»...и массивная дверь открылась внутрь. На пороге стоял высокий пожилой человек с длинными усами, без бороды, одетый в чёрное с головы до ног.(...) Он сжал ладонь так сильно, что едва не сломал мне кости, при этом его рука была холодна как лёд, словно у мертвеца.(...).Старик сделал изящный приглашающий жест правой рукой и произнес на превосходном турецком, однако со странным акцентом, напомнившим мне речь некоторых греческих врачей в Стамбуле: «Добро пожаловать в мой дом.(...).Я — Дракула. И я рад приветствовать поверенного Азми-бея в моем замке...».

Эх, вот что значит величие бессмертного романа Абрахама Стокера -хоть и читал я его очень давно, но знакомясь сейчас с суррогатной турецкой версией сего произведения, принадлежащей перу Али Ризы Сейфиоглу, уже подзабытые строчки будто сами собой начали вспоминаться и выскакивать из памяти...Творение Али Ризы относительно недавно было переиздано на английском языке, и американские составители с упоением отмечают тот факт, что книга «Казыклы Войвода» -это не просто перевод, а переработанная версия, подчёркивающая национальную гордость турецкого народа. На самом деле, хотя и понятно желание издателей надуть щёки по результатам своей переводческой работы, правда тут где то посередине. При том, что текстовая игра автора с первоисточником вызывает необычное ощущение: бывает, как иногда смотришь на чей то портрет, и думаешь -он это или нет? Помолодел, или, может, усы отклеены, или ещё что-то поменялось?...В основном, по большей части романа, Али Риза дотошно следует стокеровскому произведению, подсократив при этом ряд сцен. Имена все, понятное дело, изменены на турецкие (в первых главах, правда, весьма непривычно видеть обращение рассказчика «Ах, дорогая, Гюзин...» вместо Мины, но потом к этому быстро привыкаешь). Трансильвания временами называется как «Эрдель», вместо вампиров иногда проскакивают некие «кади» и «хортлаки», да ещё изредка выскакивают поэтические изречения вроде «я плыл в море недоумения» или путевые пометки о национальной исторической мечте достичь «Красного Яблока». В качестве приятной экзотики появляется Мраморное море, куда заплыл русский корабль (в стамбульской части произведения). А так всё очень похоже на оригинал. Что характерно, Дракула графом нигде не величается (Али Риза посчитал, видимо, благородного титула он не достоин), а именуется исключительно извергом Воеводой, учинившим жестокую расправу над турками под Дунаем. И да, ещё вставлен исторический кусок противостояния Влада с Мехмедом II, где как особый пример стойкости турецкого народа преподносится знаменитый эпизод, когда Дракула прибивает гвоздями тюрбаны на головах троих посланников, не пожелавших снять перед ним головные уборы.Т.е. в какой-то степени идеологические политические мотивы (должно же было «негодяю» когда-нибудь воздаться за все прошлые грехи...) действительно, уравновешивают идейную борьбу добра и зла. Эдакая месть по-турецки... В остальном же, повторюсь, сюжет следует по пятам книги Стокера. Что тоже, видимо, было для времён Сейфи совсем неплохо, ибо по некоторым сведениям, полная версия настоящего романа самого Стокера вышла в Турции лишь в 1998-м году (спустя семьдесят лет после издания данного опуса).

«Мой дорогой Туран-бей, если бы ты поцеловал несчастную Шадан, проигнорировав мое вмешательство, или если бы ты обнял ее прошлой ночью, тебе угрожала бы опасность превратиться в чудовище, называемое у славянских народов Носферату.(...) Возьми этот прочный кол в левую руку и будь готов приставить острие к сердцу Шадан. Затем возьми молоток в правую руку. Теперь, когда я начну читать (доктор достал маленькую книжку, которая, как я понял позже, была Кораном), ты скажешь: «Бисмилла» и ударишь колом её прямо в сердце...».

Эх, вот что значит классика. Доктор Резухи-бей (aka «Ван Хелсинг») персонаж из той же серии, что и, например, Сайрес Смит у Ж.Верна -всё знает и всё понимает с первого слова, такому нельзя не поверить...

Что касается предприимчивого автора Али Ризы, ладно скроившего столь чудную (при условии, если не касаться этических моментов -речь сейчас не об этом) книгу, известно, что писал он в основном исторические романы об османских мореплавателях, и также ещё «адаптировал» книгу Эдгара Берроуза «Тарзан и его звери».

Итого: в целом все ж таки годно -всегда приятно воскресить для себя что-то подзабытое в необычной огранке.

Роман с неочевидным по смысловому значению названием «Узник Опала» примечателен тем, что входил в оккультную библиотечку Денниса Уитли (да, наряду с общеизвестной классикой, а также сочинениями Алистера Кроули и Елены Петровны Блаватской там есть и такие вот малоизвестные произведения; впрочем нашлось в подборке той место и для одной книги Александра Дюма, видеть которого в указанной компании еще более неожиданно). Однако, думаю что для Уитли сыграла свою роль плюсом и британская военная карьера Мейсона, роднившая их друг с другом...

Итак, что же это за «Узник Опала» такой. Вновь великосветская компания, собравшаяся на сей раз на французской земле Жиронды, близ Бордо — в сердце местного виноделия, местечке Шато-Сювлак. Среди прочих туда прибывает хвастливый инспектор парижской Сюртэ г-н Ано (несмотря на краткость, в оригинале его фамилия пишется вдвое большим числом букв) в компании мистера Рикарду (весьма раздражающий персонаж, кстати). Конечно, вряд ли будет будет большим секретом сделать открытым предположение, что в особняке виконта Мирандоля произойдут темные дела определенного свойства, однако, автор большую часть книги словно стесняется делать намёки на оккультизм. Раз уж упомянут Уитли, то да, вся задача состоит в том, чтобы определить, где же у автора среди гостей спрятан свой местный «Моката», являющийся, так сказать, «верховным жрецом». Кто же такой нехороший, кто хранит у себя в комнате «Гримуар папы Гонория» и «Лемегетон» царя Соломона? Кто совращает молодых женщин, вовлекая их в свои порочные замыслы? Правда, сделать это не так уж сложно, мужских вариантов немного, тем более что один из персонажей носит имя, имеющее в старой Франции значение «баран» (а также «дьявол...).

При этом баланс книги выстроен явно непропорционально — последние главы несут довольно объемную информационную нагрузку, ибо вмещают в себя не только предысторию-исповедь главной героини, но и скоротечное сжатое описание всех доселе скрытых от читателя эпизодов. Безусловно, Мейсону следовало вынести «черную мессу» куда-нибудь в середину романа (пусть даже в ущерб окончательному разоблачению), что зато позволило бы разгрузить концовку и сделать течение сюжета гораздо более плавным и интересным. В результате же середина захламляется какими-то устаревшими (даже к году написания романа) детективными приёмчиками (вроде сравнения следов на клумбе с подходящими к ним женскими туфельками), поисков клочков пропавшей одежды или нелепой линией по розыску пропавших украшений. Несколько необычно, правда, здесь выглядит эпизод с отрубленной рукой у мёртвой беглянки (не Япония всё-ж таки...).

Поскольку это сайт по фантастике, по традиции необходимо отметить и соответствующие фантастические элементы в книге. В данном случае речь пойдет о некоем лаке «с примесью горчичного газа», который не причиняет при контакте никаких неприятностей в течение часа, а вот затем на руке появляется язва, каковую никакими средствами нельзя залечить ранее чем через шесть недель. Стоит обратить внимание на изощренность, а также хитрость условий и техники применения этого средства в настоящем произведении.

Итого: тот случай, когда уменьшение детективной составляющей сказалось бы в положительную сторону.

«Атопия (др.-греч. ἀ-τόπος) – странность, неуместность, —гиперреактивность кожи, нарушение функциональных и биохимических процессов в коже» /Из Wikipedia/.

Один из внушительных прологов в данной книге занимает около двадцати процентов от общего объёма всего текста, и посвящен он художественному жизнеописанию кровавых деяний Елизаветы Батори. Кстати, несмотря на территориальную близость к почтенному графу Дракуле и некоторую общность их интересов, внимание к этой великосветской девушке со стороны литераторов намного меньше, чем к вышеупомянутому историческому соседу. А сделал автор это отступление по одной простой причине- чтобы провести сравнительный анализ между определенными действиями Батори, принимавшей ванны, наполненные кровью девственниц, и методикой, практикуемой современными американскими актрисами, использующими в погоне за красотой так называемую «коллагеновую косметику». Да уж, недаром в тексте звучит цитата из Раймонда Чандлера:« Они тоже потеют, пачкаются, ходят в туалет. А чего вы ожидали? Золотых бабочек, порхающих в розовом тумане?»...Однако, красочно изложенная драматичная история побега несчастной Флоренс из подвалов замка кровавой графини (с выделением неожиданного спасительного фактора) интересна сама по себе, и вполне может публиковаться как отдельная повесть в жанре ужасов.

Итак, об «Атопосе» (так называется это длинное произведение,и в названии сим скрывается намёк на внутреннюю суть). «Возможно, я немного мистик» так написал о себе Симада в послесловии к одной из предыдущих книг. Здесь он задействует следующий прием: один за другим следуют несколько мощных прологов-экскурсов в историю, призванных усыпить бдительность читателя с тем, чтобы в концовке нанести полноценный нокдаун, когда выяснится, что основным лейтмотивом романа являлась совсем другая — животрепещущая, и я бы даже сказал, злободневная, тема. /Из подобных исторических книг у меня остался неохваченным один из двух его опусов, написанных на славянскую тему -«Бриллиантовые сапоги Святого Николая». Но, надеюсь, когда-нибудь доберусь и до него/. Здесь же, кроме истории жизни Батори, имеется также обзор «опиумного» Китая с подробным описанием бордельных бесчинств. Хотя как бесчинств-тут две стороны медали: с одной стороны традиционная китайская жестокость, с другой автор пишет, что шанхайские проститутки владели искусством каллиграфии и живописи, играли в шахматы и на фортепиано... И, наконец, самый впечатляющий пролог -это художественный пересказ ветхозаветной истории Саломеи и казни-обезглавливания Иоанна Крестителя, чья голова была вынесена на серебряном блюде. Несмотря на частый интерес Симады к библейским текстам, активное включение в книгу именно этого отрывка удивления почему-то не вызывает...

Этот сюжет плавно переходит в основную линию, касающуюся съёмок голливудского кинофильма «Саломея» на берегу Мертвого моря. (Побочные линии, где автор заигрывает со второсортными вампирическими ужасами в американских семействах даже не хочется упоминать).

«Кинетическая энергия аналогична новой монокулярной камере с автофокусом. После нажатия кнопки объектив автоматически поворачивается так,чтобы он оказался в фокусе». Да, не спорю, экстраординарная загадка образует сердцевину всего романа, но не хотелось бы описывать подробно даже завязку, ибо одно лишь описание происшествия займет пару плотных абзацев. Замечу лишь, что в одном из эпизодов содержится прямо-таки «суперневероятность»: тело сотрудника киностудии внезапно обнаруживают на острие «меча против принятия грома», подвешенное на высоте шестидесяти футов на самой оконечности плавучего съёмочного павильона. Конструкция сооружения такова, что только для того, чтобы снять труп с вершины, всей бригаде потребовалось затратить целые сутки, чтобы попутно отодрать всё сопутствующее оборудование и забраться наверх. Спрашивается, каким же образом тело было доставлено вверх в молниеносные сроки? Добавлю слова одного из участников событий:« Казалось, что все должны были поверить, что это было действие, совершенное Богом». Даже Митараи (он прибывает под самый занавес, намереваясь успеть помочь своей...гм...подруге -актрисе, обвиненной во всех тяжких...) не сумел до конца понять как оно всё произошло, постигнув только сам принцип. От себя могу сказать, что почерк тут типично авторский, ни с кого не списанный -комбинация получилась в его стиле. А если рассматривать в комплексе всю схему -одна из самых фантастичных идей, это уж точно, и связка — Море-Воздух-Земля (и то, что под Землёй) слаженно играют здесь по полной программе.

Из отрицательного. Конечно, можно похвалить автора за объемные мотивационные подложки, наполняющие сакральным смыслом предыдущие записи. Однако, «членовредительская» (данное слово следует понимать буквально -применительно к мужскому органу) история с нырком в китайское прошлое одного из героев (ну да, надо же такого гигантского соседа как-то поддеть...) хоть и эмоциональна по сути, но уж больно отталкивающе смотрится со стороны.

Итого: тот случай, когда несмотря на многочисленные подсказки, окончательный пазл со многими неизвестными можно даже не пытаться разгадать самостоятельно -всё равно ничего не выйдет. Достаточно спокойно дожидаться последних страниц, чтобы узнать к чему приведет буйное воображение автора. Так будет намного лучше.

P.S. от 10.12.24. Когда писал три с половиной года назад данный отзыв, русскоязычного, оглупляющего авторский смысл названия, в заголовке ещё не было. Что могу сказать. Примерно как выпустить «Преступление и наказание» в переводе с названием «Кровавый топор». Или «Мой топор остер».

«Весьма правдоподобно, что предметы, находящиеся долгое время в соприкосновении с нами, пропитываются некоторой эссенцией, слишком тонкой, чтобы обыкновенный человек мог постоянно чувствовать её, но ощутительной для людей с более тонкой организацией...»

Да, автор этой книги являлся в конце XIX века членом-корреспондентом Общества психических исследований и изучал парапсихологические феномены. По сюжету, в руки доктора Эрто по странному стечению обстоятельств попадают сразу два конца таинственной нити: он сводит знакомство как с молодым пациентом Леиром, во время сновидений регулярно посещающим один и тот же старинный дом; так и с юной особой женского пола, проживающей в том же самом доме в Бордо. Ключ к тайне обоюдных видений лежит в так называемой «душе предметов», роль коей здесь играют коралловые четки, принадлежавшие ранее, по словам мистика-иллюмината аббата Жога, папе Льву XIII. [Тема достаточно известная, например нечто подобное описывал и сэр Артур Конан Дойл в рассказе «Кожаная воронка»...]. Леир находит коралловые чётки неподалеку от мыса Ферре, после чего он и начинает свои ночные «путешествия» к их обладательнице (ранее оные чётки обронившей). К чести молодого химика Леира можно заметить, что во всех своих «странствиях» в чужой дом он ведет себя в высшей степени целомудренно и даже не пытается застать прекрасную незнакомку в раздетом, либо непотребном виде, всякий раз отступая в те моменты, когда она спешит переодеться в уборную...

Сразу чувствуется, что Максвелл (настоящее имя автора) хорошо разбирается именно что в «психических» феноменах. Первая часть книги написана очень подробно (чего стоит хотя бы техника разделения «галлюционирующего» осязания со столь же «галлюционирующим» зрением у его пациента) и вообщем, вполне достоверно (что плюс Максвеллу как писателю). Единственное, что отмечу, интрига романа в моих глазах сильно падает, когда скоро выясняется, что Люси живет, можно сказать, на расстоянии вытянутой руки от своего влюбленного товарища, да еще и в том же городе. Эх, а вот была бы она из другого времени...Еще хуже дело с интригой обстоит далее, когда в жизнь молодых вмешивается влиятельный батюшка Фюрстер, страстно желающий продвинуть на выборы ставленника, являющегося конкурентом Леиру за руку и сердце непорочной девицы Люси. Плюс сюда же добавлена ещё и добрая щепотка политики — реакционеры против сторонников тогдашней французской власти...

»...аббат в длинной речи попытался объяснить мне чудо раздвоения личности: он указал на святого Антония Падуанского, который в 1225 году проповедовал в Монпелье и в то же время пел за обедней у себя в монастыре.(...) Подобное мнение поддерживал отец Серафим в своем этюде о раздвоении; я знал, что его развивали в своих книгах ученики Блаватской и Аллана Кардека...»

Роман формирует какое-то гнетущее послевкусие — и самое интересное, чем больше герои книжки говорят о каких-то своих светлых мотивах и побуждениях, коими они объясняют случающиеся с ними феномены (в том числе, обосновывая их появление Высшим замыслом) тем сильнее это общее ощущение усиливается. Временами Максвелл излишне многословен (хотя очень хороший, богатый на оттенки, старинный перевод Варвары Кошевич отчасти исправляет эту ситуацию), а временами и вовсе повторяется.

Кстати, для поклонников тайн «запертой» комнаты имеется здесь и свой элемент «невозможности»: доктор Вильнев утверждает, что судя по направлению порезов, молодой химик, впавший в бессознательное состояние после ударов острым предметом, никак не мог самостоятельно нанести себе соответствующие кинжальные раны. При том, что известно, что в его комнате остались нетронутыми все задвижки на окнах, а по словам служанки, за весь вечер в дом никто не заходил. Только вот кто тогда нанёс ему эту рану? И, самое главное, куда пропало орудие преступления?

Оккультная разгадка в итоге весьма, на мой взгляд, любопытная, только вот сильно сомневаюсь, что любители подобных случаев, привыкшие к книгам различных англоговорящих «маэстро», будут в горячем восторге от правильного ответа. Но пусть сначала посмотрят на год выхода данного произведения прежде чем делать выводы...

Одним словом, книжка спорная, и во многом вызывает стойкое ощущение, будто что-то в ней идёт не так как надо...

Зато автор, судя по всему, неплохо разбирается в медицине. Поэтому, напоследок, отличный (?) совет от месье Антуана:

»...он опасался ядовитости эфиров, составляющие прелесть старых водок. Я же, хотя и врач, употребляю их и чувствую себя хорошо; я знаю, что бояться надо только излишества. Мне смешны теории моих собратьев-физиологов, которые судят о действии алкоголя, введенного в пищеварительный канал, по тем последствиям, какие получаются от непосредственного впрыскивания его в ткани. Обыкновенная вода со своими бесчисленными организмами бесконечно опаснее...»

«Мне никогда раньше не доводилось слышать столь бурного фортепианного исполнения. Левые и правые стороны фортепиано словно соревновались друг с другом в громкости, чередуя поток быстрых и интенсивных нот, чрезвычайно сложных гамм — нисходящих полутонов, поднимающихся, а затем снова падающих. Выступление перемежалось произведениями Джона Кейджа и Кита Эмерсона...»

双頭の悪魔 («Двухголовый Демон») cчитается одним из лучших романов Арисугавы и относится к циклу о Дзиро Эгами, студенте 4-го курса факультета философии. Как и в двух предыдущих книгах этой серии с ним бок о бок действуют и сам Арису Арисугава (он же является основным рассказчиком) и Мария Арима (тоже студентка, чуть младше своих друзей, и она тоже рассказчица). Эх, хороша же Мария — сбежала от отца, заселившись в горах в креативной арт-деревне, где принялась работать натурщицей. Уж очень хотела Маша научиться позировать, но посчитала постыдным признаться родным в своём желании... Самый умный в этой дружной троице — Эгами (не зря же цикл назван его именем), настоящий, так сказать, староста группы...

«Двухголовый демон» помимо блестящих рассуждений Эгами (автор предлагает по ходу аж три «вызова читателю«!) содержит немало знаковых черт, присущих восточной и западной беллетристике. Выделю следующие из них:

- симметрия некоторых художественных приёмов (см. название), отдаленно связанных с местными легендами. В данном случае вспоминают речного дракона, потребовавшего дань с местных жителей в виде юных девушек с каждого берега. Жители договорились между собой чередоваться, но позабыли, что у дракона было две головы, а потому для его удовлетворения требовалось удвоенное число жертв...;

- действие разворачивается в двух соседних деревнях, Нацумори и Кисараги, вторая из которых представляет собой микро-воплощение давней японской мечты о создании персонального «рая на земле», где можно полностью отдаваться искусству без оглядки на окружающих. Одним из зачинателей этой славной традиции был Эдогава Рампо, обрисовавший данную модель-фантазию в глобальном виде в знаменитой книге «Остров-Панорама». Здесь же всё немного проще. Овдовевшая хозяйка Кисараги собирает под своими знаменами целую галерею из видных людей мира искусства, среди её гостей: молодая певица, поэт, танцор, парфюмерша (!), музыкант, скульптор, художник и писатель. Никто им там не мешает спокойно творить и созерцать — вход в деревню строго закрыт для посторонних под видом частной собственности;

- щедрая дань западной классике. Получается так, что сначала происходит одно убийство, совершенное непосредственно в Кисараги; а потом другое, в соседней деревне, расположенной через реку. Связать эти два эпизода, на первый взгляд, невозможно, т.к. в результате стихийного бедствия (аккурат после первого случая) мост приходит в полную негодность и убийца не может быть одним и тем же человеком. И вот что интересно — у художника, задушенного в пещере Кисараги, где тот творил свой нетленный наскальный шедевр, некто отрезает ухо. [И как же это по-восточному — голова мёртвого художника развернута в сторону его последнего полотна...]. Под твёрдое подозрение попадают два человека, причём фишка в том, что мотивы у обоих лиц будто бы перепутаны. Тот, кому было выгодно убийство художника, имел крепкое алиби, но зато мог убить фотографа с другого берега. Соответственно, тот, кому был выгоден уход из жизни фотографа, напротив, теоретически мог добраться только до головы художника. Получается прямо как в сценарии Хичкока «Незнакомцы в поезде». Правда, весьма отдаленно получается. И опять же, см. название — две головы...

- японцы и рок-музыка. А вот это уже отдельная, интересная тема. Практически все авторы-собратья Арису Арисугавы из его поколения являются давними рок-фэнами. Объяснить это можно довольно просто. Когда Арисугава находился в подростковом возрасте (в середине 70-х), любая западная группа «тяжелого» направления считала своим долгом записать концертную пластинку в Японии — «Live In Japan» или «Live at Budokan» и зачастую, как например, у Deep Purple или Майкла Шенкера, эти альбомы становились вершиной творчества музыкантов. Поэтому, конечно, спрос на подобную музыку в то время в Японии был очень велик. В данном романе я как раз и считаю самой лучшей главу, где описывается творческий музыкальный вечер в доме хозяйки, в котором значительную часть программы составляла рок-музыка. Почти спиритическая атмосфера, в ходе которой проигрываются различные композиции. В частности, местный пианист сначала играет «Golden Hair» Сида Барррета [пользуясь случаем — большое спасибо господину Арисугаве — только ради этого фрагмента и стоило ознакомится с книгой, ибо эту вещь я никогда не слышал, игнорируя сольное творчество флойдовцев и, как выяснилось, зря — тема-то оказалась отличная, с какой-то магической аурой]; а потом Pierrot Lunaire Шенберга на стихи Альбера Жиро. Мистицизм появляется, когда присутствующие осознают, что одного из гостей зовут Сидео (ну почти что Сид), а имя Эгами Дзиро очень похоже на Жиро...

Добавлю также, что Эгами использует здесь так называемый индекс мотивации (по-моему, это что-то новенькое...) проставляя на листочке цифры напротив каждой фамилии, означающие вероятность получения выгоды каждым лицом от совершения какого-либо деяния. Рассуждений здесь вообще очень много, еще из любопытного: в японском проще исправить 9 на 7 (например, для корректировки времени встречи в записке) чем в арабских цифрах — всего-то одну черточку добавить надо. Парфюмная «нить Ариадны» (труп и его вещи пахли духами) — тоже неплохой закос. Ну и «гангстерский» мотив отрезания уха выглядит очень внезапно, да...

Подводя итог, разгадка всё же не столь ошеломительная и эмоциональная, какой она могла бы быть, т.к. Арисугава придерживается менее «фантастичного» подхода, чем некоторые другие его земляки, всем известные корифеи. Но зато любители длинных цепочечных рассуждений, предпочитающие смотреть на события одними и теми же глазами, что и главный герой (точнее, в данном случае -от героев, поскольку половина текста вещается от лица студентки Маши), на сей раз были бы удовлетворены. Возмущаться, что здесь от них чего то скрыли или недоговорили, не придётся. Только вот реально ли на самом деле увидеть всё то, что увидел г-н Дзиро Эгами?...

«Однажды я получил от своих поставщиков записку, в которой говорилось, что у них появился замечательный, великолепный экземпляр Felis Jubata, индийского охотничьего леопарда или гепарда. Я давно мечтал заполучить это животное из-за его любопытной способности привыкать к людям и жить с ними в качестве домашнего питомца...»

Ух, вещица-то оказалась неожиданная, а каков изысканный старинный английский стиль: история страсти ассистента профессора Университета Космополиса к таинственной молодой девушке с безумными эструмными (там так было написано...) порывами. Как сообщает в предисловии переводчик электронного издательства Salamandra P.V.V, новелла Кристофера Блейра (Эдварда Херона-Аллена) первоначально была отклонена к печати массовым тиражом с примечанием: «Издатели сожалеют о том, что не могут напечатать данную рукопись». Да, сожалеть действительно можно, ибо судя по этой книге, у Блейра был явный талант рассказчика (помимо многих прочих его увлечений, в т.ч. хиромантии и знания персидского языка).

«Девушка-гепард» читается, что называется, неотрывно, в один присест -Блейр создал камерную атмосферу со взрывным финалом. Причем условно её можно поделить на две половины: сначала первая часть -назовем её романтичной (пусть будет так). И что-то есть в том повествовании такое, как бы это сказать... несвойственное для того времени.(Позволю себе привести ещё одну цитату из вышеозначенного издания: «Я всегда мог привести ее в экстаз желания, лаская, перебирая и поглаживая чудесную массу волос у неё под мышками...»). И вторая часть, научно-физиологическая, с кратким экскурсом в историю по рассматриваемому предмету.

И, повторюсь, читается все это дело на редкость увлекательно, а под конец события разворачиваются и вовсе драматически (пусть и предсказуемо). Отмечу также контекст, в котором автор вставил элегантное французское словечко «fourrure»... Вообщем, очень необычный пример из британской литературы, затерянный в бескрайнем книжном мире.

«Торговцы термометрами, барометрами, часами и тому подобными предметами всегда пробуждают у простых людей суеверный страх, поскольку продают время, солнце и дождь...»

Эх, что может быть лучше прогулки по лесной тропе в Карпатах и подъема на гребень хребта; после чего, вымотавшись и устроившись на перерыв, можно отхлебнуть местной трансильванской ракии из фляги и запить её чистой холодной водой прямо из ручья?.. Но всё-таки лучшим эпизодом книги «Карпатский замок» я бы назвал «историю в истории», которую можно было бы выделить в самостоятельный рассказ и, назвав его, например, «Странная история, случившаяся с графом де Телеком и оперной певицей Стиллой», разместить в отдельной готической антологии поставив точку на фразе: «какой-то сосуд лопнул в ее груди, и голос отлетел с последним вздохом»...

Да, этот относительно редкий роман Жюль Верна недавно был переиздан при участии переводчика Л.С. Самуйлова и сюжет книги буквально обвит вдоль и поперёк изобретениями Эдисона вперемежку с жизненными коллизиями, происходящими с главными героями. И да, конечно же, коли дело происходит в Трансильвании, нашлось место и суеверным мотивам:

«А ещё есть феи, «бабы», с коими ни под каким видом нельзя встречаться по вторникам и пятницам — неблагоприятным дням недели. (...) Многие уже подумывали о том, чтобы навсегда покинуть эти места; несколько цыганских семей уже ушли из окрестностей замка, где стояли табором...»

Что характерно, Верн откладывает тайну технической стороны романа до самого конца: в частности, творение Эдисона и его последователей, названное «Душой Вселенной». Прямо как в «ретро»-романе у одного замечательного современного писателя (родившегося на 120 лет позже Жюль Верна) и который я недавно читал — там до последнего скрывался секрет (нужно учитывать год действия по сюжету...) перемещения по многоэтажному зданию, также возможного лишь благодаря изобретениям в области электричества...

Итого: однако, соглашусь: если задаться вопросом, в чём же сам писатель видит настоящую «душу» романа, то вывод будет вовсе не в пользу науки.

«Отцу было не более тридцати пяти лет, но на вид ему казалось за пятьдесят. Курчавые черные волосы на голове были перемешаны с целыми прядями седых волос. Щеки его впали, глаза светло-голубые выражали подобострастие и постоянное беспокойство..»

Вот так вот легкими штрихами, подчеркивающими физические недостатки и возможные скрытые вредные пристрастия, автор мастерски сходу передает внутреннюю суть персонажа, которому суждено будет сыграть определенную роль в этой истории. Правда загадкой осталось для меня то обстоятельство, что акробатика — это ведь профессия, требующая регулярных тренировок и сосредоточенности, и каким образом с оной деятельностью сочетается пагубная тяга к алкоголю стареющего Жана Розье -не вполне понятно. Опять же, в самом начале сообщается, что Розье напивается в хлам пьяным всего от одной небольшой фляги вина и перестает контролировать себя в дороге — что же, выходит у него организм такой хрупкий? Не будем же придираться к мелочам. Скорее можно прийти к парадоксальному выводу о «трудностях перевода». Просто и не был он, Жан Розье, акробатом....

Кстати, всё ожидал — когда же наступят те самые акробатические описания, красочные выступления и бенефисы артистов — но, увы, автор сворачивает совсем в другую степь: семейка «акробата» Розье с успехом заселяется в поместье графини Керуаль на полном её иждивении. Далее- не хочу сказать, что Монтепен откровенно сплагиатил с «Графа Монте-Кристо» (вышедшего тремя годами ранее) сюжетную мысль насчет систематической травли бруцином одной ещё не старой, но состоятельной дамочки (в конце концов и Дюма мог у кого то этот ход подсмотреть) однако, выводы, как говорится, напрашиваются...

То было время, когда женщин иной раз выдавали замуж, словно на продажу — есть двести тысяч ливров годового дохода, значит всё нормально, сойдет. Поступки героев романа порой настолько наивны (в данном случае то минусом вовсе не является, ибо так оно фееричней...), что с серьезным видом читать какие-то моменты невозможно. Ну что за растяпа этот Гонтран (хотя вроде как умным парнем изображён) — таскает с собой повсюду в кармане книгу «Учение о ядах», да ещё и с загнутой страничкой на нужном ему разделе. Неужели он ожидал что при таком раскладе его не прихватит никто?

«Но счастливому отцу недолго пришлось любоваться своим ребенком. Простудившись на охоте, он слег в постель и скончался».

Эх, а какие в книге живые эмоции, чувства, страсти... Единственное, что слегка напрягает — легкость, с которой г.Монтепен переворачивает целые пласты Времени — только бывает привыкнешь к одним персонажам, как вдруг наступает следующая часть, и все уже резко постарели, бесстрастный летописец молниеносно переносит нас в будущее лет на пятнадцать и приходится знакомиться уже совсем с другой группой лиц...

Также не могу удержаться и от следующей цитаты (содержание сего письма сражает сразу наповал):

«Прошу ни в чем не подозревать Перин Розье; эта женщина — олицетворение верности и преданности. (...) Пишу эти строки в тот час, когда умираю, отравленная бароном ***»

Итого: явный бестселлер, бьющая прямо в глаз авантюрная мелодрама от короля бульварного романа XIX века.

館シリーズ (Серия «Особняки») — цикл, общий тираж которого на начало 2012 года составлял 4 миллиона экземпляров. Осталось лишь кратко пройтись по всем 9 книгам, выделив в каждой из них что-нибудь примечательное.

# 1 «Десятиугольный Дом» — начальная и самая массовая книга, выпущенная автором еще в студенческие годы и неожиданно снискавшая лавры успеха. Возможно, одной из составляющих этого успеха как раз являлась сюжетная простота и доступность задумки, помноженные на лёгкость интриги, благодаря которым многие читатели смогли ощутить себя полноправными разгадывателями тайны. Все последующие части будут гораздо сложнее. Меня же в первую очередь раздражало в этой книге использование известных имен в качестве псевдонимов действующих лиц;

# 2 «Дом Водяного Колеса» — единовременно используются два культовых атрибута из золотого фонда детективно-приключенческой беллетристики: человек в маске + он же является человеком на инвалидной коляске. Понятное дело, данное обстоятельство порождает дополнительную загадку — притворяется он или нет? И ещё вопрос: устоит ли автор от искушения сбросить кого-нибудь из нехороших персонажей с башни на стене, под которой проворачивается Водяное Колесо?;

# 3 «Дом Лабиринт» — наглядная демонстрация как могут заиграть давние сюжеты в новой, сюрреалистической обстановке. Что может быть лучше Лабиринта? Представим себе здание с витиеватыми подземными ходами, похожими друг на друга. А что если кто-то сменит на одной из дорожек указатель? В этом случае путник даже не поймет, что вышел на неправильную дорогу, и будет пребывать в слепой уверенности что идет верным путем до тех пор, пока не попадёт в западню...

# 4 «Дом Кукол» — это скорее психологическая повествовательная ловушка, нежели рассказ о магии очередного странного дома;

# 5 «Дом Часов» — плавный переход на вечную тему и, возможно, лучшая книга цикла. Отличная идея о возможности управлять Временем. Вспоминается, что недаром один неприглядный персонаж из книги другого автора приберёг когда-то для своего сказочного оппонента загадку о Времени на самый конец, видимо, посчитав её наиболее сложной;

# 6 «Дом Черного Кота» — замечательная история и одна из лучших демонстраций обманных повествовательных приёмов с использованием географических уловок;

# 7 «Дом Тьмы» — самая мрачная книга цикла — больше тут прибавить нечего;

# 8 «Дом Сюрпризов» — минимальное число участников произведения (всего- то три или четыре основных персонажа), но на выходе получается один из лучших сплавов ужаса и детектива от Юкито Аяцудзи. Отличное подтверждение того, что для неожиданной развязки вовсе не требуется строить головоломную завязку с множеством действующих лиц-достаточно выделить индивидуальные девиации в поведении имеющихся персон, заставляющие задуматься.

# 9 «Нечетный Дом» (в ином варианте — «Лапшичный Дом») — ещё одна полумистическая тема с детективной развязкой, аккумулирующая в себе множество популярных интерпретаций на сюжеты двойников и совпадений.

«Колёса заскрипели, наш кэб начал подпрыгивать на ухабах и мне приходилось чуть ли не кричать, чтобы переговорить с Уотсоном. Я предположил, что у Холмса должно было быть какое-то срочное дело, раз он начал так торопить кучера (...) «Нацумэ-сан, действительно ли на Востоке существует сила заклинания?» -спросил меня Уотсон. «Доктор! Восток, на который вы ссылаетесь — понятие слишком широкое. Мои познания касаются только Японии...».

Да, чудеса бывают. Совершенно верно, на раннем этапе карьеры Содзи Симада успел вписать свое имя в продолжения Шерлокианы. По всей видимости, сделал он это не только ради того, чтоб отточить своё иероглифическое перо, тренируясь на хорошо всем знакомых образах, а сподвигло его к тому нечто большее. Как я понял из послесловия, Симада-сан провёл таким образом своеобразный ретроспективный взгляд из прошлого в настоящее на отношения Востока и Запада (сколь избито бы сия фраза ни звучала). Как же так, могущественная Британская империя, которой столь гордился Холмс, начинает вдруг уступать свои колонии (автор ссылается на статью в «Daily News» от 17 ноября 1981 года), в то время как начинается массовый импорт по всему миру автомобилей и телевизоров из Японии. А ведь, как говорится в этой книге, во времена Холмса далеко не каждый лондонец даже представлял себе, что Япония — это островное государство, и многие и в принципе не видели различий между Китаем и другими восточноазиатскими странами...

漱石と倫敦ミイラ殺人事件 («Сосэки и Дело о Лондонской Мумии») — ещё и первоклассный роман-загадка (ну а иначе и быть не могло в книге, где на обложке указано имя такого мастера, как Симада-сан). В первую очередь, автор сделал очень умный ход, отдав половину глав на откуп Нацумэ Сосэки (aka Кинноскэ) — легендарному японскому сочинителю, реально существовавшему. /Его книги выходили и у нас — ещё в советское время, в том числе в переводе Аркадия Стругацкого/. По сюжету романа Сосэки приезжает в Лондон на учёбу в дом Крейга по соседству с хорошо нам знакомой улицей (вроде бы факт из настоящей биографии писателя) для погружения в творчество Шекспира. Главы идут поочередно то от лица Сосэки, то от лица доктора Уотсона. Ход этот хорош по нескольким причинам. Во-первых, получается взгляд на одни и те же события — под разным углом зрения — от лица англичанина и от лица японца. Во-вторых, Симада развязывает тем самым руки и самому себе как автору — в тех главах, где он освобождается от пера Уотсона, он может более критично порассуждать как о роли Холмса в истории (чего стоит хотя бы предположение о том, в каком именно заведении отсиживался Великий Детектив во время своей мнимой гибели или, например, что баритсу — это японская борьба, а также предоставить трактовку еще нескольких скользких моментов из жизни Холмса..), так и добавить общей поэтики к описанию тех самых отношений Востока и Запада. В-третьих, Уотсон в качестве рассказчика тоже необходим, без его участия атмосферу Бейкер-стрит трудно представить. В общем и целом, задумка Симаде удалась — главы от лица конан-дойлевского персонажа в его исполнении это никак не имитация с говорящими манекенами, это на самом деле верное следование манере письма доктора Уотсона. [«Хорошо сказано, мисс Линч», Холмс приоткрыл глаза и добавил:« Пожалуйста, продолжайте...»]. А душещипательная финальная игра Холмса на скрипке на пристани, изложенная устами Сосэки — когда все пассажиры, спешащие на корабль вдруг замирают и разражаются аплодисментами в адрес знаменитого сыщика — это нечто. Показательно и то, что последнюю точку в истории ставит вроде как Сосэки — именно при расставании его озаряет значение символов на записке, вырванной Лестрейдом в ходе повествования изо рта мертвеца, и здесь тоже скрывается двойной или тройной смысл. Дело в том, что символы написаны неразборчиво, с одной стороны их можно расшифровать как подобие хираганы — будто иероглифы «часто» или «всегда». Но причем здесь арабские цифры 61? Японцы так не пишут. И если перевернуть записку, то те же закорючки образуют уже подобие двух латинских букв с иным смыслом. Вот такая игра- вроде Восток, а перевернуть — Запад. Символично, что логический ум Холмса понять этого не может, а вот поэтическому воображению Сосэки удается таки расшифровать записку. Но, думается, даже самые преданные шерлокоманы были бы в данном случае не в обиде — настолько трогательно обыграна вся сцена прощания троих друзей...

Однако, кратко о начальной завязке, представляющей собой смесь детектива и ужасов. 1900-й год. Холмс соглашается помочь своему старому другу — «почетному гостю из Скотланд Ярда» — Лестрейду в расследовании таинственной смерти брата мисс Мэри Линч. Накануне этот господин (недавно вернувшийся из странствий по Китаю и воссоединившийся с сестрой) вдруг заперся на втором этаже своего особняка, и заколотил гвоздями (!) все окна и двери, то бишь добровольно замуровал себя в запертой комнате. На следующий день Мэри поднимает крик, увидев легкий дымок из комнаты брата — начинался пожар. Дверь взломали и ...бедную мисс Линч пришлось срочно эвакуировать, ибо у нее началось помрачнение рассудка от увиденного — каким-то необъяснимым образом за одну ночь её родной брат превратился в натуральную иссохшую мумию... Единственной зацепкой для Лестрейда служит записка, найденная во рту мумии (о ней я уже заметил выше) и разговоры о китайском проклятии, о котором Линч говорил незадолго до своей странной гибели. И то правда, в комнате находят обрезанную статую Будды и какие то восточные причиндалы, похожие на доспехи. В качестве консультанта Холмс вынужден прибегнуть к помощи своего недавнего знакомого (тоже бывшего клиента) — молодого литератора Нацумэ Сосэки, приехавшего в Англию из Японии... Чем хорош этот эпизод с точки зрения детектива — «запертая» комната введена в сюжет не просто потому что это символ «невозможного» преступления, а для того, чтобы показать, что мумия не могла быть принесена в комнату раньше извне. Ведь получается, что если из комнаты нельзя было выйти, то мумия — это есть сам Линч, забаррикадировавшийся на ночь, ибо больше там никого нет. Второй момент — наличие в сюжете мумии логически обосновано (даже не касаясь того, что мумия в принципе знаковый атрибут для романов ужасов тех лет), так как далее идет объяснение, почему важно, чтобы эту мумию увидело определенное лицо. Из того вытекает уже третий момент, которого я касаться не буду...

Что еще отметить — почему-то многие продолжатели любят очень брата Холмса — Майкрофта, единственного человека, обращавшегося к великому детективу просто «Шерлок», но у самого Конан Дойля промелькнувшего лишь эпизодически. У Симады большой и тучный Майкрофт также ненадолго появится в кадре...Будет еще и типично «холмсовская» ловушка (но концептуально придуманная с подачи Сосэки!), которая вполне могла быть и в оригинальных книгах — грамотная и обоснованная, с привлечением газетного объявления. Т.е. в данном случае реинкарнация образа удалась. С маскировкой автор только слегка пошутил -перевоплощение Холмса в высокую женщину в одном из эпизодов было всё-таки необязательным.

«Печально или счастливо, но во всяком случае, через пять дней я должен был проститься навсегда с этой древней столицей тумана и смога. «Я пришел попрощаться с вами сегодня». Холмс остановился и зажёг трубку, потом посмотрел на меня с сожалением и, выдохнув дым, снова сел в свое кресло-качалку. «Хотел бы я провести больше дней в вашей прекрасной стране» добавил я вежливое клише...»

Но книга, конечно, не только расследования. Это еще и любопытный анализ британского общества, изложенный от лица Нацумэ Сосэки, сравнение уровня жизни Англии и Японии тех лет (подчас весьма язвительное) и совершенно великолепное завершающее лиричное резюме.

Итого: достойный и самобытный взгляд на шерлокиану с восточной стороны.

«Ну что тебя так тянет танцевать? Мне не понять, мне не понять, тебя мне не понять. Когда в тебя вселился этот бес?...»©

Да уж -такой забавной завязки у автора я не припоминаю. Ежедневные танцы престарелого арендатора Юри Генды доставляют головную боль владельцу магазина из Асакусы — тот никак не может взять взять в толк, почему старик, недавно возвращенный сыном из дома престарелых лихо начинает пускаться в пляс каждый вечер. Испуганный коммерсант считает, что в его клиента вселился дух «лисы-оборотня»... Вообще рассказы данного цикла, в отличие от романов, отличаются миролюбием и иногда в них заметен проскакивающий юмор. Можно узнать чуть больше о противоречивой личности Митараи — например то, что он поглощает в больших объемах фрукты, когда хочет сосредоточиться, либо непрерывно ходит по прямой линии. В данном случае отправной точкой для раздумий служат необычные девиации в поведении другого человека.

«Я бы не стал этого делать, даже если бы мне предложили большую сумму денег — лучше умру, чем соглашусь тусоваться с такими людьми. Одна из причин состоит в том, что я всегда был гермофобом и если я не приму душ в течение дня, все моё тело, включая кожу головы, нестерпимо чешется. Я смотрел с сочувствием как они пьют вино и веселятся, когда внезапно смех прекратился. Мой взгляд устремился на бездомного, спавшего в рваной коробке. Можете мне не верить, но бездомный, который вдруг перевернулся и встал из коробки был моим другом Митараи!».

舞踏病 («Танцевальная болезнь») — поднимает острые вопросы местного здравоохранения (когда становится, наконец, понятно, в чём была причина странного заболевания), и особенно комично (также как и грустно одновременно) выглядит способ излечения приплясывающего старика. Интрига закручивается вокруг поисков бриллианта «Звезда Вавилона», которым дедушка завладел аж в 1922-м году. Сразу же находится «бедный родственник», отчаянно пытающийся всеми силами (и подчас изуверскими способами!) вернуть память «родителю». Ну а секретное место, где хитрый «танцующий» старик спрятал драгоценный камень, конечно, отгадать будет невозможно...

Итого: рассказ совершенно не похож по задумке на прошлые произведения цикла, что и является главным его достоинством.

«Для того, чтобы узнать правду об этом деле, необходим радикальный сдвиг в сознании. Нужно избавиться от стереотипа мышления в том, что время всегда течёт одинаково...»

1970-е годы. Узнав о пророчестве старого предсказателя, объявившего, что девочка, чье имя переводится как «Вечность», умрет до достижения шестнадцатилетия, её отец Ренден нанимает легендарного архитектора Аодзи Накамуру для проектирования уникального полуподземного особняка. Ренден хочет контролировать поток времени и именно с этой целью создаётся Дом Времени (aka Дом Часов). Однако, любимая дочь инициатора строительства чудо-здания всё равно погибает — в полном соответствии со страшным предсказанием, после чего в округе северо-восточной части Камакуры начинают появляться регулярные слухи о появлении призраков в особняке Времени...

Вот что значит набраться опыта — 時計館の殺人 («Инцидент в Доме Часов») — оказался на порядок сильней любой из четырех предыдущих частей «павильонного» цикла Юкито Аяцудзи (недаром вверху настоящей страницы указано, что роман получил престижную премию в 1992-м году). Центральная головоломка, имеющая место в романе, действительно сформулирована тонко и технично. Причём, как я понимаю, на озарение для главной темы Аяцудзи вывели воспоминания из истории его родной страны (о чём кратко дважды упомянуто в тексте) — речь о так называемой системе «нерегулярного» времени периода Эдо, принятой в Японии, когда в зависимости от времени года дневные часы могли менять продолжительность. Более того, в Предисловии содержится ощутимая -пусть и замаскированная, подсказка на то, как будут разворачиваться дальнейшие события (и в общем-то столь открытый ход мог позволить себе только уверенный в собственных силах писатель, коим, видимо, уже ощущал себя Аяцудзи).

Кратко о начальной завязке. Группа из пяти студентов университетского общества по изучению паранормальных явлений в компании двух членов редакции местной газеты, а также фотографа и молодой женщины медиума-экстрасенса (!) направляются в уже упомянутый выше Дом Часов. После смерти Рендена дом остался на попечении его доверенных лиц, каковые и дали согласие на «паранормальное» интервью с «призраками». Особняк закрытого типа представляет собой сложную конструкцию из нескольких залов, где расположены 108 (!) часов самого разного типа (но показывающие, разумеется, одинаковое время). Так называемый «Старый» зал похож на огромный циферблат с комнатами, пронумерованными по-порядку римскими цифрами [кстати, мне понравилась ремарка по поводу замены названия комнаты «IV» на «IIII» — сделано по аналогии с исторической прихотью короля Франции Карла V, запретившего ставить «I» перед «V» на часовой дворцовой башне, ибо что-то это ему сочетание нехорошее навевало...). Один конец Зала соединен длинным коридором с Колумбарием, а другой — с Маятниковой комнатой, где проживала безвременно ушедшая девушка по имени «Вечность»....В первый же вечер настает «звёздный час» медиума Кодзи. Женщина заставляет всех присутствующих раздеться до нижнего белья, снять с себя все металлические вещи и прочие аксессуары и переодеться в специальные просторные халаты. Далее — основы спиритизма. Все гости садятся в круг — стол, естественно, тоже в виде циферблата (сцепляя друг друга справа и слева за руки), вскоре медиума начинает трясти, она говорит не своим голосом, параллельно слышатся посторонние звуки... [Опять же, приятный бонус книги — приложена схема с раскадровкой положения рук медиума и её соседей при упомянутом действии — довольно занимательно...]. Собственно, на этом о вступлении пожалуй и хватит — женщина-экстрасенс той же ночью бесследно исчезает, а все участники таинственного мероприятия попадают в классическое «силовое поле» герметичного «хонкаку-триллера». На «интервью» участникам отведено ровно три дня, связи с внешним миром у них вроде как нет, но некто начинает истреблять нерадивых студентов и прочих лиц одного за другим (попутно выясняется, что в юности те были, оказывается, знакомы с погибшей девочкой, дочерью хозяина особняка). Вот так месть. Для антуража можно упомянуть и о происшествиях в «запертых» комнатах, но для знакомых с техникой архитектора Накамуры, проявленной в прошлых частях, никакого особого секрета эти комнаты не представляют — ибо то скорее приятные декоративные архитектурные придатки ...

Ну что ж, можно уверенно сказать, что на сей раз сюжет проработан автором грамотно и методично, с несколькими двойными (а то и тройными) прокладками . Да, большинство эпизодов смотрится наигранно, но все они играют на общую задачу. Особенно отмечу в череде странностей (коих тут немерено) три следующих труднообъяснимых происшествия, ловко выложенных досточтимым автором на поверхность : а) уничтожение фотокамеры (зачем? если на пленке был сохранён снимок убийцы, то смысла разбивать гаджет не было, ибо преступник действовал в маске); б) отсутствие оригинальных «яблок» на всех без исключения виниловых пластинках в Маятниковой комнате (поверх были наклеены самодельные лейблы); в) почему проспав по семь часов некоторые из гостей чувствовали себя усталыми и разбитыми?...

Подводя итог — сильный, впечатляющий замысел, эффект которого в концовке усиливает специфическая «мифологичность» и мотивационная преемственность, скрепляющая в одну цепочку события разных лет. Замечательно обыграна и исходная причина создания Дома Часов -смысл там гораздо более потаённый, чем кажется при первом рассмотрении. Правда, середина книжки представляется порой тягомотной и маловразумительной, но дело в том, что вся конструкция у Аяцудзи работает лишь при последовательном изложении фактов. Однако, безусловно, книжка должна занимать высокое место в рейтинге логических около детективных и прочих произведений, посвященных темпоральным загадкам. Тем более, что в наш век темы Игр со Временем — товар редкостный.

«У англичан Новый Год отмечается тем, что одни зовут к себе гостей обедать, а другие идут обедать в гости; ни чем иным этот день от прочих не отличается...»

Да, всё верно. Роман «Нет выхода» написали добрейшие господа — динозавры английской литературы Чарлз Диккенс и Уилки Коллинз специально для рождественского журнала. Произведение совсем недавно было реанимировано саранским издательством «Артефакт», и в предисловии редакция отмечает, что изначально проект имел театральную основу — т.е. задумывался как пьеса. И это чувствуется по компоновке — каждая глава содержит красочные диалоги (иногда с трагизмом, но по большей части — с завуалированной комической основой) между всеми участниками событий. [«Мне никогда не надоедает поджаренная ветчина, -это следует отнести к числу моих добродетелей; но зато у меня есть и порок: я очень подозрителен относительно свежести яиц»]. Описываемые сцены мелькают по-актёрски живо, а под конец (сразу после пересечения героями швейцарской границы) и вовсе текут стремительно. Ну разве что попутно между строк можно углядеть плохо скрываемую иронию авторов в адрес иностранцев, жительствующих в то время в Лондоне на Сохо-сквер.

«Я читаю ответ на вашем лице, и лицо ваше говорит: нет». Совершенно верно — не думаю, что имеет смысл подробно останавливаться на завязке и сюжете сочинения столь известных авторов — достаточно заметить, что писали книжку настоящие профессионалы своего дела и в данном случае они, видимо, постарались соблюсти все качественные ингредиенты развлекательного водевиля — в центре внимания модная тогда тема подброшенного в приют сироты, поиски родителей, вероломство и, конечно, счастливый конец.

Однако, непременные совпадения, свойственные старомодной «сенсационной» литературе подаются здесь последовательно и аккуратно, что показывает цепкость манеры Диккенса/Коллинза — каждое событие имеет под собой необходимое толкование, а выкладывается на страницы не просто так. Например, когда Джордж Вендейл находится в погребе и обращает внимание на «винный гриб», свешивающийся с арки, его визави сообщает, что тот, на кого попадет кусок этого нароста, не минует насильственной смерти. И ведь падает же! По шаблонам «лёгкого» жанра Вендейл теперь непременно должен умереть. Однако, сей инцидент предназначает собой совсем другое далеко идущее (и неожиданное) последствие.

В общем, вспоминая как пишет сэр Диккенс (начало то уж точно он писал): «День, месяц и год — третьего ноября тысяча восемьсот тридцать пятого года» и подводя итог: хороший язык, достойный перевод, удивительная развязка — вполне неплохое книжное путешествие в прошлое получилось.

Заканчивается цикл и данный роман 2018-го года является вроде как последним на сегодняшний день произведением с участием Митараи и, скорее всего, самым ..гм... тяжким. Подозреваю, что участие сего знаменитого персонажа и не планировалось, так как роман этот по сути — производственная драма о тяжелых семейных отношениях. История в истории с гуманистическим посылом. Но, возможно, выпускающая редакция настояла, чтоб Митараи там как-то эпизодически поприсутствовал (хотя без него вполне можно было и обойтись), и автор вынужден был добавить к сюжету небольшую научно-техническую головоломку с вымученной «запертой» комнатой. Однако, для её адекватного восприятия необходимо помнить основы базового курса физики любого технического ВУЗа, особенно раздела, касающегося виброакустики. Правда, даже это не поможет понять определенных нюансов, связанных с замками. Остается только поверить, что и такое бывает...

По традиции у автора действие оттянуто в прошлое (на дворе далёкий 1975-й год, и да, получается, что Митараи является здесь студентом медицинского курса и на сей раз он ещё моложе, чем в истории, обозванной «Двойник с Лунной Дамбы», где шёл 1979-й) с флешбэками в 1964-й (по сюжету тут необходимо проникнуться, каким ударом для бедной женщины явился фальшивый билет на открытие Олимпиады и какое великое значение это мероприятие оказывало на умы простых горожан...). Добавлю, что присутствие Митараи носит в книжке формальный характер, необходимый только для разъяснения технических нюансов, вся подоплёка и психология раскрываются устами иных персонажей... Древний город (бывшая столица) Киото. Два жилых дома — два объекта, расположенных неподалеку от храма и литейного завода. Дома объединены так называемой торией, размещенной между ними и упирающейся боковыми концами в стены обоих сооружений. Вообще, красивое слово «тори» означает «птица», а «тория», как видно, уже нечто совсем другое... Жильцы по непонятным причинам страдают бессонницей, во многих семьях происходят регулярные споры конфликты. 8-летняя Кейда в одночасье становится сиротой, и всю вину на себя принимает её единственный друг, тот, который в первый раз заставил поверить её в чудеса и новогодние подарки... По итогу — градус остросюжетности сильно занижен (хотя экскурс в явления резонанса и хрестоматийный пример с маршем на мосту как бы заставляют вспомнить учебные годы...), а вот формулировка «бытовой роман» — наверное будет правильней.

«То, что можно забыть, получится забыть и без выпивки, а то, что нельзя, вам не поможет забыть и сотня бутылок..» © 島田 荘司 , 1987.

灰の迷宮 («Пепельный лабиринт») — полицейский роман, где действие почти целиком вынесено на периферию — в самую южную японскую метрополию, полумиллионный город Кагосима. Город, как следует из романа, не особо примечательный — там находится национальный парк Кирия, развалины древнего города Цурумару и пещера Нансю, где умер самурай Сайго Такамори из клана Сацума, если бы не одно гигантское но... Летом 85-го Кагосима почти полностью был засыпан пеплом, извергнутым местной достопримечательностью — вулканом Сакурадзима. Видимость на улице была не более десяти метров... Я рассчитывал, что Симада придумает какую то волшебную загадку, связанную с этим действием — тем более у одного из участников событий налетевший пепел обвалил крышу (!). На деле же всё оказалось прозаичнее и жизненнее. Здесь пепел играет, ммм.... ну некую связующую роль-аналогию с чем-то другим, с тем, что еще можно сжечь и получить кучку золы...

Сюжетная линия напичкана цепочкой эпизодов, связывающих между собой группу лиц, среди которых выделяются бездомный автобусный поджигатель и матёрый фальшивомонетчик (открыто озвученный опасный рецепт действия оного, кстати, носит не повседневный характер, а рассчитан на бурную деятельность разово в несколько десятилетий — есть там у них один денёк определенный...).

У Симады почти никогда не бывает мелодраматических сцен или декоративных любовных линий, которые многие западные авторы так часто искусственно вводят сюжет- с финальными поцелуями и объятиями. Однако, здесь заготовлено небольшое исключение. Одной кагосимской девчушке удаётся таки сломить сопротивление сурового полицейского Йошико, растрогав его сердце обещанием приготовить вкусный рамен (и это при том, что днем ранее он остался безучастен к созерцанию её облика в одном нижнем белье). Но, увы, и тут злая судьба вмешалась самым беспощадным образом...

По итогу — достаточно проходная вещь из цикла. Слишком, я бы сказал, злободневно-повседневная и написанная, видимо, в качестве социальной прослойки между «фантастическими» историями.

«Господин Можирон, — сказал он совершенно спокойно, как будто ничего не случилось необычного, — я с интересом следил за вашей выходкой, хотя, признаюсь, вижу в ваших словах больше инсинуаций, чем фактов, более брани, чем дела. Но это меня не касается. Меня же касается одно, и относительно этого я требую объяснения: почему вы во время всего своего рассказа смотрели на меня так пристально и с таким вызывающим видом?...»

Да, вот он, настоящий великосветский, аристократический дух империи! Роман «Тайна бразильянки» Артюра Арну недавно был переиздан малотиражным издательством (а до того, как следует из послесловия А.Гражданкина издавался лишь единожды — с анонимным переводом в петербургском журнале «Дело» за 1896-й год. Этот же перевод перекочевал и в новое издание). Автор сего романа являлся политическим беженцем -сторонником левых взглядов и писал его под псевдонимом Маттеи, находясь в Швейцарии. Будучи в эмиграции, Арну побывал в Аргентине и Бразилии. Если же судить по данному произведению, более всего Арну запали в память коварство местных женщин (ну бывает, мало ли — может, не срослось чего-то...) и ...тростниковый сахар, ибо более никаких других фактов о Бразилии в этой книге найти невозможно. Причем бразильская героиня романа -образ напрочь отвратительный, полярно резонирующий в противопоставлении с её же дочерью, зачатой от квартерона, т.е. с примесью негритянской крови (факт по тем временам более чем вопиющий!) но имеющей в отличие от матери возвышенную душу и доброе сердце...

Что касается сюжетных интриг романа — Арну с первой же попытки играючи создал произведение, ничуть не уступающее более известным авантюрным романам тех лет и имеющее ровно те же самые составляющие. Да, конечно, все мелодраматические атрибуты на месте — барышни, падающие в обморок на диване и грозящие убить себя, придя к итоговой печальной мысли, что не в силах справиться с душевными муками; бесстрастный доктор, прописывающий микстуру для успокоения; героиня, которую богатый (но слеповатый с точки зрения морали и прочих принципов) отец из «легитимистской партии» насильно выдает замуж; непременное наличие родного брата у оной героини, поначалу проявляющего чудеса бездействия взирая на страдания сестры, и лишь под занавес вспоминающего о своих мужских качествах...

Обычно венцом таких книг является дуэль, и Арну не подкачал в данном компоненте, ибо здесь содержится анонс сразу двух поединков -и оба с участием несравненного господина Можирона («потомка знаменитого Можирона, любимца Генриха III»). Как мне показалось, несмотря на резко отрицательные черты этого персонажа, автор всячески симпатизирует ему, и втайне радуется, что он так ловко баламутит зажиточное аристократическое семейство прямолинейного и зашоренного в своих консервативных взглядах графа Серджи.

Так вот, пару слов о дуэлях. Во французских авантюрных романах, как правило, не бывает такого, чтоб в дуэли участвовали соперники, равнозначные друг друг по силе и уровню подготовки. Обычно, тот, который «хороший», является априори противником более слабым, чем его оппонент, которому предназначена роль «плохого». Варианты исходов обычно следующие:

а) «хороший» побеждает «плохого» в результате какой-то случайности или неожиданного везения в ходе поединка:

б) «хороший» получает тяжелую рану, но постепенно восстанавливается благодаря любви близких и постоянному уходу, а «плохому» всё равно достаётся впоследствии по заслугам.

Ну то ж, могу сказать, что то, что произошло здесь, делает честь автору и его задумке (опять же, при участии замечательного господина Можирона) — использованный вариант не подходит под два пункта описанных мной выше.

Отмечу также небольшой детективный элемент, затронутый в «Тайне бразильянки». На первых же страницах описывается «нравственное» преступление, в центре которого всё та же привлекательная бразильянка-захватчица. Каким же образом доктор Робер (небогатый республиканец, к слову — автор ему явно благоволит: «Я -просто сторонник, по примеру Вольтера, человечества» говорит он), мог догадаться о том, что негодница сообщила больной женщине дурную весть о якобы состоявшейся смерти её сына, чем в результате и доконала её? И это при том, что доктор Робер в доме не присутствовал и не подслушивал, и уж тем более, бразильянка не доверяла бумаге и дневникам тайн своих злодеяний, могущих попасть в чужих руки. Выходит, этот доктор — телепат? Я вот не смог догадаться как доктор Робер узнал об этом — и разгадка эпизода описывается в самом конце книги...

По итогу — достойный старинный перевод в связке с неплохой мелодраматической авантюрой, оказывающейся на поверку ничем не хуже творений более продвинутых специалистов данного жанра.

«Должен признаться, что мои «черные вдовцы» кажутся эрудитами в самых разных областях потому, что человек, который пишет слова, собрал за свою жизнь очень неплохую справочную библиотеку.» © А.Азимов, 1975.

«Новые рассказы...» — это второй сборник из цикла о респектабельных господах — любителей головоломок из клуба «Черные вдовцы». На сей раз из журнала, непосредственно связанного с детективами — «Ellery Queen Mystery Magazine» в подборку вошло всего лишь около половины рассказов сборника, остальное — из журнала фантастики, либо вообще ранее не публиковавшееся.

»...первое издание совершенно бессмысленной книги, редкой именно своей бессмысленностью, становится для собирателей бесценным».

Если говорить честно -все рассказы довольно простенькие (за исключением, может быть парочки случаев, подгруженных математическими выводами) и интересны скорее внешним антуражем — необычной оболочкой, переданной очередным рассказчиком с зашифрованной головоломкой. Некоторые эпизоды, такие, например, как «Один единственный восточный» написаны вообще очень сухо и не содержат ничего любопытного кроме узкоспециализированной информации об этимологии названия малоизвестного у нас американского городка. Другой рассказ, предвещавший раскрытие тайны кода для сейфа на деле оказывается пустышкой, рассчитанной лишь на особенности знаний «частного языка» устаревшей пишущей машинки. Следующий фрагмент построен на давнем баяне о возможности употребления любого календаря повторно через 28 лет и т д... Зато можно узнать о том, что мистер Азимов избегает полетов на самолете и о том, что означают термины либрация и пертурбация.

«Если вы живете в Нью-Йорке, вы ежедневно вдыхаете столько выхлопных газов, словно выкурили две пачки сигарет»...

Поскольку я написал здесь отзыв-комментарий для первого сборника «Черных вдовцов» с выделением трех лучших историй, сделаю то же самое и на сей раз.

Итак,

# 3 -«Абсолютное преступление» — рассказ можно смело включать в качестве бонуса в шерлокианские сборки и антологии. Азимов пространно рассуждает о роли Холмса для истории и детектива, и, самое главное, строит забавную теорию о том, какое ужасное содержание имела статья гениального математика Мориарти «Динамика астероида», упомянутая Конан Дойлем в «Долине страха». Немного только портит впечатление признание автора, что саму мысль развить эту теорию ему подсказали извне. Есть здесь также и скрытый, зашифрованный пинок в сторону Рекса Стаута, о чем многие читатели догадаются, хотя фамилия автора Ниро Вульфа и не была названа. Ну а про Кристи одно из действующих лиц говорит вот что:

«У нее были свои консервативные ксенофобские предубеждения. (...) Она была откровенной антисемиткой, и её персонажи постоянно высказывают подозрения ко всему иностранному»

# 2 — «Железная драгоценность» — история в духе старых добрых классических детективов с избитым сюжетом (о мщении восточных адептов плохому белому человеку, укравшему кусок национальной реликвии, имеющей религиозное значение) и с популярной (хотя и такой же избитой) разгадкой. О том, что действительно интересовало перекупщика, желавшего завладеть таинственным камнем, можно было догадаться сразу, как только был упомянут пакет, где хранился иноземный сувенир, но написано всё равно очень мило.

# 1 -«Ничего похожего на убийцу» — первое место.

«Знаете что в этой толпе из колледжей считают великим? «Колесницу богов», этот чистый вздор! Я бы назвал эту книгу фантастикой, но она не настолько хороша...».

Эх, как ведь повезло во время работы над переводом этой вещички Александру Абрамовичу Грузбергу! Такой миг, полагаю, далеко не каждому переводчику выпадает. Всё дело в том, что в этом замечательном рассказе Исаака Юдовича Азимова Александру Абрамовичу выпала редкая удача продемонстрировать свой же перевод из другой книги, да еще из какой книги — из легендарного «Властелина колец», цитируемого по ходу действия. Вот так вот!

Правда, русский герой истории Григорий показан здесь чересчур простодушно — про книги Толкина он даже и не слышал...

«Господин Ишиока?». Услышав приятный голос, я приподнял голову и увидел, что к столику подошла и смотрела на меня миловидная женщина. Я немедленно встал. Она легко поклонилась и села напротив. Прекрасные глаза, розовая помада на губах, улыбка и ямочки на щеках...«Мистер намного моложе в жизни, чем на фотографии» сказала она и вытащила из сумочки экземпляр моей книги «Дом кривых стен», чтобы я его подписал. Книга была только что опубликована, поэтому я взял авторучку и быстро расписался на титульном листе. «Мистер, кроме этой, я думаю, у вас были и другие книги -«Астрология» или что-то в этом роде, простите меня, если я не могу вспомнить полное название». Она засмеялась...»

暗闇坂の人喰いの木 («Дерево-Каннибал на Тёмном Склоне»)- роман из условной «межконтинентальной» дилогии Симады, где привычный дуэт писателя Ишиоки и его друга-музыканта Митараи превращается в трио — к их расследованию (как и в «Хрустальной Пирамиде») присоединяется длинноногая актриса Леона Мацудзаки. Поскольку Симада не любит делать произведения, что называется год в год, действие вновь оттянуто по хронологии в прошлое — на сей раз на шесть лет назад, и начинается в 1984-м году (с непременными экскурсами в еще более дальнюю историю, во времена военного конфликта Второй мировой). Безусловным плюсом является временный перенос локаций в Шотландию, в деревеньку Форсайт близ небезызвестного озера Лох-Несс...

Касательно названия книги- «Темный Склон» происходит от того, что в период Эдо сие место использовалось как тюрьма и место казни преступников, чьи головы выстраивали перед толпой. Там же произрастает огромное Великое Южное Дерево, крупнейшее в префектуре Канагава — по слухам ему около 2000 лет. В наши дни на Темном Склоне проживает семья британского эмигранта Джеймса Пейна — талантливого изобретателя, художника, учителя и писателя. Несколько лет назад Пейн женился на японке, от смешанного брака в их семье родилось трое детей. Однако, к началу настоящей истории следы Пейна теряются, и где он находится читателю не ясно, а вдова его вновь выходит замуж — на сей раз за представителя своей нации...

Конечно же, если бы автор захотел на этом материале сработать в хорроре — тема самая благодатная. Собственно, он даже немного подкинул дровишек в данном направлении — когда Микото начинает в сумерках играть мелодию на пианино в старом доме Пейна (по его же оставленным нотам), господину Ишиоке начинает мерещиться, как ветви дерева-гиганта, стоящего напротив дома, шевелятся и тянутся в их сторону.[И да, думаю, что последующие подробные описания находок, заключенных в недрах этого дерева-антропофага способны вызвать тошнотворные ощущения у неподготовленного читателя] ...Однако, Симада начинает болезненную и тяжелую историю, корнями уходящую в далекий 1945-й год.

Несмотря на изобретательность в описании происшествия, связанного со смертью одного из взрослых детей Пейна (босой труп без следов насилия заброшен на крышу без лестницы), и музыкальный шифр (идею которого автор частично почерпнул из «Карнавала» немецкого композитора Роберта Шумана) я бы больше отметил побочную, «шотландскую» линию этого произведения. Мне понравилась идея бункера (или подземной камеры) для защиты от вероятных налётов, которую соорудил в Шотландии отец Пейна. К книжке прилагается диковинный рисунок со схемой этого хранилища, отдаленно напоминающий работы Маурица Эшера. Непонятные ступеньки высотой в полтора метра, крючки на стенах до которых не дотянуться, две глубокие ямы внизу. Выглядит все это как жилище для исполина из северных мифов. Одним словом, «если б мне такие руки, руки как у великана»©... Согласно дневникам изобретателя, герои ищут нечто, спрятанное на северной стене, но ничего не находят. Однако, простое допущение делает всю конструкцию вполне понятной...

По итогу — я бы сказал, что это скорее драма, чем детектив. Тяжелая, тягучая, наполненная жёсткими аллюзиями. Недаром, один из персонажей интересовался историями пыток — для оставшейся в живых дочери изобретателя воспоминания о прошлом надолго останутся в памяти.

Начну с места в карьер — аннотация к книжке привлекала ретро-сценой, оставался основной вопрос — сможет ли автор предложить что-либо самостоятельное, кроме очередной бесконечной вариации на тему эксплуатации образа Шерлока Холмса? В итоге получилось и да, и нет. В качестве свежего приёма можно выделить разве что сам подход использования легендарного имени не в прямом виде, а, скажем так, относительном. Но роман проигрывает, на мой взгляд, в главном — в отсутствии интересной, структурированной загадки по ходу произведения, которая должна непременно содержаться в книге со столь громким названием — неважно, настоящий ли там Холмс или поддельный. Формируется стойкое ощущение, что сообщения об убийствах бродяг, связь с театралами существуют сами по себе [«Эдит Кендалл (...)жаловалась, что Ноггс в одной из сцен по-настоящему лупцевал её ремнём...»], а таинственный мистер Х и его окружающие — как бы отдельно от них.

Театр для автора здесь нечто вроде отдушины, машины времени, с помощью которой он как бы показывает эпоху конца XIX века. Иные способы проделать это ему, увы, в заданных рамках недоступны. А театр получился специфический, с уклоном в щекотливые подпольные представления (ну надо же на чем то внимание заострить, обычные пьесы видимо не интересуют никого).

Задача, которой лениво занимается мистер X (да и как занимается — расследования то как такового по сути и нету, сплошь и рядом одни отстранённые беседы с некрасивой медсестрой Мак-Кари) никак не привлекает своей постановкой. Плюс ко всему прочему медсестра, ведущая рассказ, часто сбивается на подробное изложение своих отношений с придурковатым моряком-пьяницей Робертом. Показалось даже, что Сомоса несколько чересчур увлекся, транслируя внутренние личные переживания от лица женщины.

Преступления описываются уныло и скучно (а замечание про вывороченные кишки бродяги, по-моему, было откровенно не к месту).[«Фараон нашел, как раз когда мы подходили! Вот такенный нож!...Нет,такенный!»]. В итоге же акцент резко смещается не на саму загадку, а на персонажей, которых взялся использовать автор и, соответственно, на распределение ролей между ними...

Далее, что касается мистера Х -«низкорослого карлика с большой головой». Мне кажется, в русскоязычном переводе зря его транслировали как «мистер Икс». Лучше было оставить «мистер Х», учитывая подвернувшуюся схожесть буквы «Х» с нашим аналогом в кириллице (и с учётом происходящего в романе). Если ставилась маломальская задача продемонстрировать элементы дедукции, и если то не была ирония, то по-моему, все приведенные примеры слишком вычурны. Например, в самом начале мистер X глубокомысленно изрекает, что у медсестры была ссора с приятелем и её душили. Вывод сей следует из-за слегка хриплого голоса этой женщины. Гм...Я бы ещё понял, если бы мистер Х мог видеть у нее на шее темные полосы или следы побоев, а так то ведь можно было аналогично предположить, что она подрабатывает пением в хоре или просто простудилась. Далее следует ещё большая прозорливость даже и без пояснения ключей, приводящих к блистательным умозаключениям. Что касается появления доктора Дойла в городке Портсмут, где идёт действие, то фэны писателя, ожидающие, может быть, каких-то откровений или серьезной проработки этого персонажа будут глубоко разочарованы — редкие факты о сэре Конан Дойле, всплывающие в романе, по информационной наполненности не выходят далее начальных абзацев из Википедии. Вроде давнего баяна о Джозефе Белле как о литературном прародителе ШХ. Кстати, сам городок Портсмут, который Сомоса беспощадно склоняет в разные стороны, изрядно приедается к концу книги, так и хотелось, чтоб все персонажи уже свалили наконец оттуда...

Подводя итог — помимо двух или трёх обманных (но имеющих право на существование) приёмов, использованных Сомосой в романе, выделить что-то трудно. Поэтому, как говорил один киноперсонаж, будем радоваться, что он «хотя бы попытался».

«Когда я читал «Murder Among the Angells», то не испытывал ничего, кроме восхищения». © Эдогава Рампо.

Действие происходит в Бостоне, на Beacon Street, 236 в элитном трехэтажном доме, визуально напоминающем симметричную букву L...В особняке проживают два злобных семидесятилетних старика — родные братья Дарий и Каролус Энджеллы. (Возможно, странность выбора фамилии, вынесенной в заглавие, объясняется тем обстоятельством, что современник Дороти и Эвелин некто Г.Ф. Лавкрафт в то время был прописан в соседнем городке Провиденс в викторианском доме на Angells Street, 23 — даже номер его дома похож на использованный в книге).

У Дария — два сына, а вместе с Каролусом проживают приёмные сын и дочь и зятёк-советник. Уже более пятидесяти лет общение между братьями-миллионерами сведено к минимуму — согласно отцовской воле, «трастовый фонд», объединяющий накопленные состояния одного и второго, в случае смерти кого-то из братьев переходит к оставшемуся в полном объеме. Неплохо, да? Иными словами, если Дарий умирает первым (а его вот как раз стенокардия мучает, Каролус то покрепче будет), то его дети не получают ничего -ни одного цента, все деньги перетекают на счет Каролуса и его семьи. В связи с вышеозначенным, братья максимально отгородились друг от друга, разделив дом на две симметричные части и вывесив разные таблички при входе, а своеобразной линией разграничения служит общий лифт...

Такова завязка — действующих лиц не так много, но всё же достаточно, чтобы мысленно комбинировать всевозможные сочетания, предполагая будущие мотивы и дурные помыслы. В одиночку ли будет действовать предполагаемый преступник или с кем-то сообща? Деньги это главное или, может, уловка автора для отвода глаз? Правда, книга начинается с того, что Дарий желает разрубить многолетний гордиев узел — приглашает в дом адвоката Андервуда с тем, чтобы документально оформить мирное соглашение с братом — дабы независимо от того, кто умрёт первым, оставшееся наследие делить между членами семей обоих поровну. Однако, Каролус не так прост, и тянет время — для него, мол, отцовская воля священна, и преступить через неё он не может....

Кто именно умрёт первым и при каких условиях, спойлерить не буду, однако, нельзя не коснуться «невозможной» загадки, затронутой в романе. Здесь вопрос касается смертельного удара ножом, нанесенным в лифте где ехал один человек (немощный инвалид на коляске).

Однако, я бы не назвал данный эпизод центральным в книге. Недаром девушки вынесли его в середину повествования, быстро раскрыв сущность фокуса. На концовку ими припасены дополнительные сюрпризы (и их тут не мало!). В первую очередь, это раскрытие итоговой мотивации преступника, ибо преподнесена она была весьма незаурядно. Вряд ли весь итоговый план мог бы выработать человек с нормальным психическим состоянием (не сомневаюсь, что мудрый японский сэнсэй Эдогава, дойдя именно до этого места в книге, одобрительно кивнул головой...).

Вторым фактором, который я бы отметил, является эпизод с пропажей сотни долларов из сейфа Каролуса. Обычно, когда читаешь незнакомого автора, всегда затруднительно понять, как относиться к подобным вставкам, логически отделенным от главной линии. Это может означать что-то важное, а может быть просто добавкой для дополнительной закрутки, не относящейся к основному сюжету. В данном случае Эвелин и Дороти — молодцы. Припахать столь незначительный с виду эпизод к цельному куску расследования дорогого стоит...

«Грис!» Микото громко крикнул, после чего огромный черный сторожевой пёс с длинной шерстью неспешно вышел из-за умывальника. Он встал рядом с Микото и принялся тереться кончиком носа об его пояс.«Похоже, вы стали лучшими друзьями? Грис, не забывай, что твой хозяин — я», сказал Аоба Теруко с улыбкой...»

Ну что ж, ギリシャの犬 («Греческая собака») рассказ, закрывающий сборник «Привет от Митараи» и являющийся, возможно, вообще одним из лучших произведений всего цикла. Надо было крепко постараться, чтобы столь органично включить сюда аналогию времён Троянской войны с Агамемноном, Гектором и собакой, появившейся на поле боя во время отступления греков... В центре внимания — похищение ребёнка японского коммерсанта, находящегося в длительной командировке в Греции. Очевидно, что и кто-то из похитителей имеет греческие корни. Место действия — река Сумида, а точнее лодочная станция, куда срочно прибывший на родину отец ребёнка должен передать солидный денежный выкуп бандитам...

Так вот, ядром рассказа является удивительная графическая головоломка. В руки полицейских попадает бумажка с текстом, похожим на греческий алфавит (или диалект) и, очевидно, утерянная похитителями. Поскольку крепить рисунки сюда нельзя, обрисую её вкратце словесно (ибо оно того стоит). Итак, на листочке вверху написано по-гречески маленьким шрифтом слово «ποταμός». Внизу — приблизительно 17 символов, расположенных по горизонтали слева направо и напоминающих заглавные греческие буквы (но только напоминающие, т.к. прочесть их впрямую, как верхнее слово «ποταμός» уже невозможно...). Первый из символов похож на «X», следующий -на «I», потом на вытянутую вверх букву «D» с кружочком, потом три полукруга друг на друге, за ними «II», затем равнобедренный треугольничек направленный вправо, потом еще два треугольника друг на друге (тоже направленных вправо) и т д. Какая-то белиберда?

Ан нет. В данном случае расшифровка этих символов имеет, не побоюсь этого слова, выдающееся решение, причём, что характерно — понятное носителю любого языка. И, опять же, силу головоломке придает внешняя визуальная схожесть с греческим языком (помимо главного её значения).

Вообщем, на сей раз автор удивил. Тонкий рассказ (без убийств и расчленёнки) с греко-японским колоритом и прекрасной загадкой, подчеркивающей, к тому же, уникальные особенности японских коммуникаций.

«Молодая девушка на мгновенье закрыла глаза. -Ох, ведь это — объяснение, -прошептала наконец она. — Если хотите — да! Но вы желали его, вы сами вырвали из моего сердца тайну...»

«Месть призрака» — еще один знатный образчик петербургского еврокрайма, печатавшийся в издании «Родина», и принадлежащий перу журнального специалиста Красницкого (Лаврова). Да, такие вещи выходили только до революции, и отличительная черта как данного романа, так и многих подобных ему, выходивших в оное время — полное отсутствие политики и идеологических нравоучений, а криминальная (полудетективная) интрига романа держится исключительно на бытовых взаимоотношениях и вывернутых на изнанку внутренних человеческих качествах. Уже лишь по одному перечислению задействованных в романе имен персонажей можно вчерне догадаться, какую карусель завертел тут автор: Казимир Адамович Герсон, Иван Демьянович по прозвищу «Дед Моховик», Пинкус [«Пётр»] Моисеевич Зижемский, Леонид Фомич Фомин, Иосиф Бенедиктович Радзивиллевич, Осип Иванович Горликовский, Викентий Михайлович Корвин-Коссаковский, и, наконец, две восхитительные негодницы, две «дочери Евы» — красотки-соперницы Ревекка Петровна и Ольга «Олюша» Павловна...

Основной сюжетный лейтмотив, как явствует из названия, связан с явлением «призрака» и отдаленно напомнил мне произведение одного легендарного японского классика, вышедшее примерно тремя десятилетиями позднее. У японского автора убийства совершал человек, о котором в начале романа твёрдо и открыто говорилось, что он якобы давно мёртв и похоронен. У Красницкого же изначальная задумка очень похожа, но действия его «призрака» несколько отличны по исполнению.... Итак, несмотря на определенные различия, как говорится, в корнях, молодому красавцу Казимиру Адамовичу удается покорить сердце замужней Ольги Павловны Лашиной, отличавшейся холодным, непростым характером, будучи воспитанной в тяжелых условиях, однако, долженствующей вскоре стать обладательницей немалого состояния от умершего дядюшки. Негодяй заручается поддержкой своих не то что бы друзей, а скорее деловых партнёров — Пинкуса Моисеевича и Леонида Фомича, и целью замысла троицы является финальная точка в виде петли, накинутой на шею нареченного супруга Ольги Павловны....

Поначалу автор как бы играет с дурными помыслами своих героев — все у них получается как нельзя лучше, жизнь вроде как удается и они сполна наслаждаются ей. Однако, чуть позже Красницкий, похоже что начинает испытывать настоящий кайф втаптывая ногами в грязь недавних любимцев, окуная их, образно говоря, с головой в нечистоты, перекручивая им руки и с упоением расписывая появившиеся у них «иссиня желтые круги под глазами, наполненными лихорадочным блеском» и многочисленные прочие приобретенные проблемы. Автор абсолютно беспощаден, творя неминуемое, беспробудное возмездие, особенно жесток он к одному из персонажей, поздновато заметившему, что «теперь надо утекать...только всё-таки не даром же я работал...»

По итогу — лёгкое, забытое чтиво, слегка надоедающее ближе к концовке, но всё же имеющее в своем арсенале пару неожиданных «роялей», могущих застать врасплох неподготовленного читателя.

»...если смотреть на поезд сзади с отдаленного расстояния, он покажется похожим на извивающегося дракона, сделанного из хрусталя...».

Если не ошибаюсь, в 1991-м году знаменитый иллюзионист Дэвид Копперфильд изобразил роскошный номер, посвященный исчезновению вагона Восточного Экспресса. Как теперь выяснилось, трюк американского мага вовсе не являлся новинкой. Семью годами ранее, в 1984-м году господин Содзи Симада в своей книге 消える「水晶特急」(«Исчезновение Хрустального Экспресса») легко и непринужденно проделал почти аналогичный фокус — и, можно сказать, у него он сформирован пожалуй что даже в более сложной компоновке, чем у замечательного телевизионного волшебника. У него исчез не один вагон, а целый поезд (состоящий из пяти вагонов) на одноколейной железной дороге- в 10:48 он выехал со станции Киёкава, а вот на следующую остановку, планируемую приблизительно через полчаса экспресс уже не прибыл. При том, что боковых железнодорожных линий на том маршруте не было, а гипотетическая разгрузка/погрузка вагонов посреди пути с помощью кранов в грузовики с убытием по автомобильной дороге полностью исключалась...

В исчезнувшем поезде находился молодой певец Хироси Осава — ему повезло быть среди тех пассажиров, которых захватчик выпустил на волю из панорамного вагона (в заложниках он оставил только четырех представительниц прекрасного пола). Однако, по странному стечению обстоятельств, у этого самого Хироси незадолго до тест-драйва новейшего экспресса вышел сингл «Любовь к Хрустальному Экспрессу» со строчками.. об исчезновении красавца-поезда во время пути. Совпадение? Как бы то ни было, после данного случая, сингл начинающего малоизвестного исполнителя стремительно поднялся из второй сотни в десятку лучших...

Роман, по большому счёту, не особо сложный, но конструкция сама по себе очень изящная. Особенно внимательно здесь следует относиться к замаскированным побочным фактам, изложенным по ходу действия и являющимися, как потом выяснится, основными кирпичиками в логическом синтезе. Если понять смысл одного из них (на первый взгляд второстепенного обстоятельства, сказанного вроде как мимоходом), то все успешно образуется в единую цепочку...

Поначалу читатель движется по роману находясь в вагоне с заложницами, и смотрит на происходящее их глазами, потом же угол обзора резко переключается на другую сторону — от лица ведущих поиски. Вместо Клавдии Шиффер, участвовавшей с упомянутым мной ранее Копперфильдом в телефильме по его фокусам здесь имеется достойная альтернатива — репортёрша издания «L.A» по имени Фуюко. Именно она, по сути, является примой всего романа и ведёт самостоятельное журналистское расследование, задвинув героя цикла Йошико Такеши на финальную часть (хороший ход !). В книге имеются мягкие косвенные намёки на её лесбийские отношения с близкой подругой (как раз одной из девушек-заложниц, застрявшей на Экспрессе — Йонакатой Кацуко). Однако, романтическая сцена, когда Фуюко ожидает у дома прихода со службы бесстрастного полицейского Йошико под проливным дождем и, как с тревогой отмечает автор — с насквозь промокнувшей юбкой и нижним бельем — все лишь бы узнать новости о ходе дела — такая сцена, конечно же, тронет любого читателя...

По итогу — твёрдо хорошая вещь, захватывающая мощным стартом и фантастическим ребусом, не добравшаяся до более высокого балла исключительно из-за мысленного сравнения с другими, более извилистыми романами автора.

«Коридор поднимался вверх и направо. (...) Свет ламп во дворе тускло мерцал сквозь туман. Я чувствовал запах антикварной древесины, смешанный с растительными ароматами. Слабые отблески в сумерках уникальной ночной атмосферы заставили меня задуматься о том, что я попал в какое-то неизвестное ранее метафизическое место на краю земли...»

龍臥亭事件 («Инцидент в Рюкотее») — очень объемный роман Симады из «драконьей» дилогии (имеется и продолжение...), где он переработал множество идей, взяв за основу нашумевшее убийство тридцати человек в префектуре Окаяма — о чём уже писал Сейши Ёкомидзо в «Деревне восьми могил» и, вроде бы, Мацумото в рассказе «Дробовик тьмы» (так пишет редакция в предисловии). Произведение начинается оно как фэнтези-история , потом ненадолго переходит в рамки классического детектива с классическим же убийством в запертой комнате, а после перетекает в слэшер с обилием расчлененных трупов (с этим тут, прямо скажем, явный перебор...). Далее следует продолжительная документально-историческая часть (которую я пролистал, посчитав малоинтересной) и небольшая завершающая кода. Роман формально причислен к циклу о Митараи, хотя ... а его там и нет. Удивительный факт -участие этого примечательного персонажа ограничивается всего лишь одной телеграммой из двух слов (!), высланной им рассказчику из Норвегии, где он в тот момент находился по каким-то важным делам. Ага, автор книги сделал главным героем самого себя — Кадузми Ишиоку (т.е. видимо, имеется ввиду сам Содзи Симада в некой виртуальной писательской реальности). С другой стороны — почему бы и нет — ход не то что бы редкий, но все же не совсем обычный...

Домой к знаменитому писателю, автору книги «Астрология и Убийство» [имеется ввиду истинное название того, что известно у нас в переводе как «Токийский Зодиак»] приходит одна дамочка и рассказывает удивительную историю. Помимо семейного проклятия она сообщает о неком заговоре, способ снять который ей подсказал медиум — для этого девушке необходимо уехать в отдаленную деревню в горах (причем путь туда она частичным образом должна найти самостоятельно с помощью интуиции) и выкопать отрубленное человеческое запястье из под корней огромного дерева. Что мог сказать знаменитый писатель, услышав этот бред? Конечно же, первым побуждением его было прогнать посетительницу, однако ей все же удается уговорить Ишиоку отправиться с ней в поездку в далекую неведомую местность...

Достоверно описать с такими подробностями огромный павильон (визуально напоминающий определенный человеческий интимный орган) далеко и не всякий фантаст смог бы, а для авторов детектива — явление и вовсе редкое. Это сооружение с 23-мя комнатами (каждая из них имеет у автора уникальное название), многочисленными коридорами, переходами и бассейнами с бамбуковыми каналами и карпами. Настоящий затерянный мир в глубинке Японии. ....

Рассказчик со своей попутчицей в первый же вечер сталкивается с классическим случаем impossible crime, но... в чем отличие от работ древних — происходит это ДО того, как мы узнаем имена действующих лиц, т.е. поначалу мы просто знаем, что убита некая девушка в запертой изнутри комнате во время игры на фортепиано на третьем этаже, все присутствующие внизу слышат выстрел, после чего в комнате начинает полыхать невесть откуда возникший пожар. И всё. Кто она такая, кто вообще все эти люди (кроме хозяина дома там выделяется женщина с маленьким ребенком и красавица на нижнем этаже), мы не знаем. В концовке я узнал тайну закрытой комнаты и могу сказать, что угадать что там было на самом деле... гм... навряд ли возможно. Ну разве что какой-нибудь единичный читатель-эксперт, прочитавший все что только можно по данной тематике, обнаружит правдивую нить... Далее события перетекают в грубое русло — впоследствии практически невозможно сосчитать, сколько в итоге образуется трупов. Приблизительно около десятка, причем почти у всех на лбу преступник оставляет цифру «7» и много других деталей, о которых даже не хочется говорить ввиду их исключительно отталкивающих (если не сказать хуже...) особенностей. ...

К недостаткам могу причислить и повторяемость автора — некоторые документальные эпизоды, связанные с делом семидесятилетней давности с участием Муцио разжевываются чуть ли не по три раза. Да, все понятно, это есть часть японской истории, требующая вдумчивого осмысления и, быть может, пересмотра. И не самая привлекательная часть истории, но что было то было, Содзи Симада, видимо, решил переработать и донести до нынешнего читателя, что существовали на его родной земле и такие вот ужасные вещи, соединив эхо тех лет с современным периодом...

По итогу — роман неординарный в плане общей задумки и компоновки, но слишком уж тяжелый для однозначного восприятия.

P.S. от 10.12.24. Не перестаю удивляться издательским аннотациям, и кто их только придумывает. «...должен поехать с ней в далекую глушь, чтобы отыскать там захороненную кисть ее собственной руки. При этом обе ее кисти на месте. Удивляясь сам себе, литератор соглашается.»

На редкость косноязычная реплика, да и в любом случае кисть здесь не играет какой-либо весомой роли, чтобы выводить ее в переводное название. Не говоря о том, что «Кисть ее руки» в русской речи звучит откровенно по-дурацки. Видимо, ждём следующую часть -«Палец его ноги»...

«Сокровища навахов» написал некий немецкий автор Дитер Абендрот и, как гласила где-то виденная аннотация, являлся он «мастером приключенческого жанра» (забегая вперед — данное утверждение, на мой взгляд, имеет под собой весьма сомнительные основания). Текст, слишком легкий даже для школьников, напрочь избавленный от каких-либо географических и исторических подробностей, с простодушными диалогами и фразами («ты воняешь как скунс, подумал ковбой и изо всех сил пнул апача в голень»...«с громкими воплями полуобнаженные краснокожие охотники склонились к шеям своих лошадей»...«укус гремучей змеи был смертелен, если сразу же не отсосать яд. Змея ужалила его в шею, поэтому отсосать яд он не мог»)... Описания жизни самих индейцев также полны предрассудков и стереотипов — глуповатые прозвища и вечная боязнь «злых духов», а также отличительное пристрастие к какому-то вонючему напитку -«тисвину», отдаленно напоминающему дешёвое виски — всего этого здесь хватает с избытком...

Наконец, почему нельзя просто писать приключенческий роман со здоровой сюжетной интригой без нравоучений. А то вот опять обязательно необходимо подчеркнуть конфликт с «бледнолицыми» и сделать «оригинальный» глубокомысленный вывод, что цвет кожи не всегда может очевидно говорить о добрых (или злых) намерениях...

По сюжету. Ковбой Том и старый вояка Джо направляются по следу нехороших индейцев, утащивших маленького Джерри. Поскольку в книге «апачи» — это плохие индейцы, есть еще и хорошие — «навахо», которые встанут на сторону белых. Они подружатся и вместе добьются успеха, наказав всех жадных, алчных людей.

К сожалению, материал в книге преподносится крайне поверхностно и облегченно. Максимум, что мы знаем, что дело происходит где-то в Аризоне. Эпизоды подаются как бы урывками, с быстрыми переходами от одного к другому. Углублений в природу и животный мир Дикого Запада тоже нет. Змея у герра Абендрота — это просто «змея». Оружие для охоты — «карабины». Населенных пунктов никаких не указывается — только безымянные поселения среди гор и каньонов. Любой мексиканец — вызывает подозрения априори... Запомнился разве что способ ловли орла в яме и вариант утоления жажды после срезания верхушки кактуса.

Итого: слабая попытка индейского вестерна для юношества.

»...по платформе другого петербургского вокзала — Варшавского, в ожидании поезда нетерпеливо ходила молодая высокая стройная блондинка с несколько рыжеватым оттенком густых, небрежно всклокоченных волос на бледном, но красивом лице, значительно тронутом косметиками и носившем явные следы неумеренной растраты сил...»

«Страшное Дело» — это криминальная сюита конца XIX века о стремительной братской вражде, начавшейся как соперничество за сердце одинокой дамы -Лидии Владимировны, и окончившейся американской дуэлью... Злачные бары, съемная квартира для свиданий на Пушкинской улице (аккурат ...гм... напротив памятника великому поэту), жажда наживы, подкуп, похоть и соблазнительные красотки — всего этого добра тут сполна хватает... И да, преступник по сути известен с самого начала (хотя впрямую об этом и не говорится, но все жё...), однако автору доставляет явное удовольствие тонкими хирургическими методами постепенно вспарывать слабые места его плана, выводя сюжет на оконечной прямой к закономерному финалу. По пятам за душегубом идет «петербургский Лекок» (да-да, так пишет о нём сам Ракшанин) — пронырливый и сообразительный сыскной агент, не брезгующий, правда, подставными манёврами...

Итак, за Всеволодом Андреевичем, вернувшемся из Швейцарии, устраивает слежку полицейский агент Вееров. Все дело в том, что недавно произошло убийство родного брата возвращенца -Фёдора Андреевича. И это самое петербургское убийство в романе было в своем роде примечательным эпизодом, каковое редко встретишь по выдумке в иных книжках — труп дворянина с торчащим из под пальто кинжалом выпал прямо из кареты- во время открывания кучером дверцы оной кареты. События осложнялись тем, что незадолго до происшествия в любовном четырехугольнике было замешано одно непонятное лицо — на собственной даче в Павловске при фривольном стечении обстоятельств Федор Андреевич внезапно застукал вместе с супругой своего лучшего друга -Георгия Николаевича.... Пикантности ситуации добавляет то, что за сердце главного негодяя бьются ещё две привлекательные барышни с иностранными корнями -блондинка Марго (aka Маргарита) и брюнеточка Клодина...

По итогу — хороший такой сочный литературный слог, к которому непременно требуется рано или поздно возвращаться после чтения современных переводных сочинений (и это при всём при том, что Николай Осипович Ракшанин, несмотря на внешнее сходство с Чеховым, навряд ли входил в ведущую когорту отечественных авторов того времени). А как детектив — книжка тоже вполне на уровне — автор явно знал рецепт годного чтива для широкой публики, особо стоит отметить точно выбранную пропорцию активного действия вкупе с мыслительными и душевными вставками. И отдельное спасибо Николаю Осиповичу за неожиданно резко подпорченный финальный романтический твист — ибо так оно выглядит более жизненно...

«Anastasia, tell me who you are / Are you someone from another star?...» © Pat Boone, 1957.

ロシア幽霊軍艦事件 («Cлучай с военным кораблем-призраком») — это роман о княжне Анастасии Романовой, «приближенный к исторической реальности» (так говорит сам Симада в послесловии к книжке), по факту же можно сказать что это — фантастика. Почему же японский мэтр, более известный своими беспощадными кровавыми детективами решил вдруг обратиться к истории, а именно — к давней теме расстрела российской царской семьи? Здесь может существовать несколько объяснений. Во-первых, тема обсуждений анализа ДНК Романовых была в большом ходу к 2001-м году; во-вторых, в США, куда переехал писатель, очень интересовались судьбой Анастасии Романовой, точнее версиями ее возможного чудесного спасения (как известно, знаменитая Анна Андерсон, называвшая себя великой княжной и ушедшая из жизни в 1984-м, долгое время жила в Шарлотсвилле, штат Вирджиния...); в-третьих, Симаду, как исследователя-любителя заинтересовало отсутствие в научном мире медицинского подхода со стороны специалистов в области мозга. По его мнению, возможные травмы левой части височных долей мозга вполне могли стать причиной забывания родного языка у Анны Андерсон (само собой, если в принципе изначально придерживаться версии, что она являлась Романовой...), в то время как за приобретенные знания отвечает другая доля. В-четвертых, данный вопрос — благодатная тема для автора совместить в беллетристике несколько исторических параллелей между Японией и Россией. В частности, для затравки имеется интереснейшая глава касательно инцидента в Оцу 1891-го года, когда цесаревич Николай подвергся нападению самурая Аоки Сюдзо. В-пятых, определенный интерес Анастасия вызывает и в самой Япониии. В послесловии Симада приводит библиографию из пяти японских книг ей посвященных, три из которых являются переводными работами, а две являются оригинальным материалом и написаны местными авторами...

Итак, герои романа (действие начинается в 1993-м году), что называется, по наводке, прибывают в Хакон, в отель «Фудзия». Это легендарная гостиница с видом на гору Фудзи, привлекавшая немало иностранных туристов. На стенах в холле висят фотоснимки Чаплина в теннисном костюме, Джона Леннона и госпожи Йоко с сыном...Хозяин гостиницы достает из завалов кладовой фотографию, относящуюся по времени к седьмому году Тайдзе (т.е 1918-го), сделанную тем летом на озере Асиноко.

«Со стуком в груди я смотрю на небольшую фотографию размером больше 6-дюймового формата, но меньше десятидюймового. Фотография была черно-белой, слегка пожелтевшей и обесцвеченной.(...) На другом конце грубого деревянного дока находилось то, что выглядело как ярко-серый военный корабль. В густом тумане корабль смотрелся как гигантская нежить, а на носу был поднят флаг с двуглавым орлом...».

Излишне говорить, что дальнейшие действия героев романа направлены на реконструкцию событий семидесятилетней давности... Да, конечно же Симада не мог обойтись без загадок. Придется поломать голову каким образом вышеупомянутый мистический корабль приплыл поздно ночью на японское озеро, находящееся примерно в 15 милях от побережья, и каналов, соединивших бы его с морем, не имеющее. [И, кстати, бесследно сгинул со всей командой на следующий день]. Немножко смешно, правда, как герои истории сумели высмотреть на том снимке еще и молодую женщину с округлившимся животом, сходящую на берег в компании поддержки из двух моряков. Разумеется, в данном эпизоде содержится яркий авторский вымысел, разгадку которого ради исторической справедливости размещу ниже под спойлером:

Тем не менее, роман представляется глазу несколько скомканным, количество документального материала временами превалирует над художественным.+ специфика в том, что рассказ ведётся исключительно в режиме «история в истории», события подаются из уст одного рассказчику к другому, т.е. жизнь теплится только в прошлом, а в настоящем ничего не происходит.

По итогу. Фантазия на тему русской княжны, которая с определенного момента начинает казаться совсем уж фантастичной. Однако, спасибо автору за интересный повод залезть в интернет и сравнить по ходу действия официальную информацию с тем, что он вплел в свою книгу.

«Отрывок, который я собираюсь дописать в конце этого сочинения, на самом деле не был включен в мой первоначальный план. Я мог бы скрыть часть информации, не выходя при этом за честные рамки (...), тем не менее, я безрассудно включил сюда это эссе с учетом того, что вероятно, существуют читатели, которые только недавно начали знакомиться с моими работами, и я хочу показать им, что возможна и такая форма игры. (...) Я искренне надеюсь, что вы уже самостоятельно увидели правду этой удивительной истории...»

屋上の道化たち («Клоун на Крыше») — это практически «свежак», книга Содзи Симады 2016-го г. выпуска (хотя события ретроспективно происходят в начале 1991-го года). Конечно, трудно было надеяться, что мэтр и в позднем произведении сохранит свою яростную комбинаторику, конструируя сложнейшие трюки. Прямо как альбомы рок-групп, на которые часто ссылается этот автор — редко ведь у кого из ветеранов получается в солидном возрасте сыграть шедевр, превосходящий созданное в молодые годы. И поначалу данные ожидания оправдались на сто процентов. Ощущение было, будто бы роман сей написал какой-нибудь Дин Кунц. Постаревший такой, седовласый японский Дин Кунц. [Ну да, наверняка ведь Симада начитался его книжек, переехав в Америку...]. Длинные куски текста с подготовкой ограбления, размышления алкоголика-неудачника в костюме «Санты», пространные думы женщины среднего возраста, мечтающей о своем ненаглядном и единственном «Томе Крузе» и, наконец, нарочито развязный, почти жаргонный, грубоватый авторский стиль...Потому любителям так называемого «хонкаку» (словечко, которое комментаторы, словно попугаи, повторяют на многих сайтах, когда речь заходит о книгах сего автора) точно следует проходить мимо.

Итак, банк U на станции Тами-Сити представляет собой трехэтажное здание, на 2-м этаже которого расположена терраса с многочисленными бонсаями в горшочках (дар руководству от богатой актрисы). Справа от банка находится универмаг «Асахия», слева — рисовый ресторанчик, а напротив висит мощный плакат рекламы молочных сладостей с механизмом в виде изменяющегося лица бегущего человека. И вот, аккурат под Новый Год, в короткий срок трое сотрудников из отдела Сумиды поочередно кончают жизнь самоубийством, поднимаясь на открытую террасу с целью полить цветы из небольшого шланга-разбрызгивателя со специального мостика-постамента. Одна женщина и двое мужчин, все молодые и перспективные. Все трое внезапно бросались головой вниз на асфальт, причем в первом эпизоде был случайный свидетель, подтвердивший, что действия самоубийцы были абсолютно добровольными... Под конец романа один из журналистов заходит в гости к Митараи — сумасбродному бездельнику с дедуктивными талантами, и Микото-сан намеревается поставить точку в этой дикой истории.

Но какой же изобретательный финал. Чудовищная авторская фантазия с успехом компенсирует всю тягомотную середину романа — в очередной раз остается лишь развести руками, недоумевая, как вообще можно было такое придумать. Да, он значительно проще того, что было раньше, но сама идейка просто на загляденье.Трюк прямо как в лучшие годы — неожиданный, геометрически выверенный и, что важно — вся комбинация типично симадовская, ни на кого более не похожая.

Как говорится — «давненько я не брал в руки шашек» — в давнем романе Эллери Куина «Drury Lane's Last Case» можно найти пересекающиеся связки двух популярных беллетристических приемов -а) всё то, чем обычно фаршируют авторы циклические произведения с заголовками «Последнее Дело...»; б) кроссовер с якобы утерянным документом (рукописью) некоего известнейшего писателя. В данном случае замахнулись на самого... нет, это ж надо, подумать только.. на Уильяма Шекспира!

Как бонус — читателю предлагается подумать, что же означают буквы в конверте, оставленном инспектору-тугодуму неизвестным посетителем : «зHS wM». Что касается первого пункта — как я понял из одной зарубежной заметки, решение выпустить именно «Последнее Дело...» Друри Лейна объясняется вполне прозаическими финансовыми обстоятельствами — автор переключился на другого издателя и, соответственно, на другую, боле выгодную франшизу. Что вообщем-то, мудро с его стороны — стилистически братья Ли и Дэнни вряд ли могли похвастаться широкой литературной вариативностью, и их инспектор Тамм из сериала о Лейне — полная копия инспектора Ричарда Куина из их же соседнего сериала — как по повадкам, так и по изрекаемым фразочкам. Плодить клонов, действительно, смысла нет...

Итак, из Британского музея в Нью-Йорке похищена книга Уильяма Шекспира «Страстный Пилигрим» (издатель Джаггард, 1599), а взамен подложена книга того же издателя от 1606-го года. Высоколобые сотрудники музея внезапно прозревают в страшной догадке, что похитителя интересовала вовсе не сама книга великого поэта, а рукописная вкладка, вклеенная в переплет. За дело по приглашению неповоротливой полиции берется отставной глухой актер шекспировского театра — господин Друри Лейн...

По итогу — детектив из разряда «уютных домашних тапочек» — т.е. неправдоподобная концепция + еще более неправдоподобная историческая подложка + приторная, абсолютно ненужная ложка романтики с непременным восклицанием из уст надоедливой впечатлительной барышни: «поцелуйте меня!»...Вообщем, главный вывод — очень хорошо, что Фредерик Дэнни и Манфред Б. Ли покончили с сериалом о Друри Лейне, сэкономив силы и идеи для прочих свершений, ибо в том же 1933-м году у них вышла великолепнейшая «Тайна Сиамских Близнецов». Но это уже совсем другая история...

Есть такая известная шахматная миниатюра Рихарда Рети — если взглянуть на неё, ничейный исход представляется делом абсолютно невозможным — кажется, что белый король не в состоянии догнать черную пешку, стоящую впереди на две клетки. Однако, парадоксальным образом, король все же справляется с задачей....В книге 出雲伝説7/8の殺人 («Легенда Идзумо 7/8») примерно похожая ситуация. Две непримиримые соперницы-сотрудницы исследовательского института этнографии выехали в один день по сходному маршруту, но на разных поездах.Одна позже, другая раньше — однако, как-то они пересеклись...

Помимо прочего, «Легенда Идзумо» скорее всего может считаться одним из самых кровожадных и жёстких опусов Симады [недаром на книжном японском сайте выдали совет не читать вступительную часть этой книги во время еды]: тело молодой красивой женщины расчленено на 8 частей, разложено по пакетам и по частям же сброшено на багажные полки семи различных поездов. Почему семи? Потому что голова не найдена. Плюс с самого начала Йошико понимает, что проделавший данный трюк преступник мог воспользоваться всего одним поездом для «разгона» тела. Одним поездом, проходящим через все сопутствующие ветки, заставая на кратковременных остановках другие проходящие поезда. Следует отметить, что автор перечисляет подробности происшествия с хирургической бесстрастностью — не вдаваясь в преувеличения и эмоции, будто бы речь идет о чем-то обыденном... Некие факты позволяют полицейскому предположить одержимость злоумышленника старинной историей, имеющей большое значение в мифологии японского народа — Легендой Идзумо о восьмиголовом змее, в связи с чем он направляется за консультацией в Университет Гакуина...

Главная задача тут не запутаться в обилии японских станций и времени во сколько мимо них проезжал замечательный поезд «Идзумо I» с одноместными купе — Тоттори, Йонаго, Курайоши, Вазакура, Таджима и т д. и т .п. Кроме того, практически сразу становится очевидной личность убийцы (а главных действующих лиц меньше чем пальцев на одной руке), т.е. авторская головоломка состоит в чем-то другом. + Повышенная мифологичность повествования (некоторые эпизоды Легенды приводятся в тексте почти целиком). Детали, имеющие влияние на ход раскрытия сюжета раскрываются последовательно, т.е. на читателя возложены по большей части зрительские функции, самостоятельно здесь угадать можно лишь кусочки контура основного замысла. Но главный минус за то, что сама загадка показалась интереснее ее раскрытия. А какая милейшая обложка с портретом героини существует к изданию Kobunsha Bunko...

«За столом, уставленным целой батареей бутылок, сидел Илларион Иванович. На лице его ясно видны были все признаки опьянения...»

К загородному ресторану подкатывает ямщичья тройка с мертвой гостьей. Из саней выгружают труп женщины в маскарадном костюме руcской рынды XVI века. В кабак немедленно прибывает петербургский «Лекок» Николай Иванович Малинин — беспокоиться действительно есть из-за чего, ведь тело незнакомки как появилось, так и исчезло из специально отведенной комнаты в то время, пока персонал был отвлечен пожаром в сенях. Малинин мертвой хваткой цепляется за единственного свидетеля — степенного барина, спокойно поглощавшего водочку в соседнем кабинете...

«На правом берегу Невы, почти у самых Клочков, стояла небольшая избушка-особняк. (...). Никто ни в Клочках, ни в соседней Киновии не знал, как зовут старика. Если приходилось вступать с ним в разговор, то собеседники величали его обыкновенно дедушкой Никитичем...» На самом деле сюжет здесь действительно закручен — а основной замысел, связанный с подменой личности убитой для извлечения последующей выгоды очень напоминает будущий роман Чейза «Опасное сходство» (который появится почти 60 лет спустя творения Лаврова-Красницкого, в 1952-м году).

Сложно писать комментарий к этой книжке. С большой натяжкой (несмотря на нехилый такой калейдоскоп событий) ее можно назвать интригующей — все-таки автор бесхитростно и ничтоже сумняшеся сливает читателю уже в начальных главах все замыслы преступной группировки злоумышленников под руководством потерпевшего крах на личном фронте Иллариона Ивановича Пронского. Однако, все же это один из ранних образцов полицейского петербургского крайм-романа, изданный ни много ни мало, а за сотню лет до творений Кивинова. К тому же Красницкий — матёрый беллетрист-фельетонист, выпускавший кроме всего прочего и приключенческие романы в издательстве Сойкина. Ну и плюс у автора свой взгляд на извечный вопрос — должны ли дети отвечать за грехи родителей.

«Я же не военачальник, совсем напротив. Истреблять — не мое дело. И я не допускаю, чтобы в моем царстве проливали чью-нибудь кровь, за исключением девственниц и маленьких цыплят». © Пьер Луис, «Приключения короля Павзолия».

Как ни странно, сие причудливое и несколько скабрезное творение библиофила и гуляки Пьера Луиса, несмотря на малую известность, выходило в России аж три раза (впервые — в Петербурге ещё в 1908-м году, после чего оно было немедленно и благополучно изъято из продажи).

»...в Париже это было бы совершенно никому не понятно. Форменное платье куртизанок там — черный корсет и черные чулки с панталонами или без оных; в былое время, как передают старые авторы, это одеяние сохранялось даже в постели...». «Приключения короля Павзолия» — фривольный, в чем-то пародийный роман — с одной стороны здесь высмеиваются нравственные воззрения на свободные отношения, а с другой — имеются небольшие, но колкие и ядовитые наезды на правовые и политические общественные установки в Европе.

Действие происходит в вымышленной стране Трифема (ага — элемент фантастики есть), расположенной где -то за Пиренеями. Там тепло, много красивых деревьев, а большинство молодых женщин из одежды носят исключительно одни лишь желтые платки и сандалии. Правитель государства — ленивый сластолюбец Павзолий, бездельник и поедатель вишен, издавший для страны всего два закона (1. Не причиняй вреда своему ближнему. 2. Усвоив хорошенько это, делай все, что тебе вздумается). В гареме у Павзолия проживают 366 женщин, которых он называет женами и королевами (по одной на каждую ночь+ еще одна содержится для високосного года)... И вот, однажды, единственная и любимая дочь короля 14-летняя Алина сбегает из дома с неким своим обожателем (причем вскоре выясняется, что похититель Алины — молодое существо женского пола [ого, и такое бывает...] — танцовщица из балетного кабаре. В компании главного евнуха — (профессора протестантского богословия и бывшего преподавателя алгебры (н-да, очень смешно...) и блудливого пажа Жиля король неспешно выезжает на поиски дочурки. Но сразу почему-то закрадывается мысль, что отец не сильно то и торопится разыскать дитё, увлекшись поездкой, отъехав аж на семь километров от родной резиденции...

«В руке она держала кисть винограда — это был весь ее костюм»... Самое интересное — несмотря на обилие фривольных эпизодов, Пьер Луис подает их столь интеллигентно, что о какой-либо пошлости всерьез и говорить не приходится. Ну, может, пару-тройку раз палку он все-таки перегнул — когда паж попытался проверить наличие молока у крестьянки и еще кое-где, вроде описания позы Дианы с Хохолком на отдыхе. Вполне вероятно, часть озорных случаев Луис почерпнул и из своей личной практики. Текст написан богатым, тонким, полным исторических отсылок языком. Недаром автор издавал когда-то журнал, посвященный обозрению старых книг — каждая глава предваряется остроумным пошловатым эпиграфом из какой-нибудь редчайшей книги («-Какая женщина стыдлива? -Та, что поднимает тунику и покрывает ей лицо», Nugae Venales, 1644)

Юмор очень хорош — цитат можно надергать целую телегу (кстати, спасибо неизвестному старинному петербургскому переводчику за великолепную работу вековой давности — его перевод дожил до наших дней — в издании 2018-го года он размещен в отредактированном виде). Правда, систематический троллинг со всех сторон в адрес главного евнуха Таксиса немного приедается по ходу действия.

Наконец, книжка позволяет пополнить и словарный багаж. Я, например, узнал отсюда новый, ранее незнакомый мне замечательный термин — «Лупанарий»...

Итого: местами озорно, местами потешно, иногда скучновато, однако талант автора сего произведения несомненен.

夏、19歳の肖像 «Лето. 19-летний Портрет») — это щемящий роман Содзи Симады (ни в один цикл он не входит), и не имеющий ничего общего с другими его общеизвестными работами, наполненными различного рода кровавыми и остросюжетными подробностями. По большему счету, эту книгу нельзя даже назвать детективом — собственно, преступник, точнее предполагаемая преступница, известна здесь с самого начала, и в дальнейшем происходит лишь постепенное развертывание причин ее поступков на фоне глубоких и мучительных страданий с самого начала неравнодушного к ней главного героя....

Рассказчик вспоминает начало лета 1970-го года (как он пишет — то было время, когда распались «Битлз»). Он попадает, столкнувшись с грузовиком на мотоцикле Kawasaki W1, в аварию на шоссе Кейхин и оказывается на долгое время привязанным к больничной койке в Шинагаве (насколько я понял, это абсолютно достоверный факт из жизни самого господина Симады). Дабы скрасить одиночество, рассказчик пишет письмо товарищу с целью одолжить у него бинокль — его внимание привлекает отдаленный дом у стройки напротив больницы, где проживает одна молоденькая, необычайно привлекательная особа в компании пожилых родителей. Он видит муки девушки, которую избивает отец и сложные отношения с матерью. Кровавая развязка кажется неминуемой и она таки наступает... Однако, выписавшись из больницы, рассказчик, полный юношеских фантазий, начинает преследовать прекрасную Рицуко (так звали красавицу), намереваясь воплотить в жизнь свои влюбленные желания (даже зная ее скрытый секрет)...

Что могу сказать — очень и очень неожиданный роман в плане сюжетной постановки. Конечно же, в конце будет определенная разгадка происходящего с несколько иной трактовкой событий, но все же, что отличает эту книгу Содзи Симады от прочих его книг — легкая конструкция и повышенный градус лиричности.

Не знаю, есть ли у него еще подобные вещи, но впечатления от данного романа положительные.

Из авторского послесловия: «В Соединенных Штатах у меня была возможность познакомиться с женщинами, обладающими такими же личными качествами, как у Рицуко. Например, одна известная и красивая бизнес-леди, активно работающая на фондовом рынке под руководством крупного магната. Другой пример — известная актриса, которая постоянно появляется на телевидении в рекламных роликах.(...) Их объединяет то, что обе они живут сейчас несчастливо...»

Итого: не криминальный роман. Это книга о разбитом сердце.

«Я уже собирался уйти, когда вдруг обратил внимание на нижнюю часть ящика со столовыми приборами и вытащил оттуда маленькую запечатанную коробочку, догадавшись, что внутри находится какой-то предмет, завернутый в платок. У меня было плохое предчувствие, но я все равно развернул содержимое, сложенное в ткань...»

異邦の騎士 (примерно: «Рыцарь в Чужой Стране») считается двадцать пятым опубликованным произведением Содзи Симады, хотя написана книжка была еще в далеком 1979-м году (об этом говорит сам автор в послесловии). Книга пролежала у него в ящике стола девять лет, прежде чем увидела свет в 1988-м в частично отредактированном виде. Почему так получилось? Симада по каким-то соображениям посчитал, что на роль дебюта больше подойдет другой роман — и им суждено было стать «Токийскому зодиаку». А следующий шанс выйти в свет для отложенного романа представился не скоро...

«Рыцарь» — книжка, возможно, в чем-то автобиографичная, т.к. автор пишет в самом начале: « Этот роман — вымысел или подборка фрагментов из моей собственной жизни тех лет? Очень трудный вопрос. Но это точно не роман-развлечение...».

Кратко о стартовой завязке. Рассказчик рано утром просыпается в парке на скамейке неподалеку от остановки Коэндзи. Он понимает, что до потери сознания был избит, но ничего не помнит из-за полной амнезии. Ни имени, ни адреса. Одна лишь связка ключей в кармане от автомобиля и от дома являются доказательством того, что он где-то жил раньше. Потом он заходит в ближайший бар и встревает в ссору между мужчиной в солнцезащитных очках и девушкой в мини-юбке по имени Риоко Исикава. Не имея иных знакомых, рассказчик быстро находит общий язык с Риоко и, чувствуя взаимную симпатию, переезжает к ней жить. Вскоре рассказчик узнает о непростом прошлом своей нынешней подруги — когда-то она работала моделью, подрабатывала в тавернах и, возможно, занималась проституцией. Впрочем, его чувства к красавице крепнут день ото дня и он понимает, что счастье — не в прошлом, а в сегодняшнем дне. Ему не хочется думать о потенциально существующей у него где-то настоящей семье. Крутой поворот наступает, когда рассказчик случайно узнает свое имя и старый адрес. У него начинается внутренняя ломка — идти или не идти в прежний дом? Что скрывает его прошлая жизнь в Аракаве?... С колотящимся сердцем и с дрожью в руках он вставляет ключ в замок и ...что же ждет его за дверью дома, где он когда-то жил раньше? [Удивительный миг все-таки. Какой наступает богатый простор для фантазии писателя — думаю, многие mystery fiction writer'ы независимо от жанровых предпочтений позавидовали бы в этот момент Симаде открывающимся перспективам.]. Нетрудно заметить, что ныне подобные расклады прочно перешли исключительно в лоно ностальгических литературных рамок (чем они зачастую и хороши) — в наше время реальная сходная ситуация в крупном городе невозможна даже гипотетически...

Действительно, что отличает «Рыцаря» от прочих книг автора — практически полное отсутствие типичных головоломных трюков или чересчур запутанных линий. Любители случаев из разряда impossible crimes будут разочарованы. Зато элемент зеркальной мистификации присутствует здесь в неподражаемой вариации. Атрибуты загадки, конечно же имеются, но роман более силен своей тягучей, задумчивой и меланхоличной атмосферой с малым числом действующих лиц. Найдется место и любимым приемам мэтра — дневниковым записям, органично вплетенным в сюжетную канву. Однако, какой-либо жестокости и расчлененных тел в книге нет. В заслугу Симаде можно поставить несколько мастерских эпизодов, по напряженности не уступающих классическим триллерам, среди которых особо выделяется смертельно опасная охота главного героя на двух половых извращенцев — обидчиков любимой женщины; а также головокружительную коду в финале произведения. Правда, не могу сказать, что концовка так уж потрясает воображение (нечто подобное в принципе и ожидалось, только в более мелких масштабах) но то, что захватывает, это да.

Немножко жалею, что не выписал из предыдущих книжек Симады названия музыкальных композиций, которые прослушивают его персонажи. Глядишь, подборка на полноценный диск образовалась бы со временем. А название сего романа, кстати, взято созвучным пластинке Чика Кореа. В «Рыцаре» вообще целая россыпь музыкальных находок, например в одном из эпизодов участники слушают мелодию Уэса Монтгомери «Airegin» и «Белый Альбом» The Beatles. А в другом эпизоде главный герой вспоминает свои музыкальные навыки — извлекая их из глубин памяти, играя на гитаре в паре с Киеси Митараи джаз-роковые композиции. Такая вот медицинская акустическая терапия. Учитывая подробные описания, чувствуется, что автор знает гитарные аккорды не понаслышке. Впрочем, мне, также знакомому с игрой на данном инструменте, читать эти фрагменты было интересно...

Итого: проще и прозрачнее чем другие книги автора, при этом — скромно и прозаично (чувствуется, изначальный текст был неплохо обработан в 88-м году). До шедевра не дотянет, но в копилку достойных работ автора — безусловно.

//Дописано 27.12.20.//:

В связи с появившимся здесь вверху страницы русскоязычным анонсом, придется добавить комментарий по поводу названия и немного порассуждать на сей счет. На самом деле, в оригинальном названии книжки присутствует слово «Рыцарь», а никая ни «Дамба», и оно отображает музыкальные вкусы автора, ибо он как бы старый рокер.

Суть в чем -в 70-х был джазовый альбом на виниле (с рыцарем на обложке !) -«The Romantic Warrior» при участии музыканта Чика Корреа, от которого автор тащился и даже пытался сам играть что то похожее в своей группе. И спустя много лет он был переиздан на CD. Ну и выходит, что автор как бы пронес увлечение этим стилем тоже через годы -книжка вначале была отложена (написана как раз в конце 70-х) и потом все же выпущена по новой спустя десятилетие, прямо как диск с вещичкой «Romantic Warrior» у Корреа. Т.е типа аналогия в том, что нечто старое до боли знакомое, перезаписывается на новый лад, возвращение к корням и бурной молодости -вот в чем смысл.

«Он слегка постучал костяшками пальцев по двери из красного дерева с полированной металлической табличкой «Chief Carl E. Hobson», затем повернул ручку и открыл её. Шеф полицейского отделения с хмурым видом сидел за большим деревянным столом в форменной рубашке и галстуке. Справа на стуле, казавшимся для него совсем крошечным, восседал и свирепо смотрел по сторонам Ниро Вульф...».

Самое лучшее что есть в книге Голдсборо с неудачным названием «The Bloodied Ivy» — это предисловие, написанное Ребеккой Стаут Брэдбери, дочерью создателя Ниро Вульфа. [При этом есть ли у Ребекки какая либо степень родства с другим писателем — знаменитым фантастом сказать не готов, но зовут ее именно так]. В нем можно узнать фактов больше, чем в стандартной справке о жизни Рекса Тодхантера. Например, о ежеминутном распорядке Стаута, включавшим в себя работу на печатной машинке с 12.00 до 18.30, дела по садоводству и в столярной мастерской. Кое-что из этого графика явно напоминает увлечения одного известного вымышленного персонажа...

Что касается самой книги- как детектив произведение абсолютно беззубое, пожалуй что слабейшее из тех, что попадались мне за последнее время. Стандартная калька из стаутовских приемов в сочетании с самой немудреной завязкой. Гудвин выезжает в университетский кампус Прескотта — нью-йоркского пригорода, поскольку клиент Вульфа выразил сомнения в естественности недавней смерти своего учителя, профессора политологии Хейла Маркхэма, найденного в овраге со сломанной шеей. Горстка людей из академической тусовки кампуса представляют собой удручающее зрелище. Потенциальный спонсор, миллионер-промышленник, гордо покинувший городок после оскорблений Хейла. Плюс ещё пара-тройка учёных коллег, публично униженных Маркхэмом при жизни. Ну и две, с позволения сказать, студентки (одна из них, правда, уже немолода), к которым старый Маркхэм питал некий личный интерес...

Конечно, я и не ожидал чего-то сверхъестественного в остросюжетном плане от этой книжки, и развязка подтвердила мои худшие опасения, но интерес представлял (хоть терпеть не могу это слово, все же вставлю его) -«сеттинг». Да, сеттинг Рекса, взращенный на новой почве. Персональные компьютеры, файлы, дискеты -Голдсборо решил идти в ногу со временем. Вульфу приходится на целые сутки покинуть любимую крепость — ангажировав Сола в качестве водителя, выехать в Прескотт (вот к чему безрассудность Гудвина приводит...). Арчи же играет в своем обычном ключе и здесь его вновь можно заподозрить в скрытой импотенции — как же так, две красотки настойчиво строят ему глазки, но он проводит весь вечер в гостинице Prescott Inn, разместившись в смежной комнате по соседству с боссом, поглощавшим от безысходности в то же самое время в немеренных количествах литры пива Remmers... Удивительно скучно описывается и обыск в доме Маркхэма, проводимый Гудвином. Казалось бы, товарищ Голдсборо, ну дай читателю здесь зацепку какую-нибудь, ключ или шифр — ничего подобного, фантазия автора стопорится в данном эпизоде намертво. Мы знаем, что Арчи что-то нашел в файлах и все на этом. И в целом в романе нет ни одного экспрессивного трюка, да и намеков на какую-либо мозговую деятельность тоже нет. Скажу больше — решение приплыло в массивную голову Вульфа как бы само собой, без какой-либо доказательной базы, исключительно в виде чисто умозрительной догадки, а ее подтверждение оказалось случайным экспромтом благодаря помощи третьего лица.

«За все годы моего знакомства с инспектором Кремером из полицейского управления Нью-Йорка я почти не припоминаю случаев, чтобы он вешал свое пальто сам или передавал его мне. Я бы обвинил его в подражании Питеру Фальку если бы не одно но — он появился задолго до того, как появился Коломбо..»

Итого: как опытный журналист Роберт Голдсборо в очередной раз доказал, что умеет запоминать и подмечать детали, но до писательской планки Стаута он дотянуться никак не смог.

«Поезд направлялся на север сквозь метель в горах Хоккайдо. Если смотреть на ночной экспресс сверху из темноты, то он будет похож на черного земляного червя, дюйм за дюймом ползущего, извиваясь по бескрайней белой земле, сквозь летящие снежные хлопья.(...). Первый и второй вагоны отделились друг от друга и сошли с рельсов. Проехав около тридцати метров по снежному полю, они врезались в большое вишневое дерево; третий вагон хоть и был сильно покорежен, но каким-то чудом не перевернулся...»

奇想、天を動か («Чудо, летящее в небесах») — просто убойная книга Симады, настоящий кубик Рубика в кошмарной цепочке хитросплетений. Произведение блочно разбито на несколько кусков, связь между которыми сразу кажется не очевидной. Помимо всего в текст вставлены четыре безумных дневниковых рассказа, написанных одним из главных героев, и разобраться в реальности описанного в них задача практически невыполнимая. Кроме того, здесь присутствует еще и «невозможный» элемент, способный обставить по постановке классиков прошлых лет — из закрытого туалета поезда в течение минутного интервала времени (между открытием и повторным закрытием двери) исчезает труп клоуна, что является на первый взгляд происшествием, абсолютно невозможным физически, ибо форточка окна не позволяет осуществить «побег» клоуна даже при допущении наличия у него живого помощника...

Кратко о начальной завязке. Полиция арестовывает бродягу в окрестностях Асакусы, заколовшего ножом хозяйку продовольственного магазина (якобы из-за нежелания платить акцизный налог 12 иен). Бродяга производит крайне странное впечатление — напрочь отказывается говорить и лишь улыбается молча. С огромным трудом удается установить личность старика — оказывается, последние три десятка лет субъект провел в тюрьме Мияго, после чего Йошико удается получить от его бывшего сокамерника тетрадь со странными рассказами, повествующими среди прочего о железнодорожной катастрофе на Хоккайдо в 32-м году Сёва (1957-й). Не меньший интерес вызывает и жертва бродяги — бывшая цирковая артистка, переквалифицировавшаяся позднее в элитную «ойран» из заведения под названием «Плавучий Дом» в Йошиваре. Объяснить в двух словах кто такая ойран никак не получится, а сказать, что это — проститутка язык тоже не повернется — ведь господин Симада посвятил целых две главы ярчайшему живописанию быта этих необыкновенных женщин (видимо, справедливо предполагая, что неазиатские читатели не будут столь же осведомленными в данной области, как он сам).

Реконструкция дневниковых записей бродяги — чудовищная задача для Йошико, особенно когда он понимает взаимосвязь преступлений, совершенных в двух железнодорожных составах по линиям Цанума и Хакодате, двигавшихся параллельным курсом в ту самую январскую ночь 1957-го года...

Вообщем, роман очень сложный и навороченный (вышеприведенная завязка — только верхушка айсберга). Но самое невероятное состоит в том, что в конце книжки все описанное реконструктивно складывается в чертовски рациональную цепочку событий, т.е. в результате структурно все блоки образуют единое целое. Да, есть несколько узловатых случайностей, влияющих на расстановку последовательности событий, но кто сказал что подобный прием запрещен в литературе? Даже мелкие детали получают свое объяснение — вроде зажженных свечей на полу рядом с трупом клоуна, наличия в вагоне тюков с мукой, отсутствия головы у другого найденного тела и т п. Возможно, конечно, что ряд элементов представляются поначалу излишними и вычурными, но какое же соображение нужно иметь, чтоб все это придумать и разложить по местам...

При всем при том роман нельзя назвать схематичным — в тексте достаточно много психологических нюансов, бытовых, природных описаний и исторических параллелей, причем автор умудряется плотно связать с сюжетными событиями и отголоски событий военных лет, не стесняясь рассказывать и про жесткое обращение своих земляков с завербованными корейцами в Кусиме. Итого: лучший из тех немногих романов, что мне довелось прочитать из цикла о Такеши Йошико.

»-Если фокусник собирается исполнить трюк правой рукой, сначала он должен отвлечь внимание гостей на свою левую руку. Это первая формула магии». Кесуке замолчал, потом открыл крышку фортепиано, сел и начал играть «Лунную Сонату» Бетховена...».

人形はなぜ殺される («Почему убивают кукол») — роман Акимицу Такаги, занявший в 1985-м году 32-ю строчку в списке «East-West Mystery Best 100» популярного японского еженедельника по результатам опроса пятисот ведущих специалистов...

Рассказчик посещает экзотическое кафе «Стеклянная Башня» где знакомится с владельцем заведения Джинджи Накатани -поклонником таланта Гудини, от которого и получает два билета на грядущее представление. Однако, магический трюк «Казнь Марии -Антуанетты» с участием актрисы Кионо Юрико срывается. Некий злоумышленник прорвался за кулисы к реквизиту артистки, вскрыл чемоданчик с головой куклы и унес ее, подложив взамен белый парик, также являющийся частью сценического костюма (по замыслу Юрико должна была прятать искусственную голову в юбке во время номера и выбросить ее в нужный момент времени- после падения лезвия гильотины). Однако, данное абсурдное происшествие является предвестником настоящего преступления. Несколько позже совсем в другом месте — в доме скульптора Нобукихо Синдо находят обезглавленный труп молодой женщины рядом с антикварной гильотиной. Вместо настоящей головы на полу лежит... украденная голова манекена Марии -Антуанетты. Но все это являлось лишь началом кукольного кошмара...

К сожалению, мне довелось прочесть только треть этого произведения, но учитывая скудость информации об авторе в русскоязычном интернет-пространстве (хотя он, между прочим, отметился далеко не только на детективном поприще -ровно на следующий год после выхода «Кукол» из-под пера Такаги вышел первый в истории японской литературы оригинальный римейк на тему лавкрафтианских ужасов -«Языческий Бог»...), оставлю хотя бы небольшое впечатление о начальных главах. Так вот — помимо незаурядной фантазии в постановке трюков создается стойкое ощущение, что сюжетная дилемма там на самом деле гораздо глубже, чем внешняя театральность и затрагивает в том числе и многие прочие проблемы.

«Основатель теософского общества мадам Блаватская, основоположник антропософии Рудольф Штайнер, а также старые японские синтоисты отстаивали существование разумных рептилий, правивших землёй до появления человека...».

«Королева Кн'Яна» («K'n -Yan no joo») — релиз от горячего японского поклонника Говарда Лавкрафта Асамацу Кена, исполненный в рамках фантастики с добавлением элементов боевых ужасов. Конечно, нельзя не отрицать величие Лавкрафта, создавшего универсальный миф, уникальность которого состоит в том, что он может быть воспринят любой культурой с переложением на местные традиции. Вопрос только в том, насколько другие авторы в состоянии справиться с испытанием органичного вплетения мифологии Ктулху в доморощенные замыслы.

Автор предисловия к англоязычному переводу Даррел Швейцер ставит в заслугу Асамацу тот факт, что он выбрал в качестве источник вдохновения не « Ужас Данвича» или «Тени над Инсмутом», а гораздо менее популярный «Курган». По его наблюдениям, Асамацу подчеркнул не только актуальность «Мифов» с современной авангардной литературой, но и нашел в них пересечения с некоторыми темами японского фольклора...

Тридцатилетняя Моришита Анри, успешный молекулярный биолог, получает приглашение от ведущего генетика, профессора Кагоя, поработать в частной компании JGE над неким японско-китайским проектом «Инь». Очень скоро Моришита понимает как крепко она влипла. Выход из здания корпорации, насчитывающего более 50 этажей, запрещен на все время проведения экспериментов. Ее руководители, среди которых выделяется строгая пожилая китаянка-коммунистка госпожа Ли, совершенно не торопятся раскрыть суть проблемы. Анри смутно догадывается, что исследование ДНК 4000-летней мумии «королевы Кн'Яна» , привезенной из подземных китайских руин — лишь ширма прикрывающая более глобальные замыслы по созданию сверх-человека...И да, с самого начала проекта Моришиту начинают мучить галлюцинации, ассоциативно переносящие ее к довоенному конфликту на границе с Манчжурией...

» На экране появилось, казавшееся спящим, лицо молодой девушки.(...) В ярко-красной короне, инкрустированной рубинами, с длинными иссяня-черными волосами, ей нельзя было на вид дать больше 14-15 лет.(...). Она представляла собой идеальное сочетание лучших черт монголоидной и арийской рас. — Мисс Моришита, позвольте познакомить вас с королевой К'н Ян,- сказала доктор Ли с оттенком иронии...».

Одним словом, ощущение от книжки смешанное. Вроде бы хорошо, что автор не пошел по пути слепого копирования, только вот лавкрафтовская тематика прижилась к современной оболочке, на мой взгляд, на очень успешно. А если точнее, от нее здесь мало чего осталось. Поклонникам канонического Лавкрафта ловить в книжке почти нечего — сюжетный стержень истории и правда имеет частичное сходство с бессмертным опусом классика, однако по духу, настроению и способу подачи роман Кена Асамацу напоминает скорее мешанину из киносценариев трэш-фильмов конца 80-х-начала 90-х.

»...я совершенно уверен: если исключено все невозможное и утверждается, что имеет место сверхъестественное явление, значит, кто-то лжёт». © Айзек Азимов, 1973.

Большинство рассказов данного сборника впервые увидели в свет в легендарном периодическом издании Ellery Queen Mystery Magazine (1972-73 гг.), что являлось немалой заслугой выпускающего редактора журнала — «великолепной молодой блондинки Элинор Салливан», предложившей знаменитому автору написать тематический рассказ. Айзек Азимов пишет, что стремился отвозить рукописи лично в руки сексапильной мисс — с намерением успеть немного пофлиртовать с ней.

Мистер Азимов конечно же не нуждается в представлении — авторитетнейшая фигура в ученом и писательском мире. Хотя сам он и называет в предисловии подборку о «Черных Вдовцах» детективами, я бы не стал вешать на них строгие жанровые ярлыки — каждая клубная история имеет научную (или околонаучную) разгадку и является хорошим примером трезвых логических рассуждений на популярные темы. Все рассказы написаны примерно на одном уровне, разве что какие-то чуть остроумнее, какие-то чуть менее. Мне же более всего понравились послесловия, которыми мистер Азимов заканчивал каждый рассказ. Эдакая гроссмейстерская лаборатория. В них он иронизирует над кем-то или подкалывает, рассказывая историю рождения очередного замысла. Чем-то эти авторские отступления напоминают известную автобиографическую книгу физика Ричарда Фейнмана — примерно такой же менторский и доверительный (но добродушный) тон...

И всё же выделю из 12 рассказов сборника тройку, на мой взгляд, лучших историй:

# 1 — «Рано утром в воскресенье» — [кстати, единственный рассказ в этой миролюбивой подборке с настоящим трупом, т.е. речь пойдет об убийстве].

Гость клуба рассказывает криминальный случай из своей жизни. Рано утром в квартиру его сестры ворвались предполагаемые грабители-наркоманы и убили ее. Зять Алекс вне подозрений, ибо он пришел к самому рассказчику в девятом часу утра [за час до убийства], и гость клуба совершенно уверен в данном факте, так как его биологические часы никогда не дают сбой... В итоге — прекрасная задумка, автор честно (абсолютно ничего не утаивая) выложил читателю все сведения для разгадки. Ну разве что замаскировав их самую малость. Однако, конечное решение радует своей простотой и эффективностью, потому сей рассказ и держит пальму первенства.

# 2 — «Которая мисс» — о психически нездоровом человеке, отправившим на международный конкурс красоты одной из девушек послание «Горе Вам, Иезавели. Смерть тебе, Рахав».... Нельзя не отметить данную историю за замеченные Азимовым особенности «параллелизма» в библейском слоге. Пусть сам ответ, представительнице какой страны предназначалась вышеприведенная записка и выглядит натужно, знание автором малоизвестных нюансов Ветхого Завета не может не восхищать.

# 3 — «Иди, маленькая книга!» — этот рассказ ставлю на третье место. Сюжет, правда, совсем пустячный (афера с использованием шифра из коробки спичек), но уж очень славно выглядит авторская ирония в послесловии в адрес некой Милдред Л. Стоувер, приславшей ему точное число, образующееся при вычислении 2 в тридцатой степени. К счастью Айзек Азимов не предлагает читателям повторить самостоятельно то, что он предварительно проделал сам — попытаться хотя бы приблизительно посчитать эту самую цифру в уме....

悪魔の百唇譜 — это полицейский роман Екомидзо с мотивами шантажа....Патрульный инспектор Тамура во время вечернего обхода токийского района Наруки примечает брошенную иномарку Austin с включенными фарами. В багажнике находился труп молодой женщины, позже опознанной как Хонго Джуми — бывшей танцовщицы, а ныне любовницы приезжего китайского коммерсанта Ли Тхэ Суна, чей дом располагался неподалеку. Джуми получила смертельный удар кинжалом, причем, убийца по какой-то причине попутно проткнул карту червовой дамы. Полиция допрашивает горничную Нацуко Фурукаву, предоставившую важную зацепку — по ее словам, она подслушала имя звонящего в их дом -Такахуру Соноджи, который, в свою очередь, был связан с давним убийством шантажиста-жиголо Цузуки, собравшего альбом-компромат с отпечатками 36 женских губ (до сотни от так и не добрался...). Не было ли в прошлом Джуми связи между ней и Цузуки? Не по этой ли причине на нее вышел «ученик» погибшего злодея?...

Несколько муторное произведение — образчик грубоватого азиатского крайма. В том смысле, что чем дальше, тем запутаннее оно становится, что, правда, вовсе не делает его более захватывающим. Скажу прямо — рабочая концовка не интересна вообще. Также осталось не совсем понятным, для чего автор набросал жирные намеки на нетрадиционную ориентацию двоих персонажей, причем обоим данное обстоятельство не мешало активно общаться и с женщинами. Как-то необычно звучит в тексте и свидетельство студента-очевидца, услышавшего звук подъезжающей Toyota Crown в момент ,когда он «подошел к ограде помочиться».

Одним словом, роман имеет разительные отличия от того, что Ёкомидзо изобразил в «Убийстве в доме хонджина», являющимся его визитной карточкой. Такое впечатление, что данное произведение автор писал одной левой, по заказу какого-нибудь сметливого редактора.

Однако, книжка пополняет коллекцию любопытных наблюдений из бытовой жизни японцев:

«Внезапно в кабинете распахнулась одна из дверей; из кладовой, где, как полагал Жак Гаро, лежал хладный труп, смертельно-бледная, с багровыми, словно, потёки крови, пятнами на шее вышла Жанна Фортье и заявила: «- Пусть этот человек сознается ещё и в том, что только что пытался задушить меня собственными руками!»

Если вы берете в руки старинное сочинение «маркиза» Монтепена (да-да, пусть он на самом деле и не маркиз вовсе, но так, право, как-то привычнее) и читаете, что негодяй-поджигатель, взяв чужое имя, удирает в Америку — будьте уверены, на пароходе он непременно столкнется с родственником того человека, чье имя было им вероломно присвоено. Или годы спустя дочери подлеца из всех молодых людей Франции по иронии судьбы достанется в женихи сын женщины, которую её отец обманом подставил и пытался обесчестить... А в центре всего действа- неубиваемая «черная вдова» — Разносчица хлеба, пережившая три покушения на себя (включая падение на голову строительной люльки), расставание с детьми, девятилетнее сумасшествие и побег из тюрьмы...

Чтение огромного 2-х томного романа «Разносчица хлеба» (надеюсь, крикливое переводное альтернативное название из 90-х «Лучше умереть!» вверху настоящей страницы составители библиографии Монтепена со временем заменят) растянулось у меня на добрый месяц с перерывами. Если первый том показался каким-то душевным, мелодичным и в чем-то увлекательным, то окончание сей саги способно вызвать разве что тоскливое ощущение затянувшейся слащавой «мыльной оперы». И дело тут даже не в нелепом « ликере правды», случайно выпитым кем-то из отрицательно настроенных персонажей, а в конечном понимании того, что главный злодей Поль Арман в итоге прожил более счастливые последние четверть века, чем все его оппоненты. А что в итоге останется беззубой Жанне Фортье, достигшей покоя и справедливости на самом закате своего жизненного пути?...

Отмечу, что в «Разносчице» Монтепен легко играючи срежиссировал один из самых ярких приемов детективной литературы будущего XX века- инсценировку злоумышленником собственной гибели. Спустя почти семьдесят лет японский писатель Сейши Ёкомидзо выведет постулат о том, что если на месте преступления найден обезображенный труп, то скорее всего убийца решил «поменяться местами с погибшим». У Монтепена , правда, эта схема работает чуть по-другому — но факт, что французский автор воспользовался данным приемом за десятки лет до наступления так называемого «золотого века» детектива..

И ещё. Великий граф Монте-Кристо изрёк когда-то, что «грехи отцов падают на детей до третьего и четвертого колена.» Увы, автор слепо действует согласно данному утверждению. Теплилась, конечно, вялая надежда, что Монтепен пощадит девочку (имя её называть не буду, вдруг кто прочитает), но ...не судьба.

По итогу — на мой взгляд, совсем не лучшее произведение «маркиза». Однако, будем надеяться, что издатели ещё не раз обратятся к многогранному наследию Ксавье де Монтепена, стряхнув пыль с забытых рукописей этого дивного автора.

«Кукольная фигурка стояла в центре на зеленом сукне с опущенной головой, маленькие ручки безжизненно висели по бокам. Она почему-то оказалась одета в зеленое — древний наряд ирландских девушек.(...) — Как ее зовут? — спросила Черри. -Wie heissen Sie, kleines Fraulein? — медленно произнес Стефан. (...).

Они все услышали мелодичное двухсложное слово: — Грета.»

Несмотря на то, что произведение Кристофера относят к фантастике, принадлежность к ней в «The Little People» имеет лишь некоторые формальные признаки, т.е фантастический элемент играет вспомогательную роль, предназначенную подчеркнуть в данном случае нечто другое. А структурно роман скроен по образу и подобию герметичного психологического английского детектива с ограниченным числом действующих лиц (при условии, конечно, если не придираться к отсутствию канонических признаков). Детектива в меру пуританского и в меру занудного, с обилием разговорно-вспомогательного анализа. И картина Беклина «Остров мертвых», висящая в доме, как бы намекает... Действительно, загадка блочно разбита на две составляющие:

(A) — происходит странное происшествие, требующее реалистичного объяснения. Подозрение в инсценировке событий падает на хозяйку гостиницы Бриджет по причине последующей возможной для неё выгоды.

(B) -из первой загадки вытекает вторая, объяснение которой можно узнать, как полагается, на самых последних страницах.

Причем крен в книге именно в сторону реализма, поскольку непосредственно тему «маленьких человечков» можно было бы преподнести как-то и поразнообразней. Вместо этого у Кристофера засилье диалогов, ретровоспоминаний, самокопаний (довольно однообразных, кстати) и т п., хотя некоторые моменты и подаются эффектно. Например, первое появление «малышки» Эммы, когда Кристофер несколькими штрихами сразу позволяет понять, что этот персонаж совсем не простой «маленький человечек»...

Разгадку, как мне показалось, тоже можно было бы усилить, связав глубже прошлое «маленьких человечков» с постояльцами гостиницы, а не ограничиваться констатацией имеющихся фактов. В результате, как бы ни старался автор, мотивация действий «малышей» не выглядит убедительно.

»...Мегрэ открыл чемодан и вынул оттуда тёмно-синий костюм, гораздо менее поношенный, чем тот, который был на мертвеце.(...) Мегрэ тщательно обыскал карманы костюма и дно чемодана, но ничего больше не нашел.(...) Итак, то, чем бродяга так дорожил и так высоко ценил, что потеряв это, лишил себя жизни, оказалось старым костюмом, принадлежавшим не ему, а кому-то другому...»

Я давно не читал Сименона (как-то с очень умеренным интересом отношусь к его творчеству) однако, о существовании данного романа — «Висельник из Сен-Фольена» на днях напомнил коллега с настоящего сайта, подсказав мне, что сие произведение в 1936-м году было адаптировано и издано с иным названием одним авторитетнейшим японским писателем. Конечно, он адаптировал для своей родины книги и некоторых других западных авторов, но роман Сименона выглядит, пожалуй что самым известным в их ряду...

Так чем же «Висельник» мог заинтересовать легендарного японского романиста, раз уж эта тема затронута? Поначалу книга (действие по большей части происходит в Льеже) сильно напоминала мне своей бельгийской, немного мрачноватой тусклой атмосферой, сочинения Жана Рея. Дешёвые пивные забегаловки, подозрительные личности (когда присутствует непроходящее ощущение, будто каждый представившийся человек здесь не тот, за кого себя выдает)...Особенно «по-рэевски» выглядел художник, нарисовавший множество картин с изображением повешенных (и одного из них клевал ворон !) на вратах местной церквушки.

А вступление у книги и вовсе замечательное, поскольку в нем Жорж Сименон в полной мере отдает должное загадке, как непременной составляющей остросюжетного произведения. Интригует завязка, чего уж там лукавить. Комиссар Мегрэ, повинуясь инстинкту, идёт по пятам за молодым человеком, отличающимся странным, нервным поведением (да ещё и отправившим самому себе в Париж с почты тридцать тысяч франков) и, наконец, приезжает вслед за ним в бременскую захолустную гостиницу. Заселившись в смежный номер, комиссар становится невольным виновником самоубийства незнакомца, после чего становится ясно, что в прошлой жизни покойника имели место быть какие-то драматические события...

Роман, на мой взгляд, получился неоднородным. Отличное, захватывающее внимание, начало, раздражающая середина (где Мегрэ подчас просто откровенно утомляет своей усталостью и апатией) и сильнейшая психологическая концовка. Совершенно очевидно, что японского гуру привлекло здесь экзальтированное состояние души, овладевшее сознанием основных участников происшествия. Ведь он и сам также любил описывать (как здесь говорится) у своих персонажей «внутренний жар и такую же болезненную нервозность.(...) ужасные идеи, мистицизм, какие-то извращения.(...) элита, маленькая группа гениев...».

Одним словом, произведение господина Сименона достаточно крепкое и, что радует, с нетривиальными концами вовсе не для стандартного (как может ошибочно показаться на первый взгляд) криминального романа. Да и в целом, полицейская часть повествования здесь далеко не главная составляющая.

»- Вот что, господа, — предложил Платонов, вечером сегодня встретимся в «Гранд-Отеле». Я вчера деньжищ уйму получил за свой новый роман. Хочу спрыснуть...».

© Граф Амори, 1913.

Да, когда великолепный мастер еврокрайма отечественного разлива (и это не ирония) Ипполит Рапгоф (он же — граф Амори) решил дописать «Яму» Куприна, то вызвал бурю раздражения у последнего. Хотя подозреваю, что на самом деле граф Амори жаждал не столько скандальной славы (ибо отзывы на творение Александра Ивановича были весьма противоречивыми), а скорее ему всего-навсего сильно по сердцу пришлась народная тематика произведения. И, конечно, сыграли свою роль длинные паузы между публикациями частей оригинального романа Александра Ивановича.

В предисловии граф Амори пишет о вероятном обратном эффекте купринской«Ямы»: [«Не найдутся-ли и наоборот такие (и их большинство) в которых эти грязные циничные сцены и картинки с натуры возбудят сексуальное любопытство...»]. Там же автор выказывает недоумение по поводу позиции своего грозного оппонента:[«Почтенный А.Куприн разразился по моему адресу не совсем корректной заметкой. Этот писатель почему-то вообразил, что заканчивать начатое произведение возможно лишь с разрешения автора. Неужели графиня Растопчина обращалась к Грибоедову, или к его наследникам за разрешением дописать и издать свое окончание знаменитой комедии «Горе от ума»?]. (Как, кстати, тонко он здесь подколол: «граф» апеллирует к примеру, поданному «графиней»).

Так вот, читая «Финал «Ямы» Куприна» мне подумалось, что ежели бы мэтр был в хороших рабочих отношениях с графом и не имел бы времени (желания?) дописывать «Яму», он запросто мог бы официально подвязать Амори в качестве «литературного негра» для работы над окончанием книги (набросав ему предварительно мысли по сюжетной канве). А так, вообще-то книга Рапгофа выдержала за год три издания, что о чем-то, да говорит. Граф Амори движется в ней, в принципе, параллельным курсом с первоисточником, не уклоняясь от тяжелой развязки. История отношений Любы и Лихонина подается практически в идентичном ключе, судьба Жени также выглядит очень похоже. Я, правда, не знаю точно, с какого именно момента Амори «продолжил» оригинальную книгу — повторил ли он часть уже опубликованного Куприным произведения, изложив своими словами, или предугадал какие-то вещи — для этого необходимо разыскать точные даты (вплоть до месяца) выхода первоисточника и «сиквела».

Чем еще силен Рапгоф — он до предела насытил роман бытовыми микробиографиями, как правило, предельно мрачными по содержанию. Он додумал печальную предысторию Жени до попадания в заведение Анны Марковны после ее неудачных отношений с любовником. Очень много места Рапгоф уделил и судьбе «околоточного надзирателя Первого Ямского участка» Фомы Фомича Кербеша, подстраивая под него индивидуальную криминальную линию. В итоге получилась вроде бы и знакомая история, но немного отличная. И, на мой взгляд, она имеет право на жизнь хотя бы по той простой причине, что выпуск вольного продолжения показывает остроту изначально поднятой темы.

Поэтому у меня впечатления от книжки Амори скорее нейтральные, и сказать что она написана бесталанно -никак нельзя (особенно если учесть сжатые сроки, в которых трудился смекалистый граф).

»-Дядя Милош.» — продолжила Мария. «Он говорил мне, что вместе они много трудностей пережили.<...> Она вновь полезла в сумку и протянула мне старую серую картонную фотографию, оборванную по краям.<...> Их было всего девять перед высокой каменной стеной, четверо стояли впереди на коленях и еще пятеро находились позади них. Некоторые в длинных пальто, другие — с шерстяными рубашками, а еще двое были в касках времен Первой мировой войны. Я сразу же заметил Вульфа. Он стоял вторым слева в заднем ряду с патронташем через плечо. Волосы его тогда были темнее и весил он, по крайней мере, на сто фунтов меньше, но лицо было удивительно похожим на то, которое я вчера видел за обеденным столом.<...> Справа на фото я узнал Марко Вукчича с винтовкой в руках».

«Убийство в Ми-минор» — первая книга Роберта Голдсборо, продолжающая знаменитый сериал о Ниро Вульфе. Данная стилизация получилась настолько правдоподобной, что возникает ощущение, будто бы перед ее написанием в Голдсборо вселился дух самого Рекса. В тексте полно стаутовских отсылок (как часто встречающихся в оригинале, так и не очень), свидетельствующих о том, как хорошо Голдсборо знал его творчество. Ну например, вредная привычка Гудвина приподнимать одну бровь чтобы позлить шефа, поскольку тот так не умеет. Или манера замечательного сержанта Перли Стеббинса подходить из-за спины к креслу разоблачаемого убийцы (в момент, когда рассуждения Вульфа подходят к заключительной фазе на финальной сходке), чтобы стальными пальцами вдавить обвиняемого за плечи обратно, пресекая попытку подняться....

Но обо всём по порядку. В начале книги Голдсборо раскрывает некоторые важные сюжетные перепитии из концовки последнего произведения своего великого предшественника («Семейное Дело»). Однако, в данном случае это простительно, так как «Murder in E Minor» был написан спустя три года после смерти Стаута и Голдсборо планировал его в первую очередь для чтения своей матери, уже знакомой со всем каноническим циклом. И лишь через 8 лет книга была издана официально. Касаемо аннотации вверху настоящей страницы -в целом там все верно указано за исключением пары второстепенных моментов, упоминаний о которых лично я в книге не заметил.

Задуманное автором преступление имеет некоторые элементы «невозможности» в плане наличия видимых альтернативных решений — злоумышленник свободно проходит через главный ход в многоэтажное здание, где убивает известного музыканта-дирижера. Доблестный инспектор Кремер берет под подозрение только одно лицо — бойфренда племянницы погибшего, т.к. согласно показаниям швейцара в исследуемый промежуток времени иные люди в квартиру убитого не заходили...

Детектив сам по себе не очень сложный, зато созданная атмосфера (или, как модно сейчас говорить — «сеттинг») базирующаяся на связях приближенных к кирпичному особняку удались автору на славу. Персонально отмечу важную роль Фреда Даркина, переплюнувшего по части сыска в этой книге своего конкурента Сола Пензера. Но в принципе, Голдсборо очень аккуратно играет в стаутовских рамках, нигде не переходя дозволенных границ.

«Я готов был вмешаться, когда он вытянул обе руки перед собой, положив ладони на стол. Он нечасто использует этот жест, но иногда, когда я видел его раньше, он предшествовал приказу. «- Сол, Фред. Вы можете отказаться, если хотите»...<...>Он вздохнул и медленно выпустил воздух. «-Я хочу знать, общался ли мистер Хаббард с проституткой, рыжеволосой или нет — без разницы, в прошлую среду, когда он был на работе. Найдите мне её и приведите сюда.» Он откинулся на спинку кресла и сделал глоток пива...».

Вот как пример — вышеприведенная ситуация на загляденье, ведь ради общего дела Вульф совершает невиданный поступок — оставляет на ночь женщину лёгкого поведения в гостевой комнате своего драгоценного дома. Казалось бы, тема для шуточек самая что ни на есть благодатная. Но нет, несгибаемый Арчи сдержан, как кремень. В целом придраться могу только к одному эпизоду — когда Ниро Вульф перед звонком английскому коллеге Джеффри Хичкоку раздраженно уточняет у Гудвина, какой сейчас час в Лондоне. Мне думается, здесь Голдсборо допустил прокол. Во-первых, если в тексте говорилось, что Вульф общался с Хичкоком и ранее, то он не мог не знать точную часовую разницу между континентами (вариант «забыл» — даже не рассматривается). Во-вторых, трудно поверить, будто такой эрудит как Вульф ( к примеру — свободно цитирующий редкие фрагменты из Библии), мог в принципе не знать о какой-то тривиальной разнице в часовых поясах... И, пожалуй, ещё очередная угроза Кремера, поданная с пространной речью отобрать лицензии выглядит чересчур вымученной и немотивированной — повод был несоизмерим относительно происходящего.

Ну и возможно (хотя это очень субъективно), мне показалось, что в самой детективной части произведения не хватает какой-то дополнительной тонкости, скрытого элемента. По сравнению с книжками Стаута голдсборовская схема выглядит слегка упрощенной. Но, опять же, смотря с какой книгой самого Рекса сравнивать, простых сюжетов и у него хватало.

Итого: более чем похвальная дебютная стилизация Роберта Голдсборо.

»-Какая лекция? О чем ты говоришь?»' — сердито проревел Кедзо.<…>»-Я намерен прочитать лекцию о запертых комнатах в широком смысле этого слова — о том, что Рампо называл «квазизамкнутыми комнатами» и представлю приблизительную классификацию их типов.<…> Рампо в эссе « Классификация уловок» классифицировал три типа, но я делю их на четыре категории.»

8之殺人 — это роман японского юноши Абико Такемару с непереводимой игрой слов. Для себя я отношу такие произведения к жанру «игрушечных» или «кроссвордных» детективов. О какой-то литературности тут говорить не приходится, интерес представляет лишь искусственно созданная загадка с необычным решением. Дословно 8之殺人 означает что-то вроде «Убийства в особняке, похожем на восьмерку», причем цифра «8» произносится на японском точно также, как слово «пчела» («хачи»), что в свою очередь созвучно с названием фабрики Hachisuka Construction, где работал хозяин дома... Книжка является третьим романом, вышедшим в американском издательстве Locked Room International. Предисловие к нему написал легендарный мастер Содзи Симада, и в концовке он подчеркивает интересную вещь — практику так называемого «модульного» использования в творчестве молодых азиатских авторов. Т.е. берется несколько эффектных идей из книг предшественников и все вместе они реализуются как удобные модули в одной собственной работе. Ещё я обратил внимание, что Симада довольно скуп на похвалу в предисловии по отношению к своему протеже, больше сосредоточившись на теоретических вещах и заметках об уходе от школы социального реализма Сэйти Мацумото. Вот такое впечатление роман и вызывает — конспект записей, реализованный в сюжете с как бы герметичной оболочкой. Ну а личность убийцы замаскирована в романе не очень удачно — скажем так, здесь слишком усиленно расставлены акценты на определенные вещи, играющие, напротив, дурную роль для интриги, в связи с чем главный виновник угадывается с большой долей вероятности задолго до финала.

В присутствии двух свидетельниц (одна из них немая студентка, а вторая — её учитель) на втором этаже особняка Кикуо Хатисуки совершено убийство. Стрелой из арбалета (!) застрелен старший сын хозяина, Кикуичиро. Обе женщины в один голос утверждают, что убийца в момент выстрела находился в расположенной на том же этаже комнате, принадлежащей Юсаку Яно, выполняющему роль слуги или наемного работника в семействе Хатисуки. Сам Юсаку в момент убийства крепко спал, закрывшись изнутри в этой самой комнате...

Книжка напичкана немного детским юмором, из которого могу выцепить разве что следующую цитатку как верх проявленного персонажами остроумия (ведь не считать же смешным эпизод со сломанным носом у товарища, ведущего расследование):

«Инспектор Кедзо понял, что Киношита падает вниз так как обратил внимание, что высота его крика снижается из-за эффекта Доплера...».

Как сюжетный ход глуповато выглядит и мгновенно проявленная платоническая влюбленность инспектора по отношению к одной из участниц действия.

Итого: книжка-ребус с исключительно развлекательной начинкой.

»- Присаживайтесь, прошу вас. Думаю, пришло время сказать вам правду.» Сакаи указал на одно из кресел в углу, достал два стакана и бутылку «Black & White» . «Давайте поговорим, но сначала выпьем. Здесь безопасно, нас никто не услышит». <...> «Итак, готовы ли вы сделать определенную работу за деньги?». Сегава почувствовал, как по спине пробежал холодок, и ответил: «Полагаю — да, конечно, если не считать грабежа или убийства...»

密告者 («Информатор») — неожиданно оказался вполне достойным опусом Акимицу Такаги из цикла о прокуроре Сабуро Киришиме. Скажу больше — читая англоязычную аннотацию, я настроился на нечто спокойное, методичное и вряд ли выдающееся — но, к счастью, на пробу книга вышла гораздо лучше, чем я мог предполагать. Если первая работа этого автора, входящего в элитарный клуб японских писателей детективного жанра, была написана c оглядкой на сочинения мастеров прошлого, то в «Информаторе» Такаги копнул в более серьезные, жизненные области, используя в том числе личные познания в юриспруденции, чем заслужил похвалу экспертов-профессионалов.

... Начало романа и впрямь напоминает бессмертный рассказ Конан Дойла «Союз Рыжих». Уволенный биржевой маклер Сигео Сегава получает через знакомую приглашение поработать менеджером в одной небольшой фирме. Его удивляет достаточно высокая начальная ставка — 50 000 иен в месяц, притом что продавать требуется абсолютно бесполезный с точки зрения прибыли предмет -электротренажёр для спины. Однако, новый босс главного героя — Секаи вовсе не спешит выказывать недовольство после нулевых начальных продаж и спустя месяц раскрывает сотруднику истинную цель задуманного предприятия. Сегава должен, используя старые связи, возобновить дружбу со своим старым одноклассником Шоичи Огино (ныне -директором крупного химического завода) и узнать подробности патента на новый лекарственный препарат парамезол, планируемый к выпуску на фабрике. Говоря простыми словами, заняться промышленным шпионажем...

Японский шарм всей ситуации в том, что супруга Огино по имени Эйко — когда-то была любовницей Сегавы, и он стремительно возобновляет с ней тайные сексуальные отношения в гостиницах (как это мило — при полном содействии сестры Эйко — Тошико). Параллельно (по совету Секаи) Сегава начинает встречаться с помощницей разработчика патента Сацуко Кендо, считая, что дополнительная информация от работницы фабрики в его задании не повредит.

Апофеоз начальной завязки — явно что-то подозревающий Огино приглашает Сегаву на вечернюю беседу с небольшим фуршетом, отправив на указанный час супругу Эйко к больному дяде. Гадая об истинной цели беседы, взволнованный Сегава принимает приглашение. Друзья выпивают, внезапно Огино сообщает, что только что звонил бухгалтер, в связи с чем ему необходимо срочно удалиться на полчаса. Огино отводит друга в личный кабинет переждать указанный промежуток времени. Сегава остается в кабинете один и... ну надо же какое везение... видит распечатанные страницы столь нужного патента на столе.... Далее рассказывать завязку не буду — скажу лишь, что я был очень удивлен, какое продолжение придумал автор для данного эпизода....

Роман отлично выстроен, и опять можно отметить идеально подобранный баланс по числу персонажей. В тексте нет ни одного лишнего лица, что называется, «для мебели», все строго на своих местах и играют необходимые по сюжету роли. Интересна идея с алиби Сегавы. Алиби в час убийства помогает обеспечить (по собственной инициативе !) еще одна его бывшая любовница Кадзуми. Другой персонаж задает вопрос Сегаве, смысл которого сводится к тому что, мол «дружище, а ты подумал, для чего она это делает? Уверен ли, что только из привязанности к тебе? Не получается ли здесь наоборот, что прикрываясь встречей с тобой, она скрывает свое истинное местопребывание в час убийства?».

Что касается Сабуро Киришимы, можно похвалить автора за естественность персонажа — большую часть книги он придерживался неверной версии, но в итоге разом переиграл всю цепочку рассуждений. Один нюанс, один дополнительный отпечаток пальца на объективе фотокамеры — и весь замысел в момент поворачивается в другую сторону. А ведь мог бы закрыть дело еще на основании первичных фактов, никто бы и слова не сказал. Но решил перепроверить альтернативную версию — и правильно сделал... Да и инспектор Ишида, работающий в связке с Киришимой, производит вполне благоприятное впечатление здравомыслящего человека...

Подводя итог, из трех прочитанных книг Такаги, «Информатор» я бы поставил на второе место после «Дела об убийствах с татуировкой». Да, приятно, конечно, что хоть я сразу же и догадался, кто был убийцей, но как ни ломал голову, не мог понять для чего он это сделал.

«Морская качка обладает способностью делать женщин натуральными». Иван Николаевич Пономарев, 1899.

Да, в этом второсортном дореволюционном детективе эпичная встреча главных героев происходит на пароходе «Россия», плывущем по маршруту Одесса — Константинополь. Простая девушка Феня, увлеченная бердичевским агентом из кружка Суры Самуиловны Гольдфиш, бросается в порыве страсти в опасное путешествие, не подозревая, что истинной конечной целью ее поездки значится турецкий увеселительный дом...

Сюжет книжки такой же простой, как и рюмка «поповочки», которую регулярно хлопает здесь перед тем как поразмышлять и задать «доброго храповицкого» купец Тит Поликарпович Сытников, сопровождаемый верным чичероне греческого происхождения Федулкой. Все описываемые характеры также излагаются нарочито примитивно и простодушно. Хотя, следует отметить, что заглавная проблемная тема, поднятая в книге, до сих пор частенько встречается и в литературе, и в кино. Достаточно вспомнить недавнюю серию «Rambo» (V), где в основе сценария лежит торговля людьми в мексиканских локациях...

Единственное чего у Ивана Николаевича не отнять — это отменного, слегка грубоватого, чувства юмора.

»- Спроси у той морды, что стоит это? — сказал Сытников, указывая на роскошное зеркало, красовавшееся на стене.

- Тысячу франков.

Его степенство, не говоря ни слова, вынул толстый мешок, наполненный червонцами и, отсчитав тысячу франков, положил их на стол, после чего, взявши пустую бутылку от шампанского, со страшной силой пустил ее в зеркало. Присутствующие вскрикнули, раздался треск и великолепное стекло разлетелось на мелкие части...»

Или вот ещё:

»- А мамзелей для плезиру прикажете позвать?

- Если хошь, зови, только выбирай, чтобы по-нашему разумели...»

Итого: своеобразный образец отечественной жанровой литературы, застрявший где-то посредине между фельетоном и отдаленным подобием криминального романа.

«Внешняя красота — это всего лишь кожа». Акимицу Такаги, 1965.

ゼロの蜜月 («Медовый месяц в одиночку») роман Такаги из цикла о прокуроре Сабуро Киришиме. Героине книги Эцуко Огате пришлось пережить ужасную брачную ночь — она стала вдовой всего через несколько часов после окончания свадебной церемонии. Некто вызвал ее новоиспечённого супруга из гостиницы ночным телефонным звонком по срочному делу. И напрасно Эцуко надела розовый прозрачный пеньюар, дожидаясь мужа в ближайший час — обратно Йошихиро Цукамото уже не вернулся...

Как это не удивительно, опять убеждаюсь, что лучше всего автору дается первая часть книги, как раз ровно до того момента, пока роман не перекочевывает в рабочую область технического детектива.

А поначалу никаким триллером вообще не пахнет — сюжет развивается словно мелодрама, рассказывающая о знакомстве молодого университетского лектора с дочерью пожилого адвоката. Но фишка в том, что именно в этой мелодрамной части скрыта вся основная, если можно так сказать, «японистость» произведения. Тревожные сцены чередуются с трогательными и интимными (здорово ведь Такаги придумал — партнерша во время близости — чтоб компенсировать разницу в росте с любовником, подставляет под левую ногу пачку книг на полу...). И, что характерно, героиня здесь совершенно естественная, неприукрашенная («Эцуко ощутила, как натянулась юбка под располневшими бедрами»).

Отец категорически против, у него имеется более правильный и достойный кандидат для единственной дочери -свой собственный протеже и коллега. Однако, постепенно в прошлой биографии любезного лектора начинают всплывать одно за другим темные пятна и интрига наращивает обороты...

Автор очень хорошо работает с деталями — глазу есть за что зацепиться и играет на резонирующих эффектах (ну как же — построить такую романтику и разрушить всю благоухающую картину одним махом). Другое дело, что каких-то жанровых неожиданностей роман как детектив не приносит (и самое досадное, что ближе к концу понимаешь, что развязка будет буднично- обыденная), хотя проработка отдельных эпизодов выглядит достойно.

«Речь профессора стала нетерпеливой и эмоциональной. «Понимаете, среди татуировщиков есть определенные табу, нарушать которые категорически запрещено. Например, они считают, что если изображать змею, обвивающую тело человека во весь рост, то следует сделать небольшой разрез подмышкой или где-то еще, где его не будет видно, иначе удушающая сила змеиных объятий рано или поздно проявит себя во сне и через три года человек с татуировкой змеи умрёт...»

«Дело об убийствах с татуировкой» — самый первый роман Акимицу Такаги, написанный в непростое для его страны время. В путь на творческую деятельность этого автора благословил сэнсэй Эдогава. Известно, что Такаги отправил рукопись романа крёстному отцу японского детектива, а Рампо, ознакомившись с книгой, передал её знакомому издателю с личной рекомендацией.

«Дело об убийствах с татуировкой» охватывает очень скользкую тему для послевоенной Японии. В то время татуировки, мягко говоря не приветствовались в обществе, считалось даже, что носить их являлось принадлежностью к якудза или к каким-то не самым благополучным профессиям. Однако, Такаги совершенно мастерски вспарывает щекотливую тему и порой кажется, что первая треть книги с описанием Конкурса Татуировщиков Эдо и последующих отношений Кензо Мацушиты с победительницей данного состязания Киноэ Номурой написана даже чересчур хорошо для дебютного произведения...

«Она сказала: «Ты понимаешь, дорогой Кензо? Уверена, теперь ты меня понимаешь. Ты никогда не сможешь познать истинную красоту татуировки, пока не займешься любовью с татуированной женщиной. Но я боюсь, что кого-то вроде тебя, с твоим высококлассным образованием, может расстроить общение с женщиной, хорошо знакомой с темной стороной жизни...».

Итак, Кензо Мацушита, молодой выпускник медицинской школы Токийского университета знакомится, как я уже сообщил выше, с соблазнительной мисс Номура, все тело которой, включая интимные части, пронизывает сногсшибательная татуировка в виде змеи Орочимару и сидящего на ней колдуна. Вскоре Кинуэ сообщает Кензо, что получила письмо с угрозами от неизвестного и потому высылает для хранения фотокарточки родных сестры и брата (также татуированных). Буквально на следующий день девушка назначает Мацушите вечернее свидание в Китадзаве. Приехав туда в условленный час, Кензо сталкивается у дверей дома своей татуированной любовницы со старым знакомым — профессором Хаякавой. {Уникальный образ, между прочим, возможно, лучший в романе. Увлечение всей жизни профессора — коллекционирование «скинов», т.е. настоящей кожи погибших татуированных}... Друзья пробираются в дом, их внимание привлекает свет сквозь дверную щель в ванной, закрытой на засов изнутри. Им удается разглядеть отрубленную кисть, лежащую на кафельном полу, слышен равномерный шум стекающей из крана воды... Самым загадочным являлось исчезновение самого тела убитой девушки из запертой комнаты. При этом прибывшая полиция устанавливает, что найденные в ванной отрубленные руки, ноги и голова принадлежат хозяйке дома. Также непонятным осталось происхождение брошенных неподалеку фотопластинок, проворно подобранных профессором...

«При расследовании убийств кратчайшее расстояние между двумя точками может оказаться кругом…». В общем и целом — роман просто отличный. Конечно, для опытного читателя «запертая комната» (точнее — в данном случае — «запертая ванна») вряд ли составит большую загадку, к тому же этот эпизод носит вспомогательный характер и не играет основной роли в книге. По сути, решение здесь очевидное и единственное, но всё же и оно не лишено определенного нюанса. Главный плюс — за антураж (это тот случай, когда роман становится чем-то большим, нежели обычным детективным романом) и за очень качественно прорисованных персонажей (что, вообщем-то, не частое явление для японских детективов). Последующие события описываются также достойно (то, что я упомянул, лишь малая, начальная часть произведения) и все центральные связки продуманы Такаги весьма грамотно. Радует и то, что автору удалось выдержать баланс между оптимальным числом действующих лиц и ходом главного сюжетного повествования, не перегрузив его бессмысленными отвлечениями. Правда, основные использованные здесь фишки неоднократно встречались в классической западной детективной литературе. Но опять же, высокий балл можно поставить за психологические элементы — отношения Номуры и Кензо — самая что ни на есть экзотика, а какой блестящий ход в эпилоге — особенно последний абзац... Достаточно удачно вплетены в роман и вставки об истории татуировки, например краткий рассказ о Хоричо Первом — он оставил свой след не только на родине, но и за рубежом, вытатуировав, как утверждает Такаги, широко известных драконов на предплечьях английского герцога Йоркского (будущий король Георг V), и российского царевича, ставшего впоследствии царём Николаем II...

Роман считается первым из цикла о Кесуке Камидзу, сокурсника Кензо по университету. Данный товарищ знает шесть языков, включая русский и латынь, цитирует Чехова, Чосера и Гейне, и вообще, как покажет книга, талантливый человек...

Итого: ещё один достойный, хоть и малоизвестный у нас автор. По-большому счету, Такаги оказался ничем не хуже (а в плане психологии, может быть и лучше) переведенного на множество языков и широко разрекламированного сейчас Содзи Симады, потому непременно буду просматривать его новые издания (при условии, если оные будут появляться).