Баллада о донкихотСТВе

Вот казалось бы, в книге есть всё, что мне нравится в литературе. Личная драма с трагедией, умный главный герой — причём не груда мышц, а человек с мятущейся страдающей душой (почти по Достоевскому), не менее интересные второстепенные герои и персонажи — такие слегка буйдовские и стейнбековские, солидный художественно-исторический пласт из тех интересных времён — о которых впору говорить с оттенком старинного восточного проклятия, великолепный образный литературный слог. Читай да радуйся.

Собственно так оно и было — читал да радовался. Были пара-тройка моментов несогласия с позицией автора и с некоторыми его высказываниями (ну, например о войне, где автор устами одного из персонажей говорит, что на одного убитого немецкого солдата было 30-40 наших, т. е. по конечным итогам СССР должен в таком случае насчитывать убитыми что-то около 200 млн человек, т. е. всё население страны — между тем официально у нас чисто военных потерь порядка 11 млн человек, в Германии около 6 млн человек), ну да бог с ним, книга художественная и потому мало ли чего частные лица могут наговорить.

Однако концовка романа испортила для меня всё впечатление. Потому что всю финальную часть автор превратил как раз в романщину с мистификацией, накрутил мелодраматизма, приключенчества, в общем роман стал рОманом. И итоговая оценка до сих пор отличной книги превратилась… нет, всё-таки не в тыкву, но в четвёрку. Хотя книге и автору это по барабану. И по пистолету. Фиолетово, в общем. И параллельно.

Если говорить о книге как о поводе для обсуждения, то основными моментами, наверное, являются побудительные мотивы разных людей в их поведении и поступках, а также те срезы исторической и актуальной действительности, которые демонстрирует читателям автор. Возможно, наш главный герой кратко характеризуется как некий Дон Кихот от археологии — он столь же рьяно пытается защищать то, во что верит и чем по-настоящему дорожит, и столь же беспомощен перед действительностью. Ну а с многими остальными всё понятно — золотой телец, жажда наживы и власти продолжают вести людей по кочкам и ухабам, по предательству и равнодушию. Всё остальное проговорим на клубе, очно...

Прочитано специально для клуба КЛюЧ г. Валдай

Советская милиция против гитлеровской агентуры

В этом романе Юлиан Семёнов сводит в одно целое милицейский советский детектив и отчасти детектив политический (если считать политикой поиск и разоблачение бывших военных преступников и предателей). Главное действующее лицо нам знакомо по предыдущим двум книгам цикла — это полковник Костенко. А вот все остальные его соратники сменились в силу разных обстоятельств. Сменился и главный антигерой — на этот раз в розыске состоит человек, совершивший хладнокровное убийство с расчленением тела убитого. И преступный почерк выводит нас и группу розыска на аналогичное преступление, совершённое в далёком 1945 году. Раз похож почерк, то может быть и преступник то же самый? Так начинается работа одновременно по двум линиям — работа в архивах и с возможными косвенными свидетелями из прошлого, и активные розыскные действия в современности. Понятно, что постепенно обе линии сближаются и в конце концов сводятся в одну точку.

Концовку автор изготовил совершенно уже невероятную: угон воздушного судна (что вполне могло быть) и спецоперацию по поимке опасного преступника, которая вдруг каким-то волшебным образом оказалась полностью подготовлена и в техническом отношении, и по всем прочим параметрам. Ну, да бог с ним, всё же это книга, простим автору некоторую недостоверность в финале. Зато поаплодируем ему же (и Костенко тоже) за его изменившееся отношение к своему новому напарнику по розыскной работе, которое автор так изящно вывел в романе.

Издалека долго, течёт река Волга…

Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке серый селезень плывёт.

Ой, да люли, люли, ой, да люли, люли, серый селезень плывёт.

Вдоль да по бережку, вдоль да по крутому добрый молодец идёт (русская народная песня)

У всемирно известного творца многочисленных научно-фантастических и приключенческих книг Жюля Верна есть занятный роман о «столкновении» кометы с Землёй. Слово «столкновение» взято в кавычки потому, что комета Галлия в своём стремительном движении лишь коснулась Земли в нескольких точках и унесла с собой в космическое пространство несколько островков земной тверди да некоторое количество людей (для любопытствующих — роман называется «Гектор Сервадак» и вспомнил его потому, что руки зачесались перечитать эту не единожды читанную книгу ещё раз, а заодно и роман «Ченслер», с которым они издавались в одном томе).

В нашем случае с Землёй столкнулась… Земля. Но только из неких параллельных вселенных. И унесла с собой некоторые местности, а также и людей. И потому в результате смешения образовался вот такой своеобразный гибридный мир — тут вам и аборигены, тут и пришлые, тут наши земные города и веси, тут же и местные селения гномов, эльфов и прочих фэнтезийных рас и народов. И соответственно, после всяких тёрок образовался довольно оригинальный мир, в котором некоторые расы враждуют друг с другом и людьми, а другие вполне мирно торгуют и общаются. А вся эта мешанина осложняется ещё тем, что мир этот буквально пропитан магией и потусторонним, в результате наряду с простым миром живых существует и вовсю вредничает мир иных существ и тварей, мир нежити, а помимо них имеются ещё колдуны и маги, вампиры и прочие кровососущие и жаждущие человеческого мясца, а также душ существа и сущности.

Вот и образовалась крайне необходимая для этого мира профессия — охотника за нечистью и нежитью. И наш главный герой Александр Волков как раз и является таким охотником.

Сами понимаете, что при такой напряжённой конструкции мира жить в нём без приключений и происшествий попросту невозможно, и тем более для свободного охотника. Вот так и завязалась вся эта история, основным содержанием которой стала охота на некоего могущественного зловредного колдуна и мага. А что такое охота? Это когда всячески выслеживают и преследуют то, на что (или на кого) охотятся. Ну, и когда на охотника охотятся тоже. И потому роман этот наполнен всякого рода приключениями и событиями под самую завязку.

Книга первая, о которой сейчас идёт речь, в основном состоит из некоего квеста, сиречь маршрута выслеживания злодея. Конечно же при этом охотник обрастает вполне боевой группой соратников, и потому охота становится более активной и напряжённой. Пальба-стрельба, заклинания и волшба, выслеживания и преследования — всего приключенческого тут хватит на самый изысканный вкус и запрос. И для любителей творчества Андрея Круза тут всё понятно и привычно.

А мы к таким любителям и ценителям и принадлежим :-)

Ловушка Аквы

Стояли звери около двери, они кричали, их не пускали (А.и Б. Стругацкие «Жук в муравейнике»)

На самом деле, четыре современных талантливых автора широко и гостеприимно распахнули перед читателями четыре двери в совершенно новый, необычный и загадочный во всех отношениях мир. Аннотация к первому тому, по сути, является вводной главой ко всем четырём повестям этого сборника, ибо поясняет читателю то, что размазано тонким слоем в тексте повестей, и без чего было бы сложно понять упоминания о загадочном Барьере, о кланах и аборигенах Аквы, об оригинальной географии и метеорологии этого мира. Кстати, лично мне очень не хватило карты Аквы, а ещё лучше её глобуса. Правда, я читал электронный вариант книги и может быть в бумажной версии таковые имеются? А может быть авторы-составители сочли, что в первом томе цикла рано открывать карты, пусть читатель сам включит своё воображение и попробует представить картографию по крайней мере Северного полушария этой планеты (кстати, с удовольствием прочитал бы и космографию Аквы — угол наклона оси, продолжительность года, расстояние Аквы от своей центральной звезды, эксцентриситет орбиты, ну и прочие астрономические подробности).

Итак, перед нами четыре ввода в тему, четыре вполне конкретные описания кусочков мира людей Аквы, четыре картины их жизни. И по мере чтения этих повестей к нам приходит более полное и глубокое понимание особенностей людей каждого клана мореходов Севера, а заодно мы всё больше узнаём о системе взаимоотношений между людьми в этом водном мире, о системе ценностей (всё старо как сам мир — золото и жемчуг, красивые женщины, сытная и пьяная жизнь, и конечно же власть), а также о существовании таинственных и загадочных явлений и событий из древности и из-за Барьера (но об этом тс-с, ибо по официальной версии за Барьером ничего нет и вообще мир выглядит как полусфера...).

И каждая из повестей, в принципе, является некоей событийно-сюжетной закладкой на будущее. Потому что финалы всех четырёх творений вполне открыты и буквально предупреждают читателя, что ни одна из рассказанных нам историй не закончена, что повешенные на задник нашего аква-театра ружья непременно ещё выстрелят. И читатель понимает, что фактически он обречён на то, что если эта книга ему понравилась, то он вынужден будет ждать и искать следующую, и погружаться в мир Аквы всё глубже.

Немного о самой задумке. Конечно мы знаем о писателях, творящих в соавторстве. Примеров тому довольно много и я даже упоминать никого не буду. Однако это обычно ситуации, когда возникает одна общая идея и авторы творят в масштабах одного произведения, в крайнем случае цикла (всё-таки пример: А. Круз и П. Корнев), но опять же, каждое из произведений цикла пишется вместе, соавторски. В ситуации с Аквой всё немножко сильно не так. Да, имеется одна общая идея — написать мир Аквы. Однако количество соавторов этого большого цикла весьма изрядное. И при этом каждый автор пишет только какую-то свою линию, свою долю, своё собственное произведение или несколько (думаю, что в рамках цикла авторы будут встречаться читателю не раз и не два). И всё вот это большое литературно-творческое хозяйство нужно было распределить и увязать в одно большое гармоничное связное целое, потому что всегда имеется такое количество фактологии, которую необходимо связать между собой, что задача становится весьма непростой.

Конечно, искушённые в книжных мирах читатели могут возразить и привести в пример всякие вселенные Сталкер, Метро и прочие, но опять же, изначально эти вселенные не задумывались таковыми, а выросли на какой-то мощной идее, которую вовсю стали пользовать последователи отца/отцов-основателей. Здесь же изначально задумывалась идея межавторского цикла, в котором все авторы привнесли своё видение этого мира и внесли свою лепту в его сотворение. Этакий коллектив творцов-небожителей, бригада богов и богинь, в которой каждый отвечает за свою долю мироздания (а я придумал бензольное колечко! — воскликнул некто в порыве творческого вдохновения).

Для примера попробовал представить себе цикл «Ругон-Маккары», но только романы цикла чтобы выдумывал и творил не один Эмиль Золя, а этак с добрый десяток современных ему авторов, и ничего у меня не получилось, не вытанцовывался пример. А вот у создателей Аквы всё получилось — по крайней мере, мне так кажется, что получилось, окончательно убедиться в этом я смогу только тогда, когда прочитаю хотя бы несколько романов и повестей цикла, а то и весь целиком. Ловушка Аквы сработала, ловчая петля затянулась, дверка закрылась, коготок увяз — всей птичке пропасть :-)

Ну и ладно!

Огромная благодарность авторам цикла «Аква» и организаторам всей этой задумки за возможность прочитать книгу, полученную в качестве своеобразного «отражения» от участия в проекте «Зеркальная волна», «Вал второй».

ПОБЕГ — самовольное оставление места

Сначала я как дурак заморочился основной темой книги. Вернее не темой романа, а тем увлечением/делом, которым занимаются главные герои и которое в силу этого доминирует на страницах. Да-да, речь идёт о комиксах. Просто фишка в том, что сам я никогда к комиксовых читателям/смотрителям не относился (разве что в октябрятско-пионерском детстве иногда смотрел куцые аналогии этого творчества в детских журналах типа «Мурзилка», «Пионер», «Костёр», да потом, уже будучи отцом многодетного семейства, покупал своей пацанско-девчачьей гвардии «Весёлые картинки» и вместе с ними утыкивался глазами в эти картинки с буковками). И потому для меня и сами комиксы скорее являются чем-то чужеродным и искусственно-несерьёзным, и всё, что с ними связано, скорее не интересно. И даже какое-то время ловил себя на некотором унынии в ожидании, что все эти 700 страниц будут посвящены комиксам, комиксам, комиксам…

А потом внезапно что-то словно резко щёлкнуло и я вдруг поймал себя на том, что хрен с ними, с комиксами, что на самом деле мне интересны сами эти парни и их девушка, что я внимательно и с некими вполне искренними эмоциями слежу за перипетиями их судеб, беспокоюсь и волнуюсь, когда наша троица оказывается на перепутье — неважно, на перепутье чего — личных отношений или дружеских, деловых или творческих усилий. А когда пошла вторая половина книги, когда союз друзей в силу некоторых объективно-субъективных обстоятельств и решений распался, то амплитуда волнений увеличилась до значений если не девятого вала, то седьмого-восьмого точно.

И хотя интереса к продукту творчества Йозефа (Джо) Кавалера ли, Сэмми Клея ли, или же их супруги Розы Сакс так и не возникло (т.е. соблазн попробовать макнуться в этот мир выдумано-нарисованных суперстаров не появился), однако интерес к жизни наших героев и героинь всё-таки был неподдельным.

Конечно роман стопроцентно американский. Про американцев. И для американцев. Ведь и культура (и культ) комиксов напрямую относится к Америке — там они зародились, там же живут и действуют все их супергерои и супермены. И там же, в Америке и происходят все события этой книги. Кроме одной главы, в которой Джо Кавалер служит в армии и находится в Антарктиде. И потому американский читатель и поймёт эту книгу, скорее всего, легче и лучше, и воспримет её с большим интересом. Однако всё же Майклу Шейбону удалось описать интересный в силу малоизвестности мир Америки второй половины 30-х — первой половины 50-х. И картинка этого общества получилась вполне яркая и красочная. Хотя и довольно односторонняя, ибо автор вовсе не стремился показать читателю всю Америку этого периода. А только в части, касающейся. И вот в этой части, касающейся, всё у него получилось.

И вообще, мне как-то к концу книги пришли на ум (сами пришли, я их специально не вызывал) Джон Ирвинг и Ирвин Шоу, а ещё англичанин Э.М. Форстер — как-то ассоциативно эти писатели сродни Шейбону. Так мне показалось…

В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса

Прямое продолжение книги первой. Тот же герой в той же самой ситуации в том же самом месте в то же самое время. Главгерыч продолжает устраиваться в этом новом, но уже привычном для себя мире. И не просто устраиваться, пристраиваясь к успешным и известным людям и к тёплой ласковой бабёшке, как мог бы сделать, а занимает активную позицию. Т.е. сам ищет место подоходнее и поприключенистей, сам предлагает местным властям начать военную компанию против пиратства, процветающего в местных океанах. Сам становится приватиром и набирает команду, и сам же без особых понуканий со стороны местных власть имущих (хотя с некими намёками) начинает вести активные действия против уже известных и засветившихся флибустьеров нового мира.

Соответственно приключабельность книги в некоторой степени возросла, стало больше походов/плаваний и больше боевых вылазок с огневыми и силовыми контактами и со всем прочим, привычным для Круза. И наш главгерыч постепенно начинает обретать уже привычные крузовским читателям черты чуть-чуть ниндзя, слегка #крепкогоорешка и немножко бойца из группы «Альфа» — что называется, в военном смысле он и швец, и жнец, и на дудке игрец.

Во многих крузовских книгах главный герой чаще всего ставил перед собой какую-то вполне определённую цель, и весь основной сюжет складывался в некий квест по достижению этой цели. И эти книги и циклы обычно заканчивались тем, что цель достигнута и ГГ обретает твёрдое устойчивое место в новых условиях. В этой дилогии такой чётко очерченной конечной цели нет, наш парень просто устраивается здесь, намерен жениться и намерен заниматься морским приватирским делом. Если это считать за цель, то да, в этом смысле цель достигнута — в мире устроился, жениться хочет и есть на ком, приватирством занимается. Но все эти моменты остались в некоем подвешенном состоянии. Т.е. либо автор хотел цикл ещё продолжить (и мы бы тогда погуляли на свадьбе и сходили бы с налётом на Тортугу), либо счёл, что всё дальнейшее будет просто пережёвыванием уже понятной всем читателям (и автору тоже) ситуации, и потому книгу закончил так, как она закончилась. Ну что ж, полуоткрытый финал — всё равно финал.

Гейм овер, ребята, кина не будет...

Сижу на нарах как король на именинах...

Имя руководителя НБП Эдуарда Лимонова конечно же было знакомо. По ленте новостей. Хотя на самом деле не по ленте, никаких лент я тогда не читал, а чисто по общим новостям по ТВ. А вот с писателем Эдуардом Лимоновым никаких читательских отношений не было от слова вообще. И потому попавшаяся на глаза книга с его именем на обложке была снята с библиотечной полки — пора и познакомиться.

Разного рода тюремно-камерные мемуары порой попадали в мою читательскую коллекцию. Начиная от солженицинских и заканчивая всякими полуприключенческими «Шантарамами» и прочими «Мотыльками». Отношение к этим книгам всегда было разным. И исходило из литературных дарований их авторов. Прежде всего. Однако и от содержимого тоже зависело. Отношение.

Просто сама внутренняя жизнь тюрьмы и всяких внутрикамерных дел мне знакома и потому никаких особых открытий в чтении деталей и подробностей не ожидалось и не происходило. А вот мир внутренних переживаний человека, находящегося в МЛС или в следственной тюрьме, всегда интересен. Если, конечно, автор как-то его открывает, этот свой внутренний мир.

В этой книге сочетаются оба подхода. Т.е. автор много времени и внимания уделяет описанию именно быта в камере и взаимоотношениям с сокамерниками. Как построен день сидельцев, чем они занимаются и не занимаются — всё привычное для книг подобного рода. И столь же привычное негодование в адрес властей, которые отправляют в тюрьму людей (в т.ч. разных там Радуевых и иже с ними — для Лимонова здесь разницы нет, любой сиделец — страдалец). И столь же обязательные хари надзирателей и рожи следователей (видимо в противовес благородным лицам и ликам обвиняемых). И конечно же ожидаемое восхваление себя — писатель с мировым именем и всемирной известностью, вождь и лидер партии, успешный самец, постоянно меняющий женщин и идущий при этом вниз по возрастной шкале — чем старше сам, тем моложе пользуемые им девчонки. Ну и прочие, уже в большей степени касающиеся каких-то вполне конкретных моментов слежения спецслужб за деятельностью партии и им лично, а также задержания, арестования и препровождения к месту проведения следственных действий (Лефортовская тюрьма), подробности.

В общем, меня как читателя писатель Лимонов не заинтересовал. Как человек — носитель и выразитель определённого рода идей — в этом качестве он мне более интересен. И потому попробую ещё один раз прочитать что-то из его наследия. Просто чтобы попытаться понять. Хотя вряд ли принять — всё-таки я противник радикализма.

Три четверти планеты моря и океаны, а остальное острова, остальное острова…

Один из моих любимых (немногих) авторов, творивших в жанрах: абсолютное оружие, боевая фантастика, попаданческая фантастика, постапокалипсис, выживание. На сей момент прочитано/прослушано большинство книг и циклов из его творческого наследия — с интересом и удовольствием. И конечно же дочитаю и дослушаю всё оставшееся.

Этот роман всё-таки слегка отличается от привычного нам крузовского стиля. Хотя вроде бы всё более-менее привычно и стандартно: потерял сознание, очнулся — оба-на! — новый мир, причём сразу всё по горячему варианту — беги, спасайся, соображать и вживаться будешь потом. И всё-таки отличие есть. Прежде всего в том, что чаще всего герои Круза попадали в приключенческие ситуации, будучи уверенными «пользователями» современного стрелкового оружия (это как минимум), а также миномётно-артиллерийского вооружения, всякой военной техники, средств связи, владели минно-подрывным делом, ну и т. д. Т.е. по сути были этакими коммандос с опытом.

В нашем романе парень оказывается в новом для себя мире почти что голеньким — джинсы с ботинками и куртёшка, да ещё бесполезный мобильник — вот и всё его немудрящее хозяйство, перекочевавшее с ним в новый мир. И потому осваивать какие-то виды местного вооружения ему предстоит почти что наново. Нет, конечно он многое знает и умеет, и потому с новыми (для него) образцами оружия он разобрался довольно быстро. Но всё же вооружён только тем, что есть здесь, на этой новой Земле, которую теперь впору переименовывать в планету Океан, ибо вместо материков остались только острова и архипелаги.

А дальше события раскручиваются по привычному варианту: наш герой парень не промах, и потому быстро завоёвывает себе и авторитет, и место в новом мире И не мудрствуя лукаво просто решает жить максимально полно и комфортно, насколько у него получится.

Мне кажется, что всё-таки приключенческой составляющей в этой книге было чуть меньше, чем обычно это бывает у Андрея Круза. Зато погружений в реалии местной жизни было много — мир кардинально изменился за истекшие годы и потому многое нужно было детализировать и объяснить читателю.

Что ж, посмотрим, что припас нам автор в книге второй...

Дорого-богато!

Именно эту фразу (причём непременно с этим особенным украинско-малоросским «г») хочется произнести, прочитав роман. Ну, вот обычно в книге бывает один главный герой, парочка героев второстепенных, а затем идут ещё менее степенные персонажи и прочие лица из толпы фона. И основной книжный объём, чаще всего, приходится как раз на события/взаимоотношения/переживания ГГ, на всю его событийно-поведенческую кухню, биографию и прочее геройско-героическое.

В этом романе Пип (она же Пьюрити), по смыслу, является вроде как главным героем. По крайней мере именно в связи с ней начинает крутиться всё повествование и именно её судьба даёт старт всем прочим событийно-сюжетным линиям. Однако другие главные герои фактически тоже занимают едва ли меньшую позицию в этой книге. И жизнеописания каждого из четверых других «главных» и по объёму, и по степени внимания к их судьбам, и по глубине проработки их биографий, и по силе драматизма и трагизма их судеб едва ли можно отнести к второстепенным и фоновым. По сути, все эти громадных главы, повествующие о каждом «второстепенном» герое, вполне претендуют на самостоятельную, вставленную в роман повесть. Каждую из которых вполне можно было бы сделать отдельной интересной и понятной книгой.

И товарищ Франзен поступил конечно весьма щедро, разбазарив эти самостоятельные сюжетные линии — разбазарив в рыночном смысле, потому что не стал гнать их отдельными книжками, а вбухал все их в один большой роман. А мог бы, при желании, соорудить целый цикл.

Поскольку каждая из сюжетно-повествовательных линий весьма насыщена всякими интересностями и привлекательностями, то погружаешься в их чтение с головой и порой забываешь, что там было в предыдущих главах и к чему всё это клонится. Однако мастерства Франзену не занимать, и в конце-концов он сводит все эти полуразрозненные линии воедино, все взаимосвязи из пунктиров становятся явными и понятными.

Уже упоминал о мастерстве Франзена, потому понятно, что с точки зрения литературности к нему претензий нет, читается легко и увлекательно. И конечно же приходят на ум мысли о кинабельности сюжета/сюжетов — все эти события так и просятся на большой экран, причём тут вероятнее всего нужен сериал, а не одна полуторо-двухчасовая лента, уж слишком много интересного для зрителя можно показать (полюбопытствовал, и КиноПоиск дал выкладку о том, что США в 2020 приступили к съёмкам сериала с названием «Пьюрити», и вроде как Крэйг будет играть — ну, подождём).

Вор должен сидеть в тюрьме

Аннотация слегка обманывает относительно действующих лиц этой повести: да, в центре расследования находятся Костенко и Садчиков (блистательно сыгранные в фильме «Петровка, 38» Василием Лановым и Георгием Юматовым), а вот Росляков (его играл Герасимов) после ранения ушёл в адвокатуру и в расследовании не участвует, а только один раз упоминается в разговоре (а вот в фильме «Огарёва, 6» он как раз есть, причём далеко не на вторых ролях). Зато писатель Степанов здесь появляется, пусть и вполне эпизодически, но всё же он в книге есть. А в аннотации его нет. Так что с осторожностью читайте аннотации…

Повесть написана по всем законам детективного жанра. Происходят некие криминальные события, причём параллельно-одновременно: ограбления покупателей автомобилей с их смертельными отравлениями/передозами (именно этим делом и заняты наши сыщики) и попытка изнасилования актрисы, в ходе которой преступник засветил драгоценные камни. По мере накопления информации по всем расследуемым эпизодам деятельности совершенно разных лиц постепенно оказывается, что некоторые детали расследования сводят их в одно целое, приводят их к одним и тем же подозреваемым. Постепенно ситуация накаляется, происходят исчезновения сопричастных к преступлениям лиц, покушения на их жизни, и всякие прочие детективно-криминальные события, а также розыскные и следственные действия. Параллельно со всей этой детективщиной Семёнов нагружает читателя переживаниями за судьбу Костенко, ибо предполагается, что он серьёзно болен. И накал страстей достигает своего пика в самых последних страницах повести, а трагический её финал тоже вполне в духе автора — победы не даруются свыше и не падают в руки сыщиков подобно манне небесной, а бандиты всегда остаются готовыми на всё бандитами.

Качественный детектив! Настоящий!

Счастье для всех, поровну, и даром. А кто не согласен — тому отключим свет и перекроем газ…

При наличии интереса к этой книге и возникновении желания её прочитать желательно обратить внимание, что это третья книга цикла «Великое Кольцо». И хотя напрямую предыдущие книги («Туманность Андромеды» и «Сердце Змеи») не являются событийными предтечами «Часа Быка», однако всё-таки без их предварительного прочтения читатель может столкнуться с некоторыми сложностями в понимании смыслов и сутей. Прежде всего в обозначении и расшифровке некоторых аббревиатур (хотя Ефремов то и дело раскрывает их значение и в этом романе). В понимании строения земной истории в описываемые в романе времена, и в том, какой путь прошло человечество Земли, прежде чем выстроило то общество, о котором в книге идёт речь. Конечно, Иван Антонович то и дело частично повторяет какие-то страницы из истории Земли, однако, как мне кажется, всё будет гораздо понятнее, если прочитать всю трилогию по порядку. Наконец, такой методичный подход позволит читателю глубже погрузиться в сам мир далёкого Будущего и проникнуться всеми идеями Ефремова-фантаста и Ефремова-учёного.

Книга первая по жанру представляет собой утопию — автор старательно описывает нам всё построение и всю структуру общества коммунистического будущего Земли. Вторая книга цикла скорее относится к жанру космической фантастики и частично дополняет и развивает какие-то футурологические идеи и представления Ефремова. А вот «Час Быка» одинаково относится ко всем трём упомянутым жанровым формам — тут и все признаки коммунистической утопии, тут же и космическая фантастика, и здесь же явная антиутопия. Сложно? В принципе, всё довольно органично.

Однако читатель и этого романа, да и всей трилогии, вряд ли может рассчитывать на лёгкость в чтении и на высокую приключабельность. Нет, конечно приключения в романах Ефремова есть. Однако всё-таки здесь больше социально направленных описаний и представлений, причём как об истории Земли и человеческих цивилизаций, так и вполне философско-футуристических представлений о том, как идёт развитие и какими именно путями развивается человечество, какие закономерности есть в этом развитии и какие ловушки и опасности, причём уровня, угрожающего самому существованию всей земной цивилизации и планете Земля в целом. При этом некоторые варианты негативных исходов Ефремов показывает на примерах других обитаемых миров Галактики (погибшая планета Зирда, упоминаемая в «Туманности Андромеды» и повторно упомянутая в «Часе Быка»).

И совершенно конкретный предупрежденческий вариант развития общества, основанного на всеобщей несвободе и тотальном олигархате и диктатуре, показывает нам Ефремов как раз на примере планеты Торманс. Понятно, что когда читаешь подробное и детальное описание нравов тормансианского общества и особенностей его государственно-политического устройства, то понимаешь, что Ефремов пишет на самом деле о нас самих, о землянах и о Земле нашего времени (книга написана во второй половине 60-х). И надо признать, что ярко и открыто изобразить все социально-государственные нелепости и несуразности нашего современного мироустройства у Ефремова получилось — читаешь и правда порой удивляешься, насколько всё (ладно, не всё, но многое) искусственно и вычурно, насколько оно, это многое, подчинено условностям или диктату чьей-то воли и выгоды. И хотя автор открыто критикует именно капиталистический мир и мир псевдосоциализма Китая, однако читатель понимает, что наша действительность немногим отличается от той, которую в негативном ключе показывает Ефремов читателю под видом тормансианской. К сожалению, все эти «блохи» вовсю скачут и у нас.

Понятно, что Ефремов надеется на прогресс человечества не путём развития и всемерного накопления технологического могущества и научного потенциала, а прежде всего посредством всеобщего воспитания Личности каждого землянина — развивать индивида, но не индивидуалистичность, вот что нужно делать, по мнению автора. И конечно же именно в этом и кроется вся закавыка, стоящая перед человечеством и сейчас и в будущем — если мы не преодолеем всеобщий цивилизационный кризис, то вероятнее всего человечеству Земли не суждено будет присоединиться к Великому Кольцу (или стать его основателями, если таковое пока не существует).

Какие-то конкретные моменты, описанные в романе, всё-таки вызывают в читателе некоторое сомнение. Например, вот это «право» высших цивилизаций напрямую и едва ли не силой вмешиваться в социальные и политические процессы на той или иной планете, если эти процессы по тем или иным критериям не соответствуют идеалам Великого Кольца. Но позвольте, примерно так поступают в течение уже нескольких десятилетий и даже столетий представители так называемого «западного мира» — вовсю осуществляют культурную экспансию, подкрепляя её вооружёнными силами, свергают неугодные им, западникам, режимы и правительства и буквально навязывают свои, западные, ценности и идеалы. Мне кажется, что тут Ефремов не прав.

Кстати, именно этим вопросом в своё время озадачились и братья Стругацкие — проблемой прогрессорства и прогрессоров, — озадачились сами и озадачили своих читателей. И, как мне кажется, однозначного ответа пока нет…

Прочитано специально для клуба КЛюЧ г. Валдай

Есть многое на свете, друг Горацио …

Исторический детектив. Или детективная история. Я бы к этим определениям для полноты добавил термин «мистическая». А потом, подумав, присовокупил бы ещё и «готическая» и «романтическая».

Повесть написана в лучших традициях книг этого комбинированного многожанрового определения. Сначала ввод в тему и в игровое пространство — автор объясняет своё появление в месте всех действий и слегка погружает нас в некую мрачноватую таинственность местности, на которой были, совершаются и будут происходить сюжетные события повести, и страшноватую мистичность сути происходящего и самой легенды о Дикой охоте. Затем начинают сгущаться тучи — герои повести попадают в эту смертельную ловушку и с трудом из неё выбираются, скорее волей случая, нежели из-за собственной доблести и славы.

Атмосфера замка рода Яновских уже напоминает приснопамятные картины дома Эшеров и прочих мистических домов с фронтонами и без оных. И тут постепенно, по мере накручивания всякого таинственного и страшноватого начинают проглядывать профили Эдгара По и Николая Гоголя — повествование заполняется мрачными деталями и мистическими сказками и пророчествами, старинными проклятиями и всем прочим. И параллельно наш герой знакомится со всеми действующими и злодействующими на этой местности лицами, со всем этим местечковым беларуским панством, и заодно начинает анализировать их личности и персональные заинтересованности в сбыче старинного проклятия.

А затем события и вовсе принимаются нестись вскачь, происходят всякие выстрелы в спину, угрозы и нападения, участившиеся появления этой самой Дикой охоты, а также всех прочих таинственных явлений и образов замка Яновских, пока, наконец, всё не попадает в событийно-приключенческую воронку развязки — все маски сорваны, все тайны объяснены, все проклятия… а вот тут ничего говорить не буду, читайте-ка сами, повесть небольшая и написана лёгким внятным языком, я прочитал за полдня.

Непросто жить непросто, да и просто тоже непросто...

Данные многолетних многочисленных широкомасштабных социально-психологических исследований говорят о высоких значениях у японцев таких индивидуально-личностных психохарактерологических характеристик, как пессимистичность и тревожность. А неумолимая статистика подтверждает эти сведения количеством самоубийств среди представителей этой нации — «По статистике самоубийства основная причина смерти среди японских граждан в возрасте 15–39 лет, и по сравнению со статистикой ВОЗ Япония единственная экономически развитая страна, где самоубийства являются основной причиной смерти среди лиц в возрасте 15–34 года» (ВИКИПЕДИЯ).

Эта преамбула будет весьма кстати ДО прочтения книги японского автора Харуки Мураками (правда, я её привожу уже после чтения, но кто же знал...). Просто нужно иметь ввиду, что самоубийства являются чем-то сродни культурной традиции, т. е. становится понятно, что Мураками не просто взял единичные случаи и перенёс их в свою книгу, а отразил в романе поистине национальную проблему.

С точки зрения литературной книга написана довольно талантливо, ведь не напрасно роман завоевал всё, чем его удостоили (на самом деле никаких наград, зато есть экранизация), а автор стал весьма популярным и продаваемым во всём мире (опять же не только в связи с этим романом, а в целом и вообще).

Как мне кажется, основной читательской аудиторией этой книги могут быть люди преимущественно молодые, только-только вышедшие из подростковости и вступившие на порог юношества. Прежде всего потому, что таковы главные герои этой книги — 18-21 год, вот их возраст. И даже 40-летняя второстепенная героиня романа по своему внутреннему психологическому возрасту явно моложе своих 40, хотя с ней в этом смысле всё спорно, кое-в чём она явно себе соответствует.

И соответственно возрасту и проблематика романа и его героев и персонажей: взаимоотношения молодых людей друг с другом, симпатии и антипатии, взаимные влечения и влюблённости, секс просто как секс и секс как проявления любви, трудности выбора между тем кого любишь и тем кого любишь, проблемы с самоидентификацией в половом смысле — а может я лесбиянка? — задаёт себе вопрос не одна героиня книги.

И ещё это просто жизнь людей маленькой Японии, начиная от супергиганта Токио и заканчивая маленькими деревушками в сельской местности. Но всё же в основном молодых горожан. Правда при всём при том нужно иметь ввиду, что все события романа происходят на излёте 50-х (для меня самым первым признаком времени стало упоминание группы «Кровь, пот и слёзы», а уж потом и сам автор обозначил хронологию прямым текстом).

Роман пропитан атмосферой грусти и печали, ароматами романтики и запахами секса, дружескими подначиваниями и милыми ссорами милых, посиделками в барах и прогулками по городу и на природе — в общем, автор не поскупился на детали времяпрепровождения.

Конечно, вот эта самоубийственная тема привносит в книгу свою атмосферу, но тут уже просто имеешь в виду то, что имеешь, вот и всё. Хотя жалко тех, кто ушёл из жизни, не справившись с теми трудностями, в которые они упёрлись. Причём автор даже не всегда объясняет истинные причины этих поступков, просто потому, что и в самом деле не всегда можно найти истинную причину, докопаться до сути...

Былое и думы

Юлиан Семёнов, прежде чем написать книгу на ту или иную тему, тщательно прорабатывал тему, причём всеми возможными способами и средствами. Т.е. это и изучение архивных документов эпохи, и свидетельства очевидцев и участников событий, и исследование газетных публикаций, и всё прочее. При этом нужно иметь ввиду, что Семёнова допускали и к секретным архивам, т.е. он имел возможность не только потрогать ситуацию в том виде, какой она выглядела в официальном изложении, но и заглянуть внутрь событий и их взаимосвязей. Именно поэтому романы автора пользовались (и, надеюсь, продолжают пользоваться) любовью читателей и интересом с их стороны.

В этой книге Юлиан Семёнов рассказывает читателям о тех глубинных, но на самом деле истинных процессах, происходивших в нашем обществе и в его политической верхушке в 30-е, 40-е и 50-е годы. И конечно же в центре его внимания оказались эпизоды репрессий в отношении старой ленинской гвардии, т.е. та внутрипартийная борьба, которая происходила между Сталиным и всеми остальными ЦеКистами и партийцами.

Вот, кажется, уже писано-переписано об этой теме, и говорено-переговорено. Однако мне этот материал показался интересен прежде всего не тем, что сама тема остра и горяча, а потому, что Семёнов приводит в подтверждение тех или иных своих выкладок и тезисов свидетельства документальные. При этом автор вовсе не претендует на истинно верное толкование: «Литератор не прокурор. Он имеет право на свою версию истории, хотя высшее право беспристрастного судьи присуще именно Истории. Стремление к однозначным оценкам скрывает неуверенность в себе или страх перед мыслью. Лишь те выводы, к которым человек приходит самостоятельно, единственно и формируют его нравственную позицию. Главное, что меня занимало, когда я работал над этой вещью, — это проблема неограниченной власти в годы, именуемые сейчас периодом культа личности. Механика такого рода власти, ее непреклонная и неконтролируемая воля, низводящая гражданина великой страны до уровня «винтика», — вот что трагично и тревожно, вот что следует в первую очередь анализировать — без гнева и пристрастия», — так формулирует сам Семёнов то, чем он занимался и почему.

Верить ему, или с осторожностью подходить к тому, что он писал в этих своих ненаписанных романах — решать каждому читателю, самому, без подсказки. Понятно, что книга имеет все оттенки конца 80-х, т.е. гласность, перестройка, плюрализм мнений и все прочие призывы и лозунги тех лет, и вся риторика оттуда. Однако попробовать отнестись к написанному умом, а не эмоциями, думаю, всё-таки нужно…

Есть только миг между прошлым и будущим

Много чего понаписано про миры загробные, и не меньше про миры параллельные. А что, если объединить идеи и сотворить что-то промежуточное? Возможно, примерно так в своё время подумал наш отечественный писатель-фантаст Владимир Михайлов и сочинил великолепный по задумке и по исполнению НФ цикл-пенталогию о капитане Ульдемире. Вспомнил я об этом цикле потому, что именно таким способом (выдернуть человека в момент его гибели в его реальном мире и перебросить в миры иные) собирали команду звездолёта в первом романе цикла «Сторож брату моему».

Именно таким же приёмом пользуются и те, кто занимает в этом романе нишу смотрящих за своим и некоторыми другими мирами. Т.е. для своих целей собирают/выдёргивают из разных миров и времён тех, кто оказывается на грани бытия, и затем уже предлагает им те или иные занятия, конечно же для своего блага.

Однако в случае с нашим парнем почти сразу не заладилось. И подобрать и обогреть сразу не получилось, и потом обратать его в свою веру тоже не срослось — парень оказался с головой и живо стал наводить тень на плетень и разбираться в местном мироустройстве дотошно и досконально. Что, как это водится, не понравилось власть имущим — кто хочет, чтобы его грязное бельё вывернули и всем показали? И перешёл наш друг в состояние гонимого и преследуемого, в активную и действующую оппозицию.

И пошли погони и бега, поиски смыслов и поиски выходов, новые знакомства и связи и новые приключения, произошли новые открытия картины мира и были предприняты новые решительные шаги, чтобы свернуть головы всем тем, кто…

В общем понятно, что Михаил Тырин придумал совсем неглупый фантдоп, который ещё и со смыслами, и на его основе вовсю раскручивает вполне привлекательную приключалку.

Над Канадой небо сине, меж берёз дожди косые. Хоть похоже на Россию, только всё же не Россия

Сначала чтение, а затем и собирательство книг Артура Хейли было для меня целевым занятием все 90-е и отчасти нулевые годы. И за это время были собраны большинство его романов, а в непрочитанном оставался только один — вот этот. И вот в прошлом году на полках буккроссинга вдруг вижу знакомое имя, хватаю книгу в руки — о, майн гот!..

Сначала этот роман взялась читать супруга — ну, мы женщин завсегда вперёд пропустим. И осталась весьма довольна. А я положил книгу на видное место и пролежала она там на глазах почти что год. Пока вот не созрел взять и прочесть.

Этот роман Артура Хейли напрямую вводит читателя в недра политической кухни двух североамериканских великанов. Правда, США здесь идут вторым планом и потому мы только что-то контекстно и весьма коротенько узнаём о тайная тайных американской политики. Зато канадские глубины и все тайные и явные страхи канадского политического истеблишмента вывернуты мехом внутрь мяском наружу.

При этом Хейли вовсе не пытается пройтись беспощадным критическим катком по высшим властным структурам и государственным должностям. Но и не старается сгладить какие-то острые углы — с углами как раз наоборот, автор обостряет конфликтную социальную и политическую ситуацию до предела.

А для того, чтобы было понятно, как интересы высшей политики, которая конечно осуществляется по принципу «всё для людей», сочетаются с интересами простого обыкновенного маленького человека, Хейли вводит в роман довольно оригинальную ситуацию — возникает человек без гражданства и без документов, желающий остаться в стране на жительство. Именно на этом конфликте интересов и построен весь роман — государство категорически против, а человек вроде как хотел бы.

На самом деле парень этот становится, по сути, разменной фигурой, пешкой, инструментом в Игре политиков перед грядущими выборами. И его истинная судьба, в общем-то, мало кого волнует (хотя в книге появляются люди, активно включившиеся в эту историю).

А другие событийно-смысловые линии тоже в стиле Артура Хейли — разве могут быть взаимоотношения мужчин и женщин без ситуаций флирта и секса, влюблённости и супружеских измен. И конечно в такого рода случаях оказываются замешаны описываемые персонажи романа без взирания на статус личности в обществе — политики и премьер-министры, ну и сошки помельче — как говорится, «в бане и на охоте генералов нет». Почти у всех у нас рыльце в пушку, чего там лукавить!

Так что книга у Хейли получилась и острая, и интересная, и оригинальная, и привлекательная по всем статьям. А сюжетная линии этого несчастного эмигранта так и провисла в воздухе и мы можем только догадываться и предполагать, по какой линии парень начнёт строить свою жизнь.

Ишь ты, чего говоришь ты…

– Вы, кажется, сегодня и рано встали с постели, да только левой ногой, — заметил Бельтов, до высочайшей степени кротко принимавший замечания старого ворчуна. (А.И.Герцен, «Кто виноват?», 1846)

– «Старый служака, человек бескорыстный, с правилами, vieux grognard» [Старый ворчун (фр.).], — говорят про него соседи. (И.С.Тургенев, «Записки охотника», 1852)

– Теперь, может быть, ты слушаешь меня да думаешь: фяка-дядя! Старый ворчун дядя! (М.Е.Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы», 1880)

Ну да, ворчу! А также брюзжу, бубню, шкворчу, кряхчу и выражаю своё фе! всяческими другими свойственными мне и по возрасту и по карахтеру способами. Ишь ведь чего удумали, под благовидным предлогом втюхивают читателям бредни сумасшедшего. Да ладно бы ещё просто сумасшедшего, к такому-то мы привычные, это нам запросто, плюнуть да растереть, мало ли мы сумасшедшинки читывали за восемь годочков. А ведь тут просто видения человека тяжко недужного, да такой болезнию, что не приведи господь. Аннушка, вон, Каренина которая, так та и под поезд кинулась, а с чего, спрашивается. Думаете, с несчастной любви? Ха-ха! Как бы не так. Потому что, точно вам говорю, кокаину нанюхавши была, по своему обыкновению.

Вот и туточки, поэт-то этот, французишка-то, думаете поехал в эту самую Мексику по всяким там театральным соображениям? А вот и нет! Потому что тоже подсевши был на наркотики эти злосчастные. Ну и что, что болел — болеешь, дак к докторам иди, а не пихай в себя чего ни попадя! Да так подсевши, что уже и не знал, как избавиться от напасти такой. Оно ведь как, коли приспичит чего сильно, да припечёт крепко, дак не только в Мексику там отправишься али на Алтай в поисках Шамбалы, а и к колдунам вуду али к африканским каким обратишься, или вон к шаманам пойдёшь в бубен ихний стучать да аки бабы-ёги и колдуны деревенские мухоморы жрать будешь.

А то, ишь ты, по дороге всяки разные видения ему тайные да знаки особенные во всём мерещились — то буковка Н, то знак этот, как его, ну, кружок с точкой в центре… ага, солярный, что ли, то всяки разны свастики, кресты да треугольники в глаза кидалися, просто прям проходу нету, всё знаки да символы, символы да знаки. А ведь коли ты, мил человек, боле трёх неделей без всякого этого своего привычного зелья в горы идёшь, дак тебе на этом деле не токмо геометрия экзотерическая и сакральная померещится, там и черти в тебя змеями кидаться будут хоша ночами, а хоша и днями. Это мы знаем, это мы видали, как Митрич вон после пиянства своего беспробудного в два месяца да вдруг пить-то и бросил, дак на второй день и корчи напали, и ведьмы с помелами на него поналетели, и пришлось вервием вязать бедолагу да фершала звать, чтобы не кончился ненароком да ума не лишился. Этот, как его, абстинентный синдром, что ли, напал. А тут и вовсе наркотики, а он, вишь, кину, говорит. Вот те и знаки. А уж тем боле знаки примерещатся, коли он всюю жизнь всё эти символы да знаки искал, вот они уже сами по себе отовсюду и повылазили.

Опять же потом к этим племенам сунулся он, да и расписывает, что да как они там пьют, да танцы каки срамные танцуют, да какой корень там у них одновременно и мужской причинный, а вроде как и женское тайное место, и всё одновременно. Не, ладно, я понимаю, мужской там корень, оно вроде как и боженька мужчин с корнем сотворил. А женщина как же? Какой там у ей могёт быть корень, когда там и не корень вовсе, а? Не веришь? Да ты в байню то сходи да и поглядь хорошенько, коли не веришь…

Ага, ладно танцуют, а то ведь ещё прилюдно блевать да ветры принародно пускать взялись эти колдуны, да плевать в ямки какие-то — это, дескать, как выпьешь этого отвару ихнего корня, как его… Пейотль (ишь как и называется, так и соблазняет, пей, говорит, от тель, зараза така), да, так вот всё это как бы священным да лечебным, что ли становится. Это я вот сейчас наплюю, а скажу «лекарство», дак что, верить, что ли? А уж тем боле, коли кого стошнит с перепою?..

Ну ладно это, а ведь французик-то этот, взял да и сам к отвару этому приложился. Терпел без своей этой заразы три али четыре недели — ага, точно, 28 дён, да потом к такой же заразе и приложился. Конечно у него в голове и то замутилось, и другое завертелось, и стало чудится, что проник он во все тайные тайны мира да чуть ли не к богу приобщился, да не к какому-то там ихнему, индейскому, а к Иисусу христу. Ишь ты, прямо пророк какой выискался. А чего ж сам потом спустя которое время в письме и пишет, что и не христа он искал там в Мексике, и не Иисуса, а типа как сам себя найти хотел. Ты уж коли выдумал одну причину, дак и стой на своём! А то то туда заверну, то сюда выверну…

В общем, всё это у него от наркотиков от этих, проклятых. А чего индейцы? Дак чего они-то, они народец дикий, они первобытным анимизмом живы (во какое слово вспомнил), понятно, что они и камню, и реке, и грозе, и дереву поклоняются. И смерти потому не боятся, потому что из земли вышел да в землю и уйдёшь. Да и смерти-то чего боятся, я вон в одной хорошей книжке прочитал, что не смерти мы боимся, а мук уходящей жизни — оченно толково сказано-то, всё как есть. Ведь и правда, мучиться боязно, а уж коли заснул да не проснулся, дак то каждую ночь засыпаешь-то.

В общем, я так скажу — конечно, есть ещё то, чего не знаем мы, и не знают учёные люди. Может эти колдуны племени тараумара и впрямь чего-то там магическое ведают. Да только не зря поговорка есть «где родился, там и пригодился» — уж коли ты француз какой, так чего и лезешь ты со своими проблемами к индейцам. Здесь заболел, здесь и лечися. Да не пробуй ты всех этих зелий окаянных! А уж коли невмоготу — выпей ты стопку водочки, занюхай корочкой аржаной да закуси огурчиком малосольным, всяко полезней будет. А то ведь эти потомки атлантов (ишь, чего выдумал-то!) заведут тебя со своим корнем этим к умалишенчеству. Как вон с автором произошло. Мы-то, наше-то поколение, в ихние годы так не делали, нет…

Вечная тема

И вновь неловкая ситуация запоздалого знакомства с произведением, которое живёт не только в бумаге и в книге, но и на сценах как отечественных, так и зарубежных театров более столетия. «Чайка», ставшая символом театра и находящаяся на слуху у миллионов людей всего мира, для меня всё это время была только просто названием пьесы. Причём почему-то и соблазна не возникало прочитать или посмотреть. Чудны дела твои, господи...

В этой небольшой по объёму драме напихано множество смыслов и тем. Ведь почти каждый участник этого круговорота чувств и страстей не только включён во все эти отношения и симпатии, но и при этом ещё испытывает серьёзную внутреннюю конкуренцию мотиваций и желаний, потребностей и поисков себя. И потому запутан клубок противоречий, потому каждый ведёт свою судьбу туда, куда считает должным и делает тот выбор, который на тот момент считает правильным. И потому происходит всё то, о чём нам сказал доктор Чехов, и о чём говорят актёры драматических театров по всему миру.

Кстати, пьеса была прослушана в аудиоформате, на суд слушателя была представлена запись постановки Иркутского драматического театра им. Охлопкова. И вот это отсутствие знакомых голосов именитых и известных актёров, как мне кажется, только сыграло на руку — сколько раз бывало, что какой-то суперпопулярный актёр тащит за собой ворох самых ярких своих ролей, и ты вместо (условно) князя Мышкина видишь перед собой майора Нефёдова. А тут все голоса новые, не на слуху, и потому образы героев спектакля возникают и воспринимаются непринуждённо.

Однако думаю, что для полноты восприятия следовало бы теперь перечитать пьесу в бумаге.

Непременно продолжу чтение книг Пановой!

Удивительный автор Вера Панова. Вроде и написано всё ровно о тех былых временах и о тех почти забытых теперь нравах. Первый послевоенный год. Совхоз. Ремонт и строительство скотных дворов, борьба за удои, кормовая база, рождение телят, сельская небогатая жизнь со всеми её особенностями. И иногда проскакивает партийно-советская отчасти пафосная риторика, ныне совсем немодная.

Казалось бы что тут привлекательного и интересного для современного читателя? Ан нет. И интересно, и привлекательно. Наверное это и потому, что Вера Панова не просто в каждой отдельной книге пишет какую-то отдельную тему — она создаёт свей мегамир с общими героями и персонажами. Так, если в «Спутниках» одним из главных героев был комиссар Данилов, то в этой повести этот самый Данилов появляется тоже, но уже в несколько иной роли. А главный герой этой повести Коростелёв, а также Марьяна и мальчуган Серёжа продолжатся затем в повести «Серёжа». Вот такие сквозные персонажи всегда интересны для читателя, потому что, конечно, привыкаешь к кому-то во время чтения и всегда жалко расставаться с хорошими людьми.

Понятно, что кроме вот этого мегамира Панова заинтересовывает читателя ещё и тем, что она пишет не только о делах и не столько о работе и достижениях, а о самих людях. И по ходу чтения мы погружаемся в недра биографии (в описания жизни) нескольких персонажей, хорошо и крепко сдруживаемся и с Коростелёвым, и с Марьяной, и с Алмазовым, с Лукьянычем и его женой тётей Пашей, с Бекишевым и дояркой Нюшей — всех и не перечислишь, кто сумел стать твоим добрым товарищем и другом за время чтения. И мы не просто узнаём о каких-то событиях в жизни героев повести, а благодаря таланту Пановой проникаем в их сердца и души, испытываем любовные томления и огорчения от промахов, строим планы и играем в игры, боремся за рекорды и решаем хозяйственные задачи — живём жизнь.

Спутник — тот, кто сопровождает в пути

Забавная штука — память. Лет этак с двадцать тому назад видел томики Харуки Мураками, стройно стоящими на полке книжного магазинчика, и даже брал какие-то книжки в руки и бегло смотрел аннотации. И ставил всё на место. Не приглянулись. Не затронули ум и не потревожили сердце. Помню только, что в этот же день в этом же самом магазинчике купил двухтомник Стругацких — может именно их имена затмили неизвестного японца в моих глазах.

Нет в том помещении теперь книжного магазинчика (к слову сказать, его теперь в нашем городе вообще нет, год назад последний частный закрылся и стал город теперь просто поселением — разве может город носить такой статус, не имея своего книжного?), и имя автора на глаза больше не попадалось. Нет, мелькали какие-то его книжки на сайте (разные там невестьсот какие-то), но опять же, интереса не было.

А этим летом пришла в редакцию на отработку практики молодая девушка-студентка. И фамилия Мураками была названа ею в качестве любимого писателя. Ну, ведь любопытно же! И хотя для знакомства с Мураками Даша советовала мне «Норвежский лес», однако я остановился именно на этой книге.

Скажу сразу — опыт удался. И книга зашла по-полной! Понравилось буквально всё — и романтико-лирический сюжет, и оригинальный авторский слог, и выбранный Мураками литературный приём (мы как будто слушаем рассказ молодого человека), и вот эта манера чуть недоговаривать, непрописывать, недоштриховывать. И атмосфера лёгкой тайны и мистики в описании некоторых событий. И лёгкий налёт японской экзотики. И умение автора проникать в чувственные недра и молодой девушки, и молодого парня, и женщины средних лет. И вот этот тонкий эротизм, который сохраняет сюжет и смыслы если не девственными, то без налёта всякой грязи и сальных ухмылок.

В общем, что там говорить, автор попал в точку. Будем читать и дальше. Берём автора в спутники. Страннику интересные спутники всегда нужны.

[не]очарованный strannik

По дороге разочарований Снова очарованный пойду.

Разум полон светлых ожиданий, Сердце чует новую беду («Воскресение»)

Вероятно, в таких случаях принято говорить «эта книга стала для меня разочарованием». Но разочароваться в чём-то (ком-то) можно только если ты был очарован этим самым кем-то/чем-то. А для меня и книга, и автор были персонами категории «терра-инкогнита», так что, как в той самой мультяшной мудрости (для того, чтобы продать что-то ненужное, нужно сначала купить это ненужное), не разочарован, но однако и очарования не произошло. Не случилось. А ведь какие-то ожидания бесспорно были.

Казалось бы, книга вполне претендовала на переход в это состояние «я тебя хочу». По крайней мере, они с автором делали всё возможное из того, что они умели, чтобы переход этот совершить. Внедряли в повествование множество вполне оригинальных героев, занятных персонажей и разных вычурных мимопроходилов. Закручивали повествование лентой Мёбиуса, загоняли читателя в критский Лабиринт сюжетных заворотов (безо всякой ариадниной нити), вручали клубок гордиева узла межличностных связей и отношений и сотворяли ещё кучу разных несообразностей, хоть к бутылке Клейна прикладывайся!

Вообще, повествование было весьма неровным для моего восприятия. В общении/обсуждении со своими друзьями даже пригрезился образ вибрирующего, дрожащего, размытого, переливающегося и подёрнутого рябью текста и смыслов, в этот текст заключённых. Такая интерференция с аберрациями, вибрато тремоло, блин.

Не всегда понимаешь, что началась новая глава, и даже когда видишь переход к ней, не сразу и сообразишь, с кем из персонаже-героев имеешь сейчас дело. Да и изъясняются эти люди порой с такой заумью, что топорщишься весь как перья на крыльях разгневанного ангела и соображаешь, что это он тут хотел сказать. Он — герой, и он — автор. Такое ощущение, что у них тут свой междусобойчик, а ты — читатель — сбоку припёка, стоишь и подслушиваешь, из-за чего тем приходится перешёптываться и изъясняться иносказаниями. А ты себя невольным соглядатаем чувствуешь. И ещё напихано всяких умных слов охапками и вязанками, вот и возишься, прикладывая их друг к другу, как фигурки пентамино, чтобы сложился паззл во что-то удобоваримое.

Отчасти спасает книгу её осмысленная и целевая направленность. Причём этих целей и смыслов автор выгоняет на-гора несколько, и тут уже сам читатель вправе выбрать те темы, которые ему наиболее близки и понятны, на которые отзываются именно его душа и разум. Ну, вот я живо откликнулся на размышлизмы автора и героев о сущности человека, о том, где и когда он — Человек — начинается, и где перестаёт им быть. И тут уже в параллельку вылезли ремонтный робот Терминус из одноимённого рассказа Станислава Лема (там робот лепил своими железными руками заплатки на места утечек из реактора, а ритмы ударов складывались в морзянку диалога погибающих и ждущих спасения людей, и получалась такая жуткая история, просто мороз по коже) и лемовский же Солярис с его нейтринными «куклами» — и в том и в другом случае всплывала тема о сущности человека — была ли человеком возлюбленная Криса Кельвина Хари, или нет?.. Да и в «Охоте на Сэтавра» (и снова это пан Станислав) тема возникновения разума в машинной голове робота тоже всплывает не по-детски. Я так подробно об этом упоминаю потому, что в своё время другие авторы нашли гораздо более сильный вариант зацепить мой интерес к теме Разума, нежели это получилось у Гномона с Ником Харкуэем.

Ну, о направленности книги против засилья кибернетических машин и компьютеров и упоминать не нужно — сам автор в послесловии об этом написал открытым текстом. Так что тема «бунта машин» и порабощения человека и человечества всякими Скайнетами и прочими оразумевшими железяками, конечно, держит строй и линию в этой книге. Матрица не пройдёт! Хотя…

Ещё мне зашла тема соотношения виртуального и реального миров. Т.е. когда ты живёшь в своём мире, то ты не можешь точно узнать, реален твой мир, или ты существуешь только как часть программы. И не зря автор то и дело запутывает читателя и тот вынужден «гонять» свои сомнения о реальности мира то одного персонажа, то другого героя (помните, вопрос о том, возможно ли сознание человека разместить в книгах). Но, опять же, тут автор совсем не пионер — помню великолепный фильм «Нирвана» и не менее шикарный цикл «Звонок» — в последнем некоторые герои вообще умудрялись перевоплощать свою сущность, своё «Я» из вирта в реал и в обратном направлении, и т.д. Опять получается, что тема хороша, да только у других более заходисто сделана.

А ещё вот читаешь всю эту чехарду с героями и персонажами, все эти Вася как будто Петя, а Петя на самом деле Мариванна, и прочие метаморфозы, и думаешь вслух матерными словами «Ну зачем, Карл? Разве нельзя было найти другую форму для воплощения своих неглупых задумок!». Так что получается, что автор и книга перестарались в своих усилиях. Особого удовольствия я от чтения не получил, а каких-то особенно новых идей и сущностей из книги тоже не почерпнул.

НЕочарованный остался strannik!

Хочешь жить — умей вертеться

Классический вариант одной большой общей для автора темы выживания в условиях всемирной катастрофы. Действительно, автор, по сути, просматривает варианты поведения и действий своих героев в условиях пандемии, охватившей весь мир и разделившей людей на необратимо заболевших и затем мутировавших, и на тех, кто сумел сохранить себя и своих близких и пытается выжить в новых условиях. Те, кто читал крузовский цикл «Эпоха мёртвых», уже сразу могут понять, о чём книга и из чего она будет состоять.

И никаких особо новых наворотов Андрей Круз в этот роман не привносит — ввод в тему происшествия, обстоятельства, способствовавшие первоначальному везению для героя и членов его семьи, затем выбор линии поведения и действий наших выживантов, и далее следование к месту сбора всех выживших и обустройство жизни заново, возрождение цивилизации, налаживание нормальных условий жизни для всех выживших. Понятно, что книга наполнена смертельно опасными схватками и стычками с психами, охотящимися на людей с простой целью сожрать, ну и описанием разных вполне конкретных случаев, приёмов и способов рационального поведения в таких условиях — так сказать, советы для выживания.

Занятно то, что Андрей Круз невольно почти предвосхитил современную актуальную ситуацию с пандемией ковида. Только и разницы, что всё-таки масштабы ковидной катастрофы пока что не такие, как у Круза, и скорость распространения эпидемии несколько иная. Ну и не мутируем мы, заболев ковидом, в отличие от ситуации в романе. Правда весь вред у Круза происходит как раз от попытки масштабного поголовного принудительного применения малоизученной и толком непроверенной вакцины (тут ковид-диссиденты начнут потирать ручки), а не от самой болезни, но это уже его авторские находки. Так книга, написанная в 2014 году, отчасти предвосхитила ситуацию 2020 года...

Скоро наступит такая жизнь… такая…

С удовольствием прослушал радиоспектакль, записанный ещё в расцвете советских времён. Радиопостановка сделана по всем канонам середины 60-х — оформлены все необходимые закадровые шумы и звуки, оформлен весь внешний аудиомир любого действия (т. е. если это базар, то мы слышим голоса торговок и покупателей, а если мы на берегу, то плеск волн), подобрана соответствующая музыка, а актёры не просто старательно вычитывают роли, а полное ощущение, что произведена запись спектакля сценического и где-то происходят и все действия героев.

Если о сюжете, то молодому поколению может быть будет и не совсем интересно, а при упоминании революционности темы спектакля многие и вовсе поморщатся. Однако всё же нужно исходить из того, что из песни слов не выкинешь, и нравится нам этой сейчас или не очень, но были и возмущения бедных слоёв населения, были и революционеры, были и жандармы, были хозяйчики-самодуры и бесправные дети-сироты. И потому можно просто послушать этот спектакль просто как художественное произведение, не делая стойку на слова «прокламация» и «революция». Да и, кроме того, мы же все за справедливость, верно?

При этом нужно иметь в виду, что в радиоспектакль вошёл не полный сюжет повести, действие радиопостановки заканчивается отъездом Динкиной семьи в Киев, и в книге ещё довольно много всяких событий, не вошедших сюда. И потому, если вы не знакомы с повестью Осеевой, то, наверное, лучше обратиться к авторскому тексту.

Слушайте, при всей стилевой нарочитости и некоей игристой манере повествования автор заложил в сюжет шЫкарный фантдоп. Т.е. мы имеем дело не только с оригинальными приключениями главного героя в нескольких сопредельных мирах-пространствах, но ещё и с великолепной придумкой относительно зависимости реальности каждого из миров от степени веры в эту самую реальность. Чем-то эта идея соприкасается/пересекается с религиозными сутями, гласящими, что боги живут не сами по себе, а только когда сильна и крепка вера в них (сути эти великолепно развиты дуэтом Олди). Т.е. и с мирами/реальностями та же самая картина — чем больше людей верят в их существование, и чем крепче эта вера, тем всё более реален этот мир. Отсюда, кстати сказать, прямые выходы на чисто психологические техники визуализации, и на чисто фантастические и магические техники волшебства и колдования. В общем, это было отличное чтение.

В принципе, на сегодняшний день тема повести отнюдь не нова. В центре внимания находится мир виртуальной реальности, компьютерные игры в этой виртуальной реальности, и вероятности с помощью этих технологий играть с людьми и в людей уже в реале всамделишном. Всего-то и надо вживить некий чип и с его помощью и посредством загонять в черепную коробку нужные мысли, чувства, желания, умения и навыки, а также безусловное подчинение тому «кукловоду», который сидит у пульта управления и выдаёт своим чипированным агентам команды. Ну, а что может быть в качестве цели у такого рода кукловодов? Старые и давно знакомые человечеству власть и деньги.

Повесть написана в стиле весьма шустрого боевика с кучей разнообразных силовых и огневых активностей, с оперативными внедрениями и разработками, не без сексуально-эротических картинок и соответствующих сцен, ну и всей прочей движухи. И потому читается довольно легко и быстро. А маячащая на заднем смысловом плане идея-предостережение делает этот боевик вполне доброкачественным чтивом, не только на сон грядущий, но и впрок — прочитайте и подумайте.

Поскольку книга издана в середине 90-х, то значит текст создавался автором и того ранее, что подтверждается упоминаниями давно почивших в бозе ПК 386 и 486 и Пентиумов ранних моделей — т.е. начало 90-х. Т.е. нужно понимать, что всё происходящее привязано к реалиям именно того времени, а ведь за прошедшие четверть века всё изрядно скакнуло вперёд и вверх. Однако проблематика от этого не устарела, а скорее наоборот, стала более актуальной и живой.

Роман в сравнении с повестями (Топор гуманиста и Царства сотника Сннцова) слегка проигрывает. Хотя вроде всё имеется: и изрядная доля экшена, и слегка грубоватый юмор, и иронически-ёрническая манера повествования (этакая как бы «всё не всерьёз»), и сюжет, основанный на смеси НФ, военного боевика и мистических вкраплений про потусторонние миры и «гостей» оттуда к нам сюда. И даже политическая сатира середины 90-х с почти прямым изображением некоторых вполне реальных «бывших» властных фигур последних лет советского и перестроечного политического истеблишмента. Т.е. автор порезвился на этом поле вовсю. Да и при этом не просто наворотил приключений друг на друге, но и постарался придать всей этой смеси осмысленность и второй «вкусовой»=смысловой план (понятно, книга родом из середины 90-х не может не нести на себе отпечаток только что минувших эпох).

Т.е. всё вроде бы хорошо. Да и на самом деле всё неплохо. Просто на совсем высокую оценку не тянет. Но вполне хорошее фантастико-приключенческое чтиво. По крайней мере не пожалел, что прочитал (спасибо родной библиотеке, подкидывает иной раз что-то неожиданное).

Поезд шёл на восток...

Авторский стиль Веры Пановой настолько изысканно прост и одновременно художественно привлекателен, что после прочтения «Кружилихи» захотелось продолжить с ней свои читательские отношения. И выбор пал на эту повесть, одну из первых в череде крупных произведений автора (раньше была только «Евдокия»).

Мне кажется (хотя, может быть, просто мал мой читательский багаж), что тему работы/службы санитарных поездов во время Великой Отечественной войны до Пановой никто не раскрывал. Да и позже тоже ничего не припомню. Конечно, то в книгах, то в фильмах то и дело мелькают коротенькие эпизоды, связанные с этими спецпоездами, но именно только как эпизоды.

Безусловно, повесть художественная и потому наверняка многие детали организации этой работы и какие-то конкретные рабочие и организационные ситуации в книгу не попали. Однако всё-таки читатель имеет возможность побывать в качестве незримого работника такого поезда начиная с момента его формирования (т.е. буквально с первых дней войны) и до самых последних недель Великой Отечественной. И перед нами, перед читателями, пройдут вереницей судьбы многих людей, которые так или иначе оказались призваны на эту непростую службу.

И Панова открыто без приукрашиваний и умалчиваний пишет о первых сумбурных днях и неделях войны, о явных ошибках в организации эвакуационной медицинской службы (первые месяцы войны санпоезда ходили за ранеными непосредственно к линии фронта и потому часто подвергались атакам с воздуха и риску атак с земли в случае внезапных прорывов, и только чуть позже отгрузку раненых в такие поезда стали осуществлять со специальных сборных пунктов). И не менее открыто пишет о том, какие были разные люди среди личного состава — хоть врачи, хоть медсестры, хоть санитары и технические работники и специалисты. И некоторые показанные нам люди как раз и демонстрируют беспристрастность Пановой в их описаниях — кто-то из героев книги подвержен зелёному змию, другой одержим страхом, третий бабник, четвёртый зажат в своей медицинской специализации и никак не хочет быть шире и глубже в своих врачебных умениях. Однако все они, вместе и каждый в отдельности, делают одно большое и важное дело — обеспечивают эвакуацию раненых из прифронтовой полосы вглубь нашей территории, где они могли затем получить квалифицированную медицинскую помощь.

Однако Панова не только сосредоточена на описаниях рабочих будней. Люди в этом поезде ещё и живут, сдруживаются и сживаются в коллектив, имеют симпатии и даже строят какие-то планы на будущее, воспитывают младших по возрасту и пишут письма родным и близким, ищут следы потерявшихся членов семей и горюют от горьких весточек. И Панова показывает нам несколько таких людей поглубже, раскрывает характеры пошире. Комиссар (а затем замполит) Данилов и машинист Кравцов, главный врач Белов, санитарка Лена Огородникова и перевязочная сестра Юлия Дмитриевна, медсестра Фаина и подобранная девочка-подросток Васка, врач Супругов — разные характеры проходят перед нами. Но вместе они составляли одно — военно-санитарный поезд.

Конечно же не обошлось без главного конфликта. Который на самом деле не такой явный, но для нас Панова этот конфликт обрисовывает во всей его неприглядности (в действиях одной его стороны) и терпимости (со стороны другого участника противостояния). Однако некоторые мысли одного из персонажей дают вполне серьёзные основания опасаться за дальнейшую судьбу комиссара/замполита Данилова. Не буду здесь раскрывать суть этого противостояния, ибо для будущего читателя важно будет самому всё узнать непосредственно из книги и расставить оценочные акценты на свои места.

Шекспировские страсти в российской глубинке

Вроде как все крупные тургеневские произведения в ранге романов уже прочитаны и можно было бы отложить чтение других его творений на потом. Однако по прошествии нескольких недель понял, что жалко бросать начатое дело и расставаться с автором, имя которого знакомо ещё с советской школьной скамьи и, казалось бы, могло и поднадоесть. А вот поди ж ты, не поднадоело.

Итак, перед нами дань уважения творцу несомненному и всеми признанному — Вильяму Шекспиру. Как рассказывает нам аннотация, Тургенев даже как-то перевёл пьесу великого англичанина «Король Лир», однако перевод не сохранился. И вот теперь уже сам Тургенев погружает своих современников, да и нас, своих будущих читателей, в мир шекспировских страстей. Только на наш, российский лад.

События повести развиваются по классической схеме. Автор погружает читателя в предполагаемые обстоятельства и знакомит его с основными действующими лицами, прорисовывает характеры героев и будущих антигероев, и как бы заранее готовит читателя, уже знакомого с шекспировским сюжетом, к тому, что будет впереди. А впереди опять же всё по классической схеме — передача имущества своим любезным дочерям и следующая за всем этим трагедия дочерней и человеческой неблагодарности, чёрствости и равнодушия, ну и т. д.

На самом деле, было просто интересно посмотреть, какими изобразит Тургенев своих героев, какие их основные качества и черты личности выведет напоказ, а какие припрячет до последующего раскрытия. И конечно, автор не пожалел красок для описания нашего степного короля лира — фигура вышла хоть куда. А дочери его повели себя в точном соответствии с планом событий и с теми чертами личности, которые нам заранее обозначал автор. И лишь в финале мы видим этих героинь в несколько необычной ипостаси, но тут уже автор привёл содержательно-смысловой ряд туда, куда счёл нужным.

Война и мир

В качестве претензии к этой книге услышал, что это производственный роман. Хм… Как по мне, так сомнительный повод для придирок. Ведь и большинство романов Хейли производственные, и куваевская «Территория», и «Большой пожар» Владимира Санина, да и много можно перечислить вполне замечательных книг этого жанра. И потом — а каким ещё мог бы быть роман о совсем производственном посёлке при большом городе, и о людях, работающих на крупном предприятии, да ещё в военное время!

Конечно, и в основе самого сюжета этой книги, и в основе практически всех отношений между героями и персонажами этого романа лежат именно дела производственные. Но не только они — новенький читатель пусть не пугается, в романе довольно много и личной жизни, и внутреннего мира разных людей, и быта, и всего прочего. А вот как раз самого производства в чистом виде в романе практически нет — никто не загружает в мартен металлический лом или руду, никто не стоит сутками у станка, гоня стружку из под резца и т. д. Хотя упоминания о том, что такое и было, и посейчас порой встречается (ночёвка в цеху у станка) в романе конечно же есть. Просто автор книги сумела подать всю информацию и все сюжетно-смысловые линии ровно и гармонично — люди работают и живут, мечтают и влюбляются, и даже выстраивают какие-то совсем уже личные отношения. Т.е. производственный роман, но не только о производстве и не столько о нём, сколько о людях того времени, упорно трудящихся на этом самом производстве во имя грядущей победы, и одновременно живущих эту свою общую на всех жизнь.

И проблематика в романе не только производственная (хотя и она тоже есть). И конфликты между героями тоже не только производственные. И даже те, которые вроде бы и производственные, однако показывают нам и сомнения персонажей книги (причём как на уровне директора завода или руководителя профсоюзной организации, так и на уровне внутрисемейном и глубоко личном), и их ошибки и слабости. В романе нет абсолютно безупречного человека, которого можно было бы сделать однозначным героем повествования и образцом для всех прочих. Зато есть множество вполне симпатичных обыкновенно-необыкновенных людей, которым симпатизируешь, за судьбы которых переживаешь, с которыми и споришь, и которых понимаешь.

В общем, книга мне безусловно понравилась. И супруга моя, прослушав аудиоверсию романа, тоже тепло отозвалась и об авторе, и о самой книге.

Учитесь властвовать страстями...

Слегка неловко на середине седьмого десятка жизни впервые читать то, что на слуху и в сфере читательского внимания находится уже полтора столетия и прочитано десятками тысяч человек, отражено (и не единожды) на театральной сцене и снято в нескольких вариантах на киноплёнку. И наверное, (не проверял) спето в формате оперы и станцовано в виде балета (проверил — о балете упоминаний нет, а вот всего остального вдоволь). Однако когда-то надо было прочитать этот очерк.

Поскольку это очерк, то значит перед нами совсем реальные события, о которых узнал Лесков и которыми поделился с читателями. Так думал я на полном серьёзе, основывая своё предположение на том, что Лесков назвал эту повесть очерком. Однако же ума-разума хватило на то, чтобы всё-таки познакомиться с предысторией вопроса. Оказывается всё не совсем так, и перед нами всё-таки повесть, и все герои здесь имеют собирательный характер. Честно говоря, даже стало чуть полегче на душе, ибо иначе эта самая Катерина была бы совсем уж злодеем, погубившим ради своей сексуально-любовной истомы не только взрослых, но и ребёнка.

Понятно, что спорить тут особо не о чём. Ибо Лесков показывает нам крайние степени эгоцентризма и себялюбия, сдобренные похотью и страстями. Конечно, в исходнике мы имеем неравный брак, совершённый не по любви, а просто потому, что время пришло. И потому Катерина не получает от семейной супружеской жизни никакого удовлетворения — ни сексуально-телесного удовольствия, ни заместительного в виде ребёнка, ни внимания и ласки от супруга. Да и томится молодая купчиха бездельем — всё-таки праздность на многое толкает людей. Вот и стронулась лавина,

Но какой крепкий кремень оказалась Катерина и позже, уже получая наказание плетьми и потом следуя этапом. Ведь страсть так и продолжала руководить всеми её поступками, и даже тогда, когда явно стало, что Сергей от неё отвернулся и стал путаться со всеми подряд доступными этапницами-каторжанками, она долго терпела и всё старалась победить соперниц разными способами. А в финале просто утащила с собой ту разлучницу, с которой совладать не смогла. Да, характер…

В поход на чужую страну собирался король

Совсем коротенькая повесть о временах бонапартова похода на Москву и обратно. Написано как бы от лица одного из гренадеров испанского батальона, сформированного французами из пленных непокорных испанцев. Не знаю, реальный ли это факт, или выдумка автора — с учётом художественности книги, вероятнее всего сочетание того и другого — помните фильм «Гусарская баллада», там тоже в плен к нашим попадает испанский офицер французской армии, который был принудительно в неё мобилизован как раз в этот самый испанский полк и при первой возможности перешёл на сторону русских. Т.е. скорее всего, имеется некая историческая основа, а вот конкретика домыслена и дописана уже Пересом-Реверте. На всякий случай лезу в великий и всемогущий — слушайте, многое из реальных событий отражено в этой коротенькой, но, как оказалось, такой ёмкой повести Переса-Реверте. И в сети можно найти всю историю этого испанского подразделения.

Ну, об авторском языке автора говорить не приходится — Перес-Реверте у меня в топе современных зарубежных писателей. И отдельно хочется (и просто нужно) похвалить переводчика книги, который приложил максимум стараний, чтобы сделать текст перевода живой речью простого испанца, с какими-то простонародными выражениями и прочими неизысканностями, но при этом вполне понятными русскому читателю. И стиль, сочетающий в себе достоинства книги исторической с книгой приключенческой в данном случае очень удачен и выразителен. Классная книга!

На живца и зверь бежит...

Роман является неявным и непрямым продолжением книги «ТАСС уполномочен заявить…». Их объединяет многое — и главные действующие герои, и тема разведки-контрразведки/шпионажа-контршпионажа, и сама общая тема — противостояние двух систем и их взаимная борьба. Конечно же атакующей изображаются разведывательные органы Запада (США, Великобритании, ФРГ), ну а наши естественно держат оборону и обезвреживают происки западных недругов (сейчас их бы назвали «партнёрами»?). Но для меня в таком подходе нет никакого противоречия или двуличия, обыкновенная практика — соперника (и врага) называть тем, кем он является. И поскольку сам я местный, СССРовско-российский и русский (на самом деле метис по трём национальностям — ½ русский, ¼ молдаванин и ¼ украинец), то наши для меня всегда разведчики, а ихние — шпионы.

Однако вернёмся к книге. В принципе, аннотация даёт всю вводящую в тему и в содержание книги информацию. Идут переговоры на высшем уровне и имеется перспектива заключения договора, ограничивающего производство и распространение ядерных вооружений. А это грозит падением заказов для некоторых западных концернов, т.е. падением уровня их доходов. И конечно же это невыгодно (с материальной точки зрения) для производителей оружия. Отсюда заказ спецслужбам сорвать переговоры, но так, чтобы обвинить нашу страну в том, что она за спиной договаривающихся сторон наоборот увеличивает производство ОМП и активно размещает (или собирается это делать) поблизости от границ со странами НАТО. Вот вам и весь побудительно-мотивировочный комплекс.

Ну, а на уровне разведслужб зафиксирована активность по одному из известных нам каналов западной шпионской связи и наши спецы начинают поиски вражеского агента/резидента.

Вся эта кухня отчасти построена на вполне реальных именах-фамилиях, ибо фамилия высокопоставленного шпиона-предателя Пеньковского является фактической, и вся история его разоблачения тоже Ю. Семёновым не придумана. И формы и методы ведения шпионской деятельности и проведения спецопераций органов КГБ тоже не взяты с пола-пальца-потолка — всё это вполне реальные моменты.

Ну, а о приключенческо-событийной стороне в отзывах на книги из категории политический детектив лучше не говорить — всё-таки сохранение интриги повествования важнее собственных рассуждений по этому поводу.

Отлично написанная вещь. Увлекательная и познавательная.

Енисей-батюшка — сибирский стержень России, Руси…

Конечно эта книга является сборником. Сборником весьма разноплановым и в то же время посвящённым одной большой мысли — взаимоотношение человека и природы. Хотя, казалось бы, сама постановка вопроса в такой формулировке глубоко противоестественна— человек является продуктом природы нашей планеты (вряд ли мы инопланетяне) и потому не может быть отделён от неё. Однако же вот, поди ты, взял и отделился. Причём не в силу своей гордыни, но и по вполне объективным критериям. Отделился тогда, когда стал для своего существования и процветания нуждаться во всё более искусственной среде обитания — из пещер вылез в шалаши, затем стал строить избушки и каменные строения, а там и пошло-поехало. И со всей силой своего хитроумия стал человек менять естественную природу обитания, подгонять её под себя, любимого. Не считаясь с тем, что нарушает права на жизнь многих других живых существ планеты и истребляет целые виды, а также сводит на «нет» целые природные зоны и среды — тундру и тайгу, сельву и джунгли, и Мировой океан, и недра.

По стилю эти рассказы и очерки, а также почти полноправные повести, представляют собой смешение жанров: тут вам и автобиографические кусочки, и вполне художественные рассказы, и почти что приключенческие моменты и случаи из жизни рыбаков и охотников русского Севера, богатейшие по наполненности бытовые зарисовки — и всё это перемежается вполне документальными вкраплениями и публицистическими рассуждениями автора или героев книги. При этом автор так умело компонует всё это разностилье и многожанровье, что никакая из составляющих книги не кажется довлеющей и главной, а только сама общая идея и общий настрой — любовь к родной земле и природе и боль за их будущее, равно как и боль за будущее самого Человека на этой земле и на Земле вообще — стоит в центре всего повествования.

Давно целился на эту книгу и вот наконец дотянулся. И ужасно рад — очень дельная и толковая, а помимо этого ещё и интересная книга. Книжища!

Такие дела, брат, любовь…

Небольшая классическая стаутовская повесть. Как обычно, основной рассказчик Арчи Гудвин. С его неповторимым и оригинальным юмором, со своим видением событий и людей окружающего мира, со своей уникальной наблюдательностью и феноменальной памятью — глаза и руки Ниро Вульфа.

Однако в этот раз события начались не совсем обычно — не в офис к нашей паре сыщиков явился тот, кто стал их нанимателем, а Арчи Гудвин получил загадочное письмо. А спустя короткое время и не менее загадочный телефонный звонок со странной просьбой. Конечно же Арчи не смог оставить такие необычные знаки внимания к себе без реагирования, и таким образом ввязался во всю эту историю. Конечно же с убиенным трупом и с казалось бы однозначным обвиняемым… ладно, подозреваемым.

Однако какие-то несуразности в системе складывающихся обстоятельств, а также немотивированное отсутствие Арчи Гудвина на своём привычном месте привлекли к себе внимание уже Ниро Вульфа, который, будучи посвящён в обстоятельства происходящих событий, начал симптоматично втягивать и вновь вытягивать губы в трубочку, что всегда служило признаком усиленной работы мозга. Ну, а уж если Ниро Вульф всерьёз задумался, то конечно же он докопается то таких детективно-криминальных глубин, о которых ни один полицейский сержант и даже офицер и мечтать не могут.

И потому по методу Рекса Стаута и Ниро Вульфа следует традиционный финал — заключительное собрание заинтересованных лиц и открытый анализ всего того, что известно практически всем, но что раскрывает личность убийцы только Ниро Вульфу. Ну и Арчи Гудвину конечно же тоже.

Отличный вариант для чтения между чем-то серьёзным и трудным!

Нежданно-негаданно, или Не стучало, не гремело

Вот как в журналистике есть искусство заголовка, так и в приключенческой литературе присутствует феномен финала. Грош цена детективу или фантастическому боевику, да и любому другому варианту приключенчества, если финальные события предугадываются уже с середины книги, и читатель просто терпеливо идёт по заранее протоптанной дорожке.

Примерно такие мыслишки мелькают иногда при чтении литературы подобных жанров. И, увы, всё-таки порой бывает, что многие заключительные события ты если не полностью угадал, то рассматривал как один из возможных вариантов. И очень похожие предощущения были и во время чтения вот этой по всем параметрам интересной и занятной книги. Ну, т. е. читать интересно и занятно, но примерно понимаешь, куда вывернет автор судьбу ГГ и прочих гг. И вроде бы даже почти угадал, дочитав почти до конца.

Однако автор сумел обмануть и тем самым удивить меня, причём сделал это дважды. Первый обман состоялся, когда самые последние абзацы основного текста последней главы всё-таки просигналили мне, что я был неправ, а автор сумел завернуть с проторенной дорожки. А потом был ещё эпилог, в котором автор и вовсе сделал такой внезапный информационный вброс в сюжетную канву, что и так довольно высокая оценка выпрыгнула ещё на полбалла.

А ведь кроме всего этого есть ещё и интересная и слегка таинственная тема — сны и их связь с реальностью. И феномены некоторых сновидцев (помните, у Житинского его «Снюсь»?) и талантливых интерпретаторов сновидений — занятно, а? А ведь есть ещё и гангстерско-криминальные страницы…

В общем, я весьма доволен, что книга вовремя попала мне в руки.

Наши разведчики против их шпионов

Уверен, что большинству людей из моего поколения гораздо больше знаком одноимённый фильм, снятый по этому роману. В котором были собраны великолепные яркие харизматичные актёры — Юрий Соломин и Вячеслав Тихонов, Вахтанг Кикабидзе и Борис Клюев, Ивар Калныньш и Ирина Алфёрова — всех и не перечислишь, кто знаком нашему кино-телезрителю и любим им.

Однако всегда есть вероятие, что киноверсия той или иной книги отличается от своего исходника, и потому чтение романов, лёгших в основу сценария, вовсе не всегда является делом бесполезным, а скорее наоборот, представляет особый интерес.

Нужно отдать должное работникам киностудии им. Горького, а также режиссёру Владимиру Фокину, ну и сценаристу Юлиану Семёнову, сумевшим сохранить все важные сюжетно-смысловые линии романа, а кое-какие моменты просто сделать яркими и запоминающимися, хотя в тексте романа они обозначены одной строкой (например, сцена борьбы Ольги Вронской с переодетым и загримированным под Трианона сотрудником КГБ, или эпизод со спецоперацией на мосту, когда агентов/резидентов ЦРУ берут на «горячем» при изъятии шпионской закладки из тайника — в книге об этой операции всего одна строка). Ну и актёрскую игру великолепных актёров нельзя сбрасывать со счетов.

Однако оттого, что сюжет романа почти точно был повторён в фильме, чтение оригинала не стало разочарованием или событием мизерным. Мастерский авторский стиль Юлиана Семёнова, все эти его информационные вбросы, сделанные для того, чтобы читатель мог увидеть в_с_ю ситуацию во всём масштабе и во в_с_ё_м богатстве и сложности противодействия, а также описания внутреннего мира героев и их эпизоды их личной жизни — всё это делает чтение не менее увлекательным, чем просмотр телесериала.

Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой...

Свет лампы воспаленной пылает над Москвой В окне на Малой Бронной, в окне на Моховой («Москвичи» слова Е. Винокурова, музыка А. Эшпая)

Для меня чтение этой коротенькой повести стало и открытием, и особым волнующим событием. Открытием стало новое, неожиданное представление о казалось бы совсем детском и весёлом писателе, имя которого назубок знали почти все ребята поколения моих детей, и может быть, знают и нынешние 4-6-клашки. А особо волнительным чтение было уже по совсем другим причинам и обстоятельствам, но об этом чуть позже.

Казалось бы, совсем обычная ничем не примечательная книжка. Главным героем которой является совсем молодой ещё парень — холостой-неженатый, нецелованный и невоеннообязанный. Правда время действия не совсем обычное — идут первые месяцы войны, которую потом назовут Великой Отечественной, и потому весь быт и все помыслы героев и персонажей книги поглощены и подчинены этим обстоятельствам. Ночные налёты вражеской авиации, и значит дежурство на крышах. И вполне понятный порыв записаться в армию или в ополчение — и возраст такой, и воспитание такое. Однако по причине хромоты наш герой признан негодным к военной службе, и потому остаётся только записаться добровольцем на рытьё оборонительных сооружений в Подмосковье — окопы и траншеи, противотанковые рвы и всякая прочая военная земляная премудрость должны помочь отступающей армии остановить фашистов.

А потом только лопата и земля, земля и лопата, лопата и волдыри, мозоли и земля… И друзья — те, с кем вместе делишь пайку и глоток воды, и общий нехитрый кров в полевых условиях, не могут не стать друзьями. Пусть не сразу и не совсем друзьями, но всё равно быть приобщёнными к одному общему большому военному делу — это не может не сплачивать.

А идёт сентябрь и приближается, а затем и наступает октябрь — октябрь 1941 года… Люди, интересующиеся историей вообще и историей Великой Отечественной войны в частности, или же много читавшие и читающие, скорее всего понимают, чем был тот самый октябрь для людей и для страны. Прорыв немцев под Москвой и рвущиеся к столице кинжальные танковые клинья, и вопрос ребром — устоит Москва или … — всё тогда висело если не на волоске, то на очень тонкой нити. И вот в эту ситуацию попадают и наши землекопы — уже готовые неприступные эскарпы оказываются обойдёнными, и люди бегут, бегут от отягощённых шмайсерами фашистских рук, от их засученных рукавов, от ревущих моторами и смрадно воняющих газойлем танков «быстрого Гейнца» Гудериана, от воющих моторами и бомбами пикировщиков, от мерной поступи немецких солдатских сапог.

А потом суровая и готовящаяся к обороне Москва, и напористый натиск нашего парня, хлебнувшего голодных и холодных дней бегства от наступающего врага и во время бегства потерявшего своих друзей и ставшего вдруг таким взрослым, что отказать ему невозможно. И потому опять бушлат и сапоги, точно так, как это было при отправке на рытьё окопов…

Сами эти дни в литературе описывались не раз и не два — и у Константина Симонова в его «Живых и мёртвых» мы прочитаем такие эпизоды, и у Ивана Стаднюка в его «Войне», и у Александра Чаковского. А по приближению к реалу эта «невоенная» военная книга сравнима и с такой же «невоенной» военной книгой Евгения Дубровина «В ожидании козы», и с полностью военными «Мой лейтенант» Даниила Гранина и «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева, да и Михаил Шолохов, и Виктор Некрасов тоже вспомнятся в связке с повестью Виктора Драгунского. И потому и по силе воздействия на читателя она полностью равновелика этим большим эпическим произведениям.

Я намеренно не пишу ничего о любовно-романтических страницах этой повести — понятно, что влюбляемость является неотъемлемой частью молодости, а нашему герою всего-то неполных два десятка лет — вчерашний и ещё нецелованный школьник, конечно он и влюбляется, и симпатизирует, и ухаживает, и надеется. И эта романтическая линия, казалось бы, лишняя в военной книге, на самом деле тоже уместна здесь и даже важна — важна как контраст между темой жизни и любви и, с другой стороны, войны и смерти — недаром одна из его несостоявшихся влюблённостей гибнет при ночной бомбёжке Москвы, а другая остаётся в оккупированном немецком тылу. Но ведь и в армию, и в ополчение уходят мужчины и женщины и во имя любви тоже — не только во имя жизни, но и во имя любви.

И также намеренно я не пишу имя нашего главного героя — просто потому, что судьба его является одной из сотен тысяч, из миллионов судеб людей того времени. Судьба одного, слившаяся с судьбами миллионов и ставшая одной общей судьбой поколения.

В самом начале своего отзыва я писал об особой для меня волнительности чтения. Объясняю, что я имел в виду помимо написанного выше.

Справка: 77-я гвардейская стрелковая дивизия сформирована в Москве в июле 1941 года как 21 дивизия народного ополчения и принимала самое активное участие в оборонительных и затем наступательных боях под Москвой со 2 октября по 20 апреля 1942 года, а затем была Сталинградская битва (тут она стала 77-й гвардейской), бои на Курской дуге, освобождение Украины и Белоруссии, Польши и далее бои на самых главных направлениях уже в Германии.

А вспомнил я боевой путь этого воинского соединения потому, что служил срочную в составе этой дивизии, и номер её и полное наименование (77-я гвардейская мотострелковая Московско-Черниговская ордена Ленина, Краснознамённая, ордена Суворова дивизия) помню назубок. Помню и горжусь.

А волнительно было то, что вполне может быть, герой этой повести встретил на марше как раз бойцов этой моей дивизии, шедшей туда, где она впоследствии стояла насмерть — встреча эта в тексте повести описана кратенько, а мысли вот появились и засели в голове. И потому всё написанное в этом отчасти автобиографическом повествовании обрело ещё большую достоверность и реалистичность. Ведь сформирована эта моя дивизия была из таких же и тех же самых москвичей того времени — рабочих с заводов и фабрик, работников Мосфильма, научных работников, а также колхозников, и потому особо зримо представляешь себе этих людей и всё сделанное ими.

Недавно, шестьсот лет назад…

Вот и прочитан предпоследний роман из всего балашовского литературно-исторического наследия. Осталось только воздать «Похвалу Сергию», а потом дочитать вот эти мелкие произведения, вошедшие в этот сборник, и чтение книг этого великолепного современного писателя-историка будет закончено. К моему глубокому сожалению.

Прежде всего, мне интересен сам стиль Дмитрия Балашова. Его раздумная размашистая стать, его глубокий и широкий анализ всей обстановки, складывающейся в описываемый период времени, да ещё и с рассмотрением всех исторических предпосылок, всех взаимосвязей и взаимодействий, всего гордиева клубка действительности. Нравится сам балашовский язык, который так ярко стилизован под старинный русский язык простолюдинов и знатных русичей, живших более 6-8 столетий до нас (а балашовский цикл и занял как раз два столетия) и, кажется, именно так и разговаривавших друг с другом в мирные и ратные времена. Нравятся балашовские описания не только быта и деревенско-городской жизни, и не только описания всех военных походов, набегов, битв и всего прочего, но и втиснутые в теснину смыслов и сутей картины природы Руси и её закордонных соседей. Нравится умение Балашова спрессовать порой месяцы и годы в один короткий абзац, а затем вести читателя не только по дням, но порой по часам и даже минутам жизни персонажей и героев романов. И нравится тот результат, который возникает в читателе (уверен, что я в этом результате не одинок) — взгляд на историю нашей Родины максимально широкий и вместе с тем глубокий. Взгляд ищущий и любящий, сочувствующий и переживательный, взгляд патриота и гражданина (пр. пр. за пафос)… В общем, думаю, что мне такого чтения будет нехватать.

Медленно плыть к чистой воде, медленно жить в чистой воде...

Четверг — рыбный день (из столовского меню советских времён)

Самая хорошая рыба — колбаса, а самая хорошая колбаса — чулок с деньгами (мудрость из тех же самых времён)

Общеизвестно, что под названием «рыбный суп» обычно имеют в виду уху, которая в классическом рыбацком варианте готовится из двух (двойная) и трёх (тройная) пород рыбы. Впрочем, хитроумные и изощрённые в кулинарии французы пошли дальше и от марсельской бедности (возможно, напевая «Марсельезу») сочинили рыбный суп — не уверен, что это можно называть ухой, а сами марсельцы дали такому супу название буйабес — из пяти и более обитателей вод морских, да в придачу ещё и морепродукты не возбраняются.

Видимо, автор «Книги рыб Гоулда» в кулинарном отношении человек вполне образованный, вот и затеял сочинить своё литературное рыбное блюдо аж из двенадцати рыбных персон (интересно, как отнёсся бы к такому своеобразному буйабесу некто Гефест, приготовь ему такой супчик Афродита…). Кстати, под автором здесь я имел в виду именно Ричарда Фланагана, а не того чувака с множеством имён (см. Послесловие), но который обозначил себя как Вильям Бьюлоу Гоулд.

Заход в рыбную тему был, в общем-то, занятен и слегка загадочен, а потому довольно привлекателен. Оригинальный авторский слог; закрученная в вводной части интрига с появлением как бы «вкладыша», состоящего из рыбного альбома с изображениями и сопровождающего нарисованных обитателей моря текста; необычное и весьма колоритное для жителя северного полушария Земли место действия (кстати сказать, для интереса глянул на географические координаты Земли Ван-Димена и поискал пятно на глобусе, противостоящее о-ву Тасмания — это, оценивая в широком смысле, в общем-то неподалёку от Азорских островов в Атлантике); не менее интригующее предложение побывать в каторжных местах владычицы морей, т. е. попросту примериться к шкуре каторжника, отправленного на перевоспитание за тридевять земель и через несколько океанов, не говоря уже о морях; а также нырок по шкале времени на полтора столетия назад — всё это сулило если не наслаждение экзотическими нюансами, то много нового и своеобразного.

И одним из самых первых осмысленных ощущений, появившихся в моём читательском мозгу, было осознание, что автор попросту лишил нас (меня, как минимум) некоего своеобразного европейского центропупизма, а заодно и отфигачил напрочь всякие романтические ожидания, навеянные географическими названиями, а вместо этого погрузил нас в самые грозные и грязные реалии существования человеческой цивилизации на линии фронтира с миром диким и необузданным. Как там говорится — «...под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизаций сохранило медвежью шкуру — они лишь надели ее мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести — и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится»? Вот и здесь перед нами предстают яркие образчики высокоцивилизованных английских дикарей, причём образы каторжников в этом смысле почти сливаются с представителями властей.

А вообще при чтении первых двух-трёх глав в голове так и плескались вот эти фразы-характеристики «Украл — выпил — в тюрьму» и «Записки из мёртвого дома» — активированные постоянными описаниями беспредела правового и беспредела культурно-цивилизационного, причём не всегда скажешь, где причина и где следствие. Цивилизаторы ничем не лучше «цивилизуемых» ими местных дикарей-аборигенов, а может быть, и хуже. Какое там окультуривание — тотальное уничтожение! И потому ощущение жизни от главного героя формулируется чётко и своеобразно-образно: «...главное в сей жизни есть траектория, и хотя тогда я не ждал от неё ничего хорошего, всё-таки она подобна траектории пушечного ядра, которым выстрелили в выгребную яму: ядро летит, сквозь дерьмо, но летит».

Появляются и начинают раскрываться новые герои и персонажи (а наш буйабес пополняется новыми ингредиентами), при этом большинство героев романа обладают такими дураковатыми и самодурскими чертами личности, что впору вспоминать нашего Николая Васильевича Гоголя с его Чичиковыми, Маниловыми и прочими Собакевичами — тот же Комендант воистину воплощение прожектёра-дурака, который в разы опаснее дурака простого, ибо он дурак властный и деятельный. Все эти его прожекты с созданием Национальной железной Дороги, со строительством Великого Дворца Маджонга, а затем с идеей создания своей нации — нет предела полёту его предприимчивой фантазии. Да и доктор Лемприер, коллекционирующий в «научных целях» законсервированные головы туземцев, мало чем отличается от Коменданта. Впрочем, чтобы вы не гадали — хороших в романе мы практически не встретим, разве что отчасти Салли вызывает некоторые симпатии. В общем, мир каторги брутален (как утверждает сам автор) и несправедлив (мягко говоря).

Примерно с половины объёма чтение становится занятием скучноватым и монотонным, описания всякостей начинают мелькать по кругу и догонять сами себя (видимо, не всякая рыба пригодна для того, чтобы литературная ушица получилась наваристой и вкусной). И тут автор, возможно, почувствовал провис в энергетике, потому что включил событийный ряд на повышенную передачу, персонажи начали менять свою дислокацию и статусы, а некоторые и вовсе закончили существование не самыми благородными способами. Повествование на короткое время становится квестом по диким местам, а затем закономерно подходит к точке финала. При этом автор финиширует способом, далёким от реала, и тут уже рефреном в голове зазвучала замечательная песня Андрея Козловского «Акула»…

Понятно, что помимо содержательной стороны в книге имеется и некий философический подтекст. Взять хоть этот всеостровной пожар, уничтоживший, пожравший самою каторгу как символ всей карательной Системы, построенной на принципе изгнания преступников из цивилизованного мира и переселения их в дикие земли. Да и внедрение в текст вместо уже привычных нам в каждой новой главе рыб образа пресноводного рака, который тоже трактуется как символ изменения всей человеческой сути, линьки самого себя и появления нового внутри старой оболочки. И в конечном итоге из всей этой философии следует как минимум вот такой вывод: «Любовь и свобода» привлекательны и притягательны, но «Любить не безопасно». Однако всё же мы помним, что мир не добрый, мир не злой, мир просто есть.

А что касается качества вот этого приготовленного Ричардом Фланаганом буйабеса, то как по мне, блюдо вышло на любителя. Но да, не без экзотики. Наверное, стопаря простой русской водочки здесь и не хватило :-)

Как славно быть ни в чём не виноватым, совсем простым солдатом, солдатом…

Небольшая по объёму, да и по масштабу изображаемых в ней событий, военная повесть. Наверное, совсем рядовая и обычная, если бы не одно «но». В этот день закончилась война. И уже официально-торжествующий голос Левитана возвестил всему миру, что враг сложил оружие и наступил мир. Мир во всём мире…

Как бы не так. Соединение немецкий войск не желает выполнять решение своих же ОКВшных властей о прекращении сопротивления и рвётся всеми своими мотопехотными, артиллерийскими и бронетанковыми силами на запад. Не хотят тевтоны сдаваться русским «дикарям», но готовы с почётом передать свои моторизованные шпаги в руки наших союзников. В руки английских и американских генералов. Лишь бы не русских.

И потому совсем ещё молодой, самый молодой в Красной Армии, 29-летний генерал вынужден отправлять в последний, встречный бой своих пехотинцев и разведчиков, своих танкистов и миномётчиков, своих чудо-богатырей. И горят убитые фауст-патронами тридцатьчетвёрки, корчатся в предсмертных муках и умирают солдаты, выполняя свою последнюю военную работу. Казалось бы, зачем держать, возьми и пропусти эту свору недобитков! Но генерал одной короткой фразой объясняет это и своим офицерам, и нам, читателям.

А после окончания боя уже идёт всё то, что должно идти после боя — похоронная команда собирает наших, оставляя трупы врагов на завтра, медсанбат обрабатывает последних раненых, командиры составляют последние боевые сводки. И тут же одновременно и параллельно празднуется праздник, первый раз, стихийно и потому без фанфар празднуется День Победы. И автор сумел передать читателю и всю торжественность этого дня, и одновременно всю его хмельную разудалость и разухабистость, показывая нам картины веселья то в одной группе выпивающих офицеров, то в другой кучке торжествующих солдат, и даже не исключая, а, скорее, намеренно, подводя читателя к сценам фронтовой горячечной любви. И, касаясь этой темы, через образ недотроги-связистки раскрывает всю светлую чистоту и непорочность настоящей женской и девичьей любви.

Совсем короткая повесть. Но если попытаться войти внутрь всех переживаний, мыслей и чувств её героев, то ощущение холодка вдоль позвоночника возникает и не оставляет тебя долго-долго…

Классический герметичный детектив

Почти герметичный, ибо всё-таки часть событий происходит где-то вне основного действа, но только такие, которые стали стартом для возникновения самой ситуации. А так всё в одном здании-помещении, все на виду друг у друга, и никто из работников парикмахерской не под подозрением, кроме той пары, которая сбежала и тем самым как бы обнаружила свою «виновность». Да только вот не всегда тот, у кого в руках окровавленный нож, оказывается убийцей, и только добросовестный сыщик умеет отойти от предвзятости и взглянуть на события под другим ракурсом. И тогда многое становится на свои места.

К счастью всех причастных, включая читателя, Ниро Вульф и Арчи Гудвин и в этот раз оказываются на высоте, и настоящий злодей изобличён. И даже более того, парочка незаконных эмигрантов получает… впрочем, это уже спойлер, так что об этом, а заодно и о всех деталях расследования, узнаете непосредственно от Рекса Стаута. Тем более, что и Арчи Гудвин, и Ниро Вульф люди весьма оригинальные и с ними никогда не бывает скучно.

«Жить захочешь — не так раскорячишься»

Не уверен, что сравнивание этого романа с «Преступлением и наказанием» Достоевского уместно, однако параллель с Достоевским и достоевщиной в целом вполне подходит. Правда, всё это с переходами в современный антураж и в современный темпоритм жизни, с переносом в другую (японскую) культурную среду и с соблюдением современных литературных приёмов — довольно много описаний неприятных, а может и отталкивающих, типа расчленёнки, причём в буквальном смысле этого понятия, впечатлительному читателю на ночь лучше не читать.

Но вообще книга затягивает плотно. Интересно читать что-то новое и незнакомое о другой стране с другими условиями жизни, быта, с иной организации труда на некоторых предприятиях, семейными нюансами и всё такое прочее, японское. Интересно следить за трансформациями внутренних миров главных героев — героинь романа. И что автор очень точно делает — не выводит нас к противостоянию антигероя и героя — практически никто из основных персонажей не является положительным героем. Одни мошенничают, другие бандитствуют, третьи организуют нелегальный бизнес, четвёртые пусть и не без сомнений, но берутся за весьма неприятную, грязную и криминальную «работу», пятые никчёмные существа, ну и так далее. Нет героев и нет героя. И не зря в финале романа автор сводит двух противостоящих до покушения на смерть человек едва ли не в одно целое — и один и другой внутренне схожи, и обнаруживают это внутреннее родство, и даже испытывают взаимное физиологическое влечение...

Но, наверное, именно этим роман и приближает нас к правде жизни — в реальности ведь мало кто примеряет на себя героический ореол и нимб над головой, все мы носим не слишком белые одежды и сами по себе в крапинку и в полосочку. И хотя не разделяешь многие решения и поступки главных действующих лиц, однако же и не берёшься однозначно осуждать их, как говорится в одной летучей фразе — «жить захочешь — не так раскорячишься».

А вообще книга сильная. Пожалуй, даже посильнее будет, чем относительно недавно прочитанный «Приговор» от Отохико Каги.

Трудно победить в себе фюрера...

Опять повезло заполучить великолепный вариант аудиоспектакля. Отлично срежиссированного, качественно озвученного — и актёрские голоса и разные необходимые для усиления восприятия звуки. А от автора и вообще Игорь Костолевский читает — помните его голос?

Наверное, это самый фантастический и одновременно и самый реалистический из романов А. Беляева. С глубокой проработкой сути фантдопа, который на момент написания романа и фантдопом-то почти не являлся — настолько близкими и доступными казались передача и чтение мыслей на расстояние. По крайней мере, в этом направлении проводилась активная работа, ставились вполне научные опыты и высказывались вполне научные гипотезы. И хотя ничего из того, о чём написал Беляев в романе на практике не достигнуто, однако отголосок этой темы долго выплёскивал то в одном фантастическом романе, то в других повестях и рассказах (ну, вот навскидку — одна из глав «Полдень, XXII век» братьев Стругацких, там где про ридеров и всё такое). А в реальной жизни то и дело возникает информация то об одном уникуме с невероятными мыслечитательными способностями, то об другом мощном гипнотизёре — тема жива.

Да и приключенческая составляющая Беляевым явно не высосана из пальца и не надумана — легко можно представить попытки завладеть миром с помощью такого рода изобретения — управлять волей других людей всегда было занятием соблазнительным и привлекательным. И в этом смысле Штирнер фигура вовсе не гротескная и не гипертрофированная. Фюреров всех мастей пруд пруди.

Конечно, в этом романе есть и оттенки утопического коммунизма, по крайней мере описания советского общества, в котором широко используется мыслепередача, явно тянут нас дальше, к роману Ефремова «Туманность Андромеды» и прочим коммунистическим утопиям — уж больно идеализирует советских людей Беляев. Однако некоторые детали описания этого общества напрямую подводят нас к … Матрице и другим вариантам перехода людей из мира реальности в мир иллюзий и виртуальности. Вся активность как бы переходит в мир обмена мыслями, мир замолкает, однако всё громче шумит ментально.

И вот что точно предсказал писатель-фантаст — это массовое воздействие на психику людей и управление их волей — индивидуальной и общей. Правда сейчас это делает не с помощью каких-то машин с рычагами и рукоятками, однако и не без помощи цифровых устройств. Имеются ввиду возможности СМИ и глобальная информационная сеть. Ну, а примеров массовых «помешательств» и прочих массовых же действий вы и сами вспомните сколько угодно.

Взахлёб прочитан весь Тургенев

Чтобы был понятен посыл заголовка — чтением этой книги я закончил прочтение всех крупных произведений Ивана Тургенева, остались только повести и рассказы. Но ведь список авторов русской классики на этом не исчерпан, верно?..

Казалось бы, перед нами довольно обыкновенная любовно-романтическая и вместе с тем драматическая история взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Довольно обыкновенная, потому что и в самом деле всё всегда и везде состоит из любовных треугольников, квадратов и ромбов, и всяких прочих «геометрических» фигур. Вот и здесь, мы сначала знакомимся с главным героем романа с прозаической фамилией Литвинов — человеком, не слишком сильно именитым, и не излиха богатым, однако же вполне образованным и культурным. Происходит всё в громкоговорящем шварцвальдском местечке Баден-Баден, в середине XIX века являвшегося европейской санаторной-курортной меккой и активно посещаемым русскими аристократами и всякими прочими небедными людьми для поправления здоровья, ну и чтобы на людей посмотреть и себя показать. И здесь же наш герой встречается со своей бывшей невестой, которая десять лет назад была центром его внимания и страсти и с которой судьба его развела и разлучила.

Конечно же автор вынужден удовлетворить любопытство читателя и рассказывает нам об истории любви Григория Михайловича и Ирины Павловны, и обо всём том, что развело наших влюблённых. И заодно читатель получает отличную возможность побольше узнать о внутреннем мире и того и другой, с тем, чтобы затем было понятнее, чем руководствуются Литвинов и Ратмирова (фамилия Ирины по мужу) в своих дальнейших поступках и решениях.

А между тем Григорий Михайлович уже совсем не одинок, и хотя пока что не женат, однако свадьба его совсем не за горами, и его невеста Татьяна должна приехать в Баден-Баден со дня на день.

В принципе, дальше сюжетную канву можно не раскрывать, ибо уже становится понятно, что раз образовался треугольник, то автор как-то будет раскручивать и расшатывать эту конструкцию (хотя треугольник — любой строитель и даже просто геометр подтвердят — самая прочная из всех фигур).

Однако же на фоне вот этой глубоко личной истории автор попутно вводит нас в круг русского благородного общества, находящегося на тот момент в Баден-Бадене. И не просто знакомит нас со всеми этими князьями, графьями и прочими маркизами и более худородными людьми, а позволяет нам вовсю слушать их речи. А ведь все вы знаете — и Тургенев устами персонажа подтверждает нам это, — что как только образуется группа русских, так тут же пойдут разговоры и споры о том, как устроить Россию и всё прочее общественное и политическое. И слушая и слыша эти разговоры и споры читатель (вместе с Литвиновым) понимает, что вся эта вязкая громкая болтовня ничего другого кроме самой пустой болтовни из себя не представляет, только лишь сотрясения воздуха вместо потрясения основ.

И когда дальше в тексте романа автор ещё несколько раз сводит нас с русскими аристократами, то ничего кроме тумана и дыма мы не видим — и вспоминается аристократическое общество в романе Толстого «Война и мир» — казалось бы, полвека минуло, а ничего не изменилось.

Автор в романе не даёт ответа на вопрос, что со всем этим делать, разве что весьма робко намекает на возможности другого, деятельного пути (видимо об этом другом пути он намеревался написать в следующей книге, да и написал в романе «Новь», однако же опять, кроме критического видения ничего не открылось ни автору, ни читателю — такое было время).

А вот о судьбах Ирины, Татьяны и Григория читатель узнает всё и до конца. Но об этом — тс-с...

Потерявшие своё лицо

Досадно мне, что слово «честь» забыто. И что в чести наветы за глаза (В. Высоцкий)

Впервые этот роман был прочитан мной относительно недавно — всего-навсего 9 лет назад. И я даже не слишком сильно переместился по возрастной шкале, разве что приобрёл статус пенсионера по возрасту, но и только. И перечитав ту свою девятилетней давности рецензию, в принципе, согласен практически со всем тем, что я там выразил и сформулировал. И дополню, пожалуй, только вот таким соображением.

У китайцев и вообще у восточных народов есть сильное по содержанию выражение/понятие — потерять своё лицо. И вот это понятие во всём великолепии его смысла на все сто можно применить к героям этого романа. Практически ко всем. И даже к князю Мышкину. Который, казалось бы, занимает позицию человека высоконравственного и глубоко морального и потому должен быть либо вне этого понятия (я про потерю лица), либо выше его. Однако и он, этот блаженненький недохристосик, этот полуперенедосвятой своё лицо всё-таки теряет. По крайней мере в глазах общества и общественного мнения, да и в глазах читателя тоже. Ибо нельзя быть совершенно безвольной тряпкой, невозможно пытаться жить оторвано от реалий жизни и стараться быть девственником и одновременно немножко беременным, не получится жить по принципу «и нашим, и вашим»! Потому что ты тогда выпадаешь вообще из понятия «человек» — ты либо выше этого понятия, либо ниже, либо сверхчеловек, либо недочеловек. И не зря Достоевский вновь погружает своего героя в пучину безумия — он и в самом деле делает его нечеловеком, или, если хотите, недочеловеком, т. е. неполноценным индивидом. И членом общества он перестаёт быть, ибо помещён в лечебницу для умалишённых.

Ну, а про всех прочих: практически все эти люди тоже то и дело теряют своё лицо — одни в большей степени, другие в меньшей — и добрая половина из них должна была бы совершить сэппуку и харакири (что в принципе одно и то же), ибо совершают поступки подлые, теряя во всю ивановскую свою честь. И конечно, они подсознательно всё понимают, ведь не напрасно и живут они вот так, с надрывом и на разрыв души — подсознание не даёт им жить в балансе чувств и поведения, подсознание толкает их на самые сильные безумства и даже преступления.

И хотя вроде бы антигероями романа являются царствующие мещане и мещанство, однако по прошествии полутора столетий, отделяющих нас от времени написания книги автором, мало что изменилось. Хотя нет, вру, изменилось много, ибо прав Высоцкий, слово «честь» забыто прочно, а всякий человек, живущий по чести, высмеивается и обругивается, да ещё и делается виноватым. Увы, человек всегда только лишь человек, и вовсе не всегда это звучит гордо…

Перечитано специально для клуба КЛюЧ г. Валдай

ГОЛОВА МОЯ МАШЕТ УШАМИ

«Черный человек! Ты прескверный гость!

Это слава давно Про тебя разносится».

Я взбешен, разъярен, И летит моя трость

Прямо к морде его, В переносицу...

...Месяц умер, Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою. Никого со мной нет.

Я один... И — разбитое зеркало...

(Сергей Есенин «Чёрный человек»)

С удовольствием прослушал аудиоверсию романа «Человек, потерявший лицо». Т.е. именно тот вариант, который был задуман автором изначально и исполнен с мастерством. Второй роман, переделанный и переименованный, читать не буду — и потому, что читал его ранее (впрочем, первый роман тоже уже читал когда-то в отрочестве), и потому, что мне не слишком понравилось, как и куда привёл автор своего героя во второй книге.

Железы и гормоны, ими вырабатываемые — на самом ли деле они так всемогущи, или автор допустил преувеличение? Вопрос этот, конечно, повисает в воздухе уже при чтении книги. А, ответ, я думаю, ясен, ибо если бы всё дело было только в гормонах, то медицина уже давным давно гребла бы гульдены, исполняя прихоти богатеньких и капризных граждан и гражданок.

Однако на тот момент, когда роман задумывался и создавался, надежды такого рода, видимо, были сильны, и потому Беляев взял на себя смелость пофантазировать на эту тему. Однако, помимо вот этого фантдопа писатель раскрывает ещё не менее важную тему : что является нашим настоящим лицом — наша внешность, или то «Я», которое сидит внутри нашей физиологической оболочки? Как говорится, встречаем по одёжке, провожаем по уму. Как пел Высоцкий «Но тот, который во мне сидит, изрядно мне надоел!» — и это ещё вопрос кто кому больше надоел — тот умник, который сидит в теле и якобы управляет им, или тело, капризно требующее регулярного выгуливания, кормления, сексуальных удовольствий, отправления естественных надобностей и сна.

Понятно, что на самом деле всё одинаково важно и равновелико, опять же поговорка учит, что в здоровом теле и дух здоровый. Однако ведь и в самом деле, когда встречается перекос в ту или иную сторону — телу не нравится образ жизни, ему навязываемый, или дух неудовлетворён своими внешними статями, формами и размерами, — то начинаются болезни всех мастей и страдания как психического и психологического рода, так и физиологические.

А ответ прост: мир не добрый, мир не злой — он просто есть, такой, какой есть. И себя нужно принимать таким, какой ты есть, а если что-то не слишком нравится, то помаленьку переделываем, перестраиваем и переоформляем, но всё-таки лучше без ножа хирурга, а за счёт собственных ресурсов и упорного труда.

А возвращаясь к роману — он явно делится на две части. И если первая часть посвящена драме человека с некрасивым телом и лицом, страдающего от этих своих особенностей, то часть вторая превращается в приключенческую авантюрную историю мести. И если в части первой ты сострадаешь Престо и сопереживаешь с ним, то в части второй он, по сути, становится неким своеобразным «Зорро», а до Робин-Гуда не дотягивает, ибо прихваченные денежки не раздаёт обездоленным, а тратит по своему усмотрению. И тут хотя и понимаешь Престо, но уже не радуешься всему тому, что он проделал и сотворил. Вор у вора дубинку украл.

Отобрать и присвоить — ещё одно лицо войны

Книга не является ни в малейшей степени художественной. Т.е. сплошь идут факты, люди, события, встречи, диалоги, размышления автора о теме вообще и о каких-то вполне конкретных обстоятельствах, и даже целиком или в выдержках письма и документы. Тем не менее, никакой скучности от такой скученности публицистической и документальной составляющих я не ощутил и не почувствовал. Возможно потому, что эта тема мне была интересна ещё с подростковых времён и о поисках Янтарной комнаты читал ещё в 70-х.

Семёнов провёл не просто журналистское расследование, на самом деле он пытался провести и проводил масштабные целенаправленные поиски не только следов и мест пребывания Янтарного кабинета, но и если бы получилось, то и отыскать и сделать всё для возвращения культурно-исторической ценности домой. Понятно, что в своих розысках он опирался на помощь немецкого энтузиаста этих розысков, ведь не пойдёшь же по городам и весям Германии 70-х — 80-х и не будешь каждого встречного-поперечного расспрашивать. И конечно на определённом этапе и стадии поиски эти были прекращены или свёрнуты в силу разных причин и обстоятельств. В том числе и в связи с загадочными смертями и исчезновениями некоторых людей. Концы в воду? Вполне вероятно…

Но было интересно читать некоторые отдельные моменты книги. Например, о встрече с бывшим генералом Карлом Вольфом (которого в «Семнадцати мгновениях» сыграл Василий Лановой), о беседе с Отто Скорцени (да-да, с тем самым человеком со шрамом, который Бенито Муссолини выкрал), ну и ещё с некоторыми «бывшими» — в кавычках потому, что никакие они не бывшие, а просто постаревшие, но такие же матёрые и зубастые нацисты и фашисты.

Если будет уместно, то считаю, что комнату целиком или частично спёрли от немцев союзнички, и лежит сейчас она в тайных частных хранилищах — об этой версии Семёнов в книге тоже упоминает. Но это уже личное частное мнение.

Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы (Дж. Леннон)

К своему стыду признаюсь, что несмотря на свой многолетний интерес к драматургии и пиетет в отношении Антона Павловича, пьеса «Три сестры» до сих пор для меня была терра инкогнита, причём во всех смыслах: не смотрел, не читал, и даже с сюжетом не был знаком — здравствуй, сюжет, давай знакомиться!

Понятно, что лезть вглубь закопанных смыслов и пытаться проводить глубокий анализ всего событийного ряда означало бы терпеть явное фиаско, ибо пьеса настолько на слуху и на виду у многочисленной армии читателей и зрителей, что подвергалась атаке серьёзных и профессиональных критиков и рецензентов десятки и сотни раз. А может и тысячи — смотрю на статистику сайта — более тысячи прочитавших и четыре десятка рецензий.

Но пара мыслей вслух всё же прозвучит. Описываемое семейство Прозоровых не умеет отделять мечтания от практики жизни. Вернее, не умеет превращать свои мечтания и радужные надежды в жизненные реалии. Мечтаем об одном, а живём иначе, ничего не предпринимая для того, чтобы превратить мечты в программу действий для достижения целей.

Ну и конечно, неумение противостоять воинствующему мещанству — это касается отношений с супругой Андрея — Натальей Ивановной. Которая вписалась в дом и постепенно сначала вкрадчиво, а затем уже попросту решительно и нахально подчинила себе всё и вся. Вот уж кому было не занимать большой АЖП (активной жизненной позиции, чтобы вы не мучились расшифровкой двусмысленной аббревиатуры), эта знала, чего хочет, и всё делала для достижения своей простой приземлённой цели.

К сожалению жизнь довольно многих людей и бывает похожа на горение палочки бенгальского огня — вспышки, искры, феерия света и чувств… а потом ничего кроме кривого холодного, некрасивого в своей пупырчатой горелости праха.

Хорошая пьеса. И отличный вариант аудиоспектакля, который мне достался.

Одна голова — хорошо, а две — лучше (типа проф. Керн)

Ламповая кондовая классическая научная фантастика первой трети 20 века. Хотя сама идея сюжета родилась у автора ещё в 20-е годы — любопытствующий читатель легко найдёт слова самого автора о некоторой своеобразной… автобиографичности этого романа.

Первый раз я эту книгу читал где-то в начале 70-х, т. е. полвека тому обратно. И вот вдруг захотелось вновь окунуться в этот странный мир. Понятно, что о сюжете писать — впустую чернила тратить. И потому только о своём сегодняшнем восприятии этой книги и об отношении к ней.

Мне повезло: нашёл (случайно наткнулся) качественный вариант радиоспектакля, причём в озвучке (в исполнении ролей) были задействованы вполне респектабельные и маститые актёры и актрисы — Евгения Добровольская, Егор Бероев и Василий Ливанов в их списке точно имеются. И потому (но и не только поэтому) воспринимать текст романа было легко и приятно. И хотя нюансы сюжета за прошедшие полвека изрядно подзабылись, однако основная нить событий в памяти ещё была жива, а забытое легко вспомнилось при прослушивании.

Конечно, конец XIX — начало XX веков были совершенно революционными временами. Причём революционностью были пропитаны не только политические и социальные темы, но и другие научные и научно-прикладные. В том числе вовсю муссировались и опробовались идеи апгрейда человеческого тела — вот вам и фантдопы «Человека-амфибии», «Головы профессора Доуэля», «Острова доктора Моро» и прочих научно-фантастических произведений того времени. И так мечталось, что учёные-медики сумеют пересаживать сердца и другие важные органы, возвращать людям жизнь и наделять их новыми телами…

Показательно, что действие романа помещено автором в Париж, т. е. в страну капиталистическую. Понятно, что Россия 20-х годов вряд ли могла называться передовой страной учёных, но всё-таки Беляев показывает помимо чисто медицинских аспектов ещё и чисто гуманистические — т. е. полное бездушие и погоню за сенсационностью со стороны врача Керна, да и мелькнувший в сюжете врач-психиатр мало чем от Керна отличается. Однако всё-таки справедливость торжествует и зло наказано по-закону и по справедливости.

Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Исуса...

Картинка: Приёмная Бога. За столом сидит секретарша ангельских чинов и званий. А на её столе табличка: «Бога нет. И не будет!»

Как ни крути (ты давай, не вертись на стуле и не крути башкой, а читай!), а ничего кроме двух базовых парадигм не существует: мы либо верим во что-то и чему-то, либо знаем о чём-то. Т.е. Вера и Знание определяют две базовые позиции взаимоотношений любого и каждого индивида с миром (всё, можешь вертеться и крутить, пассаж закончен).

Конечно, на самом деле столь строгой и чёткой границы в этом смысле нет, и мы знаем не единственный случай, когда люди совмещали в себе оба этих подхода: вспомним хотя бы Исаака Ньютона и Джордано Бруно — один занимался вполне научными экспериментами и теориями и даже сформулировал целый Всемирный закон, который управляет всем евклидовым миром, и при этом был глубоко верующим человеком, а другой и вовсе был служителем Бога, однако в своих рассуждениях допускал множественность миров, чем нарушил богословские принципы того времени, и все мы помним, чем закончил.

Однако существование вот этих промежуточных и совмещённых вариантов не отменяет сказанное выше.

Меир Шалев, насколько это можно предположить, относится к людям, отвергающим веру как основополагающий принцип. И если судить из этой книги, то он вполне рационален и реалистичен и не склонен принимать на веру многие сомнительные и не выдерживающие серьёзной проверки утверждения и «свидетельства». Даже если источниками таких утверждений и «свидетельств» являются Тора, Талмуд и другие древние и современные священные иудаистские тексты. И тут сразу напрашивается общий, и одновременно индивидуальный и личный вопрос: а как вы относитесь к идее Бога и ко всему тому, что написано в Библии и других священных религиозных книгах?

Вот мы и подошли к основному содержанию этого сборника критических статей и эссе. Автор знакомит нас с 23 моментами, случаями и эпизодами из истории Израиля, описываемыми в тех или иных письменных источниках. Однако не просто приобщает к тому или иному древнейшему происшествию 2-4-тысячелетней давности, а по каждому приводимому примеру устраивает вполне серьёзные разборки. С тщательной и, я бы сказал, придирчивой проверкой изложенного на вшивость — т. е. конечно, не копаясь в волосяном покрове голов упоминаемых в книге лиц, но поверяя рассматриваемые события законами логики, элементарной достоверности, человеческой психологией и всякими прочими приёмами и методами. И в самом деле, как можно всерьёз воспринимать утверждения «свидетелей» о побиении одним человеком нескольких сотен, а то и тысяч воинов вражеской армии? Без помощи пулемёта Максим, гиперракеты «Кинжал» и танков/авиации, чисто на одном энтузиазме и с применением только лишь ослиной лопатки — не сапёрной даже, а ослиной. Вы верите?

Под прицелом критического взгляда и острого пера Меира Шалева оказываются самые разные «святые» темы, начиная с сотворения мира и первочеловека Адама (оказывается, если верить талмудистам, ортодоксам и всем прочим упёртым богословам, то возникает как бы два Бога и два варианта Адама, О_о!), затем Моисей с его 40-летним многолюдным паломничеством по морям и пустыням (тот ещё сусанин был), с появления первых, вторых и третьих израильских царей (Саул, Давид, Соломон, слышите — это про вас, и про ваши благие , но в большей степени неблагие дела и поступки, и про ваши сомнительные принципы правления страной и пути формирования правящего кабинета).

Не упускает Шалев из поля зрения многочисленных пророков, ибо есть пророки истинные, а есть пророки мнимые и лживые, которые вместо дельного и толкового пророчества просто гонят мутную волну, вовсю применяя искусные психотехнические приёмы привлечения внимания к себе родимым и тем самым обеспечивая себе какое-никакое имя и звание (почти анекдот: однажды божественные греки ополчились на не менее божественных персов и пошли к оракулу с вопросом, кто победит в этой войне, в ответ на что последний велеречиво и авторитетно изрёк «Большое царство будет разрушено»).

Ну, о героях и их исключительных воинских доблестях я уже упоминал — вот где были крепкие орешки, рэмбы и прочие морские котики, десантуры и коммандос — богатыри, не то, что нынешнее племя!

Про всякие тронные и околотронные и придворные интриги, про любовь и секс как инструмент для достижения своей цели, про дружбу и предательство, об отсрочке от воинского призыва и о мудрости старцев (и глупости молодости), о феминизме (на примере царицы Савской) и о хитростях и обманах в процессе образования и формировании «земли обетованной», о добровольном сборе средств и о пожертвованиях на разные благие дела (нравственный императив того времени), о слабости перед женским коварством (ну, сами понимаете, что тут без Самсона и Далилы не обошлось — а ну ка, вспомните, что именно совершила Далила в отношении Самсона?), о casus belli и так далее.

И всё это на точных примерах, с конкретными именами и фамилиями, с отсылками на мнения современных иудейских авторитетов — сплошь факты и комментарии к ним.

Отдельного упоминания требует авторский стиль. Это изящный стёб с элементами иронии, с включением вполне современного как разговорного, так и литературного сленга при описании самых древних и талмудических событий и с перемешиванием терминов и слов тех времён и нынешних, с сатирическим и юмористическим подходом к тому или другому излагаемому и рассматриваемому содержанию — и всё это по толку и по делу.

В результате всё читается вполне легко и доходчиво, и аргументация и критика автора вполне понятны и даже разделяемы.

Однако некая трудность при чтении всё же имеется. Это обращение к многочисленным еврейским именам и прозвищам, ну и к фамилиям — всё-таки у русского читателя многие иудейские весьма специфически звучащие имена перепутываются в голове, и порой приходится возвращаться к началу эпизода, чтобы напомнить самому себе, ху из ху в этом случае.

Но вообще это было интересное чтение. Но вот ей-богу, если бы автор жил во времена инквизиции и в таком тоне высказывался в отношении христианства, то его бы сожгли на площади вперёд Джордано Бруно. Хорошо, что сейчас другие времена. И нравы.