Не знаю, читаю тут отзывы — просто вершина литературы. Это о Достоевском спорят, «Мастера и Маргариту» критикуют, не говоря о нижеранговых «Гарри Поттерах». А Макс Фриш — просто по высшему баллу. Почему же его взапой не читают, чай, не мудреней Мураками какого пишет. Вон «Хомо Фабер» почему у каждого книгочея на полочке не стоит. Там же дилемма, сколько в человеке логики, а сколько чувств. Машина, короче, бесчувственная, это Фабер. Неужели неинтересно про каракасные командировки и пустынную рефлексию у разбитого самолета.

Мне не особо. Ну, пишет швейцарский небожитель (а на безрыбье и карась — щука, на родине сыров да часов как-то калибра Шекспира или Толстого не замечалось), пишет о себе любимом (Фриш тоже технарь-архитектор и ловец душ человеческих на приманку текстов). Ну и пишет. Не цепляет. Ни страсти с Ганной и зловещая тень чистого арийства, ни тем более, разные шахматные посиделки.

Оказывается, Макс Фрай — женщина. С фрагментами мужчины. Это многое поясняет и в «Сказках». Персонажи получились рефлексирующе-романтическими особами, то и дело пропадающие в городской мистике или во снах. Минимум действия, максимум кофе. А, вообще, проект симпатичный. Когда начинал читать (со второй книги), то ожидалось, что главным героем будут улицы литовской столицы. На деле, их смело можно заменить хоть варшавскими, хоть питерскими, и ничего не изменится. Не знаю, плюс это или минус. К героям не успеваешь привязаться, как рассказ заканчивается, и на следующей странице новый мир. Причем, эти миры весьма разные, некоторые близки по ощущением, некоторые встречаешь с равнодушием. Например, «Шесть чуд», «Воздушный цирк» или «Кекс» хочется посетить не раз. А «Черный ветер» или «Книжная лотерея» проходишь без задержек дыхания.

Про наших аристократов на исходе девятнадцатого века под хруст французской булки автор Михайло Пыляев анекдотов нарассказывал. Все у нашего неизвестного писателя хорошие баре были, слегка чудили, но чегой-то сняли, и не только материальное, но даже и духовное. Ну, в-общем, если сейчас какой Фуфыриков ранегерик написал про Чубайса, который в российское кино вкладывается да про Гуцериева. который, аки сизиф, тянет на горбу стагнирующую «Песню года», то на его и не взглянет всякий уважающий себя сноб. А про батющек-баринов вельможных, гляжу, народу (правда, немногочисленному) зашло. Неплохо, конечно, тут же Гиляровским шлифануть восторженное впечатление, там градус художественности куда круче. Ну да ладно, Шеретьевы-Потемкины-Разумовские наше всё, ставим галочку на новом уровне исторической образованности.

«Имя рек» — это не столько художественное произведение, а подкаст, ютуб-канал с мыслями за жизнь, вроде тех же прилепинских «Уроков русского». Бытие диктует сознание, народу сейчас не нужны описание дубов на поле Аустерлица, хотя в паре глав «Имя рек» Прилепин попробовал фрагментами выключить писательский талант. Но, в основном. чистая риторика без права на возражения оппоненту. Тем более, что Прилепин практически всегда сочетает правду, полуправду и ложь в одном флаконе. Например, захотите вы придраться к фразе «Мы гордимся подвигом 28 панфиловцев в Великой Отечественной», мол, не было этих 50 сожженных танков у разъезда Дубосеково и политрук Клочков не говорил про Москву, что за нами, как тебя по сусалам — может, и Великой Отечественной не было? Ах, была. Может, и подвигов на ней не было? Ах, были. Так что ж ты, дурачок либерастический, тогда выскакиваешь со своим визгом. И тогда либо человек уходит от нравоучений Прилепина, хоть там и много полезных заключений, либо становится его апологетом, рассыпаясь в лайках и десятках любому прилепинскому утверждению.

Но, объективно, «Имя рек» имеет неглубокий вес, что-то уровня высказываний Соловьева или Навального, только с другим плавающим вектором. До уровня «Обители» или даже «Санькя» тут как до Чусовой пехом. Но Прилепину более нужна аудитория, которая внимает рубленым великодержавным фразам про то, что есть войны праведные и неправедные, чем те думающие люди, которые читают художественные книги.

По большому счету, этот роман не о Мессалине, а о Калигуле, одном из самых одиозных римских императоров. Правда, современному человеку после скандального одноименного фильма Тинто Брасса, особых откровений здесь ждать не приходится. Не думаю, что Джованьоли, известный нам в основном по «Спартаку», открыл Америку и в историческом аспекте. Ну да, император гонял сенаторов, сенаторы доили провинции, рабы иногда пакостили хозяевам. По сравнению с «Камо грядеши» Сенкевича про эпоху Нерона, роман выглядит весьма блеклым и в художественном плане. Образы Мессалины, Калигулы, Клавдия, ещё дюжины персонажей цепляют не сильно.

Но, вместе с тем, книгадостаточно интересная. Есть вечатляющие моменты, вроде принуждения к соревнованию на колесницах престарелых сенаторов. Чем-то этот эпизод напоминает белорусские лыжно-биатлонные гонки высших чиновников во главе с Лукашенко. Правда, там градус куда менее трагичен.

Вообще, Валерия Мессалина — это исторический пример распутства. Но роман оставляет о ней впечатление как об обычной высокой особе, стремящейся не к сладострастию, а к власти. А таких женщин в истории хоть пруд пруди. Да и роман закончился довольно рано с точки зрения деяний Мессалины. Что ещё раз доказывает, что он был таки о Калигуле.

Не Дюма, не Бальзак, не Гюго. Просто текст с герцогами, светскими львицами, подметными письмами и корыстливым шантажом. Любовь и смерть, добро и зло, что свято, что грешно — познать нам суждено. Персонажи являются не людьми, а функциями, которые ведут себя строго по воле пера авторов.

Впрочем, с учетом поправки на время, читается легко и непринужденно, ибо все упрощено — он вскрикнул, она одела бриллианты. Нет ни исторических или псевдоисторических эпизодов, нет мелких атмосферных деталей, нет растекания чувств по переплету.

Бульварное чтиво для низов, любящих почитать про то, что богатые тоже плачут.

Когда-то, в конце восьмидесятых, прочитал эту работу известного хирурга (а тогда, на волне борьбы за трезвость, мимо её можно было пройти, если специально уворачиваясь). И мне. школьнику, казалось — ведь все так очевидно, алкоголь — зло, почему взрослые люди не возьмут, почитают. бросят. Прошли года. Ради встречи с юношескими впечатлениями снова прочитал работу Федора Углова. Все изменилось.

Нет, против парадигмы спорить глупо — алкоголь это зло. Но «Из плена иллюзий» — не та книга, после которой алголики, пьяницы и умеренно пьющие осознают и проникнутся.

Не привлекает язык лектора общества «Знание». На каждой странице — «благодаря роли партии, комсомол стал впереди, на буржуазном Западе всё плохо». Да ладно. Именно партия и споила советского человека, особенно сельчанина. От постановлений Рыкова до постановлений Андропова. Водочной монополией, объёмами и доступностью. Сколько пили на селе до гражданской, при злом царизме? Немногие, пьяницы — не работники. А во время Советской власти в сельпо хлеба, бывало, не было — чернила и водка были всегда.

Углов не анализирует, почему так стало, не дает советов, чем заменить тягу спиртному и как это сделать. Он просто константирует, что пить вредно и периодически приводит пугающие примеры (мальчик выпил — и умер, парень выпил — и попал в аварию, хирург спился, семья разрушилась и т.д). Это не работает, обыкновенный человек (если он не апологет Жданова или бывший закодированный) читает спокойно, он эти случаи на себя не проекцирует.

Даже сам Углов еле-еле избавился от застольной привычки, мол, сын пристыдил. И бодро расписывает безалкогольные свадьбы, при этом клеймя позором пьющих водку из самовара.

Мало говорить, что пить вредно, это знают даже дети. Это не особенно работало и в восьмидесятые, сейчас вообще пропускается мимо ушей. Народу ближе самогонщики Балбес да бывалый, они сочувствуют Шурику, который часовню развалил и одобряют дядю Митя с инфарктом микарда. Те произведения действительно талантливы художественно (хоть и с вредным послевкусием). А книга Углова правильная, но педантически построенная. И уж точно не художественная, а практически документальная литература, что главную цель тоже не приближает.

Откровенно беспомощное произведение. Идея — людьми управляют высшие силы древнее даже библейскимх и античных текстов. А уж её исполнения в виде стрелялок и похождений бесстрашных русских, которых и пуля не берет, и укрофашисты, коих нет, но постоянно зачем-то вспоминаются. Наверное, показать читателю, какой автор патриот. И. если три четверти этого замечательного романа читалось. как нормальный ширпотреб для электрички, то концовка заставила лишь пожать плечами своей беспомощностью с квази-телепортами сознаниями. Ну, конечно, высшие существа ведут себя точно так, как прыщавые подростки, как же иначе.

Хорошая вакцина, чтобы не тратить время на покорение миров Василия Головачёва.

До меня это произведение отмечено одной оценкой, одним отзывом и одним лайком на отзыв. Создалось впечатление, что эту работу проделал автор или близкий товарищ автора.

На самом деле, все далеко не так прекрасно и радужно. Произведение почему-то состоит из трех частей, и, если, первые две продолжают друг друга, то третья — совершенно инородное тело, не имеющее ничего общего с предыдущими.

На мой субъективный взгляд, и качество этих трех разделов неоднородно, явно ниспадающее.

Первая часть — стилизация под Эдуарда Успенского, там, где он разминается в жанре детских пугалок про гроб на колесиках. Особо оригинального ничего нет, но вполне читаемо и перевариваривается нормально. Вторая часть — откровенно второразрядное чтиво а-ля «магия и средневековье для маленьких». Сплошные натужные аллюзии на кучу произведений — от «Гарри Поттера» до «Мастера и Маргариты», причем, такое впечатление, что это не пасхалки, а просто автор не смог выразить своими словами и, не мудрствуя лукаво, вставил практически литературный мем. Битвы стульев и телефонов с дудочником из ада — это, конечно, класс Б.

А, непонятно зачем вставленная третья часть — это литературный мусор. Бородатые исторические анекдоты в обертке битвы Света с Тенью изложены на уровне пятиклассника, решившего удивить мир фэнтэзийным талантом.

Единственный плюс — это начитка Игоря Князева. Правда, непонятно, что сподвигло мэтра на такое непритязательное творение. Неужели меркантильный интерес?

Не знаю, правильно ли начинать знакомство с творчеством Мураками с эпопеи «1Q84». Вряд ли это начальный уровень творчества автора. Даже наоборот — писать такую вещь можно лишь будучи уверенным в своём месте в литературе. Тем более, что объёмный роман выходил частями в разные годы. Нераскрученного автора вряд ли бы так печатали, велик риск полностью прогореть. Всё-таки не зря Мураками на данный момент — самый известный японский писатель в мире.

Ориентируясь на последний довод, я решился на покорение объёма.

Что же можно сказать после некоторого временного промежутка. Произведение заставляет себя уважать. Но, если пытаться проводить самоанализ ощущений, то возникает странная ситуация. Ни один сюжетный эпизод не нов. Тяжелое детство, сектанские заморочки, переключение параллельных миров, маленький народец — проводник, супервумен и сексуальные пирушки. Все эти ингредиенты использовались неоднократно и с переменным успехом. И какова кода? А бог её знает. Учитывая нестандартную японскую ментальность и особенности перевода, явно чего-то недопонято. Причем, утверждение персонажа «Раз сразу не понял, то зачем объяснять» тоже странное? А когда объяснять, когда всё понятно сразу, что ли?

Ну да ладно, японская редька, тофу и рубленный имбирь ведь тоже не пюрешка с домашней котлеткой. А миллионам нравится.

Строго не судите, писал максимально толерантно, а то придет литл пипл, и лежи потом вечность в коконе, смотри на две луны.

Насквозь крапивинское произведение. Мальчики, море, дружба, противостояние взрослым, подвиги. Так романтично. что жалко. что неизбежно разобьется о быт.Малость. конечно, пережато. Например. в умениях пятиклашек водить спортивные парусники — один на бесприливном озере якобы овладел этим искусством, второго отец потавил на минутку з штурвал — т он уже в одиночку в шторм по ночам водит баркентины и «Кадеты». Или сцена. где сожитель матери целится заряженным ружьем в пацана.

Но, конечно, общая атмосфера все перекрывает. Правда, если сравнивать с другими произведениями Крапивина, это какое-то бытовое, мелодраматическое. Перечитывать его не тянет из-за ясной простоты — тема закрыта, в отличие, например, от кристалловской серии или безлюдных пространств.

Очень цельное произведение. С нестандартной, хоть и очевидной идеей. Для науной фантастики это весма редкая ситуация, там все звездолеты воюют да попаданцы попадают. Высокого литературного стиля не предвидится, но в данном жанре это ожидание — излишество. Зато целая россыпь популярной философии и аллюзий. Ну, например, сейчас ситуация в Западной Европе с гориллами или орангутангами тоже не ахти, в первую очередь из-за лже-толерантности, по какой уже мои строчки сойдут за экстремистские.

Но, если уже искать блох, то бросается в глаза неудачная попытка автора вставить объяснение, почему обезьяны победили людей на чужой планете в уста человека, над которым проводят эксперимент. Получился весьма искусственный момент. А так достаточно правдоподобно, и безжалостно наводит на мысль, что «царь зверей» — человек имеет над остальными видами весьма зыбкое преимущество.

Романов в русской литературе множество, а определяющих, даже мемных находок — единицы. Гончарову удалось вписать на скрижалях качественно нового персонажа — патологического лентяя Обломова. Замечательный человек, кристально чистый живой мертвец. И ведь попал, черт побери, в каждого, все мы (особенно на работе) мечтаем о покое чистой воды, диванах, халатах и кофию. Все мы потенциальные Обломовы, просто локации не позволяют окончательно закуклиться — ведь ренты-дохода нет, надо как-то зарабатывать на кофеек. А если бы не надо было?

Отсюда хорошие ниточки во все стороны, русский — барствует, немец — суетится. Вон в сказках то же самое, Емеля на печи, Синдерелла день и ночь не разгибается. Может, в этом великая русская сермяжья правда? В тихом созерцании.

Роман — мирового масштаба, диссертаций можно писать терабайтами. Вот только жаль, что вся литературная канва «Обломова» плывет, то великолепные эпизоды затухания. то простая светская хроника. Любопытно, как бы этот сюжет разработал Гоголь («Мертвые души» на порядок цельнее) или Достоевскимй, который мог зарыться в психологию персонажей куда глубже.

И, если Обломов или Захар выписаны сочно, то Штольц уже — человек-функция, а уж Ольга или Тарантьев, вообще, одной краской писаны.

Произведение обязательно к перечтению. В первом приближении уровень достаточно высок, любопытно, куда качнется маятник при повторном чтении.

Главная беда абсолютного большинства фантастических произведений — затасканность идей. Попаданцы, мечи против магии, школа волшебства... Поэтому, когда натыкаешься на незамутненную идею, всегда хочется петь дифирамбы. Конечно, человеческое чистилище в преломлении на научный эксперимент — это не чистое ноу-хау, но тем не менее. И. надо отдать должное Фармеру, он смог удержать сюжет на продолжении всего первого романа. Хотя это было нелегко, ибо на 200 с хвостиком страниц надо подстоянно подкидывать дровишек.

Возможно, Геринга и воды было многовато, но таки не перебор. И главный герой, вечный путешественник, отработал на полную катушку.

В итоге таки вопросов осталось больше, чем ответов, что просто идеально для продолжения сериала. А найденная жила, однозначно, золотоносная. Причем, развивать её можно и вдоль, и поперек.

Вот, правда, с экранизациями откровенно не повезло.

Впечатление от книги неоднозначное. Работа масштабная, вопросы поднимаются не только общенациональные, но и философские. Но, во-первых, книга предназначена сугубо для белорусов, остальных проблемы, почему тутэйшие должны зваться белорусами, и чем приднепровская воля отличается от занеманской, сильно не впечатлят.

Историческая беллетристика местами весьма живая, образы Алеся и старого Вежи красочные и яркие, ноостальные — какие-то дискретные. Майка-Михалина то Мадонна, то дура. Кастусь Каплиновский, как в кино, вошел. отыграл эпизод, вышел, а большинство персонажей не дописаны, не доведены до конца. Ровный повествовательный ряд срывается на прыжки то в общую диалектику. то в литературные экзерсисы.

Да и общая парадигма вызывает вопросы — вот, например, есть добрый пан Раубич, замышляющий бунт против царизма и злой пан Кроер, самодурствующий с мужика. Кого идут жечь лесные братья? Разумеется, Раубича, потому что у Кроера местное войско есть, могут самих порубить, а панов добрых не бывает — гаси Раубича. То есть, Короткевич хотел показать, что пан мужику не товарищ и рано или поздно от него отгребет любой.

И не забываем. что роман писан и опубликован в середине шестидесятых (эпоха развитого социализма), которая совершенно не способствует роману о национальном освобождении. Вероятно. цензурные ножницы и рекомендации тоже прошлись по произведению.

Даже историческо-религиозный «Христос приземлился в Городне» выглядел куда цельнее.

Есть детские писатели, которые погружают детей и подростков в свой придуманный мир. Их немного. Носов, Булычев, Крапивин. Есть детские писатели, которые, адаптируют своё творчество под детский мир. Ну, как им кажется. Таких легионы. Один из них Владимир Железников. Он почитаем (особенно во времена Советского союза), награждаем и экранизируем.

Вот и в одном из его самом известном произведении «Жизнь и приключения чудака» писатель мимикрирует под подростка. Влазит в его шкуру и показывает жизнь его глазами. И нам, взрослым. кажется, что это сделано талантливо. Ведь и мы подростками вели и думали себя так же. Ну, наверное. Кажется, именно так. Это обман.

Мы забыли детство, оставив в своей памяти лишь стеклышки калейдоскопа-воспоминаний. И за детскими мемуарами Железникова то тут, то там торчат уши взрослого. Аналитика, препаратора, вивисектора. Который постоянно оценивает каждый подростковый шаг. С точки зрения взрослого мира. А у детей свой мир, своя логика.

Кстати, автор это и сам прекрасно понимает. Поэтому вынужден ввести в повесть взрослого авторитета — тётю Олю, по которому чуть ли не каждой странице (особенно во второй части) сверяет свою жизнь шестиклассник Боря.

Ах, как умно и тонко подмечено, умиляются взрослые читатели. А подростки уже которое десятилетия предпочитают антисоциального Карлсона, иррациональную Алису Кэрроловскую и импульсивную Алису Булычевскую. А вожатых и тимуровцев пролистывают впопыхах.

Хотя, вроде бы, в повести все правильно. И с художественной частью, и с моралью.

Хороший ты мужик, но не орел.

Вероятно,эту книжку Александр Бушков не писал, а курировал. Уж больно тексты отличаются от привычного Бушкова. Ьакие познавательно-википежические сочинения. Настоящий Бушков был замечен только в описании семейства арманд, вероятно, из-за политических линий. А остальное — литературные негры подают материал по теме.

Впрочем, может, я неправ и Александр только в одном 2018 году только в одном цикле «Былая Русь» пишет 15 немаленьких книг, вроде «Ротшильда». Блаженны верующие.

Впрочем, если подходить к работе как к беллетристическому историческому сборнику, то вполне нормальное чтиво с образовательной пользой. Но художемтвенной ценности здесь нет.

Я думаю, многие согласятся, что роман был задуман на более высоком уровне, чем реализован. Просто Алексею Иванову здесь не удалось органически соединить в одном котле кинговский детектив про столкновение городских с реднеками, буйную историю России и литературную философию.

Причем, два первых ингридиента по отдельности вышли даже очень ничего. Ужастик профессионален, периодически экшн, периодически саспенс. Немного любви, литр мистики, колотные персонажи, ауто-погружение — для развалин книг с цветастыми обложками самое то. Староверы и святой Христофор подаются, как говаривал герой «Простоквашино» с целью повышения образованности. Тут тебе и различие ликантропов от вурдалаков, и Андрей Мельников-Печерский, и Никон с Питиримом. Чтиво, безусловно, должно развивать.

Но вот стык между этими блоками смазан халтурно. Эти интернетовские паузы гасят ритм и выглядят необработанными вставками. Почему-то автор, не особо придумывая форму подачи информации, решил, что и так сойдет.

Ну, а философия, если она такая планировалась, завалена полностью. Как и конец произведения, от которого ожидался катарсис, а получился хлопок электрического предохранителя.

Работа, вышедшая в последний год жизни сына поэтов Гумилева и Ахматовой. Разумеется, посвящана главной идее жизни писателя-историка — тезису о пассионарности. Времена и люди. которые черпают из воздуха излишек энергии, который трансформируют в развитие этноса и исторических единиц. В данном случае идет краткий пересказ канонических событий в тысячелетней истории Руси-России, где каждый ход и поворот объяснялся повышенной или пониженной пассионарностью. Например, Грозный с высокой пассионарностью победил Новгород с низкой пассионарностью.

Книга полезна на том этапе, когда формируются у читателя общее представление об исторических событиях. Если нужно укрупнить какое-нибудь событие, то версии Гумилева уступают многим другим художественным и историческим произведениям.

И эти эпизоды достаточно спорны. Например, утверждение, что значительную роль в Грюнвальде сыграли русские (Смоленск). Или утверждение, что Петр Первый ничего особенно нового не принес, кроме драконовской системы поборов с населения.

Сейчас бы такое произведение сместило бы свой вектор на более полное использование локаций, что дало бы самые широкие возможности проявить фантазию. Ну а в 1929 году все ещё играли в классовую борьбу. Которая здесь подана с меньшей художественной ценностью, чем фантастический элемент. Прямо скажем, не уровень «Спартака» Джованьоли. Но приключения читаются живо, и даже жалко, что роман не достигнул популярности Жюля Верна или Герберта Уэллса (алаверды человеку-невидимке). А по теперешним временам вполне напрашивается экранизация.

Роман, который изначально вышел произведением классики. Подчеркнуто автобиографический эпос. Калифорнийские фермеры в своем социуме, который лишь частично пересекается с происходящим вокруг. Из минусов навязчивая религиозная аллюзия на Каина с Авелем — очень прямолинейно разъясненная для не совсем догадливого читателя. Многие типажи ярки, вроде Чарльза или Кейт, но как-то нелогически и скомканно закрытые. А ведь цели и мотивы у них уж точно не меньшие, чем у аморфного Адама или канонического героя Сэмюэля.

Рекомендовано к чтению как этапное произведение представителя нобелевских лауреатов.

И это написал Пикуль? Один из лучших советских исторических писателей? Господи, до чего ублго и тенденциозно. Романом это, конечно, назвать сложно — так, сумбурные зарисовки времен Наполеона в жанре «популярные лекции по адаптированной для масс истории», но это ладно, ну, не придумал автор персонажей, оживляющих пересказ версии событий, проблема не в этом.

Хуже другое. На протяжении всего произведение идет огульное, ура-патриотическое воскваление русских. Причем, сугубо со слов иностранцев. Оказывается, Наполеон дрожал от одной мысли со встречами с русскими армиями и радостно вопил. узнав о смерти непобедимого Кутузова. Да-да, Пикуля так понесло, что Кутузов у него никогда не проигрывал, какие Аустерлицы, какие Бородино. Сам Александр Первый на коленях у Кутузова прощения просил. А Александр Первый пикулевского разлива был чудо-политик, то и дело дурил Наполеона направо и налево. Да и все остальные русские персонажи — послы, князи и казаки, пропивающие Орлов Наполеона — просто Бэтмены и Супермены в одном мундире. Как вам сцена, когда сгораемый заживо посол-инвалид галантно пропускает вперед бегущих из охваченного пламени дворца дам, обязательно низко кланяясь каждой.

А Наполеон покорил Европу просто чудом. Не выиграл ни одной битвы, то безвестные полковники все решали, то просто удачливое стечение обстоятельств. То он плачет ночи напролет в спальне Жозефины, то он передевается чуть ли не в женское платье, боясь, что крестьяне в него картофелиной кинут, то 18 брюмера от страха с коня падает. И все время славит великих русских направо и налево.

Честное слово, так неприятно было это читать, что до конца дошел, только памятуя о былых заслугах Пикуля, у которого не один действительно замечательный роман.

Что это было?

Как непосредственный участник процесса. свидетельствую, что в середине восьмидесятых в Беларуси среди школьников среднего возраста был читательский бум на дилогию Скобелева про приключения Арбузика и Бебешки. Не меньший, чем спустя поколения на сагу об Игоре Гончарове, то есть Гарри Поттере. О чем, в принципе, и свидетельствуеь тираж — сначала 250 тысяч, затем еще 125 тысяч экземпляров. В локациях Беларуси это весьма солидные цифры. И книги в магазинах не залеживались.

И, надо заметить, у не очень детского писателя Скобелева получилась хорошая сказка. Читая сейчас взрослым взглядом, видишь, конечно, стрательное упрощение подачи материала, но в школьные годы прокатывало на ура. Провинциальный городок, дети младшего пионерского возраста, приключения, ходячие (и летающие) крокодилы, свободу — попугаям. Развитие сюжета — наше все.

Теперь больше замечаешь аллюзии на государственный строй. От незаметной критики социализма (и все побежали ремонтировать запруду) до откровенного стеба про узурпаторов, держащихся синими пальцами за власть. И забавны моральные наказы детям, якобы растворенные в тексте — от «не разговаривайте с незнакомцами» до профилактики вирусных заболеваний.

Небольшие детали, правда, вызывали удивление. Вы уверены, что папа Мухоморов всегда будет звать своего сына Мухоморчиком, а мама Бебешкина сына Бебешкой? И всех-всех детей строго по кличкам — производным от фамилий? Например, так и непонятно, какие имена были у главных героев. Некоторые сюжетные ходы весьма странны — у матери пропал сын, поэтому она будет жить у соседа, у которого тоже пропал сын.

Ну, и значение «бога из машины» Чиха было куда больше, чем полагается даже в детских сказках.

Но читается с интересом, вовсе не основанном только на ностальгии (а таких примеров, к сожалению, много). К сожалению, понятие «маркетинг» в Беларуси отсутствует и пихать будут, скорее, Таню Гроттер, нежели, действительно стоящие работы. Таков менталитет. Продолжение дилогии, кстати, вышло снустя 20 лет после написания. Тиражом аж в 1000 экземпляров. Сказке конец. Да и писатель умер три года назад.

P.S. Иллюстрации к книге — шикарные. Фильм, снятый по горячим следам — прескучнейший.

Произведение, которое ставит Владимира Короткевича на недостижимую высоту в белорусской литературе. К сожалению, уровень восприятия у современных читателей достаточно низкий, чтобы полностью проникнуться романом. Вот у Булгакова «Мастер и Маргарита» подан намного беллетристически или у Сенкевича в «Крестоносцах» быт средневековья выписан намного более доступным языком для понимания.

А «Христос приземлился в Городне» читается намного труднее. Ты понимаешь, что перед тобою неординарное произведение с многими аллюзиями и философиями, но снимаешь только низшие слои замысла автора.

И первая мысль после прочтения «Евангелия от Иуды». Появись сейчас настоящий Христос — распяли бы ещё быстрее, чем в Иудее. Именем Христа. Под активным руководством церковников всех мастей.

Потому что, осознаешь, что в заповеди и существование бога они не верят от слова совсем. Оттуда мостик к власть имущим. Оттуда...

Сами понимаете до чего можно додуматься. И это в первом приближении романа. Поэтому с ним поступили наиболее правильно. Ни в кое случае не запретили. Ограничили локальной белорусской областью. Немного напечатали. Немного даже сняли кино малопонятного содержания. Интерес размылился. Массам интересен Штирлиц и дАртаньян.

Короткевич спился. На белорусском языке читает все меньше белорусов. Нобелевскую премию получает как бы белоруска за литературу уровня репортажей «Ты не поверишь».

Для чего нужен автомат? Чтобы убивать людей. Для чего нужен солдат? Чтобы с помощью автомата убивать людей. Если вы с этим не согласны, считая, что есть такая профессия — защищать мирный сон натруженных матерей при помощи уникальных механизмов, разработанных гениями-конструкторами вроде сельского парнишки Калашникова, то вам не сюда. Есть тонны героического эпоса про Бородинскую битву или взятие Рейстага.

А роман Суворова — это камень, брошенный в болото. Теплое, слегка пованивающее болото псевдо истории, в которой Советский Союз вступил вво Вторую Мировую мирным бронепоездом, стоящим на запасном пути, на который напали демоны в образе человечьем.

«День М» — вторая книга бесконечного и обреченного цикла, который во главу угла пробует ставить человеческую логику. Но то, что называют Великой Отечественной — это вера. А там, где вера — нет места логике. Отнимите веру, что останется?

Конечно, не стоит превращать в веру в истину и тексты Суворова. Например, здесь он так тщательно живописует про тайный приказ про пресловутый День М. который был у каждого командира, но все до единого экземпляра были уничтожены. Не бывает так — люди не роботы с единой программой, что-нибудь где-нибудь всплыло, особенно после неразберихи первых дней войны.

Кстати, напривычна для Суворова здесь прямая и косвенная хвала Жукову. Утюжить его Резун будет позднее.

А так книга больше полезная, чем нет. И заслуживающая внимания.

Чем заняться бывшему студенту, изучающему литературу? Понятно. книжки писать. А про что? Если нет того, чем стоило поделиться с обществом — то городское фэнтэзи с волшебниками и демонами в теперешних реалиях. Именно так поступит любой прыщавый школьник, решивший стать писателем. Ну, после стихов про зеленеющую травку и любовь-морковь.

Что-нибудь дало вам чтение пилота цикла (ну ладно, первого романа) про волшебника-сыщика-борца с нечистью Гермиона Мюнхена, то есть Гарри Дрездена? Занятое время. Сюжет довольно динамический, не то, чтобы на одном дыхании, но читается легко. Все. Да, все остальное — настолько примитивно и штампованно, от кураторов до черепа, что даже лень аргументировать.

Примерно так бы писал простой школьник с минимальным талантом связывать слова в абзацы. Что генеральная линия произведения, меланхолически растворяемая в тумане, что отдельные сцены. Особенно, если держать в голове, что про товарища Гарри написано тьма опусов. то степень переживания за его, перманентно попадающего в смертельные закрутки, стабильно низкая — главные герои бессмертны, правда ведь.

Как будто являясь родственником семейства Уизли, мистер Дрезден почему-то нищеброд, простачок и девственник. Ну, наверное, для сопереживания, хотя иметь магические способности и ничего с них не поиметь — напрашивается нецензурное слово, на Дол- начинается. на -б заканчивается.

Заурядная книга для развалов на железнодорожных вокзалов — скоротать дорожку.

Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает... Не столько о боге, как пел Тальков, сколько свою жизнь. И каждому захочется дать совет другим поколениям, это вечное «если бы молодость знала, если бы старость могла». Советы обыкновенные и тоже вечные, потому и не воспринимаемыми очередными бунтарями, которым всегда по малолетству кажется, что они пойдут другим путем.

Астрид Линдгрен на момент написания сказки было далеко за семьдесят, по сути, это одно из последних её произведений, хоть и прожила она ещё немало. И в пенсионный период активно занималась политикой на том уровне, куда смогла попасть.

И сказка про Ронью — это не сказка о любви и дружбе, хоть и это тоже. Это политическое поучение бабушки Астрид, которое она мастерски закамуфлировала в художественное произведение. Ведь не считать же чем-то особенным союз детей противоборствующих кланов, кто-нибудь есть, кто про Ромео с Джульеттой не слышал? Здесь главное — не сильно заметные действия персонажей двух ипостасей самой Линдгрен — Ловисы и Лысого Пера. которые каждый по своему исправляют то, что натворили сильные и вспыльчивые. Причем, даже главные герои дети вспышками из-за пустяков чуть ли теряют все или даже гибнут.

Попробуйте прочитать, представляя, например, вместо Матиаса США, вместо Борки Россию — все совсем другими красками заиграет. При определенной фантазии и место купцам, гномам, друдам найдется.

Конечно, Линдгрен имела в виду не эти примеры. Но ведь все вечно, все идет даже не по спирали — по кругу. Ссоры в политике из-за того, с какого конца разбивать яйцо — основа любых новостей. А Ловис и Лысых Перов мало.

Вт такие мысли исподволь пыталась зародить в умах читателей шведская сказочница.

Последний раз про уточек я читал во времена знакомства с «Лягушкой-путешественницей», и тех уток я понимал куда лучше. Нет, конечно, я понимаю, что у всех времен и народов свои аллюзии, свои легешды и своя непередимая игра слов и абзацев. Вон переводчики так гордо живописали, как они подобрали близкое во всех смыслах заглавное имя собственное, что мне захотелось их наградить собственной филологической медалью. А то плодят, понимаешь, разных Бармаглотов и Северусов Снеггов.

А, если серьезно, то. конкретно, это произведение мне ничего не прибавило (да, я по совету почтальона Печкина стараюсь повышать образованность). Уже отмечались похожести на разных американских писателей от Хемингуэя до Каттнера.

Впрочем, пока не пошел ээкзистенциализм, читалось вполне сносно, дальше — на любителя. В творчестве Доджа «Какша» является краеугольным камнем, возможно, эта работа рассчитана на американский мир. Такое бывает.

Не знаю, как теперь, но рожденные в СССР просто были обречены воспринимать это произведение через очки пересказа А. Толстого. И литературно «Пиноккио» проигрывает Буратино. Он стоит между жесткими сказками Гримм и теперешнями толерантными пасторалями. И, привыкшие к детскими приключениям деревянной куклы по-советски, не могут встроить органически любовь Мадонны-Феи с мимоходными смертями — например, приятеля Фитиля или даже самого Пиноккио (да-да, сюрприз) и бытовой жестокостью (походя Коту откусывают лапу, а мальчика-школяра бьют фолиантом в висок, да и сам Пиноккио уже в начале сжигает свои ноги, но ему можно).

И, конечно, сейчас одноходовая мораль Коллоди заставляет поморщится. Обманул — вырос нос, что-то нарушил — приговорен у смерти. Будь хорошим мальчиком, а то пожалеешь. У Толстого мораль куда гибче.

Но и у Коллоди есть весьма забавные моменты. Например, откат в задушенную курицу сторожевой собаке от ласок. Библейские аллюзии (не зря сказку Коллоди не признавал Ватикан).

Как узловое произведение литературы, от которого пошли многочисленные производные (например, «Искусственный разум» Спилберга) сказку Коллоди желательно прочитать каждому, строящему свою литературную Вселенную. Да и итальянское мировоззрение конца 19 века (а сказки о нем говорят больше, чем романы) весьма любопытно.

Абсолютное большинство произведений Чейза не претендуют на звание литературного шедевра даже с поправкой на детективный жанр. Британский писатель брал экшном, ну, или, по старомодному — остросюжетностью. И, конкретно здесь, эта остросюжетность искусственна и надумана. Так как непосредственно расследования достаточно прямолинейны и предсказуемы, то автор, ничтоже сумнешеся, просто вставляет мужика с пистолетом (дробовиком), который начинает палить в упор и не совсем, но главному герою, что в плечо дробина.

Страховые махинации, сестры-близнящки, кусочек шоу-бизнеса, сведения персонала за бумажку в пять баксов — все это сейчас настолько вторично и примитивно, что даже лениво критиковать.

Почему-то здесь у этой повести завышенный балл. Не, ну Чейза у нас, конечно, любят, но «Двойная подтасовка«просто ремесленная поделка.

Сорокин легких путей не ищет. Роман — ода наркотику, но не простому, а теллуровому, вбитому гвоздем в голову. Не одному же Кастанеде кактус жевать десятками произведений. И структура романа, как у наркомана — ширнулся, получил приход и давай ваять новый мир на бумаге. Приход закончился, эпизод завис без продолжения. Вся «Теллурия» такими эпизодами сшита. Кое-где паззл худо-бедно с разных сторон складывается, кое-где прет чистый разум.

Разумеется, роман премиями обласкан. Таким работам только премии и давать. Оригинально? С кучей аллюзий и отсылочек? Язык подвешен? Ну так, чего же боле.

А, в-общем. это заковыристое ресторанное блюдо, этакий дефлопе, не стыдно фоточку в блог запостить. Но особо много «Теллурией» не напитаешься. Не картошечка с укропчиком, не шашлычок зампаринованный. Даже не шаурма.

Жалостливая история про содержанку бедных студентов. Как только те становятся на ноги, они немедля бросают Анюту, ибо дельфин и русалка — не пара. Не умеющий себя содержать бытово, очередной будущий медик не делает различий между жиличкой и домашней утварью — понадобилось, поставил на стол (посадил на табурет), не понадобилась — забросил в чулан (выгнал на улицу). Мораль проста и неумолима — будь Анюта малость постервозней, жить ей в достатке, ибо господа благородные — сущие щенки по жизни. Но ей уготована другая судьба — постепенно сгинуть в мелких заботах, которых даже не замечают.

Для маленького рассказа — большое поле для размышлений о закавыках бытия.

А птичку жалко.

Я, как и большинство людей, прочитал книгу позже фильмов. Ну, что же, опять бумага побеждает цифровое отображение. Хотя бы той логичностью, которая объясняет провисания экранизации. Начиная от странного способа усмирять дистрикты бойней детей до поступков главной героини. Конечно, здесь тоже большой крен в «Обыкновенная девочка спасает всех», что является главным посылом во многих современных творениях от романов Дяченок до саги «Сумерки». Но, читая «Голодные игры» на этом внимание не заостряешь, ибо сумбур мыслей и действий Сойки вполне примиряет с полученным результатом.

Локации получились колоритные, тут кино неплохо разукрасило антураж — одно горящее платье чего стоит, запоминается образ. Персонажи выписаны старательно, с женской заботою. Конечно, многое предсказуемо — например, победитель Голодных игр, но надо отдать должное автору, она много где пыталась выкрутить ожидания по максимуму неожиданности.

И, как и положено юношескому приключенческому роману, читается с неослабевающим интересом.

Тяжко сейчас быть русскому писателю, да, Захар? И видеоблог надо вести, и с пулеметом на Донбассе позировать. А, все равно, чуть остановишься, и все — капризный народ тут же бросится очередной «Шантарам» читать. Вот как на него воздействовать, неразумного. А особенно, когда у самого в голове каша, и не понятно — куда кинуться в основной парадигме — то ли к крепкой монархической руке, то ли к свободе личности.

Вот роман «Санькя» обласкали со всех сторон, облизали, премий надавали. Писатели всея Руси Проханов да Лимонов плачут от оргазма. Заставили-таки прочитать, ну, чисто чтобы пульс времени ощущать и не отстать от паровоза современности. И что за героя нового времени мне подсунули, спрашивается?

Ну поначалу, пока тот был Санькя, читалось нормально. Советское деревенское детство и отдельные художественные зарисовки, вроде гроба в ночном зимнем лесу. Не то, чтобы Некрасов или Астафьев, но любопытно. А вот, как только пошло по партийной части, так такой бред полез, что мама не горюй. Я ведь испорчен социалистической литературой. И «Овод» читал, и «Мать» и «Хижину дяди Тома». А мне, что тут за персонажа подсовывают? Молодой кракодил, то есть, маргинал, хочет завести себе друзей. Весь мир насилия разрушить. Потому что так ему товарищ Матвей сказал. И портрет самого Костенко на стене. Ну, а чем еще заняться лбу, который себе сто рублей на обед заработать не может, щенячьими глазками смотря на классового врага, интеллигента при губернаторе, чтобы в ресторане убоинкой накормил. Только мир и разрушать.

А, может, Женя Прилепин, который Захар, просто фигу всему этому нацболизму так показал. Одно дело, когда Раша Тудей радикалов тупоголовыми выставляет, другое — председатель партии «За правду» (хоть бы один политик не за правду был). Фиг его знает. Человек Захарушка — многогранный — и певец, и актер, и писатель, Кто его разберет.

Любопытная историческая зарисовка про жизнь в городе Ниене, сердце будущего Петербурга и его окрестностях. Конечно, главный герой, как полагается, без страха и упрека. И заморские диковинки ведает, и фехтует круче любого гасконца, и Штирлицем могёт, и капитаном Бладом. Ну так и автор не Лев Толстой, и даже не Валентин Пикуль. У меня, правда, сложилось мнение, что антураж событий тянет, минимум, на петровскую эпоху, лет на пятьдесят позднее описываемых, но утверждать не буду ввиду темпорального отдаления от темы.

С удивлением узнал, что у Поснякова около ста произведений на исторические темы — и тевтоны, и ацтеки, и русичи. Вот ведь что Интернет животворящий делает.

На Кинга уже не одно десятилетие работает зачетка. Воспитанные его книгами и экранизациями разные поколения с жадностью кидаются на каждое новое произведение мэтра, надеясь встретится с новой «Зеленой милей» или «Сиянием». И, в большинстве своем, после прочтения, не решаясь себе признаться, говорят, что, мол, в этом, что-то есть. Глубокое и философское.

На деле, конкретная повесть «Жизнь Чаки» ничего особенного не представляет. Возрастные размышлизмы о бренности бытия и зарисовки из современной «одноэтажной Америки». Фанатам, возможно, и зайдет, кинговский стиль здесь в дистиллированном виде, можно употреблять в любых количествах.

Не сомневаюсь, что уже выстроилась очередь на экранизацию — киногеничнее автора не найти. И 50 на 50, что получится хороший фильм, уж больно много в повести места для режиссерских, сценарных и актерских изысков. А тут как повезет.

Но, скажем честно, если бы этой повести не существовало, разве бы что-то по итогу изменилось?

Ньютон для своего времени был не человеком, а богом науки. Даже сейчас его достижения превосходят по широте и глубине любого ученого. Версия Акройда любопытна, но, вероятно, далека от реальности, хоть и представляет собой художественно изложенную википедию. В таком-то году издал такую-то работу, в таком-то был избран, в таком-то стал жить там-то.

Живым человеком Ньютон предстаёт только с помощью персонального воображения, ибо автору было более интересно вбрасывать теологические или алхимические эпизоды, нежели реконструировать человеческую жизнь, пусть даже и монументальной личности. Он только ругался на критиков и раздражался на всех. Хотя, по утверждению автора, все его современники, в целом, описывали Ньютона далеко не ужасной машиной.

Но, учитывая особенности жизнедеятельности Ньютона, биография изложена живым языком и читается легко. Все-таки проблемы гравитации или светопреломления вряд ли мучают основную читающую аудиторию, и Акройду, возможно, приходилось при работе искать компромисс.

Типичный женский роман. С гиперболизированными характерами персонажей и женским счастьем, которая каждая золушка обязательно дождется. Даже в старинной Англии.Книга достойна полки в публичной библиотеке, потому что именно такую литературу и берут там больше всего.

Критиковать произведение абсолютно неведомой здесь Стейси Холлс (2 указанные книги, ноль читательских оценок, моя первая — вау) не вижу смысла, ибо все аккуратно уложено в рамки женского романа.

Насколько хорошо удается Джеку Лондону построение повести, что даже как-то неудобно сравнивать его с современными произведениями, написанными в стиле «Что пришло в голову, то и записано, и не каждому дано отыскать глубокий смысл сей гениальности». В «Белом клыке» мощная завязка, казалось бы, не связанная с главным героем. Причем, двойное вложение — вначале люди борются за жизнь со странным волком, потом этот волк-волчица-полукровка борется за свою жизнь. И постепенное нарастание опыта и мудрости самого Белого Клыка.

Да, теперь такая литература сослана в ссылку «Для старшего школьного возраста», ибо нет секса, наркотиков и членовредительства. В принципе, есть, но лайт-форме — собачки любятся, водка- зло, волки убивают людей. В итоге удовольствие получает и стар, и млад.

Правда, справедливости ради, надо отметить, что с на протяжении всей повести классический Джек Лондон все больше уступал место Сетону-Томпсону, и в конце уже создавалось полно впечатление, что читаешь именно именно канадца.

У Агаты Кристи весьма неровные детективы. Есть шикарные вещи, которые перечитываешь (и пересматриваешь), несмотря на известную развязку. Вряд ли кто, кроме озабоченных словом «негритята» не оценит по достоинство «Десять негритят», или «Убийство в Восточном экспрессе». Но много и рабочих произведений. Они как сканворд, поразгадывал — и забыл наглухо.

Вот и «Викарий» их той же оперы. Обыкновенные локации, обыкновенный убийца (кто прочитал штук десять кристиных повестей, знает, что преступника отвергли на первых страницах, потом перебрали остальных и вернулись опять, ну разве, это не «Убийство Роджера Экройда», тсс, там запрещенный писательский приём), заурядное преступление.

В-общем, именно такой детектив, который читается строго ради ответа на вопрос «Кто дворецкий?» И ни какой-то там литературности.

Из плюсов, конечно, библиофилы скажут, что это первый роман с мисс Марпл. Правда сама тетушка Агата относилась к этому факту весьма буднично: «Я совершенно не помню, где, когда, при каких обстоятельствах написала его, почему, или, по крайней мере, что подсказало мне выбор нового действующего лица — мисс Марпл — в качестве сыщика. У меня тогда, разумеется, и в мыслях не было сделать её своим постоянным персонажем до конца жизни»

В-общем, рядовая работа и для автора.

Начало введением в заданную локации было весьма интересным. Что-то вроде «Пересадочной станции», где все мелкие неожиданности расписаны подробно, с любовью и накручивают интерес. А вот чем дальше, тем скучнее — квест, теряющий привлекательность с каждой страницей. Попытки удержаться на плаву с введением животных, телепортирующих дверей, любви к роботам или симпатиями к марионеткам совершенно не задевали. Ну и, наконец, наши главные герои, в которых тыкнул автор, дошли до развязки. Ну. дошли и дошли, кто бы сомневался.

Сравнивают творение Саймака с «Градом обреченным»? По мне, там саспенс нарастал, а не убывал. Особых философских идей тоже не заметил. Все по правилам классической американской фантастики. Для любителей жанра — хорошая. рабочая единица. Для тех, кто ищет запоминающиеся творения — не сюда.

Автор музыкальной дилогии о Петрове и Васечкине решил отобразить давешний успех на бумаге. Вышло достаточно подробное переложение увиденного. По крайней мере, при чтении весьма ярко всплывают киношные образы. Это, кстати, не совсем хорошо, у книги куда меньше ограничений по определению, нежели у экранизаций, и книга всегда должна быть лучше. Здесь этого не произошло, но и ничего страшного в интерпретации тоже нет. Однако, автора в дальнейшем понесло, и вряд ли порекомендую читать его продолжения о приключениях пионеров в Колумбии или Африке. Это как с дядей Федором Эдуарда Успенского, коммерческое выжимание строк и абзацев из полюбившегося образа делает его только хуже.

Произведений-антиутопий у фантастов много. Некоторые даже написаны хорошим литературным языком. И даже среди них выделяется «451 градус по Фаренгейту», узловой роман ХХ века. Нырнувшие в его глубину не будут пускать слюни от пустословий любых политиков и их придворных агитаторов. К сожалению, современный мир никогда далеко не отходил от генеральной линии романа, и теперь это видно куда явственнее. Правда, и выход из этого тупика у Брэдбери спорный — отойти в сторону, и , когда все погибнет, попробовать начать заново на обломках старых идей. Это фантастика. В жизни тебя просто сожрет механический пес бездушного государства.

Поищем ответ в других книгах. Которые начинают гореть где-то при 843 градусах по Фаренгейту. То есть у нас есть ещё запас перед Брэдбери. И это даёт небольшую надежду.

Если относиться к популярному ныне бестселлеру, как к произведению Болливуда, который там тоже упоминается, то никаких неприятий не возникает. А всё даже очень хорошо — прелестная экзотика, танцующие и поющие убийцы, положительный герой с очаровательным криминалом в делах. Любовь, конечно, куда ж без неё.

А, если попробовать причислить «Шантарам» к вершинам художественной литературы, то тут уже появляется столько материала для критики, что хоть ролики на ютуб выкладывай в духе «100 грехов». Главный герой, несмотря на попытки автора показать его невиданное благородство и силушку недюжинную — бесхарактерный рохля. Он ни разу не сказал «Нет».

- Пойдем ночевать в притон — Не хочу — Пойдем — Ладно

- Иди обними медведя. — Не хочу — Ну, иди. -Ладно.

- А поехали в Афганистан с русскими воевать — Никогда про это не думал, поехали.

И так всю книгу. Будут уважать бесхребетного иностранца, за которым нет никакой силы. А то.

Вот его бьют два часа в тюрьме по голове и гениталиям, озлобленные надзиратели. Интересно, автора книги когда-нибудь били? Да через пять минут это будет бесчувственный мешок с костями с отбитыми органами. А нет, он вышел и в тюремном дворе тут же амбала, который его убивать пришел, уделал.

Я люблю Индию, в каждой строчке восклицает манкурт. Ведь здесь удивительно честные люди. А ещё больше я люблю главного бандита. Ведь в перерывах между рэкетом и грабежами он любит пофилофствовать.

Первый мужчина, встреченный в Индии — добрейшей души Прабакер, котовый отдать последнюю рубашку встречному.

Первая женщина, встреченная в Индии — красавица Карла, которой под силу менять криминальные соотношения Мумбаи.

А еще по книге снимают сериал. Удивительно, что не в Болливуде.

Гоголь писал куда яснее.

«В тени Гоголя» состоит из двух частей: «Два поворота серебряного ключа в «Ревизоре»» и «Мертвые душат. Рельеф портрета» соответственно, якобы, по «Ревизору» и «Мертвым душам». Якобы потому что в этих объемных сочинениях не критика произведений, и не биографическое расследование. Даже не поиски глубинного смысла. А весьма витиеватые абзацы, страницы, десятки страниц авторских экзерсисов. Это уже по названиям частей видно, что стиль Абрама Терца должен быть куда выспренней, нежели у классика.

А мыслей, по сути, по одной на часть, идущей красной линией. «Ревизор» — самое смешное творение русской литературы за всю её историю, все надрывают животики в каждой сцене. «Мертвые души» высосали душу из писателя, оставив лишь мистическо-религиозно пустой кокон.

Первое утверждение, конечно, спорно. Лично не знаю ни одного читателя обязательной школьной программы, который бы в процессе чтения заходился бы в хохоте от фраз Городничего или плутовства Земляники. Да и во времена Гоголя это была больше сатира на государев строй, вплоть до аллюзий на монарха, чем юмористический спектакль. Комедия-то комедия, но не смеха ради. А насчет гоголевской пустоты, конечно, в 1973 году было, может быть, и смело, тогда все одобренные классики должны быть кладезями личной чистоты. Но сейчас эти открытия давно перещеголяны другими историями о Гоголе — заглядывание в мистическую бездну, топление кошки-ведьмы, разнузданный онанизм в свете полного страха перед общением с женщиной, религиозное сумасшедствие и ягодкой — версия о захоронении заживо. Откровения Терца на этом фоне — рассказы из «Мурзилки».

Тут, вижу, восторгаются растеканием автора по дереву в выражении мыслей. По мне, это не плюс, за джунглями эпитетов и деепричастий выводы весьма куцы.

Я думаю, большинство читателей встретились с этой сказкой благодаря мультфильму Миядзаки. И, в силу качества этой работы, при чтении сказка постоянно преломлялась через увиденное на экране. Оказалось, что расхождение текста с японской версией весьма значительны. Поэтому пришлось сделать некоторое усилие, чтобы вынести шедевр мультипликации за скобки.

Сказка получилась весьма увлекательной. Более того, она имеет весьма широкие возможности для построения собственной Вселенной. Возможно, с доминированием женской линии, где любовь важнее магии. Любопытна линия расчлененки, где персонажей собирали как конструктор. И другие ниточки, вроде единства демонов и людей.

Впрочем, и продемонстрированных фишек немало. Один дом в разных реальностях чего стоит.

И, наверное, единственный персонаж, который не улегся в общую картину — это помощник Майкл. Уж больно он мал в мультфильме, что сильно мешало его адекватно воспринимать в сказке. Хотя, наверное, это индивидуально.

В этом романе господин Арцыбашев снисходительно посмеялся над своим персонажем, этаким Карандашевым, написавший любовный рассказ. В писатели, мол, метит, недостойный. А кто же настоящий писатель у Арцыбашева. Местная интеллигенция мельком упоминает Пушкина. отмечает Льва Толстого и хвалит писателя... Арцыбашева. Кому что болит, прям по Фрейду. Галантерейщик и кардинал — это сила!

А что такого незаурядного у нашего писателя. Проблема — жить или не жить! Ну да, просто не тема, а целина непаханная. Надо дополнить недосказанность Достоевского или, хотя бы, Чехова, по этому наболевшему вопросу.

Конечно, уровень изложения у Арцыбашева куда выше, нежели у его персонажа. Если закрвть глаза на старатальное использование прилагательных и деепричастий (канон — пятак катился по мостовой, звеня и подпрыгивая), то можно утверждать, что ключевые характеры раскрыты неплохо. И указана причина и повод, толкавшие героев к самоубийству.

И что? Когда Лермонтов выписывает Печорина, можно развивать посыл хоть по времени, хоть по расстоянию. А здесь, что? Умер Максим, ну и фаллос с ним. Куда ведет генеральная линия сего опуса — скучно, господа, давайте выпьем яду? Да любого пальцам ткни и спроси, в чем смысл его жизни — выйдет арцыбашевщина.

Время расставило все по местам. Пушкина и Толстого на книжные полки, Михаила Петровича — в пыльный угол, для редких книжных червей. Не то, чтобы это была библиографическая редкость, нет. Просто соответственный интерес.

По большому счёту, старая песня с новыми куплетами. Особо ничего нового к своим тезисам Суворов-Резун не прибавил. И из глобального сражение перешло в локальное. То там, то сям разбросаны по книге его 1000 и один довод супротив глупостей современных историков и военачальников, вроде Махмуда Гареева. Да никому эти генеральские Махмуды и неинтересны, но Суворову они здесь нужны как допинг, для построения новых абзацев.

Читается, конечно, легко и познавательно. Этого не отнять. Даже цифирь подается дозированно, чтобы не перекормить читателя. Но, правда, вопросы есть и к Суворову. Например, почему при убедительном перевесе и в качестве, и в количестве танков, Советская Армия терпела сокрушительные разгромы и под Ковно, и под Сенно, и даже под Прохоровкой, где победили числом. Тут уже на внезапность не спишешь.

Старательно игнорирует Суворов многие стороны войны. Например, преимущество в авиации у немцев, проблемы СССР с морским флотом, применение кумулятивных боеприпасов немцами, диверсии и прочая-прочая. Только танки, и с эмоциональной стороны, мол, какие они были крутые. Отчего их во множестве боев немцы жгли десятками и сотнями? Почему про их проблемы Суворов умалчивает — от некомфорта экипажа до отвратительной радиосвязи?

Тем не менее, хоть книга и вторичная, но читается одним махом.

«Крестоносцев» вполне можно поставить в один ряд с лучшими рыцарскими романами Вальтера Скотта и дать им надбавку за то, что они не о заморских бриттах и скоттах, а о наших предках. Речь Посполитая, Великое Княжество Литовское, Грюнвальд Советским Союзом особо не почитались, ставя во главу деяния Александра Невского. Как говорится, историки скрывали. Тот же уровень битв под предводительством Ягайло и Витовта однозначно несопоставим с разгромом ярла Биргера.

И атмосфера шляхты с репой на столе и шариками в окнах куда ближе заморочек рыцарей Круглого стола. Замечательные характеры, художественные поединки, исторические справки — всем Сенкевич хорош.

Но о главном минусе романа писатель сам говорит словами Великого Магистра — У вас, поляков, все агнцы, а у нас все козлища. Так и получилось, все без исключения польские паны — образцы добродетелей — ни женщину не снасильничают, ни холопа не обидят, благороднее Атоса, безгрешнее Папы Римского. А тевтонские псы ни шагу, чтобы не нагадить. Хотя, по сути, это было одно общество.

Взять святого Юранда, вся жизнь которого была посвящана убийствам соседей-немцев. С оправданием мести за жену. Уже давно не было в живых никого из обидчиков, а он все убивал, убивал, а кого побогаче брал к себе в зиндан для выкупа. Ладно, Юранд, а чем занимались наши главные герои, Мацько и Збышко — драками и смертоубийством. Причем, на татар мы не пойдем, у них кони быстрые, луки меткие, а взять с них, кроме кожуха драного, нечего. Лучше павлиньи чубы срезать с богатых крыжаков да с фризами за добро биться. Вместо ведения собственного хозяйства на карту поставлено наёмничество. Повезло — разбогатели.

Ну, и, конечно, силушка богатырская у каждого поляка. Взмахнут рукой — улица из врагов валится, отмахнутся — переулочек.

И все их, кроме псов-рыцарей, любят. Например, чех Главач, плененный дворянин, наплевал на Родину, лишь бы посвятить свою жизнь прислуживанию новым хозяевам. У Сенкевича это выглядит так нормально, что язык не поворачивается спросить, а с чего братья-ляхи брали в рабство братьев-чехов? Межу не поделили?

Гонорливый характер поляков известен в веках. Недаром. из-за собственного гонора, они не раз теряли своюи страну. Но здесь они поголовно — агнцы божьи.

Для рыцарского романа — самое то. Для монументальной классики — изъян.

Вынесем сказку из многочисленных «матрашечьих» вложений в другие сказки и взглянем на её как на самостоятельную единицу. Здесь, как и в большинстве остальных арабских творений фундаментального сборника, мужские персонажи озабочены двумя недоступгыми желаниями — вкусно поесть и полюбить девушку. Кому что болит, как говорится. У русских желание — подвиг совершить (морду набить), у западноевропейских — разбогатеть, у американских — объегорить ближнего. Ну, а арабам кушаний сладких поесть и девушку от 10+ полюбить, ибо хочется, а денег на калым нет и просто так не принято, отрубят все торчащее.

Поэтому брательник рассказчика готов идти за этими морковками куда угодно. Ну, разумеется, попадает он к каим-то садистам — старухе и её дочке, которые дразнили его, намекая на секс. В итоге продинамили — малость побили и выгнали голого на мороз, то есть на раыночную площадь. Добрые сородичи, увидев голого мужика, влупили ещё и, судя по всему, он от этих приключений бедолага малость помешался (стал расслабленный).

Всё, сказке конец. Мораль, вероятно, не шастать правоверным по вертепам, а копить деньги на женитьбу. Эротика присутствует на все 18+ Можно экранизировать, а то Аладдинами да Али-Бабами все перебиваемся.

Узнал новое слово «зебб», но вам не скажу.