Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Имя Александра Ломма хорошо знакомо старшему поколению любителей фантастики. В первую очередь потому, что его повесть «Ночной орёл» (1965-1967) и роман «Дрион» покидает Землю» (1974-1976) были напечатаны в газете «Пионерская правда». Попробую объяснить, что это значит. Газета имела всесоюзный статус и выходила с периодичностью два раза в неделю (с конца 80-х – три раза в неделю). Тираж «Пионерской правды» в 1965 году составлял 7,5 млн экземпляров, а в 1975 году — 9,5 млн экземпляров. Это был самый большой тираж среди газет Советского Союза тех лет. Фантастическое произведение, опубликованное в периодическом издании с тиражом такой величины (напомню, что обычный книжный тираж в СССР был тогда 100 тыс. экз.) становилось известным и популярным практически мгновенно. Уж не знаю, благодаря каким личным обстоятельствам чех Вацлав Кличка (это настоящее имя Александра Ломма) оказался в настолько привилегированном положении. Но и повесть «Ночной орёл», и роман «Дрион» покидает Землю» в своё время были замечены и оценены редакцией массовой детской пионерской газеты, как произведения увлекательные, идеологически верно ориентированные и доходчиво написанные. Их автору было оказано колоссальное всесоюзное доверие — фантастическую прозу Ломма годами печатали в "Пионерской правде" (главками с продолжением).
Заставки и риунки художника Льва Смехова к повести Александра Ломма "Ночной орёл" из номеров "Пионерской правды" разных лет.
Обсуждать фантастическое творчество Александра Ломма (Вацлава Клички) невозможно в отрыве от любопытнейшей судьбы этого человека. Будущий писатель появился на свет 20 ноября 1925 года в районном центре Черемхово Иркутской области в семье чеха Йозефа Клички и русской учительницы Антонины Николаевой. Существуют разные объяснения того, как отец Вацлава, Йозеф Кличка, попал в Россию. В интернете растиражирована информация о том, что он был профессионалом горного дела и, как привлечённый иностранный специалист, работал на многих угольных месторождениях Советского Союза, часто перемещаясь по стране. На самом деле всё обстояло не совсем так, точнее — совсем не так
.
Начало романа А. Ломма "Дрион" покидает Землю" в "Пионерской правде" №6 за 1974 год. В газете это произведение называлось повестью.
События развивались следующим образом. Подданный Австро-Венгрии Йозеф Кличка из города Часлав в 1916 году был мобилизован, но Первая мировая для него быстро закончилась русским пленом. В России пленных чехов широко использовали на трудовых фронтах, Йозеф Кличка попал в число строителей железной дороги на Урале. Первая мировая война в 1918 году завершилась, в судорогах распадалась Австро-Венгерская империя, в этот период бывший военнопленный Кличка ненадолго вступил в Чехословацкий легион. Оставаясь в России, Йозеф Кличка женился на русской девушке, дочери железнодорожного мастера-большевика. На родину (теперь это была уже не Австро-Венгрия, а Чехословакия, образовавшаяся в 1918 году) он предпочёл не возвращаться. Через какое-то время супруги оказались в городке Черемхово близ Байкала, где Йозеф Кличка работал на угольной шахте, там у них и родился сын, впоследствии ставший писателем-фантастом. Мальчика назвали Вячеславом (да-да, именно Вячеславом, не Вацлавом, и не Александром). О том, как он стал Вацлавом – напишу ниже.
Окончание романа А. Ломма "Дрион" покидает Землю" в "Пионерской правде" №6 за 1976 год
В тридцатые годы людям иностранного происхождения с небезупречным прошлым (напомню, что Йозеф Кличка, хоть и недолго, был легионером) в СССР стало, мягко говоря, некомфортно. Семья несколько раз переезжала – Приморский край, Таджикистан, Западная Сибирь... По Транссибирской магистрали в сторону Владивостока супруги и четверо маленьких детей несколько недель ехали вместе с коровой в товарном вагоне. Но и на Японском море семья не нашла покоя, опять снялась с места. Перемещались на поездах, на верблюдах (через пустыни Таджикистана), на лошадях и снова поездами, через горы и степи бескрайней страны, через заснеженные равнины Западной Сибири. Об этих вынужденных путешествиях пишет в своей книге дочь Вацлава Клички (фантаста Александра Ломма) и внучка Йозефа Клички, чешская писательница, сценаристка и переводчица Светлана Глазерова. Книга, вышедшая в Чехии в 2018 году, представляет собой вольную обработку подлинных воспоминаний её отца о детстве в Советском Союзе и называется "Trosečník sibiřský" ("Сибирский изгой"). Это история маленького мальчика, наполовину чеха, наполовину русского, странствующего по огромной советской империи 1930-х годов. События, имевшие место в действительности, переплетены в "Сибирском изгое" с авторским вымыслом.
Книги дочери Александра Ломма Светланы Глазеровой, связанные с биографией отца.
А мы обратимся к суровой реальности. В 1937 году в западно-сибирском шахтёрском городке Прокопьевске Кличку-старшего арестовали как иностранного шпиона. Жена и четверо детей после ареста Йозефа остались без средств к существованию, в 1938 году все они были высланы в Чехословакию. Здесь подросток Вячеслав Кличка и стал Вацлавом. Ни мать, ни дети, родившиеся и воспитывавшиеся в России, не знали чешского языка. Но Вацлаву повезло, в Праге его приняли в Русскую гимназию, где преподавали эмигранты из России. Здесь умный мальчик с артистическими амбициями совершенствует свой русский язык, пишет стихи, поёт в хоре гимназии, берет уроки игры на фортепиано и открывает для себя сокровища русской литературы в эмигрантском клубе.
Юный Вацлав Кличка (будущий писатель-фантаст Александр Ломм) в хоре Русской гимназии (Прага, конец тридцатых-начало сороковых годов).
В 1941 году Йозефа Кличку, просидевшего четыре года в советской тюрьме по обвинению в шпионаже, в рамках обмена политзаключенными между Германией и СССР, освободили и отправили на родину, к семье. Чехословакии к этому моменту уже не существовало, чешская часть страны превратилась в Протекторат Богемии и Моравии (протекторат Германии, созданный 16 марта 1939 года, после германской оккупации Чехословакии 15 марта 1939 года). Чтобы заработать на жизнь, вернувшийся Йозеф Кличка начал публиковать воспоминания о годах, проведённых в советских лагерях и тюрьмах. Это вышло ему боком. После капитуляции фашистской Германии в 1945 году суд освобождённой Чехословакии приговорил его к 15 годам заключения за сотрудничество с немцами. Не помогли заверения Клички-старшего в том, что он писал про СССР только то, что на самом деле сам видел, и в том, что он никак не мог симпатизировать нацистам, поскольку они арестовали и пытали его старшего сына Евжена (тот тайно носил еду русским пленным). Йозеф Кличка был амнистирован в 1953 году. Годы, проведённые в тюрьмах, серьёзно подорвали его здоровье. В 1957 году Кличка-старший умер от туберкулеза.
Светлана Глазерова, дочь Вацлава Клички (Александра Ломма). Писатель, сценарист, илюстратор, переводчик.
Вернёмся к нашему главному герою, сыну Йозефа Клички – Вацлаву, будущему писателю. Сведения о его судьбе в разгар Второй мировой войны скудны и противоречивы. Например, историк фантастики Валерий Окулов пишет, что Вацлав Кличка "принимал участие в Пражском восстании и был ранен". Известно, что в 1945 году завтрашний фантаст женился. Впереди были долгие годы, в которые ему пришлось расплачиваться за биографию папы: Вацлав жил с клеймом сына предателя, как сказали бы у нас, "врага народа". Отсидевший по обвинению в шпионаже в СССР и посаженный вновь по политическим статьям уже на родине, отец изрядно портил Вацлаву анкету для карьеры в социалистической Чехословакии. Несмотря на незаурядные способности, молодому человеку ничего не оставалось, кроме как отправиться по шахтёрским стопам Клички-старшего – с 1950 года Вацлав рубит уголь на шахтах в Кладно. Там он трудится до несчастного случая в шахте в 1955 году, после которого Вацлав становится пенсионером-инвалидом. Теперь он подрабатывает переводчиком и пробует себя в фантастической прозе.
Александр Ломм в 1968 году.
Вацлав Кличка вспоминал: «Я начал писать в раннем возрасте и, совершенно естественно, первоначально дневники и стихи. Я находился под влиянием матери, которая была страстным любителем книг. Это мое стремление к книге стало моей главной потребностью в жизни. Первая мысль о возможности написания НФ-книги пришло ко мне в Кладенской шахте. Мне было 27 лет, и я вкалывал второй год. У меня родилась сумасшедшая идея о том, что на тысяче метров под землей, масса вещей несколько меньше, чем на поверхности, из-за силы притяжения, действующей на них в обратном направлении от километра породы над головой. Я тщательно рассчитывал и вычислил, что Земля должна быть внутри полой. Именно из-за этих ошибок, я осмелился придумать первый НФ-рассказ, который я написал в 1955 году — "История сына сенатора". Она осталась в ящике стола, а через 25 лет я переработал ее в "Историю рожденного без матери" ("Zrozený bez matky"), опубликованной в субботнем приложении газеты "Работа" ("Práce") в 1980 году. Три года спустя, в 1958 году, я решил попробовать удачи в русской литературе. Так началась моя вторая жизнь под псевдонимом Александр Ломм».
Мир приключений. — М.: Детгиз, 1961 г. Тираж: 215000 экз. Иллюстрация на обложке Л. Зусмана.
Первый опубликованный в СССР рассказ Александра Ломма "Случай с зеркалом" не был фантастическим. Он вышел в 1959 году в журнале "Молодая гвардия" и обличал стиляг. В самом начале 60-х советский журнал "Наука и религия" напечатал ещё несколько реалистических произведений Ломма малой формы, в том числе — антирелигиозный рассказ "Клеть" (1961), который был напечатан в журнале с пояснением "Рассказ шахтера".
Шмуцтитул художника Б. Алимова к рассказу А. Ломма "Преступление " доктора Эллиотта" в 6-м выпуске альманаха "Мир приключений" (1961).
Дебютом молодого автора в фантастике стал рассказ «"Преступление" доктора Эллиотта» (1961), напечатанный в 6-й книге легендарного альманаха "Мир приключений". Завершают публикацию этой вещи в альманахе слова: "Прага, ноябрь 1959 г." — свидетельствующие о времени завершения рукописи и месте, где автор поставил в ней последнюю точку. Здесь надо обязательно заметить, что увеличенного формата первые выпуски легендарных фантастико-приключенческих антологий Детгиза пользовались в СССР гигантским читательским спросом и ценились на вес золота. Появление в культовом "Мире приключений" рассказа автора со звучной фамилией Ломм сразу же начало работать на его популярность. Известность чеха, отлично владеющего русским языком (ему не требовался переводчик, только редактор), стала набирать обороты.
Мир приключений. — М.: Детская литература, 1964 г. Тираж: 100000 экз.
Рассказ «"Преступление" доктора Эллиотта» — произведение довольно любопытное. В нём развивается тема регенерирования людей. Точнее — клонирования, но этого слова Ломм тогда ещё не знал. Интересно, что клоны у Ломма (герой рассказа доктор Эллиотт выращивает их из ампутированных рук и ног) — не просто биологические копии. У них непонятным образом сохраняется сознание и память оригинала на момент копирования (ампутации), а ещё — это честные и чистые душой создания. Клон получается добропорядочным человеком, даже если исходный субъект — преступник, на котором клейма негде ставить.
Заставка художника Н. Кольчицкого к повести А. Ломма "В тёмном городе" ("Мир приключений", 1964).
В 1964 году в десятом выпуске альманаха "Мир приключений" была напечатана приключенческая повесть Александра Ломма "В тёмном городе" (см. заставку к тексту повести на фото выше) о том, как после ареста родителей гестаповцами спасался и выживал в оккупированной немцами холодной Праге шестиклассник Мирек Яриш.
А. Ломм. Чудо в Марабране. — М.: Издательство политической литературы, 1964 г. Тираж: 120000 экз. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Б. Резниковича.
В том же году 1964 году отдельным книжным изданием в "Издательстве политической литературы" вышла антиклерикальная фантастическая повесть Ломма "Чудо в Марабране". Позднее, в доработанном виде, она станет второй частью романа "Исполин над бездной" (1967).
Шмуцтитул художника Н.Н. Лутохина к первой части романа А. Ломма "Исполин над бездной" (1967).
Свою повесть "Спаситель обреченных сокровищ", в 1965 году опубликованную в трёх номерах московского научно-популярного ежемесячника "Нива" (№№ 5, 6, 7) писатель, доработав, включил в роман "Исполин над бездной", как часть первую.
Александр Ломм. Исполин над бездной. — М.: Советская Россия, 1967 г. Тираж: 50000 экз. Художник Н.Н. Лутохин.
В основе повести — размышления писателя о человеческой душе и бессмертии, которые он иллюстрирует захватывающими коллизиями, складывающимися при переносе сознаний персонажей в разные тела, включая тело гигантского орангутанга. Один из героев этого произведения, профессор Нотгорн, считает, что фактическое, реальное бессмертие, над которым он работает, покончит с необходимостью поклоняться сверхъестественному и "развеет в прах все религиозные формы, сколько их ни есть на Земле".
Иллюстрация художника Н.Н. Лутохина к первой части романа А. Ломма "Исполин над бездной" (1967).
В 1965 году в журнале "Пионер" (№№ 2, 3, 4) была напечатана фантастическая повесть "Муравьиный царь" рассказывающая о том, что произошло после того, как кандидат технических наук Зденек Пиштора, сотрудник ПИТМа (Пражского института технических миниатюр), тайно вынес из института киберформика — миниатюрного кибернетического муравья, созданного под руководством Пишторы и предназначенного для выполнения сложнейших заданий в условиях космоса.
Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №4 за 1965 год.
Зденек тайно, никому не доложившись, стащил из своего учреждения киберформика умопомрачительной стоимости, но не насовсем, а лишь на время. Дело в том, что молодой человек не мог удержаться от соблазна похвастаться замечательными результатами своей научно-инженерной деятельности перед невестой Данкой. Уж очень ему хотелось показать девушке, какой он умник и молодец.
Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №2 за 1965 год.
Появлению этого рассказа в журнале для пионеров можно было бы только удивляться, ведь в нём миниатюрный робот сбегает от Зденека и провозглашает себя властелином-повелителем муравьёв Киберформиком Первым. Царь муравьёв полностью подчиняет себе полчища этих насекомых и объявляет, что эра кратковременного господства людей на планете Земля закончена. Дело не в "должности" царя, а в том, что происходящее сопровождается горами человеческих трупов. Киберформик безжалостно уничтожает всех, кто не подчиняется его воле, а также тех, кто сознательно или случайно убивает любого муравья.
Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №2 за 1965 год.
Советские пионеры наверняка были смущены содержанием этого произведения, исполненного в жанре ужасов. К счастью, в финале рассказа выясняется, что Зденек, утомлённый двухчасовым вечерним общением с невестой, проводил Данку до остановки трамвая, вернулся домой и мгновенно отключился, а кошмарный муравьиный апокалипсис ему приснился. Короче, это та самая фантастика, на которую я жаловался в начале своей предыдущей статьи: всё описанное в "Царе муравьёв" было сном героя...
Форзац книги Александра Ломма "Исполин над бездной" (1967).
Заметно, что в этот период Александр Ломм плотно сотрудничал с печатными изданиями Всесоюзной пионерской организации. В этом же 1965 году в газете "Пионерская правда" началась публикация его военно-фантастической повести "Ночной орёл", которая с перерывами продолжалась три года (1965, 1966, 1967). Подробнее о "Ночном орле" и других произведениях Александра Ломма (в том числе и о романе "Дрион покидает Землю"), а также о дальнейшей судьбе писателя я расскажу в следующем материале.
Рисунок художника Льва Смехова к повести Александра Ломма "Ночной орёл" из газеты "Пионерская правда" (1966).
Дискуссию о фантастике на страницах «Литературной газеты» в 1969 году завершает очередная подборка писем читателей (впервые оцифровано на fandom.ru).
Читатель размышляет, спорит
Почта редакции свидетельствует о большом интересе любителей фантастики к дискуссии, ведущейся на страницах «ЛГ». Сегодня мы печатаем часть писем читателей, полученных редакцией.
Интересно следить за тем, как развивается дискуссия о научно-фантастической литературе: первыми выступили читатели, в том числе много ученых, потом – писатели-фантасты. Дискуссия принимает все более профессиональный характер.
Хотят этого или нет представители «научно-технического» направления в фантастике, современная научная фантастика развивается преимущественно как социально-философская.
Я думаю, чем сильнее, дальнобойнее будет луч советской научной фантастики, направленный в будущее, тем более действенную роль станет играть она в жизни нашего народа. И будут ли это произведения – «предупреждения» или произведения-мечты, разве это так
важно? Главное, чтобы они помогли нам лучше увидеть тенденции развития двух социальных систем. И не к фантастам ли обращены сегодня слова великого мечтателя и революционера Николая Гавриловича Чернышевского: «Говори же всем: вот что в будущем, будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь в нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести: настолько будет светла и добра, богата радостью и наслаждением ваша жизнь, насколько вы умеете перенести в нее из будущего»?
Г. АНДРИАНОВ, учитель.
ТАГАНРОГ.
Уважаемые товарищи! Как человек, заинтересованный в исследовании и развитии фантастики. Я не могу скрыть своей озабоченности тем характером, который приняла дискуссия. Ведущее место в ней занимают критические статьи и реплики, а также мнения читателей о научно-фантастической литературе.
Между тем хотелось бы прочитать на страницах «Литературной газеты» материалы, вскрывающие самую суть «фантастического метода», показывающие отличие фантастики от литературы других направлений, и уже на накопленной теоретической основе предсказывать дальнейшие пути развития фантастики.
Ф. АКСЕЛЬРУД, студент.
ВЛАДИВОСТОК.
Многие критики (в том числе И. Бестужев-Лада) упрекают книжные издательства в их неблагосклонности к научной фантастике. Но в этой неблагосклонности можно упрекнуть, к примеру, и «Литературную газету».
Правда, в «Литературной газете» можно найти рассказы Рэя Бредбери, а в «Неделе» прочесть Азимова, Кобо Абэ и других. Не имею ничего против этих авторов, только вот и в Советском Союзе творят никак не худшие писатели. Именно в Советском Союзе пишут Иван Ефремов, братья Стругацкие, Илья Варшавский, Анатолий Днепров, Ольга Ларионова, Михаил Емцев и Еремей Парнов, Север Гансовский, Александр Мирер и десятки других литераторов, молодых и талантливых. Почему о их творчестве говорится так незаслуженно мало?
В «Литературной газете» началась дискуссия о фантастике. Правильно. Но если уж «Литературная газета» посвящает свои страницы такой дискуссии, тогда, может быть, она пожертвует еще и другие страницы уже для самой научной фантастике? И если так, пусть это будет советская фантастика!
Виктор ЖВИКЕВИЧ.
Польская Народная Республика.
Мне кажется, что настоящую научную фантастику можно определить как научное исследование, в котором некоторые предпосылки не доказаны. В науке такой прием применяется довольно часто.
Научная фантастика позволяет, не занимаясь доказательством предпосылок, исследовать следствия, вытекающие из них.
Естественно, как литературный жанр научную фантастику интересуют в первую очередь следствия социального характера, вытекающие из каких-либо научных открытий.
Вот здесь читатель ждет от фантастов действительно интересных исследований.
В. ВОЛОДАРСКИЙ.
Москва.
В спорах о современной научной фантастике часто говорится о моделях общества, создаваемых фантастами, выносятся оценки относительно истинности этих моделей, но все это, как ни странно, совершается без какого-либо раскрытия законов моделирования. А между тем всякое моделирование – в том числе и художественное творчество – подчиняется своим законам.
К сожалению, большинству критиков до сих пор мерещится непроходимая пропасть между кибернетическим моделированием и художественным творчеством, и в подобной инерции мышления, на которую совершенно справедливо указал в своей статье З. Файнбург, кроется существенная причина непопулярности фантастов у литературоведов.
В. ПИРОЖНИКОВ.
Пермь.
С большим удовлетворением прочитала в «Литературной газете» (№ 44) статью А. Казанцева «Луч мечты или потемки?». Писатель высказывает мнение, почти аналогичное с моим.
В своей статье А. Казанцев приводит очень яркие примеры, когда гипотезы писателей-фантастов, их научное предвидение были впоследствии подтверждены и осуществлены учеными. Из этого следует, что не так уж фантастичны оказываются гипотезы писателей-фантастов и не так уж далеки они от науки, что подтверждается самой жизнью.
Очень ценная, серьезная, целеустремленная статья, которая заставит задуматься некоторых поборников «философской» фантастики.
Впечатление такое, что А. Казанцев отрицает социально-философское течение в фантастике, удельный вес которого необычайно возрос в научно-фантастической литературе вообще и в советской – особенно. А. Казанцев может не принимать условного, но широко принятого критикой деления фантастики на «технологическое» и социально-философское течения – это его дело. Суть не в терминологии, а в объективно сложившейся в настоящее время ситуации. Благодаря необычайному ускорению технического прогресса сейчас мало что кажется технически неосуществимым, и людей интересуют не столько технические достижения, сколько последствия их внедрения, их влияния на жизнь общества в целом. Останется ли человек человеком или станет бездушным придатком машин и игрушкой разбуженных им гигантских сил природы? К этому сводится основной вопрос огромного большинства фантастических произведений, рассматривающих самые невероятные ситуации, в которых оказывается человек. Советские писатели решают этот вопрос в пользу человека, и такие произведения, разумеется, очень нужны.
И. ФЕДЮЩЕНКО.
Минск.
В прошлом году издательство «Мир» выпустило два полярных по своей природе сборника. «Пиршество демонов» — фантастика ученых и «Гости страны фантазии» — научная фантастика писателей-нефантастов. Имена, собранные под обложками этих сборников, значительны, а сама затея их выпуска очень оригинальна. Но все же, думается, большинство любителей фантастики включили их в свои собрания не без огорчения: ничего не поделаешь, из серии книжку не выкинешь, но это совсем не та фантастика – это только рядом с ней по двум ее сторонам.
В чем дело? Ведь, казалось бы, фантастика ученых должна полностью удовлетворять тех, кто ждет от жанра «приобщения к творческой лаборатории ученых», предвидения и смелости идей, а фантастика писателей-нефантастов должна бы полностью оправдать ожидания и самых строгих ревнителей ее художественности.
Но в том-то и дело, что настоящую фантастику создают настоящие писатели-фантасты. И писательский дар фантаста – особый. Как любое высокое искусство фантастика не терпит дилетантства.
Трудно не согласиться с З. Файнбургом, что попытки судить фантастику «по традиционным литературным канонам, ей не свойственным» вредны. Но не представляется спасительницей в этом отношении как концепция фантастики как одной из специфически образных форм выражения научного мировоззрения. Характерно: и самому З. Файнбургу не удается убедительно раскрыть смысл того, что называет он «научным способом образного мышления», и тем более выработать ясные критерии оценки научной фантастики. Где их искать? Разумеется, там, где находит начало любая теория, — в практике. Существуют строгие и непреложные законы искусства фантастики, и главный из них — наличие такой фантастической идеи, которая содержит в себе в скрытом виде какую-нибудь глубоко современную философскую социальную идею.
Примеры? Сколько угодно. Фантастическая идея «бетризации» человечества в «Возвращении со звезд» С. Лема содержит в себе идею неприятия благоденствующего, но выхолощенного будущего. Именно реализация этой идеи через конкретную художественную ткань составляет суть эстетического обаяния романа С. Лема. А идея пылеходной навигации в «Лунной пыли» А. Кларка ничего сравнимого с этим не содержит. Из сонма наших романов-утопий «Туманность Андромеды» выделяется именно наличием в своей основе великолепного гена — фантастической идеи Великого Кольца.
Разумеется, недостаток таланта или мастерства может загубить возможности, заложенные и в самой блистательной фантастической идее. С другой стороны, самый искушенный автор не застрахован от провала в фантастике без ясного понимания ее художественной природы. Писателю-реалисту всегда есть с чем сопоставить плоды своего вымысла, и сам его вымысел — это только перевоплощенная действительность. Фантаст же перед белой страницей всегда в неизвестности, как Бомбар на резиновой лодке в океане. «Остраненная» проза, обычно использующая фантастичность только как прием, стремится путем искажения знакомых пропорций вызвать обострение мировосприятия, фантастика добивается этого противоположным методом — реализацией небывалого или невероятного. Ради чего? Ради такого раскрытия идеи, которое недоступно ни реалистической, ни «остраненной» прозе.
Я сознательно говорю лишь о социальной, философской фантастике, ибо глубоко убежден, что так называемая научно-техническая фантастика обречена на вымирание в век небывалых идейных сражений... Я не верю, что большинство читателей фантастики, подобно Д. Франк-Каменецкому, ищет в ней только средство дать утомленному мозгу непревзойденное наслаждение и абсолютный отдых. Разве мы не радуемся всякий раз, обретая в ее негативных и сатирических построениях противоядие от всевозможных видов мракобесия? Разве не жаждем услышать от нее и правдивое слово надежды на будущее в нашем взрывоопасном и перегруженном конфликтами мире? И жаль, что советская фантастика еще не стала в должной мере настоящим идейным оружием. Она должна стать им.
Е. ЧЕРНЕНКО, инженер
Фрязино Московской области
«Литературная газета» № 49 от 3 декабря 1969 года, стр. 6.
Ранее в дискуссии 1969 года в «Литературной газете» выступали:
— Письма Николая ФЕДОРЕНКО, Алексея ЛЕОНОВА и Станислава АНТОНЮКА;
Подборку писем в рамках дискуссии о фантастике в «Литературной газете» в 1969 году, обнародованную в предыдущей публикации, прокомментировал писатель-фантаст Владимир НЕМЦОВ (этот его комментарий в сети ранее не фигурировал).
На письма отвечает писатель-фантаст Вл. НЕМЦОВ
Литература мечты
В связи с дискуссией о фантастике, которая сейчас идет на страницах «Литературной газеты», меня попросили прокомментировать строки из писем читателей. Их авторы с редким единодушием подчеркивают, что показать людей завтрашнего дня, их внутренний мир – главная задача писателей-фантастов.
С этим нельзя не согласиться, тем более, что «человековедение» — основная тема всей литературы.
Но прежде всего мне хотелось бы высказать некоторые соображения по поводу фантастики и сказать несколько слов о том, как я представляю ее задачи.
Я, как и авторы публикуемых здесь писем, считаю, что главная задача научной фантастики – показать человека будущего во плоти и крови. Научную фантастику недаром называют «литературой мечты». Мечты о завтрашнем дне и завтрашнем человеке – вот та благодатная почва, на которой выросли лучшие произведения советской научной фантастики.
В. И. Ленин писал: «Надо мечтать!» — а затем приводил цитату из Писарева: «Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать... если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной картине то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, — тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни...»
Вот оно – совершенное и точное определение задач «литературы мечты». Кому же, как не писателям-фантастам, показывать то самое творение, во имя которого мы живем и боремся? Нам, конечно, нужно «забегать вперед», но и не терять связи с теми, кто создает будущее.
В ходе дискуссии можно было услышать и голоса тех читателей, которых увлекает необычность мысли отдельных писателей-фантастов: утомленных ученых привлекает отдых на парадоксах, юные умы восхищаются смелостью абсурда.
Некоторые читатели считают, что человек будущего ничем не должен походить на сегодняшнего. Я противник подобной точки зрения.
Мне хотелось бы взять самые прекрасные черты характера наших современников и создать такого героя, которому стали бы подражать юные любители научной фантастики.
Как рассказать об этом герое? Каким будет его внутренний мир? Что он возьмет из примет нашего времени? Каков будет наш герой в труде и быту?
Если считать эти заметки своеобразным интервью с писателем, которое, как всякое интервью, неизбежно заканчивается вопросом: «Над чем вы работаете?», то я воспользуюсь случаем и отвечу: «Именно над этим и работаю. Я стремлюсь создать образ человека будущего».
В заключение мне хочется еще раз подчеркнуть основную мысль читательских писем – такая массовая литература, как научная фантастика, по самой природе жанра должна нести в себе функцию воспитателя. В подтверждение этой мысли мне на память пришли искренние строки одного юного читателя: «Когда я прочел эту книгу, то мне показалось, что я стал немного лучше».
«Литературная газета» № 46 от 12 ноября 1969 года, стр. 5.
Дискуссию о фантастике на страницах «Литературной газеты» в 1969 году после опубликованных одновременно статей Вадима ШЕФНЕРА и Александра КАЗАНЦЕВА, продолжила очередная подборка писем читателей, которая до сегодняшней публикации в сети не размещалась.
Интересно, что дана она под общим заголовком «Каков он, человек будущего?», ранее в дискуссии не представленным.
Каков он, человек будущего?
Мнение читателей
Фантасты мне представляются своего рода изобретателями, но недостаточно последовательными, настойчивыми и смелыми: они разрабатывают более или менее стройный сюжет, изобретают удивительные машины, но человеческие машины заимствуют из современности. Так возникает дисгармония, несоответствие жизненного материала образам героев – возможно ли это в подлинно
художественной литературе?
Конечно, произведение о будущем не может быть так же детализировано, как исторический роман. И тем не менее многое зависит от самого автора, от его умения логически мыслить, обобщать тенденции развития и делать прогнозы на будущее.
Конечно, желательно, чтобы фантастическое произведение имело достаточно острый динамичный сюжет. Но часто ради самого действия отбрасываются как лишние, замедляющие, утяжеляющие повествование бытовые детали, описание социальных связей героев. Герои ставятся только в исключительные, смертельно опасные, аварийные ситуации. В результате читатель хочет добраться лишь до развязки, узнать, чем все кончилось.
Образы людей будущего лишаются живой теплоты, достоверности. Произведение населяют уже не живые люди, а условные фигуры, лишенные индивидуальности. У них нет своей манеры поведения, речи, чувствований, воспоминаний, своих привычек, пристрастий, интонаций.
Таковы, например, рассказ Юрия Тупицына «Синий мир», рассказ Всеволода Евреинова «Феномен Локвуса». Описания кровавой борьбы отнимают у авторов все силы.
В рассказе Германа Максимова «Последний порог» действие происходит на далекой планете Сим-Кри, где господствует жестокая и лицемерная деспотия. Единственное спасение – в массовых самоубийствах.
Рассказ этот глубоко пессимистичен и оставляет тяжелый осадок.
Мне кажется, что некоторые советские авторы, сами того не ведая, заимствуют идею англо-американской фантастики о вечности угнетения, от которого нельзя найти спасения ни в пространстве, ни во времени. Реакционность подобных идей, думается, очевидна.
Грядущее – это прекрасный мир красивых, гармонично развитых людей, мир радости и света.
В будущем материальное изобилие усилит стремление людей к удовлетворению высших потребностей в дружбе, душевных, теплых отношениях, в любви, в наслаждении природой, искусством, в творчестве.
Конечно, это не исключает показа противоречий, конфликтов, тягот, трудностей. Но они, я в этом глубоко убежден, не должны заслонять собой все остальное.
У советской фантастики есть несомненные успехи, сделано много, но предстоит сделать еще больше.
И прежде всего нужно учиться создавать образы людей будущего.
Борис ГОЛДОВСКИЙ, инженер.
Москва.
Фантастика все более обращает на себя внимание и критики, и читателей. Иногда проводят параллель – фантастика пользуется спросом не меньше, чем Купер, Стивенсон, или Скотт – и многозначительно умолкают. Мол, одного поля ягоды... Приключеньица...
Но давайте попробуем разобраться, почему так читаемы Купер и, скажем, Скотт. Авторы эти, писавшие в прошлом веке, использовали остросюжетную фабулу, их герои действовали в ситуациях необычных, опасных. А подвиг манит к себе во все века. Он, как и любовь, был и будет хлебным деревом, у которого кормится литературный Пегас. Молодость не страдает излишней пассивностью и индифферентностью, ей присуща здоровая тяга к разнообразию, она требует героики и свойственной этой героике свежести идей, мировосприятия, яростной остроты ситуаций.
И вот от Стивенсона и Скотта приходит молодой читатель к современной фантастике. И очень скоро увлекшись, а потом и полюбив фантастику, выясняет, что за калейдоскопом сюжетных хитросплетений, неожиданных событий стоит Человек. И современный читатель осмысливает фантастику не только как литературу действия, обстоятельств, но и насыщенную нравственным содержанием.
Наблюдается любопытная картина: фантастика все более отдаляется от модной не так давно «авантюры ради авантюры», а также от чисто научных проблем и семимильными шагами приближается к вопросам, которые ставит и разрешает реалистическая литература. Пресловутая фантазия ради фантазии уступает место ФАНТАЗИИ РАДИ РЕАЛЬНОСТИ. То есть фантастика становится в глазах читателя подлинной литературой, насыщенной идеологическим содержанием. Собственно, сегодня она рассматривается уже как фактор, влияющий на формирование личности, мировоззрения.
В этом смысле читатель вправе видеть в положительных героях фантастической литературы прообразы людей будущего, каким и представляет их себе писатель.
Воспитательная роль фантастики неоспорима. И, естественно, возникает вопрос: не пора ли нам, товарищи, убрать обязательный подзаголовок, чаще всего не соответствующий содержанию, снять устаревшую вывеску «научная фантастика»? Думается, пора. СОЦИАЛЬНАЯ, человековедческая фантастика давно уже не младшая сестра научно-популярной литературы, а достигший зрелости организм.
А. ПРИЙМА, студент.
Ростов-на-Дону.
«Я думаю, что человек – это мир, который иногда стоит любых миров», — эти слова Модильяни, на мой взгляд, прекрасно выражают существо проблемы. Рисуя образы людей с богатым и сложным духовными миром, писатели-фантасты имеют возможность приоткрыть для нас самый таинственный, самый манящий мир – духовную, эмоциональную, жизнь наших далеких потомков.
В. ВАСИЛЬЕВ, строитель.
Колхоз «Россия», с. Тарханы, Чувашская АССР.
Вряд ли литература (даже фантастическая!) способна точно изобразить, предугадать облик человека будущего. Мне, во всяком случае, так не кажется, и я не разделяю мыслей критиков, требующих от фантастики именно этого чуть ли не прежде всего. Фантастика, по-моему, должна быть прежде всего увлекательной, сюжет ее должен быть стремительным и динамичным. Это – главное, и тут уже не до философских глубин и прозрений.
А. НЕДОРОСТКОВ.
Электросталь, Московская область.
Хочу видеть на страницах наших фантастических книжек не только скафандры и сверхлазерные пистолеты. Надоели мужественно-молчаливые герои-красавцы и сверхбесстрашные героини. Хочу читать и верит в космонавтов-людей, а не только (только!) космонавтов, интересных автору лишь тем, какой на них удивительный противопылевлагозасухо... и т.д. шлем. Хочу знать, что за шлемом скафандра!.. Хочу видеть живого человека со всеми его человеческими страстями.
Г. СЛЕСАРЕВА.
Сызрань.
В научно-фантастических произведениях мне больше всего не нравится то, что в них зачастую отсутствует логическая связь между поступками героев. Я читаю по возможности все, что удается достать из новинок фантастики. Однако характерно, что большинство произведений не запоминается, путается одно с другим, во многих книгах нет ярких, остающихся в памяти образов.
О. ШРЕЙТУЛЬ.
Ленинград.
Сложные «неинфантильные», «непростоватые» герои в современной фантастике, на мой взгляд, не только не обязательны, но и скорее всего нежелательны. В самом деле, чем обычней, проще герой, тем ярче контраст между ним и необычностью, сложностью, навалившейся на него парадоксальной ситуации, тем выше разность потенциалов конфликта.
В. РИЧ.
Москва.
Это хорошо, когда герои научно-фантастических романов упорно экспериментируют, весело отдыхают. Но как же мало мы, читатели, знаем о мире, в котором живут люди будущего! Какие проблемы тревожат их? Есть у них какие-нибудь другие интересы, кроме работы? Эти вопросы, в частности, возникли у меня после прочтения повести Н. Дашкиева «Из бездны прошлого».
А. КУХАР-ОНИШКО.
Хмельницкая область.
Дело писателя-фантаста – смотреть вперед. Видеть дальше своих современников. И не только в области техники, так сказать. На страницах фантастических книг должен быть герой, к которому мы только идем, человек, которому хотелось бы подражать.
В. ШМЕЛЕВ.
Саратов.
«Литературная газета» № 46 от 12 ноября 1969 года, стр. 5.
18 июня — день рождения известного ленинградского прозаика Юрия Геннадиевича Томина (1929 — 1997). Два моих недавних материала были посвящены этому детскому писателю: книгам Ю. Томина и фильмам, снятым по его произведениям. Продолжаю развивать тему, связанную с его творчеством.
Юрий Геннадиевич Томин (1929 — 1997).
Первой повестью Юрия Томина, которую прочли советские читатели, была "Повесть об Атлантиде" (1959). Несмотря на многообещающее название, это — не фантастика, хотя элементы необыкновенного в повести присутствуют. Фантастический вымысел сосредоточен в голубой тетради, которую нашёл у своего забора один из трёх основных героев повести — двенадцатилетний школьник Юрка Аленов. "Он поднял ее и на странице, припорошенной влажной землей, прочел первую фразу: «На острове Азорида, на склоне горы, обращенном к морю, стоял всадник, указывающий на Запад…»".
Юрий Томин. Повесть об Атлантиде. — М.-Л.: Детгиз, 1959 г. Тираж: 30000 экз. Рисунки Л. Селизарова.
Я уже отмечал ранее, что голубой — любимый цвет Томина. Писатель часто связывал с этим цветом что-нибудь интригующее: от холодных и пустых голубых глаз владельца миллиона коробков в повести "Шёл по городу волшебник" до голубого луча из "Каруселей над городом", по которому к нам прибывают инопланетные наблюдатели. А началось всё, оказывается, с голубой тетради, ещё в 1959 году, когда вышло первое книжное издание "Повести об Атлантиде". Между прочим, с голубой обложкой (см. фото выше).
облако тэгов
