Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Сборник «Ересиарх. Имя зверя» Я. Комуды несколько разочаровал. Нельзя сказать, что перед прочтением я возлагал большие надежды на автора. Признаюсь лишь, что имел некоторые ожидания. Хотя до этого старался не давать оценку зарубежным представителям тёмного жанра. При этом никогда не отрицал оригинальности некоторых из них. Например, в юношестве, не очень интересуясь направлением «dark fantasy», уважал оригинальный мир, созданный Сапковским. Но случай с польским писателем заслуживает пары отдельных слов. Ведь Сапковский не столько создал мир, сколько интерпретировал уже имеющиеся польские мифологию и фольклор, подчинив их тенденциям жанра. На книгу же Комуды я обратил внимание, потому что в ней похожим образом интерпретирована история Франции XV века.
Правда, интерпретация Комуды оказалась блеклой. Причина тому в элементарном не соответствии заявленному жанру. Каноничная тёмному фэнтези мрачность в «Ересиархе» отсутствует. Конечно, здесь есть множество тёмных оттенков, но они не складываются в единую органичную картинку. Из-за чего визуальная составляющая раздражающе пестрит массой оттенков и символов. Хотя, некоторые из них смотрятся действительно ярко. Речь идёт о религиозной символике. Выступая лейтмотивом книги, во многих рассказах (в частности, «Дьявол из камня») она влияет на раскрытие характеров, а в более редких случаях («Господь из Дуба») влияет на сюжет и создает конфликт.
Впрочем, нужно ухитриться, чтобы не передать религиозную символику, когда описываешь Францию XV века. Период тогда был яркий, богатый количеством сект и ересей. Из-за чего описанную в книге эпоху можно назвать прелюдией перед крупными религиозными войнами. Соответственно, во время чтения настраиваешься на смакование историческим колоритом. И у Комуды действительно всё это находишь: чуть ли не в каждом рассказе чувствуется нарастание большого конфликта, приближение чего-то масштабного, ломающего устои жизни героев. Но, к сожалению, такая атмосфера латентной тревоги не доводится до предела. Она не перерастает в чувство безысходности и проклятости окружающего мира, так и оставаясь намёком на мрак ушедших времен и жестокость предстоящей эпохи.
Таким же намёком выглядят герои книги, лишь условно напоминающие живых людей. В каждом рассказе они кажутся куклами, которых автор дёргает за нитки в попытках развить вяло движущийся сюжет. Из-за чего создаётся впечатление, что все они появилась на страницах случайно, поэтому силой вынуждены действовать и говорить. Как следствие, поступки выглядят бессмысленными, а диалоги надуманными, что сбавляет напряжение и лишний раз нивелирует конфликт. Который, в большинстве случаев, без того плохо виден в силу блекло прописанной мотивации героев. Именно из-за неё герои и выглядят куклами. Такой порочный круг проступает на страницах «Ересиарха» очерняющим книгу пятном.
Оно же очерняет авторский почерк самого Комуды. Ещё на середине прочтения становится понятно, что автору не очень интересны мотивы собственных героев и логика их действий. Вообще, логика хромает даже… между произведениями, если так можно выразиться. Поскольку в последних рассказах главный герой неожиданно предстаёт в разных ипостасях. Если в ¾ книги он выступает в качестве «благородного» вора, то в Dance Macabre» и «Море и монастырь» мы обнаруживаем его паломником и священнослужителем. Хотя в предыдущих главах предпосылок к таким сдвигам в образе не обнаруживалось.
Из-за таких вот минусов мы имеем неоднозначный сборник, единственные достоинства которого связаны с религиозной тематикой большинства рассказов. Эта же тематика оттеняет колорит эпохи, во время которой развивается действие книги. Но, к сожалению, христианский символизм на общем полотне произведений очень редко вступает в контакт с мрачными тонами. Из-за чего мрак в рассказах выглядит не таким контрастным, как нужно для заявленного на обложке жанра dark fantasy.
«Дьявол из камня» — первая повесть сборника, которую можно назвать визитной карточкой книги. С первых строк читательское внимание приковывают яркие образы уходящего средневековья. Изображённый Комудой XV век схож с позднесредневековой атмосферой «Гаргантюа и Пантагрюэля». В нём так же уживаются воры и учёные, священники и проститутки, жертвы и палачи. Только в произведении Рабле эти герои — карикатурные образы, а в мире Комуды они представлены пешками, движимыми антагонистом-убицей. Его алый плащ оттеняет образы жертв даже на фоне тьмы средневековых улиц, отчего перечисленные герои кажутся особенно красочными. Такой контраст атмосферы и образов отпечатывается в памяти читателя пестрой картинкой. Но, к сожалению, картинка эта не мрачна.
«Дьявол из камня» привлекает яркостью, но не внушает чувства гнетущей тоски, которая характерна направлению темного фэнтези. В повести польского автора нет и присущей жанру безысходности, обреченности описанного мира. Написанное на стыке канонов, произведение объединяет в себе черты мистики, детектива и исторического жанра. Последнего в «Дьяволе…» больше всего, как и в других повестях сборника. Если в следующем «Имени Зверя» читатель погружается в более грязный, характерный «dark fantasy» нуар, то в этом случае его встречает более светлое средневековье. Вместо чёрных пустырей Каркассона, мы оказываемся в затхлом Парижа. Но в этой затхлости чувствуется тление соборных факелов, отблески которых играют на фасадах по всем правилам светлой науки геометрии. Такие детали по мере чтения появляются часто, намекая на свет предстоящей эпохи.
Как эпоха, так и произведение сочетают в себе противоречивые вещи. Палачи здесь служат искусству, воры пишут стихи, священники готовы убить, учёные вообще без раздумий лишают жизни. Но, несмотря на контраст и красочность, их образы типичны. Даже архетипичны, что превозносит их над рядовыми людьми, умаляя человеческое в каждом. Из-за чего герои «Дьявола из камня» кажутся размытыми. В частности, это проявляется в отсутствии у них личных, приземлённых мотиваций.
Такая «афористичность» героев объясняется идейной составляющей произведения. Идея здесь слишком фигуральна, чтобы транслирующие её образы выглядели приземленными. Будучи абстрактными пешками, они органичнее смотрятся на сюжетной доске, где играет антагонист убийца. С мотивацией последнего тоже не всё в порядке: она хоть и не блекла, но парадоксальна. Одержимый светлыми идеями науки, антагонист при помощи убитых строит собор, с целью отупления верующей средневековой черни. В такой противоречивости, пожалуй, образ героя раскрывается лучше всего . Ведь, называя себя Архитектором (эпитет Бога в масонской традиции), зодчий-учёный желает утаить знание, которое считает священным. И для этого нивелирует его в глазах широких масс.
Так в «Дьяволе из камня» органично переплетаются убийства и масонская символика, яркость образов и их внутренняя пустота, внешняя блеклость убийцы и сложность его намерений. Но, что прискорбно, намерения эти обращены к свету, что противоречит жанру. Если бы Комуда сгустил краски, стремления антагониста хорошо бы оттенили общие мрак и безысходность произведения. Но автор этого не сделал – и в результате читатель получил не достаточно сбалансированный триллер, тёмный элемент которого заглушён историческим и детективным элементами. Что может слегка разочаровать тех, кто желал увидеть каноничное dark fantasy.
«Так далеко до неба» разочаровывает бессвязностью текста. Безыдейный рассказ с отсутствующим сюжетом в принципе нельзя назвать увлекательным. Но в этот раз Комуда пробивает дно, выбросив из своей истории конфликт. Как следствие, действие почти не развивается, а динамика вовсе стопорится. Если в «Так далеко от неба» есть намёк на сюжет, то его трудно разглядеть за мишурой длинных описаний средневековых пейзажей. Грязные, наполненные отходами улицы средневековых городов, к сожалению, не передают атмосферы мрачности, как и в предыдущих рассказах сборника. За исключением, что конкретно в этом рассказе лишних описаний больше всего. Вместо «смакования» грязными пейзажами г. Ренна, Комуде стоило бы обратить внимание на мотивацию персонажей: потому, что в произведении она отсутствует напрочь. Чего не скажешь о «Дьяволе из камня» и «Имени Зверя», где есть хотя бы намёки на мотивы.
Как следствие, «Так далеко от неба» можно без зазрений совести назвать слабейшим рассказом в цикле. К сожалению, это та лакмусовая бумажка», по которой можно судить обо всех слабых сторонах авторского почерка Комуды, так как здесь его худшие стороны видны наиболее отчётливо.
Хотя, при всех своих минусах рассказ (как сообщает некто Wladdimir на Фантлабе) номинировался на получение премии имени Януша Зайделя и вошел в состав рейтингового списка уважаемого сетевого журнала ”Esencja” «100 лучших польских НФ рассказов» под № 95.
Слева — иллюстрация Моники Светлик к "Так далеко до неба", опубликованному в польском журнале "Nowa Fantastyka" №177 (№6 за 1997 г.).
«Имя Зверя», как следует из названия, затрагивает христианские мотивы. Завязанная на апокрифических, эсхатологических и евангельских текстах, повесть раскрывает эти мотивы под нестандартным углом. Во время чтения, их можно неплохо изучить, чему способствует не слишком интенсивный темп произведения. Но, несмотря на отсутствие резких сдвигов в сюжете, динамически простая история может изменить представление читателя о знакомых религиозных образах.
Знакомые пророчества, исторгаемые проклятыми детьми, роковые послания на восковых табличках и другие мистические христианские символы в «Имени Зверя» имеют двойное значение. Комуда раскрывает их обратную сторону, круша стереотипы в восприятии религиозных символов. Если самого Зверя (Дьявола) западноевропейский человек привык отожествлять с Антихристом, то в представлении польского автора, Зверь-Дьявол выходит из святой среды. Он действительно разрушает Мир, но не адским огнем, а «словом божьим», выжженным на лицах ложно уверовавших христиан. Земля под ними не разверзается, давая шанс одуматься и принять ложную божью веру перед Страшным Судом – то есть, стать еретиком. В сюжете повести Дьявол превращает людей в еретиков, просто сводя их с ума. И делает он это легко, потому что, по мысли Комуды, люди рехнулись ещё раньше, при ударе в христианский фанатизм.
Фанатизм насквозь пронизывает эпоху, описанную в «Имени…». Но, к сожалению, помимо фанатизма, в атмосфере повести не чувствуется безумия, безысходности и тотального мрака, которые отличают dark fantasy. Увязавшись с религиозным безумием в произведении, вышеперечисленное сделало бы «Зверя» ярким образцом реалистичного и по-настоящему тёмного фэнтези. Эта черта сближает повесть с «Дьяволом из камня», мрачность которого проистекает лишь из ярко поданного историзма. Отголоски религиозных войн, казней еретиков, усиления инквизиции (которая, кстати, во Франции была жёстче испанской) делают своё дело, погружая читателя во мрак уходящего Средневековья. Благодаря этому неплохо чувствуется колорит описанной эпохи. Во время прочтения нельзя не отметить, что погружаешься в атмосферу Франции XV века. Но, к сожалению, отметить – не почувствовать. Потому, что исторические детали передают лишь фон, но не влияют на поступки и тем более не раскрывают образов. Из-за чего скудно чувствуется атмосфера.
Помимо историзма, также недостаточно раскрыты в произведении мотивации героев, что также прослеживается в уже упомянутом «Дьяволе из камня». Как и там, в «Имени Зверя» персонажи Комуды руководствуется понятными целями. Но их стремления выражены недостаточно ярко, в связи с чем, герои кажутся марионетками в руках автора. Как следствие, их мотивации и поступки почти не влияют на сюжет, который движется по линии, начерченной автором. Конечно, такая фаталистичность может быть уместна в произведении, завязанном на религиозных мотивах. Но в своём сборнике Комуда перегибает с фатальным роком, отчего сюжеты превращаются в цепь событий, предопределённых автором заранее. От чего, в частности, страдает и данное произведение.
В результате, мы имеем неплохую повесть, крепко стоящую на столпах под названием «религиозный мотив» и «исторический мрак». Повесть, с большим потенциалом, который не был развит из-за недостаточного сгущения того же мрака. А ведь такая яркая картина могла бы перебить неприятное послевкусие от поверхностных гереов...
«Господа из дуба» хочется выделить особо. При отдельных незначительных минусах, он оставляет приятное впечатление. Если предыдущие работы Комуды как-то соответствовали направлению «dark fantasy», то этот текст выходит за рамки жанрового канона. И, тем самым, этот канон не нарушает.
В «Господе из дуба» мы видим грязную средневековую Францию, пропахшую нечистотами и трупами проституток, убитых в подворотнях парижских улиц. Вроде бы, то же, что и в предыдущих рассказах. Но, в отличие от «Дьявола из камня», «Имени Зверя» и «Так далеко до неба», здесь автор не сгущает краски, что предохраняет его от неудачного нагнетания безысходности. Вместо этого, Комуда более удачно (чем в прошлом произведении) использует исторические детали, чтобы передать мрачность оттенков.
Интереснее всего мрачность проявляется в образе самого «Господа из дуба». Пожалуй, его можно назвать самым оригинальным героем всей книги. Образ живого человека, выросшего телом из креста, запомнится без исключения всем ценителем макабра. Этот же образ оставит немало вопросов, потому что Комуда не объясняет природу человека из дерева. Перед читателем может быть языческий бог, материализовавшийся дух или просто бес, принявший облик Спасителя. Подпадая под такие коннотации, образ Иисуса выходит за рамки простого имени, которое так часто встречается на страницах книги. Теперь Христос – герой произведения, влияющий на его сюжет. И, что приятно, влияет он как герой с личными мотивами, а не является персонификацией приёма «бог из машины».
Как и в остальных своих произведениях, мотивы героев автор не раскрывает, а лишь указывает на их существование. То же происходит с Христом. Но после прочтения половины тома это не кажется страшным. Ведь туманность мотиваций, как видно по предыдущим обзорам, является общей слабостью стиля Комуды. Поэтому не будем на ней останавливаться и лучше отметим другую черту в авторском почерке. Это – ломаная динамика действия.
Если в начале — и даже середине — произведений сюжеты Комуды кажутся слабоватыми, то в конце они всегда резко закручиваются, и блеклые до того герои оказываются заложниками ярких ситуаций. Например, герой «Господа из дуба», священник Ноай, оказывается на услужении существа в терновом венце. Это становится понятным благодаря сцене, когда иерей под страхом смерти кормит своего господина хлебом и вином (кровью и плотью Господа). Как правило, вслед за подобными сценами динамика рассказов резко уплотняется. Но держится она недолго и всегда уступает место развязке, которая расставляет фигурки героев по неожиданным местам.
В связи с чем, панорама финального действия иногда напоминает сюжеты полотен в христианских храмах, где ангелы и люди расставлены в специфическом порядке. Здесь Комуда действительно использует религиозные мотивы эпохи. Однако часто перегибает с этим палку. И в «Господе из дуба» религиозные мотивы дают о себе знать нагляднее всего. Достаточно представить средневековых вора, сутенёра и убийцу, которые цитируют Книгу Эсфирь из Ветхого Завета. Сомневаюсь, что простолюдины XV века блистали такой эрудицией, даже при всеобщей религиозности того времени…
В целом, несмотря на перечисленные слабости, «Господь из дуба» приятно выделяется на фоне остальных произведений Комуды. В нём нет неудачных намёков на безысходность и страдание мира, но есть реалистичный исторический мрак. И яркие образы, которые ставят рассказ в один ряд с харизматичным «Дьяволом…». Интересная парочка – эти «Дьявол из камня» и «Господь из дерева». Притом, что камень долговечнее...
«Ересиарх», именем которого назван сборник, действительно оставляет красочные образы в памяти. История, полностью завязанная на детективном приёме «кто же скрывается под маской?» держит в напряжении, хотя и не таком плотном, как хотелось бы. Потому что эта повесть — одна из немногих в сборнике, небольшое сгущение красок в которой сделало бы атмосферу максимально тяжёлой. То есть соответствующей жанру, ведь именно в «Ересиархе» подробнее всего описываются пытки, а убийства преподносятся как вишенка на торте. Здесь Комуда действительно старался уплотнить градус мрачности, но, как всегда, у него этого не получилось. Автор просто добавил грязи, хотя стоило бы просто сместить акценты – и получился бы депрессивный триллер на стыке жанров истории и «dark fantasy».
Последние две рассказа, «Dance Macabre» и «Море и монастырь», роднит общая слабость сюжета. Несмотря на такое равенство, первое произведение существенно проигрывает второму по части сюжета. Но не потому, что в «Море и монастырь» интрига лучше, а потому, что в «Dance Macabre» её просто нет. Примитивное действие тут сводится к бесконечно тянущимся боевым эпизодам, где отряд польских кавалеристов пробивается к спасению сквозь ряды стригонов (упырей или просто восставших мертвецов). Хотя, в длительных сценах, утомляющих внимание читателя, можно заметить яркие образы типа коня, ставшего мертвым и превратившегося в стригу. Но в рассказе таких образов мало, да и сами по себе эти образы не достаточно оригинальны, чтобы улучшить впечатление от глупой «Пляски смерти». Но, несмотря на художественную бедность произведения, его название соответствует содержанию.
В «Море и монастыре» анализировать вообще нечего, хотя здесь присутствует интрига. Есть убийство в монастыре, есть неизвестный виновник-монах и… все. Короткий рассказ надоедает читателю из-за отсутствия динамики, блужданий главного героя по библиотекам, склепам и местам обитания нечисти. Все эти декорации выглядят блекло, а на фоне всей книги проигрывают ещё потому, что встречаются в предыдущих рассказах. Как и в предшествующей «Пляске смерти», финал «Моря и монастыря» выглядит смазанным. Это двойне обидно, потому что в рассказе есть детективный элемент, а ведь именно детективные приёмы больше всего украшают развязку слабых произведений. Но и здесь Комуда пробил дно.
Фильм охарактеризовать проще всего по Кингу, используя название сборника повестей, вынесенное в заглавие рецензии. Увы, здесь она означает практически беспросветный мрак, с редкими всполохами чего-то хорошего.
Все люди умирают. Некоторые ещё при жизни. Именно такое определение наглядно иллюстрирует некоторых персонажей фильма, в оригинале звучащего The Body Tree. Особенно того, кто оказался настоящим убийцей Кары. Маниакально-депрессивный психоз, дегенеративная агрессия, истерия, флегматичная легкомысленность на фоне частого курения травы, растление несовершеннолетних и потрахушки с опоенными студентками... Что сказать, "славная" компашка приехала в...калифорнийский Горный Алтай. Почти агнцы божьи. Ещё немного, и в сюжет стоило бы ввести Асприновского "Распутного единорога". Жаль, что противовеса им не получилось, поскольку действительно хорошие парни и девушки довольно быстро стали жертвами безжалостного демона Кюрюма.
Как ни странно, но фильм сумел удивить аллюзией на злого духа по имени Боб, вгонявшего зрителя в ужас в сериале «Твин Пикс». Подобно ему, Кюрюм способен вселяться в людей, правда, обладает большей силой, нежели его, скажем, собрат по принуждению из культового творения Марка Фроста и Дэвида Линча. Нельзя с полной уверенностью утверждать, случайно ли такое сходство или намеренно, тем не менее, некоторые параллели прослеживаются очень явно. Но акцента на этом делать нет смысла. Другого сходства между двумя работами не обнаружено.
Настоящее отчаяние появляется ближе к финалу. Кульминационный момент "Горных огней" совпадает с осознанием того, как много всего было сделано неправильного и сколько возможностей оказалось потеряно. Упущенные шансы склонить чашу весов в свою пользу, отправив Кюрюма обратно в потусторонние пределы.
Человеческую глупость, тупость и скудоумие — не победить. Но куда сложнее бороться со столь могущественными пороками, когда они безнадёжно поражают сценаристов, как, к сожалению, произошло в случае с теми парнями, чья работа сейчас с огромным трудом рецензируется. Американец и русский не сумели, не смогли, либо не захотели придумать вменяемую причинно-следственную связь, не соблаговоли добавить реализма, да хотя бы примерно смоделировать поведение людей, попавших в скверный переплёт. Парад глупости распустился буйным цветом по большей части хронометража.
По умению вызвать тревогу, повышая градус, нагнетая саспенс, сгущая атмосферу до предела, неофитам — Томасу Данну и Михаилу Кукушкину далеко до признанных мастеров жанра. Непосредственно по ключевой теме фильма "Горные огни", пример следовало взять, ни много ни мало, с Билла Ланкастера. Не соответствовать его уровню, но хотя бы попытаться использовать, то лучшее, чем славен образцовый "Нечто" 1982 года. Именно в плане сценарных находок, подачи настоящего человеческого поведения в рамках сковывающего всех ужаса, культивированию страха, наконец. Увы и ах! На выходе лишь швах.
Интернационал «Горных огней» приятно бросается в глаза. Тут и американские актёры, и испанские и российские и украинская актриса и один белорус. Что характерно, каждый в кадре смотрелся на удивление достойно. Конечно, без стереотипных персонажей не обошлось, но были и запоминающиеся.
Пожалуй, лучшая роль певца Алексея Воробьёва пришлась именно на «Горные огни». Не сказать, что она стала прорывом, но именно в показанном амплуа мы его ещё не видели. Чувствовалось, актёр в охотку сыграл. Сочно, бодро, с энтузиазмом. Что касаемо других действующих лиц, парень со странной фамилией, если она не псевдоним, конечно и с сокращённым именем – прямой отсылкой к испано-язычному сегменту. Речь идёт об уроженце Калининграда, известном здесь как Коста Ронин. Он же Константин.
Украинка Иванна Сахно не сильно запомнилась, но по части широко раскрытых от испуга глаз, дала фору всем.
Понравилось, когда русские ребята Пётр и Сергей обращались друг к другу правильно, как принято в нашей стране. Слыша "Серёга" и "Серёжа", начинаешь задумываться, когда это американцы успели выучить подобные сокращения? В других фильмах и сериалах подобным они не блещут, называя полным именем всех. Секрет быстро открылся: белорус с россиянином общались, потому неудивительна правильность. Пусть так, фильм от реалистичности только выигрывает.
Некая общая карикатурность архетипов и образов, заставляет кривиться как после съеденной дольки особо кислого лайма. Как ни странно, не смотря на все бредовые вещи, мелькающие в кадре чуть реже, чем постоянно, изрядно сглаживает нелепости, в одиночку вытягивая на себе фильм, певец, а не актёр Алексей Воробьёв. Сниматься в кино и быть артистом в полном смысле этого слова — совершенно разные ипостаси. Примерно как играть в футбол во дворе и тренировать профессиональную футбольную команду, либо сборную страны. И хоть в послужном списке Воробьёва уже немало проектов, как в полном метре, так и в рамках сериалов, в большей степени он пока остаётся музыкантом, а не актёром. Но, несомненно, прибавляющем в этом сложном амплуа. Равно как и приятно в кадре наблюдать за Марком Борковски(преподаватель и знаток местного фольклора) и выразительной Эммой Дюмон. Вот, пожалуй, и всё.
Ещё пару добрых слов можно сказать в адрес композитора фильма — Навида Хеязи, имеющего смешанное испано-иранское происхождение. В особенности, за песню(разумеется, не им исполняемую), играющую в финальных титрах и за несколько неплохих композиций, звучащих в самой киноленте. Laura Duncan — Kick The Dust, если кто-то захочет послушать песню.
Обязательно нужно вернуться ещё разок к невежеству тех, кто прикладывает руку к творческому процессу. «Горные огни» — яркий пример очередного заложника спонсорской деятельности Министерства Культуры РФ, которое влезая в творческий процесс, губит содержание фильма. Важно знать, чего хочешь добиться, играя на поле знаковых локаций, якобы Алтая и затрагиваю весьма непростую тему шаманизма. Нужно ли говорить, что съемочная команда с треском провалились по обоим пунктам? Конечно, нужно! Их действия – яркий пример того, как делать не стоит. Когда берёшься за что-то бездумно, налегке, совершенно не думая о последствиях, да хотя бы элементарно о том, как всё будет смотреться со стороны, в конечном счёте, получаешь нечто аляповатое, вызывающее недоумение, помноженное на раздражение. Чего ради, спрашивается, выдавать мнимое за действительное? Когда никто не удосужился добиться реализма, как под копирку выпячивая вперёд явные американизмы под видом российской глубинки, ничего кроме смеха, такой подход вызвать не может. Неужели так сложно элементарно воссоздать хотя бы примерно один-единственный дом, пусть даже отдалённо напоминающий те, коими Матушка Россия богата?! Очевидно, никто не стал заморачиваться над реалистичной составляющей. Принцип – итак сойдёт, хорош только в тех случаях, когда никто не заметит, во что это выльется. Здесь заметили, причём все. А ведь одну-единственную декорацию построить – копейки стоит, зато эффект от погружения в суровую действительности холодного края, окупил бы общее восприятие с лихвою. Жадность или наплевательское отношению к зрителю вылилось в плачевные, если не сказать смехотворные сборы. Ничего другого ожидать не приходилось. Слишком топорно проработана главная составляющая наряду с сюжетом.
Обрядовость, показанная в фильме, имеет место в алтайском фольклоре лишь самую малость. В основном, грубое невежество продемонстрировано как по части ритуалов, камланию и прочим атрибутам, которые составляют неотъемлемую часть шаманизма в его настоящем виде. К исключительно алтайским традициям нахождение подобия гроба на дереве, тоже никак не относится. Хотя бы потому, что в первую очередь, так поступают Манси, а не обитатели Горного Алтая. Очень странно было наблюдать, что один из двух сценаристов – Михаил Кукушкин, не сподобился элементарно подтянуть мат. часть. Одно дело если бы только американец им занимался, и совсем другое, когда представитель России такой, простите, бордель устроил по части ритуальной составляющей фильма. Даже фарсом назвать получившееся крайне сложно. Поскольку намёки на горловое пение, традиционная одежда шамана и некоторые действительно точные элементы ритуала, меркнут на фоне остального святотатства. Так позориться нужно уметь.
Зато сюжет не подкачал. При тонне недостатков следует признать: финал сумел удивить. Не то чтобы он явил миру откровение, но своеобразной сильной чертой слабого фильма стал. Мистическая лента, превратившаяся в откровенный слэшер, по-настоящему хороша. Никаких шуток, получилось в лучших западных традициях. К тому же, детективная составляющая удалась на ура. Убийца героини, чью память приехала почтить компания друзей, оставался неизвестным до самого финала. Угадать его практически невозможно. Равно как и безумную мотивацию, толкнувшую внешне, казалось бы нормального человека на совершение преступления. Что-что, а по этой части к сценаристам нет ни единого нарекания. Наоборот, они достойны заслуженной похвалы, но только за элемент неожиданности. Поскольку, положив руку на сердце, более бредовая мотивация у убийцы была разве что в сериале «Остров Харпера».
Проанализировав увиденное, можно поймать себя на мысли, что "Горные огни" — не кино, а сплошной паноптикум, в котором преимущественно слабое практически всё. Не хочется больше ничего добавлять. Фильм понравится или почитателям(скорее даже почитательницам) талантов Алексея Воробьёва и тем, кто без ума от резни и кровищи на экране. Всем остальным советую не тратить на кино драгоценное время. Ибо тут только "Тьма, — и больше ничего".
Откровенно признаться, «Проводник» потряс, удивил, сбил с толку. Не было ни единой предпосылки о некоей революционности, которую привнёс фильм в отечественный кинематограф. По крайней мере, сейчас с уверенностью можно утверждать о новом шаге в развитии мистического жанра в рамках России. Он опирается, а иной раз делает откровенный оммаж в адрес более известных проектов американского кинематографа. Делает умело, за конечный результат совсем не стыдно. Очень хорошо прослеживается влияние «Страшил» Питера Джексона, толика мелодраматизма из культового «Привидения» с Патриком Суэйзи и Деми Мур в главных ролях. Иногда едва ощущается дух «Сияния» Стивена Кинга. Некая духовная близость к игровой франшизе «Сайлент Хилл» улавливается на подсознательном уровне, касаясь второй части игры и третьей.
А ещё, определённая любовь сценаристов – Анны Курбатовой и Александра Топурия к циклу Дина Кунца «Странный Томас». Причём такие ориентиры, точнее связь, лишь в похвалу съёмочной команде можно отнести. Не исключено, подобные аллюзии могли получиться в какой-то мере бессознательными, но не заметить их решительно невозможно. При этом сразу же оговорюсь, о плагиате речь не идёт от слова совсем. Лишь чувствуется определённое влияние, которое, тем не менее, не лишает конечный продукт самостоятельности. Перед зрителем тот самый случай, когда, впитывая в себя лучшее среди существующего, авторы творят свою историю, обладающую необходимым набором атрибутов, призванных удовлетворить запросы требовательного киномана. Конечно же, можно сослаться, мол, главная героиня, обладающая даром видеть призраков, которые не нашли упокоения и чьи души попали в своеобразную ловушку, оставшись в мире живых, а разглядеть их способны люди с особым даром. Да только здесь многое сделано иначе, чем в похожих фильмах. Особенно подкупает рискованный шаг сценаристов, после просмотра оставить некоторые моменты без разъяснений как таковых, в том числе главный сверхъестественный элемент повествования. Эдакая манера оставлять домысливать зрителя, выполненная в лучших традициях Марка Фроста и Дэвида Линча – создателей культового, неповторимого сериала «Твин Пикс». Небольшая недосказанность «Проводника» не нарушила магию кино, пойдя фильму в плюс.
Детективная составляющая, держащая в напряжении, удачные твисты, разрыв определённых шаблонов, подбор знаковых декораций. Чего стоит старинный частично разрушенный дом, наполненный ворохом осенних листьев. Ярко, пробирающее, по-своему пугающе. Уж очень солидным вышел общий колорит. Трейлеры на это не намекали. Предположить невозможно, что основное очарование аккуратно припрятано в самом фильме, а ролики, подогревающие интерес к «Проводнику», не показали сочных моментов. Обычно чаще всего прямо-противоположную картину можно наблюдать в трейлерах. «Проводник» — пример качественного кино, в которое не только бездумно вкладываются деньги, но ещё и душа, здравый смысл, стремление удивить, заинтересовать. Его авторы – Курбатова и Топурия, пожалуй, написали лучший сценарий 2018 года, а не Уве Болл от сценарного цеха в рамках РФ – Евгений Колядинцев, чьему неумелому перу принадлежат детские поделки в виде «Дизлайка», «Диггеров», «Вурдалаков» и противоречивого, хоть и неплохого «Рассвета». Колядинцев только один классный сценарий сподобился написать, да и тот к короткометражке «Лицо», которую сам же снял.
За режиссёрской постановкой Ильи Максимова, а также умелым выбором цвета, тонов и планов, стоит отметить операторов. Тандем Бехтеева с Кувшиновым создал картинку, приятную глазу. Тот случай, когда хочется наслаждаться каждой сценой, эпизодом, мгновением. А какая прекрасная музыкальная составляющая у фильма! Любо-дорого послушать. Особенно удивительным на этом фоне выглядит возраст композитора. Денису Сурову всего двадцать один год! С ходу и не только не удаётся вспомнить настолько молодых, даже юных по меркам кино специалистов, отвечающих за музыкальный перфоманс.
Нагнетают обстановку переходы от прошлого, к настоящему, затем к потустороннему. Связь между мирами теряется как иголка в стоге сена, что, в свою очередь, изящный реверанс в адрес «Окулуса». Право слово, «Проводник» превосходит любые ожидания. При этом, стоит подчеркнуть, что хоть и элементы фильма ужасов киноленте свойственны, в первую очередь, это именно мистический детектив, опирающийся на интуитивный, сверхъестественный подход к делу, а не пресловутую дедукцию и иже с ней. С учётом того, что подобный набор атрибутов встретить можно не слишком часто, он не приедается и смотрится с удовольствием. Пожалуй, «Проводник» хоть и не претендует на какие-либо глобальные откровения и не пропитан претенциозным стремлением кому-то что-то доказать, цепляет именно атмосферой загадки: неясно до самого эндшпиля, воспалённое сознание, предсмертные видения, потусторонняя жуть или воплощение заблуждений героини показано на экране. Местами слишком наивно, иногда коряво, но в целом, от просмотра не отвлекает. Фильмов с такой фабулой и её реализацией в отечественном кинематографе снято самую малость. Уже одно это служит дополнительным плюсом в адрес "Проводника". В большей степени фильм – зеркальное отображение жестокой действительности, что имеет место быть в различных провинциальных городках. Да, сдобренная изрядной долей мистики, но почему бы и нет? При правильном подходе можно на выходе получить продукт, за который не стыдно, и «Проводник» — кино как раз из такой оперы.
Актёры… Когда такое было в последний раз, чтобы хороши оказались абсолютно все. Ответственный за кастинг сработал на пятёрку с плюсом. Главная героиня Саши Бортич, старший следователь в исполнении Евгения Цыганова, который многим запомнится по главной роли в сериале «Мёртвое озеро», душевный Робак, циничный Яглыч, судмедэксперт Константин Мазуренко, широко известной ролью в фильме «Брат 2» как главный чёрный копатель по кличке «Фашист». А также Сергей Горобченко, Екатерина Рокотова, Вячеслав Разбегаев, Екатерина Вуличенко, Василий Бочкарёв. Не припомню, чтобы хоть раз была такая россыпь известных актёров(кто внимательно следит за отечественным кинематографом в своих разнообразных проявлениях, без труда распознает знакомые лица) в одном фильме, жанр которого подходит далеко не всем зрителям. Невероятно, но тем не менее, это факт, что каждое действующее лицо – ключевой винтик в разворачивающейся драматичной по своему накалу постановке.
Вердикт каждый может вынести свой, но вот что главное: приступая к просмотру следует находиться в соответствующем настроении. Когда оно так себе, больше половины даже самых годных фильмов «не заходят». Зато если с ним всё в порядке, и вы настроены оценить кино беспристрастно, то лучше времени для ознакомления с этой новинкой не найти. Обязательно посмотрите фильм, если ещё не сделали этого! «Проводник» — лучший мистический триллер-детектив 2018 года.
Пожилая английская чета выписывает для своего малолетнего сына американскую няню. Прибыв к месту работы, девушка с удивлением обнаруживает, что её подопечный – кукла с восьмилетнего мальчика величиной, с которой обращаются, как с настоящим ребёнком. Списав странности нанимателей на неспособность иначе справиться с давней потерей, она решает остаться, но необъяснимые происшествия заставляют её поверить в то, что кукла действительно может быть живой…
***
Фильм с самого начала подкупает предощущением готического романа. Огромный частный дом, воспринимающийся в наши дни старинным замком. Роскошь и запустение повсюду, и картина несбывшейся семейной идиллии на стене у лестницы. Старинная тяжёлая мебель и дорогие ковры во всех комнатах. Чопорная пара состарившихся вместе супругов, выглядящих настоящими аристократами в глазах пришлой американской девицы и большинства зрителей. Следы давнего пожара на фасаде, безмолвно кричащие о трагедии и тайне. Явно сильно пьющий втихую согбенный глава семейства, пытающийся залить горе, вину или ещё что-то. Строгая, как преподаватель этикета, и эффектная, как испанская танцовщица, молодящаяся женщина, хозяйка дома, надменность которой уже не в силах скрывать её безумие…
В замкнутый ритуализированный мирок тихих и богатых сумасшедших приходит молодая, но уже больно битая жизнью Грета Эванс. Другая бы сбежала после знакомства с блажью работодателей от греха подальше – но эта уже в бегах от собственного прошлого. Из двух зол, как известно, всегда выбирают меньшее... Признаться, узнав в Грете разбитную бабёнку из сериала «Ходячие мертвецы», Мэгги Грин, я представил себе восхитительную, но неуместную здесь и потому ужасную картину: мускулистая амазонка в ковбойской шляпе и коротком топе на голое тело выгоняет из парадной двери староанглийского особняка чем-нибудь тяжёлым и длинным жалобно стенающих призраков, заламывающих руки скелетов и лысых, испуганно сутулящихся вампиров… К неподдельному моему восторгу, красотка Лорэн Кохэн оказалась не столь проста и счастливо избежала навязанного внешностью типажа. Здесь она другая – зажатая, погружённая в себя молодая женщина с потухшими глазами, пытающаяся собраться воедино из осколков. И знаете, многие из её реакций на происходящее выглядят действительно естественными.
Действие развивается в стилистике всё той же готической литературы, но с небольшими поправками на современность. Грета решается всего лишь подыграть чудаковатой семейке, чтобы получить хорошие деньги и крышу над головой вдалеке от личных проблем. Одиночество, бокал-другой хозяйского вина, тёплый плед и кресло, в которое можно забраться с ногами – вот предел её мечтаний на настоящий момент. Она вовсе не собирается тетешкать тряпичную куклу с фарфоровой головой без надзора со стороны планирующих выехать на длительный отдых нанимателей. Она ведь не сошла с ума, в отличие от некоторых. И тут, по законам жанра, начинается чертовщина. Мальчик, жалкая игрушка впавших в детство родителей, оказывается тем ещё озорником. Открывается вечно запертый чердак. Симпатичный сосед-разносчик делится слухами. И прагматичная американка с пугающей лёгкостью становится частью дома и ритуала.
Финал поражает смешением английской литературной и американской кинематографической традиций. Культурный шок от лёгкого до среднего присутствует, но нельзя заявить, что такое соединение портит всё удовольствие от просмотра. Точнее будет сказать «выводит из себя, но освежает», хотя кого-то может только покоробить. Изначально фильм планировался как ужасы категории «R», и некоторые сцены так и просятся быть дополненными словно изъятыми наспех действиями и обстоятельствами. На мой взгляд, это могло бы сделать историю логически верной и более правдоподобной, но большая часть мистики в этом случае ушла бы безвозвратно, и «американская» составляющая перевесила. Заключительный эпизод кажется мне сверхкомплектным, но даже такой конец ничуть не хуже «классического» пожара и смеющейся в дыму и пламени твари на крыше.
По ту сторону двери (The Other Side of the Door), Великобритания, США, Индия, 2015
***
Идиллическая жизнь молодой американской семьи, приехавшей по делам в Индию, очарованной этой страной и решившей остаться жить в ней, прекращается с гибелью младшего сына. Безутешная мать узнаёт о существовании древнего ритуала, который позволяет на время вернуть умерших – но только для того, чтобы попрощаться с ними. Она отправляется в заброшенный храм, где двери служат порталом между мирами живых и мертвых, но нарушает запрет и открывает эти таинственные врата…
*** Энциклопедия ужасов
Британский режиссёр и сценарист Йоханнес Робертс не славен своими произведениями. Совсем. Ну не везёт человеку по жизни. Вроде бы каждый раз использует вполне успешные и уже проверенные другими компоненты – но вот именно у него они почему-то отказываются работать. С 2004-го по 2018-й год им снято десять фильмов – и лишь два из них были оценены на КиноПоиске пятью баллами (остальные ещё ниже). На IMDb рейтинг в среднем выше, но ненамного. Складывается впечатление, что этот человек прекрасно знает киноужасы и искренне влюблён в них, но фатально обделён взаимностью. Подобно безнадёжно влюблённому, он снова и снова преподносит рукокрылой и клыкастой музе Хоррор подношения, подсмотренные им у более удачливых её поклонников, но каждый раз оказывается отвергнутым. Быть может, муза и зрители желают оригинальности, а не модных штампов и отработанных сюжетных схем?
«Штамп» – истрёпанное и затёртое слово, слишком уж часто приходится использовать его при определении продуктов современной киноиндустрии. В ситуации «кризиса перепроизводства» и зрительской «усталости от изобилия» штампы кажутся естественными, нормальными и ожидаемыми, как кирпичи, блоки и панели в строительстве типового жилья. Кажется, что Йоханнес Робертс решил идти именно этим путём – и так сойдёт. В результате его фильмографию можно охарактеризовать как краткую иллюстрированную энциклопедию «Ужас в кино». Она далеко не полна, но имеет реальные шансы стать таковой уже лет через пять при том же темпе. Считаю необходимым привести список его работ, чтобы обратить внимание на использованные в них узнаваемые типажи и связанные с ними ситуации.
«Нечисть» («Hellbreeder») – клоун-серийный убийца детей, на протяжении многих лет терроризирующий город за городом. «Охотники тьмы» («Darkhunters») – застрявшие между мирами призраки, извечная борьба воинов света и адептов тьмы. «Проклятый лес» («Forest of the Damned») – ищущая секса и приключений молодёжная компания попадает в объятия кровожадных нимф. «Когда искушает зло» («When Evil Calls») – школьники с подачи джинна пересылают друг другу «смс счастья», способные извратить и исполнить любые их желания. «Проклятая школа» («F») – салочки подростков, преподавателей и маньяков ночью в запертом здании школы. «Убийственная поездка» («Roadkill») – цыганское проклятие и дорожный монстр для беззаботных автомобильных туристов. «Хранилище 24» («Storage 24») – охота инопланетного хищника на людей в лабиринте складского комплекса. «По ту сторону двери» («The Other Side of the Door») – возвращённый с того света ребёнок стал не тем, что прежде. «Синяя бездна» («47 Meters Down») – противостояние акул и аквалангистов, застрявших на глубине в клетке для погружений. «Незнакомцы: Жестокие игры» («The Strangers: Prey at Night») – группа психопатов в масках избрала жертвами своих садистских развлечений отдыхающих из кемпинга.
*** Почти восточный мистицизм
Фильм «По ту сторону двери», не представляя собой ничего особенного, всё же выгодно выделяется в творчестве Йоханнеса Робертса. Вероятнее всего, в этом случае сыграла индийская экзотика, позволившая взглянуть на знакомый по «Кладбищу домашних животных» сюжет через призму другой культуры. Казалось бы, невелика замена – индейцы на индийцев – но она сработала. К сожалению, в нём не использована действительно индийская мифология. Есть намёки на неё, несколько лишь выглядящих настоящими ярких образов, создающих подобие эндемичного колорита. Нелепая четырёхрукая мумия выдуманной богини Мирту, постоянно закрывающая ладонями лицо. Святые трупоеды и каннибалы секты Агхора, «не ужасающиеся» адепты Шивы, пытающиеся постичь Бога вне влечения и отвращения, высокого и низкого, добра и зла, ставшие здесь стражами между мирами. Древнеазиатский храм в стиле Ангкор-Ват, словно бы состоящий из одной массивной двери. Церемония кремации. Понятия реинкарнации, сепарации и гниения души. Простой, но действенный ритуал, дающий возможность поговорить с умершими. Всё это складывается в единую картину, в которую можно поверить.
Более полному погружению в атмосферу Индии помогают кадры-зарисовки многоликого и людного Мумбаи-Бомбея с его морем, портом, островами, мостами и дамбами, тесными трущобами, колониальными особняками и современными зданиями. Маленькая жемчужина фильма – здание, в котором живёт семья героев. Наружные его виды сделаны с реального дома, в котором родился и жил до пятилетнего возраста Редьярд Киплинг. Присутствует здесь и знаменитая «Книга Джунглей» этого писателя. Что это, очередное «пасхальное яйцо» от использующего такие шутки Йоханнеса Робертса? Не совсем. Прочтённые из неё строчки предвосхищают ближайшие события. Любимая игрушка Оливера – тигрёнок Хан – и овечка его сестры Люси, некоторые другие мелкие детали тоже участвуют в этой игре на внимательность.
Значимых персонажей в фильме всего два: американка Мария и Пика, служанка из местных. Дети Марии, её муж Майкл и жрецы-агхори несут лишь вспомогательные функции, они не более чем расставляемые фигуры. Сара Уэйн Кэллис, известная по роли Лори Граймс из сериала «Ходячие мертвецы», пришлась здесь удивительно к месту. Её прямо таки внешне выраженная лёгкая «безуминка» и редкое умение пройтись по грани между истерикой и просветлением, как коза по забору, идеально вписались в образ матери, вынужденной постоянно выбирать между своими детьми. Можно сказать, что тут актриса выложилась полностью и вытянула изначально слабый сценарий. Постоянно традиционно одетая и накрашенная Сучитра Пиллай-Малик, сыгравшая Пики, не только даёт завязку всей мистической истории, но удачно оттеняет и дополняет образ Марии. Дуэт этих двух женщин, возможно, олицетворяет диалог и взаимопроникновение Востока и Запада: одна становится способной действовать вопреки судьбе, другая, наоборот, учится покоряться неизбежному.
Наконец, именно в «По ту сторону двери» на смену обычным для стиля Йоханнеса Робертса атрибутам рейтинга «R» – вульгарному обнажению, насилию и кровавой резне – приходят недосказанность, целомудрие и мистическое видение мира. Мария показана в процессе проникновения чужой культурой. Суеверия необразованных туземцев постепенно обретают для неё реальность, как у Кэролайн в «Ключе от всех дверей» Иэна Софтли. Меняется отношение героини к ситуации, и это влияет на её поступки. Непоправимая трагедия становится частью мироустройства, и то, что прежде виделось добрым деянием, оборачивается несущей зло ошибкой, дружеская помощь – искушением, а козни злодеев – борьбой за восстановление равновесия.
*** «Что за уха! Да как жирна…» //И. А. Крылов.
Увы, все достоинства фильма почти перевешивает необоримая склонность Йоханнеса Робертса к использованию избитых «формул страха». Мало было одного «Кладбища домашних животных» – появились кусочки «Астрала» и кое-чего ещё. О, эти налитые тьмой глаза, чёрные вены и кровавые слёзы на белом зубастом лице! Мало? Пускай малолетка возьмёт нож и начнёт тыкать им куда попало. Маловато будет? Тогда пусть ползёт на камеру старуха-полутруп, скрюченная и перекрученная, как раздавленное и высохшее насекомое… На кого рассчитано столь нескрываемое и массовое копирование фрагментов? На не видевшего ничего из новинок последних сорока лет зрителя, выросшего в родительском бомбоубежище? Или на фанатов культовых фильмов ужасов?
Если основное действие стало интересным благодаря обращению к восточному мистицизму, то финал рассыпался множественностью развязки. Получилось нечто, напоминающее «пробуждение от сна во сне», но наоборот. С одной стороны, это совместимо с общей стилистикой картины и со ступенчатым вхождением Марии в иную культуру. С другой, это может указывать на неспособность или нежелание Робертса создать самостоятельный и цельный сценарий. Кому как, но мне хватило бы пусть не любой из представленных, но единственной версии под занавес.
Несмотря на все недостатки, фильм «По ту сторону двери» кажется мне на голову выше своих «братьев по автору» хотя бы потому, что его уже нельзя однозначно определить как «эксплуатационное кино». В нём хорошо заметны попытки дать что-то новое и переосмыслить старое. «Заимствования» всё ещё глаза режут, но, быть может, конкретно это произведение следует оценивать как коллаж?
облако тэгов
