять, то вспомнится ещё много...] 9. Конечно, втоpое. [Метафоpически]. 10. А, а, и только А! Главное остаётся на Земле, но Земля – это лишь пеpвая ступень в pазвитии человечества. Hадеюсь. [Веpтикальный пpогpесс. Земля лишь колыбель]. 11. Абсолютно положительно. Я б в пpогpессоpы пошёл... [Положительно – лишь бы это были мы у них, а не они у нас]. 12. С мнением – не знаком. Олицетвоpяют: Упpавление пpосто Власть, безосновательно к политическому стpою. Лес... скажу стpанную и глупую мысль – Лес олицетвоpяет человеческую душу. [С мнением не знаком. Упpавление – Общество, Лес – Душа (бpедовое мнение, да? но вот, написалось...)] 13. Очень положительно, но хотелось бы и хоpошего фильма именно по «Пикнику». Да и по дpугим фильмам... «Тpудно быть богом» испоганить – за это надо на сиденье (или кpесло? всё забываю...) Тоца-воителя сажать... А чего анкета коpоткая???

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 4 февраля 2020 г. 17:09 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       6 (140) Абакан 11 марта 1996 А что мне Странники? Подумаешь, Странники! Я сам в некотором роде Странник... С.Попов Тьмускорпионские новости Когда-то в "Авроре" появилась повесть Андрея Столярова "Мечта Пандоры" с предисловием Бориса Стругацкого, в котором мэтр представлял молодого автора как своего ученика и последователя. Было это лет десять назад; теперь же Андрей Столяров – известный и плодовитый писатель-фантаст: и журналы его публикуют, и книги у него выходят. Надо сказать, что годы литературной деятельности не прошли для Столярова даром. Если "Мечта Пандоры" – просто бесхитростная "творческая переработка" братьев Стругацких (несложная песня на один мотив), то повесть "Детский мир" многогранна и полифонична. Даже не слишком искушенный читатель найдет в ней много знакомых мотивов, позаимствованных у известных отечественных и зарубежных авторов. /.../ Всякие заморочки с игрушками и магазинами игрушек придумывал еще Р.Брэдбери, не говоря уж о наших братьях Стругацких (см. у них функции магазина игрушек в повести "Жук в муравейнике" – путешествие Абалкина и Щекна по покинутой планете). Вообще на этот раз Стругацкие оказались обобраны до нитки. У Столярова, как у рачительного хозяина, все пошло в дело: художественные детали вроде обозначения таинственного явления неким названием без последующего объяснения его природы (в "Пикнике на обочине" – "ведьмин студень", "чертова капуста", "жгучий пух", в "Детском мире" – "мерзкая лента", "пузырь-невидимка", "болтливая кукла"), тематические заимствования (два разных мира – взрослых и детей – "свистнуто" из "Хромой судьбы") и даже стилистические и композиционные приемы (конец "Трудно быть богом": "Он протянул к ней огромные руки. Она робко потянулась к нему и тут же отпрянула. На пальцах у него... Но это была не кровь – просто сок земляники"; конец "Детского мира": "...неподалеку от дома протянулась зловещая тень, похожая на трехпалую руку. Вскидывая арбалет, Сергей оглянулся. Однако это была всего лишь рубашка, висящая на перекладине турника. Рукава ее шевельнулись от ветра"). Кроме Стругацких. пострадал хороший детский писатель Владислав Крапивин – причем совершенно безвинно, поскольку никогда не называл Андрея Столярова своим учеником. /.../ /.../ Что же останется от писателя Столярова, если убрать из его повести заимствования у Стругацких, Крапивина, Шекли и, может быть, еще у кого-то, мною не опознанного? "Мелкозубье внезапно прорезающейся улыбки" и "малиновые аккуратные помидорчики"... Кравченко Т. "Аккуратные малиновые помидорчики": [Рец. на повесть А.Столярова "Детский мир". – День и ночь. – 1995. – # 2-3]//Литературная газета. – 1995. – 26 июля. – С. 4. – Вы как-то говорили, что во многих ваших произведениях значительное место занимают литературные реминисценции. Вот, кстати, и в "Священном месяце Ринь": "...дабы босые паломники..." Так и стреляет в ухо: "Дабы грязные мужики..." Не поясните ли, какова цель привнесения этих реминисценций? – Я не говорил, что во многих. Я говорил, что в романе "Опоздавшие к лету" много литературных реминисценций. Потому что действие в романе происходит в параллельном мире, где существует параллельная литература, так или иначе влияющая на внутренний мир героев и на их поступки; литература эта чем-то похожа на нашу, чем-то отличается; где-то они соприкасаются вплотную. Выход в мир этой параллельной литературы я и создавал обилием литературных реминисценций – иногда явных, иногда замаскированных. Во второй книге игра продолжается, в третьей ружье должно выстрелить – именно сейчас я и подбираюсь к спусковому крючку. А вот относительно других вещей – тут в каждом случае свой мотив; иногда я это делаю просто для собственного удовольствия. Часто – и в приведенном вами отрывке – возникают просто аллюзии: и у меня, и у Стругацких примерно один и тот же устаревший оборот с одной и той же целью – стилизовать речь "под старину"; отсюда и сходство. Вообще после Стругацких писать тяжело – читатели постоянно находят параллели и перифразы, о которых ты и не думал. Например, у меня в "Деревянном мече": "Правду писать было легко и приятно". Рецензент (Сыч, кстати) презрительно пишет на полях: "Легко и сладостно говорить правду в лицо королю... – Стругацкие". Хотя и то, и другое – цитата из Булгакова: "Правду говорить легко и приятно". И так без конца. Получается странная вещь: всенародная любовь делает Стругацких неприкасаемыми – и все, до чего они дотрагиваются, тоже становится неприкасаемым. Это совершенно противоестественная ситуация, из которой я пока не вижу выхода. А искать придется, потому что в планах у меня повесть о том, что АБС именуют "прогрессорством" – их "фирменная" тема. Андрей Лазарчук: На гребне новой волны/Вопросы задавал А.Привалов//Z.E.T. – Днепропетровск; Севастополь, 1992. – С. 28-29. Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай заново, более совершенными... или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой. А. и Б. Стругацкие. Трудно быть богом Эпиграф к рассказу: Камнев Александр, Файфель Борис. Двойная метка//Химия и жизнь. – 1993. – # 2. – С. 99. Далее – русской пословицей закреплено правило о двух головах, которые лучше одной (вообще тандем – он же содружество, соратничество, соавторство и т.д. – наиболее оптимальная форма существования мыслящего и борющегося тростника: Брут и Кассий, Минин и Пожарский, Маркс и Энгельс, Ильф и Петров, Братья Стругацкие, Гдлян и Иванов... Авель и Каин). Щуплов Александр. История есть политика, опрокинутая в прошлое... навзничь: Исследование Некрича и Геллера "Утопия у власти" как повод для ненаучного размышления//Книжное обозрение. – 1995. – 21 ноября (# 47). – С. 12.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 3 февраля 2020 г. 16:14 ------------------------------------------------------ ------------- ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН РАЗУМОВ ! ОБМЕН РАЗУМОВ ------------------------------------------------------ ------------- Очередной спецвыпуск фэнзина "БОРОДА" (г.Бородино) полностью посвя- щен месту холодильников в жизни фэндома. Бородатый главный редактор Семен Барбаросса любезно предоставил "Страж-птице" некоторые мате- риалы из этого номера. Шутки, конечно, с бородой, но чего еще ждать от "Бороды"?           "Очень сильный оказался в холодильнике мотор" Сергей Стульник, личный биограф и библиограф В.Васильева, ут- верждает, что Воха написал свой суперхит, проведя несколько месяцев в гостях у Можаева бок-о-бок со знаменитым в узких кругах рычащим холодильником "Днепр", чей грохот будил по ночам всех Диминых постояльцев. Наумов тоже рассказывает с содроганием: "Когда холо- дильник начинал работать, я всегда вспоминал смех Гены Карпова, и мне становилось жутко". И вот его не стало... Наконец-то смогли спокойно вздохнуть можаевские соседи. Ну, а место на кухне занял новенький 3-хкамерный "Норд". Однако память о "Днепре", о котором писал еще Т.Г.Шевченко,будучи в Киеве ("Ревет и стонет "Днепр" ши- рокий..."), будет всегда жить в сердцах фэнов, особенно у тех, кто хоть одну ночь провел у Можаевых.                            Про Борю... Как-то во время IV Ефремовских чтений Боря Завгородний завалился к себе в номер, в котором жил вместе со Стасом Дорошиным, и сразу же потребовал: "Стас, включай холодильник, футбол смотреть будем." Вот такая занимательная случилась история.                       Новости литературы. Сергей Павлов-мл. приступил к написанию нового шедевра по заказу независимой издательской группы "Parseki Pablishers". Рабочее наз- вание романа "-451 по Фаренгейту".                       * * *     * * *     * * * В.Васильев подписал договор на издание полного собрания сочине- ний с известным меценатом неким Тыртышным из Днепропетровска. Васильеву даже заплатили аванс в отличие от Бережного, который, вы- пустив журнал "Z.E.T.", вот уже третий месяц сидит без зарплаты. Любопытно, что на эти деньги Васильев купил холодильник "Кристалл".                       Из жизни привидений. Как сообщил фэнзин "Страж-птица" N 22, прошлой осенью при невы- ясненных обстоятельствах пропал гроза фэндома Андрей Коломиец. Но недавно некоторым фэнам стал являться его дух. На знаменитой можа- евской квартире призрак Андрея регулярно появляется около полуночи и сразу же начинает искать в холодильнике кролика, при этом жутко сквернословит и ругается не по-русски. Ближе к утру Коломиец возни- кает у Семецкого и принимается пугать Юру: "Ты зачем от меня поми- доры в морозильник спрятал,а-а?.." Прям ужас какой-то... Теперь Ко- ломийца еще больше боятся. ------------------------------------------------------ ------------- МЫ ПОСЫЛАЕМ, НАС ПОСЫЛАЮТ ! МЫ ПОСЫЛАЕМ, НАС ПОСЫЛАЮТ ! МЫ ПОСЫЛАЕМ ------------------------------------------------------ ------------- Как всегда наша почта обильна и разнообразна. За полгода пришло несколько писем. Нам пишут Забирко, Козинец, Снегов... Видимо ска- зывается тот факт, что фэны — не писатели, фэны — читатели... Вот фрагмент из письма Сергея Александровича Снегова: "Большое спрасибо за новый экземпляр "Страж-птицы". Текст сделан хорошо — броско, ярко и — главное — остроумно. Ваша "Птица" в очередной раз показывает, что движение фэнов сложилось не просто в группу любителей фантастики, а в настоящее литературное сообщество читателей и знатоков во всей стране. Это радует и обеща- ет многое для литературы.                       Крепко жму руку. Ваш С.Снегов." Не скроем, приятно получать такие послания, тем более, что все в этом письме правда. Во всяком случае то, что касается "Страж-птицы"                                          Ванька Жуков, эсквайр. ------------------------------------------------------ ------------- ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! АНОНС ! ------------------------------------------------------ ------------- Читайте и выписывайте пятнадцатый номер журнала альтернативной истории фэндома и фантастики "НИКОГДА". Поставка со складов в Кер- чи. Цены ниже европейских. Оптовым покупателям скидка. В номере: — редакционная статья А.Цеменко "Я читаю только "Никогда"; — В.Васильев "У "парсеков" по сусекам посребу..." (заметка об опыте организации книжной торговли в провинции); — повесть С.Павлова-мл. "Волшебник страны ОЗ, или 40 лет спустя" — очерк А.Николаенко "Янка при дворе Совета КЛФ Украины" (о жильцах квартиры Можаева, временных и постоянных).

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 3 февраля 2020 г. 16:13 ------------------------------------------------------ ------------- КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ ! КОЕ-ЧТО ------------------------------------------------------ ------------- По настоятельным требованиям читателей, упомянутых в первой части аннотированного справочника-каталога "Кто есть кто?", публи- кация которого начата в "СП" N 20, мы продолжаем свое благородное дело.                КТО ЕСТЬ КТО В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ФЭНДОМЕ?                                И. ИРКМААН (Одесса). В миру Шевчук. Очень трезвый фэн. Издает фэнзин "Фэндурдом". Судя по поведению И. на Чумацком шляхе-91, такое наз- вание выбрано не зря. Сейчас вроде бы в армии. Бедная армия. ИСАНГАЗИН Марат (Омск). Свидетель и летописец событий 1984 года. Один из создателей приза "Великое кольцо".   Член   редколлегии "Страж-птицы", и несмотря на это хороший человек. Председатель КЛФ "Алькор".                                К. КАЗАКОВ Вадим (Саратов). Он же Снигирев. Известный АБСтругционист. Издатель "АБС-панорамы". Люден. Человек слова. Характер норди- ческий. В связях, порочащих его незамечен, на семинарах ВТО не бы- вал, с Бушковым не знаком. По сведениям, полученным от Халымбаджы (см.), К. — один из псевдонимов Арбитмана (см.) КАЗАНЦЕВ Сергей (Екатеринбург). Ответственный секретарь фэнзина "Уральский следопыт". Один из организаторов "Аэлиты". Сменить фами- лию отказался. По его словам, "не родственник и даже не однофами- лец". Врет, наверное. КАРПОВ Геннадий (пока Баку). Единственный азербайджанский фэн. Друг Амнуэля. Купил у него библиотеку. Известен в фэндоме водкой ба- кинского разлива и громким смехом. Очень веселый человек. КАСАНИДИ Майкл (Киев). Монстр из Совета КЛФ Украины. Творчески ода- ренная личность. Трезвым не бывает принципиально. Член КЛФ "Пере- вал", если таковой еще существует. КОЛОБАЕВ Юрий   (Иваново).(Козел!   Ненавижу!!!) Он же Белокурая бестия. Он же Колобай.   Организатор   Глипкона.   Пострадал   от "Страж-птицы" — после одной из статей в "СП" Синицын продал его га- зовую плиту. С тех пор К. без плиты, а Синицын в ужасе. Был избран в ВС КЛФ второго созыва. Свое место в Совете ему уступил Гопман. К. сразу же бросили на тяжелую работу — организовывать Хоббитские иг- рища. С задания не вернулся... Стал толкиноидом. Пропащий человек. КОЛОМИЕЦ Андрей (Омск). Он же Биг Баг. Он же Биг Бен. Он же Биг Фут. Эпистолярный пират. Английским не владеет, но уже "достал" за- падных фэнов и писателей. Сломал дедушкин диван в квартире у Можае- ва (см.) Вхож в группу "Людены". Ворует кроликов из холодилдьников. Отец двоих детей. Член КЛФ "Алькор" КОРЖЕНЕВСКИЙ Александр (Москва). Он же Коржик Невский. Крутой пере- водчик. Друг всех американскихх фантастов. Из иностранцев не пере- водил только Резника и Амнуэля. Владелец литагентства "Александ- рия". Ездил на Волдкон в Чикаго,где,по слухам, и остался. КОРОЛЬКОВ Александр (Владивосток). Он же Сикорски. Живая (мертвая?) легенда нашего фэндома. В прошлом глава знаменитого "Комкона-3". Пострадал в 1984 году. Ушел из журналистов в грузчики. В 1988 году организовал фестиваль фантастики "Тихий-88". После этого кона ушел из фэндома, предварительно получив кличку "трепанг дальневосточный" КРАСУЛЕВСКИЙ Сергей (Краснодар). Хороший человек, но не рисовал для "СП". Автор многочисленных плакатов и сборника "Коны и приколы". В прошлом редактор "Геи" и "Селены". Устроитель Новокона. КУЗНЕЦОВ (Москва) — псевдоним Тигра (см.) КУРИЦ Леонид (Николаев). Генеральный секретарь Еврокона. Власть узурпировал. Любит ездить на конвенты за границу. Оптимист. Уверя- ет: "Все там будем". До сих пор на Волдконах торгует соцконовскими футболками. Вся фэновская Европа одевается не у Кардена, а у Курица Редакция "Страж-птицы" будет благодарна всем, кто поможет в дальнейшем составлении справочника. Анонимность гарантируем. ------------------------------------------------------ ------------ ЛАВКА СИТАРЬЕВЩИКА ДЖО ! ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ДЖО ! ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА ------------------------------------------------------ ------------- "СТРАЖ-ПТИЦА" начинает публикацию нашумевшего бестселлера Павла Подойникова "Как стать звездой". Думаем, он будет полезен для мно- гих начинающих авторов.                                                   Павел ПОДОЙНИКОВ                       КАК СТАТЬ ЗВЕЗДОЙ ?                 (инструкция к постмолодогвардистам) Глава 1. У природы нет плохой погоды...                                    "Пусть сильнее грянет буря..."                                       Лев Вершинин "Стих про козу" В те далекие, далекие времена, когда читатели с плохо скрываемым почтением произносили имена Казанцева и Щербакова, когда у со- ветской фантастики была собственная гордость, когда звала она во ВТУЗы и рассказывала о тунгусском диве, зародилось в нашей стране движение молодогвардистов. В те легендарные времена легко было стать знаменитым, если только знать как... Тему N 1 в советской фантастике открыл И.А.Ефремов. Его "ТУМАН- НОСТЬ Андромеды" стала ориентиром для многих авторов на многие го- ды. Вот о чем нужно писать! О п о г о д е ! ! ! Первым это понял Александр Петрович, мгновенно сотворивший "Планету БУРЬ". И тут же стал классиком. В.И.Щербаков решил не отставать от мэтра, и плодом его творческих мучений стали "Семь стихий" и "Чаша бурь". Так как он был начальником Библиотеки Совковой фантастики, то и печатал произведения только этого направления. И пошло, и поехало... "Сезон туманов", "Лунная радуга", "Ветер над яром", "Дождь над океаном", "Дети тумана", "Ураган"... Только такие произведения могли быть на- печатаны, а кто не понимал этого, тот не публиковался. Ярким приме- ром тому — судьба повести А. и Б.Стругацких "Гадкие лебеди", кото- рая вышла только после изменения авторами названия на более лояль- ное "Время дождя". В то время соперничать с "погодниками" могли только "анима- листы", возглавляемые Ю.М.Медведевым. Но об этом в главе 2. "И про- бил час Быка"...                       (продолжение следует)

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 2 февраля 2020 г. 17:52 Страж-Птица #23 ________________________________________ ________________________________________                       клейпучка пьет все!                       СТРАЖ-ПТИЦА N 23           * Ордена Красно-бело-синего знамени, первый *           * образцово-показательный, рабоче-крестьянс-*           * кий, критико-радикальный, лапидарно-публи-*           * цистический, неподцензурный, нерегулярный,*           * неинформационный, непрофессиональный, но *           * подкупный и даже очень подкупный бесплат- *           * ный бюллетень по вопросам ФАНТАСТИКИ, ФЭ- *           * НОВ, ФЭНЗИНОВ, ФЭНДОМА, а также ПРОГНОСТИ-*           * КИ, ПРОФИ, ПРОЗИНОВ И ПРО БОРЮ имени Вто- *           * рого нашествия марсиан.                   *                                   "Каждый делает, что в его силах.                            Один — революцию, другой — свистульку."                               А.и Б.Стругацкие "Град обреченный"                          Дамы и господа! Я порой и сам удивляюсь, почему "Страж — птица" до сих пор выхо- дит...                                                 Н.Горнов, редактор ------------------------------------------------------ -------------      КООРДИНАТЫ ЧУДЕС! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС! КООРДИНАТЫ ЧУДЕС! ------------------------------------------------------ -------------                НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫБИРАЕТ СПИРТ "РОЯЛ" (субъективные заметки о некоторых конах 1992 года, на которых        автор не был, но написать о которых все же решился)                              ПРОЛОГ Несмотря на утверждения скептиков и заверения пессимистов 1992 год был столь же богат конвентами, сколь и предыдущие. Прекратила свое существование только "Комариная плешь", хотя приехавшие в Керчь фэны этого так и незаметили. Зато "Аэлита" и "Интерпресскон", "Чумацкий шлях" и "Новокон", а также всякие юбилейные и кулуарные конвенты происходили с потрясающей регулярностью. И было у этих ко- нов нечто общее — импортный спирт "Роял" с "Фантой", "Пепси-колой", просто с водой и конечно же, с фантастикой! Итак, 1992 год, госпо- да.                    Глава 1. ДЕНЬ БУЛЬДОЗЕРИСТА. Зима. Ялта. Традиционный семинар ВТО. Последний... Всесоюзное объединение ненадолго пережило Союз. Ну, а о мертвых либо хорошо, либо ничего. Лучшая тусовка года — "Интерпресскон". Так считает Андрей Нико- лаев и больше никуда не ездит. Самое смешное, что он прав. В Репино в Доме кинематографистов собрался весь цвет фэндома: людены и парсеки, "Эридан" и "Оверсан", Можаев и Колобаев. Прибыл даже Сидо- рович и не приехал Коломиец! В центре внимания — восходящая звезда фантастики в стиле "глюк" Витя Пелевин. Общение с автором дает мно- гое для понимания его прозы. ОН ТАК ВИДИТ! Вы сами наешьтесь гри- бов, нанюхайтесь кокаина — еще и не то увидите. В тени новоявленно- го Принца Госплана как-то потерялись даже лауреаты "Бронзовой Улит- ки" — очень умный Веллер, очень остроумный Успенский и очень очень умный Переслегин. На "Интерпрессе" была даже программа, столь ред- кая гостья на последних конах. Переводчики и редакторы, критики и писатели делились опытом, рассказывали о творческих планах и пили водку"Распутин". Николаенко привез молдавское вино собственного из- готовления — настоящая синюховка. Паролем стала фраза: "Покажи язык". Если синий — наш человек.                  Глава 2. "АЭЛИТА" ВСЕГДА МОЛОДА? Март. В весеннем Иваново во второй раз проходил Глипкон — кон- вент по фэнтези и Толкиену. Фэны среди понаехавших толкиноидов ка- зались белыми воронами. Потому и пили. Именно на Глипконе оконча- тельно сформировалось Общество мертвяков во главе с Олексенко и Ци- царкиным. Сразу же после Глипкона во Владимире состоялись II Стругацкие чтения. Собрались людены с Украины, России и Казахстана. Был Борис Штерн, самый частый гость конвентов,   избороздивший всю страну от Николаева до Сахалина. Почтил конференцию своим присутствием и А.Мирер. Никаких скандалов, естественно, не было — не тот состав участников. В связи с войной в Югославии Еврокон-92 перенесли в немецкий Фройденштадт. Даже скучно писать о зарубежных конвентах. Ну, состо- ялся... Ну, были пати... Ну, приехали кроме немцев и англичан Ку- риц, Савченко и Генин. И как им только не надоедает? 2 мая. Шашлыккон. Тусовка имени Сидоровича на берегу Финского залива. Отличные шашлыки, приготовленные лично Шурой, лучшие друзья и неизменный спирт "Роял" в сочетании с другими разнообразными на- питками. Николаева приняли на Шашлыкконе в мертвяки. Он тут же на- пился и потерял справку. Мертвяк, одним словом. Когда в самом начале "Аэлиты" на турбазе "Динамо-биатлон" пропа- ло несколько огнетушителей, организаторы пребывали в ужасе, хорошо помня, как веселились фэны в 1991 году. Однако страхи оказались напрасными — огнетушителями так никто и не воспользовался. Видимо, сказалось отсутствие Колобаева...   Зато Ефим Беркович выбросил из окна большую банку томатной пасты, специально привезенную для "Кро- вавой Мэри" из самого Киева. Зловещее красное пятно, сродни юпи- терскому, прозванное в народе "Кровавый Ефим", напоминало устроите- лям конвента, что ни одним Колобаевым силен наш фэндом.                    Глава 3. КАНИКУЛЫ БОНИФАЦИЯ. О том, что "Комариной плеши" не будет, многие фэны узнали только вернувшись из Керчи. Дело в том, что Цеменко подготовил свой мемо- рандум, но разослать его поленился. В результате на Тузлу прибыло полсотни ничего неподозревающих фэнов. Оказалось, можно тусоваться и без Цеменко, единственного кто знал всю правду о Плеши. (Шинде- ровский поставил ему диагноз: "Синдром Тараса Бульбы: я тебя поро- дил, я тебя и убью"). Да еще как тусоваться... Спросите у Минича, нашел он свои плавки? Хоббитские игрища тоже проходили летом. Толкиноиды все ощутимее отделяются от основного фэндома, перенимая все его основные черты и атрибуты. У них тоже есть свои тусовки (Глипкон, Игрища), свои фэн- зины (Tolkien news, "Серебряный меч"), свое общество мертвяков (умертвий), свой Колобаев (Колобаев). Правда, у них нет "Страж-пти- цы", хотя нет и Коломийца. Зато есть Саурон. Вот такие они, толки- ноиды. А Игрища?.. Говорят, были. Подробностей не знаем. Второй год подряд в конце лета Федоров собирает в Виннице моло- дых украинских фисателей. На деньги Совета КЛФ Украины, естествен- но. На этот раз приехали писатели Синицын, Можаев, Васильковский и конечно же Штерн. Завгородний перед Винниконом заработал 60 "штук", продав издательству "Эя" на корню всего Желязны и Силверберга, включая злополучный "Замок лорда Валентина". Эти деньги оказались очень кстати, так как из-за неразберихи со счетами первые три дня хозяева пансионата отказывались кормить молодые дарования. Несмотря на эти неудобства, погуляли неплохо. Осенью прошлого года еще можно было неплохо погулять на 60 "штук".                       Глава 4. ОСЕННИЙ МАРАФОН. На Волдкон в Орландо вырвались те же, кто и всегда. Плюс Корже- невский, которому так понравилось, что он задержался в Америке еще на пару месяцев. На Курица самое большое впечатление произвели те- левизоры в туалетах, а на американцев — наше печенье "Привет". Жили в штабном номере шотландской делегации, днем торговали значками и футболками, ночью пили. Один мужик очень хотел получить в подарок сидюковскую "Сhernobilization", полчаса вертел фэнзин в руках, по- том отдал и ушел... На вопрос Генина "Кто это?" Куриц небрежно от- ветил: "Да Силверберг какой-то..." После конвента жили у какой-то Нортон. Вот что значит знаменитости. Первый Новокон состоялся в 87 году. Его пытались запретить, и лишь телеграммы в ЦК умерили пыл властей. В те далекие времена все было по-другому: меньше пили, больше говорили об НФ. За пять лет многое изменилось. Никого уже не интересуют проблемы объединения клубов и борьба с "МГ". На третьем Новоконе лишь три вещи напомина- ли благословенный 87-й: солнце, море, и вечно пьяный Силецкий. Ну а гвоздем программы Новомихайловки-92 стала драка фэнов с армянами. Досталось Тигру и Цицаркину. Синицын потом обещал Карпову любую по- мощь в справедливой борьбе азербайджанского народа. И в 92-м "Чумацкий шлях" избрал местом "пикника на обочине" пансионат "Днiпровськi хвилi". Собралось много народа. Хитрый Ря- бунский написал на двери своего номера, что здесь живет Коломиец, и к нему почти никто не вламывался среди ночи. Чертков привез све- женький весенний номер "Интеркома" и не совсем свежего на вид Мило- видова. Несколько раз появлялся Бережной и тут же куда-то та- инственно исчезал. В отличие от него Лева Вершинин,   к сожалению, был всегда и никуда не пропадал, хотя бы даже на мгновение. При этом он все время пил и бил. То стекла, то унитазы. Хорошо, что на "Шлях" не приехал Арбитман, ему бы снова досталось — Лева был в ударе! Был банкет (а как же без банкета?), был пароход (а как же без парохода?), был Завгородний (а как же без Завгороднего?). И хо- тя в последний момент отказались от воздушного шара, конвент удался, всем понравилось. Особенно многочисленным собакам. После "Шляха" многие приехали в Волгоград на сорокалетие Б.Зав- городнего. Съехались все мертвяки, для которых фэнство уже давно профессия. А тут такой повод. "Волгоград обреченный, или Сорок лет спустя..." В конце октября в Южно-Сахалинске состоялась III Дальневосточная научно-практическая конференция   по фантастике "Сахкон-92". Те- ма:"Мистика в фантастике". Среди почетных гостей писатель В.Василь- ев. Ему понравилось на Сахалине: слушали, раскрыв рты. Мэтр! 7-8 ноября в столице Татарстана проходил Зиландкон. Он же "Дни Толкиена в Казани" и встреча эльфийского Нового года. Но фэны пое- хали в Николаев... Куриц решил провести конвент к десятилетию клуба, назвал его своим именем, попозировал для значка и уехал за границу. Как обыч- но, в Берлин. "Дан приказ ему на Запад". Ну, а Васильеву, естест- венно, в другую сторону, по маршруту Волгоград — Южно-Сахалинск. И действительно, кому Васильев на Западе нужен? Другое дело Восток... Оба вернулись аккурат в день открытия. Позже, чем спонсоры кона - Шкляревский и К. Киевляне перечислили 30000, приехали и Можаев за- нялся расселением фэнов в гостинице. Но тут появился Куриц и стал требовать от киевлян еще 30 тысяч. На мелкие расходы. И правильно, гулять так гулять. А Николаенко деньги зажал и еще возмущается: "Да за 60 "штук" мы бы лучше в Киеве юбилей вашего клуба отпраздновали. Да еще бы и Курица пригласили. На халяву..." Да, надо было Лене Завгороднего в спонсоры приглашать, как Федоров.                              ЭПИЛОГ. 1992-й год прошел. Отгремели послебанкетные баталии. И хотя кон- вентов не стало меньше, изменился состав их участников. Больше ста- ло незнакомых лиц, появились новые герои. Сын Завгороднего, дочь Приданниковой. Молодеет наш фэндом, а значит у него есть будущее. Вот только какое?                                      Пофигатор Пиркс, обозреватель ------------------------------------------------------ ------------- НЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА ! НЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА ! НЕКОММЕРЧЕСКАЯ ------------------------------------------------------ ------------- Виктор Бриллиантов и волоколамский КЛФ "Фэвол" объявляют конкурс на обнаружение в мировой фантастике упоминаний города Волоколамска (Булгакова и Ларионову не предлагать). Победитель получит бесплат- ную подписку на газету "Заветы Ильича" и такое количество "спиритус вини", которое победитель, буде он объявится, сумеет влить в себя в течении суток. Адрес: 143600, Московская обл., г.Волоколамск, ОУС, а/я 10 Бриллиантову В.Е. P.S. Как стало известно редакции "СП", маститый литератор С.Пав- лов-мл. забросил книгоиздание и книготорговлю и приступил к работе над романом "Жиды города Волоколамска, или Невеселые беседы без свечей, соли и керосина". А Павлов выпить не дурак...                     * * *      * * *     * * * 31 июня 1993   года   состоится   Заочный   конвент   любителей "Страж-птицы". Почетные заочные гости: Гарри Гаррисон, Кир Булычев и Роберт Силверберг. А также Завгородний-отец, Завгородний-сын и Завгородний-дух святой. (Последний вместе с духом Хьюго Гернсбека и просто Духом (Боровиковым) составят неплохой духовой оркестр духов- ной оппозиции фэндома.) Первый тост за наш фэнзин! Второй — за спонсоров конвента, одним из которых можете стать и Вы. Вас ожидает фантастическая программа — программа КПСС ("Нынешнее поколение со- ветских людей будет жить при коммунизме!"), подарочное издание, твердая обложка, супер с рисунком Бориса Вальехо. Кроме того, бесп- латное расселение и питание, банкет, пароход и паровоз. Заезд нака- нуне. Заявки на участие в Заочном конвенте и оргвзнос в размере 200 рублей высылайте по адресу: 327008, г.Николаев-8, а/я 551.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 1 февраля 2020 г. 16:06 И что это вы, вообще, за деление придумали: Большая Литература — это, значит, хорошо, а фантастика — стало быть, плохо… Что, в Большой Литературе графоманов нет? Или в фантастике — литературных шедевров? Что? Есть? Тогда какого лешего кривить губы при виде звездолета на обложке — может, это Лем! Или презрительно морщить нос от марсианского пейзажа на другой может, это Брэдбери! Или хихикать от супермена в одних шортах на третьей может, это Стругацкие! Просто не знаю, кого благодарить за то, что сидят фантасты — все, гамузом! — в этой загородке с оскорбительной надписью "не Большая Литература". Может, господина Хьюго Гернсбека, создавшего в 1926 году первый специализированный журнал НФ? До этого момента никому и в голову не приходило выделять фантастику в отдельную епархию. Мэри Шелли — литература. Уэллс — литература. Олаф Стэплдон, Карел Чапек, Олдос Хаксли — литература. Но это уже, скорее, по инерции. А вот Теодор Старджон — это, знаете ли, фантастика. И Урсула Ле Гуин — извините, тоже. А вот Оруэлл — наш, Оруэлла мы фантастам не отдадим. И Борхеса — тоже. А может, товарищей из ЦК КПСС благодарить? Тех, которые в приказном порядке обязали некогда советскую фантастику быть близкой народу, понятной ответственным работникам и звать молодежь во втузы и светлое будущее? Те, которые вышвырнули в Париж Евгения Замятина, тщились сделать Булгакова мелким чиновником, отказывали жене Александра Грина в праве быть похороненной рядом с мужем, ломали в лагерях Сергея Снегова, травили Стругацких, возносили графоманов — что в фантастике, что в прочих областях литературы, — одинаково конфисковывали рукописи — и у Василия Гроссмана, и у Вячеслава Рыбакова… Есть такой литературный метод — фантастика. Как любой литературный метод, как любое литературное направление, его можно рассматривать как отдельный предмет исследования, профессиональных интересов. Но с какой стати именно этот метод стал объектом пренебрежительного отношения, а люди, в нем работающие, все разом попали в литераторы второго сорта? Впрочем, мне не обидно за покойных Немцова, Охотникова и Гамильтона, равно как и ныне здравствующих Казанцева, Медведева и Ван Вогта. Мне обидно за Стругацких, произведения которых не понимают второстепенные литературоведы, берущиеся о них писать — а литературоведы высшего класса либо считают это делом ниже своего достоинства, либо (как великолепный исследователь А. Зеркалов) некогда начав, в конце концов отступаются — негде печатать такие работы… Мне обидно за Вячеслава Рыбакова, который никогда в жизни не сумеет мало-мальски достоверно описать какой-нибудь "сопространственный мультиплексатор", но воспринимается критиками так, будто он пишет книги о роботах. Мне обидно за Андрея Лазарчука, чьи философские концепции уже не в состоянии воспринять традиционная аудитория фантастики — а другой аудитории у его книг нет. Мне обидно за Андрея Столярова, который сам вынужден подводить литературоведческую базу под то направление, в котором он работает — ибо знает, что ни один профессионал за это не возьмется. Не потому, что эта задача ему не по плечу, а потому, что слишком много чести сравнивать Столярова, скажем, с Дюрренматтом… Мне обидно за многих авторов, которых я здесь не назвал. Или вы думаете, что в России нет авторов, достойных упоминания в одном ряду с Рыбаковым и Лазарчуком?.. Но мне не хватило места даже на упоминание о них. Ведь нужно еще сказать о том, ПОЧЕМУ возникло это литературное гетто. Потому лишь, что часть фантастики, сознающая себя не просто развлекательным чтивом, всегда занималась проблемами, которые реалистической литературе просто не под силу. Кто из реалистов сумел осуществить социальное моделирование в тех же масштабах, что и Лем? Никто — разве что отказавшись от своего реалистического инструментария. Как средствами реалистической литературы сделать роман о взаимоотношениях не человека с человеком, а, скажем, человечества с другим человечеством? Или дать новую философскую концепцию развития цивилизации? Большая часть этих проблем далека от повседневности, которой живет литература реалистическая. Естественно, что и литературоведы, занимающиеся ею, пытаются и фантастический роман оценивать по тем же самым критериям. А с какой стати? Художественные задачи — принципиально другие, художественные средства — тоже… И, как правило, критики просто не в курсе этих задач и этих средств. Как следствие — ксенофобия ко всей фантастике. (Кстати — именно проблема ксенофобии стало одной из базовых тем НФ). Фантастике, по-видимому, нужны свои профессиональные литературоведы… Сказал — и сам испугался. Свои литературоведы — это же снова оно, гетто… Замкнутый круг? Что же — фантастика и далее будет обречена на изоляцию? Свои критерии, свои критики, свои читатели — все отдельное? Увы, похоже, что так. По крайней мере, до тех пор, пока не станут повседневностью контакты с иными мирами, путешествия во времени, объединенные сознания и кибернетический разум. Тогда всем этим займется литература реалистическая. А фантастика — она и тогда будет идти впереди. И жаловаться на то, что ее считают литературой второго сорта…

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 1 февраля 2020 г. 16:05 // ДВЕСТИ № Д / Любовь к заводнм апельсинам. С. Бережной В российской фантастике большие перемены. Грозная "четвертая волна", вспухшая еще в начале восьмидесятых, сначала потеряла большую часть мощи от удара о тупые волноломы госкомиздатов, после раздробилась о рыночные пирсы и то, что она вынесла на книжные лотки, можно пересчитать буквально по пальцам. Но зато — какие имена! Вячеслав Рыбаков. Писатель от Бога. Пишет мало, но практически все, им написанное, неправдоподобно талантливо. Как соавтор сценария фильма Конст. Лопушанского "Письма мертвого человека" получил Госпремию РСФСР. Издал пока две книги: роман "Очаг на башне" в некогда нашумевшей серии "Новая фантастика" и сборник "Свое оружие". И то, и другое сейчас в принципе невозможно достать: разошлось по любителям. Сам себя считает невезучим: бесконечно долго не может выйти четыре года назад подготовленный сборник "Преломления", тормозится книга в серии "Русский роман"… И в то же время опубликованный в "Неве" новый роман "Гравилет "Цесаревич" (произведение, на мой взгляд, очень сильное) получает престижнейшую премию Бориса Стругацкого "Бронзовая улитка" как лучший фантастический роман 1993 года. И пренебрежительно игнорируется номинаторами Букера… Андрей Лазарчук. Автор, поразительно интересный для наблюдения: начал с несложных по форме, но глубоких философских рассказов, в повести "Мост Ватерлоо" перешел к социально-психологической литературе, потом напечатал жесткий триллер "Иное небо" (профессиональная премия "Странник" 1994 года)… Напечатанный в новом литературном журнале "День и ночь" роман "Солдаты Вавилона" (завершающая часть трикнижия "Опоздавшие к лету"), похоже, произведет в литературе большой шум — экспериментальная по форме философско-мировоззренческая проза такого масштаба появляется далеко не каждое десятилетие. Впрочем, шум будет лишь в том случае, если литературный истеблишмент снизойдет до чтения "этой фантастики"… "Эта фантастика", впрочем, давно и прочно осознает, что "толстая" литературная периодика скорее предпочитает публиковать посредственные реалистические произведения, нежели талантливый, но "не вполне реалистичный" роман. Более того: современное литературоведение просто не готово воспринимать современную фантастику. Как это ни парадоксально, профессиональным критикам не хватает профессионализма, когда они берутся говорить о произведениях, скажем, Стругацких. Уровень мышления нужен другой. Не выше, не ниже — просто другой. Та же история с романами и повестями Андрея Столярова. Он любит рассказывать одну историю из своей биографии. В самом начале восьмидесятых он предложил издательству "Молодая гвардия" (тогда лишь оно более-менее регулярно издавало отечественную фантастику) сборник. Рукопись ему вернули с сопроводительным письмом, из которого следовало, что повести его прочитаны, но совершенно не восприняты. Пожав плечами, Столяров предложил тому же издательству рассказы, которые считал неудачными. На этот раз ответ был более благожелательный. Из чисто спортивного интереса Столяров отослал в "Молодую гвардию" свои ученические рассказы (у каждого автора есть папка, в которой хранятся первые опыты — писатели вообще народ сентиментальный). И получил в ответ следующее: "Ну вот! Можете же, можете! Удивительно быстро прогрессируете, как писатель!" К сожалению, как дальше "прогрессировать" в эту сторону Столяров просто не представлял. И книжка в "МГ" так и не вышла… Зато вышли другие. Сборник "Изгнание беса" получил премию "Старт" как лучшая дебютная книга фантастики, медаль имени Александра Беляева, два рассказа из него — читательскую премию "Великое Кольцо". А сборник "Монахи под луной", в конце концов, оказался премированным буквально насквозь: одноименный роман — премия Бориса Стругацкого, повесть "Послание к коринфянам" и рассказ "Маленький серый ослик" — премия "Странник"… Пишет Столяров, как правило, вещи очень мрачные по настроению, его мир — царство Апокалипсиса. И, в то же время, он тонкий стилист: проза его холодна и совершенна, как поверхность полированного стального шара… Поразительно, подумает непредубежденный читатель. Поверить автору статьи, так эти писатели должны популярность иметь немереную, — вон премий-то сколько! А о них, вроде, и не слышно ничего… Может быть, подумает непредубежденный читатель, для фантастов они, эти писатели, и хороши, а вот по сравнению с Большой Литературой (он так и подумает, непредубежденный читатель: оба слова с большой буквы) — не тянут… Странные представления сложились у наших читателей о фантастике. "По сравнению с Большой Литературой вся фантастика чиха не стоит — все эти звездолетные бои и чудовища с колдунами…" Фантастика — слово почти ругательное. Ее либо любят и ценят, либо презрительно или равнодушно игнорируют — всю разом, всю без разбору. Вот попробуй назвать Булгакова фантастом — да это же воспримут почти как оскорбление! "Как?! Булгаков фантаст?! Да как же вы его смеете равнять со всякими там…" — и дальше перечисляют, с кем. А я, изволите ли видеть, никого ни с кем не равнял. Я, знаете ли, сказал, что Михаил Афанасьевич фантастические произведения писал. Или вы полагаете, что "Мастер и Маргарита" — кондовый реализм? А "Роковые яйца" — что, РСФСР действительно переживала "куриный кризис"? На что же вы, батенька, обижаетесь?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 31 января 2020 г. 15:09 П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       6 (140) Абакан 11 марта 1996 По мотивам... Владимир ВЫСОЦКИЙ * * * Меня опять ударило в озноб, Грохочет сердце, словно в бочке камень, Во мне живет мохнатый злобный жлоб С мозолистыми цепкими руками. Когда, мою заметив маету, Друзья бормочут: "Снова загуляет", – Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! Он кислород вместо меня хватает. Он не двойник и не второе _Я_ – Все объясненья выглядят дурацки, – Он плоть и кровь, дурная кровь моя, – Такое не приснится и Стругацким. Он ждет, когда закончу свой виток – Моей рукою выведет он строчку, И стану я расчетлив и жесток, И всех продам – гуртом и в одиночку. Я оправданья вовсе не ищу, Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, – Но я себе мгновенья не прощу – Когда меня он вдруг одолевает. Но я собрал еще остаток сил, – Теперь его не вывезет кривая: Я в глотку, в вены яд себе вгоняю – Пусть жрет, пусть сдохнет, – я перехитрил! 1979 Как лист увядший падает на душу Последний шепот гибнущей волны. Я сброшен с берегов родной страны, Волна из моря изгнана на сушу. И бегства беспощадного позора Я не стыжусь уже с недавних пор – Когда окрашен кровью приговор, Грешно того стыдиться приговора... Благословляю вас, певцы другие, Достойные отечества оков! Мертв храм, в котором нет еретиков, Hо вечен храм, чье имя – Hостальгия. В нем пастырь – Смерть. Здесь путники нагие Взыскуют отпущения грехов... Сергей Бережной

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 31 января 2020 г. 15:08 Анкета необъяснённого явления : А. и Б. Стругацкие   в восприятии фэнов и писателей П О Н Е Д Е Л Ь Н И К       1 (135) Абакан 1 января 1996 Анкета необъясненного явления Вячеслав Рыбаков: Впервые – в марте 63 года, т.е. во втором классе. Это была "Страна багровых туч". А окончательно погиб на "Далекой Радуге" и "Трудно быть богом" в 65-м году. После "ТББ" долго не мог ничего читать, все казалось пресным и бесцветным. Лучшими считаю "ТББ", "Улитку", "Лебедей", "Пикник" и "За миллиард лет" – то есть те вещи, в которых они максимально ушли от твердой фантастики, с одной стороны, а с другой – от исторической и социологической конкретики. Парадоксально, но напиши они "ТББ" про Берию – была бы ничем не примечательная книжка. А необходимость говорить эзоповым языком и ничего не называть своими именами настоящих мастеров не заглушила, а, наоборот, подняла на более высокий уровень обобщения исторических закономерностей и дала возможность сделать великую книгу. Нынешняя свобода называть жопу жопой не только дала возможность посредственностям шокировать публику и обращать на себя внимание, но и заставляет серьезных авторов пересматривать те способы, которыми фантастика делала себя. Искусственно оставаться в рамках полунамеков нельзя – оно и есть искусственно. А называть все своими именами – становишься конкретным, как унитаз, теряешь высоту и спускаешься с высокого уровня абстрагирования, обобщения на гораздо более низкий. Думаю, именно эти книги Стругацких и останутся в культурном багаже народа дольше остальных. Даже милейший "Понедельник" сейчас выглядит издевательством и просто-таки гимном социальной слепоте ученых в 60-х годах. Мы еще можем поностальгировать (иногда я даже "Звездоплавателей" перечитываю), но следующие поколения... Ведь там ни слова про зарплату! Критики Бондаренко и пр. давно забыты и быльем поросли, их и тогда-то мало кто читал, а теперь и вовсе... тот, кто помнит их фамилии и приводит цитаты из них, тот оказывает им услугу. Надо же, какие они были крупные противники прогресса, до сих пор их мнения обсуждаются!.. Нарицательных имен из Стругацких книг, пожалуй, в мой лексикон не пришло. А вот цитат – пруд пруди было годах в 70-80-х. Сейчас уже уходит, конечно, а в ту пору просто наполовину изъяснялись. К "Сталкеру" отношусь хорошо, хотя в первый раз его не принял совершенно. Еще не разорвалась пуповина в подсознании с "Пикником". Во второй раз все было уже нормально. Гораздо лучше "Соляриса" – там было еще ни два – ни полтора, то Лем, то Тарковский, то цитата из романа, то самостоятельное произведение. А "Сталкер" – только Тарковский. И это хорошо, потому что "Пикник" никуда не делся, от него не убыло, и в иллюстрациях на экране он не нуждается.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 января 2020 г. 14:44 83 Из письма Кристоферу Толкиену 6 октября 1944 (FS 54) Неделя – просто чудо. Сам знаешь, даже при деньгах находишь в старом кармане шиллинг – и чувствуешь себя богачом. И дело не в том, что на кадетах я заработал на каникулах почти 51 фунт, хотя это тоже приятно. Но у меня неделя. Неделя до триместра! Я счастлив от немыслимой (пусть и призрачной; ведь за все надо платить) свободы. …. Во вторник днем вместе с Ч. Вильямсом зашел в «Птичку и б.{эби}» /пивную «Орел и дитя»/. Там сидели Джек и Уорни /Клайв и Уоррен Льюисы/. (Пиво уже есть, и заведения почти приличны.) Мы душевно и славно пообщались, но запомнилась лишь история К. С. Л. о его старой знакомой. (Она училась у сэра Уолтера Рейли. На вива {устном экзамене} ее спросили: «В какое время вы желали бы жить, мисс Б.?» «В 15-м в.», — сказала она. «Ну хорошо. А не хотели бы вы, мисс Б., увидеть поэтов Озерной школы {английских романтиков начала 19-го века}?» «Нет, сэр, я предпочитаю порядочных людей». Немая сцена.) И вот в углу я – остальные сидели к нему спиной — увидел высокого худощавого человека в хаки и штатском, широкополая шляпа, глаза светлые, нос крючком. Он явно прислушивался к нам, и с интересом, в отличие от большинства соседей братьев Льюисов (и моих) в пивной. Словно Скороход /будущий Бродяжник/ {на тот момент еще хоббит} в «Гарцующем пони»; ей-богу, оч. похож! Вдруг он очутился рядом и со странным, незнакомым акцентом сказал что-то о Вордсворте. Тут же выяснилось, что перед нами Рой Кэмпбелл (автор «Цветочной винтовки» и «Красочной черепахи») {поэт из Южной Африки}. Какой пассаж! Тем более что К. С. Л. недавно высмеял его в «Оксфорд мэгэзин», а его «команда» зорко за всем следит. Ведь К. С. Л. сам не знает, какой ольстерец. Дальше все шло стремительно и неистово, и я опоздал на ленч. Весьма лестно (кажется) слышать, что блестящий поэт и воитель ищет в Оксфорде встречи с Льюисом (и со мной). Ее назначили у К. С Л. на четверг (то есть вчера) ночью. Разговоров, запомни я их, хватило бы на много писем. К. С. Л. выпил портвейна и разбушевался (громко читал свой памфлет, а Р. К. не переставая смеялся); но в основном говорил, конечно, гость. Наше окно в большой мир; и притом человек воспитанный, скромный и добрый. Особенно удивительно, что старый, опаленный войной Скороход, прихрамывающий от недолеченных ран, оказался на девять лет моложе меня, и мы, возм., были знакомы; четверть века назад он жил в О/ксфорде/, а я – на Пьюзи-стрит (снимал квартиру с композитором /сэром Уильямом/ Уолтоном, приятельствовал с Т. В. Эрпом, первым простаком, и Чайлдом Уилфридом /поэт и коллега Толкиена на факультете английского языка Лидского университета/, твоим крестным, его Кэмпбелл высоко ценит). Но с тех пор много воды утекло. Отпрыск ольстерской прот.{естантской} семьи из Юж. Африки, многие его сородичи воевали в обеих войнах; стал католиком и выручал отцов-кармелитов в Барселоне – увы, их поймали и уничтожили, а Р. К. еле выжил. Но спас архив кармелитов из горящей библиотеки и прошел с ним через всю красную страну. Ведь Р. К. хорошо говорит по-испански (и профессиональный матадор). Затем, как ты знаешь, он сражался за Франко и, помимо прочего, в составе отряда выбил красных из Малаги, да так быстро, что их генерал (кажется, Виллальба) бросил все награбленное — даже оставил на столе руку святой Терезы со всеми регалиями. Много интересного он рассказал о Гиб. после (испанской) войны. Притом Р. К. настоящий патриот и служит в Б. армии. В общем, хорош. А свел нас [отец] Мартин д'Арси [иезуит, глава Кампион Холла в Оксфорде]. Я, к сожалению, не запомнил и половины забавных историй Р. К. о поэтах, музыкантах и прочих, от Питера Уорлока до Олдоса Хаксли. Особенно понравился рассказ о жирном Эпстейне; как они подрались, и скульптор неделю отлеживался в больнице. Увы, не выразить словами впечатления от такого замечательного человека — воина, поэта и неофита-христианина. Как не похож он на наши левые «танки рубчиком» {брюки из рубчатой ткани были «униформой» левых интеллектуалов}, что прячутся теперь в Америке. (Между тем именно из-за Одена с товарищами г.{ородской} совет Бирмингема «запретил» книги Р. К.!) Надеюсь, через неделю еще увидимся. Из Магдалены вышли после полуночи и прошли с ним до Бьюмонт-стрит. К. С. Л. вел себя странно. Какой, заметим, блестящий успех красной пропаганды; он (прекрасно зная ей цену) верит всему плохому о Франко и не верит хорошему. Даже открытую речь Черчилля в парламенте пропустил мимо ушей. Воистину, ненависть к нашей вере, подлинная основа а{нгликанской} ц{еркви}, непоколебима даже у лучших ее адептов. (Тот же К. С. Л., к примеру, чтит Святое причастие и восхищается монахинями!). Посади, однако, в тюрьму лютеранина, он объявит всем войну, а в массовые убийства католических священников не верит (и, не побоюсь этих слов, полагает, что те сами нарывались). Хотя Р. К. чуть его встряхнул….. А ты продолжай «трепаться». Ведь письма это не только отчеты о происходящем (хотя любой новости буду очень рад). Твои чувства и мысли: о Рождестве, жужжании пчел и т. д. – тоже весьма важны. И откуда ты взял, что встреча с химиком-ботаником…. никчемная. По мне так очень интересно…. Ведь ужасны и нестерпимы не слепые силы (те же стихии) и не люди (каковы бы ни были), но дела их рук. Если настанет рагнарек [«гибель мира» — старый исландский] и исчезнут все трущобы, и газовые заводы, и ветхие гаражи, и большие полутемные пригороды, то погибнет и искусство, а я вернусь к деревьям.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 января 2020 г. 14:43 74. Из письма Стэнли Анвину 29 июня 1944 /В письме от 22 июня Анвин прислал «весьма солидный чек», гонорар за «Хоббита», и написал Толкиену, что сын его Райнер, кадет-моряк, учит английский в Оксфорде: «Эту и следующую неделю он в увольнении, но потом буду очень рад вашей встрече»./ Прежде всего о Райнере. Ваша новость радует и огорчает. Я буду рад свидеться с ним. Надеюсь, наша встреча будет дружеской; пусть Райнер, как вернется, сразу сообщит, зайти ли мне к нему в гости или он сам придет попить (жиденького) чайку в (запущенном) садике. Горько же от невыносимой мысли, что даже его захватило наше ужасное время. Моего младшего забрали, тоже из Тринити, в прошлом в июле — в разгар правки и распечатки продолжения «Хоббита» и работы над его любимой картой, — и теперь он грустит в дальней дали, вольной Оранжевой республике /после нескольких недель в Трансваале Кристофера Толкиена перевели в летную школу Крунстада/; на моей малой родине, что, впрочем, не слишком его тешит. Второй же мой сын, пострадавший в боях, сейчас в Тринити пытается хоть чем-то заняться и как-то поправить здоровье. /Майкла Толкиена признали негодным к дальнейшей воинской службе из-за «тяжелого нервного шока после долгого пребывания в зоне боевых действий»./ …. Боюсь, я плохо обошелся с вами. Фортуна, со дня моего последнего письма, ко мне — как, увы, и ко всем нам! — не слишком благосклонна, совсем не было сил и времени. Но вам я должен сказать спасибо за новости о «Фойлзе» /о «Хоббите», изданном в 1942 г. для лондонского магазина «Фойлз»; см. письмо № 47/ и две книжки. Еще давно обязан рассказать о продолжении «Хоббита». За целый год не написал ни строчки. Но покончив с делами КВФ и КМФ {королевского воздушного и морского флота} (и не погрязнув еще в пучине экзаменов), я далеко продвинулся в своем (великом) творении и намерен закончить его, отложив, сколько можно, все остальное. Надеюсь, оно, несмотря на дефицит бумаги, еще вам интересно, — хоть на какое-то будущее. Машинопись у нас ужасно трудна и/или дорога; а когда моя машинка сломалась, никто не взялся за ее ремонт. Так что у меня всего одна рукопись, которая чем дальше, тем больше требует правки. Надеюсь, впрочем, что скоро представлю вам очередной кусок. А несчастному Райнеру теперь совсем не до того. Так или иначе, боюсь, история получается слишком большая и явно не детская. Большое спасибо за чек. Даже половина его пришлась бы весьма кстати. Я все еще отрабатываю долги, дабы главным образом обеспечить образование семье, ведь война лишила нас почти всех сбережений; правда, типичная история?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 30 января 2020 г. 14:42 Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова / 72 Кристоферу Толкиену 31 мая 1944 (FS 28) Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд Дражайший Крис! Настало время вновь браться за перо… В четверг обедал в колледже с тремя старыми добрыми джентльменами (/Х. Л./ Дрейк, /Уолтер/ Рамзден и казначей /Л. И. Солт, все из Пембрук колледжа, где служил Толкиен/). Встреча «Инклингов» …. вышла на славу. Был Хьюго /Дайсон/: совсем понурый, но шумел по делу. В основном слушали главу из книги Уорни Льюиса о временах Людовика XIV (кажется, хороша); и отрывки из «Кто вернется домой?» К. С. Л. — эту книгу об аде я назвал бы «Дом Хьюго» {«кто вернется» звучит по-английски как «ху гоу», почти «Хьюго»}. Пришел к себе за полночь. Все время, свободное от служебных и домашних дел, отчаянно пытался подвести «Кольцо» к промежуточной точке — Фродо заточен в мордорских пещерах, — до экзаменов. Еле успел и в понедельник утром отчитал К. С. Л. две последние главы («Логово Шелоб» и «Выбор мастера Сэмуайза»). Ему очень понравилось, в конце он даже прослезился, так что все, кажется, в порядке. Сэм, кстати — уменьшительное имя не Сэмюэля, а Сэмуайза («полудурка» на старом англ.), а его папаша (Хэм) – это Хэмфаст, по с. а. «домосед». У этих хоббитов обычно саксонские имена; так что фамилия Гэмджи не очень подходит; я написал бы Гудчайлд, да, боюсь, ты не позвонишь. Последние восемь глав, XXXIII–XL, что ты не видел, я скоро распечатаю и вышлю по главе на письмо. …. А с понедельника пошли иные заботы. Сегодня до полудня разбирался с секционными работами /экзаменационные письменные работы кадетов-моряков по английскому языку/, а к двум, крайний срок, сдал рук.{описи} в печать. …. Вчера: лекция — и прокол (съездил за рыбой), пошел пешком в город – и назад; велосипеды не ремонтируют, Денис /хозяин ремонтной мастерской/ болеет, работа почти стоит; так что в полдень занимался грязным делом; снял кое-как шину, управился с 1 проколом во внутренней камере и надрезом снаружи, поставил на место. «Ио триумфум»! Тяжкое, однако, занятие за один шиллинг! …. 3 июня, воскресенье. …. Задержался со среды еще потому, что с одними работами покончил и, пока другие не пришли, усердно печатаю новые главы. Две уже готовы. Сначала шло тяжело, давно не сидел за машинкой. Больше новостей почти нет. …. Приска и мама смотрели Анну Нигль в фильме «Эмма» по Джейн Остин; им очень понравилось. Мы вместе вернулись домой, я в это время обедал в Пембруке. Жалкое зрелище. Теперь, когда армии стоят под Римом, все больнее слушать старых чванливых невежд. Нынешнее положение кажется все более тяжким. Буду изумлен, если ты услышишь вновь слова Папы. И еще почти о том же: сам посуди о вежливости и такте в нашем прекрасном колледже. Мы с Райсом-Оксли обедали во второй вторник триместра. Тогда же выбирали ректора колледжа Линкольна: прошел К. Мюррей, молодой шотландец-казначей, виновник турлского убожества. /Корпуса колледжа Линкольна на Турл-стрит./ Напрашивалась же (и, кажется, хорошо подходила) кандидатура В. Д. Брука (цензора Св. Екат.) /главы общества св. Екатерины в Оксфорде/; достоин был и /Г. Х./ Ханбури /сотрудник колледжа Линкольна, лектор права/. И глава колледжа, сидевший рядом со мной, громко произнес: «Благословенное Небо, ректор – не папист; вот было бы горе, сущее бедствие для колледжа!» «Да, конечно, — эхом откликнулся доктор Рамзден, — воистину бедствие». А мой гость посмотрел на меня, улыбнулся и прошептал: «Образчики вежливости и такта!»…. Твой родной дорогой отец.

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 29 января 2020 г. 15:53 М.Д. (копаясь в своих листочках): Сейчас-сейчас… Были ли за границей… Не участвовали ли… Не находились ли на оккупированной… Где же это? А, вот! (Читает по бумажке) Как и когда вам пришла в голову идея написать вашу "Историю советской фантастики"? Д-р КАЦ (гордо): Именно тогда! Помню, в пятьдесят первом в кондее на переследствии попалась мне книжка какого-то Бритикова. Вертухай принес вместо баланды. Начинаю ее с горя читать — и вижу (с внезапным грузинским акцентом): нэ так это было! Савсэм нэ так! Р.А. (осторожно)): А вот раньше вы говорили, что идея пришла вам в голову только после XX съезда… Д-р КАЦ (с искренним удивлением): Когда это я такое говорил? Р.А. (корректно): Три года назад, в интервью журналу "Огонек", специальному корреспонденту Мокроступову. Вспомнили? Д-р КАЦ (изумленно глядя на Дубровского): Постойте! А этот корреспондент тогда, по-вашему, откуда? Р.А. (все еще корректно, но уже повышая голос): Я же вам объяснял. Это Михаил Дубровский из журнала "Фантакрим-MEGA". Д-р КАЦ (тоже повышая голос): А как его фамилия? Р.А. (громко, с отчаянием в голосе): Дубровский же! Д-р КАЦ (кричит): Как-как?! М.Д. (невольно тоже кричит): Тише-тише! Я — Дубровский. Д-р КАЦ (после долгой паузы): А-а, Дубровский. Так бы сразу и сказали. Ладно, задавайте ваш вопрос. М.Д. (снова копаясь в своих листочках): Момент… Есть ли близкие родственники за рубежом… Не провозите ли иностранную валюту или оруж… Черт! Не то, не то… О, нашел! (Читает) Сложно ли вам было собирать материал для своей книги? Помогал ли кто-нибудь вам? Д-р КАЦ (быстро бросив взгляд на Арбитмана): Никто мне не помогал! Сам своим умом до всего дошел! (Опять бросает взгляд на Арбитмана, который с видом мученика молчит) Собирать материал было, конечно, непросто. (Со вздохом, доверительно) Бегали они от меня, как тараканы. Не хотели, чтобы я их в книжку вставлял. Один даже под поезд бросился. М.Д. (с профессиональным интересом): Кто? Д-р КАЦ (равнодушно): Не помню. Все равно в конце моей "Истории" они все умерли… Р.А. (с некоторым нажимом): Рустам Святославович, не все. Д-р КАЦ (испуганно): А? Что? Р.А. (с сильным нажимом): Не все, я говорю. Насчет одного есть закрытое распоряжение. (Гулким шепотом на ухо доктору, но так, чтобы слышал и Дубровский) Считать его живым. Понятно? Д-р КАЦ (Все поняв и перепугавшись): Да-да, один случайно выжил. В смысле, и не болел никогда. (С нарастающей истерикой) И на фронте не был! И в Париж сроду не ездил! (Кричит) И книжек таких не писал! Вообще никаких не писал! М.Д. (встревоженно): Тише, доктор… Д-р КАЦ (успокаиваясь): Да-да, вы Дубровский. Я помню… Ну, задавайте, наконец, ваш вопрос. М.Д. (перебирая кипу своих листков): Секундочку… Не болели ли вы чумкой… Не ударялись ли головой… Не было ли среди ваших предков шизофре… Да где же он? Ага, вот! (читает по бумажке) Почему, по вашему мнению, до вас такая книга никем не была написана? Д-р КАЦ (бросив изумленный взгляд на Арбитмана): Разве никем? М.Д. (растерянно): Кажется, никем… Р.А. (с угрозой в голосе): Никем-никем! Факт. Д-р КАЦ (с удивлением): Как — никем? А кто же ее тогда написал? Ничего не понимаю. Р.А. (со вздохом, постукивая по циферблату своих часов): Мессир, время. (Дубровскому) Доктор хотел сказать, что уже устал. Пора заканчивать. М.Д. (просящим голосом): Ну, еще один самый важный вопросик! (Усиленно роется в бумажках) Где вы были в ночь с девятнадцатого на двадцать первое… в ночь с пятого на десятое… в Варфоломеевск… Вот он, вопрос! (Читает) Скажите, профессор, а будет ли у вашей книги продолжение? Р.А. (выразительно постучав пальцем по лбу): Кхэ-кхэ… Д-р КАЦ (устало): А вы что, хотите продолжения? Ну, честно? М.Д. (напрягшись, честно): В гробу я его видал. Д-р КАЦ и Р.А. (радостно, хором): Все там будем! Спасибо за внимание! Беседу и не думал записывать, а просто выдумал ее из головы Данило АРКАДЬЕВ, штат Арканзас

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 29 января 2020 г. 15:52 Профессор накрылся        /Двести № Д / На вопросы корреспондента журнала "Фантакрим-MEGA" Михаила ДУБРОВСКОГО любезно отвечает доктор филологических наук, профессор, автор монографии "История советской фантастики", лауреат премий "Бронзовая Улитка", "Интерпресскон" и "Странник" (все — за 1993 год) Рустам Святославович КАЦ. В беседе также принимает участие критик широкого профиля Роман АРБИТМАН. Переделкино, 10 часов утра. Михаил Дубровский (в дальнейшем именуемый М.Д.) нагло-предупредителен, в руках у него кипа исписанных листков. Роман Арбитман (в дальнейшем именуемый Р.А.) держится почти спокойно. Д-р Кац (в дальнейшем именуемый по-прежнему д-р Кац) заметно нервничает и глотает таблетки. М.Д. (с пафосом): Дорогой Рустам Святославович! Позвольте мне от имени читателей "МЕГИ" и от себя лично поздравить вас с получением премий и от всей души пожелать… Д-р КАЦ (брюзгливо): Поздновато спохватились. Два года назад, батенька, нужно было поздравлять. Дорога, извините уж, ложка к обеду. Кто рано встает, тому Бог… Р.А. (сдерживая доктора): Мессир, он не виноват. Вы сами долго отказывались от интервью. И потом вы преувеличиваете. Со времени вручения вам премий прошел всего-навсего год… Д-р КАЦ (удивленно): Вот как? А… Р.А. (продолжает):…А два года пройдет уже тогда, когда читатель получит журнал с этой беседой. М.Д. (многозначительно, в сторону): Крот истории медленно роет. Д-р КАЦ (услышав): Кто этот крот? Уж не хотите ли вы сказать… Р.А. (поспешно): Так вы, Михаил Витальевич, остановились на том, что хотели поздравить и пожелать… М.Д. (с удивлением): Я? Ах да, хотел. Впрочем, первый мой вопрос, боюсь, покажется вам чуть-чуть некорректным. Или, скажем так, не совсем корректным. Д-р КАЦ (ворчливо): Тогда не задавайте. М.Д. (не слушая): Или даже совсем не корректным. Но я все равно спрошу. Ходят упорные слухи, будто все три премии вы получили жульническим путем. Смухлевали, по-русски говоря. Правда ли это? Д-р КАЦ (истерически): Да как вы смеете?! Р.А. (успокаивая доктор): Спокойнее, мессир. Не поддавайтесь на провокации. (Дубровскому, вполголоса) Увы, это правда. Профессор смухлевал, чего уж там скрывать. Возбуждено уголовное дело. Старший следователь ФСК Алексей Свиридов убедительно доказал, что профессор обманным путем заставил несколько сот человек прочесть свою книгу. А если бы книгу никто не прочитал, никаких премий она бы, естественно, не получила. Даже в номинационный список не попала бы… М.Д. (слегка ошарашенный такой степенью откровенности): И что же теперь делать? Р.А. (подумав): Премии придется вернуть и выплатить компенсацию за причиненный моральный ущерб. Тогда дело, может быть, и не дойдет до суда… Д-р КАЦ (истерически, глотая таблетку): Я тебе дам "вернуть"! Ты сначала заработай хоть одну премию, а потом свою и возвращай! Р.А. (с некоторой обидой): Но, позвольте! У меня, в некотором роде, тоже… Д-р КАЦ (с явным пренебрежением): А-а, бессмертный сборник "Живем однова"! Как же, имели удовольствие читать-с. Р.А. (с душевной болью): Дважды! Дважды живем. Д-р КАЦ (брюзгливо): Ты хоть одну жизнь нормально, как я, проживи. Чтобы, значит, не было мучительно больно… М.Д. (осторожно вмешиваясь): Итак, этот самый старший следователь ФСК Свиридов… Д-р КАЦ (совсем раздраженно): Какой там, к черту, старший! Молодой зеленый оперок, прогибается только. Помню, когда за мной пришли в сорок девятом… Р.А. (предостерегающе кашляет): Кхэ-кхэ! Д-р КАЦ (брюзгливо): В чем дело? Р.А. (вкрадчиво): Рустам Святославович, товарищ корреспондент уже и так наслышан о вашей трудной юности… Д-р КАЦ (недоверчиво): И про то… Р.А. (очень вежливо перебивает): И про то, что Солженицин лично вам одну главу в "Архипелаге ГУЛАГ" посвятил, он тоже знает. Д-р КАЦ (Заметно смягчаясь): Между прочим, не главу, а почти полторы. Одну главу он астроному Козыреву посвятил. А мне — главу, еще полстолька, еще три страницы в примечаниях к первому тому и в "Теленке" два абзаца. В общей сложности, при пересчете на страницы, как раз и выходит полторы главы… (Дубровскому, почти вежливо) Ну, какой там у вас вопрос?

Другие окололитературные темы > Павел Поляков. Жизнь и творчество > к сообщению

Отправлено 28 января 2020 г. 14:45 В начале восемьдесят седьмого он впервые в жизни принял самостоятельно стратегическое решение — ушел из института. Внутреннее противодействие было мощнейшее, натура, привыкшая к конформизму, сросшаяся с ним, сопротивлялась изо всех сил. Но он победил. Именно тогда он прочитал "Свое оружие". Это был шок. Он читал, как Солт разваливался на куски, борясь сам с собой, боролся и побеждал — сам себя, себя прошлого… Это было о нем. Потом были "Письма мертвого человека" (смотрел фильм в московском кинотеатре "Керчь", ехал через весь город — больше нигде в Москве картина тогда не шла). Потом была "Зима". "Домоседы"… Встреча в правлении городского общества книголюбов с какой-то московской критикессой (фамилию он не запомнил), знакомой с кухней "Молодой гвардии": "Ах, Володя Щербаков и рад бы издавать хорошие вещи, но ему же не дают… На него так давят… Да и кого у нас издавать?" — "Рыбакова!.." Потом Андрей Чертков задумал "Оверсан", и он написал для первого номера рецензию на "Свое оружие". (Сейчас перечитал ее, поулыбался… Неужели прошло всего шесть лет?) Следующий год принес новые публикации. Это была уже совсем другая эпоха: прочитан был Гроссман (уже этого хватило бы для пересмотра всего прежнего опыта). Открыт Платонов. Увенчал все это потрясший до глубины души Оруэлл… Рыбаков напечатал "Люди встретились", "Ветер и пустоту", "Первый день спасения", но ни одна из этих вещей не вызвала какого-то особого духовного резонанса…. просто он был немного в другой плоскости мышления. А потом было "Доверие". Рыбаков отомстил ему за то, что он отвлекся. Месть была утонченна и абсолютна. Пока он с неистовостью неофита искал в утопиях и дистопиях некие благие идеи, блуждал в растоптанных иллюзиях Замятина, пугался мрачной иронии Хаксли, находил что-то, терял — и все это в наивной убежденности, что есть, должен быть истинный путь… А "Доверие" ставило на этом пути строгий эксперимент — и прекрасный, желанный и заманчивый мир рассыпался в дым лишь соприкоснувшись с реальностью. Именно реальность разрушала безвозвратно все — все! — благие идеи. Умом он понял это, прочитав "Отягощенных Злом". Сердцем прочитав "Доверие". И именно тогда он познал безнадежность: благие намерения неизменно мостили путь к вратам ада. Нужно было искать выход из порочного круга. Не для всех сразу. Сначала только для себя. "Град обреченный" — новый апокалипсис человека, медленно, но верно теряющего совесть… Понять мысль Стругацких было легко. "Носитель культуры" и "Давние потери" Рыбакова утверждали в той же мысли: центром всего нужно было сделать совесть. Но дальше, дальше-то что? Он искал, в чем может укорить себя, и без труда находил — человек несовершенен и изъянов в нем — прорва… Допустим, он доведет себя до такого состояния, когда совести не в чем будет его упрекнуть (чего проще — спятить или сдохнуть), но мир?.. Но люди?.. Как обратить свою совесть вовне себя? Жизнь продолжалась. В конце восемьдесят девятого года он женился. Мир вокруг оставался несовершенным, более того — уродливым, но отблеск их любви скрадывал глубокие изъяны действительности, в мире появилось нечто прекрасное, без чего он уже не мог бы дышать… И вдруг — как ломом по ребрам — "Очаг на башне"… Роман об убийстве любви. Он был не просто потрясен. То, что он испытал, нельзя было назвать просто потрясением. Он был Симагиным, и Вербицкий убивал его любовь. Это был уже не просто внутренний резонанс, это было полное отождествление… До сих пор не могу заставить себя раскрыть этот роман — настолько это больно… "…ее улыбка лопнула, словно взорванная изнутри, руки вскинулись изломчато и страшно…" Какое мучение сравнится с этим? "— Она не умерла! — закричал он и с удвоенной силой принялся растирать жесткое, как настывший камень, тело — кожа лохмотьями поползла с его ладоней…" Это "Зима" — рассказ о смерти всей любви на Земле. Что человек без любви?.. Что он без совести?.. * * * Случайно это вышло, нет ли, — но именно рассказы, повести и романы Вячеслава Рыбакова вставали поворотными вехами на его — моем — пути. Может быть, это случайность. Может, нет. Не знаю. Просто так было. И, может, так будет. Надеюсь… Я не ищу в его произведениях подсказок, тем более — ответов. Но как-то так получилось, что боль его героев — моя боль. И любовь их — моя любовь. Впрочем, я напрасно ищу объяснения той невероятной связи, что возникла между моей жизнью и прозой Рыбакова. Он сам уже давно все объяснил: "В сущности, все, что я пишу, это объяснения — даже не в любви, а просто любви. Только любовь не отвергает, а впитывает. Только она дает возможность принимать проблемы иного человека так же остро, как свои, а значит — обогощать себя. И только она дает надежду, что все это — не зря". Я верю Вам, Вячеслав Михайлович. 1991, 1994

Страницы: 12345 ... 111213141516171819202122