что не надо бросать всё старое и заменять его на новое.

Вначале герой, переезжает на восток — от двигающегося с запада провала, который пожирает всё.
И случайно обнаруживает старого знакомого, который живёт впритык к провалу. Когда он его про это спрашивает, то тот отвечает что переезжать сложно, потому что много вещей — книг, пластинок, настолок.
Герой предлагает выбросить все эти старые вещи, но знакомый отказывается. Он говорит что герой и его бросил, как старый хлам. Знакомый злится и нападает на героя. Тот убегает.

Андрей (сид) — ходячий парадокс. Почему он вообще стал сидом? Почему он продолжает это делать? Ответа нет. Видимо, потому что «платят хорошо». (Куда резюме кидать?!)
Краснокурточник — злодей из комиксов. Он появляется, чтобы произнести пафосные речи («Я тебе добра желаю») и захватить мир с помощью иллюзий. Зачем? Чтобы все были счастливы? (а они несчастливы? Или счастливы? Я запутался.)
Основная идея просто бомба. Но бомба потерявшаяся среди путаницы мира.
Методы Сида просто вершина инженерии, особенно там где он пытается уничтожить неупокоенное насмешками и молотком (но почему-то это не работает. Забыли к молоточку привязать тротиловую шашку...)
Потом он пытается «переварить» красоту иллюзий (его тошнит, меня тошнит, кота тошнит, кажется мы отравились...)
Потом выясняется, что он уже давно попал под влияние города и сам стал частью иллюзии (тут нас тошнить перестало, нам нужно попить, у нас обезвоживание..!).
В финале он героически жертвует собой, чтобы... Спасти других сидов... Но их, кажется, больше нет. Или есть? (они как коты Шрёдингера. Пока ящик не откроешь не узнаешь...)

Главная фишка — девушка, которая видит, как люди на фотографиях выцветают перед смертью. Оригинально? (А почему нет в конце концов?) Если закрыть глаза на десятки произведений, где предсмертная аура видится в виде света, ауры или, не побоимся этого слова, призраков. Но ладно, берём. (Да берём берём, автор, не падай в обморок только!)
Вопрос "намба уан": логика работы «дара». В первой сцене Булочка на кружке становится серой до смерти собаки. То есть артефакт предсказывает будущее. С Ильей на поляроиде он выцветает после того, как случилась беда (и мы догадываемся, что его переехали). А с Катюшей... Девочка на фото становится неестественно яркой. Так как это работает-то? Предсказывает смерть? Или её вероятность? Это не магический реализм, это магический беспредел ящетаю
Да, кстати, автор! Все герои здесь существуют ровно для того, чтобы Дашенька могла о них порыдать. (глубины бы им глубины...)
Булочка: Рыжая собака для убийства в первом акте. Классический приём «убей собаку — растрогай читателя». Дешёво, но эффективно. (я, как настоящий кот не плакал. Хоть и люблю собак, но не плакал. Нет. Держался. Как мог. Всхлипывал в хвост...)
Костик: Брат, который служит контрастом. Он «живёт», а главная героиня — «боится». Он женится, плодит детей, заводит рыжих щенков (какое тонкое напоминание о травме!), а она сидит в стерильной квартире. (Вот уж судьбинушка, не позавидуешь. Смахивая слезы хвостом... Чот тут у вас душно... слезоточиво...)
Объект первой любви с «драконом на кожанке» и «гитарными мозолями». Набор клише про плохого мальчика с мотоциклом, созданный для того, чтобы его можно было эффектно убить (кстати сцены с эффектно убить не дали посмотреть. Встретимся в суде за такое) и дать героине пожизненную травму. Его смерть предсказуема с момента появления.
Маруся: Единственная связь с миром. Но и она — скорее сюжетный механизм. Именно она делает тот самый снимок, именно она таскает героиню по свету, именно она приходит в финале, чтобы уйти и дать героине красиво умереть. Она не персонаж, она — бессмертная шестерёнка в маховике сюжета. (Даже если бы камаз её переехал она бы всё равно выжила. Кошачья чуйка.)

Героиня, всю жизнь боявшаяся привязанностей, вдруг развешивает по стенам фото всех умерших родственников. Это как если бы человек, панически боящийся змей, завёл себе питомником из кобр. Просто для души.
Финальная сцена, где все фотографии разом наливаются красками — это откровенный кич. Мы понимаем, что она сейчас умрёт (пахнет же молоком и шоколадом, как в детстве! это же классический сигнал!), и автор с таким пафосом ведёт нас к этой развязке, что хочется кричать: «Я понял! Можно уже не надо!»