20. Очередная статья Лукаша Орбитовского (словно по заказу подоспевшая в этом блоге к юбилею замечательного американского писателя... W.) из серии «Орбитование по кино» носит название:
Я представляю себе Лавкрафта сегодня. Это легко сделать, потому что писатель из Провиденса кажется фигурой, вписанной в XXI век, а не в туманное двадцатилетие между войнами. Иногда так бывает -- мы не мыслью, а всей своей жизнью вписываемся в прошедшие, будущие и воображаемые эпохи. Его одиночество — ничто иное, как тоска по чату и Фэйсбуку, где он мог бы сколько угодно обмениваться мыслями и искать поклонников. Интенсивное присутствие порнографии в нынешнем мире идеально соответствует его сексуальной ретираде. Он считал фантастику более важной, чем реальность, но не дожил до поп-культуры, этой тотальной ямы, где можно спрятаться. Я вот прямо вижу его сейчас: в спортивных штанах и грязной флисовой толстовке, вижу, как он бродит по темной квартире, петляя между стопками DVD-дисков и грудами книг с цветными обложками. Мерцают экраны компьютеров, к немытым ногам пророка ластятся кошки, а сам пророк садится за письменный стол, раздвигает чашки с кофе (хлебнув попутно холодного напитка), чтобы добраться для клавиатуры и разобраться с экранным балаганом. Гасит окошки коммуникаторов. Закрывает тома виртуальных энциклопедий, колонки социальных сетей и странички с голыми бабами (эти последние с несомненным сожалением) и, поглаживая кошку, заказывает еду на ближайшую неделю в интернетском продуктовом магазине. Окно выходит на блок и высокую стену охраняемого на немецкий манер квартала, куда не пускают детей. Я ясно вижу все это, возможно благодаря моему коту Директору, который, как и любой другой кот, знаком с Лавкрафтом. И проникнувшись вот этим вот воображением, намурчанным Директором, я вхожу в несуществующую комнату современного Лавкрафта, которой тоже нет. Если это так, то с этим надо что-то делать: раз уж Лавкрафта сюда не затащить, придется нам отступать к двадцатым годам.
Экранизации его прозы редко бывают успешными. Если что-то и получается, то не напрямик. Фильм «В пасти безумия» Джона Карпентера великолепен, но не связан непосредственно с каким-либо конкретным текстом. Стюарт Гордон, режиссер, очарованный Лавкрафтом, берет в разработку кусочки, наиболее близкие к традиционно понимаемому ужасу, с легким налетом «космического зла». Порубленные, дикие рассказы не дождались экранизации. Появилось несколько таких, которых верблюды пугаются. Почему это произошло? Виноват сам Лавкрафт, взявший на себя решение головоломной задачи описания фигур на основе чуждой нам геометрии. Наполнивший наши уши звуками невероятной громкости. Это даровало ему литературное бессмертие, выбивая у кинематографистов игрушки из рук, превращая их песочницу в воронку от разрыва бомбы. Описать неописуемое еще кое-как можно, применяя массу уловок: вот, дескать, эти «кощунственные формы», пробуждающие в том, кто их видит, «темное безумие». С показом хуже, потому что не получится или насмешит, даже если получится. Это еще хуже, потому что у зрителей действительно в темноте крыша поедет.
Скромный, всего сорокашестиминутный фильм «Зов Ктулту» -- исключение, нечто вроде фиалки, проросшей на негостеприимной марсианской почве, и он считается в среде поклонников, если я не ошибаюсь, самой совершенной экранизацией прозы Лавкрафта. О чем он? А о чем он может быть? 1926 год. Парень рассказывает другому парню о каком-то странном культе и испускает дух. Куда улетел этот дух, мы можем только догадываться. Наш герой тонет в необычном расследовании, как город Р'льех в океанских глубинах. Ретроспекцией проносятся небольшие истории о людях, которые вступили в контакт с миром Предвечных, к их очевидной беде. И мы получаем доподлинную коллекцию эксклюзивных лакомств: тут и тотемные культы в нью-орлеанских болотах, и их безумные последователи, и старые и новые артефакты, и обязательный финал среди морских далей, в причудливом городе, существующем вопреки божественным и человеческим законам. Есть и сам Ктулху, и его невероятные щупальца, которые вылезают из кадра, трепещут, грозятся схватить меня и матросов; и я содрогаюсь от ужаса, дрожу, ожидая, когда, наконец, божество нырнет в океанские глубины. Все это компактно и эмоционально, тревожно тихо, только фортепиано блямкает, потому что режиссер Эндрю Леман вернулся во времена Лавкрафта. «Зов Ктулху» черно-белый, немой (немногочисленные диалоги появляются в отдельных кадрах) полностью ретро. Соответствующим образом гримированные актеры в нужной дозе переигрывают, бои носят чисто демонстративный характер, декорации, в том числе финальный остров Р'льех, выглядят почерпнутыми из «Кабинета доктора Калигари», а сам Ктулху двигается в стоп-моушен.
Помню игрища с формой в удачном польском "Реверсе". У Лемана мы имеем дело с настоящим заклинанием, воспоминанием о прошлом, но также с миром, которого никогда не было. Режиссеру удалось преодолеть трудности, возникшие из-за некинематографичности прозы Лавкрафта. Он сделал ставку на условность – и победил. Город из фанеры, неестественные гримасы, чудовище, сворачивающееся, как фольга над пламенем и прочая очевидная неправда – все это сложилось в нечто особым образом правдивое. Даже музыка, прекрасно соответствующая эпохе, в сочетании с изображением вызывает нарастание странности. Никаких шуток, сплошное очарование. Фильм выпускает свои щупальца, и я чувствую себя так, словно, войдя в квартиру Лавкрафта, расположенную в охраняемом жилом массиве, обошел компьютеры, прогнал кота и нашел среди обрывков рукописей фигурку непонятной формы, неизвестного происхождения, еще пахнущую морем и тухлыми крабами. Это некрасивое. Ненужное. Сделанное по дешевке каким-то сумасшедшим. Но вот ведь зовет к себе, тянет, а потом еще и снится.
Продолжение вскоре воспоследует.
”CALL of CTHULHU”. Reżyseria: Andrew Leman. Występują: Chad Fifter, John Klemantaski. USA 2005 («Зов Ктулху». Режиссер Эндрю Леман. В ролях: Чед Фифтер, Джон Клемантаски. США, 2005)