«Хотя значительная часть моей жизни прошла в пути по извилистым дорогам и многим неизвестным местам, я встретил всего одного вампира, одного человека-пантеру и двух оборотней. Однако, этих встреч было достаточно, чтобы мои худшие представления в отношении их подтвердились...». W.S., 1940.

В первую очередь стоит отметить, что несмотря на название, книга охватывает самые различные виды «сверхнормальных» явлений, с которыми путешественник лично сталкивался не только на Гаити или в Африке, но и в более цивилизованной обстановке -на французской Ривьере или в Нью-Йорке. Во-вторых, опять же, он ни в коем разе не занимается восхвалением того, что описывает, а напротив, старается подходить ко всему с рациональной точки зрения и с большой долей скептицизма, выступая в некотором роде, в качестве разоблачителя. Хотя автор и ссылается на цитату Честертона: «Я не верю в призраков. Но боюсь их». Действительно, даже мистер Сибрук не может подобрать объяснений некоторым из приведенных им самим эпизодов. Поэтому, учитывая некоторую практическую сторону затронутой им деятельности, будем считать его в данном случае просто исследователем...

Ну, первые общие впечатления -этот парень видел столько всего в жизни, что ему даже не нужно ничего придумывать -достаточно лишь вспоминать. Оказывается, в своих известных книгах о путешествиях Сибрук рассказал далеко не все. Например, в той же Африке Сибрук бывал не один раз, а трижды. Он жил несколько месяцев один среди туземцев в селении Малинке, на северо-востоке от Бассама, был знаком с неким Огуном Назау-донба; водил кучу знакомств с людьми самого широкого круга, занимался мореплаванием и т д. ...Повествование построено блочно -в виде отдельных историй, отобранных по темам и образующих самостоятельные документальные рассказы. Причем целый ряд этих случаев ни в чем не уступает фантастическим жанровым историям ужасов; а учитывая документальный стиль, можно сказать, что в чём-то их и превосходят, в том числе и по неожиданной фабуле самих рассказов (как говорится, нет ничего невероятнее самой жизни)... «Я убежден, что никакая магия ни в Африке, ни существовавшая в средневековой Европе или в наши дни, не в состоянии сдвинуть с места даже самый маленький камешек» — автор сообщает в предисловии, что «жертва», подвергнутая магическому воздействию, должна испытывать страх, или хотя бы осознавать, что подвергается оному...

Так что же это за документальные рассказы, о которых поведал автор. Первая часть посвящена куклам, и тут и правда, может появиться впечатление «как-то не по себе» -учитывая многочисленность подобных историй в жанровых антологиях, а здесь вроде как нечто очень похожее происходит по-настоящему... Это случай с пианистом Дюпюи, провалившим ответственное выступление. Сибрук и его друг француз Орле забираются в изолированную лачугу в Ле Туке, и находят зажатую в столярных тисках...впрочем, ладно...Ещё сильнее история о механике Луи Буссе, с которым автор познакомился в Сен-Реми. Дружили они вчетвером, причем у Луи было препятствие -бабушка-опекунша его любимой девушки, Мари, никак не хотела давать согласие на свадьбу, испытывая к «зятю» сильнейшую антипатию. Бабушка жутким способом «заплетает» ноги механику, и лишь вмешательство мистера Сибрука помогает другу снова встать с кровати. Думается, земляку Луи Буссе Клоду Сеньолю этот случай пришёлся бы по вкусу...

Есть здесь немного и исторических экскурсов. Дядюшка Вилли расскажет почему, по его мнению, графиня Батори не была казнена, а осталась замурованной. Вообще, этот автор никогда не шутит, но в тот раз он не удержался, пересказывая исторический эпизод о «кошках-фантомах»: «мои собственные четыре кошки также имеют свойство исчезать волшебным образом после того как подерутся с собакой, украдут кусок еды со стола или же опрокинут вазу с цветами...»

Во второй части, посвященной вампирам и оборотням, автор коснется людей-зверей, которых видел лично. Часть явлений он объясняет галлюцинациями и самовнушением. Много здесь собрано из дальних путешествий.

Наконец, третья часть, более строгая в плане материала, т.к. затрагивает индивидуальные способности человека.

«Если бы вы находились сегодня на отдаленной планете, вращающейся вокруг Бетельгейзе, и имели достаточно мощный телескоп, чтобы видеть то, что происходит здесь, на Земле, вы бы увидели, как Джордж Вашингтон пересекает Делавэр. А если бы вы преодолели расстояние в 450 световых лет и оглянулись назад, то увидели бы Колумба, пересекающего Атлантику...»

Ну, Сибрук всю Атлантику не пересёк /за фантазии из теории Эйнштейна -респект/, но вдоволь поплавал со своим приятелем Хэлом на 42-футовой яхте «Казак» (« Cossack») из Порт-Вашингтона. Плавали вдвоём. Почти девяносто часов без сна, три ночи в шторме. Подробности того опыта, который пережил мистер Сибрук, управляя штурвалом, пропущу...

В январе 1924 -го в Америку впервые приехал Георгий Гурджиев, и Сибрук много общался с ним, «будучи впечатлен его умом и силой». С Гурджиевым прибыло сорок учеников, демонстрирующих свои феноменальные навыки и фокусы в Карнеги -холле. Достаточно подробно изложенные впечатления...

Был автор знаком и с Алистером Кроули, когда тот проживал на Седьмой авеню неподалеку от дома Теодора Драйзера. «Поэт и альпинист». Здесь, кроме «голой, как сойка» молодой леди, встретившей его в гостях, присутствует очень странная история, которую Сибрук описывает, как говорится, из первых уст. Кроули случайно выбрал человека на 42-й улице, последовал за ним «как кошка», синхронно-ритмично шагая вслед, и затем резко упав на колени. Человек впереди точно также упал, будто у него выбили землю из под ног...

Вообщем, много всего, в т.ч. калифорнийские опыты в телепатии Эптона и Мэри Синклер; а также знакомство с некой Жюстиной, преодолевшей «щель во времени» в Авиньоне...

«Киплинг написал «Мальчика с кучи хвороста», Дю Морье -«Питера Иббетсона», Артур Мейчен -«Холм грёз», Виолета Хант -«Карету «, Г.Дж.Уэллс -«Дверь в стене», и девяносто семь других писателей, включая По, Амброза Бирса, Джека Лондона и Мэри Остин, предоставили свои классические рассказы, зачастую основанные на том, что они считали подлинным опытом..»

Подводя итог -как относиться ко всему этому, приукрасил ли автор свои описания? Возможно, хотя я также склоняюсь к тому, что любую историю, даже если она произошла в действительности, можно рассказать в той последовательности и в таком объеме, каковые будут наиболее благоприятны автору и выделить именно те части, которые лучше всего соответствуют поставленной им задаче (и, соответственно, мягко скрыть бросающиеся противоречия). Та же телепатия. Вот он пишет об удачных опытах, когда Синклеры угадывают содержимое запечатанного рисунка. А сколько между делом было неудачных попыток? Об этом ни слова...Тем не менее, стоит признать, что книга информативна если смотреть на нее как на некоторое исследование, а в качестве рассказчика Сибрук по-прежнему держит высокую планку.

Во время короткой остановки пассажирка на заднем сиденье -стройная женщина в лёгком платье и черных перчатках в волнении попыталась открыть сначала левую дверь, потом правую... Услышав шум, водитель в солнцезащитных очках повернул голову: «Оставьте эти бесплодные попытки, госпожа Ямамура. Двери заблокированы. Вы целиком и полностью в моей власти...»

Нет, это не цитата, а предположение, и, конечно, не стоит волноваться за писательницу- даже если бы на самом деле произошёл такой случай, то из закрытой машины она успешно вырвалась. Но, как знать, учитывая формат одного из эпизодов данного произведения, составляющий энигму «запертой комнаты»-возможно, нечто такое и было когда-то...

シガリロの罠 (приблизительно «Табачная ловушка»): на сей раз леди Ямамура откинула любовь и романтику в сторону и пошла по стопам своего земляка, корифея детективного жанра — Акимицу Такаги, сосредоточившись на экономических коллизиях. И, как у них водится, опять ощущается деликатный и завуалированный плевок в сторону американских производителей.. Как сообщает писательница, в 1973-м году импорт табачного листа Вирджиния из США составлял шестьдесят процентов от общего объёма поставок в Японию (примерно сто пятьдесят миллионов долларов). В то же время точно такой же лист Вирджиния, не уступающий по качеству американскому, производился на Филиппинах, причем стоил он всего четыреста иен за килограмм, что было ровно в два раза дешевле. Однако, суммарный объем филиппинского табачка составлял оборот лишь на сумму 1.8 миллионов долларов. Почему же японские монополисты (союз из пятнадцати компаний) упорно стояли на поставках штатовского листа? Вот этому и посвящено произведение...

Киото, окрестности близ Киэмидзу -дэра. Богатый приезжий промышленник Бернас из Филиппин (владелец огромного табачного поля в Багио*) получает удар ножом в спину. В руке его зажата монета в десять иен с изображением храма Бёдо-ин (намек, что он встретил в нём своего убийцу...). Актуальность проблемы состоит в том, что Бернас находился в стадии контрактации с местной компанией Onan Bussan, стремившейся наладить экспорт табака из Филиппин в Японию. Подозрение падает на молодую Асако -замужнюю женщину, выступавшую для Бернаса в роли гида на его последней прогулке. Но есть и один ход из прошлого. Год назад сын коммерсанта разбился на частном самолёте будучи в компании с японским сотрудником манильского офиса «Буссана» -Номурой. Так вот, есть мнение, что Номура остался жив, и именно его Бернас встретил в храме Бёдо-ин. Брошенная филиппинская сигарета «Альгамбра» как бы намекает...

Как обычно у Ямамуры, роль первой скрипки играет женская героиня, однако, ведущая роль в раскрытии все же принадлежит инспектору Кария (он ненадолго перебежал в этот роман из цикла о Катерине Тёрнер...). Сюжет вьется вокруг коллег из «Буссана» и их руководителя -причем до конца остаётся непонятно, какие же цели они преследовали -выйти на более дешёвого поставщика сырья, либо же лоббировали чьи-то другие интересы. Есть ещё и вдова погибшего ранее Номуры, флиртующая с одним из ключевых сотрудников компании... Вообщем, леди Ямамура ведёт смелую игру (где человеческие жертвы неминуемы), хотя ее стиль (с героями-дилетантами..) и уступает в этом смысле более суровому Акимицу Такаги, у которого за дело берутся профессиональные юристы...

Теперь пару слов об упомянутой выше «энигме» (вновь вынесенной у нее на периферию, под занавес общей истории). Писательница сочинила хитрый вариант «запертой комнаты», образованный в автомобиле Corolla: шланг из выхлопной трубы проведен через стекло на заднем сиденье, зазор заклеен изнутри клейкой лентой. Автомобиль брошен таким образом, что две двери с левой стороны боком выходят к скале и их не открыть. В салоне все остальные окна и двери также опечатаны изнутри лентой. Ну а на сиденье водителя... А на сиденье водителя -надо полагать, самоубийца (ведь представляется невозможным выбраться из машины постороннему при озвученных условиях) -труп одного из ключевых участников истории. Вот такие вот жуткие вещи придумывала эта хрупкая писательница... В итоге — неплохое психологическое объяснение.

* Интересно, была ли писательница в курсе того, что как раз в те годы в Багио полным ходом шла подготовка к событию, всколыхнувшему весь спортивный (да и не только...) мир -предстоящему шахматному поединку Карпова с Корчным. Матч в Багио стал одним из самых скандальных в истории, уступив, быть может, только матчу Бориса Спасского с Робертом Фишером (1972). Увы, героям этой книги было совсем не до шахмат.

Итого: 6.5 из 10.

«Как давно обнаружил Гоген на островах Южного моря, любой кажущийся земной рай имеет свои недостатки, свои «уловки». Может быть, очарование -это всего лишь даль, неизвестность, неиспробованность...».

«Air Adventure» — это, наверное, самый легкий документальный роман Уильяма Б. Сибрука. Здесь нет ни рассказов о зомби, ни каннибалов, ни кровожадных племен, ни колдовских обрядов — а только путешествие. Воздушное путешествие. «Чтобы изучить психологию, обычаи, привычки чужой страны, очевидно, лучше пересечь ее пешком с рюкзаком, потратив на это год или два... Но если смотреть на простор земного шара, то я думаю, вы получите более четкое представление о стране топографически и географически, пролетев над ней всего один раз, чем прожив там всю свою жизнь...»

Ну что ж, троица отважных путешественников (весьма необычная компания, я бы сказал....) отдают себя на волю воздушной стихии, садясь в моноплан Farman 190 с размахом крыльев в сорок пять футов: опытный капитан Вотье, молодая американская писательница Марджори Уортингтон и, разумеется, сам мистер Сибрук. Автор сожалеет, что его не пришел проводить французский друг — Поль Моран (тоже известная личность...); что же касается верной супруги — Катерины, то она была в то время на другом конце света, где-то в мексиканских (!) горах... Впереди у троицы культовый маршрут для услады души настоящих авантюристов-эстетов: Париж-Тимбукту (дополнительные посадки в пути, дружеские посиделки и активный отдых приветствуются).

Из первой части полета выделяется наземный перерыв во время песчаной бури в той части Сахары, которая носит название Bidon V. Марджори приходится помогать мужчинам рыть яму своими наманикюренными пальчиками, где они укрываются от стихии и спят втроём в обнимку. Видимо, для мистера Сибрука эта ночь проходит результативно, поскольку, как явствует из его дальнейшей биографии, спустя пару лет он сменит жен — Мардж займёт место Кэт..

В самом Тимбукту тоже всё путём — гостей встречает роскошная супруга гражданского администратора, парижанка мадам Дюбо. /Все точно, как пели ленинградские классики: «в далекой бухте Тимбукту есть дом у Сары Барабу...»/.Стоит заметить, что Уильям Сибрук умел чертовски хорошо проводить время. «С пэром Якубой, Саламой и их семьями мы поедали кус-кус на террасе, потягивая Перно...обсуждая Гекльбери Финна, которого Якуба как раз прочитал, Аристофана, греческих порнографических поэтов и ранних отцов церкви..». А потом еще и сержант Лаперас предлагает охоту на крокодилов в камышовой воде. К чести автора, он не стал хвалиться трофеями: на всю компанию была подстрелена всего одна «бронированная» утка Нигера.

То же самое во французском Бамако (столица Мали)./ К слову- когда ещё представится случай стать книжным гостем этой западноафриканской страны? Только если старина Сибрук выступит проводником.../ Местный клуб «Лидо», бассейн с водным поло и девчонками и т д. Что ещё... поиски пилота Реджинанси, подземные акведуки в пустыне, замок Антинея в Хогаре... Автор описывает этот древний замок кратко, хотя здесь вспомнился литературный аналог -Опар, воспетый Берроузом и Фармером. Даже названия в чем-то созвучны: Опар-Хогар...

Вообщем, повторюсь, ничего экстремального в этом путешествии нет. Хотя вот, Марджори три дня плутала по пустыне с водителем, чуть не заблудилась, бедняжка. «Если вы не возражаете, я бы хотела большой виски с содовой и сигарету...».

Итого: доброе и «лайтовое» путешествие легендарного писателя-исследователя. Как всегда познавательно.

«В старину мастера боя на мечах умели определять силу своего противника ещё до начала поединка — по одному взгляду...».

霧の罠 (~ «Скрытая ловушка») — полицейский детектив Акимицу Такаги. В центре событий — история неизвестного человека X, страдающего амнезией, разборки наркодельцов и столкновение двух маститых юристов... Префектура Хёго. Двойное нападение в особняке Накаяматэ-дори. Убит хозяин квартиры — китаец-дипломат Чжан, рядом с ним — израненное колотыми порезами тело другого мужчины (ещё живого), чью настоящую личность предстоит выяснить. Человек уверяет, что его зовут Масао Хотта, но никак не объясняет того факта, почему в багажнике принадлежащей ему машины лежит лопата со следами крови. Также он сообщает, что нападение на него и его друга совершило некое третье лицо, близкое к хозяину квартиры. В таком случае непонятен следующий момент — почему нападавший использовал разные орудия против двух человек (дубинку и нож).... А что если этот раненый нанес увечья себе сам -после расправы над хозяином? ...Вскоре выясняется, что никакой он не Хотта, а неизвестный самозванец со следами ринопластики на лице, утверждающий, что потерял память шесть лет назад...

Если обычно истории с потерей памяти окружает своеобразный ореол романтики (выяснение событий прошлого, встречи, воспоминания...) здесь всё это преподносится в строгом, аналитическом ключе. Очевидно, Такаги выстраивает данный образ чтобы создать негативное впечатление у читателя (ну как же так-человек не помнит ничего о семье, крупные суммы наличных объясняет выигрышами на скачках и в маджонге...), наконец, как он оказался в квартире с покойником. Тем не менее, даже бывалый Чикамицу впечатлен его выдержкой и хладнокровием (беседы с «потерпевшим» выстроены очень остроумно)...

В целом, достаточно нетривиальный замысел (хоть и приближенный к реальности) — особенно что касается полемики прокурора Чикамацу и адвоката Исикуры. Один строит обвинения против «потерявшего память», другой его тщательно вытаскивает. Самый диковинный ход в романе — человек X, личность которого так и остается невыясненной. Как сказал Чикамацу: «он действительно человек без прошлого». И это не просто слова- международные конфликты, послевоенная миграция, потерянные связи и т д. Так и появлялись «люди без прошлого». Кроме того, настоящий убийца здесь точно сработан по принципу «тот, про кого не подумаешь» — образ получился на редкость подлым и двуличным (особенно если учитывать профессию персонажа); а придуманная им «схема» — как говорится, из разряда «без ста грамм не разберешься»...

... В тусклом мерцании старой лампы г-н Такаги задумчиво рассматривает лежащий на столе нож с изображением китайского дракона на черной рукоятке. Значит, амнезия, говорите? Что ж, главное, чтоб в это поверили читатели. Стряхнув остатки табака в заполненную до краев пепельницу, он берёт в руки следующую пачку бумаги...

«Стремление человека к золоту ничем не отличается от стремления муравья к сахару...». 高木 彬光, 1959.

人蟻 (~ «Человек-Муравей») роман Акимицу Такаги из его цикла о практикующем юристе Идзуми Итиро (да, не Гарднером единым...). Как и полагается опытному мастеру, он придумывает неординарное начало: из гостиницы Сирахамы бесследно исчезает человек по имени Иноэ Рикидзо, который некогда работал в Тайбэе и имел судимость за контрабанду. Поскольку Сирахама часто избирается потенциальными самоубийцами как место сведения счётов с жизнью, можно предположить, что Иноэ бросился в море... А теперь хочется сказать: в чем же тут соль? Но такой словесный оборот будет плохо сочетаться по отношению к продовольственному элементу, о котором пойдет речь далее. Вообщем, имеется один странный факт — в гостиничном номере, среди минимума вещей этого человека обнаружен кусочек сахара, завернутый в вату и тщательно упакованный в коробочку. Почему же такое внимание к куску рафинада? Что же это может значить? Конечно, доктор Такаги — это отнюдь не сэр Артур Конан Дойл, поэтому можно пребывать в полной уверенности, что внутри кусочка сахара не запрятана какая-нибудь редкая жемчужина, ибо он таких шуточек не приемлет — смысл таится в чём-то другом... По иронии судьбы молодой адвокат Итиро, прибывший в тот же день в Сирахаму за процедурным наблюдением процесса выселения местных должников из конфискованного жилища, вспоминает, что человек с именем «Иноэ Рикидзо» случайно подходил к нему накануне на улице, обращаясь за помощью и оставил свою визитку. При этом он бормотал что-то в пьяном угаре насчёт 73 миллионов иен, которые должны ему упасть...

«Тот кто пил воду с острова, обязательно вернётся на остров...». Автор пишет, в первые послевоенные годы в Японии сахар ценился дороже валюты — цена стандартной упаковки на черном рынке доходила до 170-200 иен, в то время как в Тайване точно такая же, по курсовому пересчету продавалась всего за 5-7 иен. В 1947-м году транзитом через Окинаву был задержан контрабандный груз с почти шестьюдесятью тоннами сахара, после чего в результате странного временного совпадения в то же самое время резко взлетели вверх акции компании «Hakko Sugar», рафинирующей сахар-сырец, и чье руководство соотносят с влиянием американского агентства Canon, проводящим тайные операции (во как г-н Такаги копнул глубоко)... Наконец, в 1954-м году случился «доминиканский инцидент» в ходе которого таможня конфисковала десять тонн сахара, поступившего от лица тайваньской организации как расчёт за хлопковый патент с одной японской фирмой. Только вот проблему создало то, что груз пришел из Доминиканы, а не от прямого поставщика...Довольно быстро Итиро (у него образуется целая сеть помощников...) устанавливает участие (по крайней мере в первом архивном эпизоде) своего недавнего знакомого — Иноэ Рикидзо. Выходит,то ли он слишком много знал, то ли пытался получить компенсацию за что-то... По другую сторону баррикад встают влиятельные люди, в том числе Отомо, парламентский лидер консервативной партии...

Да, вот такая вот сеть закручивается (назовем её «экономическим» детективом) , люди гибнут один за другим, и вскоре появляется неизвестный человек, который звонит противоборствующим сторонам, представляясь как «Шерлок Холмс» и сообщая ценные сведения из прошлого. Одно из убийств даже копирует так называемый «инцидент Симоямы» 1949-го года...Кто этот «Холмс-сан» мне удалось догадаться заранее, но более показательна архивная работа автора — наверняка он опирался на приближенные к реальности случаи. Достаточно ярко выражены и созданные образы (их здесь около десятка), среди них — Юмико Тэнно, женщина, служащая в Hakko Sugar для развлечения дорогих клиентов; да и сам «человек-муравей» Иноэ Рикидзо — он вроде как главный пострадавший, но выглядит полной сволочью, поскольку подло подставил собственного брата...

Ну что ж, г-н Такаги бесстрастно выпускает очередные кольца режущего глаза дыма в прокуренной до самого потолка комнате: думаю, он был сполна удовлетворен своей книгой, учитывая финальную порку, устроенную нарушителям (но, правда, не всем, что подчеркивает его горечь), а также юридическими коллизиями, в которых отлично разбирался -потому он может позволить себе пропустить пару хайболов. Впереди у него много работы и много других тем, требующих освещения...

Итого: бывают, конечно, произведения и более увлекательные, но поставить автору меньше «семерки» никак не получится -за след в истории.

Wの悲劇 (~ «Трагедия W») была издана в 1984-м году американским издательством St.Martin's Press под вычурным названием «Murder at Mt. Fuji». Правда, гора Фудзи здесь вообще ни причем — за исключением того факта, что сюжетное место действия (Асахигаока) расположено в пределах видимости этой живописной рельефной достопримечательности. Более того, выбранное переводчиками название затирает изначальную задумку писательницы придать преемственное сходство книгам другого автора, напиcавшего «Трагедию Y» и «Трагедию Z» (госпожа Нацуки была лично знакома с Фредериком Дэннеем, известным как «Эллери Куин»...). Хотя сходство этих произведений на самом деле чисто умозрительное и становится явным только в концовке, когда открывается сложная, почти актёрская «игра» в «пьесе», поставленной злоумышленником. Тем не менее, японская Wikipedia относит настоящую книгу к двум главным шедеврам творчества Сизуко Нацуки.

Но англоязычные переводчики переврали не только название, а пошли еще дальше — очевидно, чтобы мозгам американских читателей было проще адаптироваться и затрачивать меньше драгоценных усилий на распознавание иноземных фамилий, они изменили имя одной из главных героинь Харуо Итидзе (приезжей) на Джейн Прескотт, сделав её... жительницей США. Такое вмешательство в чужое произведение некоторым образом портит авторский замысел — учитывая завязку (сговор семерых близких людей...) трудно поверить, что все они на самом деле доверились бы иностранке (многие из них на описываемой встрече вообще в первый раз её видят...), и так запросто включают в свой круг. Соответственно, это порождает и прочую отсебятину. «Джейн» рассказывает всем, что она приехала из Орегона и якобы восторгается книгами Кавабаты и Мисимы; дорожный попутчик обращается к ней по-английски и т д. -добавлены целые фразы, которых не было в оригинале. Единственное, в чем переводчики не ошиблись, представляя «Джейн» — она действительно являлась учительницей английского языка для университетской подруги Чио... Можно ещё добавить, что в немецком издании (вышло сразу после английского) сохранена «мисс Прескотт», что указывает на наличие двойного перевода. Недаром на обложке хитро указано: «Перевод на немецкий язык Карлы Блесген». А с какого? Т.е. без указания исходного языка...

Итак, что же это за «Трагедия W»? Поначалу кажется, что писательница задумала очередной, приторно-пряный детектив с убийством в герметичном пространстве, после сбора группы гостей в уединенном живописном местечке. Думаю, ни у кого из тех, кто знаком с устоявшимися традициями классического детектива, не вызовет никаких сомнений, что жертвой станет хозяин дома — пожилой глава фармацевтической компании Вада, после чего начнется долгое и нудное расследование. Однако, в этот момент госпожа Нацуки показывает свою небольшую изящную фигу — убит действительно старый Йохей, но дальнейшие события преподносятся как открытый сговор всех присутствующих в доме лиц с целью сокрытия преступления. Изначально получилось так, что любимая племянница Чио отправилась вечером в комнату к двоюродному деду, после чего выбежала от него с окровавленными руками. То, что говорит девушка, звучит как дикость и сумасбродство (дед принуждал её к половому сношению), в результате чего ей пришлось обороняться ножом и нанести ему смертельную рану. Мать Чио, её третий супруг, и остальные родственники в ужасе — сообща они решают выгородить девчонку, для чего инсценируют ограбление собственного дома с летальным исходом. К замыслу подключают и гостью — Харуо («Джейн» в американской версии). «Изюминка» плана состоит в том, чтобы создать главной «виновнице» происшествия железное алиби (для этого ее отправляют домой в Токио на такси) и чудовищным способом создают у полиции искаженное мнение о часе смерти старого Йохея. По-видимому, госпожа Нацуки обладает устойчивыми познаниями в медицине, ибо она описывает невероятную методику кормления трупа измельчённым гратеном (подробности опущу, увольте...); а для того, чтобы дедушка раньше времени не разложился, его ещё и на холодный балкон выносят... Автор чуть-чуть недокрутила- стоило придумать сцену (как было в одном фильме...) на время прихода курьера -чтоб в этот момент покойный сидел за столом (темные очки только нужны).

Ну что ж, это только вступление, и основное, как говорится, впереди. Спрашивается, а в чем же тут состоит загадка? Убийца известен с самого начала, обстоятельства происшествия тоже вроде бы как преподнесены вполне доходчиво. Да, план родственников изначально выглядит идиотским, но не будем забывать, что речь идёт о художественном вымысле... Может быть, что-то из изложенного на самом деле произошло не совсем так как видится?...

Мне же как раз кажется, что последняя треть книги носит гораздо менее интересный характер, чем захватывающая середина. Как раз таки возмездие (без наличия финального трюка) само по себе не является здесь исключительным фактором, учитывая, что некоторые нестыковки становятся понятными задолго до разоблачения «режиссёра». Но достаточно любопытно поднимается тема японского законодательства о лишении прав на наследство: касается тех, кто знает об убийстве и скрывает его, если только преступник не является супругом или близким кровным родственником жертвы. Также достаточно блекло обозначаются промежуточные измышления действующих лиц (казалось бы — такая афера, столько мыслей должно витать в воздухе...); зато полицейским чертовски везёт. Наконец, мощное мотивационное дно, объясняющее происшедшие события, уверен, полностью не придет в голову никому из читателей. Если использовать аналогию -что-то вроде того, если представить себе одну коробочку где лежит другая, поменьше, а вскрыв ее можно найти третью, и лишь только в ней -искомое...

Итого: поставлю неплохую общую отметку за появившееся по ходу мимолетное ощущение, что писательница ведёт не по ожидаемой проторенной дорожке, а ищет собственный путь.

«Чувствуя как сердце бьётся о ребра, а холод пронзает позвоночник, он смотрел на два маленьких зеленоватых круга впереди, которые, несомненно, являлись глазами. Они не могли принадлежать индейцу или охотнику. Это была пара звериных глаз, неподвижно застывших в ночи...».

Да, это еще один сборник мрачного старика Блэквуда. Природа и дикие звери, древние тотемные обычаи, путешествие душ и т д. — такие темы затронуты во многих историях. Во многих, но не всех... Сиротливо висящего на данной странице микротиражного издания у меня нет, но вновь воспользуюсь для удобства приведенными здесь названиями по некоторым запомнившимся рассказам:

# «Волки Божьи». Главный герой спустя тридцать (!) лет возвращается из Канады на Оркнейские острова, где его ждёт дорогой брат. «Лес лечит одних и делает больными других»: так и есть — конец многообещающей поначалу истории (наличествуют совершенно дикие вставки о человеке-пантере и прочих людях-зверях...) вышел несколько скомканным.

# «Китайская магия». О человеке, который вдыхал аромат Сада Счастья и бывал в долине Тысячи Храмов. Декоративный рассказ то ли про страх, то ли про благовение перед Востоком. Отмечу, как приблизительно за тридцать лет (к дате выхода новеллы) поменялось отношение авторов Старого света к Китаю, став более уважительным и эстетическим. Блэквуд пишет совсем иначе — особенно ежели сравнивать его с безумным (в приключенческом смысле) итальянцем Эмилио Сальгари и вспомнить как у того в книге 1892-го года европейские путешественники щедро одаривали жителей Поднебесной поджопниками и дерганьем за косы.

# «Бегущий Волк» — на мой взгляд, самый лучший рассказ в этом сборнике. Безмолвное противоборство человека и хищника в лоне природы, и одновременно притча о том, что произойдёт, если убить волка -священное тотемное животное племени.

# «Зов» — лиричная тема и cнова задействованы животные. Крик птицы, олицетворяющей женщину, пришедшую из другого мира за возлюбленным.

# «Человек, который понял всё». Видение приводит профессора Эбора, прямо как звезда в небесах, к месту, где покоятся Скрижали Богов... В чем то недооценённый рассказ — я к тому, что такие концовки (с тотальными провалами в памяти) бывают редко.

# «Невероятное» («Отрубленная кисть»). Единственный рассказ, который был знаком мне ранее. Он как минимум дважды выходил на русском языке, в т.ч. с журнальными иллюстрациями австралийского художника Фредерика Лейста.

# «Беспроводная связь»: такой перевод названия вряд ли удачен. Того и гляди, можно подумать, что речь пойдет об изобретении А.С. Попова. Пожалуй, лучше бы подошло по смыслу «Бесконтактное воздействие». Хотя рассказ и вправду мог бы заинтересовать истых поклонников фантастики благодаря неожиданной идее (сразу скажу, что не имеющей отношение ни к астигматизму, ни к прочим дефектам зрения, несмотря на некоторую схожесть). Герой истории обладает способностью видеть ближние предметы в удаленной, скажем так, перспективе. Допустим, держит он на руках ребенка, а он ему кажется миниатюрным, как куколка. Или идёт в театр, а сцена ему кажется далеко-далеко, будто на расстоянии мили. Но финальное объяснение будет всё-таки, скорее, из области паранормального.

Итого: я бы оставил в коллекции два «волчьих» рассказа, а сам сборник будто просит разделить его пополам -на истории о природе и прочие.

Кадзуо Нисимура из дорожного полицейского отдела становится свидетелем аварии, происшедшей в сильный дождь на скоростном шоссе Мейсин. На трассе переворачивается Jaguar Mark X [топовая марка в описываемое десятилетие], которым управлял Юитиро Ясукава из Кобе, пятидесятилетний президент корпорации Shinyo Bussan. Что же заставило бизнесмена прервать встречу в Нагое с американцем Лестером, оставить своих деловых партнеров и срочно выехать домой? Да очень просто — фальшивый звонок, сообщивший Ясукаве о резком ухудшении здоровья супруги...

«Когда тигр погибает, он оставляет шкуру; когда умирает человек, он оставляет имя...». У Акимицу Такаги есть атрибуты производственного романа — происшествие в среде серьезных людей, где экономическая выгода в случае ухода вышестоящего передается по иерархии к нижестоящему... Первый эпизод — так называемое «дистанционное» убийство, когда непонятно, было ли умышленное повреждение автомобиля, повлекшее смерть водителя, либо результат действия веществ. А может и просто случайность. /Думаю, что в книге более простодушного автора был бы возможен и третий вариант -убийцей мог бы оказаться и упомянутый выше Нисимура. А что, ведь для чего-то он введен в повествование -неужели только для того, чтобы просто зафиксировать аварию. Вдруг это он дорогу перегородил/. Но как быть с последующей гибелью дочери президента, Судзуко? Там уж точно человеческая рука была приложена...

Вообщем, полицейские чины собирают информацию для доклада прокурору Сигэмити Чикамацу (это сквозной персонаж нескольких книг автора). Такаги характеризует его как «прокурора, который никогда не работал в Токио. Известен как «Гудзумо» и был настолько осторожен, что, по слухам, никогда не переходил каменный мост без стука...». Но сама книга производит переменное впечатление: это совсем другой цикл, не тот что про любителя Камидзу, работавшего в деле с татуировкой, поэтому детективной «фантастики» здесь минимальное количество. Хотя в стране автора самолеты между узловыми городами уже тогда летали чуть ли не каждый час, а посадка пассажиров разрешалась за пять минут до взлета. Что и позволяло сеять благодатную почву насчёт фиктивного алиби с пересадками самолет/поезд в любых направлениях, каковые душе угодны. Но суть не в этом, конечно. Рассматривается несколько юридических тонкостей, вроде повторного ареста одного и того же лица в рамках текущего разбирательства, а также хитросплетения взаимодействия пары соучастников. Хорошо и грамотно подаются диалоги — как на всякий аргумент выдвигается ответный довод.

Также непонятно, откуда Такаги выцепил надпись на английском языке «Love Me But Don't Rub Me», украсившую стекло автомобиля, задействованного во втором эпизоде. Явно ведь не сам придумал. Напоминает строчку из поп-песни, однако всезнающий интернет ничего не выдает по этому поводу...

»...знаете ли вы — в Бретани когда-то считалось, что посмотревший майской ночью в определенный час на воду, освещённую лунным светом, мог увидеть отражение своего будущего... И благословенно было небесное спокойствие, если оно оставляло в покое водную гладь, в которой отражалось озабоченное лицо любопытствующего...».

Да, это Клод Сеньоль и его сборник «Les Chevaux de la nuit...». Послесловие к нему написал Марсель Аллен (один из соавторов цикла «Фантомас»...). Оказывается, Аллен был большим другом Сеньоля (слово «друг» он даже пишет с большой буквы) и не жалеет для него хвалебных слов: «может ли быть так, что между двумя неизвестными — рождением и смертью — писатель поместил третье, привнеся в него фактор времени и сделав для нас ощутимым этот страшный мир?.. Странные истории написаны в ясном, прозрачном стиле с восхитительными образами»...

Все рассказы очень короткие, при этом сборник умудрились разбить на три части. Здесь, действительно, много сельской тематики, причём в большинстве историй задействованы представители животного мира — пусть в качестве второстепенных, но достаточно важных персонажей: кони, собаки, птицы и т д . И ещё- возможно, ошибаюсь, но по-моему ни одного «чудесного спасения», которыми порой не брезгуют даже самые прожжённые авторы книг ужасов, здесь нет. Недаром когда-то давно на форуме Е.В.Витковский написал про Сеньоля (отрицательно ответив на вопрос возможного издания): «К тому же он черен беспросветно...». Да, с тех пор много воды утекло -автора никто так и не издал, хотя, помнится, человека четыре-пять с того форума с энтузиазмом (и я был в их числе ) отреагировали бы на потенциальное издание. А сейчас уже шансы увидеть книжку скорее всего и вовсе прочно стремятся к нулю, потому приходится самостоятельно разыскивать более менее полноценные тексты для ознакомления....Выделю три запомнившихся рассказа из сборника:

# «Les Chevaux de la nuit» (~ «Лошади ночи): заглавная вещь, и, конечно же, лучшая. Диковинная бретанская провинция конца XIX века, хранившая дух ушедшей эпохи... Постоялые дворы, лунные ночи. Рассказчик стремится добраться до поместья Керентран, где ждёт его невеста Joceline и с которой его связывают не вполне ясные, но, видимо, крепкие отношения — по крайней мере чувства и намерения одной из сторон обозначены отчётливо. Вот только с извозчиком парню не повезло, ибо натолкнулся он на самого Анку (l’Ankou) — в компании слуг разъезжающего на скрипучей повозке, запряженной тремя белыми лошадьми... Анку — это именно что бретанский персонаж, из чёрного фольклора. Если не ошибаюсь, мелькал он и в сказках, собранных Франсуа-Мари Люзель... Встреча становится для рассказчика еще более малоприятной когда выясняется, что Анку, оказывается, как раз с ним по пути. К тому же он напрягается от внезапно пришедшей в голову мысли, что его извозчик просто так, абы к кому, заезжать не стал бы. Ну и концовка, конечно, несёт элемент неожиданности. Вообщем, атмосферный рассказ для открытия...

# «Le Marchand de rats» (~ «Торговец крысами»): о неизвестном человеке, прибывшем во время холодов в деревеньку Куд-де-Фер в сопровождении жёлтой собаки. Был он худой, как скелет, в рваном костюме, и таскал с собой березовый шест, с которого свисали мертвые крысы. Но всё далеко не так просто — пришедший считал себя кем-то вроде целителя- врачевателя, и принялся предлагать свои услуги местным... Конец у истории, увы, отвратительный.

# «Les Deux Plumes» (~ «Два перышка»): еще одна мрачная новелла, но с достаточно нетривиальным сюжетным ходом. События происходят во время первой мировой войны (автор не чужд ужасам истории, да...), рассказчик застревает с сослуживцем в лесу близ Аргонны. Товарищу не везёт — в мгновение ока он лишается жизни от шрапнели. Но самое таинственное происходит позже, когда рассказчик приезжает на ферму к старикам Жюльена — сообщить о гибели сына, и убитые горем родители показывают ему клетку ...с чёрным дроздом.

Итого: 6.5 из 10.

«Я слышал, дорогой друг, что образование не всем идёт на пользу. Сам я глубоко уважаю ум и учёность, но все же вынужден просить вас слегка придержать свою образованность, пока вы находитесь в нашем обществе». © Страшила, свергнутый правитель страны Оз — в ответ Высокообразованному Жуку Жужелиусу....

Да, все верно, это мудрый Лаймен Френк Баум (чья библиография, видимо, по какому-то недоразумению до сих пор ещё не открыта на Фантлабе...)... Посмотрел я на обложку книги (издано небезызвестным «Престиж Буком»)- ну ничего себе, казалось только недавно вышла, а это ещё аж 2015-й год был — вот как неумолимо время идёт...

На сей раз я избавлен от ответственной необходимости касаться общих сюжетных линий -произведение есть на сайте, и судя по числу оценок, оно хорошо знакомо пользователям. Яркие герои, непревзойденные диалоги, крутой сюжет -что ещё нужно для хорошего чтения?

Остановлюсь на некоторых полюбившихся моментах. Один из лучших эпизодов — работа хорошенькой переводчицы Джеллии Джем , отработавшей на встрече Тыквоголового Джека и господина Страшилы. Правда, они и без нее прекрасно понимали друг друга, но ведь весь цимес именно в участии Джелии и ее переводе: «Что он говорит? -удивился Страшила. -Я правильно расслышал? Ну-ка переведи, что он сказал. -Он говорит, что у вашего величества мозги съехали набекрень, -перевела Джелия...».

Второй загадочный момент -как Баум делает из незначащего отработанного материала (уже не впервые...) незаменимых героев. Ну почему деревянный Конь -кусок тупой неповоротливой древесины становится одним из ведущих персонажей? Ведь можно было придумать что-то и более сказочное- какого нибудь белого воздушного коня-красавца. Но нет же, зачем эти фантазии...

Третий момент -постоянный стёб персонажей друг над другом. «Три-два в мою пользу, -спокойно сказал Страшила. — Что случилось, любезный?». /К слову, такой счёт случился в игре в шашки между Тыквоголовым Джеком с великомудрым Страшилой, что для одного из них, а может, и для обоих (?) немалое достижение/.

Четвертый момент -неприкрытый эротизм женского войска, вооруженного спицами (!), под управлением неповторимой Джины Джур, сумевших без единого выстрела овладеть Изумрудным городом и обратить в позорное бегство Соломенного правителя (увы, совершенно равнодушного к женским чарам...).

Лучший антигерой -старуха Момби, рассказ о которой ведётся почти в готическом стиле (связь с колдовством, заклинания, магические символы и т д.). Несчастная женщина, воспитавшая в одиночестве ребенка — мальчика (?) Типа, который вместо заслуженной благодарности крадёт у нее живительный порошок и сбегает с новым дружком — тем самым Тыквоголовым Джеком. Думаю, ни в какую мраморную статую она бы его не превратила (рабочие руки все равно нужны в хозяйстве...). Попутно обращу внимание на любопытное свойство (с точки зрения фантастики) этого волшебного порошка: всякое неодушевлённое существо, превратившееся с его помощью в живое, уже обладает некой сознательной духовной организацией и сформировавшейся внутренней памятью. То есть оно не учится с нуля, а уже приходит в живой мир с собственным багажом знаний...

Пятый момент -как правитель целой страны выступает в роли обычного солдата (неслыханное дело!) для помощи союзнику (речь о Нике Рубаке -Железном Дровосеке -Императоре Мигунии).

«Остальные -не люди, так что с ними церемониться нечего. Деревянный Конь и туловище Джека Тыквинса пригодятся на растопку, а тыква пойдет на начинку пирога. Страшилу мы подожжем -хороший костерок получится, а железного болвана переплавим на вязальные спицы. Что касается этого нелепого большого жука...- Сильно Увеличенного, с вашего позволения, -перебил Жужелиус...»./Из речи новой правительницы Изумрудного города/.

Есть в сказке скрытые социальные и политические мотивы. Про войско Джины, приправленное феминистскими лозунгами я уже сказал выше. А вот, например, эпичный эпизод со Страшилой, набитым от безысходности долларовыми купюрами в галочьем гнезде -это, видимо, намек на надвигающуюся в тот период в США инфляцию./Кстати, откуда эти чёртовы доллары появились в Чудесной стране Оз? Причем друзья-путешественники мгновенно понимают что это такое и какой номинал у купюр. Баум оставляет вопрос сей без ответа.../.Наконец, высказывания взбалмошного Жука Жужелиуса, просидевшего большую часть жизни в школьном классе, но мало чего способного применить из услышанных уроков применительно к реальности -это намек на проблемы в системе образования...Ну а истинный гендерный сюрприз припасен под самый финал. Что вкладывал в него Баум -поди попробуй догадайся./«Правда-правда! Девчонки не такой уж плохой народ, -сказал Страшила и ласково погладил *** по голове...»/.

Очень символично появление и под занавес волшебницы Глинды — рациональной женщины, обладающей властным и мелодичным голосом (не зря ее так любил Филип Иосифович Фармер...) способной расставить все по местам в противоречивом мире деревянно-соломенных персонажей.

К упомянутой книге «Престиж Бука» у меня практически нет претензий. Хороший перевод и не менее замечательные иллюстрации, из ляпов приведу только один пример на стр.85, где указано:« Не обращая внимания на рассматривающего ее Типа, девушка откусила от бутерброда, который держала в руке...У Джека потекли слюнки. Он готов был попросить у незнакомки бутерброд. Но тут она встала...».

Это ошибка. У Джека априори ни слюнки, ни какие другие жидкости течь не могли, и бутерброды он тоже не ел, поскольку он -Человек-Тыква. Речь, разумеется, шла все ещё о том же Типе.

Также в главе «В галочьем гнезде» птиц, обиталище которых потревожили воздушные странники, называют то «галками», то «сороками».

Итого: всех частей страны Оз я не читал, но полагаю, что это одна из лучших серий цикла. И, замечу, как автор легко и бесстрастно обошёлся здесь без Дороти Гейл -кумира тогдашних американских девчонок, без труда найдя ей замену.

«На моем месте лежал человек... Он лежал не двигаясь, вытянувшись во весь рост, прямо в костюме, лицо его было чрезвычайно бледным, глаза прищурены, губы разошлись. На черепе виднелись зачатки лысины- точно прямо как у меня... Я чувствовал, что отчаяние овладевает мной. Продолжался ли сон? Тысячу раз нет! Человеком в кровати я и был!..».

Да, давненько мне не попадался такой подвох — эта книга обращает на себя внимание странноватым дуэтом авторов: Масловский — выходец из Смоленска, и Оливье Сешан, вроде как местный, из Франции. Казалось поначалу, что будет обычный криминальный французский «поляр»... И вот, сюрприз: после коктейльной вечеринки рассказчик просыпается и видит ..труп в собственной кровати — кого-то очень похожего на себя, любимого... Но и здесь я ещё ничего не заподозрил — решил, что разыгрывается очередной старомодный трюк с двойниками или же маскировкой. А то, что рассказчик в зеркале отражения не видел — ну бывает, мало ли, может последствия бурной вечеринки... И вот только когда родные и близкие приходят в комнату и подтверждают, что на кровати в самом деле спокойненько лежит настоящее мертвое тело главы семейства, становится ясно, что это не шутка — он действительно стал ...ээээ...призраком...

«Vous qui n'avez jamais été tués» (если очень вольно, то ~ «Вы, которые никогда не знали, что значит быть убитым») — самый настоящий фантастический детектив (хоть и подпорченный неумеренными скетчами...), но зато заглавная идея хороша: расследование собственной смерти /Отмечу, что самоубийство этот негодник по некой причине сразу отметает/. А недругов у рассказчика немало, причем разного пола, и кто из них подсыпал яду в бокал предстоит разобраться. Зовут его Лестер М. Кэррадайн (эта фамилия постоянно навевала воспоминания об одном очень уважаемом мной актёре, трагически погибшим в Бангкоке в 2009-м году -как быстро, однако, тринадцать лет прошли, кажется, новость о его гибели совсем недавно была...), ему сорок восемь лет и он является автором дешевых триллеров. У Каррадайна есть жена (Арабелла) и двое детей...

Ну тогда сначала пройдусь о фантастической составляющей. Автор постулирует, что жертвы насильственной смерти остаются на земле. Герой романа невидим для окружающих (тех, что живых...), свободно проходит сквозь стены и предметы, но при этом у него нет способности к полетам или к мгновенным перемещениям. Он точно также подсаживается к кому-нибудь в такси чтобы добраться до нужного места. Улицу, в силу привычки, по-прежнему переходит по светофору. Других призраков он практически не видит, но иногда они ему всё же встречаются. Например, девица по имени Уинни. Она говорит, что ты, дескать, женат. На что следует искрометное: «если я правильно помню, мы с женой поклялись в верности «пока смерть не разлучит нас». Это значит, что я теперь свободен!». А что, и ведь-таки он прав...

Кстати, самый отпад начинается, когда погибает ответственный по делу Каррадайна — не слишком умный инспектор Хури. Хури сильно расстроился? Да инспектор больше досадовал не из-за того, что его умертвили, а скорее потому, что произошло это когда он уже почти докопался до истины. А теперь, понимаешь, «вся слава достанется этому Мак-Махону»... А со временем «Хури совсем успокоился и был рад своему новому состоянию, которое позволяло ему вести всевозможные расследования, входить в запертые двери и узнавать секреты людей, которых он преследовал всю свою жизнь...» Да, вот как-то так....

Действие происходит в США. Рассказчику приходится постоянно вспоминать и пересказывать, что его связывало с тем или иным лицом, и какие неприятности тот ему доставил. Он спокойно перемещается в любые квартиры и подслушивает, о чем говорят его бывшие знакомые. При том чувствуется ,что автор был как-то связан с журналистикой, либо может быть вёл колонку в газете — все эти изложенные истории напоминают сюжеты светской хроники. Ну что то вроде бывшей любовницы (тоже писательницы), с которой Кэррадайн когда-то провел десять дней в Мексике и сильно повздорил. Или вот, о его знакомой когда-то запросившей помощи после пребывания в гостях у излишне активного хорвата («ну ты же писатель, придумай что-нибудь...). Да и сам Кэррадайн тоже хорош. Однажды ему подложили юную девицу в кровать, после чего он подвергся шантажу со стороны юркого Дантона Шипки. /Был когда-то такой революционер -Дантон/... Вообщем, продраться сквозь весь этот сумбур (к тому же подпитываемый прогулками по политической карте мира -обратим внимание на изощрённость в выборе фамилий) — та еще задача, ведь поводов отравить Кэррадайна хватало у всех.

На удивление неплохая концовка — по крайней мере финальное объяснение (кто, как и по какой причине...) меня вполне удовлетворило. Плюс ее разбавляет появившийся «союзник» в новом мире Кэррадайна (еще один умерший- в газовой камере и очень хорошо ему знакомый) , который, засучив рукава, помогает главному герою разобраться, кто же его прикончил.

Итого: в целом авторы могли бы с большей пристрастностью разработать преимущества от нового состояния рассказчика, но всё же поставлю неплохую оценку за основную идею. А нашлось бы ещё что-нибудь похожее, только более серьезное -было бы совсем хорошо. Но скорее всего Сешан и Масловский просто решили, что если писать на эту тему без юмора, то получилось бы чересчур мрачно.

«La Mort vient de nulle part» (~ «Смерть приходит из ниоткуда») — небольшой романчик, над которым трудились сразу два малоизвестных (мягко говоря) автора — Жансуль и Грёнье. Почему их было двое и как они делили между собой работу над книгой- тот еще вопрос, ибо произведение никак не может похвастаться насыщенными литературными изысками (по крайней мере, такой вывод можно сделать из доступной англоязычной версии: если в оригинале и был французский шарм, то он начисто потерялся...), и интересно только загадкой выстрела в «запертой комнате».

Четверо приятелей собираются в загородном поместье, где начинают, перебивая друг друга, вести бессмысленные беседы об убийствах в детективных произведениях. Фокстерьер Мистер Бак, запрыгнувший на свободный стул, тоже внимательно слушает. В разговоре особенно усердствует на родном поприще приглашенный писатель, Дюблар. Журналист L'Informateur Дарле на первых порах помалкивает, мирно уткнувшись в журнал. Но всех переплевывает другой присутствующий — месье Борье, предсказывающий «преступление», которое якобы должно состояться в южном крыле поместья точно в назначенное время, выбранное одним из гостей (!)...Так вот, в рамках этой игры остальные должны будут объяснить, как он это сделал и представить достаточные доказательства вины инициатора. Всё это действие сопровождается со стороны Борье словесной абракадаброй и показательным броском карты -пикового короля; после чего и правда, где-то в отдалении слышится выстрел...

Абсолютно непонятно, почему должен был пострадать старый дед из числа хозяев этого злополучного поместья — родственник барона. Но злая «шутка» Борье удаётся на славу — пуля, вылетевшая невесть откуда в предсказанное время, пробивает старику часть тела со стороны спины. Орудия убийства нет, дверь закрыта изнутри, окна тоже закрыты. В книжке приводится план здания — это два прямоугольных крыла, соединенных жилым коридором с несколькими комнатами. В отдалении стоит башня — голубятня без голубей. Напрашивается вывод, что погибший сам закрыл окна или двери после ранения, но, с другой стороны, для чего ему было бы тратить последние минуты жизни на это действие? Ну и, конечно, тот факт, что все гости и слуги были на виду друг у друга о чём-то как бы намекает...

Конечно, вряд ли есть смысл пытаться анализировать мысли и поступки персонажей — в данном случае нет ни философских эпиграфов, ни крепкой предыстории, ни психологических нитей, которые бы хоть как-то связывали действующих лиц между собой... Далее будут ещё убийства (если бы авторы умерили аппетит и ограничились только одним первым случаем, уменьшив свое и так небольшое произведение до размеров рассказа — было бы гораздо лучше). Здесь же последующие смерти формируют стойкое ощущение, что фортуна определенно играет против кого-то из присутствующих и перед нами ряд диких случайностей. Но есть и худо-бедно любопытный нюанс: откуда же прилетела пуля в первом убийстве (назову его «чеховским» из-за дальней ассоциации с эпизодом из рассказа «Каштанка»...). Ведь если предположить, что, к примеру, стрелок затаился в голубиной башне, то южное крыло закрывало обзор в коридорную комнату, где был убит старый Антуан.

Итого: строго и только для коллекционеров, поэтому — 5.5 из 10.

«В наступившей тишине я слышал музыку листвы, оказывающую на нас необычайное воздействие силой внушения...»

Да, это Элджернон Блэквуд — настоящий «певец Черного Леса». Почти во всех рассказах сборника ощущается влияние воли, судьбы или злого рока (в зависимости от обстоятельств) либо чего то иного, что автор вкладывал в иррациональные явления, изменяющие жизнь. Ну и, конечно, Духи Леса присутствуют. Блэквуд истинный поклонник мрачных пейзажей, сосновых лесов, изрезанных утёсов и горных рек. Темы стали шире, чем в более раннем его сборнике «Пустой дом», ориентированном в основном на стандартные ghost story. В этих новеллах нет монстров, щупальцев, слизи и острых предметов. Некоторую тёмную отстранённость его прозе придает и то, что почти отсутствуют доверительные рассказы от первого лица.

Указанного на данной странице микротиражного издания у меня нет (я прочел сборник в другом источнике), но для простоты и удобства воспользуюсь приведенными здесь переводными названиями:

# «Затерянная долина». Известно, что Блэквуд путешествовал по Кавказу, и возможно по этой причине он сделал хозяйкой долины «затерянных душ» дочь профессора Самарьянца из Тифлиса -Катю. Близнецы Марк и Стивен, с рождения связанные невидимой нитью, разрывают родные узы, оказавшись в горно-лесных массивах французской Юры. И, конечно, пленительная незнакомка. «Видение этой девушки, стоявшей в углу большого окна и вглядывающейся боковым зрением в темноту, в двадцати футах от места, где он находился, вызвало у него незабываемое чувство восторга... В каком-то смысле она, несомненно, была из другого мира, потому что в ее облике не было ничего, что принадлежало бы знакомым ему европейским странам...». Мало того, что это единственный в сборнике рассказ с лиричными нотами, он ещё и вполне заслуживает размещения в антологии ужасов, посвященной историям о близнецах (не знаю, составлял ли кто такие)...

#«Вендиго». Разве найдется хоть один маститый англоязычный автор страшных историй, избежавший соблазна коснуться темы индейской магии? Про этот рассказ много всего написали на странице самого произведения, потому можно не углубляться в детали. Меня он оставил несколько в стороне, видимо из-за того, что «вендиго» — это всё-таки не более чем инструмент для возмездия, а обречённость первых строк и так не вызывает сомнений в итоговой развязке.

# «Ветхие одежды». Такой перевод названия не подходит к сути рассказа, ибо, разумеется, ни о какой одежде здесь речи не идёт. Смысл иносказательный, имелось ввиду другое, более образный подтекст, например: «Покровы прошлого». А так — история истинно жуткая, она объединяет в себя сразу три классические темы хоррора в одну: призраки, видимые детьми; реинкарнация душ и, наконец, погребение заживо.

# «Перспектива». А вот в этом сухом названии смысл действительно есть, пусть оно и не отражает фэнтезийной глубины приключений в снегах преподобного Филипа Амблсайда. Здесь одновременно и визуальный акцент, и размышления о будущем. Прав ли был преподобный, что вмешался в судьбу молодой пары, потерявшей амулет, олицетворяющий их союз? А что, если ошибка молодого человека была запланирована свыше, а его долг был помочь им? Или же он всё-таки нарушил цепочку событий, обрекая их на будущие несчастья? Сложный вопрос, и один из лучших рассказов сборника.

# «Незнакомец с «Олимпа» / The Man from the «Gods». Ого. Вот как раз насчёт Олимпа я совсем не уверен, скорее уж поверю, что герой рассказа встретился в запертом театре с духом Моцарта или Вагнером — автором оперы «Сумерки Богов». Вообщем, знатоки классической музыки разберутся. /А Вагнер, кстати, упоминается в следующем рассказе/.. А так -самый параноидальный рассказ в сборнике.

# «Человек игравший на листочке»./«The Man Who Played Upon the Leaf»/. На самом деле, «листочек» звучит слишком игриво (речь отнюдь не об игре в крестики-нолики). Я бы предложил более строгую трактовку для названия: «Человек, который играл с листа». А так — настоящий гимн альпийской природе, пению ветра, деревьев и бегущей воды. Концовка только вот слишком земная, резкая. Какого-то другого окончания хотелось от рассказа.

# «Поездка Карлтона»: наверное, единственная работа в сборнике написанная в стиле старых историй о призраках.

# «Эксцентричность Саймона Парнакьюта»: название в духе старинных британских фантастических рассказов, вроде Уэллса. Так оно и есть, это самая фантастическая история в подборке.

Итого: в коллекцию я бы оставил первый -заглавный рассказ «Затерянная Долина». Но, конечно, интересно будет ознакомиться и со следующим сборником, чтобы посмотреть, куда ещё приведет мрачная фантазия мистера Блэквуда.

«Каждое живое существо, путем целого ряда подготовительных функций, доводится до минимума поглощения, потребных для жизни элементов, и затем, с помощью холода, доведенного до той точки, при которой кровь настолько остывает, что всякое кровообращение прекращается, или производится так медленно, что распознать его очень трудно, погружается в искусственную спячку...».

Да, и опять всё верно — на сей раз Хрущов-Сокольников погрузился в лоно научной фантастики, создав драматическую историю на основе того, что получило известность под названием «анабиоз» (хотя термин этот не употреблен в рассказе ни разу...). 1873-й год, знаменитый ученый — профессор сравнительной анатомии, Хлодвигъ Андерсонъ, вчитывается в пыльный манускрипт конца XVIII-начала XIX столетия под заглавием «Вечная жизнь и победа над смертью». У него сразу появляется напористый соперник, профессор химии, Ганс Либерман (!), который также ведет охоту за исчезнувшей рукописью Гинцеля, прозванного «Фаустом XVIII века».

«Вот видите-ли, мой любезнейший херъ Андерсонъ, Фернандъ Гинцель имел свою лабораторию около Шельс-фиорда, как-раз около целого ряда гротов, наполненных первобытными льдами»... Вот оно, как закручено то! Хотя чему удивляться -вспомним, как волновала тема «холодного безумия» фантастов того времени. К слову, Гавриил Александрович опередил на двадцать семь лет француза Жиффара с его «Ледяной могилой»... И я пропущу самую, наверное, волнующую цитату из рассказа — собственно, о встрече Андерсона с сыном ученого, «замороженного» в 1794-м году...

Что характерно, автор описывает в рассказе борьбу двух составляющих: что же победит — наука, или пресловутый человеческий фактор. Можно также добавить, что рассказ и сейчас читается с интересом, причём интрига нарастает по экспоненте. Ведь мало найти лабораторию знаменитого ученого, надобно ещё решить, как распорядиться его наследием. И, скажем так, автор мог пойти совсем по-другому пути, развив линию «воскрешения». Но это была бы уже совсем другая история, не та, которую он задумал...

Итого: скрытый привет из прошлого от Гавриила Александровича Хрущова-Сокольникова. Одно можно сказать точно и совершенно определенно- этот рассказ, словно капсула времени, уже намного пережил по возрасту «столетнего юношу», порождённого воображением писателя.

«Анри достал из жилетного кармана часы и выставил их на всеобщее обозрение. Пять минут. Шесть. Семь. Десять. Пятнадцать...Страх всех присутствующих усилился до такой степени, что они едва не закричали, когда секундная стрелка пробежала последний круг по циферблату/../ Брюнель сидел в своем кресле с закрытыми глазами — казалось, он был без сознания. Картина исчезла...».

Да, всё верно — когда-то Пьер Буало выпускал самостоятельные произведения — продолжалось это ровно до тех пор, пока он не образовал тандем с Нарсежаком, усиленно принявшись сочинять занудные психологические романы (работая по аналогии с тесным творческим дуэтом Элтон Джон-Берни Топин: один силён в лирике, другой в прозе, ну или как-то так)... Так вот, до того времени господин Boileau писал замечательные произведения, где часто присутствовал мнимый «сверхъестественный» элемент, создав образ одного из видных европейских «сыщиков», как принято говорить, «золотого» века — Андре Брюнеля. Появлялся он в его произведениях аж семнадцать раз — в семи романах и двенадцати рассказах, в советское время они не переводились, а сейчас тексты эти можно сыскать разве что при большом усердии....

А теперь, внимание, «загадка Леонардо»: как известно, в Эрмитаже с 1779-го (!) года хранится картина Луки Джордано «Отдыхающий Вакх». По словесному описанию господина Буало, точно такая же картина и с тем же названием находится ... в частной галерее Шоминьи графа Жильбера де Монселя. Да ещё и оригинал. Казалось бы, что за грязный намёк даёт этот писатель? Ан нет, различие скрыто в одном нюансе — в его книге автором картины является не Джордано, а сам Леонардо де Винчи. Вообщем, нет пределов воображению...

Завязка романа «Le Repos de Bacchus» /~ так и есть «Отдыхающий Вакх» /он же Бахус/ заставит заблестеть глаза у всех поклонников старых добрых дедуктивных загадок и в нетерпении потереть руки: после прихода одного сомнительного посетителя из картинной галереи в замке графа Монселя пропадает самая любимая картина хозяина — та, которой он мог любоваться часами. Разумеется, в самом факте кражи вряд ли можно усмотреть что-то из ряда вон выходящее. Тут основное — разобраться как это произошло. Зал с картинами представляет собой помещение примерно двадцать метров в длину и пять в ширину. Одна дверь, три крепко закрытых окна и камин — вот и все выходные с внешним миром проекции. Однако, этот самый посетитель, Рене Башан неким образом всё же уносит картину Леонардо, располагая шестнадцатью свободными минутами времени. При этом он оглушает охранника, нанеся ему смертельную рану. Опять же, можно возразить, что и здесь ничего сверхъестественного нет. Но не совсем. Главный сюрприз скрывается вот в чём — Башан был пойман на выходе из галереи слугами графа и в руках у него... картины не было. Спрятать шедевр внутри он тоже не мог — помещение впоследствии было осмотрено сверху до низу, вплоть до проверки других экспонатов на предмет «второго дна». Передать раритетную драгоценность вероятному сообщнику через окна или крышу- также невозможно. Во-первых, во дворе были люди, во-вторых, слой пыли на защелках показывал, что их не трогали по меньше мере несколько недель. Тем не менее, каким-то образом, картина была спрятана — поскольку через шесть дней дежурный полицейский был захвачен и связан во в дворе замка, после чего он увидел незнакомца, вторично приблизившегося к галерее и вскоре вышедшего оттуда со свёртком, как раз совпадающим по величине с размерами «Вакха». /К слову, можно вспомнить, за 27 лет до написания этой книги картина Леонардо действительно была похищена — преступник вынес из Лувра знаменитую «Мону Лизу».../.

Вообщем, роман относится к той форме, где в центре не стоит вопрос «кто?», а главное понять — «как?». К тому же давно известно, что чем проще условия загадки, тем сложнее добиться последующего эффекта от её раскрытия — но здесь Буало вроде как удаётся совместить несколько эпизодов (всего будет три «невероятных» исчезновения) в цельную картину.

Ну а что же месье Андре Брунель?... Красавчик с седыми висками появляется лишь в последней четверти произведения (подобный подход мне всегда импонирует, т.е когда «сыщик» не мельтешит понапрасну, а прячется за кадром до кульминации): прибывает он, как водится, откуда то из заграничной командировки, и... буквально тут же получает пулю в плечо от недруга. /Это ещё не у всякого автора поднялось бы перо так изуродовать своего любимца/. Однако, потомок дартаньянов показывает себя истинным французом -его знобит, лихорадит, но он думает, анализирует и подсказывает-таки своему нанимателю верное решение.

Итого: 7.5 из 10. Всё же разработанный фокус с исчезновением картины Леонардо выглядит симпатично; да и в целом изложение преподносится уж очень обаятельно. «Le Repos de Bacchus» выиграл французскую премию «Roman d'aventures» за 1938-й год.

» У входа в подвал горели русские буквы на неоновой вывеске «Фантазия». Оницура спустился вниз, зажмурив глаза от яркого света, и сразу ощутил запах пота и шум оркестра...Инспектор подозвал худого мальчика с подносом и обратился к нему, протянув чаевые: «Послушай, сынок, здесь бывала такая госпожа -Татьяна Григорьева? Ты знаешь её?...»

И снова манчжурский городок. Канун Рождества. Офицер Горячев заходит в кабачок на улице Мирная. Выходя, он слышит два выстрела и устремляется за пошатывающейся женщиной в пушной шубе. Теряя сознание, та произносит имя — «Теодор Векслер». Больше она ничего сказать не успевает, скончавшись в тот же вечер в Еврейской больнице. От неё остался только билет в театр «Модерн» и имя «Татьяна Григорьева», вышитое на заднике туфли... Инспектору Сафину приходится нанести визит к этому самому Векслеру (эмигранту немецких корней) в дом на Пекарную улицу, но у того оказывается весомое алиби — именно в момент выстрелов он ехал с двумя приятелями в автобусе. Собственно, название, и обыгрывает самодовольство этого товарища, уверенного, что у него всё получилось...

Что характерно, в рассказе вновь действует пара инспекторов — Сафин начинает дело, Оницура ему помогает. Зачем это было нужно автору? Легко хватило бы и одного из них. Навряд ли здесь имел место умысел противопоставить одного другому с точки зрения национальностей и менталитета — оба они нормально ладят. Можно предположить, что убийства в эмигрантской среде поручались расследовать кому-то из «своих». Забавный штрих — по окончании работы Сафин и Оницура следуют в «Викторию» подкрепиться русским борщом (понятно почему не окрошкой, т.к. автор пишет в послесловии, что от кваса у него болел живот...).

Оницура-утомленному коллеге:«Тебе лучше пойти домой и как следует проспаться. В вашей стране есть поговорка -хороший сон сделает тебя мудрым. Как-то так она звучит, верно?».

С дедуктивной точки зрения — рассказ сделан симпатишно, хотя и чересчур напоминает предыдущую вещь этого небольшого харбинского цикла. Почему-то кажется, что убийца исхитрился выстрелить прямо из окна автобуса (ну мало, ли, праздник, вдруг бы выстрел с хлопушками и смешался...), но я не угадал — у автора нашлось другое объяснение. Также забавный момент — коллеги с иронией обсуждают некого западного писателя (чье имя не называется), придумавшего сюжет, где пистолет привязывается к лапкам птицы. Неужели кто-то и так мог извратиться?...

«Старый инспектор Сафин присел на колени и принялся тереть голову мертвеца белым платком. Когда краска постепенно отступила, показалось угловатое лицо с застывшим хитрым выражением... При виде его Сафин поднял брови и воскликнул: «А вы хоть знаете кто это? Перед вами известный вымогатель из Назаровки — Анатолий Григорьевич Абрамович.. «.

Да, среди своих собратьев из страны восходящего солнца Тэцуя Аюкава был, наверное, самым большим любителем русской культуры и искусства. В рассказе 楡の木荘の殺人 (если очень вольно, то ~ «Убийство в доме на улице Вязов»...), действие происходит в послевоенном Харбине, и почти все персонажи здесь — русскоговорящие граждане. Исключение сделано для японского инспектора Оницуры, помогающего своему пожилому коллеге Сафину...

Завязка сюжета строится на двух убийствах (или, если дотошнее, во втором случае можно говорить о самоубийстве...), совершенных поздно вечером в китайский Новый год. В доме на улице Вязов, что неподалеку от русского кладбища, обнаружен труп отъявленного шантажиста Абрамовича из соседнего поселка, преследовавшего семью старого графа Артамона Милославского /немного странное имя выбрал автор, ну да ладно../. Труп обнаруживает дочь графа Елизавета, она же вызывает полицию. Необычным было то обстоятельство, что лицо мошенника некто покрыл белой краской...Допросить самого Милославского Сафин и Оницура не успевают — тем же вечером граф покончил с собой в собственном доме выстрелом из маузера.«Внешне он походил лицом на Чайковского, только казался более упитанным»... На следующий день газета «Заря» выходит с заголовком: «Записки из мертвого дома», рассказывая о двойном скандальном происшествии...

Из чисто дедукционных приемов в рассказе стоит выделить «нерушимость» алиби основных участников,коих тут всего двое (довольно-таки не частый, кстати, дуэт для такого плана произведений — отец и дочь...). Понятно, что смерть шантажиста была больше всего выгодна Милославским, но Лиза провела тот вечер в концертном зале, слушая симфонию «Океан» Антона Рубинштейна, а ее отец вряд ли успевал доехать до улицы Вязов из оружейного магазина. Однако, Оницура вскроет маневр (который вполне можно считать классическим) сводящий решение дела в одну точку...

Есть здесь и бытовые ремарки. Например: «Жена Абрамовича завтракала в одиночестве, не зная , что ее муж умер. На столе лежал чёрствый черный хлеб, квашеная капуста и какой-то неизвестный кисло-молочный напиток...». Вот он какой — Абрамович, выходит, с женой не делился...

Итого: в целом — рассказ очень хорош (даже несмотря на некоторую прямолинейность). Настоящий скачок в прошлое — в небольшой мир, где всё кажется необычным, и от которого наше время отделяют семь долгих десятилетий: люди, город, а также терпеливое внимание автора к деталям, подчеркивающим его собственные воспоминания.

«Моя работа была бы значительно проще, если бы в неё не вмешивались дилетанты». © Инспектор Шолто Лестрейд, «...против Потрошителя», 1988.

Да, серия преступлений Джека Потрошителя получила небывалый отклик в художественной литературе. Мейрион Джеймс Троу не единожды вспоминал его в своих романах о Лестрейде, а уж в год столетнего юбилея и вовсе разродился отдельным полнометражным романом -«Lestrade and the Ripper». И, уж об этом я смолчать никак не могу: автор извернулся очень хитро, твёрдо не примкнув ни к одной из известных версий. По сути Лестрейд раскрыл убийство только одной из девушек, которое пересекалось с другим его расследованием в учебном заведении Родегунд-холл. По Потрошителю дело ограничилось лишь предположениями и остроумной репликой инспектора в ответ шефу: «Тогда кто это сделал, Лестрейд, кто?». «Хм....Это дело старшего инспектора Абберлайна, сэр»...

Сильная, на мой взгляд, сторона книги — органичное задействование исторических персонажей (причем, не особо известных) совместно с вымышленными. Здесь всё начинается со смерти реально существовавшего парапсихолога Эдмунда Гёрни (1847-1888) погибшего в разгар дела о Потрошителе от передозировки хлороформом. Соответственно, Лестрейд назначен расследовать его дело, но параллельно он же занят цепочкой странных убийств в мужском кадетском корпусе. Но поскольку Абберлайн задыхается от сыпящихся от одного за другим убийств в Уайтчапеле — Мэри Энн Николс, Марта Тэбрем, Энни Чэпмен и т д . Лестрейд (как и многие другие полицейские чины) периодически помогает Ярду и в этом направлении, тем более, что есть намёки, что и его дело неким образом связано с расследованием Абберлайна...

«Лестрейд заглянул внутрь грязного заляпанного окна на третьем этаже. Фигура в ночной рубашке запрыгнула на спину инспектора...вовремя подоспевший констебль с дубинкой отвлёк на себя внимание поляка.... Это дало Лестрейду передышку, и он сумел нанести нападавшему сильный удар предплечьем по голове...«Ваша фамилия Космински?» спросил Лестрейд. Ответом был всхлип...»

Подозреваемых так много, что мне подумалось -а почему упорно считалось, что «канонические» убийства совершил один и тот же человек? А что если «Джеков» было несколько?... Мимоходом высказывается вопиющее предположение со стороны местного детектива (надеюсь, то было в шутку):

«Лестрейд, вы же знаете этого Уотсона. Кто он вообще такой?». «Медицинский работник»,- угрюмо ответил Лестрейд...«Это заставляет задуматься. Не он ли поработал скальпелем...»

Среди замеченных камео (помимо прыткого поляка Космински и одиозного любителя сверхъестественного Гурни, которых я уже упомянул):

- Михаил Острог, предположительно наш соотечественник (Лестрейд проводит с ним душещипательную беседу в камере, в ходе которой всплывает некая «Анастасия Горбачева». Тут автора нетрудно понять. Год написания книжки — 1988-й...); Монтегю Джон Друитт — еще один подозреваемый; Джеймс Кеннет Стивен «наставник» герцога Кларенса, попытавшийся взять Лестрейда «на буксир» (инспектору пришлось пройти в его номер); Роберт Гаскойн-Сесил Солсбери (бывший премьер Великобритании); Уильям Галл («Чайка») -ни много ни мало, а личный лечащий врач королевской семьи, оказавшийся в центре масонского заговора (к слову, поддержанного здесь Холмсом)...

Но все-таки, лучшее камео — это, пожалуй, появление художника Сидни Пэджета, обратившегося с вопросом-просьбой к Великому Сыщику сделать наброски его и доктора Уотсона. Ну хоть узнали, наконец-то, что знаменитый иллюстратор «Стрэнда» делал рисунки с настоящего Холмса, что должно им теперь придать, безусловно, ещё большую ценность.

«Это ведь вы изображали профессора из университета? — спросил Лестрейд. -Совершенно верно, дорогуша, -Холмс наконец разлепил веки ..».

Не могу, конечно, не упомянуть и о Великом Детективе. Его роль здесь чуть больше, чем в первой книге цикла Троу, но выдвинутая им версия касательно истинной личности Джека навряд ли чем-то лучше или хуже многих прочих других. Ну и, конечно, правоверные шерлокоманы не простят автору следующего эпизода:

«Лестрейд внезапно нырнул под барьер и прижался к стене...«Сюда, мистер Холмс, сюда!» Лестрейд резко подался вперед и пристегнул Холмса наручниками к латунному поручню, который проходил вдоль поршней локомотива. Великий Детектив слишком поздно рванулся назад, но лишь рассыпал содержимое своего «Гладстоуна» по платформе. «Будь ты проклят, Лестрейд», -Холмс в ярости загремел цепями... Лицо инспектора озарила лучезарная улыбка, он нахлобучил шляпу и поспешил прочь сквозь враждующую толпу...»

Но не стоит забывать и о том, что у любого деяния есть две стороны медали, и в некотором роде реальный Джек оказал немалую помощь Лондону — привлек внимание общественности к жалкой нищете Ист-Энда; и, заодно, дал мощный толчок развитию криминалистики- ведь, кто бы мог подумать, только спустя 17 лет после его злодеяний специалисты научились отличать кровь животного от крови человека...

Итого: хотел снизить балл за неумеренный троллинг в адрес Великого Детектива, но все же оставлю Троу «семёрку». В первую очередь за то, как ловко он вывел Лестрейда из-под ответственности и за энциклопедические познания в лондонских персоналиях (совсем неплохо для доинтернетной эпохи) -недаром Троу преподавал историю в школе.

Древнее поместье в Скарпе с затухающей жизнью -пока им ещё в силах управлять пожилая супружеская пара. Вечерами в свете каминного огня по потолку бегают тени от скудной мебели в помещении, обшитом дубовыми панелями. За окном, в тусклых сумерках, стоят в ряд старые тисовые деревья вдоль мрачной аллеи....Меланхоличная и призрачная атмосфера ожидает приезжего гостя Френка Стенфорда (как показалось, наделённого эдиповым комплексом по отношению к хозяйке...), и чье сердце сжимается от гнетущего предчувствия -поскольку женщине, которую он ещё не видел, но готов полюбить, грозит опасность...

Трудно комментировать эту повесть Абрахама Стокера с названием «The Chain of Destiny», более подходящим для романтической мелодрамы (работа вышла в 1875-м, аж за двадцать два года до его эпохального magnum opus...) и, по всей видимости, в то время автор испытывал сильное влияние психологического реализма, хотя уже предпринимал отнюдь не робкие попытки вырваться из него всеми силами. В подтверждение тому бодро рассказанная между делом история XVI века из родовой книги графства о вражде Кирков и Фотерингов. Как говорится, самое то для ночного кошмара....Как оно часто бывает, девица выходит замуж против воли отца за ненавистного человека противоборствующего клана. Двенадцатилетняя вражда и дуэль. Фотеринг клянётся отрубить руку убийцы брата и вывесить на ворота. Член семьи Кирков, не дожидаясь исполнения мести, отрубает себе руку сам и бросает в костер...

Сложно сказать, что же в итоге так сильно напугало рассказчика, туманное изложение его мыслей и сновидений носит неупорядоченный характер. Однако, повесть, конечно, заслуживает внимания -как раннее исследование душевных страхов, выползающих из глубин подсознания.

«На той панели, что слева, была изображена женская фигура, облаченная во всё великолепие костюма XVI века — вероятно, прекрасная итальянская дама того времени. С улыбкой на лице она в одной руке протягивала золотой ключ молодому и красивому кавалеру, а другой указывала на шкаф, расположенный у нее под боком....»

Где-то три четверти этого небольшого романа я сомневался, к какому жанру собирается пришвартоваться автор -вроде была надежда на ужасы и готичные сверхъестественные элементы (вполне ощутимые намеки временами проскальзывали и на то, и на другое). Но все же история выруливает на текст, скорее типичный для рассказов Конан Дойла. Особенно доставил в этом смысле «неизвестный науке яд, не оставляющий следов в организме», и привезенный «откуда-то с Востока, возможно из Индии» (сходу и не припомню, когда мне последний раз встречалась такая «лепота» со времён знакомства с Холмсом...); в первый момент и правда может померещиться Великий детектив, азартно ползающий на карачках в кабинете Филипа Бенниона в поисках следов орудия, выпустившего смертоносную иглу...но сразу скажу — к счастью, ни «Холмса» никакого другого его «клона» здесь нет. Действие ведётся от лица пожилого, утомленного аристократичной жизнью рассказчика, которому все эти перепитии, связанные с кончиной лучшего друга, доставляют изрядные неудобства. Несомненным украшением романа является впечатлительная барышня с красивым русско-грузинским именем Нина, умеющая эффектно терять сознание после душевных потрясений...

Рассказчик, страдающий сомнамбулизмом (у него такая странная фамилия, что даже и называть её не хочется...) проводит вечер в доме Филипа Бенниона, богатого коллекционера; они высокопарно рассуждают об убийствах, после совершения которых не остаётся ни следов, ни намёков на способ исполнения оных (а действительно, о чём ещё беседовать на ночь глядя двум благородным английским джентльменам...). На следующее утро слуга Бенниона обнаруживает хозяина мёртвым. Коронер после врачебного консилиума фиксирует в протоколе смерть от болезни сердечного клапана. Всё состояние завещано племяннику Клинтону, но тот делает жест доброй воли -предлагает рассказчику, как лучшему дядиному другу, взять любую вещь из коллекции почившего в бозе родственника. Выбор того падает на роскошный итальянский шкап XVI века из семейства Медичи, приобретенный покойным незадолго до гибели. Одна беда — от этого великолепного предмета интерьера пропал ключ... И да, рассказчик на пару с Бенионом являлся опекуном юной девушки Нины, чей жених Ральф должен вот-вот вернуться из заграницы...

Ну что ж, завязка стройная (меня в первую очередь интересовало, что же находится в том чёртовом шкафу — как можно убедиться, данный эпитет вполне подходящ для его описания) но автор неожиданно сворачивает в сторону слесарного искусства. Дело в том,что всякий, кто пытается открыть дверцу чудного шкафа, повернув ключ вправо, тотчас падает на пол, корчась в муках и судорогах...

А что, неплохо, мистер Марш, очень неплохо. Скрытые особые свойства неодушевленных вещей, безусловно, нуждаются в подробном изучении. И это ещё только начало...

Подлинный элемент «по фантастике» в романе всего один: почему *** женился на певичке из кабаре после суммарных четырех часов знакомства, притом продолжая любить действующую (!) невесту Н. ? Этот факт трудно принять на веру, учитывая прочие сопутствующие обстоятельства. Ежели похоть временная, так ее можно было унять и более щадящим для себя способом. Стало быть, колдовство сработало?...

Итого: «Тайну смерти Филипа Бенниона» определю на второе место в своем личном рейтинге прочитанных книг Марша. Хотя несколько топорно выглядит мысль о том, что вещь, принадлежащая семейству Медичи непременно должна быть снабжена скрытым отравляющим механизмом. Но поставлю произведению чуть более высокий балл, чем оно того заслуживает -текст приятен глазу за счёт мягкого и толкового способа изложения, равно как заслуживают внимания и несколько непредвиденных поворотов.

«В год выхода книги у меня был трудный период. Но сейчас этот роман мне нравится больше, чем в то время, когда я над ним работал...». Alice Arisugawa, из послесловия к изданию 2001-го года, завершенного авторской ремаркой: «написано во время прослушивания песни Led Zeppelin «In the Evening»...

Да, этому автору я всегда рад. Арисугава-сан, главный рокер среди собратьев по ремеслу (недаром один из его здешних героев является полной внешней копией Леннона...) и «алисоман»... Название произведения 朱色の研究 содержит иллюзию на «Этюд в багровых тонах»: и действительно, багровый закат присутствует зримой нитью на протяжении всей книги — будь-то беседы о Пути Солнца; истории о монахе, смиренно уплывшем на лодке на встречу заката, чтобы встретить свою гибель; или же о пожаре, унесшем жизни...Структурно роман выдержан в редкой форме — он делится на два раздельных, равных по объему, эпизода с таинственными загадками, но примерно тридцать процентов всей книги занимают пространные философские рассуждения, имеющие отдаленное отношение к происходящему.

Однако, оба детективных эпизода выстроены примечательно, и на них стоит остановиться подробнее, тем более что первый из них развивает воображение витиеватой логикой... Известные парни — университетский доктор Химура и его бессменный подручный Арису в шесть утра выдвигаются в сторону 15-этажного квартирного комплекса «Оранж Юхигаока». Причина: ночной телефонный звонок, срочно вызвавший Химуру в 806-й номер. Дверь открыта, в ванне лежит скрюченный задушенный труп некоего человека. Его позже опознает племянник, проживающий в том же доме на последнем этаже. Единственный подозреваемый — взволнованный и спешивший молодой человек, встретившийся Химуре и Арисугаве на выходе из жилого комплекса. Его история чуть позже удивит сказочной подготовкой: накануне вечером Рокунобе (так его звали) был вызван неизвестным лицом в «Юхигаоку» — он должен был подняться пешком по лестнице на 15-й этаж и снять со стены записку с дальнейшими инструкциями. После — пройти в лифт и спуститься на 8-й этаж, в угловую комнату (как раз в 806-й номер...) и ждать следующих указаний до утра. Рокунобе так и поступил, но ничего не дождавшись, утром покинул объект. Когда он уходил, никого из посторонних с ним не было. Вывод: труп не мог появиться в квартире за те пару минут, что отделяли время от ухода из квартиры Рокунобе до прихода туда Химуры и Арисугавы. Где-то в рассуждениях закралось слепое пятно или намеренное заблуждение. Есть от чего поломать голову!... Дуэт друзей временно превращается в трио — к ним подключается официальное лицо, детектив Моришита (тоже вполне достойный сквозной персонаж)...Понятное дело, в первую очередь приходит мысль — а что там с отпечатками пальцев? Для чего всё это затевалось? И вот тут-то ожидается дикий сюрприз...

Кстати, попутно герои рассуждают, почему в детективных историях, как правило, происходят убийства. Сходятся на мнении, что дело с трупом это всегда более сложный случай, чем, например, простая кража. Если есть жертва кражи или мошенничества, она всегда может что-то вспомнить и пояснить дознавателю. И только труп не сможет рассказать ничего...

Второй эпизод — это возвращение к разбору нераскрытого убийства, происшедшего в прибрежном местечке Шусангами, где отдыхали не только все участники нынешних событий, но и некоторые их друзья: там произошел прискорбный случай с красивой пианисткой, убитой на пляже кем-то из поклонников. Элемент «загадочности» состоял в том, что убийца с неведомой целью посадил уже мертвое к тому времени тело на стул со спинкой, после чего сверху (с утёса) на труп был сброшен камень...Излишне добавлять, что Химуре приходится вникать и в это дело.

Отмечу активное использование технической составляющей «современного» мира произведения — товарищи прокручивают видеокассету (запись сделал один из отдыхающих в тот памятный вечер) пытаясь найти видимые нестыковки в поведении гостей. А что, интересный ход. Поскольку читатели эту кассету видеть не могут, Арисугаве приходится дословно пересказывать, что же такое они наблюдают при просмотре, вплоть до последней игры госпожи Оно на фортепиано (у них звучала «Moon River» из «Завтрака у Тиффани»)...По традиции автор много места уделяет и «краеведческой» составляющей — много внешних деталей, вплоть до выставленной на вокзале рыбы куэ, длиной метр сорок.

Лучшая прозвучавшая пословица: «где заходит солнце, там и земля мёртвых»...

Подводя итог — первая половина произведения с искусно запутанным случаем (лифты/лестницы/событийная невероятность) порадовала своей подачей. Вторая, с «ретро»- флэшбеком тоже неплоха (но, наверное, автору она далась сложнее...); также просматривается и стремление Арисугавы создать не просто «загадочное» произведение, а наполнить происходящее философскими ассоциациями.

«Я думаю только о вас, мисс Нора», — заявил мистер Рамфорд. «Мне нет нужды говорить, что я предпочту: быть с вами наедине — блаженная мысль, мисс Нора! — или разделить вас с толпой...».

Да, всё верно, мистер Марш еще со времён «Жука» знал рецепты, как шокировать доморощенную пуританскую публику: героиня его романа идёт на свидание сразу с пятью мужчинами одновременно. Одним словом, самая настоящая «magnetic girl» (см. заглавие) ... Начало истории и правда отдаёт волшебством — пятеро лондонских сестёр (ни одна не замужем..) и их мама живут вместе (ну прямо чудо-семейка, цепляются друг к дружке по малейшему поводу, в чём причина, интересно?..). Героиня (Нора), и она же рассказчица — неуклюжая и нескладная девка, её отношения с сёстрами (да и не только с ними...) трудно назвать благополучными. Однако, как ни странно, у Норы имеется свой преданный поклонник — Бенджамин Морган, мужчина с физическим дефектом (одно плечо выше другого). Однажды на улице Морган делает ей предложение, но та лишь хамит в ответ. Очень дерзко грубит.... Ухажёр что-то бормочет в след неблагодарной и... после этого в жизни девушки происходит, скажем так, стремительный переворот. Дело в том, что все четверо кавалеров славненьких сестричек Норы, пришедших в сей памятный день с подарками и приглашениями в театр, неожиданно, в мановение ока, меняют свои предпочтения — а именно, влюбляются в новоявленную «синдереллу». О как, «замарашка» одним махом четверых парней уводит у конкуренток из-под носа! Среди них ещё и кавалер самой миссис О'Брэди, их мамы. Как же так, девчушка, на которую никто ранее не обращал внимания, утирает нос своим привлекательным сестрам и перехватывает внимание ухажеров, которые ранее, при обращении к ней, даже не удосуживались прибавлять приставку «мисс» к имени...

Вот такая вот удивительная завязка. Замечу также, что новые поклонники Норы не просто влюблены в неё, по некоторой причине они начинают и вести себя как идиоты — грубят своим бывшим подругам (мигом забывая про запасные «аэродромы»...), проявляют тугодумие и чрезмерное расточительство. Что касается мисс Норы, то она, вместо того, чтобы выбрать кого-то одного из них по вкусу, дает волю дремавшему у нее в душе феминизму — начинает корчиться и издеваться над нежданными обожателями...

Самая лучшая шутка: «Итак, мистер Картер, вы дарили Норе розы?». «Да, да; но увы, розы этого сорта не достойны получателя. Если бы я знал, какая честь им уготована, я бы выбрал лучше». «Это очень мило с вашей стороны. Они очень похожи на розы, которые вы иногда дарили раньше мне». «Ага, они точно такие же — да, вы правы...».

Вторая лучшая шутка: «Скажи мне немедленно, Нора, кто этот человек у нашего порога, который называет себя герцогом Челмсфордом?». «Он и есть герцог Челмсфорд, мама...».

Поскольку это сайт по фантастике, считаю своим долгом и необходимостью выделить соответствующие элементы в книге:

- невидимый самописец, использующий исчезающие чернила (действие данного фантастического элемента проявляется, когда героиня видит текст, набираемый на листе бумаги, невидимой рукой);

- наделение обычного человека сверхвозможностями, позволяющими оказывать повышенное эмоциональное воздействие на окружающих лиц;

- исполнение зловещих предсказаний.

Конечно же, подобный сюжет предполагает множество комичных ситуаций и они действительно происходят. Автор мог бы еще более усилить их, но тогда, видимо, книжка не прошла бы возрастной ценз у публики. Ну и, конечно, несколько портит ощущение предсказуемость развязки — всё заканчивается так, как в результате и должно было закончится, к тому же еще и с морализаторским посылом, мол нужно ценить себя, но не переоценивать.

Итого: легкомысленное произведение, позволившее мистеру Маршу вволю поиздеваться над устаревшими викторианскими нравами и устоями -во двор уже нетерпеливо стучался XX век...

«Инстинктивно почувствовав надвигающуюся грозу, Дмитрий Петрович одним прыжком очутился на втором колене лестницы и замер в ужасе: по лестнице поднималась, скромно опустив голову, Серафима Алексеевна...».

Да, времена меняются — то, что когда-то казалось автору настоящего романа верхом пошлости и гадливости, давным-давно уже ни у кого не вызывает удивления или смущения...Про Николая Осиповича Ракшанина известно со слов его современника (Амфитеатрова): «немножко драматург, немножко хроникер...очень много позёр, эффектёр, склонный переносить эффектцы из жизни на бумагу...». Сказано всё точно, и название романа выбрано, скорее всего, по аналогии с книгой Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»... Главный герой — ни много, ни мало, а настоящий московский миллионер (!) Глазов Дмитрий Петрович, и автор с места в карьер сразу переносит читателя в его богато обставленную опочивальню, где по утрам верный камердинер помогает хозяину умываться, окатывая его холодной водой по пояс...«Стены, залицованные моренным дубом и старинной, такого же дуба, резной мебелью.. у перил лесенки громадные стальные драконы поддерживают канделябры... у окна целые кущи громадных тропических растений». /Какое, однако, забытое сейчас словосочетание -в повсеместную эпоху дешёвого ДСП из серии «собери меня сам» — «мореный дуб«!/...В центре внимания — перегруженный психологизмом любовный четырехугольник, где кроме Дмитрия Петровича присутствуют его милейшая супруга (Серафима Алексеевна), их общий знакомый Кривецкий («господин с неясным происхождением и скользкой репутацией -искатель счастья на столичной мостовой»); а также скромная девушка Наталья Васильевна, в унынии и бедности проживающая с братом (её прошлые интимные отношения с Глазовым, составляющие горькую часть жизни, являются одним из ключевых факторов понимания сути и всей нынешней истории). Разумеется, есть ещё и другие приметные персонажи (особо выделю «железнодорожного короля» Ивана Терентьевича Слонова и сестру Дмитрия Петровича- Машу).

Так что же важнее для миллионеров (в этом произведении...) — собственное благосостояние или жизнь с любимой женщиной? Главный миллионер (Глазов) иногда ведет себя как тряпка, иногда корыстно, но остатки светлого чувства в нем ещё теплятся... Во всех вопросах пытается разобраться автор, только твёрдого ответа и он не находит — по всем признакам у его разнополярных героев выходит боевая «ничья» (буду считать, что именно так..).

Отмечу как искусно Ракшанин описывает нарастающую атаку Дмитрия Петровича на соперника, положившего глаз на чужую супругу (эпизод, когда Сима стыдливо прячется в спальне Кривецкого, в то время когда муж стоит за стенкой в холле, выписан Николаем Осиповичем явно со знанием собственного житейского опыта...)- ведь он так дорожит своим спокойствием, а стоит разнервничаться, так и аппетит пропадет, и пищеварение испортится. Т.е. Глазов, имея неопровержимые свидетельства, ничего не говорит сопернику в лоб, а ходит вокруг да около, не подозревая, какой козырь Кривецкий прячет в кармане...

Кстати, лучший персонаж книги, безусловно, Серафима Алексеевна — тут особый талант нужен, чтобы не прибегая к откровенным описаниям, создать столь смелый и пленительный образ («Дмитрий Петрович не успел опомниться, как Сима уже сидела у него на коленях и, обхватив его шею руками, прижалась щекой к его лицу...роскошные волосы Симы приятно щекотали его шею...»)...

Как обычно, читая книги того времени, невозможно удержаться от цитат — автор хорош в построении простых фраз, радующих уставший читательский глаз:

«Горе, Дмитрий Петрович, только рака красит...»;

«Станислав Осипович, Лили давно искала возможности сразиться с вами на биллиарде. Я говорила ей, что вы прекрасно играете, а она ведь виртуозка...»;

«Беседа вертелась вокруг и около разных текущих злоб дня, часто касалась ходячих сплетен, перескакивала от политики./.../к новому чуть пахучему анекдоту...»

«Серафима Алексеевна сидела, опустив глаза, и невозмутимо ела артишоки, грациозно беря каждый лепесток двумя тонкими пальцами с розовыми, хорошо отточенными ногтями...»;

«Хозяйка, мадам Амели, угощала яблочным пирогом, поила душистым кофе, а затем все они вместе гортанным парижским говором беседовали о далёкой Франции и прекрасном Париже..»;

«Не женаты ни так, ни этак, то-есть ни с правой, ни с левой руки?».

Итого: хороший пример, показывающий, что когда-то давно авторы второсортных околодетективных историй были в состоянии создавать и отдельные цельные психологические произведения.

Нью-Йорк, середина 70-х. Японское кафе «Кабуки». За дальним угловым столиком ведут оживлённый разговор гости из Токио. Двое мужчин в костюмах и женщина, похожая на актрису. Какие отношения их связывают и что позабыли они в чужой стране? Наконец, почему один из них крепко сжимает в руках брелок -сувенирную фигурку негритенка?...

Госпожу Ямамуру величают в сети не иначе как «японской Агатой Кристи». На основании одного романа 黒の環状線 (~ «Чёрный круг») о правомерности такого сравнения судить, конечно, сложно, но, как обычно, при большом желании можно с лёгкостью насобирать множество аргументов как «за» , так и «против». В частности, трудно представить, чтоб у леди Агаты появился в романе мужчина-композитор, имеющий физические отношения с пятью женщинами-певицами, и пишущий для них музыку в обмен на ответную благосклонность. Да и самодовольного яйцеголового «сыщика» здесь нет. Однако, чего у Мисы Ямамуры не отнять — так это крепкой сюжетной схемы, цементирующей между собой в одно целое четыре, казалось бы, не связанные, смерти. И, наконец, что за загадка связывает жизнь главного героя с неграми американского Гарлема? Во что же он там вляпался?...

Каркасом истории являются внебрачные отношения пары любовников: Чисако Танако дожидается возвращения с учебы из США своего парня Нацухико Хино, который готовится стать доцентом. Только вот возвращается к ней он какой-то... не такой. Отстранённый, холодный. В довесок Чисако успевает ненароком приметить в аэропорту тёплое прощание своего возлюбленного с некой незнакомой девицей. Попутчица? Ну да ладно, видимо случайность... Что же дальше. А дальше госпожа Ямамура вводит в повествование других персонажей, насильственная гибель которых, на первый взгляд не имеет никакого отношения к вышеуказанной парочке. Но это только на первый взгляд. «Профессора Тодо похоронили в храме Хонэн к востоку от Философской дороги, там где могила Дзюньитиро Танидзаки.». У Хино было железное алиби в тот день, но от смерти ученого выиграл больше всего именно он, т.к. в университете освободилось место... Потом -опять убийство, и снова никакой связи с главными героями.

Так что же это за смертельная фарандола такая? Почти сразу полиция приходит к выводу, что имеют место быть «убийства по договорённости» (первооткрывателем сего мотива была, по-видимому, Патриция Хайсмит), т.е. когда в результате сговора одно лицо устраняет человека, чье убийство выгодно его компаньону; тот же, в свою очередь, ликвидирует человека, чем-то мешающего другому лицу. В результате алиби у главных выгодоприобретателей надёжные, а мотивы отсутствуют. Но здесь следует заметить, что мадам Ямамура данную схему некоторым образом подрихтовала. Понятное дело, дабы не получился спойлер, я не могу говорить, в чём же состоит её нововведение. Однако, как мне вчера подсказали, абсолютно такая же вариация случилась в одном из эпизодов...сериала «Кости». Я этот сериал не смотрел и смотреть не планирую, но, учитывая, что он вышел в нулевых годах, а книжка Ямамуры относительно незадолго до того была переведена на английский язык, то предположить заимствование сценаристов вполне вероятно....

По стилистике: писательница старательно вырисовывает персонажей, пишет словоохотливо и доступно. Интересно, что первым европейским языком, на который был переведен этот роман, оказался французский. Думаю, переводчику Жак-Кристиану Бувье было приятно переводить про бар с французским названием «Laforet» на Гинзе, где официантки в мини юбках поют народные песни. Клиент получает специальную карточку где он может указать название нужной песни — хоть энку, хоть полковые военные...

Итого -неплохо, хотя бы с той точки зрения, как ловко и показательно герои книги госпожи Ямамуры умеют манипулировать друг другом.

Под обложкой дивного московского издания 1909-го года «Гансъ Г.Эверсъ. Страшные разсказы. Книга первая» запрятаны пять рассказов, причём все они входили в немецкий сборник «Das Grauen», как раз и указанный на настоящей странице. А раз так — отличный повод ознакомиться с ними глазами первых российских читателей (в чем им более ста лет тому назад оказал щедрую помощь переводчик Ром. Бреннеръ).

# 1 «Томатный соусъ»: несмотря на столь миролюбивое название, история сворачивает в неожиданно жёсткое русло. «Тут только я заметил, что в землю врыты два, горизонтально положенных, толстых бревна, при чём на каждом торчало по два железных кольца...» — уже в этой, казалось бы простой фразе чувствуется, что ожидается нечто зловещее, подготовка к какому-то нетипичному действу. Не могу не отметить, что несмотря на стилистику рассказа, перевод Бреннера несколько сдабривает атмосферу в сторону веселья, особенно во фразочках типа «поп схватил меня за локоть» (как я понял, в более поздних переводах «поп» превратился в «padre»).

В издании нет поясняющих сносок, и для общего понимания требуется знать, какие картины рисовал севильский художник Сурбаран, а также что за гремучий напиток такой существует пиренейский — «агвардиэнте» (кстати, Бреннер, видимо, был утомлен написанием этого непривычного заморского названия и часто для краткости именовал его в тексте по-простому- «водка»).

Однако, согласен с тем, что самыми жуткими словами в рассказе являются финальные речи (если вырвать их из контекста, они кажутся добрыми и жизнеутверждающими, но если знать, о чём до того поведал автор, то слова приобретут совсем иной смысл) : «Когда мы вышли на большую дорогу, поп послушно следовал за мною. Он взял меня под руку и забормотал: «О жизнь! Какими чудными наслаждениями дарит нас жизнь! Как радостно жить!».

# 2 «Сердца королей»: скорее, исторический пафмлет (хотя и не лишенный некоторого своеобразия), и, попутно — вот все ли помнят, Людовик Капет — чье это прозвище?...

# 3 «Волшебное царство»: под таким названием могло скрываться всё что угодно. Оказалось, это первые впечатления юной Голубой Ленточки по прибытию в Порт-о-Пренс. Также достаточно спорно...

# 4 «Господа юристы»: больше похоже на эссе с размышлениями по заданной тематике, чем на самостоятельный рассказ.

# 5 «Невѣста тофара»: на мой взгляд, лучший рассказ московского сборника. Опять же, в переводе Бреннера есть комические нотки, особенно когда рассказчик то устает «как ломовая лошадь», то бесконечно повторяет «Чортъ возьми!». Но история знакомства главного героя с душевным господином Фрицем Беккерсом -любителем кошек, интересна и захватывающа сама по себе, равно как и неожиданный поворот в сторону египтологии (да и апартаменты, которые они нашли, устроены с явной причудой — чтоб попасть в дальние две комнаты, необходимо пройти через другую жилую комнату, ибо отдельный коридор был не предусмотрен..).

Эх, и ведь предупреждала подруга рассказчика (чуткое женское сердце не обманешь): «Надеюсь, Вам понятна причина, почему я не желаю Вас больше знать: раз Вы предпочитаете мне Вашего отвратительного приятеля — я лучше сама уйду!».

Итого, общее впечатление — по-настоящему страшными можно считать только два рассказа (первый и последний), но даже если бы в коллекции Эверса ничего больше не сохранилось, этих двух произведений было бы достаточно, чтобы войти в историю «чёрной» литературы ужасов.

»...три величественные фигуры из другого мира наполнили мой детский разум неописуемым восторгом. В таинственных одеждах, верхом на спинах странных высоких зверей, они следовали за светом далёкой звёзды....» У. Б. Сибрук, Нью-Йорк, ноябрь 1926 г.

Да, так и есть — даже у самого сурового, закаленного в походах путешественника хранятся в душе детские воспоминания — и Уильяму Б.Сибруку удалось воплотить их в реальность. Из всех его книг «Приключения в Аравии среди бедуинов, друзов, кружащихся дервишей и езидов» отличается наиболее плотным изложением с точки зрения информационной подачи: помимо свойственной автору наблюдательности, попутно приводится множество легенд и обычаев арабских народов (таких схожих и разных одновременно...).

А начиналось-то всё прозаически — Кэти (жена путешественника) открывает кафе на Уэверли-плейс, 156, Гринвич-Виллидж, куда однажды заходит восточный человек с печальными глазами и изысканными манерами. Это был Дауд, представитель свирепой и воинственной расы друзов. Он-то после быстрого знакомства и составляет чете Сибруков протекцию на поездку в Аравийскую пустыню, в гости к Сулейман-бей Изеддину... Следует понимать, что Сибрук — это, конечно, не Кара бен-Немси (никто здесь не будет скакать на лошади под свист ружейных пуль, свесившись сбоку с противоположной стороны, ибо путешествия носят документальный характер, да и преподносятся они не столь уж геройски и лирично...), но всё-равно, по первой главе («Среди бедуинов») сходство с историями Карла Мая весьма значительное (особенно в начальном эпизоде, при встрече с кочевыми грабителями пустынь...). И запомним совет, отсутствующий в книгах немецкого автора — «белый человек» не должен пресмыкаться и превращаться в «туземца» — такого они просто не поймут... Впечатляет блюдо у шейха Митхала. Гигантская «сковорода» диаметром пять футов и глубиной шесть-восемь дюймов, где умещаются две туши баранов с рисом и подливой. Пятеро человек несут её на медных кольцах. [Однако, и это не предел. Далее, у друга рассказчика Амира Амина выявляется диаметр блюда ещё больше — аж девять футов, аккурат в расчёте на целого верблюда].

Из удивительного: запечатанная копия Корана в серебряном амулете («по форме и размеру как кусок сахара Домино») со столь маленькими арабскими буквами, которые без микроскопа и прочесть нельзя. Вот как они смогли написать текст так мелко? ... Вообщем, глава про бедуинов, всю жизнь проводящих без ванн и купания (ведь земля, ветер и солнце являются натуральными очистителями...) наиболее лёгкая в книге — можно, конечно, позабавляться и привести ещё многие примеры использования высохшего верблюжьего навоза, упомянутые автором (в частности, оказывается, у них существует игра, похожая на «джекстоун»), ну да ладно...

«Я бодро произнес «дхай» (встать!), привстал и стал ожидать, что произойдет нечто грандиозное. Ничего не произошло. Я повторял это слово с разными интонациям, но Кралла продолжала спокойно жевать. С самого начала она была достаточно дружелюбна, но так и не научилась понимать мой арабский...».

В копилку лингвиста: загадочно звучащая фраза “Khai el Amir Amin khuya» переводится как «Брат Амир Амина — мой брат».

И всё-таки Сибрук не был бы Сибруком, если бы не коснулся в своём повествовании чего-нибудь эдакого, каких-либо мистических практик. Жестокие истории друзов; посещение дома колдуна в Ледже (несмотря на пару демонстраций магии — причём, не обязательно чёрной, вроде передвижения неодушевленных предметов...) но автор почему-то отнёсся к нему скептически; «Книга мудрости», написанная при участии персидского мистика Хамзы...Два рассказа об реинкарнации: первый случай с Мансуром Атрашем, погибшем при набеге, но через несколько лет вернувшимся домой в теле подростка; и второй, напоминающий истории ужасов — о друзе, последовавшим в Америку за обидчиком своего прошлого «я», и покаравшим убийцу...

Будучи гостем шейха эль-Мелеви, Сибрук становится свидетелем церемонии руфаев (к счастью, Катюша от лицезрения оного мероприятия вроде бы благоразумно была избавлена...), накануне которой два брата находятся в состоянии «мельбуса» (что-то вроде того, как один из них висит в петле на перекрученной веревке под потолком на опухшем запястье.); протыкание плоти раскаленными шипами и булавками (раны заживают на другой день с магической быстротой...). Наконец, езиды в Баадри. Шайтана упоминать нельзя категорически, не менее строгое табу на синий цвет, плевать в огонь или тушить спичку тоже нельзя. О езидах и Карл Май писал, но слишком поверхностно, и совершенно не раскрывая суть их мировоззрения. Здесь же автор отдает должное художественному вкусу этого народа...

Какие выводы — раннее путешествие Сибрука содержит больше географического и этнографического материала, местной терминологии и фактических данных, нежели его более поздние известные книги о Гаити и Африке. Также не будем забывать, что ездил автор не в самые, скажем так, миролюбивые регионы на свете. Бросал, можно сказать, вызов самому себе. И, самое главное, он сохранял тягу к странствиям и путешествиям в то время, когда эра первооткрывателей вроде бы уже прошла, старался рассказывать о том, чего обычно стремятся избегать летописцы приглаженных, излишне романтизированных и выхолощенных историй.

«И если о Гогене мало говорят в настоящее время в Париже, то это не потому, что он устарел, а потому что он стал классиком того течения, эпигоны и вульгаризаторы которого забыли свое родство...» Я. Тугенхольд, 1918. /Из предисловия к книге П. Гогена «Ноа-Ноа. Путешествие на Таити»/.

Да, это «Ноа-ноа». Разумеется, я не стал читать покет «Азбуки» — книжку, единолично сейчас красующуюся здесь на странице произведения, а раздобыл скан гораздо более душевно подготовленного издания 1918-го года с множественными репродукциями и биографическим очерком (выпущено московской типографией А.И. Мамонтова дополнительным тиражом в тысячу экземпляров). Перевод выполнили некие О-А и Ш-Ъ (по журналу «La Plume», ставшему еще при их жизни библиографической редкостью) — и перевод у них, надо сказать, очень хороший...

Господин «Гогэнъ» (так эффектно его фамилию иногда пишут в тексте) не был первым, кто решил бежать «от жестокости европейского города». На занятой французами территории Таити до него уже успел побывать Пьер Лоти; Теофиль Готье проехался по Турции; а еще один соплеменник импрессиониста — поэт Рембо и вовсе отправился в Африку... Хотя провести в плавании шестьдесят три лихорадочных дня — не всякий, наверное, согласился бы. Но добрался художник до Таити вроде благополучно, и уже на следующее утро по прибытии был представлен местному губернатору -негру Лакаскаду. Однако, первое разочарование островного гостя — столица (Папеэтэ): «была та же Европа, от которой я мечтал избавиться» (цивилизация, у губернатора даже свой «толмач» есть), в связи с чем он переезжает на сорок километров в глубь острова, договорившись снять хижину. Но там другая проблема — художник к дикой жизни оказывается плохо приспособлен, что вызывает у него ряд трудностей (как бы он ни пытался скрыть их в своих возвышенных описаниях вроде: «Таитийский Рай -Nave Nave Fenua. Восхитительная Земля! Я весь пропитан ее ароматом « ноа-ноа»...). К тому же текст практически полностью лишен диалогов, способных лучше передавать настроение. «Она долго, с особенным интересом, смотрела на «Олимпию» Эдуарда Манэ... После долгого молчания, которое предшествует какому-нибудь логическому выводу, она вдруг добавила: « Это твоя жена?» — «Да»... /Шутник-с!/

Упомянутое мной издание 1918-го снабжено многими гогеновскими репродукциями, в связи с чем возникло ощущение дежа-вю (вспомнилось, что некоторые из этих картин давным-давно видел в Эрмитаже...). Гоген, «человек, делающий людей» чередует свои пространные размышления со зрительными образами. «Сюжет моей книги тот же, что и сюжет моих картин: он задуман сначала, как живопись, а затем изложен литературно». Никак не могу сказать, что читать его записи прямо так уж увлекательно (в первую очередь из -за стойкого впечатления, что художник все два года пребывания в Полинезии находился погруженным в глубокую хандру и депрессию), в т.ч говоря о счастье, якобы достигнутом с невестой по имени Тэхура («лет 18-20 для Европы», но по факту, видимо, меньше). До того у него, кстати, была другая «вахинэ» — маорийская куртизанка, с которой он быстро расстался. Вообще, таитянские женщины по его наблюдениям физически сильные и выносливые, работающие наравне с мужчинами. За одной из них он поглядывает во время купания в лесном источнике и удостаивается резко брошенного эпитета «Taehae!» («злой!»)...

Также можно обратить внимание, что господин «Гогэнъ» со своей бесконечной тягой к природе и солнцу сильно интересуется метафизическими воззрениями маорийцев -поклонению богине Хине, культу луны и т д. Их рассказы о богах, олицетворяющих стихии сами по себе похожи на фэнтезийные истории.

Плюс, как мне кажется, изложенное здесь является ранней предтечей некоторых узконаправленных субкультур 60-х: самопознание; исследование собственных возможностей в отрыве от городских проблем; снятие определенных моральных ограничений и т.д., т.е. Таити для художника -своеобразный «Вудсток» где можно дать волю вдохновению.

В главе «Рассказчик кончает» /если что — старинные переводчики не подразумевали под данным заглавием ничего пошлого или предосудительного.../ автор повествует о возвращении в августе 1893-го (бросая свою юную заплаканную невесту), не называя истинных причин отъезда, но уверяя, что стал «гораздо более просвященным»: «дикари многому научили старого цивилизованного человека — многому из науки жизни и из искусства быть счастливым научили эти невежды». На самом деле, с возвращением Гогена не всё так просто — на Таити, как и в Париже нельзя существовать без денег, и за два года жизни на свежем воздухе он попросту исчерпал свои накопления.

Итого: умеренно занимательное и в чём-то познавательное повествование (при условии, конечно, если приспособиться к манере изложения автора).

Читаю уже четвертую или пятую книгу Хрущова-Сокольникова (чем-то приглянулся он мне, пусть известность этого автора и не простирается на форуме далее веток, где собираются на посиделки поклонники «рамочных» малотиражек, правда, и там его знает далеко не каждый...) и вот что интересно -все эти книги написаны в разных жанрах. Приключенческие «Робинзоны», стильный еврокрайм «Джек — таинственный убийца», исторические полотна «Грюнвальдский Бой» и «Стенька Разин»...

Ну а что же до настоящего романа «Гордиев Узел» — оказалось, что пришёл черед драматического произведения, где Гавриил Александрович вновь демонстрирует свое мастерство рассказчика (даже несмотря на то, что по вполне достоверным сведениям, А.П. Чехов назвал его однажды «бессмертнейшим вралем»). Поскольку в книжном варианте этот роман никогда не издавался, пришлось довольствоваться сканом из старого журнала «Звезда»...

Красноречивый красавец-адвокат, «идеалист» Синицын Владимир Львович спасает, можно сказать, от Сахалина, пропащую душу -Елеазара Бурноморепроходященского. /С какой глумливой целью Гавриил Александрович выбрал ему столь несносную фамилию, я комментировать не готов. Но, к счастью, автор, упомянув оную фамилию два раза, в дальнейшем благоразумно предпочитает именовать тридцатилетнего юношу-пропойцу просто «Елеазар»/. Получив друга, Синицын обретает и жену -моментально околдовавшую его Лидочку, фривольную даму, тяготеющую к отдыху и активным развлечениям с участием мужского пола, и приехавшую в Заозерск, будучи в свите господина Перекатова. Вскоре у молодых наступает предсказуемая размолвка, и в дело вступает«идеалистический» настрой Владимира Львовича. Он винит самого себя в изменах Лидии Александровны, уехавшей от него на тройке с удалыми гусарами, бьётся головой о стену, занимается самоистязанием; причитает «зачем мне свобода» и т д. и т.п. Вообщем, муки совести в классическом варианте. Хорошо, что под боком верный Елеазар (тот, когда не пьет- золото, а не человек; жаль что его загадочное прошлое автор толком так и не раскрыл...) и мудрый князь Николай Борисович Запольский-Звенигородский, забравший друга в свое имение Ознобишино. Все бы хорошо, да вот проблемка образовалась -у старого князя сыскался в Швейцарии брат -«бастард», грозящий протянуть посредством ушлых юристов загребущие руки на половинную долю наследства Запольского-Звенигородского. А тем временем сердцу Владимира Львовича приглянулась юная фея, с которой он знакомится в доме зажиточных Сомовых, под чарующие звуки игры слепой пианистки...

Такова завязка этой замечательной истории, проникнутой духом и слабостями конца XIX века. Выражение «гордиев узел» вынесено исключительно в заглавие, в самом произведении оно не встречается. Но смысл названия применительно к произведению вполне ясен. Понятное дело, я не вправе раскрывать интригу, где этот самый «узел» встретится, каким образом и кем он будет разрублен. Могу лишь твердо сказать, что Владимир Львович был на волосок от сурового наказания...

Как всегда, Гавриил Александрович метко играет словами:

«Антон Иванович Варравин, старичок, помешанный на «зефирах и амурах», пылко влюбился в расцветавшую красоту Зиночки, и готов был на жертвы для достижения своей цели...»;

«Антон Иванович не любил терять минуты, когда дело шло об удовлетворении его эротических фантазий»;

«Зина, друг мой, -вступила в разговор Эммочка,- ведь нельзя же так браковать женихов. Подумай только, как они редки. Ведь вся молодежь — это одна голь».;

«Ведь это скандал, это аффронт!»...

Что же в итоге. «Узел» который завязал автор, оказался прочным. Обладает долей непредсказуемости. Типажи выверенные, женщины огнеопасны, реплики отточенные, ситуации -житейские, цинизма -чуть больше обычного. Хотя, сейчас, конечно, вызовут ухмылку стенания по поводу того деяния, в котором оказался замешан Владимир Львович...

Итого: 7.5 из 10.

«В сельской Америке сохранились народные обычаи из раннего периода жизни страны. Некоторые говорят, что день святого Валентина — это день, когда птицы спариваются...» Эдвард Хох, «The Virgins of Valentine».

Да, «14 жестоких валентинок» — американская антология, посвященная дню 14 февраля. И историй тоже 14. Честь написать вступление выпала мэтру — Исааку Юдовичу Азимову /Как-то язык не поворачивается величать этого гиганта простым американским именем «Айзек».../.Профессор подробно и доходчиво излагает в предисловии истоки начала празднования дня святого Валентина, углубляясь в латинские корни. И что же получается — Азимов пишет о мученике римского происхождения Валентинусе и священном для древних римлян месте Луперкалии (от латинского lupus, что значит «волк»), где в означенный день (первоначально — 15 февраля...) происходили кровавые жертвенные обряды. После чего на фестиваль стекались те, кто хотели иметь детей, и занимались теми видами деятельности, которые, как ожидалось, должны были привести к их появлению... Завершает статью Исаак Юдович примерно следующими словами: «Валентинка давно уже стала для нас настолько приятным словом, что мысль о чём-то негативном, связанным с Днём святого Валентина, с непривычки может шокировать, и именно это ощущение мы предлагаем вам испытать, погрузившись в рассказы сборника...»

Из всей антологии я выбрал прочитать только два рассказа, о них и речь:

# 1 — Уильям Ф. Нолан, «Die, Clown, Die!»: очень достойная вещь от мастера фантастики, ужасов и детектива. Начинается всё в добрых готичных традициях — рассказчик приезжает в заброшенное калифорнийское поместье взять интервью у старого деда-отшельника, который уже больше сорока лет ни с кем не разговаривает. Декорации — типично американские, палпово-комиксовые. Оказывается, брат рассказчика с этим дедом когда-то наводили вдвоём шороху на улицах, нарядившись в костюмы Клоуна и Ночного Человека. Однако, Дэнни был убит (в день святого Валентина), и обоих участников рассказа все эти годы мучает безумная мысль, кто же был виноват в том деянии. Излишне говорить, что мистер Нолан заготовил истинно кровавую развязку (а почему в рассказе не участвует представительницы прекрасного пола тоже получит своё объяснение)....

# 2 -Эдвард Хох, «The Virgins of Valentine»: несмотря на лиричное начало, история сворачивает в сторону детектива, однако, описание пенсильванского захолустья интересно и само по себе...Итак, два приятеля направляются в городок Валентайн в канун дня святого Валентина (а в их случае день совпал еще и с пятницей 13-го и ночью полнолуния). Цель — понаблюдать за местными обрядами (ночью двенадцать девственниц должны закружиться в танце на кладбище и каждая из них мечтает найти себе пару — по традиции им должен стать первый проходящий мимо мужчина)...Так вот, теперь загадка — кто же убил мистера Мартина? Двенадцать девочек одновременно подбегают к этому господину, окружая кольцом, и одна из них пырнула его ножом (и главное, за что)?...Вообщем, задумано тоже неплохо (в плане композиции), но развязка несколько портит впечатление.

Итого: + составителям за коммерчески удачную тему; также сразу можно сделать вывод, что представленные рассказы — не просто страшилки, а их сюжеты и правда вьются вокруг дня святого Валентина, знакомя читателей со специфичными особенностями празднования этого дня в Америке.

«Иногда я слышу вопросы о том, что заставляет меня уходить от асфальтовых дорог и шататься по пустыням и джунглям, на что всегда отвечаю публике: любовь к путешествиям, стремление узнать больше, искренняя симпатия к первобытным людям, а также тщеславное удовольствие видеть свое имя в книгах, лежащих на столах моих друзей. Но все эти прекрасные, справедливые слова пусты, когда я задаю тот же вопрос самому себе и не нахожу на него удовлетворительного ответа...» Уильям Бюлер Сибрук, 1931.

Да, это снова Сибрук (что ж поделать, если он способен обставить любого из многочисленных беллетристов, что пишут выдуманные приключенческие книги, сидя в уютных домашних креслах, изучая чужие страны по справочникам; ведь большинство из них никогда в жизни не пересекали океан...). На сей раз любителя путешествий занесло на берег Слоновой Кости и в Либерию, в компанию к местным дикарским племенам яфуба и гуээрам (причём вторые — самые что ни на есть настоящие каннибалы четвертого типа...). В самом деле, главное отличие этой книги от фантазий штатных «приключенцев» (ну, помимо, общей документальности)- это откровенность, помноженная на те моменты, каковые в художественных произведениях стараются избегать.

Сразу стоит заметить, что не стоит беспокоиться за судьбу мистера Сибрука — с ним будет всё хорошо, а территория, по которой он передвигается (иногда даже на цветастых гамаках с использованием труда местных носильщиков: «под мышкой у него болталась мертвая разделанная древесная крыса»...) уже имела к тому времени французские колониальные пункты. На сей раз в походе самоотверженно и активно участвовала, раздевшись по пояс, первая супруга Сибрука — Кэтрин (в прошлый раз, на Гаити, она также упоминалась, но там девушка вроде как предпочитала отсиживаться в гостинице..). И да, с Катей тоже будет всё хорошо, хотя вождь каннибалов Мон-По вполне серьезно предлагал Сибруку выкупить у того драгоценную супругу... И автор вот уверяет, дескать, последним белым американцем, погибшим в этих краях, был охотник на слонов Андерсен, которого в 1917-м году съели чёрные проводники...

»...она была первой белой женщиной, которую он увидел в жизни. Они оба рассмеялись, пожав друг другу руки, словно затаили между собой какой-то секрет. Мон-По перебирал пальцами пряди её волос, а затем похлопал по нескольким округлым местам, сочетая собачье дружелюбие с очевидным наивным желанием оценить, насколько Кэти упитанна — не в качестве, как можно было заподозрить, кандидатуры для поварского котла, а скорее для своего гарема...».

Вообщем, отдых удаётся на славу -сопровождающий месье Кольбер из французской деревни предлагает гостям лимонад с вермутом; включает грампластинку «Жар-птицы» Стравинского [для истории: в 1924-25-м гг было выпущено аж три издания данного произведения, и все -с разными оркестрами, в формате 78 об/мин.], достает удобные шезлонги...Но, разумеется, без экстравагантных подробностей и здесь не обходится. Тут и жертвоприношения речным богам, местные обычаи, включающие обоеполые обрезания, и рассуждения о природе каннибализма и т д. Сибрук постулирует, что дикари, проповедующие каннибализм, более развиты в физическом и умственном отношении, с самыми красивыми женщинами. Объясняет он это их более активной позицией воинов, побеждающих враждебные племена. В этой связи невозможно не упомянуть самый скандальный эпизод данной книги — тот самый, где автор пробует человеческое мясо и довольно пространно описывает свои сравнительные ощущения. Опять же, не совсем понятен пассаж в Википедии, где данному случаю отводится повышенное внимание. Ни про какого студента из Сорбонны, как там говорится, в тексте я ничего не увидел. Там воообще не говорится об источнике этого мяса и кем был тот человек до того, как попал на вертел. Но факт такой есть, да — мистер Сибрук действительно попробовал человеческое мясо. Будем считать это началом его падения...

Для темы по фантастике: колдунья из джунглей по имени Вамба рассказывает автору свое видение будущего. Забавно, что нечто похожее можно встретить в книгах кого-то из американских фантастов, написанных гораздо позже. Суть в том, что будущее, по её мнению, это не прямая линия, а расходится веерообразно, мириадами альтернативных путей, потенциалов, умножающихся до бесконечности. Эту концепцию веерообразной судьбы она передает с помощью следующей аналогии. Если идти по лесу, впереди столько же направлений, сколько точек компаса, и во всех сторонах человека ждет уже отдельно расписанная, существующая судьба...

Из рецептов по хозяйству: Сибрук готовит гаитянский коктейль «Красный кот» для вождя по имени Огненный Шлем, который перестал удовлетворять своих жён, коих у него тридцать девять — толченые стручки красного перца, горсть сушеных моллюсков, бутылка рома, всё это закупоривается, настаивается сутки на солнце + две таблетки пирамидона и еще кое-что неприличное для вкуса. В итоге — «кишки поджигаются», вкус ужасный — как пишет автор, больше всего его беспокоило, чтоб вождь к утру не отдал концы, но в итоге пред ним предстал «самый счастливый король каннибалов»...

Подводя итог — повествование плотное и насыщенное, позволяющее многое узнать из реальной жизни диких африканских племён; не удивлюсь, если узнаю, что итальянских кинорежиссеров вроде Руджеро Деодато, Умберто Ленци или Лучио Фульчи, творчески вдохновили на фильмы о зомби и каннибалах именно документальные путешествия У.Сибрука.

Небольшой внецикловый роман Симады с «неклассическим» сюжетом, да ёще и из славной поры середины 80-х — редкий гость, что уж там говорить... На мысли о содержании немного наталкивает обложка раннего издания от Kodansha — задумчивое лицо привлекательной женщины с «европейскими» глазами, в растерянности теребящей...трубку телефона.

殺人ダイヤルを捜せ (~«Номеронабиратель убийства») -история из эпохи проводных аппаратов (кстати, в то время на родине автора те, кому скучно, могли воспользоваться телефоном и для других услуг — прослушать курс английского языка или развлекательные рассказы, узнать прочую полезную информацию)...Что касается сюжета, такое ощущение, что главный редактор однажды вызвал автора в кабинет и сказал: «Слушай, Содзи Иванович, напиши-ка что-нибудь другое, попроще, без всяких этих твоих кривых домов со сложными схемами и астрологией. Много трупов не нужно. Придумай любовный треугольник, острый сюжет с сексуальным подтекстом, а в центре всего поставь несчастную женщину-мстительницу — чтоб ей можно было сопереживать и сочувствовать..».

Одинокая тридцатилетняя Аюко (рассказ ведётся от лица женщины), разочаровавшаяся в отношениях с мужчинами, увлечена играми по телефону. Одетая только в нижнее белье и лёжа в кровати, ежевечерне девушка набирает произвольные номера. Имея большой опыт, она сразу определяет по голосу, подойдёт ли снявший трубку мужчина для её целей...Потом — откровенное общение, соблазнение, так сказать, в эфире (без последующих встреч «в реале» и без обмена обратными номерами)...Суть далее происходящего вкратце в следующем — в гости к героине приходит подруга (Миэко). Поболтав, она собирается уходить. Наконец вечером, после двадцати трёх часов, Аюко, проводив подружку, по своему обыкновению набирает пришедший в голову номер и...слышит в трубке женский голос, взывающий о помощи. Перед её глазами встаёт ужасная картина- грабитель-убийца врывается в неизвестный дом, душит хозяйку, когда по случайности и раздается телефонный звонок...

Ещё по сюжету — книжка и правда проще других работ автора, с несколькими откровенными сценами (кстати, вновь фигурирует знаменитый «голубой» поезд Юдзуру, как нож разрезающий половину Японии от токийской станции Уэно до Аомори, самого северного города Хонсю). Много подробных сцен, в том числе бытового свойства, много размышлений, кое-что остаётся непонятным... Но если не брать в расчёт действия героини, стремящейся отомстить обидчикам, то возникает вопрос чудодейственного совпадения, образовавшегося после того самого набора номера. Ответ меня ну не то чтобы удивил, но несколько озадачил. Не хочется выносить вопрос в спойлерные скобки, но и порассуждать на эту тему тоже интересно. Поэтому ограничусь вопросом вслух -что происходит с телефонной линией, если один абонент, завершив разговор, вешает трубку, а второй -соответственно, тот, что на другом конце провода, откладывает её в сторону, не положив на рычаг?..

Подводя итог: жанр лёгкий, и могла бы получиться одноразовая история (если уж говорить начистоту) из разряда тех, каких наверняка написано уже сотни или тысячи. Но, в чём отличие -пока ещё есть авторы, умеющие так выстраивать некоторые нюансы (мимо которых другие прошли бы мимо или вообще не стали заострять внимания...), которые и делают работы, подобные этой, запоминающимися.

«Четыре члена клуба в компании примкнувшего к ним лакея стояли стеной, вооруженные бильярдными киями. Лестрейду давно не приходилось защищаться в таких условиях — по сути, с тех времён, когда он ещё был простым сержантом в Уоппинг Нью Стэйрс... В руке Лестрейда сверкнул острый, как игла, стилет «Апачи» с латунными кольцами на рукоятке: «Ещё один шаг, джентльмены, и ваш уважаемый президент зальёт кровью этот роскошный ковёр...».

Старина Лестрейд. Ух, какая приятная встреча... Справедливости ради, г-н Троу не был первым, кто сделал Лестрейда основным персонажем (пятью годами ранее почтенный сэр Бэзил Коппер бросил славного инспектора в самое пекло истории о кладбищенских аферистах, см. «Некрополис», 1980-й). Решение, прямо скажем, более интересное и незатертое, нежели наспех накропать очередную историю о Великом Сыщике (как делают все, кому не лень). К тому же из образа Лестрейда, как покажет Троу, можно извлечь немало любопытного...

Как и в любом «пастише» здесь более ставится акцент на персоналиях, чем на самой истории. Троу — истинный фанат инспектора из Скотланд-Ярда, фамилия «Лестрейд» звучит в тексте романа 972 (!) раза... Итак, 1891-й год — тот самый год, когда Холмс погибает в борьбе со своим заклятым врагом Мориарти... Ну а пока: неуловимый убийца изощрённым образом убивает одного за другим ни в чём неповинных людей, копируя сценки из поэмы «Стёпка-Растрёпка» Генриха Гофмана 1845-го года. После каждого преступления Лестрейд получает по почте нахальное послание со стишками. Глупец. Никому не дозволено играть с Шолто Лестрейдом в кошки-мышки. Инспектор никогда не прощает личных обид. Однако, всё не просто. На след убийцы выйти никак не удается, и хронические неудачи ставят под угрозу будущее Лестрейда — шеф Макнагтен грозит разжаловать его, отправив работать простым констеблем на перекресток Пикадилли. «Что меня больше всего беспокоит, сэр, так это будущее. Если убийца продолжит в том же духе, нас ждёт еще пять трупов. Как мы можем предотвратить всё это?». Макнагтен откинулся в кресле: «Это же очень просто, Лестрейд. Поймайте убийцу.»...

Среди замеченных камео (Лестрейд перетряхивает весь столичный бомонд, видимо, подозревая кое-кого из богемных VIP-персон):

- Альфред Теннисон (поэт); Элджернон Чарлз Суинберн (тоже поэт); сэр Артур Конан Дойл (писатель, доктор Уотсон о нём: «этот мерзавец продолжает публиковать рассказы под моим именем.» Лестрейд: «тот из вас, кто называет меня имбецилом и «хорькообразным» скоро столкнётся с законом — когда-нибудь я засужу вас обоих». Ответ сэра Артура: «загвоздка в том, что Уотсон- не лучший писатель в мире. Мы договорились, что я напишу кое-что для него, старое чутье, знаете ли, а он будет снабжать меня информацией»...); Эдвард Бёрн-Джонс, живописец-прерафаэлит; Фредерик Абберлайн, реальный инспектор из дела о Потрошителе; Альберт Виктор, герцог Кларенс (без комментариев); Оскар Уайльд (ещё один писатель, появляется в компании своего близкого друга Альфреда «Бози» Дугласа):«...он напомнил мне моего персонажа из «Кентервилького привидения». Вы ведь читали мою книгу, инспектор?». «Я читаю только «Полицейскую газету», мистер Уайльд.»...Самый милый перформанс -пожалуй, некая миссис Миллер неожиданно появившаяся с младенцем Агатой на руках. Увы, автор не стал развивать эту сценку -а ведь Лестрейд мог подхватить ее себе, покачать: какой кадр для истории бы получился, заодно и теория, как сформировались будущие увлечения этой девочки, получила бы свой толчок...

Ну а что же Великий Сыщик? Никакой, даже мало-мальски значимой роли, он здесь не играет... «Лестрейд бодро зашагал по Бейкер-стрит в направлении знакомого дома на 221Б. На улице он увидел беззубого, измождённого старика с серым лицом и грязными седыми волосами. «Купите хорошенький букет для вашей дамы, сэр», прохрипел он... «Отстаньте, Холмс, мне не нужен ваш букет. Лучше скажите, добрый доктор Уотсон у себя?». Продавец цветов выпрямился во весь свой немалый рост и с силой швырнул парик на тротуар. «Черт бы вас побрал, Лестрейд. У меня два часа ушло, чтобы нацепить весь этот маскарад...»

Таким образом, можно констатировать, что Троу несколько очеловечил Лестрейда — прекрасно понимая его слабости и недостатки. Вместе с тем, образ Лестрейда более подходящ (чем того же Холмса ввиду его специфичной деятельности..) для обзорной экскурсии по Лондону. К тому же Холмс слишком тщеславен, чтобы позволить ему споткнуться столько раз, сколько это случилось с инспектором. Да и весьма спорное решение, принятое Лестрейдом в концовке, можно трактовать по-разному. Плюс ко всему заметно чрезмерное стремление начинающего автора охватить как можно больше всего знакового -тут и спиритизм, и подпольные клубы, и великосветские вечеринки, и дуэли (опять же, при участии его любимца), да и сама тема «убийства+поэзия» имеет давний кисловатый привкус бывшей в употреблении. Добавлю ещё придурь, в которую периодически впадают основные персонажи.

Итого: неплохо, пусть юмор и не везде в тему, временами его хотелось приглушить; криминальная линия тоже хромает, хотя в данном случае это не главное.

«Крупнокостная чернокожая девушка с жёстким лицом прекратила работу и обратила на нас угрюмый недружелюбный взгляд... Полинис тронул одного из работников за плечо и попросил встать. Послушно, как тупое животное, он медленно поднялся, и то, что я увидел, в сочетании с ранее услышанным, явилось для меня тошнотворным шоком. Хуже всего были глаза. Не слепые, но расфокусированные, и, казалось, ничего не видящие перед собой...».

Да, всё верно -начинать разговор об этой книге не с зомби — было бы оскорбительно для истории, учитывая шлейф, который за данным произведением тянется...Гаити. Тёмные джунгли, фантастические горы, разрушенные особняки французских колонистов, некогда ввозивших рабов из Африки. Руины императорского дворца, построенного для Полины Бонапарт... Я уже давно хотел прочесть «Остров магии», и первый вывод который сделал — образ Уильяма Сибрука, созданный в Википедии, может, мягко говоря, вводить в заблуждение. Там о нём акцентированно говорится как о журналисте-алкоголике (и оккультисте-людоеде по совместительству...). На самом деле, судя по данной книге, Сибрук — это вдумчивый и любознательный писатель, путешественник, скрупулезно изучающий культуру и местные обычаи коренного народа Гаити (и не только этого народа, у него есть книги и о других путешествиях). Ничего преднамеренно оккультного в описаниях и в помине нет, напротив, автор подчеркивает, что не намерен подрывать церковные учения, а своей задачей ставит лишь анализ фундаментальной природы моральных и религиозных верований черного населения (отрицая, между прочим, связь вуду с сатанизмом). Однако, ещё Деннис Уитли когда-то сказал, что маркер «черная магия» на обложке сразу увеличивает продажи книги. Думаю, именно поэтому к одному из изданий настоящей книжки подключили маститого киноэксперта по зомби Джорджа Ромеро — в качестве автора предисловия. Но всё это не более чем коммерческий ход. Никакой особой магии здесь нет, а вся история о зомби ограничивается лишь одной старой легендой (хорошо хоть узнали, что оживших мертвецов нельзя кормить солью и мясом...) и встречей с тремя «мнимыми зомби», работающими в поле (их подлинность сразу же ставится под сомнение). Правда, местный друг Сибрука полагает обратное, и уверяет, что лично видел оживших мертвецов не единожды. И, возвращаясь к тематике произведения -к слову, автор ни в чем особо кровожадном замечен здесь не был — ну сделал глоточек козлиной крови в присутствии главной мамалои, да и всё на этом (ещё бы попробовал он отказаться — не обижать же ему ведущую женщину-колдунью, право...). «Между мной и мамой Сели существовала связь, которую я не могу анализировать или надеяться понять, поскольку она выходила за пределы моего сознательного суждения. Будто мы знали друг друга всегда, и были соединены в далёком прошлом мистическим эквивалентом пуповины: словно я сосал её тёмную грудь...».

Гаити конца 20-х годов прошлого века, когда страну посетил Сибрук, представляла собой взрывную смесь с креольской речью. Давным-давно французские аристократы, виконты и маркизы импортировали рабов из Конго, касты зулусов... «Слегка декадентская, но подлинная аристократическая кровь, скрещенная с сильной, богатой первобытной кровью, составляет превосходную биологическую смесь. Французские колониальные хозяева выбирали любовниц и наложниц из своих девушек-рабынь.»...Имеется вполне цивилизованный центр (Порт-оф-Пренс), светские вечеринки в клубе «Бельвю», а в противовес тому- внутренние районы страны, где ничего и слыхать не слышали про собственного президента. Неподалеку островок Ло-Гонав, где царит полиандрия и куда почти невозможно добраться (в то время на Гаити не было моторных лодок)... По всей видимости, товарищ Уильям Сибрук человек был не простой, близкий к дипломатическим кругам. Луи Борно (президент Гаити времён американской оккупации — «марионетка в руках алчной Уолл-стрит») лично принимал его во дворце и катал в собственном кортеже. Ну да, ну да говорится, что в 1915-м году, когда американцы высадились на берег, на Гаити был всего один автомобиль, старый «Форд». А к моменту рассказа там уже появилось более 12 000 автомобилей, и за один день стало возможным пересечь всю маленькую страну с юга на север...

Сибрук открыто знакомится с коренным населением, аккуратно записывает в дневник терминологию и обычаи, становится участником ряда ритуалов; видит как пускают кровь животным (в книжке имеется даже нотная нотация для примитивных песнопений, сопровождающих оные деяния), азартно наблюдает за петушиными боями, собирает массу краеведческого материала и т д. Вместе с тем, автор активно рассказывает и о политической жизни страны, делится городскими легендами (типа давнего скандала 1910-го года, времён режима Антуана-Симона, когда во время церемониального отпевания в гроб подсунули мёртвого козла). Вообщем, уверяет, что пишет не ангажированную, пропагандистскую или «разрушительную» правду, а просто описывает этот интересный народ таким, какой он есть на самом деле, или, по крайней мере, каким он ему кажется.

Итого: вполне можно было печатать в журнале «Вокруг Света» (ну может быть, с лёгкими купюрами).

Рекомендации: для любителей приключений; только необходимо понимать, что не для каждого приключения, здесь описанного, найдется свой любитель.

«В ночной тьме и при свете молнии ловкий артист способен сыграть сразу две роли и срежиссировать хорошую пьесу...». 横溝 正史, 1948.

夜歩く (~«Ночные хождения») ранний роман велеречивого старейшины Екомидзо. К сожалению, прославленный мастер ушёл на сей раз в сторону от исторических перегибов о древних династиях до N-го колена, столь органично смотревшихся в его других работах; целиком и полностью сосредоточившись на «подлинной» детективной загадке, т.е. создав яркий и ранний образец того, что в некоторых источниках ничтоже сумняшеся обзывают заморским словом «хонкаку»... При этом необходимо заметить, что автор реализовал здесь идею, ранее уже прозвучавшую в легендарном романе Агаты Миллер (разумеется, по этическим соображениям я не вправе сообщать, в каком именно...). Я, конечно, уже не помню детально тот роман «леди Агаты», но не сомневаюсь, что в аранжировке Екомидзо присутствуют собственные уникальные наработки, да и отрубание голов никак не входило в специализацию замечательной британской сочинительницы...

Послевоенный Токио. Ночной бар «Цветок» на Гинзе. Зашедшая развлечься молодая прелестница достаёт из чулочка...эээ... ошибся, то есть нет, из складок кимоно она достаёт пистолет, и стремительно выстреливает в ногу одного из посетителей — художника Коити, наделённого определенным физическим недугом. К счастью, выяснилось, что напуганная девушка стреляла по ошибке, рана оказалась поверхностной и случай быстро замяли... Далее — префектура Окаяма, горный район, где проживает семья Фуруками. Та самая красавица (Ятиё) приглашает художника в гости, причем по стечению роковых обстоятельств, её сводный брат (Мориэ) обладает ровно тем же самым горбатым недугом, что и приезжий гость (что поделать, жизнь в горах, без морепродуктов, имеет свои недостатки...).. Да, чуть не забыл, на сей раз в романе есть собственное «Я» (к чему бы это?)- повествование ведётся от лица бульварного писателя Яширо Тораты — он также является одним из гостей семьи. Что же касается Косукэ Киндаити, автор наконец-то решил не использовать его на протяжении всего романа — этот человек заглянет на огонёк ближе к развязке. /В этот раз он без прикрас описывается глазами со стороны, и отчётливо ощущается, что Екомидзо придумал неряшливый образ Киндаити как бы в противовес западным детективам — ухоженным всезнайкам в выглаженных опрятных костюмах, вроде Фило Вэнса, которые разъезжают в престижных автомобилях и потребляют дорогие напитки/.

«Фигура, только что исчезнувшая в лесу, внезапно вспыхнула и снова зажглась в лунном свете, похожем на белое серебро. Её ноги парили над землёй и она шаг за шагом приближалась к нам. Она передвигалась, слегка приподняв подбородок, с распущенными по плечам волосами и в распахнутой ночной рубашке...»... Нет, это не вампиризм (даже несмотря на то, что Семён — давний поклонник Абрахама Стокера...), всё гораздо серьёзнее — многие из поколения Фуруками страдают сомнамбулизмом, и члены семейства имеют привычку ходить по ночам где вздумается. Стоит заметить, что лунатизм здесь обыгрывается в оригинальном ключе — не как средство для совершения неоправданных поступков, а тоньше: сомнамбулические причуды являются признаком родства для тех, кто в этом родстве сомневается...Что же касается «невероятных» фокусов, то да, мудрый Екомидзо припас кое-что у себя в фуросиках. Ну во-первых, японский меч, которым был обезглавлен один из присутствующих (то ли художник, то ли член семьи Фуруками: поскольку злодей унёс голову, из-за их одинаковой болезни и общей конституции, определить, чье тело лежало в комнате, оказалось положительно непонятно — тем паче, что «двойник» бесследно исчезает в тот же вечер). Меч был убран в сейф в присутствии рассказчика и г-на Наоки (у одного ключ, у другого буквенная комбинация), т.е. крышку открыть можно только в присутствии двух лиц. Однако, голову этим мечом всё равно отрубили. Во-вторых, и у художника, и у того самого члена семьи по стечению обстоятельств, имелись одинаковые огнестрельные раны на правых ногах... Наконец, то, что разыграно наиболее тонко — это судьба психически нездоровой девушки, томящейся в соседнем селении (персонаж, казалось бы созданный для побочной линии..) с её ролью и местом в истории автор водит за нос до самого конца, но ответ получился очень трогательным.

Подводя итог. Таинственная аура Екомидзо, можно сказать, удалась. «Cherchez la femme» по-японски также зашифровано очень витиевато — можно примерять личность Ятиё ко всем подряд лицам мужского пола в романе и гадать, кому она благоволит больше всего и... потерпеть неудачу. Правда, кто является главным злоумышленником, удалось догадаться еще до финальной развязки, но при том неминуемо возникло досадное ощущение дежавю — в свете того самого произведения «леди Агаты».

«Прибытие этой девушки с Цукедзимы неизбежно принесёт несчастье. Вспомните, что произошло с её матерью...Она — королева пчёл!»

Ух, какие яркие эпитеты (из письма-предупреждения)... 女王蜂 («Королева пчёл» — мне кажется, это более эстетично, чем «Пчелиная матка»...) роман мудрейшего старче Екомидзо о девушке с острова Лунной Лютни (был такой древний китайский инструмент -юэцинь, с корпусом аки полная луна светившая в период Эдо...). Примерно три четверти повествования — это детектив, слепленный по образу и подобию «маэстро» Карра — с участием грязноволосого Косуке Киндаичи (как водится, будет и небольшая загадка «запертой» комнаты, но о ней чуть ниже), и ещё четверть (причём то лучшая часть книги...) -нечто наподобие истории рода полководца Минамото Ёримото, умершего в период правления императора Цутимикадо (где-то 1199-й). Ёримото некогда прелюбодействовал с женщиной из влиятельного клана Додайзи (умер он потеряв сознание после падения с лошади...), семьи, чье потомство продолжается до настоящего времени -мая 26-го года Сёва (1951-й). Итак, «королева пчёл» Томоко, отличавшаяся восходящей красотой и в чьих жилах течет кровь легендарного правителя сёгуната; воспитанная бабушкой и эротичной гувернанткой Хидеко, в день своего восемнадцатилетия должна покинуть Геккин (он же Цукедзима) и приехать на смотрины в Токио. Автор не хило закрутил семейные узы — у Томоко официально есть брат Фумихико, но оба они не родные. Мать девочки потеряла любимого человека на острове, будучи от него беременной, но приезжий друг заключил с ней формальный брак, дабы спасти женщину от бесстыдства (прижив при том ещё сына от наложницы).

«Томоко неподвижно стояла на утёсе, сжимая в руках благоухающие цветки горной лилии и устремив тяжёлый взгляд в даль горизонта. Помолившись в тишине, она закрыла глаза, затаила дыхание и сбросила цветки в море...».

Да, всё очень сурово. Девушка пытается постичь события девятнадцатилетней давности и узнать правду о смерти родного отца (мать обнаружили в беспамятстве наедине с мёртвым телом любовника в той самой закрытой комнате на острове...), где кровавая лютня валялась под ногами. Тут стоит заметить, что разгадка этой тайны носит не трюковой, а скорее психологический характер. Что же касается современной дедуктивной части с витиеватыми переходами (женихи королевы пчёл мрут как мухи...), то она довольна стандартна, и останавливаться на ней особого смысла нет. Стандартна, если не считать мотивации персонажей (как всегда у этого автора, она носит запредельный оттенок, вне обычных рамок) с зашкаливающим градусом внутреннего драматизма.

Самый необычный персонаж: Хидэко — сначала была гувернанткой матери, потом дочери. Как-то раз обмолвилась, что замуж никогда не выйдет, из-за любви и преданности госпоже, чей портрет она носит в медальоне (видимо,понимать можно двусмысленно...).

Самая странная догадка: ссылка на какую-то легенду, где летучая мышь (автор — большой любитель летучих мышей...) сообщила птицам, что она — зверь, а зверям — что она птица.

Из элементов по фантастике: как отмечает вещий Ёкомидзо, остров Лунной Лютни не обозначен на картах, поэтому, очевидно, он выдуман и никогда не существовал в реальности. Остров имеет круглую форму, около четырех километров в диаметре, с торчащей скалой (мыс Арфы), цветущими камелиями, китайской архитектурой и парой заведений для публичного интимного отдыха...

Известно, что «Королева Пчел» была многократно экранизирована, при том, что произведение трудно назвать шедевром, хотя антураж, конечно, очень яркий.

На обложке книжки с лиричным произведением «Браслетъ» указано имя «Н.Азинъ», что является псевдонимом Николая Дмитриевича Гудкова, рижского школьного учителя, занимавшегося специализированной издательской деятельностью. По крайней мере примерно такая информация указана в недавнем электронном релизе серии «Polaris», где и появился данный роман...

Повествование чем-то напоминает по духу газетные или журнальные «истории из жизни наших читателей», рассказанные простым языком и посвященные каким-то происшествиям и суеверным эпизодам, не поддающимся рациональному объяснению. Действие происходит до войны, в старой Риге и лесных окрестностях некоего городка Ц. Рассказчик — одинокий и робкий молодой человек, любитель кинематографа. С домашним хозяйством помогает справляться няня, давний и надежный семейный друг. Однако, вот как бывает — девочка (Лидия Ивановна), к которой он не решается обратиться на сеансе, чуть позже смело заявляется к нему домой лично (по рекомендации местного антиквара), причём даже не осознавая, что её образ уже навечно застыл в глазах того, к кому она обращается. Не хочу сказать, что дальнейшие события будут происходить чрезмерно лихо, да и природная стеснительность рассказчика чересчур раздражает; но факт есть факт — горемычная Лидия Ивановна со своим браслетом втягивают его в историю, заставляющую смотреть на происходящее пусть и не пристально, но с некоторым умеренным интересом. Пересказывать не хочется, замечу лишь, что череда следующих друг за другом определенных обстоятельств образуют пограничную ситуацию — что же это было, мистика или совпадения?...«Молодой человек после такого внушительного учения заболел, умер и был съеден червями, а Марья Ивановна осталась жить, хотя долго жаловалась на боль в разных частях своего красивого тела».

И ещё — какой же раньше был замечательный шик у писателей перенести ключевой разговор или неожиданную встречу в оперную ложу. Чего там только не творилось: графы бросали вызовы на дуэль обидчикам (вспомним г.Дюма); дамы выслушивали объяснения от назойливых поклонников, или же впервые выходили в свет с дорогими украшениями; дельцы обсуждали в перерывах планы очередных кампаний, и. т. д. и т п. Ну а те же, кому было нечем заняться, просто разглядывали в бинокль гостей, присутствующих в соседних ложах, выискивая знакомые (приятные и не очень) лица. Автор не сплоховал в этом отношении, снарядив Лидию Ивановну и её кавалера на оперное выступление (Петраускаса), имеющее в результате для них обоих судьбоносное значение.

Необъяснимые факты повествования: все три молодые женщины (сёстрами не являющиеся) носят одно и то же отчество — Лидия Ивановна, Вера Ивановна и Марья Ивановна. (Особенно жаль в этой троице искрометную Марью Ивановну, чья биография была выложена автором, казалось, с некоторой перспективой)...Что касается имени рассказчика, оно держится в строгом секрете (избранница обращается к нему исключительно как «дорогой мой»).

Элементы по фантастике: телепатия со стороны бывшего носителя старинного талисмана (представляющего большую ценность для владельца), направленная на его временного нынешнего носителя (обладателя), которому рассматриваемый предмет был передан в согласии и по доброй воле.

Подводя итог- с итогом лучше всего справится Л.Н.Толстой, которому я и передам слово: «и то, что мы называем счастьем, и то, что мы называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание.»

В 1993-м году некто О. Радин написал книгу «Черная Дверь», а, как выяснилось, двумя годами ранее другой писатель — Ринтаро Норидзуки, имеющий, соответственно, совсем другую прописку, опубликовал рассказ 緑の扉は危険 (~«Зелёная Дверь»). Такая вот игра цветными дверями в начале 90-х посетила умы двух незнакомых товарищей (Радин-Ринтаро, ну что-то общее в созвучии может и есть...) Причем оба они попытались придать потусторонний оттенок значению оных дверей...Ну да ладно, я же обратил внимание на этот рассказ как ещё одно произведение из обзора Арису Арисугавы (уже упоминал о нём в прошлом комментарии...) в данном случае он не струхнул включить в число сорока избранных своего прямого конкурента, да ещё и исповедующего сходные стилистические принципы. Но не буду подробно останавливаться на специфике псевдонимов (базирующихся у Ринтаро на ещё более чем откровенном подражании известному «королевскому» американскому писателю: отец, сын и автор одна фамилия...), лучше перейти сразу к рассказу, тем более что он весьма примечателен (включен в первый сборник Норидзуки «Приключения Ринтаро»)...

Обычно истории о библиотеках, наполненных старинными оккультными книгами — с умершими владельцами, развиваются в жанре ужасов. Здесь же будет немного по другому... Японский «Алистер Кроули» — Акира Сугата, повесившийся в собственном кабинете, оставляет вдове коллекцию из 8000 книг соответствующей направленности, велев ей не продавать их ни в коем случае. Кабинет богатого книголюба располагался на первом этаже юго-восточной части дома, чуть ниже библиотеки, где и хранилась его бесценная коллекция. Теперь внимание: описываемая загадка подкупает своей простотой и лаконичностью. Всего одна подозреваемая (та самая чёрная вдова...), но факты таковы: в кабинете хозяина находился один стол, стул и обогреватель. Когда тело, свисавшее с люстры, обнаружили, западная дверь была заперта изнутри, а вот восточная, «зелёная» дверь, выходившая в сад (ну так она была покрашена...) никогда вообще не отрывалась при жизни хозяина и была заперта столь плотно, что и пятеро человек не смогли бы её открыть со всеми усилиями. И вот для чего, спрашивается, оккультист сделал эту чёртову зелёную дверь, которая не открывается? /Гм, этот вопрос и правда интересен.../. Что же получается: если Сугата не кончал жизнь суицидом, то каким же образом доброжелатель поспособствовал его кончине, ежели в плотнейшим образом закрытый кабинет попасть было решительно невозможно?..

Из элементов по фантастике: используется аллюзия с рассказом Г.Уэллса «Дверь в стене» про мальчика, проскочившего в стену сквозь «зеленую дверь». Как и у британского классика, у Норидзуки зеленая дверь также ведёт в сад, и тоже хранит самые главные секреты произведения.

Из библиографичного: подмечается, что недописанную повесть Рампо «Злые Духи» в 1965-м завершил Юкио Мисима, и эта книга имелась в библиотеке покойного. Впрочем, там же сей факт благополучно опровергается...

Подводя итог: объяснение трюка смотрится действительно хорошо (чего уж там кривить душой — понятное дело, Сугата умер не по своей воле, если б всё было так просто, Ринтаро не было бы смысла браться писать этот рассказ...), однако вот что странно — какого-то сногсшибательного эффекта он не производит. Тут даже сложно объяснить в чём дело, будто не хватает детали какой-то недостающей... Гораздо интереснее подано следующее ключевое обстоятельство — почему вдова наотрез отказывалась продавать дорогущую коллекцию книг? Неужели и правда дух супруга запретил её это делать? Поэтому, больше чем 7/10 никак — тот случай, когда эффект не взрывной, а линейный.

«Суперинтедант с важностью взмахнул рукой. «Слушай, Слоун, у них в Америке уже была одна такая. Не забывай про неё. Она расправилась с отцом и мачехой. Только я забыл как её звали». «Лиззи Борден», -устало ответил Слоун...»

«His Burial Too» — это шестая книга Катерины Эрд из цикла с сельским привкусом об инспекторе Слоуне (Кристофер Деннис для жены и родителей, «Семёныч» — для друзей — ну так там написано...). Я бы никогда не добрался до этой книги, если бы не мой друг Арису Арисугава, удостоивший её вниманием в примечательной обзорной работе 1999-го года (имеющей внутренний англоязычный титр «An Illustrated Guide To Locked Rooms 1892～1998») — из-за чего и захотелось ознакомиться. Арисугава включил настоящий роман в число хронологически избранных сорока одной историй, наряду с прочими произведениями западных и японских авторов. (На его родине «His Burial Too» был переведён и издан под названием «И звонит колокол смерти»). Правда вот, кажется, что японцы иной раз чересчур вежливы и почтительны к иностранным коллегам, ну да ладно...

Кстати, на русском языке Эрд, можно сказать, практически не выходила (не считая некоторых микроскопических появлений в сборниках). Сейчас писательнице 91 год, и, полагаю, что шансы на её русскоязычное издание можно смело считать нулевыми как минимум до конца текущего века....Так что же такое сотворила Катерина, чем попотчевала интересным? А придумала она дикий фьюжн из полицейского расследования напополам с трюковым номером по типу убийства в «закрытой комнате». Причём трюк абсолютно невозможный в действительности, но имеющий безусловное право на существование в рамках формальной логики для «загадочного» произведения.

Фенелла Тиндалл начинает утро с поисков отца (Ричард работает в конторе, занимающейся производственными патентами) — он ушёл ночью и не вернулся. Казалось бы, что в этом сверхъестественного- ну ушёл человек и ушёл, мало ли у него дела какие, друзья, любовница может есть, ещё что-то...Однако, поиски затягиваются и приводят к церкви на возвышении близ моста Рэндалл. Вот тут придётся остановиться поподробнее. Это квадратная колокольная башня (высотой примерно двадцать один метр) с двойными дверями, выходящими на церковный двор и небольшим окошком над закругленным проёмом. Дверь была лишь слегка приоткрыта на пару дюймов — рука Тиндалла виднелась внутри из-под кусков разбитого мрамора. Что же произошло. Как позже установили, некто заманил Тиндалла в башню и выключил его из сознания, ударив чем то тупым, вроде «носка, наполненного песком». Позже на него была обрушена статуя (плачущая вдова с десятью детьми), которая и раздавила его. Тонкость в том, что статуя никак не могла упасть сама по себе, но с другой стороны, если бы кто-то специально столкнул статую на Ричарда, он не смог бы выбраться из башни, так как выход был полностью блокирован многочисленными кусками мрамора....

«Слоун, вы помните Рапунцель, девицу, которую отец запер в башне? Она отрастила длинные волосы, -добавил доктор, и рыцарь в сияющих доспехах взобрался на неё...». Да, и что касается этого самого Слоуна. Катерина, вообщем-то, скупа на подробности. Названия глав, правда, взяты из пьес Джон Уэбстера и Сирила Тернера (что, наверное, говорит о её некоторых художественных пристрастиях). Но ни одного приметного факта о Слоуне нет. Ни одного случая потребления им алкоголя, дорогого табака, прослушивания классических симфоний или выращивания редких цветов. Ничего такого. Да и в целом, писательница избегает прилагательных (люди в её книге будто без возраста и без привычек — кто старый, кто молодой, понять решительно невозможно). Мотив убийства, как и ожидалось, оказался насквозь капиталистическим и прагматичным... А вот в происшествии в башне есть свои интересные особенности. Ну, во-первых, падающая скульптура в замкнутом пространстве — это еще некоторый возможный нюанс с оттяжкой по времени, т.е. уловка по алиби. Во-вторых, «физика» процесса соотносится с реальным научным экспериментом (дабы не открывать спойлер, остаётся лишь оперировать датами..) — с экспериментом, осуществленным аж в январе 1851-го года. Однако, упёртые консервативные любители детективов явно будут возмущены тем, что хитрая писательница сообщает некоторые ключевые факты буквально на финишной ленточке, не давая возможности самостоятельно прокрутить все варианты падения статуи. В принципе, изначально было наиболее вероятно допустить, что в трюке сработала некоторая механика. Но вот как именно? Уронить здоровущую статую это ведь не шуточки. Арисугава, правда, сообщает, что нечто похожее было в какой-то японской книге 30-х годов, а сам трюк называет «легендарным»...

Специально для сайта по фантастике: графство Каллешир, включая городок Беребери, где происходит действие, никогда не существовали в реальности. Забавно, что в этом крохотном вымышленном графстве существует и свой аэропорт, откуда некоторые персонажи спокойно вылетают во вполне себе существующие настоящие города, например в Рим.

Итого: небольшое погружение в тихую английскую глушь 70-х, замаскированное под детективное расследование.

Это не художественный текст, а стенограмма лекции, прочитанная автором в культурном центре Токио в 2004-м году, включающая также обширное интервью. В первой части разбирается много специфичных технических вопросов (заданных интервьюером) -как разбивать главы, как часто использовать имена собственные, нужно ли указывать конкретные марки автомобилей и делать привязку к годам, должна ли быть внутренняя история у персонажей и т д., и т .п. О том, как стремясь выполнить задачу написать строго определенное число знаков, некоторые маститые товарищи пишут в первую очередь начало и конец, а потом уже середину....А новичкам советы — как сдавать рукописи — что-то вроде того, что бывали случаи, когда редакторы сразу теряли интерес, видя небрежно написанную (от руки) фамилию на первой странице печатного листа...

Что касается второй части лекции — это не только рассуждения на тему развития национальных разновидностей детективного жанра (важный момент — отмечается, что в настоящее время около семидесяти процентов художественных публикаций в Японии — это произведения, так или иначе содержащие в сюжете «загадочные мотивы») но и мысли об истории — откуда всё началось (когда-то, в период Эдо, на площади на три дня вывешивались головы казнённых граждан...) до современных проблем самоубийств, инсультов и распространения гриппа... Из понравившихся ответов: когда интервьюер спросил его о книгах Агаты Кристи, Эллери Куина и «маэстро» Карра (т.е. классических западных детективных корифеев) Симада ответил, что уже и не помнит подробностей их сюжетов, т.к читал всё это ещё в далёкой молодости. Однако, он щедро отвешивает комплименты американским писателям ван Дайну и Реймонду Чандлеру (считая Марлоу «сыном Холмса» в Новом Свете — и даже приводя некоторые доводы в пользу этого...). Из земляков автора похвала, предсказуемо, досталась Рампо и Екомидзо. Что касается многочисленных убийств в книгах — Симада ответил что он может легко обходиться и без них, но то настойчивые просьбы издателей...

По фантастике: автор сообщил, что уже ввёл некоторые соответствующие элементы в свои тексты (напомню, то был 2004-й год), и планирует в дальнейшем к ним вернуться. Также он сообщил, что действительно был сильно увлечен астрологией на начальном этапе карьеры. «Когда я писал книгу «***» , чувствовал, будто был одержим в то время. Сцены появлялись в голове как в кино, и я просто соединял их вместе. Акимицу Такаги рассказывал мне, что он чувствовал то же самое, когда сочинял «Тайну Чингисхана». Будто некто уже написал книгу, а потом продиктовал ему готовый текст...»

О временной причине переезда в Лос -Анджелес -сыграла роль любовь к автомобилям («хотел испытать себя в обществе, где автомобили полностью интегрированы в жизнь»). Итого: конечно, не так захватывающе, как художественные книги автора, но тоже достаточно любопытно. Из минусов -раскрыт секрет создания только одного собственного произведения.

«...я буду продолжать писать романы и направлять развитие жанра, который имеет силу очищать общество».

«К стене была приклеена большая репродукция анатомической картины Леонардо де Винчи...Когда крышка ящика открылась полностью, показалось, что внутри лежит красивая обнаженная женщина...Старик наклонился над ней и пробормотал что-то низким шепчущим голосом, после чего прекрасные веки восковой фигуры дрогнули, и глаза открылись...»

悪霊物語 («Сказки о злых духах») -на самом деле это не самостоятельный рассказ, а первая часть трилогии разных авторов (вторую часть написал Кикуо Цунода, а третью -Футаро Ямада). Что то вроде того, что последующий придумывает продолжение за предшественника. Сам рассказ -прямо-таки магия с завуалированным эро-подтекстом, небольшое возвращение Рампо к ужасам: мрачная история кукловода-алхимика, вдыхающего жизнь в свои творения...Писателя, по-видимому, всегда интересовали неживые формы, создающие иллюзию живых объектов (хотя здесь вроде бы всё наоборот...). Финал разумеется, открытый, продолжение -у другого автора.

Поэтому, ещё одно слово Рампо (не из этого рассказа, но зато, подходящее по атмосфере):

«Я чувствую, что нет ничего в мире, чего бы я боялся сильнее, чем самого себя. Простой пример, уважаемые читатели, если посмотреть на собственное лицо в зеркале и пристально вглядеться в него. Разве вы не видите свою тень и не испытываете глубокий страх?...»

«Под шлемом воина-старца́ сидит кузнечик и стрекочет..».

Да, всё верно, это Мацуо Басё и благодаря автору книги «Пеший странник» А. Раздорскому (до вчерашнего вечера не слышал про неё, но всезнающий интернет поделился ссылкой...) стало понятно, как поэтически переводится эта строчка...Если миссис Кристи некогда использовала детскую считалку про исчезающих негритят, то далёкий и вряд ли ей лично знакомый коллега Сейси Екомидзо, внимательно проштудировав гору родной и переводной литературы, подошёл к вопросу чуть серьезнее — три хокку (или хайку...) занимают одно из центральных мест в его книге, ибо все они обыгрывают будущие события. Лучшее из них как раз таки вышеприведённое, посвященное воину Санэмори Сайто...

獄門島 («Гокумондзима», aka «Остров Гокумон») — что интересно, несмотря на всю поэтику, это весьма беспощадное (если не сказать свирепое) по своему характеру произведение, завоевавшее, тем не менее, на родине автора одобрение со стороны авторитетных рейтингов. Прозвучавший здесь мотив смотрится гораздо навороченнее и жёстче, чем в другом известном романе Екомидзо 本陣殺人事件 («Убийства в хондзине»).

События происходят в конце сентября 21-го года периода Сёва (т.е. 1946-й год); вернувшийся с войны Косукэ Киндаити везёт письмо родным погибшего сослуживца, не отдавая себе отчёт, что открывает, тем самым, ящик Пандоры. Дед его товарища — Каемон Кито (в прошлом — влиятельный судовладелец), скончался год назад, но на острове Гокумон, что во внутреннем море Сето, остались сестры -Ханако, Юкие и Ханако, а также сумасшедший отец, находящийся под постоянным присмотром. Важно заметить, что в настоящее, послевоенное время, на Гокумоне, фактическими правителями остаются три человека (все трое — приближенные усопшего деда Каэмона) — монах, врач и староста острова...Так вот, касательно упомянутого письма. Боевой товарищ предупреждал Киндаити, что в случае своей гибели, трём его сёстрам будет грозить непосредственная опасность. Так оно и произойдет. В этой связи присутствие «известного детектива» Косукэ Киндаити вызывает большие вопросы — он никоим образом не в состоянии помешать тому, что будет происходить далее, будучи в роли статиста до самого финала (и это имея, повторюсь, на руках, прямое предостережение от знающего человека) и разберётся в происходящем к тому времени, когда уже три гроба будут в ряд выставлены. /На всякий случай -это не спойлер, главное в другом.../.Пожалуй, автору и стоило подключить его в сюжете на конечной стадии, поскольку никакой функции (кроме, собственно, передачи письма) до последних глав Косукэ не несёт...

Однако, роман, видимо, не зря стал классикой — все три эпизода, в ходе которых погибают несчастные сёстры, расписаны с невообразимой фантазией — как по постановке, так и касательно того, кто и почему приложил к ним руку. Мотивация героев выглядит совершенно не очевидно, равно как и логическое обрамление их действий./Слегка приоткрою занавес- ни половые отношения, ни ревность, ни месть, и ни деньги тут ни причём.../. Апофеозом служат самоуверенные слова ***, обращённые к Киндаити: «...я почувствовал, что было бы слишком подло не давать тебе никаких подсказок. Поэтому я достал бумагу с хокку и повесил её — если ты не в состоянии разгадать смысл строчек, значит ты слишком глуп, чтобы считаться известным детективом...»/Добавлю от себя, что *** несколько лукавит — найти сходство этих хокку со случившимися убийствами в состоянии, наверное, только сам сочинитель; либо обладатель гипертрофированно возвышенного воображения./.. В первом эпизоде пропавшее тело девушки находят у храма, близ «дзен-постройки», висящее в сумерках вниз головой на древней сливе, «на которой осенью не было ни листьев, ни цветов». Секрет в том, что её никто не видел идущей по дороге к храму. Объяснение происшедшего бьёт, как говорится, в яблочко... Вторая несчастная была обнаружена под колоколом, стоящим близ обрыва на скале. /Этот здоровущий и тяжеленный колокол-архаизм (пережиток феодальных времён) имел некое символическое значение для хозяина земель. Т.е. здесь колокол не только атрибут из мира Будд и бодхисаттв, а допускает и прочие различные вероятные толкования/. Приподнять его край можно было только с помощью рычага (длинного шеста). Нюанс с рукавом юкаты, торчащей из под колокола, исполнен очень круто — думаю, ничего даже отдаленно похожего в англоязычной базе точно не найдется... Ну и, наконец, третий эпизод, самый неожиданный с психологической точки зрения, да и в принципе наиболее удавшийся автору в плане своеобразия. В тексте приводится чудовищная по смысловому значению, хотя и абсолютно непонятная, с виду, подсказка, что у *** от инсульта отказала левая рука... Вообщем, получается, девушек жаль (самой старшей из невинных созданий было восемнадцать, а младшей -шестнадцать...). Суровая драма — смерть и поэзия.

Из недостатков: текст можно было бы прилично подсократить, либо заменить часть бесед на какие-нибудь другие экспозиции, роман бы только выиграл. Товарищ Екомидзо переусердствовал в тяжёлых диалогах, многие из них имеют, на самом деле, весьма далёкое отношение к происходящему, особенно про морское пиратство.

Из элементов по фантастике: остров Гокумон никогда не существовал в реальности.

Итого: впечатляющая (практически театральная) постановка, которая надолго запомнится.

P.S. Существует ещё аудиозапись -инструментальный LP саундтрек Shinichi Tanabe -獄門島のテーマ к кинокранизации по данному роману (1977). Эка дивные, чарующие мелодии. Напоминают работы Эннио Морриконе начала 70-х к итальянским джалло-фильмам, только со своим колоритом.

砂とくらげと («Песок и медузы») вроде бы простой рассказ, но совершенно замечательный по компоновке. Дело в том, что главный «мозг» находится всё время за кадром, не появляясь вживую, но тем не менее, его участие придется признать полноценным... Рассказчик (сам Автор, от первого лица), как нормальный белый человек, отдыхает в небольшой компании на Розовой Вилле (это местечко, видимо, имеет переходящий статус, т.к обозначено в нескольких произведениях). Попивает апельсиновый сок, спит после обеда, играет в шахматы с соседом (причем не в сёгу, в именно в привычные для запада шахматы), гуляет по тихоокеанскому пляжу...Кстати, о пляже. Когда там происходит некоторое происшествие, он пишет длинное письмо своему старому знакомому, Рюдзо Хошикаге, которого судьба на сей раз заносит...в Бразилию. Обращаясь, так сказать, за советом -с целью узнать его точку зрения на происшедшие события... Почему же автор забросил своего красавца в Бразилию? В тексте об этом ни слова не говорится, но, как мы помним, обычно писатели детективов так поступают, если серийный персонаж начинает им надоедать, и они тем или иным способом пытаются от него избавиться, в т.ч. отправив его куда-нибудь далеко-далеко...

«Уважаемый господин Аюкава. Извини что не ответил тебе раньше. Я был в командировке в Сантосе, и только вчера вернулся. Ты как всегда многословен и мне противно от того, что ты говоришь столько всего о ненужных вещах...».

Само же происшествие отличается тем, что одна из двух девушек погибла во время купания... от «электрических» укусов медузы. Необычный прецедент для криминального рассказа. Итого: небольшой, по примечательный прощальный перформанс от мистера Хошикаге.

«Этот трюк неожиданно пришел мне в голову, когда я держал в руках спичечный коробок, мысленно представив его перемещение между точками А и Б ...».

黒いトランク (~» Чёрный чемодан») первое произведение автора, вышедшее под псевдонимом «Тэцуя Аюкава» (до того, из-за худобы и проблем со здоровьем, он носил pen name, похожее на фамилию «Огурцов»...) и считается одним из известных: 8-е место в лучшей национальной сотне всех времён 東西ミステリーベスト100, сформированной по опросу пятисот квалифицированных респондентов в 1985-м году. В самом деле, геометрия движения двух чёрных чемоданов, «обменявшихся» весом — одна из самых причудливых задач, когда-либо порождённых дедукционным умом беллетриста...

Книга пролежала в столе у автора лет пять-шесть (события в ней начинаются в декабре 1949-го года), а потому эхо войны ощутимо. Показателен диалог инспектора Оницуры с вдовой Юмико (когда-то она предпочла Оницуре Чизуо Конамацу, его однокурсника...) и некогда изнасилованной в северно-восточном Китае. Её даже не трогает новость о самоубийстве мужа -сообщение Юмико воспринимает совершенно безразлично. Да и сам Оницура производит впечатление холодного, отстранённого персонажа, напрочь лишённого обычных человеческих привычек ...

Итак, злоумышленник использует два чемодана — с целью создать иллюзию, будто обе жертвы были убиты в месте А, а не в Б... 10 декабря 1949 года груз с неприятным запахом вскрывают работники станции Сиодом — это огромный чемодан, весом 73 кг. Внутри — труп мужчины из Фукуоки. Имя отправителя (Кономацу) приводит в дом этого человека в Ниидзиму. Но выясняется, что он уже уехал в Беппу, где покончил с собой, утопившись в море. /Да, подобные книги — это не всегда попутно называемые изысканные морепродукты (к слову, оказывается есть термин «сотану» — горшок для ловли осьминогов), здесь встречаются ещё и «пальцы, объеденные рыбами»/. Удивительное выясняется позже, когда сообщают, что водитель подвозил на станцию ещё одного человека — в приметном голубом костюме и темных очках — и точно с таким же чемоданом. В какой же точке пересеклись их пути и где произошла замена чемоданов? И кто прятался за столь яркой маскировкой?... Кстати, насчёт кожаного чемодана больших размеров. Вопрос отнюдь не праздный, в книге поясняется — что в 1948-м году изготовитель смог выпустить только 33 таких экземпляра. Запаса кожи в стране было мало, и материала у какого-то предприимчивого коммерсанта «в горах» хватило только на данное количество. Стоил в то время такой чемодан примерно 25 -30 тысяч иен. Для автора это дополнительная возможность излюбленного варианта сузить кольцо вовлечённых в происходящее...

«В кендо есть позиция, когда кажется, что везде разрывы, но противник не может ударить вас, когда пытается атаковать...». Факт для библиографии Оницуры: в тексте говорится, что здесь ему, в 1949-ом, уже «под сорок». Выходит, в последних книгах цикла (1976-78-й) ему должно было быть под семьдесят...

Несмотря на определенную «математичность» в построении сюжета (Оницура и его помощник Таннер много рассуждают и моделируют маршруты), автор проявляет временами острую эрудицию в мелких деталях, разбросанных по всем страницам.«Это доказано законом Менделя, и даже Лысенко не стал бы возражать». Вот так в тексте всплывает советский агроном Лысенко Трофим Денисович. Или: «маловероятно что он страдает синдромом Корсакова» — а здесь вдруг ни с того ни с сего поминается русский психиатр Сергей Сергеевич Корсаков...Изящно вставлено в повествование и метафорическое парадоксальное утверждение древнекитайского логика Гунсунь Луна («белая лошадь -не лошадь»).

Возвращаясь к загадке. Эта головоломка характерна тем, что мало изучить железнодорожные маршруты, по которым происходило движение грузов (для определения точного алиби). Необходимо понять, откуда и при каких условиях началось их начальное движение до погрузки на поезд. Получается так, что вроде бы и нет ничего ошеломительного или невероятного, но откуда же возникает сложность в восприятии? Возможно, из-за того, что, в отличие от герметичного детектива, концентрироваться требуется не на отдельном статичном эпизоде, а представлять всю линейную цепочку событий, разбросанных и пересекающихся по времени, чтобы выделить «слепое пятно»....Итого: излишне подмечать, что к настоящему времени используемая фабула путешествия «груза» безбожно устаревает, в какой бы стране не происходило подобное действие. Однако, подобно фотографическому снимку, происходящее запечатлевает определенный исторический период на родине автора.

События в этой истории начинают описываться с Вербного воскресенья шестого апреля 1438-го года, у башен Сен-Жак-де-ла-Бушери...Кто же такой этот Поль Лакруа и что за жуткое название у книги? Помог современный «адаптатор» данного текста Brian Stableford (то бишь — Брайан «Стаблефорд», как его однажды успешно назвали в одном популярном петербургском издательстве...) он отмечает в предисловии, что некоторые произведения Дюма были написаны (полностью или частично) этим самым Лакруа — вскоре после того, как Огюст Маке поссорился с великим человеком из-за причитающихся ему не выплаченных гонораров. Слово «macabra» по-арабски означает кладбище, а некоторые утверждают, что Макабрус- имя трубадура, сочинявшего баллады о смерти. Наконец, не отсюда ли идет магическая формула «abracadabra»?...

Чума опустошает кварталы, повсюду грязь и зловоние, нищие и прокаженные, парижский градоначальник Амбруаз де Лоре приказывает тайно скидывать мёртвые тела по ночам в Сену. Три мастера-могильщика, потрясая бородами, в некотором роде радуются происходящему и плетут свои тёмные замыслы, приговаривая что-то вроде «клянусь посохом Моисея»... Наконец, рядом с кладбищем проживает прибывший из других стран, похожий на скелет, некий «музыкант» Макабр, наделенный прямо-таки трупным уродством и устраивающий показательный еретический фарс во время выступлений с игрой на ребеке. Вообщем, словно воскресшие сцены с картин Дюрера... Несколько расслабляет происходящее разве что драма, которая разворачивается в паровых банях — примечательном сооружении, перенятым от традиций римских Юлианских бань. Персонал этих чудных общественных заведений способствовал встречам и удовольствиям, ибо невзирая на скандалы и возмущения проповедников, там имелись потайные ходы, соединявшие мужские и женские филиалы. Примерно таким образом камеристка мадам де ла Водрьер и организует встречу своей госпожи (вопреки первоначальному её намерению..) с преследующим поклонником. /«Клянешься ли ты, что этот разговор не будет иметь более печальных последствий, дочь моя? « — «Я сделаю все возможное, чтобы убедиться в этом, но дух желает, а плоть слаба...»/

Ближе к концу повествование изобилует откровенно гнетущими сценами, позволяющими погрузиться в сумрачный мир средневекового Парижа («de produndis»). В истории «Danse Macabre» немало отсылок и реальных имён, действительно, придающих некоторую схожесть с будущими книгами упомянутого выше романиста (что, правда, никак нельзя сказать о вязком, наполненном всяческими нелицеприятными подробностями, сюжете..).

Итого: без оценки, ибо книги такой давности негоже оценивать в сухих цифрах. Скорее, больше для любителей истории, точнее, определенного исторического периода, чем для поклонников ужасов. Хотя, возможно, и вторые найдут чем здесь поживиться.

«Если вам придется заметить, что китайская женщина интересуется европейцем, то это лишь одна из ступеней женского любопытства. Или смелости, которую из самолюбия нельзя бросить».

Предполагаю, что малоизвестный писатель Герман Борисович Кочуров и автор книги «Земля Тиан» Иваницкий -это одно и то же лицо. Оба произведения вышли в Шанхае в 1936-м году и, насколько я помню сюжет «Тиана»- стиль его написания очень близок к настоящему роману.Точно такая же сентиментальность, межнациональная группа персонажей, лиричные женские образы и грустная завеса эмигрантского Китая. Да ещё где-то на периферии маячащий фантастический элемент в виде далекой мечты-фантазии. Наличие сразу двух русскоязычных писателей-эмигрантов в Шанхае, работавших в одно и то же время и писавших в схожей манере? Ну не знаю, если только один из них редактировал рукопись другого ..

«Север и Центральный Китай продолжали ещё более активно свою сокрушительную работу, борясь против здорового Юга. Центральный Исполнительный Комитет, преследуя свои выгоды, встал против диктаторской политики молодой партии. Консервативный и отсталый, он всеми силами старался противостоять свежему натиску Юга, и только энергичная поступь еще молодого Чжан-кай-ши, неожиданно проявившего редкую силу воли, сломила его...»....Иви -это Ивина Хэд, юная экзальтированная особа, являющаяся героиней настоящего романа (текст недавно оказался доступен благодаря усилиям электронного предприятия Salamandra P.V.V) который я не стал бы относить ни к фантастике, ни к эротике. Найти книгу 1936-го года на русском языке, написанную, скажем так, как-то по-другому -явление не частое. Автор явно был под впечатлением китайских проституток, сквозь опиумный дым заполонивших собой все мыслимые и немыслимые окрестности. Но, если верить товарищу Кочурову, среди них попадаются настоящие бриллианты, способные заткнуть за пояс любую соперницу-европейку. «Пожалуй, ни в одной стране мира так не развита она, как в Китае...Миллионы тайных уличных проституток наполняют кварталы богатых и бедных китайских городов. Их так много, что с этим никак нельзя бороться, да и никто не пытается...».

По сюжету, очень вкратце: сын европейского ученого, проживающего в китайском Кантоне, назначен опекуном той самой юной Ивины- вплоть до её семнадцатилетия. Тайна рождения и генетические мотивы, способствовавшие некоторому эксперименту, преподносятся несколько невнятно, равно как и репитно используемое слово «амок», которому автор придавал, по всей видимости,чуть ли не сакральный смысл. Ну, а что касается матери очаровательной девицы, то ..гм ..см. выше...Загадкой остаётся странный запрет, который отец передает сыну, касающийся его будущих взаимоотношений с «приемной дочерью»..

«Китайская поговорка у нас гласит о том, что скопить знания лучше, чем скопить деньги.Я рассуждаю иначе:предпочитаю и то, и другое». Ну уж не знаю, о каких именно знаниях идёт тут речь: скорее, смысл не очень складного сюжета предназначен был для того, чтоб помочь запечатлеть автору в медленном темпе свои собственные полубезумные платонические фантазии и унылые эмигрантские воспоминания. «Некрасивая улыбка безработицы и дешевизны наших будней; непередаваемый ужас больного веселья, сквозь кажущийся смех которого искрятся одни лишь слезы.Сильно гремел с высокого помоста небольшой джасс, стараясь воспроизвести, кажется, как можно больше шума...».

Вот оно! Американский «шумный джасс» уже проник к ним...

Итого: 5.5 из 10. Причудливое воспроизведение частицы довоенной жизни в Поднебесной глазами иностранного очевидца.

«20 сентября 1961 г. Место: Линкольн, штат Нью-Гэмпшир...Тип наблюдения: Наземное, визуальное, воздушное-перехват радара.

Краткое описание наблюдения: Непрерывная полоса огней. Сигарообразная форма на протяжении всего времени, несмотря на изменения направления. Крылья описаны как V-образные с красными огнями по краям; позже крылья казались более вытянутыми...

/Дописано от руки/:Нет никаких доказательств, указывающих на то, что объекты в этих наблюдениях были вызваны не естественными причинами»./Фрагмент из Учетной карточки 10073 проекта «Голубая книга»/.

Да, всё так и есть — случай с Бетти и Барни Хилл является одним из наиболее задокументированных эпизодов, якобы свидетельствующих о встрече с пришельцами. Я бы может и не обратил внимание на эту книгу, если б не один давно известный эпизод, выбивающийся, так сказать, из общего ряда. Это, конечно, карта звездного неба, составленная скромной незамужней учительницей из Огайо — Марджори Фиш. Есть, есть в этом что-то этакое, своеобразное и удивительное...В книге Фридмана-Марден приводится тот самый рисунок, сделанный от руки Бетти Хилл и, увы, смотреть на него гораздо менее интересно (со стороны кажется, что такое сочетание звёздочек любой зрячий человек способен разглядеть поздней осенней ночью в тёмном небе...), нежели читать о работе, которую проделала трудолюбивая умничка мисс Рыбка...бррр...мисс Фиш, разумеется.

В сентябре 1961-го года Бетти и Барни Хиллы — чего уж кривить душой, пара, вряд ли являющаяся претендентом для попадания на обложки красивых журналов (она — социальный работник, он — городской курьер, афроамериканец) отправились в поездку по южному побережью Нью-Гэмпшира, целью которой было посещение Ниагарского водопада. То, что они увидели в вечернем небе посреди дороги даже перечислять не хочется — тут, скорее, тема из области психиатрии, гипноза, самовнушения и сновидений. Правда, есть одно но — авторы пишут, что в учетной карточке Голубой книги сохранилось наблюдение некого объекта (было это, правда, шестью часами ранее и шестнадцатью милями далее) двоякого толкования. Опять же — в книге Фридмана-Марден не приводится ни одного (!) постороннего свидетельства данному явлению. А ведь речь шла не о военном объекте, и не о секретной лаборатории, а всего лишь об обычной американской трассе, где, вероятно, должны были проезжать еще какие-то автомобили, тем более что явление было не сиюминутное....А так -два часа, выпавших из памяти Хиллов, амнезия, фрейдистские теории их межрасовых отношений, кольцеообразные наросты в паху Берни, забор спермы и т п. малоприятные подробности... И ещё, на минуточку, Бетти, Барни и их племянница Кэти были специальными гостями на церемонии инаугурации Линдона Джонсона в Вашингтоне (январь 1965-го года)...

«Вид «сценического» гипноза доктора Саймона представлял собой особую технику, которую он использовал в 1940-х годах в качестве заведующего отделением нейропсихиатрии для людей, вернувшихся с фронта...Барни «видел» и «чувствовал» маленькую белую собачку, но все время знал, что она не настоящая, а воображаемая...»

Ах да, есть еще один милейший эпизод — спустя какое то время в закрытый (!) дом Хиллов некто набросал кучу осенних листьев, среди которых Бетти нашла...свои голубые серьги, ранее утерянные. Кто же их вернул, интересно, бывает же такое...

Так вот, возвращаясь к «изюминке» этой истории. Марджори Фиш построила множество трехмерных моделей частей звездного неба, посвятив этой работе несколько лет (!). Она закрепила на нейлоновой леске бусинки различных цветов, взяв последние три звезды из каталога Глизе осенью 1972-го. Задача была найти трехмерный паттерн, соответствующий двумерному, нарисованному Бетти Хилл по её воспоминаниям. Мисс Фиш последовательно исключала различные категории звезд (в т.ч. списывала координаты вручную в библиотеке Ohio State Univercity, т.к. каталоги не выдавали на дом) преобразовывая данные в углы и расстояния, пока не нашла ту одну-единственную модель, точно соответствующую заданному образцу. Эврика, Zeta1 и Zeta2 Reticuli найдены!. Вот откуда прилетели «ретикуляне». Это была пара ярких (и солнцеобразных же звёзд), расположенных всего лишь на расстоянии в 39.2 световых лет от нашего Солнца...Вот, пожалуй, и есть то, что хотелось бы мне отметить в книге. В данном случае даже не важно, случайно ли это было, или не случайно; придуманы воспоминания Хиллов или нет (недаром же потом фильм появился) именно исследования мисс Марджори Фиш — единственная заслуживающая внимания часть, как образец стремления и научного упорства. Ведь своего-то она добилась.

«Лафкадио? Вы когда-нибудь слышали о Лафкадио Хирне (или Якумо Коидзумо)? Этот человек бывал здесь в период Мейдзи и тоже пользовался Каретной Дорогой, как и все иностранцы, прибывающие на пирс. В те дни он ездил на рикше и писал статьи, некоторые из них до сих пор в ходу, например, «Блики незнакомой Японии...»

里美上京 (~ «Сатоми»). Ещё один рассказ из известного цикла, непохожий на всё остальное. Здесь даже намёка нет ни на какие расследования или загадочные происшествия. Чтобы с чем то сравнить, выглядит примерно так, как если бы Конан Дойл написал рассказ об Уотсоне без участия Холмса. Причём, это должен быть романтический рассказ -нечто вроде прогулки постаревшего доктора по Грин-парку под ручку с дамой младше его лет на двадцать, приехавшей из какого-нибудь Портсмута. С разговорами об искусстве, истории и высокой поэзии. (Только вот потянул бы доктор Уотсон такой диалог?...). Между делом допускается вопрос от юной леди: «А правда ли, что ваш друг, о котором вы писали, существовал на самом деле?». После чего Уотсон должен горько и глубоко вздохнуть, поняв истинную природу интереса своей спутницы...

Вообщем, тот редкий случай, когда можно свободно говорить о всём сюжете, ибо тут нужно выцеплять смысл истории не в самих строчках, а между ними. События происходят в апреле восьмого года периода Хэйсэй (т.е. 1996-й год). Рассказчик, г-н Ишиока живёт в одиночестве (Митараи уже покинул его к тому времени). Его повседневный быт нарушается с приездом студентки Сатоми, поступающей в университет...Вместе они едят креветки в ресторане, гуляют по Иокогаме, смотрят Музей Кораблей, катаются на лодке...Для чего все это? Их встреча не похожа на свидание любовников. Может быть, возрастной г-н Ишиока греет себя какими то мыслями, гадая, что скрывается в уважительном отношении Сатоми? Так кто же он для неё — друг, учитель, советник? Или, кто его знает, может быть, она его дочь? Все диалоги между ними выглядят очень неоднозначно, каждый думает, что хочет. Вот такая вот загадка — финал рассказа автор оставляет открытым.

«Старик довёз меня до входа на станцию Гинзы и постучал концом трости по каменной колонне шоколадного цвета... «Посмотрите на эти кораллы, застывшие в прекрасной красоте. Эти окаменелости, напоминающие губки, относятся к допалеогеновому периоду морской жизни. Их возраст составляет около 500 миллионов лет...»

化石の街 (~«Город окаменелостей») — небольшой квест от Содзи Симады, созданный без участия его персонажей, известных по другим циклам... Метро Гинза, линия Хибия, выход А7... Икебукуру, универмаг «Сейбу»...Магазин шляп «Tiger House»...и т д. Всего на листочке бумаги было около десятка точек, а рассказчик, решивший вдруг поиграть в ищейку, двигается по пятам за некоторыми людьми, следующими по данному маршруту (эта каждодневная повторяемость и привлекла первичное внимание...). Немного напоминает историю, которую я давно видел в какой-то книжке. Деталей уже не помню, вроде бы автор В.Ажажа -он описал троих молчаливых мужчин, неподвижно сидевших в одних и тех же позах, смотревших в одну точку (будто замерших) в углу вагона московского метрополитена, и методично проезжавших, таким образом, круг за кругом...

Несколько специфический рассказ. Многие ли знают, что в Токио есть отдельно нанятые люди, которые ходят по центру города, осматривая лавки, скамейки в метро, популярные места общего пользования в поисках выброшенных журналов манги, прочитанных книг и прочих изданий? Оказывается, есть и такое. Или, по крайне мере, было в 1987-м году (год выхода рассказа). Читают жители Токио много, и столь же охотно расстаются с прочитанным по пути на работу. То, что они прочли и выбросили, сразу же подбирается и отвозится на специальные стоки, где вновь продается...

Что касается главного «квеста» -там скорее учебная цель. Опять же, со стороны никакой связи не видно в названных точках, по духу, загадка скорее визуальная. Вот если бы прилагались фотоснимки тех мест, к которым подходил пытливый рассказчик, что-то наверное, можно было бы определить...

Как пишут знатоки творчества Уильяма Чамберса Морроу, «Обезьяна, идиот и другие люди» — это единственный его полноценный новеллистический сборник. Целиком на русский язык он не переведён, но зато в природе существует компактный, радушно оформленный сборник издательства «Артефактъ», включающий в себя (помимо прочих других вещей) половину произведений и из названной коллекции — то есть, ровно семь историй. Ну что ж, значит появился хороший повод познакомиться с творчеством этого писателя из Сан-Франциско, чьим литературным наставником являлся (как указывает редакция «Артефакта» в предисловии) небезызвестный А. Бирс.

«Ромул пригляделся и понял — это человек. Ему было хорошо известно: нет существа более подлого и жестокого». Это строчки из открывающего сборник рассказа «Воскрешение малютки Ван Тай». Поначалу история цепляет — автор смотрит на мир глазами обезьяны- ну прямо ни дать ни взять, Морроу опережает лет на двадцать Эдгара Берроуза с его Тарзаном. Тут же возникает человеческий персонаж с редким именем Мозес (как тут не вспомнить трек негритянского музыканта Армстронга «Go Down Moses»...). Однако, нетривиальные приключения Ромула и Моисея сваливаются в счастливый конец, как говорится, на любителя...

«За бутылкой абсента» (или «Перед бутылкой полынной водки») — на мой взгляд, лучший рассказ из рассмотренных. По духу повествования я бы даже не дал ему 1893-й год, скорее где-нибудь 1920-30-е, времена сухого закона. Как оригинально — запить бутыль абсента кувшином воды. Тут можно позволить немного черного юмора — а что если оба участника событий померли на самом деле не от того, что каждому из них приписывает автор, а от злоупотребления полынной водкой на голый желудок ? (Тем паче, что один из них не ел до того трое суток...). А так — игра в кости двух случайных знакомцев описывается довольно-таки напряженно, с линейно усиливающимся интересом...

«Способ мести». Сказать, что я хорошо разбираюсь в творчестве А. Бирса, было бы некоторым преувеличением. Но по-моему, это самый «бирсовский» рассказ в сборнике.... «Неукротимый враг». Новелла, считающаяся одной из самых известных у Морроу. Мне такие сюжеты не по вкусу, но нельзя не отметить сходство этого произведения с «Гусеницей» Эдогавы, которая выйдет сорока годами позднее... «Игра чести», «Обитатель подземелья», «Создатель монстра» — истории для любителей безысходных концовок.

Что же можно сказать в целом. Бросается стремление загнать главного героя в патовую ситуацию путём создания какой-либо непреодолимой преграды. Выбор используемых тем разнообразен, но при этом автор по какой-то причине почти полностью игнорирует женские образы, нигде не играющие у него весомой роли. Что же касается элементов ужасов, то они преподносятся со сдержанной, но тщательно продуманной фантазией. По поводу сравнений с Э. По (опять же, они часто имеют место быть), то, как показалось, Уильям Морроу пишет попроще... Вообщем, знакомство с очередным забытым мастером «странных» историй можно считать состоявшимся.

«Когда я поднял глаза, то заметил нечто странное. На стене прямо перед упавшим телом Рёсуке висело около двадцати масок Отото, расположенных ярусами в четыре ряда. Маски такого типа иногда называют также Отафуку или Окамэ. Одни круглые, другие длинные, одни белые, другие черные.. Моё внимание сразу привлекла маска со второго ряда (лицо с высунутым языком), по какой-то причине висевшая вверх ногами...»

Еще одна, практически неизвестная «нетленка» от Тэцуя Аюкавы. Даже не знаю, что здесь более примечательное — причудливый ли трюк с перевёрнутыми вещами, или же история в истории («друг подарил отцу русскую куклу») — о контрабандной игрушке, набитой опиумом. Причём, автор сообщает в послесловии, что толчком для рассказа послужил реальный случай, происшедший с ним при отплытии судна из Даляня, когда таможенники заставляли каждого пассажира снимать ботинки...

Итак, 悪魔はここに (~ «Грядёт зло»). Здесь вновь не обойдётся без Рюдзо Хошикаге — всезнающего человека, носящего дорогие пиджаки, и появляющегося в рассказе на финальной стадии... Герои истории собираются на шестидесятилетии уважаемого г-на Рёсуке, смотрителя горного домика. Далее следуют один за другим три причудливых эпизода с убийствами, в каждом из которых происходит нечто странное, а именно: в первом случае в комнате жертвы оказывается перевернутой вверх ногами одна из настенных масок; во втором — с непонятной целью точно также был перевёрнут вверх дном маленький холодильник; в третьем — на месте убийства перевешена вверх ногами картина маслом, высотой около десяти дюймов... В чём же состоял замысел этого проклятого преступника? Для чего он трижды переворачивал вещи?... Возможно, кому-то почудится нечто знакомое в этой сюжетной постановке — вроде бы что-то сходное описывалось у кого-то из англоязычных авторов.

«В романе Дойла или кого-то другого имеется отрывок, где говорится, что у людей есть плохая привычка сомневаться в квалификации врача в тех случаях, когда речь идёт об ухудшении его здоровья. Но ведь даже врач может заболеть, как и любой другой человек. Если бы меня сейчас здесь убили, газеты, несомненно, заинтересованно сообщили бы о смерти человека, пишущего детективные истории об убийствах. Я усмехнулся от этой мысли...».

Вообщем, разгадка перевёрнутых вещей довольно-таки хитрая, и, к чести Аюкавы, она имеет совершенно иное, отличное решение, нежели случившееся в книге известного англоязычного писателя. И, что занятно, ключевая и вполне понятная подсказка была на поверхности.