Зовётся город мой — Про-вин-ци-я (из стихотворения Ольги Любимовой, она же Хойти)

Мотивации те же, о которых писал в предыдущей рецензии на радиоспектакль «На дне» — захотелось не просто освежить в памяти сюжет когда-то уже прочитанного и понравившегося романа, а войти внутрь отношений между героями пьесы. Тем более, что актёрские имена Михаила Козакова (дядюшка), Олега Табакова (Ал-др Адуев), Андрея Мягкова (Поспелов) и других актёров «Современника» труппы середины 60-х годов не дают возможности пройти мимо такого соблазна.

Мнение моё ни о книге, ни о персонажах/героях не поменялось. Гончаров просто взял две крайности: максимальный реализм натуры (дядюшка) и чрезвычайную восторженность, романтичность и влюбчивость (Александр и тётушка) и противопоставил эти крайности друг другу. При этом вроде бы вначале ты находишься на стороне дядюшки, ибо восторженность Александра явно не совпадает с ритмами жизни столичного города и не способствует карьере и прочим деловым моментам. Однако когда Александр (да и тётушка) впадают в другую крайность и превращаются в бездушные механизмы, то даже дядюшка понимает, что что-то тут изрядно не так. А тётушка просто обвиняет своего мужа Петра Ивановича в том, что он убил в Александре всё живое (не цитата).

Вывод более-менее понятный: любая крайность в характере мешает жить и самому носителю таких черт, и окружающим досаждает. Ровнее и уравновешеннее надо быть. И не витать в облаках, а хорошо знать себя, свой потолок и… и всё-таки пытаться порой подпрыгнуть выше его :-)

А спектакль великолепный, заслуживает всяческого внимания, рекомендую — дуэт Казакова и Табакова непревзойдённый.

Повторение пройденного

Конечно же помнится и сюжет пьесы, и не забыты главные герои/персонажи, и даже собственные мысли и чувства. Тем более, что последний раз обращался к аудиоверсии пьесы совсем недавно, всего-то пару лет назад.

Однако же вот вдруг захотелось обратиться уже не к аудиокниге, а к радиоспектаклю — всё-таки волшебный мир театра порой манит со страшной силой, а опытный актёр способен дать тебе в разы больше, нежели самый толковый учитель литературы или твой собственный ум.

На этот раз это был спектакль Александринского театра, запись 1972 года, а в главных ролях блистали Николай Черкасов, Николай Симонов, Константин Скоробогатов… И надо ли говорить, что несмотря на хорошо знаемый сюжет спектакль вызывает и новые чувства, и новые мысли. Ну, а о зрительском наслаждении и вовсе речи не идёт — оно бесспорно.

От любви до ревности...

Писатель Гаршин мне известен безусловно как сочинитель рассказов для детей. И потому было крайне любопытно взять в руки (в данном случае — в уши) его единственное крупное произведение, повесть.

Драма молодой женщины, попавшей в силу своего безденежного отношения в зависимость от мужских прихотей — тема далеко не новая. И взаимоотношения молодого человека, искренне полюбившего такую женщину, с нею и с другими людьми всегда представляет интерес. Потому что Дама всё о себе и о своём месте в этом мире понимает и не решается поверить в настоящее чувство и в своё право на него.

Конечно, Гаршин крайне осторожно относится к описаниям и потому мы только намёками понимаем, что героиня повести Надежда Николаевна по сути является содержанкой. Гаршина как раз всякий физиологизм интересует мало, а вот психология отношений и чувств для него важна. Тем более, что перед нами не просто треугольник, но даже четырёхугольник человеческих страстей и отношений. А четырёхугольник — фигура неустойчивая и непрочная, всё заканчивается трагедией, причём страдают все четыре завязанных в общий клубок человека.

Не скажу, что повесть очень интересна с позиций современных требований, экшена в ней маловато. Но для своего времени она вполне адекватна, а по сути затронутых в ней проблем актуальна и в наши времена.

Солнце всходит и заходит, в моей камере темно...

Своеобразный тюремный роман. Не «рОман» в нашем понимании, т. е. не собрание тюремных баек арестантов, а именно роман, всё действие которого происходит в тюремной камере, а вся основа его — рассказы сидящих в этой камере людей. Пять человек. Пять историй. А поскольку других слушателей там нет, то никто другой (нас, читателей, мы в расчёт в данном случае не берём) не слышит рассказываемое.

Хотя, наверное, следователи были бы рады кое-что услышать и узнать. Впрочем, во времена диктатуры особых доказательств по делу не требуется, достаточно просто попасть в сети жандармерии, а уж дальше искусные руки (и прочие подсобные предметы) постараются развязать языки задержанных и арестованных. Но в нашем случае языки развязать не сумели, ибо эти парни молчали. Хотя применён был весь арсенал допросных средств и методов.

Однако основное содержание и главные смыслы романа всё-таки скрываются вот в этих пяти рассказах. Пять людей, пять судеб, пять историй жизни. Четыре из них связаны с борьбой против режима, а пятая стоит в этом ряду особняком, ибо никакого отношения к подполью и политической борьбе один из пяти не имеет. Но в любом случае перед нами пять характеров, пять воль и желаний, пять любовей и пять личностей.

А финальная часть добавляет своих внезапностей и неожиданностей.

Экс-пе-римен-татор (гр. «АлисА»)

Так получилось, что начал читать книги этого цикла не по порядку номеров, а с №4, т. е. с романа «Внутри убийцы». Хотя на самом деле у автора причудливая библиография и если выделить романы, непосредственно связанные с именем главной героини Зои Бентли, то получается всё верно и предыдущая книга была номером один, а эта вторая. В общем, будем считать, что всё идёт по порядку, разве что необходимо прочитать роман, имеющий номер… (барабанная дробь!) №0,5 «Как ты умрёшь», ибо он принадлежит сразу двум циклам и событийно находится в начале.

Профессия психолога-профайлера для наших реалий в общем-то изрядно оригинальная и специфическая. Однако Зои Бентли успешно работает на ниве составления психологических портретов преступников и консультирования служб, занимающихся непосредственно расследованиями и поимкой всякого рода маньяков и убийц. И понятно, что если вырисовывается новый серийный убийца, то действовать нужно быстро и максимально эффективно, ибо промедление чревато появлением новых жертв, новыми страданиями и смертями.

На этот раз разыскиваемый преступник

Однако автор не забыл о «герое» предыдущего романа и параллельно подогревает тему предыдущего преступника, с которым сталкивалась уже сама Зои Бентли, и там тоже всё достаточно непросто, горячо и остро.

В общем, второй роман оказался ничем не хуже книги первой и оставил во мне надежду и ожидание, что и другие книги автора будут прочитаны с не меньшим удовольствием.

Копейка рубль бережёт

Всё-таки Островский могуч, остёр и злободневен. Несмотря на прошедшие полтора столетия (пьеса была написана в 1870 году). Ибо нравы столичных дамочек последней трети века XIX мало чем отличаются от не менее столичных дамочек нашего времени. Страсть потусить в свете и полусвете, стремление пристроиться за богатеньким буратино папиком, с тем, чтобы оседлав эту денежную трубу, трубить в своё удовольствие, флиртовать и кутить напропалую, бывать в модных клубах, дорогих ресторанах и во всех прочих модных местах — всё это было тогда, и всё это не изжило себя и сейчас. И порой такая вот потребительница «вкусного и сладкого» готова почти на всё ради достижения своей цели. А то и на всё без исключений.

Однако не всё коту масленица, и наша искательница вкусняшек

Живут же люди!

С этим автором познакомился всего лишь пару месяцев назад благодаря одной из книгочейских игр. Хотя по периоду его творчества автор вполне мог и практически должен был попасть ко мне в списки читаемых ещё в мои подростково-юношеские лета, а если в более взрослые годы, то всё-таки в период ранней зрелости. Ибо писал Валерий Алексеев свои небольшие по объёму, но такие «крупные» по содержащимся в них смыслам произведения, начиная с 50-х, а собранные в этом сборнике повести появились на свет в 60-х — 80-х — разрыв между повестями составляет чуть более двух десятков лет. Практически две разные эпохи… Хотя нет, всё-таки эти произведения из одной эпохи: 1964 — 1987 гг. Поменялось всё как раз вот с этих пороговых дат на календаре — конец 80-х.

Итак, четыре повести. Четыре разных повести. Даже по жанру разных: от выпуклого соцреалистического романтизма через соцфантастику к романтическим лирическим драмам и даже самопальному доморощенному детективу (самопальному и доморощенному потому, что официальные детективы в расследовании неких событий не участвовали, а всё дело «крутил» паренёк-подросток).

Четыре разные повести. Разные, но вместе с тем немного схожие. По стилю. По авторскому языку и авторским приёмам. По тем выводам и подводкам к таким выводам, которые почти всегда есть в повестях Валерия Алексеева. Этакая ненавязчивая мораль. Этакий ни на кого не давящий призыв быть самим собой и думать о других. Отвечать за свои слова и поступки. И быть способным сказать что-то важное и сделать что-то главное. Обдуманно и прочувствованно.

На войне как на войне?

На этот раз Василь Быков повествует нам об одном коротком эпизоде партизанской войны. Небольшой партизанский отряд, совсем не похожий на знаменитые масштабные партизанские соединения Ковпака, Фёдорова, Кожара и других партизанских генералов. И соответственно и решаемые задачи другие, не такие масштабные и «громкие» — навредить немцам и их прихвостням как только можно, рвануть «железку» с эшелоном, нарушить связь, взорвать мост… Вот и на этот раз группа партизан количеством четыре человека отправляется на задание, цель которого — уничтожить небольшой мост через речку. События повести развиваются неспешно, и хотя мы с первой главы знаем, что что-то в группе пошло не так и самый молодой её член арестован и посажен в яму до появления комиссара — с тем, чтобы тот «разобрался», но все объяснения приходят постепенно по мере чтения повести.

А камнем раздора становится принципиальных подход одного из членов группы к методам совершения диверсии — уничтожить мост любой ценой, даже и принося в жертву других людей. И несогласие с таким подходом нашего юного партизана. Несогласие, приведшее к конфликту и в аресту.

Не раскрываю возможному читателю повести всю интригу, скажу только, что и в самом деле ситуация не совсем однозначная, ведь с одной стороны «на войне как на войне», но с другой — никто не отменял гуманизм и элементарную порядочность. И кто тут прав, кто виноват — читатель должен разобраться самостоятельно. Как и комиссар...

Я и книга шли параллельными курсами и так и не пересеклись

Ничего не могу сказать нехорошего про литературную основу книги. Качественно написано, своеобразно, оригинально и в соответствии с историческими фактами (видимо так, ибо на самом деле досконально не проверял, хотя всё-таки в Вики слазил).

Однако слиться с книгой у меня не получилось. Несмотря на явный мой интерес к историко-художественной литературе. Чего-то мне не хватило. Возможно вот это ощущение, что в этом историческом романе слишком много романа и гораздо меньше исторического. Конечно ощущение только лишь субъективное.

Т.е. книга читалась как набор событий-происшествий-диалогов в жизни основных героев и персонажей романа, а вот увидеть картинку эпохи не получилось. И потому роман для меня характеризуется вот таким сложносочинённым выражением «хорошо написанная неинтересная книга».

Тем более, что история Кромвеля в романе до конца не прописана, хотя и упоминается о его бесславном конце.

Прочитано специально для ноябрьского заседания клуба любителей чтения г. Валдай «КЛюЧ»

Актуально? Не без того...

Школьно-программное произведение, о котором не может не знать буквально каждый человек. Сатирическая пьеса Николая Васильевича Гоголя ставилась, вероятно, на сценах всех приличных театров, и вариантов прочтения вкупе с режиссёрскими находками (и потерями — добавляем мы) было множество. Ибо трактовок того, как именно нужно играть героев этого произведения, как должны выглядеть эти люди и как именно произносить свои бессмертные монологи множество.

Я для себя выбрал вот эту радиоверсию. В которой задействованы великолепные отечественные актёры — всех перечислять не буду, скажу только, что в роли Городничего неподражаемый и колоритнейший Евгений Весник, а в роли Хлестакова не менее феерический Олег Павлович Табаков. Актёры, которые феноменально умеют играть не только всем своим существом, но и голосом выделывать такие взрывные коленца, что даже не видя происходящего, зримо представляешь себе и Городничего, и Хлестакова, да и всех прочих Ляпкиных-Тяпкиных, Бобчинских и Добчинских, Земляник и иже с ними.

И слушая эту радипостановку, конечно же понимаешь (уже без всяких учительских подсказок), что Николай Гоголь высмеивал не только вот этих конкретных людей, но вообще всё современное ему общество, всю современную ему систему государственного устройства и общественной жизни. Ибо нет в этой пьесе ни одного Чацкого, ни одного человека, который бы восставал против чинопочитания и произвола городничих, мздоимства и взяточничества, всеобщего воровства и обмана; нет ни одного лучика в тёмном царстве...

И поневоле задумываешься (особенно после недавнего прочтения документально-публицистической книги Евгении Волунковой «Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета» о параллелях с нашим временем и с нашими нравами. И вспоминаешь не менее школьное «Кто виноват?» и «Что делать?» — вопросы, возможно, вечные, ибо такова природа человека. А может, всё-таки, не такова, а?..

Да, брат, была история...

Да, книга состоит из нескольких историй. Во всех смыслах слова «история». Прежде всего потому, что каждый рассказ относит нас к тем или иным историческим временам и личностям. Но ещё и потому, что эти исторические события автор подаёт читателю отчасти в авантюрной, отчасти в приключенческой форме, и ты поневоле думаешь «да, была история». Т.е. история как занятный рассказец, изложенный в стиле «а вот послушайте, какая со мной приключилась история». И потому отношение к прочитанным историям неодинаковые. Видимо от ощущения легковесности одних рассказов и более плотной наполненности каких-то других.

Самым интересным и полным для меня бы рассказ первый, да он и по объёму составлял примерно половину объёма книжного томика. И главными героями этого повествования стали княжна Тараканова и другие исторические персоны того галантного века. Радзинский здесь пытается отчасти пересказать читателю вполне достоверные исторические сведения, но кроме того ещё и выстраивает свою версию событий. Насколько всё соответствует истине трудно сказать, но читать было интересно.

А на второе место по силе воздействия на читательские ум и эмоции я бы поставил историю о парижском палаче — у автора получилось погрузить читателя не только в гущу революционных и постреволюционных событий Франции последнего десятилетия XVIII века, но и во внутренний мир главного парижского исполнителя — это было очень оригинально и весьма сильно.

Остальные истории на фоне названных запомнились меньше, при этом не могу сказать, что они хуже или не интереснее, просто две первые мне были любезнее :-)

По стилю всё это порой напоминает Валентина Саввича Пикуля с его историческими миниатюрами. Но есть одно существенное отличие — невольно во время чтения «слышишь» своеобразный голос Радзинского с его неподражаемыми интонациями...

Больше быть, чем казаться

Великолепная запись по трансляции спектакля 1959 года. Режиссёр Г. Товстоногов, а в ролях известнейшие и популярнейшие имена: Ефим Копелян, Зинаида Шарко, Кирилл Лавров и другие актёры БДТ.

Для меня это было первое знакомство с пьесой, до этого только слышал название (а вот супруга заметила, что спектакль слушала и не раз по Всесоюзному радио и смотрела по ТВ). Сюжет для тех времён классический: после долгой разлуки встречаются когда-то близкие и даже влюблённые друг в друга люди, мужчина и женщина. У каждого за плечами уже какой-то жизненный багаж, каждый представляет из себя то, что представляет… Или кем хочет представиться и показаться.

В принципе, тема-то простая: что представляет собой статус человека в обществе, на чём основывается его самооценка, что важнее — быть или казаться? И если спервоначалу наш герой наводит тень на плетень и пытается создать образ во всём успешного мужчины — руководителя крупного предприятия, то затем все маски сорваны и наши герои понимают, что для приязни и любви не так уж и важен пост, занимаемый человеком, а важно само его дело и его отношение к этому делу. Ну и конечно чувства людей друг к другу.

Войну воевать — горе мыкать

Повесть написана Быковым в 1965 году и полностью привязана к времени написания. События произведения происходят параллельно-последовательно сразу в двух пространственно-временных локациях: это 9 мая 1964 года и январские дни 1944 года, когда наши войска проводили Кировоградскую операцию. События, описанные в этой повести, практически напрямую связаны с военной биографией Быкова, потому что в основе содержания лежат обстоятельства его ранения и всего, что с этим связано.

Как это и свойственно писателю Василю Быкову, его военная проза вовсе не является парадно-победной. Масштаб произведений Быкова не оперирует фронтами и армиями, практически всегда в поле его зрения находится какой-то небольшой участок фронта и совсем небольшая группа людей — ведь как это и бывает в настоящей не книжной военной жизни, солдаты и младшие командиры редко встречались с высоким начальством и вряд ли мыслили категориями фронтовых операций, сталинских ударов и всем прочим военно-стратегическим. Свой окопчик, товарищи, локоть к локтю стоящие в строю, старшина да командир взвода, иногда роты и совсем редко если батальонный — вот и весь масштаб личной войны солдата.

Эпизод, описанный в повести Быкова, охватывает буквально сутки — много двое, в круговорот событий вовлечены всего-то с десяток человек, все остальные где-то там на заднем плане в общей массе. И казалось бы, рядовая судьба младшего лейтенанта, попавшего вместе с несколькими нашими же солдатами в кровавое колесо попытки немцев вырваться из-под удара нашей группировки от Кировограда, является частным случаем войны. Но для этих нескольких людей это и была Война с большой буквы, война, на которой они получали ранения, пробирались от наступающих немцев, оборонялись до последнего патрона, попадали в плен и под расстрел…

И бывший младший лейтенант 9 мая 1964 года вспоминает всё бывшее с ним в эти совсем не новогодние январские дни 1944. Тем более, что встреченный им человек так разительно похож на того негодяя-капитана, встреча с которым так переломала не только его личную судьбу, но и жизни нескольких других наших солдат и офицеров. И размышления автора, связанные вот с этой стороной войны (в частности) и вообще с этим явлением (особые отделы, НКВД и прочие впоследствии осуждённые явления сталинского культа личности), подкрепляются уже событиями и происшествиями этого победного праздничного дня...

Cherchez la femme и другие методы омолаживания

Когда слышишь фамилию Зощенко, то волей-неволей на ум приходит — советский писатель-сатирик, автор юмористических рассказов и иронических фельетонов. И в общем-то это так и есть. Однако на самом деле этот портрет писателя будет далеко не полным, пока мы, поднатужившись, не вспомним, что у Зощенко имеется целый ряд произведений для детей, а если заглянем куда-нибудь во всезнающее место, то увидим, что он ещё и автор очерков о собратьях-писателях.

Прочитанная повесть «Возвращённая молодость» в первой своей половине в общем-то соответствует нашим представлениям об авторе — тут мы встретим и оригинальный зощенковский юмор, и ненавязчивую неиздевистую критику, и иронию в адрес героев книги, и добрую шутку по отношению к читателю — в общем, Зощенко во всей своей творческой красе. Всей, да не всей.

Ибо есть ещё вторая часть повести, в которой автор цитирует какие-то кусочки и эпизоды повести и затем комментирует их. Причём здесь мы встречаемся уже не с весельчаком Михаилом Зощенко, а с Зощенко — умным, начитанным, рассуждающим и размышляющим человеком. При этом речь порой идёт о довольно сложных для восприятия и осмысления вещах, в особенности если мы посмотрим на дату написания повести (1933 г.). При этом нужно иметь ввиду, что эта повесть стала предшественницей знаменитой и роковой для автора «Голубой книги», и что после выхода «Возвращённой молодости» она довольно серьёзно обсуждалась в научных кругах того времени.

Не буду ничего писать о содержании повести, дабы не спугнуть возможного читателя от самостоятельного прочтения этого произведения. Скажу только, что и поулыбаться будет возможность, но и подумать тоже.

Перед читателем четыре очерка, четыре встречи с разными и порой странными для мариниста людьми. Героями очерков стали:

Сергей Колбасьев — ну вот до Конецкого вообще никогда и нигде не встречал имени этого ныне забытого (?) писателя. И к своему стыду я после первого прочтения этого имени так ни разу и не поинтересовался этим человеком — немедленно лезу во всякие интернетовские всезнающие источники...

Ага, статья в Вики имеется, и даже кое-где есть три его книги — что ж, будем считать Конецкого рекомендателем и книги поставим в очередь на прочтение.

Виктор Шкловский — с этим автором ровно такая же история: не читал и не интересовался. Возможна из-за моего интереса к книгам однофамильца, астрофизика Иосифа Шкловского, книги которого не только прочитаны, но и приобретены в личную библиотеку, да ещё и не в одном издании.

Блокадная книга Адамовича и Гранина. Виктор Конецкий пережил блокаду и потому знает содержание воспоминаний людей, очевидцев драмы и трагедии Ленинграда и ленинградцев не по чьим-то рассказам, а попросту из своих собственных глаз и ушей. И совершенно определённым образом относится к этой теме. О чём и пишет в этом очерке.

Юрий Казаков. Вот тут с моими реакциями всё было в порядке, книги Юрия Павловича были взяты в библиотеке и прочитаны в разных вариантах и в разное время. И отдана дань любви и уважения авторскому казаковскому творчеству — сильная эмоциональная реакция на его рассказы обеспечена.

Чтение очерков Конецкого привлекает не только специфическим конецким взглядом на героев этих записок, но ещё и тем, что Конецкий щедро помещает в эти тексты переписку с их героями. А ведь частные не отредактированные письма зачастую способны дать больше, нежели чтение тщательно выверенных биографий и автобиографий, ибо характеры проявляются резче и отчётливей.

Пришлось сбиться с конецкой авторской хронологии и взять в руки книгу седьмую из 8-томной эпопеи «За Доброй Надеждой» — что поделать, что в библиотеке в этот момент было, то и взял. Впрочем, для меня это вовсе не беда, ибо все книги ВикВика уже читаны ранее и потому при перечитывании хронология не суть важна — цепкая влюбчивая память прочно держит в себе основные события предыдущих морских и литературных путешествий автора и его встреч с разными людьми. Но прежде всего вновь мы имеем дело не только и не столько с путевым дневником (хотя и с ним конечно же тоже), сколько с воспоминаниями Виктора Конецкого о былом и его размышлениями и рассуждениями по самым разным поводам. При этом сочность и точность как воспоминаний, так и мыслей невероятно образна, хотя при всём при этом автор редко позволяет себе словесное изобилие. Ну, разве что в коротких картинах путевых пейзажей мы встретим красочные и опять таки филигранно выверенные прилагательные, эпитеты, метафоры и прочие красивости, в данном случае уместные и необходимые как нельзя более.

На этот раз мы путешествуем с Виктором Конецким по СМП на т/х «Колымалес», и вся путешественная часть как и состоит из эпизодов и деталей проводки кораблей каравана сначала «туда», а потом… чуть не написал «обратно», но ведь «обратно» в силу тяжёлой ледовой обстановки того года не получилось, и пришлось корабликам топать в «закрытый порт Владивосток» — во Владик. А оттуда Конецкий отправился домой в Ленинград уже самолётом.

Сам себе и командир, и начальник штаба...

Всегда считал и остаюсь при этом мнении, что способности крутить серьёзный бизнес сродни полководческим талантам или способностям быть успешным правителем нехилой такой державы. Видимо и автор книги примерно такого же мнения, потому что книга как раз об этом. В том числе и об этом.

А вообще вся эта бизнесовская кухня, по моему мнению, должна быть выстроена по военному примеру и подобию. Во главе старшой, он же Генеральный директор (управляющий), он же главнокомандующий, он же любое другое аналогичное должностное лицо, облечённое властными полномочиями и талантами. В книге это всё-таки Платон. Как оказалось.

Далее штаб: тут всякие первые-вторые-третьи помощники, кураторы направлений, командиры дивизий и родов войск, в общем. Ну и начштаба нужен, который бы держал в голове все движухи и был бы способен чётко анализировать конкретные ситуации и выдавать на гора варианты решений. Здесь более всего подходит Ларри, хотя отчасти и другие суетились в этой роли.

После принятия решений исполнители не имеют права крутить носами и искать лазейки для неисполнения, а буквально обязаны чётко действовать по выбранному варианту, однако с учётом оперативной обстановки, складывающейся в данный момент времени. Система обратной оперативной связи важна и нужна, иначе можно отстать от изменения обстановки — т. е. вот вам и разведка.

Система контроля исполнения. Тесно связана с обратной связью и с аналитическим отделом. Ибо без знания реальной обстановки упрёшься в никуда, в тупик, причём может статься, что и обратного хода не будет, а единственный путь будет только вверх. Причём не обязательно в смысле инсайта и находки решения «вертикального», неординарного и неожиданного, а именно вверх — дух взлетел, а бренное тело осталось. В книге такие варианты описаны. Впрочем, инсайтные варианты тоже есть, тут и Платон, и Ларри постарались.

Ну и понятное дело, важно отсутствие «пятой колонны» в своих рядах, а также просто изменников, врагов и слабовольных — ибо и купить можно, и запугать, и поставить перед крайним выбором в шантаже. Вот уж тут Юлий Дубов не пожалел красок, на этом, собственно, весь роман и построен. Короче — контрразведка, СМЕРШ и прочие спецорганы безусловны и неоспоримы.

Роман мне однозначно понравился. И язык совсем не суконный, и интрига на интриге сидит и интригой погоняет, и характеры расписаны и прописаны будь здоров, и приключенческая сторона не осталась вне внимания, ну и мал-мало кухня бизнесменская и бизнесвуменская прописана. Последнее (деловая кухня) иногда было скучновато — когда автор уж слишком в эти детали ударялся, однако Юлий Дубов видимо чётко держал руку на пульсе и чувствовал энергетику романа, потому что сразу переключал читателя вновь на жизнь, любовь и прочие привлекательные в литературном смысле моменты.

Удивительным образом в романе практически нет явно положительных героев. И героинь. Несчастные и несчастливые есть, есть такие, которых жалеешь и кому сочувствуешь, а вот положительных не заметил. Хотя мне симпатичен был Ларри, вроде всё-таки он оказался человеком чести и совести. Однако же и не церемонился при случае и по необходимости, и кровушка за ним тоже не капелью тянется… Ну и вот ФФ хорош, но чисто как профессионал своего дела. Уважаю.

Ну и последняя практически гротескная картина встречи вернувшегося в страну Платона, с многотысячной толпой восторженно встречающих конечно была нужна чтобы обозначить всю гротескность нашего мира, замешанного на больших и очень больших деньгах, а также на личной имперской власти — ибо конечно Платон превращается в императора, пусть не в политическом смысле, но императора. Кстати, там что-то и о политических перспективах было, типа намёка…

А может всё-таки ФФ прав в своих размышлениях о диктатуре и единовластии?

Ночь простоять да день продержаться...

Ранняя и очень быковская военная повесть. Сюжет прост и незатейлив. Отступающий батальон оставляет на ж/д разъезде группу в шесть бойцов с приказом на сутки задержать здесь наступающих немцев. Вооружение самое простое: трёхлинейки, у старшины дегтярь да ещё у одного бойца ПТР, вот и весь арсенал.

Казалось, что автор сходу возьмёт быка за рога, и наступит бой, жестокий и кровавый. Но Василь Быков верен себе — он поочерёдно представляет читателю каждого из бойцов, погружая нас в мир воспоминаний и самых сокровенных дум. Кто-то — бывший лихой парнишка, уже отсидевший в лагерях, кто-то из семьи кулаков, а другой — обыкновенный учёный, в военном деле ничего не смыслящий и потому смешной и нелепый. И так глава за главой мы знакомимся с каждым из шестёрки защитников, видим их в обыкновенной рутинной военной солдатской работе — выкопать стрелковую ячейку, а затем и соединить эти ячейки траншеей дело совсем непростое, особенно если и лопатка не у каждого бойца имеется.

Постепенно проявляются характеры, прорезаются личности, становятся явными (для читателя) тайные думы предателей и трусов, сомнения сомневающихся, совершаются поступки.

А потом приходит утро, и да, с утром приходит на стрелковую позицию бой, кровавый и беспощадный. И тут уже спадают все маски, каждый стоит ровно столько, сколько стоит, кто-то празднует труса, а кто-то из неуклюжего пацанёнка становится бойцом, готовым стоять до конца, чтобы выполнить приказ.

События повести происходят в октябре 1941 года, и потому понятно, что ни о каких победных настроениях в ней и речи нет. Да и не было у Василя Быкова цели создать образы непобедимых могучих богатырей. А нужно было просто показать всю жестокую и жёсткую наждачность войны, сдирающей шелуху с каждого затронутого ей человека. И так в повести и получается, что трус умирает как трус, предатель умирает как предатель, а герой гибнет как герой — выбор только за самим тобой, кем ты будешь и кто ты есть...

Крутые скользкие края имеет эта колея (В. Высоцкий)

Вот так иной раз и бывает не только в театре, а и в реальной жизни. Живёт семья своими заботами-хлопотами, с чем-то справляется, а с чем-то не очень, крутится колесо повседневности, в жизни то везёт, то не слишком везёт, а то и вовсе швах наступает. И в личных делах не всегда всё складывается, но вроде как есть привычный распорядок, есть привычный жизненный стиль, и всё идёт-бредёт своим чередом. Жизнь в колее, в общем, и никак из этой колеи не выскочить.

Но вдруг появляется некий новый человек, возмутитель спокойствия, некий катализатор, который вроде сам ничего этакого не делает, но переворачивает при этом всё вверх дном и провоцирует людей увидеть свою жизнь с другого ракурса.

А всего-то и надо было — крепко, изо всей силы поверить...

Органолептические свойства нормальные

Довольно приятная на вкус и запах история. Не без романтической жилки, с любовной линией, мистико-магическими эффектами, с ароматами тайны и секретов (в том числе из фамильных шкафов).

Конечно, книга ориентирована в большей степени на подростково-юношескую категорию читателей, ну и повёрнута в сторону женской аудитории. А по содержательной идее очень похожа на фильм «Пудра» (в оригинале «Powder»), вышедший на экраны в 1995 году и просмотренный мной не один раз (мы с ним работали в ВДЦ «Орлёнок», там есть что обсудить с подростками).

Суть-то ведь в чём: имеется человек или несколько, которые сильно отличаются от обычных простых, например имеют необычное строение тела или какие-то странные особенности. И возникает проблема отношений между ними и простыми обыкновенными людьми; кстати сказать, проблема довольно глубоко зарытая и корнями уходящая в систему отношений между видами, расами, народами, религиями и прочими различиями. То есть «свой-чужой».

Это одна из тем книги (как и упомянутого фильма). Ну, следующий оттенок смысла — отвечает ли сын за отца (в данном случае дочь за мать). Корректно ли переносить на дочь отношение окружающих из-за давнего проступка её матери?

Третья сторона смысловой медали — всегда ли нужна и всегда ли важна правда — не правда каждой из сторон, а правда в виде истины. Иной раз о чём-то лучше умалчивать, или всегда всё должно быть напоказ и для всех, в розницу и оптом?

Ну, о родительском контроле и его формах, а также о том, когда он может и должен заканчиваться и в какие формы взаимоотношений он может и должен (?) переходить — тут тоже есть примеры.

Наконец, просто неплохая и довольно интересная книга, наполненная событиями, разговорами, недомолвками и тайнами, интригами и всем прочим, что делает книгу интересной.

Когда-нибудь мы вспомним это...

Белорусский писатель Василь Быков знаком мне с давних-предавних пор по повестям «Сотников» и «Альпийская баллада». Пронзительная ясность и лирическая горечь его авторского стиля запоминаются, как мне кажется, даже с одной прочитанной книги, и конечно же имя Быкова навсегда легло в кластеры памяти.

Повесть «Третья ракета» тоже посвящена Великой Отечественной войне и описывает нам один день фронтовой жизни расчёта противотанкового 45-мм орудия, той самой «сорокопятки», которую фронтовики частенько называли «прощай, Родина» — калибр пушечки явно не соответствовал её предназначению истреблять танки вермахта, особенно когда пошли в ход танки тяжёлые и мощно бронированные. Однако пушку никто с вооружения не снимал и катили её солдатики-пушкари по военным дорогам вероятно до самого конца войны (хотя официально выпуск орудия был прекращён в 1943 году, однако даже в 1944 было выпущено ещё 200 шт.).

Повесть рассказывает нам о событиях 1944 года, в Румынии. Орудие и его расчёт занимают позицию неподалёку от дороги, артиллеристы заняты невоенными делами, отдыхом, а главный герой размышляет понемногу обо всём — о жизни, ну и о любви — ему очень нравится их санинструктор Люся. Однако военное спокойствие штука весьма хрупкая, немцы принимают попытку атаковать чтобы прорвать оборону наших войск, грохочет выстрелами, снарядами и минами, а затем и бомбами война, идут танки и происходит та военная работа, которая до крови и до пота.

И конечно же проявляются характеры солдат — кто-то проявляет нерешительность, кто-то наоборот берёт команду в свои руки, кто-то всячески старается уйти с позиции не дожидаясь приказа начальства — характеры проявляются, сталкиваются, выходит наружу вся подноготная правда о каждом бойце. И вернувшаяся на позицию из тыла Люся только добавляет к интриге и столкновению характеров перца и огня — не одному нашему герою полюбилась девушка, не один он смотрит на неё с нежностью.

Финал повести немного неожидан, Быков сумел максимально обострить ситуацию и оставить судьбу главного героя в подвешенном состоянии. Хотя, в общем-то, понятно, что его ждёт дальше...

В общем это была ещё одна пронзительная правдивая книга о войне, без всякой победной романтики и натужного героизма — книга была написана в 1962 году и тогда ещё не славословили о войне и о Победе, живы были те, кто пёр эту войну и эту Победу на своих солдатских плечах. Да и сам Быков был как раз из этого поколения и знал войну не понаслышке.

PS Мой дед по матери был артиллеристом, воевавшим как раз на этой самой пушечке, получил на Курской дуге ранение кисти руки и из артиллерии был списан, однако остался на фронте и дошёл до самых последних дней, до Германии...

Что же нам теперь осталось? — спросишь ты, припомнив о родном пороге. Наша жизнь — такая малость (из песни)

Творчество Фёдора Абрамова достаточно давно попало в поле моего внимания. Конечно имя автора впервые было названо учительницей литературы ещё в первой половине 70-х, когда изучали русскую советскую литературу и говорили о писателях-деревенщиках. Но ведь говорить — это одно, и совсем другое дело — читать. А читать Абрамова взялся уже в довольно зрелом возрасте (да что там зрелом, говори уж прямо — почти 60 натикало) и сразу принялся за крупную прозу, роман-тетралогию «Братья и сёстры». Выставленные отличные оценки укрепили меня в правоте учительницы литературы, а вот читать дальше его книги пока не получалось. Ну, не мытьём, так катаньем, — решил я, обнаружив в некоем месте небольшой запас книг Фёдора Абрамова в аудио формате.

Итак, перед нами ещё один роман автора. Оригинальное название — «Чистая книга» (там в преамбуле довольно интересная история с поисками автора и последующим появлением именно такого названия романа), однако закончить книгу Абрамов не успел — не хватило времени жизни, чтобы исполнить всё задуманное. Однако слушать книгу было интересно.

Изрядная часть первой книги этого романа-эпопеи (по замыслу Абрамова он должен был состоять из трёх книг) была написана полностью, а потому читатель имеет возможность ощутить всю красоту и мощь абрамовского литературного дарования. Картины деревенской жизни крестьян северного края захватывают и сразу берут в плен. Появляются любимчики и вырастает огромный интерес к судьбам всех героев и прочих людей, населяющих эту книгу.

И когда записанная часть книги закончилась, то было крепкое разочарование. Однако мы имеем возможность всё узнать практически из первых рук, т. е. почти от самого автора. И заодно прикоснуться к писательской кухне, узнать секреты писательского дела. Просто Фёдор Абрамов сумел прописать в ходе подготовительной работы практически все основные сюжетные, событийные ходы, а также проговорить все значимые смысловые моменты. И потому всё остальное содержание аудиокниги посвящено всем героям и персонажам, со всеми нюансами их отношений, с перипетиями судеб, жизней и смертей, с глубоким анализом причин и условий всего совершаемого ими и вокруг них, с практически философскими рассуждениями автора о смыслах жизни и о судьбе самого государства российского.

Слушайте, очень жаль, невероятно жаль, что книга не была автором закончена. Потому что, судя по всем заготовкам, это было бы величайшее полотно России начиная с середины первого десятилетия века XX и заканчивая событиями 1937 года. Однако могу смело рекомендовать этот роман даже в таком незавершённом виде любому читателю, любящему русскую литературу советского периода. Кстати, можно не опасаться, революционного пафоса в книге не слишком много, хотя конечно же близкие люди разойдутся в годы Гражданской войны по разные стороны и будут брат на брата и так далее. Всё будет. И всё было бы...

Ах, море-море, волна под облака…

Книга вторая, «Среди мифов и рифов» (первая прочитана/перечитана чуть ранее). На этот раз Конецкий рассказывает о своей работе на теплоходе «Челюскинец» и затем на корабле науки «Невель». Т.е. под его прицелом и в зоне нашего внимания оказались конец 1968 — первая половина 1969 гг.

Но опять-таки, главным вновь становятся не только путевые заметки и происшествия во время рейсов. Главным, как это вообще свойственно путевой прозе Конецкого, становятся наблюдения и размышления человека умного, думающего, пишущего. Но ведь писатель не только человек пишущий, важно, что он ещё и ищущий, размышляющий. И вот такого рода наблюдениями, размышлениями и поисками и наполнена в том числе и эта книга, вторая книга романа-странствия «За Доброй Надеждой». И читать все эти вещи безумно интересно, хотя вовсе не всегда Конецкий смешит или заигрывает с читателем. Вернее, заигрываний я за ним вообще не заметил. Он просто приглашает читателя к себе на мостик и в каюту и на прогулку и в свои воспоминания. Кому-то всё это нравится, а кому-то, возможно, и не очень. Но я из числа первых.

Если говорить в категориях цвето-световых, то проза Конецкого обладает уникальными свойствами: она одновременно чёрно-белая, почти без оттенков серого, слегка угловатая и контрастная, вот как на иллюстрациях к этой книге. И вместе с тем встречаются в его книгах совершенно фантастической красоты цветные описания. Например: «Сиреневый штиль окружал судно и заполнял каюту – окна у меня были открыты. Из-за вершин гор, причудливый силуэт которых мог бы прийти в голову только великому абстракционисту, поднималось солнце. Оно раскалило до алого цвета треугольник неба, вернее туч, между двумя вершинами. А остальное небо было в лиловой туманной мгле. Вода возле желтого песка низкого берега была бледной, едва голубой. На фоне раскаленного треугольника по склонам гор, образующих его, угольно чернели деревья. В двухстах метрах за окном каюты молчал каменный старинный форт. Его приземистые бастионы скрашивало несколько пальм. Правее, за гаванью, в которой двумя кильватерными колоннами стояли распяленные на бочках и якорях суда, виднелись крыши Порт-Луи. Выделялось белое здание храма с большой статуей посередине. Серая крепость и католический собор».

Однако помимо вот этого всего Конецкой не лишает себя удовольствия угостить читателя качественной моряцкой байкой. Байки эти столь полюбились читателям (и издателям), что стали издаваться отдельно в виде рассказов и сборников. В книге первой такой байкой был рассказ о невезучем Альфонсе (с прописной буквы потому, что это имя собственное). А в этой книге предстали несколько историй, объединённых одной общей темой — рассказы Петра Ивановича Ниточкина. Здесь Ниточкин делится с нами рассказом о женском коварстве, ну и историями о психологической совместимости. И вот тут уж наверное не найдётся такого читателя, который хотя бы не улыбнётся.

Что ж, пойдём по Конецкому дальше, ибо пути пройдённого у нас никто не отберёт.

А вы что сидите? Кино-то давно кончилось...

Написано же было «Книга для подростков». Ну и не обманули. Добротный современный подростковый ретро-детектив, отчасти герметического типа. Ведь и место преступлений определено, и круг людей, вовлечённых и соответственно подозреваемых, тоже ограничен. При этом мы имеем детектив-матрёшку: девочка-подросток пытается расследовать обстоятельства исчезновения трёх человек ещё в далёком 1936 году. И параллельно с этой линией происходят события современные — в том же месте так же загадочно погибает соученик Стиви (упс, дальше ни слова о сюжете).

Автор поочерёдно ведёт то одну сюжетно-детективную линию, то другую событийно-сюжетную, таким образом читатель вместе со Стиви постепенно узнаёт всё новые и новые секреты и секретики как былой старины, так и нынешние. Как водится, мы начинаем гадать, пробовать определять наиболее подозреваемых лиц, тыкать пальцем в небо и совершать все остальные детективно-следственные читательские действия. И в этом смысле автор молодчина — щедро подкидывает нам пищу для размышлений, делится с нами фактами и версиями. В общем, классика жанра. Почти классика. Ибо отчётливо выделяются подростковость и девачковость романа.

Тем не менее, книга осталась для меня «холодной». Т.е. я спокойно относился ко всем эпизодам и никак не торопил события, без сожаления откладывал букридер в сторону и легко переключался на другие реальные дела. К тому же концовка романа показалась мне смятой и скомканной. Впрочем, это книга первая цикла, так что всё, возможно, впереди. Но уже без меня — «сама, сама, сама».

С любимыми не расставайтесь…

Именно этой строчкой известного стихотворения открываю отзыв на первую прочитанную (перечитанную) книгу любимого и почитаемого много лет Виктора Конецкого. Конечно же прочитаны в разные времена все его книги, а некоторые и по нескольку раз. Однако время неумолимо бежит, кто его знает, сколько ещё осталось и доведётся ли когда ещё встретиться. И потому — с любимыми не расставайтесь.

И это означает, что впереди будет неспешный литературно-читательский одиночный квест по творчеству любимого автора. Сначала будут все имеющиеся в районной библиотеке книги Конецкого, ну а там прибегнем к другим вариантам.

Итак, «Солёный лёд». Повесть, вместившая в себя два путешествия Конецкого на кораблях: перегон судов из Балтики на Обь (не вокруг Скандинавии, а внутренними водами до Двины и затем уже Севморпутём до Салехарда (это уже Обь). И второе плавание — работа на судне «Вацлав Воровский», выполнявшем рейсы в качестве перевозчика сменных экипажей рыбацких судов. Но главное в прозе Конецкого вовсе не морские события и происшествия (хотя и они тоже интересны и важны). Главное всё-таки кроется в том восприятии действительности, которое было свойственно Виктору Викторовичу, и в той форме отражения этой действительности через творчество. Прежде всего через литературное творчество

Читаешь книгу и не то, что видишь мир глазами автора, но просто сливаешься с ним в одно целое и дышишь с ним одним воздухом, качаешься на одних и тех же волнах, а порой и штормовых валах 11-балльного шторма, вспоминаешь прошлые дни и годы, людей и события, и отдаёшь дань памяти всем им, прошедшим через твою (Конецкого, но и твою тоже) жизнь.

А ещё книги Конецкого отличаются великолепным тонким юмором, не менее великолепными описаниями путевых и не только путевых пейзажей, великолепными портретами встреченных людей и тонкими отражениями испытанных эмоций и чувств. И конечно же здесь есть мысли, мысли автора и мысли великих мыслителей, писателей и просто известных людей. И всё это так умело замешано, что вовсе не воспринимается как ирландское литературное рагу, а только как изысканный литературный салат из деликатесов и редкостей. Угощайтесь.

Любви все возрасты покорны, или У любви как у пташки крылья...

Старая как мир история. Неравный брак.

Чем закончится вся эта театральная история? Ну, положим, я-то теперь знаю. А вы?.. ;-)

PS Кстати, а играет ли ваша супруга в карты? Нет?.. Ну-ну...

Книга двунадесяти языков

Любители математики, а может те, кто не забыл окончательно школьную программу этой царицы наук, наверняка помнят, что помимо чисел простых, обыкновенных, рядовых, ничем не примечательных имеются ещё и числа особенные, странные, чуднЫе. Математики называют их иррациональными, трансцендентными и даже мнимыми — на самом деле там довольно сложная картина и здесь всё это математическое упомянуто только в качестве ассоциативного ряда, возникшего при чтении и в послечтении книги.

Прочитанный сборник мини-рассказов совершенно точно может быть отнесён к литературе трансцендентной, иррациональной — но точно, что не мнимой. Эта необычность, трансцендентность проходит сразу по нескольким признакам.

Forma (лат. Форма). Мы имеем дело с совсем коротенькими, иногда буквально в несколько предложений рассказами-миниатюрами. Уже одно это обязывает автора не рассусоливать и не размазывать смыслы тонким слоем, а буквально сразу помещать читателя в ту или иную ситуацию/событие и, пройдя с ним (читателем) этот коротенький путь, вывести его к осознанию, но скорее к проживанию того или иного состояния, эмоции, чувства или просто ощущения.

Meaning (англ. Смысл). Автор вовсе не пытается вызвать у своего визави (сиречь читателя) какие-то особенные эмоции и чувства, Полина Барскова просто вспоминает что-то такое, бывшее с ней или около неё и вызвавшее в ней самой вот такой сиюминутный, но иногда помнимый спустя годы и десятилетия отклик. А это уж дело самого читателя, резонировать на прочитанное или равнодушно пожать плечами и недоуменно глянуть на хорошие и отличные оценки, выставленные книге другими.

Accordo (итал. Аккорд). Речь идёт вот о чём. Каждый отдельный рассказик может и не вызвать какого-то особенного к себе отношения. Но прочитанные вкупе все они представляют собой некий гармоничный сложный секст-септ, а может нон аккорд. Который возникает сначала тонкой звучащей струной с обертонами варгана и с оттенками пронзительного дудука, а затем набирает … нет, не мощь, а сочность (ну, вот как у Пинк Флойд в некоторых композициях сначала возникает робкий звук, который затем усиливается и наполняется до полного звучания; впрочем приём этот используется и другими музыкантами). И вот эта музыкальность книги вызывает ответные резонансные ритмы и движения — не физические, конечно, но эмоционально-чувственные, тонко-сентиментальные. Ом мани падме хум (хинди ओम मणि पद्मे हम) в общем.

Die Details (нем. Детали). При этом Полина Барскова очень тонко умеет использовать совсем необычные (своей обычностью) детали и подробности. Которые для неё, видимо, служат некими триггерами, запускающими процесс воспоминания и входа в определённое состояние. Причём иногда даже не понимаешь, при чём тут пуговица в одноимённой миниатюре, или какая-то другая деталь. Но это непонимание совсем не важно для получения всех ощущений и восприятия книги. Мало ли у кого какие триггеры имеются в их собственных жизненных историях, у всех у нас свои болевые точки и не менее свои эрогенные зоны.

Érogénicité (фр. Эрогенность). И странным образом возникает ощущение от прочитанной книги как от тонкой интимной ласки — вспомните самые первые робкие свои попущения в интимном плане и тогда может поймёте, что имелось ввиду. Только речь здесь сейчас идёт не о сексуальности как таковой, а о мощном чувстве удовольствия, пронзительного и чуть томительного.

Historicidad (исп. Историчность). Некими особыми своеобразными кавычками в этой книге стали рассказы, открывающие сборник, и замыкающая его пьеса. Потому что и первое, и второе посвящены теме блокады Ленинграда. Говорящие о ней совсем с другой стороны, негероической и не патетической, а вот просто как было у отдельного простого человека — голод, холод, страх, смерть. Такие моменты я встречал у В.В. Конецкого (глава «Тамара» в романе «Кто смотрит на облака») и у Бориса Стругацкого «в романе «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики», ну и ещё у некоторых авторов. И это совсем другая картина тех событий...

Χάος (греч. Хаос). Этот сумбурный и почти что трансцендентный отзыв на прочитанную книгу практически никак не сумел отразить всю ту гамму мыслей и чувств, возникших при прочтении и оставшихся внутри. Одно скажу — всерьёз подумываю купить книгу в бумаге (это при том, что давно отказался от покупки новых книг).

Англ. validity, фр. validité – годность (действительность, законность, весомость, обоснованность), от лат. validus – «сильный, здоровый, достойный». Валидность. Использованные в тексте отзыва иностранные слова понадобились здесь для того, чтобы подчеркнуть универсальность текстов сборника, пригодность их для людей любых культур и разных языков. Думаю … просто уверен, что книга будет понятна практически любому человеку с любого конца света.

Цель оправдывает средства?..

Да, полностью согласен с автором аннотации. Ведь и в самом деле из школьного курса истории Отечества мы знаем и помним о декабристах как о людях высоких идей и нравственности, чрезвычайного благородства и смелости. И Пушкин подлил нам восторженного пафоса к этим впечатлениям. А отечественный фильм «Звезда пленительного счастья» и вовсе превознёс этих людей на звёздную высоту…

Но ведь на самом деле нужно трезвым взглядом посмотреть на этих людей. Не кучно, а на каждого в отдельности. И на то, что на самом деле происходило на их тайных собраниях. Как именно готовили они переворот. Какие конкретные планы имели и какие задачи перед кем ставили. Не для того, чтобы принизить значение содеянного ими, и не для того, чтобы макнуть их имена в грязь. А просто для понимания, что это, прежде всего, были разные люди, носители разных и не всегда чётко сформулированных идей и мнений. И что при всей возвышенности их главной идеи — освободить Россию от гнёта самодержавия и даровать всем сословиям свободы, равенство и братство, в практическом смысле они тыкались полуслепыми щенками в соображения — а как этого добиться. И сводя всё в конце-концов к основному — убить всю семью Романовых. Всех 13 человек. Невзирая на пол, возраст, занимаемое положение и прочие «мелочи». Т.е. начать царствование свободы с крови и смертей…

Однако нужно отмотать колесо истории к началу века XIX, и мы сразу вспомним, что царствование Александра Первого началось ровно с этого же, со смерти, с убийства царствующего императора Павла. Но в том случае цареубийцы никакого наказания не понесли (практически никакого), а здесь — смертная казнь (отменённая в России), лишения званий и наград, каторга и прочие кары.

В этом романе мы встречаемся с теми же самыми героями, что были в книге предыдущей из этого цикла. И главный герой конечно же наш молодой князь Голицин. Но не менее главными фигурами стали в этой книге и все прочие действующие лица: это декабристы, а также и другая сторона — сам Николай, ну и многие его приближенные, а также императрица. Мережковский раскрывает перед читателем внутренний мир практически каждого участника этой исторической драмы, драмы реальной — многое из написанного Мережковским стало известно от самих участников всех этих событий.

Великолепный роман! И в литературном плане. И в историческом. И правда заставляет задуматься над тем, всегда ли Париж стоит мессы и всегда ли цель оправдывает средства.

На фоне Пушкина...

Сразу следует отметить, что с предместьем не заладились отношения. Книга показалась мне неинтересной и потому было откровенно скучно и нудно. Мелко и незначительно. Событийный ряд почти несобытиен. Литературных красот тоже не обнаружил. И потому откровенно порадовался малому объёму.

Ну, а если говорить о морали сей басни и ещё о чём-то подобном, то вот такое соображение пришло в голову: всё-таки основная масса народонаселения живёт мелкими страстями и страстишками. Нет места героическому и подвиговому. Равно как мало и настоящего большого греха. А потому нет нужды подниматься из адовых бездн самому их хозяину Сатане-Люциферу-Вельзевулу (ну и так далее) на наши мелкие злодейства (помните, у Окуджавы — «все наши глупости и мелкие злодейства на фоне Пушкина...»), чтобы купить души мелких пакостников/обывателей; да их и покупать не надо, достаточно мелкого бесёнка типа нашего Дугала Дугласа, чтобы соблазнить на все тяжкие. Не тянут они (читай — мы) на внимание самого Светоносного, не дотягиваем, мелко копошимся и возимся. Гоголь про это написал в «Ночи перед Рождеством», пусть и сказочно-шутейно.

«Быстры, как волны, все дни нашей жизни...» (песня)

Написанная в 1891 году пьеса была спустя столетие воплощена в формате аудиоспектакля.

Место действия — Москва, время — середина 90-х. Века, понятное дело, XIX.

Мы попадаем в молодёжную студенческую компанию, гуляющую на Воробьёвых горах, этакой пикник на природе, с пивом и вином, с закусками и самоваром… впрочем, самовар они не достали, с пением песен и разговорами.

А в центре внимания молодая взаимно влюблённая пара, Николай и Оля, Оленька, Оль-Оль — так зовёт её ласково Николай, Коля. Романтика и лепота молодой счастливой влюблённой жизни…

А потом реальная и отнюдь не романтическая жизнь поворачивается к нашим влюблённым совсем другой стороной, и 18-летняя Оля имеет за собой скелеты в жизненном шкафу, и настоящее наших героев совсем не радужное, и вообще — дни нашей жизни наполнены, как это обычно и бывает, не только ласковым щебетом и любовным воркованием, но и порой мучительной прозой существования, вполне материальной и весьма грубоватой.

Спектакль великолепно выполнен и потому приобщение к нуждам и заботам более чем вековой давности происходит более чем достоверно. Тем более, что и спустя столетие многое остаётся таким же...

«За любовь и Отечество» было написано на орденской ленте

Радиоспектакль, продолжение книги Кларова о расследовании хищений из Патриаршей ризницы Кремля. На сей раз мы встречаемся с главным героем Косачевским уже в 1920 году, а поводом для розыска стали ценности монархической подпольной организации «Алмазный фонд». Спектакль записан в 1984 году, однако в ролях остались те же актёры. В то же время появились и новые персонажи, а значит зазвучали новые актёрские известные нам голоса: Вячеслав Невинный, Екатерина Васильева, Игорь Костолевский — это те, которых я знаю.

И вновь мастерски выполненное погружение радиослушателя в атмосферу тех лет, вновь полная деталей аудиокартина старой Москвы, её вокзалов, улиц, квартир, крики ломовых извозчиков и городской шпаны, вольных дамочек и анархистов, вообще всякой «публики» начала двадцатых. И детали розыска уже более вещные и плотные, что ли, и вся цепочка связей одного с другим и затем со следующим более явственна и вместе с тем привычно-детективна. Хитросплетения судеб и связей, дружб и любовей, предательств и насилия — в спектакле всё это представлено в полной мере. И потому слушается как добротный детектив.

А в качестве исторической основы использована легенда о роли Екатерины в спасении русской армии во время Прутского похода Петра I и последующая судьба учреждённого Петром ордена Святой Екатерины, который был в числе сокровищ «Алмазного фонда» и стал предметом розыска.

Похищенное вытаскивали мешками в течение нескольких ночей и затем вывозили всё это добро из Кремля подводами

На самом деле не читал бумажную (или электронную) книгу, а слушал радиоспектакль по этому роману. Спектакль был записан ещё в далёком 1978 году с участием как звёзд советского театра, так и многих артистов московских театров. В качестве звёзд выступают Армен Джигарханян, Всеволод Шиловский, Валентин Гафт, Николай Волков — имена более чем убедительные. Убедительные в пользу именно радиоспектакля.

Следует сказать, что спектакль выполнен по всем канонам радиопостановок — великолепное звуко-шумовое наполнение (музыка и голоса в массовых сценах), буквально погружающее в те непростые «интересные» времена — февраль 1918 года. Ну, а сюжет даёт читателю/слушателю возможность очутиться буквально в паре сантиметров от руководителя следственной группы Косачевского и вместе с ним и другими членами розыска пройти по всем перипетиям агентурно-оперативной и розыскной работы в условиях революционного хаоса того времени.

В основе сюжета реальная ситуация кражи драгоценностей из Патриаршей ризницы Московского кремля — дело весьма громкое и в своё время широко освещавшееся в прессе. Но вот некоторые реалии в книге (и в спектакле) изменены по вполне понятным для тех лет (70-е годы) обстоятельствам — расследованием занимался не профессиональный революционер Косачевский, а Карл Маршалк, в царские времена бывший руководителем сыскного отдела полиции (вскоре он сбежит в Финляндию, потому и будет вымаран из сюжета книги и спектакля). Изменены по примерно таком же обстоятельствами некоторые другие фамилии.

Что делать, такие были времена…

Но сам спектакль поставлен отменно!

Эту бы энергию да в мирных целях (народная мудрость)

Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей (Н.Тихонов)

Но и кривей (добавляю я, имея ввиду героев нашего романа)

Конечно, этот роман следует читать после «Унесённых ветром» — всё-таки Александре Рипли удалось продолжить и линии жизни главных героев (Ретта Батлера и Скарлетт О’Хары), и развить дальше их характеры. Потому что главными героями этой а-ля-дилогии стали не только судьбы Скарлетт и Ретта (и всех других персонажей), но и их личности. Этим людям [не]повезло сойтись в своём взаимном чувстве. Стихи и проза, лёд и пламень? Не-а, фигушки — стихи и стихи, пламень и пламень. Сошлись два генерала и давай спорить кто главнее. Скарлетт своё ломит, а Ретт своё. Бодучие бычки, блин горелый.

Однако здесь следует внести некоторое уточнение — конечно, книгу вторую следует читать непременно после чтения первого исходного романа, но… но лучше сделать изрядный перерыв. Потому что внимательный и придирчивый читатель и знаток «Унесённых ветром» наверняка найдёт к чему приложить своё недовольство, ибо всё равно есть какие-то различия в характерах Ретта и Скарлет исходных и тех, кто живёт в книге второй. При этом сам я исходник читал довольно давно (десятка два лет тому обратно) и потому никаких особых несогласованностей не заметил. А может не захотел замечать :-) Просто вряд ли следует воспринимать эти две книги как дилогию (отсюда и а-ля этажом выше) ...

Вообще, я первую половину (даже около 60% объёма) откровенно скучал и даже слегка томился — неужто так и будут качаться эти несносные вышедшие из резонанса качели отношений и любовных томлений (думал я). И только когда Скарлетт попала вожжа под хвост, и она отправилась навестить землю предков, я слегка ожил, а потом даже поймал себя на том, что не заглядываю на счётчик страниц/экранов — мысли нашей героини наконец выскочили из набившей оскомину колеи её чувства/тяги к Ретту и пошла совсем другая пьянка. И тут я стал радоваться за нашу героиню. Нет, она по-прежнему осталась прежней несносной настырной своевольной и своенравной Скарлетт, однако теперь её энергия была направлена не на себя самоё (хотя на самом деле на себя, любимую, просто форма себялюбия и эгоцентризма стала иной), а на благо других людей. Конечно, всем другим доставалось от неё не чисто по самаритянским матьтерезовским помыслам, но всё-таки рикошет всем о'харам долетал. И не зря её в конце концов стали называть ТА САМАЯ О’ХАРА — местное болотце она вздыбила изрядно. Причём вздыбила в обе стороны — и горячие симпатии завоевала, и ровно столь же сильные антипатии вызвала.

Многое делалось ею вслепую, и красотку Скарлетт, в конечно итоге, использовали всякие местные революционеры-националисты. Но главная её ошибка всё-таки состояла в том, что она так до конца и не стала ирландкой, в том, что она зависла в промежности двух состояний — «я-ирландка» и «я — знатная дама». А промежность место такое, особенное и специфическое, скользкое и ненадёжное, того и гляди соскользнёшь либо туды, либо сюды. Что, в общем-то, и случилось. И тут, конечно, роман вновь обрёл все черты женского любовного романтического приключенчества, и многие события в романе произошли потому, что автору нужно было

Пара слов о персонажах. Вот как хотите, но были в книге такие персоны, которым ты при чтении благоволил всей душой и за судьбу которых переживал. Например, вот эта колдунья Грейн — чудо просто, хотя и заняла в тексте места всего-ничего. Дочка Скарлетт Кэт — вот будет загвоздка со временем и для родителей, и для окружающих; пожалуй, Скарлетт не раз локти покусает. Розалина Фитцпатрик — никак не ожидал, что

Кстати сказать, роман финишировал в такой точке, что впору браться за продолжение, ибо та короткая заминка Скарлетт на вопрос Ретта была столь многозначительной, что явственно слышалось «продолжение… возможно»).

Тем не менее, в целом считаю, что книга Александре Рипли удалась, именно в теговском значении «зарубежный любовный роман». Хотя вот о движении фениев было всамдели интересно, и потому слазил в вики, глянул, что там было в реале в эти времена.

На златом крыльце сидели… (считалочка)

Небольшой рассказ, основной фабулой которого стала неординарная ситуация на космическом корабле, поставившая весь экипаж (два человека) перед ситуацией крайнего выбора. Всё просто, однако совсем непросто сделать сначала выбор, как себя повести в этой ситуации, а затем уже и кто пожертвует собой для спасения жизни другого.

Кстати сказать, писавшие свои повести и рассказы всего на десяток-полтора лет попозже братья Стругацкие тоже нередко ставили своих героев в похожие ситуации (например, «Далёкая Радуга») и вместе с читателями не менее внимательно следили за тем, как себя поведут в этих крайних обстоятельствах люди. Да и не только они — Георгий Мартынов в своих «Звездоплавателях» не раз подвергал своих героев крайнему риску и не менее крайнему выбору. Правда, в отечественных произведениях герои вели себя всё-таки иначе, чем у Кларка в этом рассказе...

Триптих

Да, несмотря на полное отличие каждой повести от двух других, все они, будучи собранными в один сборник, представляют собой триптих, т. е. как бы единое цельное произведение, состоящее из трёх взаимно дополняющих друг друга частей. При том, что в каждой повести свой набор героев и персонажей, своя отдельная фабула, свой сюжетно-событийный ряд и свой финал…

Стоп, про финал как раз говорить не приходится, ибо практически ни в одном произведении сборника чётко очерченного финала нет — события как бы заканчиваются в определённом автором месте, а в воздухе повисает вопрос — а что же будет дальше, как именно поступит главный герой, какой выбор он сделает, что ждёт его и тех, кто рядом с ним. И именно вот этот трижды повторённый вопрос и является авторской фишкой книги, именно к такому вопросу хотел привести Валерий Алексеев своих героев.

Но не только героев, но и нас, читателей. Потому что жизнь штука непростая и порой изысканно заковыристая, и вот эти ситуации жизненного морально-нравственного выбора постоянно возникают перед каждым человеком. И до тех мучают, пока этот человек не научается принимать выбор. Конечно, даже когда уже научился делать этот выбор, непростые ситуации продолжают возникать, однако когда ты уже твёрдо определился с тем, КУДА именно ты живёшь и КАК именно ты поступаешь в своей жизни, ощущение мучительных сомнений и метаний уходит — ты просто делаешь этот свой выбор и идёшь по жизни дальше.

«Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу, дьяволу служить, или пророку...» — так поётся в одной бардовской песенке.

Но почему аборигены съели Кука?

Доставшая мне в качестве приза книга оказалась великолепным подарком ещё и по некоторым другим соображениям. Во-первых, это совсем новый для меня регион. И не говорите мне, что это территория США и потому американских книг читано-перечитано. Потому что нужно просто остановить Землю глобус лицом на Северную Америку, где и находятся США, а затем придётся прокрутить его по ходу вращения планеты на 3800 км — столько тихоокеанского простора отделяет Гавайи от Калифорнии. И ещё нужно посмотреть на сведения о населении Гавайских островов, чтобы понять, что это совершенно другой, совсем особенный мир, причём в силу географии отличающийся не только климатически, флорой, фауной и прочими естественными условиями, но и этнически, а значит и культурно-эпически, фольклорно, религиозно и пр.

И хотя коренные гавайцы (потомки некогда в незапамятные времена заселивших острова полинезийцев) ныне составляют всего 10% населения, однако книга эта буквально пропитана совсем особой энергетикой именно этого когда-то многотысячного народа. И именно это становится вторым и самым важным фактором необычности романа.

Перед нам проходит история древнего гавайского рода; правда в корни истории мы почти не попадаем, однако отсылок туда, вглубь веков, достаточно много, чтобы буквально ощутить эту древность и самобытность. Но этот род вовсе не принадлежит к знати — это совсем обычная семья из бедных рядовых гавайцев, мать, отец и трое детей. И начавшийся с 1995 года рассказ о жизни семьи выстроен в виде отдельных глав, каждую из которых повествует то тот, то другой член семьи. При этом автор умело меняет стиль повествования, т. е. мы буквально узнаём каждого отдельного рассказчика по присущим именно ему или ей речевым особенностям да ещё с учётом возраста повествователя на описываемый в главе момент.

В романе очень много гавайских слов, т. е. буквально слов из гавайского языка. При этом каждый раз впервые появившееся слово выделяется в тексте курсивом и объясняется сноской внизу страницы, но и всё, дальше либо полагайтесь на свою память и способность к изучению чужих языков, либо смотрите словарик в конце романа. Однако это обстоятельство вовсе не мешает воспринимать события и смыслы романа, но, скорее наоборот, добавляет местного колорита и позволяет постепенно глубже погружаться в энергетику народа и островов.

И даже когда события романа перетекают на территорию уже США, всё равно сохраняется вот это контрастное различие между природным гавайским и искусственным мегаполисным мирами (думаю, что автор именно это различие и эту непохожесть и хотел сделать отчётливо заметными).

В процессе взросления все дети семьи проходят определённый жизненный квест, каждый ищет себя где-то там за морями-океанами, каждый старается встроить себя в этот совсем негавайский мир современной большой Америки и у каждого это получается или не получается по-своему. И в конечном итоге центральным событием книги стало возвращение практически всех членов семьи на свою родину и приобщение к тому длинному роду, воплощённому в книге в образе вереницы предков на горе, к которым приобщаются и все Флоресы.

Если кто-то читал книгу Грэма Джойса «Дом утраченных грёз», то может представить себе это ощущение энергетики прародины, это восприятие присутствия духов и древних богов в твоей жизни и жизни всех людей на этой земле. И хотя у Джойса мы имеем дело с магическим реализмом, а здесь этого магического гораздо меньше, а реализма больше, однако всё-таки по внутренним ощущениям книги очень схожи. У них что называется «одинаковый заряд батареи».

Получил истинное удовольствие при чтении книги. Затем, не меньшее удовольствие получил от того, что другие люди, прочитавшие книгу, оценили её не менее высоко, хотя открыли для себя другие событийно-смысловые моменты.

У каждого в шкафу спрятан какой-то секрет...

Поскольку вся фабула рассказа изложена в аннотации, то остаётся только добавить, что автор не даёт мистеру Блэку растекаться мыслию по древу и метаться в поисках истины — наш профессионал сразу выходит на верный курс и твёрдой уверенной походкой следует по единственно верному пути расследования. Т.е. если и были какие-то тупиковые веточки и события, то в рассказ они не попали, ибо тогда нужно было бы писать повесть, а может и целый роман. А так всё чётко как у железнодорожников — от станции А до станции В поезд проследует через промежуточные станции Х, Y и Z, проведя в пути час с небольшим и предоставлял пассажирам все виды услуг и удобств.

Однако всё не так просто, ибо задачей автора было не только показать тайные причины смерти молодой благополучной женщины, но и продемонстрировать способность даже загрубелого профессией частного детектива проявить настоящее сострадание и сентиментальность...

«Властитель слабый и лукавый…» (А. Пушкин). Но так ли это?

Большой серьёзный и, возможно, даже фундаментальный роман Дмитрия Мережковского о последнем годе царствования императора Александра I. Т.е. автор не стал описывать нам весь период нахождения у власти Александра Павловича, а ввёл нас сразу в 1824 год. Когда остались позади почти 24 года принятия и исполнения непростых решений, причём как в международном поле, так и внутригосударственных, внутриполитических. Когда от бывшего едва ли не революционера и уж во всяком случае реформатора молодого Александра, жаждавшего привести народы России к счастью и к конституции, остались только малые крохи, а в реалии перед нами предстаёт немолодой (48-летний) умудрённый и жизненным, и царственным опытом муж. Когда уже ощущается усталость не только телесная, но и эмоциональная, да к тому же ещё и умственная. Когда нет лада в рядах придворных и приближённых, когда есть ощущение недовольства сделанным, но в гораздо большей степени не сделанным. И всё это на фоне слухов, а затем доносов и донесений о назревающем недовольстве среди офицеров и о готовящемся заговоре.

Однако в центре авторского внимания не только сам самодержец (причём его Мережковский показывает с самых разных сторон, от любящего отца и заботливого мужа до высшего чина российского самодержавия).

Довольно много места и времени отведено в романе императрице и супруге Александра — Елизавете Алексеевне — со всеми внутренними переживаниями женщины не только от государственных забот происходящими, но и просто как жены и подруги.

Другой большой и содержательный материал посвящён будущим декабристам — один из главных героев романа князь Голицын вхож в Северное общество, и мы вместе с ним знакомимся с Рылеевым и Кюхельбекером, Луниным и братьями Муравьёвыми, Каховским и Бестужевым, а из Южного общества — с Пестелем и некоторыми другими революционерами-заговорщиками. При этом особое внимание уделяет автор разногласиям в этой среде, вплоть до демонстрации противостояния северных и южных и несогласия их друг с другом.

Не оставлен без внимания и Аракчеев с его воинскими поселениями, а также архимандрит Фотий, ну и все прочие присные и влиятельные люди эпохи.

Огромной заслугой автора в этом романе мне кажется то, что Мережковский старается, насколько это возможно, приблизить читателя к главным героям книги, буквально впустить их в мир сокровенных мыслей и чувств, мечтаний и переживаний. Как будто порой на исповеди находишься…

Мощная книга. Глыбища!

Жертвы Дракона

Четвёртая, заключительная повесть сборника вновь отправляет читателя во времена палеолитические, ибо живы ещё на земле мамонты, и даже есть ещё единичные драконы (по всей видимости штучно сохранившиеся динозавры), с которыми герои повести столкнутся в последних её главах. Но сначала мы побываем в шкуре человека, вооружённого примитивным копьём и не менее примитивной дубинкой, поживём в роду/племени несколько сезонов, а значит вместе с охотниками поучаствуем в добыче мигрирующих оленей и затем в некоторых других видах охоты (мамонта тоже добудем, как без него), поучаствуем в брачных играх мужчин и женщин, ну а ближе к концу повести нас ждут картины охватившего людей племени мора и последней схватки с драконом…

Как пишет в послесловии к повести автор В.Г. Тан-Богораз: «Я ничего не сочинял, я только комбинировал. Образы, рассказы, легенды заимствованы у разных племён и северных, и южных. Последняя песнь Ренты — лишь вольный перевод полинезийского предания о затмении солнца. На основе всех преданий, сплетённых мною в цветочный венок повествования, я старался осознать и углубить эту мечту палеолита».

Что тут ещё можно добавить?..

У моря, у синего моря...

Теперь мы передвинулись по шкале времени ещё на несколько тысячелетий и очутились на берегах Белого моря в роду древних людей. Уже есть копья и луки со стрелами, вовсю используется кремень и другие подходящие каменные материалы для изготовления орудий, люди умеют строить лодки-ладьи и даже не боятся выйти на промысел в море, правда пока только прибережный. Огонь тоже умеют добывать сами, хотя старательно сохраняют родовые костры и переносят его в новые жилища молодых семей. В качестве жилья делаются землянки, покрытые настилом в несколько рядов жердей и сверху выложенных дёрном. Промышляют в основном охотой на самую разную дичь, в том числе и на морскую, тем и живут.

Фантазия автора делает главным героем повести молодого парня, который отличается хитрым изощрённым умом, благодаря которому становится колдуном рода, и в силу своей молодости многое в жизни племени и рода меняет, порой буквально ломая привычные традиции.

Затем извивы его судьбы и авторского замысла забрасывают наших героев (к Льоку присоединяется его брат) в другой род, и нашим героям приходится учить язык племени и приноравливаться к новым традициям и обычаям. Здесь авторская фантазия сделала некий литературный фантастический скачок, ибо свела вместе людей из каменного века с людьми более развитыми (они вовсю используют разного вида самоловы-капканы и стоят по своему развитию выше рода Льока), жившими ещё на пару тысячелетий позже.

Однако в послесловии к повести автор объясняет свой замысел и вообще довольно подробно рассказывает об источниках информации, которыми он пользовался при воссоздании быта людей древних неолитических времён. Такими информационными источниками стали петроглифы, сохранившиеся в тех местностях (Беломорье и Прионежье) — автор сам является из исследователем и дешифровщиком и потому многие подробности жизни людей неолита знает фактически от самих пращуров.

В результате получилась замечательная научно-фантастическая повесть о людях древних времён, в которой фантастикой стали сами герои и их непосредственные судьбы, а всё остальное фактически было когда-то давным-давно выбито на камнях...

Игра — дело серьёзное

Все мы родом из детства. И потому и сами играли, и наши дети и внуки (у кого они уже имеются) тоже играют.

Ранние детские игры просты и незамысловаты. Но по мере вырастания игроков и игры становятся более «рослыми», серьёзными и сложными. И, казалось бы, что взрослый человек уже должен быть лишён игровой страсти. Однако всё совсем наоборот, и Игра по-настоящему никогда не прекращается ни для какого человеческого индивида.

Характер игр, в которые играют люди, тоже совершенно разный — кто-то танчики гоняет по монитору, кто-то рубится на бильярде или расписывает пульку в преферанс, другой пинает мячик по полю или морщит лоб над шахматным этюдом. Умберто Эко играет в те игры, которые свойственны именно ему — культурологу и эссеисту, литератору и философу, учёному и семиотику, наконец, просто образованному, умному и думающему человеку.

Чтобы понять, в какие именно игры играет Умберто Эко, достаточно взять в руки вот этот самый сборник его выступлений и эссе и прочитать его. На что-то подивиться, чему-то порадоваться, а на что-то сделать «понимающее» лицо. С чем-то не согласиться, но чаще всё же просто понять, что умный человек найдёт возможность поиграть в «умные» игры по любому поводу. Начиная от внутриутробного развития и заканчивая философией высшей категории сложности.

Вот вам и ещё одна сторона этого непростого нашего современника, писателя и творца.

Сказка ложь, да в ней намёк…

Написанная в 1984 году повесть, как мне кажется, и в самом деле выделяется из стандартного литературного ряда тех лет. Со скоростью метропоездов сменяются генсеки, идёт афганская война, зреет опухоль разложения как наверху, так и в низах, возникает смутное ощущение «отягощения злом» (так точно сформулированное братьями Стругацкими), а писатель Юрий Коваль вдруг делится с читателями мечтой и сказкой.

Нет не просто мечтой и сказкой, а Мечтой и Сказкой. И мечта-то вроде самая простая — сделать самую лёгкую в мире лодку и поплыть на ней, ибо всегда мечталось о Море. Однако вот поди ж ты, Коваль сумел так выпестовать эту мечту и так подать её читателю, что к моменту старта немудрёной экспедиции читатель уже и сам готов стать вперёдсмотрящим или рядовым матросом, да и даже простым гребцом, лишь бы взяли на борт.

А вот дальше начинается Сказка. Однако не вдруг и не сразу, а исподволь, постепенно, сначала лёгкими штрихами-набросками очерчивая свои сказочные абрисы и контуры, а затем терпеливо и неспешно наполняя получающиеся фигуры и образы цветом и светом, ароматами и вкусами. Причём сказка-то у Коваля не какая-то там волшебная, а именно что совсем нашенская, русская, народная, русалочья и ведовская, эпическая и этническая. Однако и сказка эта так искусно вплетена в естество реала, что заметить присутствие такой сказки мог только Юрий Коваль, а ведь на самом деле стоит только приоткрыть душу (не ум, а именно душу) и повнимательнее присмотреться, как и сам сумеешь и заметить эту сказку, и впустить её в себя. Или себя в неё. Объединиться с ней в одно целое и так и продолжать жить.

Где-то здесь, неподалёку...

На этот раз мы оказываемся… да в том же самом каменном веке, что и герои предыдущей прочитанной повести Сергея Покровского. В том же, да не совсем в том: по всей видимости прошло несколько тысячелетий, ибо нет и следа от бывших оледенений, племя наших героев уже владеет луком и стрелами, и даже появляется бронзовый нож, что сразу очерчивает временные рамки повествования примерно 5 тысячелетием до н.э. Поскольку действие повести происходит на территории европейской части России и даже точнее — Онега появляется как часть территории, куда явились со свадебным путешествием молодые воины, — то где там этот Древний Египет — за тысячами вёрст южнее. А может ещё и не было страны Кемет…

Итак, мы оказываемся в посёлке племени рыбаков. Посёлок расположен на острове и потому в принципе не бедствует, ибо неплохо защищён, да и с едой более-менее нормально, и потому племя живёт неплохо. Но главным героем повести становится молодой юноша, один из близнецов, родившихся у Гунды, а поскольку появление близнецов было явлением редким, то второй ребёнок был как бы от духов, от Невидимого. И вот из-за этого своего необычного появления на свет и произошли все дальнейшие события в жизни Уоми. И не только в его жизни, но и всего племени, а также и других племён как соседних, так и живущих у Большой Воды (а вот оно и Онего).

Конечно же автор наполнил содержание повести многими деталями из жизни первобытных и всё ещё доисторических людей, и конечно же многие детали и события либо домыслены Покровским, либо и вовсе придуманы. Однако у хорошего автора все придумки основаны на серьёзной и вполне научной фактологии и потому вряд ли можно упрекнуть автора в излишнем буйстве фантазии. Да и что там нафантазировано? Что, рыбу разве не ловили? С соседями не враждовали и не брали от них жён? Шкур не носили и лодок не делали долблёных? Луков не было и копий? Всё было. Разве что звали реальных пра-пра-предков возможно иначе и не было именно тех приключений, которыми наполнил свою повесть Сергей Покровский. Ну, значит были другие, не менее интересные.

В общем, книга замечательная, яркая, картинки древнейшей жизни реальные и чёткие, ясные и понятные. Читай да радуйся.

А ну, отдай мой каменный топор... (В. Высоцкий)

Фантазия автора уносит разновозрастного читателя в самый-пресамый каменный век. Во времена, когда почти вся европейская часть была покрыта ледником и граница льда распространялась до широт Чёрного моря. Нет ещё ни лука, ни стрел, из оружия только кремневые ножи, копья да палицы-дубины. По земле бродят стада мамонтов, водится шерстистый носорог, ну и всякая прочая живность тех палеолитических времён. По времени получается что-то порядка одиннадцати с половиной тысяч лет тому назад.

Вот именно в эти славные времена и отправляет читателя Сергей Покровский. И перед нами открывается жизнь племени лесных людей, промышлявших охотой и только-только попробовавших ловить рыбу (по крайней мере в этом племени). Автор насыщает жизнь людей приключенческими событиями и эпизодами, при этом вовсе не гонясь за приключенчеством как таковым, а просто стараясь представить себе и показать нам все «прелести» жизни в те времена. Опасной, полуголодной, не всегда спокойной (скорее, беспокойной всегда и везде). А чтобы читатель поглубже погрузился в реалии жизни каменного века автор отправляет главных героев повести в вынужденный поход к границе вечных льдов, т. е. в места уже тундровые. В результате мы вместе с группой вынужденных переселенцев-беглецов побываем в нескольких природно-климатических зонах, ну и заодно переживём вместе с охотниками и их спутницами серьёзные испытания.

Конечно по стилю и по наполнению книга адресована читателю подросткового возраста. Однако же и для других любителей древностей и приключений повесть скорее всего будет интересна. Мне, по крайней мере, было.

Le Roi est mort, vive le Roi!

Что мы знаем о Павле I и о его особенностях? Ну, понятно, новые прусские мундиры, прусские порядки в армии и на улицах городов для всех остальных категорий населения России, муштра и шпицрутены, мукой присыпанные косицы, неуёмное самодурство и рукоприкладский стиль правления — это всё из школьного курса истории России да из книжек художественных (а ведь отец князя Болконского был как раз из павловских служак). А вот что испытывал сам император и предчувствовал ли он заговор и свою насильственную смерть от цареубийц? Наверное, каким-то таким вопросом задался Дмитрий Мережковский, берясь за описание последних дней жизни императора России Павла I.

Мы проживаем вместе с Павлом, с членами его семьи (преимущественно с супругой и с сыном Александром, ибо именно он является наследником престола) и с самыми приближёнными к императорскому престолу людьми, которые и стали заговорщиками и исполнителями убийства, последние трое суток его правления и жизни.

С особым вниманием показывает Мережковский читателям внутренний мир графа Палена, ибо по версии автора именно Пален являлся главным движителем переворота, главной заводной пружиной смены власти — хоть путём принуждения Павла к отречению, хоть к его убийству. Впрочем, большинство историков также придерживаются этого мнения, да и сам он довольно откровенно многое об этом рассказывал, но это уже за пределами пьесы.

Однако помимо Палена перед нами чередой проходят и все другие причастные к заговору и непосредственному убийству люди (их имена известны и список можно посмотреть в открытых источниках в сети). И тут важным является не раскрытие каких-то событийных тайн, а то, какими изображает всех этих людей — сомневающимися и трусливыми, решительными и категоричными, хитрыми интриганами и слабовольными — каждому нашлась та или иная роль в этой сцене и в этом драматическом театре.

А вот Павел по мнению Мережковского является откровенным тираном и самодуром (хотя современные историки кажется не имеют однозначного мнения о его личности, да и список всех реформ, начатых и проводимым им, огромен).

И конечно же задаётся автор сложным вопросом о причастности и пассивном согласии Александра на это дело. Получается (по мнению Дмитрия Сергеевича), что знал…

Разбежавшись, прыгнуть со скалы...

Одна из лучших прочитанных за последние несколько месяцев книг о подростках и для подростков. Даже не несколько месяцев, а несколько лет. При этом автор сумел не испортить столь же сильное и великолепное впечатление, полученное от чтения первой книги трилогии (сразу скажу, что книга была немедля рекомендована для прочтения и последующего обсуждения клубу КЛюЧ и встретила в общем-то единодушный благосклонный приём весьма разновозрастных членов клуба. И более чем уверен, что и эта книга будет столь же единодушно принята и оценена).

Помимо чисто подросткового бытописательства автор сумел показать нам рост и созревание личности. Причём не в одном главном герое (на этот раз это Дуг Свитек, который в первой книге «Трилогии» был персонажем второстепенным) растёт и созревает Душа, но практически во всех упоминаемых в книге людях (конечно, в реале так не бывает и иногда негодяй до конца остаётся негодяем, но ведь мы не в реале, а в книге, верно?). Просто каждый герой и персонаж романа проходит свой собственный Путь — у кого-то он извилист и тернист, у кого-то и вовсе практически безнадёжен и тупиков, но Гэри Шмидт сумел подать нам личный нравственный подвиг (а иначе как подвиг все эти изменения не назовёшь) каждого персонажа вполне реалистично и достоверно. И потому всё-таки веришь (хотя и знаешь, что в реале всё не совсем так), что в Мэрисвилле всё именно так и было, что в жизни Дуга всё будет в порядке, и что у Лил всё будет… просто будет, и вообще…

В общем, пока нет в доступе книги третьей, но есть парочка других книг Гэри Шмидта, и это значит, что обе они уже залиты в букридер.

Открывая старые страницы...

И вновь обращение к не читанной прозе титанов русской литературной словесности XIX века. Выбор именно этого рассказа был совершенно случайным и потому никаких ожиданий не было, кроме понимания, что это Тургенев.

По стилю рассказ вполне соответствует сборнику его же рассказов и эссе «Охотничьи рассказы», однако является самостоятельным, возможно просто потому, что был написан позже сборника. Ну, а раз охотничьи рассказы, то значит и здесь автор повествует об одной из своих охотничьих поездок, на этот раз в Полесье. Однако в центре внимания и автора и читателя вовсе не охотничьи подвиги и приключения — Тургенев с полным погружением в психологию рассказывает нам о своей встрече с тремя примечательными людьми из простых крестьян. Три человека, три характера, три личности. Однако особое внимание рассказчик уделяет всё-таки бывалому охотнику Егору, который знает местные леса как свои пять пальцев и потому слывёт среди охотников бывалым и надёжным проводником. А другой оригинальный и весьма особенный персонаж — вор (как он сам себя называет и как его называют сельчане) Ефрем, который то ли местный колдун, то ли ещё какой-то бывалый и разбитной ухарь. Однако и за молчаливым Егором, и за разбитным Ефремом можно увидеть черты настоящих людей из народа, причём не просто по происхождению, а по той включённости в окружающий их мир, о котором рассказывает Тургенев. И сразу вспоминаются арсеньевский Дерсу Узала и охотник Кьяе у Куваева, и федосеевский Улукиткан… И потому понимаешь и разделяешь чувства и мысли автора от картин дикой природы, леса, и о месте человека здесь, на земле.

Абсурд абсурдистской литературы

Нелепость и бессмыслица — вот основные характеризующие признаки абсурда. Не могу с этим не согласиться, ибо для меня эстетика абсурда практически стопроцентно абсурдна. Тем не менее видимо всё-таки феномен этот (эстетика абсурда) имеет место быть, ибо есть ведь литераторы, не покладая пера пашущие на этой ниве, и есть читатели, по собственному выбору и (видимо) для собственного удовольствия читающие такие книги (и к тому же советующие их другим). Однако для меня чтение такого рода книг практически всегда является камнем преткновения (грешен — люблю иногда вставить готовые, расхожие и затёртые от многоразовости фразочки и выражения... впрочем, иной раз играюсь в словотворчество и смыслотолкование). Предполагаю, что с этой нелюбовью дело обстоит гораздо глубже, нежели просто «недогоняю» или что-то подобное: поскольку по психогеометрии у меня квадрат стоит на второй позиции, то такие черты личности, как склонность к систематизации, каталогизации, упорядочению и прочим «квадратным» особенностям явно выражены и вовсю соседствуют/конкурируют с признаками «круглости» (если кто-то ничего не понял, то в сети можно без затруднений найти толкования этой психодиагностической методики). А тяга и симпатия к абсурдистике вряд ли будут способствовать поддержанию упорядоченности в мире, тут скорее «зигзаги» нужны и «прямоугольники», так что я явно не совпадаю…

Пошутив на психологические темы (хотя в каждой шутке есть доля истины) вернёмся к нашей книге. Т.е. из всего вышенаписанного становится понятно, что чтение абсурдистской литературы мне никакого удовольствия не доставляет. Ни эстетического, ни умственного, ни приключенчества не тешит, ни юмор не юморит, и даже сексуально-эротическое возбуждение практически не вызывает. Однако холодным умом каждый раз… вру, не каждый, но вот в данном случае точно это было — пытаешься понять, что именно имел ввиду автор, и что он хотел сказать читателю?

Мне кажется, что эта книга гораздо важнее по форме, чем по содержащимся в ней и описываемым автором ситуациям. Т.е. автор намеренно выбрал такую абсурдистскую логику и бессмысленную эстетику для того, чтобы книга смогла максимально выразительно и точно показать ту картину мира и те будущие его изображения, которые видит перед собой автор и наступление которых он предполагает. И потому на страницах книги потоками идут сексуально-половая неупорядоченность, беспорядочность и непорядочность, разделение людей на «своих» и «чужих» по самым разным признакам и принципам, массовые социальные бунты, вал насилия, агрессии и преступности, падение не только нравов, но и глобальное отупление широких слоёв населения, голод, болезни и высокая смертность — в общем этот перечень можно развивать и продолжать. Но в принципе всё это изложено в этой книге. Мне кажется, что автор именно это хотел передать. Что ж, по крайней мере для одного читателя (для меня) эта картинка вероятного будущего нарисовалась отчётливо.

И цель тогда проста как пять копеек: поставить читателя книги перед «изрядно слегка кривым футуристическим зеркалом», чтобы он — читатель — заглянул туда, ужаснулся и попытался задуматься — а что может и должен сделать он, читатель, чтобы такое Будущее не наступило? Ведь понятна истина, что если ты сейчас оказался где-то и как-то, то это значит, что ты пять минут назад именно сюда и шёл (помните притчу про мудреца на узкой горной тропе и тигра?). Иди, куда думаешь, но думай, куда идёшь. Живи, куда хочешь, но соображай, как именно ты хочешь жить. Всё-таки я склоняюсь к постулату «свобода как осознанная необходимость» нежели к идее «свобода — это когда ни на что нет запретов».

Вот как-то так я попытался дешифровать помыслы и чаяния автора. Как-то так… А если кто-то мне возразит, что абсурд — это попытка создать новую реальность, то описанная в книге реальность никак не для меня. Впрочем, и книга-то ненашенская, так что есть надежда, что здравый смысл возобладает хотя бы у нас.

Хотя на самом деле автор мог думать вообще о чём-то другом, ведь тоже ясно, что все наши мысли и чувства при чтении и по окончании оного принадлежат именно нам, а не автору, и тогда все эти постапокалиптические видения родились только в моём мозгу, а автор просто стебался, ржал, торчал, пёрся и выпучивался над нами ;-()

Но вот пришли в голову ещё мысли несколько иного плана. В качестве сатанинского соблазна автор предлагает некое фастфудное изделие с названием сатанбургер. Явно направляя ход мыслей читателя в сторону очумелости нашего мира чисто материальными запросами — пожрать, присунуть кому-либо (при этом неважно кому и куда), ну и прочие хотелки/поимелки в качестве жизненного хабара и преференций. Упрощение жизненных потребностей, уплощение их до чисто физиологических моментов — вот вам настоящий соблазн от Сатаны. И если Христос нам сказал: «Пейте кровь мою и ешьте тело моё», то Сатана просто пихает нам в пасть свои сатанбургеры, погружая мир в бездонную пучину потреблятства. И соблазняет нас служить чёрные мессы и целовать козлиный зад…

Игрок — он всегда и везде Игрок

Несмотря на знакомое название, не читал до этого текст пьесы и не видел фильм (откуда и знакомость — есть спектакли и есть фильм). И потому фабула и сюжет был внове. Хотя как внове — конечно же подобные ситуации весьма распространены и в литературе, да и в кино наверняка тоже. Желание воспользоваться тем, что молодая неопытная девушка испытывает к тебе романтические чувства, и вступая в брак, иметь целью не покорение девичьего сердца, а чисто меркантильные соображения — сюжет давно обыгранный. Так сказать, брак по расчёту в чистом виде. Но вся порицаемость ситуации заключается в том, что молодая невеста и её родственники и родители ничегошеньки не знают об истинных намерениях женишка, а если папаша что-то как-то подозревает, то ему быстренько крутят голову и пудрят мозги.

Однако ведь не зря в народе есть поговорка про хитрую ж...у и нечто с винтом, и потому на этот раз планы мерзавца и плута Кречинского развеяны в пыль. Однако наш пакостник и махинатор едва ли сильно расстроен, ибо скорее всего если не здесь, так в другом месте, коли не сейчас, так позже, но найдёт другой вариант, ведь последний поступок Лидочки даёт ему такую надежду. Игрок — он всегда и везде Игрок.

Не посрамить честь мундира

До этого был прочитан большой романа Леонида Юзефовича «Журавли и карлики». А больше как-то на читательских перекрёстках нас судьба не сводила. Но вот тут родная библиотека подсунула совсем другого рода книгу — отечественный детектив в старорежимном стиле. Тем более, что фамилию главного героя я слышал (наверное телесериал подсказал, хотя я не телевизионный человек и фильмы не видел) и потому было любопытно, как автор подаст такого рода материал.

Ну, что ж, получилось вполне занятно. И наш главный питерский сыщик вполне оригинален и искусен в своём сыщицком деле, и извивы сюжета вполне затейливы, и фигуры второго плана вызывают нужные чувства и эмоции, и ситуационно-временная политическая подкладка под описываемые расследуемые обстоятельства разъясняется автором в достаточном объёме, чтобы понимать все опасения как жандармерии, так и криминальной полиции — в общем, книга читается легко и непринуждённо, а небольшой объём позволяет читателю сделать короткую передышку между большими сложными циклами и романами (у меня это Умберто Эко и Дмитрий Мережковский).