Введение

Для начала сравнительное фото с артбуком из предыдущего обзора, Pone, и с изданием BD "Вика" того же Ледруа от ФКК.

Хочу сразу заметить, что оригинальное издание имеет вертикальный формат и, соответственно, размер в полтора раза крупнее. Причины, почему наши издатели решили сменить формат на квадратный, не озвучены. Но, скорее всего, они банальны — удешевление издания для покупателей. Поскольку 280 страниц (да ещё больше 10 листов в 2-3 сложения) — это редкой толщины артбук. Большинство из выходящих нынче — в 3-4 раза тоньше.

Разница в указанных страницах связана с тем, как учитывать складываемые листы. Могу предположить, что во французском издании каждый такой лист считается как 4-6 страниц, тогда как в российском — только как 2 страницы. Так что объём в нашем издании тот же самый. А вот смена формата повлияла на напечатанные иллюстрации. Не на все, но на некоторые точно. Это можно увидеть уже на фото с предисловием. Хвосты светящимся драконам у нас слегка подрезали.

Ещё пара замечаний.

1. В альбоме идут иллюстрации, как из разных BD, так и из артбуков и других проектов. Я их все буду помечать жирным шрифтом.

2. Некоторые иллюстрации действительно на 18+, поэтому, чтобы не подставлять владельца сайта, я не стал делать их фото.

Реквием. Рыцарь-вампир

Сценарий данного цикла писал Пэт Миллс, а Ледруа его рисовал.

Истории цивилизаций Атлантиды

Живописный проект Ледруа, который рисовался много лет. И постепенно выставлялся в разных галереях и художественных салонах.

Хроники чёрной Луны

Ещё один BD-цикл, со сценарием от Франсуа Фруадеваля.

Здесь первым идёт превью из французского издания, а затем фото нашего. И тут можно увидеть, что в нашем издании иллюстрация оказалась полнее.

Ну и, заодно, можно сравнить качество печати с артбуком "Мир драконов. Первые огни". Там не тот же самый рисунок, но дракон в похожей позе.

И следом обратная ситуация. На превью оригинальной картины мы видим, что на острове, кажется растут деревья, верхушки которых оказались обрезаны у нас.

Могу предположить, что большинство иллюстраций, которые напечатаны на полный разворот двух страниц, на поверку окажутся по длинной стороне обрезаны.

Картины

Далее снова блок самостоятельных картин.

В том числе, несколько иллюстраций по мотивам повести Мэйчена "Великий Бог Пан".

Здесь пропущены примеры из артбука "Ночные красавицы", 2013 года.

Ксоко

Очередной цикл, теперь от Томаса Моди.

Хочу заметить, что верстка иногда раздражает. Симметричные иллюстрации попадают ровно на сгиб и композиция рисунка этим сгибом разрушается на 2 части.

Эдо

Артбук иллюстраций и набросков на японскую тематику. Вышел в 2019.

В том числе, среди непоказанного здесь имеется оммаж на "Сон жены рыбака" Хокусая (нарисовавшего первые в истории тентакли — 1814 год), а также шибари.

Выставка в Гран-Пале

Для разнообразия, решил показать не только женские персонажи.

Вика

Небольшой цикл в трёх томах, который полностью был издан у нас изд-вом ФКК. Здесь Ледруа также выступал и соавтором сценария.

Здесь я сделал фото издания от ФКК (слева) рядом с данным артбуком (справа). В принципе, на глаз разницы в полиграфии не видно.

Далее идёт раздел Феи и Амазонки.

Это название артбука, вышедшего в 2015.

Хотя по содержимому, я предположил бы, что это страницы календаря.

Меланхолия

Предпоследний артбук — 2020 года.

Третий глаз

Свежий, полностью авторский цикл Ледруа, пока из двух томов. Второй том, синонимично несёт название "Страж сумеречного света.

В целом, несмотря на некоторые недостатки, артбук получился замечательным. Совершенно не жаль, что я его приобрёл. И спасибо Fanzon за его издание.

Первым делом, хочу заметить, что на обложке обнаруживается фон иллюстрации с супера (до покраски), на который нужно смотреть только развернув книгу и повернув её на 90°.

К счастью, в данном артбуке присутствуют не только портреты и ростовые фигуры, а более сюжетные иллюстрации. Поэтому есть что показать.

Картинки буду подавать не о порядку в книге, а тематически.

Городские реалии:

Огород, как пирог

А есть и такой город, совсем в другой цветовой гамме:

Happy Christmas!

Падающие или взлетающие девушки:

Часто объекты окружающего мира смешивают в себе несочетаемое.

Часовой механизм с архитектурой:

Город в книге:

Часовой механизм, как основа мобильной техники:

Техника с крыльями:

Есть персонажи с крыльями:

И разные другие персонажи:

Не только живые, но и искусственные:

Мне вспоминается Мастер ключей из Матрицы

В случае, когда рисунок содержит слишком много подписей-иероглифов, не стали их заменять, а просто в примечаний приводится та же картинка с переводом на соседней странице:

А тут вспоминается Морис Эшер:

Местами есть и набор более мелких иллюстраций:

Просто техника в более ярких цветах:

The End.

Спасибо АСТ за изданную книгу.

Поездка Вальтера Скотта в Озёрный край в августе 1805 года, в которой его сопровождала жена Шарлотта, включала визиты к Роберту Саути в Кесвике и Уильяму Вордсворту в Грасмире. Именно во время пребывания у Вордсворта в Дов-Коттедж два поэта в компании химика и изобретателя сэра Хэмфри Дэви (1778–1829) совершили восхождение на Хелвеллин — третью по высоте вершину (950 м) Озёрного края, с востока обращённую к озеру Алсуотер, а с запада — к нынешнему озеру Тёрлмер. Как позже вспоминал Вордсворт:

цитата

«Мы поднимались со стороны Патердейла, и я не мог не восхищаться энергией, с которой Скотт карабкался по горному отрогу, называемому "Страйдинг-Эдж". Наше продвижение было медленным и скрашивалось рассказами Скотта — он, как обычно, делился историями и забавными случаями. Сэр Х. Дэви, вероятно, предпочёл бы, чтобы беседа временами переключалась на другие темы и возникали дискуссии; во всяком случае, он не задержался с нами на вершине, а покинул нас, предоставив нам самим спускаться по крутому склону в долину Грасмира, где в моём коттедже нас должна была ждать миссис Скотт к ужину»

Во время этой поездки Скотт, вероятно, впервые услышал о судьбе Чарльза Гофа (1784–1805) — туриста и художника, отправившегося в апреле того же года в пеший поход через гору. Его скелетированные останки в сопровождении собаки были обнаружены незадолго до этого; предположительно, он погиб, сорвавшись с горного хребта (см.: "The Unfortunate Tourist of Helvellyn and his Faithful Dog: Charles Gough" (Grasmere, 2003)). Оба поэта впоследствии написали стихи, вдохновлённые этим событием: Вордсворт создал в 1805 году «Верность» (Fidelity), сделав акцент на роли собаки как символа доброжелательной силы природы, а Скотт — "Хелвеллин" (Hellvellyn), драматизируя историю и добавляя мрачные детали. Ни один из поэтов не упомянул более "плотоядного" объяснения отсутствия плоти на теле и выживания пса, хотя такие интерпретации уже предлагались Carlisle Journal от 27 июля 1805 года (Unfortunate Tourist, с. 11).

P.S. Спасибо современным нейротехнологиям за возможность примерной визуализации интересуемых сюжетов.

IV. ПИСЬМО ИЗ ДРЕЗДЕНА

(Извлечение)

Публичное признание Вальтера Скотта, что он автор романов, известных под его именем

10 марта 1827 г.

Сию минуту прочел я в "Morning-Chronicle", от 27 февраля, статью, которую желал бы целиком перевесть, но не успею: выписываю существенное. Наконец, Вальтер Скотт объявил себя автором своих сочинений, единственным (total and undivided author). В статье "Утренней хроники" "Interesting theatrical Dinner" ("Любопытный театральный обед") под особым заглавием "Public avowal by Sir Walter Scott of being author of the Waverley Novels" ("Публичное признание Вальтера Скотта, что он автор романов Веверлея") заключается разгадка долгой тайны. Известие сие взято сокращенным образом из эдинбургской газеты, но и в сокращении оно занимает полторы колонны длинной английской газеты. Все происходило за первым годичным обедом Эдинбургского театрального фонда (т. е., вероятно, суммы, на которую содержится Эдинбургский театр). Вальтер Скотт председательствовал за обедом, то есть был Chairman, который обыкновенно для возглашения тостов выбирается на весь обед. Это называется: быть на кафедре (to be in the chair). Когда сняли скатерть и осталось на столе одно вино, за полною чашею, так, как предложил Вальтер Скотт, восхвалил он драматическое искусство. По словам его, оно было первым наслаждением его детства, и любовь к сему искусству росла вместе с ним; даже и на закате жизни ничто так не веселит его, как простая повесть хорошо рассказанная (and even in the decline of life, nothing amused so much as when a common tale is well told). В. Скотт пробежал вкратце в речи своей историю драматического искусства у древнейших и новейших народов, осуждал века, в которые оно было презираемо и в гонении, даже и от законодателей; но это, по его мнению, было тогда же, когда и духовенству запрещено было жениться, а мирянам читать Библию. Далее упомянул он о каждой блистательной для театра эпохе, в особенности и о том, чем и кем каждая отличалась, и кончил тостом за theatrical fund. Гости (convives) отвечали троекратным и трижды повторенным криком: "With three times three" (трижды три). Когда присутствовавший за сим же обедом лорд Мидаубанк (Meadowbank), желая отплатить В. Скотту за тост в честь театральной компании, провозгласил здоровье of the great unknown (великого неизвестного, как обыкновенно В. Скотта называют), он сказал в речи своей, между прочим, что он предлагает тост "могущественного волшебника, Минстреля нашей отчизны (в сию минуту восклицания и английское: ура! огласили всю залу), который вызвал из гроба не привидения протекших столетий, но существенности (the mighty magician, the minstrel of our Country, who had conjured not the fantoms of departed ages, but realities), того, который ныне предстоит обличенный пред глазами и любовью его отчизны (now stands revealed before the eyes and affections of his country)". Вальтер Скотт отвечал ему и, между прочим, сказал, "что он судебным образом допрошен перед своим отечеством и может быть почитаем за обвиняемого, который призван в тяжбе перед лордом Мидаубанком; но он уверен, что каждый беспристрастный суд присяжных разрешил бы его вердиктом (определением судебным) о недоказанности. Он не полагает нужным входить в изъяснение причин своего долгого молчания. Может быть, поступал он таким образом из одного своенравия. Однако же он обязан сказать ныне, что достоинство его творений (если есть в них достоинство) и погрешности оных должны быть безраздельно приписаны ему одному (долгие и громкие рукоплескания). Он пугается, мысля о том, что сделал. Я не смею оглянуться на это (вероятно, это цитат из Шекспира). Он слишком далеко зашел в признании своем и знает, что оно будет доведено до сведения публики. Открывая себя за автора, он хочет тем сказать, что он автор цельный и нераздельный. За исключением цитатов, нет в его творениях ни одного слова, которое не принадлежало бы ему собственно или не было ему надоумлено чтением. (Не was now before the bar ot his country, and might he unterstood to be on trial before Lord Meadowbank as an offender; yet he was sure, that every impartial jury would bring in a verdict of not proven. He did not now think it necessary to enter into the reasons of his long silence. Perhaps he might have acted from caprice; he had now to say, however, that the merits of these works, if they had any, and their faults, were entirely imputable to himself (long and loud cheering). He was afraid to think on what he had done. "Look on't again I dare not". He had thus far unbosomed himself and he knew that it would be reported to the public. He meant, when he said that he was the author, that he was total and undivided author. With the exception of quotations, there was not a single word that was not derived from himself, or suggested in the course of his reading).

Лорд Мидаубанк в исчислении заслуг В. Скотта сказал: "Что ему предоставлено было творениями своими дать имя бессмертное отечеству. Он более сделал для него, проливая свет на его летописи, прославляя деяния его воинов и государственных мужей, чем кто бы ни был из живших некогда или рожденных на отечественной земле. Он раскрыл особенные красоты своего отечества перед глазами иностранцев" ("It has been left for him, by his writings, to give his country an imperishable name. He had done more for his country, by illuminating its annals, by illustrating the deeds of its warriors and statesmen, than any man, that ever existed, or was produced, within its territory. He has opened up the peculiar beauties of this country to the eyes of foreigners").

После тостов, 1-го в честь королю и 2-го герцогу Кларанскому, The Chairman Walter Scott предложил тост оплакиваемому Йоркскому герцогу, желая, чтобы в память его выпито было в торжественном молчании (which he wished to be drank in solemn silence): "он уделял досуг свой театру". Тут уже предложил он жентлеманам налить полные чаши и стал говорить о театре. Подобие сей речи можно разве найти в прологе Шиллера, напечатанном перед Валленштейном: Об искусстве мимики, и в предисловии Тальмы к "Запискам о Лекене".

Теперь Вальтера Скотта провозгласили и будут называть The great Known (Великий Известный).