Эту вещь нельзя так просто взять и прочесть. Её надо или читать очень медленно или перечитать несколько раз с перерывами. Иначе ускользает самое главное: то общее, что объединяет эти отрывки в единую картину летящей жизни.

Непонятно... у Белянина есть прелестные рассказы, а тут скучно, нудно и глупо. На пародию не тянет, на подражание -- тоже. По интеллектуальному уровню напоминает приколы недоучившихся ПТУшек. И, ко всему прочему, текст безбожно затянут. Дочитал на одной злости. Не советую никому, ни любителям Толкина, ни любителям насмехаться над ним. Для всех рассказ окажется равно тоскливым.

За последние сто лет, кто только эту тему не топтал. Читать уже не просто скучно, а выть хочется. И хоть бы что-нибудь оригинальное придумали соавторы, хоть какую-нибудь живинку. Прямо скажем, после Марка Твена, который первым застолбил эту тему, рассказ Шелонина и Баженова не смотрится.

Рассказ несомненно хорош нетрадиционным подходом к отношениям сил света и тьмы и наличием второго плана восприятия, что редко встречается в юмористике. Самый факт грядущего рождения ребёнка у дьявольской четы говорит о многом. И ангел, казалось бы, пренебрегший своими обязанностями, на самом деле соблюдает дух закона, нарушая его букву.

К недостаткам рассказа можно отнести сцену, когда демон, ворвавшись в особняк депутата, принимается крушить всё подряд. Это уже попахивает американской комедией. Не смешно и не нужно для сюжета. Не будь этой сцены, можно было бы поставить и более высокую оценку.

Грамотно сделанное реалистическое описание, совершенно не чернушное и от этого особенно тягостное. Записки работника морга, показывающие эту работу такой, какова она на самом деле. Сюжета практически нет, так что перед нами не рассказ, а скорей очерк. В позапрошлом веке такие очерки называли физиологическими, хотя, применительно к обстановке морга, термин звучит двусмысленно. К стилю претензий нет, автор правильно выбрал спокойный, несколько отстранённый тон, но читать всё равно было неприятно.

Почти сто лет прошло с тех пор, как Куприн написал этот рассказ, а ничто не устарело и не изменилось в этом вопросе. Точно также выныривают невесть откуда худосочные талантишки, гордо именующие себя писателями, способные говорить лишь о себе любимых и писать, следуя штампованным представлениям. Вот только герою Куприна пришло осознание того, что он «гаденький, бездарный и глупый», а нынешние МТА лишены даже этой малости, и, ничтоже сумняшеся, пачкают звание писателя.

Рекомендую всем, а МТА в особенности.

Хороший рассказ, право слово, очень хороший. И хотел бы найти недостатки, да не могу. Легенда, которую рассказывают авторы, идеально вписывается в контекст эпохи, Персонажи узнаваемые, но не шаблонные. Язык, которым написана история, превыше всех похвал. Уж, казалось бы, сколько всего понаписано про забористую морскую ругань, но почему-то книжные моряки ругаются скучно и неинтересно. А тут: «Семь пудов гнилой пеньки тебе в зад! И пушечным ядром туда вколотить!» -- нет, такого я ещё не слыхивал, ни наяву, ни в книжках.

А мораль... ведь у этой истории, как и принято в старинных историях, есть мораль... Мораль совершенно не та, которой ждёт просвещённый читатель.

Тяжело писать отрицательный отзыв на повесть любимого автора, но иногда приходится делать и такое. Кир Булычёв писал очень много, и порой его произведения оказывались не вполне самостоятельными. Вот и в этой повести корабль, на котором летела Алиса, попадает в ловушку, один в один списанную с «Саргассов в космосе» Эндрю Нортон. А ситуация на звёздном ковчеге копирует повесть «Войскунского и Лукодьянова «Формула невозможного». Те же выродившиеся инопланетяне и роботы, которые их кормят, поят и развлекают кровавыми зрелищами.

Но главное, не в этом. Меня неприятно удивило, что в далёком будущем, когда дети летают на каникулы на другой конец галактики, в Солнечной системе бесследно пропадают корабли, и никого это не волнует. А ведь книга адресована детям. Есть в повести один момент, который резанул особенно больно. Среди погибших звездолётов упоминается корабль под странным названием «Громкий смех». На нём летали музыкальные эксцентрики, выступавшие с концертами на окраинах Солнечной системы. Они попали в плен и были хладнокровно скормлены ледяным драконам. Их-то никто не спас! Ребёнок, читающий книгу, прекрасно представляет этих весёлых людей, от которых осталась только надпись, нацарапанная на стенке и помятая труба. Зачем писатель, известный своим гуманизмом, придумал эту людоедскую сцену? Только для того, чтобы героиня могла надеть трубу на голову одного из роботов? Не смешно, а очень печально. Я бы не хотел, чтобы мои внуки читали эту повесть.

Наверное, это лучший образец альтернативной истории... во всяком случае, он наименее плох. Тут есть серьёзная и обоснованная идея -- несамостоятельность американской культуры, её слабость и готовность сломаться, как только появится некто сильный и предложит свой вариант развития. Я не настолько знаю Америку и американцев, чтобы судить, прав автор или же нет. Хотелось бы верить, что неправ. Хотя и в России не так редко можно встретить людей, готовых стелиться перед наносной культуркой завоевателей. Именно об этом, а вовсе не о победе Германии вкупе с Японией, как мне кажется, написан роман. Что же касается военно-политической составляющей, то она здесь столь же беспомощна, как и в любом другом альтернативном сочинении. Сотни и тысячи факторов, которые автор не учёл (да и не собирался учитывать!), делают его допущение не просто фантастическим, а абсолютно невозможным. По счастью, книга не об этом, и поэтому её можно читать. А вот господа и товарищи, ринувшиеся паразитировать на модной теме, все, с чьими книгами я имел несчастье ознакомиться, совершили ошибку, полагая, что их сочинения имеют какой-то смысл, применительно к истории.

Литература и история -- вещи разные, понимание этого простого факта делает для меня направление альтернативной истории не интересным. Немногие интересные книги, традиционно сюда относимые (и роман Дика в том числе), выживают за счёт иных сюжетных линий и проблем.

До чего же странно классифицировать произведения, входящие в сборник «Космикомические истории! Перед нами несомненная твёрдая НФ, но в то же время, это столь же несомненная сказка. Произведения насквозь ироничны, но каждое посвящено непростой философской проблеме. А уж время действия от эпохи, предшествовавшей Большому Взрыву до... покуда взгляд достанет. А что делать, если сквозной герой цикла, старый QfwfQ существовал всегда? Там ещё много чего есть, так что классифицировать истории будет непросто. Зато читать интересно.

Проявляя прекрасное знание материала, автор предисловия, тем не менее, не может удержаться, чтобы не пересказать подробнейшим образом содержание рассказов, которые читателю ещё только предстоит прочесть. Честное слово, было бы гораздо лучше, если бы С.Ошеров ограничился рассказом о раннем периоде в творчестве Итало Кальвино, а также литературоведческим анализом жанра философской сказки.

Святочный рассказ, это же должна быть фантастическая сказка с непременно счастливым концом! И Александр Иванович Куприн следует этой традиции, приписывая к безнадёжной истории маленького человека фантастически невозможную счастливую концовку. И, к тому же, относит счастливую развязку в неопределённое будущее. При виде этого небывалого финала понимаешь, что уже и надежда умерла, остались только пустые мечтания о чуде. Не знаю, с чем сравнить этот рассказ. Разве что с такой же святочной историей Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке».

Совершенно реалистических рассказ, казалось бы, какое он может иметь отношение к фантастике? А ведь имеет-таки... Помните, у Стругацких в «Стажёрах» капитан Быков сидит и читает журналы полугодовой давности? Также как герой Куприна он не вмешивается в повседневную жизнь корабля, пока она идёт правильным порядком. И также просыпается к действию, когда без него нельзя. Неразрывная связь лучшей нашей фантастики с русской классической литературой прекрасно прослеживается на примере рассказа Куприна и одной из сюжетных линий повести Стругацких.

Когда-то этот рассказ считался одним из лучших в нашей фантастике. Теперь ясно, что проблема морального выбора сформулирована в нём столь жёстко, что выбора как такового, не остаётся. Слишком уж дружно всё человечество гасит свет и отключает тепло в своих домах. Один человек даже ради самой высокой идеи, не может противостоять всему человечеству. Выбора нет, но есть тяжесть этого несуществующего выбора, которую автор сумел показать читателю. Так что, рассказ устарел и не устарел одновременно. Конечно, парадокс, но на то она и фантастика.

Несомненная пародия, но зачем написанная, совершенно неясно. Автор ничего не высмеивает, не предлагает никаких выводов, он просто перечисляет приключения героя. Поначалу тот попадает в мир Шекли (повесть «Координаты чудес» и рассказ «Абсолютная защита»), затем его, видимо, заносит в мир Толкина, впрочем, достаточно искажённый, ибо вместо Кольца Всевластия там фигурирует Сигил Всемогущества. Третья ступенька -- роман Логинова «Свет в окошке» (нихиль, мнемоны, бригадники), но почему-то мир этот построен на религиозных основаниях и является формой чистилища, чего у Логинова, конечно, нет. Наконец, с большим трудом узнаётся «Солярис», а скорей, одноимённый фильм Тарковского. А затем рассказ ничем не кончается. Герой возвращается домой и идёт кушать борщ. Приятного аппетита.

Никакого спойлера, просто размышления на тему!..

В фантастической литературе существует бродячий сюжет о том, как некто отправляется в прошлое, желая побеседовать с великим человеком и кое что у него выяснить. Однако выясняется, что в прошлом с великим человеком туго, и незадачливый путешественник подменяет собой отсутствующего гения и проживает его жизнь. Подобных рассказов (не считая этого) мне известно: о Христе -- два, о Шекспире -- два, о Леонардо да Винчи -- один, о Ван-Гоге -- один.

Вопрос на засыпку: о каком гении может быть рассказ под названием «Улыбка времени»?

Впрочем, не думайте, что я пересказал рассказ. Концовочка там та ещё... закачаешься от подобного решения моральных проблем.

А что касается знания живописи и реалий эпохи, то тут Олег Голиков демонстрирует полное невежество.

Привратник в школе живописи говорит, что двадцатилетний герой великоват для ученика. И это в эпоху, когда появился термин «вечный студент», когда некоторые учились до 80 лет! А Вероккьо, устроив новичку «небольшой экзамен», заявляет: «Мне самому у тебя учиться надо!» Прежде всего, ни один мастер так не скажет потенциальному сопернику. Кроме того, техника рисунка ещё ни о чём не говорит. Работа с картонами, не говоря уже о технике эль фреско, требует совершенно иных умений. Опять же, приготовление красок... Леонид Чинаров, герой рассказа, знает, где следует копать лучшую умбру? Как растирать сидерит, чтобы получить багряный цвет, а как, чтобы кровавый? Какие травы нужны для того, чтобы сварить настоящий лак, и как этот лак варится? Учёные до сих пор спорят, из чего сварен лак, который использовался при создании Джоконды (письмо лессировками), а ведь тайна знаменитого Леонардовского сфумато во многом заключена в свойствах лака.

Удивительно дело, я, не художник, не критик живописи, не дилетант даже, знаю эти вещи, а Олег Голиков, взявшийся писать о Леонардо да Винчи, о таких вещах и не подозревает.

Впрочем, главное в рассказе не художник и не его время. Леонид/Леонардо -- лицо страдательное. Главное всегда сегодня. Прочтёте рассказ, узнаете, чему ухмыляется злокозненная Мона Лиза.

Сборник очень разных рассказов. Разных как по тематике, так и по уровню писательского мастерства. Объединяет авторов только то, что все они вошли в литературу недавно. Это нераскрученные авторы, большинство из которых в 2007 году, когда выходил сборник, были почти никому не известны. Оценки, выставленные мною отдельным рассказам, варьируются от единицы до десяти. Средняя температура по палате 5,6 балла. Но есть в сборнике некий нерв, не позволяющий признать среднюю температуру за истину. Это традиция екатеринбургской школы, журнала «Уральский следопыт», традиция Виталия Ивановича Бугрова, который выискивал по всей стране молодых интересных авторов и печатал их в своём журнале. Печатал в ту пору, когда иной площадки для молодёжи не было. За верность традициям, за единство концепции, за приверженность идеалам екатеринбургской школы сборнику нужно ставить десятку.

Всё это, в целом и в каждой из частностей, настолько вторично, и так часто встречается во второсортных фантастических рассказах, что попросту не хочется да и не можется перечислять всех предшественников. Вот, разве что вспомнить рассказ Даника Володина «Война за паштет», которому я поставил восемь баллов, поскольку автору к моменту написания рассказа исполнилось восемь лет. А поскольку Александру Варскому немножко больше восьми, то ему больше четырёх баллов выставить не могу при всём желании.

Рассказ категорически не понравился. Сама его идея кажется мне порочной. Получается, что если бы для главного героя было зарезервировано тёплое местечко в раю, то он покорно протянул бы ножки и помер? А по-настоящему борются за жизнь только отпетые грешники? Не верю.

Идея -- прелесть! Немножечко, совсем чуть-чуть рассказ не дотягивает по стилю. Уж больно похож на лекцию монолог воспитательницы детского сада, и это портит впечатление. Тем не менее, рассказ заслуживает прочтения, а имя автора стоит запомнить и ждать новых рассказов.

Рассказ неплохо задуман и написан пристойным языком, а вот сюжет автор не выдержал, так что короткое повествование разваливается на две слабосвязанные части. Зато ударная концовка меня порадовала. Кто хочет поухмыляться, милости просим.

В начале восьмидесятых, когда писался этот рассказ, это была фантастика. Да, разумеется, фантастика ближнего прицела, но тем не менее, никто не осмелился бы назвать описанную ситуацию реалистической. А сейчас это реализм чистейшей воды, кондовый и матёрый. Вот зависнет у современного литератора компьютер, исчезнет возможность работать в ворде и наводить справки в интернете, что он, бедняжка будет делать? Неужто пёрышком скрипеть? Так ведь разучились, а многие и не умели никогда. А ведь совсем недавно это была фантастика. Юмористический, можно сказать, рассказ.

Перед нами стихотворный памфлет, написанный на злобу дня. Реформы Петра Первого, больно ударившие по народу, были лишь предлогом для отображения реформ Александра II. Точно также как и при Петре, Россия искала решения собственных проблем «за морем», точно также множество грядуших несчастий, которые предстоит расхлёбывать детушкам, получили своё начало и основание в ту пору. Стихотворение было написано в 1861 году, в начале александровских реформ, и читателям не нужно было растолковывать скрытый смысл толстовского пасквиля. Сейчас, когда петровские реформы и реформы царя Освободителя идеализированы школярской историей, стихотворение читается как причёсанная скоморошина, лишённая глубинного смысла. Хотя, если вдуматься, эпоха сменилась, а кашу завариваем ту же самую, которую уже не раз расхлёбывали «детушки, сударыня, детушки». И вновь им придётся солоно и крутенько.

Такая же противненькая штучка, что и все остальные, что я успел прочесть у господина Вильгоцкого. И уже третий раз существительное «дьявол» оказывается написано с заглавной буквы. Плюс к этому портрет автора в чёрной накидке. Кто-то ещё будет удивляться, что автор воспевает мерзости жизни и красоту смерти? Вот уже второй дьяволопоклонник встречается среди открытых на сайте авторов. Пойду-ка я руки с мылом помою.

Капустничек, и по мыслям, и по исполнению. Рифмы: «пых-пых/пих-пих. Ну и, разумеется, должная доля самовосхваления присутствует, усугубляя отвращение читателя. Может быть, и не стоило быть столь жестоким по отношению к убогим стишатам, другие, случается, хуже пишут, но они свои рифмованные потуги за поэзию не выдают и литературой не обзывают. Писал бы Антон Вильгоцкий в стол, читал бы свой капустник трём приятелям, и были бы ему почёт и уважуха. А уж коли полез в писатели -- получи единицу.

То, что рассказик Вильгоцкого пошл, грязен и жесток, это полбеды. Но ведь он ещё и скучен до кишечных колик и зубной боли! И этого уже простить нельзя. Кол ему, большой и несомненный!

А вот это уже -- чистой воды немецкий романтизм. Ундины, непременный уснувший омут и даже монолог, словно списанный с со знаменитой баллады Вольфганга Гёте «Лесной царь» в переводе Жуковского. Что поделать, даже у гения не каждое стихотворение гениально.

Алексей Константинович Толстой был великим знатоком русских поверий, и в этой былине нет ни единого слова, сказанного впусте. Девять лихоманок, дочерей проклятой Мары, бродят ночами вкруг человеческого жилья. Родом они из древних языческих времён, и наносная греческая вера не имеет над ними власти. Они не страшатся ни церкви, ни попа, им без разницы, в корчме или в церкви ведутся недозволенные речи. Людей в эти минуты спасают лишь стены отчего дома, щуры и пращуры. Крест сейчас бессилен, только древний плодущий бог Велес может отогнать Мару с её воинством. Символом Велеса является козёл, и потому вся нечисть так боится козлиного духа. И у А.К.Толстого читаем: «Ты тринадцать картечей козьей шерстью забей».

...и последняя строка: «с нами сила господня!» -- удивительный пример русского двоеверия! Кто сейчас может так знать народную душу?

Баллада о Пантелеймоне-целителе -- прекрасный образчик сатиры Алексея Константиновича Толстого, человека искренне преклонявшегося перед глубинными началами русского народа и не прощавшего современного его измельчания. «Нет ничего слюнявее и плюгавее русского безбожия и православия», -- писал А.К.Толстой, и в данной балладе эта мысль повторяется во всей полноте. Было бы смешно и греховно считать эту балладу молитвой: ни в одной из православных молитв нет просьб о покарании кого бы то ни было, даже в молитвах о ниспослании воинского успеха, просят победы себе, но не гибели супостату.

В балладе о Пантелеймоне-целителе Толстой язвительно проходится по вульгарному нигилизму, в ту пору активному, а ныне уже сто лет как изжитому материалистическим взглядом на жизнь. Тем удивительней видеть, что и сейчас находятся знатоки, путающие материализм с нигилизмом. Впрочем, молитву с сатирическим стихом они тоже путают, ибо не ведают, что творят.

А баллада великолепна, и будет жить, когда ни от безбожия, ни от православия на Руси и следа не останется.

Анекдот этот я впервые услышал лет тридцать назад, когда молодого писателя Николая Бодрова, скорей всего, и в проекте не было. Анекдот пересказан старательно, ни одна деталь не пропущена, ничего от себя не добавлено. Можно смело ставить двойку и забыть. Но за то, что господин Бодров, как выяснилось, не знает разницы между глаголами «одеть» и «надеть», оценка снижена до единицы. «Парень даже не одел штаны», -- как такое можно было написать, и куда смотрел редактор-составитель?

Ещё один рассказ, написанный с позиций абсолютного солипсизма. Герою сообщили, что наш мир -- не более, чем бред его больного воображения. Всё. Точка. Рассказ, не содержащий никакого парадокса или подтекста, не смешной, не драматичный, с вялым подобием сюжета и вовсе лишённый концовки. Язык среднеграмотный: заметных ляпов нет, но и стилистических находок тоже нет. Читать не рекомендую, просто потому, что нечего там читать.

Хорош образ: судьба человеческая, это книга, хранящаяся в библиотеке. А вот всё остальное -- никуда не годится. Никто не придёт, не вправит мозги дурочке, спалившей свою книгу, не позволит судьбе вновь стать на полку, а Ляльке продолжить свою «разнесчастную жисть». Демонстративный суицид среди подростков -- явление, увы, нередкое и, хватаясь за яд или петлю, подросток подсознательно ждёт, что придут и спасут. К сожалению, спасают далеко не всегда, и уж никак не фантастическая служба безопасности библиотеки. И не дай бог в подобную минуту попадётся под руку какой-нибудь Ляльке этот рассказ, с которым куда как комфортно демонстративно лезть в петлю. А потом, когда никто не спасёт, в книгу судьбы Ники Ракитиной будут вписаны очень неприятные строки.

«Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовётся», но предугадывать такие вещи писатель обязан.

Рассказ предсказуем, но написан на таком нерве, что этот недостаток легко прощается, тем более, что адресован рассказ подростковой аудитории. Хороший язык, психологическая достоверность... вот только зачем рассказ опоясан прологом и эпилогом, разъясняющим глупому читателю, о чём, собственно, речь ведётся? Глупый всё равно не поймёт, а умному, даже пацану, подобное разжёвывание не нужно. Зря автор создала эту лишнюю сущность. Тем не менее, прочёл рассказ с удовольствием и желаю того же всем любителям подростковой прозы.

Кто сказал, что научно-фантастический рассказ сходит со сцены из-за того, что исчезли свежие научно-фантастические идеи? Мол, никто не может придумать ничего принципиально нового, и потому НФ всё больше скатывается в голые приключения... Вот вам рассказ, основанный на оригинальной идее, какой, насколько мне известно, прежде в фантастике на встречалось. К тому же и написано очень пристойным языком с массой метких психологических наблюдений. Читал и думал: десятка, несмоненная десятка. Неважно, что форма рассказа представляет собой памфлет, нечто в стиле «Наездника» Бориса Никольского. В конце концов, социальные проблемы никто ещё не отменил, и, значит, памфлет остаётся полноправным литературным направлением. Значит, десятка?.. И тут концовка -- абсолютно провальная. Автор не сумел или не захотел придумать, что делать со своей оригинальной идеей и к чему свести свой социальный гнев. Идея-то непроста, проблема серьёзна, а Денис Чекалов отделался парой риторических вопросов. Всё впечатление оказалось сбитым и скомканым.

И всё же, выставляю рассказу девятку и рекомендую его к прочтению любителям необычных научно-фантастических идей. А последние три абзаца можно просто не читать.

Политические и всякие иные взгляды автора обсуждать, критиковать или возводить на пьедестал не буду. Свободу совести у нас покуда не отменили, так что пусть пишет, что и как считает нужным.

Но почему-то я, не читавши ни строчки поэтического наследия Ю.Нестеренко был уверен, что уж с техникой стихосложения у него всё в порядке. Боже, как я обломился! Это не стихи и даже не агитка; это самодеятельность самого низкого пошиба. Собственно говоря, перед нами слегка рифмованная проза. О создании поэтического образа автор, судя по всему, представления не имеет, немногие удачные сравнения и метафоры несут явный прозаический отпечаток. Спрашивается, зачем было придавать своим размышлениям стихотворный вид? Только для того, чтобы испортить впечатление от прочитанного?

Очень прискорбно... ну сколько можно пересказывать своими словами рассказ Бредбери «Долгие годы»? Счёт такого рода рассказам идёт уже на сотни. Среди них есть полностью бездарные, есть пристойно написанные, но нет ни одного самостоятельного. Этот рассказ написан пристойным языком, но, всё-таки, как авторам не надоедает однообразно пережёвывать одну и ту же тему?

Я не рассматриваю эти тексты как стихи. Я не рассматриваю их даже как тексты песен. Это сами песни и есть. Я не разделяю их по альбомам, не коллекционирую записи. Я не утверждаю, что это гениально, да и не считаю их гениальными. Я просто слушаю эти песни, когда на душе хреново, и жить становится чуточку легче. Мне кажется, этого более чем достаточно, чтобы выставить им самую высокую оценку.

Хорошие рассказы замечательны тем, что всякий прочитавший отыщет для себя своё собственное «то самое, о чём рассказ». Для одного это может быть проблема выбора, для другого -- цена успеха. Для меня «Вкус яблок» -- история незаслуженного успеха. Лин, прелестная девочка, само существование которой не заслужено. Она красива, умна, хорошо воспитана, абсолютно здорова, но всё это оттого, что некогда мама Лин выиграла в лотерею исполнение желания и пожелала красивую, умную, воспитанную и здоровую дочку. В главную героиню вложена не мамина забота, а покупная удача. И этот процесс идёт дальше по нарастающей. Истинная звезда экрана отодвинута в сторону не потому, что Лин лучше, красивее или талантливее, а благодаря той же незаслуженной удаче. И так идёт вся незаслуженная жизнь, а то, что даётся слишком легко, не приносит истинного удовлетворения. Вот тогда-то проблема выбора, обыденная и простая для того, кто делал выбор осознанно и добивался успеха собственным трудом, обрушивается на удачницу всей тяжестью. Читаешь рассказ и не знаешь, а как бы я поступил в подобной ситуации. Наверное, просто не стал бы покупать билетика, променяв возможность синтетического счастья на порцию фруктового мороженого. Такой вариант тоже предусмотрен автором, и это самый человечный выбор.

Наверное, это могло бы быть смешно, если бы не было столь неаппетитно. А что касается исполнения, то стишки бодренькие, но не более того. Адиафорические стишата.

Со страшилкой в стиле сплаттерпанка Алексей Лукьянов справился блестяще. Для начала выдал отлично написанную, хотя и стандартную расчленёнку. Современного читателя, разумеется такими штучками не напугаешь, но настроение было создано. Потом автор дезавуировал свой ужас, и едва читатель, кто облегчённо, а кто снисходительно протянул: «А... вот оно что!» -- как автор добил читателя одним коротким coup de gràce.

Кстати, долго думал, почему рассказ называется «Престиж», ведь вроде бы, ничто к этому слову не подводит. Потом сообразил: фокусник по французски -- prestidigitateur. Интересно, на кого рассчитывал автор, давая такое название? Скорей всего, писал для самого себя. Мне, впрочем, подобного рода авторские фокусы нравятся (если, конечно, хватает ума их понять).

PS. Ну вот, умные люди объяснили, что это отсылка к нечитанному мною роману Приста. А я-то думал...

Что мне катастрофически не нравится, это то, что вновь, как в сотнях плохих рассказов до этого, чтобы в герое пробудилась душа, необходимо броситься с большой высоты и остро желательно разбиться при этом. Приём настолько навязший в зубах, что перешёл уже все границы пошлости. Разумеется, самоубийца при этом решает все свои проблемы, а окружающие ни хрена не понимают. Это что, провокация со стороны авторов? Прыгайте, девочки с балконов и будет вам счастье... Да нет, не счастье будет, а похороны в закрытом гробу.

Ну хорошо, очередной раз очередная библейская легенда объясняется с помощью космических пришельцев. И что с того? Вот объявил нам автор, что это не господь бог в нашу жизнь вмешивался, а инопланетяне. А вывод из рассказанного какой? Чего ради автор клавиатуру трепал, а читатель глаза мозолил? Ни уму, ни сердцу, ни божьему промыслу. Что-то одно за другим произведения Алексея Лукьянова оказываются красиво написанными пустышками.

Пасквиль. Скучный, как все пасквили на свете, готовый умереть в ту минуту, как изменится текущий момент. Собственно говоря, на 90% он уже скончался вместе с парадом суверенитетов. А как сойдут с политической арены Чубайс, Лужков и Путин, так и вовсе в этом тексте не останется ничего, и будущий читатель сможет понять, «о чём кино», только если к рассказу кто-то потрудится написать вдесятеро большее по объёму количество комментариев. Вот только найдётся ли историк, готовый взвалить на себя это тоскливое бремя? Так что смело можно сказать, что в ближайшем будущем этот текст ожидает полное забвение.

Жаль, что человек, умеющий писать, не понимает разницы между журналистикой и литературой.

Сюрчик для тинейджеров, которые жизни не знают, но готовы над ней хихикать. Словом автор владеет, а вот чего ради написаны эти три страницы бреда, наверное, и сам сказать не может. До Беккета и Ионеско Алексею Лукьянову ой-ё-й как далеко, а сюр ради сюра неинтересен, даже если автор умеет расставлять слова в должном порядке.

К недостаткам статьи можно отнести некоторую излишнюю перечислительность при историческом обзоре фантастики, адресованной детской аудитории. Но этот недостаток полностью нивелируется важностью поднятых в статье проблем. Автор показывает себя настоящим профессионалом, он не просто постулирует бедственное положение детской фантастики, но доказывает его чётко и убедительно. К несчастью, рецептов и способов выхода из кризиса он не даёт, да и не может дать. Со времени выходя статьи прошло три с половиной года, но положение с отечественной детской фантастикой не только не выправилось, но и ещё ухудшилось, так что статья Евгения Харитонова сегодня актуальна, как никогда.

Рассказ, повествующий о том, как легко сломать статус кво, и как трудно, а порой и невозможно восстановить порушенное. И всё бы хорошо, но как это написано? Двое идут и беседуют. Время от времени, ради оживляжа рыцарь начинает бить лекаря-разбойника или тех, кто сидит в кустах. Потом вновь продолжается беседа. И так двадцать страниц кряду. Под конец мечтаешь об одном: поскорей бы они кончили трепаться. Очень нудно. Не ожидал я такого от Дивова.

Что же, не один я оказывается был возмущён чудовищной историей, рассказанной Александром Дюма, не только мне хотелось переписать «Трёх мушкетёров», воздав подлецам по заслугам. Юлия Галанина сделала это, за что ей огромное спасибо. Юлия Галанина прекрасно сумела показать всю скверну «людей, которые кичатся своим благородством, но вешают жён, словно падаль, на деревьях без суда и следствия. Людей, которые заявляют, что кроме чести и гордости, у них ничего нет, а лезут в постель к женщине, без тени сомнения выдавая себя за другого человека, вмешиваясь в чужую любовь и изменяя своей. Людей, что охотно живут за счёт женщин, будь они прокуроршами или герцогинями, но всё равно считают их грешными созданиями, стоящими куда ниже благородных кавалеров». Я долго колебался, девять или десять баллов ставить Юлии Галаниной, но эта филиппика решила дело в сторону десятки.

Теперь иное. Вообще говоря, не принято выносить полемику по поводу книг в отзывы, но некто Nemo_RR появился на Фантлабе только для того, чтобы написать несколько ругательных строк об этой книге и исчезнуть. Причём, воспользовался он моим любимым приёмом: разобрал ошибки и ляпы на самой первой странице. Но как он их разобрал?

«Тогда не было слова инструкция!» -- кричит рецензент, выставив десяток восклицательных знаков. -- Брехня. Слово «инструкция» известно во французском языке с 1398 года, причём именно в том значении, как употреблено у автора.

«В то время не было понятия МАНИКЮР!!» -- продолжает бесноваться критик. -- Брехня. Понятие маникюр было уже у древних египтян. А что касается слова «маникюр», то в романе оно не употребляется ни разу.

«Какого секретного агента?» -- господин Немо никак не может успокоиться, вероятно оттого, что не знает, что понятие «Секретный агент» возникло в начале XVII века.

«Все дамы ездили на лошадях», -- с этим утверждением и я, и Юлия Галанина согласны. И если бы наш доморощенный Зоил дочитал до страницы 37, то он узнал бы, что такое дамское седло, как на нём ездят, и чем чревата такая езда. Не стоит путать нынешних лошадниц и знатных дам веков минувших.

«АВТОР!!! Где вас учили русскому языку? ПРЕПАРШИВО — найдите хоть в одном словаре!» -- Критик! Где вас учили русскому языку? Откройте словарь Даля статью об употреблении предлога «пре-« с прилагательными, прочитайте её, а потом извинитесь перед автором.

«неожиданно полетело колесо — АВТОР!!! Куда ПОЛЕТЕЛО??? Вы в курилке байки травите, или книгу пишете?» -- Критик! Возьмите любой достаточно полный словарь старофоранцузского языка (XVI-XVII веков) и попробуйте перевести слово «se casser». А после этого травите байки о своей грамотности.

Вот так случается, когда воинствующий неуч берётся поучать профессионального историка.

И всё-таки, есть и у Галаниной ужасный ляп, только не на первой странице, а на второй. По словам Галаниной, Д'Артаньян ехал на оранжевой кляче, которая впоследствии была названа апельсиновой и даже мандариновой. Мандаринового цвета французы не знают, а оранжевый и апельсиновый у них -- у них обозначается одним тем же словом. Но дело даже не в этом. Некогда мне довелось видеть рыцарских гасконских коней. Такого коня, даже самого старого и дряхлого невозможно назвать клячей. Это чудовище, тяжеловоз. Копыта его величиной с человеческую голову, мохнатые ноги, что сосновые стволы, грудь шириной с городские ворота. Ведь ему надо везти рыцаря в полном облачении. Это не конь, а верховой мастодонт. А теперь вообразите на спине этого монстра тощего гальского петушка. Рошфору было отчего рассмеяться. Но главное, цвет. Эти чудища преисподней были не оранжевыми, а яично-жёлтого, цыплячьего цвета. Не помню, как определил этот цвет сам Дюма и его переводчики, но французы, видавшие этих коней воочию, несомненно хохотали вместе с Рошфором. Буду надеяться, что при переиздании Юлия Галанина выправит эту непростительную ошибку.

Даже в цикле коротких повестей и даже у такого мастера, как Михаил Анчаров сериальность даёт себя знать. Никуда не деться от ощущения усталости текста, что проявляется и в излишней фантасмагоричности сюжета, в чрезмерном энергичности повествования и ещё в сотне признаков. Совсем немножко, капельку, чуть-чуть, но перебор во всём. И вот уже третья повесть не светится так, как светилась «Сода-Солнце».

Не так много в нашей литературе воспоминаний о Ленине, оставленных его недоброжелателями. Куприн лишь однажды видел вождя мирового пролетариата, беседовал с ним с глазу на глаз, и теперь подробно описывает эту встречу. Он специально не говорит, чем именно закончилась встреча, но сосредотачивает внимание на внешности Ленина, его манере ходить и говорить. В описании Куприна нет ни малейшего шаржа, карикатуры, всё точно, реалистично, подробно. И вместе с тем, это портрет, какого мы не видали в эпоху создания иконописного облика Ильича.

При чтении очерка невозможно избавиться от ощущения невероятной фантастичности и даже фэнтезийности не купринского текста, но самой жизни, что этот текст породила.

При всём моём желании не могу эту миниатюру числить по разряду реалистических произведений. Пришлось классифицировать её как исторический роман. В праздничной картинке, которую нарисовал стареющий писатель, заключена одна большая неправда. Не могло быть этого всенародного праздничного единения, ведь пройдёт совсем немного времени, и эти самые сусальные мужики, солдаты, ремесленники примутся изничтожать всё нарисованное Куприным благолепие. Те самые мальчишки, повзрослевшие и озлобленные, начнут радостно громить церкви и усадьбы. Ведь не с неба же упал торжествующий хам? Но нет, никакого отголоска грозы не слышно в воздухе. Красиво, как на картине Кустодиева.