В этой рубрике мы станем публиковать статьи только о редких и коллекционных изданиях. Разумеется, для таких статей особое значение имеет визуальный ряд, поэтому просим авторов не забывать снабжать свои тексты иллюстрациями.
В 1978 году Одесское издательство "Маяк" выпустило в серии "Морская библиотека" книгу "Остров дельфинов". Предисловие к произведениям Кларка написал "коллективный" критик Вл. Гаков, впоследствии прославившийся, но в ту пору бывший новичком в литературном цехе.
Мне показался интересным фрагмент, где Вл. Гаков пересказал сюжет романа "Конец детства", опубликованный на языке оригинала 25 годами ранее, но не знакомый советскому читателю.
По личному опыту могу сказать, что в советские времена такие пересказы были едва ли не единственной возможностью хоть что-то узнать о тех произведениях НФ, которые издавались "у них", и никак не появлялись "у нас". Самиздат не в счет, так как среднестатистический и добропорядочный гражданин СССР читал только то, что печаталось многотысячными тиражами.
Сегодня, когда фабулу того или иного произведения — многажды прочитанного — знаешь назубок, довольно любопытно сравнивать вот такие пересказы из прошлого, с устоявшимся своими взглядами.
Ниже привожу этот фрагмент:
Но есть и «другой» Кларк — оригинальный философ и романтик космоса, однажды очарованный звездами да так и сохранивший к ним любовь на всю жизнь. Советский читатель знаком с этой стороной творчества Кларка по отдельным рассказам, разбросанным в периодике и антологиях. Далеким звездам посвящены и главные романы Кларка.
В одном из первых и, пожалуй, лучшем из них — «Конец детства» (1953) — писатель рассказывает о том, как из неведомых космических просторов явились на Землю загадочные инопланетяне, спасающие нашу цивилизацию от опасности самоуничтожения. Выполнив свою миссию, таинственные «стражи» исчезают, а само человечество, забывшее о войне, голоде, национальных распрях, устремляется к звездам, навсегда покидая свою космическую колыбель — Землю. И это уже не человечество в сегодняшнем понимании, а какой-то новый эволюционный вид, новая, высшая форма Разума, перехватившая «эстафетную палочку» прогресса из рук наших далеких потомков…
В таком описании "Конец детства" представляется едва ли не как утопия, этакий пост-Полдень. В моих же впечатлениях "Конец детства", это скорее Реквием по Человечеству, звучащий, если воспользоваться музыкальной параллелью, в стиле "Stabat Mater" Перголези, а весь оптимизм первой части романа, не более чем наркоз перед эвтаназией.
Впрочем, в 1990-х Вл. Гаков написал еще одну статью "Одиссея человечества", где проанализировал "Конец детства" более достоверно и реалистично.
Кстати, в издании от "Маяка" замечательные иллюстрации Е.В. Попова к роману "Остров дельфинов".
Свежая книга, издана сразу через год после появления во Франции.
Что можно сказать — рисунок примитивный, это и не американский реализм в динамике, и совсем не европейская вычурная дотошность чтоб разглядывать как панно. Порой по несколько полос подряд идут угрюмые плоские неразличимые меж собой лица, которые должны были бы выражать разных персонажей — редакторов, писателей, читателей, да еще и разного пола. У Мориссетт-Фана все они на одно лицо.
Понятно что историю жанра уместить в двести страниц сложно, и поэтому некоторые моменты вызывают удивление:
"1883 год. "ХХ век" Альбера Робида, первый роман его футуристической трилогии, которую можно назвать предтечей стимпанка. Предвосхитил "Время, назад!" Филипа К.Дика" (стр. 67)
С какой стати книгу, написанную во времена угля и пара, можно считать предтечей окружающей действительности, и каким боком к строгим инженерным фантазиям Робиды относится роман Ф.К.Дика про оживающие трупы?
Роман 1916 года "Mr Britling Sees It Through", в тот же год был переведен театралом и символистом Михаилом Ликиардопуло (1883-1925) на русский язык, и печатался из номера в номер в течении полугода в петроградском журнале "Летопись", под названием "Мистер Бритлинг пьёт чашу до дна". Книжным изданием перевод вышел в 1918 и больше никогда не переиздавался на русском языке. https://fantlab.ru/work9477
Личные контакты с английскими издателями и писателями способствовали тому, что некоторые переводы были выполнены М.Ф. Ликиардопуло непосредственно с рукописей. Переводы М.Ф.Ликиардопуло отличались верностью оригиналу, глубоким проникновением в суть авторского замысла.
Журнал "Летопись":
Книжное издание 1918 года
Для нового издания Дмитрий Никулушкин исполнил ряд иллюстраций.
"Уэллс еще долго оставался белой вороной в среде левой английской интеллигенции. Сколько бы оговорок он ни сделал, он поддержал войну. Именно этот вопрос был важнейшим. Как было вести себя в создавшихся обстоятельствах? Он и сам не знал. В 1915 году, когда ему предложили поездку на фронт, он отказался, заявив, что он пацифист и ненавидит военщину. Но в 1916 году на фронт все-таки поехал. И в тот же год появился антивоенный роман Уэллса «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна».
Война вернула миру Уэллса — большого писателя. «Мистер Бритлинг» был полной неожиданностью для тех, кто готов был поставить крест на этом романисте. А для Европы, уже достаточно истерзанной войной , — настоящим духовным открытием. Уже в «Войне против войны» были абзацы, в отношении которых трудно поверить, что они — из книжки, написанной в поддержку войны. Вот что заявил, например, Уэллс в споре с одним из противников войны, сказавшим, что война «невыгодна». «Доходна война или нет, она отвратительна, безобразна, жестока, она разрушает все лучшие человеческие ценности...
Даже если война будет давать двадцать один шиллинг на фунт... уменьшит ли это отвращение, которое испытывает к ней всякий порядочный человек?» Все, что мог сказать против войны порядочный человек, и было заключено в новом романе Уэллса. В конце «Войны против войны» все чаще повторяется мысль о том, что надо «присвоить» войне освободительную и антивоенную идею.
Действительные цели войны были далеки от тех, которые он ей приписывал. Об этом и написан роман. Роман о детях, которые гибнут на «чужой войне». После появления «Мистера Бритлинга» Истон-Глиб на какое-то время сделался местом паломничества читателей Уэллса. Именно здесь развернулись события, изображенные в романе.
Персонажи романа по большей части принадлежали к ближайшему окружению Уэллса. Леди Уорвик изображена под фамилией леди Хомартайн. Прототипами персонажей романа послужили также местный пастор, преподобный Симонс, генерал Бинг, часто посещавший Уэллсов, молодой немец-гувернер Бютов, сменивший к тому времени фрейлейн Мейер. В романе подробно и достоверно описано множество мелких событий, действительно случившихся в доме Уэллса, — вплоть до истории о том, как герр Генрих (Бютов) потерял любимую белочку, а мистер Бритлинг (Уэллс) обнаружил ее у себя в постели.
С важными событиями, изображенными в романе, дело обстояло иначе. Они были плодом авторской фантазии. Однако почитатели Уэллса восприняли их как нечто совершенно документальное. Еще долго случайные посетители Истон-Глиба деликатно и сочувственно просили Уэллса или кого-нибудь из семьи показать место, где писатель плакал, потеряв на войне сына... Сейчас большая часть романа не производит прежнего впечатления.
Но для тех дней он был событием выдающимся. Уэллс вновь заговорил о том, что занимало умы миллионов его читателей: об отношении к войне, о горечи человеческих утрат, о том, каким будет мир после войны. «Несомненно, это лучшая, наиболее смелая, правдивая и гуманная книга, написанная в Европе во время этой проклятой войны! — писал М. Горький Уэллсу в конце 1916 года . — Я уверен, что впоследствии, когда мы станем снова более человечными, Англия будет гордиться тем, что первый голос протеста, да еще такого энергичного протеста против жестокостей войны, раздался в Англии, и все честные и интеллигентные люди будут с благодарностью произносить Ваше имя».
В романе «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» возмущение Уэллса войной пересилило все те «далеко идущие планы», которыми он руководствовался в своей поддержке войны. В эти годы против войны открыто выступили А. Барбюс, Г. Манн, Б. Шоу, Л. Франк, и Уэллс оказался в этом замечательном ряду. «Мистер Бритлинг — это я сам , — говорил Уэллс . — Это история моего сознания во время войны». Сказано это не очень точно. Сознание Уэллса, достаточно сложно развивавшееся до «Мистера Бритлинга» и в момент его написания, и дальше заставляло его совершать неблагородные поступки.
Так, в появившемся год спустя трактате «Война и будущее» он обливал грязью пацифистов, сохранивших верность своим убеждениям, и выглядело это некрасиво: все эти люди, включая его бывшего друга Бертрана Рассела, сидели в эти дни в тюрьме. Нет, мистер Бритлинг — это не воплощение «сознания» Уэллса, а история его совести, восставшей против его «сознания». Мистер Бритлинг ведет патриотические разговоры. Он пишет статьи и брошюры в защиту войны.
А на фронте идет война. Не война идей. Не война против войны. Идет мировая война. По городам и селам идет война. Тяжелой поступью кирзовых немецких сапог и свиной кожи солдатских ботинок идет война. В мышиного цвета немецких мундирах и цвета хаки английских мундирах, одинаково заляпанных грязью окопов и забрызганных свежей кровью, идет война. Четверть миллиона английских семей оделись в траур.
Один за другим уходят на фронт люди, которым Бритлинг в порыве риторики твердил: «Никто не имеет права оставаться безучастным». Уходит на фронт его сын...
Совсем недавно слова теоретиков и писателей были просто слова. Теперь это людские жизни. Ради чего ведется война? Ради гуманизма? Но такими ли гуманистами показали себя англичане в колониях? И разве не приходится мистеру Бритлингу, возмущенному зверствами немцев в Бельгии, слышать от английских солдат, как «повеселятся» они, когда попадут в Германию? Ради свободы? Но в стране, где спекулянт, землевладелец и ростовщик имеют столь явное преимущество перед производителем, вряд ли стоит слишком распространяться о свободе... От Хью с фронта приходят письма о боях, о товарищах, об окопной жизни — и о том, как все меньше и меньше он понимает, зачем пошел на войну. В ней нет ничего, кроме безумия! Это не их война — не мистера Бритлинга и не Хью... А потом приходит еще одно письмо. Не от Хью. Из военного министерства. Мистер Бритлинг знает, что в нем написано. Не ранен. Не «пропал без вести». Не «взят в плен». Убит.
Эта война затем, чтобы сыновья умирали от пули, выпущенной таким же мальчишкой, сидящим в противоположном окоп е , — так погиб Хью; чтобы сгнивали от ран в плену — так погиб на другой стороне гувернер Генрих; чтобы тонули в Мазурских болотах, чтобы их разрывало в куски под Верденом, чтобы они бежали и падали в корчах, захлестнутые волнами газа под Ипром , — так погиб не один и не два — так погибло одиннадцать миллионов... Эти сцены прозрения и горя мистера Бритлинга, история секретарши Бритлинга Летти, к которой возвращается пропавший без вести муж, письма Хью с фронта были художественной сердцевиной романа. Они не могли не вызвать отклика в душе любого человека, когда-либо пережившего войну. Именно благодаря им книга Уэллса составила этап в духовной жизни английского общества. Она надолго осталась выдающимся образцом антивоенной литературы. Можно сказать, что эта книга явилась предшественницей антивоенных романов представителей «потерянного поколения».
Правда, один из них — Эрнест Хемингуэй — очень ее не любил, о чем и заявил в романе «Прощай, оружие». И думается, у него были для этого основания. Он был уверен, что Уэллс мало что понял в причинах войны и сделал из нее неверные выводы. А выводы Уэллса и в самом деле вызвали протест, причем не десять лет спустя («Прощай, оружие» появилось в 1928 году), а сразу же. С ними не согласился Горький. С ними спорил ведущий английский критик тех лет Уильям Арчер. И многие другие. С «Мистера Бритлинга» начинается богостроительский период в творчестве Уэллса. Для людей, внимательно следивших за развитием его взглядов, в этом не было особой неожиданности. С самого начала нового века Уэллс заявляет себя сторонником некоей новой веры, напоминающей «философскую религию» просветителей. Но конец «Мистера Бритлинга» и несколько богословских произведений, появившихся в последующие годы, непосредственно посвящены разработке этой религиозной системы".
Конец обширной цитаты из уэллсоведа Кагарлицкого.
Хорхе Луис Борхес, обсуждая публицистику Герберта Уэллса, замечал что писатель должен говорить своими книгами, потому что художественное слово общепонятно и гуманистично, а публицистика моментально убивает писателя, сразу обнажает его узкие стороны в рассуждениях.
цитата
Пока автор ограничивается рассказом о событиях или передачей тонких нюансов человеческого сознания, мы можем считать его всезнающим, можем сравнивать его со Вселенной или с Богом; но как только он унизит себя до рассуждений, мы понимаем, что он способен ошибаться.
В данном романе Уэллс остается романистом и писателем, еще не переходит к нон-фикшену, как в 1920-30-е годы. Книга "Мистер Бритлинг и война" не научно-фантастическая, но всё равно интересная. Ведь Уэллса читать — всё равно что с умным человеком разговаривать.
P.S. Как Уэллс пошёл кучно выходить! В Саранске, у профессора А.Б. Танасейчука вышла книжка «Война в воздухе» с иллюстрациями Артура Кадугана Майкла (1881-1965), из издания 1908 года. В оригинале картинки на мелованной бумаге, хотя и небольшие, 14 х 9 см.:
Есть игры компьютерные, есть игры настольные, а это тихая игра настенная, с количеством игроков от одного и более.
Речь про новый постер "FantLab.ru рекомендует 100 книг".
Забавная игрушка для любителей фантастики — надо прикрепить плакат на стену, и стирать монеткой, ключом или ногтём только те клеточки, под которыми имеются названия прочитанных произведений. Вариант игры: два игрока, или более, со своими постерами, очищают клеточки тех книг которые читали. Потом сверяют, кто больше раскрыл пиктограмм. Можно наверное и дистанционно поиграть в эту раскрывайку. В этом прочерчивании, корябании постера нахожу отсылку к гештальт-психологии, которая учит, что личность человека определяют шрамы от ужаса и страха, полученные им в детстве. Эрик Берн вывел из афоризма Шекспира "Весь мир — театр, а люди в нем актеры" (1599) цельное учение о трансакционном анализе, написав популярную книжку "Игры, в которые играют люди" (1964). Так вот личность любителя фантастики определяет полнота плаката с раскрытыми настежь клеточками этого постера.
Приходит посылка в нарочито картонном тубусе
С торцов тубус закрыт жестяными крышечками
Внутри тубус белоснежного цвета
Клеточки непрозрачные, покрытие ровное
И при ближайшем рассмотрении всё равно не проглядывают пиктограммомчки
Постер как есть
А с обратной стороны — он белый
Радует сам тубус и информационная наклейка. Оригинальный презент (можно быть уверенным на 99%, что такого подарка не окажется в корзине именинника или под ёлкой), второй уже заказал до кучи.
А он возьми и уже приди на почту. Кстати, к постеру прилагаются наклейки с Букашкой. Первый лист (на тему Хэллоуина) я уже извёл по назначению, на снимке уже лист второй (угадайте что за книга), и на нём совсем другой набор стикеров содержится:
Упаковку легко просто притулить на полку, к другим книжкам
А.Гайдар — писатель замечательный, что может понять только взрослый человек. Известный парадокс "школьной программы". В детстве его книги в число моих любимых не входили: в первом классе прочитал с интересом сложноватые "Школу" и "Судьбу барабанщика", а через пару лет подросткового "Тимура и его команду" так и не дочитал, по-моему. Перечитал Гайдара в зрелом возрасте — блеск, один из лучших писателей на русском языке. "Мальчиш-Кибальчиш" безотносительно к литературным достоинствам (а они высоки) — такой же символ советского детства как и Буратино с Чебурашкой. То, что было растворено в воздухе. Посмотрим, как отображался Мальчиш-Кибальчиш в иллюстрациях. Сегодня — первые иллюстрации.
Худ. В.Конашевич (1933)
"Сказка о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове" — это отрывок из большой повести "Военная тайна". Этот отрывок ещё неоконченной повести был напечатан Гайдаром в 1933 году в газете — обычная практика для востребованных писателей. Повесть "Военная тайна" была закончена и опубликована только через два года, а "Сказка о Военной тайне..." сразу же была выпущена отдельным изданием в 1933 году в твёрдом переплёте неплохим тиражом 50 тыс. экземпляров.
Сейчас это издание объявлено большой редкостью — на сайтах аукционов утверждается, что реальные цены продажи книжки превосходят 300 тысяч рублей (см. тут и тут). У меня этой книги для миллионеров-буржуинов нет. Но есть сканы всех страниц.
Потом сказка выпускалась в массовой серии "Книга за книгой" (1937 год, тираж 100 тыс. экз.). Те же иллюстрации Конашевича, но в меньшем количестве и чёрно-белые (обесцвеченные). На интернет-барахолке это издание сейчас за 25 тыс. рублей выставили (см. тут) — видимо, продавец отталкивается от цены за первое издание. Граждане, не верьте! Это доступная книжка. Я свой потёртый экземпляр всего за 300 рублей покупал.
Экспозиция
По структуре "Сказка о Военной тайне..." — это рассказ в рассказе. В газетной публикации отрывок и начинается как отрывок: какая-то безымянная "славная синеглазая", какие-то Натка, Алька, башкирка Эмине, пионерское Иоськино звено, Василюковы ребята и т.д. Далее сказка несколько раз прерывается репликами рассказчицы и слушателей (становится понятно, что дело происходит в пионерском лагере). Такое обрамление отрывка из повести, которую никто не читал, могло быть оправданным: появлялся побудительный мотив к прочтению всей повести. Нетипично, что в этом обрамлении сказка была выпущена в виде отдельной книги — с тех пор так и переиздавалась (потом редакторы стали сокращать рассказчицу в середине и в конце, но завязку часто сохраняли).
Конашевич иллюстрирует завязку.
Впечатления от рисунка странные: огромные глаза персонажей — как в современных иллюстрациях И.Иванова к ужастикам.
В 1933 году Конашевич переживал не лучший период творчества. Требования издателей к иллюстрациям уже менялись (хотя до официальной критики "пачкунов-формалистов" оставался ещё год). Конашевич уже отошёл от своей лёгкой манеры 1920-х гг., но ещё не определился с новой манерой, которая потом прославит его в иллюстрациях к сказкам Андерсена и Пушкина.
В монографии-альбоме Ю.Молока "Конашевич" (Л., 1969) об этом периоде говорится: "Многим тогда казалось, что яркий талант Конашевича поблёк, что художник не в силах больше удержать свои позиции в детской книге". Показательно, что иллюстрации к "Сказке о Военной тайне..." в этой очень подробной монографии не упоминаются ни разу, хотя примеры других неудач (а, тем более, удач) приводятся.
Но сегодня ценность иллюстраций Конашевича 1933 года очевидна: первый образ персонажей "Сказки о Военной тайне..." — это важное историческое свидетельство.
Мирная жизнь
Локация сказки, как и положено, сказочная: некая народная республика без названия, другие угнетённые страны: Горное (в некоторых изданиях — Высокое) Буржуинство, Равнинное Королевство, Снежное Царство, Знойное Государство. Отсчёт времени: "В те дальние-дальние годы, когда только что отгремела по всей стране война... В ту пору далеко прогнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов". Единственная реальность — это Красная Армия. Но, как позднее выясняется, до Красной Армии скакать три дня и три ночи. Что это значит? Вероятнее всего, страна, где живёт Мальчиш-Кибальчиш, это не СССР. Из СССР придёт реальная Красная Армия. Но, может быть, Гайдар (всё-таки командиром резервного полка был) думал, что война так и начнётся: сначала местное ополчение вступит в бой, а кадровая армия подойдёт позже.
Первая иллюстрация — это начало собственно сказки:
цитата
...однажды — дело к вечеру — вышел Мальчиш-Кибальчиш на крыльцо. Смотрит он — небо ясное, ветер тёплый, солнце к ночи за Чёрные Горы садится. И всё бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Мальчишу, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не мёдом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов.
А взрослые пока ещё ничего не замечают. У Конашевича немного не так — он передаёт общую тревогу, когда уже ничего не чудится. Пейзаж с огромными елями и горами — то ли Псковщина, то ли Дальний Восток (позднейшие советские художники станут украинский пейзаж рисовать — опыт Великой отечественной войны скажется).
В этой иллюстрации рисунок Конашевич такой, каким он и был 8-10 лет назад в "золотой век" ленинградского Детгиза, но плотные приглушённые цвета — уже преддверие будущей манеры.
Ночь простоять, да день продержаться
Гайдар использует кумулятивный приём народной сказки: незабываемый всадник трижды появляется с призывом "Эй, вставайте!". Конашевич подробно эту кумулятивность не рисует. Всадник у него только однажды, в самый первый раз, появляется. Внешность всадника Гайдар описывает так:
цитата
Конь — вороной, сабля — светлая, папаха — серая, а звезда — красная.
Папаха — это, исходя из штампов Гражданской войны, более принадлежность партизан. Представление о регулярной Красной Армии связывается с будёновкой. Сам Гайдар на всех межвоенных фотографиях в военной одежде без знаков различия и в кубанке. Показывает, что в армии не служит, но всегда готов.
На картинке Конашевича — военный в папахе, в полном обмундировании, но без знаков различия (петлиц нет). Мелкие фигурки, которые по призыву всадника идут на фронт — видно, что это именно разномастно одетые ополченцы со стрелковым вооружением (один дополнительно топор прихватил).
Следующая иллюстрация: Красная Армия шествует к месту боёв. Вот там все (пехота, конница, артиллерия) в будёновках — это можно рассмотреть на картинке.
Бой мальчишей
Погибли отцы и старшие братья. В бой пошли дети. Конашевич рисует атаку мальчишей. Цветной рисунок в первом издании обрезан.
У всех взрослое остервенелое выражение лиц. У всех добротная одежда: брюки, пиджаки с хлястиками, модные кепки, фабричные ботинки — всё по размеру, без единой заплатки. Что имел в виду Конашевич: достижения народной власти, или всё-таки указывал на зарубежье? На Мальчише-Кибальчише никакой будёновки. Будёновку в облике Мальчиша впоследствии В.Лосин канонизирует.
Буржуины
Слово "буржуин" придумал Гайдар. В первом издании 1933 года оно относилось только к Главному Буржуину, а его прислужники именовались труднопроизносимым словом "буржуинщины" (по типу "Главная жена" — "женщины"). В издании 1937 года все стали буржуинами.
Конашевич не рисует Мальчиша-Плохиша, допросы и пытки Мальчиша-Кибальчиша. Только образ Главного Буржуина. И сам Буржуин с жабьими губами, и прочий антураж рисунка с черепами — как на политических карикатурах тех лет.
Но надо признать, образ Буржуина из всех художников самым омерзительным получился именно у Конашевича. Не пропал ли в нём сатирический дар?
Приход Красной Армии
Эта иллюстрация решена в стилистике политического плаката тех лет.
Салют Мальчишу!
Финальная сцена — она у всех художников будет шаблонной.
Какую войну предвидел Гайдар в 1933 году? Кадровая армия в его сказке, возможно, и обошлась малой кровью. А вот волны ополченцев полегли одна за другой. На фронт отправились дети во главе с Мальчишом-Кибальчишом — и тоже все погибли. Тотальная война. У Конашевича, видимо, кровь стыла от такой антиутопии.
облако тэгов
