|
хвостов дофига и я пыталась их собрать.
В следующую секунду он с размаху врезался в кафельную поверхность и взвыл от боли, разрывающей тело. Гнилой обманул его – для того, кто вышел из комы, обратного пути уже нет. Одеревеневшее тело Макса дергалось в судорогах. Он сосредоточился, и пополз вперед, стараясь не обращать внимания на дикую боль в позвоночнике.
Сквозь туманную пелену, Макс с трудом разглядел жуткую в своей мнимой безобидности картину. Огромная прозекторская, на полу, прямо перед ним, лежали люди в белых халатах. Вероятно, им одновременно и очень внезапно стало нехорошо.
Макса прошиб холодный пот. Он много раз видел подобные сцены в кино, и порой даже не без удовольствия, но сам стать участником подобного действия не планировал.
Держась за хирургический столик, Макс приподнялся. На высоких каталках неподвижно, словно мертвые, лежали люди, укрытые тонкими одеялами. Что же тут происходит? Одна из лежащих на полу медсестер слабо застонала, словно во сне. Макс бросился к ней и принялся растирать ей виски. Безрезультатно. От отчаяния, со злостью, неожиданной для себя самого, Макс закатил ей оплеуху. Голова женщины мотнулась в сторону, на щеке ее тут же проступил пунцовый след, и в следующее мгновение она дикой кошкой вскочила на ноги.
-Что!? – завопила она, наступая на Макса – Кто вы такой?! О Господи!!! – она наконец огляделась и, не медля ни секунды схватила какой-то пузырек, который тут же выскользнул из ходящих ходуном пальцев и разбился. По залу разлился острый запах аммиака. Вторая медсестра застонала, завозилась на полу, неловко перебирая ногами. Вскоре к ней присоединился и санитар – совсем юный парнишка с рыжими веснушками, густо усыпавшими бледное лицо. Второй мужчина остался неподвижным. Медсестры засуетились вокруг него, пытаясь вернуть к жизни. Молоденький санитар с глазами, полными первобытного ужаса, медленно пятился к двери.
Макс сморгнул. Пелена, застилающая мир, становилась все плотнее. Боль, отступившая от выплеска адреналина, возвращалась. И что-то еще в увиденном было неправильным. Совсем неправильным. Невозможным.
Смутно, краем зрения, он разглядел, что прямо на теле пациента, развязно развалившись, сидят два мерзких полупрозрачных типа. Один из них дурашливо болтал коротенькими и пухлыми, как у карлика, ножками, второй почесывал объемистое брюшко. Оба они с крайней неприязнью смотрели на Макса. Губы странных существ шевелились. Макс был рад, что их не слышал, потому что, судя по виду, они говорили редкостную дрянь. Внезапно, один из них взмыл, раззявил рот в усмешке, и кинулся на Макса. Стремительно и целеустремленно, словно бойцовский пес. В одно мгновение весь мир заслонила отвратительная зеленоватая пасть со сточенными гнилыми зубами. Макс упирался, но руки проходили сквозь жуткое наваждение, как сквозь кисель. Он просто ничего не мог поделать. Смертный ужас пополам с отвращением охватил его. Все тело охватила холодная бессильная дрожь уходящей жизни. Макс отстраненно и равнодушно наблюдал, как омерзительная сущность пожирает его. Даже не тело, нет. То, без чего невозможно никакое существование. Все его мечты, надежды, мысли, боль, страх, отчаяние. Все его существо целиком. Воля настолько покинула его, что он не испытал ни малейшей радости, когда крошечная, ослепительная яркая звезда вылетела, обдав Макса жаром, и набросилась на пожирателя жизни. Нить, которая словно пуповина, поддерживала гнилого, вспыхнула и перегорела. Толстяк лопнул, расплескавшись зловонными брызгами.
Обессилено рухнув на стул, Макс прикрыл глаза. Он чувствовал, как Кальма тормошила его за плечо. – Пойдем, Макс, пойдем скорее, нельзя здесь.
Макс не видел ее, но ощущал ее присутствие. Он вспомнил все, что с ним произошло, и груз переживаний опрокинул его. Он был полностью опустошен и обессилен, только со дна души накатывало тупое раздражение на беспокоившую его Кальму. Он злился, за то, что она оказалась сильнее, за то, что она спасла его, за то, что она превратилась в звезду, а его света, как он полагал, не хватит даже на слабенький карманный фонарик.
-Нет, Кальма – сквозь зубы процедил он – я останусь тут.
-Нет никакого «тут», Макс! Ты не совсем вернулся в тело, это очень опасно! Полетим дальше! Это здорово, когда ты ничем больше не связан!
-Ну уж нет! Говоришь, свободен? Ну вот я и буду свободен – тут. Захочу – вернусь в тело. Захочу – буду болтаться на веревочке, словно воздушный шарик, скучать и смотреть на звезды. Звезды – он осекся, потому что внезапно понял.
-Свобода бегать по двору
На привязи, длинней… — засмеялась звезда, которой стала Кальма, растворяясь в стремительно светлеющем утреннем небе.
-Прорыть под яблоней нору
И лаять на гостей. – пробормотал Макс, но никто ему уже не ответил.
***
Макс выкатил коляску на балкон, запрокинул голову и жадно вдохнул ночной воздух. Небо смеялось. Миллионы звезд плыли перед ним. Где-то там, далеко за чертой, отделяющей отпущенное человеку, плыла Кальма. Крошечная отважная звезда, которую он упустил. Не смог быть рядом, не удержал. Да и как он мог удержать такое? Из-за обычного глупого человеческого страха. Помнит ли она о нем? Нет? Кто может знать? Часто за ошибки, сделанные в юности, приходится платить всю жизнь. И никто не знает, будет ли плата признана достойной.
-Максим Леонидович – раздался голос секретарши из приемной – К вам опять бюджетные посетители. Пускать?
-Пускать, Леночка, обязательно пускать — отозвался Макс, не отрывая взгляда от звездного неба.
-Но профессор, вы так устали, сколько можно работать? совсем себя не бережете, и научная работа, и клиника, так еще и…
Макс улыбнулся небу в последний раз и не спеша покатил коляску в кабинет.
Мимо него по коридору провезли пациента – неподвижный молодой человек на каталке и женщина в сильно потрепанной одежде с безнадежным измотанным лицом.
-Леночка, подайте чаю в кабинет, будьте так добры – проговорил в коммутатор пожилой профессор нейропсихологии Везунов Максим Леонидович.
Про него говорили, что он буквально творит чудеса.
|
цитировать
А я с девушками предпочитаю не ссорится.
