Ещё одним мероприятием, которое пройдёт во время Петербургской фантастической ассамблеи, станет рассказный мастер-класс Марии Галиной. Эта новость может показаться интересной конкурсантам «4-й фантЛабораторной работы», потому что мастер-класс предполагается тематическим, и его тема совпадает с конкурсной и звучит следующим образом: «Я не друг человечества, я враг его врагов».
Обратите внимание: для участия в мастер-классе вовсе не обязательно также участие в конкурсе, просто если вы присылаете рассказ на «фантЛабораторную работу» и предполагаете быть на Ассамблее, вы можете сразу указать: «Хочу на мастер-класс». А можете прислать рассказ и потом, после конкурса (главное, не позже указанного ниже срока окончания приёма).
Условия приёма...
Требования следующие:
соответствие заданной теме;
объём до 40 000 знаков по статистике Microsoft Word, считая пробелы;
законченность рассказа;
отсутствие публикаций у принимаемой работы;
личное присутствие автора на Ассамблее (заочного разбора не будет);
готовность прочесть все принятые на мастер-класс тексты и участвовать в обсуждении (они будут выложены на сайте Ассамблеи в августе).
Сроки приёма – до августа 2012 года (не включительно).
Количество участвующих в мастер-классе рассказов ограничено; оргкомитет Ассамблеи и ведущий семинара отберут 10 наиболее разноплановых и интересных в плане обсуждения работ. Авторы рассказов, признанных лучшими с точки зрения ведущего семинара и по голосованию участников, получат памятные призы.
Работы присылайте мне на адрес demihero (сбк) yandex (тчк) ru, указав в теме письма «На мастер-класс Марии Галиной». Если в течение нескольких дней вы не получили уведомление, что ваша работа успешно дошла, попробуйте связаться со мной другим способом, например, через Живой журнал или Фантлаб.
П.С. Автор фотографии – Д. Кузьмин.
П.П.С. Прошу любителей фантастики помочь донести эту информацию до тех, кого она может заинтересовать. Спасибо.
Барабанная дробь... все замерли в ожидании... бдзыннь!!!
Дамы, господа и товарищи фантлабовцы, а также уважаемые гости нашего сайта, 4-я фантЛабораторная работа — начинается!
Тему для этого конкурса дал Борис Натанович Стругацкий, и тема эта такая: Я не друг человечества, — я враг его врагов (девиз, приписываемый, якобы, Эйзенштейну).
На конкурс принимаются фантастические рассказы объёмом от 2000 до 20000 знаков (с пробелами). Срок приёма работ: до 24 января включительно. Координатор этой части конкурса — demihero. Работы присылайте в формате .doc, .rtf или .txt приложением к личному сообщению. (Обратите внимание, что вместе с конкурсом проводится и внеконкурсное состязание, куда рассказы принимаются до 28 января включительно, подробнее см. Правила, раздел 5.)
А. Балабуха: Давайте всё-таки отвлечёмся от названий и вернёмся к самому рассказу. Так, о рассказе кто-то ещё чего-то хочет сказать? может сказать?
А. Петров: Я не буду ничего говорить про этот рассказ, почему — потому что я этот рассказ прочитывал большими кусками, и боюсь, что я буду необъективен.
А. Балабуха: Понял, хорошо, удовлетворительная причина. Ну, тогда остаётся мне поговорить немножко. Не зря я вам аплодировал, потому что у меня здесь записано точно то же самое: что этот рассказ оставляет ощущение, что это либо эскиз к чему-то более крупному, либо фрагмент чего-то более крупного. По этой самой причине возникает тоска по вот этому отсутствию большего полотна, поскольку только на этом большем полотне могла бы быть, мне представляется... (Подчёркиваю: я ведь не вещаю сейчас какие-то божественные глаголы и вечные истины — я говорю о своём личном мнении. Это мой мастер-класс, здесь я говорю только о своём личном мнении, кто-то другой вам скажет совершенно другое и, может, будет более прав, чем я, не знаю.) Моя душа требовала большего объяснения, вернее, большего раскрытия — не объяснения, конечно, а именно раскрытия художественного — вот этой модели мира. Что это за мир вот этих самых летающих городов? Почему они летают? Почему вот этот город, который лежал... с одной стороны у него получается знакомый летающий город, с другой стороны, потом из этого города улетает один-единственный дом... — так что, значит, в том городе, в котором он раньше был, этот самый Айка, тоже каждый дом мог ещё и отдельно летать? Я не понимаю этого.
...
Не говоря уже о том, что сама находка этого старого города — это, конечно, чистый "рояль в кустах". Иначе никак, deus ex machina — и всё тут. Это должно найти какое-то логическое объяснение. Или простое — что этих городов тут разбросано, блин, столько, что куды не плюнь — да попадёшь рано или поздно, ну, семь дней пропрёшься, на восьмой день доползёшь — но обязательно. Тогда — понятно. Иначе это чудо, которое не срабатывает, потому что оно статистически маловероятно, понимаете? Оно необъяснимо. Если б его что-то влекло именно в эту сторону, какую-то можно было б связь уловить. Нет. И поэтому, действительно, получается: шёл-шёл-шёл, ну всё, вот уже ноги по колени стёр — а! "мерседес" стоит! Впер-рёд, ребята!..
Из аудитории: Мне кажется, вот это как раз допущение работает, именно в силу того, что мир не прописан...
А. Балабуха: Да.
Из аудитории: ...благодаря тому, что мы не знаем, может быть на самом деле — неужели они только летают? А вдруг они, правда... эти мёртвые города падают у них, и уже набросано...
А. Балабуха: Да, но, понимаете, опять же то же самое, о чём мы только что говорили на крыльце (во время перекура): слишком много возникает вопросов именно в силу непрописанности мира. Можно предположить это, предположить то, предположить сё — и вот эти предположения, я сейчас могу перечислить 27, вы к ним добавите ещё 24... Слишком много вопросов к автору. Это на самом деле запретный путь, я бы сказал.
Написано, действительно, не просто гладко — написано хорошо, я согласен, и удачно применён "метод скрещённых лент" вот этот, всё верно. Хотя, правда, вы знаете, меня никак не оставляло одно ощущение, такое очень грустное: что я это уже где-то читал.
Из аудитории: Кстати, тоже.
А. Балабуха: Причём я даже примерно знаю, где: я читал у Хайнлайна, я читал у Кларка. Потому что сама по себе вот эта интонация — подчёркиваю: я не говорю о каком-то там плагиате, упаси боже, — это заимствование... вот, воздуха некоего, некой атмосферы.
С. Удалин: А это не есть плохо же.
А. Балабуха: Подожди, Серёжа, я не сказал, что "плохо". Хотя, конечно, свою лучше было бы нарисовать, чем чужую так, знаешь (громко втягивает воздух). (Смех в аудитории.)
С. Удалин: Спереть чужую атмосферу — это хорошо же, по-моему.
А. Балабуха: Да, в том случае, если ты пишешь нечто более-менее адекватное. Вот если бы это был написан роман, на свой лад, но в духе там, я не знаю, "Песков Марса" или в духе юношеских романов Хайнлайна — да, я бы согласился. Когда эта атмосфера закачивается в рассказ, чтобы этот рассказ ожил за счёт чужой атмосферы.
С. Удалин: Паразитизм.
А. Балабуха: Во-от.
С. Удалин: Но — умелый паразитизм.
А. Балабуха: Правильно, это значит, что автор — это очень хорошая породистая пиявка. (Смех в аудитории.) Понимаешь, вот в чём дело. Слово "паразит" сказал не я.
С. Удалин: Но вы говорили: молодец, хорошо всё сделал.
А. Балабуха: Да, так пиявками ж лечат, благородно, гирудотерапия.
А. Петров: Позвольте вступиться. Мне кажется, что автор на какой-то начальной или одной из начальных стадий имеет право посуществовать в виде вот такой вот "пиявки".
А. Балабуха: Имеет.
А. Петров: В конце концов... Я не помню, кто это сказал, но была фраза о том, что... (правда, она касалась поэзии) что лучше писать первые какие-то свои вещи, отчаянно подражая тем, кто нравится...
А. Балабуха: Да.
А. Петров: ...чем не писать ничего.
С. Удалин: Саш, если б была цель "подражать"...
А. Балабуха: Нет, возможно, это не цель, возможно, это единственный способ. Верю, верю в это, но... Простите, я признаю полностью правоту ваших слов, но возразить хочу следующее: если бы мне была дана установка: "вот это всё — дебютные рассказы авторов, которые в первый раз в жизни вообще клавиатуру увидели, ручку вообще в руках не держали и не прочли ни одной книжки" — я бы делал все эти скидки. Мы здесь разбираемся, как говорится, с позиции вечности. Я говорю с этой точки зрения. Да, начинающему автору это безусловно можно простить. Более того, возможно, для него это единственный путь нащупать собственную дорожку. И в это я верю. И, возможно, он пройдёт путь очень успешно — тоже, я согласен с этим. Но я это отмечаю как некий факт, без осуждения совершенно. Защищать не надо, это не нападение было на него.
А. Петров: "Пиявство" — оно не вечно.
А. Балабуха: У кого как. (Смех в аудитории.) Есть те, у кого не вечно, а есть те, кто пиявкой родился, пиявкой и помрёт.
С. Удалин: А есть кому понравилось просто.
А. Балабуха: И такие есть, совершенно верно. Но при этом некоторые, кому понравилось, всё равно они, даже пиявствуя, уже начинают как бы всё это пересотворять по-своему, на свой лад — тоже вариант. То есть здесь уже получается многовариантное развитие.
Теперь ещё по поводу этого рассказа. У него есть ещё одна деталь, которая мне показалась заимствованной, правда, заимствованной не из лучших образцов фантастики, а из худших образцов западного кинематографа. Вот вы обратите внимание: там какой-нибудь триллер, детектив смотришь — вот там, блин, террорист боньбу взорвал, пять тыш человек угробил, пока его ловили, ещё пятьсот перестреляли, но главное — полицейский жив, и террориста поймали. А остальных не жалко. Вот здесь происходит нечто (подобное). Да, этот герой спасся. У него хоть одна мыслишка была обо всех остальных, которые то ли спаслись, то ли гепнулись все там, и так далее? Да ни одной! И вообще намёка на это нету, у него другие заботы в жизни. В общем, это как-то, я бы сказал, психологически очень недобро. Это уже такой сверхэгоцентризм... Мне просто непонятно: потому что человек даже... Ну да, он всё равно сделать ничего не может, помочь им ничем не может, всё понятно — но какая-то мысль вот об этом ну должна быть!.. Но он думает только о себе.
Из аудитории: А в том-то и дело, что это очередное большое "белое пятно", которое явно просто как будто ножницами взяли — и вырезали.
А. Балабуха: Во-от! Я про что и говорю. Потому что в таком коротком рассказе действительно об этом было не сказать. То есть это действительно производит впечатление выстриженного фрагмента. Совершенно верно, я с вами полностью согласен. (К С. Удалину.) Да, Серёж?
С. Удалин: Есть маленькая проблема, и именно начинающие авторы с этим часто встречаются — не могут сопоставить объём своего замысла с объёмом рассказа, который...
А. Балабуха: О-о! Милчеловек, это есть вопрос великий. Я горжусь тем, что когда мне приходит замысел какой-то (неважно там, эссе исторического, или рассказа, или чего-то ещё), я заранее могу сказать его объём с точностью до пары сотен знаков. Причём это просто по ощущениям.
С. Удалин: Не, но бывает, что он разрастается. Не хотел — а вот...
А. Балабуха: Тогда меняется замысел. Тогда это уже приходит другая вещь. Это бывает, да, происходит. У меня был случай, когда у меня не получился рассказ, но из него выросла хорошая повесть. А рассказ просто не получился.
Из аудитории: А какой?
А. Балабуха: А он не был опубликован, так и остался рукописью. Но потом на его основе выросла повесть.
Из аудитории: Какая повесть?
А. Балабуха: Из него выросла первая часть "Нептуновой арфы" — "Майский день". Из совершенно неудавшегося, вдрызг неудавшегося рассказа.
С. Удалин: А может, потому и неудавшегося, что он был нарощен?
А. Балабуха: Совершенно верно. Но я этого не понял, а понял только через год. А через год потом поехало.
А. Петров: (О рассказе "Перекати-небо".) ...Много по поводу него было полемики, и многим этот рассказ понравился на форуме, на конкурсе у него было много восторженных читателей. На людей этот рассказ произвёл впечатление, это я статистически говорю, и впечатление произвёл благостное.
Б. Богданов: Есть претензии там...
А. Петров: Нет, претензии есть к любому рассказу.
А. Балабуха: Сейчас все выскажутся. Погодите секундочку...
(...)
А. Балабуха: Так, хорошо. Значит, "Перекати-небо". Ну, вперёд, коллеги — раз рассказ вызвал и так далее, у кого из вас чего он вызвал?
...
Из аудитории: Вы знаете, с одной стороны он вызвал как раз ощущение безмерной гладкости. То, о чём говорили (когда обсуждали другой рассказ, "Наследство"): когда не к чему придраться, не за что зацепиться — и в то же время остаётся ощущение пустой комнаты. Да, хорошо, пространства много, чистенький ремонт. Ничего больше я не вижу.
А. Петров: Но при этом о нём говорили.
Из аудитории: Во-первых, мне понравилась очень структура текста. Да, очень часто используются вот эти приёмы "рваного текста", когда... пластами, смещены вот эти...
А. Балабуха: Это не "рваный текст", это так называемый "метод скрещённых лент".
Из аудитории: ...и выглядит это очень органично, очень хорошо это прописано, нисколько не режет глаз. Прекрасно... очень неплохо написан сам текст, не цепляется глаз ни за что. Очень органично выглядят все описания, само действие, повествование. Но вот ощущение того, что — а в чём же был конечный смысл? в чём была конечная мораль?.. Она здесь не прибита гвоздями, я не могу сказать, что она нарочито здесь выглядит. Но вот как раз вопросы к автору — остались. Что он хотел этим сказать? Ради чего? Вот именно ощущение того, что рассказ был написан под тему, на конкурс — это не наболевшее, это не что-то серьёзное, не что-то, что лично цепляет автора. Вот оно осталось, несмотря на всю эту гладь и приятность. Он действительно приятный, он оставляет после себя очень хорошие впечатления. Да, это важно, на мой взгляд. Читать его было приятно. Послевкусия — не было.
А. Балабуха: Понял.
(Из соседней аудитории доносится Святослав Логинов, крайне экспрессивно читающий свой рассказ. Возникает некое оживление.)
А. Петров: Логинов. Декламирует.
А. Балабуха: Извините, мне с Логиновым не тягаться. Он великий артист.
Хорошо. Так?.. (Обращаясь к Н. Витько.)
Н. Витько: Мне рассказ показался затянутым, причём затянутым именно... Очень долго была вот эта раскачка про мальчика, про вот эти рассуждения о полётах, могут летать — не могут летать, очень-очень-очень долго — и потом довольно кратко всё остальное: как вот он летит, как он попадает в этот город заброшенный и... В общем, концовка мне показалась даже более-менее ничего, притом что по-прежнему непонятно, что будет дальше. То есть полуоткрытый финал такой...
А. Балабуха: Почему "полу-"?
Н. Витько: Ну, с одной стороны вроде как город получил своего жителя, хотя бы одного, и такого, который этот город устроил, а с другой стороны — ну а дальше что? Вот. Но уж больно долго к этому подводилось.
А. Петров: А зато какое красивое название.
А. Балабуха: Любопытно другое: что, в сущности, рассказ небольшой, грубо говоря, пол-листа (авторского) всего-навсего...
А. Петров: Они все до полулиста. У нас просто ограничение было по объёму.
С. Удалин: Кроме внеконкурса.
А. Петров: Кроме внеконкурса, да, там до листа.
Из аудитории: Вот, кстати, поразило, что на таком небольшом объёме очень ёмко, очень красочно и очень живо прописан вот этот мир, о котором идёт речь. Настолько — как будто это действительно отрывок из очень большого серьёзного произведения. Вот это есть.
А. Балабуха: "Как будто" — что?
Из аудитории: Отрывок из очень серьёзного произведения...
А. Балабуха: (Аплодирует.)
Из аудитории: ...но взятый неудачно. Как будто это такой, знаете, кусочек, когда выбирали-выбирали — но взяли не то, что надо было, а взяли вот такой (слово неразборчиво).
Б. Богданов: Только солнце (в рассказе) заходит на востоке. (Смех в аудитории.)
А. Балабуха: А почему нет на той планете? У них всё может.
Б. Богданов: Солнце не может заходить на востоке. В принципе.
С. Удалин: Это слово будет другое.
А. Петров: Потому что восток — это там, где востекает, а запад — это там, где западает. (Смех в аудитории.)
А. Балабуха: Извините пожалуйста, тут таких ляпов — у всех, практически.
А. Петров: Встаёт на западе великий Царь Природы, / И изумлённые народы / Не знают, что им предпринять: / Ложиться спать или вставать.
А. Балабуха: Так, хорошо. (Обращаясь к С. Удалину.) Серёжа, читал?
С. Удалин: Я просматривал большинство рассказов. Там странно... То, что написано очень хорошим языком — да, но ничего не отложилось.
А. Балабуха: "Не отложилось". Понял. (Обращаясь к О. Николаевой.) Оль?
О. Николаева: Вот и я неоригинальна. Он такой обтекаемый показался, как рыбка — проскочил сквозь пальцы, и ничего. Просто красивый такой, но... настолько обтекаемый, что ничего даже не сказать.
С. Удалин: В принципе, Саша прав. Название красивое — и это, наверное...
А. Балабуха: Не, название хорошее, кто спорит.
С. Удалин: ...это главное достоинство рассказа.
А. Балабуха: Хотя на букву "П".
А. Петров: Вообще на самом деле рассказы со скучными названиями... Хочу сказать пару слов в защиту названий. Потому что когда перед человеком идёт список из сорока наименований, и ему нужно выбирать...
А. Балабуха: Да, на название падает глаз, конечно.
А. Петров: ...есть такие стоики, которые... Вот он сразу решил, что он прочтёт всё, начинает с буквы "А" — и до буквы "Я" он долбит последовательно все рассказы. Есть такие. А если только читатель разборчивый, если он не собирается прочитывать всё, что ему предоставили, то, конечно, он начинает выковыривать либо те рассказы, которые хорошо обсуждали, которые привлекли внимание дискуссией — ему посоветовали, грубо говоря, либо он смотрит по названиям. И в этом плане, конечно...
С. Удалин: В этом плане "Убийство девочки-оленя"...
А. Петров: ..."Убийство девочки-оленя" — хорошее название, хотя никакого отношения не имеет к происходящему в рассказе. (Смех в аудитории.)
Из аудитории: Это, по-моему, не самый лучший вариант, когда название делается ради того, чтобы его выхватили из списка.
А. Петров: Так нет, название — это часть текста. Вот точно так же, как то самое первое предложение или первый абзац в романе, который если не зацепил читателя — то он поставил книжку обратно на полку. Название — это ещё важнее.
А. Балабуха: Безусловно.
А. Петров: Вот оно стоит... Если оно называется как-то уныло совершенно и просто — никто читать его не будет. Вот.
Вообще на самом деле интересно будет — ну, это немножко не по теме нынешнего мастер-класса — но интересно будет как-нибудь потом... даже вам (обращаясь к Б. Богданову), наверное, будет интересно, вы любите всяческие конкурсные статистики, посмотреть, как коррелирует меткость названия с количеством прочтений.
Из аудитории: Кстати, да, это интересно, действительно.
А. Петров: Потому что у нас, в общем-то, цифры достаточно большие, читателей много, и просто посмотреть...
А. Балабуха: Но это ещё надо сочетать просто с анализом степени удачности названия, не только имея в виду привлечение внимания, но и имея в виду адекватность тексту. Нет, три пункта: адекватность тексту, способность обратить на себя внимание и суммарное влияние на популярность текста.
Из аудитории: Маркетинговый ход: чтобы оно продвигало текст (дальше неразборчиво).
А. Балабуха: Поскольку обращение внимания... Если бы не это, я бы не стал об этом говорить.
А. Петров: Конкуренция большая в любом сборнике... (Из соседней аудитории громкие продолжительные аплодисменты, практически ничего не слышно. Общий смысл такой: и сборники, и романы — приходишь в магазин, а там огромные стеллажи заставлены книгами, названия которых ничего не говорят, не привлекают внимания и не заставляют задуматься.) Удачное название — даже если содержание будет совершенно несоответствующее — ну вот я так считаю, — и, может, текст совершенно негодный — удачное название заставляет как минимум человека остановиться и присмотреться.
А. Балабуха: Об этом в своё время целая книжка была, называлась "Муки заголовка", есть у меня такая дома. Там очень любопытное исследование было.
А. Петров: Но это тоже талант надо иметь. Логинов, к примеру, тот же самый, говорил, что названия у него не получаются совершенно, и Кубатиев соглашался, говорил: "да, названия у тебя совершенно дрянные, все". (Смех в аудитории.)
С. Удалин: Не, ну чисто по конкурсу никакой зависимости я не увидел. Вещи, которые... под названием... ну, вот это должна быть вещь! — ан нет.
На мой взгляд, к прошлому конкурсу мы наконец выработали если не идеальные, то оптимальные правила игры, и поэтому нынешний текст регламента почти целиком (за исключением нескольких "косметических" правок) повторяет текст регламента 3-й фантЛабораторной работы — полностью его можно прочесть здесь или скачать в виде .doc-файла (см. аттач). Поскольку это довольно занудный и пространный документ, я считаю нужным вкратце перечислить его основные положения.
...
На конкурс принимаются фантастические рассказы от 2000 до 20 000 знаков (на внеконкурс — от 1 до 40 000 знаков), соответствующие заданной теме и написанные специально для этого конкурса; сроки приёма работ — с 4 января по 24 января включительно (на внеконкурс — по 28 января включительно).
На конкурс принимается по 1 рассказу от автора. Участие во внеконкурсном состязании добровольное, принимаются от 1 до 4 рассказов от каждого автора. При достаточном количестве поданных работ один или несколько рассказов внеконкурса, набравшие максимальные баллы, проходят в финальный тур основного конкурса.
Конкурс анонимный, авторам-участникам запрещается раскрывать своё авторство публично или в приватном порядке, а также до завершения конкурса публиковать свой рассказ в бумажных изданиях или сети Интернет. Все рассказы подаются только с основной учётной записи автора на сайте "Лаборатория фантастики".
В первом туре конкурса авторы оценивают авторов следующим образом: рассказы разбиваются на группы, группы нумеруются, каждый автор должен прочесть все рассказы в группе, следующей за той, в которой находится его рассказ, и выбрать пятёрку лучших на его вкус. Из первого тура во второй проходит равное количество рассказов из каждой группы за исключением случаев с равными баллами.
Во втором туре прошедшие рассказы оценивают читатели — зарегистрированные пользователи Фантлаба (кроме собственно авторов второго тура, организаторов и судей из жюри), при этом оргкомитет будет пресекать любые случаи накрутки оценок или попытки целенаправленно "утопить" какие-либо работы. Для второго тура на каждый рассказ будет заведена страница-карточка, где можно будет поставить оценку и при желании написать отзыв (увеличивающий "вес" оценки); оценки и число проголосовавших читателей будут скрыты до конца тура.
В третий (финальный) тур проходит 10 рассказов из основного конкурса (в случае равных баллов их может быть больше), плюс при достаточной активности внеконкурса — один или несколько рассказов ещё и оттуда. В финальном туре тройку победителей определяет наше компетентное жюри (его состав будет оглашён несколько позже).
Победители конкурса получают книги с автографом Бориса Натановича Стругацкого, кроме того их рассказы организаторы отправляют в журналы "Полдень, XXI век" и "Мир фантастики" (при этом решение о публикации остаётся за редакциями журналов).
Сроки конкурса можно посмотреть в полном тексте регламента, раздел 9.
облако тэгов
