Листая забытые страницы

Самое главное в этой повести то, что в основе её лежит совершенно реальная история совершенно реального человека. Об этом рассказывает сам автор, предваряя аудиозапись радиоспектакля. И по сути Борис Полевой, публикуя эту книгу, пытается помочь этому вполне реальному, обратившемуся к нему за помощью человеку отыскать потерявшуюся в горниле военных и послевоенных лет любимую женщину. И потому, слушая монологи и диалоги знакомых и любимых актёров (в роли капитана Мечетного Олег Ефремов, а в паре с ним играют Анна Каменкова и Всеволод Ларионов, Иван Трофимов и Мария Семенникова, Алексей Борзунов и Владимир Полупарнев) на заднем плане всегда держишь вот это понимание не театральности текста и самой ситуации.

Я пожелал покоиться в Равенне, но и Равенна мне не помогла… (Н. Заболоцкий)

Вот так век учишься-учишься, а потом читаешь книгу подобного рода и понимаешь, что помрёшь дураком. Пусть не в буквальном смысле, но примерно так я то и дело думал при прослушивании аудиоверсии этого романа.

Кстати, сразу возник вопрос — а почему романа? Ведь добрую половину, а то и немного больше Мережковский посвятил не описанию жизненного пути своего героя, а анализу и толкованиям его поистине эпического творения «Божественная комедия». И хотя бытописательская сторона в книге безусловно имеется, однако и в ней очень много внимания уделяется не жизненным коллизиям Данте Алигьери, а его взглядам и убеждениям.

Тем не менее читатель имеет полную возможность пройти весь жизненный путь творца и мыслителя, с особым вниманием к ключевым и важным моментам или периодам его жизни. И конечно же здесь есть место и его чувству к Беатриче, чувству, вспыхнувшему ещё в детском возрасте и пронесённом им всю его непростую жизнь.

Ну, а вторая половина объёма полностью посвящена мыслям Мережковского о «Божественной комедии» и о Данте — читатель имеет возможность не только услышать/прочитать отрывки из текста творения поэта, но и погрузиться в нюансы толкования тех или иных строк и строф, ибо напрямую мало что было написано, и всё написанное непременно следует пытаться распознать и понять с помощью сведущих людей.

Не могу сказать, что много преуспел в этом деле, но тем не менее помощь Мережковского оказалась куда как кстати, ибо без него вообще всё было бы странно и непонятно.

И теперь совсем с другими мыслями и чувствами буду перепевать стихотворение Заболоцкого «У гробницы Данте» (муз. Александра Софронова).

Медной Горы Хозяйка

Есть на свете такие необычные люди, которые ходят-бродят по городам и весям нашей необъятной Родины и увлечённо слушают, записывают, собирают и затем издают разные народные были и небыли. И потом из этого рождаются такие знаменитые книги, как «Малахитовая шкатулка» (Павел Бажов) или архангелогородские сборники Бориса Шергина и Степана Писахова.

И есть ещё пока те, кто увлечённо эти были и небылицы народного творчества читает. И увидев где-то новую (для себя) книжицу подобного, немедля хватает её и уносит в своё читательское логово. С тем, чтобы выбрать пару дней в своём читательском графике и всосать, впитать в себя эту добычу. Это я уже о себе.

Эту весьма потрёпанную книжицу мой любопытствующий глаз заметил стоящей на полках буккроссинга, ну и раз глаз заметил, то руки взяли — так книга попала ко мне.

Я не зря в самом начале упомянул известные и популярные сказы от Павла Бажова, потому что наша книга тоже является сборником приуральских сказов, собранных Серафимой Власовой в 50-60-е годы. Однако от обычного (хм… а собиратели изустного народного творчества точно люди обычные?) собирателя Серафима Власова отличается тем, что помимо собирательства она стала ещё и исполнительницей, т. е. рассказчицей. Сам я, конечно же, ничего в её исполнении не слышал по вполне понятным причинам — она читала в 60-70-е годы и уже в 1972 году умерла. Однако прочитать записанное ею и изданное затем в виде книги получилось.

Итак, перед нами сборник приуральских народных сказов. Книга небольшая и вместила в себя всего восемь произведений. При этом от «Малахитовой шкатулки» эти сказы отличаются тем, что они практически не сказочные, разве что в одном есть и Огневица, и Великий Полоз. В остальном всё это вполне бытовые истории. А вот по описываемым временам сказы от Власовой близки сказам от Бажова — те же годы пугачёвского бунта и близкие к ним события. Ну, а раз сказы приуральские, то и содержательно они тоже близки — в центре внимания рассказчицы судьбы простых людей Приуралья, горняков-копателей, мастеров и мастериц по камню, ну и близких им людей. И конечно же чаще всего перед нами истории романтические и любовные, однако же не о счастливой любви и соединении любящих, а о засильи богатеев и мурз, ханов и приказчиков, и о бессмертии любви настоящей, большой и сильной.

Ну, и каждая история сопровождается выразительными рисунками по содержанию сказа.

В общем, прочитано с огромным интересом и вящим удовольствием.

Вы хотели приключений? Их у нас таки есть...

КВЕСТ ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ, ХОДИЛКА-БРОДИЛКА

Причём квест не только для нашего ГГ Кельдерека, но и практически для всех остальных героев и персонажей романа, включая того самого гиперсуперпупермедведя Шардика (сразу предположу, что в основу внешнего вида легли мифы и легенды о гигантском медведе типа кадьяк). Потому что все эти люди, существа и сущности активно перемещаются по городам и весям Бекланской империи (см. карту), претерпевая в процессе этих своих перемещений многочисленные лишения и тяготы и постепенно изменяясь и внешне, и внутренне.

КВЕСТ МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИЙ, ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫЙ, РЕЛИГИОЗНЫЙ

И снова мы можем утверждать, что вот этому движению вверх по лестнице нравственно-духовного созревания подчинены буквально все действующие лица романа. Перерождается и вызревает Кельдерек, перерождаются и возвышаются жрицы культа Шардика Силы Божьей, перерождаются бывшие смертельные враги и соперники (или умирают и погибают), и казалось безнадёжно испорченный рабством подросток Горлан обретает человеческую духовно-нравственную силу и мощь. И даже Шардик, этот дикий необузданный зверь, возвышенно поднимается на самый верх этой лестницы трансформаций, по сути повторяя подвиг Христа, принося себя в жертву ради спасения группы брошенных всеми на погибель детей и подростков.

ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ

И вот эта тема религиозного повторения земного пути Иисуса Христа столь явно просвечивает сквозь приключенческое содержание романа, что особой расшифровки не требует — имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит.

АЙ, МОЛОДЦА!

По чести говоря, почти до самого конца книга читалась с интересом средней степени выраженности, однако тот финал, который придумал для группы детей, для Кельдерека и всех прочих Адамс, сразу прибавил оценке романа целый балл. Ожидалось, что детей попытаются разбросать по приёмным семьям или организуют для них детские специализированные учреждения, однако создание вот этой «республики», основным населением которой стали в том числе и бывшие дети-рабы, стало венцом авторской фантазии.

Господин назвал меня любимой женой...

Вообще Роман Злотников мне больше знаком как представитель племени альтернативных историков и попаданчества. Ну, т. е. это не сам он попаданец и переселенец из других времён, а просто творит в этой специфической жанровой зоне… Написал предыдущее предложение и задумался — а мэйби и не не попаданец, а мэйби и не переселенец?

На сей раз в руках побывала книга из жанра космической фантастики. Хотя как космической, там космоса-то и чисто космических приключений чуть-чуть и маленько, просто всё дело происходит на совсем другой планете, хотя и с землянами. Бывшими землянами, ибо по версии Злотникова-Орехова пригодные для жизни планеты Галактики оказались поделены между бывшими странами и народами Земли, и местом происшествий и событий стал мир, населённый представителями бывшей Саудовской Аравии. Со всеми присущими этому народу цивилизационно-культурными особенностями и традиционными ценностями типа религии, ношения одежды, языка и всего остального.

Суть ввода в тему изложена довольно внятно в аннотации, остаётся только обозначить принадлежность романа к разряду криминально-детективных боевиков да похвалить за довольно высокий градус приключенчества — экшена в романе вполне хватает для удовлетворения вкуса любителей книг этого направления. И супергерои с уровнем суперниндзя в романе имеются, и эротизма хватает для привлечения молодого поколения читателей, и «были схватки боевые, да, говорят, ещё какие», в общем читается книга легко и без претензий. Ибо и сама не претендует ни на что. Доброкачественное развлекалово. Правда третья книга из цикла, но непоняток, с этим связанных, не было.

Издалека долго течёт река Волга...

Давно я подбирался к этому роману, очень давно. Наверное сразу же после прочтения «Зулейхи...» , т е. сразу после появления книги в продаже. Однако всё время что-то решительно вставало между мной и книгой и не подпускало к роману…

Сразу скажу, что книга стала для меня неожиданностью. Ведь ожидалось, что это будет реализм во всём его реалистическом великолепии. Однако книга оказалась жанрово сложнее, чем можно было себе представить. Потому что вместе с реализмом обыкновенным мы получили и элементы магического реализма, и посылы к прозе исторической, и какие-то модернистско-постмодернистские завитушки, и сказочно-фольклорные мотивы. И потому читать роман было, наверное, всё-таки чуть легче и намного интереснее, нежели это был бы реализм чистой воды, т. е. если бы Гузель Яхина пошла по пути Михаила Шолохова с его «Донскими рассказами» и крупными реалистическими романами и стала бы живописать все события двух постреволюционных десятилетий в таком разрезе. Всё-таки лёгкий налёт недостоверной нарочитости и магической сказочности позволил читателю не ужаснуться до всех глубин своей совести (хотя кучи смёрзшихся тел нерождённых телят до сих пор стоят перед глазами) и пройти книгу до последних строк. До вполне реалистического эпилога.

И вот этот образ народной Реки, вобравшей в себя всё сущее за все времена существования племени людского на её берегах, автору удался как нельзя лучше, тут метафора такой мощи и силы, что и додумывать ничего не надо, тут ментаформа отчётливая.

Служить бы рад...

Середина XIX столетия, центральная Россия, имение некоей молодой, красивой и уже вдовствующей графини. В силу существования спора с соседями для производства следственных действий и последующего принятия решения в пользу одной из спорящих сторон в имение направлен чиновник из губернии. Однако оказалось,

Такова любовно-романтическая фабула пьесы, усложнённая некоторыми дополнительными событиями и отношениями, а также поступками и поведением разных персонажей и героев. Однако всё это является только внешними обстоятельствами, ибо на самом деле в центре смыслового содержания является не то, с кем в конце концов заамурничает графиня и кто станет её избранником, а взгляды и воззрения, убеждения и нравственные постулаты молодого чиновника, которые тот в порыве откровения высказывает. Проза жизни и, так сказать, высокие идеалы.

Примечательно то, что до сих пор можно проводить параллели как между любовно-романтическими линиями полуторастолетней давности и современностью (разве мы не знаем таких «графинь», которые окружают себя вниманием молодых людей и при этом просто играют их чувствами), так и по поводу убеждений молодого госслужащего и современными чиновниками.

Радиоспектакль короткий, в свободном доступе имеется, так что кто хочет, тот найдёт.

Российская империя — тюрьма. Но за границей та же кутерьма (А. Вознесенский «Ария Резанова» из рок-оперы «Юнона и Авось»)

Если говорить о всей трилогии, то для меня самым ярким был всё-таки роман второй, о Леонардо да Винчи. Однако поскольку автор соединяет какие-то свои произведения в цикл, то значит и воспринимать их следует именно как цикл, ибо раскрытие всех задумок и идей автора происходит именно в процессе чтения книг всего цикла, а не какого-то одного романа.

И книга не очень простая, и сами описываемые автором времена непростые, и события тоже не всегда однозначные… вернее, всегда неоднозначные. И роман так и построен — автор то обращает читателя к фигуре императора Петра, то переносит наше внимание на царевича Алексея. И наше внимание, а вместе с вниманием — наше понимание и даже сочувствие так и колеблется между этими двумя трагическими фигурами российской истории. Причём в том контексте, в каком нам показывает отца и Императора Дмитрий Мережковский, Пётр не менее трагичен, нежели страстотерпец Алексей. И я не случайно так и обозначил двуединую сущность фигуры Петра — отец и Император.

Вообще по мнению Успенского цари и императоры самые несвободные люди. Ибо величие и мощь их социальной роли такова, что носители и исполнители этой роли не могут выпрыгнуть из неё, не могут восстать и повести себя как-то иначе — если ты Император, то и должен вести себя соответствующим образом, выполнять все возлагаемые на тебя этой громадной социальной ролью функции и идти порой поперёк своих личных человеческих желаний и убеждений. И если внимательно отнестись к этому мнению и подумать как следует и без всяких лишних эмоций, но чисто философски и прагматически, то понимаешь всю глубину апостольского выражения «нет власти не от бога».

В своём романе Мережковский как раз и пытается продемонстрировать читателю вот эту разнонаправленную суть соединения двух социальных ролей в одной фигуре Петра — Петра-отца и Императора Петра I, Великого. И когда Пётр-отец плачет горькими слезами жалости к сыну Алёше, Пётр-Император принимает решения о пытках и казни изменника престолонаследника Алексея, и даже сам лично участвует в допросных процедурах. И то и другое пронзает до самых глубин, и у Мережковского получилось показать всю трагедию этих двух людей, соединённых судьбой в столь драматических местах истории государства Российского.

А фоном всем этим событиям были картины старой замшелой Руси, с её инертностью валуна, с непроворотливой государственной машиной, с мздоимством, казнокрадством и чиновничьим произволом, с религиозными шатаниями и брожениями…

Поймал себя на желании перечитать когда-то давно читанный роман А. Толстого «Пётр Первый», чтобы посмотреть, что хотел показать и о чём хотел рассказать читателям Толстой, и заодно сравнить эти две книги.

Ну, а от Мережковского я теперь не отстану, пойдём знакомиться с его творчеством дальше.

Ямайка, Ямайка…

Giamaica! Giamaica! Sotto il tuo bel cielo tropicale voglio vivere e morir. Giamaica! Giamaica! Giamaica! (так пел Робертино Лоретти)

Для меня эта роман стал одним из ярких представителей книг, вызвавших у читателя (в данном случае меня) устойчивое ощущение конфликта восприятия. Т.е. конфликт между содержанием и формой. Такая литературная форма мне не очень нравится — отчётливо это понял во времена чтения книг Хантера Томпсона с его гонзо-журналистикой, и позже, сталкиваясь с похожей манерой изложения сюжетного материала, чаще всего внутренне морщился — всё-таки худлит в моём понимании должен отличаться от нехулита. Т.е. я не за то, что такой стиль не имеет право на существование, и тем более вовсе не за всякие запреты и ограничения, но просто это другой жанр (хотя тут уже мы начинаем вступать на скользкую дорожку попыток определения критериев жанра и понятий и прочих классификаций и т.д.).

Однако этот объёмистый роман обладает странным свойством затягивать читателя в свои тенёта, запутывать в ловчие сети и стягивать арканом читательскую волю (что воля, что неволя — всё равно…). Тем более, что в каждой очередной главе мы переходим к другому рассказчику с его собственной рассказчиковой манерой изложения, что добавляет книге разнообразия, однако вовсе не всегда способствует пониманию всего описываемого и происходящего, а порой наоборот запутывает и заблуждает. И я вовсе не случайно вспомнил тут имя Томпсона и гонзо-журналистику, ибо в романе именно все признаки этого направления налицо, включая личность типа автора книги (правда под другим именем и вообще в качестве персонажа).

А пересказываемые в книге события и судьбы людей — участников и свидетелей этих событий весьма «интересны». Потому что перед нами возникают красочные картины гетто на Ямайке, эпизоды войн между бандами и преступными группировками, впроброс мы можем ощутить все «прелести» жизни в жопе мира, коей представала в те времена Ямайка, мы буквально на своей шкуре пробуем нюансы отношений внутри преступных кланов и между их представителями — в общем, секс–наркотики–рок-н-ролл во весь рост, в цвете и в запаховом букете. Насилие во главе угла. «Нет правды на земле. Но правды нет — и выше» (А.С. Пушкин). И нет мира под солнцем и под звёздами.

Боб Марли? Да, упоминается в тексте некто Певец, но хотя многие события романа и закручены вокруг него, однако для меня центр внимания всё-таки находился не в его плоскости, а скорее в той «правде жизни», которая явственно проступает сквозь кровь, пот и слёзы (и другие биологические жидкости) этой книги.

Расы, росы и русы

Практически случайно попавшая в руки книга — то ли надпись на корешке привлекла внимание, то ли фамилия автора бросилась в глаза (ибо есть один Алексеев, к которому отношусь с пиететом), но в общем, книжка спрыгнула с библиотечной полки в руки и на несколько часов чтения завладела вниманием читателя.

Сразу скажу, что книга для любителей гиперборейщины и всякого прочего изначально славянского. Я, конечно, и сам понимаю, что русь (пока с маленькой буквы, это уже потом стало Русь) не возникла вдруг и внезапно из ничего в VIII-IX веках нашей эры, и что и до этого периода были народы и племена, были какие-то поселения и города, было ремесло и культура, был общий язык и было всё прочее, что свойственно для любого народа или более-менее крупного этноса. И вот автор пытается оседлать эту тему и развить те или иные предания, сказки, легенды, сказания и прочее изустное народное творчество, а заодно поиграть словами и звуками (ну, типа «баба-яга» и «баба-йога» — но это не у этого автора, а просто для понимания сути игры).

В результате помимо чисто приключенческой составляющей из периода древнего мира и раннего средневековья мы ещё имеем взгляды автора на эти нюансы и его гипотетические и фантазёрские измышления и допущения. Ну, а полёт фантазии ограничивать невозможно, так что пусть его (хотя мне гораздо ближе исторические фантазии в романах Валентина Иванова о начале Руси — как-то оно достовернее будет). Так что если интересно поприключаться вот на таком а-ля историческом праславянском поле, то милости просим. Но я искать продолжения не буду — просто не совсем моё, да и времени жалко.

В городке где мысли никуда не бегут, где одна дорога из метели в пургу (из песни)

Книга-обманка. Или, как минимум, с лукавством и подводными камнями. Вот прочитаешь аннотацию, увидишь имя автора и ждёшь очередной «психологический триллер» по-американски. Со всеми «по-американскими» особенностями и нюансами, фишками и прибамбасами. Но вот начинаешь читать и по мере чтения вдруг обнаруживаешь, что ты введён в заблуждение, причём сделал это сам. Потому что каждая новая глава, каждая новая история, каждые новые главные герои максимально российские, нашенские, разве что с камчатским колоритом и душком.

И чем дальше читаешь, тем всё больше понимаешь, что книга, в общем-то, и не о пропавших девочках, а о них, о камчадалах — т. е. отчасти о коренных жителях Камчатки, но и о камчадалах — русских, понаехавших сюда в чёрт-те какие времена. Т.е. книга больше о них… вру, о нас, о России и россиянах. Разве что увиденных глазами американки. Такое вот зеркало, причём может показаться, что это зеркало кривое, а мы-то вовсе нет, мы-то не такие. Но точно ли, что не такие? А может, на зеркало неча пенять, коли рожа крива? А если не такие, то какие?..

Ну вот. А потом наступают финальные строки и книга вдруг на самом деле оказывается американской. С сотворённой по всем американским детективно-триллерным законам развязкой всей истории… всех историй… Почти всех.

После прочтения книга оставляет ряд довольно серьёзных вопросов. Адресованных, скорее, к автору. А может, к местным, к камчатским людям. При случае задам их...

В чём смысл жизни?..

Спектакль Ленинградского академического большого драматического театра имени М. Горького, постановка 1978 г.

Идеи и смыслы этой горьковской пьесы на самом деле ценны и важны не только в описываемые времена (события пьесы происходят зимой 1917 года), но имеют значение во времена всякие. И касаются вообще всех людей. По крайней мере чувства и мысли главного героя пьесы Егора Булычова вероятнее всего понятны и созвучны любому здравомыслящему человеку, находящемуся у порога свой жизни.

Заболев практически неизлечимой болезнью, Егор Булычов испытывает сильные переживания, связанные не только с болезнью и приближением конца, но и со смыслом прожитой им жизни. И все эти непростые внешние и внутренние события усиливаются и отягощаются поведением близких Булычову людей — членов его семьи, а также друзей и знакомых. Ещё человек живой и даже при делах, а многие уже просто подобно стае голодных волков готовы рвать живое мясо и глотать кровь — делить его достояние и богатство и пытаться получить прочие преференции от неизбежной смерти Булычова.

И когда ты сам (не приведи господь никому другому) побываешь в ситуации с такой же болезнью и такими же вариантами развития жизненного сценария, то чувства и мысли Егора Булычова близки и понятны целиком и полностью. Слава богу, что с похожим поведением близких столкнуться не довелось. Да и жизненный сценарий кажется развивается иначе. Однако содержание и смысл пьесы весьма волнителен, тем более, что игра актёров великолепна и интонации так мастерски выговорены, что возникает полное ощущение присутствия.

О параллельке между болезнью Булычова и революционной «болезнью» Российской империи писать ничего не буду, тут и так всё понятно — тоже рвали Россию на куски все, кому было не лень. А не ленились почитай, что все.

Гордиев узел всеобщей уравниловки и обезличивания

Радиоспектакль по самому известному и самому знаменитому антиутопическому роману, ставшему предтечей всему современному антиутопическому. И хотя объём радиоспектакля наверняка вынудил постановщиков сделать изрядные купюры из текста романа, зато позволил сконцентрировать внимание слушателя именно на самых важных и самых основополагающих моментах и сюжета, и смысла. Смыслов.

Хотя на самом деле смыслы в радиопостановке никто не втюхивает в уши и, соответственно, в умы слушателей — все смыслы и все отношения читателя/слушателя возникают и формулируются им самим. Как реакция на произносимые и скандируемые в радиопостановке лозунги и призывы, содержания диалогов героев и всю прочую энергетику.

А звукорежиссёр постарался во всю свою звукорежиссёрскую мощь, наполнив тело спектакля музыкой соответствующего звучания, голосами и выкриками тысячных толп… вру, слово «толпа» здесь не подходит, ибо обычно все нумера ходят здесь стройными колоннами по четыре и в ногу (друмм-линкс, цвай-драй — не напоминает?), до невыносимости бодрым голосом местного радиодиктора, вещающего торжествующими нотками о полном единении нумеров и полном торжестве идеологии.

И конечно же книга/радиоспектакль вызывает именно то отражение в умах и сердцах читателя/слушателя, на которое и рассчитывали и автор романа, и режиссёр радиопостановки. Потому что возведённая в квадрат, в куб, в любую другую степень и потому доведённая до абсурда идея становится уже не двигателем социального прогресса, а его тормозом. Стоп-краном. Камнем преткновения. Гордиевым узлом...

Мне сверху видно всё...

И вновь тайнозагадочная история от Умберто Эко. Роман, главным героем которого стал авантюрист и проходимец, изготовитель фальшивок и подделок, шпион и разведчик, террорист и убийца, революционер и контрреволюционер, наконец просто полусумасшедший человек с раздвоением личности — вся эта сборная солянка поселилась и проявляла себя в одном и том же персонаже. И потому роман имеет все черты романа авантюрно-приключенческого. Однако помимо этого книга (как это свойственно Эко) буквально нашпигована массой фактических сведений, а также размышлений и рассуждений, причём из самых разных сфер культуры и науки, а также религий и прочего обществоведческого.

Книга выполнена в форме дневника нашего главного героя, однако чтобы читателю не было совсем уж просто, дневник этот поочерёдно заполняется записями двух субличностей, проявившихся в одной телесной оболочке, к тому же читающих записи друг друга по мере их возникновения на страницах дневника и даже иногда обращающихся друг к другу — такая вот своеобразная переписка.

Одной из центральных тем романа стал феномен появления так называемых «Протоколов сионских мудрецов», в которых изложена вся суть сионистского заговора по управлению всем миром. По версии Эко к появлению этого «документа» напрямую причастен …

Однако помимо вот этого всего в романе явственно проявляется картина мира описываемых в книге времён, т. е. второй половины века XIX. Общественно-политическая жизнь людей того времени ведь по сути породила все эти заговоры, приговоры и наговоры, никто искусственно ничего не вбрасывал. И потому любопытно посмотреть на мир ещё и с этой колокольни.

И конечно же нужно быть готовым к непростой литературной форме, к особенному литературному языку, к творческому стилю Умберто Эко, вязь которого порой напоминает то японские иероглифы, то арабские буквы, то грузинский и армянский алфавиты — по крайней мере именно такая ассоциация пришла мне в голову.

Ну, что, думаю, что продолжу чтение книг этого незаурядного и непростого автора — тянуться вверх непременно нужно...

Хрупкий мир детства

Этот роман можно полюбить за один только великолепнейший и богатейший неожиданными метафорами авторский литературный стиль. Причём Юрий Каракур как взял высокую стилевую планку в начале романа, так и держит её на самом высоком уровне. И потому уже сам процесс чтения текста книги доставляет совершенно особое наслаждение, сравнимое разве что с наслаждением, испытываемым видавшим виды гурмэ при поедании какого-либо совершенно особенного блюда — тут на ум сразу приходят один из персонажей киносценария А. и Б. Стругацких «Пять ложек эликсира» и ещё некто Ниро Вульф из цикла детективных романов от Рекса Стаута.

Однако помимо чисто литературных достоинств роман Юрия Каракура имеет ещё и совершенно феерическую смысловую составляющую. Точно и тонко автор вводит нас в мир детских своих воспоминаний и соответственно отношений. И прежде всего с его двумя бабушками. Написанные совершенно искромётными и порой на грани приличия образы двух пожилых женщин (это на детское восприятие они пожилые и бабушки, а так обыкновенные женщины, просто в статусе «бабушка») захватывают читательское внимание и поглощают читательское же время с неотвратимостью чёрно-дырной сингулярности.

В результате во время чтения и некоторое время после ловил себя на готовности буквально попискивать от удовольствия и одновременно от глубокого сентиментального чувства. Мощная удовольственная книга! Интересный автор. А уж фамилия какая удобная для запоминания…

Люди как боги, а боги — как люди

В этом романе Мережковский знакомит читателя не только с художником-изобретателем-мыслителем-мечтателем — творцом Леонардо, но мы по мере чтения всё больше узнаём Леонардо-человека. Конечно наши представления об этом исключительном представителе средневекового Возрождения чаще всего возвышенные, а наш взгляд на него всегда направлен снизу вверх — так нас учили в школе и так мы видим Леонардо. Однако такой взгляд всё-таки слегка академичен и отстранён от человеческой сути Мастера и Творца. И чтобы лучше понять Леонарда-человека Мережковский довольно подробно и в красочных деталях даёт нам окружение художника, его взаимоотношения с окружающими людьми, причём как с учениками, так и с «равными» ему художниками-современниками, и, конечно же, с сильными мира сего. И потому мысли и чувства художника и творца становятся для нас отчётливее и резче, а его мечта о полёте и о совершенстве — ближе и понятнее.

Собственно говоря вот эта устремлённость Леонарда в полёт и пронизывает всю его жизнь, воплощаясь то в полотнах художника, то в его изобретениях. И вершиной этого стремления становится Джоконда, становится портрет Моны Лизы — в версии Мережковского — женщины, в которую был влюблён Леонардо и к близости с которой стремился, стараясь затянуть изготовление портрета, чтобы продлить возможности видеть её и быть рядом с ней — не с ней как с женщиной, но рядом с ней как с Идеалом, Мечтой…

Вообще этот роман показался мне более тёплым и более красочным, нежели первая книга трилогии. Здесь больше жизни и больше человеческого, и немного меньше философско-религиозных соображений и размышлений. Хотя, конечно же, вот эта линия борьбы светлого и тёмного начал в романе тоже прослеживается, и в портретах и картинах художников Возрождения проглядывают лики античных богов и богинь — так же, как затем в финале романа увидит их в православных иконах русский иконописец.

Отличный цикл, непременно прочитаю часть третью. А там и вообще пойдём вдоль Мережковского дальше.

Наука умеет много гитик. Но не всегда...

Ежу понятно, что это было перечтение книги. Причём двойное перечтение, ибо в незапамятные времена были прочитаны и рассказ, и роман. Однако противиться судьбе я не стал, и когда книга была предложена в качестве совета в одной из книгочейских игр, то кликнул «совет принят» и …

… и нисколько не пожалел о принятом решении. Потому что хотя общий смысл в голове сидел прочно, однако многие детали за прошедшие десятилетия изрядно размылись и нивелировались (время — штука безжалостная… а может, наоборот, милосердная…).

По сабжу писать что-либо было бы глупо, ибо всё тут ясно и понятно. Однако я бы выделил вот какую сторону Эксперимента (со времён братьев Стругацких слово Эксперимент для меня звучит особенно и почти всегда с Заглавной буквы) — об ответственности учёных и экспериментаторов за последствия своих опытов и игр, а иногда и игрищ. Понятно, что учёные в нашем романе действовали из лучших побуждений и во благо «всего человечества», понятно что они не ставили целью нанесение увечий и вообще причинение какого-либо вреда своему подопытному Чарли. Однако как ни крути, такой вред причинён всё-таки был. И пусть Чарли, вернувшись в первобытное умственно отсталое состояние и не будет до конца осознавать всю глубину своей потери, однако на уровне эмоций вот это ощущение допущенной в его отношении несправедливости и неправильности с ним останется до самого конца. Причём, скорее всего, конца скорого.

Не буду строить из себя умника и деда-всеведа, ибо сам предложить самый верный путь решения этой почти что достоевской дилеммы не могу, и допускаю, что будучи на месте этих учёных скорее всего сам бы поддался вот этой эйфории страстного ожидания научной удачи и открытия. Но может быть всё-таки нужно было ещё раз всё отмерить, не семь (как советует русская пословица), а трижды по семь, и уж потом резать…

А ещё есть некоторые соображения чисто психологического характера. Понятно, что учёный, глубоко погружённый в свои учёные дела, проводя десятки, а то и сотни опытов, просто поневоле обозначает испытуемых номерами. И только отдельные, особые испытуемые получаю имена собственные — ну вот как в романе Элджернон. И всё равно вот это отношение к объекту исследования остаётся в глубинах учёного сознания именно как к объекту, и превратить объект исследования и эксперимента в субъект (и тем более в личность) совсем непросто. И даже если эксперимент проводился на человеке — как в романе, — то всё равно учёный, описывая содержание опыта, скорее всего так и будет писать «испытуемый Чарли», «испытуемому Чарли» и т. д. И на учёном совете, докладывая об эксперименте, поневоле то и дело будет вот это отношение проскальзывать, напрямую или же чисто в самой энергетике научного совета. Конечно учёный гордится своим достижением и результатами опыта, и Чарли невольно это почувствовал, понял, и сбежал... И если вспомнить другие книги на похожую тему, то и в них такой феномен упоминается (например, «Голова профессора Доуэля» от Александра Беляева).

Пойду положу цветы на могилку Элджернона, и вообще всех лабораторных животных. И Чарли…

Гуся жалко!

Ассоциативный ряд привёл меня одновременно в два места — Эдриан Джоунз Пирсон — Страна коров и внезапно в Джон Уильямс — Стоунер . Просто потому, что и там, и здесь, и тут местом действия стали колледжи, а главными героями — преподаватели. Хотя все три университетских книги разные и по стилю, и по духу, и по энергетике. Опытный и внимательный оппонент в этом месте справедливо заметит «Да ведь и авторы у книг разные» и будет совершенно прав, и потому из оппонента превратится в единомышленника.

В общем, из этого невнятного и, в принципе, не очень нужного здесь вступления понятно, что речь в романе идёт о преподавателе американского колледжа. Что, впрочем, ясно и из аннотации. Наш герой переживает в описываемую автором неделю непростые времена.

Вся эта кутерьма подаётся автором читателю в весёлой и непринуждённой литературной форме, никаких трагедий, и даже драм не слишком много, а те, что есть, изображаются с юмором и жизнелюбием. И даже возникшая на страницах романа онкологическая тема не драматизирована до предела и беспредельности. Хотя всю глубину мыслей и чувств человека, стоящего на пороге диагноза «онко», автор сумел передать точно и тонко, это я вам как человек, который в теме, говорю уверенно.

В результате всех этих параллельных и пересекающихся транзакций с нашим героем и вокруг него происходит множество занятных событий и происшествий. Читать обо всём этом в общем-то и занятно, и даже весело. И в любом случае необременительно.

Цвет времени — голубой!

Не буду пока говорить о теме книги — моё отношение к этому феномену определённое и однозначное. И потому о литературной форме.

Прежде всего, мы имеем дело с романтической драмой. О подростково-юношеской несчастливой типа любви, но со вполне определённым хэппи-эндом. Т.е. по всем признакам мы читали чисто мелодраму, со всеми присущими этому определению мелодраматическими ахами и охами, с мелодраматическими описаниями испытываемых персонажами книги переживаний и чувств на всех стадиях их существования начиная от зарождения и до финальной точки романа. И авторы книги старательно лепили из романа именно мелодраму, всячески педалировали мелодраматические эффекты и накручивали сюжетные ситуации именно в мелодраматическом ключе. Отсюда напрашивается предположение, что роман имеет своей ЦА вполне определённую часть читателей, причём вовсе не обязательно принадлежащих к так называемым секс-меньшинствам. А скорее ориентированный на девачковую составляющую читательского русскоговорящего легиона.

Эта сформулированная особенность романа важна для понимания того, что из себя эта книга представляет и как к ней следует относиться. Не как к смелой книге о страданиях (молодого Вертера — зачёркнуто) молодой гомосексуальной пары в годы бессильного засилья Советской власти на её излёте, а именно как к ромфанту — возьму на себя смелость причислить эту книгу именно к разряду так называемых дамских розовых романов (хотя тут уместнее было упомянуть цвет голубой — голубой роман). И тогда становится понятны и нарочитая сентиментальность, и выпуклое уси-пуси миленький мой, и соответствующий словарный запас с усилением ласкательно-умилительных оттенков в соответствующих местах, и всё прочее старательно сделанное мелодраматическое.

Что касается описаний реалий пионерско-лагерных, то тут тоже есть много вопросов и несуразностей — ваш покорный слуга отработал в летних ДОЛах довольно много сезонов и смен и потому кое-какое представление имеет. Правда можно возразить, что ты, мил человек, был уже в совсем другое время (мой стаж состоялся в период 2000-2003 гг.), т. е. когда пионерлагерей уже не было, и сравнивать потому нельзя. Возможно что и так, но тем не менее основные принципы работы с детьми во время летнего отдыха в детских оздоровительных лагерях остались прежними. И в общем, есть вопросы как по организации работы в «Ласточке», так и по распределению обязанностей, и по описаниям рабочих моментов. Например, наш вожатый Володя является худруком и по описаниям авторов иногда целыми днями торчит в клубе на репетиции и т. д. И в то же время он является вожатым отряда и должен выполнять туеву хучу обязанностей по внутриотрядной жизни и пр. — нестыкуется всё это. Да и при этом у него хватает времени торчать часами с Юрой, уходить с ним за пределы территории лагеря и вообще проводить с ним очень много времени наедине — очень большое сомнение, что так могло бы быть. Я это не к тому, что не возможно, чтобы возникла симпатия и чувства у мальчишки пионерского возраста и у молодого студента-вожатого, а к тому, что авторы очень старательно выстраивали этот мир п/л «Ласточка», подгоняли все ситуации именно для того, чтобы получилось то, что получилось. Я, конечно, не Станиславский, но всё-таки восклицаю «Не верю!».

И потому у меня возникло предположение, что просто авторы решили прогуляться по ныне модной и всё ещё отчасти скандальной теме гомосексуализма и именно из этих маркетингово-рыночных и хайповых соображений и взялись за эту книгу. И угадали — книга попала в списки хитов (по крайней мере на нашем сайте) и явно пользуется спросом. Хайп получен, рынок пошевелился (наверное пошевелился, я не проверял).

На мой взгляд и вкус книга не стоит того внимания и интереса к ней читателей, и уж тем более я бы не рекомендовал её как книгу для подростков. Но это моё маленькое частное мнение. Просто моё мнение слишком специфическое, и формировалось оно в весьма специфических условиях.

А теперь пара слов о вредности/полезности книги. С одной стороны, вроде как явной порнографией роман не является. Однако тут ловушка другого рода. Наши герои-влюблённые изображаются авторами умными, творческими положительными людьми (да они таковыми и являются). А вот многие другие люди с обыкновенной ориентацией вольно или невольно, но оказываются в сравнении с В. и Ю. персонажами плохими, ибо препятствуют отношениям влюблённой голубой пары, досаждают им и вообще как бы выступают на «тёмной» стороне (если наша парочка на «светлой»). Т.е. получается как бы скрытая, неявная реклама голубых отношений и людей с «голубыми» ориентациями по сравнению с людьми обыкновенными. Эти двое — необыкновенные, а все остальные — серая масса. Тем более, что один из них заявляет, что «я — как Чайковский» (нет бы сказать, что я как Васёк из соседнего подъезда, опущенный в зоне и отсидевший весь срок «за баней», так нет, именно Чайковский). По крайней мере такое восприятие книги и её героев может сложиться у читателя. Особенно у молодого и юного. И потому в этом смысле книга скорее вредна. Ну, или, как минимум, её следует обсуждать с прочитавшими книгу ребятами на серьёзном взрослом уровне. Но лучше — читать что-то более умное и правдоподобное. Пользительнее будет.

НЕшведские спички

Радиоспектакль, поставленный по роману. Т.е. наверняка содержание книги сжато и плотнее скомпоновано — просто чтобы поместиться в радиоформат. Однако поскольку в оригинальном виде книгу не читал, то радиопостановки вполне хватило для всего. И чтобы успеть насладиться детективно-криминальными завязками-развязками, и чтобы подивиться чейзовским уловкам и хитростям, и чтобы проникнуться глубиной идеи Чейза, ибо за убийственно криминальными событиями спрятана критика всей системы — коррупция и продажность полиции, власть силы и денег, бессердечие мамоны, не щадящей даже своих детей. Ну и конечно же тут как тут суперменящий частный детектив, который противостоит и успешно расследует и всё остальное прочее.

Я совсем мало знаком с творчеством Чейза, и в пору дикого расцвета всеобщего интереса к его романам и книгам всё это как-то прошло мимо меня. Так что было довольно интересно попробовать автора гангстерско-полицейских романов буквально на вкус. Нет, всё-таки на слух.

ВРАЧ — это больше чем лекарь!

Великолепный образец качественной русской советской литературы. При этом прилагательное «советской» имеет отношение разве что к периоду творчества автора означенного романа да к периоду, в который происходят описываемые в романе события и отношения. Ибо никакой такой особой советскости в романе я не заметил, просто реалии жизни нескольких молодых людей в довоенной и предвоенной стране.

Главный герой книги — молодой и в общем-то почти обычный городской парень. Почти потому, что Владимир отличается от многих своих сверстников твёрдостью характера, увлечённостью выбранным им делом (медициной) и нравственными и этическими постулатами, коим он следует не только в генеральном смысле, но и в повседневной жизни, иногда вступая в конфликты с товарищами и даже с любимой девушкой. Наверное, можно сказать, что в определённом смысле Владимир Устименко — человек с фанатичными склонностями, хотя в его случае такая фанатичность не должна восприниматься только как отрицательная черта характера.

Книга интересна не только тем, что мы прослеживаем жизненный путь нашего героя начиная со школьной скамьи, переходя затем в студенческие его годы и далее следуя за ним к первому месту работы. Но ещё и тем, что мы видим, как выкристаллизовывается характер Владимира, как едва ли не самоотверженно он учится выбранной им профессии, как следует за своими учителями-медиками и как спорит с ровесниками и отстаивает свою правоту, не опасаясь неприятия и отчуждения.

И кроме того в романе есть много отлично написанных жанровых сцен и картин как сельской жизни, так и студенческого существования, не говоря уже о жизни в некоей зарубежной восточной стране. И потому книга читается очень легко, и когда заканчивается этот роман, то непременно возникает соблазн продолжить чтение трилогии, тем более, что впереди испытания военных лет…

«Затем кавалер встал и...» (цитата)

Давненько не читал отечественное фэнтези с таким интересом и удовольствием. Понятное дело, что испытанные и проверенные временем авторы типа Ольги Громыко при этом не учитываются, а речь идёт о новых для меня именах. И всегда приятно, а то и вдвойне, когда неожиданный и случайный библиотечный выбор дарит тебе настоящую фэнтезийно-приключенческую сказку и отправляет читателя и прочих персонажей на поиски выхода из некоей весьма запутанной ситуации, в которую попадает наша героиня — писательница-сказочница Вероника Крылова.

А по мере поиска выходов ситуации множатся и разветвляются, группа со_участников прирастает новыми именами, статями и сутями, квест удлиняется в разы, опасности удваиваются и утраиваются, обнаруживаются ранее неизведанные пути и неведомые дорожки со следами невиданных зверей (и даже некоторое подобие Изнакурножа в Зачарованном лесу имеется), спадают личины — в общем, градус приключенчества остаётся на высоком уровне все 575 страниц повествования.

При этом автор умеет не только приключаться по-полной, но и делать это с изрядной долей юмора, не отягощая повествование чрезмерными и излишними страстями во всех их видах и ипостасях. Отчего чтение книги превращается в приятное и практически необременительное времяпрепровождение.

А по окончании чтения обнаруживаешь, что ты ищешь информацию об авторе и о цикле «Квейтакка», что означает, что ты настроен и на продолжение знакомства.

Исход из Египта 2.0

Ужасно неблагодарное это дело — оценивать мемуары и биографии. Потому, что вроде как это и не совсем худлит, и требования, предъявляемые к хорошему худлиту, применять к мемуарному жанру было бы не совсем верно. А с другой стороны, мемуарно-биографическая книга может быть написана таким топорно-казённым языком, что даже если её героями были вполне интересные люди, то всё равно высоко оценивать её не будешь. Ибо полезно, но не вкусно. Как рыбий жир.

Однако с книгой Андре Асимана никакой оценочной проблемы не возникло и вариантов оценивания было всего два — либо отлично, либо очень хорошо. Всё потому, что при всей биографично-мемуарной составляющей книги она полностью соответствует жанру художественного романа. Со всей наполненностью драмой и комедией, с трагедийностью и с сатирическими мотивами, с обезоруживающим юмором и с великолепными жанровыми картинками Египта второй половины века предыдущего, с острой социальной составляющей и с эпизодами внутрисемейной жизни большого еврейского клана, с шикарными колоритными героями и персонажами и с красочными сюжетно-событийными эпизодами, с… В общем, можно вообще отбросить в сторону все ожидания мемуарности и читать роман просто как отличный беллетристический современный роман.

(Книга уже издана в переводе на русский язык)

Диктатор всея Вселенной — замануха, однако...

Fortuna — non penis, in manus non recipe (говорили латиняне)

Хочу посетовать. Как же всё-таки плохо, когда с подросткового возраста подсядешь на качественную социальную фантастику начиная с братьев наших всех Стругацких, продолжая Лемом и не заканчивая прочими великолепными мастерами жанра! Плохо потому, что после тех книг уже не слишком увлечённо читаешь и не слишком восторженно воспринимаешь чисто космическую развлекательную приключенческую боевую фантастику. В особенности зарубежную, типа вот этой только что прочитанной книги.

И не то, что книга нехороша. Вроде всего в ней вдоволь. Феерические картины освоенного землянами Космоса, высокоразвитые инопланетяне негуманоидного типа, приключения и сексуальные похождения, полёты сквозь Пространство и Подпространство, оригинальные космические корабли, использующие для своих подпространственных нырков энергию чёрных дыр (в книге — сингулярностей). Опять же, довольно оригинальная идея

Однако вся эта кутерьма устроена… всё-таки скорее ради самой кутерьмы, ибо финишная идея одного из героев романа

В результате хорошая приключенческая космофантастическая книга осталась для читателя (в моём лице) только лишь добротной развлекательной фантастикой. Что, в общем-то, совсем неплохо. Но… (см. начало).

Хорошо жить на меридиане перемены дат — можно путешествовать из вчера в завтра…

Творчество Умберто Эко обладает особым свойством притягивать и удерживать внимание читателя даже при том, что каждая прочитанная книга Эко воспринимается им (читателем) со скрипом и с натягом. Возможно где-то там, в подсознании означенного читателя сидит тот, кто каждый раз бубнит себе под нос «Ну что, скотина, опять ничего толком не понял?», будоража тем самым его читательское самомнение и заставляя вновь выбирать Эко-романы в надежде освоить, усвоить и присвоить Эко-манеру и Эко-стиль.

В общем, это уже третий по счёту (и третий по объёму) роман Эко, за который принялся этот странный Странник. И опять прочтение (прослушивание) романа побудило во время самого процесса и оставило по окончании его вопросы и вопросы и вопросы. Причём часть этих вопросов опять к себе самому (см. выше).

Наверное всё дело в оригинальной манере автора, в его особенном стиле погружаться самому в ту среду, о которой он пишет, и затаскивать в эту среду и в эти времена своих читателей. Потому что ничем иным, как рассказом о жизни героя и других персонажей в первой половине XVII века роман не является — простое (на самом деле непростое) повествование. Однако автор не хочет делать это простым способом, он накручивает секреты на тайну, он вносит в сюжет полумистические загадки и полуисторические факты и события, он смешивает людей реальных с персонажами вымышленными, он наполняет книгу мудростями философов и философией мудрецов — в общем, он делает всё, чтобы читатель морщил свой читательский лоб и тщился проникнуть во все секреты Эко-бытия.

Этот роман никак нельзя читать впроброс, книга требует полного участия и даже соучастия в ней. И перемешивать чтение «Острова...» с чтением других книг не только не желательно, но просто недопустимо, ибо чревато выпадением из тела романа Эко.

Однако Странники не сдаются — непременно возьмусь за чтение очередной книги Эко, вероятнее всего это будет «Маятник Фуко». Ибо, повторюсь, питательный культурный бульон от Эко затягивает и не отпускает.

Да это, в общем-то, и не люди, в каком-то смысле… (нецитата из книги)

Аннотатор всё-таки ошибся — книга и не захватила, и легко отпустила. Или я её отпустил. И не потому, что книга плохо написана или несерьёзна. А потому, что на эту тему написано (и прочитано) много других более мощных и потрясающих книг. Как нашими авторами, так и зарубежными, тут я различий не делаю. Вот просто навскидку: «Радуга» Василевской, «Благоволительницы» Литтелла, «Матерь человеческая» Закруткина, «В ожидании козы» Дубровина, «Он упал на траву...» Драгунского, «Мой лейтенант» Гранина — список можно продолжать. И в сравнении с этими (и другими) книгами роман Бойна проигрывает, по крайней мере для меня.

Хотя, наверное, прямая примерка невозможна, ведь книга Бойна имеет ряд своих особенностей. Прежде всего, она написана от лица 9-10-летнего мальчика. Т.е. мы видим то, что видит, слышит и понимает он, немецкий мальчик, и пытается рассказать. И вот тут сразу у меня возник конфликт с автором и с самим собой: в моём представлении, исходя из текста, это мальчик лет этак 4-5, никак не старше. Уж больно инфантильным дурачком предстаёт наш герой. Причём это ощущение малолетства усиливалось ещё и тем, что он даже звуки не все правильно произносил (я понимаю, что автор хотел тем самым не сразу ввести в роман фюрера и прятал его за таинственным Фурором, но выглядело это всё равно по малолетнему). И нигде ни разу не упоминалась школа. И понятия пацанёнка о внешне мире были весьма скудны и обрывочны. А ведь мы знаем, что нацистская пропаганда распространялась и на детей, что существовал гитлерюгенд, и потому наверняка в семье нацистского офицера, отмеченного личным вниманием фюрера и назначенного на должность коменданта Аушвица, наверняка должна была проводиться в жизнь эта нацистская воспитательная система. Но этого опять же нет. Равно как нет никакого участия в подобного рода организациях и старшей сестры нашего героя. А между тем оба, в принципе, уже подходили по возрасту для вступления в ряды «Дойчес юнгфольк» и «Юнгмэдельбунд». По крайней мере были на пороге возрастного ценза для этих организаций.

И такие несуразности встречаются в тексте книги довольно часто. Отчего и возникает ощущение недостоверности, сделанности, искусственности книги. И потому уменьшается и степень воздействия книги на читателя.

Конечно, наверное для современного молодого читателя книга может стать откровением и отправной точкой для последующего интереса к теме, и в этом смысле книга и нужна, и полезна. Значит, просто я уже не вхожу в ЦА этого романа.

Прочитано специально для клуба любителей чтения г. Валдай КЛюЧ

Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт

Ещё одна небольшая повесть от классика русской литературы. Примерно на ту же тему, что и предыдущая («Бретёр»). Однако на сей раз мы читаем как бы дневник человека, который считает себя в этой жизни лишним и в доказательство этого приводит несколько вполне конкретных случаев из своей жизни. Хотя на самом деле случай-то один, ибо о своём безрадостном детстве наш герой и вспоминать толком не желает. И опять не без СПОЙЛЕРа!

Впрочем, там ещё чахотка вмешалась, но это уже совсем другая история...

Тогда корнет решил жениться и взять в приданое мильён (из песенки)

Вот казалось бы совсем небольшая повесть. О довольно обычном случае. А заставляет подумать о довольно сложных феноменах и важных принципах. Но тут уж без СПОЙЛЕРов никак не обойтись, ибо иначе обсуждать будет нечего.

Банальнейшая завязка:

Коротенькая повесть, а вон сколько написать пришлось. Классика, что говорить!

Все мы родом из детства

Детство моё, постой, не спеши, погоди. Дай мне ответ простой — что там впереди? (песня)

Если из этого романа выкинуть всю мистику, триллер и сказку, то, в принципе, перед нами совершенно реалистическая книга. С абсолютно реалистическими событиями, а также переживаниями героев и персонажей, с поступками и поведением людей разного возраста — но в большей степени, конечно же, детей-подростков-юношей/девушек. И как мне кажется, именно это и было главной целью автора — под обложкой мистического триллера и детективной страшной сказки спрятать истории взросления нескольких совершенно обыкновенных обычных ребят, пройти вместе с ними все пути вырастания в подростков-тинейджеров и затем пубертата и последующего взросления. И именно эти пути и этапы мы проходим вместе с главным героем романа Сэмом и с его друзьями-приятелями Терри и Клайвом, Алисой и более старшими ребятами (особенно и особняком, конечно, история Линды).

И, сказать по чести, у каждого из нас было своё детство и свои подростковые причуды, причём у некоторых возможно и вовсе не было ничего похожего на то, о чём написал Джойс, однако общую суть и тенденцию автор всё-таки ухватил верно, ухватил и показал нам. И я в своём детском детстве и в подростковости могу многое припомнить из того, о чём поведал Грэм Джойс — во всяком случае разные опыты с бомбочками и поджигами были точно, причём разной конструкции и разной взрывной силы. И сексуально-эротическую линию Джойс изобразил без явных преувеличений и прикрас, разве что собрал многие нюансы в буквально нескольких персонажах, т. е. сконцентрировал и по людям и по времени.

А мир внутренних переживаний Сэма по поводу убийства Тули или в связи с чувством к Алисе и связанными с этим чувством переживаниями и ревностью и вовсе описан глубоко и точно. И не говорите, что у вас такого не было или было не так, — значит у вас было так, как было у вас, вот и всё.

Вся же мистическая зубнофейская составляющая книги отчасти раскрывается нам с помощью самого автора —

И в конечном итоге, книга говорит нам, что никогда нельзя ставить точку и лепить клеймо неисправимого: пока есть возможность помочь человеку стать Человеком — надо пробовать и пытаться.

Конечно книга отпугивает многих читателей своим натурализмом и ранней сексуальной темой (ранней для возраста главных героев). Однако разве неправда, что мальчишки так устроены, что в том возрасте уже подглядывают и фантазируют, обсуждают между собой и совершают множество других как безобидных, но тщательно скрываемых поступков, так и находящихся на грани правонарушения… да и девочки тоже, бывает, не только в больницу играют и в санитарок на войне. Но и в мужа и жену…

Кстати, а какой изящный перевёртыш придумал Джойс в итоге с Зубной Феей и с избавлением от неё! Вот за такие ходы и нравится мне его творчество.

Диагноз: плохое настроение и вообще…

— На что жалуетесь?

— Да вот, настроение плохое, аппетита нет, с любовью не в порядке, да и с дружбами не ладится, здоровьишко прихрамывает, гитара расстроена и никак не отстроить — в общем, по всем статьям полный швах. Что делать?

— Значит так, рецепт простой: берёте книгу Ольги Громыко (желательно первый том какого-нибудь цикла) и начинаете читать. Не обращая внимания ни на что вне вас и вне книги происходящее и сущее. На любой внешний раздражитель и на любую внутреннюю ощущаловку отвечаете новой главой.

— И что, так всё просто? А если книга закончилась, а поправка где-то в пути?

— Кончилась книга — берёте следующую. И не суетитесь, не мельтешите, не сучите по жизни ногами. Перестаньте пить чай из пакетиков — вскипятите водички в чайнике, неспешно заварите хорошую порцию чёрного чая, да с лимончиком и в прихлёбку — а глазами в очередные приключения громыкинских героев: Алька и Жара, Рыски и всех прочих. И поменьше сомнений и вообще всяких мыслей. Насладитесь этим мгновеньем! Только имейте ввиду, что книги от Громыко — средство сильнодействующее, так что читайте всё-таки вперемешку с прочими.

Удачи!

Что же делать, и боги спускались на Землю

Первое знакомство с так и не состоявшимся нобелевским лауреатом по литературе (хотя выдвигался не раз). И потому усиленное внимание при чтении обращал на литературность языка, на особенности письменного стиля, на авторские особенности.

Сразу скажу — в этом смысле автор не совсем мой. Слегка тяжеловат стиль, и литературный слог вязок и тягуч, а может иной раз и вычурный немного. Но, в принципе, к этим особенностям привыкаешь быстро, и тогда на первый план выступают события романа и смыслы.

Книга обозначена как исторические приключения. Как-то для меня такое определение не вяжется в одно целое с прочитанным (прослушанным). В том смысле, что истории сколько угодно, но вот является ли это приключениями — сомнительно. Иначе ведь и исторический цикл Дмитрия Балашова «Государи московские» можно причислить к приключениям, да и все прочие художественно-исторические повести и романы. А там и до литературных памятников древности и старины дойдём, и будет у нас «Слово о полку Игореве» тоже приключенческим…

Как мне показалось, Мережковский в этом романе в центр внимания поместил события последней «войны» между уходящими старыми богами Древней Эллады и Рима и христианством. И соответственно, главным героем романа стал Юлий из рода Флавиев, который оставался в этом смысле «старовером», т. е. поклонялся богам эллинским, а когда пришёл к власти, то сделал попытку возродить эту веру среди всех жителей своей империи. Но как мы знаем и понимаем, религиозные войны являются одними из самых беспощадных и жестоких, ибо истово верующие с обеих сторон фанатично вступают в уничтожительную борьбу. Отсутствие веротерпимости не оставляет людям выбора, многие ожесточаются и потому религиозные стычки и войны практически не могут закончится ничьей. Вот и в этом романе победителем оказывается Распятый (как называет его Юлий) и на этом история старых богов заканчивается, их власть пресекается, старые боги умирают и уходят в небытие, оставаясь только упоминаниями в книгах и в истории...

Однако помимо сюжетной стороны роман наполнен ещё и рассуждениями и размышлениями героев и персонажей на самые разные темы. Что помогает читателю освоиться в мире Рима IV века от Р.Х. и глубже понять и взгляды Юлия и суть его неординарной личности. Но самое главное — отчётливее осознаёшь, что процесс смены религий на самом деле длительный и болезненный, что не бывает вот так, что император дал команду и все сразу поменяли веру. Хотя и такие в романе выведены, один из персонажей так прямо и рассказывает, что за непродолжительное время несколько раз переходил из лагеря в лагерь и от веры к вере — что делать, всё это не только божественное, но чисто человеческое дело. И как по мне, так эллинские боги были как-то ближе к человеку в обыденно-бытовом плане, как-то они были среди людей. А может это влияние легенд и мифов Древней Греции?

В общем, чтобы полнее познакомиться с Мережковским, попробую осилить его цикл полностью.

Красный-оранжевый-жёлтый-зелёный-голубой-синий-фиолетовый… Каждый охотник желает знать где сидит фазан...

Вот случается так, что берёшь книгу нового для себя автора, прочитываешь несколько страниц или глав и отчётливо понимаешь, что вот он, твой автор. Именно так со мной случилось шесть лет назад, когда пытливые руки взяли с библиотечной полки книгу «Бегуны». А следующий опыт общения с Ольгой Токарчук произошёл три года назад, и вновь впечатления от прочитанного выплеснулись оценкой «отлично». Так что к чтению этой книги подступался уже с полной уверенностью в будущих читательских удовольствиях.

И вновь перед нами почти герметичная история. Место действия ограничено небольшой полувымершей деревушкой в приграничье Польши с Венгрией. Круг персонажей и действующе-бездействующих лиц также весьма невелик. Да и сами события сужены и местом и временем и вовлечёнными в них людьми. Хотя события эти весьма чрезвычайны — то и дело обнаруживаются тела умерших людей, причём каждый раз их смерть загадочна и необъяснима. С точки зрения простого обывателя необъяснима. А вот с позиции человека, стремящегося и старающегося жить в единении и гармонии с природой, всё просто и понятно, ибо есть то, что объединяет всех погибших. И как бы официальные органы расследования ни стремились всё объяснять с сугубо материалистических позиций, и как бы ни искали подозреваемых среди людей, главная героиня романа всё объясняет совсем иначе — сама природа восстала на этих людей.

А что там произошло на самом деле, кто или что послужило причиной смерти погибших — это ведомо только автору. Ну и тому, кто прочитал эту книгу.

Сама книга неимоверно атмосферная, до пронзительности пронизанная совершенно особым, присущим Ольге Токарчук духом. И при погружении в эту атмосферу полностью ею пропитываешься и заражаешься и этой немудрёной философией, и мудростью жизни, и красотами природы и красотой души человеческой, и уже ощущаешь себя частицей этого мира и не хочется оттуда возвращаться в реалии своей реальности. Такова магия прозы нобелевского лауреата по литературе польской писательницы Ольги Токарчук.

А у меня копеечка есть...

Абсолютно новая для меня пьеса Горького, т. е. даже не слышал о её существовании, и только случай свёл меня с персонажами сей драмы нос к носу.

Картина из жизни мещан того времени, т. е. начала двадцатого века.

Как это часто и бывает, сложная связь персонажей друг с другом, есть тут и бывшие влюблённые и возлюбленные, есть и сыщики, и преступники соответственно тут как тут, и поиски счастья и выгоды, и разные отношения к происходящему — фальшивая монета, как лакмус проявляющая истинную суть каждого к ней прикоснувшегося…

Люди и судьбы, дела и поступки…

Спектакль посмотреть бы...

Маг? Воин? Раб?..

Вероника Иванова (новое для меня авторское имя) сумела в этом фэнтезийном романе собрать всё самое хорошее, что бывает в отечественном фэнтези (не славянском, но просто отечественного разлива). Однако начать следует с хорошего литературного слога — Иванова умеет обойтись без банальных избитых фраз и выражений, хотя при этом вроде бы не страдает велеречивостями и избыточными словоукрашательствами. Всё это в книге есть, но разумном и достаточном объёме, ровно столько, чтобы придать тексту ощущение гармоничности и складности. Скажем так — читательский глаз ни за что не цепляется и не спотыкается, а ровно следует созданной автором тропой приключений и … приключений.

Впрочем, не одними приключениями богат этот роман. Наверное, главным фактором стала фигура главного героя, суть которого, при всём богатстве событийной насыщенности и обилия собственных рассуждений Джерона, остаётся загадкой до самого конца — читатель так и не знает, что из себя представляет наш герой, кем по своей магической и антимагической сути он является, и вообще — как он дошёл до жизни такой? Хотя всякие боевые и магические навыки в процессе раскрытия сюжета Джерон нам демонстрирует вовсю. И ещё всякие связи с великими мира магов и нелюдей.

А ещё наш герой любит рассуждать. При этом умудряется многое в своих рассуждениях оставлять в не проговорённом, а значит, читателем не прочитанном формате. Типа, догадайтесь сами. Интрига, в общем.

Ко всему, Вероника Иванова наделила нашего загадочного героя весьма специфическими чертами характера. Отчего все его социальные связи имеют особенную стать — количество конфликтов и острых моментов в книге повышает её приключенческий градус весьма изрядно. При этом не сразу и сообразишь, что Джерон умеет выпутываться из самых сложных и опасных ситуёвин, отчего добрую половину романа почти всерьёз переживаешь за парня. А потом понимаешь, что куды ж он денется, ведь это целый авторский цикл, и Джерон скорее всего будет продолжать своё шествие по сюжетам очередных романов. Хотя, кто его знает, вот возьмёт автор и укокошит парня в следующей книге, и пойдёт совсем другая пляска — нарочно не буду никуда заглядывать, ибо скорее всего вернусь к чтению книг этого цикла.

Жили-были, ели-пили… и на край земли ходили

В принципе, в аннотации перечислено почти всё из того, о чём можно было бы упомянуть в рецензии, не раскрывая сюжетные ходы и не сея спойлеры тут и там. И потому читателю остаётся только поделиться личными впечатлениями от самого прочтения, т. е. от процесса.

Если вы читали роман Эко «Имя розы», то уже имеете почти полное представление об авторской манере Умберто, о его литературном стиле и об авторских фишках. И роман «Баудолино» в этом смысле мало что добавляет к вашим представлениям. Слегка тягучее и вязкое повествование, не то, что плывёшь в сгущённом молоке или в медовой реке, но всё-таки и не отмахиваешь саженками в чистой прозрачной воде. Читается с некоторым усилием — и это ещё при том, что у меня была аудиоверсия книги. И к чтецу претензий не было, т. е. его чтецовская манера как бы соответствовала литературной основе и добавляла впечатление густоты и вязкости. И возможно это ощущение усиливалось неспешностью повествования, наличием многочисленных ответвлений, экскурсами в описания судеб разных героев и персонажей и прочими боковушками.

А ещё Эко умудрился собрать в кучу если не все, то самые известные представления и заблуждения людей средневековости и даже более ранних времён о разных странах, народах, растениях и животных, обычаях и легендах, мифах и верованиях — т. е. пересказал все эти легенды и мифы, поместив их в том или ином виде в этот роман. Этакая гомериада получилась, одиссее-иллиада вперемешку с раблезианскими и свифтовскими изысками и прочими сказками/вымыслами.

И конечно же Эко вволю порезвился на религиозном поле, поиграл и пофантазировал, покрутил разные допущения и даже шуточки, не опасаясь реакции фанатиков веры. Однако при этом не глумясь, а просто пытаясь ввести в повествование версии появления всех этих христианских артефактов, типа плащаницы, чаши Грааля и других щепок от ноева ковчега. Правда, до появления посуды, одежды и прочих предметов быта, которыми пользовалось при жизни святое семейство, всё же дело не дошло.

При этом следует иметь ввиду, что многие события, описанные в книге, автором не выдуманы, равно как не придуманы и многие его персонажи. И вот эта смесь исторического реала и авторской фантазии о многом даёт понять пытливому читателю. А кто не захочет заморачиваться мыслительным процессом, так и вполне развлекательно.

В общем, как-то так. Не жалею, что потратил часть своего времени на прослушивание этого романа, зато теперь более уверенно могу судить об авторе и его творчестве.

Эх, дороги!

По ровной дорожке шагают наши ножки, По камешкам, по камешкам, По кочкам, по кочкам, В ямку БУХ!

Именно это подорожное сравнение напросилось в начало текста отзыва. Потому что чтение книги довольно долгое время таким и было — кочечно-ямочным, ухабисто-рытвинным. Просто потому, что быстро обозначившаяся в книге модная современная тема гомосексуальных влечений уже настолько остогазла (просторечн. — очень надоела), что в очередной раз поморщился, привычно-саркастически думая при этом «И кто это теперь большинство, а кто меньшинство!». Как будто (нецензурное слово, обозначающее женщин нетрудной доступности) больше писать не о чём, кроме как о том, кто как кого (нецензурное слово, обозначающее в грубой форме сексуальные действия).

А дорога серою лентою вьётся

Однако этот неприятный (кочечно-ямочный) оттенок восприятия то и дело сглаживался другими сюжетными интересностями. Отслеживание судеб двух Кунцельманов, проходящее поочерёдными фрагментами сквозь текст романа, было наполнено и другими, гораздо более важными смыслами и темами. В особенности Кунцельмана-старшего — тема художничества сопровождалась ответвлениями на размышления и рассуждения по поводу оригинала, копии и подделки. Ведь и в самом деле с этим всё вовсе не так просто, как казалось бы. И если ученик художника настолько проник вглубь авторского стиля своего учителя, что умеет передать все авторские особенности мастера и при желании создать художественные полотна не меньшей глубины и силы, нежели его учитель, а может быть способен пойти и дальше, и достичь чего-то большего, то не значит ли это, что нельзя уже его обвинять в плагиате и подделке, в спекулировании именем творца и в прочих творческих грехах? И тут рассуждать можно дальше, и всё это есть в этом романе.

И хотя сам Виктор Кунцельманн в конце жизни уничтожает все свои полотна, давая, казалось бы, однозначный ответ на вопрос — законно или всё же не очень, то, чем он занимался, однако вот у меня как у читателя некоторые сомнения остались. И тут ответ, наверное, находится на уровне умысла — есть умысел на изготовление копии-подделки с целью обмана покупателя и получения наживы, или такого умысла нет. А, впрочем, пусть этим задаются юристы, специализирующиеся по авторскому праву. Простой же читатель получит удовольствие, пройдя этот тернистый ухабисто-ямочный кочечно-рытвинный путь до конца.

Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу

Однако не следует думать, что вся книга сводится вот к этому вытащенному мной из всего многообразия сюжета смыслу. На самом деле в процессе чтения автор подводит читателя к размышлениям и рассуждениям о подделке/копии/реплике постепенно. И в процессе этого погружения в тему мы вместе с Виктором Кунцельманом занимаемся изготовлением и сбытом фальшивок, попадаем в нацистский концлагерь, где… опять же занимаемся изготовлением фальшивок, в послевоенное время… в общем мы всё время изготовляем и сбываем фальшивки, подделки, копии, реплики. А когда повествование переходит к Иоакиму Кунцельману, то… не поверите, но, в общем-то, делаем примерно то же самое, что и Виктор. Однако автор умеет подать читателю эти приключения с нужной степенью интересности и увлекательности. И если бы не одно но... (см. начало отзыва).

Все вы идёте к истине различными путями, а я стою на перекрестке и ожидаю вас… (Будда Гаутама)

На самом деле ни Виктора, ни Иоакима никто ни на каком перекрёстке не ждал, однако всё-таки книга закончилась... хотел написать хэппи эндом, так ведь опять это как посмотреть, так что просто закончилась.

Лишний человек?

МХАТовская 1976 года постановка пьесы А.П. Чехова — первой его поставленной на сцене пьесы. Аудиозапись сценического спектакля. В ролях — галерея отличных советских актёров того времени: Ирина Мирошниченко, Евгений Киндинов, Иннокентий Смоктуновский, Вячеслав Невинный, Андрей Попов, Марк Прудкин — практически все узнаваемые по голосам, интонациям, актёрской манере.

Основной герой пьесы — некто Иванов, помещик, человек среднего возраста. Основной конфликт в том, что, перейдя границу тридцатилетия Иванов чувствует потерянность, ненужность, скуку и томление, он постоянно находится в миноре и этим своим негативизмом и пессимизмом заражает всё и вся вокруг, в том числе и свою больную супругу. И вместо поддержки больной чахоткой Анны он наоборот оставляет её в одиночестве и уезжает в дом Лебедевых, где у него молоденькая симпатия.

Чтобы не пересказывать сюжет, скажу только, что тип такого рода людей всегда вызывает не сострадание, а наоборот неприятие и неприязнь. Дряблые нытики всегда распространяют вокруг себя атмосферу удушья и тления, да ещё и плохо влияют на своих близких. И финал пьесы закономерен — Иванов в этой жизни лишний и потому вычёркивается из неё.

Но лучше найти аудиозапись постановки и вживую послушать голоса мастеров МХАТа. И своё отношение к сюжету сформировать и сформулировать самому.

«Рождённый для войны» — (С) Павленко П.А.

Сошлись на перекрёстке культур. Столкнулись. И конечно же возникли трения. Конфликты. Споры. Ссоры. Каждый хотел добиться своего. Управлять и властвовать. Быть свободным и жить по своим законам. Молиться своему богу. Враждовать и дружить — каждый по-своему.

Обыкновенная история. Всегда и везде было так. Разве что с полинезийцами чуть иначе, да и то не со всеми.

С одной стороны, вполне частный случай, описывающий нравы в среде горских кавказских народов. С другой — трагедия сильного человека. С третьей — немного правды о том, что означали замирительно-карательные экспедиции русских войск. С четвёртой — вот такой сложный культурно-цивилизационный узел противоречий, которые необходимо было решать. Там и тогда. И потом. И сейчас. И завтра-послезавтра. Всегда, когда сталкиваются разные культуры, разные религии, разные обычаи и нравы. И каждый раз — выбор пути, выбор способов и методов взаимодействия — именно взаимодействия, ибо решение всё равно будет по равнодействующим силам, как в физике — движение будет по параллелограмму сил.

А Хаджи-Мурата жалко. Да и семью его вряд ли ждут благополучие и покой.

А вообще для более полного восприятия повести желательно дополнительно прочитать официальную историю его жизни и смерти.

Все дороги ведут… куда-то

Был период чтения книг Громыко заподряд и дунком. А потом случился неизбежный перерыв в пару лет. И вот опять её книги стали актуальны и желаемы, хотимы и читаемы. Тем более, что есть в её творчестве такие серии и циклы, о которых только (и столько) слышал, но сам покамест в руки не брал.

В общем, вот этот короткий, в две книги цикл попал в читаемое в первую очередь, ибо глаз на него положил давно.

Вроде всё как обычно у Ольги Громыко: немного необычный и слегка волшебный мир с наличием в нём людей необычного дарования, и судьба простой хуторской девчонки. Но вот тут-то вся закавыка и случается, когда обнаруживается, что девчонка-то непростая, а с Даром. И потому и она становится на путь поисков себя, своей судьбы, своей самостоятельной жизни. И другие вовлекаются в эту круговерть невероятных событий и искромётных приключений.

Отличное отвлечение от реалий наших дней, да и героиня цикла вызывает к себе искреннюю симпатию и сочувствие.

Служить бы рад…

Имя автора этого романа писателя-историка Олега Михайлова мне знакомо ещё с подростковых времён, т.е. вот уже с полсотни лет. И конечно же знакомство это состоялось посредством его романа «Суворов» — то самое первое издание этой книги до сих пор стоит на полочке в домашней библиотечке, испытав на себе все перипетии полувековой книжной жизни. А вот теперь пришла пора прочитать роман о другом, едва ли не столь же известном российском военном герое, о генерале Ермолове. Ведь спроси любого, кто такой генерал Ермолов, и большинство скорее всего скажут «усмиритель Кавказа», оставив без внимания всю предыдущую военную славную биографию этого незаурядного человека. А некоторые и вообще пожмут плечами, ибо…

Роман Олега Михайлова выстроен по классической схеме, Т.е. события жизни главного героя читатель рассматривает в хронологическом их порядке. Однако роман этот художественно-исторический, что означает, что мы не просто читаем сухую выжимку из биографии, а всё-таки имеем дело с художественно обработанным текстом. Т.е. в романе имеются и все красивости русского литературного языка, и какие-то допущения (не фантазии, а именно допущения, типа что думал наш ГГ в тот или иной момент), и диалоги, которые вряд ли кто мог автору передать такими, какими они были в реале.

И по мере чтения постепенно видишь, как растёт наш герой, растёт и в военном смысле (в 14 лет он капитан артиллерии и участвует в бою), и в нравственном, и во взглядах и убеждениях. Растёт, взрослеет, мужает, геройствует, командует, принимает решения и подвергается каким-то гонениям и преследованиям от сильных мира сего. Участвует во всех наполеоновских войнах, отдельной главой — война Отечественная 1812 года и затем заграничный поход российской армии, взятие Парижа…

И заканчивается книга главами о том времени, когда прославленный полуопальный генерал был наместником на Кавказе, посольствовал в Персии и затем и в самом деле усмирял Кавказ. Пока не воцарился новый император и карьера генерала Ермолова была прервана…

Отличная книга. Надо бы потом и другие книги Михайлова подчитать.

Наш паровоз, вперёд лети...

Социальная инженерия — тема отнюдь не секретная и в наш век информационного селя широко распространённая. Вернее не сама тема, а способы, средства и методы социальной инженерии, применяющиеся в нашем мире.

Тем не менее, есть нюанс, который формулируется очень просто — роль личности в истории. Уверен, что многие сумеют навскидку назвать не одно и не два имени людей харизматичных, влиятельных и авторитетных, лидеров и вождей в самых разных объёмах их влияния. Многие лидеры политических партий и движений обладают такими качествами — ну вот из истории вспомним Марата и Робеспьера, Ленина и Троцкого, Линкольна и Черчилля. При этом такая феноменальная харизма вовсе не всегда объясняется только ораторскими талантами. И порой и в самом деле буквально ощущаешь исходящую от того или иного нечастого собеседника внутреннюю энергию, мощный поток силы, и если не сумеешь вовремя поймать себя на том, что подпадаешь под влияние, и не поставишь психологический заслон и барьер, то быть тебе в плену такого человека.

В нашем романе именно о такого рода людях идёт речь. Наличие у того или иного героя книги высокого уровня пассионарности становится объектом внимания некой глубоко законспирированной организации. Ибо эти люди, пассионарии выполняют роль некоего социального катализатора, и в их присутствии начинают происходить самые разные резкие и громкие социальные движения с включением в них большого числа народа. И наш герой как раз и есть такой человек.

Однако всё не так просто — по мере развития сюжета выплывают другие, не менее важные и интересные темы и смыслы — например, можно ли и нужно ли искусственно сбрасывать накапливающееся социальное давление? Что будет, если поставить на огонь скороварку с тонкими стенками и заглушить клапан сброса давления? (предупреждение: пробовать не нужно, ибо чревато!). А в социальном смысле — когда и каким образом рванёт социальный перегретый котёл?

И немного о религии, вернее, о феномене веры. Ведь любой бог жив только тогда, когда в него верят. Причём чем большее количество верующих он соберёт вокруг себя и с чем большей силой и истовостью будут они в него верить, выполнять его обряды и производить все прочее религиозные таинства и действа, тем могущественнее будет этот бог. А что будет, если все 6 миллиардов людей начнут целеустремлённо нагнетать свою мыслительную и прочие виды энергии в то или иное явление?..

А вообще наш роман вполне себе остросюжетен, наполнен смыслами (часть из которых я попытался как-то обозначить, стараясь не раскрывать сюжетные маршруты) и заставляет читателя не только поразвлекаться, но и подумать, о том и о сём, об этом и об этих, покрутить головой и раскинуть мозгами.

Взгляд со стороны, но уже не постороннего

Вот так неожиданно для себя открываешь новое литературное имя и потом следуешь за этим писателем-философом и литератором-мыслителем, пытаясь вместе с ним разобраться в самых разных важных и не совсем важных вопросах — смысл бытия и причины и следствия, кто мы есть, и кто есть ты, куда и зачем мы живём и почему мы живём именно так и именно там. И вместе с ним поразмышляешь о загадочной русской душе и о России (в самом широком многовековом смысле этого понятия), о границах Европы и о европействе, и опять о том, что, как и почему… И при этом наш собеседник вовсе не навязывает свои мысли читателю, равно как и не навязывает свои взгляды встречаемым им людям — хоть соотечественникам-европейцам, хоть нашим. А ещё ты вместе с Вильком по-новому смотришь на привычный тебе русский мир, на все творимые нами образия и безобразия, на пустоту в душе и в душах, на перспективы и будущее, и на вполне возможное отсутствие как того, так и другого.

При этом Вилька никак нельзя упрекнуть в русофобстве, скорее уж в русофильстве, в чём порой упрекают его соотечественники-поляки и вообще европейцы и западники. Да он и не скрывает своей любви к Руси и к России, и сам о себе говорит, что он российский писатель, пишущий по-польски (а некоторые наши СМИ перевирают эту формулировку в «польский писатель, пишущий по-русски»). И только любящий эту землю и этих людей человек может с такой неприкрытой горечью видеть всё наше беспробудство и всю нашу оголтелость и потерянность…

А в помощь себе Вильк призывает и наших отечественных неординарных творцов — писателя Виктора Пелевина и поэта Николая Клюева — если с первым я знаком по нескольким прочитанным романам, то о втором не знаю ничего. И вот этот взгляд иностранца на Русь и на наших двух творцов тоже интересен и заставляет читателя глубже поинтересоваться именами и смыслами их творений, а может быть и кое-что перечитать, пытаясь по-новому увидеть не до конца осмысленные смыслы.

В моём случае это вторая прочитанная книга Вилька, а события предыдущей как раз предшествовали его переезду на Онего. И если первая книга впечатала имя автора в память, то книга вторая обрекла меня на любовь к творчеству этого поляка, этого обрусевшего европейца, этого ляха (он сам так о себе в книге говорит), обрекла и предрекла ещё не одну с ним встречу.

Дежурный ангел мне явился ночью… (песня)

Конечно же, большинство современных людей знает о существовании поисково-спасательных отрядов. Тема поиска и спасения потерявшихся в естественной природной среде людей то и дело возникает на страницах печатных СМИ, на экранах ТВ и на мониторах компьютеров и прочих устройств.

И даже наша маленькая районная газета писала о ПСО Новгородской области «Феникс», мы разговаривали с ребятами-поисковиками, да и они то и дело встречаются с молодыми людьми города и района в подростковом клубе «Юность» — хорошее и нужное дело непременно должно быть популярным и получать всевозможную помощь и поддержку. Тем более, что добровольцев-поисковиков постоянно не хватает и потому популяризация этого волонтёрского движения должна быть мощной и всеохватной.

Возможно, именно из таких соображений и появилась на свет вот эта книга. Автор которой много лет волонтёрствует в ПСО «Лиза Аллерт» и накопил более чем за десятилетие огромный опыт поисковика-«пехотинца» и затем уже и пилота-вертолётчика вертолётного ПСО «Ангел». И поскольку все эти годы Эдвард Скай записывал основные моменты поиска, то постепенно накопился солидный дневниково-очерковый багаж пережитого и сделанного.

Книга не является художественной от слова «совсем». Поскольку автором ничего для неё не выдумано и не нафантазировано. Только голые факты и чистый хронометраж с километражом вперемешку, да ещё всякие фактические обстоятельства по каждому описанному поиску. При этом поисковые главы перемежаются с главами о переучивании лётчика-самолётчика на пилота-вертолётчика. Причём и та и другая тема постоянно в связке друг с другом, ибо именно вертолётному поиску посвятил себя автор после получения соответствующих лётных документов и допусков.

Чтобы было яснее ясного — книга совершенно свежая, последние описанные в ней эпизоды касаются уже поисковых операций 2021 года. Т.е. ты себя начинаешь чувствовать едва ли не сотоварищем поисковиков и ей-ей, кабы не некоторые обстоятельства и возраст… Эх!

В общем, если увидите эту книгу, то не поленитесь взять в руки и прочитать, думаю, что мало найдётся людей, кого не зацепит эта тема.

PS Огромное спасибо организаторам и всем причастным к голосованию в категории «Лучший читатель 2021» — эта книга в числе прочих была мне прислана в качестве подарка. И скорее всего пойдёт дальше жить в районную библиотеку. Там она будет нужнее...

Это была славная охота — охота на человека

После довольно большого перерыва вернулся к творчеству Ольги Громыко — всё-таки хочется порой скрыться от повседневщины реала и окунуться в повседневщину фэнтези, магии и волшбы, героических подвигов и опасных квестов, настоящих дружб и любовей, поисков артефактов, преодоления трудностей и презрения опасностей, борьбы за правое дело и участия в самой важной битве — Добра со Злом.

И именно всем этим и пропитана книга Ольги Громыко. Которая по сути и есть тот самый квест в поисках некоего артефакта, от появления которого зависят судьбы мира. И по мере прохождения этапов этого квеста наша группа неизбежно обрастает новыми спутниками, становящимися постепенно товарищами и друзьями, и затем уже теми, без которых и поиски этого артефакта не могут увенчаться успехом. И как это и положено, вот этот квест из точки А в точку Б постепенно становится квестом внутреннего созревания, преодоления себя, оценки и переоценки отношений и вообще всех смыслов.

В общем, получилась отличная полусказочная история. И единственным замечанием к автору стало то, что уж слишком много новых слов, терминов и понятий создала Ольга для описаний этого мира, слишком обильно усыпан текст какими-то словами и выражениями, о сути которых догадываешься не вдруг и не сразу. Тем более, что между этими понятиями зачастую имеется взаимосвязь и некая иерархия, которую желательно понимать.

Но, с другой стороны, ведь любой квест сопряжён с трудностями и опасностями, которые путник должен преодолевать. Так и литературный квест-чтение этой книги тоже не лишён этого недостатка?.. достоинства?..

Имя моё иероглиф, мои одежды залатаны ветром… (Пикник)

Заслышав слово Египет бывалый отечественный отпускник ответно воскликнет Шарм-эш-Шейх, Красное море и пирамиды. Впрочем, неотпускник тоже отзовётся образом пирамид, иероглифов и мумий. При этом слово мумия, скорее всего, вызовет ассоциацию с известными кинострашилками. В общем, какое-то понятие о Египте у нас имеется.

А вы в курсе, что страна Египет есть, а египтян в ней нет? Есть арабы, есть бедуины и берберы, и есть в меньшем количестве представители других европейских и неевропейских наций (гугл вам в помощь), а вот египтян нет. Кончились. Иссякли. Причём довольно давно.

А какими они были? И вообще, что это была за страна — Египет во времена правлений фараонов Аменхотепа, Эхнатона, Тутанхамона и Рамзеса, т. е. в XIV веке до н.э.?

Ответы на эти вопросы может дать вот этот исторический художественный роман финского писателя Мика Валтари. При этом уточнение, что роман художественный важно, ибо исторически действие романа перенесено лет этак на семьсот поближе к нам. Перенесено относительно письменной основы — «В основе романа лежит древнеегипетский литературный памятник «Сказание Синухе», одно из старейших сохранившихся образцов художественной прозы человечества» (Вики), который был создан около 2 тысяч лет до нашей эры. И потому полностью историческим роман назвать нельзя. Но и не историческим назвать невозможно, ибо автор всё-таки показал читателям детали и подробности жизни в Древнем Египте и в близлежащих странах и государствах.

Книга написана весьма специфическим образом — мы как будто читаем дневник жизни египтянина по имени Синухе. Со всеми его речевыми особенностями. И спервоначалу казалось, что такой стиль утомит. Однако к этой стилистике быстро привыкаешь и всё чтение не вызывает никакого сопротивления, не говоря уже об отторжении.

Синуке в этом своём дневнике последовательно и в хронологическом порядке рассказывает нам всю свою жизнь. Которая пришлась на весьма интересные времена и при правлении очень интересных фараонов и других исторических личностей. Однако в основе всего социально-политического и религиозного конфликта, который попал в центр всего повествования, стали попытки ревизии и реформ, осуществляемые молодым фараоном Эхнатоном. Реформ, которые коснулись основ всего египетского общества — Эхнатон попытался сбросить с пьедестала бога Амона и других египетских небожителей и заменить весь этот пантеон одним Атоном, т. е. перейти от многобожия к богу единому.

Что вышло из этой попытки реформирования вы узнаете, прочитав эту мощную интересную книгу. А заодно проживёте на берегах Нила и в других городах и странах Ближнего Востока более шести десятилетий, поучаствуете в нескольких войнах, вовсю пограбите и поразоряете захваченные города, понасилуете женщин и поубиваете врагов, побываете в недрах Критского лабиринта, поработаете врачом-хирургом и трепанатором — в общем, вовсю погрузитесь в реалии жизни того исторического периода. И конечно же не минет вас (как и героя романа Синухе) любовь.

А в конце вы просто придёте к мысли, что всё было и всё будет, что ничего не вечно под звёздами, что были когда-то они, потом пришли мы, а потом после нас будет кто-то ещё...

Вот что значит настоящий верный друг!

Ольга Громыко как раз совершенно точно входит в круг моих литературных друзей. Нет-нет, мы с ней очно не знакомы, да и не очно тоже нет. Простые обычные отношения между читателем и автором книг, которые этот читатель с удовольствием и интересом читает. Однако за всё время моих отношений с творчеством Ольги Громыко ни разу не было, чтобы я посожалел или как-то разочаровался, или ещё с каким-то неудовольствием отнёсся к её книгам. Нет, каждый раз это было высокая оценка и чистая ничем незамутнённая радость. И конечно же я такой не единственный. Кто дружит с Ольгой Громыко и с кем опосредованно дружит она. Нас у неё — есть.

Эта небольшая повесть рассказывает нам о появлении киборга шестого поколения по кличке Рыжий и в дальнейшем по имени Дэн. И имеет отношение к циклу о Космоолухах. Поскольку Дэн потом появляется именно там, появляется и вовсю … живёт — так, наверное, будет правильно. Ведь он ломаный, он отклонение от нормы, он бракованный экземпляр, он… Он — Рыжий. Будущий Дэн.

А почему овчарка и причём здесь собаки? Ну, это в тексте есть...

Ма-ма мы-ла ра-му

Мы не ра-бы. Ра-бы не мы. (Букварь)

Конечно же абсолютное большинство людей имеет представление о рабстве и сходу сумеет вспомнить рабов Древнего Рима, восстание Спартака и прочие прелести общественно-производственных отношений при рабовладельческом строе.

О рабстве более позднего периода думаешь реже, вернее вспоминать о нём приходится уже специальным усилием. И при этом конечно же в первую очередь возникают картины рабства североамериканского, т.е. времён освоения обеих Америк и разных атлантических и карибских островов, и захвата в качестве рабов коренных жителей Африки, сиречь афроафриканцев (хотя я сторонник употребления привычного слово негр для обозначения принадлежности людей к негроидной расе). Впрочем, о крепостничестве в Российской империи мы тоже помним и понимаем, что эта система мало чем отличалась от рабства, хотя конечно какие-то, и при том довольно существенные различия были.

Книга Алекса Хейли посвящена как раз событиям конца XVIII — всему XIX и отчасти первой половине XX веков. Для меня самой интересной была как раз первая, африканская часть этой своеобразной семейной саги. Которая была важна не только в качестве знакомства с первым главным героем книги, с тем Африканцем Кунта Кинте, с которого пошла писаться вся история африканского чернокожего рода на берегах Северной Америки. Но, как мне показалось, и для того, чтобы читатель понял, что, говоря о племенах африканцев конца XVIII века мы должны понимать, что перед нами, перед европейцами, была интересная мощная своеобразная человеческая культура. Да, культура родоплеменная, да, первобытнообщинная, но культура, которая позволяла не только выживать представителям хомо сапиенс в условиях природных африканских джунглей и саванн, но и развиваться как виду. Развиваться не в насилии над природой, но в гармонии с ней. С кровью, со смертями и потерями, с голодом и мором, но всё же постепенно развиваться. Такой вот плавный прогресс, который мог бы куда-то привести. Если бы не…

И тут появляются просвещённые европейцы. С кораблями, мушкетами и пистолями, с кандалами и арканами, с блестящими бусами, погремушками и огненной водой, со всем тем арсеналом европейской цивилизации, которым они на тот момент владели. И конечно же начинают пользоваться своим технологическим и техническим преимуществом, захватывая сильных и здоровых мужчин и женщин Африки для последующей перепродажи их на невольничьих рынках на островах и на не так давно открытом и всё ещё осваиваемом материке. Конечно для освоения новых земель нужна рабочая сила, но при этом всегда интереснее, чтобы работал кто-то другой, а ты бы погонял кнутом, да ещё при этом и вовсю пользовался бессильным бесправием порабощённых женщин для удовлетворения своих мужских прихотей. При этом всё это даже насилием не считается, ведь «они там дикари, с деревьев только что слезли» (неточная цитата бледнолицего хозяина) и вообще находятся вне правового поля.

Но сначала идёт описание морского путешествия, почти что «круиза». Этакий «бон-вояж». Правда, доплыли до финиша далеко не все отправившиеся от африканских берегов, но это в общем-то были стандартные среднестатистические потери.

И вот я читал главы о жизни нашего героя у своего хозяина и пытался представить себя на его месте. Человек попал в совершенно другой, чуждый ему мир. Совершенно чуждый — ни языка, ни предметов и образа жизни не знает, ни того, что от него требуется, ни природы, ни животных, вообще ничего. А в качестве объяснений только палка и кнут надсмотрщика. И жестокое наказание за попытки побегов. Жуть!

Правда чуть позже ситуация вроде бы меняется в лучшую сторону, Кунта попадает к неплохому хозяину и вполне сносно живёт, привыкает и осваивается, носит одежду, выполняет не слишком тяжёлую работу и даже женится и рожает детей. И уже ловишь себя на том, что искренне рад за него… но тут же вспоминаешь, что суть-то не меняется и раб остаётся рабом, т.е. человеком, полностью подчинённым воле хозяина. И это полностью подтверждается, когда дочь Кунте нарушает правила, установленные хозяином и тут же, невзирая ни на какие заслуги и обстоятельства, отправляется на невольничий рынок.

Судьбе этой девушки тоже сложно позавидовать, ибо она сразу же становится секс-игрушкой для своего хозяина и играет эту роль всю свою жизнь. Выполняя при этом и другие работы.

А дальше начинают появляться следующие поколения рода Африканца, об одних автор пишет весьма детально и подробно, другие проходят перед нами только как промежуточные звенья истории рода. Но всегда всё и вся связано с жизнью и интересами хозяина, рабовладельца. Среди которых попадаются как отпетые негодяи, так и вполне приличные люди, однако всё равно остающиеся рабо_владельцами.

Проходит война за независимость Америки, постепенно разрастается государство, САСШ живут своей внутренней жизнью, ходят слухи о том, что есть люди, ратующие за освобождение негров от рабства, потом разражается война Севера и Юга — всему этому на страницах романа конечно же тоже находится место. Тем более, что события эти постепенно меняют жизнь большой семьи, меняются хозяева, рождаются новые дети, и в конце концов род Кунте обретает долгожданную свободу. И обретает своё вполне достойное место в новой Америке, на своей новой родине.

Но потом автор написал ещё пару необычных глав. В которых уже просто рассказал нам, читателям, как он вышел на идею розыска своих родовых корней, какими путями он шёл к своей цели и в конце концов пришёл к мысли описать всё в книге. Вот в этой книге. В «Корнях». И нужно сказать, что вот эта упомянутая в романе в самом его начале и затем повторяемая с рождением каждого нового ребёнка в роде сквозная идея пересказа истории рода, которую начал сам Кинте и которая жила до самых последних пра-пра-правнуков, обрела в романе достойный финал.

И тут уже ловишь себя на сожалении, что ты сам историю своего рода — хоть по линии матери, хоть по отцу, знаешь вглубь на 3, много если на 4 поколения. И то обрывочно и с прорехами…

Но самая собака порылась вот в чём. Ведь понятно, что рабство как общественно-экономическая формация умерло давно и навсегда. И другие массовые формы рабства тоже были отменены несколько столетий тому назад (хотя кое-где существовали фактически и в веке XX). Однако все мы знаем, что то и дело появляется информация о случаях самого настоящего рабства и в наше просвещённое время…

Рабы не мы? Мы не ра-бы?

Мои мысли, мои скакуны, или Следи за собой, будь осторожен

Человеку, людям свойственно хаотичное мышление. Вернее, так называемый ментальный шум. И впрямь, если попробовать проконтролировать и как-то зафиксировать свои мысли в течение хотя бы одного часа, то скорее всего честный наблюдатель пометит в дневнике наблюдений несколько самых разных тем, воспоминаний, планов, переживаний и прочего, о чём он успел подумать. При этом слово подумать правильнее всего было бы взять в кавычки, ибо вовсе не всегда мы способны контролировать этот процесс и тем более управлять им. Да и мысли эти будут, вероятнее всего, не чётко сформулированными и продуманными от А до Я, а обрывками и фрагментами, неначатыми кусками и незаконченными лохмотьями. В общем, ментальный шум. Который сопровождает нас всю жизнь.

Эта преамбула была нужна только для обозначения того литературного стиля, которым выполнена эта книга Даниила Гранина. Который как раз сумел обо многом подумать, повспоминать, порассуждать, прочувствовать, помечтать и посокрушаться — в общем, как следует ментально пошуметь. Однако в отличие от нас, бренных неумех, Гранин записал все эти свои ментальные движения и превратил в книгу.

По сути перед нами блокнот, записная книжка с записями самого разного содержания. При этом записи эти никак не упорядочены — ни по хронологии, ни тематически, ни каким-то другим образом. Подобно литературному акыну, Гранин в этой книге писал по принципу — о чём думаю, о том и пишу.

Иногда эти мысли вслух совсем коротенькие и почти афористичные, в общем этакие максимы от Гранина. Иногда это обрывки воспоминаний о каких-то случаях из его собственной жизни, чаще всего такие воспоминания связаны с военно-фронтовым прошлым автора. Порой мы читаем картинки из нашей современности (книга издана в 2010 году, т. е. совсем недавно), картинки и комментарий Гранина к ним. Встречи с разными людьми, случаи и разговоры, кусочки биографий и судеб — перечислять можно долго.

И хотя порой встречаются отдельные вкрапления юмора в этих воспоминаниях и размышлениях, однако чаще всего мы сталкиваемся с критическим и даже сатирическим взглядом автора на ту или иную тему. И иной раз даже думаешь — да, к старости все характерологические черты и особенности заостряются, отсюда во многих стариках отчётливо проявляется вот эта страсть к брюзжанию и ворчанию. Но с другой, понимаешь, что в старости человек обычно сталкивается с тем, что многие его надежды и планы так и не были воплощены и реализованы, что хотел он жить как лучше, а получилось как всегда, что ранее крепкое здоровье с возрастом начинает подводить, а отражение в зеркале настолько перестаёт быть удовлетворительным, что готов бриться на ощупь (а безвозрастные девушки формата 65+, возможно, начинают красить губы методом наизусть). И тогда уже твоя критика к некоторым критическим гранинским оттенкам смазывается и растворяется, и только лишь начинаешь себе талдычить — вот и ты уже приближаешься к этому возрастному порогу и потому должен непременно следить за собой, чтобы не становиться старым ворчуном и брюзгой.

Но вообще книга очень интересная. Интересен сам взгляд Гранина на всё происходившее и на всё происходящее. Интересны его замечания к самому себе, его самонаблюдения и самовыводы. Ну и то обращение, которое он в этом, и в других своих поздних произведениях оставил нам, своим потомкам и наследникам.

Дом — это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут, где ты забудешь о плохом —это твой дом (песня)

Поскольку книга прочитана специально для июньского заседания клуба КЛюЧ, то текст отзыва содержит довольно серьёзные СПОЙЛЕРЫ, потому эту рецензию лучше читать после прочтения романа. Или вообще не читать — каждый в этом романе найдёт что-то своё, близкое и понятное.

Бог есть любовь? Вообще-то эта фраза в оригинале является утверждением, но никак не вопросом. Однако в своём романе Марина Степнова как раз произносит слово любовь с подтекстовым вопросом — бог? И чтобы читатель попробовал поплотнее заняться этим постулатом, автор ставит этот вопрос трижды. Ровно столько, сколько главных героинь поместила в эту книгу Марина Степнова. Ровно столько, сколько любовей проходит перед читателем. Хотя любовно-романтических историй в романе конечно же больше. Просто не все они стали Любовью. Однако в некоторых случаях автор терпеливо держит паузу, пытаясь не то, что запутать или ввести в заблуждение читателя, но просто чтобы оттенить возникшее на страницах книги настоящее большое чувство какими-то фоновыми завитушками — пусть читатель немного поиграет в гештальтные фон-фигура, так оно вернее будет.

Три любви. И каждая со своими оттенками и нюансами, плюсами и минусами, деталями и подробностями, случайностями и закономерностями.

И вопрос — Бог есть Любовь? Без ответа?

Все остальные информационные, смысловые и содержательные темы и моменты романа я здесь рассматривать не буду, ибо всласть об этом поговорим в онлайне, на клубе.

И он почувствовал жалость…

Вопрос, почему Шурик вырос именно таким, снимается при внимательном и вдумчивом прочтении аннотации, ибо первые два предложения этого предваряющего основное содержание книги текста, в принципе, дают полную и исчерпывающую характеристику причины. Хотя, конечно же, нельзя сбрасывать со счетов и индивидуальные психохарактерологические особенности — психотип, который мы имеем, в свою очередь имеет нас всю нашу жизнь.

При чтении романа не раз и не два возникал закономерный и по-сути центральный вопрос — а счастлив ли Шурик? С одной стороны — хорошая семья, любящая бабушка и затем мама, постоянное внимание от девушек и женщин, причём не просто внимание, но именно такое, что никаких проблем с удовлетворением естественных для молодого человека физиологических и одновременно удовольственных потребностей нет. Но с другой стороны — разлука с той единственной, которую он любил с детства и подростковости, и в юности. И о которой и которую помнил всегда и везде. И у меня ответа на этот вопрос нет. Тем более, что последняя картина книги ставит точку на теме взаимности в этой многолетней любви Шурика.

Второй вопрос, который тоже висит в воздухе — а что за человек, Шурик? Вроде незлобивый, вежливый и культурный, заботливый, предупредительный, старающийся не причинять людям огорчений и тем более не делать им зла, всегда готовый помочь. Но с другой стороны — а кого он, Шурик, сделал счастливым? Да, не отказывал ни одной женщине, которая хотела его. Охотно и беспрекословно выполнял ночную мужскую работу, как будто наряд на службу справлял, отрабатывал трудодни и зарабатывал трудоночи. Ни одну из своих сокоечниц не любя, но только лишь испытывая к ним ко всем и к каждой по отдельности жалость. Пытался помочь «залетевшей» сокурснице, на чём построена львиная доля всего романа. Однако так и не полюбил эту несчастную полудочку-полукровку девочку, прожившую в их семье несколько лет. Не полюбил и не сумел удержать её при них с матерью, хотя девочке однозначно жилось неплохо, да и мама Шурика была искренне к ней привязана.

И последний вопрос — а как сложится дальше шурикова жизнь? И кажется мне, что так и пойдёт он по жизни несостоявшимся мужем и отцом, будет потихоньку потрахивать тех, кто хочет его и вряд ли сам по-настоящему кого-то захочет сам. Этакий мальчик, вечный мальчик — «чего изволите?»…

Ну и пара неизбежных слов похвалы в адрес литератора Улицкой — великолепный слог, мастерское владение умами и чувствами читателей.