цитата Виктор Вебер А пару-тройку примеров в студию? С оригиналом, конечно.
Уважаемый Виктор Анатольевич! Здесь я, в отличие от случая Антонова/"Удела", который откровенно начудил с оригиналом, явно не смогу должным образом защитить Багрова, ибо все упрется не в то, насколько хорошо переводчики владеют английским, а исключительно в то, как переводчики заставляют звучать один и тот же английский текст на русском — словом, как они владеют языком родной осины. И тут уж все (как кажется лично мне) очень показательно:
цитата Pet Sematary
Louis snapped the bag shut and put it by the bed. He turned off the overhead light, then lay down, hands behind his head. To lie here on his back, at rest, was exquisite. His thoughts turned to Disney World again. He saw himself in a plain white uniform, driving a white van with the mouse-ears logo on it—nothing to indicate it was a rescue unit on the outside, of course, nothing to scare the paying customers.
Gage was sitting beside him, his skin deeply tanned, the whites of his eyes bluish with health. Here, just to the left, was Goofy, shaking hands with a little boy; the kid was in a trance of wonder. Here was Winnie the Pooh posing with two laughing grandmas in pants suits so a third laughing grandma could snap their pictures; here was a little girl in her best dress crying, “I love you, Tigger! I love you, Tigger!”
He and his son were on patrol. He and his son were the sentries in this magic land, and they cruised endlessly in their white van with the red dashboard flasher neatly and sensibly covered. They were not looking for trouble, not they, but they were ready for it should it show its face. That it was lurking even here, in a place dedicated to such innocent pleasures, could not be denied; some grinning man buying film along Main Street could clutch his chest as the heart attack struck, a pregnant woman might suddenly feel the labor pains start as she walked down the steps from the Sky Chariot, a teenage girl as pretty as a Norman Rockwell cover might suddenly collapse in a flopping epileptic fit, loafers rattling out a jagged backbeat on the cement as the signals in her brain suddenly jammed up. There were sunstroke and heatstroke and brainstroke, and perhaps at the end of some sultry Orlando summer afternoon there might even be a stroke of lightning; there was, even, Oz the Gweat and Tewwible himself here—he might be glimpsed walking around near the monorail’s point of egress into the Magic Kingdom or peering down from one of the flying Dumbos with his flat and stupid gaze—down here Louis and Gage had come to know him as just another amusement park figure like Goofy or Mickey or Tigger or the estimable Mr. D. Duck. He was the one, however, with whom no one wanted his or her picture taken, the one to whom no one wanted to introduce his son or daughter. Louis and Gage knew him; they had met him and faced him down in New England, some time ago. He was waiting to choke you on a marble, to smother you with a dry-cleaning bag, to sizzle you into eternity with a fast and lethal boggie of electricity—Available at Your Nearest Switchplate or Vacant Light Socket Right Now. There was death in a quarter bag of peanuts, an aspirated piece of steak, the next pack of cigarettes. He was around all the time, he monitored all the checkpoints between the mortal and the eternal. Dirty needles, poison beetles, downed live wires, forest fires. Whirling roller skates that shot nurdy little kids into busy intersections. When you got into the bathtub to take a shower, Oz got right in there too—Shower with a Friend. When you got on an airplane, Oz took your boarding pass. He was in the water you drank, the food you ate. Who’s out there? you howled into the dark when you were frightened and all alone, and it was his answer that came back: Don’t be afraid, it’s just me. Hi, howaya? You got cancer of the bowel, what a bummer, so solly, Cholly! Septicemia! Leukemia! Atherosclerosis! Coronary thrombosis! Encephalitis! Osteomyelitis! Hey-ho, let’s go! Junkie in a doorway with a knife. Phone call in the middle of the night. Blood cooking in battery acid on some exit ramp in North Carolina. Big handfuls of pills, munch em up. That peculiar blue cast of the fingernails following asphyxiation—in its final grim struggle to survive the brain takes all the oxygen that is left, even that in those living cells under the nails. Hi, folks, my name’s Oz the Gweat and Tewwible, but you can call me Oz if you want—hell, we’re old friends by now. Just stopped by to whop you with a little congestive heart failure or a cranial blood clot or something; can’t stay, got to see a woman about a breach birth, then I’ve got a little smoke-inhalation job to do in Omaha.
And that thin voice is crying, “I love you, Tigger! I love you! I believe in you, Tigger! I will always love you and believe in you, and I will stay young, and the only Oz to ever live in my heart will be that gentle faker from Nebraska! I love you . . .”
We cruise . . . my son and I . . . because the essence of it isn’t war or sex but only that sickening, noble, hopeless battle against Oz the Gweat and Tewwible. He and I, in our white van under this bright Florida sky, we cruise. And the red flasher is hooded, but it is there if we need it . . . and none need know but us because the soil of a man’s heart is stonier; a man grows what he can . . . and tends it.
Thinking such troubled half-dreaming thoughts, Louis Creed slipped away, unplugging his connections to waking reality line by line, until all thoughts ceased and exhaustion dragged him down to black dreamless unconsciousness.
Это мой любимый кусок текста, по мне, вполне себе отражающий всю суть романа.
Итак,
цитата "Кошачье Кладбище", Багров
Закрыл чемоданчик, поставил подле кровати. Выключил свет, растянулся на постели, закинув руки за голову. Какое блаженство — лежать вот так, на спине, в собственной постели. Мыслями он снова перенесся в диснеевскую Страну Чудес. Вот он в белом костюме за рулем белого фургончика, снаружи на нем нарисованы уши Микки-Мауса. Нельзя же, чтоб почтеннейшая публика догадалась об истинном назначении фургончика. И испугалась.
Рядом с ним в фургончике — Гейдж, загорелый, здоровый, голубовато поблескивают белки глаз. Вот слева любимец мальчишек и девчонок Гуфи пожимает руку малышу, а тот прямо замер от восторга. А вон Винни Пух позирует с двумя смеющимися бабусями в брючных костюмах. А третья бабуся щелкает фотоаппаратом. Вон малышка в нарядном платьице кричит: «Тигра, милая! Любименькая Тигра!»
Он с сынишкой на дежурстве, объезжают парк, зорко глядя по сторонам. Мигалка «Скорой помощи» на крыше тщательно замаскирована. Случись с кем беда — они тут как тут, но людям глаза не мозолят. А беда может притаиться даже в этом сказочном уголке невинных забав, всякое бывает. Вон на главной аллее мужчина покупает фотопленку, улыбается, а не дай Бог вдруг откажет сердце. Или почует беременная, что вот-вот схватки начнутся, прямо на подходе к «Небесной колеснице». Девочка-подросток, красавица, прямо с журнальной обложки вдруг забьется в припадке эпилепсии, засучит ногами. Может и солнечный или тепловой удар хватить, а то и удар апоплексический. А под конец знойного лета, когда нередки грозы, и от молнии недолго пострадать.
А еще в том парке видел Луис Волшебника Страны Оз, Веуикого и Ужасного. То около туннеля железной дороги в Волшебное Королевство, то его плоская и глупая рожица взирает с воздушного шара в небе. Ведь здесь Веуикий и Ужасный, как догадались Гейдж с Луисом — лишь очередной сказочный герой, как и Гуфи, и Микки-Маус, и Тигра, и достопочтенный утенок Дональд, правда, с ним никто не спешил фотографироваться, или даже здороваться. Луис с Гейджем его очень хорошо знали. Ведь несколько времени назад, еще в Ладлоу, столкнулись они с Веуиким и Ужасным. Он норовил подсунуть то стеклянный шарик — чтоб Гейдж насмерть подавился, то мешок от пылесоса — чтобы насмерть задохнулся, то электрические розетки — раз-два, малыш, и ты уже в Вечности, всегда к твоим услугам. Веуикий и Ужасный был повсюду и всегда. Он нес смерть и в пачке сигарет, и в пакетике орехов, и в кусочке мяса. Как стрелочник, он следил за всеми путями в Небытие и Вечность. Грязные иглы шприцев, ядовитые насекомые, голые электрические провода, лесные пожары. Коварные роликовые доски ускользали из-под ног ребятишек, сбрасывая наездников прямо под колеса машин. Случись тому залезть в ванну или под душ, Веуикий и Ужасный тут как тут! Он рядом с вами и в аэропорту, в стакане воды, в куске хлеба. КТО ТАМ? — испуганно кричите вы в темноте, и он отвечает: «Это я, не волнуйся! Ну, как делишки? Говоришь, рак желудка? Бедняжка! Заражение крови? Ай-ай-ай! Белокровие? Атеросклероз? Тромбоз? Энцефалит? Остеомиелит? Ну, ничего! Раз-два, горе — не беда!
Бандит с ножом на пороге дома. Тревожный телефонный звонок среди ночи. В Северной Каролине в одном укромном уголке в кофеварке варили кровь… Вот таблетки, что если съесть пригоршню? Когда человек задыхается, у него синеют ногти, в последней отчаянной схватке за жизнь мозг поглощает весь кислород, изымая его даже из клеток под ногтями. Привет ребята, меня зовут Веуикий и Ужасный, можно просто — Оз. Да, мы с вами и так уже старые друзья. Я на минутку заглянул: дай, думаю, инфарктик маленький состряпаю или тромбиком около сердца пошурую. Пока. Мне пора к одной дамочке, она рожать вроде собралась, так я ей пузо-то покорежу. А там бегом-бегом дальше: в Омахе на пожаре дымком надо кое-кого придушить.
А где-то кричит слабый голосок: Тигра, миленькая! Тигра, любименькая! Я тебя всегда буду любить, я никогда не состарюсь, не подпущу к себе Веуикого и Ужасного. Я люблю тебя...
Мы с сыном все время начеку, смотрим в оба. Ведь главное в жизни — не война, не любовь, а изнурительная, но благородная борьбв с Веуиким и Ужасным. Потому-то мы с сыном и кружим в этом фургончике по аллеям флоридского парка. "Мигалка" спрятана до поры... никто и не должен о ней знать. Ведь сердце тверже камня, и каждый взращивает в нем, что может... и возделывает.
Мысли и видения эти убаюкали Луиса Крида, мало-помалу отключили его разум… следом исчезли и сами мысли. Луис проваливался в глубокий, беспросветный сон.
Ну и цитата "Клатбище домашних жывотных", Покидаева
Луис закрыл сумку и поставил ее возле кровати. Потом погасил свет и лег, положив руки под голову. Это была настоящая роскошь: лежать, вытянувшись на кровати. Но мысли вновь обратились к Диснейуорлду. Он представил себя в простой белой форме, за рулем белого микроавтобуса с логотипом в виде ушей Микки-Мауса на боку — никаких красных крестов, никаких надписей, ничего, что могло бы встревожить или напугать посетителя.
Гейдж сидел рядом с ним, дочерна загорелый, пыщуший здоровьем, с сияющими глазами. Вон там, слева, плюшевый гуфи пожимает руку какому-то малышу; парнишка буквально оцепенел от восторга. А вот Винни-Пух позирует с двумя смеющимися бабулями, а третья смеющаяся бабуля их фотографирует. Маленькая девочка в нарядном платье кричит: "Я люблю тебя, Тигра! Я люблю тебя, Тигра!"
Они с сыном вышли в дозор. Они были стражами этой волшебной страны и обходили ее — объезжали — в белом микроавтобусе с красным огоньком на приборной панели, аккуратно и благоразумно прикрытым от посторонних глаз. Они не искали беды, но были готовы к тому, что она может грянуть. Потому что беда может случиться всегда и везде, даже здесь, в этой стране радости; мужчина, покупающий сувениры на Мэйн-стрит, мог схватиться за грудь и свалиться с сердечным приступом, у беременной женщины могли внезапно начаться схватки прямо на выходе с "Небесной колесницы", девочка-подросток, хорошенькая, как картинка Нормана Рокуэлла, могла упамсть и забиться в эпилептическом припадке, колотясь туфельками об асфальт. С любым посетителем парка мог приключиться солнечный или тепловой удар, а под конец особенно жаркого и душного летнего дня в Орландо — возможно, даже удар молнии; Оз, Великий и Узясный, он где-то здесь — может быть, топчется у выхода с монорельса, прибывающего из волшебного королевства, или таращится своим пустым, застывшим взглядом сверху, с одного из летающих слонят Дамбо. Здесь, внизу, Луис с Гейджем знают его, как одного из ряженых, вроде Гуфи, или Микки-Мауса, или Тигры, или важного мистера Дональда Дака. Но с ним никто не хочет фотографироваться, никто не хочет подходить к нему близко и подпускать детей. Луис с Гейджем знали; они с ним встречались — лицом к лицу — не так давно, в Новой Англии. Он только и ждал, чтобы заставить тебя подавиться стеклянным шариком или задохнуться в пластиковом пакете, отправить тебя в Вечность быстрым, смертоносным ударом тока — всегда в наличии в ближайшей розетке или пустующем электропатроне. Смерть таилась в каждом пакетике арахиса, в каждой порции бифштекса, в каждой пачке сигарет. Он все время был рядом, он отслеживал все контрольно-пропускные пункты между миром смертных и вечностью. Грязные иглы, ядовитые насекомые, оборвавшиеся провода, лесные пожары. Стремительные роликовые коньки, выносящие неосторожных детишек прямо под проезжую часть. Когда ты забираешься в ванну, чтобы принять душ, Оз не преминит составить тебе компанию — душ вдвоем. Когда ты садишься в самолет, Оз собирает посадочные талоны. Он — в воде, которую ты пьешь, и в еде, которую ты ешь. Кто здесь? — кричишь ты в темноте, и это он отвечает тебе: Не бойся, это всего лишь я. Привет, как жизнь молодая? У тебя рак кишечника, вот такая досада! Заражение крови! Лейкоз! Атеросклероз! Тромбоз коронарных артерий! Энцефалит! Остеомиелит! Раз-два, марш-вперед! Наркоман с ножом в подворотне. Телефонный звонок посреди ночи. Кровь вперемешку с аккумуляторной кислотой на съезде с автомагистрали где-нибудь в Северной Каролине. Полная пригоршня таблеток, ешь на здоровье. Синие ногти умерших от удушья — мозг пытается выжить и забирает весь оставшийся кислород, даже из клеток у нас под ногтями. Привет ребята, меня зовут Оз, Великий и Узясный, но вы можете звать меня просто Оз — мы же старые друзья, черт возьми. Я просто зашел на минутку, забросить вам острую сердечную недостаточность, или краниальный тромбоз, или еше что-нибудь; я бы рад задержаться, но не могу, надо проведать одну роженицы с тазовым предлежанием плода, а потом еще провернуть одно дельце с отравлением дымом в Оклахоме.
И этот тоненький голосок все кричит: "Я люблю тебя, Тигра! Я люблю тебя! Я в тебя верю, Тигра, я всегда буду тебя любить и в тебя верить, я останусь молодой, и единственный Оз, кто будет вечно жить в моем сердце, это тот нежный обманщик из Небраски! Я люблю тебя..."
Мы патрулируем территорию... мы с сыеом... потому что весь смысл не в войнах, не в сексе, а в этой кошмарной, благородной и безнадежной битве с Озом, Великим и Узясным. Мы с сыном патрулируем территорию, в нашем белом микроавтобусе, под ослепительно синим небом Флориды. И красная лампочка на приборной панели прикрыта, но она замигает, если кому-то понадобится наша помощь... и никому, кроме нас, не нужно об этом знать, потому что земля в человеческом сердце, она еще тверже; человек растит, что может... и заботится о посевах.
С такими тревожными, полусонными мыслями Луис Крид погружался в сон, отключая все линии связи с реальностью, одну за другой, пока мысли не стихли и усталость не затянула его в черное забытье без сновидений.
Да, Покидаева следует за текстом буквально-буквально, но зачем так перегружать текст канцеляритами? "Контрольно-пропускные пункты", "предлежание плода", "когда ты забираешься в ванну, чтобы принять душ" (зачем эта дотошность? а зачем еще можно забираться в ванну, починить проводку?). Досадные повторчики (с полусонными мысялми Луис Крид погружался в сон". Почему, главное, всего этого не было в "Игре Джеральда" и "Бессоннице", в которых Татьяна Покидаева вроде как тоже принимала участие? Потому что там роль ограничивалась редактурой?
И да, по описанию Оза у Багрова эту дрянь можно прям вживую представить. По описанию Покидаевой — не получается.
ИМХО, махровое, не претендующее. |
–––
Ghosts vomit over me |
|
цитировать
.
