Авторский посыл заключается в том, что все, или почти все авторы, используют в своих произведениях рояли разной степени массивности, вундервафли и прочие печенюшки, помогающие героям одерживать победы. А раз все так делают, то, значит, можно и ему.

Что же, такая точка зрения имеет право на существование, но автор при этом будет не единственным и неповторимым, а «как все», то есть, займёт почётное сто десятое место в длинном ряду безликих окололитературных пацанов.

Статья интересна, узнал много нового. Основным её недостатком, с моей точки зрения, является то, что автор не предлагает никаких путей для решения перечисленных проблем.

Ну нельзя же использовать такие рифмы: свет/в голове, иголкой/коркой... автор бы ещё палка/селёдка срифмовал. И размер выправлять при помощи ужей — никуда не годится. Увы, техника стиха у автора на нуле.

Слабо написано. На двенадцать строк — один неплохой образ, и всё. Слабые рифмы: пролился/превратился, а то и вовсе кровь/любовь, ошибка в ударении, причём, ошибка смысловая: вино или водку можно пить из горлА, из гОрла способны пить только вампиры. Профессиональный поэт должен тщательней работать с формой.

Полный бред, такой же, как флибустьеры на рейде Медины, лучина на морском корабле, таинственное слово «кринолина» (или это кринолин в родительном падеже?) или рифма Бригантина/Гольфстрима... Всё это и ещё многое свалено в одну кучу и выдано за стихи. Не верьте, вас обманывают. Это не стихи и близко к стихам не лежало.

Странное чувство испытывал, читая этот рассказ. Александр Грин сам работал на лесосплаве и описание этого каторжного труда можно найти в «Автобиографической повести». И совершенно не верится, что непривычный к труду вор Мард сумел срубить и спустить в реку двести деревьев, увязать их в плот и сплавить его по реке. Так что рассказ этот ни разу не реалистичный, романтизм в чистом виде. Впрочем. хуже от этого он не становится.

Из одних перлов состоит только перловая каша. У любого, самого великого поэта бывают неудачи. Это стихотворения кажется мне такой неудачей. Обычно подобные вирши пишут романтически настроенный шестнадцатилетние мальчики, влюблённые, но уверяющие сами себя, будто никакой любви нет. А ведь Анне Ахматовой в ту пору уже 27 лет! И на дворе закручивается семнадцатый год...

И, наконец, корявая заключительная строчка: «И с тех пор всё как будто больна.» Никогда бы не поверил, что это написала Ахматова.

Даже в том случае, когда решительно не согласен с автором, Анна Ахматова умеет найти вдруг такую деталь, что ты задыхаешься и уже не можешь выставить заготовленную низкую оценку. Равнодушно-жёлтый огонь опустевшей спальни, жестокий удар по нервам.

Гименей — бог любви и бог кузнец. Обручальные кольца это звенья той цепи, которой Гименей приковывает сердце к сердцу. И раз «сердце к сердцу не приковано», значит, и не было настоящей любви, а в лучшем случае, страсть, пусть даже и роковая, о которой славно пишутся вот такие стихи.

Идея рассказа сама по себе достаточно интересна и не поблекла за восемьдесят лет, что прошли со времени написания рассказа. Но истинным шедевром является концовка.

Высокая оценка выставлена не потому, что стихотворение сюжетно и фантастично, что редко встречается в поэзии. Но есть в этих немногих строках многие мысли. Совершив свой подвиг, Георгий теряет смысл жизни, так, во всяком случае, пишет Бальмонт. И получается, что мученическая смерть, за которую и канонизирован Георгий, это просто гибель от безысходности, едва ли не самоубийство. И ещё один момент: у коня сомнений нет, он гневно бьёт копытом, требуя от хозяина простого решения. Но Георгий не конь, простых решений у него нет. Мало кому удаётся столько вложить в небольшое стихотворение. Его недостаточно просто прочесть, его нужно прожить.

Вычурность, сделанность, неестественность. Помните, у Маяковского: «Скалы, орлы... — мне сказали, что это художественность. С тех пор возненавидел художественность». Так вот, в стихотворении Андрея Белого (едва ли не во всех его стихах) эта «художественность» зашкаливает.

И, забавная подробность: «Синий, синий иней», — вот он, оказывается, откуда родом!

Хорошо, что в данном опусе нет и намёка на сюжет и действие, а то пришлось бы сильно снижать оценку.. А так, перечислил автор представителей придуманного им бестиария, и на том оставил читателя в покое. Ныне это всё забыто, а ежели вдруг вспоминается, то становится смешновато.

Может быть это и пародии, но не смешно и написано плохонько. Не стоят эти стишата, чтобы их помнили спустя сто двадцать лет по написании.

Могучая вещь мода. Читают этот опус (№13), оценок выставлена куча, красиво распределяющаяся по гауссиане. Значит, не поэзия, а Гауссово распределение. У настоящей экспериментальной поэзии максимумы выпадают за 2-пи-эпсилен. Дай-ка и я свою оценку аккуратно вобью в самый пик гауссианы.

В конце шестидесятых годов прошлого века моя учительница литературы, бывшая большой любительницей поэзии Серебряного века среди иных произведений запрещённых поэтов, наизусть читала нам это стихотворение. (Это вместо препарирования образа князя Андрея!). Как сейчас помню, сравнивала «Заклятие смехом» со стихотворением Надсона «Любите любовь» и делала вывод в пользу Хлебникова. Мне очень стыдно, но и тогда я не видел в «опусе №2» никакой поэзии, не вижу её и сейчас. Но в ту пору я, будучи под огромным влиянием любимой учительницы, потратил массу времени и бумаги на создание такого рода опусов. Потом мне надоело, и я бросил это занятие. А если бы нет?

Крокодил сосманжерил хомансика.

Слезоград!

Возрыдайте-ка ханты и манси-ка,

В лад.

Это я сочинял в 1967 году. Так ведь и свихнуться недолго. Боюсь, что Хлебников со своей наволочкой не избегнул этой судьбы.

О таких стихах можно говорить много умных, мёртворождённых слов, можно, если они отчего-то лягут на душу, просто восхищаться ими, не умея объяснить, что же в них такого особенного. А можно хмыкнуть полупрезрительно, и захлопнуть книгу: «Не моё».

Дико думать, что этот околопоэтический опус написан в 1918 году.

В России буду жить в лесу

Охотиться на зайцев.

Есть ветчину и колбасу

И огурцы и яйца.

Много он там колбасы наест...

Очень фантастический рассказ. То, что придурковатые пришельцы приземляются в колхозной глубинке, давно стало общим местом и фантастикой считаться не может. То, что прибор, схему которого инопланетяне подарили школьнику Андрюше, был собран из хлама, выброшенного на свалку, читано многократно и, следовательно, не фантастика. А вот то, что пионеры, приехавшие в подшефный колхоз, сами не матерятся и приходят в ужас, слыша абсцентную лексику из уст поселян, это, да, это несомненная фантастика.

Бесчисленное число рассказов повествует, как человек ехал на метро и заехал куда-то не туда, чаще всего, на тот свет. Этот рассказ ничем не отичается от сонма ему подобных. Хвалить не за что, ругать незачем.

Прежде всего, откуда берутся такие идиоты-профессора? Совершил непоименованный профессор великое открытие и тут же принялся хвастаться перед случайным, также непоименованным студентом. Причём сказал только о внешних результатах, а как всё это работает, и почему, он, видимо и сам не знает. Эксперимент был поставлен чудовищно неграмотно, и закономерным результатом дурацких действий была гибель присутствующих, а заодно и чудесного открытия.

И последнее. Ни одна оса просто так на человека или даже малую букашку не кинется, это дополнительный штришок к авторской безграмотности.

Совершенно необязательные стихи, напоминают упражнение в словотворчестве и звукописи. Однако у последующих поэтов, скажем, у Светлова, та же звукопись сделана с куда большим мастерством. А это написано сла-абенько...

Всё-таки Незнайка чрезвычайно талантлив. Так просто взять и извлечь из геликона, пусть и неосмысленные, но звуки... это надо уметь. А ведь он ещё и стихи писал, и карикатуристом был знатным. И на автомобиле сходу сел и поехал. Одно слово: гений.

Сколь выспренно и переполнено красивостями, и до какой степени ни о чём! Поневоле вспоминается «Вечернее размышление о Божием величестве» Михаила Ломоносова, тем более, что устаревший стиль Соловьёва, наталкивает на такое сравнение. И до какой же степени стихотворение Ломоносова мощнее и содержательней соловьёвских потуг! Разница едва не полтора века, но гений остаётся гением, а посредственный пиит — посредственным пиитом. Сегодня, по прошествии ещё полутора веков, это отчётливо видно.

Тема весьма популярная, если не сказать — модная в ту эпоху: античные божества, некогда всесильные и прекрасные, а ныне пребывающие в забросе. Стихотворение получается ни о чём; с точки зрения стилистики, претензий к нему никаких, написано складно и понятно, а с точки зрения литературы — стишок на один раз: прочесть и забыть. Запоминать его и читать по памяти себе и другим, совершенно незачем. К несчастью, такова судьба подавляющего большинства поэтов второго ряда (неважно, «Серебряного века» или любого другого). Кажется, Владимир Соловьёв писал это стихотворение, имея в виду собственную литературную судьбу.

Много есть рассказов о русалках и водяных, и этот из их числа. Но к избитой теме автор сумела подойти нетривиально, за что и оценка высокая. И, конечно, язык: ни тебе стиля «рожно», ни канцелярита. Свой язык, незаёмный.

Совершенно реалистический рассказ, даже места в Барнауле описаны реальные, со знанием дела, так что сразу их вспоминаешь. И при этом не избавиться от ощущения, что нам рассказывают сказочную историю о волшебном преображении мира. Удачный рассказ.

Неплохой стимпанковский дюдик с оригинальной концовкой. Самое главное, что убийца так и не был пойман, а обвинительная фраза: «Убийца садовник» — оказывается ложным ходом. Перечитывать рассказ, скорей всего, не буду, ибо детективы вообще не интересно перечитывать, но при первом чтении получил немало удовольствия. Именно по этой причине в отзыве старался избегнуть спойлера, даже невидимого, чтобы не портить удовольствие другим читателям.

Конечно, в начале девяностых, когда была написана юмореска, можно было поверить, что в самом скором времени само понятие Советский Союз будет забыто, но уже сегодня рассказик читается по меньшей мере странно. Раз космонавты, нашедшие старинную железяку, умеют читать по-русски, то что значит слово СССР они поймут.

Не первый рассказ Льва Наумова, который я прочёл. У всех прочитанных рассказов интересная и, как правило, оригинальная завязка и совершенно провальная концовка. Кажется, автор так обрадовался хитрой придумке, что совершенно не озаботился её оформлением. Вот и этот рассказ кончается ничем. Сенека с его цитатой притянут за уши, это ответ на незаданный вопрос. Если бы владелец магазинчика хотя бы вскользь упомянул кого-то из своих коллег, последняя фраза могла бы зазвучать, а так рассказ оставляет чувство недоговорённости, а верней, недодуманности. А жаль, начало было замечательным.

Удивительно, что никто прежде Льва Наумова не написал этот рассказ. Ведь тема просто просится под перо. И, главное, первые четыре абзаца (а это 75% всего объёма), я не мог догадаться, что же происходит. Великолепно!

Отдохнув с полгода от графоманской прозы нашего нобелевского лауреата, взялся изучать его стихи. Прочёл не так чтобы много, но уже в тоске. Прочитанное пока чётко делится на две группы: пейзажные зарисовки ни о чём (им я ставлю четвёрки) и желчные изражения, что любви нет и не будет, а что было пылится в воспоминаниях (этим я ставлю тройки).

Всегда считал, что люблю стихи. Но не такие. Ещё немного поковыряюсь в бунинском стихотворчестве и отложу его навсегда. Нешто на Руси хороших поэтов мало? Вот, скажем, Волошина стану читать.

Беда, когда рассказ не живёт без глоссария.Как хорошо ни напиши, а получится не рассказ, а иллюстрация к глоссарию, что мы и видим в данном случае.

С этой сказкой произошла удивительная история. В начале пятидесятых годов издательство «Радуга», выпускавшее книги на иностранных языках, выпустило на фарси сборничек сказок Виталия Бианки. Была там и сказка «Хвосты». А несколько лет спустя, британская фольклорная экспедиция записала эту сказку в Иране и опубликовала в сборнике народных сказок. Впрочем, думается. Виталий Бианки был не в обиде, узнав про такую ошибку. Для сказочника главная награда, когда сказка его становится народной.

Когда осенью ко мне в дом приходят полёвки и начинают шуршать за обоями, я их не трогаю в память о мышонке Пике, чьими приключениями зачитывался в детстве.

Читано-перечитано... Слушал, как мама читает, сам читал, читал детям, а потом и внукам. Ещё немного, и буду правнукам читать. И ведь не надоедает, потому что уж очень хорошо. «У муравьёв с этим строго...»

Написано вполне в духе романтической поэзии начала XIX века, с воздыханиями и горестным «увы!». Но одна строка немедленно привлекает внимание: «Без кормчего и без ветрила»... Не отсюда ли берёт начало лермонтовское: «Без руля и без ветрил»?

Всё-таки, литература это не сумма отдельных произведений отдельных авторов. Это живой организм, где всё связано со всем.

Чудесная книга, великолепные сказки и, вдруг такой финал. Одно слово: испортил песню... И ведь сам автор это понимает: «Значит, теперь и сказки наши пропали!» Десятки раз перечитывал амурские сказки, но эту, последнюю захлопывал с отвращением. До чего жалко было, что пришлый охотник изничтожил горбатого Боко, каменного великана Какзаму, огненного змея Химу. Что делать, автор вынужден был выполнять соцзаказ партии и правительства. А в те времена сказки не любили, полагая, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», и при этом просто убивали сказку скучным соцреализмом. Были в те времена такие идеологически правильные сказочки:

Руки в брюки запихал,

Дунул, плюнул и сказал:

Ни к чему теперь, гражданка,

Ваша скатерть-самобранка.

Никого не удивите

Этой штукой в Общепите.

Конечно, у Нагишкина чуточку поталантливее, но только чуточку. Как ни верти, но песня испорчена. Будете читать замечательную книгу «Храбрый Азмун», последнюю сказку не читайте.

По мне так только так и можно писать об Икаре. Какой там символ, какая мечта о крыльях, о полёте? Крылья изобрёл и сделал Дедал, а Икар был всего лишь пользователем, который грубо нарушил технику безопасности, за что и поплатился жизнью. Что же теперь, воспевать каждого недоумка, сломавшего шею по собственной дури? Нет уж, мечта — сама по себе, а техника безопасности — превыше всего.

Как странно, читая статью о Борисе Ефимове видеть фразу: «Молодой и талантливый». Нет, против талантливого возражений нет, но молодой... А ведь когда Ефим Зозуля писал свою поздравительную статью, Борису Ефимову было всего-навсего тридцать три года, и никто и подумать не мог, что он будет жить и активно работать ещё больше семидесяти лет.

Мы знаем Ефимова как мастера политической карикатуры, и в этом качестве и представляет его автор очерка, а ведь Борис Ефимович был ещё и графиком, оставившим прекрасные иллюстрации к произведениям советских писателей, например, Валентина Катаева.

Отзыв получается не о статье Ефима Зозули, а о художнике Борисе Ефимове. Но это значит, что и статья написана неплохо.

Сколько бы столетий не прошло, но даже на самой далёкой планете люди будут встречать Новый Год, сообразуясь с кремлёвскими курантами. Автор, конечно имеет право на такую точку зрения, но мне было странно это читать.

Что-то уж больно акулы капитализма милы и законопослушны. Когда речь идёт о таком количестве миллиардов, борьба за наследство примет совершенно иные формы. Причём всё произойдёт удивительно добропорядочно, так что не придерёшься. Вивиан Аллен даже получит свой кусочек денежек, а Питер М. Кольцов, хоть его и называют умственно убогим, думается окажется достаточно сообразительным,чтобы за небольшую мзду отказаться от претензий на наследство. Единственный, кто ничего не получит, кроме разве что дополнительного срока заключения, это мистер Джозефсон. Он просто не докажет своё родство с миллиардером.

Но все эти мысли приходят потом, когда начинаешь думать, что именно не устраивает в повести. А так, детективчик и детективчик, каких много. Написано пристойным языком, потому и оценка достаточно высокая.

Печальное зрелище представляют собой поэты второго ряда Золотого века русской поэзии. Если прежде, во времена Ломоносова и Державина тяжёлый силаботонический стих несёт в себе воспоминание о древнерусском языке и исполнен эпической силы, а немедленно после явления Пушкина язык поэзии становится современным, то поэты, родившиеся чуть раньше Пушкина, оказались в тяжком положении. От старого они ушли, а к новому прибиться не сумели. Сегодня плоды их музы кажутся старомодными и смешноватыми, их патетика исполнена пошлости, в которой они не повинны. Но как без смеха читать фразу: «Он арфу хватает дрожащей рукой»? И на таком уровне написана вся поэма. Слепое преклонение перед гением английского поэта, в то время, как Пушкин даёт безжалостную характеристику Онегину: «Ужели просто байронист?»

Да, просто байронист. Уже тогда, в половине XIX века Козлов поставил себя во второй ряд, и, если бы не «Вечерний звон», то все его эллегии и стансы были бы давно и надёжно забыты. И небольшая поэма о лорде Байроне как нельзя лучше показывает тщету жизни во втором ряду.

Микрорассказ трудно испортить переводом, но ещё труднее перевести его хорошо. Как мне кажется, в том, что данный рассказ скучен и коряво написан, виноват Б.Александров. Даже если сам Тертлдав писал коряво, переводчик обязан был сделать изящную юмореску. Но не сделал.

Наверное единственный случай, когда Иван Иванович Козлов сумел подняться до высокой поэзии и тем обеспечить себе высокое место в памяти потомков. Теперь можно как угодно ругать поэта, высмеивать штампы и ходульности других его стихов, но «Вечерний звон» написан, и этим сказано всё.

А то, что это, будто бы, перевод, то по сути дела, это не перевод, а вольное размышление на заданную тему.

Ничего ирландского в этом стихотворении нет, а только дурно усвоенный байронизм. Может быть, в начале XIX века стихотворение звучало свежо, а ныне видим набор штампов и заунывние причитания.

Поэт воспевает великий русский город Киев и горько сожалеет, что ныне лишь волны Днепра напоминают о былом величии. Не верится, что стихотворение написано без малого двести лет назад.

Статья опубликована в «Литературной газете» за 20 июля 1935 года. В ней автор рассказывает, как продвигается работа над циклом новелл «Тысяча». Сама по себе идея интересна: сделать тысячу зарисовок, которые в совокупности дадут портрет современника. К сожалению, именно этого у Ефима Зозули не получилось, большинство новелл выродилось в бессюжетные агитки.

В статье автор сообщает, что к настоящему моменту написано и опубликовано в книгах, журналах и различных газетах, более четырёхсот новелл. Мне удалось отыскать всего 168 миниатюр (авторские сборники, а также журналы «Огонёк», «Молодая гвардия», «Наши достижения», «Красноармеец — Краснофлотец», газеты «Известия» и «Литературная газета»). Полагаю, что дальнейшие поиски будут пустой тратой времени. Я ещё прогляжу журнал «Крокодил» и отрывной календарь за 1934 год (есть данные, что Зозуля там печатался), но это уже из чистого упрямства и любви к выпендрёжу.

Возникает вопрос: можно ли считать полной библиографию автора, если в неё не попали более трёхсот опубликованных произведений? Ответа у меня нет, но я сделал всё, что мог. Мы видим, как автор, начинавший с интереснейших фантастических рассказов, пошёл на службу системе и выродился в нечто давно и заслуженно забытое. Стоит ли для того, чтобы это понять, выискивать в периодике всё им сочинённое?

В статье Ефим Зозуля твёрдо обещает, что к 1937 году цикл «Тысяча» будет завершён. Отчасти так оно и случилось, последний раз Зозуля упоминает «Тысячу» именно в 1937 году. В предисловии к сборнику, изданному в 1937 году сказано, что число опубликованных новелл превышает пятьсот. И хотя 1937 год Ефим Давидович пережил благополучно, к проекту он больше не возвращался. Видимо также поступлю и я.

Несчастные наши школьники под видом этой пьесы изучают на уроках литературоведения длиннейшее и скучнейшее сочинение господина Добролюбова, и «луч света в тёмном царстве» навяз у отечественного читателя в зубах. А на самом деле пьеса стократ умней и неоднозначней её унылого толкования. Достаточно перечитать (не пересмотреть, а именно перечитать, чтобы чужое толкование не было грубо навязано) пьесу, перечитать внимательно, вникая в каждое слово, и вдруг оказывается, что и Тихон не так прост, ведь в отсутствии мамаши он не только пьёт, но и, прежде, чем пойти в запой, устраивает дела по купеческой части. И Катерина вовсе не мятущаяся личность, а истеричка, изначально склонная к суициду; ведь это не первая её попытка утопиться. И даже будь Кабаниха чуть не матерью родной, а Тихон любящим мужем, Катерина всё равно нашла бы с чего утопиться, просто по причине сенсорного голода. Неразвитость чувств поражает у всех персонажей пьесы, единственное действующее лицо, одарённое живой душой, Кулигин, изобретатель перпетуум мобиле. Недаром автор навязал ему это увлечение, показав тем самым, что Кулигин тоже безнадёжно искалечен окружающим бытием. Нет в этом царстве луча света, только аспиды ползают, да блазнят взор пятна трупной плесени. А Добролюбов ищет в этом болоте какие-то идеалы. Впрочем, он и в староверчестве искал революционность.

А пьеса диво как хороша.

Удивительный образом самыми популярными романсами являются те, слова которых исполнены слезливой пошлости. Это один из таких романсов. Его поют до сих пор. Главное при этом, не вслушиваться в слова. А оценка здесь выставлена не романсу, а словам.