Покойница никогда и не была женщиной…

Хотя в аннотации нас готовят к тому, что главным героем романа будет некий французистый мусью со страстью переодеваться в дамское и тырить всякие дипломатические секреты, на самом деле доля присутствия де Еона в романе не такая уж и большая. А в гораздо большей степени в романе живёт Елизавета Петровна, самодержица российская — она в первую очередь. Ну и всякий прочий околотронный люд времён её правления, а также англо-французские и прусско-австрийские коллеги русской императрицы — короли и королевишны — и их придворные.

И потому для меня этот роман стал книгой не о похождениях кавалера де Еона, а о десятилетии российской действительности, последовавшем сразу после кончины Анны Иоановны и свержения малолетнего Иоанна. Т.е. по хронологической шкале этот роман следует буквально сразу за книгой «Слово и дело». Кстати, у меня чтение двухтомника «Слово и дело» как раз предшествовало роману «Пером и шпагой», так что получился некий эффект одного сквозного длиннющего романа-эпопеи. Думаю, что если взять другие книги Пикуля, соседствующие по временным периодам, то такой эффект будет ещё более заметен и выразителен. Эх, и чего эта мысль раньше в голову не пришла :-(

Конечно, изучать историю России, равно как и историю других европейских держав или же всей Европы в целом по книгам Пикуля, было бы серьёзной методологической ошибкой. Потому что как ни крути, но мы имеем дело, прежде всего, с художественной литературой. А значит автор волен так или иначе трансформировать исторические сведения — не грубо изменять их по своей воле и паче того по прихоти, но просто какие-то события пропускать мимо своего авторского внимания, а другие акцентировано выпячивать. Собственно говоря, таких тенденций не избежали, наверное, и любые учебники истории — то партийно-идеологический подход должен был быть, то классовый взгляд на историю, то авторское видение общественно-исторических процессов превалировало, то какой-то коллектив авторов получал государственную поддержку (и соответственно финансовую), то ещё какая-нибудь потная спираль образовывалась…

Тем не менее, чтение книг Пикуля — хоть его романов, хоть исторических миниатюр — всё-таки для любителя истории было бы небесполезно. Хотя бы потому, что Пикуль — великолепный популяризатор этой науки. А пробуждение интереса у читателя (и у вероятного будущего историка) — одна из важнейших задач писателя. И кажется мне (и просто уверен, что не только мне), что Пикуль с этой задачей справился. Иначе его романы не читали бы и сейчас, когда многое изменилось и в исторической литературе, и в предмете «История».

Конечно Пикуль в этом своём романе пристрастен. Пристрастен по отношению к своей родине, к России. Но… можно ли упрекать в нормальном здоровом патриотизме писателя Пикуля? Ведь одно дело, если бы он всячески поносил другие державы (такой распространённый способ задрать вверх значимость своего отношения к стране или к человеку — опускаешь оппонента, и ты сразу весь такой белый и пушистый…). Однако у Пикуля как раз такой дерьмополивательной тенденции я не вижу. Да, наши — всегда разведчики, а ихние — всегда шпионы. Однако не более того…

В общем, чего это я… Нравится мне автор, вот и всё :-)

Качественная литература как аксиома —не требует доказательств

Когда на книгу написаны сотни и тысячи рецензий, то понятное дело, что что бы ты ни написал в своём собственном отзыве, всё равно всё это так или иначе будет или перепевкой или бэк-вокалом к предыдущим ораторам (несмотря на то, что сам ты имеешь привычку не читать чужие рецензии на читаемую книгу до появления своего собственного мнения о ней). А потому буду краток.

Во время чтения книга вызывала разные довольно сильные эмоции. Чаще всего это было сочувствие к героям и персонажам. А оригинальная конструкция повествования заставляла почти всё время быть в некоторой степени напряжения. Причём точки напряжения параллельно возникали одновременно (ну, почти одновременно) в двух временных пластах — в так называемом настоящем, и в постепенно продвигающемся к настоящему прошлом (настоящее относится к 80-м годам прошлого века, а прошлое плавно передвигается от начала того же столетия к тем же самым 80-м, пока в финале обе линии не сомкнутся в тесном объятии).

Но самое главное, что есть в этой незаурядной книге, это непередаваемая атмосфера описываемых в ней времён, помноженная на атмосферу же американского Юга. И отношения между людьми. Искренность и непосредственность, некнижность и того и другого создают тот непередаваемый вкус, которым эта книга и взаправду сродни твеновскому «Гекльберри Финну».

А ещё чем-то этот роман напомнил мне полюбившийся «Консервный ряд» от Стейнбека.

Ну и оценка книге соответствующая. И желание знакомиться с Фэнни Флэгг дальше.

PS Не откладывая в долгий ящик посоветовал книгу своей половинке, что она сейчас с удовольствием и делает — качественная литература не требует доказательств, она как аксиома.

Мы раз бо-бо бобойники, разбойники-разбойники, пиф-паф, и вы покойники, покойники, покойники...

Отличное современное дополнение к довольно известной книге Даниэль Дефо — Всеобщая история пиратства . Правда Дефо свою пиратскую книгу написал на четверть тысячелетия раньше (1724 г.), зато у Игоря Можейко в его пиратско-корсарско-рейдерский труд вошли гораздо более поздние эпизоды и факты из этого морского явления, а кроме того ведь за эти 250 с гаком лет появились помимо чистого морского разбоя (пиратства) такие понятия, как корсарство и рейдерство.

Собственно говоря, с определения и разграничения этих понятий Игорь Можейко и начинает свою книгу. Тем не менее какие-то ранние эпизоды пиратства, описываемые и рассматриваемые Можейко, пересекаются и с Дефо. Однако, что совершенно естественно, Можейко пошёл дальше Дефо, и не только потому, что обладал большим фактологическим материалом. Кстати, такового фактологического материала история мореплаваний накопила столько, что Игорь Всеволодович и не пытается описать нам всё, что известно — это попросту и невозможно. И потому И. Можейко описывает только самые характерные эпизоды и конкретные истории и судьбы именитых пиратов.

Конечно же самые известные имена в книгу вошли — тут и Морган, и Дрейк, и Кавендиш, и самые первые пираты на просторах Индийского океана Васко да Гама (да-да, друзья, тот самый, который великий первооткрыватель морского пути в Индию) и его португальские и испанские соратники и последователи, и разные французские и голландские флибустьеры, приватиры и корсары.

А затем повествование совершенно естественным образом перемещается во времена великих противостояний морских империй, когда на просторах мирового океана разыгрывались целые корсарские войны. И наконец, мы плавно перемещаемся уже во времена новейшей истории, т. е. сначала Первая Мировая, а затем уже и Вторая Мировая войны. И от деревянных надводных стотонных корабликов мы переходим на палубы стальных крейсеров и в отсеки подводных лодок — тотальная война уже не знает границ и не соблюдает практически никаких правил.

Но и послевоенное время не стало свободным от пиратства как такового. И если рейдерство в мирное время закончилось, то каботажное пиратство по-прежнему существует. Игорь Можейко заканчивает свой рассказ где-то на 80-х годах прошлого века, однако книга безусловно современна и сейчас, ведь и теперь мы то и дело слышим или читаем в новостной ленте об очередном пиратском захвате судна. А значит точку в истории пиратства ставить пока что рано...

Великолепный фактологический материал! Шикарный авторский стиль и слог!

По делам нашим и воздастся

На самом деле, тема Каина и Авеля в этом романе прокатывается дважды. Первый раз это отношения двух братьев — Карла и Адама. И как и в библейской истории, один является едва ли не агнцем божьим, в то время как второй то и дело выступает сосредоточением гнева и насилия. По крайней мере в отношении брата. Ну и, наверное, нет особого смысла расшифровывать значения имён братьев — Карл (Каин) и Адам (Авель), и соответственно Карл стоит в системе братских отношений над Адамом.

А второй раз каиново колесо прокатывается через роман в виде отношений двух других братьев, сыновей Адама — Аарона и Кейлеба. И опять имена на буквы А и К, и роли соответственно, Кейл как наследник Каина, а Арон как последователь Авеля. В общем, можно даже не быть знатоком священных библейских текстов, чтобы суметь распознать эти аналогии и смыслы.

Чтобы было веселей, Стейнбек вводит в роман ещё и злодейку ангельской наружности Кэти Эймс, которая, предварительно претерпев целый ряд приключений на свою ж…, сумела почти одновременно переспать с Карлом и Адамом и стала затем матерью двойняшек Кейла и Аарона (не близнецов, ибо даже внешне братья отличаются друг от друга), после чего махнула хвостом и отправилась зарабатывать на жизнь простым женским ремеслом. И по мере развития сюжетной линии этой будущей мадам Кейт (перемена имени — довольно надёжный ход, чтобы спастись от преследований закона) приходится делать множество мерзостей, пакостей и преступлений, пока к концу жизни она не получает по заслугам.

Однако для паритета противостоящих друг другу «плохих» и «хороших» есть ещё в романе и многодетная семья Гамильтонов, глава которой Сэмюэл, будучи едва ли не настоящим философом от жизни и практиком от неё же, выступает на светлой стороне и оказывает самое серьёзное влияние на судьбы практически всех действующих лиц романа.

Таким образом, всё время перед читателем мельтешит дилемма выбора между добром и злом, постоянно возникают ситуации противоборства этих двух мировых сил, причём зачастую борьба и выборы эти возникают не только в ситуациях межлюдских отношений, но и внутри того или иного человека. И подлинным воплощением этой внутренней борьбы становится Кейл.

Мой отчасти ёрнический тон совсем не означает, что и сам роман ёрнический и несерьёзный — как раз наоборот, книга у Стейнбека получилась и глубокой и серьёзной. И заслуживающей внимания. Помогающей совсем с другой стороны посмотреть на человеческие отношения и поступки, ибо по делам нашим и воздастся...

Магеллан — не фамилия, это звание (Олег Медведев)

Понятно, что о плавании Магеллана мы знаем ещё с детских времён — причём не обязательно из школьного курса географии или из всемирной истории о Великих географических открытиях. Например, для меня впервые имя Фернана Магеллана прозвучало с эстрадной песенкой начала 60-х годов («Жив Фернан, поверьте, жив Фернан…» и что-то там дальше) — ни имён авторов песни, ни исполнителя не помню, а вот пара строчек припева крутятся в голове вот уже более полувека. Но всё-таки все наши знания слегка академичны и точно, что школярские, на уровне фактов — когда-то там в начале XVI века некто Фернандо Магеллан поплыл с маленькой кучкой крохотных корабликов в сторону недавно открытой Америки и открыл сначала проход из Атлантики в Тихий океан (пролив потом получил имя мореплавателя), а потом уже последний выживший кораблик экспедиции добрался до пункта отправления, т.е. кругосветка замкнулась. Ну, наверное помним смутно, что сам Магеллан из похода не вернулся. Вот, пожалуй, и всё.

И Стефан Цвейг решил эту ситуацию поправить. И написал великолепную художественно-документальную книгу. В которой начинает с предыстории вопроса и потом прослеживает жизненный путь Магеллана со времён полной его безызвестности и заканчивая… ну, понятно, чем заканчивая. И в результате читатель имеет полную возможность узнать характер и темперамент мореплавателя (а сей муж вовсе не был весельчаком и любимцем сотоварищей как по оружию, так и по плаванию), узнать все детали и нюансы предшествующих экспедиции событий (всё как обычно — денег нет, но вы держитесь, кораблики не дадим, ваш прожект нереален, откуда вы знаете, что этот проход вообще есть, ну и т.д.), узнать и ощутить и почувствовать всё величие подвига моряков и прежде всего самого Магеллана (даже Колумб уходил в море-океан с полными запасами и всегда имел возможность вернуться, а вот у Магеллана такой возможности практически не было).

Стиль изложения весьма добротный, книга читается на одном дыхании (я её прочитал буквально за полдня, всего 220 страниц минус полтора десятка страниц иллюстраций). А образности в изложении Цвейгу не занимать. Так что удовольствие двойное — и от чтения качественной в художественном смысле литературы, и от интересной документально изложенной темы.

В море соли и так до чёрта, морю не надо слёз...

Сначала готовишься к тому, что это большой роман о том, о чём предупреждает и к чему готовит нас аннотация. Потом по мере чтения всё больше склоняешься к восприятию этого романа как сборника новелл. Объединённых общим местом действия и сквозными героями и персонажами, связанных прямой как струна хронологией, однако всё равно новелл. И только перевалив уже где-то за 2/3 объёма книги, вновь возвращаешься к восприятию её как романа.

Новеллами эти отдельные главы книги кажутся прежде всего потому, что каждая отдельная глава-новелла является независимым и отдельным рассказом о том или ином персонаже и о каком-то совершенно определённом происшествии, пусть порой и длящемся некоторое порой довольно продолжительное время.

Такова стартовая новелла «Сапоги» с рассказом о Лаурисе Мэдсене и о некоторых событиях войны 1848 года — событиях как трагикомических, так и просто трагических уже без всякого комического.

Такова новелла «Плётка» об учителе и учениках, и о способах преподавания школьных наук в марстальской школе. Таковы новеллы «Закон», «Путешествие», «Несчастье» и почти все остальные последующие главы романа.

Да-да, теперь мы уже переходим к понятию «глава», потому что некоторые новеллы романа стали вставными эпизодами в некоторых уже довольно объёмистых главах — такой вставной новеллой можно считать рассказ о первой любви Кнуда и о первом его настоящем поцелуе с Софи (которая кажется почти случайным проходным персонажем в романе, однако совершенно неожиданно оказывается вынутой автором из забвения и вновь возвращённой к сюжету и к жизни).

Можно ли кого-то в этой книге выделить в главные герои? Ну, наверное, при желании можно, тем более, что книга поделена на четыре части и в каждой части можно было бы определиться с этим самым пресловутым литературно-сюжетным главгеройством. На эту роль, безусловно, могут претендовать и Лаурис, и завоевавший основные мои симпатии сын его Альберт, и несостоявшаяся жена Альберта, но зато его законная наследница Клара, и сын Клары Кнуд — вот, пожалуй, основные главные герои романа (всё-таки романа!), ставшие центральными осевыми персонажами, на которых нанизано всё остальное сюжетное богатство книги и вокруг которых крутится весь остальной мир. Именно они становятся теми героями романа, которые последовательно, каждый в своё время, становятся концентраторами писательско-читательского внимания, и если порой накладываются друг на друга в той или иной новелле (всё-таки новелле!) в одном общем для них событии/происшествии, то всё равно, главным будет только тот, о котором и в связи с которым здесь идёт речь. А другие выйдут на первый план позже, в отведённое им для этого время.

Можно ли считать море главным действующим героем романа? Море и город? Ну, при очень большом желании можно будет ввернуть и такую точку зрения. Однако как по мне, так море и город в этом романе являются только лишь сценическим задником, являются тем генеральным и определяющим фоном, на который проецируются все события романа. Да во многом сами события и порождены этим самым фоном — прежде всего потому, что именно море определяет образ жизни марстальцев: практически все марстальские мужчины становятся моряками, а марстальские женщины — возлюбленными, жёнами, сёстрами и матерями моряков. Однако, всё-таки главными и определяющими и сюжет и энергетику этой книги являются всё же люди.

У автора довольно своеобразная манера изложения литературного материала. Как ни крути, но при всём обилии и множественности разного рода драматических и даже трагических эпизодов, Кастен Йенсен всё-таки не склонен излишне ни драматизировать, ни трагедизировать происходящее в жизни и описываемое в романе. И даже в довольно сильных и натуралистично изложенных сценах жестоких и кровавых людских смертей автор умеет найти такую форму изложения, где нет заламывания рук и выдирания от горя и гнева волос — попросту говоря, автор не склонен к экзальтации сам и не стремится ввергнуть в неё читателя. И это только в плюс и автору и роману (всё-таки роману!).

В общем и целом, при всём при том, что некоторое ощущение искусственной литературности событийного ряда у меня лично возникло и не развеялось даже после прочтения авторского послесловия, в котором Карстен Йенсен поясняет нам, что весь событийный ряд основан на реальных событиях из жизни своего родного города, — всё равно остаётся понимание того, что, как поётся в одной бардовской песенке, «жизнь такова, какова она есть, и больше не какова». И именно это послание и передаёт нам автор — жизнь драматична и порой трагична в самой своей сути, однако воспринимать её следует просто как жизнь. Такую как есть. И как никакую иначе. Потому что «В море соли и так до чёрта, морю не надо слёз...»

Однако, весело тут у вас, робяты...

Кажется, совершенно естественным было бы на книгу такого объёма (а всего в двух прочитанных томах набралось более 1250 страниц) и читательский отзыв написать тоже… весомый. Однако, если не вваливаться в анализ исторических событий, описанных в романе, то такой отзыв может быть довольно кратким. Потому что и в самом деле роман и масштабный, и увлекательный, и умный (все эпитеты взяты из аннотации).

Масштабность произведения не только в многостраничности, но ведь и описываемый Пикулём период охватывает чуть более десяти лет, тоже немалый срок.

Масштабность и в количестве привлечённых автором в роман действующих лиц: просто персонажей, главных героев, персон исторических и лиц, автором придуманных и воплощённых в роман.

Масштабность и в детальности просмотренных Пикулём действующих на тот момент сил: государств и государей, фаворитов и фавориток, членов царствующих династий, всяких важных персон грата и нон грата, вельмож разного уровня (причём не только российских, но и австрийских, и турецких, и французских, и германских, и польских… пол Европы можно перечислить), армий воюющих и просто угрожающих друг другу и всем прочим, дипломатов и посланников — вся эта орда активно шевелится и звучно артикулирует в романе на всём его протяжении.

Масштабность и в широте охвата всей и всякой жизни как в российском царстве-государстве, так и в порубежных дружественных и вражественных соседях.

Об увлекательности романа какими-то особенными словами говорить нет нужды — весь писательский авторитет Пикуля в данном случае служит порукой тому. Конечно, при этом важно, чтобы и у читателя был интерес как к литературе исторического жанра, так и конкретно к историческому периоду, о котором идёт речь. А интересность этого периода заключается в простой восточной формуле-проклятии «Чтоб ты жил на одну зарплату в интересное время!». А время правления Анны Иоанновны скучным точно не назовёшь, и не только из-за одного Бирона. Да и просто в романе содержится довольно большой остросюжетный пласт чисто приключенческой направленности — всякие международные и дворцовые интриги и перевороты, несколько войн, любовные похождения, пытки и казни...

А вот об умности этой книги всяк прочитавший её волен судить сам. Как по мне, так этой загадочной субстанции в романе предостаточно.

В общем, кажется, многословие штука заразительная, сам не заметил, как около двух с половиной тысяч знаков нащёлкал. Потому завершаю и остаётся только упомянуть, что далее в читательских планах роман «Пером и шпагой» — надобно же ведь посмотреть, куда там всё выльется и во что превратится. Потому что после Анны Иоанновны и после непродолжительного правления Анны Леопольдовны на трон усядется Елизавета, а там и Семилетняя (мировая) война грянет...

Однако, весело тут у вас, робяты...

Кажется, совершенно естественным было бы на книгу такого объёма (а всего в двух прочитанных томах набралось более 1250 страниц) и читательский отзыв написать тоже… весомый. Однако, если не вваливаться в анализ исторических событий, описанных в романе, то такой отзыв может быть довольно кратким. Потому что и в самом деле роман и масштабный, и увлекательный, и умный (все эпитеты взяты из аннотации).

Масштабность произведения не только в многостраничности, но ведь и описываемый Пикулём период охватывает чуть более десяти лет, тоже немалый срок.

Масштабность и в количестве привлечённых автором в роман действующих лиц: просто персонажей, главных героев, персон исторических и лиц, автором придуманных и воплощённых в роман.

Масштабность и в детальности просмотренных Пикулём действующих на тот момент сил: государств и государей, фаворитов и фавориток, членов царствующих династий, всяких важных персон грата и нон грата, вельмож разного уровня (причём не только российских, но и австрийских, и турецких, и французских, и германских, и польских… пол Европы можно перечислить), армий воюющих и просто угрожающих друг другу и всем прочим, дипломатов и посланников — вся эта орда активно шевелится и звучно артикулирует в романе на всём его протяжении.

Масштабность и в широте охвата всей и всякой жизни как в российском царстве-государстве, так и в порубежных дружественных и вражественных соседях.

Об увлекательности романа какими-то особенными словами говорить нет нужды — весь писательский авторитет Пикуля в данном случае служит порукой тому. Конечно, при этом важно, чтобы и у читателя был интерес как к литературе исторического жанра, так и конкретно к историческому периоду, о котором идёт речь. А интересность этого периода заключается в простой восточной формуле-проклятии «Чтоб ты жил на одну зарплату в интересное время!». А время правления Анны Иоанновны скучным точно не назовёшь, и не только из-за одного Бирона. Да и просто в романе содержится довольно большой остросюжетный пласт чисто приключенческой направленности — всякие международные и дворцовые интриги и перевороты, несколько войн, любовные похождения, пытки и казни...

А вот об умности этой книги всяк прочитавший её волен судить сам. Как по мне, так этой загадочной субстанции в романе предостаточно.

В общем, кажется, многословие штука заразительная, сам не заметил, как около двух с половиной тысяч знаков нащёлкал. Потому завершаю и остаётся только упомянуть, что далее в читательских планах роман «Пером и шпагой» — надобно же ведь посмотреть, куда там всё выльется и во что превратится. Потому что после Анны Иоанновны и после непродолжительного правления Анны Леопольдовны на трон усядется Елизавета, а там и Семилетняя (мировая) война грянет...

Шерше ля фам, Володя

Чтобы писательско-читательская служба мёдом не казалась, Андрей Круз на этот раз переправляет своего визави Владимира Бирюкова практически назад. Причём «назад» сразу в двух смыслах. Назад, т. е. в Россию, откуда какое-то время назад начались его странствования по мирам; и назад, т. е. в 90-е годы — не в прямом смысле 90-е, а просто нравы, царящие и господствующие в этом очередном мире, куда занесло Владимира, как раз такие, какие всем нам знакомы на собственной шкуре.

Ну наверное, антураж особо и напоминать не надо — банды и группировки, постоянная борьба за сферы влияния, за каналы поставки и за рынки сбыта всего запрещённого и нелегального, разгул уличной преступности, падение производства и хаос в финансовом мире — в общем, признаки 90-х можно детализировать и далее.

Вот ровно в такой действительности и оказывается наш главный герой.

Да к тому же ещё оказывается и один, то есть без героини, без уже ставшей привычной и родной (как для самого Владимира, так и для читателя) Насти.

Да к тому же ещё оказывается ровно в центре чрезвычайно острой смертельно опасной для него ситуации — собственно, оказывается в этом мире в тот момент, когда его убили.

Продолжающаяся вереница острых бандитско-силовых событий в романе привлекательна для любителей остросюжетного экшна. Автор придумывает довольно много новых ходов и острых ситуаций, Владимиру есть где развернуться со всеми своими навыками боевика-силовика, да и его способности прокачивать возникающие ситуации и выстраивать ловушки для противников, в том числе в виде серьёзных силовых и огневых операций с участием уже довольно больших групп вооружённых людей, востребованы по полной программе.

А вот в развитии фантдопа о множественности миров и о путях и способах переходов между ними особой движухи нет. Т.е. практически все знания и гипотезы остались ровно там же, где и были. И мы, и Владимир знаем примерно то, что и знали и предполагали до этого.

И поэтому, но ещё и потому, что потерялась Настя, Владимир решает отправиться вновь туда, в Задверье.

Перемен требуют наши сердца (В. Цой)

Территория США и Канады. Постапокалиптический мир после пандемии суперкори. И возникшие тут и там области Тьмы, откуда в огрызок нормального мира прорываются разные твари. А где твари Тьмы, там и зло.

Однако есть тут и зло, творимое уже не тварями, а самими людьми. Часть из которых стала, по сути, одержимыми этим самым злом; но есть и такие, которые занимаются этим самым злом всласть и для собственного куража и кайфа.

А есть ещё и те, кто просто умеет отыскивать Двери между разными мирами, и умеет ими пользоваться по своему хотению, прошению и разумению. Есть Странники...

В пятой книге цикла Владимир Бирюков пытается расставить все точки над I и прояснить пока ещё неясное и неявное. Например, разобраться с истинными лицами разных людей, с которыми его свела вместе попаданческая судьба, в том числе и с теми, кто в новом мире встал у руля и у кормила, т. е. приобрёл и власть и влияние.

А также постепенно прорисовывается механизм соскальзывания миров и их расслоения на параллельные «реальности» и «слои». Строятся разные версии о закономерностях этих процессов и о возможности как-то эти явления прогнозировать и хорошо бы ещё и регулировать.

Уточняются условия перехода из мира в мир — что и как нужно делать, чтобы умышленно пройти сквозь Дверь.

И конечно же, уточняются собственные роли в этом мире (и в других мирах тоже).

В общем, всё постепенно заостряется и подводит к необходимости каких-то более кардинальных перемен как в судьбах Владимира и Насти, так и в сюжета цикла. Что в результате и происходит в самых последних строчках романа.

Убийства по сценарию, или?..

Да, наверное, эту книгу и следует воспринимать как средневековый детективный роман. Тогда отношение к читаемому заведомо будет слегка облегчённым и менее сосредоточенным. Однако прочитанная (не от большого ума) до начала чтения книги предисловная глава от переводчика романа, с указанием на учёность Эко и его философичность, семиотичность, историчность и медиевистичность, заранее напрягла во мне все читательские ощущала, настроив на восприятие книги наверное слишком уж всерьёз. И потому на первый план непрерывно (и небезуспешно) прорывались философско-религиозные тексты и смыслы, теологические диспуты между сторонниками разных католических орденов, и подобного рода рассуждения и высказывания разных персонажей романа.

А чисто детективная линия романа, соответственно, сдвинулась на второй смысловой и сюжетно-динамический план. И хотя Умберто Эко вовсю старался уделить этой части сюжета должное внимание и создать определённое напряжение, то и дело (регулярно) подкидывая на поле сыска новые тела убиенных монахов и загадывая разные криминалистические загадки (например, об устройстве таинственной монастырской библиотеки — слава богу, что рисунок соответствующий всё-таки в теле романа появился), однако теософско-теологические страницы затмили и заретушировали детективную составляющую романа. Оставив в послечтении некоторое ощущение усталости (просто мозг — или то, что у меня там вместо него — устал быть в напряжении в течение трёх суток чтения).

Нужно признаться, что для меня это вторая попытка подхода к этой книге — некоторое количество лет тому назад я эту книгу (причём именно этот томик) брал в районной библиотеке и приносил домой, а даже открывал и начинал читать. Но, опять-таки, та же самая ошибка — видимо, был вспугнут чтением переводческого предисловия и книга на тот момент осталась непрочтённой. Что ж, значит с тем большим задиранием носа могу теперь гулко стучать себя в читательскую грудь и горделиво изрекать «Я сделал это».

PS И таки да, наверное было бы интересней читать этот роман, коли был бы я религиозен или воцерковлён (неважно, по православной линии, или же по католической), тогда бы интерес к теме был иной, живой и неподдельный. Однако, поскольку это далеко не так, то и произошло то, что произошло, т. е. ровным счётом ни-че-го :-)

Оглушительная тишина первых послевоенных месяцев и лет

На мой взгляд, этот роман, по сути, представляет два отдельных произведения. Правда, с общими сквозными персонажами и расположенными в хронологическом порядке действиями. Т.е. первую и вторую часть романа можно было бы выделить в одну книгу, а часть третья составила бы уже книгу отдельную. Тем более, что в первой и второй частях главным героем всё-таки является Сергей Вохминцев, а главный герой части третьей Константин Корабельников в предыдущих двух частях, как ни крути, герой слегка второстепенный. Впрочем, автору видней.

Итак, первые послевоенные месяцы и затем уже годы. Нам как-то трудно представить себе, какой была жизнь вот в это самое, сразупослевоенное время. Потому что чаще всего встречаются книги и кино непосредственно о войне, или затем уже сразу про довольно отдалённое от войны время. А лето-осень 1945 и зима 45-46 гг. мало где отмечены в искусстве, по крайней мере я не припомню. Какое-то представление, наверное, дают об этом периоде два советских фильма: говорухинский «Место встречи изменить нельзя» (август — ноябрь 1945 г.) и Петра Тодоровского «Военно-полевой роман» (январь 1950 года), но вот на этом мои представления, что и как было там и тогда, заканчиваются. И потому вдвойне интересно было прочитать этот роман Юрия Бондарева. Тем более, что действие романа разбито на три временнЫх отрезка: часть I — осень–зима 1945, часть II — лето 1949 и часть III — февраль–март 1953 г. И значит мы можем наблюдать первые послевоенные месяцы и годы в динамике, в развитии, в переменах условий жизни людей и переменах в обществе.

Молодые бывшие фронтовики Костя и Сергей оказываются в послевоенной Москве в состоянии свободного парения — за плечами общеобразовательная школа и затем четыре года войны, вот и всё, что они умеют. И военный их опыт здесь, на гражданке, никому не нужен. И вот это состояние вопроса как и чем жить, как и чем заполнять существование, как и куда прокладывать свой жизненный путь и составляет, собственно, всё содержание всего романа.

И конечно же, поскольку перед нами совсем ещё молодые люди (в 1945 году им по 22 года), то сюда встраиваются и личные лирические ситуации и мотивы — возникающие симпатии и влюблённости, и развивающиеся отношения и поиски любви и счастья.

А ещё мы помним, что это времена всеобщей подозрительности и распространённого доносительства, времена господства тезиса об обострении классовой борьбы и времена культа личности вождя народов. И по этой линии нашим героям тоже предстоит себя так или иначе проявить.

Роман имеет открытый финал — смерть Сталина как конечное событие, но судьба всех главных героев остаётся для читателя непрояснённой, а между тем есть там незаконченные сложные ситуации. Видимо нужно теперь прочитать продолжение «Тишины» — роман «Двое», иначе как узнаешь, что стало с нашими ребятами? Правда не уверен, что искомая книга найдётся, неважно, в каком виде — в бумаге или в электронном формате. Но поискать попробую.

Быть самим собой в любых обстоятельствах — роскошь трудно достижимая

С одной стороны, этот роман можно с полным правом назвать богоборческим, прежде всего потому, что в нём идея христианского бога, который есть любовь, подвергается жесточайшей критике. А с другой стороны это, безусловно, богоискательская книга, потому что именно поисками бога в себе и вовне и вообще занимаются и наш главный герой, и его попутчики по книге.

С психологической колокольни судя, эта книга рассказывает о путях и процессе взросления человека, о вызревании в молодой индивидуальности того, что является именно Личностью (непременно с прописной буквы Л). При этом совсем не факт, что Личность в рассказчике (Синклере) на момент окончания повествования уже вызрела. Да и вообще практически никогда не возможно утверждать, что процесс личностного роста закончился — по сути это нечто бесконечное.

В тесной связи с предыдущим постулатом о личностном росте Гессе поднимает тему личного Учителя, персонального Гуру, того, кто является в тот или иной период развития человека (чаще всего молодого человека) его Наставником и Водителем, его Ведущим и Проводником. Причём в романе это вовсе не всегда Демиан, потому что какое-то время эту роль играет тот самый музыкант, имя которого я уже забыл, но роль которого отпечаталась в моей памяти совершенно отчётливо (лезу в сеть и напоминаю сам себе — его звали Писториус).

Безусловно все вышеописанные проблематики обусловлены ещё и зарождающейся и развивающейся сексуальностью Эмиля Синклера — созревающее мужское тело конечно же вносит свои яркие и волнующие темы в его психически-психологическую жизнь.

По энергетике книга буквально пронизана ощущением кризиса Европы, краха европейской культуры в том её виде, в каком она существовала в первом десятилетии XX века. Вот уж действительно закат Европы.

Как по мне, так эта книга сильно привязана к своему времени. Она буквально родом из первых десятилетий века XX и несёт на себе энергетику именно этого периода. Однако актуальна ли она сейчас, спустя столетие? Уверен, что актуальна, залогом тому служит тот факт, что для чтения клубу «КЛюЧ» её порекомендовала ученица 10 класса обычной средней школы. Но это же обстоятельство как нельзя лучше демонстрирует нам, что книга в наибольшей степени будет актуальна и полезна для человека молодого, находящегося как раз на стадии возникновения и созревания той самой Личности, о которой мы уже говорили выше.

При желании можно найти и другие тематически и смысловые пласты этого романа и продолжить о них разговор. Но думаю (надеюсь) что именно этим (поиском и обсуждением) мы и займёмся на встрече членов клуба любителей чтения «КЛюЧ» г. Валдай.

Чужой чужака видит издалека

В этой, четвёртой книге цикла квеста было уже совсем немного, равно как немного было и новой информации о структуре матрёшки миров и о закономерностях проходов между ними. Зато было много из того, что называется выживанием в постапокалиптическом или попаданческом параллельном мире: Владимир вместе с прочими персонажами романа вовсю обустраивает анклав «чужих» и его форпосты и базы, приспосабливает более-менее свободные от тварей Тьмы территории к комфортному и, главное, безопасному проживанию людей, а также занимается обучением в военном смысле всех выживших и организацией надёжной обороны — перефразируя ленинское выражение — мир лишь тогда чего-нибудь стоит, если он умеет защищаться. Тем более, что защищаться есть от кого, потому что присутствие на соседствующих с анклавом территориях агрессивных и кровожадных в буквальном значении слова «кровожадных» банд с разным их статусом заставляет держать ушки на макушке.

А потом по ходу развития сюжета и вообще оказывается, что некоторые люди не просто случайно проваливаются в другие миры, а умеют осознанно между ними ходить. Странствовать. В том числе и… Странники, в общем.

ШахМатная партия на поверхности N-мерного гиперкуба

Для меня это уже третья прочитанная книга из серии — первой была стартовая «Зеркало для героев» (М. Гелприн, О. Рэйн), затем сборник под №6 «Отражения и миражи» (М. Гелприн, И. Голдин), и, наконец, вот эта, седьмая.

Что бросается в глаза применительно не только к этому сборнику, но вообще как общая распространённая тенденция в современной фантастике: чаще всего читатель оказывается в каком-либо постапокалиптическом мире, либо в мире в состоянии происходящего всеобщего катаклизма, либо в предапокалиптическом состоянии, но непременно в мире, пребывающем в определённой степени депрессии. Об этом состоянии читаемого мира свидетельствуют и состояние погоды/непогоды, и разные природные аномалии, и тревожно-неблагополучная социальная среда в самых разных степенях неблагополучия и тревожности, и актуальная проблематика, с которой сталкиваются герои современных фантастических рассказов.

Другая общеизвестная тенденция, это то, что фэнтези победило SF. Если когда-то основными направленческими движениями жанра фантастики были рассказы, повести и романы научно-фантастической направленности, а затем постепенно крен пошёл в сторону социальной фантастики (не теряя при этом признаков научности), то теперь доминирует явный сдвиг в сторону полусказки, в сторону фэнтези. Причём как классического фэнтези, с рыцарско-средневековым антуражем и с многочисленными представителями малого народца в качестве основных героев и персонажей или же массовки, так и с его разновидностями.

Вот примерно такая же картина вырисовывается и при чтении этого сборника. Т.е. в доминанте мы имеем фэнтезийные темы или фэнтезийные картины задника, в доминанте же мы имеем те или иные формы депрессивного состояния внешнего мира, в котором происходят те или иные сюжетные действия и происшествия. Правда, нужно отметить, что всё-таки несколько рассказов из так называемой космической фантастики в сборнике есть, и их присутствие выгодно оттеняет и обогащает тематическое содержание.

Всё вышенаписанное не следует воспринимать как критику, направленную в сторону авторов. Это просто то, что явно бросается в глаза при некотором внимании к состоянию современной фантастической литературы. Не более того.

Если говорить о качестве представленного авторами литературного и сюжетного материала, то тут всё как минимум на «хорошо», но скорее на «очень хорошо» и «отлично». И потому удовольствие от чтения сборника было неподдельным, интерес к читаемому взаправдашним, а азарт трудно сдерживаемым.

Миров бесконечно много. Какой из них по-настоящему твой?..

На сегодняшний день это крайний и, по всей видимости, последний роман цикла. По вполне понятной причине, случившейся почти год назад.

Однако история Владимира Бирюкова и всех остальных полюбившихся персонажей семикнижья так и осталась не рассказанной до конца. Равно как и не прояснённой осталась история Мира Тьмы вообще и Мира Цитадели в частности. И ловлю себя на крамольной, наверное, мысли — почему бы Марии Круз, супруге (и вдове) Андрея Круза и его постоянному соавтору по многим приключенческим циклам и в частности и по этому циклу тоже, не попробовать дописать крайнюю и последнюю книгу. Ведь наверняка Андрей вовсю обсуждал с ней сюжетные ходы всего цикла и направления развития судеб героев книги…

И тогда можно было бы поставить точку в серии «На пороге Тьму» и установить тем самым своеобразный памятник своему супругу и любимому многими читателями автору.

Как уже понятно из самого названия книги, Владимир вместе (наконец-то снова вместе) с Настей оказывается в новом для них мире. По своим параметрам и по устроенности слегка отличающимся от всех предыдущих миров и слоёв. Потому что практически все предыдущие слои и миры были мирами, прежде всего, депрессивными и скатывающимися вниз по шкале выживаемости — везде Тьма наступала и ареал обитания людей и прочих простых и обычно-привычных нам животных суживался и съёживался, грозя в конце-концов сойти на нет. Шагреневая кожа тех миров истончалась и рвалась, и не было никаких надежд на возможность как-то замедлить, не говоря уже о том, чтобы оставить и, паче чаяния, обратить вспять этот регрессивный ход.

Мир Цитадели, между тем, имеет все шансы на то, чтобы стать новой вотчиной для всех провалившихся сюда (и продолжающих прибывать не по своей воле) иммигрантов. Правда возникают новые вопросы о роли Цитадели в этом процессе и в вообще в судьбе нового развивающегося мира. Но узнать все эти нюансы мы смогли бы только из очередной книги цикла… если бы она появилась… Эх!

Тем не менее, остались ещё некоторые непрочитанные циклы и отдельные книги автора. А значит с Андреем Крузом мы пока не расстаёмся.

Ох уж эта Настя!..

Волею автора, при божьем попустительстве и по прихотям Мироздания, место действия цикла перемещается в США. Перемещается вместе с нашими героями — Владимиром и Настей. Точнее с одним Владимиром, поскольку куда попала Настя и попала ли она вообще куда-то, или же осталась в мире Отстойника, так пока и не ясно. Неясно читателю, и неясно Владу. И потому начинается квест по территории США. В уже привычной для автора манере, но в несколько изменившихся по сравнению с двумя предыдущими книгами цикла условиях. Ибо здесь, на первый взгляд, совсем другая ситуация — если в мире Отстойника хозяйничает Тьма, то здесь последствия пандемии. Однако по мере продвижения Влада вглубь территории страны и по мере продвижения читателя по территории романа выясняется, что нюансы эти довольно умозрительные и что местные твари ничуть не лучше мартыхаев и пионеров из мира Отстойника, а то и вообще сродни им.

Но куда же всё-таки делась Настя?

Между тем научно-фантастическая составляющая цикла наполняется новыми подробностями и новыми версиями и гипотезами о сути Универсума и Мироздания, о связях между всеми мирами и о закономерностях переходов из мира в мир. И опять всё это происходит не без участия Влада— повезло Андрею Крузу с героем, умный парнище в главные герои достался.

Но куда же всё-таки делась Настя?

А вот дочитаете книгу до конца и может быть и узнаете, тут она, или нет её в этом мире...

Осторожно, бабушка!

Вольно или невольно, но эту книгу Фредрика Бахмана сравниваешь с предыдущей феерически великолепной книгой об Уве. И напрасно сравниваешь, потому что переплюнуть то, что воспринялось как топовое достижение, трудно. И конечно в сравнении с Уве вторая история кажется чуть слабее, чуть более блёклой и чуть менее впечатляющей.

А сравнивать — повторюсь — не нужно. Мы ведь не сравниваем гоголевские «Мёртвые души» с его же «Ночь перед Рождеством» или «Войну и мир» Льва Толстого с «Детство. Отрочество. Юность» того же автора. Это просто разные книги, написанные по другим поводам и потому не имеющие степеней сравнения. Ну, как килограмм и метр — и то и другое являются единицами в системе СИ, но измеряют ими разные физические параметры.

Хотя, конечно же, с этой точки зрения обе книги Бахмана в общем-то нацелены на одно и то же, адресованы одному и тому же читателю. Впрочем, кажется вторую, т. е. вот эту книгу Бахмана, можно отчасти считать адресованной и читателям младшего школьного возраста. Ну, может не семилеткам, а школьникам класса этак 3-6, вряд ли старше. Но и то, я бы тогда уж постарался эту книгу в таком случае прочитать не отдельно от внука (а внук от меня), а вместе с ним, чтобы сразу что-то как-то пообсуждать. Потому что чтение такой книги вместе с ребёнком соответствующего возраста способно объединить таких двух разновозрастных читателей в одно целое и навести между ними дополнительные мосты.

…

А вот там, в многоточии, была некоторая довольно продолжительная пауза с раздумьями о том, что может быть и правда стОит дать эту книгу на чтение своему внуку-пятикласснику? Любопытная мысль, однако…

В любом случае книга стоящая, книга по-своему отличная, книга достойная стоять на одной полке рядом с томиком об Уве.

Я корабль конвоя — я-то знаю, что значит подставить свой борт (А. Розенбаум)

В аннотации к книге есть фраза о том, что роман основан на реальных событиях. Однако утверждать это следует достаточно осторожно. Потому что реальным было только то, что на самом деле была война и были северные морские (океанские) конвои союзников (американцев и англичан) в Мурманск и Архангельск. С военными и стратегическими грузами. А вот дальше уже идёт то, что называется авторским вымыслом.

Вымыслом потому, что не было реального конвоя с обозначением FR-77, не было английского крейсера «Улисс», не было конвоя с потерями большими, нежели злосчастный конвой PQ-17 (потерявший 23 судна из 36 его составлявших).

Однако полностью отрицать связь содержания романа Алистера Маклина с реальными событиями тоже будет неверно, потому что автор в годы войны был военным моряком и дважды ходил арктическими конвоями в СССР. Причём служил будущий автор этого замечательного романа как раз на крейсере, т. е. на судне того же класса, что и «Улисс». И конечно же, этот роман, являясь вымыслом писателя, одновременно является весьма правдивой историей, правдивой в деталях и мелочах, правдивой в описании того, с чем приходилось сталкиваться английским и американским морякам во время этих опасных военно-морских операций. И поскольку сам автор был внутри всей этой военно-морской кухни, то ему не пришлось ничего выдумывать и, наверное, никого особенно расспрашивать тоже не пришлось, потому что всю реальную основу он знал на своей военно-морской шкуре.

Безусловно, собирательны и образы моряков, и состав судов конвоя, и собраны в одну конвойную экспедицию всякие драматические и трагические случаи, происходившие с судами реальных конвоев и их моряками во время этих походов в течение ряда лет. И потому читатель при чтении получает полную и живую картину всего того, что и как было тогда, в годы войны, при проведении судов из пункта отправления в пункты назначения.

Конечно же роман не лишён некоторой литературизации и драматизации. Так слегка нарочитым показалось мне соединение в одном походе судеб всех родственников одного из персонажей-матросов:

Роман этот после выхода имел большой успех и был серьёзно разобран и критиками и читателями. А для более полной наглядности оригинальное издание романа Алистера Маклина было оформлено ещё и иллюстрациями, на которых был как внешний вид крейсера «Улисс», так и его схема в разрезе. Благодаря всесильному интернету эти иллюстрации удалось найти, так что можно посмотреть Реконструкцию внешнего вида корабля и Схему крейсера «Улисс» в разрезе (иллюстрация из книги с оригинальными подписями). И можно увидеть схему движения нашего конвоя FR-77.

И конечно же прочтение книги и затем работа над текстом этого отзыва не могли не натолкнуть на переслушивание замечательной песни Александра Розенбаума «Корабль конвоя».

Всем ветрам наперекор

Классика советской научной фантастики. Написанная (страшно представить) в 1929 году, т. е. ещё до коллективизации (с её головокружениями от «успехов») и до всех прочих пятилетних прорывов в машиностроении, технологизации и электрификации страны.

Описывать фабулу романа, значило бы пересказывать разные аннотации и википедические статьи. Да и книга эта была в своё время весьма популярна (в моём детстве она просто стояла дома на этажерке и была в своё время прочитана вместе с романом «Властелин мира», с коим составляла сборник) и потому наверняка многим читателям знакома не понаслышке, а, так сказать, лично.

В принципе, этот роман является, с одной стороны, романом-предупреждением — предупреждением, адресованным человечеству и состоящим в том, что современные тому времени технологии и открытия науки могут при недобросовестном или злонамеренном их использовании нанести громадный вред мирового масштаба, а то и просто поставить всю планету на грань уничтожения.

Однако, по сути этот роман является одной из первых книг в жанре апокалипсиса, можно сказать, одним из предвестников этого жанра и его родоначальников. «Война миров» Уэллса да «Продавец воздуха» — вот азы апокалиптического жанра в современном его смысле. И хотя роман Александра Беляева в Вики в этом смысле не упоминается, однако думаю, что в нашем предположении большой ошибки нет. Правда, в романе Беляева апокалиптическая ситуация до критического конца не доведена, однако мир у Беляева проскочил буквально по краешку лезвия, ибо совсем не факт, что мистеру Бейли удалось бы справиться с теми разрушительными атмосферными процессами, которые он запустил и которыми управлять не умел.

Конечно, кое-какой наивняк и кое-какие несуразности в романе имеются. Например, когда Бейли показывает Клименко сверуплотнённые «воздушные» шарики и предлагает ему поднять один из них, то тот не может это сделать из-за громадного их веса, однако в финале романа Бейли берёт в руку горсть других, ещё более уплотнённых (!) горошин сжатого и сгущённого воздуха и буквально глотает их, после чего его вместе с проглоченными миллионами тонн воздушной массы несут на руках — явная нелепица.

Другая, не то, чтобы нелепица, но либо умолчание со стороны автора, либо прокол со стороны мистера Бейли. Потому что среди нескольких сотен работников его «предприятия» практически нет женщин — Беляев на это обстоятельство прямо указывает в тексте романа. Согласитесь, что собранные в одном довольно тесном месте несколько сотен молодых и здоровых мужчин будут явно испытывать определённый дискомфорт из-за отсутствия возможности нормально организовать свою сексуальную жизнь. Тут пожалуй и Красной Армии не надо, ибо рано или поздно, но они сами всё разнесут по кочкам.

Однако можно снисходительно пройти мимо таких несуразностей и просто насладиться чтением милой старой НФ.

Быть было ненастью, да дождь помешал

Ненастье — дождливая, пасмурная или бурная погода; непогода — так определяет это слово Викисловарь. Это если о прямых значениях слова ненастье. Однако существует (и вовсю применяется и живёт) возможность использования слова ненастье и в его переносных смыслах — ненастье в душе, ненастье в планах на вечер/ночь, ненастье в отношениях, ненастье во взгляде, ненастье в интонации произносимых слов… И вот именно и в прямом, но и в переносных значениях слова ненастье использует его Алексей Иванов в этом неоднозначном романе.

Ненастье — это и место действия почти половины книжных событий. Ненастьем называется дачное местечко, где случаются с героями и героинями книги простые и обыденные, но и знаково-значимые события и происшествия.

Ненастье — состояние погоды почти всё время действия романа в актуальном временном периоде — события начинаются и развиваются в стылую пасмурную мокрядь ноября и заканчиваются уже при выпавшем первом снеге. И вообще значение именно этой погоды в романе оказалось достаточно важным фактором: и для формирования у читателя ощущения ненастного состояния, и для передачи ощущения ненастья, случившегося о всей нашей страной, причём не именно в 90-е случившегося, а ещё раньше, потому что строки и главы о службе главных персонажей романа в Афганистане во время военных действий, несмотря на обычную для Афганистана солнечно-жаркую погоду, буквально пронизаны ненастьем. Ненастьем в душах бойцов, ненастьем в судьбах многих из тех, кто в составе военных колонн возил грузы по территории Афганистана и кто под ударами моджахедов терял товарищей и терял самого себя — некоторые вообще уходили в расход физический, а другие остались навсегда покалеченными этой войной — кто-то стал инвалидом, но все они стали инвалидами по состоянию своей души.

Помните, в фильме «9 рота» персонаж Бондарчука говорит, что когда он вернётся домой, то будет бухать, а потом опять бухать, а потом всё равно снова бухать? Вот и здесь, довольно много тех, кто пройдя Афганистан и вернувшись домой, просто бухают. А те, кто не бухает, оказались вдруг в своей стране ненужными — не героями воинами-интернационалистами, выполнявшими свой долг и всё остальное пафосное, а оказались ненужными своей стране. Оказались лишними в ней, а порой и просто стали помехой для местных и неместных властей, стали камнем преткновения для тех, кто живёт с ними в одном городе, стали просто неизрасходованным расходным материалом.

Так появились общества афганцев. Поначалу выполнявшие функции комитетов взаимопомощи, но затем по мере раскручивания маховика 90-х годов превратившиеся в некоторых случаях просто в бандитские формирования, со своими вооружёнными обученными и готовое на всё отрядами бойцов, со своей инфраструктурой власти и управления, со своим легальным и нелегальным бизнесом.

Ненастье и в личных судьбах героев и персонажей романа. Это и судьба Германа, это история жизни его соратника по Афгану Лихолетова, это жизни и судьбы многих других бывших афганцев, это то, как и чем живут молодые шальные девчонки, ставшие затем подругами афганцев, и как и чем живут все остальные девчата. Это Танюша с её подростково-девическим периодом и с неловкими попытками развеять тучи над свой судьбой, с попытками притянуть к себе большую настоящую любовь и с постоянными срывами вниз, вниз, вниз… И это бывший гэбист, который, пожалуй, единственный отпетый негодяй и самая большая сволочь из всех этих собранных в один роман грешников и оторв.

Но всё-таки в центре повествования этой ненастной книги стали личные судьбы… нет, ставшая единой судьба Германа и Танюши. И на фоне вот этого всеобщего ненастья, охватившего всю страну, личное ненастье бесперспективности и безрадостности жизни Германа и Танюши вроде бы кажется не таким уж слякотным и дождливым. Однако именно из таких вот личных и персональных ненастий и состоит всё громадное слякотное ненастье всей державы и всего народа, её населяющего.

Герман просто решил, что ловко выхваченная из бандитско-воровского и буржуйско-обманного рыночного оборота куча бабла сможет вывести из зоны ненастья его «пуговку», его любимую Танюшу. Однако вместо задуманного большого личного танюшиного счастья он получил только

Казалось бы сюжет книги заканчивается тем, чем и должен был закончиться, и на этом точка. Однако заканчивается только текст романа, а мысли о написанном Ивановым (и когда-то прожитом страной и людьми) и само вот это состояние продолжающегося мрачного промозглого ненастья, висящего маревом на нами всеми, никуда не делись.

Сильная книга!

Будь аккуратнее с желаниями — они имеют обыкновение иногда сбываться. Но не всегда так, как ты хотел

Как довольно часто бывает в реальной жизни, настоящими подлыми тварями становятся не создания Тьмы и Холода, а кажущиеся обыкновенными рядом живущие люди. С которыми ты дружески общаешься и с кем вместе вкушаешь пищу и расслабляющее питьё, которым ты поверяешь сокровенное и тайное, с которыми делишься планами и перспективами. А потом оказывается, что перед тобой оборотень (не в мифическом смысле) и актёр. У которого на тебя свои виды и планы, который тобой просто пользуется и не поморщится от необходимости принести тебя в жертву для достижения своих целей. Хорошо, что главный персонаж цикла отнюдь не простачёк и умеет держать ушки на макушке, иначе цикл так и закончился бы на второй книге.

Развивает Андрей Круз (и Мария Круз) и идею множественности миров и слегка приоткрывает для читателя, скажем так, конструкцию Мироздания — где тут Миры и где тут место Тьме. И откуда она — Тьма — берётся.

Неплохое продолжение первой книги цикла и довольно оригинальное окончание второго романа, с переводом повествования в новые плоскости развития сюжета. Что ж, тем интереснее будет продолжать квест по мирам около Тьмы.

Если Тьма заметила тебя, то ты непременно окажешься рядом... а то и внутри неё

Новый цикл. Причудливым образом этот новый мир от Андрея Круза заметно коррелирует с мирами от Павла Корнева. Коррелирует по настроению, гармонирует по атмосфере Тьмы и Холода, синхронизируется по потусторонним тварям и входит в резонанс по ощущениям полуразрушенности (но может быть недостроенности), рыхлости и временности, сиюминутности и промежуточности этого мира. Мира, который ставшие теперь уже местными жителями попаданцы из разных вероятностных слоёв реальности называют коротко и ёмко — Отстойник. Всё-таки не зря у Круза и у Корнева появился затем и общий соавторский творческий проект (уже прочитанный в этом году) — цикл «Приграничье» о Хмеле и Клондайке.

Общими темами и признаками также стали наличие положительного умного удачливого решительного везучего героя. С приходом которого в этот мир начинает многое меняется, потому что он не только старается вписаться и вжиться в новые условия существования, не просто прилагает усилия, чтобы приспособиться к новым условиям, но ещё и делает всё для того, чтобы условия приспособить под себя, а по-возможности и повернуть ситуацию в обратную сторону. Ибо раз есть Вход в мир Отстойника, то — кто знает! — возможно есть и выход, что двери открываются в обе стороны...

Как обычно, довольно много оружия и не меньше всяких огневых контактов (как с тварями из Тьмы, так и с разными плохими дядями), много приключенческой составляющей, много всего фирменного крузовского. Однако автор не только гонит приключенческую телегу впереди лошади, но и старается внедрить в текст оттенки научно-фантастического смысла, поразмышлять о природе Тьмы и о матрёшке миров (а значит о структуре Мироздания как такового). И это придаёт новые оттенки уже самому роману и всему циклу. Надеюсь — всему циклу.

Честь имею, ваше высокопревосходительство!

В своём отзыве на роман «Ева», являющийся прямым и непосредственным продолжением романа «Фалько», я счёл возможным сравнить стиль этого романа с бондианой. Думаю, что я не ошибся в этом своём сравнении, так как и первая книга цикла вызывает такое же ощущение.

Однако между Джеймсом Бондом и Фалько есть существенная разница. Которая заключается в том, что агент 007 Джеймс Бонд является профессиональным сотрудником спецслужб, работающим на эти самые спецслужбы своей страны убеждённо и патриотично. А такой же агент спецслужб франкистской Испании Фалько работает не в силу собственных политических убеждений и предпочтений, а, что называется, за зарплату. Т.е. просто так сложились обстоятельства, что некий адмирал в своё время взял и завербовал Фалько, и утащил его затем за собой к каудильо. На службу. А при других раскладах наш Фалько так же высокопрофессионально и хладнокровно работал бы на другую сторону. Т.е. на советское ЧК, на испанских республиканцев или ещё на кого-нибудь.

Но всё равно непременно на кого-нибудь работал бы. Потому что вот эта его страсть к шпионству, погоня за риском и азарт преследования и хватания буквально выпирают из его сущности и определяют весь ход его действий и мыслей. Так сказать, наёмник-профессионал. Специалист по выслеживанию и устранению, а кого — мало важно. Ну — почти мало важно, потому что порой возникают сомнения и внутреннее сопротивление тому, что требуют от него совершить хозяева-руководители. Однако обычно сомнения эти благополучно рассеиваются.

Но вот при подготовке очередной спецоперации, которая стала центральной действующей событийной темой нашего шпионско-приключенческого романа, Фалько встречается с той самой Евой, которая затем даст название второму роману цикла. И эта встреча много нового в Фалько откроет, прежде всего для него самого, но и для его руководителя адмирала, и для соратников-соперников, и для читателя, конечно же, тоже.

Вообще этот роман, равно как и весь цикл, можно читать как чисто приключенческую литературу. Потому что приключений тут хватает как раз ровно на две книги. Однако это всё же не приключения главного героя в абсолютном толковании слова «приключения», всё же тут между строк и реплик персонажей, а также внутри их внутренних монологов можно попробовать ухватить и вытащить дух времени. Причём с движущейся и меняющейся картинкой действующих сил и с раскладом их структурных составляющих. Что интересно само по себе и добавляет любопытства при чтении.

Средневековый Китай от иероглифа «азъ» до иероглифа «ижица»

Для более глубокого и широкого знакомства с творчеством Роберта ван Гулика выбрал третью книгу цикла — просто для того, чтобы была какая-то логичная последовательность.

Можно ли по художественным историческим книгам изучать историю? Да ещё по книгам детективным! Думаю, что большинство людей уверенно скажут «нет». И «нет» наверное скажу и я. Однако произнесу это «нет» с заминкой.

Понятно, что в каждой отдельной историо-книге будет то или иное количество отходов от исторической действительности и просто авторской выдумки. Однако когда таких исторических книг накапливается уже некоторое количество, то мы можем предположить, что по этим чисто художественным детективным романам и повестям мы можем… нет, не изучать, но получать представление о культуре того или иного народа в ту или иную эпоху существования. И потому это предположение будет, скорее всего, верным в случае чтения повестей и романов о судье Ди, жившим в VII веке от Р.Х. и вполне реально управлявшим теми или иными территориями средневекового Китая и творившим на этих территориях правосудие. Тем более, что автор цикла Роберт ван Гулик был видным синологом и правду матку о средневековом Китае знал от иероглифа «азъ» до иероглифа «ижица».

Вот к примеру возьмём какого-нибудь грамотного средневекового монаха, который ведёт летопись своего народа, княжества и всего прочего. И понятно, что какие-то события этот летописец записывает, а какие-то опускает, считая не заслуживающими упоминания в своём рукотворном труде. Да и то, что записывает, безусловно несёт на себе отпечаток личности самого летописца, несёт след его пристрастий и отношений к событиям и к упоминаемым в летописи людям и действующим силам. Вот и получается, что одно и то же событие летописец русский запишет совсем иными словами, нежели запишет летописец германский или византийский. Точно так же, как поступит и летописец китайский. Потому что наши — всегда разведчики, а ихние — всегда шпионы.

Всё это однозначно имеет место существовать, однако же ведь изучаем мы историю народов в том числе и по летописям… Юристы вон вообще до сих пор изучают законы Хаммурапи и законы двенадцати таблиц. А ведь мало ли как там каменотёс накосячил своим зубилом.

Размышлизмы эти вокруг и около пристрастности человека пишущего, и тем более пишущего то, что будет затем восприниматься как документы эпохи, вызваны были встреченной где-то в просторах (недрах) интернета репликой, что глупо изучать историю по историческим романам. Конечно глупо… по одним только романам. Но вкупе со всем остальным и романы свою лепту внесут, а?

Так что для любителей истории и для любителей детективного жанра чтение повестей о судье Ди может стать замечательной возможностью погрузиться и в то и в другое состояние.

А судьи кто?

Хотя этот роман из серии книг о судье Ди и открывает цикл в хронологическом порядке, однако по порядку написания и издания это уже третья книга цикла. И потому в ней уже отчётливо заметны все основные особенности стиля этих романов. Подробно об этих особенностях вполне можно узнать из статей в Вики об авторе, Роберте ван Гулике и о главном герое цикла, судье Ди. Однако даже при чтении самих произведений эти особенности явно бросаются в глаза. Ну, например то, что по мере расследования какого-то одного, как бы заглавного в романе уголовного дела, судья Ди параллельно расследует ещё парочку преступлений. Или то, что судья Ди является образцом добродетели, а также честности и неподкупности. Заметно, что судья умеет нетрадиционно мыслить, способен делать сложные умозаключения и выстраивать хитрые комбинации для поимки преступников. Ну и, естественно, в конце-концов справедливость и закон непременно торжествуют, а виновные непременно будут подвергнуты заслуженной каре — чаще всего это смерть и посмертное поругание.

Можно ли по двум прочитанным романам цикла судить о всех остальных? Наверное это было бы делом опрометчивым, и потому для полноты картины продолжу знакомство с судьёй Ди, хотя бы для того, чтобы знакомство это нельзя было назвать шапочным.

Надежды юношей питают…

Честно говоря, был какой-то неосознанный и потому трудноформулируемый страх перед чтением этой книги. То ли опасался вязкой томительной скучности, то ли затянутости и нудноватости, то ли проблем с выразительностью языка, то ли ещё чего-то. Однако книга сумела войти в доверие буквально сразу, т. е. уже к концу второй главы. А если кому-то (чему-то) доверяешь, то ведь это уже совсем другое дело, верно?

Стиль, в котором Диккенс сотворил этот роман, я бы охарактеризовал как сентиментально-романтический реализм. Потому что сентиментальности, а порой и просто откровенных сантиментов в романе преизрядно. Сложно найти персонаж, который был бы напрочь лишен этой черты темперамента, и даже те герои, кто почти всё время своего пребывания на страницах книги отличались бездушием и чёрствостью, даже они к финалу стали агентами-перевёртышами и вывернулись наизнанку — мисс Хэвишем, Эстелла, миссис Джо Гарджери...

Ну, а где сентиментальность, там жди и романтику. Конечно, это не романтика «дальних странствий» и «белого безмолвия», это правильнее назвать романтизмом. И наш рассказчик и одновременно главный герой Пип (наконец-то мы добрались до его имени) чрезвычайно романтическая натура, и его благодетель-каторжанин Абель Мэгвич, как бы странно это не выглядело, не лишён романтического духа, и богатенькая затворница мисс Хэвишем, и другие персонажи романа тоже. Правда, вкупе с ними в романе есть и носители практической составляющей жизни — адвокат Джеггерс и его помощник Уэммик, да и друг Пипа Герберт в конце-концов оказался вполне реалистично воспринимающим жизнь человеком (хотя поначалу он тоже долгое время «присматривался» к делу, не делая попыток этим делом заниматься), однако и они то и дело обнаруживают в своих поступках этот самый романтизм.

Но в реалистичности основной темы романа и всего внешнего антуража сомневаться тоже не приходится, потому что как ни крути, но Диккенс описывает нам совсем реальный мир того времени, со всеми его нюансами и особенностями, отличительными чертами и свойствами, с веяниями времени и с системой ценностей разных слоёв английского общества. Правда делает это автор отчасти опосредованно, включая приметы времени в сюжетную линию в виде вкраплений — описаний, упоминаний в диалогах, просто рассказывая читателю о тех или иных нравах, — выводя из всего этого тенденции и генеральные линии. Да и психологически роман весьма достоверен — с учётом поправок на саму эпоху.

Конечно эта книга стопроцентно моралистична и поучительна. При этом мораль каждой описываемой в романе ситуации и поведение практически каждого персонажа настолько откровенно назидательны, что совсем не требуют глубоких осмыслений или догадок-открытий — всё на поверхности, всё в словах самих персонажей или в авторском тексте.

Однако эта назидательность, поучительность и моралистичность вовсе не делают книгу утомительной или зевотно-скучной. Конечно, добрую половину книги события раскручиваются медленно и неспешно, однако постепенно острота сюжета нарастает и роман приобретает черты уже приключенческого — совсем немного, но тем не менее…

А более всего запомнились авторские слова в романе, где Диккенс с явной усмешкой говорит о высокомерии английского общества в отношении всего остального человечества — ну как тут не вытянешь ниточку сопоставления с нынешними временами…

Мазок кисти, и весь сюжет буквально переплавлен

Вот как раз при чтении этого романа и проявились риски случайного, методом тыка, выбора книг из библиотеки. Ведь ни в аннотации, ни в каком-то другом заметном месте не было написано, что этот роман является фактически продолжением истории с главной героиней Кейт Макиннон, и только в тексте романа, уже примерно в середине томика, вдруг наткнулся на информацию, что о героине и её работе в полиции и всё такое прочее рассказывается в предыдущей книге. Конечно, вряд ли это отменило бы чтение романа, но может быть подтолкнуло бы прочитать предварительно предшествующую книгу. Тем более, что это вообще вторая книга цикла из трёх (!) романов...

Ну, да ладно. Итак, мы имеем дело с криминальной драмой и психологическим триллером о маньяке-убийце. Причём физические и психофизиологические особенности этого персонажа, остающегося практически до последних страниц книги без имени и прочей идентификации, обозначены уже в названии романа и в аннотации к нему. И потому весь интерес состоит не в разгадывании криминальной загадки и не в узнавании того, кто убийца, а в самом процессе сближения главной героини книги Кейт Макиннон и его, злодея-потрошителя. «Ты убегаешь, я тебя догоняю» — метко сформулировал суть подобных отношений обаятельный автоинспектор из рязановского фильма «Берегись автомобиля». Вот и здесь всё почти что так. За исключением важного — наш маньяк вовсе не убегает, а скорее наоборот, постепенно сужает круги, превращая их в суживающуюся спираль, центром которой всё более явственно становится Кейт.

Автор романа довольно умело методично вбрасывает на вентилятор расследования порции более новой существенной информации, приглашая к процессу пополнения списка подозреваемых и самих читателей — то там в кустах зашуршит, то в другом месте тени мелькнут, и ты вместе с бригадой убойных сыщиков пытаешься определиться, кто и в чём виноват.

Не исключены в романе и довольно жестокие и откровенные сцены насилия и убийств, так что читателям с открытым воображением и излишне впечатлительным будет над чем содрогнуться и поёжиться.

А вообще тут почти готовый сценарий, кажется даже и обрабатывать текст романа для вероятного кино не особо требуется...

Не читайте советских газет. Смотрите советское кино!

Кинофильм, снятый по первой повести, я точно видел и даже вспомнил не только сам сюжет, но и некоторых актёров, сыгравших главные роли (отчётливо помню Зою Фёдорову). И в самом деле, прикольное смешное забавное лёгкое отдыхательное подростково-взрослое кино. Снятое Роланом Быковым в 1963 году (КиноПоиск даёт информацию, что в 1964). С простой фабулой и с мягкой и потому практически незаметной моралью.

А вот вторую ленту, несмотря на звёздный состав занятых в ней актёров (Вицин, Носик, Смирнов, Державин, Ширвиндт…), почему-то не видел. Хотя, если судить по тексту киноповести, должно быть весело и задорно. Ну, значит есть повод найти в поисковике и погрузиться в недра советской подростковой киноиндустрии образца 1967 года.

Ну, а если говорить только о текстах, то отчётливое юморное ощущение возникает почти сразу и остаётся на всё время чтения. Ну и то, что объёмы двух повестей в сумме составляют всего-навсего полторы сотни страниц, тоже привлекательный побудительный мотив, чтобы отвлечься от чтения серьёзной литературы и буквально на полденёчка переключиться в мир подростковости.

Навыдуманная история

Три повести. Три исторических повести. Сами события стопроцентно выдуманные. И потому закономерен вопрос: а можно ли в таком случае считать эти повести историческими? Думаю, что безусловно можно. Просто потому, что в послесловии к каждой художественной повести автор рассказывает читателям об отправных моментах, послуживших триггерами для включения писательской фантазии.

Всё на самом деле просто. Есть абсолютно научные археологические изыскания, и есть знаменитые археологические находки. Т.е. буквально предметы и рисунки, свитки, клинописи и прочие документы эпохи. Обнаруженные ровно в тех местах, о которых идёт речь в повестях Клары Моисеевны Моисеевой. И события каждой повести основаны на изученных, документированных и строго научно доказанных фактах и реальных предметах того времени.

В первой повести читатель оказывается во дворце фараона Тутанхамона. И вместе с его молодой красавицей женой проживает последние месяцы и недели жизни 18-летнего правителя Египта. И поскольку в истории имеется абсолютно достоверная информация о тех или иных деталях жизни Тутанхамона, то Клара Моисеева уже просто додумывает какие-то детали, просто для того, чтобы оживить события трёхтысячелетней давности и людей, так далеко отстоящих от нас по шкале реального времени…

Вторая повесть рассказывает нам о Бенине примерно XV века. Впрочем, в те времена это государство называлось Эдо. И вновь на примере жизни одной семьи из африканских саванн мы узнаём, чем и как жили африканские племена в те времена, какие царили нравы в этом довольно богатом государстве, что творили талантливые городские и придворные ремесленники, художники и ваятели Эдо…

И, наконец, третья, совсем коротенькая повесть рассказывает нам о временах, когда нынешняя Сахара ещё не была пустыней и на её территории жили разные племена, занимавшиеся охотой и собирательством, отчасти растениеводством и животноводством. И вот о судьбе такого племени мы и читаем на страницах этой колоритной повести.

К каждой повести имеются чёрно-белые графические рисунки и фотографии реальных предметов культуры описываемых времён и народов. И потому то, о чём рассказывает читателю автор, становится ещё более объёмным и буквально осязаемым.

Очень удачное сочетание исторически достоверных сведений и авторской выдумки!

История создаёт личности, личности творят историю...

Даниил ГАЛИЦКИЙ

Сороковые годы XIII столетия. Прокатилось по Руси и по Европе монголо-татарское нашествие и отхлынуло, оставив следы свои в разрушенных и сожжённых городах и весях, в наглых баскаках и в непомерной дани, в угнанных в полон и обращённых в рабство мужчинах и женщинах, в сердцах и душах людей поруганной Руси.

На галичине правит князь Даниил. Воюет с агрессивными уграми и соседствует с немцами, с Византией вступает в отношения, с Польшей, но при этом постоянно думает о том, как уберечь от уничтожения свои земли от монголо-татар. И потому когда получает угрожающую весточку из Орды, то ничтоже не сумняше решает самому лично отправиться туда, к Батыю — не на поклонение, а для хитрой политической комбинации.

Именно поездка князя Даниила Галицкого в Орду и его взаимоотношения с ханом Батыем и стали центральной частью этого романа. Детали ордынской жизни, картины существования полонённых в монгольской столице, а также нравы, царствующие в среде азиатских захватчиков — всё это написано с такой живостью и чувством, что невозможно остаться равнодушным читателем, но непременно хочется встать под русские стяги, прапоры и хоругви.

Однако помимо всего этого в последних главах романа мы вместе с Даниилом Галицким выходим на знакомство с новгородским князем Александром Невским. И совместный обратный путь двух русских князей становится отправной поворотной точкой для последовавшего затем перехода центра внимания повествования уже к князю Александру. Но это уже во втором романе дилогии.

Александр НЕВСКИЙ

Алексей Югов сумел подать читателю образ Александра Невского совсем с неожиданной стороны. Чего уж там скрывать и притворяться — думаю, что большинство из нас довольно уверенно знает о битве со шведами на реке Неве (за что князь получил прозвание Невский) и затем с немецкими рыцарями (коих мы привыкли называть псами) на Чудском озере (знаменитое Ледовое побоище). И неважно, из старенького советского кинофильма мы почерпнули эти знания, из школьного курса истории России (а кое-кто ещё СССРовского) или из каких-то других источников, однако более всего нам известен князь Александр Ярославович Невский именно по этим двум моментам своей жизни.

И уже более смутно и менее определённо мы можем говорить о годах жизни Александра Ярославовича уже после батыева нашествия — вроде как ездил он не раз в Орду и вроде как его там отравили…

Вот как раз об этом периоде жизни и княжения Александра Ярославовича Невского и рассказывает нам Алексей Югов. Причём начинается повествование как продолжение предыдущего романа этого сборника, т. е. со свадьбы князя Андрея Ярославовича (младшего брата князя Александра) и дочери Даниила Галицкого Устиньи (Анны, в книге — Дубравки).

Весь дальнейший событийный ряд в принципе довольно точно и полно соответствует официальной версии исторических событий (иначе роман не был бы историческим), но вместе с тем Алексей Югов довольно смело и красочно раскрывает образ мыслей и чувств князей Александра и Андрея, княгини Дубравки, других реальных и придуманных персонажей романа. Превращая тем самым просто историческое полотно в историко-художественный труд, выполненный с великим тщанием и прилежанием. Причём так и кажется при чтении, что вот именно эта, предлагаемая читателям версия исторических событий и их побудительных мотивов и является самой верной и истинной. И образы русских князей и воинов, выполненные с любовью и гордостью, соседствуют с образами татарских ханов и военачальников, причём по мастерству исполнения монгольские образы не менее сильны, нежели наши, свои, русские.

Не удержался автор от соблазна включить в повествование романтическую линии вероятной любви между князем Александром и Дубравкой (уж не знаю, насколько эти отношения близки к реальным событиям), однако линия эта выведена Юговым аккуратно и, я бы сказал, благородно и чисто, и потому нисколько не разрушает ни образы главных героев и героинь, ни исторической линии.

Кроме того, мощную волну интереса добавили изложенные в романе трактовки поступков Александра Невского при его посещениях Орды, и вообще и в целом — крайне любопытно было попытаться понять мотивацию поведения прославленного князя и во время новгородских бунтов, и при княжении под крылом ордынцев. И то, что и как написал Алексей Югов, в общем-то выглядит довольно убедительно.

В общем и целом получилась замечательно интересная дилогия, повествующая о таких событиях в истории Руси, о которых мы теперь уже мало задумываемся.

...непременно нужно теперь прочитать роман Скляренко «Владимир», может быть там есть версия происшедшего…

Этой фразой я закончил свой отзыв на прочитанный роман «Святослав» авторства Семёна Скляренко. Версия, конечно же, есть. Однако лучше по порядку.

Роман «Владимир» является прямым продолжением романа «Святослав». Т.е. события начинаются ровно в том месте, в каком закончились они в предыдущей книге. А значит можно говорить о дилогии, тем более, что и все главные герои остались прежними (но это и понятно, историческая действительность такова, что без исторических личностей никуда), и второстепенные персонажи (хотя по значимости и по тому объёму места, которое им отведено в романе, это не персонажи, а равноправные литературные герои, такие же главные, как и лица исторические) тоже те же самые.

Более того, концовка романа «Владимир» такова, что не исключала появления ещё и книги третьей, о князе Ярославе. Впрочем, судите сами: (цитата) «Так оканчивается повесть о князе Владимире. А далее — Ярослав...»

Значит Семён Скляренко действительно был намерен написать трилогию, и только его смерть, последовавшая в год выхода из печати романа «Владимир», оборвала творческие замыслы, оставив задуманную тему не раскрытой до конца…

Особенность исторических книг состоит ещё и в том, что автор довольно сильно ограничен в возможностях фантазировать. Ограничен, прежде всего, самим ходом истории, самими достоверно известными и документально подтверждёнными фактами из судеб исторических личностей, которых он упоминает в своих произведениях и о которых он повествует читателю. Не говоря уже о всём внешнем антураже.

И вместе с тем, писатель-историк волен наполнить исторический роман теми и такими персонажами, которые, повинуясь воле автора, будут жить в воссоздаваемой писателем действительности, не выходя за рамки достоверности. И писатель-историк Семён Скляренко весьма умело и мастерски пользуется этим правом на придумывание и додумывание, заключая всё это в диалоги и внутренние монологи героев и персонажей, в их мысли и чувства. В результате чего историческая книга о делах тысячелетней давности наполняется живыми голосами людей — не персонажей, а именно людей — злых и добрых, хороших и не очень, богатых и бедняков, трусов и отважных воев, женщин и мужчин, стариков и молодух, христиан и язычников, русичей и греков-византийцев — всех тех, кого призвал под свои литературные знамёна Семён Скляренко.

Если же говорить о версии, почему князь Владимир выбрал для Руси именно веру православную, то по мнению Семёна Скляренко это было продиктовано тем, что выбор религии назрел для новенькой страны, стал необходимым просто для того, чтобы Русь была признана всеми европейскими империями того времени в качестве равноправного политического партнёра, чтобы перестала восприниматься европейцами как страна язычников и дикарей. Правда, получается, что крестили Русь болгары, а не греки, но это уже нюансы…

Великолепный роман, замечательная дилогия, интереснейшая тема, яркие и глубокие образы…

Совсем нелишний на Земле лишних

Главный герой романа и всего цикла «Земля лишних» Андрей Ярцев вместе с кучей своих соратников/подельников отправляется в самые недра Ордена для того, чтобы переустроить сложившийся на Новой Земле порядок. Потому что несправедливо, если технологией Ворот, с помощью которых отправляются на Новую Землю люди с нашей обычной Земли, владеет только одна единственная организация — любая монополия чревата разными некрасивостями и злоупотреблениями. А тут ещё и канал перекачки на Землю-зеро наркотиков, а ведь наркотики — это абсолютное зло, и истина эта для Андрея Ярцева и тех, с кем он находится в тесном товарищеском и дружеском сотрудничестве, непреложная и несомненная. К тому же есть возможность внедрить в недра этого самого могущественного Ордена тех лиц, которые пусть и не будут плясать под дудку Андрея, однако будут как минимум нейтральными к нему, но скорее сочувствующими и помогающими его взглядам и деятельности. Да ещё и занимать при этом весомые места в структуре Ордена.

Это побудительные мотивы. А на деле тело романа состоит из описания подготовки и проведения масштабной спецоперации на территории Нью Хэвен (орденский остров). Операции, включающей в себя подготовку и совершение диверсионно-разведывательных действий спецгрупп Андрея и его союзников, а проще говоря — небольшой войнушки, с применением стрелкового и минно-ракетного оружия, а также тех- и спецсредств, авиаподдержки и всего прочего, что необходимо для такой сложной серьёзной кампании.

Как обычно для Андрея Круза, в романе много данных и ТТХ стрелкового вооружения и отдельных видов бронетехники, а также миномётов, пулемётов и всякого прочего стреляющего и изрыгающего огонь и наносящего поражения и увечья противнику. Впрочем, когда привыкнешь к стилю автора, то всё это военно-техническое наполнение не отягощает восприятие, но просто разнообразит чтение, превращая его чисто в мужское занятие.

Предыдущие две книги цикла были прочитаны ранее и просто хотелось закончить этот год чтением последней книги о Земле лишних. Однако это не станет последней книгой Андрея Круза, потому что хотя автор ушёл из жизни в феврале 2018 года, в моих хотелочных списках и планах остались ещё его нечитанные романы. А значит автор ещё некоторое время для меня поживёт...

Китайское судопроизводство и не совсем китайская грамота

Довольно оригинальная стилизация под средневековые китайские романы. Хотя я таковые не читал и потому могу только предполагать их стилистику. Простая разговорная речь, без вычурностей и излишнего логоискательства. На чтение и восприятие довольно лёгкое произведение, и даже китайские имена почему-то не путаются в голове и свободно запоминаются. С сюжетом тоже всё понятно и довольно приятно: в одном деле всплывают и постепенно раскручиваются ещё пара уголовных дел и по мере продвижения по сюжетной линии постепенно распутываются одно за другим.

Что зацепило довольно сильно? Это методы ведения сыска. Ну, понятно, что слежка и опрос окружения преступников, осмотры места происшествия и потерпевших, а также вскрытия (т. е. патологоанатомические и судебно-медицинские исследования) тел погибших — это азбука сыщицкого дела. А вот допросы весьма просты и ужасающи этой своей простотой: непременные устрашения в адрес подозреваемого и обвиняемого из уст судьи, оскорбления и угрозы, затем применение пыток с нанесением увечий допрашиваемому — обычные методы тех лет (хотя, это VII век от РХ, так что чему дивиться). Впрочем, если окажется, что судья ошибался, то он доносит о своём проступке и требует себе наказания.

Весьма впечатляющие описания сцен казней преступников: обезглавливание, удушение и закалывание ножом — вот те три способа умерщвления, которые в ходу в этом романе. А, чуть не забыл — головы казнённых потом у городских ворот выставляли, а при некоторых видах казней тело расчленяли — всё это в присутствии людей. Впрочем, казни стрельцов на Руси в гораздо более поздние времена тоже происходили на Лобном месте в центре города, да и не стрельцов тоже, да и не только на Руси, так что обычный средневековый антураж.

Далее уже о самой книге и её стиле — в книге о раннем периоде средневекового Китая средневековые китайцы вовсю пользуются… английскими мерами измерения расстояний, линейных размеров, а также масс и веса (дюймы и мили, а также фунты и прочие англоязычные метрики), что напрочь разрушает стилизацию и делает восприятие романа легковесным, и уже с недоверием относишься к каким-то деталям средневеково-китайского быта и всего прочего. Хотя автор — весьма образованный синолог.

Тем не менее читать было довольно интересно, и я даже пожалел, что начал чтение цикла повестей и романов о судье Ди не с первой книги (ввела в заблуждение библиография автора, в которой этот роман стоит на первом месте) — всего-то и нужно было влезть в Вики и там увидеть хронологическую таблицу…

«Потому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам» (Мк. 11,24)

У Дяченок ничего и никогда не бывает просто так. Ну, т. е. когда наполненная приключениями до самой ж… макушки фэнтезийная книга была бы просто книгой для чистого развлечения и удовольствия.

Да, собственно говоря, так оно и есть. Точнее, так оно и было бы… если бы не одно маленькое «но».

Марина и Сергей Дяченко пишут своё приключенчество так, что вроде бы и понаслаждался в полный рост, от души, с оттопыром и оттягом, а потом книга ещё некоторое время живёт в тебе и не оставляет попыток вернуть тебя в свой мир и заставить вместе с главным героем вновь пройти тот путь (который принято называть тернистым) и изведать все испытания и испытать все соблазны, сквозь которые продрался бывший «простой» переписчик, бывший раб, обыкновенный мальчишка-гексёныш. Да даже и не пройти ещё раз торным книжным путём — это было бы проще всего, просто взять и перечитать/переслушать книгу наново, — а ещё раз перепрожить её, передумать и перечувствовать.

Хотя, казалось бы, главная идея романа проста как найденный у крыльца сельпо новенький пятак — суть её состоит в житейской мудрости, гласящей, что невозможно победить зло с помощью зла, что нельзя убить дракона, стерегущего злато, потому что ты сам немедля станешь точно таким же драконом. Казалось бы, давно сформулированные и изложенные, и переповторённые почти что до банальности истины. А Дяченки берут тридцать три буквы русского алфавита и путём простых и не очень простых комбинаторик составляют из них более чем пятисотстраничное книжное полотно.

Помнится, в своё время общался с одной хорошо знакомой мне «бабкой» — бабкой в том смысле, что была эта, на тот момент ещё совсем нестарая, женщина ведуньей из разряда светлых, но занималась она своим искусством крайне редко и в основном по делу — ну, пупки там младенцам заговаривала и всякое такое прочее полезное дело делала. Так вот тётка Нина на полный серьёз учила никогда не просить ничего у верхних и нижних сил, и даже карты не раскидывать, пусть даже и шутейно — с этим не шутят, строго говаривала она, и поднимала указательный палец к небу. И поскольку она для меня была в авторитете, то с тех пор я и не прошу ничего ни у тех, ни у этих. Сами подадут :-)

Отступление это появилось только для того, чтобы обозначить, что наш главный герой мальчишка Развияр нарушил это всегда и без исключений верное доморощенное правило и ввязался в эту скользкую «игру» с Медным королём. Вот и вышло то, что вышло.

С точки зрения композиции Дяченки очень искусно изготовили пару изящных литературных пируэтов. Это постепенно перекрашивание Развияра из светлого сначала в серые оттенки, а затем углубление серого тона до довольно глубоких чёрных тонов. И закольцовка сюжета, причём закольцовка двойная — наш герой к концу романа оказывается ровно в том же месте, где он был в начале книги, да при этом ещё и в том же качестве, в котором был тот, кто поделился с ним простым заклинанием. Очень симпатично получилось!

Летние дети, осенние женщины, зимние мужчины и весенние старики — герои рассказов автора

Более пяти десятков рассказов и небольшая повесть. Все рассказы скомпонованы тематически: путешественные (таких набралось всего три), детские и о детях — замечательные по стилю и по сюжету жизненные зарисовки, а также отчасти придуманные, отчасти додуманные ситуации из жизни взрослых и детей. А затем несколько сгруппированных по отдельным темам взрослых рассказов.

И не сформулируешь сразу, что же главное в них, в этих маленьких — от полустраницы до буквально нескольких листочков — историях. Возможно, наблюдения за реальностью, поданные читателю в преломлении через авторское видение. А может быть думы, думы о сути и смысле жизни — извечная русская традиционная тема.

Но даже не тематика важна. А скорее важно то настроение и состояние читательской души, которое непременно возникает при чтении, которым хочется тут же поделиться (что я сделал, прочитав вслух супруге тройку рассказов из детской серии), и которое продолжает оставаться с тобой и спустя несколько дней и спустя несколько книг совсем другого уровня и направления. Наверное вот это послевкусие и послечувствие и есть то, ради чего писались и издавались эти рассказы Александра Яковлева.

Совершенно новое для меня писательское имя, однако послужной список у Яковлева вполне приличный и стаж работы со словом и смыслом тоже вполне увесистый. Сам автор определяет свой стиль как «точечный реализм» — довольно оригинальное определение, которое, однако, вполне соответствует…

Взял в библиотеке книгу просто как книгу и только дома перед чтением разглядел, что это кинороман. Т.е. залитературенный сценарий? Или сначала был кинороман, а из него слепили уже сценарий? Впрочем, мог бы и по обложке догадаться о существовании киноверсии произведения, ведь сразу заметно, что кадры из фильма собраны в коллаж. Наверное сказывается то, что почти не смотрю кино и потому напрочь потерял киношную чуйку…

Уже в аннотации нам, в принципе, рассказано всё, что может или заинтересовать или отвратить (впрочем, возможен ещё вариант — оставить равнодушным) вероятного читателя. Меня — заинтересовало. Тем более, что имя автора Дмитрия Миропольского для меня уже совсем не ново и в домашней библиотеке хранятся его прочитанные романы. И потому были соответствующие ожидания совмещения нескольких сюжетных плоскостей и линий — в данном случае это, конечно же, биографии молодых лицеистов со всемирно известными фамилиями и параллельно с ними детективно-криминальная драма.

В общем-то ожидания оправдались. Насыщенный событийно-приключенческим остросюжетным наполнением текст романа сумел сразу захватить, пусть не в плен, но привлечь внимание, ну и удержать потом этот захват на должном уровне. И непонятно, что было сильнее и интереснее — приключения молодой школярской шпаны или убийственная линия. Мне показалось, что интересно и то и другое.

Но самым прикольным было прочитать авторское послесловие к роману, в котором Дмитрий Миропольский ответственно заявляет, что большинство приведённых в книге случаев являются исторически достоверными фактами, в том числе и убийства, совершённые именно тем, кого в конце-концов и разоблачили (спойлера не будет!). И вот это сочетание выдумки и исторической действительности куда как привлекает и усиливает интерес к прочтению романа.

Осталось только сам фильм посмотреть...

Русь — самое начало!

Великолепный по исполнению исторический роман украинского советского писателя. Именно в такой последовательности — непременно сначала украинского (книга написана на родном для Семёна Скляренко украинском языке и потом переведена на русский), а потом советского — автор романа явно стоит на советских позициях русской государственности. Впрочем, на тот момент иначе и быть не могло.

Знаете, при чтении возникало довольно неожиданное ощущение, что читаю продолжение романов Валентина Иванова: «Повести древних лет», «Русь изначальная» и «Русь Великая». И не потому, что у Иванова и у Скляренко схожие литературные языки, одинаковые приёмы и средства раскрытия темы (тем более, что это совсем не так и каждый автор по-своему аутентичен, оригинален и уникален), а просто настолько эти темы переплетены между собой, что роман Скляренко, в котором речь идёт о середине X века и о годах правления киевского князя Святослава, естественно и органично помещается в строй романов Иванова — ну вот сразу после «Руси изначальной» (с описанием событий VI века) и «Повести древних лет» (век IX) и перед «Русью Великой» с веком уже XI. Как будто последовательно оказываешься на разных этапах развития государственности у славян: распад родового строя в VI веке, освоение новгородичами северных окраин земли русской, противостояние и противоборство Киева и других русских княжеств с Византией, а затем уже сплочение и укрепление русских земель, и выход Киевской Руси на европейскую политическую дорогу.

Времена Святослава, это после походов князя Игоря к воротам Византийского Константинополя и прибивания там к ним его щита (а до Игоря это сделал князь Олег) и перед крещением Руси во времена князя Владимира, который как раз и был сыном Святослава. Однако в романе первую его половину мы в большей степени имеем дело с княгиней Ольгой, матерью Святослава, сидевшей на киевском престоле и проводившей основательные и серьёзные государственные реформы. А будущий князь, но пока что ещё княжич, Святослав, будучи молодым человеком, мудреет и развивается, матереет и наливается, набираясь мужества и решительности, и всех прочих черт будущего князя-воителя и защитника земли русской.

И параллельно, и одновременно в тесной связке с рассказом о княгине Ольге и о Святославе, Скляренко повествует нам о судьбе простой девушки Малки, Малуши, из бедной крестьянствующей семьи, которая волей обстоятельств и игрой случая попадает сначала на Гору, в княжий двор, а затем уже оказывается в княжьем тереме и становится ключницей княгини Ольги. Судьба Малки интересна не только потому, что она станет возлюбленной княжича Святослава и матерью будущего крестителя Руси князя Владимира. Но и просто потому, что сюжетная линия Малуши и её семьи позволяет автору максимально полно раскрыть жизнь простого русского народа, приблизить читателя к простым русским людям, жившим за тысячу лет до нас и творившим историю Руси.

Роман состоит из двух частей: первая как раз в большей степени посвящена княгине Ольге, а вот книга вторая уже напрямую переводит центр читательского внимания на князя Святослава. И очерчивает нам образ этого незаурядного русского князя, который ещё в докрещёные времена, до возникновения Киевской Руси, отчётливо понимал интересы будущего русского государства, расширял границы княжества, присоединяя другие народы к землям Киева и поддерживая тесные дружеские связи с другими русскими княжествами: прежде всего, Великим Новгородом, но и с другими землями конечно же тоже.

И основной темой второй части романа, да и всей книги в целом, стало противостояние между Киевом и Византией. И если в первой книге княгиня Ольга отправляется в Константинополь с дружеским, как теперь бы сказали, визитом, и наталкивается там на тягучие и вязкие, вкрадчиво-обманчивые, обволакивающие и размягчающие волю попытки подавить её своим, отчасти дутым, напыщенным великолепием и склонить киевскую княгиню к вассальной зависимости от василевсов Византии, то в книге второй уже князь Святослав отправляется в поход. Однако выступление князя Святослава уже совсем иное, князь Святослав отправляется на земли Болгарии с военной дружиной, собранной из воев всей Руси, и успешно сражается с войсками Византии, освобождая города и веси болгарские от засилья империи. Правда заканчивается этот поход совсем не так, как было задумано…

И вот знаете, по окончании чтения романа осталось стойкое недоумение, почему это князь Владимир, сын князя-воителя Святослава, крестил землю русскую именно в греческо-византийскую православную веру. После стольких лет военного противоборства и после стольких военных походов, после тысяч погибших в сражениях и стычках русских воев, и вдруг Русь склоняет голову перед этой самой, коварной Византией и признаёт верховенство её церковной власти над собой (которое, кстати, сохранилось до сих пор и последствия которого мы сейчас огребаем)!

В общем, понятно, что непременно нужно теперь прочитать роман Скляренко «Владимир», может быть там есть версия происшедшего…

Обретение веры эмпирическим путём

Если каждый всерьёз и внимательно повспоминает некоторые события своей собственной жизни, то может прийти к предположению, а может быть и к выводу, что мистический опыт имеет практически каждый человек. Состояние некоего мистического экстаза и экстатического катарсиса порой возникает в ответ на некоторые сильные необычные эмоционально-физиологически насыщенные моменты жизни. У каждого такие моменты, естественно, содержательно разные, однако важно то, что в конечном счёте человек испытывает то, что и принято называть мистическим опытом.

В случае с автором и одновременно героем книги Шмиттом это было отреагирование на острую и, в принципе, реально опасную ситуацию (заблудиться в пустыне, оставшись практически без воды, еды и без одежды, — куда как хуже). И, по идее, сам автор в книге пишет о возможном психофизиологическом механизме возникновения этого самого мистического катарсиса — сильные эмоциональные переживания — страх, дефицит воды и пищи, переохлаждение, физическая усталость… Собственно, вот слова самого автора: «Жажда, голод, переутомление изнурили мое тело, и начался бред. А это абсолютное блаженство, так запомнившееся мне, – не была ли то работа моего гипоталамуса, выделившего эндорфины? Эта «вера», которую я прозрел в себе, – быть может, просто духовная оболочка работы нервной системы, химических процессов, позволивших мне справиться с ужасом и усталостью?»

Однако и сам автор, и многие другие, относящиеся к категории верующих, наверняка будут утверждать, что на самом деле этот мистический опыт произошёл от встречи с Богом. И тут сложно спорить друг с другом и что-то и как-то пытаться доказывать, ибо точки зрения атеиста или агностика и точка зрения человека религиозного покоятся на разных китах — человек верующий говорит, что он ВЕРИТ в существование Бога, а арелигиозный оппонент говорит, что ему никто не может ДОКАЗАТЬ его существование. Вера и знание — совсем разные принципы. И автор об этом тоже в своей книге пишет.

В принципе, книга довольно любопытная. Заставляет ещё раз вспомнить свой собственный мистический опыт и ещё раз обдумать и обчувствовать свою собственную концепцию…

Да, отличный заголовок для отзыва на эту книгу подсказала аннотация. Потому что основное содержание романа составляют разные полётные, предполётные, послеполётные и околополётные происшествия, приключения, события и казусные случайности и закономерные неслучайности.

Ещё один фэнтезийный мир от Алексея Пехова. Мир на границе Изнанки. Т.е. где-то между явью и невью (спс Васильеву и Сплинам). Не совсем на границе между Средним и Нижним мирами, не в междумирье, но где-то совсем рядом. И вот это «совсем рядом» и определяет событийно-приключенческую фабулу романа. Потому что раз «совсем рядом», то значит от них к нам и от нас к ним могут быть всякие тропочки и дорожки, разные калиточки и дверки, какие-то барьерчики и стеночки, ходы и норы. Со всеми вытекающими из этих вероятных и возможных коммуникаций последствиями. Приятными и неприятными. Выгодными и сокрушительными. Радостными и опасными.

Помните, как гоголевский кузнец Вакула на чорте в гости к царице летал за царскими черевичками для своей ненаглядной Оксаны? Ну вот. А здесь все стреколёты (и все мы сразу представили себе эти летательные аппараты, ибо типу воздушного судна название даётся не просто так) и корабли летают на бесах=демонах. Сидит себе этакий чорт в коробочке и крутит-вертит всякие воздушные колёса туда-сюда, заставляя подниматься в воздух и совершать там чудеса на виражах всяческие летательные конструкции.

А раз у нас мир фэнтезийный, то проживают в нём вместе с людьми все прочие разумные и полуразумные существа. Ну, эльфы (светлые и тёмные), гномы и тролли, грэмлины и баньши, феи и фейри, ну и все прочие, какие только есть в фэнтезийной литературе и в природе. Чтобы читатель не запутался, в конце этого очень симпатичного романа приводится несколькостраничный список всего этого фэнтезийного великолепия, с пояснениями, что из себя каждое существо представляет и где гнездится в этом мире. А чтобы читатель распутался окончательно, в самом конце романа есть ещё список всех марок стреколётов, и тоже на нескольких страницах и с перечислением всех ТТХ и всего прочего.

В общем, нисколько не сожалею, что прослушал этот роман, и непременно продолжу чтение цикла «Мир на грани Изнанки». Встретимся!

Знаете, вот как на духу — я не очень то расположен к Америке (имея ввиду государство США), да и не особо благоволю к американцам. Наверное, сказывается советское воспитание и многолетнее (несколькодесятилетнее) воздействие мощной советской пропаганды. А может быть это уже и следы восприятия новой, современной реальности. Т.е. когда мне непрерывно тычут в зубы кулаком и поучают, как жить, то я в ответ непременно и кулаком засажу и вежливо скажу «Сам такой, уважаемый».

Но я не об этом. Просто я не особо расположен к США и штатовцам. Так случилось.

И вот тут мы плавно переходим к роману Ирвина Шоу «Хлеб по водам».

Перед нами простая среднего достатка американская семья. Глава семьи Аллен — преподаватель истории в школе. Его супруга Лесли — бывшая музыкантша, ныне увлекшаяся живописью. И трое детей старшего школьного и ещё чуть старше возраста — Элеонора, Каролина и Джимми. Две девочки и мальчик. Две девушки и юноша.

Простая обычная повседневная жизнь простой семьи в крупном городе. Благополучное семейное существование, интересы каждого поддерживаются всеми членами семьи, все интересуются жизнью друг друга и стараются не ссорится. Но дети уже довольно взрослые и постепенно начинают появляться разные вводные от жизни. Одна хочет начать жить самостоятельно, другая считает себя некрасивой, третий увлекается музыкой и т. д. А тут ведь ещё и взрослое тело предъявляет к каждому свои требования и включает свои соблазны. И ещё этот новый знакомый Хейзен, богач Рассел Хейзен. Который плавно и неназойливо вторгся в жизнь семьи Стрэндов и добавил новых ощущений всем её членам от мала до велика, который стал дополнительным раздражителем для Аллена и Лесли, для Каролины с Элеонорой, да и для Джимми тоже.

Идут дни и недели, проходят месяцы, в семье происходят разные события и происшествия — разъезжаются дети, здоровье делает свои поправки на семейные планы, постоянно возникают новые обстоятельства и открываются новые знания о старом, когда-то бывшем, и о новом, теперешнем. А тут ещё постоянно ждёшь подвоха по линии Хейзен — Лесли, да и по линии Хейзен — Каролина не исключаешь тайных событий… Хотя практически всегда всё оказывается вполне пристойным, и даже наоборот, ничего кроме благотворительной помощи от Хейзена семейство Стрэндов не получает, однако по-читательски всё время ожидаешь подвоха.

В общем, чтобы не впасть в пересказывание содержания 672-страничного романа и не раскрывать все секреты сюжета и событийные ходы, на этом следует и закончить рассказ о книге. Но однако нужно вернуться к своей нелюбви к Америке и американцам. Потому что именно Ирвин Шоу и его творчество, и именно этот его роман вполне способны размыть это моё предубеждённое предвзятое несправедливое отношение и приблизить американцев, заставить увидеть в них простых обычных ненапыщенных людей. Так же страдающих и так же совершающих ошибки, так же пекущихся о благе семьи и так же стремящихся любить и быть любимыми, так же чему-то радующихся и так же старающихся помогать не только тем, кто является твоим другом, но и просто всем остальным, до кого ты можешь дотянуться… Так же испытывающих дефицит доверия и искренности в отношениях с близкими и родными и так же просто идущих по жизни из пункта начального в пункт конечный.

Пусть политики ссорятся и строят козни, нам-то чего участвовать в этом!..

PS Пока читался роман пришли тревожные вести из Калифорнии, из Парадайз — город уничтожен пожаром, на сегодня (18 ноября) погибли 76 человек и более 1200 пропали без вести. И американская семья моей коллеги тоже оказалась затронута этим бедствием — родственники Доминика (американского мужа нашей русской девушки) жили в Парадайзе и успели оттуда выехать на машине, одетыми буквально в то, в чём были, только потому, что им вовремя позвонил кто-то знакомый — люди буквально прорвались сквозь горящую улицу родного города. А Доминик, узнав о пожаре в Парадайзе, тут же запрыгнул на мотоцикл (на машине не проехать) и умчался туда, узнавать судьбу родных и спасать, если надо и если это возможно…

К сожалению, такие моменты тоже сближают… Людей жалко!

Андрей Круз предлагает читателю довольно необычный, поствоенный, постядерный, постапокалиптический мир. В котором, несмотря на многочисленное, можно даже сказать, массовое применение воюющими сторонами оружия массового поражения, разрушена только властная и экономическая инфраструктура намахавшихся атомными дубинами государств. А жизнь простого человека в общем-то осталась почти такой как была. С поправками на ситуацию.

Многочисленные пятна радиационного заражения местности (которые теперь уже все отмечены на картах и потому их можно попросту объехать). Есть, конечно, целые зоны, куда вообще лучше не соваться (например, практически всё Подмосковье, куда упало несколько бомб, или зоны вокруг крупных промышленных и военных центров страны). А так, в целом, обстановка более-менее. С поправками на ситуацию.

С властными структурами дело швах. Конечно, какая-то центральная власть сохранилась и даже первое время пыталась как-то управлять, но много ли науправляешь, когда в твоих руках ни сил, ни средств. Т.е. реальная власть на местах перешла, так сказать, напрямую в эти самые места.

Ну и понятно, что в этих самых местных местах у власти оказались самые разные люди. От бывших профессиональных управленцев до бывших реальных военных и заканчивая разного рода братками и просто уголовными бандитами.

Прошедшие с момента «Х» 15 лет позволили не только радиационной обстановке смягчиться, но и притереться регионам друг с другом. Где-то люди живут нормально, но где-то просто сосредоточение бандитско-преступных элементов, и стиль жизни людей, соответственно, соответствующий. С поправками на ситуацию.

Вот такая, собственно говоря, вводная. Чтобы было понятно, где живёт главный герой романа Сергей Бережных. И как он живёт — потому что он бывший сотрудник органов, и относится ко всей этой мелкой и крупной уголовно-криминальной шушере соответствующим образом. Тем более понятно, ибо он потерял свою семью, и жажда мести виновникам их смерти и стремление повлиять и изменить ситуацию у него находится на первом месте.

Однако перед нами не очередной Рэмбо советского разлива, и не «крепкий орешек» отечественного производства. Бережных крепкий основательный опер, с развитыми аналитическими способностями и с умением вести полевую розыскную работу, входить в доверие к людям и получать нужную ему информацию. А в случае возникновения острых ситуаций, вплоть до силовых и огневых контактов, способный постоять за себя и за других и с помощью физической силы (однако он вполне реально оценивает свои возможности и излишне не геройствует) и с применением оружия и техники. С поправками на ситуацию.

В результате мы имеем довольно необычную постановку постапокалиптического толка, при этом все события происходят не в каким-то другом мире, а вполне себе в знакомых (по карте Валдай совсем рядом с Калининской областью и некоторые книжные названия просто на слуху просто по жизни) местах и обстоятельствах. Немножко сыска, немножко силовых и огневых контактов, немножко интриги и остроты, немножко везения и пр. и пр. и пр. С поправками на ситуацию.

Поскольку роман слушал в аудиоформате, то в качестве исполнителя был уже знакомый по циклу «Хмель и Клондайк», а также по предыдущей прочитанной/прослушанной книге автора ( Андрей Круз — Вне закона ) чтец. Который был мной высоко оценен по итогам «Хмеля и Клондайка», и который нисколько не утратил свои таланты чтеца-исполнителя. Театр одного актёра — с полным правом можно сказать про Андрея Кравца.

О вполне солидном океанском плавании финикийца (т. е. потомка финикийцев, а теперь уже карфагенца) Ганнона в VI веке до н.э. я впервые узнал из книги Леонида Репина «Сквозь ярость бурь: Книга о мореплавателях и о том, как они открывали Землю». Ну, может и в школе об этом как-то говорилось, но прихотливая не девичья память этого не сохранила. И остались в послечтении довольно сильные впечатления просто от самого факта — в чёрт-те какие доисторические времена на утлых вёсельно-парусных судёнышках в море-океан отправилась вполне приличная экспедиция: в путь вышло несколько десятков судов; в результате экспедиции было основано несколько новых поселений, а конечный достигнутый во время путешествия пункт был расположен в самой глубине Гвинейского залива (лучше по карте-схеме посмотреть, понагляднее будет). Понятное дело, что плавание было каботажным и в просторы Атлантики корабли не заплывали, однако океан есть океан, а неизведанное по-прежнему остаётся и манящим и страшащим одновременно.

Отсюда и повышенный мой интерес к этому роману, в котором как раз в художественной форме и рассказывается о предыстории экспедиции и о самом плавании. Поскольку автор романа — профессиональный историк, специалист по Древнему Риму и культуре этрусков, то можно быть вполне уверенным, что в погоне за художественностью романа автор не пустился во все тяжкие и не стал придумывать новые факты и искажать известные. Да он, собственно, сам в послесловии к роману всё и поясняет, что в этом романе является художественным вымыслом, а что исторической действительностью.

С точки зрения приключенческой составляющей с книгой всё в порядке: тут и любовно-романтические линии, и военно-морские приключения, и путешественные нюансы, и интриги врагов и противников Ганнона, и география с этнографией — в общем, полный набор того, что в целом и составляет хорошую историко-приключенческую книгу.

Действие романа происходит в конце III — середине II века до н.э. Рим. Эллада побеждена римскими когортами и для окончательного посрамления и поругания древней Эллады Рим вытребовал к себе на постоянное проживание заложников. Вот об их судьбах и пойдёт речь в романе. И ещё о судьбах некоторых рабов, захваченных римлянами при покорении Эллады.

Роман написан довольно необычным способом: каждая глава представляет собой как бы один короткий (порой просто коротенький) рассказ о том или ином событии с героями и персонажами романа. При этом персонажи все сквозные и всё логично связано и помещено на нормальную временную шкалу. Просто шага времени от главы к главе мы не знаем, и долгое время мне казалось, что каждая новая глава просто буквально следует за предыдущей. Пока чуть ли не к середине романа сообразил, что прошло уже почти полтора десятка лет, и что на самом деле с каждой новой главой мы перескакиваем порой через несколько лет сразу. И что автор просто никак не упоминает о ходе времени и не предваряет новый событийно-временной слой фразами типа «Прошло пять лет», потому события и кажутся слитными.

Чтобы понагляднее понять, что же это за времена и что за события, которым мы становимся свидетелями: совсем недавно во Второй Пунической войне разгромлен до сих пор непобедимый Ганнибал, и Карфаген находится чуть ли не в вассальной зависимости от Рима. А в Риме вовсю управляется известный политик Катон (Марк Порций Катон Старший), который более всего известен для неспециалистов знаменитой фразой «Карфаген должен быть разрушен» («Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» — «Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен»). И вот эти почти пять следующих десятилетий и находятся в поле нашего зрения и в поле зрения писателя-историка.

Т.е. роман несёт как бы двойную нагрузку: с одной стороны, мы получаем красочную и детально описанную картину жизни Древнего Рима времён Второй и Третьей Пунических войн, а с другой — мы последовательно и пристрастно следим за судьбами нескольких главных героев романа и прочими его персонажами (в числе прочих находятся и известные государственные деятели той поры). Погружение в непридуманный мир полное, возникает явственное ощущение своего переноса в описываемые времена и обстоятельства (писатели-фантасты, творящие в жанре попаданчества, могут завидовать). И романтико-лирические эпизоды книги вполне успешно соревнуются с героико-драматическими страницами и историко-исследовательскими вкраплениями и вставками. По стилю в общем-то можно сравнить с Иваном Ефремовым в его «Таис Афинской» и другими историческими романами.

Все мы дети своего времени. Даже те, кто считает себя родившимся не в свою эпоху и страстно тоскует либо по временам минувшим, либо по предбудущим, — и они всё равно в реальном своём жизненном содержании погружены в эти самые наши времена.

Ну и, естественно, большинство из нас волей-неволей погружены и в соответствующий литературно-книжный поток. Кто по собственному выбору тщательно и систематично отслеживает новинки современной литературы, кто-то случайно натыкается на соблазнительно яркие обложечки с именами наших литераторов-современников, третий старательно избегает современной литературы. Однако всё равно, будучи погружённым в культурно-литературное пространство, этот самый третий тоже улавливает какие-то книжные современности и литературные сюиминутности отзвуками и отголосками.

Ну и порой просто устаёшь от этого напирающего потока постсоциалистического реализма и сюрреалистического постмодернизма; иногда просто начинаешь корёжиться и выгибаться от современной книжной стилистики и от авторских «находок» и «открытий» (часть из которых хочется тут же «потерять» и без промедления «закрыть»). И вот в таком случае на помощь приходят творцы сродни Дмитрию Наркисовичу Мамину-Сибиряку. И романы типа вот этого, всласть и неспешно прочитанного, с романтическим названием «Весенние грозы».

Самое главное его отличие от современной литературы, это то, что книга эта, как и почти все прочие «толстые» книги Мамина-Сибиряка, абсолютно реалистична и обыденна. Т.е. никаких погонь за яркими и остросюжетными происшествиями и никаких поисков новых словесно-фразеологических конструкций и литературных революционизмов. Скорее наоборот — обращение к русской разговорной речи, использование просторечных и ныне уже устаревших выражений и слов (типа «ты почто дянки-то на пакишу надел?»). И сюжетно — вроде бы простая обычная жизнь, без катаклизмов и без нагнетания жути, без сгущения и концентрации «добра» или «зла». Конечно, какие-то события в романе происходят, и конечно же они и ярки и значимы для людей того времени. Однако происходит всё без слов «вдруг» или «внезапно» — одни события плавно и закономерно вытекают из других, предшествующих, и ниточка сюжета вытягивается равномерно и без порывов.

Но главное — никакой искусственности происходящего. Ведь чего греха таить — многие современные авторы пишут свои творения непременно с гипертрофированно раздутым драматизмом и возведённой в степень трагедией. Порой настолько преувеличенными и перенасыщенными, что просто понимаешь, что остросюжетность поставлена во главу угла. А у Мамина-Сибиряка напрочь это ощущение отсутствует.

Однако от этого чтение его романов (в том числе и вот этого) не становится пресно-вялым и дрябло-сонным. А наоборот, есть полное ощущение, что ты как раз и присутствуешь не при каких-то описываемых автором притянутых за уши придуманно-выдуманных событиях, а являешься едва ли не участником всей этой жизни и почти что знакомым всех этих людей — героев романа «Весенние грозы».

Вот правда, иной раз устанешь от чтения всякого накрученно-наверченного современного, и тогда отправляешь себя в гости к Мамину-Сибиряку. И всегда при этом уверен, что тебе здесь рады и всегда тебя здесь примут. Главное — не нужно тащить в эти книги и к этому автору всё наше «актуальное» и «злободневное», стремительное и яростное. А нужно просто неспешно расположиться в любой его книге и брести по ней и по сюжету вместе с героями и персонажами. И вместе с Автором…

Не нужно смотреть на мир через чужие чёрные очки!

Для меня этой книгой обозначился совсем другой Голсуорси. Диаметрально противоположный автору «Саги о Форсайтах». Всё дело, наверное, в том, что Голсуорси, задавшись целью подвергнуть сатире фарисейство своих соотечественников, ничего другого, кроме этого центрального пункта авторского меню, читателю не предлагает. И потому и сам термин «фарисеи», и разные примеры и фарисейские ситуации постоянно акробатируют, эквилибрируют и вольтижируют в тексте романа, перебираемые и переиначиваемые на все лады. И новый «приятель» главного героя,

Выбесил меня этот мусью.

Но вот сама тема фарисейства, несмотря на то, что у Голсуорси она раскрыта чересчур навязчиво и поучительно, всё-таки актуальна во все времена. Начиная с библейских и заканчивая… НЕ заканчивая нашими. Лицемерие и притворство, следование условностям и тому, что называется «так принято в порядочном обществе», ханжество и зашоренность во взглядах на жизнь, фальшь, ложь и так называемые «нормы приличия» — всё это куда как живо. При всём при том, что сами эти нормы приличия и морали, и нравственность — всё это, безусловно, есть и непременно и должно быть. Разница только в том, какими побудительными мотивами мы руководствуемся, совершая или, наоборот, не совершая то или иное действие и говоря те или иные слова, насколько мы искренни при этом…

«Больше быть, чем казаться» — говорят, так требовал от офицеров германского Генерального штаба его начальник Альфред фон Шлиффен. Замечательное правило! И мне кажется, что оно отличным образом может помочь самому себе избавляться от проявлений фарисейства. Если ему следовать, конечно...

Кстати сказать, Голсуорси затем возвращается к Луи Феррану и пишет ещё четыре произведения с его участием. Любопытно было бы узнать, что там дальше натворит этот субъект. Так что, похоже, так просто мне от него не избавиться.

Очередная попадалка-выживалка от Андрея Круза. Общая фабула довольно похожа на все предыдущие попаданческие книги автора: главный герой внезапно и вдруг очучается в новом для себя, непривычном и полном опасностей мире. Задача простая как два пальца об асфальт: разобраться с миром, выйти в безопасное место и занять в этом мире приличествующее своим представлениям о себе место. Сначала квест-бродилка (с массой приключений, связанных как с природой и местностью, так и весьма специфических, происходящих уже от местного не совсем дружелюбного населения), затем притирка к социальной среде и движение вверх по социальной, опять-таки, лестнице (всё это тоже сопряжено с давлением социальной среды в лице не лучших её представителей, тем более, что действуют законы, похожие на законы Дикого американского Запада — т. е. полковник Кольт всех уравнял, и прочее). Если будет возможность, то с использованием социального лифта.

В общем, приключений полна коробочка, тем более, что наш ГГ не лишён доли авантюризма и не свободен от приключенческой занозы в пятой точке. А тут ещё соблазнительные слухи дошли, и некие артефакты, касающиеся золотишка, в руки попали — в общем, всё почти как в старом фильме «Золото Маккенны», разве что без индейцев.

А затем кино резко меняется, и «Золото Маккенны» превращается в некое подобие «Бегущего человека» в смеси с трилогией о Жестоких Играх. И меняются смыслы и цели Игры. Игры на выживание. А затем уже и вовсе неожиданный финал. То ли с намёком на продолжение, то ли просто в стиле «догадайтесь сами»…

Для любителей приключенческо-попаданческой прозы Андрея Круза вполне приличная, увлекательно-развлекательная книга. И оружие тут уже чуть иное, т. е. интересно читать/узнавать и об оружии (традиции оружейника никуда не делись и автор знакомит нас с образцами стрелкового оружия времён освоения американского Дикого Запада).

Великолепный образчик современного приключенческого шпионского романа-боевика. Отчасти имеющего все признаки и приметы бондианы, но вместе с тем не лишённого достоинств военно-политико-приключенческой прозы Юлиана Семёнова. Этакая своеобразная смесь этих двух ярких стилей — политико-шпионская романтико-лирическая человеческая трагикомедия времён гражданской войны в Испании и установления в ней диктатуры генерала Франко.

Соответственно жанру и главные герои. Точнее, главный герой один — бывалый авантюрист и холодный расчётливый убийца, шпионоразведчик и диверсант Фалько. Немножко супермен, немножко герой-любовник — во всех ипостасях этого понятия: и любимчик дам разного пошиба и сорта, и неотразимый кавалер-соблазнитель, и знатный… пахарь на ниве физиологической любви. Безусловный везунчик, однако же и неплохой аналитик; знаток человеческой психологии (однако не безошибочный и сомневающийся), умелый боец и знатный стрелок (спецкурс в гестапо даёт о себе знать — хотя причём здесь гестапо, являющееся политической полицией Германии, если Фалько занимается внешней разведкой и диверсиями?). Холёный испанский идальго-джентльмен с изысканными манерами и однако легко вступающий в едва ли не дружеские отношения с представителями низших классов — зато как ему эти его знакомства пригождаются!

Однако к этой двойственной характеристике нельзя не прибавить его склонность к размышлизмам и способность сострадать. Правда сострадание его весьма избирательное — к тем, кого он ставит в противоположный угол профессионального ринга и кого по необходимости вынужден по сути приговаривать к допросам, пыткам и смерти, Фалько относится в общем-то без особого сострадания — надо, значит надо. Однако вот к своей любимой врагине Еве он испытывает сложную смесь чувств и потому и ведёт себя соответственно. Т.е. и с долей сострадания, и с проявлениями заботы и даже более того... однако конкретика описания поступков и поведения Фалько тут помешала бы сохранить интригу сюжета, потому ограничимся уже сказанным.

Вообще нужно иметь ввиду, что этот роман является прямым продолжением романа «Фалько», и хотя события нашего романа независимы, тем не менее кое-что в сюжете прямо проистекает из предыдущей книги. К сожалению найти вариант прочтения сначала романа «Фалько» у меня не нашлось, однако ознакомительный фрагмент был проглочен с превеликим удовольствием. Так что коли будет возможность, так сначала познакомьтесь со всем действующими лицами и всей внутренне-внешней ситуацией, прочитав роман «Фалько», а затем переходите уже к «Еве».

Ну и чтобы было понятно — Фалько ведь действует на стороне генерала Франко и потому для отечественного читателя немного странно симпатизировать тому, кто являлся по сути врагом нашей Родины, потому что наши бойцы интербригад как раз таким фалько и противостояли. Однако мастерство писателя Артуро Переса-Реверте таково, что ты сочувствуешь и франкисту Фалько, и большевичке Еве. И вообще вот это их взаимное противостояние является скорее профессиональным, нежели идеологически непримиримым. Хотя нет (вздыхаю), с Евой всё не так однозначно… И такое профессиональное противостояние оттеняется в романе ситуацией с двум кораблями, двумя командами, и двумя капитанами. Впрочем, всё, молчу, молчу, молчу…

Давно испытываю симпатию к Артуро Пересу-Реверте и с интересом читаю его книги. Так что и тут он не подвёл моих ожиданий. И непременно вернусь к роману «Фалько», надо ведь всё же узнать предысторию событий...

Чтение этой небольшой по объёму и нестандартного формата книги напомнило мне чем-то нашего отечественного неформатного рассказчика Сергея Довлатова. То ли, как мне показалось, похожим стилем, то ли литературной формой, когда один рассказик плавно перетекает в другой, составляя затем как бы единую историю, составляющую, тем не менее, пунктир жизни человека. Пунктир, в котором штрихи означают какие-то наполненные событиями/происшествиями дни и часы — именно о них и идёт речь в рассказах, а пробелы … пробелы обозначают просто пробелы, когда бытие остаётся просто бытием, о котором и рассказать-то нечего.

Быль в этих рассказах явно перемешана с небылью, придуманное соединено в извращённых и неевклидовых изворотах с реальными или реально допустимыми случаями. Диапазон происшествий самый широкий — от прозаических скучностей жизни до ослепительного секса (физиологического порносекса в этих рассказах и вправду много) и даже терактов, причём герой-рассказчик не просто их свидетель, но организатор и исполнитель.

Читать всё это дело в общем-то нескучно. Однако никакой такой особой глубины или там смысловой нагруженности я не заметил. Просто очередной опыт чтения ещё одного американско-польского писателя — вообще интерес к польской литературе у меня слегка задран вверх после чтения ряда книг серии «Современное европейское письмо: Польша» (в нашей районке нашлось всего 8 томиков серии, кои я с интересом и прочитал), именно поэтому при очередном визите в библиотеку ноги/руки меня привели к польской полочке.

Обгоревшим ртом спорим мы опять с Христом, что же есть любовь и кровь...

Любовь и смерть, добро и зло…

Что свято, что грешно,

Познать нам суждено.

Наверное, тема любви с равным правом и успехом конкурирует с темой смерти. Что нами движет, когда мы начинаем кого-то любить? Где та отправная точка в этом весьма своеобразном уникальном чувстве, когда вот только секунду назад ты был свободен, а уже в следующий миг ты вдруг охвачен этим всепоглощающим чувством? Что ты чувствуешь и как себя ощущаешь, будучи захвачен в плен любовью? Ощущаешь и ведёшь, потому что человек, страстно кого-то любящий, безусловно начинает вести себя иначе, нежели до того.

Я не знаю, какими мотивами руководствовался Эмиль Золя, когда принимался за написание этого очередного романа из цикла «Ругон-Маккары». Может быть он рассуждал примерно как я в предыдущем абзаце, а может быть думал совсем о другом аспекте этой темы. Но это и неважно. Важно, что и как у него получилось.

А получился него, наверное, самый грустный роман цикла. По крайней мере, самый печальный и грустный из прочитанных одиннадцати романов.

Казалось совсем обычная фабула. Крути себе колесо сюжета — пусть наши влюблённые ищут возможности встречи и затем уединения, пусть преодолевают разные препятствия и в конце-концов сливаются в экстазе — хэппи-энд порадует большинство читателей. Однако Эмиль Золя решает повести тему чуть иначе ожидаемого.

А затем события начинают принимать практически неуправляемый характер. Интрига закручивается с ещё большей плотностью и в результате мы имеем довольно необычный мощный финал.

Название романа первое время кажется довольно странным. Однако по окончании книги и коротком размышлении понимаешь, что смысл названия многослоен.

Как обычно у Эмиля Золя, текст романа наполнен великолепными описаниями внешнего мира — тут и сад семейства Деберль, тут и картины природы, но более всего наше внимание привлекают виды Парижа. Пять описаний картины Парижа, сделанных автором примерно с одной и той же точки, но в разное время года, просто дают ощущение зримой панорамы этого города, так и хочется влезть в интернет и попытаться найти этот ракурс среди сетевых парижских видов. Впрочем, Эмиль Золя в прилагаемом к роману письме объясняет это своё авторское видение.