14. Пропущенный материал – это размещенная в рубрике «Издательские серии» статья Яцека Вуйцяка/Jacek Wójciak о культовой серии издательства «Iskry» «Фантастика-Приключение»:
FANTASTYKA – PRZYGODA
Начало
В издательстве “Iskry” уже с момента его основания в 1952 году предполагалась публикация приключенческой литературы для молодежи. К таковой относили и мало тогда известную научную фантастику. В 50-60-х годах в Польше издали пару десятков книг главным образом русских и советских писателей (Толстого, Обручева, Платова, Немцова), польских авторов (Лема, Боруня и Трепки, Гайды), а также весьма немногих западных фантастов (Уэллса, Кларка, Азимова).
В 1959 году кресло заведующего отделом художественной литературы занял специалист в области английской филологии Кшиштоф Зажецкий/Krzysztof Zarzecki. Будучи большим любителем англо-американской фантастики, он с большим размахом вывел этот жанр на польский рынок. Именно он в содружестве с Яном Закжевским/Jan Zakrzewski и Юлианом Ставиньским/Julian Stawiński напечатал в издательстве «Czytelnik» легендарную антологию “Rakietowe szlaki/Ракетные дороги” (1958), пользуясь послеоктябрьской оттепелью, когда примерно на год приподнялся “железный занавес” и стал возможным культурный обмен с западными странами.
Кшиштоф Зажецкий и сформировавшаяся вокруг него в издательстве “Iskry” небольшая группа энтузиастов решили создать специализированную издательскую серию научной фантастики. Сегодня трудно назвать того, кто первым высказал такую мысль, этого не могут сделать даже те ветераны, которые работали в издательстве в 60-х годах. Так или иначе, «для равновесия» вскоре в издательстве открыли отдел славянской литературы, а в нем – научной (советской в основном) фантастики. От замысла серии до его исполнения прошли несколько лет, и часть книг, отбиравшихся в серию, оказалась изданной вне ее. Это были четыре антологии советских рассказов, напечатанные в 1961 – 1965 годах: «Bialy stożek Ałaidu/Белый конус Алаида», «Alfa Eridana/Альфа Эридана», «Ostatni z Atlantydy/Последний из Атлантиды» и «Formula nieśmiertelności/Формула бессмертия», а также романы А.и Б. Стругацких, И. Ефремова, В. Михайлова, С. Лема, А.Кларка и другие.
Перелом датируется 1966 годом, когда вышли из печати первые книжки серии, получившей название «Fantastyka – Przygoda/Фантастика -- Приключение»: сборник рассказов советских авторов «Zagadka liliowej planety/Загадка лиловой планеты» и сборник рассказов американских писателей «Krzyształowy sześcian Wenus/Хрустальный куб Венеры»
Этот последний буквально сшибал читателей с ног. Лишенная идеологического багажа «чистая» фантастика замечательных писателей (Азимов, Бестер, Лейбер, Браун, Шекли, Ван Вогт) привлекала изощренностью и литературным мастерством, изумляла замыслами, уносила читателей в другие миры. Великолепным подбором текстов мы обязаны Юлиану Ставиньскому, а высоким уровнем переводов – группе молодых переводчиков: ТАДЕУШУ Е. ДЕНЕЛУ/Tadeusz J. Dehnel, СОФЬЕ УХРЫНОВСКОЙ/Zofia Uhrynowska, ЯНУ СКАЛЬНОМУ/Jan Skalny и ЛЕХУ ЕНЧМЫКУ/Lech Jęczmyk.
Этот сборник, как и изданная почти десятилетием ранее антология «Rakietowe szlaki», cломал традиции литературы этого рода и сказался на той научной фантастике, которая позже писалась в нашей стране. На фоне этого потрясающего воображение американского сборника неплохо, в общем-то, составленный советский сборник выглядел блеклым. Большинство авторов уже знакомы были польскому читателю по четырем изданным вне серии антологиям, и он не чувствовал себя потрясенным ни сюжетными замыслами, ни формами литературного изложения. Тексты были умеренно идеологизированными, некоторые, возможно, слегка пересыщенными гуманистической риторикой. В сравнении с публиковавшимися ранее в Польше текстами Немцова, Сапарина, Адамова, всецело отданными крикливому апофеозу сталинизма, в них заметен был явный прогресс.
Этими книгами открывалась издательская книжная серия, посвященная исключительно научно-фантастической литературе. Тома этой серии легко было распознать по характерному значку, размещавшемуся в левом верхнем углу передней части обложки. В этом первоначальном небольшом формате были изданы 26 книг, в том числе несколько сборников рассказов. Заслуживает внимания составленная Лехом Енчмыком антология рассказов советских авторов «W pogoni za wężem morskim/В погоне за морским змеем» (1967), где среди традиционных НФ-рассказов находились новаторские для советской литературы произведения Гансовского, Варшавского и Стругацких.
Очень интересной и уникальной оказалась антология французских НФ-рассказов «Wakacje cyborga/Отпуск киборга» (1968), составленная Юлианом Рогозиньским,
но славу серии принесли другие книги западных авторов – «Kroniki marsjańskie/Марсианские хроники» (1971) Рея Брэдбери, «Koniec Wieczności/Конец Вечности» (1969) Айзека Азимова,
«Człowiek w labiryncie/Человек в лабиринте» (1973) Роберта Сильверберга и «Misja międzyplanetarna/Межпланетная миссия» (1972) Алфреда Элтона Ван Вогта.
В серии издавались также (а может быть главным образом) произведения писателей СССР и стран народной демократии – в том числе несколько интересных и нешаблонных книг. В 1971 году был издан роман братьев А. и Б. Стругацких«Przenicowany świat/Обитаемый остров». Несмотря на цензурные вмешательства, эта книга пользовалась большой популярностью среди молодежи, поскольку искусно разоблачала механизмы тоталитарной системы.
Следующие книги Стругацких – «Trudno być bogiem/Трудно быть богом» (1974), и даже изданный ранее в серии роман-фэнтези «Poniedzalek zaczyna się w sobotę/Понедельник начинается в субботу» (1970) – комментировались уже в контексте скрытых в них политических посланий. Так родилась у нас легенда о братьях-бунтарях Стругацких, которую подтвердили плоды их более позднего творчества, изданные за границами СССР.
К удачам серии относятся также трилогия Людвика Соучека ( «Tajemnica ślepych ptaków/Тайна слепых птиц», 1964; «Znak jeźdźca/Знак наездника», 1970; «Jezioro słonieczne/Солнечное озеро», 1972),
космическая опера Сергея Снегова«Dalekie szlaki/Люди как боги» (1972), открытый, но не завершенный (только первый том) цикл Александра и Сергея Абрамовых«Jeźdźcy znikąd/Всадники ниоткуда» (1969),
книги польских авторов: Станислава Лема – «Obłok Magellana/Магелланово облако» (1967), Конрада Фиалковского – «Włokno Klaperiusa/Волокно Клапериуса» (1969),
два романа Богдана Петецкого – «Strefy zerowe/Нулевые зоны» (1972) и «Tylko cisza/Только тишина» (1974).
Были также хорошие в литературном отношении, но отравленные индоктринацией (от англ. Indoctrination – внушение идей, идеологическая обработка. W.) книги – вроде «Mgławica Andromedy/Туманность Андромеды» (1968) Ивана Ефремова;
попадалась очевидная чепуха – вроде «Łowcy asteroidów/Охотники за астероидами» (1968) Карлоса Раша, одного из “ведущих” фантастов ГДР или «Znak z Kosmosu/Падает вверх» (1966) советского писателя Александра Полещука.
Последняя малоформатная книжка вышла в серии «FP» в 1974 году.
Перемены
В конце 1966 года из издательства «Iskry» ушел Кшиштоф Зажецкий, и надзор над серией был вменен в обязанность группе лиц (в число которых входила Янина Зелëнко, а позже к группе подключился и Лех Енчмык). Планировалось издавать не менее трех книг серии в год, но вот с реализацией планов случалось по-разному. Однако читатели с нетерпением ожидали выпуска каждой новой серийной книги. Эта единственная польская книжная НФ-серия имела уже изрядное количество постоянных читателей, и редакторы серии отдавали себе в этом отчет. Увеличению выпуска научной фантастики мешало принятое в издательстве «Iskry» подразделение издаваемых книг на правильную (полезную) серьезную и кое-как терпимую развлекательную литературу (к этой последней причислялась, разумеется, и НФ). К тому же к писателям из стран народной демократии следовало относиться с особым вниманием. Отсюда понятно, что чуть ли не каждая НФ-весточка из-за «железного занавеса» принималась читателями с величайшим энтузиазмом.
Книгам серии не везло с художниками обложек. Чаще прочих сотрудничали с редакцией графики ТАДЕУШ МИХАЛЮК/Tadeusz Michaluk, ПШЕМЫСЛАВ БЫТЫНЬСКИЙ/Przemysław Bytyński и ЕЖИ ЗБИЕВСКИЙ/Jerzy Zbijewski. Сейчас эти обложки кажутся однотонными, унылыми, видно, что они выполнены из картона низкого качества и с использованием простейшей техники нанесения рисунка; однако в 60-х годах они легко распознавались, бросались в глаза среди прочих обложек и даже нравились.
7. На стр. 57-63 сообщаются итоги Первого международного фотоконкурса (“Zooom’94”) – называются победители, публикуются репродукции их работ.
8. На стр. 64 сообщаются итоги читательского опроса, касающиеся обложек журнала 1993 года. Лучшей названа обложка № 2 (худ. ЯНУШ ГИНЕВСКИЙ). На втором месте – обложка № 9 (худ. ВОЙТЕК СЮДМАК), на третьем – обложка № 8 (худ. ЛУИС РОЙО).
9. В рубрике «Рецензии»:
некто Denuncjator одобряет издание романа американского писателя Майкла Крайтона «Конго» (Michael Crichton “Kongo” – это “Congo”, 1980). Tłum. Witold Nowakowski. “Amber”, 1994. Серия “Srebrna”); «этот ранний роман Крайтона написан темпераментно и талантливо и наверняка понравится любителям технотриллера, балансирующего на грани реальности и фантастики»;
некто Terminator хвалит качество издания романа американского писателя Дина Кунца «Пещера грома» (Dean R. Koontz “Pieczara Gromów” – это “The House of Tunder”, 1982; в переводе на русский «Дом грома». Tłum. Romuald Szoka. “Amber-Mizar”, 1993); «однородность графического оформления, роскошный переплет, старательный перевод, внимательная редактура – Кунц за два года превратился в Польше в звезду». Хуже с содержанием – это, пожалуй, самый слабый из его романов;
некто Predator хмурится, оценивая роман американской писательницы Кэролайн Черри «Источник Шеюна» (C.J. Cherryh “Studnia Shiuanu” – это “Well of Shiuan”, 1978. Tłum. Michał Jakuszewski. “Rebis”, 1994. Серия “Science Fiction”); «в первом романе цикла – «Врата Ирвел» -- было интересное соединение фэнтези с научной фантастикой, была хорошая в литературном отношении проза, была, наконец, много обещавшая мифология Врат… Здесь же явная пробуксовка – писательница не добавляет к тому, что мы уже знаем, ничего нового»;
некто Denuncjator также качает головой, откладывая в сторону роман американской писательницы Мэрион Зиммер Брэдли «Охотники Красной луны» (Marion Zimmer Bradley “Łowcy z Czerwonego Księżyca” – это “Hunters of the Red Moon”, 1992. Tłum. Joanna Jęrzejczyk. “Alfa”, 1994. Серия “Biblioteka Fantastyki”, t. 39); «мы знаем Брэдли, как талантливую писательницу фэнтези и автора знаменитого цикла “Дарковер”. Но этот роман написан в старомодной манере, он наивен и попросту глуп»;
а Мирек Обарский/Mirek Obarski хвалит роман английской писательницы Танит Ли «Демон тьмы» (Tanith Lee “Demon ciemności” – это “Night’s Master”, 1978; в переводе на русский «Владыка ночи». Tłum. Andrzej Polkowski. “Alfa”, 1993. Серия “Biblioteka Fantastyki”, t. 34); «неплохая фэнтези, несколько специфическая, поскольку тяготеющая к сказке. <…> Правда, сказкой роман не назовешь помимо прочего и потому, что он насыщен изрядной порцией эротики, в том числе той, которую называют нетрадиционной. <…> Танит Ли с помощью красочного, исполненного полета воображения и поэтической метафорики языка создала настроенческую, эскапистскую историю, благодаря чему мы можем сбежать в сказочную страну, далекую от нервной сутолоки нашего мира…» (стр. 71)
Далее Яцек Инглëт/Jacek Inglot разбирается с последним романом классика польской литературы Станислава Игнация Виткевича «Единственный выход» (Stanisław Ignacy Witkiewicz “Jedyne wyjście”. “PIW”, 1993. “Dzieła zebrane”); «это чтение для тех, кто любит Виткевича преданно и безоговорочно. <…> Для нас, фантастов, это утраченный шанс на сотворение интересной дистопии»;
Доминика Матерская/Dominika Materska и Ева Попëлек/Ewa Popiołek размышляют над романом британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди «Гарун и море историй» (Salman Rushdie “Harun i morze opowieści” – это “Haroun and the Sea of Stories”, 1990. Tłum. Michał Kłobukowski. “Wydawnictwo A i B”, 1993); «как и другие, “серьезные”, произведения Рушди, эту книгу можно читать на разных уровнях: аллегории, символа, политического гротеска или попросту забавной истории о волшебстве и насыщенном им мире. Магия и действительность переплетаются между собой. Везде хватает глупой политики, фанатизма, грязных махинаций…»;
Яцек Дукай/Jacek Dukaj выражает свое восхищение романами “эмберского” цикла американского писателя Роджера Желязного «Знак единорога», «Рука Оберона», «Замки хаоса», «Козыри гибели» (Roger Zelazny “Znak jednorożca”, “Ręka Oberona”, "Dworce chaosu", “Atuty zguby”. Tłum. Piotr W. Cholewa. “Iskry”, 1993); «Величайшее достоинство цикла: оригинальность, яркая красочность и эффектность созданного мира. Здесь Желязный доводит до совершенства свою специфическую литературную технику, основанную на пропорциональном смешивании потребительски трактуемой магии, напряженного действия, щепотки поэтики и аппетитной психологической многозначности героев»;
а Марек Орамус/Marek Oramus с удовлетворением добавляет в изрядную уже стопку книг американского писателя Филипа Дика новинку – роман «Сдвиг времени по-марсиански» (Philip K. Dick “Marsjański poślizg w czasie” – это “Martian Time-Slip”, 1964. Tłum. Małgorzata Fiałkowska. “Amber/Mizar”, 1994. Серия “Mistrzowie SF”); «пусть этот роман не столь совершенен с формальной точки зрения, как “Человек из Высокого замка”, написанный двумя годами ранее, или как написанный пятью годами позже “Убик”, но это одно из важнейших в творчестве Дика произведений» (стр. 73).
10. Творчеству Филипа Дика посвящает очередную статью из цикла «Новое средневековье» -- «Dobra Nowina czy “zła wycieczka”/Благая Весть или “дурной трип”» -- и Лех Енчмык/Lech Jęczmyk (стр. 74-75).
Здесь же Анджей Колодыньский/Andrzej Kolodyński, сравнивая литературного героя американской писательницы Энни Райс, вампира Лестата, с его экранным воплощением, сожалеет, что ныне «Wampiry już nie straszą/Вампиры уже не пугают» (стр. 74-75);
а Анджей Сапковский/Andrzej Sapkowski предается печальным размышлениям над вылетевшей из зуба пломбой из сплава серебра и ртути (“амальгамой”), выстраивая в ассоциативном ряду японского дантиста, давнюю возлюбленную и прихваченного с ее столика «Хоббита» неведомого ему еще тогда профессора Толкина (“Amalgamat”, стр. 75).
11. В рубрике «Наука и НФ» напечатано интервью, которое Людвик Янëн/Ludwik Janion взял у известного польского генетика, профессора Магдалены Фикус/Magdalena Fikus. Интервью называется «Gen jest nieśmiertelny/Ген бессмертен” (стр. 76-78).
12. В рубрике «НФ в мире» Лех Енчмык реферирует февральский 1994 года номер журнала “Locus”, а Иржи Пильх/Jiři Pilch рассказывает о декабрьском 1993 года, а также описывает январский и февральский 1994 года номера журнала «Ikarie» (стр. 78). В декабрьском номере чешского журнала представлена интересная «Галерея», посвященная творчеству очень популярного в междувоенное время художника ВАЦЛАВА ЦУТТЫ/Vaclav Cutta. «Одно из наиболее известных и высоко ценимых достижений художника – набор иллюстраций к “Лунной трилогии” Жулавского, изданной на чешском языке в 1930 году. Цутта умер в 1934 году, но его иллюстрации публиковались вплоть до 1948 года, то есть до коммунистического путча».
13. В «Списке бестселлеров» за апрель 1994 года доминируют три издательства: “Amber”, “Rebis” и “Zysk i S-ka” (стр. 79). Напрочь исчезло издательство “Phantom Press”. “Zysk i S-ka” – это никакое не новое издательство, а переименованная часть издательства “Rebis” (о разделении этого издательства на две части упоминалось ранее). В списке наряду с потоком продукции англо-американцев зафиксированы две книги братьев Стругацких. Поляков в списке нет.
Михал Лукашевич/Michał Łukaszewicz (29 сентября 1948 в Щецине – 18 апреля 2006 в Варшаве) – польский прозаик, поэт, литературный критик и журналист. Окончил филологический факультет (отделение полонистики) Варшавского университета в 1974 году. В 1967 – 1976 годах входил в состав поэтического объединения «Stajnia». После завершения учебы работал в газете «Sztandar Młodych», затем (1976 – 1996) в ежемесячнике (поначалу выходил два раза в месяц) «Nowe Książki». В 1996 – 2006 годах тесно сотрудничал с литературно-публицистическим ежемесячником «Literatura», где публиковал фрагменты своих не изданных романов (в т.ч. романа “Niskie pobudki/Низкие побуждения”), статьи и рецензии. В 1993 – 2006 годах учительствовал в общественных (социальных) школах (szkola spoleczna). Принимал участие в основании общественной школы Товарищества культуры и образования, в которой работал вплоть до последних своих дней. Его статьи, посвященные проблемам образования, печатались в 1993 – 1994 годах в варшавском ежемесячнике «Spoleczeństwo otwarte/Открытое общество».
Дебютировал в 1980 году сборником стихов «Magister Tartufe/Магистр Тартюф» и сборником рассказов «Pieśń żarlocznej szarańczy/Песнь прожорливой саранчи».
За ними последовали: сборник стихов «Olowiany dach/Свинцовая крыша» (1984), роман «Małecki/Малецкий» (1986),
сборники рассказов «Na perskim jarmarku/На персидском базаре» (1987), «Dom z zapalonymi światłami/Освещенный дом» (1987), «Opowiadania Jana Lunarnego/Рассказы Яна Лунарного» (1992).
Однако вершиной его творчества, пожалуй, можно считать роман «Warszawska Atlantyda/Варшавская Атлантида» (1997) -- нечто среднее между political fiction и science fiction, он был написан еще в начале 90-х годов, но очень долго шел к читателю.
Время действия – 2001 год. Варшава разделена на районы, в каждом из которых властвует некая своя партия, поэтому перебраться из района в район – задача трудная и опасная, а зачастую и вовсе невыполнимая. Путешествие главного героя романа, Ахтуса Стампульки, из Воли в Саску Кемпу (а до нее из Воли рукой подать) длится целый год. Тем временем он участвует в перестройке Дома Культуры в собор Нотр-Дам, вместе с бандой интеллигентов грабит бизнесменов в Белянах, угоняя их мерседесы, оказывается загнанным в тупик в квартале столетних ветеранов реального социализма, гостит во дворце миллионера, прячется в громадной куче мусора на Радювке и совершает побег из сумасшедшего дома, в чем ему помогает сестра милосердия и, по совместительству, секс-богиня Рома…
Воодушевившись «Дневниками» Стефана Жеромского, пан Михал с 60-х годов вплоть до самой смерти писал свои дневники, продиктовав краткое предисловие к ним уже в варшавском Вольском госпитале. Это многотомное собрание, интереснейший документ эпохи, к сожалению, так и остается неизданным.
6. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны три рассказа.
Рассказ «Smok/Дракон» написал Игор Цыпрьяк/Igor Cyprjak (стр. 42-49). Иллюстрации АНДЖЕЯ СТЫСЯКА/Andrzej Stysiak.
«В “Драконе” молодой автор пытается нарисовать картину зыбкого, неэвклидова мира с колеблющейся, галлюцинаторной действительностью. Вряд ли можно оспорить то, что в отношении интеллектуальной усложненности дракон Цыпрьяка стоит на эволюционной литературной лестнице на ступеньку выше уже тоже весьма не простого дракона Сапковского из новеллы «Granica możliwości». Хотя в то же время не будь дракона Сапковского, дракон Цыпрьяка вряд ли появился бы на свет» (Мацей Паровский). На русский язык (как, впрочем, и на другие языки) этот рассказ не переводился, а на его карточку можно глянуть здесь.
Напомню, что Цыпрьяк дебютировал в нашем журнале год назад (см. ”Nowa Fantastyka” № 5/1993. Биобиблиографии И. Цыпрьяка на сайте ФАНТЛАБа нет, но кое-что о нем можно узнать, вернувшись к обсуждению в этом блоге указанного номера (или пройдя по тэгу “Цыпрьяк И.”).
Рассказ «Ruletenburg/Рулетенбург» написал Марцин Осикович-Вольфф/Marcin Osikowicz-Wolff (стр. 50-56). Иллюстрации ЯКУБА ЩЕНСНОГО/Jakub Szczęsny. «Действие “Рулетенбурга” происходит в альтернативном Петербурге XIX века, во времена Достоевского и Менделеева. В рассказе идет речь о некоем серийном убийстве и весьма нешаблонном его расследовании, а также наказании за преступление, в чем читатели, несомненно, распознают литературную аллюзию» (Мацей Паровский). На русский язык рассказ не переводился, его карточки в базе ФАНТЛАБа пока еще нет.
C автором рассказа, также дебютировавшим на страницах нашего журнала, мы познакомились и вовсе недавно (см. ”Nowa Fantastyka” № 3/1994). Биобиблиографии писателя на сайте ФАНТЛАБа нет, но кое-что о нем можно узнать, вернувшись к обсуждению указанного номера или пройдя по тэгу “Осикович-Вольфф М.”.
Рассказ «Omen/Дурной знак» написал Михал Лукашевич/Michał Łukaszewicz (стр. 65-67). Иллюстрации АРТУРА СИТНИКА/Artór Sitnik. «Фантастические миры Михала Лукашевича грустные и парадоксальные. Обитающие в них герои – запыхавшиеся и озлобленные. А картина в целом, несмотря на некоторые культурные отсылки, близка к польской действительности последних лет». Рассказ на русский язык не переводился. Его карточки, как, впрочем, и библиографии его автора на сайте ФАНТЛАБа нет. Следует отметить, что Лукашевич уже появлялся на страницах нашего журнала – в “NF” № 12/1993 была напечатана его миниатюра «Archeologia/Археология».
Жан-Мари Бла де Роблес/Jean-Marie Blas de Roblѐs (род. 1954) – французский писатель и поэт, философ, археолог и популяризатор археологии.
Родился в г. Сиди-бель-Аббес (французские департаменты Алжира), затем его семья переехала во Францию, где поселилась в конечном итоге в г. Вар. Жан-Мари изучал философию в Сорбонне и историю в Коллеж де Франс, после чего отправился в Бразилию, где преподавал философию и заведовал Домом французской культуры в г. Форталеза. Следующий шаг на его жизненном пути – преподавание философии в Китае, где он читал курс лекций по творчеству Жан-Поля Сартра и Ролана Барта. Затем он занимался преподавательской деятельностью в Палермо (Италия), на Тайване, а в начале 1990 годов посвятил себя полностью литературному творчеству.
Дебютировал в 1982 году сборником новелл « La mémoire de riz et autres contes/Память риса и другие истории», отмеченным премией Французской академии. За этим сборником последовали романы «L'impudeur des choses/Непристойность вещей» (1987) и «Le rituel des dunes/Ритуалы дюн» (1989), однако широкую известность писателю принес роман «Là où les tigres sont chez eux/Там, где тигры у себя дома» (2008).
Это более чем 1000-страничный том, представляющий собой «наслоение пересекающихся историй; главная – история журналиста. Находясь в Бразилии, он получает от приятеля биографию немецкого иезуита Атанасиуса Кирхера, который стоял у истоков египтологии, вулканологии и астрономии. Пока главный герой – Элиэзер фон Вогау -- восхищается Кирхером и его открытиями, а также пишет статьи для французских газет, его жена покидает семью, а дочка увлекается наркотиками. <…> Де Роблес писал роман десять лет, рукопись отвергли 40 издателей, и впервые книга вышла в малоизвестном маленьком издательстве “Зульма”. И вот сказочный поворот: в первые же недели разошлись почти 30 тысяч ее экземпляров. Роман получил три престижных французских литературных премии (“Медичи”, “FNAC” и премию Жионо), отзывы критики — восторженные. Конечно, произведение, попавшее в шорт-лист Гонкуровской премии, не могло остаться без внимания. Отважные рецензенты сравнивают автора с Умберто Эко, но Жан-Мари Бла де Роблес <…> предпочитает сравнение с Борхесом» (Дмитрий Волчек). И далее – несколько выдержек из интервью, которое писатель дал Катерине Прокофьевой.
«Катерина Прокофьева: Такое тысячестраничное полотно – это почти эпос? Как вы определяете жанр вашей книги?
Жан-Мари Бла де Роблес: Я бы сказал, что это настоящий роман, там есть история, есть саспенс, есть красивый язык. Вот отдать должное языку – это очень важно.
Катерина Прокофьева: Часто вместе с вашим именем упоминается слово “барокко”... Что это значит?
Жан-Мари Бла де Роблес: Для меня это почти ничего не значит. Если иметь в виду, что барочный роман – это роман шикарный, пышно разросшийся, где много историй — то да. Но он не барочный в этимологическом смысле этого слова. Я предпочитаю – “роман-джунгли”, “роман-мир”, хотя Кирхер жил в эпоху барокко, и, наверное, это тоже влияет...
Катерина Прокофьева: Заголовок романа взят из Гёте: “Безнаказанно никто не блуждает под пальмами, и образ мыслей, наверное, тоже меняется в стране, где слоны и тигры – у себя дома”. Почему Гете?
Жан-Мари Бла де Роблес: По двум причинам. Во-первых, Гете бичует стремление к экзотизму. Мои персонажи, французы, оказались в экзотической стране, вдали от дома, между двух миров. Они ни французы, ни бразильцы, они потеряны. Во-вторых, цитата метафорично связана с фигурой тигра, как ее описывал один из моих любимых писателей – Борхес. Для него, как и для меня, тигр – метафора абсолютной истины. Это животное, которое невозможно поймать, которое исчезает в тот же момент, как показывается. Для меня – это и есть правда, ее невозможно разгадать, всегда остаются вопросы. Ведь и одно из условий поэзии – вопросы, чтобы оставались вопросы. Правда, как и тигр, появляется только в камере-обскуре, в правильном распределении света и тени. Она появляется, прячась.
Катерина Прокофьева: Действие происходит в Бразилии. Почему в Бразилии? Вы как-то пытались представить эту бразильскую этикетку в романе, специфическую экзотику?
Жан-Мари Бла де Роблес: Там нет никакой этикетки, выбор Бразилии – это необходимый выбор для моей истории, которая противопоставляет современный мир миру XVII века, когда жил Атанасиус Кирхер. Кирхер мне понравился тем, что имел совершенно гениальную способность ошибаться, причем во многих областях, за которые брался. Он смутно боялся, полусознательно уничтожал в себе научный дух, опасаясь, что это погубит ту цивилизацию, в которой он жил. Он написал сорок книг по тысяче страниц каждая! Это был настоящий ученый, такой же, как Ньютон или Лейбниц. Тот мир старинной Европы Кирхера противопоставляется новому миру, Бразилии, где — джунгли, дикарство, еще можно найти племена, которые едва знают, что такое цивилизация... И вот это действительно символично. Потерянный рай, который искал Кирхер, и который ищет каждый из моих персонажей — на свой манер.
В XVII веке в Европе была кровопролитная тридцатилетняя война, в 90-х годах прошлого века была война в Косово, Боснии, религиозная война между исламом и христианством. Уже похоже. В эпоху Кирхера пересматривались ценности, Кирхер почувствовал зарождение научного интереса, научного прогресса и сопротивлялся этому, потому что считал, что это убьет религию. Так же в 80-х годах начали рушиться великие идеологии – марксизм, Берлинская стена, все эти построения, которые обещали привести нас к лучшему будущему. Опять, как видите, радикальный пересмотр ценностей. И, наконец, третья параллель. В эпоху Кирхера Европе угрожал ислам, грозили турки. Такой же иррациональный страх, боязнь ислама сегодня присутствует в Европе.
И в то же время Бразилия – это страна, которая пережила период барокко, там есть барочные дома и церкви, много мостиков, по которым я пришел именно к Бразилии. Я жил в Бразилии два года. Я видел нищету, чуму, проказу, детей-попрошаек на улицах, которые дерутся из-за еды из помойки. И мир богатых, и этот разительный контраст. Реальность невыносимая, и ее я тоже описываю в романе.
Катерина Прокофьева: Вы жили во многих странах, в предисловиях к книгам вас постоянно называют путешественником, глобтроттером, неутомимым искателем... Вы тоже так бы назвали себя сами?
Жан-Мари Бла де Роблес: О нет, я просто любознателен, мне интересен мир, люди… Мои издатели пытаются выставить меня вечным скитальцем, это не так. Правда, я долгое время жил заграницей, но только потому, что я работал! Мне жутко представить – путешествовать для коллекции впечатлений, как турист».
Возможно, на волне успеха в том же 2008 году вышел из печати второй сборник коротких текстов Бла де Роблеса «Méduse en son miroir/Медузы в зеркале». Писатель, однако, предпочитает более развернутую форму творческого выражения, и в дальнейшем список книг писателя пополнили: романы «La montagne de minuit/Полуночная гора» (2010, гран-при Thyde-Monnier),
«La mémoire de riz/Память риса» (2011),
«Les greniers de Babel/Житницы Вавилона» (2012),
«L'Île du Point Némo/Остров в точке Немо» (2014),
«Dans l'épaisseur de la chair/В толще плоти» (2017).
Другое увлечение Бла де Роблеса – археология (прежде всего подводная). В 1986 году он участвовал в раскопках французской археологической экспедиции в Ливии. Полученные там и тогда впечатления в какой-то мере отразились в его замечательной книге « Libye grecque, romaine et byzantine/Ливия – греческая, римская и византийская» (1999).
Очень интересны и другие книги Бла де Роблеса этого ряда, посвященные популяризации археологии: «Sites et Monuments antiques de l'Algérie/Ландшафты и античные памятники Алжира» (2003), «Vestiges archéologiques du Liban/Ливанские археологические находки» (2004), «Sicile antique/Древняя (античная) Сицилия». (2011).
Книги Бла де Роблеса переведены на английский, немецкий, итальянский, греческий, чешский, польский, румынский и другие языки. Кроме, к сожалению, русского. На русский переведена (неведомо когда и неведомо кем) лишь новелла «Память риса».
облако тэгов
