По прочтении нескольких страниц в самом начале книги стало ясно, что пространство, наверное, самое заметное и значительное слово в книге. Его можно встретить даже там,где это кажется неподходящим. Встречаются, например, такие редкости, как эпизодическое пространство или событие пространства. Герой книги Зоргер мечтает написать книгу «О пространствах». Читателю почти ничего не сообщается о прошлом Зоргера, его семье, но несколько раз в тревожном и мрачном упоминается война, вероятно, Вторая мировая война. Зоргер уехал из дома очень далеко,на север Америки, где занимается научными исследованиями речного ландшафта и живет в индейском поселке. Непонятно, насколько ему интересна его работа, и насколько он нуждается в глубоком общении с людьми. В книге можно встретить подробные описания мест, в которых Зоргер пребывал длительное или короткое время, феноменов природы, имеющих для него значение. Человек в мире, но не мир в человеке — вот очень краткая характеристика содержания книги. Зоргер не находит ни покоя, ни места, в котором он в итоге может и хочет пребывать. Он еще не дома, он на пути к нему. И ничто не подсказывает нам, где и когда он найдет свой дом.

Основные действия романа «Фонтаны рая» происходят где-то в последние двадцать лет XXII века, когда люди почти перестали вспоминать о рае и более говорили об атмосфере, нежели о небе. В романе один главный герой — инженер Морган и примерно два десятка второстепенных персонажей. У Моргана весьма редкое имя — Ванневар (Vannevar), которое известно в Индии у носителей языка маратхи, хотя это надо лучше проверить, и которое также носил известный американский ученый, инженер и научный чиновник Буш. Морган — преуспевающий, амбициозный и гордый инженер, а также способный администратор и переговорщик, по сути, деловой человек в лучшем значении этого слова. Он знает, как добиваться своего в разговорах с бюрократами, инвесторами, журналистами, но не может найти общий язык с представителями религиозной организации. В лице монахов во главе с настоятелем Маханаяке Тхеро и его советником Паракармой он встретил убежденных в своей правоте противников его нового большого проекта. На их стороне был закон, но они отступили, дрогнув под атакой золотых мотыльков. Этот эпизод «Фонтанов рая» оставляет впечатление незаконченного и непонятного. Весьма жаль, что в дальнейшем монастырь и его лидеры почти не упоминаются в книге. Все другие препятствия имеют технический характер и почти все успешно преодолены Морганом при поддержке его коллег, союзников и поклонников. Таково вкратце содержание основной сюжетной линии книги.

Две другие линии нельзя отнести к основным по причине их малого объема, но одна из них напрямую связана с главной сюжетной линией, а другая придает роману особую весомость, значительность. История узурпатора и отцеубийцы (не буду называть данное ему Кларком имя великого поэта, чтобы не марать его) нужна, наверное, чтобы напомнить людям о том, что великие дела и авантюры могут стоить жизни тем, кто за них взялся и не рассчитал свои силы. Все, что написано про визит «Звездоплана» (Starglider), в целом очень интересно и поучительно, но требует развития и продолжения. В отличии от «Рамы» «Звездоплан» вступает с человечеством в контакт, делится с людьми важной информацией, но остается загадочным, в чем именно выразилось влияние его визита на развитие человечество. Скорее, людей щелкнули по носу. Но их это не обидело. Хочется вспомнить слова Ч. Айтматова «и плыла Земля сама по себе». Интерес самый конец книги. Мы видим, что вокруг Земли построено кольцо, о котором мечтал Морган 1500 лет назад. Мы узнаем о загадочных «существах зари», вероятно, бесконечно далеких как от людей, так и от т.н. «островитян». Мы можем сделать вывод о том, что люди научились изменять себя и утратили веру в то, что движение вперед необходимо для людей, а также, что они по-прежнему могут быть интересны для общения.

Путешествие в голубую даль манит очень многих людей в нашем мире, и, наверное, в других мирах. Сегодня можно побывать в реальной «Голубой дали». Такое название имеют санаторий в Геленджике, база отдыха в Липецке, не работает уже дом отдыха в Анапе. Не так давно, в июне 2025 года на базе одноименного санатория проходила Всероссийская научная конференция «Излучение и рассеяние электромагнитных волн» (ИРЭМВ-2025). На карте Сочи-Адлера можно найти улицу Голубые Дали и ЖК «Голубые дали». Фотографии всех указанных мест не впечатляют. Александр Блок в «Перуджии» писал: «День полувеселый, полустрадный, голубая даль от Умбрских гор. Вдруг — минутный ливень, ветр прохладный, за окном открытым — громкий хор». Есть блатная песня про «сыночка Витеньку». « Он бежал из лагеря в голубые дали, шел тайгой дремучею ночи напролет». И т.д.

В какую голубую даль отправляется герой книги Тика Ательстан (Этельстан)? Используем для отзыва машинный перевод книги с немецкого языка, выполненный в Яндекс, и комментарии к тексту оригинала. Структура повествования состоит из трех вложенных друг в друга сюжетных линий. Оставшийся безымянным рассказчик рассказывает о своем покойном друге по фамилии Бесков, и о том, как он получил таинственную старую книгу, содержащую сказку под названием «Путешествие в голубую даль». Содержание этой сказки и составляет основную часть книги Тика. Проблема этой книги, отметил ее автор, заключается в том, что она была написана довольно давно, в Средние века, примерно, в годы жизни Ганса Сакса (1494 — 1576), и не была особенно хороша. С течением веков она также получила некоторые повреждения. Страницы потерялись, сгнили, были съедены мышами и и т.д. На протяжении веков разные владельцы книги переписывали ее и добавляли в сказку части, которые, по их мнению, отсутствовали или не соответствовали их идеологии. Поэтому трудно сказать, о чем изначально была книга.

Итак, в ней написано о молодом благородном Ательстане, сыне барона, который отправляется в путешествие, чтобы избежать брака к девушкой, к которой он равнодушен. Вместе со своим спутником Фридрихом он обсуждает поэта Ульриха фон Лихтенштейна (1200 — 1274) как современного им человека. Фриц пытается вернуть Ательстана домой, но с огорчением понимает, что это невозможно. Затем их настигают воины, отправленные на поиски беглеца его родными. Мы являемся свидетелями остроумной беседы о вращении Земли, проходящей во время попойки, после которой Ательстан покидает дом и уходит с большим воодушевлением в леса, о который Тик пишет как истинный романтик. Затем юный герой встречается с проживающей в лесу семьей и узнает от юноши Готфрида о фее Глориане и истории с подменой ребенка. Эта красивая история рассказана под старой липой, в которой, может быть, скрыт вход во дворец феи или королевы. Затем они расстаются, и Ательстан, спасаясь от дождя, приходит в жилище, где живут несколько человек, в том числе странное существо, похожее на ребенка и карлика. Вскоре в доме появляется школьный учитель Венделин, похожий на предыдущего владельца старой книги, от которого ее получил Бесков. Этот карлик и был принесен семье взамен исчезнувшего в стране фей сына. Далее сюжет развивается немного драматично, это эпизод с колодцем, но приключения Ательстана продолжаются в горных долинах среди пастухов и в замке, где обретший язык карлик рассказывает свою историю и призывает Ательстана, мечтающего встретиться с Глорианой, к осторожности. Но его слова не помогли, и встреча состоялась. Далее сюжет снова становится сложным, автор возвращается в свое время, а потом опять в пещерный дворец Глорианы. Ближе к концу повести появляются некоторые известные имена писателей и поэтов, например, Гомера. Если верить рассказу Тика, то может оказаться, что Шекспир взял части сказки и включил их в свой «Сон в летнюю ночь». Ведущие беседу мужчина и женщина именуются то Ательстаном и Глорианой, то Обероном и Титанией. Она восклицает: «О мой Оберон, о мой прекрасный Ательстан!» В конце книги спустя много лет мы встречаем под липой оставшегося юным Ательстана, вступившего в беседу со своим бывшим спутником Готфридом, ставшим стариком. Мы узнаем, что Ательстан затем появится в Италии, где встретит Данте, Петрарку, Боккаччо и Ариосто, а позже в Англии, где увидит Шекспира и Г. Спенсера. Нам также намекают, что кто-то принял его за Агасфера.

Таково вкратце содержание книги. Никоим образом нельзя сказать, что оно разочаровывает читателя и его ожидания. Он с удовлетворением признает, что теперь ему известно, что читал Родерик Ашер. Книга полна поэзии и старины, почтения к германской истории и культуре, но в ней есть и юмор, и ирония.

В этой повести мы снова встречаемся с размышлениями авторов на тему прогресса, тех, кто его продвигает так, как может и хочет, и тех, кто его не переносит. Что такое прогресс, если нет гуманизма и коммунизма, эмпатии и уважения к другим людям и существам? По известным словам Л. Витгенштейна, «границы моего языка (die Sprache) означают (указывают на) границы моего мира». Язык «Улитки» сложен, неприятен, но это не выпад в сторону уважаемых авторов. Наверное, для рассказа о невеселых вещах нужно выбирать какой-то такой язык. А в «Улитке» почти нет никаких светлых моментов и хороших людей. За одним, пожалуй, исключением. — Нава. Её можно полюбить) Жаль, что она ушла.

Сюжет книги нельзя назвать сложным и «закрученным», да, и, наверное, интересным. Мы видим три мира — мир Управления лесом, мир убогой деревни и сам лес. Он представлен нам как место, в котором людям нечего делать, которое враждебно и чуждо им. Это не тот лес, что мы знаем. Авторы описывают его с помощью слов и выражений вроде «изобилие жизни, но всё чужое», «неприятный мясной запах», «гниющие лианы», «клейкие лиловые гроздь» и т.д. Лишь однажды авторы пишут о теплой сухой траве, теплых сухих стволах, теплом солнце. И сразу же путешественники приходят к страшному озеру. Авторы противопоставляют тепло и сушь как сторону света воде, мокроте, сырости как стороне тьмы и зла. В нем обитают существа, описание которых побуждает читателя вспомнить картины Босха и Брейгеля, собственные страшные сны, рисунки сумасшедших. И это правда.

Сотрудники Управления леса относятся к нему без всякого романтического чувства и даже необходимого для них исследовательского интереса. Они, в основном, плохо знают лес (мы не увидели его карту), не любят его, появляются в нем на короткое время как колонизаторы и браконьеры, как варвары, уродующие его. И это представляется ими как прогресс. Лесные жители тоже опасаются леса и стараются бывать в нем как можно реже. Их поселения, а, вернее, одно, где живет Кандид, описываются весьма поверхностно, но представляются читателями как унылые места, где люди не живут, а выживают, мучаются.

Примечательно, что местные жители часто говорят о грибах, едят их, но мы не узнаем названия самих грибов, кроме поганок. Это говорит об отсутствии у деревенских людей любопытства. Они часто разговаривают друг с другом, работают в поле, но мы так и не узнаем, есть ли у них какая-то техника, органы власти, школа, больница, узел связи, товарно-денежные отношения, и т.д. Они не знают, что находится за лесом. Они, в основном, не любопытны и склонны рассуждать в стиле трех сестер Чехова, а не действовать.

На них очень похожи многие сотрудники Управления. Их можно назвать вышколенно беспомощными исполнителями. Мы почти не видим среди них специалистов и профессионалов. Много места уделено описаниям т.н. деятельности, которой занимаются какие-то администраторы, завхозы, секретари, другие т.н. «белые воротнички». Правильно пишут многие, что хочется вспомнить о Ф. Кафке. Иначе изображены т.н. «синие воротнички» — водители, механики, охранники. Они, как обычно, держатся в стороне, думают о своем, не лезут на глаза начальству. Но и на лес им наплевать. Среди них есть здравомыслящие люди, не позволяющие свести себя с ума и очаровать дурацкими и злыми делами.

К страшным местам в книге можно отнести загадочный ночной разговор в ящиках и высказанную кем-то мысль об устранении людей, встречу Кандида с женщинами, обесчеловечившими его словом «козлик» и небрежно говорящими о бесполезности мужчин (вспоминаются нацисты), кошмар в деревне, в которой делали что-то страшное с людьми, фантасмагорическое явление множества монстров в лесу. Не сразу понимаешь, что страдающий Перец отдал распоряжение о самоубийстве своих подчиненных, пусть они и дураки.

В книге вообще много всякого зла — и бестолкового, и расчетливого, и бездушного, много сцен, участие в которых может свести человека с ума. Над людьми проводятся эксперименты. Можно подумать и об этом. А лес — только сцена, декорация. Можно вспомнить военный роман «Предела нет» про разведчика Колесникова и штандартенфюрера Бельчке, душившего людей лютеолом в дивном саду. Вот это, может быть, главное. Женщины истязают людей из деревни с помощью своих големов, а кто наблюдает за управлением? Понятно, что они исполнители чужой воли.

Мы увидели страшный мир безумия. Удивительно, что всё это было написано в середине 1960-х годов, когда вера в светлое будущее еще сохранялась. Еще один удивительный момент, это размышления Кандида о том, что, может быть. дело в терминах, и если бы он учился языку у женщин, то... Снова вспомним Витгенштейна. Прогресс для одних есть мучение и ужас для других. И нет тогда никакого прогресса, ибо нет единого человечества.

А закончим отзыв словами лесных «красавиц»: попытаемся представить себе мир без козлов. Да, хотелось бы его увидеть, только кому доверить право назвать кого-то козлом.

В название книги вынесено название одного из входящих в нее текстов. Его название — «Первый бумеранг» — придумал не человек, рассказавший эту историю составителю книги, а сам составитель — В.М. Кудинов. И это — один из лучших текстов книги. К таковым же можно отнести, на мой взгляд, «Тиддалик», «Бумеранг-Луну», «Спасение огня», «Появление Млечного пути» и «Виринуна-путешественника». Сюжеты этих и других историй прошли неоднократную литературную и художественную обработку и адаптированы для чтения современными людьми. Неизвестно, как их создавали, сохраняли, изменяли и понимали австралийские аборигены. Неоднократно упоминаемые в начале историй «времена сновидений» тоже являются термином, который предложили использовать люди, не принадлежащие к аборигенам. В книге нет научных комментариев и пояснений, о чем следует сожалеть, но есть содержательные предисловие составителя и послесловие В.А. Бейлиса. Но они почти не помогают понять включенные в книгу истории. Об этих историях можно высказаться следующим образом. Они весьма примечательны, почти всегда интересны, но однообразны и, наверное. печальны и тревожны. Превращения людей в животных (черепаху, коалу,крокодила, лягушку, кенгуру и т.д.) часто связаны с убийствами (превращаются и жертвы, и убийцы), но также с переживанием стыда, раскаянием, смущением, потери репутации, отчуждением. Досадно было читать про частые ссоры и драки, возникающие, как можно видеть со стороны, на пустом месте. Участниками историй редко становятся группы людей, племена. Обычно это пара друзей, семейная пара, сестры и братья, одиночки — они часто людоеды и злодеи. Очень часто упоминаются моря, реки, водоемы (биллабонги), побережья. Редко — пустыни, горы, холмы, долины. Нет почти никаких отсылок к созданию одежды, норм, традиций, институтов. Атмосфера напоминает сказку, но у людей нет волшебных помощников, умных животных. Отсутствуют добрые духи. Всё это либо появится позже, либо в этом просто нет надобности. Мир другой, мир не наш, юный, древний, далекий. Странно, но ощущаются огромные размеры Австралии, людей очень мало, они редко встречают друг друга. Почти никто не смеется и не плачет, не поет песни,не танцует.

При вручении Мартинсону Нобелевской премии его назвали первым поэтом космической эпохи. С этим можно поспорить, но верно то, что Мартинсон написал стихами, пусть свободными, а не рифмой, как в переводе И. Бочкаревой, фантастический роман. Других таких успешных и известных попыток вспомнить не могу. «Аниару«трудно не полюбить и трудно забыть. Ее создатель в детстве оказался в приюте, много лет странствовал, был у нас на первом съезде писателей, где слышал Горького и был горько разочарован, хотел пойти добровольцем на советско-финскую войну, много работал, беседовал с Н. Бором, а в конце концов убил себя ножницами в больнице. Про его жизнь тоже можно написать поэму. Но вернемся к «Аниаре». Ее предложили переводить Ю. Мориц, но она отказалась, считая, что в поэме слишком много написано про технику и слишком много т.н. окказионализмов (авторских индивидуально-стилевых неологизмов). С этим согласилась и Изабелла Бочкарева, но взялась за перевод. Для лучшего понимания поэмы нужно ознакомиться со статьями И.В. Романовской, которая,например, объяснила значения слов Мима, Аниара, гиро. Почти все действие поэмы происходит на громадном корабле, несущимся вдаль и вперед, не видя и не зная цели. Путь назад отрезан, и там уже никого нет. Дорисбург уничтожен, да и Земле осталось жить недолго. Люди, запертые внутри, постепенно слабеют духом, впадают в уныние и безразличие, ищут спасение в диктатуре, разврате, мистике, техническом творчестве, воспоминаниях о родине и близких. Чудесны строки про Карелию, звезду любви, цветах, выходящих из земли..., улетающей галактике. Но все это исчезнет вместе с людьми, помнившими свет. Нередко другие авторы писали про исчезнувшие космические корабли, сошедшие с пути, потерявшие путь, и мрачно указывали на то,что их команда и пассажиры могут жить долгие годы, но так никуда и не прилетят живыми. Мартинсон написал, что происходит на таких кораблях. Ему хочется верить. Поэма замечательна, но очень хорош и перевод. Помню многие строки, которые прочитал давным-давно.

Если бы земляне во главе с Фай Родис оказались на этом Тормансе, то они, вероятно, оказались бы еще в более трудной ситуации, чем на Тормансе (Ян-Ях). То, что происходит на Арктуре, не имеет никакого отношения к истории человечества, во всяком случае, к знакомой нам и Ефремову И.А. истории. Линдсей почти ничего не сообщил нам о географии, природе, населении Торманса. Никаких сведений об его истории, правительстве, культуре, сообществах, ценностях, и т.д. Представляется, что он весьма слабо заселен. Его жители не создают каких-то социальных групп, за исключением небольших семей. Вернее, мы увидели только одну настоящую семью. Путешествие на Торманс совершил некто Маскалл, человек, который сказал о себе, что он не имеет «ни жены, ни земли, ни профессии». Нет у него и имени, а фамилия редкая и старая. Его трудно назвать симпатичным и добрым человеком. Не особенно разобравшись в местных реалиях, он убивает т.н. туземцев, продолжая вести с ними дела, и в конце концов умирает. Книга воистину загадочная, но отчасти потому, что не очень хорошо написана. И дело не в переводчике. Как правильно отметили в другом месте, книга Линдсея вызывает из памяти «Путешествие пилигрима» Беньяна. Но у последнего всё относительно проще, так как мы имеем дело с христианством, более нам знакомым, чем духовный мир Торманса. Возможно,все неясности романа Линдсея связаны с тем, что автор решил изобрести какую-то свою философию, или религию, или эзотерику. Но то,что создано с чистого листа, всегда слабее того,что развивалось годами, столетиями, тысячелетиями. То, в чем смешаны черты разных традиций, так и останется туманным и беспомощным. Поэтому Маскалл никуда не пришел, ничего не открыл, никого не спас.

Любителю приключений, путешествий и чудес книга может показаться скучной и несвязной, лишенной ясности и последовательности. Сун Укун мечется по чужим для него мирам, пытаясь найти что-то близкое и понятное, но когда-то знакомые вещи и люди соединяются друг с другом странным образом, произносят странные слова, занимаются странными делами странным образом, порождая у главного героя и читателя сомнения в том, а разумны ли они, наблюдающие за всем этим. Но таким, вероятно, и бывает всякий настоящий сон — неясным и абсурдным, до отчаяния бестолковым, когда нет нигде порядка, нет ума и опоры на него. Сунь Укун проходит, вероятно, тяжелое духовное испытание, сражаясь со своим, как сейчас еще говорят, бессознательным, с какими-то уголками и задворками своей души. И когда абсурд достигает предела, и его более невозможно переносить, Сунь Укун пробуждается. Дун Юэ показал нам, что сон разума рождает необычных чудовищ, каких-то чудо-юд. А еще он показал, какие сны мог видеть образованный китаец — его современник. Всё это гораздо лучше меня пояснил В.В. Малявин. А книга Дун Юэ похожа на сочинения Кафки. Да, похожа.

Рассказ очень понравился. Я не бывал в лесах, где шла война, но почувствовал ее дыхание, ее тень. В мир, полный тепла и солнца, яркой жизни приходит прошлое, неожиданно и зловеще. И мы чувствуем и понимаем, что сидим, может быть, на костях и на прахе, что вокруг нас шли бои, валились мертвые, что весь лес оглох от грохота боя. Погибли музыканты, которые бросились в бой, когда больше никто не мог помочь. Сколько еще всего и всех лежит под нами? И все глубже и глубже? Может быть, над нами тоже вырастут курганы, новые густые леса, появятся степи и волшебные дороги и высокие мосты будущего мирного мира? Какие звуки, оставшиеся от нас, услышат наши потомки?

Прежде чем написать свой отзыв, я ознакомился с биографией автора, его интервью, размещенных на вашем сайте. Вспомнил, что уже читал о Крузе, но его книгу прочитал в первый раз. Как человек Круз мне понравился. Книга мне, к сожалению, не очень понравилась, но, вероятно, если подобное несчастье с нами всеми произойдет, всё будет разворачиваться примерно так, как написано в «Москве». В ходе чтения книги и ближе к концу показалось, что автор немного подражает «Пикнику на обочине». Хотя главные герои «Москвы» не похожи на негодяя Шухерта, обстоятельства, в которых показан мир, различны, но сходство присутствует. Ритм перемещения, ожидание опасностей, попытка к ним подготовиться, деградация окружающего мира, и т.д. похожи. Образы и личности героев мне показались плохо показанными, неяркими, не развивающимися. Вероятно, такое впечатление изменилось бы, если бы я прочитал две другие книги цикла. Хотя автор пытается найти особые черты и привычки некоторых героев. Так, подполковник Пантелеев часто добавляет в конце слов предлог «на». По-моему, автор не любит чеченцев (в романе они показаны весьма непривлекательными). Может быть, сказывается его военный опыт. Думаю, он во многом прав. Мне определенно не хватило мертвецов, экшна, драматизма, «мочилова». Может быть, нужно было больше обращать внимание на какие-то внешние интересные признаки отдельных зомби. Этого почти нет. И т.д.

Наверное, теперь нужно найти и прочитать первую книгу цикла. Жаль, что автор умер в таком раннем возрасте. Если этот чертов апокалипсис все-таки произойдет, он мог бы помочь растерянным людям попытаться адаптироваться к новому миру. Еще очень заметно, что автор пишет о необходимости иметь профессию, которая поможет человеку выжить, быть нужным, полезным. Всё это верно. Спасибо за книгу.

После прочтения книги сложилось впечатление, что автор часто или почти всё время пишет не о том, не о главном, уходит в сторону, и т.д. С одной стороны, идея о том, что сила Великобритании как империи кроется в ее серебре, пусть и взятом из колоний, и в тайных словах и записях, может показаться оригинальной. Слова имеют силу, как и люди, их знающие. Возможно, некоторые читатели помоложе заинтересуются лингвистикой, захотят стать переводчиками, а другие, студенты-лингвисты порадуются,что и они в кои-то веки стали героями книг. «Розгами дитяти мы грозим некстати; тех, кто малость поумней, слово бьёт больней плетей». Интересны, хотя и не новы, рассуждения главных героев о дурном влиянии колониализма как на их родину, так и на Англию. Возможно, если бы автор перенес действие романа в 1870-1880-е годы, было бы выгодно ввести в действие влияние марксизма на решение героев начать борьбу. В литературе, посвященной глобализации, нередко отмечают, что марксистские тексты весьма привлекательны для студентов литературных факультетов. С другой стороны,это идея кажется невероятной. Выходит, что сила Англии состоит не в ее институтах и людях, их характере и убеждениях, правовой системе и весьма разумных идеях (эссе «О свободе» Милля и т.д.), а в открытой автором тайне? Я не оправдываю колониализм, но не могу согласиться с тем, что он так прост, как показано в книге. Не случайно, главные герои-бунтари теряются, когда им задают неудобные вопросы. Хотелось бы, чтобы автор написали больше о великом вкладе Китая и Индии во всемирную культуру. Но этого не было. Главные герои слишком молоды, и потому не могут найти подходящих слов, аргументов. Защитник колониализма может решить, что Англия стала гегемоном по праву сильного и оружием, и словом, и умом, и опытом строения государства.

Один из романов, чтение которых доставило мне наибольшее удовольствие. Могу признаться и в том, что роман мог оказать и своеобразное воспитательное воздействие на меня, хотя и трудно осознаваемое. Пожалуй, лишь в немногих романах Кристи встречаются столь яркие персонажи, роль которых весьма значительна. Две сестры, мистер «Бэлди», доктор Ллеввелин и художник написаны удивительно хорошо и продуманно. Они запоминаются и вызывают симпатию. В истории доктора Ллевелина интересны трансформации в духовной сфере. Его образ и деятельность напоминают о пастырях харизматических конфессий, наложивших на себя тяжкое бремя. Мистер «Бэлди» (нет книги под рукой, поэтому не помню его полной фамилии, кажется, Бэлдок) — настоящий джентльмен, сочетающий черты Черчилля, Пиквика и графа Доринкура. Его манеры обращаться с маленькой девочкой (Лаурой?) достойны уважения и подражания, как и ответные жесты Лауры. Преображение деовчки во время пожара помогает читателям-родителям поверить, что детская ревность может закончиться большим добром. Итак, роман можно назвать замечательным, волнующим и вместе с тем утешающим. Он чист и светел, спокоен и религиозен. Но хотелось бы больше интриги, загадочности.

Я весьма и весьма рад, прочитав столь известный роман. Авторше поклон. Мне очень понравились характеры героев, их внешность, поступки, удивительно содержательные диалоги, остроумие, глубокомыслие, благородство, совершенство и с одной, и с другой стороны. Как хорош главный герой — отважный юнга, сразу завоевавший доверие и поддержку всей команды. Как хорош и благороден командир корабля. Его светлый образ останется у меня в памяти. И все другие хороши тоже. И как зловещи, дурны, одиозны их противники. Таких злодеев стоило поискать в космосе, ибо их нет и не может быть на Земле! Да они настоящие антигерои дальних планет. Как драматично развиваются события в этой дивной книге! Зловещее место эта Лимбо! Я неустанно следил за путешествием героев по планете в поисках своих друзей, радовался, когда они встретили местных жителей — шарообразных мыслителей, впадал в отчаяние, когда читал о попытках выйти из лабиринта, улыбался над описаниями перебранки суперкарго с командиром полицейского корабля. Всё новые и новые повороты и сюжетные линии, всё ярче язык книги, всё глубже мысли героев. А что сказать про описание окружающего их мира?! Читатели вроде меня должны быть благодарны авторке за прекрасные описания далеких планет и космических пространств! О, спасибо Андрэ Нортон, я очень покорен вашей книгой.

Я прочитал эту книгу, доверившись рекомендации такого же читателя, как и я. Впечатление спорное, скорее, негативное. Самое главное, чего я ждал, искал, но так и не нашел: это установление контакта, связи между людьми и деревьями. А в рекомендации было указано, что такой контакт был. Лишь в описании истории преображения Оливии читатель встречается со странными образами, значение и понимание которых выражены весьма слабо. На мой взгляд, автор не решился пойти дальше. Поэтому, хотя я купил книгу, желая прочитать хорошую фантастику, она не является таковой. На мой взгляд, идеология и деятельность активистов-экологов изображены в книге односторонне и недоброжелательно. Хотя автор, наверное, прав, неоднократно указывая на то, что экономическая выгода от вырубки лесов стратегически ошибочна. Чтение этой книги может пробудить у некоторых читателей интерес к профессиональной и любительской деятельности, связанной с лесами, природой в широком смысле. Читатели могут извлечь некие уроки, понять, как лучше лоббировать экологическую деятельность, с кем вступать во взаимовыгодные альянсы, каких действий избегать. Но в целом, на мой взгляд, книга устарела и не станет библией экологов. В ней очень мало мест, которые хочется перечитать.

И в начале, и в конце своей книги автор отмечает,что ему безразлично мнение критиков (и признает, что таких было много) его произведения. Но книга и самом деле плохая, по-моему, очень плохая. Во-первых, читатель почти не получает никакого представления ни об одной сфере общественной жизни Испании. Почти никаких сведений об экономике, праве, политике и местных сообществах, дипломатии, частной жизни, культуре, искусстве. Крайне примитивно и скупо описаны монархи Испании. Почти незаметен Альфонс Мудрый. Прочитав о нем у Переса-Реверте, я захотел купить «Историю», написанную самим королем, тем более, что держал два тома в своих руках. Вульгарно, очень вульгарно и развязно пишет автор о других правителях. Пусть они не были особенно хороши, но мне, иностранцу, было неприятно понимать, что испанец может в таких словах описывать правителей своей страны. Он оскорбляет не Изабеллу 2, а Испанию. Больше всего не понравились грубые слова и фразы автора. Например, он описывает убийство Педро Жестокого следующим образом: «...лично зарезал его кинжалом: чик-чик — и дело в шляпе, проехали». Зачем Перес-Реверте выбрал именно эти слова? Чтобы выразить свое отношение к убитому или убийце? Чтобы стать ближе к читателям? Не думаю,что это помогло. Люди, не читающие газеты, склонные к использованию слов вроде «чик-чик», все равно не станут читать его книгу, а читающие люди отвергнут стиль автора. Еще раз подчеркну: унижены не отдельные люди, а страна.

Односторонне, на мой взгляд, показана роль католической церкви в истории и жизни страны. Исключительно в черном цвете. А почему автор не написал о положительном вкладе испанцев в христианизацию Америки и других земель? А где Св. Хуан Креста, Св. Тереса и Игнатий Лойола? Торжествует мракобесие, борьба с инакомыслием и преследование разума. Крайне упрощенно, и снова та же ошибка: читатель получает крайне однобокое представление о стране. Спасибо,однако, что автор не забыл про Исидора Севильского! Его светлый образ вспоминал мой одногруппник Игорь, когда стоял в дозоре на вышке. Это был последний в СССР студенческий призыв в армию. Холодный дождь сверху, но воспоминание о рассказах преподавателя об Исидоре Севильском и Проспере Аквитанском согревали)

Не будучи специалистом, не могу оценить позицию автора по поводу роли карлистов в период гражданских войн. У меня было другое мнение, но автор, наверное, прав. Спасибо, это я принимаю.

О Франко написано мало и недостаточно понятно.

Отмечу, что автор несколько раз кланяется, по сути, в сторону западных демократических и либеральных режимов и сожалеет, что они не подходят для Испании, если я правильно его понял. На мой взгляд, Перес-Реверте переоценивает их достоинства.

В книге много других мест и вещей, оценок и выводов, с которыми нельзя согласиться. И нельзя принять позицию автора, что он имеет право так писать, так оценивать, так видеть. Публикация этой книги вообще, и ее перевод на другие языки не помогают понять историю Испании, а мешают этому.

Тема романа весьма актуальна и побуждает внимательнее изучать действия некоторых вечно вчерашних диктаторов наших дней. С другой же стороны, она весьма стара и способствует появлению у читателей новых старых вопросов: «Почему люди и страны, политические лидеры и народы снова и снова возвращаются в ад»? Я согласен со многими авторами отзывов, что роман Маркеса сильно затянут и, по сути, закончен по случаю. Но,может быть, в этом и заключался замысле автора, пожелавшего показать дурную и нудную бесконечность жизни диктатора, которая никак не может прекратиться. И вот читатели всё читают и читают о новых чудесах и злодеяниях, новых капризах и приключениях главного героя и потрясениях его страны, и всё ждут и ждут конца, и уже выходят из себя от злости и отчаяния: «Ну когда же он подохнет или изменится к лучшему, наконец, этот отец«! И они, возможно, понимают,что зловещее чудо самообмана тотальной власти в том, что она делает ее высшего носителя тотально несвободным человеком. Он глубоко и прочно увяз во власти и в самом себе. Он устал от власти и самого себя. Он мучает себя и свою страну. Он один из самых несчастных людей в своем отечестве. И кажется весьма загадочным, в чем же состоит источник его силы? Ведь этот тип весьма скучен и не обладает, кажется, харизмой. Вот это, правда, непонятно.

Очень не очень...Почему-то я и ждал, что впечатление будет таким. Помню, когда прочитал «Любовь во время чумы», разочарование от книги было настолько сильным, что я перенес его на «Сто лет одиночества», которые очень люблю и сейчас. И вот, «Черная гора». Мне очень не нравятся детективные романы А. Кристи, в которых появляются шпионы и работники спецслужб. Кроме, наверное, «Часов». По-моему, они совсем не получились. Не знаю, может быть, Кристи была осведомленным человеком и в этих весьма скучных и неприятных делах, но содержание таких романов вызывает только раздражение. Почти такие же чувства я испытал, читая «Черную гору». Вулф показан в неестественных для него и читателя условиях и местах. Его действия и даже перемещения не вызывают доверия и интереса. Действующие в романе лица почти все безмерно скучны, банальны, статичны и непохожи на черногорцев. Любопытно,что в книге неоднократно упоминаются в негативном смысле коммунисты, Москва, Белград, Тито, албанцы. Бог мой, как это, с одной стороны, просто и поверхностно, а с другой стороны, как это устарело. Я был в Черногории в упомянутой Будве, которая уже давно не деревня. и на границе Черногории и Албании, и в самой Албании. Черногорцы в действительности яркие люди, но, как все южане, по замечанию одного из наших гидов высоченного старика Душана, люди весьма ленивые и неторопливые. А вот албанцы уже давным-давно не за русских, и понятно почему. Роман я прочитал ради Черногории, но остался разочарованным. Не могу его рекомендовать в отличие от Черногории и даже Албании. Дай бог всё это закончить и снова иметь возможность посетить те теплые места.

Это стихотворение часто анализировали филологи. Их анализ интересен, но, в сущности, вторичен. Ничего нового не напишу и я, тем более, что не являюсь ни филологом, ни даже философом, несмотря на класс Fantlaba :) Поделюсь личными впечатлениями и постараюсь их не связывать с литературными традициями, жанрами, связями и т.д. Я впервые прочитал «Недоносок» в старших классах школы, то есть давным-давно. Оно меня и восхитило, и напугало, и огорчило. Я не был и не являюсь верующим, хотя христианство мне гораздо ближе, чем другие религии. Думаю, что для анализа моих впечатлений следует обратиться к христианству в широкой его трактовке. Авторы известных мне посвященных анализу «Недоноска» статей преимущественно видят в главном герое человека, своего рода мыслящий тростник по Б. Паскалю. Но так ли это? Но всё ли это? Мне думается, что Боратынский более думал и писал о духе, чем о человеке. Не так уж и велик последний, чтобы про него писать, особенно в наше с(т)ран(н)ое время. Главный герой, может быть, не является сам недоноском, последний упоминается в конце стихотворения, и упоминается весьма загадочно: «...на земле оживил я недоносок...» Мы знаем, кто один мог воскрешать мертвых...Так кто же тогда главный герой? Это вряд ли падший дух (ангел), прогнанный вниз прочь. Он спустился туда, к нам, вероятно, по своей воле и по причине охватившей его слабости, бессилия. Он спустился, видимо, слишком низко, слишком близко к людям, будучи неподготовленным к этому в духовном отношении. Главный герой ноет, причитает. кощунствует, пророчит, жалуется на свет божий вместо того,чтобы им восхищаться. Так ли тяжело жить в мире? Наверное, не так. Те, кто парит в высоком небе, не считает себя ущербным, низким, жалким. Странное это стихотворение, быть может грозящее автору возмездием со стороны высших сил. Я его давно не перечитывал и уже не восхищаюсь им, но считаю полезным для чтения.

Я не читал других сборников Бушкова и, может быть, уже не буду читать, но этот сборник мне понравился. Не понимаю упреков по поводу неподходящих по времени действия военных машин (господи, какая мелочь) и морзянки. Давайте тогда изучим старые карты Бреслау и предъявим автору новые претензии. Считаю сборник неплохим. Почти все рассказы легко и с интересом читаются. В них нет или почти нет жестокости, крови, ужасных смертей и т.д. Автору удалось найти новый, на мой взгляд, интересный ракурс: рассказы о чудесном и немного ужасном перенесены в военное время. Мне как раз первый рассказ, или даже повесть показался сильно затянутым. По-моему, автор повернул не туда, и не один раз. Могло получиться интереснее. Другие рассказы я прочитал с интересом и даже с удовольствием. Их герои весьма правдоподобны и привлекательны. То, что с ними произошло, кажется невозможным, но вместе с тем не смотрится чем-то бессмысленным, абсурдным. Лучший, возможно, рассказ — «Мой доктор Фауст». Рассказы буду перечитывать. Спасибо А. Бушкову.

Книга моего детства. Большой интерес и добрые чувства к ней во многом связаны с иллюстрациями Виктора Чижикова. Они позволяют увидеть героев книги и места, в которых происходит действие. В сюжете все время возвращаешься к мысли о том,что почти все буквы относятся к деятельности Кляксича с равнодушием и спокойствием, хотя Кляксич объективно является врагом для всех них. Уже в самом начале Аля и буква А встречают непреклонную букву Б, которую не интересует ничего кроме слов и вещей на «Б». Затем новые и новые встречи, и почти всегда одно и то же. Отдельные буквы, Г и К, а также,возможно, Х не только не помогают, но и готовы мешать поискам Кляксича и буквы Я. Троица Н, О и П проводят весьма странные исследования, результаты которых выгодны не только им, но объективно и Кляксичу. Замена буквы Ф на П (телефон-телепон) могла повлечь за собой ослабление буквы Ф (филин Федя), попавшей в плен к Кляксичу. Буквы У и Ф получают помощь и удаляются в сторону, предложив главным героям выпить чаю с пряниками, но не спешат присоединиться к их команде. Буква Щ просит о помощи, но сама не стремится отплатить Кляксичу. Многие буквы живут своей жизнью или вовсе не появляются на сцене. Буква Д оказала Але и А теплый прием, но осталась дома и не пошла с ними в отличие от буквы Л. Небрежно и уничижительно описана и нарисована буква Т. Буква М легко согласилась помочь Але и А, но ее переменчивость настораживает. Буквы Ч и Ц валяют дурака. Почему,интересно, они указаны и нарисованы в таком порядке, ведь в алфавите первой стоит Ц? И т.д. Итак, буквы, в основном, дружат междусобой, если они соседи по алфавиту,но безучастны к общему делу. Всё это видят даже дети. Теперь про иллюстрации. В.А. Чижиков придал буквам вид мужчин и женщин, а также детей, хотя у Токмаковой определенно указан пол только букв Д, Е, Ё, Й, Ш, Щ, Э и Ю. Предложенные им варианты облика букв интересны, но иногда вызывают желание поспорить. В первую очередь, это касается буквы А, изображенной как достаточно самостоятельный мальчишка, но при этом склонный часто плакать и отчаиваться. Гораздо больше такое поведение свойственно девочкам. Пусть простят меня феминистки. Весьма также любопытно, кто еще живет в азбуке кроме букв и знаков препинания? Кто все эти пассажиры в поезде и автомобилисты на чудесной иллюстрации в издании 1974 года? Жаль,что она исчезла из книги, которая лежит сейчас справа от меня (2020 года выхода). Жаль, что из нее исчезли уютные и поражающие воображение дома букв Е и Ё, а также буквы Э. Все эти заметки не могут снизить весьма положительное впечатление от книги. Мой сын, которому несколько дней назад исполнилось два года, с интересом рассматривает иллюстрации и хорошо запоминает буквы. Спасибо замечательному художнику Виктору Александровичу Чижикову за его чудесные рисунки.

Это бесконечно печальная книга. Эта книга о страхе, предубеждении, неискоренимом недоверии, безнадеге. Автору пришла в голову (хотя как она может прийти фантасту?!( очень плохая и ничуть не новая, а старая гадкая мысль. Весь мир — темный лес (которыми всегда славился Китай?), в котором рыщут хищные звери и лютые охотники, а премудрые пискари затаились в своих норах без свете и звука. Приведу цитату из ненаписанной книги: «И мысли его бежали по земле». Вот и у Лю мы встречаемся со старой и дурной человеческой подозрительностью, которая и сотворила весь мир трех этих книг. Эти старые страхи и недоверие запросто переносятся на другие миры, о которых сейчас мы, люди, не имеем никакого представления. Разум человеческий, которым мы пользоваться по-настоящему не научились, становится образцом для иных разумов, старых, но не развитых. Вселенную заселяют недалекие и примитивные цивилизации, по сути, варвары в своем отношении друг к другу. Это — гипотеза, которую автор настойчиво нам навязывает. Мы может с ней не согласиться, что я и делаю. В романах Люцзы нет никаких попыток представить возможный поиск контакта, найти общий язык, в основе которого нет угрозы и шантажа. Он показывает Вселенную слишком человечной или человеческой, но не гуманной. Кант написал, что мы живем в век Просвещения, но не в просвещенный век. Так и у старого Лю: человечество, Трисолярис, мир дивного Певуна используют фантастические технологии для истребления разумных существ, но остаются дикарями в области развития коммуникативных технологий, поиска общего языка, разделения труда. В мире старого Лю невозможно никакое Великое Кольцо, в нем каждый сам по себе и за себя. Это плохой и скучный мир, поэтому ему должен прийти конец.

Это замечательная и очень горькая книга. Автор попытался посмотреть на историческое событие глазами его рядовых и простых участников, вырванных чужой властной волей из своего светлого и тихого мира, брошенных в бой, из которого почти никто не вышел, переживших смерть соседей и друзей и убитых на пути домой. Старательно и безжалостно Бабаян показывает, как далеки и непонятные простым крестьянам политические и геополитические разборки и расчеты, идеологические мифы и фантомы, звонкие призывы и громкие воинственные крики. Что вам до нас? Что нас до вас? Набоков В.В. писал: «Умирает со скуки историк: за Мамаем все тот же Мамай. В самом деле, нельзя же нам с горя поступить, как чиновный Китай, кучу лишних веков присчитавший к истории скромной своей, от этого, впрочем, не ставшей ни лучше, ни веселей». Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/stihi/236.htm

Как рождается и существует власть, государство? Через силу и насилие над слабыми и свободными. Убив людей, лишив будущего их семьи, государство «утешает» их и оправдывается перед нами необходимостью решения каких-то вопросов, которые, как нас уверяют его официальные летописцы, имеют отношение к нам. Бабаяну не хочется, но приходится верить. Эту книгу я бы рекомендовал читать и обсуждать в средней школе при изучении описываемого в ней события на уроках истории. С одной стороны, «Задонщина», а с другой — Бабаян.

Спасибо автору за эту книгу, которую я перечитываю с тяжким сердцем. Жаль, что автор так расстроен и перестал писать. См. интервью Мельмана: https://www.mk.ru/culture/2019/09/06/pochemu-perestal-pisat-pisatel-sergey-babayan.html

Повесть заслуживает самой высокой оценки. С одной стороны, у нее имеется множество художественных достоинств (мелодичность, естественность, ясность, яркая образность), с другой стороны, она являет собой достоверный, хочется в это верить, источник сведений о людях, которым вдумчивый, чуткий, добрый и памятливый их земляк подарил бессмертие. Книгу можно читать и перечитывать с большим интересом, удовольствием, доброй улыбкой, временами приходящей тоской и жалостью к миру, который уже совсем исчез. Автор — благодарный и благородный человек. Он вспоминает множество эпизодов, бытовых вещей, легких движений, появлявшихся на миг, эмоций и переживаний, и мы проникаемся ими, мы приближаемся к его землякам, чувствуем свое родство с ними, составляем с ними одну виртуальную общность — великий русский народ. Удивительно,что такая замечательная книга не нашла своих продолжателей, выходцев из других малых мест, ставших писателями, поэтами, художниками, артистами, учеными и т.д. Они тоже могли бы многое рассказать о своих земляках — живых и покойных и дать им возможность вернуться к новой жизни — в памяти читателей. В книге так много ярких героев и эпизодов, что трудно их всех перечислить. Обращу внимание на то, что особо дорого мне: сцены с косцами, радио, разговор с кузнецом, почтальоном, детскими играми, братьями Черновыми, дракой, в которой убили Ваську. Воистину, это замечательная книга.

В этой книге Крапивин подошел к стене, отделяющей его мир от настоящего. Всё, дальше идти некуда, всё сделано, всё сказано. Мир В.П. Крапивина представляется здесь особенно дистиллированным, неживым, невесёлым, очень болезненным в силу яркой однотонности, малоцветности. Его физические и материальные формы блестяще воплощают условную советскую повседневность и одновременно романтический мир побережья, уютного староградья игрушечной Европы. Этот мир полон солнца и ветра, шелестящей травы, океанов цветов, особенно, одуванчиков. Жаль, что не хватает старых деревянных особняков и полей, уводящих в неведомую «голубую даль». И где же разноцветные китайские фонарики, так дивно светящие нам поздним летним вечером? :) У Крапивина вообще очень мало простора, больших форм, пространств, долгих путей. Его герои блуждают по солнечным полянам и берегам рек и озер, но они редко выходят в большие города, мир жизни которых совершенно чужд Крапивину. Мир «Голубятни» — это очень маленький и в чем-то мелкий мир. Его герои совершенно не похожи на земных детей. Некоторые чуткие комментаторы намекают на определенные странности, которые часто позволяет автор. Мне книга многими местами и общим стилем, цветом напоминает «Диких мальчиков» Берроуза. Возможно, в этом есть доля правды. Можно также вспомнить Питера Пэна. Но больше в «Голубятне» мы видим мир, в котором хотели иногда оказаться в детстве, который иногда нам снился и казался, но который вместе с тем всегда воспринимался как идеализированный, упрощенный. Он очень сильно связан с тоской об иной советской реальности, которую мы хотели, но не построили. Поэтому он не имеет будущего, ему не нужны продолжатели, здоровые юные читатели. Крапивин подошел к стене, но найти в ней дверь должны другие люди. Но никаких дверей в его книгах нет.

Как мало отзывов, и как они мне близки! У нас в семье эта повесть имеется в издании 1967 года, без обложки, бережно хранящаяся в мультифорке в одном из ящиков моего старого письменного стола. Досталась мне от двоюродной сестры (старше меня на десять лет). Повесть очаровательна и мила, проста и очень человечна. В ней очень хорошо показаны некоторые стороны советской повседневности 1960-х (для меня неизвестных) и моих 1970-х (я их узнал :)). Эта повседневность узнаётся в сверкающих витринах уже закрытых магазинов (как сияли эти витрины в ночи, как хотелось попасть в воображаемый мир радости, который виделся в них и за ними), в тумбах с отсыревшими плакатами, в дребезжащих и раскачивающихся трамваях, освещенных слабыми лампочками, неуютных, но дающих утешение и тепло), тамбурах этих старых советских магазинов — темных, сырых, нередко грязных, ведущих в такие же торговые залы, в пустых ночных дорогах, сверкающих в дождь. А вспомним этих людей. Столь ненавистных и Крапивину, и мне, и многим моим ровесникам «тёток» — этих слоних и гусынь, недоверчивых, недобрых, малограмотных, пакостных. Этих хулиганов (какое забытое слово!), носящих и в тепло резиновые сапоги (которых, к счастью, нет в этой повести). Ох, как хорошо, Крапивин всё это видел, описывал, понимал, не любил!!! А какая чудная эта парочка — мастер и шахматист, как здорово они показаны, наверное, Крапивин имел в виду реальных людей. Как ярок его пустой капитан (военный), болван, формалист, равнодушный человек, враг своим солдатам. Про капитана, уплывающего в Антарктиду можно писать долго. Это человек из мира Стругацких и Ефремова, это человек будущего мира, мира Полудня, которого никогда не будет, и это наш современник — ученый и организатор, но не жуткий папанин. Главный герой и его юный спутник -первые попытки изобразить типичных мальчишек Крапивина — полугероев, людей, немного ненаших, неземных, живущих в особом мире детства, который находится рядом с Неверлендом и другими запретными для псевдовзрослых гусынь, кергеленш, пустых капитанов, резиновых парней местами.

Сборнику присущи все недостатки более ранних подобных творений. Герои говорят грубым языком, практически отсутствующим у Дойля. В рассказах официальную полицию представляет исключительно инспектор Лестрейд, тогда как у Дойла встречаются, и не раз, другие фигуры: Грегсон, Джонс, Бродстрит, Мак (не помню, как дальше). Нет замечательного вступления в истории: интеллектуальной разминки Холмса, столь поражающей доктора. Практически не показана полевая работа Холмса на месте преступления: изучение деталей и сбор улик. Сюжеты некоторых рассказов весьма своеобразны и, наверное, должны заинтересовать любителей канона. Но на самом деле читать все рассказы этой книги было очень скучно. Хотелось заглянуть в конец каждого рассказа, чтобы узнать, когда, наконец-то, он закончится. Самый безобразный рассказ — «Кражи на Бейкер-стрит». Надо очень постараться, чтобы назвать убитую служанку тремя именами. Сначала она фигурирует как Элиза Свайгер. Затем превращается в Маргарет, а еще позже — в Доротею. Это отвратительно и непорядочно по отношению к читателю. А редактору можно поставить двойку за его работу. Обратим внимание на несколько исторических неточностей. Малюта Скуратов погиб намного раньше царевича Ивана Ивановича и потому не может быть обвинен в его убийстве. Константинополь стал Стамбулом тогда, когда, вероятно, доктор Уотсон уже умер.

Общее впечатление можно выразить в следующих словах: не увлекательный сюжет, вымученная интрига, очень скучные персонажи. Очень искусственный мир. По-моему, автор слишком молод и не очень талантлив и старателен, чтобы хорошо писать книги на подобные темы. Пожалуй, в книге нет ни одного яркого и запоминающегося характера-героя. Их очень трудно себе представить, им трудно сочувствовать, читатель остается к ним равнодушным. Их разговоры и действия почти не вызывают интереса, возня вокруг золота, хижины, женщины, сундука и корабля так и не становится понятнее по ходу развития сюжета. Автор ничего не написал о новозеландских реалиях времени, к которому относятся события, и очень жаль. В качестве большого плюса отмечу редкие, но очень яркие и удачные описания природы, стихий, окружающей героев материальной среды. Жаль, что эта сторона мира автора совсем не интересовала.

Лавкрафт, почему-то, совсем меня не удивил. Ни здесь, ни в других его вещах, с которыми я только что ознакомился («зов Ктулху», «Данвичский ужас», «Тень над Инсмутом»). Наверное, образы зла и тьмы не могут удивить людей, ибо и зло, и тьма, и чудные старомодные монстры близки к нам по природе. Благодаря Лавкрафту мы узнали, что их еще больше, чем мы думали. Старые манускрипты и книги, написанные безумным арабом имярек, открыли нам печальную правду. В недрах нашего мира таится то, что нам враждебно. Его изначальная враждебность к людям вызвана внеземным происхождением чудовищ. Всё это никогда не было новым. Читать все описания Лавкрафтом доисторических драм и мистерий занимательно, если делаешь это в первый раз. Но на самом деле большого интереса у меня не появилось Занимателен стиль, которым написаны «Хребты...» и другие упомянутые выше книги: медленный и старомодный, осенний и какой-то странно старческий. В «Хребтах» впечатляет первое описание города во льдах и снегах, но когда автор переходит к истории и социологии цивилизации старцев, видится его вторичность, беспомощность, усталость. Удивляет настойчивость, с которой Лавкрафт возвращается к упоминанию картин Рериха. Неужели, чтобы показать свою эрудицию? Возможно, это так. Вряд ли его современники-американцы хорошо знали гималайские сюжеты Рериха. Удивительно, что это знал Лавкрафт. В «Хребтах...» Мы увидели совсем мертвый мир, очень похожий на Чарн из «Племянника чародея». Мир, лишенный добра и света, тепла и радости. Все вещи Лавкрафта, мною прочитанные, этого лишены. Мы видим мир тьмы, грязи, вони, зла, всего, что пугает людей, что им всегда враждебно, что не настроено на контакт и союз. Но где другая сторона, где эти силы Света? Глаза Лавкрафта видели монстров, но не ангелов. В последнем случае имеются в виду какие-то иные силы, могущественные, но доброжелательные к людям. Неужели на «звездах» и в дальних мирах живут только силы, настроенные на конфликт, отчуждение, презрение, эксплуатацию, уничтожение тех, кто слабее и моложе их? У Лавкрафта нет ответов на эти вопросы. Насколько мне известно, он их даже не ставил.

Я привык обращать внимание на название: книги, статьи, картины, песни. По роду своей деятельности мне тоже приходится время от времени искать подходящие имена для некоторых «вещей». Я внимательно, вежливо, доброжелательно прочитал весь роман, но не смог понять, почему он получил такое название. Казус — это, что, случай, какой-то примечательный и беспокоящий факт? Не увидел в романе никаких «подсказок», пояснений, намёков, позволивших бы это понять. Не верю, что слово казус было выбрано в силу его похожести на фамилию Кукоцкий. Сам роман разбирать не хочу, но кое-что можно отметить. Во-первых, у автора не получается показывать исторический фон, события в жизни страны и их действительную связь с жизнью главных героев. Сталинизм и война проходят бледнейшей тенью, легчайшим духом по страницам романа. То же самое можно сказать об эпохе оттепели, о времени революции. Автор все время выбирает что-то не главное, несущественное. Может быть, для многих людей так всёи было на самом деле? Где-то кого-то расстреливали, мучили, унижали, но про это не знали, об этом не думали другие. Во-вторых, главные герои показаны людьми поступков, действий, а не мысли, чувств. Всё последнее остается закрытым, тайным. В-третьих, в романе нет нежности, ласки, любви. Герои вечно одиноки. Постепенно я начал чувствовать, что читаю какой-то инвариант «Ста лет одиночества». Думаю, что верно описывают свои ощущения. Но подражание, даже если оно таким кажется читателю, редко может быть глубже первоисточника, оригинала. В-четвертых, у автора, как мне кажется, не хватило терпения добросовестно описывать развитие событий после смерти Тани, поэтому произошел резчайший переход к жизни уже ее взрослой дочери. На этом фоне видится особо интересным действие, происходящее, вероятно, в чистилище. Наверное, сочинять и читать про то, что может быть ТАМ, всегда интересно. У автора многое получилось, но и здесь чего-то нет. Некоторые фигуры остались для меня неизвестными.

Невозможно читать, язык ужасен, сюжет скучен и вымучен. Совершенно не привлекает. Гораздо хуже рассказов. Главный герой — не дурак, но такой хитрый малый, проныра, каких было полно в советское время, и которые в нем жили припеваючи. Сказочные герои говорят на страшном языке совка (простите меня, рожденные, как и я, в СССР, я не про нас и вас), смеси новояза и канцелярита. Может быть, автор и хотел таким образом показать мучения и самого Ивана, и тех, кого он встречает, и тех, с кем он говорит? Но, думаю, дело в другом. Автора, вероятно, всё устраивало. Как-то совсем плохо, увы:((((

Большинство романов про Мегрэ легко и быстро читаются и почти столь же и сразу же легко и быстро забываются. Почти все они были написаны автором за считанные дни. Их нельзя назвать серьезными и глубокими. Но в них есть немало примечательного. Во-первых, это сам комиссар — честный и хороший человек. Он много ест, а еще больше пьет, курит и ворчит, ворочается в постели, любит жену и своих сотрудников, тяжело шагает и часто стоит у окна, смотря на Париж. Этот великий город удивительно хорош у Сименона. Читатель чувствует его запахи, слышит звуки — утренние и вечерние, весенние и осенние, легкие и тяжелые, медленно расходящиеся и быстро уносимые вдаль и ввысь. Благодаря Сименону и его героям мы видим другой Париж, в котором почти нет туристов. Это Париж старых улиц и солнца, которое отражается в стеклах модерновых зданий. Это Париж бесконечных забегаловок, в которых пьют пиво и аперитивы. Благодаря Сименону мы знаем о том, что и французы пьют не только вино. Это Париж пыльных комнат, залитых солнцем, и темных ночных коридоров, в которых светит слабая лампочка. Это Париж консьержек и служанок, мелкой шантрапы и голодной молодежи, Париж потерявших надежду женщин и недоверчивых мужчин. Этот Париж видится читателю очень живым. Мы идеи по его улицам вместе с Мегрэ. Конечно, мы видим не только Париж. Яркими красками нарисованы курорты и пригороды, домики и грядки, реки и кабачки, сельские школы и мэрии. Вся страна открывается нам. Страна, которую любят в России. Это доставляет немалое удовольствие.

Здравствуй, радость! Эта книга меня сразу очаровала :) Африку можно показать с разных сторон, как и любой предмет. Можно смотреть на нее с небес, можно в подзорную трубу с палубы военного корабля, сквозь прицел мощной винтовки, окно экспресса, можно смотреть на нее с презрением, жалостью, спесью. Но поможет ли это увидеть всё прекрасное, что есть в Африке? Её великолепные закаты, краски её саванн и лесов, силуэты благородных животных, гордые фигуры местных жителей, потомков Адама и Евы. Но поможет ли это услышать звуки Африки? Таинственные песни ночи, шелест бесчисленных трав, звон нежных колокольчиков, радостный смех детей во дворе фермы, голоса духов земли и неба, шум дождя, ветра, несущегося по всей земле. Но поможет ли это учуять запахи Африки, от которых кружится голова, которые хочется вдыхать и вдыхать? Всё это есть в Африке, как есть в ней и беда, бедность, смерть, отчаяние. Карен Бликсен нашла превосходные средства, способы, возможности показать нам Африку такой, какой её видят романтики, гуманисты, влюбленные люди. В книге много чудесных рассказов, историй, сюжетов, фигур. Стоит назвать Эммануэльсона и Кнудсена, любимого автором Денниса, детишек, приходящих в дом слушать кукушку, слуг, которые общаются с хозяйкой почти как с равной. Отдельно стоит упомянуть рассказ про шейха, самый красивый, музыкальный, воздушный рассказ в книге, полный глубокого уважения к мусульманам. Восхищают небольшие истории — про аиста, Христа, ученого, приехавшего изучать обезьян. Мы можем узнать так много об этом мире, которого никогда не было, и который всегда в сердце, памяти, душе. Как много добра, красоты и ума в этой книге. Спасибо, спасибо, несравненная Карен Бликсен.

Впечатление от чтения этих рассказов, полученное мною в детстве (мы выписывали «Мурзилку» с 1975 или 76 по 1982 гг.), не особенно изменилось. Конечно, мне очень понравились детективно-загадочные истории! Я с нетерпением ждал каждый новый номер! Мои симпатии не всегда были на стороне Мурзилки и его друзей-пионеров. Наверное, потому, что мне нравились визуальные образы агентов и их поступки. Всегда было жалко, что еще один агент разоблачен и перешел на «светлую сторону». А кто они такие? В самом начале самой первой истории Ябеда-Корябеда сообщает своим верным людям, что им будут приданы черты мальчишек и девчонок. Каковы же они на самом деле? Это осталось тайной. И, пожалуй, хорошо, что все про это забыли. Агенты и агенты, или лазутчики. В первой части, посвященной борьбе с первой дюжиной агентов, начиная с пойманного первым Говядины и до задержания двух Дор, все сюжеты более интересны, чем во второй, когда становится ясно, что автор устал, его фантазия выдыхается, сюжеты вымучиваются, суть и последовательность теряются, как и некоторые агенты, например, Трень. Никто его не задержал в отличие от Тараторы, он просто куда-то ушел. Но пока о цикле в целом. Вероятно, автор был знаком с историями про инспектора Варнике, в которых нужно было внимательно изучить картинку, а иногда и прочитать текст, чтобы разгадать загадку. Некоторые сюжеты очень похожи. Возможно, Семенов видел и французский журнал «Пиф», в котором печатались замечательные приключения детектива Людовика. Но для ребенка, каким был я, знакомство с рисунками Семенова было первым, а потому и впечатление было более ярким. Кстати, мне редко хватало терпения или ума, чтобы найти ответ без подсказки автора. Помните «Ответы, в которые не спеши заглядывать»? Кто-то уже писал о том, что рассказы и рисунки отражают время и повседневную жизнь СССР 1970-х годов. С этим можно согласиться. Но это отражение почти незаметно, неуловимо. И все-таки дети 70-х его чувствуют. Всё это касается, главным образом, первой части. Вторая вызвала большое разочарование. Может быть, потому, что я стал старше. Но и рассказы стали хуже. Как и сами рисунки в журнале. Семенов иногда путает имена агентов. Например, в истории с ловушкой (известной и по первой части) в яму попадают четыре агента, а на рисунке мы видим троих. Во-вторых, в начале рассказа Семенов пишет о Брысь как о девочке («миловидная Брысь»), тогда как в одном из следующих рассказов «Явление Степана Присядкина», Брысь становится мальчиком, а Цыц девочкой. Что, это? По-моему, невнимание, небрежность автора и редакторов. Очень затянуты истории про Таратору и особенно Колю Малина. Исчезла авантюрность, динамичность сюжета. Вторая часть меня разочаровала, и не столько потому, что я вырос, а потому, что она написана хуже, небрежней. Но в целом цикл замечателен.

Вдогонку. Забыл написать, что в условиях советских реалий 1970-х слово «агент» еще не утратило значения, известного в более ранние годы («агент Запада»). Наверное, Семенов понимал это, как и взрослые читатели. Но эта мрачная тень прошлого и настоящего не особенно мешала наслаждаться историями про агентов. Еще одно достоинство цикла. В нем практически нет идеологии, хотя часто упоминаются октябрята и пионеры.

У книги «бесконечно» много достоинств и, как мне видится и думается, совсем нет недостатков. Первое достоинство: избранная автором форма сообщения всегда интересной информации: кратко, но очень содержательно, существенное (структура книги вся состоит из коротких главок-рассказов). Некоторые из них посвящены, казалось, простым вещам, но всегда в них присутствует какая-то значительная мысль. Например, в главке «От акул до звезд» автор показывает сам машинные помещения советского корабля, работу механиков, радистов, штурманов, поднимается от недр корабля к солнцу и голубому небу над палубой. Но всё это выполняет служебные функции, а главное: показать слаженность работы команды, уважение к человеку труда. Второе достоинство: заметное чувство доброго юмора, а вернее, доброты взгляда на людей, их отношения, ситуации, в которых они оказываются. Например, эпизоды, связанные с Сержем, погоня за вороной, поиски очков, забытых у камня, где плясали обезьяны. Третье достоинство: яркие портреты многих героев книги: советских моряков (капитанов, боцмана Никоныча, матросов (Яши), начальника рации, помощника капитана Федора Михайловича, повара Вани), японцев, американцев (мистера Роберта, миллионера-хоккеиста, его веселой жены, шипшандлера Джулиано, рыжего семейства, парня-гитариста), тайцев (повара, Тау, даже грузчика с татуировкой тигра на груди). Четвертое: гуманизм советских людей, их непримиримость по отношению к мещанству и торгашеству (гадкий мистер Джордж), равнодушию (толстые девчонки на рикшах в Пенанге), альтруизм (Коля и экскурсии для индийцев по кораблю), чуткость и товарищество (посещение моста в Сан-Франциско вместе с боцманом), их гордость за свою страну, умение показать лучшие качества советского человека (пение «Челиты»), демократизм и отсутствие высокомерия по отношению к людям других рас. Пятое достоинство: множество интересных фактов, сообщаемых автором, побуждающих заняться поисками дополнительны сведений о них. Например, я захотел найти и нашел марку Сингапура с идущими по набережной людьми, найти исполнение «Челиты» (дядя Володя, наверное, слушал Шульженко, а американец исполнял мексиканскую версию), фотографию статуи английского короля в «высокой как колпак короне» (нашел ее, это статуя Георга, не помню, Пятого или Шестого. А что сказать про посещение Диснейленда!!! Шестое: хорошее изображение стран, не относящихся к социалистическому лагерю, особенно, США. Седьмое: конечно, рисунки Г. Валька!!! Спасибо маме, купившей на работе самое первое издание этой книги (1976 года)!!! Спасибо Виталию Титовичу!!! Эту книгу надо читать и детям, и взрослым. Она не устарела, она интересна, замечательна.

Как много волшебного в этой книге! Воистину, это лучший роман Диккенса и один из лучших романов 19 века, века. в который культура и литература стали доступны для многих. Диккенс — гуманист и романтик, немного мрачный мистик, поэт и волшебник слова. Роман полон дивными образами, описаниями природы и города, времен года и стихий. Чудесны, музыкальны, красочны описания берегов моря, усеянных раковинами (вспоминается Ньютон в конце жизни), дорог, по которым странствует Дэвид в начале и конце книги, дождя и бури в городе и море, уютных комнат и милых безделушек, домика, в котором живет Джип. Яркими красками рисует автор почти всех героев романа. Одни из них остались до конца неясными. Это, конечно, Стирфорт, надменный и недобрый, но также способный на проявления дружбы, и мистер Дик, может быть, выбравший роль блаженного по своей воле. Очень ярок Урия Хип, особенно в его откровенных речах в сцене разоблачения, да и в конце книги, уже в тюрьме. Возможно, подлинный его антагонист не Дэвид, а мистер Дик, несущий добро и покой, и улыбку. Он особенно замечателен в словах о докторе Стронге: «Он так скромен, так скромен, он снисходит даже к бедному Дику, который слаб умом и ничего не знает. Я написал его имя на бумажке и по бечевке послал воздушному змею, когда тот был в небесах, среди жаворонков. Воздушный змей был так рад это получить, сэр, и небеса стали еще ярче!» В этих словах мы можем увидеть своеобразное воззвание и обращение к небесам, но на особом языке, доступном немногим. Можно вспомнить рассказ Л.Н. Толстого про трех старцев с их словами: «трое вас, трое нас...» Один из самых трогательных героев романа — это Дора. Небесный цветочек, прекрасный элой из «Машины времени», зачем-то оказавшийся на земле. Бедная и прекрасная девочка-жена, с бесконечной мудростью попросившая Агнес занять ее место. Эти и многие другие герои романа достойны того, чтобы на экране и в театре их играли лучшие актеры. Роман, вообще, очень хорош для экранизации, постановки в театре и, наверное, мьюзикализации (постановки как мюзикла). Отличны внутренние монологи главного героя, его внутренние скитания по своей душе. Немного страшно, когда читаешь и понимаешь его мысли о Доре. Жаль, что Дэвид так и не объяснился со Стирфортом. Конечно, я не имею в виду еще одну пощечину. В романе не так много сентиментального, как может сначала показаться. И это не роман о воспитании. Его можно назвать романом развития и изменения человека. И еще в нем можно увидеть Англию, которой автор очень гордится, но и хорошо видит ее недостатки. Прекрасен и перевод Кривцовой и Ланна. Спасибо автору и переводчикам за удовольствие, которой я получил, читая роман. Несомненно, буду не раз к нему возвращаться.

Наконец-то, прочитал! :) Читать приходилось, в основном, в метро, когда появлялось свободное время. Роман мне понравился. В нём мало наблюдений за человеческой природой, т.н. прозы жизни, глубокого знания отдельных её сфер и сторон. Он весь — литература, фантазия, история, сон. В первой половине всех историй время течёт, а во второй — мчится. В первой — герои готовятся к какому-то испытанию, проходят через первые трудности, а во второй — происходит быстрая развязка. В первой мы видим мир вблизи, рядом с нами, а во второй — находящимся вдалеке от нас, неизвестно где, внизу или наверху, но не рядом. Некоторые «вещи» и места в романе остались для меня не вполне понятными. В первую очередь, это история Сонми, а во вторую — козопаса. У него, по-моему, четыре ноги, он кентавр. История Сонми особенно печальна и учит нас бдительности. Клон имеет право... Наверное, наши потомки поймут это лучше нас.

Не так уж плох этот роман, как считают многие комментаторы. Меня в нем, прежде всего, привлекают очень романтичные описания природы, мест и пространств, по которым странствует главный герой. Легкая рябь на воде, трава на песке, камни на пляже, рядом с маленькими лужами, оставшимися от ушедшей воды. Мир и покой царят вокруг. А еще часто упоминаются мой любимый ветер, облака, несущиеся над нашей головой. И всё это — почти остров. Нельзя не любить острова! Спасибо автору за внимание, которое он уделяет природе. Хочется отметить и качество перевода А. Гузмана. Роман весь течёт и струится, наводит сон в летний день, когда рядом с тобой плещется великое море. Главный герой не вызывает отвращения, в его сообщениях про убийства нет гнева и кровожадности, они — часть этого мира покоя, ветра, солнца, воды и травы. Мир кажется тёплым, а люди в нём — сотканными из воздуха и воды. Замечательная книга. Мы узнали плохого парня, но, может быть, он станет хорошей девушкой. Всякое бывает.

С большим мастерством новый нобелевский лауреат изображает серый и грязный мир. В нём нет ни радости, ни жизни, ни самих людей. Его главные герои удивительно скучны, непривлекательны и несимпатичны. Вечно ноющая капризная и церемонная Беатриса, в словах который напряженно ищешь глубокий смысл, которого, боюсь, там просто нет. Ее муж, повторяющий монотонное «принцесса», но, как видно, давно уставший возиться с «дамой своего сердца», некогда ему изменившей. Фантастический сэр Гавейн, более всего похожий на родственника Дона Кихота или на рыцаря из «Алисы в зазеркалье», всё время падающего с коня. Какой-то Вистан, какой-то мальчик, может быть, сын драконши. Отвратительно серые, грязные, склизкие эльфы (чудовищное и сразу запоминающееся описание), огры, неуклюжие чудовища, покрытые грязью. Весь роман полон грязи, чада, скользких бревен и камней. Но сколько бы новых чудовищ автора нам не показывал, сюжет не становится ни занимательнее, ни драматичнее. Нет в книге и финала, нет развязки. Может быть, автор сделал главным героем саму «хмарь»? Может быть, он хотел, чтобы читатели почувствовали вязкую муть и сонное перекатывания языка во рту? Что же, ему это удалось сделать. Мы увидели достаточно мути и грязи, но не увидели страну, ее людей, ее жизнь.

Почему-то многие обращают внимание на апологию автором Америки и американцев. Я бы не стал придавать этому слишком большого значения. На мой взгляд, это не является большим минусом книги. Я бы отнес к ним крайне слабое информирование читателя о том, как и почему началась эпидемия (где началась нам вроде пояснили, но осталось очень много вопросов), сколько всего людей погибло (некоторые слова автора позволяют допустить, что погибло подавляющее большинство людей на планете), как изменились политические системы и экономика стран мира, возможно, глобальная экономика, после пандемии, что стало с животным миром Земли. И это далеко не все вопросы. Автор совершенно игнорирует морально-этическую сторону истребления людей, а ведь это Холокост Холокостов, ничего не пишет о том, как пандемия разрушала семьи, роды, общины. Герои книги неоднократно подчеркивают, что воевали с тварями, но умалчивали о том, что среди них могли быть их родители, дети, друзья. У них нет тоски по потерянным семьям, прежнему миру. Всё это странно.

Замечательные книги, которые можно было приобрести в 1980-е годы только у частных книготорговцев. Что и сделал мой отец, подарив мне несколько книг на день рождения :) А любовь к циклу появилась еще раньше, когда отец привез из Москвы самую первую для меня книгу «Томек среди охотников за человеческими головами». Книги цикла невозможно не любить, не помнить. Прежде всего, большую симпатию вызывают главные герои цикла. Отец Томека благороден, Смуга — отважен и предприимчив (хотя и менее понятен, чем его друзья), боцман — воплощение добродушной силы. У таких людей есть чему научиться, что с большим успехом делает Томек. К основным персонажам цикла позволительно отнести и Салли. По-моему, автор смог показать ее с самой лучшей стороны, особенно в истории с ядовитой змеей. Другими достоинствами цикла следует считать занимательность сюжетных линий, познавательность книг, симпатию, с которой автор изображает т.н. туземцев, выступающих в роли проводников и помощников главных героев. Весьма заметен патриотизм и национализм Шклярского. Главные герои, прежде всего, Вильмовский неоднократно упоминают польских путешественников, которые внесли вклад в исследование территорий, по которым путешествуют звероловы. Каждая книга имеет свои особо привлекательные места и характеры. В первой — это встреча Томека с отцом и его друзьями, поиски Салли, подарок самородка. Во второй таких мест особенно много, как много и очень ярких характеров местных жителей. К ним следует отнести и Кастанедо. Третья книга — моя самая любимая :) Хотя ее содержание совершенно не связано с названием. Наиболее интересные события происходят после того, как путешественники покидают Алвар. Их проводник — Пандит Давасарман, на мой взгляд, может быть назван самой яркой фигурой всего цикла. Возможно, самое любимое место в книге — вечерний ужин у китайца, паролем для встречи с которым послужили слова о кумгане с изображением всех народов Азии. Контрасты холода и тепла, снега и огня, вражды и доброты особенно сильны в этой книге. Жаль, что поискам снежного человека автор совершенно не уделяет времени. Четвертая книга мне не особенно нравится. Наверное, потому, что книг «про индейцев» читал много, и сюжет Шклярского не особенно интересен. «Таинственное путешествие» очень похоже на третью книгу. События тоже происходят в Азии, но уже в «нашей». Как русского патриота, но не сторонника власти, меня задело место, в котором герои вступают в перестрелку с казаками и убивают нескольких из них. Такое же чувство неприязни, скорее, недовольства я испытал, когда уже взрослым прочитал «Пана Тадеуша» Мицкевича. Там есть похожее место. Книга про Папуа практически лишена недостатков, автор столь же мастерски описывает приключения героев и места, в которые они попадают. А вот последняя прочитанная мною книга меня разочаровала. Наверное, ее можно было и не писать.

На мой взгляд, роман «Солярис» посвящен трудностям установления контакта вообще, а не только между людьми и Океаном. Крис своими действиями (или бездействием) способствует самоубийству Хари, нисколько этого, видимо, не желая, и не предполагая такого исхода. Если человеку так трудно понять, что происходит в голове (сознании) другого человека, то ему, вероятно, будет ещё сложнее найти взаимопонимание (а это больше, чем контакт) с тем, кто (что) вообще не является человеком. Дело, возможно, не только в издержках антропоцентризма, невозможности увидеть что-то глазами нечеловека. Но и в том, что Х. Г. Гадамер в своей статье «Неспособность к разговору» (1971), выразил в следующих словах: «Как человек переживает мир в своем опыте, как он его видит, слышит, наконец, ощущает на вкус – все это навеки остается его сокровенной тайной...и наши влечения, и наши интересы сугубо индивидуальны, а разум, общий всем нам и наделенный способностью постигать общее для всех, — он бессилен перед всей той ослепленностью, какую воспитывает в нас наша отъединенность». Сознание Криса отделено от сознания Хари, и это только один пример. Такова человеческая природа социальности: каждый из нас имеет сознание, но нам трудно понять друг друга. Возможно, вопрос «Соляриса», это вопрос о сознании. В. А. Лекторский хорошо сказал об этом в интервью: «Еще Лейбниц приводил пример: представьте, что ваш мозг увеличен до размеров огромного здания, я хожу по коридорам и вижу нейроны, клетки, серое и голубое вещество, я все это могу изучать, но так никогда и не пойму, откуда берется сознание. Возможно, это представление несколько примитивно, но проблема остается. Если мы хотим понять, откуда берется сознание, мы эти новейшие исследования должны осмысливать иначе. И признать, что есть там и тупиковые вещи, которые постичь нельзя». Вероятно, возможно, подлинный контакт между двумя, обладающими разными сознаниями, и отделенными друг от друга физической дистанцией, разумными существами, вообще невозможен. Даже, если у них есть то, что называют языком. Л. Витгенштейн доказывал невозможность существования приватного (личного, частного, индивидуального) языка. Но Крис и Хари лежали вместе на кровати, их тела были сплетены, но сознания оставались самостоятельными, отчужденными. Люди выходят в космос, не познав хорошо свою собственную природу, другой космос. Наверное, смотреть «в небо» в каком-то смысле легче, чем изучать глубины «самого себя». К сожалению, то, что называют научной фантастикой, чаще всего содержит описания путешествий в межзвездных кораблях, нежели погружения во «внутреннее пространство».

Загадка, с которой имеют дело герои «Соляриса», есть, может быть, загадка сознания.

Разочарование, большое разочарование. Мир, по которому странствует неприкаянный Волкодав, совершенно похож на наш мир, в том числе, российский, как современный нам, так и 1990- х годов, который многие вспоминают как кошмар. В это мире не любят книжников, музыкантов и других великанов духа, считая их бесполезными. Зато процветают мускулистые силовики, служащие различным самозваным правителям, их сладострастным женам, бесконечным полевым командирам, warlords, разбойникам и жуликоватым купцам. Эти силовики чувствуют себя совершенно свободно, они не размышляют, а охотно пускают в дело оружие, режут им и рубят направо и налево, ибо нет ни силы, ни власти — духовной и юридической, которая могла бы остановить их безумное доминирование. Мало чем отличаются от них и те, кому они иногда служат. Это покрытые шрамами негодяи, севшие на престол, захватив его силой, и убедившие людей посредством угрозы и шантажа в необходимости им подчиняться. А для тех, кто не понял, кто слишком умен, всегда найдутся волки и волкодавы. В мире волкодавов почти нет загадок, таинственных превращений, появления духов и существ, близких к богам, волшебных вещей и стихий. Этот жестокий и скучный мир оставлен людям в их полное распоряжение. «Хотите всё сделать сами?» — спросили духи и боги: «Пожалуйста, делайте, только ничего у вас не получится, ибо вы — жестокие и необразованные дикари». Поэтому миром, которые оставили духи и боги людям, те распоряжаются безобразно, варварски. Мир волкодавов — это мир варваров. И зачем это отрицать? Здесь не нужна политкорректность. Книжники выживают, заискивают, льстят дикарям, которые принимают это как должное, ибо у них есть мечи и мускулы, тренированные в боях и убийствах тело и что-то типа души или сознания. Правда, в зачаточном виде. Где-то «за морем» лежат иные земли, но путешествовать в них варварам не хочется. Там нельзя орудовать мечом, рыгать, оттянув надутое пивом брюхо, щурить масленые глазки и вставать с грязной лавки, расстегнув штаны, при виде красивой девушки, испуганно смотрящей на косматое чучело с мечом. Поэтому волки и волкодавы, воры и пройдохи режут друг друга, угнетают бедных пейзан и горожан, требуют от них дани, и ничего не чувствуют. Это мир, в котором нет церкви, схоластики, монастырей, населенных любомудрами, которые стояли у истоков просвещения. Этот мир — карикатура на славянский и русский дух, как дух, в котором нет ничего ценного кроме культа силы, насилия, брутальности. Но, может быть, такое восприятие вызвано тем, что мы видим всё глазами волкодава, который обращает внимание на одни вещи и в упор не видит других, о существовании которых он, может быть, даже не знает и никогда не думает.

Еще одна заметная вещь. Главный герой расписан так, как это может и хочет увидеть женщина. Благородный дикарь, варвар, воспитанием которого стоит заняться.

В обществе знаменитых детективов место отца Брауна — рядом с мисс Марпл. Всегда рядом и всегда в тени. И он, и она — чудаковаты и очень симпатичны. Но мы хорошо знаем, где и даже как живет «тетя Джейн», а отец Браун появляется всегда внезапно. И он вездесущ, но не назойлив. И как хороший священник, он знает мир людей. В «Сапфировом кресте», одном из лучших рассказов цикла, отец Браун говорит Фламбо: «Вы никогда не думали, что человек, который все время слушает о грехах, должен хоть немного знать мирское зло?» Отец Браун всегда появляется там, где зло начинает свою работу в человеческой душе. Отец Браун не сокрушается, не призывает всех святых, не показывает, как ему тяжело видеть падших людей. Менее всего он похож на «старца», на деловитого пастыря-харизматика, на угрюмого и ограниченного монаха. Он не блещет эрудицией, как Холмс, не ворчит на весь свет, как Ниро Вулф, не хвастается «серыми клеточками», как Эркюль Пуаро. Он призывает думать, куда и как человек может прийти, если он слишком чего-то хочет. Он редко может удержать преступника, но он часто спасает тех, кого коснулось зло, кого посетил страх. Он хороший и верный друг и товарищ. Весь мир для него — место, где надо искать отчаявшиеся души и что-то пытаться для них сделать.

По-моему, замечательное произведение. Субъективно, оно воспринимается как очень позднее, как завещание и прощание Мастера. Вспомним «Эпилог» (произносится актером, играющим Просперо): «Отрекся я от волшебства... (и до): не служат духи мне, как прежде...» «Буря» хороша, может быть, сказочно хороша. Она полна волшебства, чар, духов. Само дело происходит на каком-то неизвестном острове, далеком и дивном. Появление Просперо и Миранды сделало его другим. Зло ушло, но чары остались. Остался гордый Ариэль, служащий людям по своей воле. Остался прелюбопытный Калибан, которого зря бранят и в пьесе, и в критической литературе, и на сайте. Он не так уж плох. Разве может быть диким и необузданным творение, произносящее такой дивный монолог (пусть и обращаясь к Стефано): «Ты не пугайся: остров полон звуков — и шелеста, и шепота, и пенья; они приятны, нет от них вреда. Бывает, словно сотни инструментов звенят в моих ушах; а то бывает, что голоса я слышу, пробуждаясь, и засыпаю вновь под это пенье. И золотые облака мне снятся. И льется дождь сокровищ на меня...И плачу о том, что я проснулся». Эти слова стоят многого. Никто иной не нашел таких слов для описания сказочного мира острова. И. В. Евстратова в своей интересной статье («Функция образа Калибана в контексте сюжетно-жанровых особенностей «Бури» У. Шекспира» // Вестник СПбГУ. Сер. 2, 2003, вып. 3( № 18), с. 102-109) пишет о Калибане: «Калибан символизирует в «Буре» материю для творчества, человеческую природу или саму жизнь, в которой перемешано и хорошее, и дурное. Именно поэтому сложно втиснуть Калибана в рамки жанра трагедии или комедии, как невозможно придать строго заданные формы человеческому существованию». В отличие от Калибана те, кого выбросила буря, почти все ничтожны и слабы. Я о придворных. Они гораздо хуже смелых моряков и боцмана. Они пусты и невежественны, они похожи на генералов из сказки Салтыкова-Щедрина. Им нечего делать не только на острове, но и где-либо вообще. Кстати, наверное, впервые я узнал о «Буре», когда читал в «Детях капитана Гранта» описание морской бури, действий Джона Манглса, властно призвавшего Гленарвана и других уйти с палубы, и комментарий в его адрес Паганеля :) Пьеса очень выразительна, ее, как мне кажется, хорошо ставить в театре, в том числе музыкальной комедии. Правда, нужны очень хорошие, интересные декорации и костюмы, музыка и ритм. Летом 2017 года мы с будущей женой смотрели «Бурю» в театре Комиссаржевской в Петербурге. Постановка не очень понравилась. И декорации, и артисты. Жена, не читавшая пьесу, заметила, что Ариэль слишком грузен для духа воздуха) И фильм, который я увидел, мне не понравился. В этой «Буре» роль Просперо зачем-то отдали женщине, Хелен Миррен. А ведь это один из очень немногих удавшихся волшебников в мировой классике. Он, правда, не идеален, но более благороден, чем другие герои пьесы. Думаю, что его мало понимает и родная дочь.

Показанная нам история пути к звездам, в иные миры есть достижение какого-то иного разума, ведущего человека как смышленую и обучаемую крысу в лабиринте. Этот разум где-то таится, не вступая в контакт, и не обращает внимание на самостоятельность людей в движении к развитию ума, духа и сознания. Люди, в сущности, ничего не сделали сами. Основная работа выполнена до них, для них и вместо них. Все изменения в сознании и возможностях освоения мира, начиная с мира Смотрящего на Луну убийцы и до Дэвида Боумена, суть результаты внешних воздействий, а не глубокой внутренней работы ума и духа человека. Жаль, если так и происходит пробуждение разума во вселенной и передача «огня». Какие-то предтечи установили несколько артефактов, указав путь к ним и сделав работу с ними достаточно простой, не требующей головоломок, сложных расчетов, ночных дискуссий и бдений. Существа, называемые питекантропами, двигали своими неуклюжими руками как марионетки на нитках, люди не искали монолиты, ибо те благосклонно дали знать о своем местопребывании, ворота в другой мир оказались открытыми. А где же выстраданное знание, путь ошибок и ложных истин, горьких разочарований? Наверное, как и Ленин, можно пройти другим путем.

Читатель напрасно ждет в этой книге каких-то особенных или настоящих чудес. Чудо — это, наверное, волшебство, вызывающее восторг, безмерную радость и счастье. Ничего подобного в книге, к сожалению, нет. Английское чудо сухих и стерильных викторианских джентльменов и их любимых благонравных девочек, одеваемых и раздеваемых служанками, это иное чудо. Мы видим необыкновенно скучный мир, довольно равнодушный к Алисе. В нем, кажется, отсутствует и добро. В нем многого нет. Зато нет и нравоучений, произносимых овцами, сухими старыми девами, важно задравшими острый нос со съехавшими очками. Но книге хватает другой болтовни. В ней можно утонуть, придя в отчаяние. Герои, с позволения сказать, ибо какой же Шляпник или Грифон и Чепупаха (по Набокову) — герой?, демонстрируют почтительно слушающей их буржуазной викторианочке способности говорить бред, в котором эрудированные комментаторы находят глубокий смысл, чуть ли не научные открытия. В сущности, никто никому не нужен в этой стерильной стране бездельников. Нет никакого товарищества, солидарности, дружбы. Нет каких-то общих действий. Неудивительно, что в конце концов даже благонравная викторианочка не выдерживает той чепухи и чуши, которая ее окружает.

Чтение «Гулливера» многие начинают в детстве, причем в раннем. А начинают с «Путешествия в Лилипутию» и с конфет-великанов. Поэтому многим Гулливер представляется в образе сказочного великана, человека горы — с мощными жилистыми ногами в чулках и туфлях с пряжками, расставленными как огромная арка, его голова поднимается к небу, а огромные руки захватывают все просторы. И этот великан мудр и добр, но вместе с тем лукав. Позже начинаешь понимать другие вещи, но первое детское впечатление все равно остается самым сильным.

В государстве лилипутов мелки не только сами жители, но также их нравы, мысли и поступки. Снисходительность и добродушие Гулливера по отношению к ничтожным созданиям не встречает у них ни понимания, ни благодарности. Лилипуты ростом имеют карликовые души. Великаны отнеслись к Гулливеру с интересом и в целом доброжелательно. Но огромный рост не делает жителей Бробдингнега (Бробдингрега) титанами духа и ума. Впрочем, Глюмдальклич и король изображены с большой симпатией. Третье путешествие является самым удивительным, богатым в идейном отношении, хотя и бедным в отношение каких-то приключений и деяний главного героя. Гулливер здесь. в основном, зритель, который смотрит не снизу вверх или сверху вниз, а в суть и глубь вещей. В памяти остается образ далекой от народа власти, небесного острова, населенного, впрочем, жалкими существами, спорный образ академии наук (вспомним, что А. Гейм получил не только Шнобелевскую, но и Нобелевскую премию), поучительное для любителей продлевать свою пустую жизнь описание бессмертных. Но и в этих мирах нет теплоты, мало чудесного, пленительного, благородного. Наконец, Гулливер попадает в серый сельский мир, похожий на хлев, и у него открываются глаза на подлинную природу человека и животного. Эта часть содержит самые смелые высказывания, но и она не особенно интересна. Читатели и сами хорошо знают повадки йеху, нас ничего не удивляет и не возмущает. А вот креативная идея Свифта о том, что животные могут быть благородными и достойными уважения, а не только забоя, очень актуальна в наше время, когда, например. в России наконец-то начинается борьба с жестоким обращением с животными.

Человечество нанесло Земле множество ран, серьезных и болезненных, но не смертельных. Разразившаяся ядерная война уничтожила людей, но не жизнь, цветущую, яркую и удивительную. Люди исчезли вместе со своей техникой, оставив о себе зыбкую память на стенах умных домов, которые постепенно разрушатся и станут пылью. А птицы будут петь, травы колыхаться, солнце светить, облака плыть по «небу дна», как дивно выразился И. А. Бунин. И это будет хорошо. У Земли есть будущее, пишет автор, но оно не связано с людьми.

Впечатление от этого теплого рассказа было бы не таким светлым, если бы не стихотворение Сары Тисдейл, приведенное в тексте в переводе Л. Л. Жданова, как доказывает Е. Витковский. По словам последнего, рассказ «Будет ласковый дождь» принес всемирную славу не только «Марсианским хроникам», но и Саре Тисдейл — ее стихотворение стало появляться в антологиях американской поэзии на десятках языков. Обрело оно вторую жизнь и на английском. В итоге жизнь вернулась к Саре Тисдейл...». (См.: Тисдейл С. Реки, текущие к морю: Избранные произведения / Пер. с англ. — М.: Водолей, 2011. — С. 14.). Спасибо Рэю Брэдбери за рассказ, спасибо ему же за это дивное стихотворение. И спасибо незабвенной Саре Тисдейл :)

«Огонь и лед» относят к самым известным, но, наверное, не самым сложным для истолкования стихотворений Фроста. И, возможно, не самым глубоким. Сожалею, если мои слова будут восприняты почитателями творчества Фроста, к коим я отношу и себя, с возмущением и укорами в мой адрес, но я пришел к такому выводу, неоднократно его перечитывая. И в оригинале, и в переводах. Кроме Г. Кружкова, известны переводы Вл. Васильева и С. Степанова в издании: Фрост Р. Неизбранная дорога. — СПб. : Кристалл, 2000. — 416 с. И перевод неизвестного мне автора из энциклопедии «Американа».

Огонь осмысливается как страсть, сжигающая разум и ум, сознание и волю. Кто-нибудь решит, что Фрост писал о войне (год появления стихотворения — 1920). Вероятнее, имелась в виду страсть, связанная с чем-то, принимаемым за любовь. Она не греет и не воодушевляет человека, а мучит и калечит его. Либо Фрост размышлял о том, что люди, отдавшиеся своим страстям, способны совершать безрассудное зло, в том числе начинают и поддерживают войны. Другая сила более загадочна. Вспомним, что ад у Данте — средоточие холода и льда, а не огня и жара. Погибая в огне, люди и другие твари (я сжег только одного колорадского жука, о чем жалею и по сей день, можно было просто унести его в поле, далеко от огорода и выпустить) корчатся, извиваются, сжимаются от боли. Замерзшие тоже съеживаются в комочек. Лед прозрачен, но непроходим. Отец Бастиана Букса застыл в целой глыбе льда, как и один из богов-близнецов в цикле про Волкодава. Лед, о котором писал Фрост, это, возможно, равнодушие и безразличие людей друг к другу. Никто не придет на помощь, никто не обнимет за плечи, не поцелует, не придет на могилу. Каждый буде мучиться внутри себя, но не станет обращаться за помощью к другим. Это смерть человека. человеческого.

Следует отдать должное изобретательному уму, богатому воображению и остроумию автора. Благодаря его усилиям появился (возник) огромный мир, населенный, практически, бесконечно разнообразными существами, проживающими в странных, а иногда, очень мрачных местах. Читателя, вероятно, немало удивляет креативность ума Баума, выставляющего на сцену все новых и новых действующих лиц, среди которых многие становятся главными и в конце концов вводятся в ближайший круг Озмы, становятся ее компаньонами и приживалами. Их забавные суждения, выходки, их удивительные приключения и злоключения очень интересны, но читатель устает от них, в конце концов, поскольку все великолепие, фонтаны и фейерверки чудес, волшебных превращений укладываются в несколько простых форм, найденных Баумом.