6. Блок «Из польской фантастики» состоит из четырех рассказов. Все их можно в той или иной мере отнести к поджанру социально-политической фантастики.
В рассказе «Obszar/Территория» его герой, паренек с экстрасенсорными способностями, живущий в некоем первобытном племени, пытается найти спасение от мести преследующего его вождя сего племени, нарушив границу некоей запретной территории… Автор рассказа Петр Бондель/Piotr Bondel (род. 1957) после школы пару лет изучал биологию, затем перешел на философский факультет Варшавской католической теологической академии. После завершения учебы пару лет работал в системе государственной книжной торговли, потом занялся частным предпринимательством. Первая публикация – сатирический стишок в журнале «Szpilki» в 1981 году. Рассказ «Obszar» -- его прозаический дебют. Он напечатает в 1986 году в «Фантастыке» еще один рассказ, который затем войдет в состав изданной годом позже антологии произведений молодых писателей, и на этом его участие в пополнении «польской фантастической копилки» прекратится. А жаль – философское образование и соответствующий склад ума явственно отражались в тематике его произведений, что многое обещало…
Коротенький рассказик «Wysokie loty/Высокие полеты» написал Патрик Халькевич/Patryk Halkiewicz. Нечто совершенно невразумительное. Это, похоже, первое и последнее выступление автора в жанре НФ.
В рассказе «Za parawanem/За ширмой»Томаша Матковского/Tomasz Matkowski его герою, рядовому обывателю, приходится побывать и в джунглях, где некие каратели избивают его до полусмерти, и в жуткой тюрьме, где узники и надзиратели время от времени меняются местами…
Рассказ «Karaluch/Таракан» -- пожалуй, наиболее традиционный из подборки. Здесь можно встретить и сосредоточенных в районе Бермудского треугольника ссыльнопоселенцев некоей внеземной цивилизации и космических наблюдателей еще одной цивилизации, и… много чего еще. Рассказ написала Ханна Хамер/Hanna Hamer (род. 1949) – выпускница отделения психологии и педагогики Варшавского университета, доктор гуманитарных наук. Работала в Педагогическом институте Сельскохозяйственной академии в Варшаве. Помимо научных трудов публиковала также научно-популярные статьи (в т.ч. в журнале «Fikcje i Fakty»). «Таракан» -- ее дебют в научной фантастике. Позже, в 1988 году, «Фантастыка» напечатает еще один ее рассказ. И этим, похоже, интерес Х. Хамер к НФ будет исчерпан.
Ну а теперь давайте немного поговорим об авторе рассказа «Za parawanem/За ширмой». Томаш Матковский/Tomasz Matkowski (род. 1952) – польский писатель, журналист, переводчик с французского и английского языков, профессиональный фотограф (хоть и самоучка). Закончил филологический факультет Варшавского университета со специализацией в романистике и итальянской литературе, а также последипломные курсы журналистики в этом же университете. Учился писать сценарии в лодзьской PWSTiF.
Еще в 70-х годах занялся переводами с английского и, прежде всего французского языков, в частности перевел ряд произведений Ролана Топора/Roland Topor («Chimeryczny lokator», “Czytelnik”, 1980). С 1975 года публиковал в периодической печати наряду с переводами и свои рассказы, выдержанные поначалу в стилистике «черного юмора» Ролана Топорa. Не найдя в Польше издателя, перевел на французский язык свои рассказы (а фактически написал их заново) и в 1984 году издал их книгой («Le dévisagé») во французском издательстве «Denoël», известном публикацией наиболее интересных произведений всемирной литературы. Из польских писателей помимо Матковского в список его авторов входят лишь Виткаций (Виткевич), Шульц, Гомбрович, Хласке и Лем. Из сказанного вытекает еще один интересный факт: Томаш Матковский – единственный из постоянно живущих в Польше писателей, который написал и опубликовал свои произведения на французском языке.
Указанным сборником дело не ограничилось: Т. Матковский написал и опубликовал еще две книги на французском языке, одна из которых («Gangsterski») вышла позже и на польском языке, а вторая («Paravie») все еще ждет польского издателя. После столь оригинального книжного дебюта к Матковскому наконец проявили интерес и польские издатели, и писатель разразился очень популярной у польских читателей серией книг о парочке аутсайдеров, влипающих во всякие жизненные передряги и изо всех сил пытающихся их преодолеть (каждый из парочки очень по-своему). В эту серию входят ныне уже четыре тома: «Mysza 1. Bajka nie dla dzieci/Мыша 1. Сказка не для детей» (2003), «Mysza 2. Mysza na wakacjach/Мыша 2. Мыша в отпуске» (2004), «Mysza 3. Mysza i Niedźwiedź mają dziecko/Mysza 3. У Мыши и Медведя появился ребенок» (2006) (ребенок – это, чтобы было понятно, бездомный котенок, которого парочка усыновляет, что влечет за собой совершенно непредсказуемые последствия), «Mysza 4. Mysza górą, czyli Mysza i Niedzwiedź szukają sensu życia/Мыша 4. Мыша сверху, или Мыша и Медведь ищут смысл жизни» (2010).
Матковский, помимо всего прочего, яростный защитник братьев наших меньших (как домашних животных, так и диких зверей) – в периодической печати то и дело встречаются его статьи о недопустимости жестокого обращения с животными (в том числе и в дельфинариях), о трагической ситуации в приемниках для животных, о людской бездушности в отношении бездомных котов, о потусторонней жути корриды (как для ее участников, так и для зрителей)… ну и о многом еще другом.
Отсюда и еще две его книги: вызвавшая много шуму «Polowaneczko/Охоточка», основная мысль которой состоит в следующем: если и стоит охотиться, так только на самих охотников; и «I Bóg stworzył delfina, czyli Potrawka z czlowieków/И Бог сотворил дельфина, или Отварная человечина под соусом» (2008), где Матковский задался мыслью о том, какова бы была судьба человечества, пойди эволюция несколько иным путем. В «Фантастыке», к сожалению, Матковский отметится несколько далее лишь «шортом»…
8. В блоке польской фантастики публикуется повесть Яна Воевудзкого/Jan Wojewódzki «Dziedzictwo/Наследство (Наследие)», получившая поощрительную премию в конкурсе «Фантастыки». И это последняя публикация результатов этого конкурса. Ян Воевудзкий/Jan Wojewódzki (род. 1955), как следует из его письма, направленного в редакцию, «изучал механику, живопись, взаимоотношения небесных тел, дисгармонию окружающей среды и еще несколько менее важных дисциплин, а ради заработка занимался ремесленным делом». Эта публикация в «Фантастыке» -- его дебютная и, кажется, единственная (ну, если не считать перепечатку в сборнике «Третьи врата»). На русский язык повесть не переводилась.
9. Подводя итоги литературного конкурса, Мацей Паровский публикует статью «Widok przez “Trzecią bramę"/Вид через “Третьи врата”».
ВИД ЧЕРЕЗ «ТРЕТЬИ ВРАТА»
За истекшие полтора года мы познакомили читателей с 19-ю конкурсными текстами, в основном прозаическими, хотя было немного и поэзии. Новые темы, новые требования, 18 новых, неизвестных или почти неизвестных имен – открытием конкурса стали прежде всего дебютанты. Имена 14 из них и 15 из отобранных в результате конкурса текстов вы найдете в антологии «Trzecia brama/Третьи врата», подготовленной нашей редакцией и принятой к производству краковским издательством «Wydawnictwo Literackie».
Предшественники
Литературные конкурсы на лучшие рассказы НФ, коллективные сборники, суммирующие их результаты, и вообще антологии, содержащие произведения разных авторов, находят в нашей прессе одобрительный отклик. Как и всего удачного, их в Польше было не так уж и много. Каждая из книжек-антологий рисовала собирательный портрет жанра, каждая открывала правду о времени, которое ее породило, и выявляла новую черту польской фантастики, дотоле неведомую.
Каждая вводила на рынок новые имена. Например, сборник «Posłanie z piątej planety/Послание с пятой планеты» (“Nasza Księgarnia”, 1964) – результат первого конкурса 1962 года – показывал фантастов как людей, завороженных перспективами, открывающимися перед человечеством, проторившим себе дорогу в космос. «Wołanie na Mlecznej Drodze/Зов на Млечном Пути» (“Nasza Księgarnia”, 1976) – сборник произведений, присланных на второй конкурс, одиннадцатью годами позже показывал молодую фантастику, поглощенную уже земными заботами, возникшими в результате развития науки и техники.
Открытием первого конкурса был Анджей Чеховский – холодный прозаик и расчетливый рационалист; открытием второго: Виктор Жвикевич – неистовый провидец и художник слова. Из обоих томов следовало, что молодая польская фантастика многим обязана Станиславу Лему, но постепенно начинает освобождаться от его влияния. «Gość z glębin/Гость из глубин» (“Czytelnik”, 1979), изданный в том же году, в котором в нескольких издательствах стартовали серии НФ, сообщал на обложке о «динамическом развитии в Польше жанра, в котором работают профессора, дебютанты, рабочие, зрелые люди и молодежь». Том и в самом деле показывал, что фантастику в Польше 1982 года пишут представители нескольких поколений, хотя в целом содержал произведения скорее традиционного характера. Несколько более интересным и обстоятельным с этой точки зрения был сборник «Wehikuł wyobraźni/Машина воображения» (“Wydawnictwo Poznańskie”, 1978).
В том же 1979 году были сданы в печать два тома издательства KAW «Spotkanie w przestworzach/Встреча в просторах». В них кое-где встречались напоминания о том, что мы живем в так называемые интересные времена, что о проблемах этих времен можно сигнализировать с помощью фантастики и что поразительно много молодых людей, разочарованных яловостью литературы мейнстрима, испытывают тяготение к фантастическому методу. Однако критики могли это заметить и назвать лишь в 1982 году, когда эти книги попали на рынок. Этот год также был тем годом, в котором на рынке появились три номера ежемесячника «Fantastyka», среди прочих материалов которого находилось также объявление конкурса, окончательные итоги которого мы подводим лишь сейчас и здесь, в этом номере.
Смена караула
На что же указывают этот конкурс и его результаты? Изменилось ли что-нибудь в фантастике Польши и в ее культурном окружении?
Мы стартовали с нашим конкурсом и с нашим журналом в остром историческом моменте и в пору смены поколений. Журнал, созданный совместными усилиями и в результате многолетнего натиска трех поколений польской НФ, в течение нескольких месяцев висел в странной пустоте; движение любителей НФ именно в это время, когда получило вожделенный ежемесячник, казалось совершенно выгоревшим. У авторов первого поколения, поколения Лема, Холлянека, Боруня, Трепки, не было новых, не печатавшихся еще, рассказов, которые они могли бы нам предложить. Писатели «поколения-56», такие как Зайдель, Снерг-Висьневский, Фиалковский, работали над новыми романами и на наши предложения поделиться с нами чем-то новым, созданным в короткой форме, тоже ответили отказом. Лишь немногим больше помощи мы получили от писателей помоложе, таких как Жвикевич, Савашкевич, Орамус, Т. Марковский – известных среди фэнов и заявивших о себе на рынке своими рассказами в авторских сборниках, антологиях или журналах и газетах.
Авторы трех поколений польской фантастики медлили, и в этой ситуации поддержку нам оказало четвертое поколение – гимназисты, учащиеся средних учебных заведений, студенты, выпускники учреждений высшей школы. Это их тексты преобладали в нашей конкурсной почте, а также на наших журнальных страницах в разделе польской прозы. С опозданием дало потом о себе знать и третье поколение, представленное, впрочем, новыми именами – не теми, которые фигурировали на страницах книжных и периодических изданий в 70-х годах.
Четвертое поколение
Так каковы же они, молодые фантасты Anno Domini 1982 – 1983? Наверняка можно сказать, что эти молодые люди уже не восхищаются техникой и космосом, их невозможно заставить поверить в чудеса зарождающейся новой цивилизации.
Изменилось отношение писателей к фантастике. Прежде жанр зачастую доминировал над автором, писатель брал типовые элементы фантастической игры, искал новые варианты их расположения и развивал и совершенствовал старые, обойденные или лишь намеченные его предшественниками. Рассказы 60-х годов были похожими друг на друга. Фантастическая проза 80-х годов сильно индивидуализирована, она удивляет своей тематической разнородностью и многообразием форм, ее авторы обнаруживают хорошую начитанность в литературе, не вписывающейся в каноны НФ, а кроме того демонстрируют весьма уважительное и очень личное отношение к жанру, который еще недавно считался развлекательным и несерьезным.
И еще одно принципиально важное изменение – может быть, его следует назвать эмансипацией жанровых писателей. Если в 60-х годах можно было говорить, что в фантастике проявляется ответственность за научно-технический облик нашей цивилизации; если затем польская фантастика занялась Землей и человеком; если Лему, например, удавалось en passant подбрасывать прогнозы, которые действительно подтверждались – то ничего такого у современных молодых фантастов нет, у них чудес исполнившегося предсказания не случается. Жанр автономизировался, обрел независимость, отказался от пользовательских функций. Вместо вдохновенных пророчеств, деловитой футурологии или политических иллюзий пришло желание заняться… литературой.
Как мне кажется, есть две цезуры, обозначающих начало вот так вот понимаемой, современной, поскольку самодостаточной польской НФ. Первая -- это граница августа 1980 года, вторая – я еще поясню свою мегаломанию – основание нашего ежемесячника.
Перелом 1979/1980 годов вздыбил долго сдерживавшиеся и скрывавшиеся эмоции. В литературе НФ момент разрядки пришелся на более позднее время – на весну 1982 года. Тогда чередой выходили на рынок романы Зайделя, Орамуса, Внук-Липиньского и автора этих строк, а также сборники рассказов Нидецкой, Грундковского и многих других авторов различных поколений. То есть 1982 – 1983 годы захлестнула волна политической фантастики (political fiction) с оруэлловской атмосферой, в которой велось повествование об озабоченных героях, колесящих по бесчестному, подлому миру и мучительно трудно открывающих его тайны. Многие книги, рассказы передавали этот жизненный опыт самыми разными способами, воздействуя на читателя указанной темой и ее поэтикой. Поэтому если в литературе существует нечто такое, что следует назвать коллективным мышлением (а в НФ оно безусловно существует), то можно сказать, что жанр, как совокупное тело, на какое-то время пресытился общественно-политической проблематикой. Тем более, что литература получила поддержку от «важнейшего из искусств» -- в виде двух выдержанных в том же духе фантастических фильмов Шулкина. Недавно к ним добавился и третий: «O bi, o ba/О би, о ба». Жанр изверг из себя в виде антиутопии то, что важно, общественно необходимо и всеобще, и уж если такое случилось, после этого можно было начинать искать что-то в литературе на свой страх и риск, а не заниматься выполнением общественных обязанностей. Это все, что касается первой цезуры.
О второй – возникновении нашего ежемесячника – я говорю по необходимости, а не из-за редакционного корпоративизма или желания сделать себе рекламу. Появление на рынке «Фантастыки» действительно активизировало пишущих, повысило отчетливость осознания оригинальности жанра у потенциальных авторов НФ, а также в литературном мирке, до тех пор не очень-то фантастику жаловавшем. Журнал дал эталонный отсчет, и планка качественных требований в написании фантастики взлетела ввысь.
Эти выводы я формулирую с точки зрения финала конкурса, а не его начала. Поначалу-то все было плохо. Первый отклик в виде детской пачкотни, переполненной ошибками, насквозь вторичной и бесстыдно графоманской, привел нас в отчаяние. Вторую волну составили честные, но крайне неудачные, совершенно не литературные попытки выкричаться, выпустить на волю уже не контролируемые пишущими общественные эмоции; фантастика в этих пробах пера играла роль дырявой ширмы. Мы уже склонялись к решению признать, что наш конкурс потерпел фиаско, а возможности фантазирования в народе исчерпаны. И вот тогда, в первой половине 1983 года, показались всплески новой, более интересной волны – «четвертое поколение» нашло свой тон.
Литературные конкурсы обычно всегда полагаются на выявление резервов и введение в действие дотоле скрытых энергий, Ижиковский называл их «исследованием запаса народного воображения». Также и механизм отбора конкурсной комиссией значимых текстов отличается от того механизма, который редакции периодических изданий используют при квалификации произведений в своей повседневной работе. Редакции обычно отклоняют тексты, не укладывающиеся в принятые схемы – неприятные, дискуссионные, беспокоящие, экстравагантные. Конкурсная же машина именно такие нетипичные творения безошибочно вылавливает. Эти спорные тексты спасают читчиков конкурсной почты от скуки, дарят им, захлестнутым лавиной стандартных и безликих опусов, живительное отдохновение. Вот и поэтому также плодами конкурса бывают новые имена и новые явления.
Что нового?
Я вот теперь думаю, а смог ли бы таинственный, многозначительный, местами скучный и трудный для жанрового определения «Кусочек конца»Гжегожа Стефаньского добраться до читателя, приди он в редакцию в обычной, а не конкурсной почте? Но рассказ Стефаньского – странный, аллегоричный, оперирующий как реалистической, так и мифологической действительностью – не был одиноким в этом конкурсе. Есть что-то во внутренней атмосфере «Кусочка конца», что связывает его и с «Записной книжкой смертника»Мацея Галашека, и с «Публичным человеком»Анджея Тузяка, и с «Денеб III»Марека Хемерлинга. Ни один из них, как, впрочем, и большинство отмеченных в конкурсе рассказов, не дает свести себя к сюжету, к рациональному повествованию с четко выраженным началом и ясно обозначенным концом. Вместо этого мы находим в них крупицу безумия, немного метафизики, интересный способ подачи высказываемой мысли и оригинальный взгляд на мир через очки метафоры.
Ведь даже более простой рассказ Дариуша Романовского«Мир за стеклом», несмотря на тяготение к схеме, написан так, что его нельзя свести к элементарному экологическому предостережению. Подобным образом обстоят дела и с весьма веризмотичной, на первый взгляд, «Дорогой»Марека Хеммерлинга, который в этой самой дороге, переполненной автомобилями и окутанной выхлопными газами, увидел метафору человеческой жизни.
В конкурсных рассказах много юмора – его хватает в «Барьере»Ежи Струсиньского, в «Инспекции»Лешека Красковского, в рассказе «Кольцо времени»Яцека Мартыника. Механизм юмора прививается здесь каждый раз на другом литературном шаблоне, авторы непринужденно играют с жанровыми канонами. Стоит также обратить внимание на «Таким было начало»Михала Шажеца -- рассказ, который не только извлекает из затасканной схемы контакта с «чужими» некоторые веселые элементы, но и оказывается психологически достоверным и новаторским в ситуационной канве.
И раз уж зашла речь о контакте, напомню, что его весьма развитую версию, обогащенную вдобавок сценическим оформлением и идейными представлениями Востока, дал нам Анджей Богуслав Борычко в «Третьих вратах». Это один из тех рассказов, которые наверняка порадовали требовательных читателей, жаждущих в фантастике и не встречавшегося до этого ни у кого творческого замысла, и формальной оригинальности, и рельефности представляемого писателем мира, и главной мысли, объединяющей все это для того, чтобы бросить читателя на колени. Я надеюсь, что хотя бы отчасти к таким текстам можно причислить и следующие: «Маг»Феликса В. Креса – новеллу в стиле фэнтези, содержащую прекрасные и мудрые философские размышления на тему взаимоотношений красоты и добра; «Нападение»Адама Аугустынека – гибрид маклиновской приключенческой истории и психологической фантастики; «Пилоты ультрафиолетовых далей»Дариуша Лебëды – обширную провидческую поэму о странной войне, ведущейся где-то в широких просторах; «Наследство»Яна Воевудзкого – зрелищную, почти романическую по панорамности, повесть о детях, запрятанных где-то во внеземном потаенном месте, но неуклонно движущихся к исполнению своего индивидуального и видового предназначения.
Выбор имен и рассказов в томе отчасти случаен. Но легко заметить, что лучшие из авторов «Фантастики», чьи произведения были опубликованы вне конкурсных рамок, имеют с лауреатами много общего.
Собирательный портрет
Внимательный читатель должен уловить подобие тона размышлений на тему обязанностей индивидуума и власти, содержащихся как в конкурсном «Маге», так и в опубликованных «Фантастыкой» вне конкурса рассказах «Мастер»Эммы Попик (Пописс), «Гонец»Анджея Джевиньского, «54812 – Тест»Дарослава Е. Торуня, «Все лики сатаны»Яцека Пекары. Все эти тексты отличает утонченная, я сказал бы даже – изысканная, художественная форма.
Не проявился в должной мере ни в конкурсе, ни в наших публикациях тот тип буквально понятой общественной (общественно-политической) фантастики, в котором последовательно работает 21-летний Рафал А. Земкевич. Увлеченность идеями Востока – или, беря шире, новой холизмической парадигмой в подходе к жизни и природе – демонстрируют среди конкурсантов авторы рассказа «Третьи врата», повести «Наследие» и, отчасти, рассказа «Нападение». Во внеконкурсных публикациях элементы такой философии можно найти в прозе Марека Баранецкого (особенно в «Карлгоро, 18.00»), в «Письме из Дюны»Анджея Зимняка и в «Дуновении невероятности»Ришарда Гловацкого.
Шутливые конкурсные миниатюрки не исчерпали порции юмора в «Фантастыке», к ним добавились напечатанные вне рамок конкурса рассказы и «шорты» Еугениуша Дембского, Анджея Джевиньского, Рафала Земкевича, Павла Томчыка. Может быть только к экспериментальной прозе во внеконкурсной почте мы не отнеслись с должным вниманием… Хотя нет – ведь уже в самом первом номере мы отважились напечатать странный, мрачный, выбивающийся из рамок канона развлекательной фантастики, кафкианский по духу текст «Мухи, что побольше»Ежи Липки.
Сборник «Третьи врата» -- 15 из 19-ти текстов, отобранных состоявшим из пяти членов жюри из 689 присланных на конкурс произведений – представит, таким образом, читателю несколько авторов новой польской фантастики Anno Domini 1982/1983. Это репрезентация, и только репрезентация – безусловно, не целое. Репрезентативными будут и некоторые его грехи – например, пренебрежение правописанием и стилевым оформлением, свойственное всему поколению в целом: многие из конкурсных (да и внеконкурсных тоже) рассказов, напечатанных в «Фантастыке», требовали и требуют, к сожалению, тщательной редакторской правки. Показательными будут и некоторые достоинства сборника: широта интересов, склонность к размышлениям, связи со многими течениями в культуре и литературе, разрушение традиционных схем НФ рассказа, литературное решение аутентичных проблем, изобретательность, рельефность и гибкость замыслов и их исполнения.
«Третьи врата»
Название сборника «Третьи врата», одолженное у одного из конкурсных рассказов, неплохо, на мой взгляд, представляет суть дела. Книга станет вратами, через которые на рынок войдет новое, четвертое уже, поколение авторов польской фантастики.
Правда, как я обнаружил, излагая тезисы вышеизложенного анализа на семинарах в Сташуве, термин «четвертое поколение» будит временами сомнения и вызывает протесты. Проблема в критериях подразделения – некоторые критики, например, выделяют отдельно «поколение-75». Что ж, не хочу с ними спорить. Во всяком случае, то, что обнаружилось в течение 2,5 лет на страницах «Фантастыки», и то, что принес конкурс, это уже явление, волна, нечто характеризующееся массовостью и имеющее собственное лицо (собственную рожу?), которое можно увидеть и узнать. На этом лице заметны следы бурных исторических событий последних лет, на нем отражается вынесенное из клубного фэновского движения знание современной НФ и связанное с этим желание развивать и революционизировать жанр художественными методами. Достижения всех авторов, отнесенных здесь к «четвертому поколению», свидетельствуют об определенном литературном родстве. Я не собираюсь ни с кем ссориться из-за термина «четвертое поколение», но если меня вынудят, найду что сказать в его защиту.
Меня, возможно, упрекнут в том, что я искусственно порождаю «четвертое поколение», декретирую его самолично, по принципу протекции. Вот мой ответ на такой упрек: в конкурсное жюри входили пятеро экспертов, каждый со своим вкусом, и вкусы эти были и остаются разными, а количество (689) текстов (около 7000 страниц машинописи) выглядит вполне репрезентативным и позволяющим делать обобщения. Повторяю – то, что годилось для печати, обращало на себя внимание, было литературным, неклассическим, художественным (подобные результаты, о чем я узнал в Сташуве от редактора Кледзика, принес также и конкурс, организованный Познаньским издательством). Разумеется, наш конкурс показал, что в умах молодежи живут еще и поэтика классической НФ, и мотивы дословно понимаемой политической фантастики. У этих направлений были сторонники, но не было текстов на достаточно высоком уровне; такие конкурсанты дали о себе знать как социологическое явление, но не нашли ему подходящее художественное выражение. И я вовсе не хочу сказать, что это должно радовать. Кроме награжденного, не конвенционного, впрочем, «Мага», в конкурсе вообще ничего не было с поэтикой фэнтези. Хотя, вот именно это как раз может претерпеть изменения и, кажется, уже меняется в ходе последних месяцев.
И последняя проблема – а стоит ли производить подразделения, твердить о направлениях и течениях, группах, собирательном портрете, собственном лице, говоря о молодых авторах, делающих в литературе лишь первые шаги?
Я считаю, что делать это стоит постольку же, поскольку стоит вообще заниматься историей литературы, давать названия эпохам, литературным течениям или, допустим, искать отличительные признаки результатов конкурса MT-73 по сравнению с результатами конкурса этого ежемесячника 1962 года. Мы уже столько всего разного у нас, в Польше, называли с опозданием, что иногда можем себе позволить роскошь критики на стыке прошлого с настоящим.
Тем более, что «Третьи врата», как книга, запланированная краковским издательством «Wydawnictwo Literackie» к печати в 1986 году, для нас уже история. Мы закрываем лавочку. А все историческое надо называть, классифицировать, делать из него выводы, формулировать свое отношение к нему. Что мы тут и попытались исполнить. Когда «Третьи врата» появятся на полках книжных магазинов рядом с изданными также в «WL» новыми книгами Лема, Фиалковского, дебютной в фантастике книгой Яцека Натансона или книгой Анны Борковской, рядом с переизданиями Богдана Руты и продолжением приключений Ийона Тихого, с томом критических статей о Леме, написанных критиками всего мира… мы здесь, в «Фантастыке», будем, как мне кажется, заняты чем-то другим. В этом номере мы даем объявление о новом конкурсе или, может быть, скорее продолжении старого (неустанного?) конкурса. И ожидаем увидеть новые признания, новые предложения, новую эстетику новой группы авторов (нового поколения?). Будет ли все это действительно новым?
Мы помечаем и формируем свое время, это верно, но и время говорит через нас. И ведь ситуация, пусть незначительно, но все же меняется. Изменилась ситуация фантастики и изменилась ситуация фантастов. Среди элементов этого изменения есть и укоренение нашего ежемесячника в культурном пейзаже, и появление «четвертого поколения», и манифестация с опозданием на три года текущего исторического момента, и, наконец, то, что с некоторых пор в фантастике все стало возможным, поскольку в жанре в последнее время всего есть понемногу.
Окончательно закрывая конкурс 1982 – 1983 годов, мы думаем уже о следующем: какими будут эти фантасты Anno Domini 1985? Что они захотят нам сказать?
Блок польской фантастики открывается рассказом Эдмунда Внук-Липиньского/Edmund Wnuk-Lipiński «Dialog przez rzekę/Диалог через реку». Графика АНДЖЕЯ БИЦКОГО/Andrzej Bicki. Это один из немногих рассказов писателя, тяготевшего скорее к крупным формам, и первый из двух его рассказов, опубликованных в «Фантастыке». Он был написан в 1980 году, а его перевод на русский язык был выполнен А. Бушковым и под тем же названием «Диалог через реку» опубликован в антологии «Истребитель ведьм» (1990). Карточка рассказа тут
Биобиблиографии писателя на ФАНТЛАБЕ, к сожалению, пока нет. Ну что ж, небольшая справка… Эдмунд Внук-Липиньски/Edmund Wnuk-Lipiński (1944 – 2015) – польский социолог и политолог, преподаватель высшей школы (профессорский состав), писатель научной фантастики. В 1966 году окончил Варшавский университет по специальности социология, в 1972 году защитил диссертацию, получив степень доктора гуманитарных наук, в 1982 году защитил вторую диссертацию – на звание доцента, в 1992 году получил звание профессора гуманитарных наук.
С 1977 года работал в Институте философии и социологии Польской академии наук, был сооснователем и первым директором Института политических исследований ПАН. Был также заведующим кафедрой социологии в колледже Цивитас (Collegium Civitas) в Варшаве, в 2006 году занял должность ректора этого учебного заведения; входил в состав опекунского совета Ягеллонского университета. Преподавал в Институте гуманитарных наук в Вене, в университете Нотр-Дам (University of Notre Dame), во многих высших учебных заведениях в Канаде, Норвегии, Франции, Болгарии, Германии. В его списке научных трудов содержатся несколько десятков монографий и многие сотни статей. Э. Внук-Липиньский активно занимался общественной деятельностью – был советником по общественно-политическим вопросам в независимом профсоюзе «Солидарность», принимал участие в заседаниях Круглого стола, выступая на стороне оппозиции, в 1989 – 1991 годах руководил коллективом научных советников при Гражданском парламентском клубе. В 2011 году был награжден Командорским Крестом Ордена Возрождения Польши.
Как писатель научной фантастики дебютировал в 1968 году рассказом «Krzyś/Кшись» в журнале «Horyzonty Techniki», однако вполне заслуженную известность получил, опубликовав одиннадцатью годами позже роман «Wir pamięci/Круговорот памяти» (1979) -- предвозвестник направления социолого-политической фантастики, в рамках которого позже появились романы Я. Зайделя, М. Орамуса, М. Паровского, А. Кжепковского, В. Жвикевича.
В этом близком по жанру к антиутопии романе писатель показал тоталитарный общественный строй, при котором допускаются бесцеремонное вторжение в психику граждан с целью уравнивания требований и потребностей, ограничение гражданских свобод, манипуляция общественным сознанием при полной анонимности власти. В этом же ключе были написаны и следующие романы писателя: «Rozpad polowiczny/Полураспад» (1988, премия им. Я. Зайделя) и «Mord założycielski/Основополагающее убийство» (1989), образовавшие с первым романом трилогию, получившую название «Apostezjon/Апостезьон» (по названию страны, в которой происходит действие).
В 2000 году все три романа были изданы под одной обложкой и с этим названием тома (издательство «Supernowa») c дополнением текста фрагментами, изъятыми цензурой при первом издании трилогии. Писателем были опубликованы (в основном в периодике) также семь рассказов, которые, к сожалению, так до сих пор и не изданы отдельным сборником.
8. Следующий в блоке польской прозы -- текст Дариуша Томаша Лебëды/Dariusz Tomasz Lebioda «Piloci ultrafioletowych dali/Пилоты ультрафиолетовых далей», получивший в конкурсе поощрительную премию и вошедший позже в сборник «Третьи врата» (1987). Графика АНДЖЕЯ БЖЕЗИЦКОГО/Andrzej Brzezicki. Фрагменты чего-то, повествующие о войне, ведущейся неведомо где и невесть с кем, написанные к тому же без знаков препинания и исключительно строчными буквами, честно говоря, ничего кроме недоумения у меня не вызвали.
9. В рубрике рецензий Лешек Бугайский/Leszek Bugajski сообщает о новой (брошюрной) серии НФ издательства «Iskry», первой тетрадкой в которой вышла повесть американского писателя Чарльза Таннера «Тумитак из подземных коридоров» (Charles R. Tanner “Tumitak z podziemnych korytarzy”. Przełożył Wiktor Bukato. “Iskry”, Warzawa, 1984), а Ришард Гловацкий/Ryszard Glowacki с энтузиазмом хвалит новую научно-популярную книгу польского ученого физика Влодзимежа Седляка «Успехи физики жизни» (Włodzimierz Sedlak “Postępy fizyki życia”. Instytut Wydawniczy PAX, Warszawa, 1984).
Здесь же Збигнев Дворак/Zbigniew Dworak перечисляет несуразности, допущенные польским историком Ежи Яном Колендо при описании астрономических деталей в своей новой книжке «Адакс из созвездия Адхары» (Jerzy Jan Kolendo “Adax z Układu Adhary”. Opowieść fantastyczna dla młodzieży. “Pojezerze”, Olsztyn, 1983), а Мацей Паровский весьма прохладно отзывается о новой книжке польской писательницы Габриелы Гурской «Узел» (Gabriela Górska “Węzeł”. Seria “Stalo sie jutro”. “Nasza Księgarnia”, Warszawa, 1985), пеняя ей за то, что она в художественном тексте сводит какие-то свои счеты с современными польскими литературными критиками. Надо сказать, что Гурская (не пройдет и года) пришлет на эту рецензию гневную отповедь, которая будет напечатана в № 1 (40) за 1986 год «Фантастыки».
10. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Бруно Ясеньского/Jasieński Bruno (1901 – 1939) – поэта, прозаика, переводчика. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki», публикуется отрывок из его повести «Жгу Париж» («Palę Paryż». Towarzystwo Wydawnicze “Rój”, Warszawa, 1929). Цветная иллюстрация АНДЖЕЯ БЖЕЗИЦКОГО/Andrzej Brzezicki.
11. В журнале публикуется стенограмма дискуссии, проводившейся в числе прочих мероприятий в Голейове/Golejow, что возле Сташува/Staszów, в ходе «Дней фантастики – 84». В дискуссии, названной «Przemiany/Перемены», принимали участие критики Лешек Бугайский, Ришард Хандке, Адам Холлянек, Анджей Невядовский, Антоний Смушкевич и Мацей Паровский, и речь в ней шла об эволюции польской научной фантастики в минувшем сорокалетии. Этакий своего рода беглый обзор, пунктирная наметка пройденной дороги. Достаточно интересно для историка жанра, поскольку, помимо прочего, эта самая эволюция увязывается с общекультурными (и общественно-политическими) тенденциями в стране, но переводить все это сейчас и здесь не имеет особого смысла. Отметим, однако, для памяти, что такой вот материал (именно здесь) есть… (Его, правда, можно найти и в другом месте, ну да уж ладно...)
12. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии описано окончание 1959 года и начало 1960 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 347 позиций.
13. В статье Мацея Иловецкого/Maciej Ilowecki «Stwór z legendy/Существо из легенды» речь идет об успехах и перспективах эмбриональной биологической инженерии. Графика ТОМАША ТОМАШЕВСКОГО/Tomasz Tomaszewski.
14. На внутренней странице задней обложки Дорота Малиновская/Dorota Malinowska рассказывает о новом фильме Спилберга «Индиана Джонс и Храм судьбы», который еще не добрался до польских киноэкранов. И это первый сравнительно большой по объему материал пани Дороты, опубликованный в «Фантастыке». Не могу отказать себе в удовольствии показать эту худенькую хрупкую женщину, которая через каких-то несколько лет спокойно (и в одиночку) потянет тот немалый груз, которым являются подбор для журнала произведений зарубежной фантастики и переговоры с их авторами. Здесь она, кстати, в компании с Внук-Липиньским. Третий в кадре – Марек Орамус.
1. На внутренней странице передней обложки размещена еще одна статья Франца Роттенштайнера/Franz Rottensteiner, которая называется «Polska literatura fantastyczna w RFN/Польская фантастическая литература в ФРГ». Статью перевел МЕЧИСЛАВ ДУТКЕВИЧ/Mieczysław Dutkiewicz. Графика ЕЖИ ПОГВИЗДА/Jerzy Pogwizd.
«В Федеративной Республике Германия польская фантастика представлена очень хорошо, лучше в процентном отношении, чем литература многих других стран, например более обильная издательская продукция СССР или Франции. Польскую литературу вообще чаще переводят, хотя интерес к польской фантастике пробудился сравнительно недавно.
В значительной мере возникновение этого интереса связано с личностью Станислава Лема, чьи книги пользуются беспрецедентным успехом не только среди читателей, но и среди критиков, выходящих в своих рассуждениях далеко за границы научной фантастики. Лем, пожалуй, единственный фантаст, чьи произведения получили полное признание как образцы высокого литературного качества. О Леме с похвалой отзывались такие известные немецкие писатели, как Зигфрид Ленц/Siegfried Lenz, Гюнтер Хербургер/Gűnter Herburger и Марио Шенесси/Mario Szenessy, а из критиков – Генрих Формвег/Heinrich Vormweg. Некоторые из их высказываний можно найти – наряду с высказываниями критиков других стран – в книге Вернера Бертела/Werner Berthel «О Станиславе Леме», вышедшей в издательстве «Suhrkamp» в 1971 году.
Суммарный тираж книг Лема, изданных в ФРГ, уже превысил 1,5 миллионов экземпляров (а к ним следует добавить еще 2,5 миллиона экземпляров, выпущенных в ГДР). Наряду с Джоном Р. Р. Толкином/John R.R. Tolkien и немецким писателем в жанре фэнтези Михелем Энде/Michael Ende («Бесконечная история/Die unendliche Geschichte», «Момо/Momo») Станислав Лем – популярнейший писатель современной фантастики в ФРГ. В отличие от Толкина и Энде, тиражи его произведений, изданные в твердых обложках, не достигли особых высот, однако карманные их издания, среди которых на первом месте стоят «Солярис», «Эдем», «Непобедимый» и «Звездные дневники», пользуются несомненным успехом. Каждую из этих книг в мягких обложках продали в количестве более 100 тысяч экземпляров.
Это, вероятно, свидетельствует о том, что Лем привлекает к себе молодых, менее зажиточных читателей, но тут следует подчеркнуть, что его книги действительно читают, их не ставят на книжные полки только из-за снобизма. Большинство его читателей – молодые люди, имеющие естественно-техническое образование.
К настоящему времени в ФРГ переведены почти все книги С. Лема, в том числе и такая трудная для восприятия и специфическая, как «Философия случая». Некоторые из его произведений, например небольшие эссе из «Библиотеки ХХI века», такие как «Одна минута», вышли в свет в ФРГ до их публикации в Польше. Книги С. Лема в твердых обложках издаются прежде всего в издательстве «Insel» (в том числе в серии «Избранные сочинения»), а карманные издания выпускает издательство «Suhrkamp», где произведения этого знаменитого польского автора составляют основу редактируемой мною «Библиотеки фантастики».
В ФРГ известны, однако, и другие польские писатели, например Конрад Фиалковский/Konrad Fiałkowski, книги которого в мягких обложках издает «Wilhelm Heyne Ferlag» в своей наипопулярнейшей и самой большой по объему серии НФ (более 1000 титульных названий к настоящему времени!). Ее редактор, Вольфганг Ешке/Wolfgang Jeschke, неустанно заботится о расширении «издательской палитры», не ограничиваясь переводами с английского, очень популярными среди немецких читателей. Из произведений К. Фиалковского в ФРГ издан сборник рассказов «Allein in Kosmos/Один в космосе» (1977) и романы «Homo divisus» (1980) и «Адам, один из нас/Adam einer von uns» (1982, не издавался в Польше). Этот последний роман – нечто вроде религиозной аллегории или интерпретации религиозного мифа в духе НФ. Хотя это произведение – значительный шаг вперед по сравнению со скорее невинными естественно-техническими рассказами, написанными ранее Фиалковским, книга не имела сколько-нибудь заметного успеха среди читателей НФ. (Кстати говоря, эти самые читатели НФ не интересуются также и Лемом; поклонники Лема происходят из тех кругов, в которых НФ вообще не читают и даже не желают иметь с нею ничего общего; а некоторые фэны вообще не признают Лема, недоумевая, почему он пользуется такой хорошей славой). Этого, однако, нельзя утверждать со стопроцентной уверенностью, поскольку критики НФ в ФРГ вообще не существует, если не принимать во внимание того, что пишут фанатики НФ в своих любительских журналах.
Признание получил также Адам Висьневский-Снерг/Adam Wiśniewski-Snerg, чьи первые два романа: «Робот/Roboter» (1980) и «От разбойника/Das Evangelium nach Lump» (1982) также вышли в издательстве «Heyne». Судя по всему, в этом же издательстве вскоре выйдет и третий роман А. Висьневского-Снерга «Голая цель/Nacktes Ziel». Рассказы этого писателя вошли в состав нескольких антологий.
Недавно издательством «Heine» был опубликован роман Адама Холлянека/Adam Hollanek «Еще немного пожить/Noch ein bißchen Leben» (1984). Несколько раньше в этом же издательство вышла составленная Збигневом Пшировским/Zbigniew Przyrowski антология классической и современной польской НФ «Новая цивилизация/Eine neue Zivilisation» (1982).
Были изданы также два сборника рассказов Стефана Грабиньского/Stefan Grabiński: «Das Abstellgleis» (1971) и «Dunst» (1974) в переводе Клауса Штеммлера/Klaus Staemmler, вышедших в серии «Bibliothek des Hauses Usher» («Insel»/«Suhrkamp»); избранное из этих сборников с комментарием Станислава Лема и под названием «Das Abstellgleis» было опубликовано в издательстве «Suhrkamp» в карманном формате в 1978 году.
Очень хорошо были приняты переводы «лунной трилогии» /Jerzy Żuławski, выполненные Эдди Верфелем/Eddi Werfel (1983). Серия классических произведений НФ была продолжена романом «Торпеда времени» Антония Слонимского/Antoni Słonimski, переведенным Клаусом Штеммлером/Klaus Staemmler (1984). В 1985 году выйдет и второй фантастический роман А. Слонимского «Два конца света». Предисловия к обеим книгам написал Станислав Лем.
Нельзя не сказать также о составленной и переведенной Клаусом Штеммлером/Klaus Staemmler антологии «Phantasma» (1982, изд. «Suhrkamp»), представляющей собой обзор всей современной польской фантастики. Наряду с произведениями Ивашкевича/Iwaszkiewicz и Щиперского/Szczypiorski в ней представлены рассказы таких авторов, как Хенрик Фоглер/Henrik Vogler, Эрнест Дычек/Ernest Dyczek, Януш А. Зайдель/Janusz A. Zajdel, Збигнев Долецкий/Zbigniew Dolecki, Конрад Фиалковский/Konrad Fiałkowski, Витольд Зегальский/Witold Zegalski, Чеслав Хрущевский/Czesław Chruszczewski, Анджей Чеховский/Andrzej Czechowski, Адам Висьневский-Снерг/Adam Wiśniewski-Snerg и Роман Братный/Roman Bratny. Произведения польских писателей издавались также в редактируемых В. Ешке антологиях издательства «Heyne», о чем уже упоминалось выше.
В 1978 году в издательстве «Fischer Taschenbuch Verlag» был издан сборник польских «жутких» рассказов, составленный Мареком Выдмухом/Marek Wydmuch и мной, в который вошли тексты Оссолиньского/Ossoliński, Барщевского/Barszewski, Трипплина/Tripplin, Реймонта/Reymont, Грабиньского/Grabiński, Мейсснера/Meissner, Жукровского/Żukrowski, Ранкевича/Rankiewicz и Щиперского/Szczypiorski.
Безусловно, есть польские авторы НФ, которых переводили в ФРГ пока еще не достаточно, например Януш А. Зайдель, но в общем польская литература находится здесь на очень даже неплохих позициях».
7. Блок польской прозы открывается рассказом Лешека Красковского/Leszek Kraskowski «Система Джордана/System Jordana». Цветная иллюстрация МАГДЫ ЖВИКЕВИЧ/Magda Żwikiewicz. Спасаясь от последствий только что развязанной атомной войны, правительство страны во главе с президентом и их охрана используют анабиоз сроком на 120 лет. Но с судьбой шутки плохи… Это не первая публикация молодого автора в нашем журнале (cм. № 3 (18)/1984). Позже была крохотка – «шорт». И в недалеком будущем в журнале вновь появится рассказ Л. Красковского. Увы, последний.
8. Далее следует коротенький рассказ, написанный Конрадом Фиалковским/Konrad Fialkowski специально для журнала «Fantastyka». Этот весьма грустный рассказ, который называется «Telefon wigilijny/Телефон для сочельника», был перепечатан лишь единственный раз – в коллективном сборнике «Polska nowela fantastyczna. Przepowiednia» (1986). ( К слову сказать -- замечательный рассказ, в нескольких абзацах бездна смысла. И как этот смысл не заметил тот единственный читатель. оставивший отзыв, я попросту не в силах понять. W. ) На русский язык его перевел под названием «Звонок» К. Душенко в 1987 году (ант. «В тени сфинкса»). Об авторе можно почитать здесь Карточка рассказа тут
9. В номере публикуется также конкурсный рассказ Мацея Галашека/Macej Gałaszek «Записная книжка смертника/Manuał skazanego», получивший поощрительную премию и вошедший позднее в сборник «Третьи врата». Цветная иллюстрация МАЦЕЯ КЖИВИЦКОГО/Maciej Krzywicki. Довольно-таки сюрреалистический вариант бунта индивидуума против давящей его тоталитарной системы. Мацей Галашек/Maciej Gałaszek (при публикации рассказа его фамилия ошибочно указана как Gałoszek) (род. 1963) в ту пору был студентом Силезской (Шленской) медицинской академии. Позже в журнале будут опубликованы еще несколько его рассказов.
10. Статью австрийского литературного критика и литературного агента Франца Роттенштайнера/Franz Rottensteiner «Stanisław Lem w USA/Станислав Лем в США»[/b][/i] перевел с немецкого языка МЕЧИСЛАВ ДУТКЕВИЧ/Mieczysław Dutkiewicz.
«Утверждать, что Станислав Лем относится к самым популярным авторам в англоязычном сегменте книгоиздания, было бы значительным преувеличением, однако он, несомненно, один из тех, кто обращает на себя внимание критики.
В рецензиях можно даже прочитать, что он заслуживает награждения Нобелевской премией – так утверждает автор статьи, напечатанной во влиятельном периодическом издании «New York Times Book Review».
Правда, «Солярис» -- первое произведение Лема, переведенное в Америке (1970), был принят благосклонно, но почти исключительно приверженцами и любителями НФ (например, Джеймсом Блишем – в «Magazin of Fantasy and Science Fiction», и Питером Никольсом – тогдашним издателем английского критического журнала «Fundation»). Перелом в критике произошел лишь в 1976 году, когда Теодор Солотарофф/Theodor Solotaroff, уважаемый издатель «New American Rewiew», опубликовал большую статью в «New York Times Review», в которой описал шесть книг Лема. Это был первый случай в истории издания этого журнала, когда писателю НФ была целиком предоставлена его титульная страница. Солотарофф назвал Лема гением, энциклопедистом, виртуозом повествования и стиля, завершив свое прямо-таки восторженное эссе следующими словами: «He is a major writer and one of the deep spints of our age». С этого момента новые книги Лема регулярно обсуждались в «New York Times», «New York Times Review», «Time» и «Newsweek», а также в других периодических изданиях, получая главным образом позитивные оценки. К группе авторов, рецензировавших в последнее время Лема, относятся Джон Апдайк (две рецензии в «New Yorker»), Джойс Кэрол Оутс, Курт Воннегут-младший и Питер Бигль, автор замечательных книг фэнтези («The Last Unicorn» и «A Fine and Private Place»).
На Лема, а в особенности на его «Солярис», обратила внимание и академическая критика. Марк Роуз/Mark Rose уделил Лему немало места в книге «Alien Encounters. Anatomy of Science Fiction» (Harvard University Press, 1981). Уже анонсировал монографию Ричарда Зигфельда/Richard E. Ziegfeld Фредерик Унгар/Frederick Ungar, еще одна монография выйдет в издательстве “Starmount House”, а “Tapplinger” издаст сборник эссе под редакцией Мартина Гринберга/Martin H. Greenberg и Джозефа Оландера/Joseph D. Olander, в котором читатель увидит имена таких авторов, как Филип Дик, Урсула К. Ле Гуин, Айзек Азимов, Роберт Хейнлейн и Артур Кларк.
Однако НФ-писатели (равно как и читатели), не считая нескольких молодых авторов, таких как Майкл Бишоп и Кристофер Прист, а также писателей, имеющих польское происхождение, таких как Джордж Зебровски и Урсула Ле Гуин – не любят Лема ни как писателя, ни, тем более, как завзятого критика НФ. Когда в 1975 году широкому кругу в США стало известно о нескольких нелестных замечаниях Лема об американской НФ, опубликованных в западногерманской «Franfurkter Allgemejne Zeitung», польского писателя тут же лишили почетного членства в SFWA, предоставленного ему за несколько лет до этого. Этот недостойный шаг был обоснован уставными требованиями (поскольку Лем, как действительный член писательской организации, не мог быть одновременно с этим почетным членом), но на самом деле это была, конечно, месть за плохое мнение Лема об американской научной фантастике. Подробную документацию всей этой аферы можно найти в канадском критическом журнале «Science Fiction Studies» (№№ 11 – 14, 1977 – 1978), она недвузначно указывает на явную провинциальность многих американских писателей НФ.
Заслуженной пощечиной для SFWA стал факт публикации в то же самое время в самом престижном из американских журналов, «New Yorker», нескольких произведений Станислава Лема. Первыми были три текста из «Абсолютного вакуума», а за ними последовали еще четыре – из «Звездных дневников». 30 января 1984 года под заголовком «Chance and Order»было напечатано автобиографическое эссе Лема, написанное им первоначально для новой книжной серии издательства «Contemporary Autors’ Autobiographical Series» (благодаря этому эссе литературовед, собиравшийся взять интервью у Лема, немедленно получил грант), а 2 апреля 1984 года -- фрагмент «Абсолютного вакуума». Статьи Лема публиковали также другие журналы: «Omni», «Penthouse», «Antäus», «The Yale Literary Magazine», «Missouri Review».
Из книг Лема наибольшим успехом пользовался «Солярис». Правда, тираж твердообложечного издания («Walker and Co.», 1970) давно уже распродан, но карманное издание («Berkley Books») неустанно допечатывается и его суммарный тираж исчисляется уже 170 тысячами экземпляров.
Книги Лема поначалу издавались в небольшом издательстве «The Seabury Press» (и в «карманном» формате в «Avon Books»): «Непобедимый» (“The Invincible”, 1973), «Дневник, найденный в ванне» (“Memoirs Found in a Bathtub”, 1973), «Расследование» (“The Investigation”, 1974), «Кибериада» (“The Cyberiad”, 1974), «Футурологический конгресс» (“The Futurological Congress”, 1974), «Звездные дневники» (“The Star Diares”, 1976), «Сказки роботов», «Маска», «Охота» и «Клиника доктора Влипердиуса» (“Mortal Engines”, 1977).
Позже Лем решился на издание известной серии “Helen and Kurt Wolff Books” в большом издательстве “Harcourt Brace Jovanovich” (HBJ) – американском издателе книг Итало Кальвино, Жоржа Сименона, Гюнтера Грасса и Макса Фриша.
Лем начал сотрудничество с HBJ с «Насморка» (“The Chain of Chance”, 1978), за которым последовали «Абсолютный вакуум» (“A Perfect Vacuum”, 1979), «Рассказы о пилоте Пирксе» (“Tales of Pirx the Pilot”, 1982), «Возвращение со звезд» (“Return from the Stars”, 1980).
Были изданы также недоизданные тексты «Звездных дневников» (“Memoirs of a Space Traveller”, 1982), «Глас Господа» (“His Master's Voice”, 1983), «Мнимая величина» вместе с «Голем XIV» (“Imaginary Magnitude”, 1984, книга, признанная в последнее время журналом “Time” великим достижением Лема).
В январе 1985 года выйдут «Micrоworlds» -- подготовленный мною сборник эссе на темы НФ, содержащий несколько статей, написанных Лемом на немецком языке и не имеющих польской версии, например автобиографическое эссе, опубликованное в «New Yorker». В издательстве HBJ в настоящее время готовится к изданию сборник, в который входят роман «Эдем» и три эссе, из которых в Польше напечатано лишь одно – «Одна минута/Jedna minuta» (в томе «Провокация/Prowokacja»), а «Weapon Systems of 21st Century» и «The World as Holokaust» вскоре выйдут в Познаньском издательстве.
Еще одна книга – «The Cosmic Carnival of Stanisław Lem», подготовленная Майклом Канделом/Michael Kandel и опубликованная издательством «Continuum Books» в 1981 году, содержит наряду с рассказами также отрывки из романов.
Майкл Кандел – лучший из американских переводчиков Лема. Его переводы «Кибериады», «Гласа Господа» и «Абсолютного вакуума» были заслуженно номинированы на премию «Natinal Book Award». Однако Кандел в настоящее время занялся собственным литературным творчеством, которое поглотило его настолько, что он не может уже заниматься переводом.
Большинство из указанных американских изданий книг Лема вышли также в Англии в издательстве «Secker and Warburg» (в карманном формате – в издательстве «Penguin»).
Тиражи, как в Америке, так и в Англии пока низкие: несколько тысяч экземпляров для книг в твердой обложке и несколько десятков тысяч – для книг карманного формата. Лем, однако, вне всякого сомнения, может похвастать верной когортой читателей. Проблемой номер один по-прежнему является не столько отсутствие интереса читателей или издателей, сколько перевод на английский язык. Для типичных читателей НФ книги Лема слишком сложны, и перелом на англоязычном книжном рынке наступит для него только в будущем».
облако тэгов
