То, что приведено ниже – никак не «в пику» материалу ФАНТЛАБА. Просто это, возможно, несколько очеловечит облик Шимборской – замечательной поэтессы и, вероятно, незаурядного человека, у которого были не малые сложности в жизни, но были и веселые моменты. Пара цитат: «Разумеется, работники СБ не спускали с него глаз. А в январе 1953 года прочитали донос, который написал на него краковский поэт Адам Влодек (Adam Włodek, 1922 – 1986), муж Виславы Шимборской (Wisława Szymborska, 1923 – 2012; лауреат Нобелевской премии 1996 года), сосед по квартире. Пан Адам сочинил сие послание по собственному почину и, направив его в Воеводский отдел общественной безопасности (Wojewodzki Urzęd Bezpieczeństwa Publicznego), подписал своим настоящим именем и фамилией. Вот его начало: «Посылаю нижеследующее заявление, руководствуясь чувством партийной и гражданской бдительности. Приведенные факты являются допущениями, а не утверждениями. Эта информация касается особы Мацея Сломчиньского. Она происходит из наблюдений и разговоров, которые велись с ним мной, моей супругой, Виславой Шимборской-Влодек, литератором, и Славомиром Мрожеком, кандидатом в члены партии и литератором. Тов. Славомир Мрожек не знает о том, что я пишу это письмо».

И дальше на восьми страницах тов. литератор подробно описывает свои наблюдения, касающиеся М. Сломчиньского, излагает факты из его жизни, выхваченные из дружеских с ним бесед.

«Я читал два из указанных романов. Они имеют низкий художественный уровень, написаны в военно-шпионской тематике и явно проанглосакской тенденции. Сам Мацей отзывается о них скорее негативно.

С Мацеем Сломчиньским я знаком с ранней весны 1950 года, когда он вместе с супругой Лидией Замков-Сломчиньской вселился в соседнюю с моей квартиру. Поначалу моя жена и я были им объективно довольны, затем поддерживали – и поддерживаем далее – эти контакты, будучи заинтересованными оригинальностью и своеобразной загадочностью его личности.

Характеристика: высокая сообразительность, буйное воображение, быстрая ориентация, блестящее остроумие. Удивительная память, особенно на цифры – может за несколько секунд суммировать в уме несколько многозначных чисел; легкость и жажда завязывания новых знакомств».

Сломчиньскому всемогущие «органы» сделали предложение, от которого тот не мог отказаться, и 29 января 1953 года он подписал обязательство сотрудничества с СБ в качестве тайного информатора. Ему ставили в задачу сбор информации о настроениях знакомых литераторов и их контактах с иностранцами. Какое-то время он действительно выполнял то, что от него требовали (возможно под влиянием жены – члена партии, убежденной сторонницы нового режима), а в феврале 1953 года подписал (кстати, вместе с Шимборской и Мрожеком и еще пятьюдесятью литераторами) Резолюцию краковского отделения Союза польских писателей, где высказывалась поддержка приговору (троих – к смертной казни) суда над четырьмя священниками краковской курии и несколькими светскими лицами, обвиненными в шпионской деятельности».

«Настоящий лимерик, кроме неизменной формы, должен содержать географическое название (страну, город, реку, гору, долину, залив) и быть гнусным, гадким и мерзким (все это – основные значения польского слова “plugawy”. W.). Чем гнуснее, гаже и мерзопакостнее, тем лучше. Невозможно поверить, читая некоторые лимерики, что такие свинства могли сочинять почтенные и преисполненные достоинства люди в викторианской Англии, самой чопорной стране мира!

То, что вы пробежали глазами выше, написано мною для собственного оправдания. Я сочинил около 3 – 4 тысяч лимериков, быть может, никто на свете не сочинил больше, и уж наверняка я придумал их в десять раз больше, чем все прочие поляки, которые этим занимались. Вдобавок ко всему я перестал их записывать лет тридцать пять назад. О том, сколько бы их было, не избавься я от этой дурной привычки, страшно даже подумать!

Я начал сочинять их еще ребенком, в школе, а закончил, когда ехал вместе с Густавом Холоубеком на Олимпиаду в Риме в 1960 году. Мы ехали по Австрии и Италии, стоя в коридоре вагона, и я должен был сочинять на пари лимерики, в первую строку которых вплетались названия тех станций, мимо которых мы проезжали. Я выиграл то пари, но это стоило мне немало труда, что легко понять, если вспомнить, какими жуткими были названия пролетавших мимо австрийских городков. И на этом конец. Записанные лимерики блуждали по разным папкам, пару раз я хотел их попросту сжечь, представив, что подумают обо мне дети и внуки, когда их найдут, разгребая после моей смерти бумаги. Но не сжег. Слишком много кроется в них воспоминаний. Исчез бы последний след тех уютных домашних посиделок на улице Крупничей, где каждый мог подбросить географическое название, а желающий через пару десятков секунд отвечал на него лимериком. Все участники этих посиделок уже мертвы. Осталось двое – я и некая юная красивая женщина, которая время от времени прикладывалась к рюмке с водкой и заразительно хохотала, выслушивая тексты, которые вынудили бы покраснеть от стыда и вора-рецидивиста. Ее звали… дайте-ка я припомню… ах да, Вислава Шимборская».

Спасибо за труды! Еще бы Витольда Гомбровича и Збигнева Херберта!

Большое спасибо! Знаю, как трудно составлять библиографии поэтов.

Сколько нобелевских лауреатов открыто на Фантлабе? Сейчас попробую подсчитать... Редьярд Киплинг, Сельма Лагерлёф, Морис Метерлинк, Джон Голсуорси, Герман Гессе, Уильям Фолкнер, Джон Стейнбек, Александр Солженицын, Харри Мартинсон, Сол Беллоу, Габриэль Гарсиа Маркес, Тони Моррисон, Кэндзабуро Оэ, Жозе Сарамаго, Дж. М. Кутзее, Дорис Лессинг, Кадзуо Исигуро и сегодня Вислава Шимборская — всего 18 авторов.

Караул, панове! Ведьмак Герасим затеял ползучую полонизацию Фантлаба! И это правильно!