Роман в своём роде уникальный, это едва ли не самое объёмное произведение русской классики, на четверть превышающее «Войну и мир» и уступающее разве что дилогии Мельникова-Печерского. Главный герой романа, Клим Самгин, человек на редкость пустой, можно сказать ничтожный, скучный до зевоты. И в то же время, роман читается с неослабевающим интересом. Дело в том, что главное в книге «Жизнь Клима Самгина» не Клим Самгин, а жизнь. Действие происходит в России конца XIX – начала ХХ века, причём Горький решительно отходит от популярного некогда жанра физиологического очерка, и русская жизнь даётся им через взгляд ничтожного её представителя: Клима Самгина. А читать о жизни своей страны всегда интересно. Будь Самгин деятельным героем, его восприятие непременно исказило бы картину русской жизни, и очарование текста погибло бы. А так, мы видим жизнь такой, как она есть. Единственный персонаж русской литературы, сравнимый с Климом Самгиным по части неделания, это Барон из пьесы «На дне». Недаром жизнь Клима Самгина прерывается в тот момент, когда пресекатся бытие старой России, убитый Самгин лежит на мостовой наподобие старой тряпки, какой он всегда и был. Потому глубочайшим образом не прав andipa, когда предполагает, что Самгин вошёл бы в правительство Керенского, а потом стал бы участником Белого движения. Для подобных поступков надо быть личностью, а не страдательным элементом, какой даже на мировую войну смотрит со стороны. Зато бесцветная и прозрачная душонка Самгина позволяет читателю как сквозь незамутнённое стекло разглядывать минувшую жизнь. В том ценность романа и заслуга Алексея Максимовича Горького.

Лет тому шестьдесят с чем-то назад мне посчастливилось несколько раз слышать радиопостановку «Бибишка – славный дружок». В ту пору я не запоминал авторов, не запоминал и названий, но песенку о казённой дохе забыть было невозможно. И уж тем более невозможно забыть песню Бибишки: «Ничего, что невелик, я отличный грузовик!» И вот теперь, шестьдесят лет спустя, увидал имя Бибишка, нашёл повесть Юрия Магалифа и музыку Г.Портнова и словно вернулся в детство. Возможно современному ребёнку сказка покажется наивной, но не мне. Я не могу поставить ей меньше десяти баллов.

«Круто-левый поворот, круто-правый поворот, и на полной скорости – вперёд!»

Данный текст не имеет никакого отношения к литературе. Автор уныло подбирает объедки за бульварной журналистикой и вываливает их на читателя. Впрочем, чего ещё ожидать от господина Столярова? Его несамостоятельность уже навязла в зубах. Кажется, нет такой бульварной страшилки, к которой он не создал бы скучную иллюстрацию.

В дополнение к великолепному отзыву strannik102, могу добавить один момент, поразивший меня до глубины души. Дмитрий Нарксисович упоминает, что даже в урожайные, сытые годы, когда русское население благоденствовало, иноверцы, коренное население хлебных районов каждую весну как мухи мёрли от голода, и абсолютно всеми это воспринималось как должное. Может быть, в этом бездушии и кроется корень описанной автором беды.

Прекрасный рассказ, вполне достойный выставленной десятки. Впоследствии он был переработан и, полученный текст издан под названием «Испытано на себе». Подробный отзыв на оба произведения выложен там. Здесь повторяться не буду. Могу только посоветовать найти рассказ на Автор Тудей в свободном доступе и прочесть.

Не плохой рассказ. Но насколько лучше, богаче, интереснее его первая редакция, опубликованная недавно на Автор Тудей под названием «Дурное место«! Начало у обоих рассказов практически одинаковое, во втором варианта может быть, даже, чуть лучше отредактированное. А вот после того, как див убит, линии двух рассказов расходятся радикально. Прежде всего, это героиня, которую в первом рассказе зовут Аши, а во втором — Тэра. В женщине непременно должна быть тайна, и у Аши она есть. Видно, что девушка страдает, но простить Кима не может. В рассказе «Испытано на себе» Тэра непреклонна как стальной рельс. Это представитель некоего Совета, облечённая правом допрашивать, судить и, видимо, карать. Она не испытывает никаких чувств, кроме ненависти и презрения. Читать о такой неинтересно. Почти такое же положение и с Кимом. Если в первом рассказе читателю предстоит самому догадаться зачем сочинитель баллад охотится за дивами, то в рассказе «Испытано на себе» автор всё разъяснил, разжевал и в рот положил ленивому читателю, а верней, потребителю. Тому осталось только глотнуть, но и на это потребитель оказывается не способен. Читаем отзывы: «Многое осталось за кадром, да и на некоторые вопросы ответы так и не получены». И ли ещё: «Зачем, например, Киму понадобились души двенадцати болотников? Чем он так не угодил посланнице Совета на черном единороге?» «Ничего не объяснено. Возникает куча вопросов — кто такой и как вообще докатился до такой жизни герой? зачем ему все это надо? и надо ли?» — И это после того, как автор подробнейшим образом всё разжевал!

Жуткое впечатлеине остаётся, не от рассказа, а от отзывов, написанных уважаемыми лаборантами. Из 14 отзывов в девяти авторы стонут, что им хотелось бы видеть вместо рассказа длинный и скучный роман, в котором любая живинка была бы убита растягиванием на сто страниц. Довольно и того, что «Испытано на себе» растянуто до неприличия. Зачем-то дано описание охоты на второго дива. Описание краткое, но оно ослабляет впечатление от первой сцены. Допрос Кима, перемежаемый хамскими высказываниями всадницы, оставляет удручающее ощущение, и ничего не даёт для понимания рассказа. История Септимуса обесценивает личность самого Кима. И всё это дано для чего? Чтобы любители многотомных эпопей могли так ничего и не понять.

Ник Перумов написал много не плохих (пишется раздельно)толстых романов, где он пошёл на поводу у любителей бездумно заглатывать текст. И не надо требовать, чтобы он испортил вам в угоду по настоящему хороший рассказ.

Я прочёл у Николая Даниловича немало произведений, но «Дурное место» — единственный рассказ, который я уже прочёл дважды и буду перечитывать ещё.

Стихотворение посвящается Михаилу Светлову, а вернее его памяти, поскольку именно в 1964 году Светлов умер от рака лёгких. И страшно звучит последняя строка стихотворения, фраза, брошенная в лицо непутёвой дочери: «Босяк! Приди к Светлову на обед!».

В годы пионерского детства распевали мы эту песню и были искренне уверены, что речь идёт о футболистах команды «Спартак», воевавших во время Отечественной войны против фашистов. В настоящее время никто этой ошибки не делает, просто потому, что песня благополучно забыта. Да и в двадцатые годы прошлого века спартаковцы участвовали в баррикадных боях, но никаких дальних походов за ними не числилось. А мы-то верили...

Есть, должно быть, в этом стихотворении не всем понятная правда. Юнна Мориц написала «Рождение крыла» в 1964 году, а в 1968 году Вадим Шефнер написал «Ступени»:

Усилья, усилья, усилья...

Спина, как натёртая солью.

А вдруг это крылья, крылья,

Проклёвываются с болью.

Два поэта такого уровня случайно подобные стихи не напишут, тем более, почти одновременно. Несомненно, есть в этих стихах не всем понятная правда.

Не хотел читать эту книгу, с ней всё ясно по названию и аннотации, но пришлось. Зато отзыв напишу. Итак, герой романа, некий майор Котов, профессиональный военный, по его собственным словам, не умеющий ничего, кроме как воевать, попадает в фэнтезийный мир. При этом переносится он в тело хилятика, которого не бьёт только ленивый. Ни разу на протяжении всего романа Котову не пригодились знания и умения предыдущей жизни. Он непрерывно страдает, падает в обморок и, вообще, ведёт себя как полагается боевому офицеру. Даже приёмами рукопашного боя он не владеет. Первые двести страниц мы видим некое страдательное причастие. Героя куда-то ведут, везут и непрерывно объясняют происходящее, непременно становясь в позу и помывая руками. Сразу вспоминается рассказ Шекли «Я и мои шпики»: «Ни один нормальный человек так говорить не станет, а вот шпионы только так и говорят». Сам майор Котов всюду подворовывает, начиная с пирожков и одежды и, кончая волшебными манускриптами. По ходу действия он обзаводится неким абсолютным оружием (белой рукой), которой, впрочем, ни разу не пользуется. Майору гораздо приятнее ждать, пока его кто-нибудь спасёт, чтобы потом красиво упасть в обморок.

Разумеется, в романе есть мерзейшие эльфы, благородные гоблины, гномы, которые тут же признают Котова своим повелителем. Причём, гномов автор через раз называет невысокликами, хотя традиционно так именуют хоббитов. Есть в романе и магическая академия, которая не играет по ходу сюжета никакой роли, но то и дело упоминается с самым многозначительным видом. Короче, автор, в духе своего героя, подворовывает где только может, сгребая в свой роман чужие наработки.

Прочитав около ста пятидесяти страниц данного опуса, я полностью уверился, что издательство врёт, когда сообщает на первой странице, что перед нами внецикловый роман. Совершенно ясно, что это первая часть задуманного цикла. В первой книге так ничего и не произойдёт, в конце, не исключено, случится какая-нибудь драчка, после чего Серый Кот вернётся в наш мир (недаром же, оказавшись у некоего волшебного камня, исполняющего желания, Котов пищит: «Домой хочу», хотя десятком страниц ранее утверждал, что здесь ему нравится, а в настоящем мире его ничто не держит и делать там нечего. А вернувшись в свой мир, получит возможность вновь отправиться в мир волшебный, где начнётся, может быть, сюжет. Пока что, в первом томе не только не даны ответы, но и вопросов никаких не задано. Как есть пустая бродилка. Кстати, роман именно так и кончился: майор Котов вернулся в наш мир, отряхнулся и вновь отправился в мир волшебный.

Словом автор владеет на уровне умненького пятиклассника. Штампы пополам с красивостями. Вот лишь один пример: «глаза начали стремиться покинуть глазницы...» — это же прелесть, высокая поэзия! Встречаются и откровенные грамматические ошибки: «Опыт подсказывал, что проведение просто так не тревожит». Остаётся гадать, кто не тревожит: провидение или привидение.

Искренне надеюсь, что автор не получит заказа на вторую книгу цикла, и данный опус останется уникальным внецикловым явлением.

Обычно я пишу: «порнухи нет, садизма нет, значит, не единица». Порнухи здесь действительно нет, а вот сладострастные описания размозжённых голов и выпущенных кишок имеются, так что, с лёгкой душой ставлю единицу.

Даже не самые лучшие и не самые известные стихи Юнны Мориц нельзя назвать проходными. В них почти обязательно найдётся строка, фраза, недоступная посредственности. «Солнце — бледное, как недожаренный блин» — как ещё в одну строчку обозначить осень?

Мягкий спокойный стиль повествования. Пришли испанцы, не злобствуют, не кричат, дома почти не жгут, только там, где им почему-то пытаются сопротивляться. Глупые эти бельгийцы, должны же понимать, что Рождество подходит и надо разыгрывать мистерии на библейские темы. А у городка название подходящее: Назарет. Тихо и спокойно испанцы перебили маленьких ребятишек, потом устроили пикник на свежем воздухе и мирно ушли. Сплошное библейское благолепие.

Прочёл рассказ и уже сутки не могу прийти в себя. Мучает одно: городок такой во Фландрии есть, неподалёку от Гента. А вот было ли там такое в годы владычества испанцев?

Небольшое вступление: У детей ветрянка протекает относительно легко и даже в случае осложнений смертность не превышает 0,05%. У взрослых это тяжёлая болезнь и прогноз бывает очень серьёзным. Юнна Мориц заболела ветрянкой на корабле во время плавания по Карскому морю. Болезнь протекала трудно, долгое время больная лежала в бреду.

Теперь о стихотворении. Сколько в жизни встречалось самодовольных типов, заявлявших: «Я пишу поток сознания!», но ничего, кроме потока дури у них обычно не выходило. А тут Юнна Петровна пишет от имени больной женщины, которая бредит на корабельной койке: «Я болею, кажется, ветряною оспой...» Явь сливается с бредом воедино, и выходит уже не поток сознания, а поток бессознательного И когда выныриваешь из этого потока, понимаешь, что кризис миновал – какое облегчение!

«Губы мои пахнут выпитым лекарством».

Эх, хорошо автор прошёлся по всем околотолерастическим модам старушки Европы. Перечислять всё сил нет, но, кажется, не пропущено ничего. Сам по себе рассказ пустоват, но концентрация издевательств над европейскими ценностями такова, что количество переходит в качество. В результате, рассказ понравился и получает высокую оценку.

Стихотворение адресовано маленьким детям и написано в стиле народных потешек. Но трудно представить, чтобы в потешке встретились такие суровые строки: «Котик раненый ползёт/Ухо Пёсику грызёт!» Но зато эта потешка равно хорошо воспринимается как малышами, так и взрослыми читателями.

Это не стишок, это поэма. В четыре строчки Некрасов вложил всё, что можно сказать о жизни и смерти человеческой.

Замечательное стихотворение и воистину гениальная заключительная строка, придающая всему стихотворению особый смысл: «Но спаться уже никогду не пойда...»

Одно из лучших стихотворений русской поэзии ХХ века, стихотворениие полное бесшабашной радости и такой пронзительной горечи, что долго не отпускает в твою молодую жизнь.

Трудно сказать, музыка и исполнение Сергея Никитина сделали это стихотворение столь популярным или стихи Юнны Мориц одушевили песню. В любом случае, получилось не просто хорошо, а замечательно!

Рассказ оказывается последний в цикле. Первый двух рассказов я не читал, но это ничуть не помешало мне воспринять этот третий рассказ, как вполне самостоятельное и законченное произведение. Это — явный плюс. Вторым плюсом является то, что Сергей Лукьяненко продолжает писать рассказы. Бесконечные Дозоры заставляли думать, что автор окончательно исписался. Но, как видим, это не так. Пока писатель способен на письменное хулиганство, с ним всё в порядке. Рассказ может быть лучше или хуже, но это признак живого творчества.

В данном рассказе, конечно чувствуется влияние Шекли, но герои Лукьяненко это Арнольд и Грегори отечественного разлива, что также является ценным. Разумеется, данный рассказ не шедевр, но я ни на минуту не пожалел, что прочёл его.

Такие стиши не обсуждать надо на ЛИТО, а драть поэтика на воздусях, приговаривая: «Не пиши... Не пиши... Не пиши таких стихов.» А если кто не верит, вот вам кусочек стиха:

Стихотворение

«Завихрение».

Винт

Винтообразно

Ввинчивается...

Фса, фсса, ффссса!

Музы: – Мало пафоса.

Поэт: – Продолжать дальше?

Музы: – Продолжайте. Больше

Фальши.

И так далее, вплоть до слов: Крац. Крец.

Ай да детский поэт, а такую порнуху завернул! И ведь не постеснялся опубликовать.

Кусты трещат.

Трусы трещат.

Солдат Марусю тащит

В чащу.

Всё вместе называется поэзией.

Тяжёлое стихотворение. Рваный размер, ломанные рифмы, сбивчивая речь, неоднозначный смысл... а ведь это жизнь человеческая... была. А стала недобрая смерть. «Братцы, убейте меня».

Подобных стихов существует великое множество, начиная с прекрасных стихов Маршака и заканчивая творениями самодеятельных поэтов. Но, чтобы так плохо написать алфавитные стихи, надо очень постараться.

Стишок, как стишок, в меру забавный. Правда, предполагается, что малолетний читатель знает немецкий язык в достаточной степени, чтобы понять авторский каламбур. В последнем я сильно сомневаюсь.

Для известного поэта употреблять рифму медведь\реветь попросту неприлично. К тому же, совершенно ясно, что никаких медведей в приятелях у Генриха Сапгира нет и не было. Даже ребёнком я этих глупостей не понимал. Добро бы смешно было или хотя бы весело. Так нет же, скучно.

Вот такой должна быть весёлая сказка для детей, да и для взрослых тоже.

Жить на свете здорово, с этим никто не спорит. Но зачем же дурить голову бедному читателю?

Если очень-очень-очень много-много-много раз повторять одно и то же слово, то стихотворение от этого лучше не-не-не-не становится. Всего лишь-навсего его становится труднее и скучнее читать.

Репринтное издание словаря 1880-1882 годов стоит у меня на полке, и это, пожалуй, самая востребованная книга моей библиотеки. Тома разбухли от закладок, к тому же, частенько, открыв словарь, чтобы освежить в памяти то или иное слово или выражение, я принимаюсь читать всё подряд, наслаждаясь живым великорусским языком.

«Аметист — прозримый камень сине-алого цвета», — кто ещё мог так сказать? Кем бы мы были без этого нескучного словаря?

У рассказа крайне неудачное название, спойлер в чистом виде. Единственное слово раскрывает весь сюжет. Кроме того, за семнадцать лет автор не удосужился вычитать рассказ как следует, и в результате в тексте осталось несколько смешных ляпов. Так, Овчар, приехав в деревню, женился на молодухе. Но молодуха — это замужняя женщина! Или он пришёл к ней вторым мужем? Каждый год по весне Овчар поднимался на горные пастбища, «оставив в селении жену с годовалым сыном». И все эти годы сынишка оставался годовалым? Есть и ещё ляпы.

Высшие гоминиды — единственные существа, занимающиеся сексом для удовольствия. Волчица не подпустит самца, пока у неё не начнётся течка. Антропоцентризм автора вызывает у меня неоднозначные чувства, в основном негативные.

Финал рассказа был ясен, как только обнажённая дама объявилась в пастушей хижине. Причём, это самый скучный авторский ход, пустая слёзовыжималка. А если вспомнить, что волчица принимает самца только во время течки, то значит, у неё родятся... кто? Волчата или человеческие дети? Вот это была бы проблема. А так, перепихнулся Овчар с прелестной незнакомкой и сладострастно вспоминает о ней, занимаясь сексом с «молодухой». А потом вдруг оказалось, что он свою волчицу, с которой и парой слов перекинуться не удосужился, так любит, что просто жуть.

Зачем-то Овчар сделан бывшим студентом, да ещё и поэтом. Вот уж полная неправда. Поэт, даже самый графоманистый, работает со словом, он обязан найти общий язык хоть с волчицей, хоть с лисицей, хоть с крольчихой, если, конечно, есть у него хотя бы намёк на истинное чувство. Неправду пишет автор, и читать его творение тоскливо.

Рассказ не слишком оригинальный, хотя и неплохо сделанный. Мне не понравилось то, как легко, с готовностью люди согласились на роль домашних животных. Опять же, если хотя бы у кого-то из хозяев есть переводчик, способный воспринимать человеческую речь, то отчего они не признают людей за разумных существ, или, во всяком случае, не вырабатывают алгоритм нормального с людьми общения? Юмористическая составляющая рассказа при этом пострадает, но ведь рассказ не юмористический.

Первый раз автор рассказывает, как рождаются феечки. Героиня сказки совсем молода, и её первая любовь оказывается не просто несчастной, но катастрофичной для всех обитателей крыши. Психологически написано очень верно, хотя, как мне кажется, в этой сказке утеряна радостная лёгкость предыдущих историй.

Прочёл, какие доктора лечат живущих на крыше феечек, и испугался. От таких эскулапов и впрямь следует держаться подальше. Хорошо, что феечки бессмертны, а то они могут и до могилы залечить. Конечно, у сказки, как и полагается, счастливый конец, но это первая из сказок с крыши, которая в целом оставила мрачное впечатление. Наверное, потому, что я сам не люблю ходить по врачам, хотя и приходится.

Вообще-то перед нами сказка о том, как нехорошо быть злопамятным, но дело в том, что у сказок Ники Батхен всегда счастливый конец. В этой сказке также всё закончилось хорошо если не считать судьбы жадного гомункулуса. В результате именно его отрицательное свойство попало в название сказки.

Чтобы писать сказки нужен особый талант. Мало просто уметь писать, надо уметь создавать именно сказки. И когда видишь фразу: «Сказка кончилась, а зима ещё нет», — понимаешь, что Ника Батхен умеет и то, и другое.

Всем бы хороша сказка, но, к сожалению, там, где должен бы начаться сюжет, сказка обрывается. А так жалко расставаться с хозяйкой Лавки Ненужных Вещей!

Рассказ не имеет никакого отношения в уровню культуры. Он повествует об уровне агрессии. Марсиане проявляют агрессию примитивного военного толка, к тому же, наносную и плохо усвоенную. А им противостоит самый страшный из известных на настоящий момент видов агрессии: разрушение собственной культуры и замена её попартом. Бетономешалка имеет отношение к тупой механической силе и никоим образом не может быть фактором высокой культуры. Работать на бетономешалке можно обучить обезьяну, от этого она интеллектуалом не станет. Несчастные захватчики влезли в бетономешалку, после чего не стали никаким новым обществом, а всего-лишь бракованным раствором.

Рассказ гениальный, мы сейчас воочию наблюдаем, как бетономешалка перемалывает нашу культуру, не давая ничего взамен.

Александра Ивановича Герцена мы знаем в основном как автора толстенного тома воспоминаний «Былое и думы» и единственного романа «Кто виноват?», причём, знать-то знаем, а вот читали эти произведения очень немногие. Да, классик, но стоит он на обочине литературного процесса, вполне забытый читающей публикой. Что уж говорить о рассказах Герцена, разве что «Сорока-воровка» упорно включается составителями в различные антологии. А между тем, рассказы Герцена не просты и не пусты. «Трагедия за стаканом грога», трагедия маленького человека, маленького ровно настолько, чтобы ему было что терять. Жалкое положение лакея в дорогом ресторане сменилось на положение лакея в дешёвой забегаловке. Казалось бы, много ли разницы, но жизнь разбита бесповоротно и навсегда.

Для современного читателя, пресыщенного трагедиями маленьких человечков, важен ещё один момент, вряд ли отмеченный читателями позапрошлого века. Как блестяще Александр Иванович прошёлся по жизненному укладу острова фарисеев! Эта часть рассказа ничуть не устарела поднесь. То, что при невнимательном прочтении кажется длиннотами, характерными для середины позапрошлого века, для вдумчивого читателя оказывается главным содержанием рассказа. Именно за эту ненавязчивую сатиру я выставил рассказу десятку и советую всем раскрыть томик Герцена и прочесть этот небольшой рассказ вдумчиво и внимательно.

Карина Шаинян пишет хорошо. Хорошо написан и этот рассказ. Вот только сразу вспоминается один из первых фантастических рассказов Кира Булычёва «Когда вымерли динозавры?», опубликованный в журнале «Искатель» №2, 1967 г., и рисунок на обложке журнала: на стуле стоит стеклянная банка, а в ней – динозавр.

Ничего не хочу сказать, но связь слишком очевидна.

Главным героем этого романа, несомненно является южное солнце, способное из мух делать таких мастодонтов, что просто диву даёшься. Собственно, ведь ничего в этом романе не происходит, кроме дуэта из «Фра дьябло»: Нэт!» Нэт! Нэт! Даже когда Тартарен сдвинулся с места, всё равно не происходит ничего, но читается книга, как настоящий приключенческий роман. А всё влияние жаркого тарасконского солнца.

Тексту предшествует посвящение: «Посвящается тому, кто прочтёт это до конца». Скорее всего, текст действительно представляет собой подробное описание бессвязного сна. Что же, я поднатужился и прочёл до конца все тринадцать страниц. И что мне теперь делать с этим безобразием? Ни уму, ни сердцу...

Типично фэновское произведение с элементами пародии. Будь оно покороче, то и гляделось бы лучше, а так картинно-чёрный Повелитель Зла, традиционно дурацкие представители Добра-Ра-Ра, а также, списанные даже не у Шекли, а у Кира Булычёва космические мошенники... к концу десятой страницы всё это уже не радует, а начинает надоедать. Что случится с Камнем Могущества, становится ясно, как только Повелитель Зла, рассказывает, как с его помощью захватит власть над миром. Сюжет был бы неплох, если бы его уложить в шесть страниц, а не в восемнадцать.

Судя по всему, автор очень доволен своим произведением. Жаль, что ему не хватило вкуса вовремя остановиться.

Даже в 1991 году рассказ этот был на редкость тоскливым, хотя и написанным в модном стиле. Но даже модное направление его не спасало, поскольку нет в нём ничего кроме злости и плевков в наше недавнее прошлое. Что уж говорить про 2019 год... Дочитал его в три приёма, продираясь сквозь зевоту пополам с блевотными позывами. Впрочем, порнографии нет, а первичное умение складывать слова – есть. Значит, не единица. Больше ничего доброго об этом опусе сказать нельзя.

Мне нравится проза Сергея Синякина. Монах на краю Земли и деревянная владычица морей... фантазии автора можно позавидовать, да и мастерство на уровне. А вот отношения с повестью «Полукровка» у меня не сложились. Автор, как всегда, в теме, и сюжет держит, но на каждую страницу хочется крикнуть: «Не верю!» Армию можно отпихнуть за Урал, но куда девать народ? Все эти миллионы тоже ушли за Урал? Или их быстренько уничтожили? Ведь не все в нашей стране были полукровками. Да и с самим главным герооем тоже не всё ясно. Уж больно он легко воспринял новую доктрину. Не верю! Может быть, потому что я сам полукровка? Но моя немецкая родня воевала на фронте и трудилась в тылу, а тётушка, в тринадцать лет вывезенная в трудовой лагерь, больше всего боялась, что немцы узнают, что она фольксдойч.

Повесть написана хорошо. Но не верю.

В тех случаях, когда Виктор Пелевин обходится без политики, рассказ оживает и становится интересным. Во всяком случае, страшилки подобраны со вкусом, некоторые из них я не слыхал. Особенно хороша нерассказанная страшилка про синий фонарь, недаром она дала название всему рассказу. Этот фонарь светит в окно спальни, окрашивая в мертвенный цвет лица рассказчиков. Автор не акцентирует на нём внимание, но тому кто понял достаточно и сказанного.

Если бы я прочёл этот рассказ в те девяностые, когда это было написано, оценка, несомненно, была бы выше. Но как стремительно устаревает политизированная проза Пелевина в наше время! И, как это обычно бывает с сюрреалистическими рассказами, наблюдаем полное отсутствие внятной концовки. Сюр захлёстывает читателя с головой, как тот самый поток дерьма... и что? Вроде бы рассуждения о солипсизме что-то обещали, но обещания оказались обманутыми.

Песня настолько известна и проникновенна, что поставить ей меньше десятки попросту невозможно. Но вот что случилось на моих глазах лет двадцать назад. Был корпоратив известной фирмы «Роспечать», и туда пригласили Юрия Кукина. Вроде бы в зале люди, имеющие отношение к печатным изданиям, на сцене Кукин поёт «За туманом», а в зале жрут и не слушают.

Больно было. Неужели наша эпоха так бесславно кончилась?

Полковник Генерального штаба Пётр Лаврович Лавров не относился к первому ряду русских поэтов. Он был отличным математиком, преподававшим в Михайловском артиллерийском училище, а потом, чуть ли не против воли, из-за неумной политики Александра II, был втянут в революционное движение и стал одним из идеологов народничества. Интересно, что практически хождение в народ было организовано другим русским писателем, поручиком Александром Николаевичем Энгельгардтом, который вместе с Лавровым организовал первую в России демонстрацию учащейся молодёжи.

Текст «Рабочей Марсельезы» был написан Лавровым в эмиграции, уже после того, как при помощи Германа Лопатина он сумел бежать с каторги. До этого Лавров придерживался куда более либеральных взглядов.

Первое время «Рабочая Марсельеза» пользовалась огромной популярностью среди русских революционеров, но к настоящему времени, она практически забыта. Помнят лишь первый куплет, по которому её и узнают, а дальнейшего текста не знает почти никто. Почему это произошло, нетрудно понять, если найти полный текст песни. Стихи, прямо скажем, не самые лучшие.

Тем не менее, это значительный факт нашей истории, потому и оценка достаточно высокая.

Второй отзыв на рассказ, недостойный и одного отзыва.

Купил на развале за десять рублей сборничек Пелевина и решил почитать модного автора, а то что-то у него читал, но помнится только «Затворник и Шестипалый». Начал с этого рассказа. Прочёл. И ничто в душе не дрогнуло: ведь я уже этот рассказ читал одиннадцать лет назад, и оценку выставил (четвёрочку) и отзыв ругательный написал. И всё из памяти выветрилось, как не было. Точно также выветрится и это прочтение. Это не рассказ, а тончайший словопомол. Одиннадцать лет назад ещё можно было выискивать политическую сатиру, а ныне, кроме скрипа писательских жерновов в этом словопомоле ничего не осталось.

И зачем я только десять рублей потратил?

PS. Оценку снизил до тройки.