В этом году на «Миниконе» я [Ребекка Ловатт] пообщалась с Брендоном Сандерсоном (автором циклов «Рожденный туманом», «Архив штормсвета» и других). Мы обсудили будущие работы, «Белый песок», структуру миров, кто из троих та'верен лучше понимает женщин и многое другое. Читайте интервью!
Ребекка Ловатт: Я не буду просить, чтобы вы рассказали о себе. Думаю, вы уже достаточно хорошо известны. Но нет ли каких-то историй о вас, которые были бы интересны читателям?
Брендон Сандерсон: О, я могу припомнить о себе кучу историй. Одну забавную историю папа рассказал на моей свадьбе. У моих родителей, как у всех нормальных людей, временами в присутствии детей проскальзывают словечки, которые они не хотели бы, чтобы дети повторяли. Мне было четыре или пять, и я научился от отца некоторым ругательствам. И я ходил и все время их повторял. Поэтому мои родители усадили меня и сказали: «Мы не произносим такие слова, потому что они плохие». И я ответил: «Ладно, я понял».
Я мормон, а в Церкви Иисуса Христа Святых последних дней дети произносят речи на собственных собраниях. В пять лет вы говорите секунд тридцать, от вас требуется только встать, сказать: «Я люблю Иисуса» – и это все. Но я решил, что расскажу о тех словах, и об этом не знал никто, даже мои родители. И вот я поднялся перед всеми детишками и сказал: «Мы не говорим «вот дерьмо», потому что это плохое слово». Затем я продолжил говорить о всех плохих словах, которые знал – перед всеми детьми. Такая у меня была речь.
Вот так Брендон богохульствовал с кафедры мормонской церкви, когда был ребенком.
РЛ: Развращение молодежи – замечательно.
РЛ: Кстати, в следующем месяце исполняется десять лет с вашей первой публикации – книги «Город богов». Вы с тех пор прошли длинный путь, выпустили пятнадцать романов и с полдюжины повестей. Что было самым интересным или удивительным из того, что вы узнали за это время? Если не брать в расчет все, что касается «Колеса Времени».
БС: Один из самых интересных моментов – это то, как быстро фанаты осваиваются во всех тонкостях миров. Они разобрались во всем лучше и быстрее, чем я ожидал. Но я знал, что это случится, так как сам был фанатом «Колеса Времени» и понимал, какую роль сыграли для него фанаты. Они делают то же самое и для моих книг, и это честь для меня. Меня удивляет, что это происходит с моими книгами, но не удивляет, на что способны фанаты.
Думаю, самый большой сюрприз – это то, что после того, как я стал писателем, у меня осталось так мало времени, чтобы писать. Когда я работал на полной занятости, у меня было больше времени на это, чем сейчас, потому что тогда я работал в отеле в ночную смену и мог писать ночами напролет. Несмотря на то что я учился в университете на дневном и работал в полную смену, у меня оставалось на писательство добрых шесть часов каждый день.
Сейчас я профессиональный писатель и вынужден путешествовать, ездить в туры и давать интервью. Все это важно, и мне очень нравится. Но это означает, что я просто не могу писать в том же объеме, что и раньше. Я стал рассказчиком, потому что мне нравится рассказывать истории. Но теперь для того, что действительно составляет мою работу, приходится выискивать время в плотном графике.
РЛ: Ну, по крайней мере, преподавая в университете, вы и другим помогаете рассказывать их истории.
БС: Да, и это приносит мне удовлетворение.
РЛ: Каким моментом за эти десять лет вы больше всего гордитесь?
БС: Их было множество таких моментов, похожих между собой. Это когда люди подходят ко мне и говорят: «Брендон, я никогда не увлекался чтением, но ваши книги заставили меня это делать». Сам я не любил читать. Эту историю легко найти, я рассказывал ее уже тысячу раз. Я не любил книги до тех пор, пока не изменился благодаря романам фэнтези. Я увлекся писательством, потому что подумал: «Я должен научиться заставлять людей чувствовать то же, что Энн Маккефри заставила почувствовать меня». Поэтому, когда читатели так говорят, я знаю, что иду именно к той цели, которую поставил перед собой.
И следующее по важности – это когда мне говорят, что засиделись допоздна за моей книгой. Я начинаю чувствовать себя довольным злым гением.
РЛ: Из-за вас я провела много-много бессонных ночей. Как, например, когда взялась за «Слова сияния» – по-моему, я проглотила ее за два или три присеста. И совершенно случайно не закончила работу, которую нужно было сдать на следующий день.
БС: Превосходно. Опять развращение молодежи. Этим я и занимаюсь всю жизнь.
РЛ: Вы злой гений. И, возвращаясь к вопросу, есть ли у вас ориентировочные даты для сиквела «Города богов»?
БС: На самом деле нет. Я хотел попытаться в этом году, но сейчас все силы уходят на «Архив», а значит, ничего не получится. У меня было время на сиквел в прошлом году, но взамен я написал два новых романа про Вакса и Уэйна. Однако я его обязательно напишу: по хронологии Космера это должно случиться до того, как я займусь третьей эпохой «Рожденного туманом» – трилогией, в которой технологии находятся на на уровне наших 1980-х гг. Нам нужно будет догнать события в Элантрисе, чтобы не нарушить хронологию общей истории Космера. Так что это обязательно случится, но точно не в ближайшие несколько лет.
РЛ: Сколько времени вы тратите на предварительное планирование ваших романов, разработку магических систем, совершенствование законов и тому подобное?
БС: Это очень зависит от книги. На «Стальное Сердце» мне не понадобилось много времени. Там была супергеройская история, поэтому по большому счету мне нужно было ответить всего на несколько вопросов. Как люди получили свои способности? Откуда возникли их слабости? Как все это взаимосвязано? Ответив на них, я мог просто взглянуть на каждый набор способностей и сказать: «Ага, у такого-то человека такие-то способности».
В истории про супергероев не приходится глубоко продумывать систему мира. В то же время их магия очень ограничена, она действует в довольно узких рамках, поэтому причина, по которой не приходится углубляться в систему мира, заключается в том, что углубляться особенно некуда. В этом случае разработка заняла неделю.
Что касается серии наподобие «Архива штормсвета», то тут над магическими системами пришлось работать месяцы или годы. Каждый раз по-разному.
РЛ: Логично. К тому же и сам «Архив» чуточку побольше.
БС: Да, и придумать структуру его мира представлялось серьезной задачей.
РЛ: Приходится ли вам для создания магических систем проводить множество исследований, или они по большей части – плод вашего воображения?
БС: Все зависит от магии. Например, для некоторой нужно просчитывать физику. Для «Рожденного туманом» мне часто приходилось просить своего помощника: «Питер, проведи-ка расчеты». Раньше я сам занимался математикой и тому подобным. Магия в «Рожденном туманом» обусловлена наукой, поэтому математические вычисления необходимы.
Для другой системы, которую я разрабатываю прямо сейчас и которая основывается на электричестве, мне приходится изучать кучу всего и много читать. С некоторыми системами проще. По-разному.
РЛ: Та, что базируется на электричестве, как-то связана с повестью, которую вы только что выпустили?
БС: Нет. С электричеством – это «Темный» (Dark One). Исходная идея для этой книги – задумка Никола Теслы обеспечить мир беспроводной энергией и его эксперименты. Я хочу сделать планету, где электричество вписано в естественную структуру мира. В земле здесь течет электричество, которое можно добывать. Если вы воткнете в землю фонарь, то он загорится, проводя поток вверх в воздух или вниз из воздуха в землю. Я еще не решил, в какую сторону его направить.
Также я хочу придумать интересные природные особенности. Огромные чудовищные жабы выбрасывают электрошоковый язык – с помощью слюны они как-то проводят электричество туда-обратно. Что-то вроде этого. Хочу поиграться с электричеством. Проблема, опять же, в том, что все это тесно связано с наукой. Когда я сильно меняю мир и становится возможной, например, добыча электричества из земли, приходится постараться как следует и разобраться с научной стороной вопроса.
РЛ: Да, особенно если у вас тела из воды. Похоже, это будет забавно. Вы вдруг станете в десять раз больше бояться дождя.
БС: Да, если пойдет дождь, молнии будут бить без перерыва. И как же нам поступить? У меня было искушение сделать так, чтобы дождей не было вообще, но тогда это еще одно большое изменение, и как далеко мы тогда зайдем? В общем, в этой истории нужно очень многое продумать, но у меня есть друзья, которые гораздо лучше меня разбираются в вопросах физики. Так что я обращусь к ним, и они укажут мне правильное направление.
РЛ: Интересно, ожидаю с предвкушением. В «Реконерах» (В варианте «Азбуки» «Мстители». – Прим. пер.) со всеми этими супергероями ощущается многое от комиксов. Нет ли планов адаптировать серию в графический роман или что-то в этом роде?
фанарт по "Стальному Сердцу"
БС: Не прямо сейчас. Права на графический роман будут принадлежать создателям фильма, и если они все-таки запустят его в производство, тогда, возможно, они сделают и графический роман. Я много лет игрался с идеей графического романа, когда только задумал эту серию, но для меня прикол «Стального Сердца» был в том, чтобы попытаться засунуть все клише комиксов в обычный роман. Вы видели, как это происходит в кинематографе, и мне это очень нравится. Но то, что они делают, – это совершенно другое. Фильм, основанный на комиксе, – это новый самостоятельный жанр.
Я захотел сделать то же самое с книгами и стал размышлять: какие преимущества прозаического повествования можно противопоставить более визуальным способам изложения?
РЛ: Просто это один из тех романов, при чтении которых кажется, что из него легко сделать комикс и что комикс будет не хуже книги.
БС: Да, мне хотелось бы увидеть его адаптацию, но на ближайшее время таких планов нет. Сейчас мы работаем над графическим романом «Белый песок» – это один из моих ранних неопубликованных романов. Мы подумали, что сможем его адаптировать, выбросив слабо написанный материал и оставив удачный.
РЛ: Есть ли по нему какие-нибудь новости?
БС: Да, выходит неплохо. Мы только что получили пробный рисунок для обложки первого тома. Полагаю, на одну книгу придется по шесть глав, а всего их будет восемнадцать. То есть три тома, и, по-моему, почти готовы шесть первых глав. Я сказал создателям, что хочу как следует разобраться в этом проекте до того, как мы что-нибудь выпустим. Потому что фанаты «Колеса Времени» уже обожглись на своих комиксах.
Думаю, было достаточно подобных примеров, поэтому я хочу выпустить какой-то завершенный продукт, чтобы можно было сказать: «Смотрите, вот сколько мы сделали и вот сколько еще осталось. Уже готовы первые шесть глав, целая книга, которую можно читать».
РЛ: Или, например, вот что мы имеем, и до последней книги осталось полгода, а не два, три, а то и четыре года.
БС: Точно.
РЛ: Поменяем тему. Ваши батальные сцены очень эпичны. Много ли вам пришлось изучать разных батальных построений и приемов?
БС: За свою жизнь я уже многое изучил на эту тему, поэтому черпаю из того, что знаю. Я пишу сцену, а потом иду к экспертам. Я читаю специальную литературу и стараюсь найти, что сделал неправильно. Обычно получается достаточно верно уже в первом черновике, потому что у меня есть опыт, так что в первом черновике нет существенных изъянов, только неточности в отдельных местах.
Я много читаю о тактике, что-нибудь наподобие «Искусства войны» (Самый известный древнекитайский трактат, посвященный военной стратегии и политике. – Прим. пер.), которая мне очень помогла. Лучше всего узнавать о таких вещах из хороших исторических романов, но есть и отличная литература по культуре. Есть одна книга, я ее поищу и напишу вам по электронной почте, потому что все время забываю автора, из которой вы можете получить представление о том, как относятся к войне в различных культурах.
Она стоит на моей полке – я могу описать обложку, но название от меня ускользает. «Ружья, микробы и сталь» (Книга Даймонда Джареда, в которой автор предложил общую модель эволюции человеческих обществ. – Прим. пер.) – еще одна известная и очень хорошая книга, но по истории войн есть и лучше. Я потом пришлю вам название. (Позже добавлено: это «История войн» Джона Кигана.)
В любом случае научно-популярные книги по истории, к которым я обращаюсь, более доступны, чем чисто научные. Они написаны проще, для массовой аудитории, и они дают мне достаточно информации, чтобы создать основу, а затем я отшлифовываю ее при помощи экспертов.
РЛ: То есть речь не идет о том, что вам приходится продираться через пыльные застарелые страницы.
БС: Да. Ведь на самом деле вы ищете общие принципы: откуда в различных культурах берутся деньги на войну, как относятся к войне. А затем дело лишь за базовой тактикой. Ее виды, зачем использовать кавалерию и в чем ценность кавалерии. Вы узнаете об этом из истории войн. Помню, как прочитал о том, насколько важным было изобретение стремян и почему это изменило ход войн – благодаря им стало возможно стрелять из лука прямо с лошади.
Я вдруг смог вообразить поле битвы и сказать: ага, теперь, когда я понимаю всю важность стремян, я вижу, почему важна эта боевая единица, почему так важно иметь кавалерию. Теперь я могу ввести их в битву так, чтобы разрушить планы противника, потому что знаю важность стремян. Усвоение некоторых таких принципов имеет существенное значение. Нужно знать, что есть разница между подходами к войне у римлян и у средневековых армий, почему так важно было привлекать в войска простолюдинов и тому подобное.
альбом Шаллан: Доспехи Осколков
РЛ: Не менее важно, чем сами стремена, то, как они поддерживают громоздкие магические доспехи.
БС: Для тех доспехов мне все еще были нужны магические лошади, но хорошо, что у меня есть магически усиленные доспехи и я могу сделать так, чтобы все вместе заработало. Еще одна важная особенность Рошара, о которой нужно помнить, – это ускорение свободного падения 0,7 g, что очень помогает в подобных случаях. 70% от земной гравитации.
РЛ: Ага, похоже, что с нашей гравитацией трудностей было бы гораздо больше.
БС: Несомненно, трудностей было бы больше. Фактически, когда они улетят с планеты и отправятся куда-то вроде Скадриала, где гравитация равна земной, это станет для них непростым испытанием.
РЛ: То есть вот что нас ждет?
БС: В конце концов, но не скоро.
РЛ. Я тут подумала, значит, когда история Космера начнет подходить к концу, будет что-то типа межмировых битв или?..
БС: Это все в работе.
РЛ: Не дадите сразу же каких-нибудь намеков относительно теорий?
БС: Можете придумывать какие хотите теории, но я ничего не скажу.
РЛ: Что ж, вполне справедливо. Но я не могла не попытаться.
БС: До этого еще много книг.
РЛ: Да, полагаю ждать еще несколько лет.
БС. Да.
РЛ: Вы написали много книг, вы пишете уже давно. На данный момент вашей карьеры стало ли это больше похоже на работу, чем на забаву?
БС: Нет. Я рассказываю истории, и ощущения прежние. Как вы, должно быть, помните, к моменту моей первой публикации я занимался писательством уже десять лет. Я писал и следующие десять лет, поэтому тот перелом произошел всего лишь в середине моей карьеры. Я по-прежнему занимаюсь тем же, что и раньше, – бросаюсь писать новые дурацкие истории, когда они приходят мне в голову.
Думаю, вам следует начать беспокоиться, когда я перестану это делать – когда, например, мне в голову перестанут приходить всякие странности, которыми я занимаюсь вместо того, чтобы писать новую книгу, или когда я решаю, что напишу две книги «Рожденного туманом», потому что для второй у меня есть великолепная идея. Начинайте беспокоиться, когда я перестану так себя вести. Поэтому если вдруг я начну писать том за томом «Архив штормсвета», как вы все хотите, тогда у нас действительно проблемы.
РЛ: Или когда вы едете на конвент и не играете в «Магию». (Magic – настольная карточная игра, в основу которой лег цикл литературных произведений в жанре фэнтези. – Прим. пер.)
БС: Ага, если я не играю в «Магию», не ждите ничего хорошего!
РЛ: Думаю, все будут по-настоящему обеспокоены.
БС: Так я себя вознаграждаю за то, что посещаю конвенты, занимаюсь там рекламой и т.п.: иду играть в «Магию».
РЛ: Помню, когда вы были на «Поларисе» (Раньше «Торонто Трек», ежегодный конвент, теперь проводимый в Ричмонд-Хилл, Канада. – Прим. пер.), мы в качестве приветственного подарка оставили на вашей кровати в отеле колоду карт «Магии».
БС: Это был один из лучших подарков, которые я когда-либо получал.
РЛ: Рада, что вам понравилось.
БС: Я заплясал от радости, когда открыл их.
РЛ: Я пыталась избегать вопросов по «Колесу Времени», но у меня есть один. Нам нужно определиться... кто лучше понимал женщин: Мэт, Перрин или Ранд?
БС: Ого, кто лучше понимал женщин? Я скажу так: Перрин понимал свою женщину лучше, чем Мэт и Ранд понимали женщин, с которыми общались. Это логично?
РЛ: Логично.
БС: Я за Перрина. Хотя в конце книги Ранд вспомнил свое прошлое... нет, Льюс Тэрин ужасно обращался с женщинами, поэтому я не знаю. Я по-прежнему голосую за Перрина.
РЛ: Не потому ли, что он ваш любимчик?
БС: Нет, скорее это потому, что он лучше понимает человеческую натуру, несмотря на свою волчью половину. Или, возможно, как раз из-за волчьей половины он способен взглянуть со стороны на то, что творят люди, и уловить связь.
Когда вы сталкиваетесь с другой культурой, это заставляет вас лучше понять собственную. Жизнь в Корее помогла мне осознать некоторые глупости, присущие американцам. То же самое случается, когда вы учите иностранный язык и вдруг начинаете лучше понимать родной. Думаю, из-за того, что Перрин узнал мир волков, ему открылась возможность взглянуть на людей в перспективе, недоступной никому другому. Вот что я имею в виду и этого и буду придерживаться.
РЛ: Вы не против, если я задам еще вопрос по «Колесу Времени»? После «Памяти света», где Мэт потерял свою удачу, он все еще та'верен?
БС: С моей точки зрения... Я не говорю, что знаю точно, потому что Роберт Джордан не упомянул об этом в заметках, по крайней мере, я этого не обнаружил. С точки зрения Брендона... как очень продвинутого и осведомленного фаната, но не как автора цикла, я думаю, что Мэт сохранил удачу, но часть ее потерял. То есть удача – его врожденная особенность, исходя из того, что Героям Рога он известен как Игрок. Удача и азарт сопутствовали ему во всех его прошлых жизнях, и я думаю, что он в некоторой степени обладает ими естественным образом. Когда он был та'верен, его удача усилилась и проявилась, но и сейчас она у него осталась.
РЛ: Мне это было любопытно.
БС: И я даже не знаю, он все еще та'верен или нет.
РЛ: Помню, как в одной из книг они говорили, что не всю жизнь были та'верен.
БС: Думаю, он ожидает того, что больше не та'верен, но к концу цикла из троих именно он по-прежнему в центре мировой политики. Если кто-то из них останется та'верен, то это будет он.
РЛ: Вполне справедливо. А теперь глупый вопрос. Если бы вы были картой «Магии», то которой из них?
БС: Если бы я был картой «Магии», то которой из них? Э-э... Я не знаю. Был бы сине-белой или однотонной белой.
РЛ: Почему?
БС: Наверное, моя личность сине-белая. Я имею в виду, что я вполне добропорядочный мормон. Для добропорядочного мормона трудно быть кем-то, кроме белого. Добавьте к этому, что я профессиональный писатель. Цвет рассказчика явно синий – он может быть красным или синим, но я не слишком импульсивен. Поэтому я выберу сине-белый. Мне нужно посмотреть, какая именно из сине-белых карт, но я определенно сине-белый.
РЛ: Замечательно, спасибо! Было приятно снова пообщаться с вами. Наслаждайтесь конвентом.
Художник-иллюстратор Елена Жуковская, создавшая волшебные иллюстрации к сборнику сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон», рассказала, в чем она находит вдохновение для творчества и как проходила работа над книгой.
— Елена, вы проиллюстрировали сборник сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон». Расскажите, что вас привело к этой книге? Проиллюстрировать ее было вашей инициативой или, может быть, предложением издательства «Речь»?
— Так получилось, что у этой книги была непростая история. Первоначально это был заказ от другого издательства. Мне предложили проиллюстрировать сборник сказок про драконов, и я с радостью согласилась, т.к. тема была «моя» — сказочная, забавная местами, все как надо. Так я нарисовала все картинки, издателям все понравилось, но книжку не печатали, какие-то внутренние проблемы, видимо. Так прошел год. Пришлось искать другое издательство. В «Речь» я пришла с готовой книжкой, и где-то через месяц ее уже напечатали. Вот) Драконы долго ждали этого момента!
— Сочетать в одном издании черно-белые и цветные иллюстрации — это было вашей идеей? Почему произошло такое разделение?
— Не знаю, мне не кажется странным такое сочетание. Вообще, на мой взгляд, легкая линейная графика более органично смотрится в пространстве листа с текстом, играет как бы вспомогательную роль. А основные полосные иллюстрации — цветные, нельзя же отказаться от цвета, если иллюстрируешь сказки про драконов!
— В какой технике создавались иллюстрации к «Ледяному дракону»? В чем особенность этой техники, в чем ее преимущества для воплощения вашей задумки?
— Маленькие картинки — это рисунки простым карандашом + цветокоррекция компьютерная. Цветные картинки — акварель и пастель. Легкая и прозрачная акварель дает возможность прорабатывать мелкие детали, если это необходимо, а пастель задает дополнительную фактуру. И, что важно, все цветные иллюстрации нарисованы на обратной стороне старых советских обоев. На них прекрасно ложится краска, и желтоватый цвет создает общий колорит. Гораздо приятнее рисовать на них, чем на белой бумаге). Одно время я спрашивала у друзей, у кого остались обои, запаслась на несколько лет.
— Расскажите, как именно проходила работа над иллюстрациями, сколько она заняла времени? Как выглядел этот процесс изнутри?
— Сначала сажусь перед макетом книги на экране компьютера и рисую на листочке маленькие прямоугольники — пронумерованные странички. И, зная, сколько на одну сказку нужно сделать полосных иллюстраций, сколько маленьких, я отмечаю, где они у меня будут. В зависимости от того, какой сюжет хочу нарисовать. Потом маленькие эскизики, и все — можно рисовать.
— Образ какого героя дался вам тяжелей всего? В чем была сложность?
— В этих сказках не было сложных для меня героев. Мне хуже всего удаются серьезные героические персонажи. Не могу проникнуть в это качество. Страшные, злые, красивые, смешные — да, но серьезные и пафосные — это сложно для меня. А здесь таких не было
.
— Какому сказочному герою из этой книги вы симпатизируете больше других? Сопоставляете себя с кем-нибудь из персонажей?
— Нет, себя, конечно, не ассоциирую ни с кем, но мне больше всего нравится мантикора и морские котики)) и микро-слоник!
— Как для вас проходила совместная работа с издательством? Довольны ли Вы результатом?
— С «Речью» очень приятно работать! Удивительно все четко, последовательно и понятно. И качество печати меня приятно удивило, искажения по цветам почти нет.
— Как вы считаете, что обязательно должно быть в иллюстрированной книге для детей?
— Я считаю, что в детской иллюстрированной книжке не должно быть каких-то обязательных вещей, но обязательно должно быть что-то особенное. Может быть, это будут рисунки со множеством деталей, которые интересно долго рассматривать, может, яркие экспрессивные картинки, может быть, какие-то затеи. У меня, например, в детстве была книжка, где на каждой страничке можно было открыть как бы дополнительную дверцу и посмотреть, что там нарисовано. И атмосфера, мне кажется, важна в иллюстрациях, и не только в детских. Чтобы можно было легко оказаться там, как бы внутри книжки.
— А когда вы решили для себя, что хотите иллюстрировать детские книги? Как это было?
— Наверное, лет 5 назад более четко оформилось виденье себя как иллюстратора. Точнее, оно и раньше было, но скорей в формате авторских открыток. А еще дочке на день рождения подарили книжку про принцесс с иллюстрациями Ребекки Дотремер, и она меня вдохновила! Прямо как-то раздвинула рамки и границы. А если смотреть шире и дальше, то моим любимым занятием в раннем детстве было смотреть книжки с картинками, и моим кумиром был Юрий Васнецов. Но тогда я еще мечтала делать стеклянные елочные игрушки, так как ничего прекраснее в мире не было.
— В чем вы находите вдохновение для работы?
— Вдохновение в простых вещах. Которые не являются по определению красотой, но в них красоты очень много. В деталях, которые все оживляют.
— Какую детскую книгу мечтаете проиллюстрировать?
— Хочу проиллюстрировать «Королевство кривых зеркал». Хотя, когда появляется задача, появляется интерес. Поэтому много всего хочется попробовать.
— Лариса, вы блогер-тысячник, пишете по несколько постов в день, остроумно отвечаете на комментарии — помогает ли популярность в Сети продвигать себя в качестве литератора? Можно ли вообще на ваш взгляд как-то конвертировать блогерскую славу в славу писательскую?
— Увы-увы. Лично мне не помогает. Судя по всему, я-блогер и я-писатель настолько разные субличности, что никаких точек соприкосновения у них не существует, и моя аудитория отказывается воспринимать Лялю Брынзу-блогера и писателя Ларису Бортникову как единое целое. Я пробовала неоднократно пиарить свои литературные экзерсисы (включая проектные романы) в своём Живом Журнале — фидбэк мизерный. Читатели хотят от Ляли лытдыбров и лулзов и категорически не хотят «художки». Весьма показательная история случилась с проектом Вадима Нестерова «Sbor-nik». Недавно я выставила туда на честный краудфандинг сборник зарисовок о жизни в Турции. Эти миниатюрки пользовались в ЖЖ невероятной популярностью, их комментировали, перепощивали — или перепащивали? — везде, где только можно. Их воровали и выдавали за свои. Их даже публиковали без моего ведома и согласия. Казалось бы, уже доказавший свою востребованность у аудитории продукт... Должен пройти на «ура». Но стоило выложить турецкие зарисовки отдельным файлом и сказать «люди добрые, а давайте поддержим автора рублём», как оказалось, что никому это особо не нужно и не интересно. Совокупная аудитория моих блогов — более пяти тысяч человек, поучаствовали в краудфандинге едва ли три сотни. Говорю я это без сарказма, издёвки или обид. Просто как пример того, что писателю писателево, а блогеру блогерово.
Что касается второй части вопроса, а именно конвертации «славы» в «славу». Нет. Не верю. Верю (и знаю) что можно издать бумажную книгу на основе личного блога — многие блогеры согрешили и многие еще согрешат. Но блогер от этого не станет писателем, а его уютный бложик не превратится в хороший интересный роман. Другое дело, если уже сложившийся автор решит попробовать себя в жанре блоговых миниатюр. Как, к примеру, сделал однажды Лёня Каганов. Но это никакая не «конвертация», а просто такая писательская причуда. Мол, а я еще и вышивать умею.
— Вопрос как к участнику межавторского проекта «Этногенез». Существует мнение, что человек, связавшийся с «проектами», как писатель кончился. Лет десять назад это казалось художественным преувеличением — но за минувшие годы статистика набралась тревожная. Почти перестали писать что-либо кроме «проектных» книжек Олег Овчинников, Евгений Прошкин, Кирилл Бенедиктов, Юрий Бурносов, Илья Новак, Карина Шаинян, Иван Наумов, Алексей Лукьянов, Дмитрий Колодан, Шимун Врочек и многие другие авторы, чьи имена, по идее, должны громко звучать именно сегодня. И хотя нынче проекты уже не так сытно кормят, как в нулевых, фантасты продолжают судорожно искать: куда бы еще вписаться?.. Поделитесь опытом, расскажите, что же такое страшное и необратимое происходит с авторами «проектных» книжек? Страсть как интересно.
— Про себя ничего сказать не могу. Кроме проектных романов у меня нет ни одной крупной формы. Так что, мне сравнивать не с чем. Своими проектными текстами я довольна и даже горда. Больше, правда, писать их не хочу. Как раз, наоборот, хочу и, кажется (тьфу-тьфу-тьфу!), готова написать своё. Что касается других проектных авторов, так я так вам скажу. Когда надо будет Олегу, Жене, Кириллу, Юре, Лёхе, Ване, Димке, Шимуну, Каринке... когда случится то время, и то вдохновение, и тот писательский невыносимый зуд, что спать не даёт и кушать с аппетитом мешает, тогда и напишут они каждый свою книгу.
Я, честное слово, не понимаю «беспокойства» критиков по поводу «исписавшихся проектных авторов». Какая право разница решит ли автор в рамках писательской рутины сочинить свою персональную «Вампирскую сагу» или за гонорар впишется в проект «Полнолуние и зомби»? Проектный роман для набивания руки ничем не хуже, а то и получше своей проходной книжки. Жесткий регламент, суровые ограничения, чужой сеттинг — тут не забалуешь. А работа в команде — вовсе отдельное удовольствие. Особенно когда в этой команде твои друзья. И повторюсь, когда придёт время сказать людям то, что ты в самом деле хотел сказать, никакие «зомби» тебе не помешают.
— Каждый год в номинационный конвента «Роскон», охватывающий всю жанровую литературу, которая издавалась на русском языке, входит под тысячу новых фантастических романов отечественных авторов. Понятно, что выделиться на этом фоне, а тем более запомниться невероятно сложно. Даже романы, отмеченные премиями, будут с почти стопроцентной вероятностью забыты через полгода — если это, конечно, не «Generation П», «Укус ангела» или «Сердце пармы». Впрочем, за такие книги «жанровые» премии у нас не дают... Онтологический вопрос: как русскоязычному писателю-фантасту заставить запомнить себя, как не утонуть в этом безбрежном бумажном океане?
— Гносеологический ответ: «Писать надо лучше». Ну, я правда в это верю. А еще верю в писательскую удачу и в то, что к каждому из нас она однажды повернётся правильной стороной.
Джейн Хисси – известная английская детская писательница и художница, рисующая иллюстрации к детским сказкам о приключениях старого игрушечного медведя и его игрушечных друзей.
— Расскажите немного о том, как Вы начали рисовать? — Я всегда любила писать и рисовать, даже когда была ещё совсем маленькой. После школы я поступила в художественный колледж на курс иллюстрирования и дизайна. Именно там я открыла для себя цветные карандаши, которые использую теперь для всех своих книг. Мне нравится, что можно в любой момент остановится и заняться чем-то иным, а затем снова взять карандаш в руку. Масляные краски слишком быстро высыхают и не так хорошо сочетаются с семейной жизнью, как карандаши, особенно если в доме есть маленькие дети!
— В чём Вы черпаете своё вдохновение? — Я нахожу вдохновение для своих книг и иллюстраций к детским сказкам, когда смотрю, как играют маленькие дети. У меня всегда есть список вещей, которые я бы хотела нарисовать, и я вплетаю их в вои истории. Иногда новый персонаж сам становится источником вдохновения для сказки или даже какого-то предмета.
— Почему Вы рисуете именно плюшевых мишек? — Я рисую плюшевых мишек и другие мягкие игрушки, потому что они знакомы большинству детей. Они вне времени. Я рисую их непосредственно из жизни, представляя каждую иллюстрацию в виде живой композиции. Затем идут многие часы работы над рисунком. Дети не стали бы сидеть спокойно так долго, так что я не могу изображать их, а работа с фотографий никогда не даст того, чего бы мне хотелось достичь. Я никогда их не использую, потому что фотографии не передают нужного света, оттенков и так далее.
— Ваши мишки выглядят как настоящие, у каждого из них — свой характер. Есть ли у мишек реальные прототипы? — Все персонажи моих книг – это настоящие игрушки, которые принадлежат мне, моим детям или друзьям. Старый Мишка, герой моей первой книги, был моим плюшевым медведем в детстве. Моя бабушка подарила его мне, когда я родилась. Сейчас очень старый и потёртый! Некоторые игрушки, которые затем стали главными персонажами моих сказок, я сделала сама, например, Совёнок Ух, Собака Вава и Тюленёнок Плюх. Я также сделала все игрушки для моей последней книги.
— Как Вы относитесь к колыбельным песням? Пел ли вам кто-нибудь их в детстве? — Когда я была ребёнком, бабушка пела мне иногда колыбельные. У ней был хороший голос, и ещё она очень хорошо умела читать вслух. Благодаря ей, время укладывания в постель всегда было для меня особенным. Сама я часто обнаруживала, что пение – единственный способ прекратить плач, когда мои детки были ещё совсем маленькими. И я рада сказать, что это всё ещё работает с моей внучкой, когда я остаюсь с ней.
— Расскажите нам ещё что-нибудь интересное о своих иллюстрациях. — Я люблю рисовать еду для своих книг, и однажды я соорудила огромную груду фруктов, пирожных и других лакомств для пикника. После чего я поняла, что на дворе лето, и мне придётся рисовать очень быстро, иначе всё это успеет испортиться. Я работала всю ночь, чтобы закончить рисунок, а на следующий день мы с детьми устроили пикник, так что ничего из вкусностей не было потеряно зря. Эта иллюстрация находится в конце моей книги «Рисунки обо всём». А однажды я провела много времени, устанавливая сложную группу игрушечных котят для обложки моей новой книги детских сказок. Я вышла из комнаты буквально на пару минут, а когда вернулась, увидела, что наш котёнок забрался в самую гущу этой группы. Он растолкал все игрушки, чтобы уютно устроиться под тёплой лампой на ножке, с которой я обычно работала!
Детский художник Александр Штеффенсмайер нарисовал очаровательную корову Лизелотту в 1998 году. С тех пор миллионы детей и взрослых ждут новых историй о проделках веселой и любознательной коровы, а ведущие немецкие издательства соревнуются за право издавать книги талантливого иллюстратора.
— Александр, скажите, работать для детей трудно? Как получилось, что вы стали именно детским иллюстратором?
— Я не думаю, что работать для детей как-то особенно трудно. Главная причина, по которой я работаю для детей, состоит в том, что в детской книге средствами живописи можно рассказать историю. Как художник я получаю огромное удовольствие от того, что могу передать не только основной сюжет, но и множество дополнительных деталей, добавить с помощью рисования какие-то смешные моменты. Когда я был ребенком, мне нравились комиксы. А в них развитие действия гораздо важнее отдельно взятой картинки. Позднее, во время учебы в Мюнстерской школе прикладных искусств, я узнал, насколько разными могут быть детские книги.
— Есть ли у вас какая-то сознательная установка на детский читательский адрес? Скажем: сегодня я работаю для ребенка такого-то возраста, ориентируясь на его способ мышления. Или творческий процесс протекает как-то иначе? — В процессе работы я редко думаю о своей целевой аудитории. Мне кажется то, что удивляет, забавляет и радует меня, нравится и детям. Такое отношение к процессу создания детской книги разделяют многие мои коллеги. К тому же, дети часто гораздо умнее и любознательнее, чем мы о них думаем. И если все время делать скидку на возраст, есть опасность ограничить или нарушить творческий процесс, который происходит во время общения ребенка с книгой. Если же во время работы приходится делать что-то принципиально новое, то я советуюсь со своим издателем и редактором.
— Были ли курьезы в понимании ваших книг, неожиданные для вас детские реакции? — Меня забавляет то, как быстро дети находят любые ошибки, неточности. Именно поэтому так важно прорабатывать сюжет подробно, в противном случае вас замучают вопросами типа: «А почему Лизелотта будет это делать? Почему бы ей просто не сделать то-то…»
— Лизелотта — не первая веселая корова в детской литературе. Почему вы выбрали в качестве героя своих книг именно корову? — А меня наоборот удивляет тот факт, что коров в детской литературе так мало. Из них же выходят такие прекрасные герои детских книг! Коровы большие, но добродушные животные, они немного медлительны, но в то же время очень любопытны. А рисовать огромную корову на тонких ножках — особая радость для художника, я уже не говорю о возможностях черно-белой гаммы. Другая причина моей любви к коровам состоит в том, что я вырос в деревне, где у моего дяди была ферма. Когда придумываешь корове имя, всегда хочется выбрать что-то связанное с землей, что-то, напоминающее о старых добрых временах. Мне сразу понравилось имя «Лизелотта» с двумя «л», оно прекрасно звучит. Некоторые зарубежные издатели «Лизелотты» попросили разрешения изменить имя коровы, но тоже подобрали для героини довольно милые имена: Жозефина (Испания), Флорентина (Каталония), Матильда (Польша), Лотта (Дания).
— Какие вопросы о любимой героине дети задают вам чаще всего? Был ли какой-то особенный, удививший вас вопрос? — Часто я сам читаю детям свою книгу, и моя задача состоит в том, чтобы вовлечь детей в историю о Лизелотте. Я спрашиваю, например, какой подарок можно подарить Лизелотте. Я очень люблю этот момент в общении с детьми, потому что очень часто у них возникают идеи, которые никогда бы не пришли мне в голову. Один мальчик, например, все время отвечает «молоко». Часто Лизелотте советуют подарить вкусный букет цветов или игрушечного почтальона.
— Идеальные условия работы для вас какие? — В настоящий момент я работаю в уютной студии вместе со своими коллегами, со многими их которых мы познакомились во время учебы. У меня есть возможность работать самостоятельно, но какие-то вопросы я с удовольствием обсуждаю с коллегами. Есть только одна вещь, которую я хотел бы изменить — наличие временных рамок. Времени всегда не хватает. С другой стороны, это очень мотивирует.
— Вы встречаетесь со своими читателями, используя наглядные материалы. Расскажите о формате этих встреч. Как вы к ним готовитесь? — Важное преимущество, которое есть у автора-иллюстратора, в отличие от просто писателя, например, состоит в том, что картинка может обогатить содержание книги. Во время встреч с читателями иллюстрация всегда оказывается в центре внимания. Чтобы показать иллюстрацию или ее часть детям, я использую видеопроектор. Часто я останавливаюсь на иллюстрации специально, чтобы найти конкретные детали. Это делает наши встречи особенно интересными и для меня самого, потому что детям часто приходят в голову удивительные решения. Другая важная составляющая этих встреч — рассказ о том, как делается книга: от первых набросков до выхода из печати. Это, как правило, интересно детям постарше. Кроме того, я, конечно, показываю, как создаются иллюстрации.
— Сегодня все издатели жалуются, что дети не читают. И чем старше ребенок, тем сложнее усадить его за книгу. Как отвечает на этот вызов времени детский художник Александр Штеффенсмайер? — По своему опыту я знаю, что наиболее эффективный способ привлечь внимание ребенка к книге — это читать ему вслух. В детстве когда мне читала мама, я тоже хотел научиться читать. Я взял в руки книгу, несмотря на то, что еще плохо знал алфавит. Для чтения вслух лучше всего подходят иллюстрированные издания. Читая такие книги, можно сделать паузу и поговорить об иллюстрациях. Я стараюсь сделать чтение книг увлекательным и для самих взрослых, ведь часто они читают ребенку одну и ту же книгу снова и снова.
— Россия, к сожалению, пока не может похвастаться большим количеством интерактивных музеев для детей. Вы принимаете участие в таких проектах в Европе. Расскажите об этом опыте, пожалуйста. — Я нахожу иллюстрирование нехудожественной литературы очень интересным занятием. Найти оптимальный путь представления информации, понятный и нескучный одновременно — интересная задача для художника. В самих выставках я пока не участвовал, но работал над созданием анимации, которая использовалась в музеях. Наиболее значимым я считаю проект сайта, целью которого было познакомить детей с личностью Бетховена. Проект был осуществлен при поддержке музея Бетховена в Бонне и создавался с просветительской целью. Оказавшись на сайте, вы можете узнать много интересного о великом композиторе, выбрав один из нескольких языков описания: немецкий, английский, французский или испанский.
— В России наблюдается бум детской иллюстрированной книги. Появились и iPad-приложения. Для вас иллюстрированная книга и электронная детская книга — разные продукты? — Что касается меня, то я сторонник бумажных книг. Я люблю держать книгу в руках, перелистывать страницы, вдыхая их запах. Мне важно иметь книгу в качестве объекта, который можно поставить на полку. Я думаю, что для любой книги — как бумажной, так и электронной — главное это ее содержание. Отличная иллюстрированная книга останется отличной иллюстрированной книгой, даже если вы читаете ее в электронном виде. iPad — это вызов художнику, и серьезный, в первую очередь потому, что для него создаются интерактивные продукты, продукты на грани книги и игры. Мне очень интересно, как будет развиваться iPad-литература.
— Детская литература сегодня издается не только для детей. У Лизелотты есть поклонники среди взрослых, которые покупают книги в качестве арт-объекта? — Да, я знаю, что взрослые часто покупают детские книги для себя. Прежде всего, так поступают коллекционеры. Некоторые взрослые действительно находят мои книги забавными. Среди них есть и те, кто коллекционирует предметы с изображением коровы. Мне особенно приятно, когда родители рассказывают, что находят в моих книгах что-то для себя. Именно поэтому я так забочусь о том, чтобы в книге было побольше забавных деталей, чтобы взрослым читателям тоже не было нескучно. Эти детали могут отсылать, например, к контексту мировой художественной культуры: портрет перебинтованного Ван Гога в раме, на которую тоже намотан бинт, или знаменитый стог сена Моне, который я поместил в курятнике. Детей тоже интригуют подобные детали, но создаю я их специально для взрослых.
облако тэгов
