Данная максима сомнительна: большие всё равно ничего не заметят, а малым всё равно будет мало. И только в арифметике всё будет тип-топ.

Наверное Феликс Давидович не рассчитывал на такое прочтение своей шутки, но в 1967 году, прочитав эту миниатюру, я не только понял, но и накрепко запомнил, что такое КПД.

Общеизвестно, что из суммы субъективных факторов создаётся нечто объективное, но что это может быть так, догадался один Феликс Кривин.

Это безусловная физическая истина. А также социальная, психологическая и, вообще, безусловная.

Будем надеяться, что ближайшем будущем эра колеса закончится, и открытый Крииным закон останется лишь переносном значении.

Как и должно быть в хорошей миниатюре, здесь на семи строках скрыто два непересекающихся сюжета. Первый -- едва ли не научно-популярный очерк, посвящённый оптике. Второй... все мы если не читали, то проходили школе статью Добролюбова. А многие ли задумывались, что «луч света» будет заметен только в «тёмном царстве»?

В 1962 году, прочитав сборник «Пленники астероида» я, одиннадцатилетний пацан полез в Большую Советскую Энциклопедию читать статью об Уране, и узнал, что плотность его едва превышает единицу, то есть Уран -- газовый пузырь, который невозможно разрезать на куски. Потом, когда я что-то узнал о гравитации, я понял, какие страшные катаклизмы начнутся в Солнечной системе, если там по новым орбитам двинется четырнадцать планет, равных Земле. Но все эти ляпы перекрывались для меня фразой, что Марс и Венера избегли терраформирования, поскольку на них была обнаружена оригинальная жизнь. А вот Абрам Палей в романе «В простор планетный» с лёгкостью необычайной уничтожает жизнь на Венере, чтобы терраформировать её. Вот из-за этой единственной фразы моя оценка Георгию Гуревичу оказывается в три раза выше, чем Абраму Палею.

И ещё. В конце восьмидесятых мне посчастливилось познакомиться с Георгием Иосифовичем и поговорить с ним. И я, уж не знаю зачем, рассказал о своей мальчишиской критике этой повести. Геооргий Иосифович, чистейший гуманитарий, волею случая ставший не просто фантастом, а фантастом научным, улыбнулся наивной, удивительно доброй улыбкой и сказал: «Но ведь вы полезли в энциклопедию, проверять прочитанное? Значит, я не зря это писал».

Спасибо автору и не надо судить его за то, что он был сыном своего времени.

Как всё это наивно и неправдоподобно! Но ведь год написания 1955, ещё нет ни первого спутника, ничего. А Георгий Гуревич пытается писать об освоении космоса, как о будничной работе. Уже одна эта попытка вызывает уважение.

Рассказ запомнился с 1962 года и сейчас я перечитал его с ностальгической улыбкой и безо всякого отторжения.

Сколько можно плясать на старых костях? После 1991 года это стало попросту неприлично, но именно тогда и началась вакханалия всевозможных оплёвываний. Я знавал некоторое количество людей, прошедших застенки и лагеря. Все они при виде такого рода произведений брезгливо морщились.

И обидно, что куда-то исчез отточенный стиль Феликса Кривина. Остался единственный приём: взять старый лозунг и вывернуть его наизнанку.

Удивительным образом после 1991 года новые миниатюры Кривинна потеряли былой блеск, стали не смешным и, а желчными, наподобие газетных фельетонов, из тех, что прочитать -- и забыть. Теперь писателю не надо искать единственно верное слово, чтобы и правду сказать, и цензуру обмануть. Вот и берётся не единственное, а первое попавшееся. Прямо хоть требуй: «Верните цензуру, чтобы наши юмористы вновь начали писать смешно.

Интерересно, многие ли поняли, что под педагогом-огородником выведен Т.Д.Лысенко? Это он обещал выводить новые сорта растений методом перевоспитания. Правда, ничего у Лысенко не получилось, а вот у Кривина помидоры из огурцов выросли, и теперь их можно перевоспитывать обратно в огурцы.

Всякий творит бога по образу и подобию своему. В результате, появилось немало произведений, бог которых клёвый пацан, при всём желании богом быть не может. Этот рассказ из их числа. Ну а мысль автора о том, что грозного старикашку, следящего за поведением маленьких мальчиков, чтобы строго наказать их на страшном суде, придумали попы, разумеется, эта идея верна.

Английская поговорка утверждает, что в каждой семье есть свои скелеты в шкафу. У Гины этих шкафов девятнадцать; и все большие. Но если так расточительно разбрасываться скелетами, то рано или поздно все девятнадцать шкафов опустеют. Что случится тогда? Об этом автор, к сожалению умалчивает. Героиня его живёт от одной пятницы до другой, не думая о будущем.

Любопытная идея и лаконичное изложение несомненно являются достоинствами рассказа. Но всё же, доверять смерти (а главного героя зовут Морт) писать книгу будущей жизни кажется мне не вполне корректным.

И ещё... (это уже касается не рассказа, а его оценки читателями). Если главный герой ездит в кэбе и пишет ручкой со стальным пером, то в каком веке происходит действие рассказа?

Фильм «Монгол» плохо подействовал на автора. А что касается слезинки ребёнка, то при всех вариантах развития слезинок этих будет пролито немерянное количество.

Единственное, что можно сказать по поводу этого текста: «Ну и что?». Автор попеременно занимается заимствованиями из «Снежной королевы» и «Алисы в зазеркалье», но все эти надёрганные ниточки никуда не ведут.

Если планета настолько хорошо изучена, что туда возят на экскурсии детей, то защита от дураков наподобие Клайва наверняка должна быть предусмотрена. И этот ляпсус разом обесценивает весь рассказ.

В современном хорроре редко встречаются образцы чёрного юмора, обычно авторы пугают читателя с ужасно серьёзным видом. тут перед нами редкое исключение. Для любителей чернухи -- самое то.

Во всяком случае, автор верен себе. Уже не первый его микоррассказ не выходит за пределы бреда. Вполне возможно, морзянка в середине рассказа является не просто набором точек и тире, но осмысленным текстом, но нет никакой охоты разбирать её. Этим можно было бы заниматься, если бы остальной текст заключал в себе интересные мысли или образы. А так -- нет и не надо. И классифицировать «Блокшив Иероним» неохота, и аннотацию писать. Всё это можно делать для произведений, где просвечивает подобие смысла.

Вот что интересно, а любит ли главный герой свою Таню? Понятно, что он не сумел признаться, когда она улетала. Молодой ещё, глупый. Но потом он превосходно жил без неё целых полгода, не пытаясь взлететь, не пытаясь хоть как-то пробиться в небо. Так может быть, он просто влюблён в придуманную Таню или в собственное о ней воспоминание? Быть влюблённым и любить -- несколько разные вещи.

Впрочем, эти размышления никак не влияют на восприятие рассказа.

Это уже даже не сюр, это бред. Можно вчитаваться до одурения, пытаясь выскоблить из многозначительной пустоты некий смысл, но зачем? Не лучше ли просто пройти мимо, а кто хочет, пусть пишет аннотацию или классифицирует это, называя психоделикой. По мне так не психоделика это, а бред.

Если навязчивой идеей у героя рассказы является желание разбить башку сопернику, он её разобьёт, даже, если ему подсадить личность знаменитого философа. Мысль в целом верная, вот только исполнена она маловразумительно. Потому и оценка невысока.

Автор вбил в крошечный рассказик кучу исторических и литературных героев, что избавило его от необходимости хоть как-то прописывать образы и позволяет давать антураж не описанием, а через называние. Хорошо ли это? Сомневаюсь...

И потом, сколько можно паразитировать на Гумилёве?

Хороший сюр отличается тем, что кроме сюра, пусть даже и забористого, в нём есть ещё нечто, заставляющее всерьёз задуматься о жизни. Здесь это «нечто» отсутствует, и остаётся сюр ради сюра. Прочитать, хмыкнуть неопределённо и забыть.

Всё просто замечательно, пока не задумаешься: как и на что представители звёздного рода расфукали своё воистину космическое могущество? Почему они вымерли, а последнего представителя рода, маленького ребёнка, ищут и преследуют словно бешеного зверя? Ищут всей мощью окрепшего человечества.

Вместе с этими вопросами повисает без ответа и весь рассказ.

Не люблю несамостоятельные произведения. Чтобы понять хоть что-то в этом произведении, пришлось гуглить имя героини. А когда узнал, кто такая Сара Коннор, стало совсем скучно.

Ещё один микрорассказ, напрочь лишённый сюжета. А ведь придумать ситуацию явно недостаточно для рассказа в полторы страницы. Для голой ситуации вполне достаточно полутора строчек.

Тысяча первый рассказ, написанный от имени смерти или того, кто её персонифицирует. Ужасно надоело. Удивляет одно -- зачем смерти непременно совокупляться с убиваемыми? Должно быть, оттого, что авторам таких произведений ещё очень далеко до смерти, вот они и путают агонию с оргазмом.

Мне кажется, на такие темы нельзя писать рассказы, фантастические, нет ли -- не важно. Попахивает кощунством.

В качестве ужастика рассказ вполне на своём месте. Безысходность нагнетается даже там, где сюжет, казалось бы, поворачивается к хорошему концу.

И ещё мне понравилась фраза: «Хорошие девочки так не умирают».

Если бы в рассказе было хоть малейшее упоминание, что действие происходит в магазине, накануне, скажем, Нового Года, и празднуют ненужные куклы, те, которых не купили, то вся миниатюра наполнилась бы действительно драматическим смыслом. Так ведь нет этого! Стоит ли тогда дописывать за автора, придумывая свой рассказ?

Как только произносится слово «поросяга» всё становится ясно. А для короткого рассказа это смерть, тем более, что кроме претензии на неожиданную концовку в рассказе и нет ничего.

Пастухи застрелили парня, слишком близко подошедшего к загону. На этом рассказ, не начавшись, заканчивается. Карты, которыми торговал убитый, никак не влияют на сюжет. Упоминание, что все иные страны кроме этого кусочка Северной Америки, погибли, тоже никак не влияет ни на что. Просто лежит убитый, рядом стоят двое с кольтами и чешут репу. Всё. Точка. И это называется рассказ.

Ни черта не понял.

Нет, я могу придумать массу умных слов, относящихся к этому тексту, могу вылущить потаённые смыслы, о которых автор скорей всего, не подозревал, но почему-то неохота. Тоскливо как-то.

Не Шекспир, право слово, не Шекспир. И цитата из сонетов не помогает, и упоминание об учёбе в Виттенберге. И почему Аркадий Рух не Шекспир? Непонятно.

Очередной рассказик на тему: «Все в мире исчезли, один я остался». Первый рассказ такого типа мне, ещё не знающему букв, читали лет шестьдесят назад. С тех пор никто ничего нового не придумал. Ничего нового не придумал и Андрей Скоробогатов. А концовка так и вовсе содрана у Фредерика Брауна.

Сюжета в зарисовке нет, но Аглая Вещикова создала достаточно грязное описание, вызывающее весь спектр негитивных эмоций. А вот чего ради это сделано -- не ясно.

Ну, очень многозначительно и не очень внятно. А уж когда поминаются когти, которыми агенты осени царапают на стекле в метро, становится совсем скучно.

Ох уж эти кошатницы, которым пушистый бездельник заменяет и мужа, и детей, да и всю жизнь! Но и к таким дамам, оказывается есть подход, порой весьма неожиданный. Во всяком случае, герой Ирины Грановской такой подход нашёл, что и позволило автору написать забавную историю.

Интересная задумка у этого микрорассказа и, самое главное -- неожиданная концовка, хотя она напоминает слегка старый анекдот про трёх старушек, страдающих склерозом. Но тут никаких старушек нет, есть лишь представитель племени Нагори.

Тургенев пишет о вещах поэтически возвышенных, а я грубый, прозаически настроенный читатель, и я не могу понять одного: если женщина кормит грудью ребёнка, как тот может кричать в это время?

Автор не прав, дело не в молодости и старости, дело в паршивых условностях того времени. Старик, коснувшийся руки юной девушки, в ту пору воспринимался не пожилым человеком, отечески глядящим на молодую красавицу, а развратным старикашкой, питающим самые злокозненные планы. Нам сегодняшним не понять той морали, а значит, не понять и чья вина.

Да что же никто не осмелился поставить этому стихотворению десятку? Оно не виновато, что стало хрестоматийным, что его затаскали, затёрли, затрепали... Попробуйте прочитать его свежими глазами, как будто в первый раз, словно никто не заставлял вас насильно восхищаться этими строками.

Писатель не виноват, стихотворение не виновато. Прочтите его чистыми глазами.

Всё-таки, Тургенев не фантаст. Нет у него фантастического видения мира. Замечательно придуманная сцена с Природой, великолепная её речь и... всё списывается на сон. Неужели не хватило отваги написать так, чтобы читатель верил, что это правда? Ведь в мировой литературе был уже и Гофман, и Гоголь. Но Тургенев не осмелился встать вровень с ними. Потому и я не могу выставить за эту миниатюру десятку.

Рассказ о том, что христианство убило радостное, праздничное язычество, опустив человечество в рутинную серость. «Как мне было жаль исчезнувших богинь!» -- восклицает писатель и, думается, всякий человек, не растерявший свежести души, готов повторить эти слова.

Рассказ вызывает воспоминание об известной евангельской притче о лепте вдовицы. Но написано так, что берёт за душу сильней, чем евангельская история. Может быть оттого, что вдовица жертвовала свою лепту в никуда, а русский мужик тратился на вполне зримую сироту Катьку.

- Готова ли ты на преступление?

- И на преступление готова.

Апофеоз образа «тургеневской девушки», готовой на любое преступление, ради невнятной идеи. В тургеневских романах немало таких, но здесь эта «святая» показана особенно чётко, во всём своём хищном безобразии.

Тургенев описывает в этом прозаическом стихе свою последнюю встречу с умирающим Некрасовым. Мне кажется, что делать такое нельзя. Есть вещи, которые следует хранить в груди, а не выставлять на всеобщее обозрение. И мне плевать, как это написано. Это плохо по определению.

Сам-то город благоденствует, просто жители его по словам автора живут раз и навсегда заведённой жизнью. Но даже истинно живых в городе трое, так что никакой огненный дождь на город не изольётся. Часть описаний взята на прокат из рассказа Брэдбери «Будет ласковый дождь», остальное попросту представляет собой многозначительную пустоту. Достоинством рассказа является его краткость.

Даже не хочется классифицировать данное произведение. Никакой это не сюрреализм и не психоделика, у тех за внешним безумием скрывается потаённый смысл. А здесь -- бред в чистом виде. Впрочем, автор добр, бреда всего две страницы. Потому и оценка достаточно высокая.

Вот это настоящий хорор, полторы страницы леденящего ужаса.