Терра неинкогнита

Обычно я не читаю отзывы других читателей на книгу до тех пор, пока не напишу что-то своё. Однако тут совершенно случайно изменил этому правилу и прочёл те два отзыва, которые имеются на сайте (LiveLib) на момент моего прочтения этого романа. И потому начну с выражения своего несогласия в оценке книги одним из рецензентов.

Впрочем, отчасти он прав и чтение этой книги Майка Гелприна откинуло меня к творчеству одного из любимых авторов зарубежной научной космической фантастики Холу Клементу с его «Огненным циклом». И ещё и к некоторым романам из «Хайнского цикла» Урсулы Ле Гуин.

Однако как по мне, так это вовсе не откат назад, а наоборот, следование лучшим образцам жанра. Впрочем, о вкусах не спорят и на этом спор закончен.

Гелприн создал довольно оригинальный мир. Причём оригинальность этого мира заключается по ряду позиций. Конечно, перед нами своеобразный вариант звёздно-планетарной системы и тут уже только специалисты по теории планетарных систем сумеют ответить на вопрос о вероятности существования такой конструкции.

Но ведь вся суть интриги романа не в той особенной космической планетарной конструкции, которую придумал Гелприн — мало ли чего сотворил Всевышний во время своих масштабных игр с материей при создании Мироздания, думаю, что когда настанут времена исследования Большого Космоса (а рано или поздно они непременно настанут), то во Вселенной встретятся и более изощрённые космические звёздные и планетарные системы — природа бесконечна (спасибо Ленину за краткую, но ёмкую формулировку). А вся суть интриги романа в людях, которые с волной освоения прилетели полтора столетия назад на эту планету и поселились здесь. И в тех следствиях, которые вызвали особенности суточного вращения этой планеты и её годового обращения вокруг своей центральной звезды, и в нюансах расположения климатических поясов и зон на ней.

И придуманный Майком Гелприным фантдоп о Великом Круге (не путать с ефремовским Великим Кольцом) зацепил сходу. А высокая наполненность романа разными остросюжетными приключенческими событиями и происшествиями, высокий эмоциональный накал и завихрения судеб героев и персонажей романа и вовсе заставили читателя погрузиться в текст романа с головой и читать книгу без отрыва.

При этом автор вовсе не старается всё свести к банальному хэппи энду, и читателя в этом смысле ждут неожиданные сюжетные ходы и трудно предсказуемые варианты поведения, действий и решений главных героев книги. Ну, и открытый финал позволяет предполагать, что вполне возможно и продолжение истории?.. Но на этот вопрос ответит только автор.

«Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться» (В.И. Ленин)

Хотя роман начинается не ровно с того места, на котором мы остановились в книге первой, однако же, по сути, это прямое продолжение тех событий 1900-1905 гг., о которых нам рассказал автор. И действующие лица те же самые, и причинно-следственные связи, и цели и задачи противостоящих друг другу и противоборствующих сил, и сами эти силы. Да и немудрено — всё-таки книга историческая и особых вольностей по отношению к фактологии не допускает.

Итак, в центре нашего внимания по-прежнему группа польских социал-демократов, членами которой являются такие известные личности, как Феликс Дзержинский и Роза Люксембург, в меньшей степени мы видим разные другие социалистические и демократические по названиям партии и группы, но уже в большей степени польского националистического толка (Пилсудский со товарищи) и прочие; всем им активно противостоит жандармерия — вот, собственно говоря, вся эта г у щ а людей и событий, которая варится на российской и польской политической кухне в указанный период времени. Если вспомнить историю, то мы понимаем, что в России всё ещё идут революционные процессы и царь вынужден реформировать политическое устройство империи. Однако Дума Думе рознь, и если представители либералов и конституционных демократов считают, что с формированием Думы все цели достигнуты и все остальные преобразования возможны эволюционным путём, то большевистская ячейка РСДРП (Ульянов-Ленин и др.) уверены в необходимости борьбы решительной и яростной. Меньшевики (Мартов, Дан и даже Плеханов) тоже не принимают ленинские идеи, и ожидаемого фактического объединения всех фракций РСДРП на состоявшемся съезде не произошло, хотя формальное объединение состоялось. Зато произошло объединение с национальными фракциями, и польская СДКПиЛ присоединилась к РСДРП, а ФЭД был избран в руководящие органы партии. Вот именно тогда произошло и очное знакомство Ленина и Дзержинского, и именно тогда Дзержинский стал верным соратником Ленина.

Как могли бы развиваться события, если бы Ленин отыграл назад и занял менее решительную позицию в отношениях с другими социал-демократическими фракциями — трудно сказать. Наверное нужно оставить эту нишу для писателей-фантастов, творящих в жанре альтернативной истории или в серии с попаданцами и путешественниками во времени. Реальная же история сослагательного наклонения не имеет…

Жизнь мальчишки

Если вы читали «Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна» (Марк Твен), «Сверстники» (Марджори Киннан Роллингс), «Вино из одуванчиков» (Рей Бредбэри) и другие подростковые книги и они вам понравились, то можете смело брать в руки и эту замечательную повесть. Ибо автор сумел точно попасть во внутренний подростковый мир и передать все детали этого сокрытого от всех мироустройства, а точнее — переселить читателя туда, вглубь души нашего главного героя, обыкновенного американского семиклассника. При этом, кстати сказать, то, что всё действо происходит в Америке, особого значения не имеет, разве что только в том смысле, что многие событийные моменты к Америке привязаны. Всё ведь происходит во второй половине 60-х — война во Вьетнаме, движение хиппи и их марши за мир, убийство Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди и прочие значимые моменты являются существенным фактором существования людей того времени. И в том числе и американских подростков, чьи старшие братья попадают в далёкий Вьетнам. И, соответственно, всех членов семей этих молодых американцев, по воле президента США кладущих свои головы вовсе не на алтарь Отечества, а неся знамя «мира и свободы» весьма сомнительного вида — напалм, шариковые бомбы, пикирующие Фантомы» и всё такое прочее точно изображены на этом знамени. При этом я только попытался вообразить внешний вид этого несуществующего стяга, а подводит к этой мысли автор книги, Гэри Шмидт.

Однако не нужно думать, что это сплошная политическая антивоенная политагитка. Вовсе нет, потому что на самом деле основное содержание книги — школьно-внешкольная жизнь семиклассника. Со всякими разными школьными и внешкольными делами. Уроки и всякие школьные происшествия, дружбы и вражды, первые симпатии и антипатии, взаимоотношения с братьями и сёстрами, с родителями и другими горожанами — вся обычная повседневная жизнь. Казалось бы, и что здесь интересного! А вот такого рода сомнения нисколько не уместны, потому что Гэри Шмидт сумел так рассказать обо всём этом, что не только получаешь огромное удовольствие при чтении книги, но и по окончании немедля смотришь, что же там дальше в этой трилогии и ищешь продолжение.

Красота — страшная сила

Ну вот, прочитал/просмотрел книгу рождественскую и похвастался перед супругой и самим фактом её прочтения, и в текст своего отзыва дал заглянуть, тем более, что с неё — с супруги — всё и началось. А она в ответ молча достаёт из своих солидных запасов методической и всякой прочей (по интересам и увлечениям) литературы ещё один большущий (и тяжеленный том) и протягивает мне с коварной улыбкой. Ну что ты будешь делать, соблазн-то какой, — решаю я и утаскиваю книгу к себе в логово.

Надо ли говорить очевидное: это книга тех же самых авторов — текст принадлежит перу Женевьевы Юрье, а вся рисованная часть вышла из под карандашей и кистей Лоика Жуанниго. Только в этом томике не три истории приключений наших славных длинноухих героев, а все пятнадцать, и, соответственно, страниц не 79, а 352 — т. е. в пять раз больше красот и удовольствий. Одно неудобство — книга такая тяжёлая, что 3-6-летнему ребёнку явно будет трудновато её таскать и листать. Впрочем, если правду говорить, то такую красивую книгу жалко будет отдавать малышу на растерзание — это вам не книжки-малышки, изданные на газетной бумаге.

Ну, значит просто читать и рассматривать книгу вместе с ребёнком, пусть тычет пальцем в кроликов, гномиков и котиков под вашим чутким контролем и руководством. И заодно есть о чём с ребёнком поговорить, потому что каждая история учит чему-то, предупреждает о чём-то...

Ах, Алиса, как бы нам встретиться, как поболтать обо всём…

В принципе, те, кто смотрел полнометражный мультфильм про Алису Селезнёву и про эти её космические приключения с космическим зоопарком и космическими пиратами («Тайна третьей планеты», 1981 г.), имеют полное представление о сюжете этой повести.

Авторы мультика не поленились и отразили в своём рисованном творении все сюжетные перипетии нашей героини и всех остальных персонажей.

И при этом сохранили сам авторский булычовский стиль.

Однако вот это знание сюжета вовсе не умаляет интереса при чтении текста повести.

Во-первых, всё-таки в мультике текст повести ведь не приводится полностью, а только диалоги героев, а книгу ты не смотришь, а всё-таки читаешь.

Во-вторых, всё-таки мультик был достаточно давно, и ты спустя несколько десятилетий как бы возвращаешь себя на эти прошедшие годы, и заодно погружаешься и в состояние подростковой радости от чтения качественной детской фантастики.

В общем, интерес был двойной — был наконец прочитан текст легендарной повести Кира Булычова, ну и удовольствие от чтения нельзя сбрасывать со счетов.

Всё-таки полезно бывает иногда возвращаться в прошлое.

Когда Космос был совсем рядом, а инопланетяне похожи на людей

1967 год. Мне 10 и я уже вовсю открываю для себя мир фантастики и приключений. И тут мне в руки попадается толстенный (692 с.) том Георгия Мартынова с влекущим и интригующим названием «Звездоплаватели», в который я ныряю с головой и пропадаю там навсегда — именно эта книга Георгия Мартынова да ещё Станислав Лем с его «Непобедимым» и «Эдемом» стали первыми приманками для последующего увлечения, как оказалось, на всю жизнь, космической научной фантастикой и научпопом космогонического и космологического содержания.

Ну, а дилогия «Каллисто» и «Каллистяне» в моих читательских списках появилась уже чуть позже, году этак в 1972, когда попал в читальный зал городской/районной детской библиотеки и стал пропадать там по нескольку часов, читая всё фантастическое запоем.

Понятно, что с тех пор прошло почти полвека, многое подзабылось, и потому случайно увидев знакомое название в стенах той же районной библиотеки (только уже взрослой) руки сами потащили книгу в крепкие объятия — что ж, значит настало время перечитать.

Конечно, книга построена по классической фантастико-приключенческой схеме тех лет. Прилетают инопланетяне и волею судьбы приземляются на территории СССР. Ну ясен перец, первый контакт, и тут же же начинается всякая международная возня с попытками обвинить Союз в попытках присвоить себе и самих братьев по разуму, и, само собой, все их технические и научные достижения. Конечно же, обнаруживаются попытки теракта в отношении экипажа каллистянского звездолёта и диверсии в отношении их корабля, и, ещё раз конечно же, эти попытки пресекаются практически вовремя бдительными советскими спецслужбами.

Параллельно со всей этой шпионско-диверсионной линией читатель знакомится с экипажем корабля с Каллисто, прилетевшим из системы Сириуса, и вместе с нашими героями-землянами потихоньку изучает каллистянский язык и пытается показать им нашу красавицу Землю.

А вторая части дилогии посвящена межзвёздному перелёту обратно на Каллисто (куда в качестве гостей каллистянского звездолёта отправились и двое землян), некоей спасательной операции с участием уже знакомого нам корабля-шара и затем тщательному и подробному изображению деталей и подробностей жизни на Каллисто. Причём конечно же не столько географо-климатическим условиям, сколько организации социально-культурной и производительно-производственной деятельности каллистян и всему прочему каллистянскому. И нам понятно, что Георгий Мартынов постарался описать нам идеальное коммунистическое общество, общество-мечту.

Наверное, многим более молодым читателям книга покажется насквозь пропагандистской и утопической. Да она такая и есть — и пропагандистская, и утопическая. Но всё-таки читалась (перечитывалась с разрывом в полвека) с удовольствием. Наверное потому, что как ни крути, но то идеальное (или близкое к идеалу) общество Будущего, которое нам пытается показать Г. Мартынов, и в самом деле привлекательно и соблазнительно.

Никого ни за что не буду агитировать — хотите — читайте, не хотите — не читайте. Но я свою порцию ретро-удовольствия получил.

Иду, курю…

Моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя (из песни)

Начало этой книги не предвещало чего-то особенно интересного. Ввод в тему, знакомство с главным героем и очерчивание круга его интересов и деловых, а также дружеско-вражеских связей развивалось ни шатко ни валко и я уже было начинал с некоторым томлением позёвывать. Однако, видимо автор твёрдо держал свою чуткую руку на читательском пульсе, потому что не вдруг и не сразу, но совершенно незаметно книга начала всё больше приковывать внимание и забирать время, главный герой начал всё чаще и всё круче попадать в ситуацию событийной воронки (ну, когда если попал в такую воронку, то все твои трепыхания и потуги в любом случае сведутся к одному неизбежному исходу, при этом раструб захвата такой воронки в случае с Ником Нейлором (имя ГГ) весьма широк, а исход был практически предопределён.

Автор сумел сделать мало возможное — Ник Нейлор занимается не то что малополезным делом, а с моей позиции человека давно и прочно не курящего делом сволочным и негодяйским. Да при этом ещё и умело пользуется для достижения своих целей самыми подлыми и едва ли не запрещёнными приёмами и методами. Т.е. по сути, он насаждает в своей стране и во всём мире прямое Зло (с большой буквы). Однако при этом ловишь себя на том, что во время чтения сочувствуешь Нику и сопереживаешь с Ником и неодобрительно качаешь головой, когда он суёт свою умную и изворотливую голову в явную ловушку (а ловушку в сближении Ника с некоей обаятельной и коварной особой я предчувствовал сразу, да и многие другие читатели скорее всего тоже), и даже радуешься победам Ника в разных теледебатах и телешоу. Т.е. герой явно антигерой, но ты как бы на его стороне. Холодный кипяток какой-то. Перенедопитие. Стой там иди сюда.

Может потому, что его прямые, но до конца книги тайные враги используют не менее подлые и сволочные приёмчики и методы. И стараются валить Ника по полной, т. е. наглушняк. А может потому, что самый главный босс Ника — Капитан — при том, что является боссом курительной индустрии США и толкает свои интересы по всему миру, дядька без сомнения симпатичный и потому вполне притягательный.

В общем, читатель с этой книгой в руках тоже попадает в воронку, т. е. раз взяв книгу в руки, уже будет обречён дочитать её до конца, при этом постоянно получая всё большую дозу эмоций. Ну, а тот финал, который сотворил в романе автор, по законам жанра именно таковым и должен быть. Хотя, конечно, слегка голливудщиной отдаёт.

Справка: ваш покорный слуга начал курить в неполные 15 лет и курил долгие два десятилетия (с апреля 1972 по январь 1992). А бросил это дело буквально за один раз — просто перестал курить и всё, и даже никаких мучительных тяг не испытывал. Повезло, однако...

Шпионы против разведчиков. И наоборот

Вот и первое заданье: в 3.15, возле бани, Может раньше, может позже остановится такси,

Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си (В. Высоцкий)

Прежде всего, нужно иметь ввиду, что это не сфабрикованная автором история, а художественная книга, написанная по следам самых всамделишных исторических событий и во многом отражающая как реальную событийную линию, так и точки зрения некоторых причастных к этому громкому делу людей. Т.е. автор собрал воедино фактологию событий тех лет, подкрепил её документами той эпохи и мнениями разных противоборствующих сторон и из всего этого сделал не то что просто добротный полудетективный-полуполитический триллер, а полновесную и полноценную литературную блокбастерную бомбу.

Т.е., в принципе, дальше ничего о сюжете писать и не нужно, ибо вся сюжетная составляющая помещена в различных легкодоступных официальных и информационных источниках. И вся прелесть книги состоит не тайне розыска конкретного виновника всего беззакония (хотя и это тоже в романе есть, и автор вовсю эту интригу крутит до победного конца), а именно в последовательном изложении всех нюансов дела начиная с момента объявления обвинительного приговора и совершения публичной казни Дрейфуса и далее следуя по всем вехам и этапам параллельного и, в принципе, самопального, т. е. напрямую запрещённого военным начальством расследования всех настоящих обстоятельств шпионских событий, в которых был обвинён Дрейфус, и методичного и настойчивого доведения дела до конца.

Намеренно не пишу ни о какой фактологии — вдруг кто-то не примется бегло пролистывать «дело Дрейфуса» в изложении Вики, а рискнёт познакомиться с ним посредством вот этой незаурядной, интересной и порой захватывающей книги. Честно говоря, знание фактологии скорее помешает восприятию книги с удовольствием, так что лучше потом, в послекнижии можно перечесть и официальные варианты и всё прочее, что покажется интересным.

Социально-политический бульон, или «Нет, мы пойдём не таким путём. Не таким путём надо идти»

Не знаю, за что упрекали Тургенева его современники после выхода этого романа. Хотя конечно понятно, что революционерствующая бражка бурлила и искала варианты ответа на герценские вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?». И Тургенев не то, что пытается дать свои варианты ответа на эти вопросы, а просто изображает ситуацию так, как он сам видит её. И вместо героической революционной романтики Слова и Дела получаются только лишь метания и мытарства, возня и колготня, бла-бла-бла и ИБД, ну и отдельные никак не продуманные и неподготовленные акции выхода в народ и к народу, который в одних случаях охотно пьёт вместе с агитатором водку, а в других и вовсе вяжет смутьяна и сдаёт его властям.

Это, так сказать, анализ «революционной ситуации» на тот момент. А если подходить в сюжету романа и к его героям и персонажам с индивидуальным вниманием, то конечно для некоторых изображённых людей это мучения в осознании тупика и своей никчёмности и бесполезности. Рвётся Алексей Нежданов (сама фамилия говорящая) идти в революцию, но как это сделать, куда пойти и к кому прислониться в этом своём стремлении — он не знает. А сам вожаком конечно быть не может, не тот характер, да и никакой собственной идеи в нём нет. Вот и ломается он по жизни, суетится, тратит себя на бесполезные и порой даже глупые поступки, так и не ставшие делами. И потому закономерный конец. И хотя потом некоторые его знавшие люди вспоминают о нём со светлой грустью, но ведь явно же видно, что наш герой был так называемым «лишним» человеком — стать своим в своей среде он не умел, быть своим для богатых и властвующих не хотел, а предстать в доску своим перед народом, освобождать который он так мечтал, и вовсе не получилось. Нигде не пригодился. И даже в отношениях с полюбившейся ему женщиной ничего не вышло…

Но знаете, все вот эти народнические брожения и движения конечно ничего не могли ни свергнуть, ни трансформировать и переделать. Однако они создавали питательную среду для всего последующего, были, так сказать, своеобразным социально-политическим бульоном. Ошибка была ли вся последующая история России или нет, нравится ли нам то, что с ней произошло или не нравится, тем ли путём пошла русская революционная идея или всё-таки не тем — история не имеет сослагательного наклонения.

А книга чудо как хороша ещё и неким ощущением переноса описываемых настроений на нашу сегодняшнюю действительность, по крайней мере у меня такое ощущение возникло.

Некоторые затычки не лезут в квадратную дырку

Make love, not war! (лозунг)

Мы хиппи, не путайте с хэппи. Не нищие, денег не суйте.

Не спят полицейские кепи, Заботясь о наших рассудках.

Как пыль по дороге, как отзвук прибоя, Ласкают нас девчонки-дотроги, Послушные, как гитары.

Ничьи мы, ни ваши, ни наши. Ничьи мы, как вольные ветры.

Причёски по виду монашьи, Но мы не монахи, поверьте.

Пишите, бумагу марайте, Плевали мы на ваши морали, Продаются все ваши законы…

Вот такую дворово-самодеятельную в рок-обработке песенку лабали мы на своих семирублёвых гитарах в середине семидесятых и орали, сидя на перевёрнутой лодке на берегу озера. И казались сами себе свободными и независимыми, и тоже мечтали, что вставим цветок в дуло автомата и будем жить вместе с солнышком под радугой-дугой. И переписывали на катушечные магнитофоны песни и диски Грейтфул Дэд, Криденсов, Битлов и Роллингов, и всех прочих Дорз и Тирексов. И, кто как только мог и умел, доставали мы настоящие ливайсы, вранглеры и райфлы и горделиво носили их, не стаскивая со своих тощих пацанских задниц, до полной потери изначального цвета (у меня были всамделишные привезённые братом-моряком из Канады джинсы Монтана). И конечно же волосы — длинные, зачастую немытые и потому чрезвычайно сальные волосы длиной до плеч — тут подспорьем и примером для подражания служили плакаты с фотографиями рок-звёзд тех лет (постеры из зарубежных музыкальных журналов украшали стены многих пацанских спален)… Слушайте, а ведь даже фото тех лет есть на комсомольском билете :-)

Я тоже был юн, я лакал портвейн, Я бренчал на гитаре и выл на луну (Андрей Козловский)

А чуть позже пошли в ход ПинкФлойды с их психоделическими вариациями и вкраплениями самых разных звуков-шумов. И конечно же трудно было понять некоторые их композиции, особенно те, которые родились в ЛСДшном состоянии и передавали (пытались передать) то состояние внутренней свободы и полёта, которое порой возникает в состоянии изменённого сознания. Однако от экспериментов с мощными психотропными веществами меня всевышний уберёг, хотя некоторые из нашей компании так потом и пропали — то ли и впрямь за Радугу ушли, то ли банально спились и перетравились метанолом и прочими прелестями из бытовой химии, парфюмерии и чего там ещё жаждущие принимали.

Конечно, никакими хипарями мы не были (хотя совсем молодая и потому продвинутая мать приятеля-одноклассника только так нас и называла), а было только слепое бездуховное и безыдейное подражание внешней моде. И потому когда совсем скоро пришло время, то и в армию пошли служить, и волосы обрели нормальную мужскую длину, и джинсы стали стиранными, а девчонки-дотроги превратились в наших постоянных спутниц-жён.

Вот прямо вижу у некоторых, читающих написанные выше строки, вопрос: «А книга-то где?». Где-где… в караганде! Потому что книга в том числе и об этом. Только в сборнике психоделический гуру Кен Кизи пишет о каких-то своих былых «приключениях», а я пишу о чём-то таком же, и происходившем примерно тогда же (1972-1975 гг.), но уже с нами, со мной и с друзьями-приятелями. И, собственно говоря, для меня книга как раз и оказалась живой и «светящейся» именно по этой связке — читаю книжку про американские и заграничные бытописания и турне Дебри Девлина (так зовут главного героя этого сборника), а на поверхность мысленной и чувственно-эмоциональной памяти вылезает своё, прожитое. И потому этот сборник Кизи мне зашол и лёг вдоль души.

«All You Need Is Love!»

Львиная доля книжных событий происходит на некоей ферме, которая вроде как и в самом деле является просто фермой, но однако вместе с этим служит в течении долгого времени коммуной хиппи. Особенности житья-бытья хиппующего населения этой фермы раскрываются перед читателем постепенно, по мере чтения этих рассказов. Только при этом нужно иметь ввиду, что автор вовсе не топит за идею и не пытается произвести впечатление на того, в чьих руках эта книга. Вообще создаётся такое ощущение, что автор старается переосмыслить и переощущать-перечувствовать всё то, что накопилось в его душе в течение 60-х — первой половине 70-х (эта периодизация возникла из тех привязок к календарю, которые то и дело возникают в некоторых рассказах — я точно видел 1962 год и 1974, всё остальное, похоже, происходило между этими двумя датами, хотя что-то могло быть и позже, просто не обозначено).

А ещё этот сборник весьма неоднороден. Часть рассказов представляют собой просто небольшенькие зарисовки, короткометражки, а то и вовсе стоп-кадры, зато другие вполне могут претендовать на звание повести — ну, вот хоть повествование о пирамидах и пирамидских изысканиях главного героя, или рассказы о стаде КРС и о его некоторых заметных, а то и вовсе главных представителях (и тут сразу попросилась сюда ассоциация с одной из глав романа Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» о быке Широколобый), или поездка в Китай в поисках некоего философа и заодно освещение марафона.

«Give Peace A Chance»

Однако постепенно повествование с описаниями чего-то там начинает переходить в повествование-размышление. И конечно же основными пунктами этих размышлений становится сама центральная идея движения хиппи и то пересечение между идеалами и реалом, которое неизбежно возникает, и которое заставляет многих до того упёртых и радикальных представителей движения и едва ли не психоделических гуру постепенно отходить от высоких материй и спускаться на землю (так, как это произошло и с самим Кеном Кизи). И в этом смысле внимание читателя привлекает глава с визитом к нашему ГГ двух бродячих детей солнца и тот напряг, который возник между ними и Дебри, и то обвинение, которое было брошено в адрес Девлина одним из парней. И тут же явление бывшей подруги по цеху, постаревшей, огрузневшей и поистаскавшейся, и тут Дебри отчётливо размышляет уже с некоторой долей если не критики, то сомнения и разочарования.

Да и верно, так ли уж свободны те, кто как бы свободен? А одежда-обувь, а пища, транспорт, медицина и всё прочее, покупаемое у цивилизации! А обязательства в отношении детей и родителей, в отношении своих близких, друзей, единомышленников!

И такого рода размышления автора Кена Кизи и героя книги Дебри Девлина постепенно развиваются и углубляются. Однако Кен Кизи не выделяет все эти сомнения во что-то отдельное, а просто плавно размазывает их по тексту всех рассказов, сгущая всё это к концу сборника и концентрируя, как мне кажется, в двух последних рассказах. Потому что вот тот упоминаемый в предпоследнем рассказе бывший психотерапевтический гуру и автор библии битников весьма дельно сформулировал возможную основную причину вообще всего и всякого деструктивного, происходящего с любой цивилизацией и со всем человечеством в целом — энтропия. Ибо любая система не может существовать без притока энергии извне. И человечество тоже пока что система замкнутая, а значит энтропия будет непременно расти (и тут уже совсем бредовое уже не от Кена Кизи, а от его проникнувшегося читателя — вот вам и вполне вероятная причина появления всякого рода коронавирусных пандемий и всего прочего, они просто не могут не возникать в силу некоего высшего закона — второго закона термодинамики в его расширенном толковании).

Но чтобы не впадать в депрессию, прочитаем этот закон внимательно — энтропия возрастает только в замкнутой системе… (и тут вспомнились уже Стругацкие и их тагоряне, закуклившиеся на своей планете и впавшие в «спячку»). Выход есть, по крайней мере, он возможен.

И заключительная глава о визите на ферму стада (или стаи) Ангелов Ада со своими ревущими блестящими мотоконями, со своими чрезвычайно простыми нравами и отношениями, со всем вот этим ангельско-адским антуражем и содержанием наверное не случайно в сборнике помещена на последнее место. Потому что ни о каком духовном росте в их случае говорить точно не приходится.

«Off The Pig!»

В общем, в этой книге есть много чего, но вот чего я в ней не нашёл, так это Великой Американской Мечты — всё как везде: бедняки всегда бедняки, а богатые везде богачи, полицейские везде с дубинками, а мечта — везде только лишь мечта. Идеалы остались только лишь идеалами, никакого братства всех людей не возникло, никакого всеобщего просветления не наступило, и движение хиппи естественным образом пошло на убыль, заменившись новыми социально-культурными модами и движами…

Не уверен, что книга может понравиться всем читающим. Просто потому, что если нет вот такой связки между тем, о чём пишет Кизи, и своим собственным опытом, то, вероятно, непросто будет понять всю суть этой вот тяги к полной внутренней свободе, которую многие путают, к сожалению, с полной свободой поступков и поведения и превращают идеальную свободу в свободу для себя одного. К сожалению, всеми такого рода бедами и болезнями страдали и сами носители этих идей, и из книги в этом смысле тоже много чего можно почерпнуть и понять. Ну, вот хоть эти их моторизованные Ангелы Ада — вот тут свобода, а тут уже насилие. И чем больше живёшь и чем чаще и глубже задумываешься, тем всё отчётливее понимаешь всю точность и верность формулировки, что личная свобода любого заканчивается там, где она упирается в свободу другого. Иначе — никак.

Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет (Фрейд)

Одних обычно вспоминаешь, а другие — снятся

(Карлос Руис Сафон «Тень ветра»)

Так получилось, что за этот год это уже третья (или четвёртая?) книга, в которой главная героиня расследует какие-то громкие преступления, и при этом является либо психологом, либо судебным антропологом (впрочем, вру, тут главный герой мужчина), либо профайлером, потом ещё ясновидица затесалась в этот список, а то вот ещё просто дамочка, потерявшая память о последнем прожитом десятилетии и тоже по-своему расследующая своё прошлое, впрочем, имеется и просто полицейская женщина-следователь — в общем, книга, где главная героиня напрямую занимается расследованием либо серийных убийств, либо ещё чем-то столь же весёлым. Я это к тому, что когда образуется некоторое сгущение сходственной литературы с близкими по содержанию сюжетными линиями, то возникает соблазн сравнить и проранжировать, и расставить в порядке убывания (или возрастания, что одно и то же). Ну, расставлять всё на какие-то условные места мы ничего не будем, а вот от сравнивания никуда не денешься.

И в принципе, книга Франка Тилье ( а у меня это вторая прочитанная книжка его авторства) занимает своё довольно высокое место в этой толкучке. Ибо в ней (в книге, не в толкучке) имеется свой особенный событийный ряд, своя сюжетная двойная-тройная линия, свой набор ловушек для пытливого читателя, рвущегося разгадать тайну похищения детей и вычислить преступника раньше, чем это сделают полицейские и наша главная героиня-психологиня, а также свой комплект интриг и заманух, заставляющий читателя набрасывать своё розыскное лассо на шею то одного подозреваемого, то другого. И Тилье всё время старается запутать читателя ещё и тем, что в начале каждой главы помещает некую стрелу времени с привязкой разных событий к разным датам и соответственно, излагая весь материал не строго по хронологии, а тщательно и вместе с тем продуманно перемешивая события настоящего и всех прошлых и предпрошлых времён. А вдобавок ещё и удваивая некоторые события и раздваивая тем самым не только память нашей героини, но и читателя тоже — я несколько раз бросал взгляд на теги и указание жанра романа, уж не фантастика ли там!

И хотя некоторые сюжетные ходы предугадываются, и подозрения по каким-то персонажам тоже отчасти оправдываются (но не совсем точно),однако личность главного злодея искусно спрятана от читателя, хотя сам он то и дело мелькает перед носом у всех. Т.е. в этом смысле книга едва ли не безупречна.

В общем, как хотите, но мне книга понравилась, читал я её быстро и практически без отрыва от экрана букридера, благо нагрузка на работе позволяла.

Служить бы рад, прислуживаться тошно…

А с этой книгой у меня всё было наоборот. Т.е. как-то однажды лет этак 7-8 тому назад посмотрели мы с супругой фильм «На исходе дня», и фильм этот не то, что ворвался в наши семейные кинематографические топы, но просто занял там своё вполне достойно высокое место. Т.е. попросту сохранился в памяти. Не названием и не фамилиями игравших в нём актёров (хотя имена Энтони Хопкинса, Эммы Томпсон и Хью Гранта вряд ли кого из кинофилов оставят равнодушными и ровнодышными), а сюжетом. Сюжетом и смыслами, заложенными в нём. И потом уже — вот сейчас — пришла книга.

Смысловых пластов в романе (и в фильме эти темы удалось и сохранить и передать) несколько. Причём некоторые явно выставляемые напоказ, а некоторые исподволь пробиваются сквозь вязь событийного ряда.

Ну, вот взять службу дворецкого. И роман и фильм подробно рассказывают нам о важности этой должности, о встречаемых в процессе исполнения обязанностей трудностях и ошибках, об иерархии в этой среде (причём как среди самих профессиональных дворецких, так и среди аристократов, нанимающих этих людей себе на службу и стремящихся заполучить в свои поместья лучших из лучших, ибо это тоже говорит о статусности аристократа). А ещё контекстно мы видим, что порой педантичное отношение к выполнению обязанностей дворецкого может вступать в конфликт с весьма важными личными обстоятельствами, порой весьма значительными и даже трагическими и начинаем как-то относиться с этими непростыми нюансами выбора — как быть в той или иной ситуации?

Конфликт между личным и служебным. Автор несколько раз ставит наших героев в ситуацию такого выбора: что важнее, ваши личные и семейные обстоятельства или ваш служебный долг слуги? Причём такая дилемма возникает не только перед нашим главным героем, от имени которого и ведётся рассказ, а и перед другими важными героями и героинями романа. И читатель вместе с ними вынужден принимать решения или как-то соотносить с излагаемым свои собственные принципы, раздумывая, а как бы в аналогичной ситуации поступил он сам.

Взаимоотношения господина и слуги и влияние на эти отношения особенностей их личностей и рода занятий господина. Понятно, что взаимоотношения между слугами и хозяевами всегда наполнены самыми тонкими нюансами (не говоря уже о той бездне оттенков взаимоотношений между самими слугами). И понятно, что высокородные английские аристократы самого высокого полёта всегда (тут напрашивается вопросительный знак — всегда?..) ведут себя с нанятым персоналом деликатно и сдержанно, не позволяя себе никаких унижающих человеческое достоинство форм и интонаций. И когда возникает ситуация необходимости увольнения вполне безупречной работницы из-за п. 5 анкеты, то конечно сам хозяин с увольняемой разговаривать не будет — это сделает дворецкий. И вот тут вопрос: а что делать, если увольнение это несправедливо? Заступаться за девушку или молча выполнить волю хозяина? Другая ситуация: хозяин симпатизирует германским нацистам (дело происходит в 30-е годы) и то и дело в поместье собираются люди самого высокого государственного и международного ранга для решения вопроса о взаимоотношениях Западного мира и нацистской Германии. Что должен делать в этой ситуации дворецкий, да и любой другой слуга? Ведь встречи эти тайные и значит тщательно скрываемые от общественности. А на кону судьбы не только Англии и Германии, а судьбы всей Европы и даже мира…

Ну и так далее, пытливый читатель сам сформулирует остальную проблематику этого романа. Но не упомянуть ещё об одной важной теме — личная любовь и заведённый в аристократических домах порядках, не допускающих личных взаимоотношений среди служащего персонала. Запрещено слугам в доме испытывать симпатии друг к другу. Не говоря уже о том, чтобы разводить разлюли любовь-малину и заводить всякие шашни. И наш герой педантично следует этому канону. Ведь уважающий себя дворецкий самого высшего уровня никогда не допустит совершения им самим и всеми нанимаемыми в дом работниками каких-то ошибок — в этом сама суть его работы!

А потом… потом наступает вечер своей собственной жизни, наступает остаток своего собственного дня…

За морем житьё не худо?..

Ну, вот как хотите меня убеждайте, но никак не могу понять людей, покидающих свою родину и уезжающих на ПМЖ за рубеж. В особенности, если это совсем-совсем зарубежный зарубеж, с совсем другим языком, с иной культурой, с иной системой отношений в обществе и со своей системой ценностей. Не говоря уже о других широтно-климатических условиях, чуждых флорах-фаунах и всем прочем природно-географическом, хотя это тоже очень важно.

В свою бытность на пару десятков лет помоложе выезжал на относительно длительное время на черноморское побережье нашей страны (первый раз на полгода, второй раз на 3,5 месяца), так и то всё вокруг казалось и фактически было чужим, а ведь культура-язык были своими, родными, разве что акцентированными слегка. А кардинально, что называется, навсегда уехать — нет, думаю, что ностальгия бы замучила.

Русский писатель Сергей Довлатов переехал на жительство в Соединённые Штаты. И оказался как раз вот в такой другой, совсем новой среде. И как ни крути, но всё же такие встряски оказывают довольно сильное влияние, ибо вот попросилось на гора такое вот произведение, героями которого стали преимущественно бывшие русские подданные, эмигранты. И эта повесть, как мне кажется, отчасти является ещё и проявлением ностальгического чувства, которое, видимо, не минуло Довлатова — ведь не случайно героиня повести ближе к финалу вроде как делает какие-то шаги для возвращения в Союз.

Но книга сильна и ценна не этим ностальгизмом, а простым бытовым описанием перипетий жизни Маруси в Америке. Жизни Муси и всех тех русских эмигрантов, о которых нам рассказывает автор. И вот эти картинки американского русского быта и те мысли и чувства, которые испытывают и проживают Маруся и иже с ней, были интереснее всего и важнее всего. Потому что мне кажется, что настоящая эмиграция мало возможна без эмиграции внутренней. Т.е. если ты внутри себя не чувствуешь себя чужим в своей родной стране, то вряд ли ты почувствуешь себя своим на чужбине, которая «крепко обнимала, да только не любила». Вот и будет потом «дура была, потому и уехала»…

Привет, Америка! Привет, американцы! Привет, эмигранты! Как вы там?..

Ну, а про стиль и говорить нечего — стиль фирменный, довлатовский, с юморком, с точностью характеристик, выразительностью портретов, меткостью описаний. И прочтение хорошее, в меру интонированное, со вкусом. Запись студии «Ардис» 2007 года, читал Кирилл Гребенщиков.

Jedem das seine — каждому по заслугам…

Глянул я тут давеча в библиографию Ивана Сергеевича и понял, что из романов у меня в непрочитанном остались только «Дым» да «Новь», ну и повести и прочая малая проза.

— А что там потому что, — решительно подумал я и немедленно выпил приступил к заполнению пробелов в своём тургеневском образовании.

В одной из аннотаций к повести всё внятно и понятно объяснено и разжёвано, и в этом смысле дополнительных слов от читателя не требуется. Разве что как-то обозначить своё отношению к факту выставления на всеобщее обсуждение не совсем чистого семейного белья, но и то лично я останусь в стороне от обсуждения и тем паче от осуждения (все мы помним слова «пусть бросит камень тот, кто сам без греха»).

На момент написания повести Тургеневу было 42 года — казалось бы возраст не мальчика, но мужа. Но, видимо, первая любовь такая мощная штука, что оставляет свой след на всю оставшуюся жизнь любого человека, и вот это чувство неразделённой первой любви и последующей утраты близких и дорогих ему людей так распирало автора, что не могло не вылиться в создании творческого продукта — музы, они такие оригинальные!

Итак, ситуация: ему 16, ей 21. Он — молодой и совсем неопытный ещё мальчик, вдруг и внезапно ощутивший вот это чувство влюблённости в молодую привлекательную и игривую женщину. И она — уже вовсю купающаяся в волнах юношеского и мужского внимания, морочащая всем своим ухажёрам голову и пудрящая им мозги, играющая в симпатии и заигрывания/ухаживания, принимающая у себя нескольких кандидатов и на самом деле оставляющая всех их — включая нашего молодого балбеса — в дураках. Потому что есть тот, кто нравится ей, кто выбран ею и избран, с кем уже выстроены отношения — не игрульки в лямур-мур-мур, а вполне зрелые взрослые мужеско-женские отношения, с ночными свиданиями и со всем прочим в з р о с л ы м.

И конечно мы вместе с нашим героем ничего не знаем и мало что понимаем, и только сочувствуем ему, мальчику, в которого и г р а ю т — мы ведь ещё только предполагаем, что что-то есть… И потом обрушивается лавиной вот это з н а н и е, и следуют последующие расставания и проживание этих расставаний, ну, а потом то, что каждому выдала в качестве награды за жизнь судьба.

Всё-таки мне кажется, что это был такой вот вариант творческой сублимации, способ выплеснуть из себя то давнишнее, болезненное, тревожащее и томящее…

Каждый охотник желает знать...

Если судить только по названию этого сборника-книги, то кажется, что внутри мы встретимся с разного рода охотничьими историями и природными наблюдениями — типа там Пришвина, Бианки и выходящего ещё с советских времён альманаха «Охотничьи просторы». По крайней мере мои ожидания примерно такими и были. Однако Иван Сергеевич хотя и предстаёт перед читателями, судя по этим запискам, завзятым охотником, однако на самом деле в книге мы читаем совсем немного историй именно охотничьих. Потому что в гораздо большей степени автора интересуют личности встречаемых им людей. Причём людей из самых разных социальных слоёв и групп. Начиная с крестьянских ребятишек и крепостных крестьян, переходя к мещанам и заканчивая купцами и помещиками.

Однако всё же основными героями этих рассказов и очерков становятся люди простого народного звания. При этом в каждом отдельном рассказе Тургенев не просто обрисовывает нам тот или иной характер или образ занятного и оригинального персонажа, а он берёт этот образ и этого человека, как правило, в действии — в событии или происшествии, или в истории его жизни. И в конце-концов получается занятная ситуация — вроде каждый отдельных рассказ представляет собой только какую-то одну информационно-смысловую единицу, какую-то одну точку на поверхности российского бытового жизненного поля, однако взятые все вместе эти разрозненные точки образуют стройный и отчётливый рисунок картины народной жизни на Руси середины XIX столетия. Из отдельных деревьев образуется целый лес. И не зря цензурный комитет сделал стойку по выходе книги в виде сборника — совсем другой эффект получается, нежели когда читаешь каждый отдельных рассказ.

Уверенно могу рекомендовать аудио вариант исполнения этого сборника, начитка качественная и выразительная.

Розпрягайте, хлопцi, коней (из песни)

Вот какое дело: впервые с писательницей Далией Трускиновской причуды читательской судьбы свели меня в совсем ещё до_LL_шные времена — где-то в начале нулевых взял в библиотеке роман «Королевская кровь» и не без удовольствия прочитал. А ведь у меня это было время горячей и запойной влюблённости в творчество больших отечественных фантастов: Андрея Лазарчука и Вячеслава Рыбакова, Андрея Столярова и Андрея Валентинова, Генри Лайона Олди и т. д. И почти случайно попасть между этих славных имён и суметь сохраниться в памяти читателя — наверное, дело не только в уникальном имени и необычной фамилии. Прочитанный в 2016 году роман «Аметистовый блин» получил от меня вполне удобоваримую четвёрку, а имя автора получило дополнительное закрепление в кластерах долговременной памяти. И хотя больше ничего от Далии Трускиновской не читал, но имя-то — помнил.

Я всё это к тому, что увидев эту книгу в одном из читательских игровых списков, не стал колебаться и нажал кнопку «Играть».

Перед нами ретро-детектив. Времена царствования Алексея Михайловича, Москва и москвичи. Лихой событийный ряд начинается сразу же: обнаружено тело убитой московской женщины и сотрудники соответствующего Приказа начинают розыск по делу. Однако в силу некоторых щепетильных обстоятельств на свой самопальный розыск по этому же делу отправился молоденький парнишечка из тех, что при государевых конюшнях обитают, справляя какое-нибудь малую работу.

И далее так повествование и идёт — мы то шуруем по зимней Москве с одним из государевых приказных, то телепаемся по ней же с молоденьким конюхом (хотя он ещё и не конюх, до конюха ему ещё дорасти надо, однако будем его так обозначать). Пути-дороги наших двух молодцев практически не пересекаются, хотя ходят они по одному делу, но слегка разными тропами. А между тем дело об убиении уже становится и не одним, ибо обнаруживается труп ещё одной пикантной дамочки, и есть ли какая увязка между этими двумя событиями — с этим предстоит разбираться. Да и дело даже не в поисках убийцы (или убийц), а просто надобно сначала найти одну оригинальную женскую одежду — необычного вида душегрею. Ибо разыскав эту вещицу можно будет и со смертоубийствами разобраться, и невиновного оправдать, и вообще…

Книга довольно плотно начинена разными детективно-приключенческими штучками — гипотезами и слежкой, подвигами на любовном фронте и опасностями восьмисотого уровня, интригами и интрижками, стычками и прочими залихватскими моментами. Причём в ситуацию оказываются вовлечёнными не только люди подлого сословия, но и вполне добропорядочные горожане, а также и самых высоких материй и самых громких имён, фамилий и родов.

Ну, а конец этого романа не оставляет сомнения в готовности вернуться к чтению продолжения всего цикла — кажется, нашим героям предстоят новые подвиги.

Деревенский детектив

ЭПИГРАФ) Анискин вернулся на место, хрустя табуреткой, сел и решительно придвинул к себе чернильницу. Однако сразу писать он не стал, а только умокнул перо. Толстый, громоздкий и лупоглазый, Анискин смотрел на заведующего строго, пошевеливал нижней губой и отдувался тяжело, как паровоз после длинной пробежки.

– Вам, Геннадий Николаевич, конечно, наши законы не понять, – сурово сказал он, – но кража произведена вровень с хорошей коровой и чуток пониже мотоцикла… Если у меня память не врёт, то такого крупного дела на деревне не было с одна тысяча девятьсот сорок восьмого года. Это когда Валька Сучков у инвалидного фронтовика увёл два отреза немецкой шерсти… (Виль Липатов «Деревенский детектив»)

На мой вкус — весьма качественный добротно сделанный детектив. В котором довольно многое звучит наособинку, придавая книге черты индивидуальности и привлекательности. Прежде всего, необычна фигура главного персонажа, Дэвида Хантера, который, как сказано в аннотации, является «опытным судебным антропологом». Вот при всём моём собственном изрядном опыте практической службы и при более-менее неплохой начитанности впервые слышу о такой юридической (или медицинской?) специальности. И это говорит (в моём случае) только об одном — стареете, батенька, совсем в тираж выходите и напрочь отстаёте от всей современной юридической и судебно-медицинской специфики. Ну, а для книги это явная находка, ибо новое и малознакомое всегда привлекает читательское любопытство — ну-ка, с чем его едят, этого суперспеца!

Ну, и автор, и главный герой — оба они старательно удовлетворяют читательское любопытство, тщательно описывая все нюансы служебно-профессиональной деятельности Хантера. Кстати, нелишне будет упомянуть (вдруг кто английский не знает вообще — не потому, что не образован, а потому что зато в совершенстве владеет китайским или языком народности банту, а может ещё какими другими эсперантами, а то и вовсе свободно говорит на хонтийском наречии), что Хантер в переводе будет «охотник». И тут уже вспомнились Стругацкие с их «самой увлекательной охотой — охотой на человека» (не буду сейчас уточнять, что АБС цитировали кого-то, кто в свою очередь тоже это выражение перефразировал и т.д.), ибо наш главный герой как раз этим, в сущности, и занимается, по крупицам весьма специфических следов устанавливая картину преступления и отыскивая преступника.

Надо сказать, что для впечатлительного и слабонервного читателя (скорее, читательницы) некоторые сцены могут быть неприятны своим натурализмом и совсем уже биологическими и биохимическими деталями. Однако для медиков и для тех, кто в своей профессии сталкивался с человеческим телом не только как с объектом сексуального влечения, но и просто как с машиной для жилья, и для тех, кто понимает и представляет, что и как происходит с телом после смерти, описываемые картины и действия расследователей скорее просто расширяют кругозор и дополняют обстановку преступления, о котором в данный момент рассказывает нам автор. Как говорится, не тот червяк страшен, которого ты съел (если в яблоке нечаянно попался), а тот, который будет есть тебя — так гласит народная мудрость.

Что касается сюжета и динамики, то автор всё гладко сложил и грамотно выстроил: читатель вместе с всеми героями и персонажами романа постепенно погружается в атмосферу страха, получает всю доступную информацию, очерчивает круг подозреваемых, причём круг этот постоянно расширяется и меняет свой состав, строит предположения и выдвигает гипотезы, совершает открытия и ошибается в оценках людей — в общем, скучать точно не приходится. Ну, и как обычно, всё концентрируется к концу романа, пружина сжимается до предела, а некоторые моменты сохранят интригу до самых последних строчек.

Кино бы снять по этой книге, я бы посмотрел!

Перестроище, сходи-ка на рынок!.. (Ю. Шевчук)

Роман написан автором в начале всех перестроечных процессов, запущенных Горбачёвым. И потому вся тема и всё содержание этой книги Семёнова полностью посвящены размышлениям и рассуждениям о тех ментально-бытовых особенностях, которыми была пропитана советская действительность в середине 80-х, и о том, что и как нужно менять нам в нашей стране, причём менять не на уровне «сверху», а здесь, внизу, в глубинке, на уровнях исполнительской власти среднего звена — область, район, предприятие… И на уровнях каждого конкретного человека — хоть работника, хоть администратора. И даже в сфере обслуживания. Ну и конечно же, в сфере информационной, журналистской.

Однако, поскольку книга эта является художественной, то только какие-то отдельные места в ней выглядят как публицистические рассуждения автора или персонажей романа, а весь основной массив представляют детективно-криминальные события, связанные с взяточничеством, коррупцией, тайным преступным бизнесом и всякими прочими извращениями в сфере товарно-денежных отношений. Из числа знакомых нам постоянных семёновских героев присутствует полковник Костенко, однако главным героем романа является не он, а представитель новой перестроечной журналистики. Который пытается распутать дело одного огульно обвинённого и осуждённого директора новой формации, и заодно пытается разобраться с теми реальными «перестроечными» процессами, которые происходят и не происходят на местах, в глубинке.

Интересно ли было читать эту книгу сейчас, когда изменилось и само отношение людей к перестройке и к её результатам? Ну, вот мне, человеку из поколения, которое вовсю жило в советское время и перестройку встретило уже во вполне зрелом возрасте (т. е. мне стукнуло 30 в 1987), читать было вполне интересно — я понимал, о чём идёт речь, понимал весь этот запал автора и людей, поверивших в то, что перестройку в умах можно совершить по воле одного или нескольких руководителей, и понимал, куда и к чему призывал автор этим своим романом. Будет ли интересен роман людям более молодым, современникам века XXI? Честно говоря, имею большие сомнения...

И на обломках самовластья напишут наши имена! (А.С. Пушкин «К Чаадаеву»)

Понятно и дураку, что по современным модным веяниям и сама личность главного героя книги, и эта же личность в истории, и, соответственно, роман Семёнова не только не актуальны, но как бы даже устарели и «насквозь пропитаны» коммунистической пропагандой и революционностью. Думаю, что так могут подумать многие наши современники, родившиеся уже в новейшие времена и получающие «достоверную и полную» информацию из соцсетей и прочих тик-токов. И если я ошибаюсь и фигура Феликса Дзержинского ещё кому-то интересна, а книга Семёнова привлекает ещё чьё-то читательское внимание, то буду весьма рад этому обстоятельству.

Роман написан в 70-е годы и потому совершенно естественным образом отражает и мировоззрение автора, и общий подход к освещению революционной темы в СССР. Однако меня на самом деле привлекли и фигура главного героя, и тот период его жизни, о котором идёт речь в книге. Ведь спроси любого о Дзержинском, и большинство скажет, что он был главным чекистом и учинял красный большевистский террор (впрочем, выражения могут быть и совсем иными, но суть будет примерно этой — глава ВЧК), и будут правы, но ведь всё это было уже после 1917 года. А что делал молодой Дзержинский? Как начинал он свою революционную деятельность?

Семёнов берёт в освещение период начала революционной деятельности Дзержинского. 1900 год, начало столетия и начало нового этапа противостояния революционно настроенных слоёв населения Российской империи и царского самодержавия. Поскольку Дзержинский по национальности поляк, то конечно же мы в основном находимся на территории Польши (за исключением периодов, когда ФЭД сидел в тюрьме и был в ссылках) и в основном отслеживаем особенности революционных процессов в этой западной окраине Российской империи. А там тоже пруд пруди разновидностей революционерствующих и революционирующих групп и партий. И конечно же, большинство из них основаны на национальных польских началах. Т.е. их революционность основана не на идеях марксистского учения об интернациональном характере движущих сил социалистической и коммунистической революций, а на чисто национальных и националистических идеях освобождения Польши от Российского управления, и на том, что любой русский сиречь враг Польши вне зависимости от классовой и партийной принадлежности. ФЭД твёрдо стоит на позициях Маркса и потому вынужден бороться не только с царской охранкой и прочими контрреволюционными силами, но и выступать против действий многих националистических польских группировок и партий. И потому по сути является врагом и для тех и для других. Врагом общим. А если у вас есть общий враг, то вы скорее всего можете быть союзниками, верно?..

В прочитанном издании освещены события 1900-1905 гг, а значит остался ещё один период, о котором написано Юлианом Семёновым — 1906 год. Ну, что ж, библиотека не за горами.

Во время чтения отметил для себя в книге один явный «ляп» — во многих цитируемых Семёновым документах того времени Владимир Ульянов называется псевдонимом Ленин. А ведь если мне не изменяет память, псевдоним этот он взял после так называемого Ленского расстрела рабочих? Полез проверять себя и обнаружил, что первый раз подпись Н. Ленин он поставил под одной из своих работ ещё в декабре 1901 года — а как же тогда версия с Ленским расстрелом? Опять окунаюсь в Вики: «В западной печати до сих пор распространено заблуждение, что В.И. Ульянов стал использовать псевдоним Ленин после Ленских событий. Фактически псевдоним «Н. Ленин» появился задолго до указанных событий — в конце 1901 года». Понятно. Но ведь нам так говорили в нашей советской, совсем не заграничной школе! Эх, вроде мелочь, но неприятно. Верить ли теперь в Закон всемирного тяготения, тоже ведь в школе про него объясняли! :-)

И всё ж, друзья, не поминайте лихом, поднимаю паруса!

Надо сказать, что оба писателя для меня совершенные незнакомцы. Нет, конечно, имя Борхеса слышал и даже в домашней библиотечке двухтомник пару лет назад появился и занял своё место на букву «Б», однако книг его авторства не читал и никакого представления о творческой манере Борхеса не имею. Ну, а Адольфо Касарес и того паче — терра инкогнита во всех смыслах.

Ну, что ж, свистать всех наверх, поднять паруса, по местам стоять, с якоря сниматься — вперёд и в путь!

Соавторы этой своей книгой соорудили своеобразную матрёшку. В которой каждая последующая фигура представляет новое лицо, новую персону. Непонятно?

Ну, вот смотрите: на обложке (наружная фигура) стоят два имени — Хорхе Луис Борхес и Адольфо Бьой Касарес, которые подобно двуликому Янусу слились в единое соавторское целое (но на самом деле как на картинке внизу), каждый при этом имея свою яркую индивидуальность, и породили всё остальное внутриматрёшковое содержимое.

Фигура вторая, Бустос Домек — это тот придуманный, сотворённый нашими реальными соавторами «автор» читаемой нами книги — как оказалось, вполне самостоятельный в творческом и в стилевом отношении писатель (ну, вот как Олег Ладыженский и Дмитрий Громов в своём творческом соединении породили Генри Лайона Олди, писателя вполне успешного). Для которого придумана… а может просто записана некая биография, предваряющая книгу, и даже библиография (руки тянутся проверить, не мистификация ли все эти упоминаемые в этом очерке произведения, но трезвая холодная голова останавливает и шепчет рукам «Не срывайте покрова тайны»). И сразу же в этом предваряющем книгу очерке говорится о мотивации, которой, надо полагать, руководствовались и которой следовали наши соавторы (матрёшка заглавная), создавая эти свои шесть новелл:

ЦИТАТА) «Новая грань творчества этого плодовитого и часто непредсказуемого автора — детективные рассказы; в них он бросает вызов тому холодному интеллектуализму, в который погрузили жанр детектива сэр Конан Дойл, Родриг Оттоленгуи и т. д. «Пухатские рассказы», как с нежностью называет их сам автор, – это не филигрань византийского мастера, удалившегося в «башню из слоновой кости»; нет, в них ясно слышен голос нашего современника, чутко реагирующего на пульс окружающей жизни и спешащего щедро поделиться с нами богатствами своей мудрости».

А для того, чтобы читатель совсем всё понял, в книге имеется так называемое «Вступительное слово», в котором от имени некоего литературного критика (кстати, вот вам фигура №3) буквально посюжетно и поэпизодно расписаны все шесть новелл и то, что наш предполагаемый «автор» (фигура №2) имел ввиду и чем руководствовался, создавая эти свои детективности и криминальности. Тут вам угадываются и имена предтечей на ниве детективного жанра (Эдгар Алан По просматривается однозначно), и, что самое главное, имеется указание на то, что автор на самом деле хотел познакомить читателя с теми его современниками-аргентинцами, которые в тех или иных качествах предстают в новеллах в виде персонажей. Честно говоря, ваш покорный слуга после прочтения самих новелл попросту вернулся к началу и заново перечитал всё вот это двойное вступление, весь этот «лид*» к основному тексту — и сразу многое встало на свои места.

А далее следуют одна за другой уже упоминаемые шесть новелл. Каждая из которых имеет свой собственный сюжет, однако все они связаны друг с другом одним общим главным героем и многими персонажами второстепенными, однако тоже переходящими из новеллы в новеллу. В качестве главного героя выступает отбывающий весьма длительный срок уголовного наказания Исидро Пароди (внутриматрёшечная фигура №4). Однако, как это ни странно, основным рассказчиком он всё-таки не является, а только лишь выполняет роль центростремительной фигуры, персонажем, в камеру которого то и дело заявляются наши второстепенные люди и рассказывают (ага, вот вам и рассказчики, они же все последующие внутренние куколки, уже совсем без номеров) о тех или иных странных, непонятных, а то и явно криминального толка событиях и происшествиях, которые происходили либо с ними самими, либо в их присутствии, или же ещё как-то рядом и около.

Пересказывать сюжетные линии каждой детективной истории нужды нет — все новеллы коротенькие и всю суть происходившего легко и просто узнать непосредственно из книги. Однако всё-таки от привычных нам детективных рассказов эти отличаются изрядно. И прежде всего тем, что наш внутрикамерный детектив Исидро Пароди ни разу нам не объяснил, как именно он пришёл к тому или иному своему выводу. Не-а, он просто в конце каждого рассказа берёт слово и авторитетно растолковывает, что убийцей является тот-то, а помогал ему такой-то, а такая-то делала вот это, ну и т. д. Впрочем в первой новелле автор … нет, всё-таки не автор, а Исидро Пароди раскрывает один из секретов некоего мистического обряда, объясняя его суть соответствием самому простому карточному фокусу — наверное, каждый из нас в детстве владел искусством карточных фокусов и дурил головы своих доверчивых приятелей и приятельниц, так что может вспомнить и эту загадочную тайну.

Честно говоря, какого-то особого читательского оргазма я при чтении этого сборника не получил. Ну, порезвились изначальные авторы, поиграли в детективов и в писателей детективного жанра, порисовали картинки быта, и, главное, поиграли в образы своих современников — соотечественников и соотечественниц. Сами поиграли, ну и нас пригласили принять участие.

Что ж, сенкью, вери матч! Мучас грасиас, кабальерос!

Но вот, наверное, к месту будет упомянуть о неких возможных и вероятных последователях нашего соавторского дуэта. Я имею ввиду Рекса Стаута с его тучным малоподвижным сыщиком Ниро Вульфом, который тоже отличался тем, что все свои расследования проводил на кончике пера в перерывах между ухаживанием за орхидеями. Однако у Ниро Вульфа был незаменимый и весьма шустрый во всех смыслах Арчи Гудвин, который являлся и глазами, и ушами, а порой и руками Ниро Вульфа и поставлял тому для его размышлений громадную долю объективной информации, а порой и своих субъективных рассуждений. А у нашего визави — имеется ввиду Исидро Пароди — такого помощника, увы, не было. Однако он справлялся и сам, а как — сие остаётся тайной. Чёрным ящиком. У которого на входе — информация, а на выходе — вывод, а вся внутренняя работа остаётся за кадром. Я ж говорю, матрёшка

Любовь живёт три года. А семья может существовать всю жизнь

Мне этот роман, в принципе, скорее понравился, нежели не понравился. Такая формулировка отношения к прочитанному говорит о неоднозначности моего восприятия. С одной стороны, книга безумно назидательная и морализаторская. И при этом она ещё и весьма экзальтированная — равно как и героиня этой книги и одновременно рассказчица всей этой истории. Сочетание вот этих двух факторов способно вывести из себя многих современных читателей.

Однако имеется и другая сторона медали. Так сказать, позитивная. Книга позволяет задуматься читателю и обсудить с другими, прочитавшими её, целый ряд непростых, а то и попросту проблемных жизненных моментов и тем.

Ну, понятное дело, это отношения между людьми с более-менее большой разницей в возрасте. В нашем случае речь идёт о ситуации, когда мужчина старше своей избранницы более чем на 10 лет. Проблема? Ну, на ранних этапах отношений вроде бы наоборот — более старший мужчина возьмёт юную пылающую страстью женскую душу за руку и поведёт её по жизни рядом с собой, причём не только в качестве спутника, но и в роли впереди идущего и вперёд смотрящего, в качестве учителя и наставника. Однако по прошествии ряда лет, скорее всего (не неизбежно, но с высокой степенью вероятности), возникнет ситуация, когда более зрелый мужчина будет уже избегать каких-то форм развлечения и участия в светской жизни, к которым будет продолжать стремиться его более молодая подруга, причём она это будет делать не в силу испорченности, а просто в силу женской природы — стремление нравиться, получать восхищение и принимать ухаживания (оставаясь на уровне приличия), быть в центре внимания, кружиться на балах и совершать прочие другие светские женские «глупости» могут серьёзно подпортить взаимоотношения такой пары. Ну, и т. д.

Различия в эмоционально-волевой сфере тоже могут изрядно помешать наслаждаться этим людям общением друг с другом: более сдержанный и скупой на проявление своих чувств мужчина может восприниматься молодой пылкой возлюбленной как бука и бяка, и рано или поздно она начнёт томиться недостатком чувства любви. А ведь пора страсти неизбежно проходит, и два влюблённых человека рано или поздно отваливаются друг от друга с ощущением сытости. И вот в этот момент важно, чтобы помимо страстного влечения было ещё что-то объединяющее и сближающее. Общие увлечения, интересы, друзья и знакомые, занятия и дела…

Тема праздности. Наша героиня ничем по сути не занята. Она просто живёт, бытует. Т.е. имеет кучу ничем не занятого неструктурированного времени, двадцать четыре часа в сутки. И даже после рождения ребёнка она только первое время занята своим малышом, а спустя довольно короткий срок уже вновь готова бабочкой порхать по цветкам и пить нектар жизни. А её супруг всё-таки то и дело уходит в свой кабинет и чем-то там занят, видимо, управлением. Ему скучать, в принципе, некогда, у него дела. А у неё дел нет, и потому неизбежно наступает томление и скука, хочется чего-то такого и этакого, хочется развеяться, куда-то поехать, с кем-то встречаться, ну и т. д. Движухи хочется! Вот вам и ещё один разводящий нашу пару момент.

Ну, и таких моментов и пунктов можно в романе насчитать довольно много. Что мы имеем в результате. В результате мы понимаем, что в самом начале романа его главный мужской персонаж совершенно справедливо опасался разрушения их любовных отношений и был в этом смысле прав. Однако и наша героиня в конце-концов, пройдя через все кочки и рытвины, ухабы и ямы обыденной семейной жизни, сумела наново переосмыслить и свои отношения с мужем, и своё отношение к нему. Роман заканчивается тем, что героиня ставит точку в романе с мужем. Но ведь конец романа вовсе не означает конец семьи, конец любовно-бережного отношения друг к другу, разрыв связи и всё прочее. Нет, Тут скорее точка отсчёта новой формы взаимоотношений — страсть улеглась, а супружеско-дружеская приязнь и уважение остались. Огромный пожар любви превратился в ровно горящий костёр отношений, по-прежнему согревающий и освещающий.

Так что при чтении книги читатель, подобно нашей героине, испытывает сначала экзальтированные чувства, однако когда включает голову, то отношение к прочитанному становится более спокойным и ровным.

Прочитано специально для клуба КЛюЧ, г. Валдай

Не приведи бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный

Видимо, сюжет этой повести родился в преддверии работы Пушкина над историей Пугачёвского бунта. Конечно, можно сейчас пойти покопаться в этих своих предположениях и в том, что по этому поводу думают пушкиноведы, но нет, не пойду, пусть мои догадки останутся догадками.

На самом деле, мы здесь имеем историю о пользе заячьего тулупчика. Вот стоило только Гринёву один раз проявить свою подростково-юношескую пылкость и добросердечие, как потом этот поступок перевернул всю его жизнь и всю судьбу. Не будь этого подаренного будущему казаческо-крестьянскому вожаку Пугачёву тулупчика да ещё преподнесённой чарки водки, так и висеть бы нашему юному офицеру на перекладине рядом со своим командиром капитаном Мироновым.

Ну, а если более серьёзно подходить ко всей этой истории, то тут можно отметить целый ряд моментов. Например, вот приезжает молоденький безусый ещё барчонок к месту службы и ему сразу определяют должность. Ничего не зная о степени его готовности к службе, к военному искусству и ко всему прочему специфическому. И сразу начинаешь понимать, что значит, в дворянских семьях так было устроено, что мальчишек к военной службе готовили заранее, сами ещё дома старались привить им какие-то навыки владения шпагой, конём, пистолетом, воспитать какие-то важные воинские качества — смелость, решительность, чувство долга...

Взаимоотношения в небольших воинских формированиях. Т.е. здесь у нас — в маленькой крепости. Где служивых раз-два и счёт закончен. И где воинской службой офицеры не слишком нагружены, а скорее просто живут недели и месяцы, а может кто-то и годы, привыкая к этой просто жизни, обзаводясь семьями и всем прочим домашним хозяйством, а бессемейные — прожигая жизнь на пирушках, в карточных играх да на охоте. И вот тут и начинают проявляться личности во всей их красе. Гринёв — романтический мальчик без всякого жизненного опыта. И Швабрин — уже хлебнувший лиха и не слишком озабоченный моральными качествами и нравственными принципами молодой офицер. Конечно, они должны были столкнуться. И если Гринёв остаётся верным данной им присяге, то Швабрин легко и охотно перемётывается на сторону бунтующих казаков и переходит на службу к Пугачёву (и тут понимаешь всю мудрость старого казака, помощника Пугачёва, который упрекает своего отца-командира за то, что он поверил Швабрину и дал ему в подчинение казаков, да ещё и поставил Швабрина комендантом крепости — предавший один раз, скорее всего предаст и второй, и третий).

О твёрдости духа капитана Миронова и говорить ничего не нужно: стоять лицом к лицу и в глаза говорить своему будущему палачу о его самозванстве — тут мужество нужно и сила духа. И может как раз в такие моменты и становятся великими понятия долга и чести: умереть в запале боя — это одно, а вот так, спокойно и хладнокровно принимать свою смерть способен не каждый.

Если говорить о Пугачёве, то мне кажется, что сам Пушкин всё-таки относился к нему с каким-то тщательно скрываемым сочувствием. Ну, по крайней мере без явного озлобления к нему и без открытого осуждения действий Пугачёва. Хотя описания всех этих казней и смертей людей от действий Пугачёва и его соратников безусловно не делают нас сторонниками этого самозванного царя (помните, как жену капитана Миронова вытащили из избы раздетую донага — ведь не платье им было нужно от неё, а сами понимаете, что попросту надругались и изнасиловали немолодую женщину!), однако в том неоднозначном отношении Гринёва к Пугачёву явно видится и отношение самого Пушкина к нему же. Опять же, можно пойти проверить свои домыслы и рассуждения посредством интернета, но не пойду и не буду, мне интересно самому порассуждать над этим.

Этот вариант озвучки повести имеет ещё и не включённую в основной текст главу, удалённую якобы по цензурным соображениям. События здесь происходят уже после того, как Пугачёв отпустил Гринёва вместе с Машей Мироновой, и та уже живёт у родителей Гринёва. И вот этот вариант развития сюжета видимо просто был попыткой детализировать до конца развитие противостояния между Гринёвым и Швабриным. Не совсем понятно, что в этой главе не понравилось цензору, я каких-то особо «вредных» моментов не увидел — эх, не гожусь я в цензоры!

Здравствуй, Маша, я Дубровский!

Ну, это уже совсем из школьной программы и проработанное на уроках поглавно и поэпизодно. И теперь только не понимаешь, чего Владимир тянул с отношениями — ведь понятно было, что рано или поздно Троекуров будет пытаться устроить брак своей дочери, а потому никаких перспектив в затягивании крайнего решения не было. Ведь в финале он (Владимир Дубровский) уезжает заграницу. Ну так и уехал бы вместе с Машей раньше, до всей этой истории со сватовством князя Верейского и до этого брака. А так теперь и она несчастна (по крайней мере так предполагается, хотя кто знает, что там дальше с ней будет), и он в состоянии крушения всего и вся. В общем, не хватило ему гусарской лихости.

О Троекурове и троекуровщие и говорить нечего — из рогатки таких расстреливать. Есть такие — по жизни чувствуют себя всесильными барами и ведут себя соответствующим образом. И так и хочется сделать им назло и поперёк. Вот и нашла у них с Дубровским-старшим коса на камень... Один — самодур и барин, а у второго чувство собственного достоинства.

Ай, да Пушкин, ай, да!..

Выстрел — повесть

Эта повесть помимо самой интересной захватывающей остросюжетной основы имеет ещё и великолепную экранизацию с Михаилом Казаковым и Юрием Яковлевым в главных ролях, однако и актёры, сыгравшие персонажей второго плана, едва ли менее значимы и имениты. Что касаемо сюжета, то на самом деле в этом столкновении нет правых, ибо оба героя — и Сильвио (Казаков) и граф (Яковлев) просто столкнулись характерами и стали заложниками стереотипов того времени. И вот это откладывание ответного выстрела на неопределённый срок явно сомнительно по всем меркам — человек меняется непрерывно и спустя некоторое время мы имеем дело уже совсем с другой личностью, порой в буквально противоположных обстоятельствах. Но это я с позиций сегодняшнего дня. А повесть (и фильм) от этого не менее интересны.

Метель — повесть

Ещё одна любимая повесть Пушкина из этого цикла. И на этот раз мы имеем не только качественно снятый фильм, но ещё и великолепную музыку Георгия Свиридова. И тут даже не знаешь, что вперёд придёт в голову в качестве ответа на вопрос «Метель» — повесть Пушкина или музыка Свиридова.

А сюжет донельзя романтичен и одновременно трагичен и драматичен. Обоюдная любовь и запрет родителей на отношения, тайное венчание и катастрофическая ошибка (не забываем, что узы брака в те времена были неприкосновенны и потому для Марьи Гавриловны ничего кроме тупика больше не было. Впрочем, как и для гусара Бурмина) и томительная жизнь в одиночестве и главной героини и нашего дурака-героя. И дальше просто включается режим магического реализма и волшебно-бытовой сказки — игральные кости судьбы сводят наших случайных супругов вместе, да ещё и влюбляют их друг в друга. Хэппи энд!

Гробовщик — повесть

А вот эта повесть из цикла почему-то напрочь выпала из памяти. Хотя сами «Повести Белкина» читаны как минимум дважды — в школьные времена и потом спустя лет этак с пятнадцать. И потому сейчас читал — как будто наново знакомился с сюжетом. Ну, наверное дань некоторой моде тех времён, когда разные именитые авторы касались темы смерти и посмертия, потустороннего и мистического — Жуковский и Гоголь, А.К. Толстой. Романтизм во всей его красе. В общем, было не скучно.

Станционный смотритель — повесть

История романтической любви, однако показанная нам не с позиций влюблённых молодых людей, а с точки зрения брошенного отца. Просто представляешь себя на его месте и понимаешь всю глубину отчаяния: молоденькая девушка-дочь уезжает с заезжим молодцом и… пропадает без вести. А когда разыскивается неутешным отцом, то оказывается, что возврата домой не будет. И остаётся старику только надеяться, что она не окажется на панелях, а обретёт нормальное женское семейное счастье. И финал повести вроде как уверяет нас в таком более-менее благополучном для неё исходе.

Барышня-крестьянка — повесть

А вот здесь мы вновь имеем дело с любовью романтической и отчасти таинственной. Таинственность состоит в подмене персонажа — ведь молодой богатый сосед уверен, что влюблён в молодую красивую крестьянку (представляю его мысли — поиграться может и получится, но перспектив на серьёзные отношения в общем-то никаких). А она, заигравшись в этой роли, запутывается с выбором, что делать дальше. Тем более, что ведь замуж отдают! А тут надо было как фильме «Тутси» сорвать с себя парик и крестьянскую рубаху-сарафан и просто открыто сказать, что я не я и всё прочее, вместе бы потом и посмеялись. Впрочем, смеяться, да ещё и именно вместе, им теперь предстоит до конца жизни.

Жизнь прожить не поле перейти

Творчество Лианы Мориарти попало ко мне в руки почти пять лет тому назад. И тут произошло маловероятное — при всей своей дамскости, писательская манера Лианы показалась мне интересной, потому практически сразу случился второй роман, который тоже получил от меня свою, на мой взгляд, вполне заслуженную четвёрку. Затем мои читательские интересы ушли в другие стороны (как известно, из любой точки в пространстве ведут шесть направлений, двигайся — не хочу!), однако имя-фамилия этой австралийской писательницы в памяти засело накрепко. С тем, чтобы встретившись спустя пятилетку, вновь вытащить из нутра желание прочитать ещё что-нибудь. Австралийское, женское, психологическое. И аннотация выбранной книги смела все возможные сомнения.

Итак, Алиса упала и

Лиана Мориарти умело проводит свою героиню (и нас, читателей) по всей цепочке открытия новых дверей в памяти Алисы, позволят нам, читателям, проникнуть во внутренний мир Алисы 29-летней и выслушать все те внутренние монологи, которые она торопливо и порой бессвязно проговаривает, стремясь восстановить статус кво… А может не восстановить, ведь назад прожитые десять лет не отмотаешь, а воссоздать заново? А ведь её постоянно предупреждают, в том числе и муж, что она всё поймёт, когда однажды память к ней вернётся. И однажды память вернулась к ней...

В общем, думаю, что я на этом свои отношения с Лианой Мориарти не закончу.

Еврейское счастье — это диагноз (из книги)

Поскольку аннотация весьма полно знакомит читателя с жанровой начинкой сборника, то читателю после прочтения остаётся только согласиться с аннотатором и приложить лохмотья своих эмоций и чувств, ну и редких мыслей по поводу и в связи с прочитанным, подуманным и почувствованным. Терпите...

Пролог (автор Александр Габриэль) предлагает нам в стихотворно-рифмованной форме познакомиться с кратким курсом истории еврейского народа (за всё еврейское население Земли при этом отвечает один Вечный Кац) за все бывшие, настоящие и будущие времена. Причём угадайте с одного раза, кого они (он, Кац) там в галактическом космическом будущем встретят (томительная пауза) — конечно же братьев. По разуму. И по вере. Разогрев зачотный. Твёрдая 4. Все остальные оценки выставляются в скобках сразу после названия произведения также по пятибалльной школьной системе.

Ну, и поскольку в предисловии, которое вместо пролога, нас предупредили, что речь пойдёт о Вечности, то вся последующая структура сборника так и выстроена — Когда-то, Надысь, Нынче, Когда проснёмся, Потом и после и, наконец, Может быть когда-нибудь (на самом деле разделы называются иначе, но кому любопытно, тот и сам заглянет в оглавление, но лучше всего — непосредственно в сборник!).

Ну что, поехали внутрь:

Михаил Гельфанд «Пекарь Иерусалима» (4,5)

Стилизованное под сказание и по сути являющееся легендой-притчей повествование о Вечном Жиде. Но не о том, который…, а о другом: о человеке, который будет жить столько, сколько будет существовать Город и будут в нём жить люди. Ибо пока есть хлеб — есть и люди, и сколько живы люди, столько и нужен хлеб. Так было. Так есть. Так будет!

Инна Девятьярова . «Где же агнец для всесожжения?» (4)

Хм-м-м… По стилистике, по манере изложения, по форме подачи этот рассказ кажется написанным тем же самым автором, что и предыдущий. Опять библейские времена и библейские имена. Правда здесь мораль несколько иного толка — всё в руках бога и всё по воле его. Как-то так я понял. Или недопонял.

Павел Амнуэль «Звезда» (5)

А вот теперь добрались и до Агасфера — да-да, того самого, библейского. Но автор сумел повернуть суть притчи об Агасфере совсем неожиданным ракурсом, да ещё и не единственным. Что же, кто-то активно участвует в «химических» реакциях, а кому-то отводится скромная и малозаметная роль катализатора.

Женя Крич «Горе мне, Мейлех!» (4,5)

Стильно. Продуманно. Лаконично. И точно. С налётом притчевости и одновременно с авантюрно-криминальным и приключенческим оттенками. И вторая сюжетная причинно-следственная связка чудо как хороша (я про изъятие денег у одного, передачу их другому и про главное последствие этого). Сразу старый анекдот вспомнился (хоть и не совсем в тему, может быть) про то, что если попал в город своей бурно проведённой юности, то не пожалей конфетку первому встреченному тобой малышу — вдруг это твой внук.

Рената Роз «Дверь» (4,5)

Тема германского нацизма и всего того, что было содеяно этими сверхнечеловеками, жива и по прошествии более трёх четвертей столетия, и, вероятно, долго ещё будет жить в памяти и в сердцах людей (причём не только в еврейском народе, что важно). При этом с огорчением следует признать, что сама идеология фашизма и нацизма уничтожена не была и что они живы и поныне. А значит, и вполне реальна опасность повторения того, что было. И потому нельзя забывать самим и обязательно нужно передавать и дальше и память, и отношение к содеянному. И потому нужны и вот такие рассказы, в которых фантастики — полтора шекеля, а всё остальное — реальность!

Александр Лебедев «Маленький Арье и его ангел-хранитель» (5)

Да уж. Жизнеутверждающий рассказ. Для впечатлительный натур противопоказан. В силу некоторого натурализма. Автор сумел поставить перед своим ГГ такую дилемму выбора, из которой трудно выйти победителем, такой силы соблазн, перед которым трудно устоять. Но, если следовать постулату, что ничто не совершается не воле Его, то получается, что дилемму создал Он, а не демон. А?

Михаил Горелик «Периодическая функция» (4,5)

Когда я читаю такого рода книги, то вместе с целым букетом всяких прочих эмоций и чувств испытываю ещё и радость. Оттого, что раз и сейчас есть люди, поднимающие эту непростую горькую тему, то значит сохранилась Память о прожитом, пережитом и недожитом. И хотя мы примирились с немцами как с народом, однако с фашизмом и со всем тем, что он несёт, примирения не состоялось (хотя на голосовании в Генассамблее ООН США и Украина голосовали против по теме запрета героизации нацизма, т. е. всякие извра ещё возможны, ведь в одной страННе именем Гитлера уже школы стали называть). Что ж, будем надеяться и верить, что фашизм не пройдёт!

Майк Гелприн, Светлана Ос «Медный грош» (5)

В принципе, по отношению к этому рассказу верно всё то, что уже написано выше по отношению к двум предыдущим на схожую тематику. Только здесь авторский дуэт до предела обостряет драму жизни и ставит необычную завершающую точку.

Женя Крич «Когда нечем крыть» (4,5)

«Если он меня прикончит матом, то я его через бедро захватом. Или ход конём по голове» (В. Высоцкий)

О силе сказанного слова, и тем более и мощи осмысленно произнесённого проклятия. Ведь не зря говорят, что врагов своих надо прощать — и им легче, да и тебе самому не придётся «кормить» дополнительного нахлебника.

Тимур Максютов «Сорок с гектара» (4,5)

Есть дела земные, а есть горние, и желательно их не смешивать. Как говорится, богу богово, а йогу йогово, кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Иначе ничего кроме «Брюса всемогущего» не получается, т. е. сплошные клоунада и цирк с конями, да и то если это по мягкому варианту, а то ведь и как у Дяченок в их «Медном короле» может быть. И нельзя предавать, в первую очередь себя самого, но и всех остальных тоже. Но всё это красиво звучит в виде лозунга, призыва и моральной сентенции. А вот когда жизнь ставит перед такого рода выбором и соблазном, то всё бывает по-разному.

Ольга Булгакова, Максим Сорин «На реках заполярных» (5,5 — из пяти)

А рассказ-то и не еврейский и не иудаистский. Он всеединый — для любого народа и для любой религии/веры пригоден. Ведь Он — един, а как мы его тут на земле называем на разных языках разными именами да какими разными обрядами оформляем свои к Нему обращения — это уже нашего, человековское. Стены религий разделяют людей, но не достигают Небес (кто-то умный сказал). А для истинной Веры ничего другого и не нужно. А обряды — это ведь только технология, психотехники для приведения человека в состояние изменённого сознания...

Елена Щетинина, Майк Гелприн «Борт Нью-Йорк – Тель-Авив» (5,5 из пяти)

Да уж. Это было жёстко. Нет, не так — ЖОСТКО! Колюче и шершаво. Как грубый наждак или кухонная тёрка. Отлично скомпонованный боевик со вставными историями жизней разных людей, с короткими и точными психологическими портретами героев и персонажей. С переменой ролей и с перемещением локуса авторского и читательского внимания от одного к другому. Со многими интригами и малопредсказуемым финалом. Круто! А ещё из этого можно было бы сделать классный киноблокбастер.

Йоэль Матвеев «На реках вавилонских» (4)

Э… Смешались в кучу кони и люди, времена и события, причинно-следственные связи, разорвалась времён связующая нить. Сюжетно-событийная лента Мёбиуса, сон про сон во сне обо сне чьего-то сна о… Но занятно.

Эльдар Сафин «Ызя» (4,5)

ИскИны, искины, искины… Видимо давно наш брат человек устал, что постоянно тормошит и теребит тему искусственного интеллекта и представления о том, как мы все шикарно заживём, когда эти улыбчивые надёжные ребята придут и встанут у штурвала. Правда, на самом деле может быть всякое, там ведь наряду с нашей логикой ещё и что-то своё наверняка появится. Как это было у лемовского Сэтавра. Как это произошло с сафинским Ызей. А вот Сергей Снегов в одной из своих книг ненавязчиво предлагал поставить памятник Корове — кормилице человечества. Так может когда-нибудь и ИИ воздвигнем памятник, монумент, мемориал, обелиск и чего там ещё можно воздвигать.

Хелен Лимонова «Бабушка и программисты» (5)

Отлично написанная великолепная история. И правда, уже ранние АБС уже описывали «умные» дома, выращиваемые из яйца, ну и т. д. Но это уже в, так сказать, готовом варианте. А вот дом на стадии отладки и «ходовых» испытаний — это было интересно. И к тому же ещё и весело. Ну, а про вторые смысловые и этические планы и упоминать не буду — интрига!

Ирина Лазаренко «Что вы знаете о еврейской кухне?» (5,5 из пяти)

Ай, да Ирина! Ай, да Лазаренко! Столько всяких смысловых и эмоционально значимых ингредиентов намешала в этом рассказе, что и правда получился великолепный вкуснющий литературный штрудель.

А как точно Ирина описала вот это чувство голода по тем детским ощущениям и восприятиям, которое порой с нестерпимой силой охватывает нас и гонит в те места, где мы однажды были счастливы… Так и рванул бы (уже во время чтения рассказа) в места своего сибирского детства, туда, где становился собой, где, кажется, и сейчас вспомнишь и даже найдёшь всё то, что было там и тогда — те же громадные муравейники и тех же самых рыжих муравьёв, с которыми ты порой не на шутку воевал (не разрушая однако их муравьиные города), ту же самую крапиву в полтора твоего роста, которую ты нещадно рубил деревянной саблей и которая в отместку шпарила тебя по цыпкастым рукам и ссаднённым ногам. Ту же самую дощатую танцплощадку, где иногда играл духовой военный оркестр и куда бегали твои молодые родители покружиться в вальсе. И ту же речку Моховую с ледяной ключевой водой, в которой и купаться-то было невозможно, а можно было перенырнуть 5-6 метровую полосу ледяной влаги вдоль дна от берега до берега и потом лежать на прокалённом песке откоса ж/д насыпи, согреваясь для нового нырка. И эти громадные сибирские сугробы, и… ЭХ! Огромное спасибо за рассказ!

Павел Амнуэль «Последний» (4)

А вот это хотя и не совсем новая тема, но с новым оригинальным разворотом. Только вот в свете последних ковидных событий всё чаще мне вспоминаются строчки Шефнера:

Бог ракеты «небо-земля»

На искомый квадрат навёл.

Бог на красные кнопки жмёт —

Пламя райские рощи жнёт.

Бог на пульте включил реле —

Больше рая нет на земле.

Владимир Венгловский «Кровомститель» (4)

Интересный фантдоп. Занятный мир, миры, устройство социума, обозначенные набросками и разрозненными мазками. И приключенческая составляющая привлекательная и развлекательная. Правда особых эмоций не было, но ведь не всегда же и бывает.

Игорь Ревва «Мы – хозяева!» (4)

Наверное, такой рассказ только и мог появиться под шестиконечной звездой Давида, т. е. именно в этом сборнике. Просто потому, что еврейский народ в течение очень долгого времени был лишён своей государственности, и хотя понятие своей родной земли и было, но самой такой родной земли с соответствующим статусом не было. Да и вся новейшая история Израиля во многом и состоит из борьбы за свою землю.

Как общий итог: это точно было интересно и это точно не было скучно. Иногда это было весело, довольно часто это заставляло сильно биться сердце, порой это задавало работу уму и заставляло задумываться по той или иной теме. В общем, всем авторам громадное спасибо за доставленное удовольствие! Вы крепко помогаете нам, читателям, жить в радости и в полноте ощущения жизни!

Кайдзю, ктулху, годзила, кракен, оо-ика и прочие мегамонстры в книге не участвуют. Но они точно где-то рядом...

Меломаны с солидным стажем скорее всего помнят, как их старшие братья-сёстры и родители, а может и они сами крутили свои первые виниловые сокровища не на специальных проигрывателях-вертушках, а на радиолах (для тех, кто не в курсе: «Радио́ла — бытовое радиоэлектронное устройство, конструктивно объединяющее в одном корпусе радиоприёмник и электрофон. Такие узлы, как УМЗЧ, блок питания и громкоговорители в радиоле являются общими» (Вики). У нас дома в 60-е годы царила в общей комнате радиола «Мелодия» (вот такая), и старший брат вовсю уже меломанил, с родительского благословения заказывая через «Посылторг» грампластинки, ну а я естественным образом пропитывался этим меломанским духом на всю оставшуюся жизнь (сейчас на этой волне воспоминаний нашёл и включил песенки Катарины Валенте). Так вот, в те времена (я сейчас имею ввиду 60-е) на этих устройствах можно было проигрывать пластинки с разными скоростями — 78, 45 и 33⅓ оборота в минуту. И было забавно порой включить тут или иную песенку на другой скорости и от души похохотать либо над тягучими полубасами замедленно-заторможенных обычно звонкоголосых певиц, либо, наоборот, над буратинско-писклявыми фальцетами солидных певцов.

Чего это я вдруг какое-то старинное меломанство тут приплёл? Да просто читаемая книга практически напрямую вызвала вот эти детские (даже ещё не подростковые) воспоминания и ассоциации. Потому что по своему темпоритму, по тягучести и медлительности напрямую соответствовала ситуации, когда пластинка с 78 об./мин. воспроизводилась на 33⅓, причём длилась вся эта томительная тянучесть практически до самого конца романа.

К тому же первую половину книги я вообще дико недоумевал, с какого такого переляку «Девушку...» наградили жанровым тегом «Зарубежное фэнтези» — голый реализм в чистом виде. Хотя и с появлением в книге нового яркого и значимого персонажа (Карин) и с последующим развитием странных событий и мрачных происшествий никакого соответствия фэнтези я не обнаружил. Уже и книга кончилась, а фэнтези где-то затерялось вне пределов текста.

Если уж говорить о тегах, то тут скорее подошло бы упоминание о готическом романе (в последней четверти объёма), возможно, о мистике и о романтическом триллере. Хотя автор аннотации старался на это намекать, упоминая изо всех своих аннотаторских сил Дафну Дюморье. Но мне показалось, что здесь больше влияния Эдгара Аллана По с его «Лигейей» и «Береникой», и с сочетанием двух центральных моментов — любовь и смерть. Впрочем, ассоциация с По на самом деле означает только то, что я высоко ценю творчество этого неординарного писателя и помню названия некоторых его произведений.

Понятно, что автор постарался сделать свою книгу если не в подражание этим двум упомянутым авторам, то просто в этом стиле и в духе высокого романтизма, с элементами декадентства и готики. И в этом смысле книга удалась, потому что всё упомянутое в этом романе довольно искусно сложено и гармонично сочетается, сплетаясь в ткань повествования о высокой и одновременно грешной любви и о жизни нескольких высоко романтичных, чистых и вместе с тем грешных людей.

Чтобы читателю не было скучно, автор довольно плотно наполняет свой роман сведениями из области производства английского фарфора и о деловой активности любителей и ценителей изделий из этого красивого необычного материала. И действительно, должен же наш герой чем-то заниматься! Однако вот тут появились некоторые сомнения, касающиеся достоверности образа Алана Десланда. Потому что с точки зрения деловой он показал себя довольно успешным специалистом и дельцом, что требует наличия некоторых совершенно определённых деловых качеств и свойств. И вместе с тем в истории его отношений с женщинами вообще и с Карин в частности мы отмечаем его робость и нерешительность, при этом сила этих запирающих и сковывающих качеств такова, что он попросту оказывается поначалу по мужски бессилен (что поделаешь, «гнутие ствола» — случается такое). Конечно, в жизни бывает всякое, но всё-таки мне сочетание одновременно разносторонне направленных свойств и особенностей личности показалось нарочитым. Впрочем, иначе и романа бы тогда не было —ни книги и ни отношений Алана и Карин. По крайней мере, в той форме изложения, которую избрал автор.

Анализировать и расписывать всю мистическую составляющую этого романа означало бы погубить всю интригу. Скажу только, что автор никак не обосновал появление на страницах книги неких, мягко говоря, странных существ и каких-то потусторонностей и невнятно объяснил причины грешности некоторых персонажей. Т.е. типа хавайте, что дают, и догадывайтесь сами. Не, ну понятно, что Карин под влиянием сильной внезапно вспыхнувшей страсти к Алану совершила некое тяжкое по сути и по всем последствиям деяние (кстати сказать, как-то в романе мне показалось, что Карин не испытывает страсть по отношению к Алану, а играет эту страсть и необоримое сексуальное влечение, и я практически до конца романа ждал в этом смысле подлянки и срывания покрова тайны), но с какого бодуна всякие эти инфернальности вцепились именно в Карин и полезли за ней с континента на Остров — нифига не увидел обоснования. Что она, была запродана изначально диаволу? Или при совершении своего главного греха продала свою душу? В общем, либо надо перечитывать всю концовку, либо «а ну его!».

Если говорить об общем впечатлении, то что-то среднее между 3,5 и 4,0 — что-то было интересно, а в каких-то местах откровенно скучно и тягуче-томительно (помните про радиолу?). На любителя, в общем. Но! Вот к Эдгару По постараюсь вернуться не слишком затягивая — и то хлеб от прочитанного романа :-)

На далёкой Амазонке не бывал я никогда...

Чтение всякого рода путешественных книг представляет особую прелесть и ценность одновременно. При этом чаще всего не слишком важно, какого рода путешествие совершает автор — обычно, человек много путешествующий обладает острым пытливым умом, способностью замечать великолепные детали (как природных ландшафтов, так и всей социально-культурной кухни тех народов, среди которых он находится) и более-менее связно излагать все свои наблюдения на бумаге (ну, и нынешние путешествующие в электронном формате). К вящему читательскому удовольствию Аркадий Фидлер как раз к такого рода путешествующим и принадлежит.

Прочитанная книга написана автором незамедлительно после окончания его путешествия по южноамериканским рекам Амазонке и Укаяли в 1933-34 гг. Понятно, что о существовании Амазонки знают, вероятно, все люди хотя бы с простым школьным образованием, зато о реке Укаяли, скорее всего, знают единицы — максимум десятки. Слишком огромен авторитет и громкость Амазонки, чтобы дать возможность другим величественным южноамериканским рекам зацепиться за сознание и память читателя — например, спроси меня, какие реки я знаю в Южной Америке, и я сходу назову Рио Негро (и тут же полезу себя перепроверять) и Парану (тут перепроверяться не буду, ибо отчётливо знаю из «Человека-амфибии» Александра Беляева). Ну, кажется ещё есть Ла-Плата (и тут вики мягко меня поправляет, ибо Ла-Плата является эстуарием [знать бы ещё, что это такое — и тут же разобрался] Параны), и на этом мои потуги упираются в глухую стену незнания (и совсем забыл о реке Ориноко!).

Ну, общий ход моих рассуждений вы поняли — вполне возможно, что автор изменил первоначальное название книги «Рыбы поют в Укаяли» на «Зов Амазонки» не только потому, что дополнил и переработал текст книги, но ещё и чисто из прагматических соображений — кому интересна неизвестная река Укаяли? По крайней мере для меня название самой крупной реки земного шара точно стало сильнодействующей приманкой.

Ну, о содержании книги писать вряд ли что-то нужно — пересказывать своими словами то, что увидел и отметил в своей памяти и в дневнике писателя, и затем уже в тексте книги её автор — занятие совершенно пустопорожнее, ибо лучше автора всё равно не получится, а хуже не надо. Однако есть несколько фактов, которые впечатлили и во время чтения и остались вариться в голове после окончания книги.

Это ситуация с мальчишкой 8 лет, с которым Фидлер знакомится ещё по дороге на континент. Пацанёнок так привязался к Аркадию Фидлеру, что находился вместе и с ним и рядом с ним не только во время переплыва через Атлантику, но и затем во время плавания по Амазонке и затем уже по Укаяли (не беспокойтесь, всё плавание происходило на пароходах). А вот затем уже автор в силу сложившейся ситуации просто забирает мальчугана от матери (с её согласия и даже по её просьбе) и везёт по реке дальше ещё за несколько сотен км, с тем, чтобы передать его отцу. Представили себе всю широту души и всю степень ответственности Фидлера — взять на себя ответственность за малолетнего ребёнка во время непростого и отчасти и опасного путешествия!

Это описания нескольких южноамериканских индейских племён, одни из которых настолько воинственны, что после смерти своих врагов мумифицируют и засушивают их головы и носят привязанными на поясе в знак своей воинской доблести. А когда разные фланирующие белые начинают покупать эти головы в свои личные домашние коллекции всякой экзотики, то возникают ситуации искусственного накручивания племён и провоцирования между ними военных действий — война принесёт жертвы и значит на рынке появится большое количество такого рода трофеев — ничего особенного, просто бизнес!

Ну и интересный факт о верхней (и единственной) одежде людей из племени чама — что-то типа длинной рубашки-мешка с вполне русско звучащим названием «кузьма» — так и хотелось обработать этот информационный материал для передачи «Пятеро на одного» или «Что? Где? Когда?», однако когда стал разбираться в нюансах, то понял, что тут скорее нюансы транскрибирования звучания слова русским переводчиком, потому что в других местах эта одежда называется «кушма» — эх, а красивый был бы вопрос!

«… индеец плотно закутывается в свою Кузьму — нечто вроде самодельного хлопчатобумажного мешка, защищающего тело от комаров, которые здесь, на Укаяли, немилосердно кусают. Кузьму соткала ему мать двадцать лет назад, и с тех пор чама носит ее, никогда не снимая и не стирая. К чему стирать? Когда-то Кузьма была белой, теперь она уже серая. Лет через пять, когда она от грязи совсем почернеет, ее выкрасят в отваре коры красного дерева, и Кузьма станет темно-коричневой. Так чама и проносит ее до конца своей жизни, ни разу не выстирав».

В общем, это была, несмотря на маленький книжный объём, громадная порция читательского удовольствия. Сдобренная отличными рисунками, иллюстрирующими те или иные события и происшествия.

Ужас, летящий на крыльях ночи

В этом романе ужасов несколько меньше, чем в прочитанных предыдущих книгах Кунца. А может это у меня глаз примелькался. Но, в общем, было ощущение, что тут никаких инфернальных потусторонностей практически нет, зато много пророчески-провидческого, ну и ещё чудеса левитации и телекинеза имеют место быть. Но о ясновидении написано много — не вообще о ясновидении, а именно о том его варианте, которым «страдает» Мэри.

Ну и, конечно, убийства, описанные от первого лица самого убийцы. Правда, при этом имя убийцы не открывается до самого конца романа, т. е. интрига сохраняется всё время чтения. И для этого Дин Кунц умело подкидывает в топку читательского любопытства и внимания то одни, то другие фактики и мелочи, заставляющие его (читателя) подозревать в причастности к совершаемым преступлениям то того, то другого персонажа, включая даже крамольную мысль о бессознательном участии в совершаемых преступлениях самой главной героини — не знаю, может это только у меня мелькнуло такое предположение, но ведь было же. Причём все наши гадания и гипотезирования происходят не на пустом месте, а именно потому, что для каждого нового подозрения появляется свой повод и свой мотив или намёки на них. Т.е. по сути, читатель волей-неволей, становится участником расследования.

В конце-концов раскрывается интрига не только совершаемых в настоящее время преступлений в отношении молодых женщин, но мы вместе с Мэри узнаём всё о том первом преступлении, совершённом в отношении неё самой, когда ей было всего шесть лет — а вы интриган, мистер Кунц!

Многие авторы прибегают к этому жанру — путевые очерки и путешественные зарисовки. Вот и этот очерк пополнил копилку великолепных, умных и красивых, богатых на описания внешние и на глубины внутреннего мира произведений. Сравнимых (для меня) по силе, выразительности и значимости с такого же рода произведениями двух совсем разных авторов — Даниила Гранина и Захара Прилепина. Состояние внутренней эмоционально-ментальной медитации охватывает тебя с началом чтения, качает на своих плавных волнах и не отпускает до самых последних слов.

Так что не проходите мимо.

Рассказ, тянущий на приличную повесть, а при желании автора из всего этого можно было сделать полновесный роман. Судьбы двух нестарых женщин, сведённых в одну точку силой провидения. Совсем разных женщин, пожалуй, даже антиподов по многим показателям и параметрам. Еврейка врач и отсидевшая зечка-русачка. Интеллигентная образованная порядочная женщина-мать, и необразованная шалава и воровка. И вот эту линию поиска диаметральных противоположностей можно продолжать сколько угодно. Однако вот так устроена жизнь и так устроены люди, что бывшая зечка, воровка Любка вдруг оказывается для нашей героини не только палочкой выручалочкой в непростой жизненной ситуации, но в разгар гонений на врачей-убийц (начало 50-х) просто взваливает на себя ответственность за выживание и этой своей бывшей квартирной хозяйки, и её ребёнка, и тащит этот непростой воз до тех пор, пока не умер (сдох, как заявила Любка) Вождь и пока нашу героиню не восстановили на работе. Вот это чувство внутренней порядочности (да, весьма своеобразной, подпитываемой кодексом воровской чести, но порядочности) и роднит обеих наших героинь. Внутренняя порядочность...

Как это водится за Диной Ильиничной, форма подачи сюжетного материала определяет эмоционально-чувственное сопровождение читаемого и послевкусие к прочитанному. Ну, вот, в общем-то, довольно прозаическая история — измена жены и сомнения в своём отцовстве (даже и не сомнения, а прямые знания). Однако чувство любви к беспомощному и ни в чём не виноватому ребёнку заставляет неродного отца остаться в семье и продолжать растить и воспитывать, да при этом ещё с таким самоотвержением, что и соседи и даже незнакомые мимопроходящие замечают эту любовь и заботу.

Однако фишка повести не в этом сюжетном повороте, а именно в тех довольно сильных чувствах и эмоциях, которые возникают у читателя в самом процессе чтения/слушания. Эмоциональное отреагирование и является тем важным компонентом к сюжетной линии, который определяет восприятие и отношение и к сюжету, и к поступкам героев повести, и вообще к творчеству Дины Ильиничны. А припасённый финальный поведенческий ход от одного из главных героев ставит жирную… жирное многоточие во всей этой неоднозначной истории.

Бессилие комиссара

На этот раз комиссару Мегрэ не удастся завершить начатое расследование. Вернее — не удастся довести своё расследование до победного финала, как это чаще всего бывало во всех криминальных историях с его участием. В этом романе напрасно обвиняемый в убийстве человек не был спасён от смертельного приговора, ибо и общественное мнение и судебное следствие настолько рьяно и категорично повернулись против предполагаемого убийцы, что само расследование было попросту свёрнуто, все факты и свидетельства были истолкованы только против обвиняемого, а все сомнения и иные версии были судебным следствием отброшены. И комиссар Мегрэ оказался бессилен против произвола судебной машины.

Зачем Жоржу Сименону понадобилось написать этот роман именно с таким содержанием и концовкой? Чтобы понять это, необходимо обратиться к французской общественно-политической жизни того периода (роман написан Сименоном в 1959 году) и попытаться разобраться, что именно происходило со страной, с ветвями власти и с правосудием во Франции в 50-е годы. А лучше просто прочитать критические статьи о творчестве Сименона — в той аудиоверсии романа, которая досталась мне, всё это было довольно подробно и методично объяснено.

Бог на пульте включил реле — больше рая нет на Земле (Вадим Шефнер)

Легенды-сказки-байки-слухи о так называемом «золотом миллиарде» ходят-бродят давным-давно. Не знаю, насколько верны подсчёты, что именно эта цифра народонаселения устроит планету Земля, но сама идея, в общем-то, верна. Безусловно, ресурсы планеты не безграничны, и не прибывают, а истощаются все запасы, а между тем человечество-муравечество роится, плодится и множится. И вместе с ним множатся горы свалок и кубокилометры вредных выбросов в атмосферу и в Мировой Океан. Наверное, всё-таки альтернативы разумному, цивилизованному и грамотному регулированию численности человечества нет. Разве что действительно вырвемся в Большой Космос, найдём там подходящие для колонизации миры и отправимся туда на жительство. Но это уже совсем другая фантастика.

В общем, эта книга как раз посвящена именно этой проблеме. Т.е. попытке решения проблемы перенаселения. Правда путь решения является здесь не совсем гуманным. И вовсю действует особый механизм отбора для «переселения» на Химэй — все сирые и убогие, все нацмены и все цветные, все бедные и всё такое прочее — в общем, место в раю уготовано для слабых и обиженных. А богатые и сильные пусть ещё на Земле помаются да пострадают.

Михаил Успенский очень толково крутит интригу, и читатель вместе с главным героем романа подбирается к истине постепенно, шаг за шагом. И всю историю мы как бы видим одновременно (вернее, параллельно-поочерёдно) с двух временных локаций — текущее время и годы и месяцы, предшествовавшие всему вот этому. Получается, как рытьё тоннель сквозь горы одновременно с двух сторон, и тут уже важно, чтобы горнопроходчики не ошиблись и вышли в точку рандеву точно. Ну, Успенский в фантастике далеко не новичок и потому всё у него получилось.

Несмотря на всю неспешность читать роман было и интересно, и любопытно, и размышлительно. Получил большущее удовольствие!

Санин, которого мы не знали

Знатоки, любители и ценители творчества Владимира Марковича Санина в этой его повести познакомятся совсем с другим своим любимым писателем. С другой его ипостасью. Потому что в центре внимания автора оказываются перестроечные процессы в нашей стране. И, соответственно, главным героем (главными героями) повести становятся не полярники-пожарные-моряки-спасатели и прочие люди героических профессий, а несколько человек уже достаточно пожилого возраста. Для чего достаточно? Ну, наверное, для звания пенсионера, а также фронтовика, ветерана и всех прочих вполне уважаемых и заслуженных ими статусов (повесть написана в 1989 году и её героям на тот момент было около 63-64 и более лет).

Повесть выстроена от имени одного рассказчика, как раз одного из шестерых старинных довоенных (со школьных ещё времён) друзей и подруг. Наш герой-рассказчик ведёт довольно активный образ жизни и, являясь заместителем председателя совета ветеранов, выполняет ряд вполне заметных и полезных для своих сверстников (и для общества в целом) обязанностей и дел. Тут и отстаивание прав, и выколачивание (причём порой едва ли не в буквальном смысле) квартир, льгот и каких-то других законных преференций. И заодно воюет вообще со всякого рода несправедливостью и бюрократизмом на самых разных уровнях и в самых разных их проявлениях. Недаром автор наградил этого человека фамилией Аникин — всем нам известен Аника-воин из летучего русского выражения. Однако в отличие от этого Аники, обычно впустую растрачивающего свой боевой задор и пыл, Аникин и в самом деле частенько достигает поставленных им самим целей и решает задачи, которые должно, по его мнению, решить. К вящей пенсионерско-ветеранской пользе. И зачастую, к неудовольствию бюрократов всех мастей.

Конечно, не всё и не всегда проходит ровно и гладко, порой и он допускает ляпы в своей правозащитной деятельности, однако в целом все эти истории выглядят вполне симпатично (с читательской точки зрения). И даже когда лицом к лицу наши друзья сталкиваются с предположением, что один из них стал предателем, из-за доноса которого в далёком 1952 году был отправлен в ГУЛаговские застенки родной брат Аникина, там впоследствии и погибший, вся наша компания выходит из этой сложной ситуации с честью и достоинством.

Конечно, в этой повести мы встречаемся совсем с другим Саниным. Хотя особенности его литературного языка имеются и здесь — повествование динамично, насыщено мягким санинским фирменным юмором, самоиронией и отсутствием пафоса даже в самых пафосных местах. Однако безмерно жаль Владимира Марковича, который безоговорочно поверил в пользу всего происходящего в стране и делаемого со страной — он как и все десятки и сотни миллионов жителей СССР оказался в плену демагогии, приведшей в развалу страны (для возможных оппонентов поясню, что Горбачёв ведь не просто хотел реформировать партию и советское государство, он тайно добивался развала самой системы и гибели всего не им выстроенного, т. е. попросту обманывал всех и вся). Всех нас в очередной раз просто развели и кинули…

Ну да ладно, книга вышла раньше развала страны (да и автор умер в этом же 1989 году), и даже сама система ещё как-то работала. И потому на рассуждениях о книге и закончим.

Понятно, что повесть несёт на себе не то, что отпечаток времени — она вся и состоит из этого отпечатка. Однако прочитать её всё равно было интересно — Санин у меня наряду с Конецким и Куваемым в топе авторов.

Этот роман был написан Юлианом Семёновым сразу после «Семнадцати мгновений весны». Знать эту хронологию важно, если вы читаете весь цикл не по датам написания входящих в него книг, а по внутренней хронологии. Просто потому, что роман «Отчаяние», написанный автором уже в 1990 году и по настроению и по сути имеет совсем другую окраску, нежели предыдущие разведчицко-шпионские политические детективы. Т.е. если в предыдущих книгах в центре внимания автора были события внешнего мира и попытки Штирлица как-то поучаствовать во всей этой мировой суете сует (при этом много внимания уделялось так называемым главам, рассказывающим о всякой политической мировой кухне и всём таком), то роман «Отчаяние» в полной мере соответствует своему названию. Ибо иначе, как отчаянием и читатель не может назвать обуревающие его эмоции и чувства. Ведь горечь всего совершаемого в нашей стране с теми, кто совсем недавно рисковал жизнью на полях явных и тайных сражений и на всех мыслимых и немыслимых фронтах Второй Мировой войны и по её окончании, несправедливость и равнодушная расчётливость при решении их судеб высшими чинами нашей державы, буквально игровой, покерный подход к анализу того, как ещё можно использовать карту «штирлиц» и абсолютное отсутствие всяческой благодарности за десятилетний труд в качестве внедрённого в самые гущи вражеского государства разведчика-универсала никаких иных эмоций вызвать не могут. И последний абзац о «торжестве» справедливости спустя ещё десятилетия вряд ли может заретушировать описанные в романе события. Собственно говоря, именно эта книга по сути является прощанием в нашим героем. А не «Бомба для председателя»…

Что касается вышеназванного романа, то он посвящён попыткам некоторых сил Западной Германии завладеть собственным ядерным оружием, с тем, чтобы вновь осуществить попытку реванша и вернуть к жизни угасающий германский нацизм. И командированный в Германию совсем с другими задачами Штирлиц-Исаев волей обстоятельств оказывается в самой гуще этих движений. А ещё мы в этом романе вновь встретимся с запомнившимися нам из «Мгновений...» бывшими гестаповцами Холтофом и Айсманом, и вот тут уже стало заметным влияние фильма и актёров, игравших в нём этих персонажей — если с Холтофом всё более-менее совпадает, то тот образ киношного Айсмана, сыгранного Куравлёвым, ну никак не подходит к тому Айсману, который действует в этом романе. По крайней мере так мне показалось.

И родина щедро поила меня берёзовым соком… (из песни)

События непосредственно продолжают те, что были описаны в трилогии «Экспансия». Наконец-то Исаев-Штирлиц после всех своих многолетних испытаний оказывается на Родине. Только родина не встретила своего героя с благодарностью. А принялась искать варианты дальнейшего использования этого старого борца с нацизмом в своих новых играх и игрищах. Конечно, не сама родина, а те, кто действовал от её лица. И на смену высшим эшелонам гитлеровской и других высших иностранных бюрократий, о которых мы увлечённо читали в предыдущих книгах цикла, вышли теперь другие, отечественные персонажи и персоны. Опять-таки высшего ранга, начиная от вождя и далее вниз по иерархической лесенке власти. Собственно говоря, на первый план как раз выходит вся эта около тронная возня и суета; такое впечатление, что всех этих «высших» заботит не то, как быстрее восстановить страну от военной разрухи и обеспечить более-менее нормальное существование её населению, народу, а кто окажется ближе к вождю, кто будет влиятельней и весомей в борьбе за власть, и кто в конечном счёте станет преемником Сталина в державе. А Штирлиц во всех этих раскладах оказывается просто одной из разыгрываемых карт. Правда всё же не шестёркой, а одним из козырей, если не джокером.

Горькая книга. Без ретуши и подмалёвки.

А поутру они проснулись...

Так могла бы быть озаглавлена рецензия-отзыв на книгу,

кабы эти слова раньше меня не придумал Василий Макарович Шукшин...

Напрасно беспокоились мои хорошие знакомые о том, как я восприму книгу на такую не слишком привлекательную для меня тему. Однако всё срослось и получилось, потому что тема мужского гомосексуализма вовсе не является центральной в романе. А просто помогает автору обозначить другие, более важные и значимые моменты. При этом сразу скажу, что вряд ли сумею озвучить все те мысли и чувства, которые мелькали и переменялись во мне во время чтения.

Прежде всего, это книга о нескольких людях из, наверное, не слишком типичных, но всё же и не чрезмерно незаурядных семей. Возможно, это более-менее классические средние американцы. Жители большого города (а всё действие происходит в Большом яблоке — в Нью-Йорке), они и живут совсем городской жизнью людей среднего возраста.

Каннингем, в общем-то, не сильно раскрывает внутренние механизмы появления в Питере вот этого явно гомосексуального влечения и чувства. Хотя как-то что-то пытается проговорить внутренним голосом своего героя. Но вот лично я так и не понял, с чего это вдруг у Питера стрельнуло вот это гомофильское, да ещё и в стадии «я тебя люблю» — не просто там «я хочу тебя», а именно проговорённое «я тебя люблю», — ведь, вроде бы, в его жизненной истории не было ничего такого, что явно намекало бы на скрытую или подавляемую им мужскую гомосексуальность. Или я просто этого в книге не заметил...

Но бог с ним, со всем вот этим. Лично мне гораздо более интересными показались внутренние метания Питера. Каннингем довольно много времени и места отводит в романе именно внутренним монологам Питера, совмещая их с какими-то внешними моментами из его жизни — с прогулкой по ночному Нью-Йорку, поездкой к клиенту, с вечерне-ночными бдениями. И вот как раз вся эта внутренняя кухня мне была интересней всего. Ибо Каннингему удалось, как мне кажется, ухватить многое из реальной внутренней жизни реальных людей. По крайней мере, многие эти движения души были мне близки и понятны. Пусть и не все разделяемы. Что именно близко и понятно? Ну, например, не помню кто именно, Ребекка или Питер, говорит, что то и дело ловит себя на мысли, что так и не стал взрослым, а просто научился притворяться им — тоже такие мысли мелькали в своё время в голове — зачётно! И вообще все вот эти внутренние брожения мужчины в возрасте «середина жизни» — у меня в этот критический период было очень острое и болезненное ощущение полного одиночества, и я врубал погромче «Калинов мост» на виниле и сидел на полу, переваривая свои внутренности вместе с мозгами (или что там у меня вместо них). Всё-таки прав был один не слишком известный доморощенный философ, произнёсший «Все мы по-разному одинаковые». И как раз в этой одинаковости и заключена способность понимать и чувствовать движения души другого человека.

Чтобы не раскрывать извивы сюжета, ограничимся только тем, что Питер, испытав все вот эти чувства и прожив описанные в романе события, обрёл в себе силы на то, чтобы заново попытаться выровнять вдруг покачнувшиеся семейные устои. Избрав для этого, наверное, не самый простой, но, вероятно, самый правильный путь — поговорить с Ребеккой открыто и обо всём. И мы не знаем, что ждёт этих двух людей — всё это осталось за кадром, за пределами книжной обложки. Но мы знаем, что оба они всё-таки преодолели внутренний личный кризис, что и мы, и они можем надеяться, что и семейный кризис тоже будет преодолён.

Ну а то, что автор использует в качестве заднего плана и фона этого романа, на самом деле представляет собой особый интерес. Это я о культурной составляющей. И Каннингем не единожды делает смысловые вбросы в виде аллюзий на те или другие произведения культуры — даже я при всей своей небогатой в этом смысле грамотности какие-то вещи узнал и вспомнил. Что касаемо того творчества, о котором идёт речь в романе — все эти псевдокартины и псевдовазы и псевдоскульптуры в моём понимании вряд ли являются по-настоящему культурными продуктами. Да, какими-то проявлениями личностей тех людей, которые сотворили и сотворяют все эти безделушки, являются, но что из всего этого станет шедевром, а что отправится на свалку (безусловно большинство) — это мы сможем узнать только по прошествии времени. Но вот я бы ни одно из описанных произведений в свою домашнюю коллекцию не взял — наверное, вкус у меня не тот, не подходящий… Всё равно, что пролёт уличного старого испещрённого подростковыми надписями и рисунками дощатого привокзального забора утащить и поставить на свой приусадебный участок — бр-р-р-р…

В чужой монастырь со своим уставом да ещё и с советами?..

Очень неоднозначная книга. Т.е. восприятие её и оценка могут сильно зависеть от национальности читателя и его патриотических и политических взглядов и убеждений.

Объясняю. С литературной точки зрения к книге претензий и вопросов практически нет. Материал излагается автором весьма убедительно, доходчиво, красочно, эмоционально, с глубокой проработкой фактологии жизни главного героя, а также и с погружением в неофициальную информацию вокруг и около имени самого Шостаковича, ну и некоторых других персон и персонажей, в романе упоминаемых. И читать эту книгу вполне интересно.

Но! Для человека русского и имеющего патриотические взгляды и убеждения она вполне может попасть в список книг, неприятных по эмоциональной составляющей. Потому что не секрет, что с некоторых пор стало модным всячески ругать и хулить СССР и Россию, и освещать все события, связанные с ними, только лишь с негативной критической стороны. Просто это уже тренд такой — сказал/написал худое про нашу страну — ты молодец, возьми с полки пирожок. А если ты пытаешься быть русским до конца, если исповедуешь принцип «моя страна может быть и не права, но это моя страна», то ты ватник и кремлёвско-пригожинский прихвостень. Короче, геть и москаляку на гиляку! И привет от Коли с Уренгоя!

Но коли вопрос ставится именно так, то тогда я ватник. И колорад! И не надо мне указывать, где и что именно было нагорожено в нашей стране, и кто и в чём ответственен и какую долю вины он несёт — сами с усами, разберёмся. Вы там повспоминайте, чего сделали с индейцами североамериканскими (как-то один из мелькающих на политических ток-шоу американцев журналист Майкл Бом заявил, что если бы они — американцы — тогда поступили в своей истории иначе, так и Америки бы не было; т. е. типа в этом смысле мы — американцы — всё делали правильно) да с рабством и расизмом до конца вопрос решите. И с ирландцами-шотландцами, со всякими опиумными и прочими войнами, со своим великобританским колониализмом разберитесь — нам тоже есть чего вам припомнить…

Но если уйти в сторону от эмоций, то книга какие-то события и ситуации открывает читателям с некоторого неожиданного и потому интересного ракурса. А совсем приятным дополнением к прочитанному основному тексту стало чтение примечаний, которые составили в романе едва ли не больше пятой части — вот это было по-настоящему интересно и увлекательно.

Я ж говорю — неоднозначная книга.

Это вам не «Эвита», это совсем другая история...

Финальная книга заграничных приключений (если всё происходившее можно таковыми считать) Владимирова-Исаева-Штирлица-Бользена-Юстаса…

Поиски доказательств непричастности Штирлица к нескольким убийствам, приписываемым именно ему не без активного содействия нацистских недобитков, а также попытки помешать атомному проекту аргентинского диктатора Перона, да ещё и отыскать и привлечь к ответственности (т. е. к международному суду) нацистских преступников разных уровней — вот, собственно говоря, то, чем занят бывший штандартенфюрер СС Штирлиц — полковник Исаев.

Хитросплетения закулисных политических игр на высших уровнях, перерасчёт сил на мировой политической арене, перегруппировка связей и интересов мировых игроков — всё это безумно интересно и многое что проясняет и в том, что делалось и в последующие годы и десятилетия, и даже в том, что творится сейчас.

К сожалению, в этом романе мы узнаем о гибели нескольких симпатичных нам людей — Юлиан Семёнов совсем не старался свести всё к хэппи-энду, а наоборот, стремился сделать книгу максимально реалистичной. И на мой взгляд, это у него получилось в полной мере.

Хочу! Моё!

А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк...

Чем-то вся эта история напомнила мне «Парфюмера» Зюскинда. Вероятно, некоторым психохарактерологическим сходством главных героев и того и другого романа. Ибо здесь наш герой одержим коллекционированием бабочек (а там составлением запаховых букетов и аккордов), одержим настолько, что все его прочие увлечения и интересы практически отсутствуют. И даже вполне естественный для здорового молодого мужчины интерес к лицам противоположного пола проявляется в совсем искажённой форме. Он вовсе не стремится сблизиться и соединиться с той, которая стала предметом его обожания. Ему просто необходимо быть рядом и любоваться. Т.е. достаточно наколоть как бабочку, распять с расправленными крыльями и властвовать.

На самом деле он эмоционально беден и холоден. В силу узости своих интересов у него совсем неглубокие познания о мире и об отношениях, скорее всего у него сниженный мыслительный потенциал, такой конкретно-ситуативный образчик, хотя и способен иногда мыслить на близкую перспективу. Чрезвычайно эгоцентричен. Расчётлив и педантичен до мелочей, не зря за всё время он совершил единственную промашку и в конце романа мы понимаем, что гг совсем не извлёк уроков из происшедшего и не остановится в этом своём новом виде коллекционирования и пойдёт дальше.

Книга состоит из двух частей. В первой нам обо всём происходящем рассказывает сам главный герой (не хочу даже имени его произносить). И мы имеем возможность заглянуть в его внутренний мир так глубоко, насколько сам коллекционер способен его распахнуть и открыть доступ. А вторая половина является дневником его жертвы, который она вела во время своего заточения. И здесь мы и видим происходящие события глазами жертвы, и знакомимся с её внутренним миром, с её влечениями и увлечениями, страстями и желаниями, с побудительными мотивами и со всем остальным, из чего состоит внутренний мир человека.

В результате мы имеем возможность сравнить два диаметрально противоположных мира. И если один наполнен жизнью и любовью, то другой мрачный и эгоистичный мир застенка. Причём застенок этот и для самого его хозяина...

А нюх как у собаки, а глаз как у орла…

Наткнулся на эту книгу во время свободной Spaziergang по просторам интернета и заинтересовался — просто захотелось сравнить с то и дело читаемым (слушаемым) Дином Кунцем, ну и с Кингом, конечно же, тоже.

А что, вполне себе ничего — это я уже о романе. Просто взято за основу допущение о существовании в нашем мире неких хищных существ с феноменально быстрой реакцией и практически осознанными принципами «охоты» на свою дичь, в качестве которой выступают люди. А всё остальное происходящее вытекает из этого допущения и развивается согласно логике событий. Поскольку имеются и описания деталей охоты и внешнего вида уже состоявшихся жертв, то при наличии развитого воображения да ещё и в ночное время вполне может быть и страшновато.

По содержанию книга представляет собой противостояние пары полицейских, случайно узнавших-догадавшихся о существовании этих ночных охотников, и стаи этих волкособов. Изощрения одних в попытке уничтожить своих врагов и попытки других избежать собственной смерти и, при возможности, обезвредить опасных монстров — вот краткий пересказ происходящего в романе. Ну, а кому тут что удалось и что в результате получилось — это уже лучше узнать непосредственно из текста книги. Просто помните, что слышимые порой ночами в крупных городах странные звуки и разного рода случаи исчезновения людей могут объясняться в том числе и таким образом.

Для любителей аудиокниг смело могу порекомендовать, ибо читает Кравец всегда оригинально и выразительно.

Вообще я древнегреческую мифологию если не люблю, то как минимум уважаю. С детства знаком с мифами этой прародины европейской цивилизации по книге Яна Парандовского, и хотя у него многие мифы изложены довольно кратко, однако дают возможность проявиться интересу к событиям глубокой древности. И при желании покопаться в каждом заинтересовавшем тебя мифе, с тем, чтобы попытаться понять, что здесь совсем уже сказки, а что всё-таки пусть и искажённая, но быль.

Видимо примерно так же решила автор книги о Тесее (в моём варианте он носит имя Тезей) и попробовала проработать вероятную историю жизни этого то ли мифологического, но, может быть, вполне реального человека. В результате её поисков и родился этот роман-двойняшка, эта дилогия.

В принципе, автор не слишком уходит в сторону от основного содержания мифа о жизни Тезея. И в романах прослеживает как раз основные события его жизни, уже известные нам. Однако поворачивает содержание совсем с другой стороны и показывает нам не мифологическую сторону, а как бы реальную.

Т.е., в первом романе главным содержанием стал миф о Минотавре и о Лабиринте. И автор не пытается пойти по мифическому наполнению, а просто переводит всё на вполне реалистическую основу — и Лабиринт выглядит чуть иначе, нежели мы себе представляли после чтения мифа, и чудовище Минотавр превращается во вполне реальную личность, и Ариадна, да и вообще всё мифическое обретает совсем другое объяснение.

А второй роман дилогии посвящён походу в Колхиду, столкновению с амазонками и встречей Тезея с их царицей. И опять автор романа поворачивает всё совсем на практическую сторону — так мы узнаём, что на самом деле называлось Золотым Руном, так мы понимаем, как жили эти самые мифические девы-воительницы, так мы попутно погружаемся в летопись древних вполне реальных событий, так мы раскрываем тайны жизни Федры…

Однако мне книга показалась всё-таки чрезмерно затянутой. Не хватило динамики. И какие-то события были просто упомянуты, типа мы пошли войной и победили, зато другие столь тщательно пережёваны и в рот положены, что вызывают ощущение длинноты.

Вообще я древнегреческую мифологию если не люблю, то как минимум уважаю. С детства знаком с мифами этой прародины европейской цивилизации по книге Яна Парандовского, и хотя у него многие мифы изложены довольно кратко, однако дают возможность проявиться интересу к событиям глубокой древности. И при желании покопаться в каждом заинтересовавшем тебя мифе, с тем, чтобы попытаться понять, что здесь совсем уже сказки, а что всё-таки пусть и искажённая, но быль.

Видимо примерно так же решила автор книги о Тесее (в моём варианте он носит имя Тезей) и попробовала проработать вероятную историю жизни этого то ли мифологического, но, может быть, вполне реального человека. В результате её поисков и родился этот роман-двойняшка, эта дилогия.

В принципе, автор не слишком уходит в сторону от основного содержания мифа о жизни Тезея. И в романах прослеживает как раз основные события его жизни, уже известные нам. Однако поворачивает содержание совсем с другой стороны и показывает нам не мифологическую сторону, а как бы реальную.

Т.е., в первом романе главным содержанием стал миф о Минотавре и о Лабиринте. И автор не пытается пойти по мифическому наполнению, а просто переводит всё на вполне реалистическую основу — и Лабиринт выглядит чуть иначе, нежели мы себе представляли после чтения мифа, и чудовище Минотавр превращается во вполне реальную личность, и Ариадна, да и вообще всё мифическое обретает совсем другое объяснение.

А второй роман дилогии посвящён походу в Колхиду, столкновению с амазонками и встречей Тезея с их царицей. И опять автор романа поворачивает всё совсем на практическую сторону — так мы узнаём, что на самом деле называлось Золотым Руном, так мы понимаем, как жили эти самые мифические девы-воительницы, так мы попутно погружаемся в летопись древних вполне реальных событий, так мы раскрываем тайны жизни Федры…

Однако мне книга показалась всё-таки чрезмерно затянутой. Не хватило динамики. И какие-то события были просто упомянуты, типа мы пошли войной и победили, зато другие столь тщательно пережёваны и в рот положены, что вызывают ощущение длинноты.

Ищите, кому это выгодно, и вы найдёте убийцу...

Совершенно случайным образом попавший в поле моего внимания цикл немецких полицейских романов начался с книги №7 — такова была прихотливая игра случая. Однако и сюжет, и темпоритм романа, и его главные герои (как вы понимаете, это криминальные полицейские Пия Кирххоф и Оливер фон Боденштайн), и нюансы проработки автором сюжетных нитей, и искусно заплетённые в косичку вязи смыслов, и игра с подозреваемыми, которых авторы не жалеючи выводят на расправу придирчивого ума читателя, предлагая вместе с героями романа поискать настоящего виновника всех криминальных драм и трагедий — в общем, вот это всё заставило запомнить эту книгу и этот цикл, и при первой же возможности вернуться к нему с тем, чтобы попробовать на зуб другие книги.

Так получилось, что на этот раз я опять начал не с первого в цикле романа, а с номера три, ну, да критического значения это не имеет, ибо личная жизнь героев романа хотя частично и освещается в книгах, но не слишком сильно связана с расследуемыми криминальными событиями и происшествиями. Т.е. никакой путаницы в общем-то не случилось и с сюжетом всё было понятно.

Все мои предположения подтвердились и совпали с ожидаемым — Неле Нойхаус искусно плетёт интригу, подогревает интерес читателя новыми трагическими происшествиями, постоянно пополняет список подозреваемых новыми персонажами и персонами, то и дело переносит центр читательского внимания с одних оригинальных нюансов на другие внезапные обстоятельства. В результате сложно, практически невозможно опередить наших сыщиков и торжествующе воскликнуть «Ну, я так и думал, что преступник почтальон!», тем более, что интрига держится до самого конца романа.

Опять же, мы здесь не встретим ни визжащих автомобильных покрышек, ни пальбы из пистолетов или автоматического оружия, ни погонь и перестрелок, т. е. любителям экшена возможно будет тесновато. Однако таинственных происшествий, множащихся смертей, пропаж подозреваемых и их поисков, и всего прочего из набора нормального детектива в книге предостаточно, просто автор не гонится за описаниями адреналин нагоняющих картинок. И как по мне, такая манера больше соответствует классическим детективных книгам и циклам.

Понятно, что продолжу знакомство с автором цикла и на этот раз постараюсь пойти всё же по порядку номеров. Да и просто любопытно, с чего же началась вся эта детективно-криминальная история, как появились на игровом поле наши сыщики, ну и всё остальное.

Он её и так и этак со словами и без слов…

Себастьян Жапризо в этом году довольно неожиданно для меня вошёл в личный шорт-лист прежде всего смотримого — устроили с супругой в зимне-весенние месяцы домашний кинозал с фильмами по его сценариям и книгам и просмотрели практически всю фильмографию (кроме откровенно эрото-порнографической «Истории „О“»), а вот теперь и читаемого — вполне допускаю, что и дальше пойду вдоль его библиографии.

Этот роман написан Жапризо уже в солидном среднем мужском возрасте — ему было 56 лет и за плечами к тому времени он имел богатый и жизненный, и кинематографический, и тем более литературный опыт. И всё-таки мне показалось, что книга эта задумывалась и писалась Жапризо именно как возможный сценарий к будущему фильму. Об этом говорит и построение сюжета романа, разбитого на несколько вполне самостоятельных глав с разными действующими героями и персонажами и объединяемых друг с другом только фигурой главного героя и некоторыми более второстепенными, однако переходящими из главы в главу персонажами. Об этом говорит и откровенно сценическая проработка многих ситуаций — просто бери и снимай на плёнку. Наконец, об этом говорит и сама концовка романа, когда автор берёт слово и переворачивает саму рассказанную ситуацию (ситуации) с ног на голову. И вот ей-богу, фильм получился бы замечательный, смотрибельный, увлекательный, эротичный (а при желании и порнографический с разной степенью мягкости-жёсткости).

Ибо интриг в романе накручено-наверчено — мама, не горюй! И с главным героем и теми деяниями, которые он то ли совершал, то ли не совершал. И с какими-то преступлениями, которые то ли были, то ли не были. И с самим ходом событий, которые разными их участниками описываются по-разному, и ты не знаешь, кто из них врёт, а кто только привирает. И разного рода приключений наворочено, хватит не на один сюжет. А уж любовно-сексуальных связей, эпизодов, форм и методов соитий и всего прочего откровенно эротического — я ж говорю, при желании можно снять солидный полнометражный ролик категории 21+.

Однако нужно отдать должное мастеру французского пера и экрана — вся эта порнографическая эротика и эротическая порнография подана им с таким мастерством, что не возникает почти никаких реакций отторжения читаемого. Что поделать, думаешь ты, такова се ля ви.

«Украл, выпил — в тюрьму!»

Устроил Ксанф угощение ученикам, послал Эзопа на рынок: «Купи нам всего лучшего, что есть на свете!» Пришли гости — Эзоп подает одни только языки: жареные, вареные, соленые. «Что это значит?» – «А разве язык не самое лучшее на свете? Языком люди договариваются, устанавливают законы, рассуждают о мудрых вещах — ничего нет лучше языка!» – «Ну так на завтра купи нам всего худшего, что есть на свете!» Назавтра Эзоп опять подает одни только языки: «Что это значит?» – «А разве язык не самое худшее на свете? Языком люди обманывают друг друга, начинают споры, раздоры, войну — ничего нет хуже языка!» Рассердился Ксанф, но придраться не мог. (Притча)

Очень неоднозначная книга. Вот тут совсем недавно я пытался — и в шутку, и всерьёз — составлять график эмоций, испытываемых при чтении. И не знаю, у кого как, но у меня в конечном итоге преобладающими получились эмоции положительные, позитивные. А вот с этой книгой картина, скорее всего, образовалась бы диаметрально противоположная, антиподная. Т.е. при чтении основные эмоции явно находились бы в зоне отрицательных переживаний. А вот в послечтении — книга была прочитана ещё в первой декаде мая и в течение более чем двух недель гоняла мои мозги туда-сюда и в раскоряку — появились и какие-то положительные осмысления — прямо как в притче «О языке».

Понятно, что однозначное стартовое отторжение вызвали уже самые первые события, самый первый эпизод, когда наш ГГ… — нет, давайте будем обозначать его строчными буквами «гг», ибо заглавных он не заслуживает — когда этот мелкий паразит просто ломает палец своей жертве. При этом даже цели своей не добившись — колечко то так и осталось неснятым. И так потом и пошло-поехало — собственно говоря, само насилие как таковое является точно такой же целью всех грабительских нападений этого недобандита и всех его друзей-товарищей, как и материальная заинтересованность во всех этих ролексах и прочих побрякушках. Т.е. такая вот сложная структура мотивации — напасть с насилием (кайф!), отобрать матценности (кайф-кайф!), приобрести наркоту (кайф-кайф-кайф!) Ну и ещё обеспечение статуса среди своих и среди всех остальных, тут тоже никуда не денешься. Кто круче, тот и правит бал на раёне. А крутизна среди всех наших героев = сила + жестокость + безбашенность + пофигизм + наличие бабла + владение оружием и готовность применить его + … (продолжаем заполнять формулу). Всё это понятно, но читать-то всё равно неприятно.

А второй повод дистанцироваться от читаемого — засилье в тексте книги смеси арго и нецензурного матерного русского (именно русского, ибо англичанцы наверняка ругаются совсем другими словами, и тут уж переводчик был вынужден просто шпарить по русской фене и по заборно-туалетной лексике — ведь надо было адаптировать текст под отечественного читателя). И опять же, вроде как объяснить себе самому необходимость такой формы литературной подачи можно — типа, как иначе дать прочувствовать читателю всю трясинную глубину и всю преступно-асоциальную суть образа жизни героев книги. Но читать-то всё равно неприятно.

Третья составляющая негатива по отношению к книге — сексуальная линия. Не-не, я вовсе не ханжа и сам в своё время активно практиковал в этой области человеческих взаимоотношений (четвёрку ребят напрактиковал, чо!). Но когда такого рода отношения описываются словами типа «сунул-вынул», «вставил», «засадил», «отдрючил» и прочими, уже совсем матерными терминами и выражениями, то это выразительно говорит только о личности нашего «гг» и его окружении. И опять же, понятно, для чего автор заостряет внимание читателя на таких нюансах личности — это ведь как бы не автор выражается всеми этими словами, это наши парни так думают и разговаривают, т. е. вот такой внутренний мир и вот такая система ценностей (хотя наш «гг» параллельно с гоп-стоп-промыслом пытается быть ещё и студентом, и даже вполне осмысленные письменные работы выполнять), — но читать-то всё равно неприятно.

И вот тут уже хочется порассуждать о книге — я долго ждал, всё надеялся понять, чего хотел Г. Краузе, когда писал вот это вот всё. Думал, ну вот сейчас он нагонит жути, а потом рано или чуть позже со Снупзом произойдёт какое-то нравственное перерождение, какой-то катарсис, что ли, и парень более-менее переменится, станет другим, куда-то вырастет и во что-то разовьётся. И мелькали ассоциации с «Заводным апельсином» Бёрджесса. Но тягомотина существования, описываемая летучим выражением «украл, выпил — в тюрьму» всё тянулась и тащилась, всё плелась и ветвилась, а с «гг» ничего не происходило, и ни во что он не превращался, а так и оставался засранцем и шелупонью, которому место только на нарах, а то и под ними.

И вот и думаешь — какую цель ставил перед собой (и, в конечном счёте, перед читателем) автор? Чего он хотел? Просто изобразить ужасы жизни молодой городской шпаны из некоторых районов большого сити? Напугать читателя и власть имущих и предержащих? Обратить внимание общественности на тот нравственный тупик, в который упёрлось всё современное общество? Указать на цивилизационный кризис в современной городской среде? Заострить внимание всех и вся на проблемах в воспитании детей и подростков?

Ну, хорошо, обратил, показал, изобразил, напугал, заострил… А что дальше? Загнать бульдозеры и сравнять этот район города с землёй, с тем, чтобы потом разбить здесь скверы и парки? Пересажать всю эту шушеру? Или просто позволить им вырезать и отстрелять друг друга (типа как у нас было в 90-е)? Наводнить город полицейскими? Чего делать-то?..

А вот на все эти вопросы автор ответа так и не даёт. Хотя… наверное, это не его задача. В принципе, по большому счёту, со своей задачей он справился. И в этом смысле книга свою роль сыграла. Наверное.

Однако вот тут и ещё одна сторона вопроса нарисовалась. Это некоторая героизация и романтизация и этого образа жизни, и некоторых преступных личностей. Конечно, в открытой героизации и романтизации автора упрекнуть трудно, однако само отсутствие критики в их адрес является скрытым «поглаживанием». По крайней мере, может так восприниматься некоторыми категориями читателей. Прежде всего, молодыми и отчасти ведущими такой или похожий образ жизни. И в этом смысле книга играет роль скорее отрицательную.

А вот сейчас можно подумать на тему ответственности личности за свою жизнь и о роли общества в воспитании и формировании этой личности. Т.е. соотношение «фон» – «фигура». Что здесь доминирует, что определяет и что становится ведомым? И опять же, однозначного ответа нет. Сильная личность, даже попав в такие или подобные условия, сама начинает воздействовать на среду, меняя своё окружение в ту сторону, куда ей, этой личности, выгодно и нужно. А слабый человек становится заложником обстоятельств и не находя в себе сил противостоять негативному воздействию такой среды, по сути, превращается в жертву. И всегда будет искать внешние причины, которые привели его к тем или иным событиям в его биографии. И оправдывать себя — сталкивался с этим не единожды, типа «Не мы такие — жизнь такая».

Очень неоднозначная книга. Книга — констатация фактов и обозначение тенденций. Неприятная при чтении и непростая в послемыслии. Потому что конечно можно отмахнуться и буркнуть «Так это ведь на Острове, а не у нас», но можно вспомнить и нашу Керчь и нашу Казань и всё остальное. Отмахнуться-то можно, да только проблема никуда не денется...

Упадок той или иной религии вовсе не является гибелью веры...

Конечно, эту книгу можно рассматривать как вариант своеобразного криминально-религиозного детектива. Поскольку основной побудительной причиной для совершения преступления, с которого всё началось, и всех последующих умертвий, которые читателю ещё не единожды попадутся в романе, станет христианство в его католическом варианте, и отчасти будут затронуты ислам, иудаизм, ну и разные христианского толка течения и ветви, как уже ушедшие в глубины истории, так и доныне существующие.

Говоря проще — речь идёт о самых первоосновах христианства, т. е. о событиях, предшествовавших тайной вечере, непосредственно о ней самой, а затем обо всём последующем вплоть до наших дней, т. е. до начала века XXI — в романе ещё жив папа Иоанн Павел II, умерший в 2005 году. А камнем преткновения и последующего многовекового и до сих пор продолжающегося спора стало присутствие на Тайной Вечере тринадцатого человека, которого называют Тринадцатым апостолом. Понятно, что у христиан есть свои взгляды и убеждения, и им противостоят какие-то слегка, а какие-то кардинально и радикально отличающиеся в важных деталях, лёгших в основу самого христианского вероучения. Не секрет, что в основе христианства лежит вера в воскрешение Иисуса Христа и в его последующее вознесение, и, соответственно, вера в будущий Страшный суд и всеобщее воскрешение, ну и т. д. Однако многие другие сомневающиеся и противоборствующие считают, что Иисус Христос вовсе не был воскрешён и затем вознесён, т. е. по сути отрицают его божественную сущность.

Именно вот о такого рода изысканиях и идёт речь в этом оригинальном и интересном во всех смыслах романе. И казалось бы, можно скептически пожать плечами и пробурчать «Ну и что? Очередные приключения на эту тему» и согласиться с тем, что роман схож с книгами Умберто Эко и Дэна Брауна. Если бы не одно НО. Автор романа Мишель Бенуа вовсе не литератор с воспалённым воображением и не стремящийся к наживе писака, ухвативший за хвост жареную тему. Богослов, монах-бенедиктинец, он изучает христианство всю свою жизнь, и основывает эту свою книгу на фактах. Единственным допущением в романе стало то, что этот самый оспариваемый христианством 13-й апостол оставил после себя письменное обращение, в котором рассказывает как на самом было дело, т. е. открывает всю правду об Иисусе Христе.

Вот что говорит обо всём этом сам Мишель Бенуа:

В 1975 году, вернувшись целым и невредимым из Рима, где я провел 4,5 года в Папском университете в Ватикане, я занялся вопросом о происхождении христианства и установил, что Иисус был евреем! Об этом никто раньше не говорил. Если Иисус был евреем, его учение еврейское по своей сути, но никак не христианское.

Его объявили Богом вскоре после его смерти. Где? Когда? Кто? В конце концов, по какой причине это произошло? Так я обнаружил источник обмана, которому вот уже 2000 лет... Я был далеко не единственным, кто над этим работал: на протяжении 50 лет ученые: протестанты, католики, иудеи стремились найти ответ на вопрос, объяснить историческое происхождение Иисуса.

Это были известные ученые из разных областей науки: история, археология, лингвистика, эпиграфика...

В ходе работы я обнаружил тринадцатого апостола, упоминание о котором время от времени можно встретить в религиозных текстах. Этот человек действительно существовал. В Евангелие от Иоанна он приближен к Иисусу и играет решающую роль в последние дни жизни галилеянина. Тем не менее, его имя было вычеркнуто из всех текстов и стерто из памяти. Почему? Возможно, ему было известно что-то, что необходимо было любой ценой скрыть? Представлял ли он какую-то опасность? Я напал на его след, меня интересовала историческая правда. Похоже, он имел какое-то отношение к ессеям, и его идеи стали толчком для становления школы, которая дошла до наших дней: гностицизм.

Налицо все элементы для настоящего триллера. В отличие от Дэна Брауна, я основываюсь в своем романе исключительно на исторических фактах. Я остановился на этом материале, представляя, что могло произойти, если бы этот человек оставил после себя послание, в котором бы содержалась вся правда об Иисусе. Послания, к сожалению, не существует, но тем не менее. Вымысел дополняет историю: sè non è vero, è ben trovato («если это не правда, то хорошо придумано»)...» (интервью с Мишелем Бенуа)

Хотите, верьте, хотите, не верьте...

Миллионером быть хочу?

Ваще то спойлеры имеются, так что аккуратнее, пожалуйста…

Давно не читал я ничего драматургического, аж соскучился. И потому не преминул воспользоваться случаем убить сразу двух зайцев: прочитать драматическое произведение и познакомиться с творчеством Теннесси Уильямса. Нет, имя автора конечно же знакомо, но только лишь как имя, а вот с его творчеством не знаком ни разу. Опять же, название этой пьесы аж на зубах хрустит, а вот что там да о чём — не знаю. В общем, мотивация на прочтение, как сами понимаете, была изрядная.

В общем, фабула всего действа закручена весьма лихо и автор постоянно разгоняет ситуацию, вбрасывая зрителю всё новые и новые вводные и буквально включая его в действо. При этом в общем-то не знаешь, за кого тут стоит поболеть и попереживать, ибо все они друг друга стоят, ибо при слове «деньги» глаза загораются практически у всех, а у кого не загораются, тот и сам почти выключен из жизни — американский вискарь столь же «полезен», сколь и русский первачок, особенно когда употребляется в чрезмерных количествах.

В конце-концов, мы оставляем нашу компанию едва ли не в полуподвешенном состоянии и так окончательно и не узнаем, чем там дело кончилось, но ведь это и не важно — все участники этого американского шоу под названием «Дай миллиончик» проявили себя в достаточной степени, чтобы зритель (и читатель) сделал свои собственные выводы. Причём американский читатель/зритель, конечно же, тоже.

Поймал себя на желании посмотреть или театральную постановку, или фильм — пошёл искать… И конечно же, нашёл — наш спектакль и американский фильм. Соблазнился на Элизабет Тейлор и Пола Ньюмана и потому — фильм, фильм, фильм! И вот что хочу сказать — фильм нисколько не хуже пьесы. Хотя и чуточку инее, другее...

Фобос и Деймос в действии

Книга несёт на себе яркий отпечаток как времени своего создания, так и личности автора. Литературный стиль отличается крайней степенью эмотивности и экзальтированности, во множестве используются превосходные степени прилагательных форм и выражений — стенания, заламывания рук, жалобные стоны, нестерпимые страдания и всякие прочие подобного рода слова и выражения создают соответствующий фон и настроение.

Конечно, до создания атмосферы ужаса книге далеко — тут современные авторы дадут сто очков форы, однако всё-таки при известной доле воображения можно представить себе страхи главного героя и его метания. А главное — что книга стала предтечей целого жанра.

Однако мне книга была интересна тем, что в ней затронуты довольно важные темы, актуальные и сейчас, по прошествии двух столетий с дня её написания.

Ответственность учёного за судьбу своего открытия или изобретения. Понятно, что многие учёные в известном смысле люди азартные и увлекающиеся, и потому не всегда могут предвидеть всё то зло, которое может произойти от некоторых вариантов использования их открытий. Понятно, что атомный проект тут же встаёт в первые ряды как пример того, что получилось с учёными-физиками (хотя многие из них вполне осознанно подходили к созданию атомного и ядерного оружия). Однако вот такие вполне прогрессивные и казалось бы безобидные изобретения, как создание различный искусственных материалов типа пластмасс, полиэтилена и прочих практически неразлагаемых в природных условиях веществ уже сейчас обернулось глобальным загрязнением Мирового океана, да и суши тоже…

Ответственность человека перед теми, кого приручили. Виктор Франкенштейн создал гомункулуса из мёртвой человеческой плоти и наделил его жизнью и в конечном счёте разумом. Вовсе однако не озаботившись ни последующим воспитанием получившегося субъекта, ни его образованием, ни прочими морально-этическими проблемами. Обрекая тем самым своё детище на самостоятельное взросление в совершенно случайных условиях, в результате вполне миролюбивое существо в конечном итоге встало на путь зла и мести.

И тут вырисовывается третья сторона проблемы. Ибо в рассказе чудовища и периоде его взросления мы явно видим, что изначально он, несмотря на свою некротическую природу, всё-таки настроен вполне миролюбиво и хочет того же, чего обычно хотят все социальные (стайные) живые существа — быть своим в своей стае (обществе), получать свою долю приятия и ласки, общения и заботы, иметь возможность самому делиться всеми этими качествами. И будучи отвергнут неким семейством, этот монстр получает такую мощную психотравму, от которой он не может оправиться. Т.е. и само общество ответственно за всех своих членов вместе взятых и за каждого в отдельности. Конечно, тут можно поспорить относительно того, является ли чудище Франкенштейна членом человеческого общества (а заодно порассуждать на тему правосубъектности монстра и о его подсудности), но всё-таки коль существо разумно, так и подходить к нему нужно с человеческими мерками.

И здесь возникает проблема ксенофобии. Т.е. приятия чужого. Приятия существ другого вида. И эта проблема весьма актуальна во все времена. Расизм — разве это не проявление ксенофобии! А когда мы сталкиваемся с живыми существами весьма странного и порой устрашающего (для нас) внешнего вида, то мы прежде всего хватаемся за оружие — страх, первое, что возникает при столкновении с чужим и чуждым. Страх и враждебность и готовность стрелять первыми.

Кажется, что с этим можно будет побороться, но вот тут мы должны быть готовы к тому, что ксенофобия встанет во весь рост с выходом человечества в Большой Космос — ведь явно всё, что будет обнаружено вне Земли, будет представляться нам и чужим, и страшным… Скажете, что до этого ещё дожить надо? Ну да, это верно. Только решать проблему надо уже сейчас, а не тогда, когда упрёмся в неё носом.