Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Иллюстрация художника Н.И. Кузнецова к рассказу "Возвращение" из авторского сборника И. Варшавского "Молекулярное кафе" (1964). Нет никаких сомнений, что на рисунке — профиль Ильи Варшавского.
Делаю ещё один подход к фантастике ленинградца Ильи Иосифовича Варшавского (1908 — 1974), связанной со временем. Постараюсь больше не отвлекаться на родственников писателя, о которых писал в предыдущем материале "Как я застрял на подступах к хронофантастике Ильи Варшавского. Фрагменты нетривиальных биографий". Но если вы не прочли тот мой материал, обязательно сходите по ссылке, потому как немалая часть записи посвящена Илье Варшавскому и ряду моментов из жизни писателя прямо и непосредственно (например, мало кто знает, что молодой Илья Варшавский посещал в квартиру Владимира Маяковского вечером 13 апреля 1930 г., накануне самоубийства поэта, и был одним из последних, кто видел его живым).
Илья Варшавский. Сюжет для романа. — М.: Знание, 1990 г.
Дебютировав в фантастике в достаточно зрелом возрасте (54 года) рассказом "Роби" (1962), Илья Варшавский очень быстро завоевал признание и популярность. Молодые ленинградские фантасты в глаза называли его Дедом. Варшавский вообще хорошо ладил с молодежью. В последние годы своей работы на заводе "Русский дизель" он руководил молодежным конструкторским бюро, именно ребята-конструкторы стали первыми слушателями его рассказов. Позднее Варшавский стал руководителем ленинградского семинара молодых писателей фантастов, в 1972 году его на этом посту сменил Борис Стругацкий.
А вот как Борис Стругацкий характеризовал Варшавского в предисловии к сборнику его рассказов "Сюжет для романа" (1990): "Он появился среди фантастов поколения 60-х в одночасье, вдруг, уже готовым, зрелым, умелым и оригинальным писателем со своим языком, со своей темой, со своей неповторимой и единственной манерой. Это было время, когда у нас почти ничего еще не было известно ни о Брэдбери, ни об Азимове, ни о Шекли. А он возник среди нас с папкой, набитой множеством двух-трехстраничных рассказов на тонкой папиросной бумаге, и в этих рассказиках оказался целый мир — и забавные его роботы, так похожие на глупых и добрых людей, и люди, жестокие и беспощадные, как злобные машины, и неведомые планеты, населенные удивительными и смешными существами, и невеселое будущее, странное и неожиданное, как сама наша жизнь..."
Варшавский и Лем. Ленинград, 1965 г.
В начале 60-х в Ленинград приехал Станислав Лем. Ему дали прочитать папку тогда еще не опубликованных рассказов Ильи Иосифовича. На другой день он сказал: "Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика".
Новая сигнальная. Фантастические повести и рассказы. Составитель: Кирилл Андреев. — М.: Знание, 1963 г.
В 1963 году в сборнике "Новая сигнальная" вышла подборка рассказов Ильи Варшавского. В послесловии к сборнику питерские критики Е. Брандис и В. Дмитревский писали: "Опытный инженер, работающий на одном из ленинградских заводов, И. Варшавский писал свои короткие фантастические новеллы лишь для “семейного употребления” и рассматривал сочинительство как своеобразный “активный отдых” после напряженного рабочего дня. Случилось так, что несколько его рассказов появилось в печати, а “Индекс-Е81”, опубликованный в журнале “Техника — молодежи”, получил третью премию на Международном конкурсе писателей-фантастов стран социалистического лагеря.
Илья Варшавский. Человек, который видел антимир. — М.: Знание, 1965 г. Обложка и внутренние иллюстрации книги выполнены художником Юрием Макаровым.
Варшавский — писатель, имеющий отчетливо выраженную авторскую индивидуальность. Проявляется она прежде всего в афористичности изложения и иронических интонациях. Каждый рассказ — своеобразная логическая конструкция, доказывающая или опровергающая ту или иную гипотезу. Варшавский скуп в выборе изобразительных средств, лаконичен, избегает стилистических украшений. Беря за основу какой-то научный тезис, он доводит его до логического конца со всеми последствиями, которые могут показаться даже абсурдными. В любой новелле Ильи Варшавского эффект достигается неожиданной концовкой или заключительной ударной фразой, на которой, собственно, и держится весь замысел. Персонажи, как правило, условны и схематичны, но происходит это вовсе не от неумелости автора, а от особенностей его творческой манеры. Ему важнее раскрыть идеи, а на характеры".
Авторские книги Варшавского в моей библиотеке. На снимке — четыре из пяти прижизненных авторских сборников писателя: "Молекулярное кафе" (1964), "Человек, который видел антимир" (1965), "Солнце заходит в Дономаге" (1966), "Тревожных симптомов нет" (1972). У меня есть и пятый прижизненный сборник Варшавского "Лавка сновидений" (1970), просто он сейчас не под рукой.
Именитый фантаст Сергей Снегов говорил на вечере в ленинградском Доме писателя, посвящённом 80-летию со дня рождения Варшавского: "Что составляло прелесть рассказов Ильи Варшавского? В то время как другие писатели брали тему, он прежде всего брал сюжет. И здесь он был мастером, равновеликим О. Генри. Наполняя повествований неким внутренним потоком под видной всем поверхностью, он приводил его к совершенно неожиданному завершению, которое, однако, никогда не было надуманным, а органично вытекало из скрытого смысла событий. Это великое мастерство!"
Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.
А теперь — несколько давно мною обещанных слов о темпоральной фантастике Варшавского.
После некоторого перерыва попробую возвратиться к хронопутешествиям в произведениях фантастов-ленинградцев. На очереди у нас Илья Иосифович Варшавский (14.12.1908 – 04.07.1974).
Варшавский окончил Высшее мореходное училище имени адмирала Макарова. Работал судовым механиком, потом инженером-конструктором на заводе «Русский дизель». В 1929 году в соавторстве с редактором ленинградской молодежной газеты «Смена» Николаем Слепневым и старшим братом Дмитрием Варшавским написал книгу «Вокруг света без билета» — нечто среднее между приключенческим романом и путевыми очерками. После этого до самого начала 60-х годов ничего не публиковал. Как писал критик Всеволод Ревич, возможно, Варшавского отвлекло от журналистики крупное изобретение в области электрохимии, которое он сделал по окончании училища. Он нашел способ оцинковывать (или хромировать) готовые изделия, не погружая их в гальваническую ванну, а с помощью особого пистолета, вроде современного краскораспылителя, как бы вынося процесс наружу. Испробовав эту технологию на железнодорожных вагонах, он перешел к подводным лодкам, одновременно добавляя в покрытие противообрастающий состав. К началу Великой Отечественной войны И. Варшавский — сотрудник одного из отделов завода "Русский дизель".
Илья Варшавский. Фото из авторского сборника "Тревожных симптомов нет". 1972 г.
Будущий фантаст не был призван в действующую армию из-за травмы черепа: в детстве у него была удалена височная кость. Илья Варшавский работал на победу в Барнауле, но путь туда из Ленинграда был не гладок. Баржа, на которой он оказался, затонула в Ладожском озере, и ее пассажиры поздней осенью 1941 г. оказались в ледяной воде. Из полутора тысяч человек до берега добралось лишь около трехсот. Варшавскому удалось продержаться до прихода спасательного катера. На Алтае он оставался до 1949 года, а потом вернулся в Ленинград, снова на "Русский дизель", на котором и проработал еще почти двадцать лет.
Илья Варшавский был первым руководителем Ленинградского семинара писателей фантастов (в 1972 году его сменил Борис Стругацкий). Вёл на Ленинградском телевидении научно-популярную передачу «Молекулярное кафе». Отец писателя, Иосиф Викторович Варшавский, выпускник Цюрихского политехнического института, был инженером, специалистом по тепловым двигателям. Мать — Клара Ильинична Варшавская, урождённая Гинзбург, член секции переводчиков СП СССР, тётка известной писательницы и переводчицы Риты Райт-Ковалёвой.
Илья Варшавский.
В прошлом году я писал о том, как Илья Иосифович, будучи уже немолодым человеком, в результате спора со своим сыном-кибернетиком Виктором Варшавским о качестве и значении литературной фантастики, которую терпеть не мог и считал ерундой, неожиданно оказался в рядах писателей-фантастов. Остроумные короткие рассказы, созданные после этого спора, понравились и Виктору, и жене Варшавского. Ближайшие родственники стали первыми читателями "молодого" пятидесятилетнего автора. Супруга Варшавского Луэлла позже рассказывала, что Виктор в разговоре с переводчиком Станислава Лема Дмитрием Брускиным как-то заявил: «Что там твой Лем, ты приходи к нам, почитай моего папу!». Брускин пришёл, папочку с рассказами Ильи Иосифовича прочёл и отнёс её в ленинградский Союз писателей. А далее события развивались примерно так, как вспоминает писатель Андрей Балабуха в своём предуведомлении к рассказам Варшавского в журнале "Даугава", которое я недавно выкладывал: комиссия по научно-популярной и научно-фантастической литературе рекомендовала малую прозу Ильи Варшавского к публикации, направив соответствующее письмо в Лениздат. Через пару лет, 1964 году, в этом издательстве и вышла тиражом 65 тыс. экземпляров первая фантастическая книжка Варшавского под названием «Молекулярное кафе».
Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.
С 1962 г. отдельные вещи ещё не признанного тогда мастера короткой формы стали выходить в газетах, журналах и сборниках. Дебютировал Варшавский в фантастике рассказом «Роби» (журнал «Наука и жизнь», № 4 за 1962 г.). С момента появления этого рассказа до смерти Ильи Варшавского в 1974 г. прошло двенадцать лет, за это время он написал около сотни рассказов и две повести, большая часть из этих произведений вошла в пять прижизненных авторских сборников писателя.
Александр Михайлович Краснощёков (1880-1937).
Попутно не могу не сказать несколько слов о жене Варшавского Луэлле Александровне (1910-2002). Луэлла была дочерью профессионального революционера, члена РСДРП с 1896 года, Александра Михайловича Краснощёкова (Авраама Моисеевича Краснощёка, 1880-1937), который эмигрировал в 1902 г. в Германию, а в 1903 уехал из Берлина в США, работал там сначала портным и маляром, а позднее, закончив университет, адвокатом. В 1917 с женой и двумя детьми через океан и Японию возвратился в российский Владивосток, возглавил Дальсовнарком, а в 1920 стал президентом Дальневосточной республики. Жизнь этого человека, занимавшего высокие должности, пользовавшегося поддержкой Ленина, по несколько раз сидевшего и при царе, и при большевиках достойна отдельной книги (такая книга, между прочим, написана и даже не одна). Женился Краснощёков ещё в США на Гертруде Тобинсон, девице родом из Варшавы, члене компартии США, там у них и родилась дочь Луэлла – Люля (кстати, Люля появляется в рассказе Варшавского «Молекулярное кафе» из одноименного сборника).
Люля.
Жена Краснощёкова с шестилетним сыном через некоторое время вернулась в США, а дочь осталась с отцом. Отъезду матери из Советской России в немалой степени способствовал бурный роман Александра Краснощёкова с Лилей Брик, музой Маяковского, случившийся в 1922 г. В этом же году Краснощёков занял пост председателя созданного им Промбанка, в этом же году его приговорили к шести годам за растраты. В 1925 г. Краснощёкова освободили по амнистии, он снова занимал различные посты, возглавлял Главное управление новых лубяных культур Наркомзема СССР и Институт нового лубяного сырья, но в 1937 г. его всё-таки расстреляли (реабилитирован в 1956 г.).
После первого ареста Краснощёкова Лиля Брик стала приёмной мамой двенадцатилетней Луэллы. Девочка в то время много общалась с Владимиром Маяковским и кругом друзей странного любовного треугольника "Осип Брик-Лиля Брик-Маяковский". Между прочим, известное фото: Осип Брик, Лиля Брик и Маяковский – сделала юная Луэлла.
Брики и Маяковский. Эту фотографию в 1927 или 1928 г. сделала юная Люля, падчерица Лили Брик.
Луэлла выросла, стала настоящей красоткой, её заприметил Лев Кассиль, позвал замуж, перед свадьбой они поехали в Ленинград и тут Илья Варшавский, выпускник ленинградской мореходки, в квартиру родственницы которого Кассиль неосторожно поселил Люлю, молниеносно отбил Люлю у Кассиля. В декабре 1929 года Илья Варшавский и Луэлла Краснощёкова поженились.
Луэлла Краснощекова рядом со В. Шкловским, В. Маяковским (на заднем плане), Н. Асеевым и Б. Кушнером. Фото А. Родченко. Пушкин, 1924 г.
В начале пятидесятых Луэлла Варшавская написала короткие воспоминания о своей жизни рядом с Бриками и Маяковским "Что я помню о Володе". В них есть строки, из которых ясно, что Илья Варшавский (Аля), вечером 13 апреля 1930 года, накануне самоубийства Маяковского, посещал квартиру в Гендриковом переулке и видел поэта в очень плохом настроении: "Вечером Володя сидел за накрытым столом один и пил вино. Так его в последний раз видел Аля. Аля пришел домой и сказал, что Володя очень мрачен. "Я никогда не видел Владимира Владимировича таким мрачным". Таким образом, будущий писатель Варшавский был одним из тех, кто последним видел Маяковского в живых...
О Лиле Брик Луэлла Варшавская всегда отзывалась положительно, а вот её воспоминаний о собственной матери я не нашёл. Есть сведения, что Гертруда Борисовна Тобинсон в Советский Союз всё же вернулась и даже заведовала библиотекой книг на иностранных языках Президиума АН СССР.
Остановлю, хотя бы ненадолго, затянувшуюся череду своих обзоров путешествий по времени в советской фантастике, чтоб уважаемые читатели перевели дух. И обращусь... к советской фантастике)) Недавно в мои руки попали фантастические книжки писателя и журналиста Юрия Шпакова (не путать с Николаем Шпановым), вышедшие в шестидесятые годы прошлого века в Сибири. Уверен, не все знают этого автора.
Юрий Шпаков. 1990 год.
Юрий Петрович Шпаков (07.12.1929 – 04.10.2009) родился в городе Омске. Окончил с золотой медалью Омскую среднюю школу № 2 и, с отличием, Московский институт химического машиностроения в 1953 г. Трудился на Омском кислородном заводе, был на комсомольской работе. Его рассказы и фельетоны с 1954 г. появляются в омских газетах, а с февраля 1956 г. он полностью переходит на профессиональную стезю журналиста. Шпаков работал в омских газетах «Молодой сибиряк» и «Омская правда», был собкором «Советской России» по Кемеровской области, а с 1968 г. — собственным корреспондентом «Правды» в ряде регионов России, заведовал Казахстанским корпунктом, был корреспондентом в Монголии. Опубликовал в разных периодических изданиях множество статей и заметок, выпустил пять публицистических книг в Омском книжном издательстве. Описал свои журналистские впечатления в автобиографической книге «Профессия-собкор» (1997).
Юрий Шпаков. Это было в Атлантиде. — Омск: Омское кн. изд-во, 1960 г.
Дебютная фантастическая публикация Юрия Шпакова — детская приключенческая повесть «Это было в Атлантиде» (1959), в которой автор, в числе первых в СССР обыгрывает палеоконтакт — встречу землян с инопланетянами в далёком прошлом. Речь в книжке о том, как школьники находят в сибирской тайге артефакт пришельцев — загадочный голубой цилиндр, в котором хранится видеоинформация о погибшей Атлантиде.
Ну надо же! Не получается у нас отвлечься от хронопутешествий! Ведь повесть Шпакова «Это было в Атлантиде» всё о том же – о времени.
Юрий Шпаков. Кратер Циолковский. — Омск: Омское книжное издательство, 1962 г.
Следующей фантастической книгой писателя стала повесть «Кратер Циолковский» (1962). Автоматическая аппаратура советских учёных при исследовании невидимой с Земли стороны Луны регистрирует в районе кратера Циолковский слабые радиосигналы непонятного происхождения. СССР отправляет туда одноименный космический корабль «Циолковский» с термоядерным двигателем, в экипаж которого попадает молодой журналист Володя Никитин, от лица которого ведётся часть повествования.
Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".
В недалёком будущем, которое описывает Шпаков (для нас, сегодняшних, это семидесятые годы прошлого века) уже существует космическая межпланетная научная станция «Дружба» (оттуда, кстати, «Циолковский» и стартует), а на Луне функционирует советский исследовательский центр Луноград. Автор погружает космонавтов в разные приключения и даже любовные переживания, попутно они спасают американца, попавшего в беду на лунной базе, а ближе к финалу его герои находят звездолёт пришельцев, замурованный в лунных скалах.
Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".
Самое удивительное, что в инопланетном звездолёте они встречают партизанского доктора Платона Журко, пропавшего в годы гражданской войны (это прадед девушки, которая любит Володю Никитина). За красным доктором в тайге гнались колчаковцы: стреляли во врача, а попали в подвернувшегося пришельца. Раненый инопланетянин врагов нейтрализует, но быстро теряет силы. Доктор помогает ему сесть в ракету и улетает на Луну вместе с ним.
Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".
С таинственным пришельцем в повести вот какая история: в 1908 году к Земле приблизился космический корабль, прилетевший от одной из ближайших звезд. В пути произошла катастрофа, почти весь экипаж погиб. Немногие оставшиеся в живых сумели посадить звездолет на Луне, в районе кратера Циолковский. Вскоре после посадки инопланетяне совершили полет к Земле на вспомогательной ракете. Они почему-то очень спешили и рискнули лететь на не совсем исправном разведывательном гравиплане. Почти у самой поверхности Земли двигатели гравиплана взорвались. Это случилось 30 июня 1908 года – сами понимаете, вот он, пресловутый Тунгусский метеорит!
Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".
Единственный оставшийся на Луне пришелец одиннадцать лет вместе Большой Логической Машиной и роботами обустраивался в лунном кратере и чинил в своём межзвёздном корабле то, что можно починить. Позже, в 1919 году, он отправился на Землю на втором вспомогательном гравиплане. Попал в тайге в передрягу с колчаковцами, был ранен и умер на Луне на борту звездолёта, успев дать необходимые указания Логической Машине. Фокус в том, что для партизана Журко между его отбытием с Земли в 1919 году и встречей с советскими космонавтами прошёл буквально один день: роботы пришельцев положили его в анабиоз – и пятьдесят с лишним лет пролетели для Платона Журко мгновенно.
Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".
Я поражён! От путешествий во времени никуда не деться – они и в этой повести присутствуют!
Юрий Шпаков. Один процент риска. — Кемерово: Кемеровское кн. изд-во, 1965 г.
Берусь за ещё одну книжку Юрия Шпакова — авторский сборник "Один процент риска" (1965). Состоит он из нескольких фантастических рассказов и повести "Здравствуйте, братья!". Начинаю её читать и — вновь окунаюсь в захватывающие приключения, которые завязаны на перемещения во времени. Советско-американский экипаж звездолёта "Мирный", состоящий из трёх супружеских пар, двигаясь к намеченной цели, два с половиной года находится в анабиозе...
Наверное, многим приходил в голову вопрос: почему подавляющее большинство научно-фантастических и просто фантастических произведений, которые выходят сейчас, посвящены космосу? Без преувеличения — на одно произведение, посвящённое «земным» проблемам, приходится едва ли не десяток «космических».
Разве нет других грандиозных тем? Есть и сколько угодно. Простой перечень «некосмических» проблем, важных для людей, для жизни общества и именно поэтому увлекательных и интересных, занял бы всё место, отведённое для статьи.
Новизна? Тоже нет. Это одна из древнейших тем научной фантастики, о путешествиях за пределы Земли писали ещё задолго до Жюля Верна.
Может, нынешние авторы используют космическую тему для популяризации новых научных сведений о небесных телах, о межпланетном пространстве? Или для постановки и решения сложных философских проблем? Так было заведено когда-то. Вспомним хотя бы жюльверновскую «Из пушки на Луну», где содержится огромное количество новых для его времени сведений; или «Первые люди на Луне» Г. Уэллса — он пренебрегает наукой, зато блестяще и, я бы сказал, сокрушительно описывает безобразное возможное будущее капиталистического общества, основанного на специализации.
А в современных произведениях? Прекрасный материал, накопленный в исследованиях Международного геофизического года и помещаемый даже в газетах, — фантасты не используют. Планету Марс, представление о которой благодаря трудам астроботаников (проф. Г. А. Тихов и другие) и благодаря наблюдениям, сделанным во время недавнего великого противостояния, приобретает научные очертания, — фантасты игнорируют. А вот на поверхность Венеры, скрытую от земных телескопов непрозрачной атмосферой, высаживается одна научно-фантастическая экспедиция за другой («Планета бурь» А. Казанцева, «Сестра Земли» Г. Мартынова, «Небесная Кулу» В. Сапарина и др.).
Может, космическая тема позволяет фантастам создавать новые оригинальные сюжеты или запоминающиеся героические образы? Тоже нет. М. Романовская в статье «Жанр осуществимой мечты» правильно описала типичные сюжеты космической фантастики — добавить к этому нечего.
В чём же дело? Почему писателей-фантастов носит по всей Галактике и даже за её пределами, а на Землю они спускаются только по издательских делам? Всё открывается очень просто: космический жанр, как, очевидно, думают некоторые, наиболее безответственный — здесь можно обойтись минимумом научных и философских знаний.
Как только добирается автор до какой-то малоисследованной планеты с грехом пополам, а иногда и с грехом на 99 проц. — то уже не знает удержу. Хочу, чтобы здесь были Змеи-Горынычи и Соловьи-разбойники, — пожалуйста! Хочу, чтобы на Венере жили мыслящие чудовища, похожие на помесь дворняжки с крокодилом, — есть! Сомневаетесь? Вам это в принципе кажется невероятным? Пойдите — проверьте...
Беда нашей научно-фантастической литературы в том, что в этой области нередко выступают люди, очень далёкие от науки, люди, которые боятся науки.
Сейчас в земных лабораториях, в конструкторских бюро, на заводах совершаются удивительные дела. Исследуются тайны движения живой материи, тайны её роста, учёные серьёзно задумываются о возможностях создания биостимуляторов; осуществляют опыты по изучению тяготения, по управлению им, по выявлению антивременных процессов; раскрывают тайны мышления; исследуют антивещество; создают новые небесные тела и новые источники энергии; рассчитывают, сколько будет стоить утепление Сибири... Не было ещё в истории человечества времени, которое бы равнялось нашему таким количеством открытий, идей, увлекательных проектов.
А некоторые писатели с деланным безразличием проходят мимо этого и бездумно погружаются в космос. Почему? Да потому, что для проработки других тем необходимо глубокое знание науки и техники, людей науки и техники, знание технического быта, знание лабораторий и заводов, понимание духа поисков в современной науке. Иначе читатель (а он сейчас умный да любознательный пошёл!) не поверит, не примет всерьёз эту писанину.
Учиться, особенно когда привык поучать других, — кропотливое и нелёгкое дело. Гораздо легче придумать «тезис», что, мол, научная достоверность сковывает фантастику, затрудняет понимание её читателем, снижает интерес к произведению и т. п., и т. д. Но ведь это чушь! Разве не разбирают молниеносно в киосках газеты с сообщениями ТАСС о запуске искусственных спутников и ракет, о проведённых ими исследованиях, о конструкциях этих новых небесных тел? Разве эти сообщения, насыщенные научными данными и терминами, не читаются всеми с бо́льшим увлечением, чем самая остросюжетная фантастика?
А с каким огромным увлечением советские люди встретили позавчера радостное известие о запуске советского космического корабля.
Передовица газеты «Правда», посвящённая успешному запуску «Первого космического корабля-спутника», от 16 мая 1960 года
Что действительно сковывает мечту — это незнание науки. Поэтому большинство произведений о полётах на другие планеты так удручающе похожи друг на друга.
Следовало бы рукописи научно-фантастических или просто фантастических произведений рассматривать в редакциях и издательствах с особым вниманием, учитывая при этом, насколько соответствует произведение современному уровню науки и т. д. Не мешало бы, чтобы авторы подавали издательству обоснованные данные, схемы приборов и т. д. Ведь почему-то Алексей Толстой счёл нужным представить схему гиперболоида или схему залегания Оливинового пояса Земли.
Это было бы полезно и для редакций, и в ещё большей степени для самих авторов. Я верю, что вскоре так и будет, какими бы странными и неприемлемыми ни показались эти требования сейчас. Здесь не нужны пышные «принципиальные» возражения, не нужны громкие слова. Речь идёт всего лишь о добротности нашей продукции, товарищи писатели-фантасты.
Не стоит возводить невежество в принцип.
Галилео Галилей, Джордано Бруно и Олесь Бердник...
О. Бердник в своей статье «Мечта, литература и будущее» пошёл ещё дальше: он противопоставляет мечту, фантазию — науке. Вот как он отстаивает право на необоснованную выдумку: «Учёный, стремящийся подвергнуть сомнению ту или иную мечту с точки зрения современных знаний, по сути, не отличается от монахов, осуждающих учение Галилея или Коперника... Ведь немало научных гипотез, которые потом были отвергнуты наукой, всё же оказали положительное влияние на познание природы...»
Откровенно говоря, когда я дочитал до этого места, мне подумалось: может статья умышленно опубликована в номере за первое апреля? Однако этому высказыванию предшествуют очень серьёзные и глубокие, а местами даже поэтические рассуждения о судьбе нашей фантастики, о направлениях в ней... Следовательно, и это нужно воспринимать всерьёз.
Прежде всего, история науки знает немало примеров, когда гипотезы не приносили полезных последствий. А иногда даже наносили вред. Более тысячелетия догмы и авторитет Аристотеля сдерживали развитие медицины, биологии, космогонии, философии; сотни лет напрасно потратили химики на поиски «философского камня», начатые Роджером Бэконом в XIII веке.
Я далёк от мысли, что фантастика О. Бердника может нанести науке и обществу какой-то ощутимый вред. Времена не те, и О. Бердник — не Аристотель. Но плохо и то, что она не принесёт никакой пользы. Ведь если дела пойдут так, то не только учёные не заинтересуются сомнительными откровениями О. Бердника (в наши дни даже обоснованные гипотезы и теории встают в очередь на проверку), но и простые читатели перестанут принимать их всерьёз. Не помогут ни дарование, ни живость воображения.
Распространённый среди многих авторов тезис «наука сковывает мечту» — защитный: тезис О. Бердника «фантастика — не наука!» носит более агрессивный характер. Однако корни его те же: бегство от науки, защита своего незнания и нежелание знать.
Упаси бог, я не за немцовскую фантастику завтрашнего дня, которая, по сути, совсем и не фантастика. Как раз наоборот: писатели-фантасты должны у наших учёных, изобретателей, инженеров учиться зрелой и рассчитанной смелости мышления, весомой и зримой мечте. В этом отношении они идут впереди.
Наука уже сейчас становится основой нашего мышления. И невозможно описывать ни Людей Будущего, ни технику, ни быт будущего, не основываясь на научных концепциях.
Самая главная тема
Общепризнано уже сейчас: «Туманность Андромеды» — самое значительное за последние годы произведение отечественной литературы, но, по моему мнению, далеко не лучший из романов и повестей И. Ефремова. Однако со стороны читателей, критиков, учёных «Туманность Андромеды» вызвала гораздо большее внимание, чем остальные произведения писателя. Причина этого ясна: в романе сделана попытка, исходя из научных и философских позиций, нарисовать общество будущего.
Мы строим коммунизм. И потому нет человека (не только в нашей стране, а, пожалуй, и на всём земном шаре), который остался бы равнодушным к вопросу: а каким же будет коммунистическое общество? По этому поводу художественная литература сказала ещё очень мало.
И вот за тему коммунистического будущего берутся писатели-фантасты. Тема эта ответственная, и не только потому, что вызывает большой интерес и, следовательно, злободневна, она имеет большое значение для формирования общественного сознания. Люди хотят равнять свою жизнь по будущему.
Не имею намерения рассматривать здесь «Туманность Андромеды» (о романе говорили достаточно и без меня), а хочу остановиться на научно-фантастическом произведении В. Бережного «Голубая планета», также посвящённом теме коммунистического будущего (напечатано с сокращениями в журнале «Знання та праця» №№ 3, 4 за этот год).
В. Бережной выступил в прошлом году с повестью «В звёздные миры». Повесть произвела грустное впечатление отсутствием художественных достоинств и штампованными ситуациями; однако это было первое произведение автора в жанре научной фантастики, а в таких случаях не следует быть пессимистом. И вот второе произведение.
Три астронавта — Пётр Петрович, Игорь и Надя — вылетают в ракете на Венеру. По пути электромагнитная буря (конечно, неслыханной силы) повреждает управление — урановый реактор включается на полную мощность, ракета развивает скорость, близкую к скорости света, и оказывается за пределами Солнечной системы. Один из астронавтов погибает, двое чинят управление, а затем несколько лет мчатся в глубинах космоса в неизвестном направлении. Наконец, на пути встречается какая-то планетная система. Они садятся на планету, понравившуюся им своим голубым светом. И оказывается, что это… Земля! На Земле, судя по описываемому, прошло не менее ста лет. Юные астронавты Игорь и Надя, однако, так и остались молодыми — сказалось релятивистское замедление времени. Их встречают далёкие потомки. На Земле уже коммунизм. И далее рассказывается, какой это коммунизм...
Не будем говорить о том, что сюжет произведения явно компилятивный, так как такие вещи уже были описаны. Прежде всего, отметим, что в научном отношении эта история — досадное недоразумение.
Недоразумение, во-первых, потому, что электромагнитная буря, какой бы «неслыханной силы» она ни была, не может нарушить электронное управление в ракете с металлическим (стальным, по автору) корпусом. Электромагнитная буря влияет только на системы связи с открытыми антеннами, но никак не на заэкранированные.
Недоразумение, во-вторых, потому, что атомный двигатель в ракете, предназначенный для скромного путешествия на Венеру и обратно со скоростью 11,5 километра в секунду, не смог бы, если б даже «взбесился», разогнать ракету до близкосветовой скорости.
И, наконец, просто анекдотическим недоразумением является основной сюжетный поворот: ракета, отдалившись от Солнечной системы со скоростью, близкой к скорости света, не сбилась с эллиптической траектории и сама вернулась в нашу систему. Ведь для того, чтобы ракета перешла с замкнутой эллиптической орбиты на гиперболическую (а эти понятия автор использует) и никогда уже не вернулась бы обратно, достаточно скорости 16,7 километра в секунду, то есть в десятки тысяч раз меньшей!
Куда уж О. Берднику до В. Бережного! Бердник, чуя недоброе, всё же подводит под свою буйную фантазию некий «философский принцип»; а Бережной прямо ставит нас перед свершившимся фактом. Хоть стой, хоть падай... А ведь это не какие-то архинаучные тонкости: элементарную физику и механику изучают в средней школе.
И вот таким дискредитирующим науку способом герои попадают в коммунистическое будущее. Дальше ошибок нет, всё правильно, но... коммунистическое далеко по И. Ефремову вызывает вопросы, размышления, споры. А будущее по В. Бережному ничего не вызывает и ничего не пробуждает — ни мыслей, ни чувств...
Хотите знать, как будут развиваться материальные и духовные силы человечества? Пожалуйста: «Коммунизм расковал духовные и материальные силы человечества, и планета расцвела». Всё.
Хотите знать об отношениях между народами Земли? Просим: «Все народы: и европейские, и азиатские, и африканские, и американские — живут дружной семьёй». Всё.
Интересуетесь, как решается проблема роста населения? И на это есть ответ: «В эпоху коммунизма население растёт постоянно, и всем есть место под солнцем».
Может, вас волнуют взаимоотношения между людьми будущего? «Отношения между людьми здесь были просты, без условностей, но в то же время высокоинтеллектуальны».
К сожалению, нет. Я цитирую повесть В. Бережного «Голубая планета».
Ни жизненной логики событий, ни интересных мыслей (пусть и противоречивых!), ни образов людей. Общие места, трафаретные ситуации, трафаретные жесты, трафаретные фразы. «Родительская улыбка пряталась в его глазах...», «сердца их пели», «радость наполняла их грудь».
Читаешь и аж тошнит от ясно ощутимой беспомощности автора; читаешь — и голову начинает сверлить мысль: да разве можно так писать о коммунистическом будущем?!
Коммунизм — это давняя заветная мечта человечества о счастье для всех, о мире, о равенстве, о творческом труде, о достатке. За эту мечту сражались на баррикадах Парижа, Петрограда, Москвы, за неё гнили в казематах и на каторге, шли на казнь, за неё отдали жизни миллионы людей.
Мы строим коммунизм. Поэтому тема коммунистического будущего очень актуальна. Можно разрабатывать её по-разному. Не надо бояться спорных решений — в этих спорах будут рождаться великие истины.
Но нельзя, недопустимо — писать о будущем бездарно, халтурно!
Уже отмечалось в дискуссии, что для научной фантастики и в журналах, и в издательствах сейчас требования занижены, а тиражи повышены. Объясняется это тем, что с грифом «Научная фантастика и приключения» читатель берёт всё, что появляется на прилавках, что научная фантастика увеличивает количество подписчиков журналов и т. п. Но относительно самой главной темы нашей научной фантастики — темы коммунистического будущего — коммерческого подхода никак допускать нельзя!
Издательства должны следить, чтобы не было спекуляции на важности и злободневности этой темы, чтобы никакая — ни в голубой, ни в розовый, ни в какой другой цвет прикрашенная халтура — не проникала на прилавки.
Пожалуй, лучше Маяковского здесь не скажешь:
— Я чту искусство, наполняющее кассы. Но стих, раструбливающий октябрьский гул, но стих, бьющий оружием класса, — мы не продадим ни за какую деньгу.
Излишне доказывать, что эти слова следует отнести не только к стихам.
В. Савченко. Що сковує мрію? // «Літературна газета» (Киев), 1960, 17 мая (на украинском языке)
Многие произведения ленинградского фантаста Александра Шалимова, учёного-геолога, так или иначе связаны с временем и перемещениями в нём. «Это естественно для моей профессии, — говорил писатель. — Помните у Ивана Ефремова в «Дороге ветров»? В этой книге об экспедиции в пустыню Гоби за останками вымерших ящеров есть интересное размышление о сходстве геологии, палеонтологии и астрономии. Науки о Земле и Вселенной, по мысли Ефремова, открывают необъятные перспективы времени и пространства, создают гигантскую картину прошлого нашего мира, а тем самым заостряют представление о возможностях будущего». Словам Шалимова вполне соответствует ситуация из его повести «Когда молчат экраны» (1965), в которой герой по имени Юрий улетает на фотонной ракете к звёздам, а его любимая девушка Леона мучается неизвестностью, ведь связи с кораблём нет, а все последствия эйнштейновского несоответствия земного и корабельного времени ещё толком не исследованы.
А. Шалимов. Когда молчат экраны. — Л.: Детская литература, 1965 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).
В повести замечательно передана аура научного поиска. Этим всегда славились советские писатели-фантасты, они умели наполнить произведение научной проблематикой и атмосферой научной деятельности. Героиня занимается расшифровкой письменности атлантов, её научный руководитель – проблемами времени, а её отец – конструирует фотонные ускорители. В финале Леона в составе очередной звёздной экспедиции покидает Землю, чтобы в будущем встретиться с Юрием. Эта повесть из раннего периода творчества писателя населена самоотверженными персонажами, наполнена искренним оптимизмом и верой в прекрасное будущее.
Александр Шалимов. Эстафета разума. — М.: Молодая гвардия, 1989 г. Серия: Библиотека советской фантастики.
В поздних произведениях Александра Шалимова оптимизма становится меньше… Тимофей Иванов, герой повести «Человек, который замедлял и ускорял время» из авторского сборника Шалимова "Эстафета разума" (1989), открыл в себе дар необъяснимым образом делать то, о чём сказано в названии повести: сжимать и растягивать время. При этом организм Тимофея продолжает функционировать в обычном режиме, а время ускоряется или замедляется как бы вокруг героя, его не затрагивая. В этом, кстати, отличие повести Шалимова от канонического рассказа Герберта Уэллса «Новейший ускоритель», где огромное увеличение скорости движений человека и вообще скорости всех процессов в человеческом теле достигается с помощью приёма соответствующего препарата. Но, несмотря на разные причины происходящего, эпизод, в котором «сверхскоростные» герои Уэллса шутят с собачкой, здорово напоминает сцену из повести Шалимова, когда Тим, замедлив время, «шутя» справляется с парочкой вооружённых грабителей.
Титульный разворот авторского сборника "Эстафета разума" с автографом А. Шалимова.
Повесть, на мой взгляд, довольно неровная: динамичное начало с дракой; тягомотная середина, в которой герой после драки разбирается с милицией и без размаха использует свой фантастический дар, организуя месть мелкому интригану и карьеристу; и сказочный, почти сатирический финал с пробуждением Тима в коммунистическом грядущем. Из довольно неприятного настоящего герой попадает в блистающее Будущее, описанное автором в квазивосторженных тонах, но есть в этом описании и пугающие меня строки…
Иллюстрация к повести А. Шалимова «Человек, который замедлял и ускорял время» художника Н. Марковой.
Напоминаю, Тим не лежал в анабиозе, а спал обычным сном, находясь за пределами внешнего времени, которое он ускорил. Во внутреннем, личном времени Тима минули лишь сутки, а снаружи прошло более трёх с половиной тысяч лет! Советские фантасты в своих произведениях конца восьмидесятых уже понимают, что с коммунизмом получается не очень, поэтому откладывают его наступление как можно дальше… Так вот, Тимофей просыпается в Паноптикуме Вселенной (название места не особо воодушевляет) – величайшем собрании редкостей из разных миров – и обнаруживает на животе странные рубцы. Оказывается, ему удалили «кишки, желудок и ещё кое-какую мелочь», эти органы людям будущего ни к чему… Рубцы на животе Тима навели меня на мысль о несовершенстве хирургии грядущего, а, значит, несовершенстве грядущего в целом. Я вообще не соображу, автор про кишки всерьёз написал, или это подначка такая памфлетная... Но про телепатию, бессмертие людей будущего и получение ими жизненной энергии прямо от солнечных лучей Шалимов говорит вроде бы серьёзно.
А. Шалимов. Странный мир.- Л.: Советский писатель (Ленинградское отд.), 1972 г.
Рассказ «Гость» (1971) из сборника "Странный мир" про говорящего кота по имени Сократ, заявившегося из будущего в квартиру журналиста Васи – милая сказка, к которой не хочется предъявлять претензий, потому что она из нашего реального прошлого, когда подобным образом писать было нужно и можно. Шалимов любил читать «Гостя» на литературных вечерах, а это он умел делать с истинным артистизмом, ведь писатель, будучи доцентом Ленинградского горного института, много лет читал лекции студентам. Кот Сократ живёт в том прекрасном будущем, где есть папа и мама, сын папы и мамы Ксан, а также Калабашкино – столица теоретической физики. В этом будущем животные запросто овладевают языками людей благодаря системе МВК (межвидовых контактов). Рассказ впервые был опубликован в ленинградском журнале "Аврора", в разных изданиях назывался «Гость» и «Странный гость».
Рисунок к рассказу "Странный гость" из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.
Герой рассказа "Беглец" (первая публикация в авторском сборнике Александра Шалимова "Тайна Гремящей расщелины", 1962) юноша по имени Альбин сбегает из будущего, совершив там какое-то нарушение (на деталях проступка автор подробно не останавливается), подставив себя и свою девушку. Аппарат для перемещения внезапно отказывает (позднее выяснится, что направленное поле управления временем было отключено специалистами из будущего, как только они обнаружили исчезновение нарушителя) и Альбин совершает "вынужденную посадку" в оккупированной немцами Алуште 1943 года.
Рисунок к рассказу "Беглец из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.
Странного пришельца прячет у себя немолодая супружеская чета — дядя Митрофан с женой. У Альбина плохо со здоровьем, его организм не приспособлен к эпидемиологическим и прочим реалиям 1943 года. Тем не менее, освоившись в новой обстановке, юноша применяет продвинутые технологии будущего для спасения схваченных фашистами партизан. Позже за Альбином прибывают строгие коллеги из его времени.
Александр Шалимов. Тайна Гремящей расщелины. — Л.: Детгиз, 1962 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).
Серьёзный рассказ о беглеце из будущего автор завершает в достаточно юмористическом ключе, ведь произведения Шалимова, традиционные по форме, часто бывают парадоксальными по содержанию. Историю про Альбина автору уже после войны рассказывает дядя Митрофан, в доме которого на окраине Алушты писатель отдыхает. Свои перемещения во времени юноша совершал с помощью специальной портупеи с поясом и дисками для настройки, которую автор с Митрофаном случайно находят. Дядя Митрофан надевает портупею и демонстрирует автору, как Альбин крутил кольца на дисках: "Дядя Митрофан встал, подтянул повыше трусы, надев пояс и поправив портупею, подошел к зеркалу. — Как сейчас вижу, — со вздохом продолжал он, — стоит передо мной Альбин и вот эти колечки покручивает Послышалось тихое шипение.
Рисунок Н. Кострова к рассказк "Беглец" из авторского сборника А. Шалимова "Тайна гремящей расщелины" (Л.: Детгиз, 1962 г.).
Я взглянул на дядю Митрофана и увидел, что глазок посреди металлического диска портупеи вспыхнул ярким голубым светом. Страшная догадка мелькнула в моей голове. — Стой, дядя Митрофан, — отчаянно закричал я, — не трогай колец... Но было уже поздно. Прозрачная дымка появилась вокруг его тела. Я хотел схватить его за руку, но невидимая чудовищная сила отшвырнула меня в угол комнаты. Последнее, что я успел рассмотреть — была до крайности удивленная физиономия дяди Митрофана. Но я так никогда и не узнал, что он увидел в тот момент. Когда я приподнялся, оглушенный падением, дяди Митрофана в комнате уже не было. Машина времени унесла его в Неизвестное...". Добавлю, что в Неизвестное дядя Митрофан отправился в одних трусах.
Форзац книги А. Шалимова "Окно в бесконечность". Оформление Е. Войшвилло и Г. Ковенчука.
Проблемы времени затрагиваются и в других произведениях А. Шалимова. В рассказе «Путь в никуда» (1968) физика, погибшего при эксперименте с полями времени и гравитации, коллеги спасают, вытаскивая из «запечатанного времени».
облако тэгов
