Если уж добрый детский писатель Саломатов пишет чернуху, то это такая чернуха, что нутро переворачивает.

Товарищи родители, покупая детишкам книжки Андрея Саломатова, внимательно следите, что покупаете. А то напоритесь на такие вот миниатюрки, мало не покажется.

Длинное описание долгого пьяного разговора. Не люблю ни самих пьяниц, ни пьяных разговоров. Ни в жизни не люблю, ни, тем более, в литературе.

Василий Андреевич Жуковский превзошёл сам себя, когда переводил эту балладу. Недаром «Лесной царь» включается во все сборники Жуковского, и пометка «из Гёте» кажется вовсе необязательной. Очень точно сказано, что переводчик прозы — раб, а переводчик поэзии — соперник. В данном случае, соперник превзошёл образец.

Прекраснейшее из стихотворений Афанасия Фета. Не возьмусь судить, что здесь от Иоганна Вольфганга Гёте, но стихи Фета великолепны и заслуживают, чтобы помнить их наизусть.

Р-р-р-р!!!... Как я ненавижу это произведение! Вроде бы Гёте и другие немецкие романтики сделали доброе дело, вернули в театральный обиход полузабытого драматурга Вильяма Шекспира, но как они это сделали?! Гамлет под их пером превратился в худосочного рефлексирующего кататеника. Это человек, который заявлял: «Прекрасное занятие, лежать меж женских ног!». Викинг краснолицый, о котором родная мать говорила: «Он тучен, у него одышка», — что с ним стало? Ведь перед нами человек, который, умирая, заботится не о своих переживаниях, а о судьбе королевства: «Мой голос умирающий, ему!». А Гёте в одной из глав своего романа внушает, что всё правду Шекспира следует удалить. Гамлет становится тощим брюнетиком и остаётся таким до сего дня. Даже Владимир Высоцкий, исполняя роль Гамлета, не смог вернуть ему истинного облика, вспоминая ту постановку, мы видим Высоцкого, но не Гамлета. Герой, соразмерный раблезианской эпохе, превратился в предтечу мертворождённого сонма «лишних людей».

В романе есть что-то ещё, длинное, скучное, назидательное, недостойное прочтения. Ну и ладно, пусть будет забыто.

На редкость скучное и занудное произведение. Почти невозможно поверить, что десятки юных балбесов свели счёты с жизнью, прочитав эту книжечку. Только смертельным сенсорным голодом можно объяснить такое явление. Бюргерская мораль, полное отсутствие живого чувства и, пожалуйста, пуля в лоб от нечего делать. Наверное для потенциальных самоубийц последней четверти XVIII века и нужно было писать вот так назидательно, в стиле романов Джонсона и иных, забытых ныне, назидателей. Более живой стиль воспитанное в занудстве поколение не сумело бы воспринять. Хорошо, что мы ушли от этой замшелой морали, от мертвящего воспитания, и «Страдания юного Вертера» уже не могут отправлять на тот свет молодых людей.

Это не стихи, это песня, и без Марка Бернеса она не существует. А с Марком Бернесом — безусловная десятка.

Вялое повествование. Просто удивительно, что о революции, да ещё и в Италии с её неудержимыми страстями, можно так бесцветно писать. Недаром англичанка Войнич за свои без малого сто лет так и не написала ничего дельного. «Прерванную дружбу» я когда-то взялся читать, но не выдержал и бросил на половине, что для меня в те времена было очень нехарактерно, тогда я дочитывал всё, и было нужно писать чрезвычайно скучно, чтобы заставить меня захлопнуть книгу. Войнич это удалось.

Очень длинно и очень скучно. В детстве я этот роман дожевал, но перечитывать не тянуло тогда, не тянет и сегодня. Охотно верю, что кому-то это может понравиться, так что мнение своё хотя и озвучил, но никому не навязываю.

О, боже ж ты мой! Том из библиотеки приключений 1957 года и с того самого года и примерно по 1968 год два, а то и три раза в год книги бывала перечитана. А не так давно снял пыльный том с полки и попытался пролистать. Это не ужас, это УЖАС, УЖАС, УЖАС!!! Краткое определение: «Приключения с препятствиями». Не успел главный персонаж увернуться от носорога, как ему грозят хищные муравьи, но уже на следующей странице начинается наводнение, муравьи тонут, а вместе с ними и главный герой. Не помню, каким образом он выплыл, но выплыл. И так далее, и тому подобное. Прямо скажем, читать эту пургу в восемь лет было круто, но став чуть постарше начинаешь понимать, чем тебя потчует Луи Буссенар.

Всё-таки, хорошо, что я не ставлю оценок переводным произведениям.

Ничего не скажешь, песня известная, но не могу представить, чтобы кто-то начал читать её текст как стихи. Вне музыки эти слова просто не существуют. Да и сама песня исполнена сопливой эмигрантской тоски. Сбежать, чтобы хлюпать носом по зарубежным ресторанам... Нет и ещё раз нет.

До чего же верно подмечено: в отсутствие взрослых всякая нечисть по избе бродит невозбранно, но на печку ей хода нет. Печка — самое безопасное место в мире.

Год написания рассказа 1884, а направлен рассказ против сегодняшней либерастики и толерантности. Жутковатенько читать, словно вчера написан рассказ. Думается, Антон Павлович не шибко радовался бы, узнай он, что его рассказ останется злободневным через сто тридцать лет. Сатирики — единственные авторы, которые радуются, видя, что их произведения устарели.

Кто кого считает дикарём, понятно. Обоюдное презрение так и брызжет. А вот кто тут на самом деле дикарь, ещё надо подумать. Боюсь, что и тут всё обоюдно. Меткий рассказ, и, по-Чеховски, злой.

О-хо-хо... были же когда-то времена, когда учитель мог выставить оболтусу годовую двойку и оставить его в третьем классе на третий год. Сынишке-то идёт пятнадцатый годок, в первый класс в ту благословенную эпоху отправлялись в восемь лет. То есть, три класса дуралей преодолевал семь лет. И РОНО не вмешивалось. Платят родители за обучение, и пусть их платят. А великовозрастный болван будет сидеть в третьем классе до седой бороды. Идилия...

Тысячу раз видели мы такой постапокалипсис, и тысячу один раз слышали рассказчика-простеца, так что тут автор даже не попытался удивить читателя чем-то новым. Зато он умудрился повторить самого себя, что уже вовсе неприлично. В рассказе «Сезон дождей» автор уже сообщал нам, что жители деревни «потребляют радиоактивные грибочки», и здесь они тоже потребляют, и тоже грибочки. Уж так-то низко опускаться не следует, собственные свои писания можно было бы и помнить.

Ох, сколько я видел таких Глебов Капустиных! Как были они хамоватыми мальчишками, такими же остались и в зрелых годах. Задавать дурацкие вопросы и тут же, не слушая ответа задавать следующий вопрос, громко хохотать над собственными шуточками и переть буром на собеседника. Набор его дешёвых приёмчиков ничуть не изменился за двадцать лет. Такой хам порой может срезать приехавшего лектора общества «Знание», но ведь Константин Журавлёв здешний, он учился с Глебом в одной школе и знает его как облупленного. И видел, как его осаживала классная руководительница, когда любознательный Глеб пытался срывать уроки.

И то, что Константин Журавлёв пасует перед природным хамом для меня обесценивает рассказ. Один персонаж в рассказе прописан, второй – напрочь отсутствует. Не такого я ждал от Василия Макаровича.

Может быть, я неправ, но есть у меня ощущение, что за прошедшие сорок лет повесть бесконечно устарела, причём устаревшей она была уже через двадцать лет после написания. Прежде всего, Аристарх и его дружки – не воры. А то, что они спекулянты, то кем ещё быть людям, зажатым в тиски тотального дефицита, если эти люди и впрямь энергичны? В дополнение к отрицательной характеристике автор делает Аристарха ещё и запойным пьяницей. Но всё это, может быть, и было смешно и поучительно в 1974 году, но не сегодня. Дико видеть, что пьеса по «Энергичным людям» ещё идёт в наших театрах.

Знаю лишь одну историю, касающуюся этого рассказа. Как-то Игорь Всеволодович зашёл в редакцию журнала «Искатель» и обнаружил, что редакция в панике. Дело в том, что Горлит зарубил рассказ, который должен был идти в ближайшем номере, и к которому уже была сделана иллюстрация. Та самая, что мы видим на обложке журнала. И вот, Игоря Всеволодовича попросили написать рассказ по картинке и сроку дали два дня. Рассказ был написан, журнал вышел вовремя и все были счастливы, кроме, может быть, неизвестного автора чей рассказ в номер не попал.

Уже не раз мне пришлось говорить, что каждый начинающий автор непременно сочиняет рассказ о том, как он сочиняет рассказ. Вот и ещё одно подтверждение этой немудрящей истины. Впрочем, автор, по его словам, сочиняет в промежутках между глюками, что встречается редко.

К сожалению, текст совершенно не вычитан. Продираться сквозь него, всё равно, что мимо помойки проходить, сколько там мусорных слов.

Все тексты серии «Метро», которые мне довелось прочесть или проглядеть, отличаются катастрофической неграмотностью сочинителей. Отчасти это обусловлено исходником, господин Глуховский изначально придумал мир, исполненный идиотизма, и все, соблазнившиеся на жирные гонорары, вынуждены повторять его глупости, даже когда понимают, что за ересь они пишут. Однако пипл хавает, и все довольны, кроме многострадальной литературы.

Здесь я буду рассматривать только ляпы принадлежащие лично Виктору Лебедеву. Итак, видим деревню, которая когда-то была райцентром. Однако, дорога к райцентру вела грунтовая. И почему вокруг здания райцентра стоят избы с погребами? Куда делись развалины отделения милиции, поликлиники, других официальных зданий? Неужто автор никогда не видел ни одного райцентра? Скорей всего, он просто пишет не думая, куда кривая вывезет.

Жители деревни сидят по погребам, «грибочки сушёные потребляют, свининку вяленую». А им вдомёк, что мицелий особенно активно впитывает радиацию, и грибочки можно будет потребить только один раз, после чего быстро наступит смерть. И откуда у них свининка? В лесу всякое фантастическое зверьё, которое кабанов быстро поприест, в селе свиное стадо кормить нечем, за ограду, по словам автора люди выходят не дальше, чем на сто метров. Можно ещё задавать вопросы, но и без того ясно, что о сельской жизни автор не знает абсолютно ничего, деревня для него — место, куда городской бездельник может приехать, пожрать от пуза, и не думать, откуда всё берётся.

Со времени апокалипсиса прошло по меньшей мере десять лет, однако, резиновый плащ не покоробился и, вообще, как новенький. То же самое и с противогазом.

В последнем абзаце вместо изб и погребов вдруг объявляются хижины. Ну, хорошо, пусть хижины. Мститель берёт лук, тетива которого не отсырела под многодневным дождём, и направляется к первой хижине. Вот он входит туда и?.. Лук напрочь не годен, чтобы воевать в тесноте жилища. Второй раз выстрелить ему просто не дадут.

Короче, к глупостям Глуховского автор добавил изрядную пригоршню собственных ляпов и предлагает это месиво злосчастному читателю. И как оценивать подобный опус?

Забавно, что и Булатов, и Алексей Толстой повторяют чуть не слово в слово текст сказки в обработке Ушинского, увидевший свет в 1864 году. Сам Ушинский в сборнике «Родное слово» сообщает, что «Колобок» народная сказка, а автору хрестоматии принадлежит лишь обработка. Причём в сказке и следа нет модных ныне толерантности или гуманизма. Колобок испечён для того, чтобы его съели, и он будет съеден. Интрига состоит лишь в том, кто именно съест колобка. Воистину, народная сказка.

В конце восемнадцатого века восточные мотивы вошли в моду. Не избег этого веяния и Михаил Чулков. Сюжет о том, как мудрец с лёгкостью угадывает, что лежит в запертом сундуке, весьма распространён на Востоке, но в данном случае Чулков повторяет его трижды, причём два раза угадчиками выступают братья, а на третий раз константинопольский кади. Удивляет одно: если братья столь мудры, почему они сами, без помощи судьи не определили, кто из них присвоил общее достояние? И, конечно, история, рассказанная кади, настолько анекдотична и несбыточна, что её даже авантюрно-плутовской не назовёшь.

Редактура Юрия Медведева может испортить всё, что угодно, но я-то читал в библиотеке издание конца восемнадцатого века, и могу сказать, что книга в своём роде замечательная. Написана она старомодным, трудно читаемым слогом, во многом неполна, и иной раз странно бывает читать авторские комментарии. Но появилась она в ту эпоху, когда все эти суеверия и способы колдовства были не этнографическим материалом, а частью народной жизни, и материалы свои Михаил Чулков брал не из книжек, а из жизни. И в этом непреходящая ценность чулковской «Абевеги».

В стихотворении слишком прослеживается влияние Даниила Хармса. Не люблю. Ни то, что Хармс писал для взрослых, ни то, что сочинял для детей, всё равно плохо.

А вы заметили, что строки этого замечательного стихотвореиня состоят из одного, максимум двух слов? Перед нами типичная считалка, повторяющая удары мяча о мостовую. И лишь последняя строка из трёх слов: «Вот и всё».

Звонкое название «Мастер-ломастер», кажется, всегда было народным, однако до Маршака никто не догадался так назвать неумеху. Зато потом выражение это прочно и навсегда вошло в русский язык. И конечно, ритмичные, напоминающие припев слова:

Раз, два

По полену.

Три, четыре

По колену.

Неужели не помните, с детских лет и навсегда?

Стихотворение это написано в 1933 году, то есть в ту пору, когда никакого обязательного среднего образования не было, и лодыри, отучившись два класса, вполне могли быть исключены из школы. Вот только куда их было девать государству? Разве что в коммуны типа макаренской, откуда уже на каток не побегаешь. Так что назидательный смысл у стихотворения был огромный. Но всего лучше действовала сентенция кота, давно ставшая крылатым выражением:

А теперь без грамоты

Пропадешь,

Далеко без грамоты

Не уйдешь.

Ни попить без грамоты,

Ни поесть,

На воротах номера

Не прочесть!

Замечательное стихотворение, и не важно, что у него нет жёсткой концовки, которая напрашивается как бы сама по себе. Всё-таки стихотворение адресовано детям, и Маршак знал, что пишет.

Не осилил. Безграмотность зашкаливает, причём поверх безграмотности такой слой дури, что зашкаливать начинает мозги читателя. Идиотские тексты можно читать, если они весёлые, но тут всё настолько уныло и противно... короче, не осилил и бросил с отвращением. Соответственно, и оценки не ставлю.

Кажется нет ни одного автора, который не написал бы рассказа о многострадальной жизни литератора. Вот и тут автор дует в ту же дудку. Впрочем, придуман ряд забавных моментов, связанных с изданием книг и газет, но, увы, всё это не складывается в цельный сюжет. Вместо рассказа видим рассыпуху, что для произведения малой формы даже и неприлично. Уж тут-то автор могла бы постараться.

Очень чистенько, размер, рифмы — всё на уровне. Впечатление несколько портит перечислительность осенних примет, но что делать, «стихотворение о погоде», такие стихи обречены на перечислительность. Гораздо хуже — отсутствие второго и последующих уровней восприятия. То есть, перед нами не поэзия, а ловкая версификация. За такое я обычно ставлю пять баллов, а затем, в зависимости от настроения и личных предпочтений оценку могу немного снизить или капельку повысить.

Больше сказать о стихотворении нечего.

Михаэль Энде написал свою «Бесконечную историю» на четверть века раньше, чем за эту же тему взялся Алексей Пехов. Что нового привнёс Пехов в свой рассказ по сравнению с Михаэлем Энде? — да, НИЧЕГО! У Энде дети действительно перестают верить в сказку, и сказка умирает, превращаясь в ничто, А Пехов лишь постулирует этот момент, на самом деле сказку у него расстреливают с вертолётов, а сказочные герои драпают в другой мир через телепорт, то есть, никакой гибели сказки нет. Сам автор также с большим удовольствием расстреливает сказку, сказочные персонажи у него перемешаны и сбиты в группы не по душевной склонности или в соответствии со сказочными сюжетами, а по авторскому произволу. Наверное, предполагалось, что так будет смешно. Мне смешно не было.

И, конечно же, рассказ до бесконечности затянут. Странно говорить такое о тексте длиной в пол-листа, но автор, уже сказавший всё, что мог, продолжает вытаскивать на свет всё новых сказочных персонажей, при этом не желая или не умея сказать о них ничего нового. Впечатление чрезвычайно прискорбное.

Удивительно, как можно на протяжении такого маленького текста сделать столько ошибок. Одно перечисление их займёт объём больший нежели весь рассказ. Чисто детский подход: раз фантастика — лепи любой бред: сойдёт. Если бы автору было лет семь-восемь, его следовало бы похвалить, а потом аккуратно указывать на одну ошибку за другой, чтобы мальчик понял, сколь сложная вещь средневековое судопроизводство, палач в котором является лишь заключительным звеном, не имеющим никакого отношения к святой инквизиции. Но ведь автор — взрослый дяденька. Так может быть ему, прежде чем, прикрываясь словом «притча»,лепить всякую ересь, подучить матчасть, тем более, что перед нами ни разу не притча, здесь автор тоже соврал.

Прежде всего, следует заметить, что рассказ «Демон истории» написан Севером Гансовским ещё в 1967 году, и написан хорошо. Кроме того, непонятны два момента: а) почему киллеры из будущего отстреливают мелкую сошку из окружения диктатора, а не самого Н? И б) зачем спецслужбам ликвидировать киллеров после того, как они исполнят свою работу? Кажется, только для того, чтобы пролить необходимый ушат крови.

Очень миленько. Конечно, автор в психиатрической больнице не бывал и антуража не знает, но концовка рассказа хороша, ход с вареньем изящен, а чего ещё требовать от короткого рассказа? Ну а то, что Чёрный лорд и взаправду окажется чёрным лордом, ясно с первого абзаца, автор выдаёт эту нехитрую тайну самим названием рассказа. Потому оценка и не слишком высока.

Миллион первый рассказ на тему о том, как некто сидит и сочиняет фэнтезийный роман. Впрочем, автору удалось придумать кое-что новенькое. Коэффициент новизны у рассказов такого типа обычно стремится к нулю, а здесь он, по меньшей мере 0,5. В чём заключается новизна — не скажу, прочтёте сами. Стиль у автора усреднённый, без заметных ляпов и без стилистических находок. А за коэффициент 0,5 оценку я выставляю 5,0.

Сюжета в этом произведении нет по определению. Просто разговаривают двое и абсолютно ничего из этой беседы не следует. Под конец попросту начинаешь путаться, кто и что сказал. Персонаж, именуемый Ингой, объявляет, что человек, верящий в чудеса, не умирает после смерти. Ну?.. — начинаешь ждать действия... Но нет, потрындели и разошлись, а рассказ так и не начался. Абыдно, да?

Какая клятва, каким богам? Скандинавские боги лояльно относились к любым колдунам и волшебникам. У них отсутствовало понятие погибшей души. Герои получали свою награду в теле, и трусы получали наказание в телесном виде. И уж тем более викинг не станет убивать женщину, какой бы ведьмой она ни была.

Причём, в рассказе ничто не изменилось бы, будь Сигурд и его возлюбленная христианами или язычниками, у которых ведьма является носительницей зла. Так что, автор попросту не додумал сюжет.

Образ понятен и даже неплох, хотя одномерность восприятия удручает. И, конечно, работа с текстом: бредёшь по строчкам, словно арба по рытвинам. Рассогласование предложений и смысла... не знаю, какую тайну собрался открыть автор, и кому может доставить удовольствие чтение этого текста. Трое нищих «подошли и вышли все двенадцать тремя царями». Постулированное автором преображение волхвов, о котором в Евангелиях ни слова, как я уже сказал, понятно и возражений не вызывает. Но кто объяснит, что озхначает словосочетание «все двенадцать», отнесённое к трём волхвам? Стихотворение и без того слабое, превращается в шараду, а смысл растворяется среди бессмыслицы.

Слабо, очень слабо.

Не понял. Это тем более обидно, что стихотворение написано блестяще. И, всё же, не понял.

Образ горчичного зерна, «что всех меньше» встречаем в Библии в одном из посланий апостола Павла. Это вера живая, способная двигать горы. И ей противопоставлена Вселенная автора, где небо держат хрупкие лепестки. Что может быть противопоставлено живой вере? Как можно не пустить туда другого, что он вынужден просить об этом, как о милости? Чем обещает поделиться автор?

Может быть, я упустил здесь ещё какой вселенский образ? Не знаю, не понял.

Оценки выставлять не буду и не буду писать аннотации. Пусть это сделает тот, кто поймёт лучше меня.

Здесь бесполезно разбирать владение техникой письма; не первое стихотворение Марины Басисини, которое я пытаюсь понять и прочувствовать. Тут можно говорить лишь о том, находят созданные ею образы отклик в моей душе или я оказался неспособен ими проникнуться.

Так пишет не рифмоплёт, но поэт. За одну строчку: «Ворвёшься в дом, взъерошив мой покой», не жалко выставить десятку.

Странный текст, почти прозаический, но бьётся в нём ритмический пульс. И когда читатель начинает думать, что перед ним белый стих, вдруг, как укол, неоправданная, неожиданная, но точно рассчитанная рифма. Одна. А потом также — вторая через полторы длинных строчки.

Дальше читаешь с опаской, понимая, что автор играет с тобой в игру по своим правилам, с которыми не посчитал нужным тебя ознакомить. Но он-то их знает и следует им неукоснительно.

Это не мои стихи, игры такого рода не доставляют мне радости, но оценить профессионализм автора, постулировавшего: «Я не умею писать стихов», я сумел, в чём и признаюсь.

РИфмы хромают, размер спотыкается, да ещё и неверное употребление слов. Дилетантизм ползёт изо всех щелей. Ну, бывает, написалось, но зачем же это напоказ выставлять?

Вот и неплохое стихотворение, во всяком случае, Блок обыгран изящно. И фонарь совсем не тот, что у Блока, блоковский давно был бы разбит.

Ещё один стишок о том, что люди это ничто, ведь на свете есть кошки. И также, как у Шушаны Мелик муссируется тема, что после смерти мы вечно будем играть в мячик с нашей любимой кисой. Боже, какое убожество! Шушане я выставил четвёрку, а тут видны провалы ритмики, значит, ещё на балл ниже.

Сколько их было, стишков о том, что пришла осень и остаётся только на пару с ней предаваться меланхолии. А уж за рифму небо/небыль автора следует отечески посекать, приговаривая: «Не пиши стихов, не пиши!»

Конечно, в качестве дилетантских сочинений такое вполне может сойти, но называть это стихами и выставлять на суд общественности — не стоит.

Вах! Исполненный сарказма взялся за чтение сборника. Что можно ожидать от самопального издания? И первое же стихотворение — такой шлепок по нервам. Да, это настоящее, это поэзия, это профессионализм. Стихотворение можно разбирать построчно, и оно выдержит самый жёсткий разбор. Бедные последующие авторы, как они будут справляться с такой конкуренцией?

Написано чистенько, но не более того. По содержанию видим выдавливание из читателя слёз и соплей. В результате можно было бы выставить стишку средне-усреднённую пятёрочку, но тема: очередное любование котиком, убивает. За котика снижаю ещё на один балл.

Не смешно, но и серьёзной идеи у миниатюры нет. И что, в результате остаётся?*