Он хочет убедить сам себя, понял Сэм, но у него плохо получается. Целая туча воронов вылетела из Черного Замка, призывая северных лордов примкнуть к Станнису. Сэм их и отправлял большей частью. Пока что домой вернулась всего одна птица, из Кархолда. Все остальные, кому разосланы письма, безмолвствуют.
     Даже если Станнис умудрится привлечь северян на свою сторону, все равно неясно, как он надеется победить соединенные силы Бобрового Утеса, Хайгардена и Близнецов. А без Севера его дело и вовсе обречено. Как обречен и Ночной Дозор, если лорд Тайвин заклеймит их изменниками.

— А-а. — Вель — сестра Даллы, которую Король за Стеной сделал своей королевой. Станнис и его люди прозвали Вель «принцессой одичалых». Далла умерла во время боя, хотя ни один клинок не коснулся ее, — умерла, рожая сына Мансу-Разбойнику. Сам Мане вскоре тоже последует за ней в могилу, если в разговорах, которые слышал Сэм, есть хоть доля правды. — И что же ты ей ответил?
     — Что поговорю о Мансе со Станнисом, хотя вряд ли мои слова его поколеблют. Первый долг короля — защищать королевство, а Мане пошел на это королевство войной. Не думаю, что его величество забудет об этом. Отец, бывало, говорил, что Станнис Баратеон — человек справедливый, но я ни от кого не слыхал, что он способен прощать. Лучше бы я сам отрубил Маису голову, — нахмурился Джон. — Он служил когда-то в Ночном Дозоре, и жизнь его по праву принадлежит нам.
     — Пип говорит, что леди Мелисандра хочет отдать его пламени. Чтобы совершить какое-то колдовство.
     — Пипу лучше придержать свой язык. И другие то же самое повторяют. Королевская кровь нужна, чтобы пробудить дракона. Откуда у Мелисандры спящий дракон, никто толком сказать не может. Чепуха это. В Мансе королевской крови не больше, чем во мне. Он не носил короны, не сидел на троне. Он простой разбойник, а у разбойничьей крови никакой власти нет.
     — Крровь, — каркнул ворон, поглядев на них с пола.

Сэм не помнил, как вышел из оружейной. Очнувшись, он увидел, что идет по грязи и старому снегу к жилищу мейстера Эйемона. Я мог бы спрятаться, пришло ему в голову. Там, в подземелье, среди книг. Жил бы там вместе с мышами, а ночью воровал бы еду. Безумная мысль — лишь отчаяние могло породить такую. Именно в подземелье его станут искать прежде всего. В последнюю очередь поиски начнут за Стеной, но это еще безумнее. Там его сразу поймают одичалые и сожгут заживо, как красная женщина хочет сжечь Манса-Разбойника.
     Найдя мейстера Эйемона на вороньей вышке, Сэм отдал ему письмо и единым духом поведал обо всех своих страхах.
     — Он не понимает. — Сэму казалось, что его сейчас вырвет от ужаса. — Если я надену цепь, мой л-лорд-отец…
     — Мой отец, когда я избрал путь служения, приводил те же доводы. В Цитадель я попал благодаря деду. Король Дейерон имел четырех сыновей, и у троих уже были свои сыновья. «Избыток драконов столь же опасен, как и их недостаток», — сказал его величество моему лорду-отцу в день моего отъезда. — Эйемон поднес покрытую старческими пятнами руку к цепи из многих металлов, болтавшейся на его тощей шее. — Цепь тяжела, Сэм, но дед мой был прав, как и твой лорд Сноу.
     — Сноу, — повторил один из воронов. — Сноу, — отозвался другой. — Сноу, Сноу, Сноу, — заголосили все разом. Этому слову их научил Сэм. Он понимал, что деваться некуда. Их с мейстером приперли к стенке. Он умрет в море, с отчаянием думал Сэм. Не выдержит путешествия. Сынишка Лилли тоже может умереть — он не такой большой и крепкий, как мальчик Даллы. Джон их всех уморить хочет.
     Ранним утром Сэм оседлал кобылу, на которой приехал сюда из родного поместья, и повел ее в сторону кладбища у восточной дороги. Переметные сумы он набил колбасой, сыром и сваренными вкрутую яйцами, захватив половину окорока, которую подарил ему на именины Трехпалый Хобб. «Ты из тех, кто способен оценить хорошую кухню, Смертоносный, — сказал при этом повар. — Побольше бы нам таких». Окорок определенно пригодится ему в дороге. До Восточного Дозора ехать долго и холодно, а под Стеной нет ни селений, ни постоялых дворов.
     Перед рассветом было темно, и в Черном Замке стояла необычайная тишина. У кладбища Сэм увидел пару двухколесных тележек, Черного Джека Бульвера и еще дюжину разведчиков-ветеранов с крепкими мохнатыми коньками. Кедж Белоглазый выругался, увидев здоровым глазом Сэма.
     — Не обращай внимания, Смертоносный, — сказал Черный Джек. — Он проспорил — говорил, что тебя придется тянуть за ноги из-под кровати.
     Для мейстера Эйемона, слишком слабого, чтобы ехать верхом, приспособили тележку, выстлав ее мехами и укрепив над ней кожаный верх от дождя и снега. Лилли с ребенком тоже ехали в ней. В другой тележке лежали вещи путников и сундучок с редкими старыми книгами, которые мейстер счел нужным захватить с собой в Цитадель. Сэм разыскивал их до глубокой ночи, но нашел едва ли одну книгу из четырех. Оно и к лучшему, иначе им понадобился бы третий возок.
     Появился мейстер, закутанный в медвежью доху втрое шире его самого. Когда Клидас вел его к повозке, налетел ветер, и старик зашатался. Сэм поспешно поддержал его с другой стороны. Еще разок так подует, и он за Стену улетит, чего доброго.
     — Держитесь за меня, мейстер. Уже близко. Слепой кивнул.
     — В Староместе всегда тепло. Есть там одна гостиница на островке — я ходил туда школяром. Приятно будет посидеть там опять, попить сидра.
     Когда мейстера усадили в тележку, пришла Лилли с завернутым в меха малышом. Глаза ее покраснели от слез. В это же время подошли Джон и Скорбный Эдд.

Сэм улетучился, не уступая в быстроте Лилли.
Джон устал и хотел спать. Половину минувшей ночи он сидел над картами, писал письма и строил планы вместе с мейстером Эйемоном. Даже когда он улегся наконец на свою узкую койку, сон пришел далеко не сразу. Зная, что ему предстоит сегодня, Джон все время вспоминал то, что напоследок сказал ему Эйемон.
     «Позвольте дать вам последний совет, милорд. Тот самый, который я дал своему брату, расставаясь с ним навсегда. Ему было тридцать три, когда Великий Совет избрал его королем. Он имел уже собственных сыновей, но в чем-то еще оставался мальчиком, невинным и очень добрым. Мы все любили его за это. „Убей в себе мальчика, — сказал я, садясь на идущий к Стене корабль. — Государством должен править мужчина — Эйегон, а не Эг. Убей мальчика и дай мужчине родиться“. — Старик ощупал лицо Джона. — Тебе вполовину меньше, чем было Эгу тогда, и ноша твоя, боюсь, еще тяжелее. Твоя должность не принесет тебе радости, но я верю, что ты найдешь в себе силы сделать то, что должно быть сделано. Убей мальчика, Джон Сноу. Зима вот-вот настанет. Убей мальчика и дай мужчине родиться».
     Джон надел плащ и начал свой ежедневный обход. Он расспрашивал часовых, получая сведения из первых рук, заходил на стрельбище к Ульмеру, толковал с людьми короля и людьми королевы, поднимался на Стену, оглядывал лес. Призрак трусил рядом, как белая тень.
     Стену караулил Кедж Белоглазый, прослуживший в Дозоре тридцать из своих сорока с лишним лет. Один глаз у него был слепой, другой смотрел злобно. В глуши, верхом на пони и с топором в руке, он был ничуть не хуже других разведчиков, но с людьми ладил плохо.
     — Все спокойно, — сказал он Джону. — Докладывать не о чем, кроме заплутавших разведчиков.
     — Заплутавших? Как это?
     Кедж ухмыльнулся.
     — Двое рыцарей час назад выехали на юг по Королевскому тракту. Ну Дайвин и сказал: дураки, мол, не в ту сторону едут.
     — Понятно, — сказал Джон и пошел к самому Дайвину. Старый лесовик ел ячменную похлебку в казарме.
     — Точно, милорд. Хорп и Масси. Говорят, их Станнис послал, а куда, зачем и когда вернутся — молчок.
     Сир Ричард Хорп и сир Джастин Масси — люди королевы и советники короля. Если бы Станнис хотел послать кого-то в разведку, вполне хватило бы вольных всадников; рыцари могут быть скорее гонцами или послами. Коттер Пайк из Восточного Дозора прислал известие, что Луковый Лорд и Салладор Саан отплыли в Белую Гавань на переговоры с лордом Мандерли, — ничего удивительного, если Станнис отправил куда-то других послов. Его величество не из числа терпеливых.
     Вернутся ли эти заплутавшие, вот вопрос. Они, конечно, рыцари, но Север им незнаком. Вдоль Королевского тракта много глаз, и не все они дружеские. Джона, впрочем, это не касается. Пусть Станнис секретничает — Джон, видят боги, тоже не без греха.
     Призрак этой ночью спал у него в ногах, и Джон в кои веки не приснился себе в шкуре волка, но кошмар ему все же привиделся. Лилли, рыдая, умоляла не трогать ее детей, но он выхватил у нее младенцев, обезглавил, поменял головы местами и велел ей пришить их обратно.
     Когда он проснулся, над ним высился Скорбный Эдд.
     — Пора, милорд. Час волка. Вы наказывали вас разбудить.
     Джон откинул одеяло.
     — Принеси горячего что-нибудь.
     Он успел одеться к возвращению Эдда с дымящейся чашкой. Ожидая подогретого вина, Джон с удивлением глотнул жидкий бульон с запахом морковки и лука-порея при отсутствии того и другого. В волчьих снах он ощущал запах и вкус гораздо сильнее: Призрак жил более полной жизнью. Пустую чашку Джон оставил на горне в кузнице.
     У двери нес караул Кегс.
     — Приведи ко мне Бедвика и Яноса Слинта, как рассветет, — сказал ему Джон.
     Мир за дверью был темен и тих. Мороз пока еще не грозил смертью: когда взойдет солнце, станет теплей, и Стена по милости богов начнет плакать. Отъезжающие уже собрались у кладбища. Конвоем из дюжины конных разведчиков командовал Черный Джек Бульвер. В одной тележке лежали сундуки и мешки с припасами на дорогу, в другой, с верхом из вареной кожи, сидел мейстер Эйемон — его укутали в медвежий мех, как ребенка. Лилли с красными опухшими глазами стояла рядом с Сэмом, держа на руках мальчика, укутанного не менее тщательно — поди разбери, ее это сын или Даллы. Джон всего несколько раз видел их вместе: сын Лилли постарше, сын Даллы покрепче, но посторонний глаз все равно не отличит одного от другого.