Гордо реет буревестник

Есть некоторое ощущение, что книга слегка устарела. Хотя издана совсем недавно. Устарела своим контентом. Просто, как мне кажется, времена, когда народ зачитывался излияниями сидельцев-диссидентов о своём славном инакомыслящем прошлом, о кровавой гэбне и о своих героических подвигах во славу свободы и мира — эти времена не то, что прошли, но как-то бывший большой, а может быть даже и массовый интерес к литературе такого рода схлынул, насытившись многочисленными литературными трудами самых свободолюбивых людей в мире.

Тем не менее эта книга всё-таки появилась на свет, пополнив собой тесные ряды на полках магазинов и, возможно, личных библиотек. Что ж, на всякий газ есть свой противогаз и на всякую книгу найдётся свой читатель. Тем более, что если рассматривать этот труд с позиций чисто литературных, то придраться к ней, в общем-то, не за что и незачем. Интересный авторский слог, свободный стиль, довольно открытые и откровенные мысли и воспоминания без особого стремления как-то приукрасить и героизировать себя — скорее наоборот, автор то и дело подтрунивает над самим собой — молодым и горячим певцом свободы и прав человека. Т.е. читается книга довольно легко и не без удовольствия. Хотя всё-таки порой просматривается в книге некая бравада автора, некоторое ощущение его возвышенного превосходства над многими прочими, в т.ч. и над читателем — я вот не боялся и дерзал, а ты… Ну впрочем, это могут быть только лишь мои собственные личные ощущения.

Содержательно книга разделена на несколько смысловых блоков. Детство-юность. Затем молодость и всякие диссидентские дела. Затем самый крупный блок — тюрьма и следствие. Потом этап и блукание персонажа по тюрьмам-пересылкам и по столыпинским вагонам. И, наконец, проживание в месте ссылки, плавно переходящее в освобождение и последовавший (настоятельно рекомендованный ему властями) отъезд в заграницу.

Чтение каждого из этих содержательных блоков представляет свой собственный особый интерес. Например, мне было очень интересно читать первые главы о детстве героя книги. И заключение тоже, потому что там помещены фотографии с комментариями автора, и мы вновь как бы заново проходим всё содержание книги (кроме содержания в МЛС* — там особо не нафотографируешься).

А вот тюремную главу с описанием периода следствия читать было уже менее интересно, равно как и главы с повествованием о вагон-заках, тюрьмах-пересылках и следственных изоляторах — просто потому, что всё это изрядно знакомо читателю и рецензенту не понаслышке. (Кстати, автор в одном месте сделал случайную — почти уверен, что случайную, — но важную фактологическую ошибку, да ещё и не единственную: кумом он называет только заместителя начальника по режиму (на самом деле это не совсем так) и ещё он как-то определил спецчасть ответственной за режим содержания — что совсем не соответствует истине).

Опять-таки, повторюсь, что само чтение не вызывает особого отторжения и для человека несведущего может представлять дополнительный интерес — всегда ведь интересно читать про тюрьмы и зоны, про сидельцев-терпельцев, про продажных контролёров зон и следственных изоляторов, про страдания братишек-уголовников и в особенности неповинных борцов за мирвовсёммире, ну и всякое такое прочее. Рромантика, блин…

С учётом всего вышесказанного ставлю книге довольно высокую оценку — именно за литературность, а не за взгляды и убеждения её автора.

___________________________________

* МЛС — места лишения свободы.

Смешались в кучу кони, люди… и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел

Вот чем хороши исторические зарубежные книги? Да хотя бы просто тем, что расширяют и углубляют наши школьные знания (порой просто весьма скудные, а то и вовсе никакие) о тех исторических событиях, о которых мы или что-то как-то где-то когда-то слышали, или же и вовсе не знали — чтобы не было обидно тем, кто неплохо знает историю вообще и зарубежную мировую и европейскую историю в частности, поясню, что говорю прежде всего о себе самом. Потому что кроме самого понятия Столетняя война больше никаких подробностей о том европейском периоде в общем-то и не помню (ну, ещё могу назвать Тридцатилетнюю войну и войну Алой и Белой Розы…).

В этом своём романе Бернард Корнуэлл рассказывает нам как раз об одном из эпизодов Столетней войны. Однако каждому значимому событию всегда имеется некая предыстория, некие вводные — в историческом исследовании обычно речь идёт о причинах и условиях, о действующих силах и наиболее значимых личностях и всякое такое прочее историко-научное. В нашем случае, поскольку мы находимся в недрах художественно-исторической книги, предысторией является повествование о судьбе молодого английского парня, лучника и охотника, Николаса Хука. Который по воле автора и по велению судьбы попал в английскую армию и вместе с её экспедиционным корпусом десантировался на территорию Нормандии в частности и Франции вообще. И поскольку это была вовсе не увеселительная туристическая прогулка, а серьёзная военная кампания, то читатель вместе с Ником и всеми прочими героями и персонажами повествования оказался в самом горниле средневековой войны во всей её красе. При этом слово «красе» лучше всего взять в кавычки, потому что в те времена всякие войны в основном велись с применением самых простых предметов вооружения — луков, самострелов и арбалетов, разного вида копий, мечей и кинжалов, булав, катапульт и единичных пушек с каменными ядрами. И потому всякое убийство одного человека другим осуществлялось чаще всего прямым и непосредственным воздействием такового оружия — т.е. был прямой контакт врагов ноздря в ноздрю, бешеные глаза в глаза, и удары и протыкание, вспарывание и взрезывание, рубка и прокалывание, раздробление и прочие виды ранений тел противников. Ну, разве что луки и арбалеты позволяли причинить вред сопернику издали, да и то в пределах прямой видимости. Т.е. читатель должен быть готов к тому, что в этом романе будет довольно много описаний подобных кровавых сцен.

Однако помимо вот этого всего военно-битвенного в романе довольно много и военно-походного и бивачного содержания. А кроме того конечно же есть яркая эротико-сексуальная линия, романтико-лирическая любовная составляющая — чтобы читатель не только упивался месивом окровавленных и порой едва ли не нафаршированных человеческих тех, но ещё и попереживал за судьбы влюблённых, последил за подлыми и похотливыми движениями некоторых отъявленных негодяев, подивился извивам судеб некоторых рыцарей и дворян и вообще просто посокрушался тому, как довольно просто был устроен тогдашний и тамошний европейский цивилизованный мир.

Ну и понятно, что раз мы вместе с автором находимся как бы на стороне англичан и Англии, то всегда у нас французы — подлые насильники и кровожадные убийцы, а совершающие точно такие же действия англичане если не белые и пушистые, то всё равно как бы «свои» и потому их кровожадность и насилие оправданы. А в итоге как в том старом советском кино: «белые пришли — грабят, красные пришли — грабят, куда податься бедному крестьянину». И потому практически любой захваченный город подвергался разграблению, мужское население смерти, а женское — поголовному насилию. Право победителя…

В общем, очень неплохая историко-художественная приключенческая книга. Причём добросовестный автор в послесловии пояснил, какие именно эпизоды и какие персонажи романа им выдуманы или изменены, имея ввиду, что всё остальное является более-менее достоверной реконструкцией реальных исторических событий.

Авторы, конечно, большие хитрецы и умницы — сумели заложить интригу в саму форму книги. Т.е. содержанием книги стала переписка, в которой возникает проблема оформления полученного писателем (писательницей) документально-мемуарного материала в письменно-печатную форму. Т.е. в эту самую вот читаемую нами книгу. Такой вот куб внутри куба. Практически тессеракт.

А для придания полной и натуральной живости случившемуся в годы войны и происходящему сейчас авторский дуэт погружает нас в самую прорву жизни нашей героини (договоримся, что героиней этой книги будет та самая молодая писательница Джулиет, хотя в той книге, для которой она собирает материал, имеется своя главная героиня, да ещё и другие заглавные и центральные персонажи) — в нюансы личной жизни и писательской активности, в детали дружеских связей и в материально-финансовые мелочи, в творческие задумки и в недра самой души Джулиет, в её систему ценностей и вкусов, в неё самоё.

И поскольку всё это дело как бы черпается нами из переписки Джулиет с самыми разными людьми (и иногда из переписки этих самых разных людей друг с другом), то всё облечено в самую простую письменную форму, которая так легко и невесомо воспринимается читателем, и которую совсем непросто сотворить писателям, сотворить так, чтобы у читателя не зародилось ни тени сомнения в живости всех адресатов и в их причастности именно описываемым в книге временам и событиям.

А ещё параллельно со всеми этими делами мы просто погружаемся в годы оккупации немцами нормандского острова Гернси. И авторы романа рисуют нам едва ли не идиллическую картину мирного сосуществования немцев и англичан на острове. И на факте дружбы и любви, собственно говоря, между некоторыми англичанами — жителями острова, и отдельными немецкими военными, и построена основная часть сюжета. И читаешь всё это, конечно, с полным сочувствием ко всем хорошим людям. И только история французской девушки, побывавшей в Заксенхаузене, написана авторами с полным реализмом тех мрачных годин.

Так что книга, безусловно, хорошая и даже отличная. Но вот есть и несколько иной взгляд на то, каковы были события на Гернси в годы оккупации немцами этой английской земли — информацию эту можно легко найти и почитать. Если интересно. Потому что мы помним и историю Хатыни, и многих других украинских, белорусских и русских деревень, сёл и городов. Такая вот лирика.

На нынешней волне коронавирусной истерии и воспалительнолёгочной тревоги непременно хочется, ибо уже порой просто крайне желательно, почитать что-нибудь светлое, доброе, весёлое, развлекающе-отвлекающее и приятное. И дилогия Елены Звёздной о злобных и незлобных некромантах, подгнивающих и попахивающих кровожадных и вожделеющих живой плоти зомби, о страстно влюблённых магических педагогах-мужчинах и адептах-парнях и о себенауме артефакторных шестнадцатилетних девицах, о магических же стычках и головосъёмных сражениях и о нешуточных смертельных угрозах и покушениях на убийства, о могущественных магах-отступниках и о могучих «вечных» магах, о милых и заботливых представителях нежити и разного прочего некроса — в общем, эта книга для нынешней ситуации вполне пригодна. Развлекает и отвлекает, привлекает и слегка соблазняет, а молодого читателя (подростково-юношеского периода) и вообще может утащить в свой слегка мрачный мир.

А на этом перекрёстке нужно повернуть вертикально вверх...

Любите ли вы фильм «День сурка»? Хотя я наверное зря спрашиваю, ибо просто уверен, что большинству киноманов фильм нравится. Правда напрягает, что герой попадает в непростую ситуацию, из которой не может выбраться днями, месяцами и, возможно, даже годами (кстати, интересно, сколько времени провёл в этой своей деньсурковщине герой фильма?), и только полное духовное перерождение личности нашего героя помогает ему выйти из заколдованного круга.

А как вы относитесь к идее реинкарнации? Ну, когда цепочка перерождений длинна, а может и бесконечна, и потому жизнь длится, и длится, и длится. Правда тут важно помнить, что если копишь проблематику, то реинкарнируешься вниз (быть может тот облезлый кот был раньше негодяем) и только очищение кармы помогает индивидууму достигнуть верхних сущностей (а этот милый человек был раньше добрым псом) и, в конечном счёте, просветления и нирваны.

А помните, были такие фантастические книжки про то, как герой попадал в ситуации повторения жизненных коллизий, и при этом для всех прочих это каждый раз было наново, а сам герой помнил предыдущие попытки и пытался как-то варьировать своё поведение, чтобы что-то изменить. Но каждый раз оказывалось, что меняя одно условие ты меняешь и многие другие обстоятельства, и потому получаемый результат чаще всего выходит совсем не таким, какой ожидался.

А про параллельные и всякие ветвящиеся реальности сколько всего понаписано — уму непостижимо. И тоже совсем не всегда всё у главгероя получается гладко и прямо, а чаще всего с закоулками и кочечно-ямочно. То ли кисмет такой, то ли фортуна нон пенис, ин манус нон реципе…

А вот ещё… Впрочем, чего тут разные случаи вспоминать — и так вы, наверное, уже поняли, о чём примерно эта книга. Не поняли? Да о любви же, о чём же ещё!

На самом деле, как я понял из намёков, сделанных автором в тексте романа, желательно сначала прочитать роман «Регулятор», а потом, вероятно, ещё и «За деньгами» — к первой упомянутой книге автор отсылает несколько раз напрямую, а вторая, кажется, тоже находится если не в сюжетной, то в смысловой и тематической связке с нашей книгой.

В любом случае (т. е. несмотря на то, что предыдущие две книги не читал) этот роман оцениваю на очень хорошо — и интересно, и интригующе, и с отличными историческими завязками в каждой новой главе, и романтично, и лирично, и остросюжетисто, и занятно даже с точки зрения философствования и рассужденчества. А может некоторым поможет и в плане личностного роста...

Он — крылом, а я — колом, он — псалмом, а я — кайлом!

Заключительная (по крайней мере на сейчас) пятая книга цикла «Всеблагое электричество». В которой мы таки расстаёмся с героем предыдущей тетралогии сиятельным Леопольдом Орсо, зато приобретаем в качестве нового знакомого другого жителя Империи и Нового Вавилона. Поскольку с именами (и внешностями) у нашего героя не то, что напряг, но вместо своего собственного истинного имени он носит псевдонимы и новые придуманные для очередной легенды имена и фамилии, и даже биографии и документы, то пусть он именуется по первому озвученному имени Пьером. Однако помимо нового героя-персонажа, уже упомянутого Пьера, мы встречаем и других новых героев (и героинь), а чтобы совсем не отрываться от цикла, то встречаются читателю и уже знакомые по предыдущим романам цикла персонажи. Да и не мудрено, со времени предшествующих нововавилонских приключенческих и происшественных событий прошло всего ничего. И потому то и дело в повествовании всплывают не только уже известные нам герои, но также упоминаются и знакомые названия нововавилонских мест, а также и некоторые знакомые события, причём некоторые из этих событий стали отправной точкой для нашего повествования.

По сравнению с предыдущими романами в этой книге как-то явно меньше магии и потустороннего, и центр повествования перемещается всё больше в сторону материального физического мира, и в криминальную сторону жизни. Хотя, конечно, то и дело попадаются то малефики, то павшие ангелы, то огненные демоны и прочие сглазы и проклятия.

А вообще весь этот цикл для меня лично как-то показался менее впечатляющим и интересным из всего написанного Павлом Корневым. Может быть просто глаз замылился? Или переел стимпанка?

Стоял тот дом всем жителям знакомый, его ещё Наполеон застал... (В. Высоцкий)

Старинная, пыльная, слегка паутинистая, морщинистая, замшелая недогоголевская история, с запевом в стиле незабвенного Николая Васильевича («Повесть о том как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем») — поссорились и никогда не помирились, вот и наши запевочные персоны-персонажи не помирились, мало того — дошло дело до проклятиев и почти что инквизиционных костров; и с покушением на последующую Страшную месть, которая пусть и преследовала целый род Пинчонов в течение полутора столетий, но так и не переросла в настоящее страшное.

Тягомотная — именно такая краткая и ёмкая характеристика авторского стиля напрашивается для этого романа — неспешная многословность и неторопливая вязкость проворачивания событийного маховика и происшественного жернова иначе как тягомотиной и назвать трудно — коли озвучить этот текст в том же темпоритме, в каком написан сей роман, так на первых же страницах сон начнёт клонить буйную читательскую головушку, да и не отвяжется почти что весь положенный на чтение срок, так и будет бубнить и мямлить и снова бубнить, разве что иногда вскидывая склонённую голову в попытке противостоять гипнотическому давлению (истово зевнул на этом месте).

Ретро, ретро, ретро — причём в моём восприятии ретро махровое и малосимпатичное — архаичен и язык повествования, и авторский стиль, и сам изображаемый мирок маленького городишки Салем; и если есть американские авторы — современники Готорна, чьи произведения читаешь с удовольствием и наслаждением (Вашингтон Ирвинг, например), то здесь никакого удовольствия, скорее равнодушие и ровносердие, и никакого пиетета перед более чем полуторавековым стажем.

Адреналинонезависимая в том смысле, что никакого адреналина от этого, тяготеющего к жанру готического мистического и психологического триллера, романа не дождёшься — только-только автор подведёт читателя к каким-то мистическим компонентам и местечкам, только-только алкающий хоть какого-то интереса читатель настроится на таинственное и мрачное, как тут же фигак — обычная проза жизни и смерти — «Скучно на этом свете, господа!» — приходит на помощь всё тот же Николай Васильевич.

Нудненькая, ибо от всего вышеперечисленного и нижеупомянутого остаётся только вот это нудистическое ощущение, будто неумелый рассказчик анекдотов сначала муторным голосом долго рассказывал тебе какую-то анекдотическую (по его мнению) историю, а потом ещё долго и вяло объяснял, что и почему показалось ему — рассказчику — анекдотичным и смешным (хотя сам при этом ни разу не прыснул восхихикиванием).

Неторопливая, ибо тягомотная, что в принципе одно и то же — почти четверть объёма романа автор подкрадывался к современной (на момент рассказа) истории; я уж начал сомневаться, что что-то станет происходить в романе «здесь и сейчас», однако автор затем неторопливо (опять-таки неторопливо) переступил-перетащился вялыми ногами в его современность и вновь в той же неторопливой и тягомотной манере принялся рассказывать, как одна из главных героинь романа пытается завести мелочную лавку и как она начинает «торговать» и всё такое прочее — уже порой просто хотелось пнуть повествование в откляченный зад; слава богу, что потом подкатила на коляске молодая племянница Фиби, и дело слегка оживилось, однако оживлением это можно назвать только в сравнении с предыдущими темпами повествования, а так это всё равно что посланная за пузырём крепкого черепаха — закуска выдохнется и завянет, пока алкоголь до честной компании доползёт.

Инфернальная в силу тяготения к каким-то готическим и мистическим моментам — всё-таки колдуны и ведьмы, и всякие духи умерших и прочая нежить если не полностью принадлежат к инфернальным сущностям, то вовсю соседствуют и зачастую сотрудничают с инфернальными тварями (профессия у них такая); однако в случае нашего романа и готизм, и мистицизм и инфернализм достаточно условны и весьма скромно и даже робко выражены — далеко вам, мистер Готорн, до Николая Васильевича, далеко, а ведь, следует сказать, современники.

Криминальная из-за финальных эпизодов и сцен с тайниками и кладами, да и некоторые поступки одного из персонажей явно отдают криминалитетом (хотя сам негодяй является судейским) — в принципе, автор упустил (скорее всего, сознательно) этот вариант развития сюжета своего романа, не стал крутить криминально-детективную линию, а пошёл туда, куда погнала его мрачная готическая романтика.

Мы рухнули и решили, что уже достигли дна, но тут снизу постучали…

Заключительная книга тетралогии о сиятельном Леопольде Орсо. Однако не конечная в пенталогии о Всеблагом электричестве.

Ну что сказать… автор привёл своего героя туда, куда никак не хотелось бы читателю, т.е. в небытие. Всё-таки сроднились мы с ним, с нашим Лео-Львом. И пусть он не всегда был на высоте и порой совершал ошибки — дорогостоящие ошибки, однако всё-таки конечным своим поступком многое оправдал — пусть меня поправит ныне царствующая молодая императрица Второй Империи и не согласится со мной кузина Леопольда.

А самыми шустрыми и прикольными в книге были конечно же лепрекон и суккуб, даже стало жаль с ними расставаться, ДРАТЬ! Какие-то они… взаправдашние, конкретные и прагматичные, что ли, без слащавых умилительностей и слюнявого сюсюканья.

Если говорить о тексте, то в этом томике динамики прибавилось (в сравнении с томом третьим), однако всё-таки самыми интересными были первые две книги цикла. Хотя вот эта тема ацтекских жрецов и сердцевырезаний многое добавила к слегка увядающему повествованию. Интересно, потянет ли автор эту ниточку в книге пятой?..

Машина желаний и грёз

Так получилось, что хотя о существовании писателя Януша Вишневского я знаю чёрт те знает с каких лохматых времён (наверное с момента появления в читательской среде его знаменитого «Одиночества в сети»), однако до сих пор имя это оставалось для меня тайной во языцех. Ибо не читал ни одного его произведения. Что ж, лучше поздно, чем никогда. И, как это довольно часто в моём случае бывает, поправляем ситуацию не без помощи нашей скромной районной библиотеки.

Итак, перед нами весьма оригинальная книга. Оригинальная сразу по нескольким позициям.

Привлекательная волнительная обложка — не волнительная, но соблазнительно-соблазняющая. Ибо выставленное вперёд полускрытое оголённое дамское плечико сами знаете с чем ассоциируется в мужском восприятии.

Оригинальное оформление страниц — щедрое на воздух и на пустые страницы, как бы говорящие, что на этих пустующих местах есть что-то, что автор чуть недорассказал или скрыл за белым цветом шрифта на белом же фоне.

Оригинальный размер шрифта, щедрый интерлиньяж и ширина полей — очень необычная вёрстка, зачётная.

Оригинальные иллюстрации, чёрно-белые, жгуче-контрастные, дополняющие написанное и создающие нужную атмосферу.

Но главное — оригинальное содержание этих коротеньких рассказов-зарисовок. Вишневский уверенно владеет искусством краткости, помещая в одно-два предложения целую историю жизни персонажа. Да ещё при этом сразу же задавая верный эмоциональный тон. И ведя читателя вдоль по этой эмоционально-чувственной со_чувственно-со_переживательной линии от первых слов первого рассказа и до последней точки рассказа последнего. Точнее — многоточия...

Книга не зря названа «Молекулы эмоций», потому что именно к эмоциям она обращена прежде всего и более всего. При этом не к большим и сильным ЭМОЦИЯМ, а именно к их молекулам, т. е. к самым зародышам, к самым первичным элементам той или иной эмоции. И Я.Л. Вишневский, подобно маститому физику-ядерщику, точно знает, из каких элементарных частиц, из каких кварков нужно лепить нужную ему — автору, и адресованную нам — читателям эмоцию. И потому эта книга является ещё и эмоционально-литературным атомным котлом, ядерным реактором, супергипермегаускорителем.

В общем, я обрёл новое писательское имя. К которому непременно приду за новой порцией.

Не мы такие, мир такой (расхожее выражение сомнительной ценности)

В этом томике приключенческая составляющая слегка проявила себя в самом начале истории — буквально в самых первых страницах, — а затем призаглохла. Т.е. конечно какие-то действа совершались, появлялись новые персонажи и перемещались старые и известные знакомцы и друганы, однако в основном было похоже на прорастание новой темы (скорее оттеМка) и погружение читателя в слегка обновлённые условия существования главного героя и его окружения, как старого, так и нового.

А потом, совсем близко к концу книги, все закрученные зародыши интриги вдруг стали резко прорастать и уровень приключенческости довольно резко поднялся на вполне приличный уровень — и для того, чтобы всё-таки книга не стала вспоминаться как «скучная», и для того, чтобы обеспечить следующий томик цикла новыми интригами и приключениями.

Электричество сильнее магии… наверное

Восстанавливаем справедливость и естественное движение по циклу, ибо от невеликого ума и невнимания сначала была прочитана книга вторая, и только теперь первая, а в этом цикле повествование линейное, и потому весьма важно читать входящие в него произведения по порядку.

Мир в рамках последней трети XIX столетия, только с поправками на жанр стимпанк — паровая машинерия и начало электрических дел, заря века электричества. И конечно же переплетение обычного материального мира с миром потусторонним и с проникновением нижних тварей сюда, в реал мира людей. Отсюда и основное содержание — борьба нашего главного героя с разными выходцами из преисподней. А поскольку в методах Леопольд Орсо не особо чистоплотничает, то нарывается на внимание к своей полицейско-констебльской персоне сильных мира сего, при том внимание это вовсе не всегда вызвано слежением за чистотой полицейских рядов — есть некая тайна в жизни Леопольда, с которой связаны и некоторые ныне высокие полицейские чины. И потому — долой погоны и нашивки и даёшь патент частного сыщика. Тем более, что искать есть кого…

Первая книга цикла динамична и насыщена всякими приключенческими прибамбасами и происшествиями. И потому читается легко и непринуждённо. И остаётся желание продолжить знакомство и с Леопольдом, и с прочими героями книги и цикла. Ну, а поскольку книга вторая уже прочитана, то отправляемся в третий номер.

Вторые после Амундсена на собаках по Антарктиде. И первые по самому длинному маршруту

Чаще всего путешественная книга имеет вполне определённую структуру — просто потому, что само путешествие обычно предполагает несколько этапов. Ну, например: возникновение идеи, посвящение в тему, подготовка, переезд к месту старта, первые шаги, середина маршрута и финиш. Наша книга в общем-то примерно так и устроена, разве что о возникновении идеи трансантарктического перехода на собаках по самому длинному возможному маршруту и о подборе и подготовке команды автор рассказал читателям не здесь, а в отдельной книге «Гренландский меридиан». И потому в «Семи месяцах...» автор попросту берёт быка за рога и начинает своё повествование с момента сбора команды в США и перелёта всего экспедиционного имущества, оборудования и живой силы — в виде шестёрки разноплеменных путешествующих и нескольких десятков ездовых собак — в точку старта на Антарктическом полуострове.

Итак, со структурой книги мы определились: первая глава — сбор команды и переезд в точку старта. И уже на этом этапе начались первые трудности и сложности, и даже потери в живой силе (эх, «Куба — любовь моя»…). А далее всё содержание для удобства разбито на главы со вполне всё определяющими названиями — Август — Сентябрь — Октябрь… и так до 1 марта, до финиша. Хотя с точки зрения путешественной основными вехами маршрута были, конечно же, сначала поиски (причём не всегда успешные) промежуточных складов-забросок, затем выход с Антарктического полуострова на основные материковые антарктические просторы, затем достижение Полюса (понятно, что Южного географического) — какие всё-таки официальные американцы жлобы, не пустить членов экспедиции в жилые помещения станции Амундсен-Скотт и запретить любую официальную им помощь на том основании, что это частная экспедиция; и как здорово, что помимо официозных администраторов есть и простые люди, понимающие и старающиеся соблюдать законы полярного братства! А потом уже и сама книга, и маршрут покатились под горку — как написал сам автор, от Полюса все дороги уже ведут в сторону дома. Основные вехи заполюсного маршрута: подъём на Антарктическое плато, станция Восток, затем переход в сопровождении советских тягачей до Пионерской и финишный рывок к Мирному.

Итого двести с гаком дней и ночей наедине с Антарктидой — ночёвки в палатках, бесконечные заструги, метели и бураны, ветер-ветер-ветер, удручающее однообразие в еде и быте, но главное — холод, холод, холод. И усталость. И хотя Виктор Боярский написал свою книгу в очень оптимистическом тоне и с изрядными порциями экспедиционно-походного и просто человеческого юмора, однако в междустрочии всё-таки понимаешь, что на самом деле вся эта невыносимая лёгкость и бодрость антарктического походного бытия от Виктора Боярского обусловлена только мощным нравственно-энергетическим зарядом этого неординарного человека, который практически весь маршрут прошёл в режиме впереди идущего, определяющего и выдерживающего линию движения с тем, чтобы задавать темп передвижения всей команде и при этом ещё и попадать в нужные точки карты Антарктиды с максимально возможной точностью («Вери джоб, Виктор» — не раз слышал он от своих товарищей, когда Трансантарктика оказывалась там, куда стремилась). А несколько цитат из дневников других членов экспедиции, приведённых Виктором Боярским, только лишь частично открывают нам истинное положение дел и в ощущениях мерзнущих людей и иногда недоедающих собак, и в настроении и в эмоциональном фоне всех участников экспедиции.

Что говорить, только мужественные целеустремлённые люди способны намечать для себя такие маршруты и проходить их от начала до конца. Эти шестеро это сделали.

Конечно же полноправными членами этой беспримерной экспедиции были ездовые собаки — многих из них мы надолго запомним по кличкам-именам, по характерам и манерам, по привычками и по тем происшествиям, которые были связаны с лохматыми работягами-друзьями.

И пара строк об авторе. Вот смотрите — перед нами книга объёмом 544 страницы. Вместившая в себя более 200 дневниковых записей. Т.е. примерно по две с половиной страницы на одни походные сутки. При этом мы понимаем, что в общем-то во время похода каждый день был изрядно похож на все остальные походные дни — ранний подъём, кормление собак, сборка лагеря и увязка нарт, и затем долгие часы простой тягловой работы. Потом остановка, кормление собак и самих себя, и сон. И так в течение двухсот с гаком суток. Т.е. довольно трудно из примерно однообразных событий сделать более чем пятисотстраничную книгу, да ещё при этом чтобы она была интересной для читателя. А у Виктора Боярского это получилось. Причём получилось, на мой взгляд и вкус, на «отлично».

Это вам не камасутра, это просто CINEMAтограф такой…

Скучно на этом свете, господа! (Н.В. Гоголь «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)

Когда в начале книги между двумя её персонажами зашёл разговор о разграничении высокой эротики и порнографии и о мечте кинорежиссёра снять фильм, который был бы на самой грани между этими понятиями, то я было почти обрадовался, ибо подумал, что автор попытается и сам разобраться в этой почти искусствоведческой проблеме и решить эту киноведческую задачу. И потому был готов терпеливо пропускать мимо себя незамысловатые и безыскусные словечки из бедного и примитивного набора из трёх-четырёх-пяти трёх-четырёх-пятибуквенных матерных русских слов (пара имён существительных, называющих определённые органы мужского и женского тела, и глагол, обозначающий определённые действия между этими органами, — нет, не фрикции! — да в придачу определение дамы нетяжёлого поведения, вот в общем-то и всё литературное богатство), надеясь, что овчинка стоит выделки и автор сумеет расставить содержательно-смысловые акценты в книге таким образом, чтобы и рыбку съесть, и аквариум не разбить. И примерно треть объёма книги что-то такое вроде бы даже обещалось и намечалось.

А потом Терри Саутерн как-будто забыл об этой режиссёрской идее-фикс и погнал нас (читателей) по живописаниям порнографических мизансцен (начиная от почти крыловского «то их понюхает, то их полижет» и заканчивая всякими суерами-выерами с комбинациями — варианты отношений 0:0, 1:0, 1:1 [если перейти от математики к механике, то гаечка–гаечка, гаечка–болтик, болтик–болтик] и позы от классики 66 до «валета» 69 с промежуточными догги-стайл и прочим животноводством, ну и разные перевёртыши — сверху–снизу–на боку) и по сопровождающим кинематографическое действо диалогам героев и персонажей книги (и снимаемого фильма), перемежая эти кинотехнологические и синемапроизводственные моменты чисто кобелиного содержания тёрками и трёпом между членами киногруппы, типа «кто кому и как вдувал и кто кого и как именно хотел бы вылюбить». Опять-таки, сленг был тот же самый, заборно-гаражный и школьно-примитивный, ну вот как будто гиперсексуальные прыщавые пацаны шести-семиклассники хвастают тем, чего не было и мечтают о том, чего может быть никогда и не будет. Впрочем, автор и дамско-актрисную составляющую киногруппы нисколько не облагораживает и не романтизирует — актёрки готовы практически на всё, что заблагорассудится придумать воспалённому воображению сценариста и что будет просить-уговаривать-принуждать делать режиссёр — практически любые позы и любые варианты телесных контактов идут в ход (см. выше), а если у кого и есть некоторые принципы, так и там их хитроумно обходят стороной и вынуждают актрису нарушать свои собственные табу-ограничения.

В общем, чтобы не описывать более ничего этакого клубничного, просто скажу, что книга, несмотря на оптимистическую аннотацию, обещавшую нам «Веселый, полный дикой эротики и убийственной сатиры на Голливуд роман» показалась мне примитивной и убогой, и даже если её рассматривать как сексуальную литературу, то вот никакого элементарного физиологического и психологического возбуждения не испытываешь при чтении — плоско и, в общем-то, скучно. Ладно, хоть не многостраничная, и то хлеб. И будем считать, что мой список худших советов-заданий в Долгой прогулке (это игра такая есть) пополнился ещё одним экземпляром. Danke schön.

PS Кстати, книга о порнофильме, снимаемом в самом начале 70-х, может показаться не имеющим никакого отношения к реалиям наших дней сатирическим гротеском. Однако же вот итоги уже нынешнего Берлинского фестиваля говорят обратное (я имею ввиду «ДАУ. Наташа»)...

...письма, как лучи угасших звезд, долго-долго идут к нам и бывает – звезда давно погасла, а луч ее, веселый и яркий, еще долго пронзает пространства, неся людям ласковое сверканье уже не существующего светила (Борис Полевой «Повесть о настоящем человеке»)

С Роменом Гари я читательски знаком только посредством его первого романа — «Европейское воспитание». Роман этот несколько лет назад попал в мои хотелки в качестве совета и был прочитан с высшим удовольствием (если можно получать удовольствие от чтения непростой, переживательной и острой книги). Однако, несмотря на высокую оценку и сильные впечатления, дальнейшие взаимоотношения с Роменом Гари как-то не складывались — без всяких причин, просто в библиотеке на книги Гари не натыкался (надо проверить, допускаю, что их там попросту нет), а по каким-то другим поводам фамилия автора не вспоминалась.

К счастью, есть и другие люди, которые, опять-таки без всяких внятных объяснений, т. е. фактически наугад, предложили книгу для чтения и обсуждения в рамках клуба любителей чтения КЛюЧ.

Как нам коротенько пообещала аннотация, книга является автобиографичной и посвящена взаимоотношениям автора (он же рассказчик и один из главных её героев) и его матери. И потому понятно, что начинается всё с незапамятных раннедетских воспоминаний, и так мы потом вместе с рассказчиком и идём месяц за месяцем и годом за годом, событие за событием и происшествие за происшествием по его жизни. А точнее, сначала по их общей совместной с матерью небогатой эмигрантской жизни (их семья является выходцами из Российской империи и в связи с революционными событиями переезжает сначала в Польшу, а затем и во Францию), а затем уже по взрослой и самостоятельной жизни Романа Гари (сам Гари предпочитал называть себя на русский манер Романом). Однако на слове «самостоятельной», пожалуй, следует сделать некоторую паузу — до или после этого слова, определяющего взрослую жизнь рассказчика. Просто потому, что хотя он — рассказчик и автор, в конце-концов просто стал жить отдельно от матери (военные условия не позволяли матери быть вместе с сыном), однако все эти годы взрослой и самостоятельной жизни он постоянно ощущал присутствие матери в его этой самой военной взрослой жизни. Не говоря уже и регулярно получаемых им материнских письмах…

Вообще книга сначала мне показалась отчасти похожей на шеститомные воспоминания Паустовского о своей молодости — не литературным слогом, а просто и те и другие воспоминания относятся примерно к одному времени (хотя Паустовский постарше Гари почти на поколение и точно, что на одну войну). И это ощущение некоторой паустовскости сопровождало меня некоторое время, однако потом незаметно размылось и потерялось — книга Гари стала полностью самостоятельной и независимой.

Для любителей мемуарно-биографической литературы эта великолепная книга станет безусловной находкой. Впрочем, равно как и для ценителей хорошей и интересной беллетристики, потому что таланта Гари хватает на то, чтобы написать и остро и ярко и мощно и с несколькими смыслами, да при этом ещё закрутить интригу и всё время подпитывать её до самых последних строк.

Прочитано специально для клуба КЛюЧ г. Валдай

Если быть патриотом преступно, то значит я преступник

Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри — не вы!

(М. Лермонтов «Бородино»)

А нынешние как-то проскочили…

(В. Высоцкий)

Эти два эпиграфа как нельзя лучше подходят и ко всей книге Захара Прилепина, и практически к каждой из одиннадцати её глав — одиннадцать глав на одиннадцать славных имён.

Основной и главной мыслью Прилепина в этой книге является то, что все названные в ней поэты пушкинской (хотя и допушкинской тоже) поры (так же, как и многие другие, не ставшие персонажами этого повествования, но тоже в нём Прилепиным — специально упомянутые) при всём разнообразии их собственных политических вкусов, воззрений, взглядов и убеждений (от крайне монархических и до самых смелых на тот момент, цареубийственных и дворцово-переворотных) в лихую годину военных испытаний для Отчизны и Родины (а понятие Родины ввёл в обиход как раз один из них, из тех, о ком идёт в книге речь) следовали порывам своего сердца и души и без долгих раздумий и сомнений и колебаний отправлялись в ряды действующей армии (и флота), и непосредственно и лично участвовали во всех выпадавших на их долю сражениях и битвах. В том числе и не только в войнах с супостатом на территории Российской империи и в прямую защиту её священных рубежей, и угрожавших самой целостности державы (пугачёвское восстание, война со Швецией и Наполеоновские), но и ведущиеся за пределами Отчизны и, казалось бы, существованию Отчизны никак не угрожавшие. Прилепин специально останавливается в своей книге и на этом обстоятельстве тоже и аргументированно и эмоционально (а З.П. умеет вложить в свою прозу и эмоцию и чувство) обосновывает такой выбор тех людей, о ком говорится в книге.

Знаете, вот казалось бы, что книга стопроцентно посвящена той эпохе и тем людям, в который жили её герои: уже упоминавшиеся в тексте отзыва так называемые «поэты пушкинской поры» и их время — конец XVIII – большая часть XIX веков. И это на самом деле так, ибо автор почти совсем не протягивает ниточки связей из того времени и от тех людей сюда, к нам, в наше непростое и практически смутное время, и к нам, к нашим поэтам и писателям — нашим современникам. Почти совсем. Почти . И вот этого талантливо сделанного Захаром литературного «почти» как раз и хватает для того, чтобы читатель сам протянул эту цепочку аналогий и сравнений, сам установил эти нравственно-этические связи и сравнения. Причём порой всё это выглядит едва ли не так же наглядно, как система математических пропорций, т.е. правило «креста» и всё такое безупречно математическое прочее.

Какими же аргументами пользуется автор для того, чтобы свои умозаключения сделать не голословными предположениями и тем паче ни на чём не основанными утверждениями? Конечно же это в первую очередь документы той эпохи: автобиографические и биографические записки тех времён, официальные описания походов, битв и сражений, в которых участвовали те или иные персонажи книги, выписки из наградных реляций и приказов, а также выдержки, купюры и кусочки из собственного дневникового, эпистолярного, поэтического, прозаического и философического творчества наших героев — кто может прямее и откровеннее поведать читателю, нежели человек о себе самом. Таким образом вся книга состоит из определённого рода собственных рассуждений Захара Прилепина о каждом её персонаже, сопровождаемых, вперемешку с его словами, предположениями и выводами, документальными и художественными свидетельствами современников героев книги.

Соглашаться с этим всем или спорить — тут уже дело каждого, прочитавшего эту книгу. Для меня многое оказалось и верным и важным и своевременным и объясняющим/дополняющим, т. е. актуальным. Вовремя написанная книга. И с точки зрения литературных достоинств — качественная, тут от Захара Прилепина ничего не убавишь и не отберёшь.

Но даже если отбросить в сторону все выше сформулированные смыслы книги и читать её просто как историко-биографическое произведение, то ценность и значимость нисколько не уменьшатся — любители биографий получат свою толику удовольствия, знатоки батальных сцен насладятся всем военно-походным антуражем, ценители высокой поэзии приобщатся к творчеству громких поэтических имён — на всякий читательский спрос здесь найдётся своя порция удовольствия.

Литературное пособие/приложение к Махабхарате

Великолепный творческо-авторский украинский дуэт писателей-фантастов в очередной раз продемонстрировал всему читающему русскоязычному люду весь спектр своих литературных возможностей. Огромное число затронутых в романе непростых, а может быть даже и основополагающих и фундаментальных тем, мощный и разнообразный необходимо-достаточный литературный инструментарий, мастерское владение как сюжетом и композицией, так и эмоционально-чувственным и вместе с тем ментально-осмысленным реагированием читателя на читаемое, не оставляющее послемыслие и послечувствие даже тогда, когда книга уже закончена и все сюжетные линии подытожены — вот далеко не полный перечень того, что ощущаешь в себе по прочтении книги.

Хотя, казалось бы, всё довольно просто и по лемовски-хайнлайновски знакомо («Магеллановы облака» и «Пасынки Вселенной») — безграничный космос и летящий в нём кораблик с пятью сотнями пассажиров на борту. Путешествие длиной в тридцать лет, со сменой поколений и с конечной целью — Прибытием, посадкой на новую родину. И второй (но на самом деле первой) темой сюжета романа — четыре молодых человека, два парня и две девушки. Которые и будут определять всё происходящее на корабле, потому что корабль виртуальный, и космос виртуальный, и люди в корабле тоже всего лишь виртуальные подобия людей. Такое вот своеобразное и непрямое продолжение и развитие темы «Вита-Ностры» и «Цифрового» от этих же авторов (хотя роман «Луч» является самостоятельным и отдельным, внецикловым).

И возникают морально-этические и нравственные проблемы Выбора, причём как для реальных наших четырёх игроков, так и для виртуальных, программно-компьютерных. И выборы эти касаются не только определения так называемого МНВ (минимально необходимого воздействия — респект за термин Айзеку Азимову), но ещё и собственного поведения и деятельности, и вариантов общения с другими «своими» партнёрами, и, в конечном счёте, определения самой системы внутренних ценностей, которой каждый из нас руководствуется хоть в своей повседневной обыденной жизни, хоть вот в такой неординарной ситуации, когда от твоего выбора фактически напрямую зависят судьбы нескольких сотен человек. И одни при этом говорят, что не нужно к виртуальным персонажам относиться как к реальным людям, а нужно просто поступать с ними максимально практично и прагматично для достижения только той цели, которая поставлена перед группой игроков. А другие считают, что виртуальные чувства и страдания ничем не отличаются от чувств и страданий людей реальных, потому что там, внутри Программы эти виртуальные точно так же и чувствуют, и страдают, и ощущают и страх и боль.

И тут ты уже сам начинаешь мараковать о том, что ведь все наши и чувства и ощущения суть только лишь биоэлектрические сигналы, воспринимаемые и оцениваемые нашим мозгом. И в этом смысле наши реальные жизненные проявления практически равны таким же жизненным проявлениям тех, кто там, внутри Игры.

А потом уже переходишь к мыслям о том, что и весь наш Мир и вся наша Вселенная может быть ничто иное, как Сон какого-то Существа (а такие верования есть в индуизме: мир порождён сном Вишну, который во сне видит Брахмана, который и есть этот мир — кажется как-то так). И кто тут тогда Кукловод и кто тут Программист и Игрок — остаётся за кадром...

И конечно нельзя не отметить высокую приключательность книги. И для сгущения смыслов авторы в этом романе уходят от наполнения персонажей и героев романа какими-то очеловечивающими их деталями и подробностями — только жёсткий функционал, только необходимая и достаточная информация, всё остальное оставлено читателям и на домысливание и на дочувствование. Но в этом романе такой приём, на мой взгляд, только лишь в плюс.

Всегда проверяйте свои собственные старые шкафы — вдруг там таятся разные скелеты...

Herz, mein Herz was soll das geben?

Was bedränget dich so sehr?

Сердце, сердце, ах, что случилось,

Как попало ты в беду?

(Д. Тухманов, И.В. Гёте)

После событий, коротенько описанных Павлом Корневым в приквеле к циклу «Всеблагое электричество» (рассказ «Дриада. Палая листва и небесный огонь»), прошло несколько видимо довольно бурных лет — бурных как в жизни нашего главного героя Леопольда Орсо, так и в существовании и города и всей империи (все эти события и происшествия вероятно описаны в книге первой цикла, которую я по своей невнимательности теперь буду читать сразу после второй — такая вот дурацкая традиция образовалась нечаянно). И оставив службу в полиции (вероятно не совсем по своей воле, так это выходит из контекста), Леопольд занимается частным сыском. Причём вполне успешно, насколько это понятно, опять-таки, из контекста и из той реакции на него его бывших сослуживцев-сомундирников, которую мы отмечаем в ходе чтения.

А поскольку мы вместе с героями цикла находимся в мире, в котором наряду с вполне реальными существами проявляют себя и всякие инфернальные и потусторонние сущности, то понятное дело, что в числе тех, с кем сводит Леопольда судьба, имеются и суккубы и неупокоенные мертвецы, и демонические сущности из самых глубин преисподней, и лепреконы, и всякие прочие адские псы и дикая охота. И сущность этих сущностей ну никак не даст покоя ни главному герою цикла, ни его друзьям-приятелям, ни его сотоварищам по сыскным делам, ни прочим людям, с которыми сводит Леопольда его судьба и его интересы. И потому нас ждут погони и перестрелки, магические схватки и внезапные перерождения, совсем неожиданные проявления казалось бы вполне знакомых персонажей и даже исторических личностей, а ещё смелые повороты сюжета и решительные действия многих-многих-многих- — любители экшена могут быть довольны. И к концу книги становится понятен смысл названия этого томика...

Я угадаю эту мелодию с пяти нот (фраза из популярной телеигры)

Думаю, что большинство авторов помимо чисто сюжетных моментов закладывают в свои произведения — вне зависимости от их объёма — некую центральную мысль, некую генеральную идею, некий сакральный смысл. Конечно, в крупных произведениях таких генерально-центрально-смысловых структур может быть несколько, а вот в рассказах, эссе и небольших повестях чаще всего одна. И тем легче (так мне самонадеянно кажется) читателю улавливать тот истинный второй смысловой план, который вкладывает автор в своё творение, и который порой отчётливо, но иногда только лишь пунктирно мелькает на заднем плане повествования с частотой и скоростью гештальт-образов. Кстати сказать, порой суть этих гештальтов не всегда совпадает с тем, что пытался донести до своих читателей автор.

Что ж, попробуем поиграть в игру «угадай-ка» и при чтении этого замечательного сборника. При этом вовсе не претендую ни на какие лавры угадчика, догадчика и понимальщика. Что первое после прочтения каждого рассказа на ум приходило, то и записывал. Так что терпите :-)

1. Алхимик являет миру своё искусство…

Андалузская сказка (4,5)

Тигр, о тигр! (3,5)

Осталось некоторое ощущение недосказанности, недокрученности вполне интересного сюжета (минус 0,5 балла), однако поэтический язык рассказа компенсирует эту «недо…» с лихвой.

2. …черпает знания в старых книгах…

Шекспир Универсум (4)

Вечноживая тема. Жизнь книг и судьбы книгопечатания и книгочтения. Хотя на самом деле всё и шире и глубже. Потому что неизбежно в связи с цифровизацией жизни происходит некий негативного свойства процесс: становятся легкодоступны всякого рода Вики и сайты с кратким содержанием произведений литературы, появляются комиксы и видеоролики по классическим книгам — как итог: смерть книг и искажение их содержания. А смерть культуры и есть смерть цивилизации.

Книги Миранды (4,5)

Рассказ практически напрямую продолжил начатую в «Шекспир Универсум» тему. Со смертью книг (книги как материальный носитель человеческой мысли, эмоций и чувств — всей цивилизации) неизбежно в мире воцариться Ничто. Люди перестанут быть людьми, и даже машинная и мутированная «жизнь» тоже неизбежно остановится — всё-таки мир был основан на Логосе и со смертью Логоса умирает и сам Мир.

Но, может быть, это стругацкие законы Универсума и Мироздания так работают, может просто существование людей=человечества угрожает самому Мирозданию? Так сказать, санкции свыше :-) (хотя на самом деле не смешно)...

3. …пытается избежать опасности…

Край мира (4)

Край мира не как его окраина, а как его конец, потому что дальше — ядерная война. С атомными бомбардировками и ракетными обстрелами сначала столиц, а затем уже и окраин человечества.

Но последней умирает Реклама — люди готовы рекламировать и проталкивать свой товар по любому поводу и любыми способами (и тут впору упомянуть про нынешние печальные коронавирусные обстоятельства и про случай с сетевой рекламой арбидола — прецедент на тему рассказа отнюдь из нашего далеко не книжного реала)...

Бремя автора (4)

4. …и найти спасение…

На другом берегу (4,5)

В общем, своеобразно поданные мысли о миссианстве и прогрессорстве — а нужно ли цивилизовывать и кормить тех, кто находится на другой ступени развития? Не будет ли это вредом?..

Нет места лучше (4,5)

Хом, свит хом. Аллегорическая история

5. …там, где смыкаются миры…

По ту сторону снега (4,5)

Странный, травмированный мир.

Вообще есть ощущение, что предлагаемый автором мир вполне мог бы вместить в себя и повесть, и может быть даже роман...

Дьявол в деталях (5)

Стильный детективный стимпанк. Этакий чайна-мьевильский. Оригинальные персонажи — зомби, детективная история в стиле По–Кристи–Конан-Дойля. С психологизмом и сюжетными неожиданностями. И концовка — такая сентиментальная.

6. …чтобы избежать самообмана…

Марсианское шоу (4)

Мистификация про мистификацию.

Что вы знаете о Шушурбане? (4)

Довольно специфичный рассказ. Такой… то ли в стиле Геннадия Гора, то ли Ильи Варшавского (кто-то ещё помнит таких советских писателей-фантастов?), в общем, кого-то из старых мастеров советской НФ. Хотя тут от «Н» только и есть, что инопланетяне. Ну и, конечно, в центре внимания тот конечный поступок, который совершили герои рассказа. В общем «и зелёные холмы Земли»...

7. … он ступает на долгий путь…

Притча пустынника и о трещинах на асфальте (4)

Да, Действительно притча. Немного в стиле Ричарда Баха (который «Чайка по имени...», «Мост через Вечность» и «Иллюзии»). О предопределённости всех бывших, настоящих и грядущих событий, и о взаимосвязи всего сущего со всем. Уже в миг Большого Взрыва всё будущее было предопределено и запрограммировано.

Но! Коли так, так тогда выходит, что и свободы воли нет, нет вариантов выбора… Хм...

Икар v 2.0 (4)

Новый вариант (ещё один) старого мифа об Икаре и Дедале. Сомнения безусловно мешают исполнению задуманного, а отсутствие веры и вовсе всё и вся разрушает. И потому — делай что должен, и будет что будет.

Сразу вспомнил принципы целеполагания и визуализации — там всё это работает.

8. …разрывая замкнутый круг…

Альберт и Ева (4,5)

Такой ностальгирующий рассказ. Ностальгирующий по мэтрам старой НФ, по Рэю Брэдбери. Именно по Брэдбери, потому что как раз у него есть что-то очень похожее:

Театр фон Клейста (4,5)

Мощная по образности депрессивная история.

Великолепный образный язык!

9. …соединив несоединяемое…

Белые крылья, чёрный хвост (5)

Замечательная сказка. В которой, как и положено в хорошей и правильной сказке, верно расставлены смысловые акценты. О «Частице чёрта в нас» и о подобии божьем, о борьбе светлого и тёмного начал. И конечно же о том, что любовь всегда от Бога.

Светлая и оптимистическая сказка.

Пропердольки тугосери (4,5)

Авторская шутка. С некоторой долей доброй и иронической сатиры.

- Мамочки — они всегда и везде мамочки. Вне зависимости от способов дыхания и питания, зачатия, вынашивания и кормления, от всяких прочих видовых особенностей.

- Соцсети — они везде соцсети, вне зависимости от среды обитания респондентов и пользователей: вода, воздух, поверхность или недра земли. Инфозаконы универсальны и везде едины.

- Мужское братство универсально, а стакан с водкой отлично монтируется как с человеческой рукой, так и с клешнёй ракообразных, щупальцами головоногих или ложноножками амёбообразных.

В общем, это было улыбисто. Привет от Ктулху!

10. …найти лекарство для мира…

Ксеновакцина (4)

Слегка назидательная история. И вроде как идея не первична (просто варианты разные) — предупредить человечество о предстоящей космической глобальной катастрофе, — однако сам вариант от Градинара выглядит вполне удобоваримым. Такой, слегка голливудский (в части событий в США, по крайней мере), но затем с выходом на вполне стругацкую идею с гипноизлучателями.

Вакансия человека открыта (4)

Весьма прозрачный намёк на толерантность и антирасизм, в том числе и видовой. Мало ли кто как выглядит и как называется — если есть возможность вытащить положительные качества, то именно это и только это и будет иметь определяющее и решающее значние. Такое вот своеобразное продолжение темы, затронутой в т.ч. в ефремовской «Туманности Андромеды» (Великое кольцо миров) и в снеговской трилогии «Люди как боги» (галакты, разрушители и всякие прочие другие звёздные народы).

11. …обрести помощь…

Экипаж (4)

Очень романтическая и по-хорошему советско-фантастическая история. Слегка пафосная, может быть даже маршеобразная, с громкими словами «прогресс», «человечество», «разум», «добро» и пр. Однако я за то, чтобы такая литература тоже была и здесь и сейчас.

Сашка и динозавтр (4,5)

Всё-таки непросто писать от имени ребёнка дошкольного возраста. Потому что и из образа выйти никак нельзя, и в то же время нужно донести до читателя всё то взрослое, задуманное автором, всю фантидею. И при этом не свалиться ни в детсадовщину, но и не сильно «повзрослеть». Вот. Однако Елене Щетининой удалось сделать и то, и другое — мы точно слушали рассказ маленькой девочки, и при этом всё-таки про большую и непростую задачу колонизации Марса.

А ещё понравилась идея использования ребёнка как тест-системы, как контролёра выполняемой работы и её результатов — это было вери гуд.

12. …чтобы конец всего стал новым началом.

Поезд Ольги (4,5)

Мифологизированная современность. Или, наоборот, осовремененный миф. О перевозчике Хароне, о реке Лете, и о перевозимых им душах. Только вместо лодки — изделие П., вместо Харона — персонаж О., ну и т. д. И, в принципе, автор прав: жизнь и есть маршрут из точки 0 (зеро) в точку ∞ (бесконечность). Как однажды прочитал (и навсегда запомнил) у Сергея Снегова «Случайное начало и неизбежный конец — вот суть человеческой жизни».

А между 0 и ∞, между зеро и бесконечностью — в общем-то, день сурка :-)

Принц для Розы (4,5)

Своеобразный «респект-уважуха» мэтрам темпоральной фантастики, и конечно же незабвенным АБС. Только раньше писали о криокамерах, о машинах времени и просто о путешествиях в Будущее, а тут придуман достаточно новый ход —

Вообще сборник получился ровный и довольно сильный. Понравилось, что авторы писали точно в обозначенную для каждой пары рассказов тему, при этом иногда попадая едва ли не в резонанс друг с другом. И понравилось, что несмотря на гендерные различия, у Дмитрия Градинара было не меньше романтико-лирической составляющей, нежели у Елены Щетининой — бывает ведь порой, что современные молодые авторы любят поиграть «мужскими мускулами», и иной раз в этом смысле слегка излишествуют, намеренно огрубляя и свой литературный стиль и подпуская в текстовую ткань повествования заплаты нецензурно-матерных слов и выражений — не то, что их вообще не должно быть в современной литературе, но намеренно внедрённые крепкие словечки порой скорее отталкивают читателя, нежели придают рассказу (повести, роману) нужную смысловую и содержательную окраску. В общем, здесь с этим всё замечательно.

PS Совсем забыл внести существенную информацию: поскольку отзыв изначально писался для сайта с пятибалльной системой оценок, то и здесь следует считать эти оценки по пятибалльной шкале. Т.е. там где (4), значит (8), (4,5) превращаются в (9) и т.д.

Так хотелось праздника, фейерверка, шалостей… (С. Татаринов)

Всё-таки принято считать, что чтение приключенческо-фантастической, развлекательной литературы является одним из способов ухода от реальности, эскапизмом. Вроде как когда что-то и как-то не устраивает в окружающей действительности, когда коробит и гнетёт, а пытаться изменить это «что-то» не хочется или не можется, то человек берёт соответствующую «нетрудную» книгу (фантастика, приключения, детективы…) и прячет себя в выдуманном автором мире. И безусловно, с этим утверждением специалистов трудно спорить. Да и не нужно.

Но нужно при этом иметь ввиду, что приключения и фантастика могут быть разными. Одно дело, когда экшен на экшене сидит и экшеном погоняет, когда всё сюжетное разнообразие книги подчинено только лишь тому, чтобы подхватить, подчинить и удержать интерес читателя к книжным происшествиям и событиям, к подвигам и приключениям — в особенности, когда так легко представить на месте главного победительного Героя самого себя — умного, красивого, сильного, успешного, богатого, любимого и любящего, по хорошему опасного и т. д.

Однако же есть и в этих приключенческо-раазвлекательных жанрах такие авторы и такие книги, о которых никогда не скажешь, что вся их интересность и ценность состоит только в наполненности адреналином и дофамином, серотонином и эндорфинами. Никого не хочется тут обижать неупоминанием, и потому назову только признанные имена — Станислав Лем, Аркадий и Борис Стругацкие, Айзек Азимов и прочие мэтры. И понятно, что волей или неволей, но при чтении книг современных авторов-фантастов пытаешься прикладывать их писательские величины к шкале мастеров. И некоторые таки-да, подбираются, соразмерны.

При чтении этого сборника все такого рода попытки я отбросил решительно и сразу. Ибо некорректно и неконструктивно. А пошёл самым простым читательским путём: главный критерий — нравится ли, цепляет ли за душу, поднимает ли эмоциональную волну. Причём не обязательно, что «нравится» должно возникать от приключательной наполненности прочитанного рассказа — так, например, уже только первый абзац рассказа Марины Ясинской Кукольник» вызвал чувство практически восторга от той лёгкой точности, с которой автор слепила в нескольких (четырёх) предложениях картинку того мира, в котором будет происходить действие. Буквально с полтора десятка кратких точных сочных ёмких образных характеристик, и сразу всё становится ясно и понятно, и соответствующее настроение возникает.

А бывает, что заложенное в рассказе нравственное начало вдруг ошарашивает тебя под дых — «Шиди-риди» Венгловского, «Фантограф» Ясинской. Или романтическая история приводит тебя в неравновесное мечтательное состояние, а то вдруг неожиданный сюжетных ход или финальная развязка, которую ты никак не предполагал. В общем, если специально искать какие-то яркости в этом сборнике, то практически каждый рассказ или сюжетно-тематическую пару можно будет упомянуть.

Но самое главное, что есть в этой книге — это ощущение праздника чтения. Праздника чтения, узнавания и приятия, со-причастности и со-чувствования. И вот такая, к примеру, деталь: начал читать эту книгу в последних числах января, но после прочтения двух первых рассказов был вынужден отложить чтение на потом — были обстоятельства. И вот когда уже специально назначил себе этот сборник на март (и ещё Зеркало 10), то попросту начал читать заново, с первых страниц — чтобы восприятие было полным и цельным, единым и длительным, без купюр. Хотя обычно что-то перечитываю совсем редко, разве что самую любимую классику.

Ну и вот по итогам могу только сказать, что на сей момент это один из самых сильных сборников проекта «Зеркало». И имена авторов совершенно точно отложились в моей читательской памяти. Ибо…

Говоря по чести, для меня это довольно неожиданный Корнев. Такой… слегка пеховский, что ли.

Стимпанк, сдвинутый в сторону детектива и магического городского фэнтези. Т.е. налицо всякие дирижабли-цеппелины, магические штучки-дрючки, наряду с вполне реальными делами мешаются всякие инфернальные сущности, причём мешаются и в смысле встречаются и в смысле вмешиваются. И потому расследуя случаи исчезновения людей нужно быть готовым ко всякого рода неожиданностям и внезапностям. В чём убедился свежеиспечённый констебль сыскной полиции Леопольд Орсо.

Ох, уж эти нимфы! Грозовых разрядов на них не хватает!

В романе речь идёт о судьбе оставшегося в живых сына казнённого революционерами Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Конечно же достоверно истинная судьба этого молодого человека до сих пор неизвестна, тем более, что были несколько человек, объявлявших себя Людовиком XVII и в этом смысле являвшимися самозванцами. Автор романа просто склонился к одной из предполагаемых версий и к одному из кандидатов в наследники французского престола и построил свой историко-приключенческий роман как раз на выбранной им версии.

По стилю это слегка напоминает классические придворные приключенческие романы от Дюма и прочих эженов_сю, да и по динамике и по энергетике тоже напоминает представителей этого классического жанра. Т.е. мы имеем дело со скрывающейся полутаинственной личностью, тайна которой охраняется немногочисленными последователями и сторонниками династии, на этом общем фоне происходят различные приключенческие казусы как с этим главным персонажем, так и с разными другими лицами обоих полов, естественно не минует героев романа любовная горячка и амурные приключения и связи (ещё бы, французы ведь такие… французы), есть тут и погони и ссоры и споры и схватки с поединками, и шпионский сыск — в общем, весь набор, характерный для книг подобного рода.

Читается всё это дело не скажу, что очень уж захватывающе, но всё-таки не без интереса. А поскольку роман «Кадеты императрицы» предполагается продолжением, то другого варианта, кроме как продолжить чтение, нет, да ведь и нужно всё-таки узнать судьбы наших героев.

Является прямым продолжением романа «Король без трона», причём в буквальном смысле — действия книги начинаются ровно в том месте и в тех обстоятельствах, которыми они закончились в предыдущей книге. Т.е., по сути, мы имеем один большой роман с одними и теми же персонажами и теми же самыми обстоятельствами. Просто сейчас мы уже оказываемся сначала на полях наполеоновских победоносных сражений (Аустерлиц, Прейсиш-Эйлау, Фридланд… — знатоки Льва Толстого конечно же помнят все эти сражения и битвы), а потом следуем за нашими персонажами туда, куда их направляет и отправляет неумолимый рок. И надо сказать, что Морис Монтегю поступает со своими героями решительно и без всякой жалости — по мере раскручивания маховика сюжета все те, кто стараниями императрицы Жозефины были приняты на военную службу и стали называться кадетами императрицы, выбывают из списков живых, а наш заглавный герой Людовик XVII в конце-концов оказывается там, куда его отправила решительная рука Наполеона Бонапарта и собственная воля.

Верхи не могут, а низы не хотят...

Ну, даже и не знаю, чем так не угодил всяким революционерствующим слоям интеллигентствующего населения России Николай Лесков в этом своём романе. Хотя, на самом деле, конечно, понимаю, но понимаю уже с позиции человека второй половины века XX — первой четверти века XXI, пусть не на практике, но в теории изучавшего механизмы создания революционных партий и их практических действий по развитию революционных процессов и преобразований в обществе. И с этих позиций судя, вся описанная в романе шатия-братия с её а-ля коммунарско-социалистическими идеями и неловкими и жалкими попытками практики коммунарской жизни представляется как раз всем тем, что чётко и недвусмысленно уничижительно и категорично критически характеризовал один из главных героев романа Райнер, и что, в принципе, понимал в этой белоярцевской компашке и не принимал доктор Розанов. Потому что ничем иным, кроме как маниловского толка болтовнёй вокруг и около революционно-социалистического и коммунарского дела все эти горе-теоретики и горе-практики не занимались. Причём некоторые идеалисты занимались пустопорожней говорильней, а другие, не мудрствуя лукаво, старались оседлать эти входящие в моду движухи, негласно «короноваться» и снимать пенку удовлетворения личных амбиций, а то ещё и собственной похоти, склоняя женщин к свободным отношениям и к «служению» определённого рода. И конечно представители так называемой «прогрессивной» интеллигенции того периода болезненно воспринимали такую неприглядную картинку, которой обрисовал и заодно охарактеризовал такого рода «социалистов» и «борцов» за гражданские свободы Лесков — мало кто захочет узнавать самого себя в деятелях подобного рода.

Но вот если смотреть на написанное с позиций дня сегодняшнего, так это книга скорее призывающая к социальным реформам, остерегающая власть имущих от сохранения статус-кво, ибо попытки такого искусственного сохранения наоборот будут только провоцировать социально-реформаторские настроения и движения. И в этом смысле роман оказывается чуть ли не современен.

Ну, а помимо всего прочего это просто исторический роман, довольно живописно знакомящий читателя с реалиями 50-х — начала 60-х годов века XIX.

Карл Брюллов, «Последний день Помпеи»

Мало кому из взрослых незнакома эта величественная картина русского художника, да и молодым людям скорее всего тоже. И то ли из-за известности этого художественного полотна, то ли потому, что в школе эта глава римской истории была воспринята с живым воображением, но тема извержения Везувия в первом веке от РХ лично мне как-то гораздо более знакома, нежели многочисленные извержения Этны или взрыв Кракатау. Знакома если не фактологически, то просто по первой ассоциации: посыл-извержение — отзыв-Везувий (Помпеи). И потому, когда при недавнем традиционном посещении райбиблиотеки глаза выхватили на книжном корешке слово «Помпеи», то руки действовали автоматически — протянуться, взять, открыть аннотацию, перелистнуть несколько раз, сунуть книгу подмышку — тут, под этой самой мышкой, ей и место.

Интеллектуальный исторический детектив — так обозначена жанровая принадлежность романа. Что ж, не берусь спорить. Потому что в основе лежит как раз то, что читатель знает о самом событии, происшедшем без малого два тысячелетия назад — об извержении Везувия и о гибели города Помпеи. Детективный характер этой исторической реконструкции придаёт как раз некое происшествие безусловно детективного свойства — исчезновение императорского служащего, отвечающего за исправность акведука в этом районе Римской империи. А затем количество событий, имеющих детективно-криминальный оттенок, множится, пока постепенно мы не переходим к теме самого извержения, к его описанию и к буквально хронологической последовательности событий тех страшных двух суток.

Вообще сам событийный ряд занимает всего четверо суток (на 375 страниц), т. е. сразу можно понять, что и выдуманные и реконструированные автором исторические события будут нам рассказаны с точностью до часов. А чтобы читатель не забывал, что мы имеем дело не просто с историко-приключенческим романом, а с реальными катастрофическими событиями, автор каждую главу предваряет неким коротеньким эпиграфом, состоящим из краткой, но чёткой и конкретной информации о вулканической деятельности вообще и конкретно об причинно-следственной картине извержении Везувия — чтение этой преамбулки сразу настраивает читателя на соответствующий лад и подводит к очередной теме.

Чтобы читателю было интересно, автор, продвигаясь по следам Карла Брюллова, старается подать материал в максимально удобной и привлекательной для читателя форме. Т.е. это попросту самый настоящий роман. С живыми страдающими и чувствующими действующими лицами, с погружением в быт римлян того времени (и тут сразу вспоминаешь недавно прочитанную книгу об истории борделей с древних времён, в которой история римских бань и лупанариев освещена тоже с достаточными для воображения подробностями — в нашем романе мы тоже коснёмся этой темы, ибо речь идёт о воде, а какие термы без воды!), с акведуками во всей их величественности и инженерной сложности, с некими романтико-лирическими оттенками (хотя автор вовсе не стремится эту линию превратить в основную, ибо основной всё-таки остаётся Везувий), и вообще с почти случившимся переносом читателя в те времена и в те местности — с описаниями у автора всё в порядке и читатель с воображением легко представит себе и неимоверную жару, и жажду, и страх и боль, и дрожь земли, и удары падающих кусков пемзы по голове, и жар потока магмы…

В общем, я получил свою долю удовольствия. Чего и вам желаю.

Армагеддец пока откладывается

«В чёрной пречёрной комнате стоит чёрный пречёрный стол.

На чёрном пречёрном столе стоит чёрный пречёрный гроб.

В чёрном пречёрном гробу лежит чёрный пречёрный мертвец…»

В общем, там в самом конце он жутко кричит

ОТДАЙ МОЁ СЕРДЦЕ

и все должны истошно завопить от страха

По моему мнению, для любителей и ценителей жанра (мистика, ужасы) эта книга может стать ещё одним экспонатом в личную копилку творений подобного рода. И хотя сам я к такой литературе отношусь со спокойным интересом (что, всё-таки, больше равнодушия и, тем паче, неприятия или скепсиса), однако в процессе чтения именно этой книги интерес этот пусть и был спокойным, однако же не мельчал и не умалялся — к вящей заслуге автора. А значит, как мне думается, автору удалось так скомпоновать сюжетные эпизоды и разбросать интрижные моменты, чтобы читательское внимание не только удерживалось, но и постоянно подогревалось. Подогревалось поступками и мистическими способностями и странностями главной героини, подогревалось новыми её знакомствами и старыми подругами, подогревалось цепочкой жутких ритуальных смертей, совершающихся в городе, подогревалось явными тайнами у целого ряда персонажей и героев (и дядюшка Уильям не без двойного дна, и его помощник по музею Джерихо странно-таинственен, и бабульки некоторые, и темнокожий парнишка Мемфис со своим пророчествующим братом… — перечислять и именовать можно долго), подогревалось то и дело появлявшимся то ли призраком полувековой давности, то ли и в самом деле материализующимся парнем из преисподней, подогревалось проводимым властями полицейским расследованием, подогревалось мрачным скрипучим зловещим мертвящим домом с «историей», подогревалось самой атмосферой Нью-Йорка второй половины третьего десятилетия — подогревалось, подогревалось, подогревалось…

У романа совсем неоригинальный и скорее всего всё запутывающий перевод его названия. Потому что в русском значении слова «Пророки» мы ожидаем встречу с какими-то предсказателями, с теми, кто или предвидит будущее, или как-то чует его и вещает об этом. А в книге мы, скорее, имеем дело не с провидцами (хотя таковые тут тоже есть), а просто с людьми, имеющими некий Дар, некие сверхспособности. Которые порой себя проявляют, то выставляя своего обладателя в нелепом или смешном свете перед обычными людьми, то грозя какими-то возможными несчастьями, а то помогая выпутаться из самых сложных ситуаций. Странным образом концентрация таких людей в одном времени и пространстве достигает высоких значений, т. е. все они как-то встречаются и пересекаются друг с другом, причём некоторые чуют других обладателей дара, а некоторые действуют вслепую, однако же всё равно взаимно тяготеют И потому в книге практически не остаётся простых людей, ничем не одарённых — они на самом деле конечно же есть, однако о них речь почти не идёт.

А вот по-настоящему поржал, когда речь шла о летящей в небе Нью-Йорка комете, которая должна была промелькнуть в зените ровно в такую-то минуту. На самом деле, скорее всего, так мог бы промелькнуть болид или яркий метеор, потому что комета обычно весьма удалена от наблюдателя, находящегося на Земле, и потому её движение по звёздному небу не так стремительно (хотя на самом деле там, конечно же, довольно высокие скорости), как это можно себе представить при чтении книги. Но возможно, что дело опять-таки в неудачном переводе, а не в неверном представлении автора книги о небесной механике. Но для восприятия книги этот нюанс особого значения не имеет.

Ну, а теперь о сюжетной жути и книжных страхах. То ли у меня запас впечатлительности закончился, то ли видеовоображалка иссякла, но как-то даже в самых страшных местах не страшилось и не ужасалось. Правда и скучно не было, т. е. вроде бы «Чёрный человек идёт по городу, поворачивает на твою улицу, входит в твой дом, поднимается на твой этаж, открывает твою дверь… ОТДАЙ МОЁ СЕРДЦЕ» и тут нужно хвататься за свои сбоящие сердечные клапана, а не хватается, ибо ничего не сбоится. Но, повторюсь, это не к автору претензия, это к себе автонаблюдение и самозамечание.

В общем, единственный отрицательный момент — это то, что теперь нужно будет браться (причём без особой паузы) за книгу вторую, ибо прочитанный томик не дал ответы на все возникшие вопросы, не раскрыл все тайны и секреты, не сделал однозначным финал этой мистической истории, а скорее наоборот, явно стало понятно, что «продолжение следует». Так что, как пела группа «Ума Турман» — «все на просмотр картины второй», ибо «треснул мир напополам, дымит разлом, и льётся кровь, идёт война добра со злом».

Вот шахматный король, а вот бубновый туз, скажи мне, кто кого победит (АлисА)

Наверняка не буду оригинален, если скажу, что есть у меня со стародавних времён любимый автор в жанре фэнтези и волшебных сказок. И имя этого автора стопроцентно знакомо широкому кругу читателей. Причём совсем не обязательно любителей и почитателей фэнтезийного жанра. Ну, наверное уже и сами сообразили, что я имею ввиду Урсулу Ле Гуин, столь долго и столь мастерски радовавшую многонациональный и многоязычный клуб своих почитателей весьма разносторонним и великолепным с литературной точки зрения творчеством.

Весь этот абзац посвящения мастеру Слова и Жанра был нужен только потому, что довольно быстро после начала чтения романа Софьи Ролдугиной возникло смутное ощущение псевдоузнавания, которое вскоре превратилось в ассоциацию именно с Урсулой Ле Гуин. Не в том смысле, что роман Ролдугиной вторичен в своих идеях и смыслах, а только лишь потому, что по внутренней энергетике и по настроению, по чувствам и эмоциям эта книга российской писательницы Ролдугиной какими-то невидимыми энергетическими жгутами и коннектами (природа ассоциативных связей весьма причудлива) протянулась к творчеству Урсулы. Что и говорить, совсем не постыдная ассоциация.

Конечно, это роман в большей степени адресован дамской составляющей читательской массы. И тем, что главная героиня книги хотя и ведёт себя мальчишка мальчишкой, однако всё-таки именуется Леди. И любовно-романтической линией, да ещё и не единственной, которая (рые) явно проступают сквозь ткань повествования, соединяя и связывая воедино поступки и чувства сразу нескольких героев. И высоким чувственно-эмоциональным накалом книги, потому что читатель много времени проводит в истинных чувствах и мыслях Леди Лале и испытывает и проживает вместе с ней всю гамму эмоционально-чувственных состояний. И, опять-таки, не только её, но и тех, кто с нею связан, и потому тоже находится едва ли не в центре повествования, и потому и читательского внимания.

Однако любители и ценители фэнтези из мужской половины могут также смело брать эту книгу в руки, потому что уровень приключенческости тут тоже довольно высок и к тому же ещё и кучеряв — с творческой фантазией у Софьи Ролдугиной всё в полном порядке и обеспечить читателя качественными приключениями на самые разные вкусы у неё вполне получается (конечно, при этом нужно понимать, что приключений в стиле Андрея Круза здесь не будет точно). А некоторый ореол загадочности и таинственности только лишь усложнит всю ту разнообразную сюжетную вязь и заострит смысловые оттенки, которыми наполнена эта книга.

Мастер ниндзя и скрадывания...

С каким неподдельным удовольствием вернулся я к мужественно-приключенческой прозе Андрея Круза! После почти годичного перерыва в чтении его остросюжетных фэнтезийно-попаданческих книг и переключения на чтение книг преимущественно другого порядка, вдруг осознал, что соскучился вот по этой самой литературе, где живут мужественные и умелые бойцы-мужчины, где им в открытую противостоит откровенный противник и враг (как правило, представитель тёмной стороны мироздания, хотя порой просто отмороженный бандит и убийца), с которым никак нельзя вступать ни в какие дипломатические отношения, а нужно просто тщательно всё разузнать и выследить, а потом воздать ему должное силой своего оружия.

А чтобы никто — ни наш главный герой, ни читатель — не сомневался в качестве оружия, Андрей Круз традиционно представляет всем заинтересованным лицам весь доступный в предлагаемых условиях арсенал — в данном случае это в основном пистолеты и охотничье оружие (таковы панамские реалии), — но бывает, что мы много чего узнаём и об автоматических пистолетах-пулемётах и просто о пулемётах разных калибров, о противопехотных и прочих минах, а также об артиллерийских системах, об образцах автопарка и бронетехники — это уже зависит от условий, в которых оказываются герои Круза.

А в этом романе добрую половину его объёма мы, в принципе, оказываемся в довольно обыденной и привычной атмосфере частного сыска — пропали люди, и наш ГГ со товарищи отправляется на их поиски. При этом проходит весь путь от первоначального «просветления» ситуации и уточнения персоналий и затем переходя уже в получению и анализу новых данных.

Однако оказывается, что всё не так просто, как представлялось, ибо постепенно начинает прорисовываться второй план бытия, с которым связаны похитители и убийцы, и куда намерен окунуться и наш герой — и в силу привычки доводить начатое дело до конца, и в силу следования своим собственным морально-нравственным принципам и правилам, и в силу своей собственной неординарности.

Как обычно у Круза — всё это динамично, порой жёстко, чётко и без излишних сантиментов, многоходово и поливариантно. А в финале — многоточие, ибо есть книга вторая...

Ох, нелёгкая это работа — из болота тащить бегемота!

Кто ж не знает Корнея Чуковского! Только имя прозвучит, как сразу же выскакивают сами по себе всякие мухи-цокотухи, тараканища, айболиты и мойдодыры, и прочие детско-лепетные строки, навсегда въевшиеся в память с молоком… нет, наверное всё-таки уже не матери, но от бурёнки. Гораздо менее нам знаком Чуковский серьёзный и взрослый — Чуковский-критик и Чуковский-литературовед и филолог. А где-то между этими двумя Чуковскими — совсем ребёнковским автором стишат для ребят детсадовского возраста и Чуковским взрослым — притаился Чуковский-подросток. Притаился, но не спрятался. А просто скрылся за обложкой совсем небольшой автобиографической повести «Серебряный герб». Вот этой, только что прочитанной.

Вот, казалось бы, конец XIX столетия, гимназические воспоминания пятиклассника — закон божий, латынь, ещё какие-то для современного читателя незнакомые и почти что дикие предметы. И нравы соответствующие — полудикие, и не только от поведения и быта соучеников будущего писателя, но и от учительского произвола и самодурства. Т.е. всё настолько замшелое уже, что и читать должно бы быть неинтересно. Но в том-то и величие настоящей русской литературной прозы из-под пера маститого литературоведа и практика слова, что казалось написанные совсем простым невычурным языком слова и предложения читаются просто как поэма в прозе. И такова литературная мощь чуковского слова, что 240-страничная повесть читалась почти 3 дня, хотя обычно на такие объёмы тратились буквально часы. Потому что когда родниковая вода вкусна, то даже в самую сильную жару всё равно пьёшь её мелкими глотками. Так и проза Чуковского — неспешно и мелкими порциями, чтобы пропитаться насквозь этой литературной живительной силой.

Я не великий знаток литературы. Много читающий — да, но совсем не знаток. Однако спроси меня, кто из русских писателей для вас (для меня, т. е.) является примером великолепного русского литературного языка, и я без промедления назову две фамилия — Константин Паустовский и Корней Чуковский. А вы?

Как поймать каннибала? На живца, конечно...

Ну, прямо скажем, что в этом романе, анонсированном как первая книга сериала о Ганнибале Лектере, роль именитого «людоведа и душелюба» сводится к весьма второстепенной (а может даже и к третьестепенной) — доктор медицины и психологии появляется перед нами находясь уже в спецбольнице и в свойственной ему манере «сотрудничает» с ФБР, «помогая» в розыске своего коллеги и последователя Зубастика — Красного Дракона. И потом ещё раз мы встретимся с Ганнибалом уже только лишь на страницах письма, написанного им своему заклятому приятелю судебному медику Грэхему — главному герою нынешнего романа, который изловил Лектера в первый раз и фактически активно работал в качестве оперативника и в совместительстве аналитика в описываемой розыскной истории. На этом участие Лектера в этом романе заканчивается.

Однако, несмотря на это весьма условное присоединение этого романа к лектеровскому циклу, книга Харрисом выдержана в самом качественном детективно-криминальном духе. И много криминальных событий и описаний мест их совершения и каких-то деталей (которые могут привести в содрогание натур впечатлительных), и глубокое проникновение в психологию самых разных героев и персонажей: и психопата и социопата Долархайда, и розыскника Грэхема, и других ФБРовцев (типа Крофорда), и супруги Грэхема Молли, и слепой несостоявшейся жертвы Красного Дракона Рибы Макклейн, и убитых Зубастиком — Красным Драконом членов двух семей, и даже мельком показанного нам в этой книге Ганнибала Лектера (его сущность будет максимально полно рассмотрена автором в последующих романах цикла). Также Харрис раскрывает для читателей технологию розыска тех лиц, которые интересуют следствие, и мы с увлечением можем наблюдать и едва ли не практически участвовать в оперативно-следственных и криминалистических процедурах и операциях.

И на самый финал Харрис припрятал несколько сюрпризов, которые сделают его — этот финал — и неожиданным и остросюжетным, и психодраматическим. В общем, отличный старт отличного цикла.

Здравствуйте, меня зовут Ханна и мне всего семь лет. Пока семь...

Однако, совсем неплохой дебют получился у Зои Стейдж. С явным стивенкинговским оттенком — не без того, — однако мало кто сможет похвастать, что написал какой-нибудь психологический триллер с элементами хоррора и не был при этом под влиянием короля ужасов.

И всё-таки намёки на стивенкинговщину остаются только лишь намёками, потому что Зои Стейндж сумела отыскать свой собственный путь… ну, наверное всё-таки не путь, но точно что тропинку в этом жанре. И при этом она уверенно владеет искусством удерживать внимание своих читателей на постоянной волне, да ещё и с раскручиванием водоворота страстей (не в любовном значении этого термина) и повышением градуса повествования. И потому 400-страничный роман в общем-то пролетает если и не на одном дыхании (дыхалки не хватит), то всё-таки стремительно и без отрыва от, так сказать, производства. И постепенная демонизация главной отрицательной героини романа, и нарастание степени наносимого ею вреда выбранной жертве, и нагнетание атмосферы родительского отчаяния до превращения в состояние полной своей беспомощности перед рождающимся будущим маньяком, и затем открытый, но многообещающий финал всей книги с её последним, совсем, казалось бы, мирным решением «Но она знала, что делать и кем ей надо стать. Самой лучшей девочкой на всём белом свете» — от этих двух простых предложений явно веет и угрозой и будущим злом. И думаю, что я догадался, почему Зои Стейндж назвала свой роман «Молочные зубы» — как раз потому, что всё, что успела натворить за семь лет своей жизни главная злодейка, было только лишь цветочками, только лишь покусываниями молочных зубов, а вот чуть позже, когда вырастут постоянные…

Отдельно можно было порассуждать на тему «Откуда такое берётся и что со всем этим делать», однако если попытаться реально поставить себя в предлагаемую автором жизненную ситуацию, то и правда не знаешь, как бы ты поступал в каждом конкретном случае и за какие соломинки ты бы хватался — понимаешь и знаешь, что это твой ребёнок и сопоставить его с творимыми им чёрными делами практически невозможно. И понятно чувство полного отчаяния и ощущение бессилия… и даже чувство некоторого облегчения, когда вместо тебя пробовать решать все проблемы пробуют уже другие люди...

Кушать подано!

Продолжение истории, которую все знают начиная с когда-то нашумевшего и многими высоко оцененного фильма «Молчание ягнят». Да я и сам и фильм оценил в своё время, и книгу потом тоже прочитал. С удовольствием. И то и другое.

Если судить о книге с точки зрения остросюжетности и приключенческости, то и правда Харрис сумел удержать и то и другое на высоком уровне. История розыска бежавшего серийного убийцы и каннибала Ганнибала Лектера и захватывает и заставляет попереживать в самых острых местах. Причём Харрис сумел так подать личности других «плохих парней», что по сравнению с ними (в данном случае имеется ввиду прежде всего Мейсон) Лектер выглядит может и не лучше, но по крайней мере он и образованней, и интеллектуальней, и принципиальнее, и породистей, что ли. По крайней мере, воспринимается он всё-таки более положительным (наверное правильнее будет написать — менее отрицательным) героем, нежели этот урод Мейсон. Во всяком случае, к Лектеру испытываешь хоть какую-то странную симпатию, а к Мейсону нет.

Можно ли говорить о нормальности Лектера, Мейсона и некоторых других персонажей, глядя на них с точки зрения психиатрии? Конечно же перед нами как минимум глубоко патологические личности. Место которым должно было бы быть или в спецлечебнице, или в другом спецзаведении закрытого типа со строгой изоляцией. Однако ни в отношении Лектера, ни в отношении Мейсона экспертизы такого ответа не дали или и вовсе не проводились.

Однако некоторые соседствующие с ними персонажи, хоть и являются менее значимыми и менее выразительными, тем не менее едва ли менее зловещи. Это и продажные ФБРовцы, и сестра Мейсона, и ряд его подручных и нанятых им специалистов, начиная от рядовых охранников-исполнителей и заканчивая доктором. Да и некоторые вполне второстепенные личности, едва упомянутые в сюжете, вряд ли столь добропорядочны и правопослушны, как того следует ожидать. Думаю, что Харрис намеренно слегка сгущает краски и концентрирует негодяев, как раз для того, чтобы читатель заметил это обстоятельство и хоть слегка задумался, а так ли уж безоблачен весь этот благополучный и процветающий мир, в котором мы живём? Ибо раз есть корни и ростки всему тому демоническому и ужасному, что описано и показано в книге, то значит все эти ростки и корни сидят в нас самих. И ждут своего часа, чтобы дать поросль и вымахать потом в тварь размером с колесо обозрения (спасибо Владимиру Данихнову за сильный образ).

Думаю, что вокруг и около этой книги можно много и поговорить и даже поспорить, начиная от определения её жанра и заканчивая нюансами психологии и психиатрии. Что мы проделали на очередном заседании клуба любителей чтения КЛюЧ г. Валдай в самый последний день нынешнего високосного февраля. А самое забавное (и уже тут можно начинать включать свою думалку и внутреннюю обсуждалку), что книгу для чтения и обсуждения предложил наш местный благочинный протоиерей о. Игорь...

Друзья Людмилы и Руслана, с героем моего романа...

Думается, что школьный курс литературы должен был бы если не напрочь убить любовь к чтению русской классической литературы, то как минимум просто отвратить от чтения того, что было «пройдено» в школьные годы чудесные. По крайней мере, в среде читающих бытует стойкое мнение и, возможно, даже убеждение в этом. Однако же вот тот самый конкретный пример, который ничего не доказывает и не опровергает, однако входит в статистику — многие произведения из школьной программы мною с удовольствием периодически перечитываются, а некоторые программные авторы и просто стали любимыми (Н. Гоголь, Л. Толстой, А. Чехов…).

С послеокончания школы это, наверное, уже третье, а может и четвёртое перечитывание пушкинского романа в стихах. И каждый раз находятся новые нотки и открываются дополнительные оттенки как в смыслах пушкинских строк, так и в красотах пушкинского поэтического языка. И с глубоким чувством узнавания читаешь наново то, что когда-то давно старательно учили наизусть или просто зачитывали на уроках по ролям. Но и с не меньшим чувством проникновения в пушкинские строки читаешь те строфы, которые в твоей со школьных времён хранимой книжке никак и никем (а по ней учились в школе и все твои трое ребят, и тоже оставили свои карандашные пометки и ремарки на полях) не отмечены и не помечены — от того, что классическая школьная литературная педагогика не отнесла эти строфы к каким-то особым и значимым, они не перестали быть таковыми. И радуют твою читательскую душу не менее, чем донельзя знакомые и любимые строчки письма Татьяны к Онегину или строфы о русской зиме, или поэтический рассказ о сне Татьяны в святочные дни и ночи.

В общем, в очередной, третий или четвёртый раз получил истинное наслаждение от чтения одного из самых программных и школьнопроходимых произведений классической русской литературы. И в очередной раз убедился, что Пушкин — наше всё!

Жизнь любого Человека, который хоть чего-нибудь стоит, — непрерывная аллегория (Джон Китс)

Тот самый случай, когда если пытаешься оценивать каждую отдельную книгу трилогии последовательно по мере их прочтения, то результат оказывается менее совпадающим с истинной ценностью всего цикла. Так, в моём случае, книга первая получила в послечтении оценку в 4,5 (по школьному курсу), вторая провалилась на целый балл, и третья вновь поднялась к изначальным 4,5. Казалось бы, сложи всё вместе, раздели на три и получишь искомую оценку всей трилогии (несложная арифметика утверждает что это будет 4,166), однако на самом деле ставлю всему циклу твёрдые четыре с половиной (т.е. здесь это 9) и нисколько не сомневаюсь в этом своём праве проигнорировать математику Пифагора и воспользоваться Лобачевским. На самом деле всё это только потому, что неверен сам подход к попытке раздельный оценки каждого томика. Ибо перед нами не просто единая книга, а некий литературный триптих (или, если брать музыкальную аналогию, то литературная симфония — я помню, что классическая симфония, как правило, состоит из четырёх частей, но ведь у нас всё-таки литература). И точно так же, как триптих является единой живописной сущностью и сутью, так же и наша трилогия может (и должна) рассматриваться как нечто единое и целое.

Итак, что же мы имеем в лице этого цикла? Трудно и наверное невозможно исчерпывающе и однозначно ответить на этот сакраментальный вопрос. Слишком много всего намешано здесь, в каждом томике по отдельности и во всей триединой книге в целом.

Боговерчество и богоборчество — да, конечно, обе стороны религиозного смысла здесь живут и процветают. Причём не в прямолинейном их исполнении, а исподволь, на вторых смысловых планах, на оттенках основных тонов.

Культурология в самом широком смысле, но и одновременно с конкретностями по нескольким культурологическим направлениям. Коротенько и конспективно: Франсуа Рабле и его влияние на развитие культуры; живопись вообще как таковая и вполне конкретных направлений и временных пластов; особенности цыган как народности с погружениями в разные нюансы их верований и образа жизни; оперное искусство (с делением на создание либретто и на написание музыкальной основы) как таковое и с некоторыми частностями; творческий портрет некоего ЭТАГа (ладно, не будем изображать из себя высокомерных и напыщенных — Эрнста Теодора Амадея Гофмана) — правда портрет этот подан в весьма своеобразной манере, как из уст участников творческого процесса (продолжателей и вершителей музыкального творения Гофмана), так и от самого мастера, правда уже из глубин чистилища...

Кроме этого мы приобщимся к нюансам любовно-лирических, романтических и вместе с тем вполне реалистических отношений между мужчинами и женщинами, а также и в других менее распространённых сочетаниях (М—М и Ж—Ж); попытаемся проникнуться особенностями человеческих психотипов и хоть немного в них разобраться. И конечно же станем свидетелями нескольких криминально-драматических и комедийно-трагических происшествий и событий — жизнь любого мало-мальски значимого человека всегда представляет собой смесь комедии и драмы. И в этом смысле нас порадуют (и поогорчают) не только судьбы главных героев трилогии (Артура и Марии — всё-таки именно они находятся в центре нашего внимания), но также и родителей обоих персонажей, и их родных и близких, а также друзей и просто знакомых, но ещё и всяких полуслучайных личностей, оказавшихся на страницах трилогии неведомо как и тем не менее оставивших в ней вполне заметный след. Не минует нас и тема войны, а также шпионско-разведчицких будней...

Как вы уже поняли, если стараться вспоминать и как-то формулировать весь перечень затронутых в трилогии тем и смыслов, то этот список может занять довольно большой объём. Но это перечисление и вообще лишено всякого здравого смысла — прежде всего потому, что будучи выдернуты из содержательно-смыслового контекста эти указания на то или иное остаются только лишь словами, перестают работать вглубь.

И потому можно попробовать обозначить главное — как мне кажется, в этом триедином романе Дэвис старался подвести читателя к осознанию и пониманию самой простой вещи: люди всегда и везде остаются прежде всего просто людьми. Вне зависимости от того, кем они являются — художниками или композиторами, шпионами или разведчиками, домовладельцами или студентами. Все они (и мы все тоже) живут самой простой обыденной жизнью обыкновенного человека — дружат и ссорятся, влюбляются и совершают измены, предают и сквернословят, выпивают и развратничают, едят и ходят в туалет. Но есть ещё и другая сторона жизни, опять-таки каждого человека (и нас с вами, каждого) — мы что-то творим и создаём, пишем картины и создаём музыку, играем в театрах и занимаемся художественной фотографией, мастерим кукол и шьём платья из ситца (которые «следует шить»). Т.е. есть мухи и есть котлеты. И не нужно их смешивать. И оценивать человека по выпитому и съеденному — не нужно. Лучше — по сотворённому!

PS Вопрос: как вы думаете, когда Мария

Это мир, в котором секс занимает не первое, не второе и даже, может быть, не третье место

И наконец в третьей книге мы вновь оказываемся в старой доброй компании с Марией Феотоки, Артуром Корнишем и всей остальной честной командой. Почему командой? А просто как иначе назвать людей, объединённых одним общим делом и являющихся по сути единомышленниками. А это общее дело — попытка закончить недописанную оперу почившего в бозе композитора Э. Гофмана, дружески именуемого некоторыми героями романа аббревиатурным сокращением ЭТАГ.

Как известно, любая опера состоит из музыкальной части и ещё и из либретто. И если либретистом выбирается-назначается-соглашается быть наш старый знакомый Симон Даркур, то для музыкально-мелодических дел приглашается молодая и весьма экстравагантная особа Хюльда Шнакенбург (дружески — Шнак). Вот такая завязка с этой оперой. Правда в качестве третьей, наблюдающей, стороны в романе выводится и сам мастер — Э.Т.А.Г.Гофман, наблюдающий за всем процессом из бездны чистилища, в которой он оказался по высшей воле как раз из-за неоконченности своего оперного замысла.

Поскольку опера называется «Артур Британский, или Великодушный рогоносец», то Робертсон Дэвис совершенно умышленно пользуется второй частью названия и вносит в супружеский мир Артура и Марии некую вводную, лишая Артура возможности стать отцом. И вот тут уже начинаются чудеса в решете, т. е. некий сомнительный поступок со стороны Марии и возникает дилемма, что со всей этой ситуацией делать — и беременность не скроешь, и главное, как к этому относиться и Артуру и всем остальным и прочим. И решение подсказывает как раз опера, над которой работают наши герои.

Помимо этой интриги есть ещё и другие интриги и интрижки, например с участием Шнак и её преподавателя Гуниллы, или появление некоего Кроттеля, заявившего себя как сына покойного Парлабейна и предъявившего права на книгу, написанную Парлабейном, или же ситуация с родителями и родственниками Марии — тут и пожар, и гадание мамуси на картах таро, а ещё интриги с тайной картины Фрэнсиса Корниша и вокруг её владельцев — в общем, автор припас для читателей множество хитросплетений сюжета и взаимоотношений.

Как всё это дело в конце-концов завершилось и чем всё закончилось — всё будет хорошо!

Главное — читать/слушать было интересно (тем более, что в качестве чтеца вновь выступал Кирсанов).

Ремарка на всякий случай: нужно иметь ввиду, что все три части трилогии тесно между собой связаны. И потому читать всё это дело нужно непременно по порядку.

Косатка начинает и выигрывает

Третья заключительная часть трилогии. Уверенно говорю «заключительная», ибо в самом конце романа имеется эпилог. Который явно подытоживает всё рассказанное и содеянное.

Почему всё-таки произошло деление на книги. Ну, вот эта часть отмечена тем, что в ход событий, причём не причинно-следственных, а уже именно военных, вмешивается Великобритания. Начиная сначала с организации транспортных конвоев с военным грузами в сопровождении своих военных кораблей под английскими флагами (русские ведь не посмеют напасть на корабли «нейтральной» державы!), а затем, по мере развития событий и изменения оперативно-тактической обстановки, продолжая своё неучастие в войне уже и прямой передачей английских военных кораблей Японии, причём не просто так взяли и передали, а оставили и свои команды и организовали буквально нападение этих кораблей на российские суда, поменяв флаги на японские буквально за несколько минут до начала атаки.

Естественно при этом создали кучу проблем не только России (которые мы благополучно решили), но и Японии (сделав её заложницей своей политики), и самой себе, ибо создали некие прецеденты, которыми Михаил Корф и его подлодка Косатка не преминули воспользоваться. В итоге наша лодка продолжает громить врагов (как японского происхождения, так теперь и английского) из под воды, а корабли надводного флота — суда Порт-Артурской эскадры и группа владивостокских крейсеров — под общим руководством адмирала Макарова умело ей в этом разгроме помогают.

И тут уже приходится дипломатам всех участвующих в этом дальневосточном военном конфликте сторон прилагать свои усилия, чтобы не привести мир к всеобщей широкомасштабной войне.

А в последних главах романа автор заготовил ещё некоторые неожиданности и сюрпризы, о которых мы в своё время беспокоились и которые разрешились весьма неожиданно.

Общий итог: вполне приличное остросюжетное альтернативно-историческое военно-приключенческое чтиво. С явными патриотическими настроениями — это так, на всякий случай. И, пожалуй, имя автора стоит включить себе в напоминалки, чтобы при случае вернуться к его творчеству и вовсю поприключаться вместе с ним и с его героями.

Против лома нет приёма, если нет другого лома. А его у противника нет

Прямое и непосредственное продолжение книги первой. Настолько прямое, что совсем не требует ни отдельной обложки, ни отдельного названия. Потому что если в книге первой подлодка Косатка отправилась, к примеру, в рейс в сторону порта Чемульпо, то значит в начале книги второй она туда и плывёт, причём всё действие начинается ровно в тот момент времени, в который мы оставили наших героев на последней странице. Т.е. деление на тома и книги весьма условное и сделано, видимо, из соображений объёма, да и выходили книги, вероятно, по мере их написания...

Во втором романе и сама суть происходящих событий остаётся той же самой — мы по-прежнему воюем с императорской Японией в русско-японской войне 1904 г., причём с начала войны и прошло то всего несколько месяцев — конец зимы да начало весны. Однако поскольку ход исторических событий изменился, то изменилась и тактика действий лодки и её командира Михаила Корфа — предзнание того, где и когда были японские военные корабли в прошлом варианте истории, закончилось, и теперь уже приходится по настоящему анализировать происходящее в этой реальности и в соответствии с предугаданным отправляться на свободную подводную охоту именно туда, куда ведёт Корфа его опыт офицера-подводника Третьего рейха. И надо сказать, что опыт этот Михаила Корфа не подводит и лодка вполне успешно (для русской империи) и катастрофически (для Японии и её «союзников») действует на дальневосточном театре военных действий.

Что можно (помимо простой увлекательности и интересности) поставить в заслугу автору книги Сергею Лысаку, так это подробное и детальное насыщение текста романов фактическими сведениями самого разного рода, начиная от состава русского и японского флотов с указанием тактико-технических характеристик кораблей разного ранга и заканчивая уже сведениями из лоций морей и океанов, заливов и бухт — автор постоянно упоминает о глубинах и течениях, о банках и прочих сведениях, важных для экипажа подводной лодки. И вся эта фактическая информация изложена столь уверенно и убедительно, что вот даже пальцем не хочется пошевелить, чтобы попытаться проверить эти цифры и факты на точность и достоверность.

И, наконец, автор не избегает и политических оценок и прогнозов, потому что в ход событий со всё большей активностью начинают вмешиваться и другие государства, которым мощная и сильная Российская империя как кость в горле, и которые и подталкивали всячески Японию и Россию ко взаимной уничтожающей войне. Но тут уже мы переходим к событиям книги третьей.

Подводную лодку нужно уважать!

Альтернативная история… Как порой заманчиво взять и что-то изменить в предыдущих событиях своей либо чужой страны и попытаться тем самым переписать весь ход исторических событий. И литература такого рода прочно закрепилась и в умах писателей-фантастов, и в сердцах читателей — почитателей жанра, и на полках книжных магазинов.

При этом фантдопущения, используемые авторами для создания альтернативно исторических конструкций, бывают самые разные. От простого изменения того или иного значимого события, начиная с которого ход привычной нам истории изменяется (например, победа Германии в Великой Отечественной войне — кажется, у Лазарчука когда-то читал что-то подобное), до попаданческого варианта, когда в старые времена попадает какой-то наш современник или того паче человек из будущего и будучи вооружён самыми разными знаниями, умениями и навыками, начинает перелопачивать ход истории.

В нашем случае герой романа Михаил Корф вынуждено проживает свою жизнь дважды — сначала совершенно естественным образом, а затем уже повторно. Однако поскольку он заранее знает о грядущем своём возвращении на сорок лет назад, то всю свою первую жизнь усиленно и целенаправленно готовится к этому возвращению — т. е. решает поменять ход исторических событий и для этого как бы утащить с собой лучшие военные достижения.

Вот с этого возвращения, собственно, и началась вся альтернатива. Потому что наш герой является патриотом России и потому стремится отвратить поражение нашей страны в русско-японской войне, которое затем привело страну к первой русской революции и затем и ко всем последующим трагическим событиям начала века XX.

Ну, а раз ты в своём первом прошлом матёрый офицер-подводник, то вся стать попробовать воссоздать подводную лодку времён Второй мировой войны и вступить в бой со всем японским императорским флотом.

Как уже понятно, первую половину первой книги трилогии составляет история возвращения Михаила Корфа и затем искусная борьба с обстоятельствами и с бюрократической действительностью и неповоротливостью царского режима. А затем, когда лодка вопреки всему создана, описывается переход её к месту будущего театра военных действий.

Вторая половина романа состоит уже из описания той подводной войны, которую затеял Михаил Корф — тут самые разные атаки из подводного положения на те ли иные корабли японской броненосной эскадры и затем уже на транспорты с грузами военного назначения. Причём Сергей Лысак не просто так взял и стал воевать с Японией, плывя как попало и куда попало. Он точно нанизал военные действия на тот ход исторических событий, который был в первом варианте истории — т. е. на все те действия японского флота, которые тот предпринимал. И будучи вооружённым точным знанием, где и когда окажутся те или иные корабли японского флота, Михаил Корф естественно выходит из всех своих атак победителем.

Но постепенно ход истории начинает меняться, потому что то воздействие, которое оказал на эту войну Михаил Корф со своей лодкой, изменило всю историю. И что там теперь будет дальше, мы сможем узнать только из книги второй. А затем и третьей.

Если говорить о каких-то литературных нюансах, то конечно с этой точки зрения текст романа не безупречен. Это не высокая и не большая литература. Но если подходит к оценке романа с точки зрения увлекательности сюжета и интересности чтения, то это вполне доброкачественный военно-приключенческий роман из категории альтернативная история. Читать не скучно и любителям военных книг явно будет интересно.

Но, боже мой, какая скука… Вздыхать, и думать про себя: Когда же чёрт возьмёт тебя? (А. Пушкин)

А вот книга вторая оказалась куда как скучнее. Не целиком, конечно, были всё-таки некоторые достаточно интересные места и ситуации. Однако довольно часто ловил себя на том, что то подсчитывал количество оставшихся для прослушивания файлов (поскольку «читал» аудиокнигу), то отвлекался от того, что произносит чтец, то невольно судорожно зевал — в общем, налицо были все признаки того, что мой организм скучал. И я вместе с ним. И даже то, что в качестве рассказчиков выступали две вполне инфернальные персоны, ситуацию не разбавило и не украсило.

Практически половина всего объёма книги заняла история родителей Фрэнсиса Корниша, начиная от девичества его матери и, соответственно, довольно молодых ещё лет его отца, а затем вся некоротенькая история их знакомства, сватовства и всего прочего сугубо семейного и взаимоотношенческого — рождение первенца и затем второго, финансово-денежно-хозяйственные дела и прочее и прочее и прочее. И видимо у автора не получилось всё вот это хозяйство изложить ярко и красочно (отсюда и скука). Всё было столь детальненько и подробненько, что иногда до оскомины.

Ну, а вторая половина естественно оказалась посвящена самому главному герою всей трилогии — Фрэнсису Корнишу. Причём опять-таки всё неравномерно — львиная доля выпала на юношеские годы нашего героя и на период его молодости (хотя конечно же всё именно тогда и закладывается). А вот после его тридцатилетия повествование погнали экспрессом — замелькали годы и десятилетия, пока к концу книги мы не добрались до описания благородной кончины.

Содержание расписывать нет нужды, ибо в аннотации сумели кратко изложить всё. Что ж, может третья книга цикла будет поинтереснее?..

Сancer versus vitas

Читал, а внутри себя/меня сидел вопрос — интересно, с каким отношением к читаемому перелистывал бы я страницы этой книги, если бы не имел такого же диагноза, как и у её автора и главного героя? Потому что всё-таки это две большие разницы: одно дело, когда ты находишься вовне чего-то этакого и просто являешься сторонним наблюдателем (как бы близок ты не был к излагаемому), и совсем другая песня, когда ты внутри и, по сути, становишься частью того, о чём идёт речь в книге.

Всё-таки тема рака и внутренние переживания и проживание больным человеком своего состояния стала в этой книге основной и главной. И это совершенно естественно и закономерно. Потому что каким бы ты бодрячком не казался сам себе — и в те дни, когда ты стал что-то подозревать и предполагать, и когда ты отправился к врачам: сначала к самым обычным, потом к другим уже более специальным, которые глядя тебе в глаза прямо произносят «у Вас там опухоль и скорее всего нехорошая», и наконец к тем, которые просто и обыденно говорят это коротенькое слово «рак», и потом, когда ты отправляешься по всем кругам диагностических и прочих процедур и наконец попадаешь в лечебное учреждение — в общем, в любой момент своей жизни с самого начала появления в ней этого диагноза ты всё-таки становишься пусть не одержимым этим словом, но тем не менее подспудным его носителем. И даже если ты сам эту тему никак особенно не афишируешь и даже не особо затрагиваешь ни в общении, ни в повседневной своей жизни, всё равно твоей тенью, неотступно следующей за тобой (иногда идущей рядышком, а то и впереди тебя) остаётся твоё знание и понимание о себе чего-то такого, чего нет у всех других обычных людей. И у писателя Владимира Данихнова передать вот это своё состояние и ощущение получилось весьма доходчиво и находчиво, впечатляюще и ёмко.

И другой, сопровождающей эту раковую тему мыслью были наблюдения и описания своих/его собственных страхов — прежде всего страхов как негативного оттенка переживаний по поводу всех актуальных состояний своей жизни. Понятное дело, что от чувства страха при этом диагнозе наверное (пишу слово «наверное» потому, что у меня были и есть свои собственные переживания и состояния, которые всё-таки страхом я пока назвать не могу) избавиться трудно. Другое дело, в каких формах он проявляется, этот твой страх, и в каких поведенческих моментах он выходит из тебя наружу — потому что копить страх нельзя, иначе он вырастет не то что размером с колесо обозрения, но просто в нечто всеобъемлющее и всепоглощающее, и поглотит и тебя самого, и всех тех, кто в эти годы-месяцы-недели-дни твоей жизни окажется рядом. И эта тема у Владимира Данихнова тоже получилась замечательно точной (не могу написать — интересной, потому что вообще писать слово «интересно» в этой книге рука не поднимается), образной и впечатляющей. и долго от себя не отпускающей.

Вообще могу смело порекомендовать эту книгу для чтения практически любому человеку начиная лет этак с 16 и далее, и в том числе и тем, кто, так сказать, полностью в теме, т. е. носителям соответствующего диагноза. Разве что самых впечатлительных хотел бы предостеречь, потому что всё-таки литературного мастерства Владимиру Данихнову было не занимать и вот эта тема страха (в виде описываемой им твари), и тема описаний мира собственных его внутренних переживаний может довольно сильно вовлечь и погрузить в переживания свои собственные. А жить всё-таки нужно на позитиве и на надежде-вере-любви (о чём и автор в своей книге пишет, пусть прямо всё это не формулируя, но имея ввиду). Потому что никому не легче от того, что ты жутко боишься и разваливаешь этим своим страхом свой и так не особо крепкий в это момент организм, да ещё и заражаешь и загружаешь своих близких…

К несчастью, подавленные эмоции не умирают. Их заставили замолчать. И они изнутри продолжают влиять на человека (Зигмунд Фрейд)

А ещё Владимиру Данихнову удалось точно отметить некоторые особенности поведения некоторых тебе близких и знакомых людей в тот момент, когда твой диагноз становится известен и им тоже: как заметно меняется отношение к тебе и отношения с тобой, носителем этого диагноза — от навязчивого сочувствия до полного избегания…

PS Книга закончена автором в 2017 году, а спустя год он умер…

Тайна на тайне сидит и секретом погоняет

Великолепный криминально-политический уголовно-драматический трагедийно-психологический триллер. Захватывающий с самого начала, напрягающий в течение всего чтенческого периода и постоянно повышающий как градус поисково-розыскного накала, так и степень напряжённости в повышении статуса криминального сюжета от банального исчезновения взбалмошной девицы до самых высоких политических степеней уровня кандидата в президенты США.

И в самом деле, автор этого увлекательного романа сумел в одном сюжете сплести хитроумную сюжетно-смысловую вязь, в которой совместилось как простое криминальное чтиво, так и интересы и амбиции высших государственных персон заокеанской империи. Причём хитроумный Гийом Мюссо ни намёком в начале своего романа, да и в центральной его части даже не обозначает возможный переход от одного приключенческого слоя к другому. К тому же в этом переходе уже кроется не просто приключенческо-детективная составляющая замысла, а ещё и критическая сторона, ибо то, как и каким образом поданы читателям фигуры одного из кандидатов на высших должностной государственный пост США и его подручных, явно демонстрирует как их самих с неприглядной стороны, так и определённым образом характеризует всю предвыборно-агитационную систему этого государства.

Но помимо всего этого роман отличается от многих прочих современных детективно-криминалистических остросюжетных книг ещё и изысканным хитроумием, с каким сплетены событийные нити, как связаны между собой казалось бы самые далёкие друг от друга персонажи, и как неожиданно может измениться восприятие того или иного героя романа в соответствии открытием его истинной роли в этих чрезвычайных событиях.

Поскольку это всё-таки история детективная, то пытаться в отзыве на прочитанное как-то оценивать те или иные сюжетные ходы и поведения героев книги будет преждевременным раскрытием всех тайн и секретов, а потому просто назову эту книгу одним из самых интересных и захватывающих, и притом ещё и умных современных детективов, прочитанных за последние годы.

Кому что, а похмельному стопарь

Лично для меня вся эзотерическая подоплёка так и осталась всего лишь подкладкой под ряд рассказов о личных судьбах нескольких представителей семейства Норушкиных, раскиданных по столетиям тысячелетней истории России. Хотя для любителей мистико-эзотерических рассуждений и версий то, что написал Павел Крусанов о падших ангелах, о выбитых ими в толще земной башнях зла и о продолжающейся битве между светлой и тёмной сторонами Единого Бога (это уже моя версификация), может стать отдельной темой как для споров или просто для диалога с самим собой и с такими же эзотериками, так и для дальнейшего поиска Истины, которая, как известно, не может быть познана до конца в силу узости человеческого мышления — мы можем иметь только точки зрения на объёмный предмет (помните, эту старую мультяшную шутку про «круг-квадрат-цилиндр»). Разве что единицы (к коим я никак не принадлежу и даже не пытаюсь мечтать о таковом) могут охватить суть и максимально возможно приблизиться к пониманию Истины, но и то, скорее всего окажется, что вместо трёхмерного цилиндра мы увидим нечто четырёхмерное, которое в свою очередь окажется всего лишь тенью чего-то N-мерного, отбрасываемой этим непознанным в нижележащие пространственно-временные слои и континуумы.

А потому оставим эзотерику эзотерикам, а мудрствования мудрствующим, сами же просто с удовольствием приобщимся к занятной и весьма интересной литературе современного отечественного автора. Причём эта интересность и занятность кроется как в самой литературной форме и великолепном авторском слоге Павла Крусанова (которые я заметил и отметил для себя ещё несколько лет назад — в январе 2016 года, прочитав его авторский сборник «Дневник собаки Павлова»), так и в сюжетно-событийном наполнении и оригинальных авторских находках. При этом (это для тех, кто спотыкался о пинчоновщину Крусанова и потому опасается литературного сюра и абсурда) нужно иметь ввиду, что вот в этом романе никаких таких особых пост-...измов в тексте нет, всё изложено в рамках обычной и легко понимаемой и воспринимаемой логики. Т.е. можно смело брать и с удовольствием читать, так, как это сделал я.

Их «душные» университеты

На самом деле, вся эта обозначенная в аннотации и как бы запущенная в тексте романа возня вокруг и около так называемого наследства почившего в бозе Фрэнсиса Корниша, для автора только повод погрузиться самому (и прихватить с собой и нашего брата читателя) в атмосферу некоего университета, сотрудники и друзья которого и стали главными действующими лицами этого романа, первого в трилогии. И в самом деле, мы никак не можем чётко назвать главного героя книги, её основного персонажа. Просто потому, что сама структура романа нам не позволит это сделать.

Весь текст книги поделен на разделы, каждый из которых имеет своего рассказчика, который в этот момент одновременно и является главным героем. По крайней мере создаётся такое впечатление, потому что рассказ ведётся от первого лица и соответственно как бы изнутри личности этого человека. Разделы эти чередуются по мере чтения, соответственно меняются и главные герои, и меняются и темы повествования.

И тематический диапазон, затронутый Р. Дэвисом в этом романе, чрезвычайно широк — точно так же, как широки, глубоки и разносторонни интересы каждого рассказчика. То мы погружаемся в особенности личности и творчества Франсуа Рабле (и вместе с героями романа узнаём новые неожиданные черты его личности), то проходим своеобразный психологический лекторий по психотипизации человека (и заодно освежаем и пополняем свой багаж знаний по этой теме), потом вдруг насыщаемся деталями научных исследований испражнений человека, а то вдруг погружаемся в глубины и нюансы цыган как народности, а то становимся участниками поистине детективного характера происшествий и насильственно-таинственных смертей.

Не упускает автор возможности пригласить читателя и, так сказать, на любовное ложе (любовь и секс — гремучая смесь!) — конечно, не в прямом значении этого выражения, однако какие-то личные эмоционально-чувственные, весьма интимные и порой порочные тайны многих наших героев мы точно узнаем и чему-то посочувствуем, над чем-то посмеёмся, а что-то с негодованием отвергнем.

И конечно же мы побываем на университетской вечеринке — только не студенческой, а профессорско-преподавательской, и станем свидетелями и практически участниками многих научных и не очень научных разговоров людей этого круга друг с другом (и, как это водится на вечеринках, наслушаемся всякой всячины), а также на званом ужине в цыганской семье — вообще отдельная тема.

И даже брачное торжество не минует читателей своим красочным действом.

И всё это вовсе не отменяет сам процесс систематизации и каталогизации наследного богатства Ф. Корниша и дальнейшее распределение всего унаследованного по принадлежности: что-то отойдёт университету, что-то в разные другие важные места, а какие-то конкретные вещи попадут в руки тех людей, кого указал покойный в своём завещании.

Не знаю, то ли сказалось участие в чтении книге (её начитке в аудиоформат) актёра Кирсанова, то ли и впрямь по энергетике книги совпадают, однако довольно быстро возникла ассоциация с тетралогией Карлоса Руиса Сафона «Кладбище забытых книг», которую тоже начитывал Кирсанов. И это скорее положительный оттенок общего впечатления, которое оставили после себя «Мятежные ангелы».

Однако по окончании чтения явно проявился некий провис в ощущениях полноты и законченности всего действа — в общем, книга явно не закончена и однозначно приглашает нас к чтению книги второй. Куда мы и отправимся без промедления.

Ту тикет ту Даблин. Куда, блин? Туда, блин! (старенький анекдот)

Странная книга. Кэтрин Фишер никак не озаботилась тем, что читатель не в курсе, что там у автора было в голове, когда он (автор) придумывал этот мир и предполагаемые обстоятельства. А погнал сюжетные линии сразу с места в карьер, даже не пытаясь ввести читателя в своё творческое «что? где? когда?». В результате уже с самого начала чтения мы имеем довольно много необъяснённого и непонятного — этот странный опасный Лес (который таковым и остаётся до конца романа, и непонятно, почему он такой и откуда он такой взялся), эти странные Ши, которые не то первобытное племя какое-то, не то магические-мистические птицы, способные оборачиваться, этот странный Временной Волк, который непонятно как выведен (непонятно от кого) и имеет странный функционал и сверхъестественные способности, какая-то непонятная Тропа Монахов (что за тропа и что это за монахи?) — да и много чего странного довольно быстро набирается в этом романе. Нет слов, по мере своих сил автор старается что-то раскрывать и какие-то моменты сюжетных линий (а их тут несколько) прояснять, однако к концу романа, видимо, было некогда этим заниматься, ибо требовалось максимально ускорить развитие сюжетов, и потому многое так и осталось, как голос Копеляна — «за кадром».

Думаю, что на самом деле это не авторская недоработка, а так и задумано — поскольку перед нами цикл из четырёх (пока четырёх?) романов, то, видимо, все тайны должны будут раскрываться по мере дальнейшего чтения. Просто тогда это следовало бы публиковать под одной общей обложкой, а так получается, что прочитал первую книгу цикла и половина содержания осталась со знаком вопроса. Ну хорошо, можно взять книгу вторую и прочитать её, однако это, скорее всего, не снимет всю остроту проблемы, ибо остаются ещё два томика. Которые, кстати говоря, на русский язык ещё не переведены…

Я всё это брюзжание тут развожу не ради самого недовольного оттопыривания нижней губы, а как бы чтобы вероятный читатель был заранее готов к тому, что читать ему придётся, скорее всего, сразу все четыре романа (при условии, что по английскому в школе у него была пятёрка). Ну, а я, конечно же, прочитаю книгу вторую — вдруг там все секретики раскроются и останутся только новые приключения «неуловимых». Потому что и многие сюжетные линии к концу первой книги так и остались повисшими в воздухе…

По сабжу ничего дурного не скажу — этакая смесь мистической и темпоральной фантастики, причём перепрыгивания некоторых персонажей «туда-сюда» по мировым временным линиям в книге непременно будут, так что в Лондоне XIX века мы тоже побываем (а вот в Дублине пока нет, не получится).

Ну, в общем для любителей приключенческой литературы вполне годно (с учётом тех замечаний, которые я изложил выше).

Война способна настичь любого и каждого, везде и в любой момент

Казалось бы, самая обычная история о судьбе женщины в предвоенной, но главное — в военной Италии. Просто рассказ немолодой и усталой женщины о том, как она была молодой, о не очень-то счастливом замужестве и жизни в довоенной Италии, в Риме. А потом приходит война и вроде бы сначала ничего в жизни простых итальянских женщин не меняется, разве что добавляются переживания за своих мужчин, ушедших на эту войну — и никакого особого протеста или там антифашистских и антиправительственных настроений… Пока война не пришла на территорию самой Италии. И пока не начались бомбёжки уже вечного города Рима и его окрестностей.

А дальше, конечно же, эвакуация... т. е. не эвакуация (при слове эвакуация так и представляешь себе колонны автомобилей и десятки эшелонов, вывозящих людей и заводы куда-то вглубь страны), а просто наша героиня вместе со своей девического возраста дочкой решает уехать из Рима — всего-то на несколько недель, пока война не закончится.

Вот тут и начались скитания двух женщин по городам и весям итальянским — то в одной сельской семье приютились, то в горы перебрались и там прожили основную часть времени… И основное содержание книги вовсе не в том, где и сколько прожили наши героини, а как именно они жили-были, каким бытом было наполнено их существование, как вели себя те, с кем свела их непростая беженская судьба. И понятно, что были и голод (ну ладно, недоедание, голода всё-таки не было) и холод, и бытовые неудобства, и неприятные встречи, и всякие случаи с рядом живущими.

Но всё-таки главное испытание — испытания — ждали этих женщин уже в те дни, когда союзные войска в основном освободили территорию Италии от немецких нацистов, и наши героини решились вернуться в свой родной город. И именно вот это возвращение, этот обратный путь и встреченные на этом пути люди и нанесли самый большой удар по их судьбам, причинили им самый большой урон. Попросту грубо сломав «Я» и одной и второй.

Конечно, книга сильная по мастерству описания всего того бытового и повседневного, из чего она и состоит. И по силе эмоций тоже не менее сильна, потому что искренне сочувствуешь и главной героине, и её дочери. И конечно понимаешь, откуда в этих совершенно аполитичных женщинах взялась их антивоенная убеждённость — по крайней мере, в самой главной героине и рассказчице.

Но всё же — читал, а на заднем плане яростно горела мысль о книге Ванды Василевской «Радуга»… Несравнимо!

PS А экранизацию всё-таки хочу посмотреть, тем более там Софи Лорен...

Путешествия литературного «отца» Алисы по России

Очень сложно как-то более-менее внятно комментировать чтение писательских дневников, в особенности если это не литературно обработанные и подготовленные к публикации подробные детальные дневники (типа чеховского дневника о его поездке на Сахалин), а простые повседневные заметки себе на память. Т.е.: встали утром, позавтракали, сели в поезд и поехали в город N, там гуляли по таким-то местам и зашли в церковь (костёл, собор, храм — почти в каждом городе наши путешественники непременно в такие места заходили). Познакомились с Имярек и общались на такие-то темы. Общие впечатления от общения, от города, от храма — весьма кратко, буквально в паре предложений. Даже порой не верилось, что это дневник писателя.

Тем не менее общее впечатление от этого чтения положительное, потому что было интересно оказаться в России того времени и посмотреть на некоторые наши города глазами (инопланетянина) англичанина. Кстати сказать, Кэрролл вовсе не охаивает то, что он видит и слышит и пробует на вкус. Т.е. способность быть просто наблюдателем, а не комментатором у мистера Кэрролла однозначно имеется.

Махну серебряным тебе крылом

Книга-матрёшка. Причём как по мне, так история американских девушек-лётчиц времён Второй мировой войны (т. е. матрёшка внутренняя) является в книге центральной, а всё остальное было просто литературной подводкой к этой когда-то засекреченной в США теме. И конечно же это только мои личные интересы и предпочтения. Потому что на самом деле вся вот эта психодраматическая возня с удочерениями и переживаниями по этому поводу выписана Фэнни Флэгг не менее мастерски.

Хотя был момент, когда все читаемое как-то резонировало по манере и по стилю с австралийкой Лианой Мориарти, по крайней мере это сравнение мне в голову пришло. Но только до тех пор, пока не началась вся эта военно-авиационная история.

Весьма оригинальными оказались в книге практически все главные герои и персонажи (причём героев/героинь оказалось больше, чем группа сопровождения, т. е. персонажное наполнение и фигуры фона). Что ни имя, то характер, то личность, то поведенческий и волевой нюанс. Причём как в историческом слое романа, т. е. в предвоенно-военном периоде, так и в актуальном современном, т. е. и тамошняя группа, и тутошняя — все они парни девчата хоть куда.

И ещё одна отличительная особенность и этого романа Фэнни Флэгг — несмотря на наличие некоторых пикантных моментов автор умеет подавать их читателю с таким целомудрием, что просто диву даёшься, памятуя современные тенденции к детальным и подробным физиологизмам и максимальным реализмам изображаемого.

Если вы вдруг увидели лежащий на земле окровавленный труп и склонившегося над ним человека с ножом в руке, то не факт, что перед вами убийца...

То ли это детективно-криминальная история, то ли психологический триллер. А может быть и чистой воды реализм…

И в самом деле — на пороге пятилетнего юбилея семейной жизни исчезает дамская слабая половина семейного дуэта. И в квартире налицо явные следы борьбы — лужа крови, перевёрнутая мебель и прочий беспорядок. И казалось бы, что всё говорит о виновности супруга исчезнувшей…

Повествование ведётся в нескольких параллельно-последовательных плоскостях — то поочерёдно в роли рассказчика выступают оба виновника детективно-психологического торжества, то мы читаем страницы дневника пропавшей супруги. И постепенно перед нами раскрывается вся подноготная жизни счастливой благополучной супружеской пары. Из разных шкафов начинают вываливаться многочисленные скелеты, торчат постыдные и потому тщательно скрываемые тайны и секретики. И есть место злому умыслу, и многочисленные улики преступления налицо, и количество этих фактов и фактиков всё множится и растёт, и казалось бы всё уже однозначно и понятно, как вдруг…

И опять шкафы и скелеты, и злой умысел и тайные секреты, и расследование и другой ракурс на факты и фактики, и другие трактовки казалось бы очевидных нюансов, как вдруг…

И вновь другие вводные, и равнодействующая резко сменяет свои координаты по осям абсцисс и ординат, и поступки и действия героев и персонажей опять становятся перпендикулярны относительно казалось бы здравого смысла…

В общем, скучно точно не было. И появилось желание посмотреть-таки экранизацию.

Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, богу богово, а йогу йогово...

Эмиля Золя совершенно заслуженно называют писателем-реалистом. Но так и хочется вопреки всяким литературоведческим канонам добавить — драматический реалист и даже трагический реалист. Драмреалист/трагиреалист. Понятно почему — наверное, в его ругон-маккарской эпопее нет ни одного романа, в котором не содержалась бы хоть какая-то трагедия, не говоря уже о драме. По крайней мере, среди прочитанных на сегодняшний день 18 томов (из 20) нет ни единого светлого пятнышка. Что вовсе не означает, что его романы мрачны или тягостны (хотя некоторые как раз и тягостны и мрачны). Тут как раз картинка интересная — несмотря на явный драматизм и порой доминирующий трагизм всё-таки от чтения большинства романов Золя остаётся чувство удовольствия — удовольствия от чтения качественной вкусной литературы. Т.е. сюжетные страсти отдельно, а литературные вкусности — тоже отдельно.

Не стал исключением из трагического/драматического правила и прочитанный роман «Земля». Хотя первая половина книги какого-то особого мрачного настроения не обещала, скорее наоборот, из-за обилия сексуально ориентированных эпизодов и фривольностей воспринималась едва ли не игриво и эротично. Однако по мере следования за всеми хитросплетениями сюжета стали усугубляться некоторые вполне драматические ситуации то с одним героем романа, то с другим его персонажем, пока в конце-концов отдельные моменты не превратились в самые настоящие человеческие трагедии. Голод и холод, и одиночество, и отвергнутая любовь и насилие в семье, и насильственные смерти и всё такое прочно поселились в этом романе и, естественно, подретушировали тёмненьким общий фон.

А в центре всего этого трагедийно-драматического действа, как водится, стоят простая человеческая скупость и стремление к наживе, тяга к владению движимым и недвижимым, страсть к обладанию тёплым-женским-мягким, и вновь деньги-дребеденьги, и снова жадность и скупость, и ещё раз похоть и так по кругу до самого конца.

А в финале, как и в начале романа, образ вспаханной и жаждущей оплодотворения земли, и фигуры сеятелей, столетиями выверенными движениями оплодотворяющих эту мать-кормилицу землю. Такова жизнь … и смерть … и снова жизнь.

Старая сказка на новый лад

Был в моей читательской биографии период взахлёбного чтения сказок, начиная от русских народных, продолжая конечно же сказками известных писателей-сказочников и заканчивая всякими сказками и эпосами народов мира. Да и сейчас на полке с детской литературой что-то около десятка томиков со сборниками разных сказок стоит и ждёт своего часа — когда у внуков проснётся интерес. Тем более, что читать сказки интересно вовсе не обязательно в детском возрасте — моя сказочная волна была в годы моего тридцатилетия, примерно.

Просто уверен, что большинство читателей помнят сказку про Финиста — ясна сокола. Если не по содержанию, то хотя бы по названию. Хорошая сказка. Интересная. Сказочная. И видимо такой же она показалась Андрею Рубанову, который взялся за знакомый с детства сюжет и попробовал переписать сказку на новый лад.

Хотя как на новый? В принципе почти на старый, по крайней мере по сюжету события сказки в первом приближении практически полностью соответствуют тому, что написано в книге. Однако всё-таки перед нами полноценный и полновесный роман. Что же нового сделал Андрей Рубанов для того, чтобы сказку сделать большой книгой?

Прежде всего сразу хочу успокоить ревнителей сказочных канонов и сказки вообще как таковой — Рубанов вовсе не стал осовременивать старую сказку. Даже наоборот, придал голосам рассказчиков эпические старинные нотки, насытил их речь напевностью и старым складом слова, наполнил бытовыми и сказочными деталями и подробностями. И не отказался от всей этой праславянской мифологической нежити, и от старых славянских верований. Да и как от них откажешься, если не переиначиваешь сказку, а продолжаешь её, погружаешься сам и втягиваешь за собой читателя в сказочные обстоятельства по самые читательские ноздри. Так что всякие лешие, оборотни, мавки и русалки, и даже летающие змеи Горыны вам здесь непременно встретятся.

Структурно книга разбита на три части. В полном соответствии с содержанием. Первая треть повествует нам о начальной части сказки, в которой Финист только появляется и вступает в связь с земной девушкой. И наполнена эта часть попытками Марьи и тех, кто ей пытается помочь, удержать или прогнать внезапного гостя (удержать стремится Марья, а все прочие — изгнать Финиста). Поскольку сказку все мы более-менее помним, то понятно, что Финист улетел и отправилась Марья по белу свету в поисках своего возлюбленного жениха.

И тут мы переходим от одного рассказчика к другому и соответственно перемещаемся в другие русские места. Помните, там в сказке девушка должна была истоптать железные сапоги, изгрызть железный хлеб и стереть железный посох? Вот с этого момента мы и встретимся с нашей слегка повзрослевшей и почти отчаявшейся героиней И тут уже сюжет старой новой сказки пойдёт слегка иначе, как было написано в исходнике. И потому о сюжете дальше — ни гу-гу. Но по-прежнему интересно, красиво, романтично и драматично.

А когда Марья попадает в небесный город, где живёт Финист — ясный сокол (и тут у нас уже третий весьма необычный рассказчик), то тут и вообще всё содержание является авторским подарком. Потому что сохранить сказочный дух в этом романе и не испортить ни сказку ни книгу — задача, на мой взгляд, непростая.

Однако Андрею Рубанову эта непростая задача оказалась вполне по плечу. И старая сказка заиграла новыми красками и зазвучала новыми голосами. Замечательный подарок автора современному читателю!

Свалившись на дно колодца, взлетел к небесам его дух («ОДА НА КОНЧИНУ СТИВЕНА ДАУЛИНГА БОТСА» — М. Твен «Приключения Гекльберри Финна)

Смесь фантастики с эзотерикой, сдобренная порциями исторических приключений с добавлением антропологических поисков и открытий того времени (начало XX столетия).

По всей видимости, Джек Лондон в годы написания этого романа (1915 год) был под влиянием воззрений Рерихов, Блаватской и всех прочих видных и популярных эзотериков тех лет. И параллельно с этим был под сильным впечатлением рассказов о реальном отбывании наказания в американской тюрьме Сан-Квентин некоего бывшего каторжника Эда Моррелла (под этим именем в романе выведен один из персонажей) и о применении для наказания и исправления заключённых смирительной рубашки. Поскольку смирительная рубашка и в самом деле помимо обездвиживания ещё и изрядно затрудняет дыхание и другие жизненные функции организма, то её применение обычно происходит под наблюдением врачей. И Джек Лондон как раз и решил использовать в своём романе вот этот эффект сдавливания тела заключённого для того, чтобы внедрить в роман метод «малой смерти», т. е. максимально возможное угасание жизненных функций организма с целью перехода в изменённое состояние сознания и гипотетического и фантастического «покидания» духом физического тела. В этом смысле вот это допущение автора напрямую пересекается с воззрениями Ричарда Баха (тот, который «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» и все прочие эзотерические произведения автора), разве что у Баха для полёта души не требуется такое насилие над телом.

Не будем здесь вдаваться в реальности такого рода виртуальных путешествий, тем более таких, которые описывает Джек Лондон — а герой Лондона научился не только путешествовать по нашему физическому миру, но ещё и посещать свои предыдущие воплощения. Безусловно изменённое состояние сознания позволяет человеку многое пережить и испытать, однако не менее важным при этих опытах является участие в этих процедурах опытного «проводника».

Вернёмся в путешествиям Дэррела Стэндинга — именно так зовут главного героя. Основной объём романа как раз и составляют несколько кратких или более подробных рассказов этого человека о своих путешествиях по собственным инкарнациям. И чтение вот этих уже приключенческих страниц и глав представляет свой собственный развлекательный интерес — автор чаще всего отправляет своего героя в какие-то наиболее критические ситуации его жизни: тут вам и переселение группы американцев на дикий запад во времена его освоения, тут и приключения на необитаемом острове, тут и события, современные казни Иисуса Христа, ну и ещё несколько историй.

С точки зрения литературной книга, по нонешним меркам, слегка архаична, и слог её чуть туговат — знатоки литературы того периода вполне поймут, что я имею ввиду (можно вспомнить «Затерянный мир» или «Марракотову бездну» или ещё что-то родом из тех времён). Тем не менее, читать её совсем не скучно, и тут вволю можно порассуждать и о реальности эзотерических предпосылок и о действенности предлагаемого Лондоном метода (пробовать не рекомендую!), не говоря уже о реалистичности событийного исторического ряда.

А можно просто поприключаться в своё удовольствие.