Хеллобобизм в чистом виде. Наивные представления малограмотного представителя советской эпохи о жуткой жизни в Америке. Единственное, чем занимается герой рассказа — пьёт виски. А уж стомегатонные гипербомбы, летающие там и тут, это конец всему. Тройка рассказу выставлена исключительно из уважения к дате написания. Хотя, помнится, в конце шестидесятых рассказ я не сумел дочитать.

а) Очень скучно

б) Очень длинно, отчего становится ещё скучнее.

Читатель, хорошо ориентирующийся в советской фантастике 60-х -- 70-х годов, может развлечь себя, угадывая, кого именно оплёвывает В.Фирсов в том или ином абзаце. Я надеялся, что хотя бы раз автор критически упомянет себя самого. Не дождался.

О чём стихотворение? А ни о чём. Просто описание первого снега. Хорошее описание.

Вот с таких стихов и пошло на Руси отношение к осуждённым, как к несчастненьким. А ведь там больше половины — убийцы. А сколько воров да разбойников. Безвинно осуждённых едва горстка наберётся. Но мелкозвон всех уравнивает.

Какой же он неведомый спутник? Встреча с самим собой и мгноовенное прозрение: «её ты не любишь, а любишь себя». Но до чего же быстро эта минута прошла...

Стихотворение было бы совсем скучное, если бы не игра с ударениями, которую предлагает нам автор.

Читая первую строчку ещё можно сомневаться, что Алексей Толстой подражает Вольфгангу Гёте, но как только видишь призыв «Туда, туда... — сомнений не остаётся. Вот только Гёте воспевает Италию, а Толстой теми же строками воспевает Малороссию.

В самом деле, многие ли из 147 человек, оценивших это стихотворение или, если угодно, небольшую поэму, читали её полностью? А ведь сейчас она читается совсем иными глазами, нежели в середине позапрошлого века. Переславская Рада, лозунг «Наша кровь едина». И что уж там «немцам не по сердцу» сегодня трудно разобрать, но стихи живы и звучат по новому.

Одно из первых стихотворений А.К.Толстого, казалось бы, вполне проходное. Но вдруг обнаруживается простой и естественный переход от мыслей журчащего ручья, к размышлениям человека. И гениальная фраза: «Я люблю тот ручей, я люблю ту страну»... Такое проходным быть не может.

Безыскусная сказка, замечательная тем, что в ней совершенно нет злодеев. Даже жадный король и его сварливая жена не пытаются отнять у детей их чудесный дар, а всего лишь приезжают в северный край, чтобы посреди вечной зимы полюбоваться солнцем и свежими цветами. И, конечно, две сосны, трёхсотлетние царицы леса. В каждом заповедном лесу есть такие. Когда я читал сказку Топелиуса, я поминутно вспоминал бабушку-ёлку, что растёт в моём новгородском лесу. Чтобы понять, о чём она говорит, достаточно прижаться лбом к её необъятному стволу.

Пустой рассказик, какого не ждёшь от Куприна. Удивительно, что мертвец вообще ответил на прочитанную ему телеграмму. Я надеялся, что ответ будет другим.

Скучный пересказ известнейшей притчи. От себя автор привёл лишь одну фразу: «Не умирай раньше смерти», за что ему накинут лишний балл.

Перед нами никоим образом не рассказ, а скорее очерк. Написан он прекрасным языком, отличающим Константина Георгиевича Паустовского, но напрочь лишён сюжета, необходимого для рассказа. К тому же, к очерку оказаны искусственно приписаны отрывки воспоминаний о пребывании автора за границей во Форанции на мельнице Альфонса Доде и на Коросике, родине Наполеона. Зачем эти вставки — непонятно, разве что для того, чтобы сказать, мол, у нас круче. Не знаю, мне кажется, текст недостоин автора.

Хороший рассказ, который читается без неприятия. Единственное, на что хотелось бы возразить, это раса, представители которой содержат в своих организмах D-аминокислоты. Ни в каких условиях эти вещества не могут спонтанно синтезироваться и давать живые организмы. Это получается слишком глубокая перестройка ещё на коацерватном уровне. Хотя, полагаю, 99% читателей эту ошибку не заметят.

Я наверное чего-то не понимаю. Вернее, я наверняка не понимаю экономики воровского общества, в котором происходит действие рассказа. Кого и чего ради бьют? Нет в рассказе ни справедливости, ни её антагониста. Язык, как и прежде бабелевски прекрасен, но что нам рассказывают этим языком?

Текст песенки заметно отличается от текста стихотворения. интересно, кто внёс исправления: сама Агния Барто или кто-то её редактировал? Но и тот, и другой варианты хороши. «Вы ко мне прикреплены, уважать меня должны...»

Читал и радовался. Не часто это бывает, когда книга доставляет столько удовольствия. Жаль, что я не прочёл её раньше, хорошо, что прочёл именно сейчас, когда сам живу в самых диких местах Новгородчины. Зверей и птиц вокруг предостаточно И тут возникает единственное недоумение: слишком уж легко Дарелл и его помощники голыми руками ловят это самое зверьё. Я понимаю, поймать ёжика или гадюку, хотя встретив их на воле, я любуюсь ими и не трогаю. Но поймать голыми руками хорька или лисицу, не говоря уже о кабане или медведе? Впрочем, я и не пытаюсь никого ловить, хотя книгу прочёл с востооргом.

Это ни в коей мере не рассказ, а просто информация, которую следует донести до младших школьников. Вот только донесена эта информация чудовищным языком, какой и в газете-то читать не станешь.

О Жукове рассказывают, что во время боёв на Халкин-Голе, вот за такое же опоздание командир одного из полков был отправлен Жуковым под расстрел. И уж во всяком случае, именными часами награждать за опоздание Жуков не стал бы. Так что перед нами типичный анекдот.

Болтун находка для шпиона. Сержант Пиясов работает телеграфистом в Ставке Верховного Главнокомандования и вовсю хвастается перед приятелями, кто из генералов шлёт телеграммы в Ставку, и кому оттуда идут указания. С такими телеграфистами немцам никаких шпионов не надо. Неужто не мог автор что-то поумнее придумать?

Больше всего это похоже на газетный очерк. К художественной литературе не имеет ни малейшего отношения. Написано тоскливым суконным языком.

Истори я хороша тем, что объясняет незнающим значение слова «симпозтум». А в остальном... увы... если температура воды в бассейне ниже пятидесяти градусов, то обвариться профессор не мог, а если выше, то дело закончилось бы гибелью купальщика. Так что к жанру реализма данная история отнесена быть не может.

История эта начала гулять среди студенчества сразу, едва были выстроены новые здания общежитий. Так что думаю, ничего подобного в реальности не было. Но придумано хорошо.

Идея мощная. Эксперимент по засовыванию в рот электрической лампочки меркнет перед попыткой засунуть яйца в сливное отверстие полутонной бочки. Ситуация настолько безумная, что может оказаться правдивой. Фантазия у меня безудержная, и когда я представляю быстро трезвлеющего дурака, навесившего себе на половые органы полтонны ржавого железа, становится смешно и жутко. Придумать такое невозможно, но и пережить нельзя.

До чего же, всё-таки, толерантна была милиция в последние застойные годы. Какое дельце можно было замутить по поводу попытки эмигрировать на тот берег речки Тосны, а отечественная милиция ограничилась причинением менее тяжких телесных повреждений.

Такое, пожалуй, могло случиться только со студентами-медиками. Прочие знают, что змеи в сентябре не агрессивны, и укус их опасности не представляет. Но попочка у Веры хороша и описана с большим вкусом.

Стихотворение воистину хрестоматийное и живёт оно совершенно самостоятельно в отрыве от творчества поэта Плещеева. Я, например, почему-то считал, что его написал Тютчев.

Если бы не песня, ставшая чрезвычайно популярной, стихотворение это не оставило бы в памяти следа. Удивительным образом почти никто из читателей не понимает, о чём это произведение. А ведь вот оно, самое первое слово: «зацелована». И ждёшь Есенинских слов: «Что же смотришь ты синими брызгами? Или в морду хошь?» Кто только не изгалялся над Некрасовским «Когда из мрака заблуждения...» Подхихикивать на эту тему, есть тьма любителей. Я не из их числа.

Я был неправ в своём прошлом отзыве. То, что у поэта есть неудачное произведение, вовсе не означает, что поэт плох. Оценивать надо по лучшим образцам, а «Некрасивую девочку» я читал и перечитывал в те годы, когда не обращал внимания на имена поэтов.

Сказка известная, многократно рассказанная другими авторами. Ни единой сюжетной линии Заболоцкий в сказку не внёс. Зато стиль!.. В восемнадцатом веке такой уровень сюсюканья ещё можно понять, но в тридцатых годах века двадцатого!.. «Не мешайте Никитушке спать-почивать!» Это уже ни в какие ворота не лезет.

Получилось так, что поэзия Николая Задолоцкого прошла мимо меня. Слыхал, что де мол, хороший поэт. И вдруг наткнулся на этакое. Теперь буду искать другие его стихи. Но первое впечатление — крайне отрицательное.

Сколько их, рассказов о том, как литератор, алчущий гонорара, один за другим приносит рассказы капризному редактору. Все они сводятся к известному анекдоту: «За стеной ковали что-то железное». Вроде бы даже у Аверченко я такой рассказ уже читал. Изюминка в рассказе заключается в том, что принят был рассказик исполненный сюсюканья, что изначально редактором отвергалось. Но когда добираешься до этой изюминки, все мысли в голове уже засушены до состояния кишмиша.

Печально обстоят дела с нашей юмористикой.

Это что же за Купальская ночь четвёртого октября? Пишет про себя Есенин всякие небылицы, и добро бы писал так, чтобы слова за сердце хватали, а то ведь просто лёгкие придумки.

Если слова сами просятся стать песней, значит, это правильные слова. И оценка им должна быть правильной.

Никак не пойму, как можно играть на гуслях, выплясывать (на гуслях играют сидя, положив инструмент на колени), да при этом ещё и девушку раздевать.

Понимаю, пятнадцатилетний мальчик, пишет одно из первых своих стихотворений. Многое можно простить. Но мальчик-то деревенский, должен бы знать, что роса падает под утро, а не вечером, особенно, если ночь тёплая. Единственное, что подсказывает, что из мальчика вырастет большой поэт, последние два слова:«Мёртвой колотушкой». Всё кругом живое, лишь колотушка в руках сторожа, мертва.

«Принакрылась снегом» — умейте выбрать слово, которое обычную по сути пейзажную зарисовку превращает в высокую поэзию.

Время обламывает всех. Вспомним стихи Лукина, написанные в те времена, когда он сам учительствовал. Насколько «Педагогическая поэма второго порядка» мягче и исполнена понимания. Тут уже не сатира, тут самая жизнь. И только завучиха — вот проклятое племя! — остаётся прежней, как то мы видели в прошлом тысячелетии.

Замечательная повесть о нашей жизни. Если вам довелось быть учителем, если вам посчастливилось быть ролевиком, вы поймёте и оцените своих учеников, свою команду и повесть Евгения Лукина. И только если вы никогда не выбирались из-под листов гербария, где вас засушило бытие, вам останется корчить рожицу и не признавать.

Милый рассказик. Звучит очень по человечески. Если вам приходилось осенью приносить из пустоши годовалую ёлочку или берёзку и высаживать её неподалёку от дома, там, где по вашим расчётам через двадцать лет поднимется молодое дерево, то вы поймёте рассказ и будете радоваться каждой строчке. Но есть в рассказе отголосок почти забытой тяжёлой истории. Как раз в эту пору Т,Д,Лысенко выдвинул свою теорию о межвидовой дружбе, той самой, из-за которой сбросила листья принесённая в тепло берёзка. Казалось бы, дурной околонаучный анекдот, но год написания рассказа 1940. Уже расстрелян Кольцов, арестован Вавилов. Дурной анекдотец превращается в чудовище.

Спасибо Константину Паустовскому, что он не стал заострять внимание на политической составляющей его рассказа, и мы можем читать его с полным удовольствием.

Рассказ написан в 1937 году. Командующий летит принимать Черноморский флот перед началом манёвров. Кто это может быть и почему к началу манёвров он ещё не на флоте? Командующий флотом Иван Кожанов в августе 1937 года расстрелян. Значит, ему на смену летит Смирнов-Светловский. Самолёт совершает вынужденную посадку, затем берёт на борт подозрительного пассажира и подвозит его почти по пути (двести вёрст — не крюк). Неужели кто-то поверит,что такие изгибы маршрута останутся неизвестными компетентным органам? В результате Смирнов-Светловский в том же 1937 году арестован. Правда, расстрелян он лишь в 1940 году. Но строкой некролога звучит последняя фраза повествование: «Командарм опоздал на два часа».

А теперь представим, что рассказ читает молодой человек, ничего не слыхавший о 37 годе. Но и тут есть чему ужаснуться. Вот цитаты:

- Где мы сели? — спросил командарм.

- Это Полесье, — ответил лётчик. — В ста километрах отсюда — город Чернобль.

- А вы уверены, что это город?

- Что-то вроде, — пробормотал лётчик и смутился.

Я тоже смутился, дочитав до этого места. А потом появляется слепой старик, который идёт от Припяти до Чернобля, до Киева, а сил хватит, то и до моря. Жутью пробирает от таких предсказаний. Страшно подумать, какими глазами будут читать этот рассказ наши правнуки.

Осени не нужен сюжет, она самодостаточна. И не нужен сюжет этому прекрасному тексту. Назвали очерком, пусть будет очерк. Правда жизни звучит в каждой строке, неслышно, как осенний лист отделяется от ветки. А вот строка, адресованная нам сегодняшним: «Всё, брат, береги, а то будешь землёй швыряться и дошвыряешься до погибели».

Прекрасный рассказ.Прежде я его не читал, а сейчас прочёл с огромным удовольствием. Хочется заметить, что хотя беглый чёрт добыл окуня, но далось это ему с большим трудом, а по-настоящему кормиться он пришёл к рыбацкому костру, а это значит, что в дикой природе он бы не выжил, и возвращение в хозяйские руки спасло его. Добрая концовка добавляет рассказу лишний балл.

Это уже слишком. Какие ни будь идиоты в младших классах гимназии, но всякому безобразию должно быть своё приличие. А то, что вытворяют господа гимназисты... Очень жаль, что для них отменены телесные наказания. Утешает только то, что Надежда Тэффи явно перегнула в этом рассказе палку.

Ага, проняло барыньку! А тебя бы туда, в парный жар и духоту, да не на пять минут, а на полный четырнадцатичасовой рабочий день, и чтобы на завтра всё сначала повторилось, так ты бы сама завыла «Канхветку лядшшетую». Кончилась каторжная работа и исчезли из памяти все песни, которые перечисляет автор. А пока, слушай и терпи. Прачек жалко, барыньку — нет.

Всё-таки, Джеймс слабак и очень неумный человек. Он на полном серьёзе пытается переговорить сорокократно умноженную свою жену. Ну не дурак ли? А ведь одержать победу так просто! Прежде всего, надо прекратить носить носки. Ботинки на босу ногу, и вот уже носки нигде не валяются. Есть надо прямо из кастрюли (мытьё посуды — ку-ку!) и непременно оставлять немножко на дне (кто доел, тот и моет). Футболку надо занашивать до того, чтобы жена сама сдирала эту тряпку в мужа, а потом сама же её и стирала. От всякой претензии не отгавкаешься, а вот повернуть её другой стороной вполне можно и не требует никаких затрат. Попробуйте, и жизнь ваша рассветится удивительными красками.

Невероятно увлекательны истории о лечении зубов без наркоза. Чехов в своём рассказе лишь обозначил проблему, а здесь она встаёт в полный рост. Как пелось в те времена:

Врач схватил не за зуб, а за горло,

Связал мои руки назад,

Четыре здоровые зуба

Он вытащил тут же подряд.

В наше время эти трагические истории ушли в прошлое, и лишь гений Надежды Тэффи напоминает нам о тех временах.

PS. А гимназисту так слова и не дали.

Ничего не скажешь, Надежда Тэффи хороша. Вот пример фразы из рассказа «Изящная светопись»: « Я не захотела огорчать бедную женщину и бросила карточку в Екатерининский канал.

Все равно там рыба дохнет».

Чрезвычайно слабый рассказ. Слабый даже не для Шекли, а вообще слабый. Прежде всего, он ничем не кончается, что для Шекли не просто нехарактерно, а попросту невозможно. После второго оживления, герой рассказа совокупляется с единственной упомянутой в тексте особой женского пола и меланхолично размышляет бессмертна она или нет. Нечто это концовка?

Крайне неприятное впечатление оставило описание жителей планеты. Автор называет их дикарями, употребляет слово племя. А между тем, это люди, освоившие межзвёздные перелёты. Конечно, сказано, что звездолёт они угнали, но даже, чтобы угнать автомобиль нужно обладать немалым запасом знаний и навыков. Что уж говорить о звездолёте. Ну, ладно, корабль они долбанули, причём очень аккуратно, так что люди остались живы. А сам корабль, что же, в труху рассыпался? Среди обломков не нашлось ничего, что могло бы пригодиться в будущей жизни? Дикари ходят, завернувшись в листья и пользуются осколками кварца. Но при этом беседуют на космогонические темы.

Сама планета тоже абсолютно анекдотична. Автор сообщает, что на ней нет жизни, тем не менее, она уставлена уютными пещерами, где произрастают вкусные баклажаны. А это, что, не жизнь?

Подобные вещи имеют право на существование и воспринимаются читателем, если рассказ написан смешно, и каждая новая нелепая подробность заставляет читателя хохотать. Но, увы, автор уныло серьёзен, а значит, и рассказ никуда не годится.

Страшный рассказ. Особенно страшна концовка, когда малыш приходит домой ужинать.

А вот претензия к переводчику. Название рассказа переведено неудачно. Место, где происходит действие рассказа, это не болото. Рассказ должен называться «Топь» или «Песчаная топь», но не болото.

До чего же много понаписали авторы отзывов и аннотации тоже. Отчасти так оно и должно быть, на то она и притча, чтобы каждый понимал её по-своему. А по мне так смысл лежит на поверхности: каждый видит то, что он способен увидеть.

Хороший юмористический рассказ держится на хорошей фразе. «У неё был такой гордый вид словно она только что Порт-Артур сдала».